Неевклидова геометрия

Глава 1

— Лиза! Лиза! Самойлова!

Я поперхнулась горячим кофе и чуть не вылила его на свой любимый синий шарфик Марка О'Поло. Вот же! Нигде от этой страшной женщины нет покоя!

— Тебя зовет, — Соня скосила глаза на дверь, за которой раздавились приближающиеся шаги. — Ты чего застыла? Допивай кофе, пока она еще не дошла. Потом у тебя времени на это не будет!

— Как же она меня достала! — простонала я, маленькими осторожными глоточками вливая в себя обжигающе-горячий напиток и забавно раздувая щеки. Наверное, это было действительно забавно, потому что Сонька странно хрюкнула и отвернулась пряча лицо. — Хорош ржать, как конь! Скоб!

Подружка и по совместительству моя коллега по работе подавилась очередным смешком и повернулась ко мне. Наконец-то! Прогресс очевиден. Правда, губы у нее все равно подрагивали от едва сдержанного смеха, но начальнице мы могли сказать, что, например, у Соньки начался нервный тик. Ну и что, что дергается не глаз, а рот? В первую очередь страдает всегда та часть тела, которой больше всего пользуются. По неосторожности я прошипела эту мысль Соньке, которая сражу же горделиво расправила плечи и одарила меня королевским взглядом. Будь я поскромнее и пострашнее, мигом бы впечатлилась и побежала топиться. А так я просто глотнула остатки кофе и поспешно промокнула рот салфеткой, успевая одной рукой стряхивать крошки с кофточки и расправлять на бедрах юбку.

— САМОЙЛОВА! — от громоподобного голоса Ангелины Витальевны задрожали тонкие стенки нашей "подсобки" — так ласково мы называли уютную комнатушку, в которую в течение всего дня бегали пить чай и болтать. — Последний раз тебе говорю, Лиза! Не сдашь мне статью, уволю к чертовой матери! Ты слышишь меня?!

— Ты что, так и не сдала ей материал? — склонившись к моему уху, горячо прошептала Сонька. — И давно ты подалась в смертники? Сегодня же мы отправляем номер на верстку! Гусева тебя живьем съест!

— Не съест, — я зажала подружку в углу, прикрывая свое тщедушное тельце ее тушкой. — Я сегодня отдам ей все! Мне просто нужно пару часиков!

— Часиков? — возмущенно уставилась на меня Сонька, пытаясь не обращать внимания на воинственные угрозы, доносящиеся из офиса. — У тебя четыре полосы, Лиз! Каких часиков?!

Как будто в подтверждение ее слов, Гусева смолкла на мгновение, наконец-то перестав орать, а потом обманчиво-мягким голосом произнесла:

— Я знаю, что ты тут, Самойлова. И знаю, что ты меня слышишь. Поэтому...если к двум часам дня у меня на рабочем столе в маленькой желтенькой папочке не окажется твоего материала, ты своими наманикюренными пальчиками пойдешь собирать вещички. Это понятно?

Я еле подавила порыв выкрикнуть "Да!". Но подавила, уткнувшись в плечо Соньки, которая даже дышать перестала. Мы обе, застыв в необычных и крайне неудобных позах, прислушивались к происходящему в коридоре. Цокот каблуков начал удаляться, потом совсем пропал, а потом офис ожил, становясь снова похожим на гудящий улей.

Я, сложив губы трубочкой, облегченно выдохнула и почесала нос об плечо подруги.

— Эй, — Соня возмущенно отскочила и уперла руки в бока. — Хватит об меня сопли вытирать!

— Я не вытирала об тебя сопли!

Я тоже воинственно уперла руки в бока, копируя позу подруги.

— Вытирала! Я почувствовала!

— Я нос чесала, идиот! У меня аллергия на твои новые духи. И волосы твои...

— Ты чесала нос об мою кофту? — Соня возмущенно выпучила глаза. — Ты хоть знаешь, сколько я за нее заплатила?! И вообще, еще хоть слово...

