"Ванька-взводный"

Глава 1. Войны не будет, но отпуска — отменены

Москва, Кремль, 12 июня 1941 года, Советский зал Большого Кремлевского дворца. Идет торжественное вручение дипломов об окончании Московского Краснознаменного пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР. В зале только отличники боевой и политической подготовки. "Красные дипломы" вручают Нарком Обороны маршал Советского Союза товарищ Семен Константинович Тимошенко и Председатель Комитета Обороны СССР маршал Ворошилов. Представляет всех отличников генерал-майор Калмыков, начальник училища. Он назначен на эту должность всего три месяца назад, но успел "не понравиться" всем курсантам третьего курса. Он был "паркетным генералом", служил в отдельном эскадроне охраны НКО, любимчик Ворошилова, "показушник" и..., а что там говорить! Все равно все это уже позади! Сейчас получим дипломы и в отпуск!

— Я! — громко сказал лейтенант Иван Артемьев, и четким строевым шагом направился к столам, на которых были разложены их бумаги и перед которыми стояло "большое начальство".

— Лейтенант Артемьев, представляюсь по поводу получения воинского звания лейтенант и завершения учебы в Московском Краснознаменном училище имени Верховного Совета РСФСР!

— Поздравляю Вас, лейтенант Артемьев! Куда направили?

— В Западный Особый, товарищ маршал Советского Союза.

— Удачи тебе, лейтенант! — Тимошенко правой рукой передал документы, пожал руку лейтенанту, выслушал его ответ, и, после поворота кругом бывшего курсанта, потряс пальцем ухо. Фальцет у мальчишки был громким и высоким. Иван прошел на место, и встал в строй. Все, училище закончено! Еще несколько раз он пропускал вызываемых из строя, но больше всего он ждал команду разойтись, однако внешне это никак не проявлялось. Что-то, а строевая подготовка в училище была на высоте! Буквально "замордовали" ей. За три года службы каменное выражение лица и строевой шаг въелись в мозг, как антрацит у шахтера в морщинки глаз, стали неотъемлемой частью самого себя. Но, маршал Ворошилов в последнем слове, после вручения последнего диплома лейтенанту Яхонтову, обрадовал всех, кто распределился в приграничные округа:

— Проездные документы выписаны на завтрашнее число. Во всех западных округах отпуска отменены, товарищи лейтенанты.

Шума дисциплинированные бывшие курсанты не подняли, хотя перед этим маршал уверял их в том, что слухи о скорой войне с Германией распространяют британские империалисты и они лишены какого-либо основания. Им скомандовали "Кругом" и вывели из дворца. Калмыков еще раз выстроил их и строго предупредил, что через три часа их пропуска будут аннулированы. После этого скомандовал "Вольно" и "Разойдись". Как только он отвернулся, в воздух взлетели новенькие фуражки и прозвучало троекратное "Ура". Калмыков повернулся и погрозил пальцем, но "строить" никого не стал. В "батальоне" все уже было готово, остальные курсанты-выпускники с серыми дипломами еще утром покинули родные стены. Через тридцать минут Артемьев, Иванов и Захаров, неразлучные друзья все эти три года, отдали честь часовым у Никольской башни, курсантам 2-го курса, и вышли на Красную площадь. Отойдя на 10 шагов, там, где на брусчатке была нарисована полоса, они еще раз подбросили фуражки, прокричали "Ура", и направились на Болотный остров, где у Виктора Захарова проживала тетка, супруга довольно большого начальника, его родного дяди, в распоряжение которого он и распределился. Ему на юг, в Одесский округ, Константина направили на Северо-Запад, он тянул на красный диплом из последних сил, ему требовалось попасть "домой", в Ленинград, и двое друзей ему в этом помогали. Сам Иван своим правом выбрать округ, где будет служить, не воспользовался. Незадолго до выпуска он поссорился с Зоей, своей подружкой, работавшей в училище. Та дала согласие на брак, но другому человеку, одному из преподавателей. Предварительно у него был записан Московский, было предложение остаться в училище, но в этих условиях ему совершенно этого не хотелось. Вот и сказал, чтобы посылали туда, куда необходимо. В итоге: 125-й стрелковый полк 6-й стрелковой дивизии ЗОВО.

Друзья прошли по набережной мимо Английского посольства, миновали Большой Каменный мост, зашли в продовольственный магазин на улице Серафимовича, где купили тортик, вино и водку. Их "ждали": помимо тети Марии, красивой 33-хлетней женщины, там находились подружки двух друзей Ивана. Еще несколько дней назад среди них "царствовала" Зоинька-Заинька, но сейчас ее здесь не было: у нее на воскресенье свадьба назначена. Все знали об этом, поэтому старательно придерживались нейтральных тем и поздравлений. Были и танцы, не до упаду, но тем не менее. С Иваном танцевала хозяйка, от которой исходил пряный запах каких-то духов, заграничных. Тем не менее, Иван чувствовал себя "не совсем в своей тарелке", поэтому еще засветло засобирался на вокзал. Там в 20 часов отходил скорый поезд Москва-Варшава-Берлин: самый быстрый способ попасть в Брест. Его проводили друзья, их подружки и даже хозяйка квартиры, не выпускавшая его руки до самого поезда. Однако, количество старших командиров на вокзале было достаточно большим, поэтому второй рукой она держала племянника. Мало-ли кто-что подумает! Она же жена начальника штаба целого округа! Но молодая и красивая! В купе их не пустили, попрощались у дверей купейного вагона. Никто из них и не догадывался о своей дальнейшей судьбе и о том, что им предстоит. У всех одно пожелание: успешной службы!

Поезд дернулся и разорвал последнее рукопожатие друзей, сделанное через открытую форточку вагона. Махнув несколько раз левой рукой, Иван развернулся и прошел в купе. Три старших командира РККА, слегка улыбаясь, смотрели на него.

— Лейтенант Артемьев, направляюсь к месту службы после окончания МКПУ имени Версовета.

— Зовут как? — спросил худощавый и невысокий майор-танкист у очень высокого лейтенанта.

— Иваном.

