Дом под скалой

Дом под скалой

Утро началось как обычно, с рассветом. Солнце пробралось сквозь щели жалюзи, и я моргнула. Пружинисто подскочила с матраса и, раздвинув длинные мягкие ленты, выглянула наружу.

Неплохой день для прогулки. Солнце заливало поросшую низкими, по колено человека соснами вперемешку с пестрым разнотравьем долину. Узкая тропинка вилась между камней и разветвлялась, одним концом упираясь в конец долины, а вторым сворачивая к проходу в скале, под которой стоял мой дом.

Никого нет.

И это нормально. Сколько я здесь живу, а это десять лет, ни одного человека не видела. Животных полно. А вот людей не встречала. Что только к счастью. Потому что я — то уже те же десять лет совсем не человек.

Я змея. Ну, нага. Причем даже не знаю, какого пола. Может не наг, а нагиня. Да, прямо такая, из старых легенд и сказаний. От пояса и ниже змея, выше нечто, похожее на человека. Плотная смуглая кожа, переходящая в чешую, гибкий позвоночник, сплошные жилы и мышцы, длинные кости, темные почти-когти. Лицо странное, почти неподвижное, не способное толком нахмуриться, улыбнуться, немного похожее на мое прежнее. Полные губы, широкие скулы, упрямый подбородок, только раскосые глаза теперь слишком уж восточного типа.

И я чертовски благодарна за то, что у этого нага, предоставившего мне тело, имелись волосы. За десять сезонов жесткая копна отросла до талии, и я с некоторым мазохистским удовольствием заплетаю ее в длинную косу.

Да, мне не чуждо тщеславие. К тому же, длинные волосы тут единственное, что меня к нагини причисляет.

Правда из трех тысяч лет, пятидесяти и десяти я только пятьдесят женщиной была.

Тем не менее...

Тем не менее, я одеваюсь, цепляю на спину рюкзак и выхожу на улицу, неспешно пережевывая кусок сушеного, как палка мяса.

Десять лет одиночества в долине, ограниченной скалами, меня полностью устраивает. Как и моего предшественника в этом теле, прожившего без малого три тысячи лет и уступившего мне место, когда вышел его срок.

Это немного иронично, между прочим. Из техногенного почти-постапокалипсиса я попала в постапокалипсис магический. Судя по воспоминаниям Лаоцзы тут, в этом странном мире именно он случился.

Магия, сражения, вулканы, смерти, демоны, призраки, мертвецы...

Ну, экономический кризис, борьба за ресурсы, техногенные катастрофы, эпидемии и природные катаклизмы дают похожий результат.

По итогу — пустые земли. Бандиты, беспорядки, деградация. Только тут эта стадия прошла и все более — менее наладилось. А вот я, как Сара Коннор, жила в самый разгар. Правда, успела вырастить двоих экстремистов и прижучить напоследок колонну захвата, пока они эвакуировали город.

Серьезно, взрывы в горах эффективная штука, хотя и фатально опасная для всех участников.

В общем, у меня отпуск. Приятно после многих лет беспокойства окунуться в спокойную рутину по сбору урожая, его выращиванию, охоте и неспешным прогулок по окрестностям огромной чаши, окруженной скалами.

Тропа вилась вверх зигзагом, под чешуей шелестели и пощелкивали мелкие камушки, высокая трава цеплялась за полы накидки.

Мирные звуки природы навевали меланхолию и воспоминания и прежних мирных временах в обоих мирах. Но покой был неожиданно нарушен рычанием, криками, неразборчивым уханьем и странными пронзительными трелями.

Напружинившись, я ускорилась и взлетела вверх, на край обрыва, стремительно скользнула в сторону странных звуков.

Мир немного размазался, превратившись в красно-зеленые пятна и размазанные силуэты. Звуки приближаются, распадаясь на отдельные партитуры.

Да, кроме хриплого ритмичного уханья и криков слышно чье-то пение. Надрывный и визгливый голос выводит странную мелодию. Второй, более плавный, но сиплый периодически перекрывает чужой ритм, обрывая его в неожиданных местах.

Свистнула флейта?

Глухой удар отдался мелкой дрожью в скалы, покачнув ее. Ветер ударной волной швырнул в лицо горсть земли вперемешку с ветвями, и я вылетела на поляну.

Застыла на миг, перестраивая зрение.

По краю обрыва пятились двое, мужчины в странно — привычных длинных темных одеяниях. Они прикрывают друг друга, отбиваясь мечом и музыкой от своры...