— Все-все, успокойся. Больше не буду, — подруга задышала как разъяренный бык, но уже не ругалась. — Как думаешь, выходить можно?

Мы обе метнули взгляд в белую дверь. Вроде тихо. В смысле, настолько тихо, насколько возможно, когда начальницы нет в офисе. Но обе думали об одном и том же. Гусыня — так сокращенно мы называли нашего главного редактора — тетка крайне умная и продуманная, поэтому вполне могла обмануть и с издевательской улыбкой караулить нас у рабочих мест.

— Не знаю, — пожала плечам и подруга, делая осторожный шажок к выходу. — Наверное, можно. Мне кажется, Гусыня ушла, — но вдруг девушке пришла в голову какая-то мысль, и она расправила плечи. — Слушай, а чего я-то с тобой здесь сижу? Я же сдалась давно.

Уверенной походкой Сонька прошла вперед и рывком открыла дверь, заставив меня инстинктивно вжаться в стену. Мало ли, а мне все-таки хотелось сохранить за собой мою любимую работу.

— Все чисто, — Сонька подмигнула мне, как в самых настоящих фильмах о шпионах и рассчитанным жестом показала пальцем на наши рабочие места. — Выходим!

Я еще раз провела руками по одежде, набираясь уверенности в себе, и вышла "в свет". Сразу множество взглядов остановилось на мне, я же сделала вид, что сегодня обычное утро, ничем не отличающееся от других рабочих дней. Некоторые смотрели сочувствующе после устроенного разноса Гусевой, некоторые со злорадством, кто-то сразу отвернулся. Обычный коллектив, веселый и дружный, в общем.

— Да уж, Самойлова, — протянула Селезень Жанна, вертя в пальцах блестящую розовую ручку с пером, как говорила Жанна, "ну настоя-а-а-щего павлина", — ты как всегда в своем репертуаре. Повеселила знатно.

— Спасибо, Жан, — я включила компьютер и стала ждать появление заставки. — Смех, как говорится, продлевает жизнь. Хотя, увы, в твоем случае смех тебе даже не поможет.

Селезень, до этого расслабленно развалившаяся на стуле, быстро выпрямилась, как будто палку проглотила, и с подозрением уставилась на меня.

— Это почему еще? Ты намекаешь на то, что я старая?

— Нет, что ты, — я мило моргнула. — Ты прекрасно знаешь, что тебе не даст никто больше двадцати пяти, — Жанна, наконец, расслабилась, но тут я как раз и нанесла коронный удар. — Просто тебе ж нельзя смеяться. Ну знаешь, растяжки, комочки...что там бывает с ботоксом? А то я тебя знаю, Жанна, начнешь ржать как лошадь, а у тебя что-нибудь лопнет там, — Соня, сидевшая за соседним столом, почти сползла на пол, судорожно всхлипывая и вытирая глаза. — А оно вон как бывает — там порвется, тут потечет и все...

— Что "все"? — слабым голосом уточнила Сонька, показывая из-под стола темную макушку.

— Хладный труп, — серьезно кивнула я. — Зато о-о-чень красивый. Выглядеть будет лет эдак на двадцать пять.

Жанна со злостью глаза сузила, кулаки сжала и только мечется взлядом с меня на икавшую от хохота Соню. Другие коллеги, с интересом прислушивавшиеся к нашему разговору, тоже начали странно покашливать и прикрывать рот ладошкой. Для Жанны это стало последней каплей.

— Дуры! Обе! — с грохотом отодвинув стул, вскочила Жанна. — Ну ничего, посмотрю я, как тебя вышвырнут отсюда, когда придет начальница. У тебя же даже темы нет! Гусева тоже не дура, ей только дай возможность, она тебя мигом выкинет! И тогда уже я посмеюсь!