— Во как точно: Ванька и взводный! Константин, корреспондент. — поддел его интендант 2-го ранга, который перед этим бурно прощался с двумя девушками на платформе. Самый старший из командиров, с тремя шпалами на петлицах, украшенных щитом и мечом, не только не назвал себя, но и приказал выйти из купе и дать возможность ему постелиться. Все трое вышли из купе и прошли в тамбур. Майора отозвали из отпуска, корреспондент только что получил предписание в окружную газету, и Иван пожаловался, что отпуск ему предоставить отказались. Все ехали в разные места: Иван в Брест, Константин в Минск, а Анатолий в Волковыск. Но до утра еще куча времени. Военюрист 1-го ранга всем не понравился, поэтому последовало предложение сходить в ресторан и поужинать со стороны Анатолия. По возращению юрист уже спал, в купе пахло хорошим коньяком, утром перед Минском всех разбудили, хотя самому Ивану еще ехать и ехать, без пересадки. В Минске выяснилось, что по меньшей мере в трех вагонах едут немцы, в том числе, и военные. В 16.20 во все купе заглянули проводники, и предупредили, чтобы все приготовили документы для проверки. Впереди была "станция Березай, хочешь не хочешь, а вылезай". Граница. До проверки документов из вагонов не выходить. Юрист, по-прежнему, все еще ехал на нижней полке под Иваном, и ни с кем не разговаривал. После стука в дверь он поднялся и облачился в гимнастерку.

— Вот и все, Иван свет Иванович. Прибыли, Брест-Литовск. Глаза б мои на него не смотрели.

Через 15 минут, козырнув стоящему у выхода вооруженному пограничнику, они оба вышли из вагона.

— Комендатура там. — буркнул на прощание юрист и зашагал к вокзалу. Ивану он показал в другую сторону. Туда потихоньку стекался одетый в хаки народ. Здесь все делалось быстро комендантом и тремя его помощниками. Сразу за забором, находились представители сборов приписного состава шести воинских частей брестского гарнизона. Иван подошел туда первым прибывшим с этим поездом из состава 6-й стрелковой дивизии. Капитан, командовавший на пункте, внимательно рассмотрел его бумаги.

— Тебе не с нами. Церковь видишь? И казармы? Вот тебе туда, да поспешай, через полчаса там никого из начальства не будет. Найдешь дежурного по части, он покажет куда и к кому идти, а мы в крепость.

Капитан внимательно посмотрел вслед лейтенанту и покачал головой:

— Во вымахал, ему б на флоте служить!

Идти было совсем недалеко, теперь в этом месте путепровод, бывшая слободка Граевcкая, Северный сквер и Северный городок. Там располагался, частично, 125-й стрелковый полк. От плаца полка до границы 2 тысячи 845 двойных шагов, 4 километра 230 метров. Казармы находились в прямой видимости из-за Буга. Но лейтенанта это совершенно не беспокоило. На КПП ему подсказали, что за военным городком (домами комсостава), есть еще казармы. Которые еще ближе к границе, так вот: ему туда. Железнодорожные пути не пересекать, арестуют. Там погранзона. Теперь это место носит название "имени Брестских дивизий", улица, переулок, тогда это все называлось Северный городок. Крепость находилась южнее. Ему повезло, и он застал командира 125-го полка майора Дулькейта еще в своем кабинете, хотя тот уже собирался идти домой. Иван представился и передал ему предписание.

— Прибыли? Это хорошо, что без опоздания, даже раньше, вас завтра ждали.

Командир снял трубку телефона и куда-то позвонил. Выслушал доклад и сказал:

— Старшего лейтенанта Матвеева ко мне. — и повесил трубку. Помял себе подбородок, подошел к шкафу, достал оттуда папку.

— Примешь взвод в 75-й ОРР, мы ее только формируем. Сейчас подойдет твой будущий командир. Собственно говоря, вы, оба, числитесь в дивизии, но формировать роту поручено мне. Отдельная разведрота. Работы у вас пока немного, а жаль, хотелось бы знать, что происходит на той стороне границы. Но приказа нет...

В дверь постучали и на пороге кабинета возник еще один командир РККА.

— Вызывали, товарищ майор? Старший лейтенант Матвеев прибыл по Вашему приказанию.

— Просил взводных? Вот тебе взводный. С корабля на бал, прямо с поезда сюда. Займись обустройством, введи в курс дела, завтра, в 11.00, оба ко мне, получите инструктаж по дальнейшей работе. Матвеев, больше среднего комсостава не предвидится, так что, крутись, Александр Иванович.

От командира заскочили в строевой отдел и в финчасть, Иван получил ордер на "квартиру". Из штаба в роту, на втором этаже казармы, построенной еще при царе-горохе. Из окон канцелярии была отлично видна река и железнодорожный мост. За рекой генерал-губернаторство. В полученном взводе всего 19 человек, в основном красноармейцы служат второй год, старослужащих всего три человека. Вечером, после отбоя, оба командира заглянули в местную "пиварню", где закусили кнедликами и выпили по кружке пива. Холостой Александр жил рядом, снимая комнату у железнодорожника, а Ивану предстояло идти в дом переменного состава, расположенный почти у здания казармы.