Своры зомби?

Не менее чем трех десятков неуклюжих на вид, но быстрых существ. Искореженные подобия людей в грязных лохмотьях, неразумные, холодные, наскакивают, подчиняясь дерганой мелодии, но, натыкаясь в ответ на синие вспышки, откатываются назад.

И, подталкиваемые вперед зеленой плетью, снова кидаются вперед, перепрыгивая через поверженных тварей. Командует ими еще один человек, укутанный темным флером. Флер — холодный.

Две мелодии сталкиваются, перерождаясь в пронзительный визг.

Не дожидаясь боли, я отпускаю тело.

Дальнейшее происходит без моего активного участия. Длинный прыжок, разворот, инерция выносит хвост, с силой вбивая чешуйчатый кнут в окутанное темной вуалью тело.

Визг обрывается сочным хрустом, твари на миг замирают.

Мое тело ныряет вниз, уклоняясь от синей вспышки и длинной пронзительной ноты. Снова напружинивается, и спиралью раскручивается по траве, подрубая колени оставшихся на ногах тварей. Замирает и позволяет вернуть контроль.

И я отлетаю к зарослям, оглядываясь.

И да, до сих пор говорю про себя, что я хожу, хотя технически — ползаю.

Стоять остались только те двое, что отбивались. Причем один из них, согнувшись, старательно пытался отдышаться и откашлять кровь, сжимая ребра. Я и за пять хвостов почуяла острый солоноватый аромат. Второй стоял рядом, на пальцах одной руки плясали синие огоньки, другой он судорожно сжимал рукоять длинного меча, с острия которого стекали белые струйки энергии.

Да, магический постапокалипсис, зомби и магия...

Вернусь-ка я в свой домик под скалой, и поскорее. Назад, назад.

— Лаоцзы, приветствую, — я оборачиваюсь на голос.

Тот, что с мечом, безупречно формально кланяется, словно не отбивался только что от кучи мертвецов. Безоружный с трудом распрямляется, отирая с лица кровь и улыбается.

Мысленный вдох, выдох. И я снова отпускаю тело. На сей раз для наверняка устаревшего формального приветствия.

Поклон, еще поклон, обмен ритуальными фразами и вот, я веду этих двоих по узкой тропе в свой маленький и скромный дом под скалой.

Ритуалы

Ритуалы — такая удобная штука. Это список инструкций на все случаи жизни, когда нужно заполнить тягостную пустоту, сохранить лицо, быть вежливым с нежеланными гостями.

Гости сидят за низким столом в самой большой и светлой комнате, на жестких циновках, купаясь в свете солнца, спокойно ожидая, пока заварится чай. Вот только черная заварка закончилась, судя по воспоминаниям того Лаоцзы еще лет триста назад и в ход пошли травы, собранные на склонах и откосах скал.

Мята, чабрец, и пара, названий которых я не знала, а рыскать по воспоминаниям было лень, создавали аромат, струящийся по комнате и заставляющий гостей нервно и глубоко вдыхать.

Интересно, как эта смесь подействует на людей?

Совершенно вежливый разговор течет, словно журчащий ручей.

— Этот Лаоцзы хотел бы услышать новости от молодых господ? Вопросительная интонация сама собой сложилась в голосе.

— Лаоин Цзе, второй мастер Цзе, — чуть склоняет голову наконец отпустивший меч гость. У него красивое лицо, испорченное усталостью и истощением. Светло-карие глаза, острые, выступающие скулы, точеный нос и синяки под глазами. Кажется, он держит глаза открытыми только потому, что волосы туго стянуты на затылке.

Цзе, всплывает в голове, пятьсот лет назад был такой клан, возвысившийся до императорского уровня, в одной из крупных горных провинций, согласно памяти, в которой разворачивается карта.

— Этот несчастный — Шеин Лай, — тихо шепчет сидящий рядом гость.

Тихо не потому, что гость чрезмерно вежлив, а потому что явно ранен, склоняясь вбок и прижимая ладонь к ребрам. Темные глаза прищурены от боли, черты лица искажены, но он тоже, кажется, несправедливо красив.

— Шеин, Шеин, — пою я, расставляя пиалы, доставая остатки сушеных фруктов и постукивая по подставке под глиняным чайничком. Узор на камне разгорается красным и оба гостя настороженно вскидывают глаза. — Шеин, а-ин, последователи призрачного пути?