Поняв, что последняя фраза была явно лишней, Соня вспыхнула и вылетела из офиса, со всей силы толкнув курьера, успевшего только выйти из лифта. Паренек озадаченно переводил взгляд с хохотавших нас на колыхавшийся при каждом резком движении четвертый размер груди Селезень.

— Что это было? — потрясенно спросил он, все еще пялясь на уже захлопнувшиеся створки лифта в районе предполагаемого четвертого размера. — Почему она такая злая?

Я хохотнула и создала документ на рабочем столе.

— Она не злая. Она просто грустная.

Сонька слабо простонала и откинула голову, пытаясь отдышаться, а парень, покачав головой, подошел к секретарше.

Я же, ни на что не отвлекаясь, сунула наушники в уши, даже не прислушиваясь к звукам инструментальной музыки, и приступила к работе. У меня оставалось только три часа.

Пока я пишу свою статью, могу немного рассказать о себе. Возможно, вы подумали, что попали в сумасшедший дом или что-то подобное, и я хочу вас успокоить — вы правы. Но наш сумасшедший дом носит гордое название "FH".Расшифровывается как издательство "Модный дом", только по-английски. Как вы, наверное, догадались, я работаю в журнале. Не просто журнале, а модном журнале! Модном глянцевом журнале! Увы, своей заветной мечты стать главным редактором я пока не достигла, но какие мои годы! Когда-нибудь обо мне обязательно заговорит весь мир, ну а пока...пока я обычный среднестатический, ничем не примечательный журналист, который пытается удержаться за свое рабочее место.

Конечно, мне немного стыдно за то, что я так и не удосужилась за целый месяц подготовить материал к новому номеру, но работа у меня творческая и крайне нервная. Наверное, нужно рассказать поподробнее. Итак, раз в месяц выходит новый номер журнала, и за этот месяц я должна сдать материалы. Ну а я...я всегда затягиваю до последнего. Не знаю, почему так выходит. Я списываю все на вдохновение, которое, к сожалению, по щелчку пальцев меня не посещает.

Многие мои коллеги никогда не принимали меня всерьез, считая пустоголовой, ветреной и взбалмошной девчонкой, которую на работе держат только за красивые глаза. И такой отмаз бы прошел, будь моим начальником мужчина. Все дело в моей внешности. Как там говорят — "встречают по одежке..,". Меня же встречают не только по одежке, а еще и по стройным ногам, длинным гладким блондинистым волосам и третьему размеру груди. Грудь своя — для справки.

Понятное дело, что я и серьезность вместе не сочетаемся. Прибавьте к этому стильную и дорогую одежду, отличный маникюр и мою классную работу (если я ее не потеряю) и вы увидите девушку с обложки журнала. Не стоит удивляться, что люди невысокого мнения о моих умственных и организаторских способностях.

Но я любила то, чем занимаюсь. Правда. Я была окружена тем, что любила, и была частью той жизни, которой жила все время. И еще мне платили за это деньги.

Прошло уже два часа. Хм, как быстро летит время. Ну ладно, еще час впереди. Что еще? Ах, да, моя начальница. На самом деле, Гусыня — мировая тетка. Серьезно. Она Доктор Зло в юбке, но крайне обаятельное, когда ей выгодно. И такие выволочки, как сегодня, для нашего дурдома — норма. Особенно со мной. Особенно со мной в главной роли.

Но и я, и моя начальница знали, что я в лепешку расшибусь, но сделаю эту чертову статью. Я же все-таки не бездельничала весь этот месяц, а скрупулезно, как жадный хомяк, по песчинке собирала последние сплетни и новости столицы. В экстренных ситуациях у меня переключался какой-то передатчик, и серьезно, если мне приспичит, я горы могу свернуть. Но только в крайних, опасных для жизни ситуациях. Как сегодня.

Когда наступали подобные случаи, Сонька всегда весело хмыкала и начинала меня поддразнивать:

— Смотри, корни потемнеют!

— Отстань.