Утро началось с обычной физзарядки, и на ней к новому взводному сразу прилепилась кличка: "Лось". В училище он учился в первой роте, куда отбирали самых высоких, эта же рота считалась "разведывательной", но никаких особых премудростей там не преподавали: налегали на физподготовку и действия в разведдозоре. Бегали там много, и Иван попытался перенести это на занятия со взводом, не слишком удачно, так как выдержать такой темп сразу красноармейцы не могли. Требовалось время и тренировки. Место для занятий Иван с Александром подобрали: прямо за забором городка был холмик высотой 140,4 метра, за ним — второй 145,0. Вот между этими вершинками и носилась разведрота, численностью чуть больше взвода: 47 человек, списочного состава. Через неделю предстояли корпусные учения, которые должны были начаться в ночь с понедельника на вторник, с 23-го на 24-е июня. Появление второго среднего командира чуть сдвинуло безразличие интендантов, и личному составу выделили новенькое полевое обмундирование, маскхалаты, две радиостанции, ножи, даже буденновские рюкзаки нашлись в закромах у интендантов. Дело было в том, что командир полка заканчивал "Верховного Совета" во времена, когда она называлась 1-й пулеметной школой РККА. Он — из латышских стрелков и лично был знаком с Лениным. Стоял в карауле у его кабинета. Первая рота и тогда была разведывательной. Вот и решил "тряхнуть стариной", заполучив краснодипломника с Почетной грамотой НКО. В субботу 14-го июня, тогда это был полновесный рабочий день, он накрутил хвоста всем, начиная с Ивана и заканчивая зам по тылу, что формируем роту уже два месяца, а воз и ныне там. Провел строевой смотр, тыкая пальцем в недоработки. Заодно передал в роту три автомобиля: из-за близости границы стрельбище находилось в 12 километрах от полка под Кошицей, не набегаешься, хотя пару раз Иван устраивал такие пробежки для всего личного состава. "Лось" — он и есть лось. Ему эти 24 километра с полной выкладкой и со стрельбой были в порядке вещей. Летом училище находилось в лагерях под Солнечногорском, и там существовало только два режима перемещения: строевым и с песней, и бегом. Не скажу, что эти нововведения абсолютно всем нравились, тем более, что в воскресенье по поводу войны выступал сам Сталин по радио, и заявил, что это только слухи. Он пытался по реакции немцев определить сроки нападения, до которого оставалось 6 суток и несколько часов. Гарнизон в Бресте внимательно выслушал вождя, его слова многократно повторили политработники и все несколько расслабились. Учеба носила, в том числе, и формальный характер, тем более, что прибыло пополнение после полковой школы в Бульково, которое только предстояло "поставить в строй". Оно приехало в следующую пятницу, двадцатого числа. Всю субботу переобмундировывали молодежь из Минска и Барановичей. Большинство из них в разведку не слишком и годились, их срок службы состоял из трех недель в лагере и присяги. В субботу в 17 часов лейтенант Артемьев был направлен с двумя бойцами в комендантский патруль и до двух часов ночи находился в южной части города, следя за тем, чтобы военнослужащие после 24.00 по улицам не фланировали. После доклада помощнику коменданта об отсутствии происшествий, они отбыли в казарму, и Иван остался ночевать в канцелярии.

Глава 2. 04:00 декретного, 22 июня 1941, казармы 125-го СП

В 04.00 был разбужен начавшейся артподготовкой. Немцы били из орудий по восточной окраине города. У Ивана было 10 минут времени, но он потратил их на бесполезные попытки созвониться хоть с кем-нибудь. Им еще на разводе вчера говорили, что возможны провокации, на которые не нужно поддаваться. В казарме отсутствовало электропитание, сигнала тревоги никто не подал, позже он узнал, что дежурный по части был убит за несколько секунд до начала войны. Сам он тоже не подал команду и не приказал открыть оружейку. Он — растерялся! Лишь вылетевшие из рам стекла заставили его оторваться от молчащих телефонов. Он выскочил в коридор, а в стену канцелярии воткнулся снаряд и грохнул разрыв. Крики раненых, вопли ужаса, толпа полуодетых красноармейцев ринулась по лестницам вниз, кто-то выпрыгивал из окон. Паника подхватила и лейтенанта, и через несколько десятков секунд он выскочил из напрочь распахнутых дверей на плац, но был сбит с ног взрывной волной крупнокалиберного снаряда, и отброшен к стене казармы. Придя в себя, лейтенант перевалился через пролом в стене и пополз в сторону оружейки "чужой роты". Взрывы продолжали грохотать, и встать он даже не пытался. Дверь в оружейную комнату была закрыта на стальной засов и амбарный замок, но рядом лежал убитый дежурный по роте с ключами в руках. Лейтенанта вырвало, когда вместе с ключами он поднял руку убитого сержанта, которая отделилась от тела. Двойной поворот ключа, засов в сторону и Иван встал, чтобы открыть первый ящик, там стояли автоматы командиров и самозарядные винтовки. Но автоматы были без патронов. Магазины "светок" были снаряжены и один из цинков не был полным, внутри были картонные пачки. Обстрел оборвался, стали слышны гортанные крики и трели свистков. Этого хватило, чтобы лейтенант опять запаниковал, и рванул из здания через плац в сторону высоты 140 и 4. Несколько раз что-то свистнуло возле головы, но Иван только втянул глубже голову в плечи и немного запетлял. Перевалился через провал в стене, и только сейчас вспомнил, что он не зарядил "светку". За спиной у него вспыхнула стрельба, где-то у домов комсостава, но туда надо было бежать опять через плац, на котором лежало множество трупов и раненых, а с первого этажа казармы уже бил незнакомый пулемет. Лейтенант вставил магазин, передернул затвор и дважды выстрелил в сторону мерцающего огонька, и пришлось снова драпать, так как пулемет свободно пробивал кирпичную стену забора. От полевого аэродрома связной эскадрильи дивизии бежали техники и мотористы, вырвавшиеся из-под огня, стадный инстинкт подхватил и лейтенанта, и остановился он вместе со всеми только за Брзозовкой. Местность он знал плохо, местные названия ему ни о чем не говорили. Все напились из лесного ручейка, никто ничего не говорил, а появление мотоциклетного отряда немцев на пыльной дороге обратило всех в бегство. Но десятку человек "не повезло". Их увидели немцы, свернули с дороги и очередями сбили в "стадо". С поднятыми руками заставили выйти на дорогу и направили их в тыл, предварительно быстренько их обыскав. Где-то на юге спорадически вспыхивала перестрелка. Шел бой на вокзале. Изредка грохотали взрывы гранат у казарм Северного городка. Прошло меньше часа с момента нападения, 6-я стрелковая дивизия была разбита, разрезана на части и практически прекратила сопротивление. После пленения части авиаторов, которым немцы ничего не сделали, идти с молчаливыми техниками стало как-то не по себе. Иван от них отстал и свернул в сторону поросшего густым кустарником болота. Где находился его взвод он не знал, вокруг никого из начальства. Где-то грохочет война, а он идет навстречу солнцу. Но, впереди вновь проселок и небольшая деревня. Сняв со "светки" ПУ (прицел Универсальный), лейтенант осмотрелся. Село казалось пустынным, но заходить туда он не решился: еще недавно это была Польша, языка он не знал, от слова совсем. Рывком перебежал через проселок с подбитой "эмкой" и шмыгнул в кусты.

— Стой, кто идет! — раздалось чуть слева. Иван повернул голову и увидел дуло нагана, направленное на него.

— Свои, 125-й полк.

— Сколько вас?

— Один я.

— И куда топаешь?

— В общем направлении на восток. У вас есть другие предложения?

— Индпакет есть?

— Чего нет, того нет.