— Вынужденно, — буркнул некромант — демонолог, — мастер призрачного пути.

— И под надзором этого Цзе, — дополнил, скосив глаза на спутника, второй мастер.

— Ах, какие добронравные заклинатели меня посетили, — я разлила ароматный напиток по пиалам, скрутила хвост и уселась. — Расскажите же, какие новости из мира вы принесли.

Лаоин Цзе подхватил пиалу, вдохнул теплый пар и осторожно пригубил напиток.

— Идет война.

— Ах, опять? Как скучно, — я царапнула ногтем столешницу.

— Скучно? — возмущенно буркнул темный заклинатель Шеин.

— Мир не меняется. Этот Лаоцзы ушел из мира, избегая войны, и теперь вы снова приносите плохие вести. С кем же война?

— Кланы заклинателей запада воспротивились власти Императора. И призвали демонов юга для сражения с небесным престолом, — методично продолжил Лаоин.

— А Император, да продлится его правление десять тысяч лет, призвал кланы заклинателей севера и востока, — Шеин хмыкнул, затейливо дернув рукой. — А клан Цзе вытащил из забвения меня.

— Забвение было заслужено тобой, — очень спокойно ответил Лаоин, погладив запястье, на котором мигнул и исчез синий широкий браслет. Парный ему замерцал на запястье темного заклинателя.

— Увы, — согласно кивнул Шеин, — но и вытаскивать из забвения душу, почти ушедшую на перерождение — против правил.

— Это плохо для дао, — подливая дымного чаю, пропела я.

— Увы, и я один, — Шеин все более оседал, теряя осанку и расслабляясь. — Сил кланов не хватает.

— Имперские войска? — я дернула бровью, наблюдая, как

— Сдают позиции перед натиском демонов юга.

— И старейшины кланов отправили избранных заклинателей на поиск. Силы, знаний, умений, что смогут переломить ход войны.

— Ах, этот Лаоцзы понимает.

— Этот Цзе, — медленно — медленно Лаоин закрыл глаза, чуть опустил голову, — смиренно просит помощи для своего клана и других кланов севера и востока.

— Но чем этот скромный Лаоцзы может помочь?

— Ходят слухи, — почти легший на стол Шеин Лай скосив глаза на спутника, — этот почтенный отшельник владеет многими знаниями, способными переломить ситуацию в сражении. И этот скромный заклинатель смиренно просит помощи.

— О, этот Лаоцзы благодарен, но что он может предложить? — ах, на самом деле довольно много. Ведь три тысячи лет назад нагов создавали как машины смерти, мертвую руку, последний шанс на месть.

— Приглашение направлено от лица кланов севера и востока, — Лаоин Цзе сонно достал из-за пазухи свиток, перетянутый алой лентой, положил на столик и с тихим вздохом распластался на полу.

Темный заклинатель дернулся к нему, роняя пиалу, но скривившись и охнув, неловко рухнул на тело заснувшего спутника.

Ну что же, так и запишем, расслабляющее и сонное.

Распустив одеяния и расположив заклинателей на раскатанной циновке и оставив их отсыпаться, налила себе еще чаю.

Не знаю, чем смогу им помочь. И хочу ли?

Но дать обоим ночь отдыха с моей стороны будет не особо обременительно.

Путешествие

Когда пара заклинателей очнулась ото сна, я сидела за тем же столом и внимательно наблюдала. За ними, расслабленно дремлющими на циновках. Я видела, как сила, наполняющая их тела, восстанавливала целостность, затягивала раны, сращивала кости. Бледная кожа наливалась румянцем, исчезали синяки под глазами и изможденность.

Это заняло немало времени. Но я все сидела и наблюдала.

Вот эта способность долго сидеть неподвижно у меня точно от змей. Причем тело на затекало, оставаясь подвижным, гибким, готовым к рывку.

Места здесь к людям недружелюбные. Энергии скручиваются в спирали, выворачивая леи, мертвые пожирают живых, одержимые твари пожирают мертвых, одержимых пожирает земля.

Не превратятся ли гости в одержимых, в мертвых, не сойдут ли с ума их энергии, попав в перекрученные, изломанные леи.

Возможно, пора перебраться в места более дружелюбные, пусть и не мирные.

Важным аргументом также является крепкий грубый чай.

К тому моменту, как Лаоин и Шеин вскинулись одновременно, широко распахивая глаза, прошел день, ночь и еще один день. Кажется, я недооценила усталость этих гостей. По комнатам во всей своей алой красе гуляли закатные сумерки, рисуя на полах и стенах кровожадные полотна, на столе дымился чай и остывала еда.