— Правда-правда, Лиз. Вот, смотри, — она тянулась к моей белобрысой макушке, и мне приходилось бить ее по рукам. — Темный волос, ну. Правду говорю.

А это лучшая подруга, да. Представляете, каково мне среди обычных людей, где анекдоты про блондинок знают даже дети? Хуже не придумаешь, когда на тебя с пренебрежением смотреть пузатая пятилетняя мелочь, дышащая тебе в район коленок. Но эта мелочь — мужского пола и она НЕ блондинка. Маленькие вредные шовинисты.

Что-то я отвлеклась. Ну так вот, собрав себе все материалы в папочку и дождавшись очередной угрозы "увольнения", я начинала работать в режиме нон-стоп. И могла за пару часов до верстки сделать потрясающие статьи. Честное слово. Небольшая корректировка — и можно нести в печать. Ангелина Витальевна о моих способностях и "скрытых потенциалах", как она выражалась, знала, поэтому-то под ее руководством я вот уже как четвертый год радую офис "FH" своим присутствием.

Но все равно, мои коллеги-пираньи, в числе которых и Жанка, спят и видят, когда же Гусыня меня, наконец, уволят.

Я с победным видом пробежалась глазками по готовой статье, выискивая опечатки и огрехи. Не дождетесь. Я свою работу люблю, ценю и лелею. А также, я лелею ту сумочку от Сони Рикель, которую я смогла купить со скидкой, именно потому, что работаю здесь. Сонька бросила на меня беглый взгляд поверх монитора и, увидев, что я улыбаюсь, украдкой показала большой палец и подмигнула.

— Сделала? — свистящим шепотом спросила подруга.

— Обижаешь. Конечно. Сколько времени осталось?

— Три минуты.

— Успею скинуть.

— Давай быстрее. Гусыня придет скоро.

Я быстренько открыла через сетевые подключения доступ к заветной папочке и скинула документ. Все. Готово. Еще месяц счастливой и беззаботной жизни мне обеспечен.

— Про что писала?

— Обзор музыкальных новостей и вечеринок. Кто приедет, куда, когда. Так, по мелочи. А ты?

Соня скривилась и провела ребром ладони по шее.

— Все как обычно. Что делать, если муж не обращает на вас внимания? — засюсюкала подруга. — Верен ли вам ваш партнер? Чего вам не хватает в отношениях.?

Сонька у меня была дипломированным психологом, к тому же заочно отучилась на филфаке. Чудо, а не девушка. И в журнале на нее очень часто спихивали различные статьи на подобные темы и тесты. Над составлением тестов я иногда даже помогала, и мы вдвоем ржали так громко, что бедные соседи, наверное, затыкали уши подушкой. Попробовали бы они в три часа ночи составить тест "насколько вы привлекательны для него?" будучи слегка навеселе. Привлекательны? После трех коктейлей? Солнышко, да ты богиня.

В офис все стали подтягиваться и приводить свои рабочие места в относительный порядок. То есть — выключать "контакт", "одноклассники" и "косынку". Убирать в ящик любимые норвежские печенья и стряхивать со столешницы крошки. Все, как у людей, в общем.

— Ну что, — с нескрываемым злорадством приблизилась Жанна. — Заявление написала?

Я ухмыльнулась.

— Написала, написала, не волнуйся.

— Куда работать пойдешь? В магазин косметикой торговать?

— Косметикой — это по твоей части.

— Да ты...

— Девочки, не ссоримся, — вклинилась между нами Соня, обнимая нас за плечи и тем самым удерживая от необдуманных действий. — Улыбаемся. Жанна, когда я говорила "улыбаемся", я имела в виду легкий изгиб губ, дающий понять твоему собеседнику, что тебе приятно его общество, а не вымученный оскал в пол-лица, будто ты только и думаешь, как вырезать ему кишки. Ты, кстати, кто по гороскопу?

— Дева я, — процедила Жанна.

— Ооо, — многозначительно протянула я, демонстративно отходя подальше. — Теперь я тебя по-настоящему боюсь.