— Подойди сюда! А, Иван Иваныч!

Под кустом лежал недавний попутчик, военюрист 1-го ранга, его фамилия уже была известна Артемьеву: Крейцер Соломон Моисеевич, дивюрист.

— Здравия желаю, товарищ военюрист.

— Издеваешься? — низ живота у юриста был залит кровью, которая широкой полосой тянулась по траве. Он кое-как себя перевязал нижним бельем, скрепив порванные осколком мышцы живота.

— В машине у водителя лопата, надо закопать вот эти документы.

Оставив "светку" возле раненого, лейтенант метнулся к машине, лопата лежала в багажнике, внутри машины еще три трупа. Его вновь стошнило, но лопату он нашел. Несколько минут возился с папкой, затем черт его дернул вытащить трупы и захоронить их, но из-за поворота выскочил мотоцикл с тремя гитлеровцами, которые огнем отсекли его от кустов. Он остановился и поднял руки. Он видел до этого, что на немцев это действует. Пистолет он давно переложил из кобуры за ремень брюк на спине под гимнастеркой. Небольшого роста унтер решил поиздеваться над огромным "иваном", дав ему очередь под ноги и хлестко нащелкав его по щекам.

— Нихт шиссен, их капитулирен. — тихо сказал Иван и на его глаза навернулись слезы. Один из немцев не сводил с него ствола пулемета, второй заходил справа, а унтер стоял слева. Подошедший сильно и очень больно ударил его, и Иван свалился наземь и в голос закричал: "Нихт шиссен, их капитулирен"!

За спиной раздался голос юриста:

— Сука, умри же как человек! — этой секундочки Ивану хватило, чтобы подсечкой сбить унтера с ног, и воткнуть две пули в "амбала" и пулеметчика. Упаковав унтера, связав его его же собственным ремнем, Иван быстро провел экспресс-допрос: фельджандармерия 45-й пехотной дивизии немцев. Времени долго разговаривать не было, и лейтенант применил НР-40 по назначению.

— Что, товарищ военюрист, дальше поедем на мотоцикле?

— Из меня ездец, как из твоей бабушки футболист. Возьми вот это, и запомни цифры: 9545. Уходи, лейтенант, на руку не надевай, держи в кармане. Потом наденешь, когда доберешься до спокойного места. — он передал Ивану легкий желтый растягивающийся браслет.

— Золото?

— Нет, это не золото. Уходи!

— А как же Вы?

— Стреляться я не буду, я — еврей, пуля для меня у них найдется, как и мои подарки для них. — военюрист показал на две изготовленные "феньки" перед собой.

Перед разговором лейтенант забрал из мотоцикла пулемет, две коробки патронов и три рюкзака немцев, но трупы с дороги деть некуда, так что уходить надо, как можно быстрее.

— Не по-человечески как-то, тащ юрист.

— Иди, говорю, давай отсюда!

Иван быстро перебрал и перебросал в один рюкзак все ценное, приторочил к нему коробки, надел его, забросил на плечо "Светку" и на другое положил "MG-34". Надел чью-то пилотку, из машины достал взамен утерянной фуражки и за пояс сунул еще до приезда немцев, козырнул военюристу и зашагал на восток. Через полчаса услышал в той стороне короткий бой и два взрыва "фенек". И такая его злость взяла на самого себя! "Размазня! Роту из-за меня положили! Могли отойти за забор и дать бой немцам! Тебя чему, дурака, учили? Ты видел, как "юрист" себя вел? А ведь ранен и не жилец! Сам ушел, но кое-кого с собой прихватил. А ты? Требовалось залечь у колеса, а у водилы забрать гранаты." Мы все умны задним числом, так же и Иван разбирал свои ошибки и выводил себе "неуд" за утренние события. Но наблюдение он не забывал, и довольно быстро обнаружил цепочку следов, которая вела на восток. Отпечатки сапог и ботинок были наши. Присутствовали как хромачи командиров, так и яловые ботинки пехотинцев. Ориентировался он уже по немецкой карте. Однако, выскочив на пригорок перед Черни, он увидел ошибку командиров, уводящих людей на восток: из-за небольшой тучки выскочила пара истребителей, и проштурмовала отходящее подразделение, и почти сразу с двух сторон появились моторизованные группы немцев. Лейтенант сбежал вниз с холма и взял иное направление для отхода, придерживаясь полоски лесов, ведущих к Мухавцу. Затем долго лежал неподалеку от шоссе на Кобрин, выжидая возможность перейти через него. Сзади грохотала артиллерия немцев. Примерно в 10 километрах западнее шел сильный бой, но на восток катились танки, бронемашины, шла немецкая пехота, ползли конные обозы. Фронт на участке 6-й дивизии был прорван, артиллерия добивала остатки войск в крепости, где он ни разу не был и никого там не знал. Ближе к вечеру обзавелся тремя бойцами бывшей 75-й ОРР, которых вывел почти в ту же точку старшина Архипов. В отличие от него, лежащего в парадной форме после патруля, они были одеты в маскировочные костюмы и штатно вооружены. Кроме штатного оружия имели и немецкое, так что вышли сюда с боями. Но пулемета у них не было. Зато были гранаты.

Глава 3. "Вы находитесь в расположении 75-й отдельной разведроты 6-й дивизии"

После форсирования шоссе и реки у Каменки, старшина расщедрился и снабдил лейтенанта "мохнаткой".

— Что ж вы не переоделись, Иван Иванович?

— Мозгов не хватило, как и вывести роту из казарм.

— Я тоже спал дома. — хмуро ответил Алексей Иванович. — Беглова и Тимофеева подобрал на Красногвардейской. Карту где добыли?

— С жандармов снял, дивюрист Крейцер помог.

— Где?

— Утром, у Плошки.

— Вкруголя отходили? Мы напрямую сюда шли, через сады и огороды польские. Медленнее получилось. Кто-то держится в Северном, слышно было, но не прорваться. Везде немцы. Война?

— Наверное, большие силы ушли на Кобрин.

— А боев пока не слышно. Ну, что? Двигаем дальше?