— Этот Лаоцзы приветствует заклинателей и оставляет их в покое, готовиться в дорогу. Этот Лаоцзы отправится с вами.

Улыбнувшись, я выскользнула из комнат. Гостям нужно переговорить без свидетелей, а мне — спланировать отъезд так, чтобы все вышли из моего котлована живыми и не одержимыми.

А для начала собраться.

Что с собой в дорогу возьмет Лаоцзы? Я не знаю. А что бы взяла Ли Мин Гуань, она же Светлана?

Деньги, оружие, одежду.

Исходя из этого — золото и рубины, барабан и тидао, мантию и плащ.

От укладки сумок меня оторвало осторожное постукивание. Отодвинув панель, я улыбнулась Лаоин Цзе, до неприличия полуодетому.

Тот поклонился:

— Этот скромный заклинатель интересуется, нет ли возможности нам освежиться.

— О, да. — Я проскальзываю мимо гостя. — Позвольте, покажу купальни.

Купальни на самом деле больше подходят змеям, чем людям. Это глубокий бассейн, пробитый в скале, куда откуда-то из глубины бьют горячие источники. Излишки тонким ручейком вытекают наружу, сбегая по камням в долину.

Сама купальня — это просто пещера позади дома, со слега выровненным полом и стенами, парой ниш и полок. Тонкие расписные ширмы перегораживают вход.

Разведя их, я молча, жестом пригасила заклинателей, одновременно разжигая лампады, вбитые в стены и оставляю их приводить себя в порядок.

В конце концов я беру с собой свитки с записями партитур и кристаллы с музыкой, а заклинателей нагружаю подарками. В основном — музыкальными инструментами.

Мне смешно.

В этом магическом постапокалипсисе есть император, некроманты, заклинатели, сражающиеся мечами и музыкой.

Мне странно ощущать ностальгию.

До начала, до конца всего мне действительно нравились китайские дорамы.

Мне смешно, когда я вывожу настороженных заклинателей из котлована по узкой тропе. Не по ой, что хожу обычно я и не по той, по которой вела гостей. По самой безопасной, по той, где течет самая целая, неповрежденная, живая лея, поросшей мягкой, безопасной травой ярко-изумрудного цвета.

Мне смешно, когда я веду их след в след по незримой тропе, мимо скалящейся смерти, лавируя среди невидимых стражей смерти. Путь выглядит идиллически, если не присматриваться, не прислушиваться, не чувствовать. Заклинатели чуют. Лаоин подозрительно всматривается в прозрачные под солнечным светом заросли кустов с алыми каплями ягод. Шеин нервно перебирает изящными пальцами в странном ритме, собирая между ними темные искры.

Мне смешно, когда оба заклинателя, словно сговорившись, очень уважительно просят учить их новой, необычной музыке, услышанной вечером, когда я машинально начала выбивать ритм на сухом звонком полене. Убийственной музыке, прямо скажем. Я соглашаюсь.

Мне смешно...

Но путешествие приятное. Эти долгие дни, закаты, восходы, движение. Мы петляем среди скал и лесов, идем мимо озер и вдоль рек. Других людей мы не встречаем. Тут их просто нет.

Я задумчиво высчитываю, сколько времени у этих двоих заняло добраться до моего убежища. Много. Очень много. Оправданы ли такие сроки в условиях войны, если нет гарантии, что на другом конце пути ждет мощное оружие победы? Они и правда в отчаянии?

Мне смешно, как это все похоже на мои прежние, очень-очень давние мечты.

Я наблюдаю за миром чуть отстраненно, издали.

Леса, скалы, животные, пепелища.

Вот тут идиллия заканчивается. Шеин дергается, ступая на покрытую золой и пеплом землю, внимательно смотрит на обгорелые бревна и черные зубчатые осколки бамбука.

Я улыбаюсь зло. Я чувствую то, что видит Шеин. Зарождение чего-то потустороннего, злобного, отчаянного в смерти и не-жизни.

Это первое пепелище, где мы играем новую музыку, убийственную музыку.

Все проходит удивительно хорошо.

Призраки, кружась в водовороте пламенно-синей силы, с протяжными воплями исчезают, кости, остатки бревенчатых домов и ограды рассыпаются, погружаясь в землю, оставляя взвивающийся в воздух белый пепел.

Я закусываю кончик хвоста.

Это интересно.