Селезень состроила кислую мину и отвернулась, скрещивая руки на внушительной груди.

— От барана слышу.

— Я рак!

— Тем более.

Спор прервала Ангелина Витальевна, решительным шагом вошедшая в офис.

В этот самый момент вся наша команда представляла собой слаженный, идеально работающий улей. Все пашут, пашут, работа гудит, но стоит "великой и ужасной" выйти, и постепенно гомон и работоспособность затихают, напоминая застоявшееся болото.

— Работаем? — ни к кому не обращаясь, произнесла Гусыня. — Это хорошо! Самойлова!

Я выдала обезоружившую улыбку, в который раз жалея, что начальник у меня не мужик.

— Да, Ангелина Витальевна.

— Почему тебя не было утром на рабочем месте?

Я сделала честные глаза. Главное, не переборщить. Немного радости, удивления, с толикой благоговейного ужаса — и все, пока хватит.

— Почему? Я была. Скажите, правда была? — я одарила взглядом всех коллег, которые вразнобой что-то закудахтали. Главное, что смысл этого непонятного гомона, в котором без бутылки не разберешься, — к "конечно, она была здесь", а остальное меня не волновало. Одна Жанна громко фыркнула и отвернулась в другую сторону. Как только шею себе не вывернула-то, а? — Вот, видите? И статья готова. Я как только из типографии вернулась, так сразу вам ее скинула.

Начальница смерила меня недоверчивым взглядом, но, плотно сжав тонкие губы, кивнула. Мы обе знали, что она не верит ни единому моему слову. Но подобная процедура для нас — повернутых людях искусства (в какой-то степени) — своего рода прелюдия. Гусеву я забавляла, она меня ценила. Мои странности...пока я работаю — я работаю. Все просто.

— Хорошо, Лиза. Я сейчас посмотрю. Если все нормально, то отправим номер в печать.

Все закивали и, освобожденные от пытливого взгляда босса, поспешили разойтись по своим рабочим местам.

— Вот видишь, — я улыбнулась как сытая, довольная кошка, откидывая шелковистую гриву за спину, — а ты боялась, что меня уволят. На кого же я тебя оставлю?

Жанна сузила глаза.

— Ничего. Когда-нибудь, тебя уволят после очередного твоего закидона.

Я хмыкнула и переглянулась с Сонькой.

— И кто тогда будет отравлять тебе жизнь и привносить в нее радость? Сама знаешь, что зачахнешь тут без меня. Я для тебя как свет в...

— В конце тоннеля, — усмехнулась Жанна. — Ну что, дамы? Отметим очередной успешно сданный номер?

— Куда рванем? — Сонька неуловимым движением сдернула со спинки стула свою сумочку. — На Арбат?

— А давайте! Кто сегодня проставляется?

— Тебя чуть не уволили — ты и проставляйся, — отрезала Жанна, доставая косметичку и начиная поправлять макияж. — Я проставилась неделю назад.

— Твоя очередь, Сонь. У меня денег нет.

— Как всегда, — съязвила подруга. — Что это было на сей раз.

— Охрененное платьице из последней коллекции.

— Как всегда, — засмеялась Жанна. — Она невозможна.

— И не говори, Жан. Сама удивляюсь. Как я с ней до сих по дружу? — деланно удивилась Сонька и получила от меня подзатыльник. — А еще эта зараза руки распускает.

Я показала ей язык.

— И как меня не любить?

Глава 2.

— Я решила начать новую жизнь! — патетично заявила я, с грохотом ставя на стол сумку и осторожно подавая девчонкам по стаканчику латте из "Старбакса". — С сегодняшнего дня!

Меня удостоили насмешливыми взглядами и даже за кофе не поблагодарили. Заразы, ну!

Жанна подула на светлую пенку.

— Решила бросить курить?

— Я не курю.

— Решила завести хомячка? — приподняв бровь, спросила Соня.

Я одарилаее ледяным взглядом.