Иван закончил переодеваться и был готов выступать далее. Разведка ночью себя чувствует лучше, чем днем. Так привычнее. Разделив с товарищами по одному бутерброду с салом и хлебом немецким, он выставил разведдозор, обеспечил фланги и арьергард. Таким порядком шли всю ночь и вышли к Бульково, где находилась полковая школа. Там "разжились" еще четырьмя сержантами и десятком новобранцев, ящиком тола и четырьмя противотанковыми минами. Увы, шоссейный мост через Мухавец требовал не менее полутонны взрывчатки, чтобы хотя бы минимально его повредить. Капитальное сооружение! Тем не менее, лейтенант приказал уничтожить пост у левого предмостья, сумели заложить мины на стоянку для радиостанции и сунуть их под скользящую опору стальной фермы. Туда же ушел и почти полный ящик тола, установленный на неизвлекаемость. Лейтенант остался прикрывать отход с пулеметом и сумел изрешетить три автомашины с жандармами, прежде, чем отошел и догнал группу. Но пришлось сменить направление движения: жандармы начали прочесывание местности, а немецких патронов захватили на посту совсем чуть-чуть, штук триста.

Вновь вернулись к школе, заглянули на склад и в столовую, правда там почти ничего не оставалось, отошли еще южнее и лесами двинулись на Луково, в общем направлении на юго-восток. Оторваться от противника получилось: дорога здесь одна, противнику требовался минимум полк, чтобы блокировать их в этом массиве. Грунтовку между лесами вновь форсировали с боем, но их уже было не 18-ть человек, а почти сотня. В эти места отходили как разбитые части 28-го корпуса, так и всей 4-й армии. Больше всего было "танкистов" из южного городка. По ним первым открыла огонь немецкая артиллерия и 22-я танковая дивизия понесла огромные потери, как в живой силе, так и в технике. Это про нее позже писали, что ворота ангаров с техникой были закрыты на замки. Плюс по пакету ? 1 части дивизии должны были прикрывать штаб армии в Кобрине. По этим "планам" 22-й мотострелковый полк должен был выдвигаться к границе, чуть южнее крепости, а остальные части дивизии форсировать Мухавец по тому самому мосту и прикрыть Кобрин, то есть, на восток. Бензина и соляра в машинах практически не было и боеприпасы не погружены. 22-й полк не смог реализовать свой первоначальный успех: они сбросили в реку первую волну немецкого десанта, но под артиллерийским огнем оставили позиции в шести фортах на юге крепости и к утру 23-го июня отступили на 20-30 километров от города. Эти части находились в нескольких километрах от группы лейтенанта Артемьева. Основной проблемой для мотострелков был полностью израсходованный носимый боезапас. Напоминаю, что бойцы РККА, вооруженные винтовкой Мосина, имели в подсумках 90 патронов. А автомашины с боеприпасами сгорели в парках, склады на фортах были пусты. По планам их должны были занять части 62-го УР, которые туда прибыть из крепости не смогли. Склады в самой крепости ломились от боеприпасов, а форты стояли голыми и неприкрытыми. Этими "наблюдениями" с Иваном поделился такой же взводный из 22-го мотострелкового, взвода у него не было, было ранение в руку, полученное еще в первую атаку. У него были полностью расстреляны имевшиеся две обоймы к "ТТ", в котором он держал последний патрон, чтобы застрелиться. Люди были "оглушены" вчерашними боями и реальной силы из себя не представляли. Ночью они спали, даже не выставив караулов. Четверо разведчиков и четырнадцать человек "из карантина" успели провести успешный бой, вокруг них и начала образовываться новая воинская часть.

Днем пересекли проселок, где старшина приказал подобрать убитую корову и теленка, стоявшего рядом с ней. Углубились в Антоновский лес и встали на дневку. Корову старшина разделал с десятью бойцами, протащив ее по лесу всего метров 100. У большинства бойцов с собой не было даже котелков: они — танкисты и мотострелки, все свое держали в машинах. В ход пошли вертелы из березок, прутики и иные приспособления. Видимо на запах начали "слетаться" остальные "окруженцы", часть из которых уже переоделась в гражданскую одежду. Оружия почти ни у кого не было. Появились и "командиры", растерявшие или бросившие свои подразделения вчера. Более пожилой старшина, упакованный в маскировочный комбинезон, со "светкой" и немецким автоматом на шее, популярно объяснял прибившимся, что они все находятся в расположении 75-й отдельной разведроты 6-й дивизии. И... либо подчиняются ее командованию, либо идут лесом, благо, что его здесь на всех хватит. На вопрос: "Куда идете?" у старшины был готовый ответ: 60 УР, город Пинск. До Пинска было 145 километров, дальше немецкая карта заканчивалась, а ни у кого из командиров, оказавшихся в этих лесах, и такой не было. На требование одного из командиров следовать в Кобрин ответил сам Иван:

— По нашим сведениям утром 23-го июня, отразив атаку 14-го мехкорпуса, части немецкой армии полностью захватили его. Сведения точные, вот немецкая карта, взятая нами на мосту через Мухавец в пять утра сегодня. Подкрепления к атакованным нами немцам подошли с востока.

До Кобрина было всего 30 километров. Утром там работала артиллерия, сейчас было тихо. А на западе под Брестом, продолжала работать немецкая артиллерия, но туда "командир" почему-то не спешил. Сел тихонечко у костерка и жарил кусок мяса. Через три часа костры затушили. Выстроили бойцов, разделили их на роты и взвода, и двинулись на Заболотье, где начинался 60-й УР.

Через три часа движения к Ивану подошел тот самый командир. Так как он был без гимнастерки, документов и оружия, то командовать ему никто никем не поручал.

— Товарищ командир, разрешите обратиться!

— Обращайтесь.

— Здесь, в местечке Горы, находится армейский склад боеприпасов. Я занимал должность помощника начальника оперативного отдела штаба армии до апреля месяца этого года. Затем понизили и направили в сорок вторую дивизию.

— Где это? — Иван достал карту.

— Вот здесь вот, у шоссе Томашовка-Кобрин-Минск. И там удобнее уйти в Павлопольский лес.

— Я подумаю, идите. — а в голове у него промелькнуло: "А почему, гад, сразу не сказал"? Посовещался со старшиной, который представил командиру список вооружений отряда:

— Три пулемета, из них два без прицелов, ДТ, сорок шесть винтовок, с тремя обоймами на человека и сорок пять пистолетов и револьверов у танкистов. Там максимум по две обоймы или меньше.

— Вот что, Алексей Иванович, сейчас сделаем привал, возьмешь сержантов, сбегайте туда. Тут пять километров. Без разведки туда соваться бессмысленно.

— Хорошо. — ответил старшина и махнув рукой подозвал сержантов 125-го полка. Еще раз подошел "подполковник".

— "Стрелковка" находится отдельно вот в этом здании. — он протянул листок бумаги, на котором изобразил план склада. — В остальных складах артиллерийские снаряды, вот здесь — противотанковые орудия 8-й противотанковой бригады. Она не завершила формирование.

"Отдыхали" полтора часа, затем появился сержант Тимофеев. Передал записку от старшины.

— На складе немцы, заканчивают работу, стоят в селе в полукилометре от складов. Здесь вот — караульное помещение, там отделение немцев с двумя пулеметами. Пулеметы на вышках, обзор сильно ограничен. Собак не видно. Проволока во многих местах прорвана. Есть шесть автомобилей.

— Понял. Батальон! Заканчивай перекур, подготовиться к маршу и бою.

Через пять минут Иван подозвал командиров рот и взводов и объявил боевой приказ.

Выдвигались почти час, начало темнеть, что было им на руку. Тимофеев вывел батальон точно. Одна рота выдвинулась к караульному помещению, вторая обошла склад и подготовила засаду для немцев в деревне. А четверо разведчиков проникли на территорию складов. Тихо уложили "спать" двух часовых, и самый маленький Беглов через окно проник в склад стрелкового вооружения. Подал четыре ящика с винтовочными патронами и ящик пистолетных. Открутил гайку, которая держала засов двери. И через окно вылез обратно. Иван немного изменил план, решив снять и остальных караульных, но пришлось стрелять по пулеметчику на вышке. Зазвучали выстрелы у караулки, затем там грохнул взрыв гранаты. В селе зажглись фары автомобилей, но кто-то поднял роту в атаку. Завязался бой в селе. Выдержки не хватило у "отцов-командиров". Впрочем, немцы боя не приняли, а отошли к шоссе. В соседнем селе стояло до батальона немцев, которые в пешем строю начали атаку, но им почти три километра топать. Бойцы успели обнести склад, а танкисты вытащили два 45-мм орудия и "поработали" шрапнелью, уложив немецкий батальон в поле. Оставив шестерых пулеметчиков прикрывать отход, Иван подал команду отходить, но сам остался с пулеметчиками и танкистами. Через полчаса немцы получили подкрепление, и бойцы начали отход. Старшина и два сержанта подожгли огнепроводные шнуры, склад инженерии здесь тоже имелся, и немцы были остановлены буквально перед самыми складами сдетонировавшими выстрелами и снарядами к крупнокалиберным орудиям. Форсировав осушительный канал батальон перешел Павлопольский лес. Хотя орудия пришлось бросить и дальнейший путь был мокрым и очень тяжелым, но через трое суток батальон вышел к Днепровско-Бугскому каналу и соединился с отрядом моряков Пинской флотилии у Большого Рудца. В ту же ночь его отвели на переформирование в Городец. Днем в Городец вышла сводная группа 6-й стрелковой дивизии, сформированная из оставшихся в живых командиров штаба дивизии, которые немного другим маршрутом и без боев отошли от Бреста, во главе с командиром дивизии полковником Попсуй-Шапко. Но они вынесли знамена дивизии, 84-го, 33-го и 125-го полков. Получили приказ на переформирование в городе Кричев, Могилевской области. Однако, батальон, который вывел Иван, к этому времени был разбит на три команды и направлен на строительство укреплений на Березине.

Глава 4. Отход от границы и неожиданное предложение

Части 6-й дивизии к тому времени были сконцентрированы в группе генерала Василия Попова, командира 28-го стрелкового корпуса и вели ожесточенные бои на участках фронта у реки Ясельда и Птичь. 28-го июня они отошли к городу Бобруйску, в строительстве оборонительных укреплений которого принимала участие команда лейтенанта Артемьева. На переправе через Березину Иван буквально столкнулся с Александром Матвеевым, который сопровождал комкора, получившего приказ отходить к Рогачеву. Ротный и теперь командовал 75-й ОРР, только теперь подчинялся не 6-й дивизии, а считался корпусной разведротой. Вопрос о принадлежности рабочей команды генерал-майор Попов решил мгновенно. Они побросали свои лопаты в автомашины штаба корпуса и через час были в Рогачеве. Там, правда, пришлось давать объяснения о том, где были эту неделю и что делали. Но, слушали его не слишком долго. Похлопали по плечу, и иди воюй! Весь июль роту перебрасывали то туда, то сюда, бросая на усиление то в одном направлении, то в другом. Немцы наступали массированно, а из 14600 человек первоначального состава 6-й дивизии осталось чуть больше двух тысяч человек, но фронт приходилось держать за полнокровную. Всего в группе Попова было чуть более полнокровного полка. 17-го июля положение чуточку улучшилось, подошел корпус генерала Жидова, который предпринял несколько контрударов по немецким войскам, с целью не допустить захвата переправ через Днепр и Сож. Но немецкая разведка охотилась за успешно действовавшими штабами и подвергала их ожесточенным бомбардировкам, в один из дней такой налет уничтожил штаб 28-го корпуса, был тяжело ранен генерал Попов и корпус был расформирован с передачей всех частей другим соединениям. 75-я ОРР, действовавшая совместно с частями 4-го воздушно-десантного корпуса, была включена в 13-ю армию, и переведена в подчинение 45-му корпусу генерала Магона, опять-таки, как рота корпусной разведки. В конце июля месяца рота, с усилением, совершив тяжелейший марш по тылам противника, и разгромив авиационный полк противника на аэродроме Хотвиж, перерезала шоссе Кричев — Рославль, отрезав танковую группу генерала Гудериана от снабжения. Магон срочно перебросил сюда дополнительно два полка и артиллерию. Но немцы среагировали быстро и окружили корпус. При прорыве из окружения 15-го августа погиб его командир, но 75-я вышла к Студенцу, похоронив в Климовичах комкора, сумев сохранить боеспособность, подобрав бойцов и командиров из других частей 45-го корпуса. За Матвеевым и Артемьевым командующий фронтом выслал самолет, причем не командующий Центральным фронтом, а почему-то Брянским фронтом. Но сам генерал Еременко на аэродроме не появился. Их встретил дивизионный комиссар Пигурнов. Да еще и не один, а с целой толпой товарищей в фуражках с малиновым околышем. В первую минуту показалось, что их хотят арестовать. За что, только, было непонятно.

— Прошу следовать за мной! — сказал комиссар, не объясняя причины, и они через несколько минут оказались в каком-то учебном классе, авиационном. Сами начальники расселись, а "виновников" оставили стоять у стола. Посыпались вопросы о действиях роты в составе 45-го корпуса: где, кто, когда и как? Вопросов было много. Вначале "допрашивали" Матвеева, затем Артемьева. Группа Артемьева как раз и атаковала аэродром, причем с помощью немецких танков, тихо захваченных его группой неподалеку на отдыхе. Долго расспрашивали и о гибели генерала Магона. Похоже не верили, что он действительно погиб.

Но разговор закончился совершенно неожиданным предложением: перейти в два партизанских отряда, которые будут действовать в брянских лесах, если противнику удастся потеснить части Красной Армии. При этом дивизионный комиссар Пигурнов был начальником политического управления фронтом. Причем не командирами отрядов, а так сказать, военспецами. Командовать там будут председатели местных колхозов и партработники. Дескать, специфику и людей в районах знают лучше, а обком партии и политуправление ищет для них "специалистов". А у Матвеева в кармане лежит представление на должность командира разведбата 13-й армии, первую роту в котором должен принять Иван. Подписано оно было генералами Герасименко и Магоном, новый командарм Голубев тоже черканул "Не возражаю". И тут их "обрадовали": 45-й корпус расформировывается, как не выполнивший своей задачи и потерявший практически полностью состав своего штаба. 13-й армией теперь командует бывший комдив 129-й дивизии Городнянский. То есть, подписанным представлением можно только подтереться. Саша внимательно посмотрел на Ивана. Предложение ему категорически не нравилось: корпусная и армейская разведка — это один коленкор, а партизанский отряд, да еще с подчинением гражданским — это совершенно другое дело. Матвеев хмыкнул и прямо ответил Начпуру, что в партизанских действиях мало чего понимает.

— Мое дело — войсковая разведка. С остальными ее видами я не знаком.

— Хорошо, возвращайтесь в свою часть. А вы, лейтенант?

— Я тоже не знаком с действиями партизанских отрядов.

— У нас совершенно другие сведения! — вмешался в разговор майор Госбезопасности. — Имеются Ваши собственноручные показания, что при отходе от города Брест вами и старшиной 75-й ОРР была создана сводная группа величиной в 427 человек, которую вы сумели вооружить, обеспечить боеприпасами, питанием, и с боями вывели ее в расположение войск Пинской флотилии. Затем еще дважды вы создавали такие группы для выхода из окружений.

— Товарищ майор Госбезопасности, основу этих групп составляли военнослужащие РККА. Гражданское население не принимало в них участие. И я всегда был на командных должностях в этих группах. Либо командиром, либо его заместителем, но командиром группы в этом случае был старший лейтенант Матвеев.

— Насколько я понимаю, — вновь заговорил Пигурнов, — основной вашей претензией является ваше подчинение гражданским лицам?

— Совершенно верно.

НачПУр посмотрел на майора ГБ и произнес: "4-й отряд"?

— Не возражаю, но требуется обучение. — ответил майор Судоплатов. Он порылся в своей сумке и положил перед Иваном бланк. — Заполните, пожалуйста.

Обернулся к остальным участникам "совещания" и поблагодарил их. Через полчаса, вместе с еще 12 командирами и красноармейцами, они вылетели из Брянска куда-то на северо-восток.

Глава 5. В разведшколе ОсНаз и первое задание

Куда летят — никому не сказали, в "школу". Всего на борту было 15 человек: тринадцать будущих курсантов, майор ГБ и полковник-пехотинец. В самолете было шумно, Иван впервые пользовался таким транспортом. От двух ревущих двигателей пассажиров отделяла тоненькая перегородка из металла, которая сама вибрировала, так что не переговорить. Да и в подписанных бумагах запрещалось расспрашивать детали биографии курсантов и инструкторов. Все обучение пойдет под грифом. Летели не так долго. С географией и умением ориентироваться по карте у Ивана было вполне хорошо, поэтому он без труда "опознал" изгибы Оки, город Рязань, где приходилось бывать на учениях, и аэродром в Сельцах в тридцати пяти километрах от города. Там всех переодели в десантные комбинезоны и куртки без знаков различия, на голову нахлобучили десантные матерчатые шлемы, выдали прыжковые ботинки и выгнали в лес, где началось строительство базы. Через сутки курсантов стало тридцать человек, разбитых на пятерки: один радист, два пулеметчика и два вторых номера. Каждая "пятерка" имела "отдельный коттедж" или "усадьбу", вырытую самими землянку-блиндаж, расстояние между блиндажами не менее 500 метров. С остальными "пятерками" общались только на занятиях по ПДС (парашютно-десантной службе). Часть "пятерок" имела смешанный состав, мужчины и женщины, но в их группе женщин не было. Через неделю Иван убедился, что его просьбу: направить в школу старшину Архипова и сержантов Беглова с Тимофеевым, майор Судоплатов выполнил, хотя самого его в школе видно не было. Но все они бегали в разных "пятерках". Занятия велись по очень интенсивной программе, на сон отводилось не более трех часов.

Второго октября состоялся выпуск и впервые всех выстроили на плацу возле аэродрома. Курсантов оказалось гораздо больше, чем 30 человек. Они были всего-навсего взводом в бригаде особого назначения, командовал которой полковник Медведев. На построении он сообщил, что немцы прорвали фронт под Брянском и начали наступление на Москву. Первый батальон будет направлен на Брянский фронт, второй на Западный. Третий батальон пока будет находиться в резерве. Четвертый батальон имеет особое задание, которое будет доведено до каждого позже. Транспортный полк уже находился здесь, и два батальона приступили к погрузке. Третий отправился в сторону военного городка, а их четвертый батальон приступил к укладке парашютов. Иван почувствовал чью-то руку на плече, рядом с ним остановился один из инструкторов, которого он знал, как Лукова.

— К-к командиру. — сказал он и Иван пошел за ним. Луков немного заикался, видимо, контузия. Однако командиром оказался не комбат Ракитин, а сам Медведев.

— Кого из штаба 13-й знаете?

— Иванова и Петрушевского.

— Иванов — оперативник?

— Да.

— А Цехановского знаете?

— Конечно.

— С 13-й двое суток как потеряна связь. Штаб армии располагался в Севске. Смотри сюда. — полковник снял кальку с карты. — Удар второй группы пришелся прямо на Севск. Немцы ударили не там, где их ждали, а в стороне от шоссе, от Ромашково на Севск. Задача: найти командование 13-й армии и передать им приказ Ставки. В случае "непредвиденных обстоятельств" пакет уничтожить. Пойдут еще две группы: одна севернее, другая южнее. Вот здесь вот — закладка, там есть радиостанции. Выведешь их туда. Возьмешь своих. Ступай, готовьтесь.

Их еще и поторапливали! Но покормили и, как только стемнело, усадили в самолет и через два часа загорелся сигнал "Пошел!". Пять парашютов закачались над темной землей. Внизу — ни единого огонька. Глазу не за что зацепиться. Под ними оказался лес, хотя сбрасывать должны были в поле. Иван тут же вспомнил, что первым русским штурманом был Иван Сусанин. А первым советским — матрос Железняк. Хруст веток, сильный удар по лицу, брызнула кровь, и Иван повис на дереве. Сумел раскачаться и зацепиться за ветку вяза. Кое-как перебрался на нее, затем полчаса воевал с зацепившимся за ветки перкалем, пока не сдернул его. А вокруг никого! И где его группа — он не знает. Сырой темный лес. Парашют он забросал валежником в какой-то ямке, предварительно отрезав часть строп. Выбросили их в той одежде, в какой были, так что "маскироваться" бессмысленно. У всех это третий прыжок, и первый ночной. Да и на лес никто из них никогда не прыгал. И ни одного ориентира! Пошел по спирали, тщательно отсчитывая шаги и засекая по компасу направление движения. Он выходил последним из самолета, но не был известен его курс. Тем более, что бросали через облачность. Через два часа он обнаружил затоптанную полянку, на траве отчетливо были видны следы прыжковых ботинок. Кто-то из своих! Осторожно покричал через манок голосом сойки. Вот только ночью сойки молчат. В ответ раздалось кряканье селезня. Засек направление и двинулся туда. Радист, но без радиостанции. Она так и осталась висеть на дереве. Сидит под ним и тихонько матерится. Тут и пригодились стропы, из которых соорудили что-то вроде штормтрапа. Вдвоем стащили изодранный в клочья парашют, затем услышали щелканье "тек-тек-тек" горихвостки. Это сигнал тревоги. Тем не менее, двинулись на звук. Осторожно, стараясь не шуметь. Горихвостку изображал старшина, и повод для этого был. По лесной дороге двигался обоз: две телеги, четверо человек, а в крайней телеге явно виден купол парашюта. Двигаются медленно, настороженно. Немецкие "курцы" на коленях. Пальцы на спуске. Ночь, страшно! Лейтенант и старшина выскочили из-за деревьев, когда на противоположной стороне громко хрустнул веткой радист. Два удара ножом по сидящим в последней телеге и рывок вперед. Иван наотмашь ударил прикладом автомата вставшего полицейского, а возница бросил вожжи и поднял руки. Но дедок был не простой: обрез и наган у него имелись. Во второй бричке находился сержант Беглов, раненый каким-то суком, связанный и с кляпом во рту. В момент, когда охлопывали старика-полицая, прозвучало кряканье селезня. За обозом двигался Тимофеев.

— Лейтенант, там сзади еще около двадцати человек полицаев, из Суземок подошли, там немцы, и в Свердлово — немцы.

— Здесь что-то не то! За тобой кто-нибудь шел?

— Хвоста не было.

— Все, отходим. Кирилл, отгони лошадей подальше. Леша, следы! Санька, идти можешь?

— Не пробовал.

— Помогу. — сказал Иван, и подтолкнул дедка в сторону леса. Дабы не убег, подстраховался стропой. Четверо полицаев были из деревни Горожанка. В Суземках — железнодорожная станция, а у Горожанки был немецкий аэродром, немцы вчера перелетели дальше. Стоят они здесь уже давненько, вот и наплодили "хиви". Старичок весьма злобный оказался, старый "друг" Советской власти. Ну и пусть полежит в брянском лесу, зачем воздух портить.

Аэродром обошли, углубились в лес и через 16 километров встретили первую группу окруженцев-кавалеристов из 112-го горно-копытного полка. С ними 75-я рота выполняла два рейда в июле и в августе. Они из группы генерала Городовикова, единственного на всю Красную армию генерала-калмыка. Инспектора кавалерии РККА и личного друга Семена Михайловича Буденного. Возглавлял группу окруженцев капитан Ерохин, начальник разведки 112-го. Так что, приросла группа весьма солидно и через сутки выполнила основную часть задания: нашли штаб 13-й армии и передали им приказ. Затем обеспечили штаб армии новой радиостанцией. Генерал Городнянский оказался вполне неплохим командующим, и, хотя приказа у него не было, выполнил заранее то, что от него требовала Ставка: развернул армию в противоположную сторону. Группе оставили кавалеристов, и она занялась поиском путей отхода армии на рубежи реки Зуша. А это более 150 километров по тылам противника. Но в приказе Ставки была оговорка: тяжелое вооружение не бросать. Поэтому, помимо поиска путей отхода, приходилось искать топливо, продовольствие, боеприпасы. Увы, с этим вопросом было откровенно слабо. Тем не менее, пройдя через захваченный немцами Севск, фланговым ударом, через две недели остатки армии заняли оборонительный рубеж на участке Фатеж-Льгов. Восемь дней под непрерывным дождем удерживали его, не пуская немцев в Курск. 23 октября немцы вновь перешли в наступление и пришлось отходить, так как в армии к тому времени было чуть больше дивизии бойцов. Отошли к рекам Сосна и Тим, и закрепились там. Противник выдохся и перешел к обороне. Еще до расформирования Брянского фронта 2-е Управление НКГБ поинтересовалось у Городнянского: где находится группа лейтенанта Артемьева, и их четверых отправили из Тима обратно в Рязань. Беглов еще в Красной Слободе был направлен в госпиталь и в прорыве не участвовал. После выздоровления воевал в отряде полковника Медведева, который сам возглавил первый батальон, высаженный под Брянском.

Глава 6. Небольшой отпуск по ранению