— Мои рыбки умерли полгода назад. Я все еще ношу траур.

Жанна задумчиво постучала по подбородку, закатывая глаза. И это она! Это мне впору тут глаза закатывать и гневно топать ногами! Я им, значит, говорю, что решила поменять свою жизнь, а у меня про хомячка спрашивают!

— Не знаю...ты решила стать примерной домохозяйкой? — я покачала головой. — Уйти к конкурентам? — ответ отрицательный. — Перекраситься в брюнетку?

— Селезень!

— Что? — на меня смотрели невинные серые глаза. Кстати, "кошачьи глазки" ей так шли. Я невольно залюбовалась. — Я просто так спросила.

— Я долго думала насчет...

Соня захлопала в ладоши, по-идиотски улыбаясь.

— О, милая, я так рада за тебя.

— Сейчас получишь, — угрожающе прорычала я. — Я вообще-то о серьезных вещах пытаюсь поговорить.

— Ну?

— Гну, — передразнила я. — В общем...я решила вплотную заняться своей карьерой.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно уточнила Сонька.

Я начала ходить из угла в угол, поигрывая концами шарфа в такт своим движениям.

— Понимаешь, я хочу чего-то добиться в жизни. Хочу, чтобы ко мне перестали относиться, как...

— Как к блондинке с третьим размером, — ухмыльнулась Жанна, но под моим взбешенным взглядом скуксилась и уткнулась лицом в стаканчик с кофе. — Молчу-молчу.

— Я хочу доказать, что я тоже чего-то стою, — продолжила я как ни в чем не бывало. — Хочу писать не обзоры лучших вечеринок столицы. Или не о музыкальных новинках, а о чем-то интересном, необычном...

— Для начала напиши статью хотя бы вовремя, — хмыкнула Соня и застучала по клавиатуре. — Я уверена, что Гусыня это оценит. И даже даст тебе за это премию.

— Вот! — я восторженно прищелкнула пальцами, обращая на себя внимание половины редакции. — А я про что? Я решила подготовить потрясающий материал...

— Угу, позови, как напишешь.

— Да нет, сейчас подготовить. Чтобы... — я эмоционально взмахнула рукой, пытаясь донести до них мысль, но девушки посматривали на меня с опасением. — Чтобы все к сроку, все правильно.

Сонька с Жанкой озадаченно переглянулись.

— Она ударилась головой?

Соня пожала плечами.

— Не знаю. Все возможно в этом мире.

— Эй, народ, а ничего, что я еще здесь? — я помахала у них перед лицом, привлекая внимание. — Ау-у!

Жанна вздохнула и сделала еще глоток.

— Ладно, — она облизнула губы, и наш курьер, проходя мимо, неожиданно споткнулся, чуть не пропахав носом половину помещения. Но Жанна на него даже внимания не обратила. — Допустим, ты решила взяться за ум, написать статью...А тема у тебя есть?

А вот здесь загвоздка. Вчера, вернувшись ночью из клуба, я твердо решила что-то поменять. И укладываясь в постель, у меня почему-то не возникло сомнений в том, что все получится. Обязательно. Вот только вдохновение, ехидно помахав мне утром ручкой, скрылось в неизвестном направлении.

Я замялась, нерешительно прикусив нижнюю губу, и почувствовала вкус клубники.

— Ну...нет. Пока нет, — торопливо добавила я, увидев, как подруги теряют интерес — И вообще, время...

— Да-да, — отмахнулась Сонька. — Мы помним. Время у тебя еще есть, поэтому ты, как всегда, будешь тянуть до последнего. Черт!

— Что случилось?

— Да с компьютером что-то. Я в интернет зашла, хотела найти какие-нибудь исследования британских ученых, а он не работает.

— Не знаю, может, ты провод какой-нибудь выдернула?

— Какой провод, Лиз? — рявкнули на меня. — Какой провод?! Все в порядке было.

Я возмущенно уставилась на Соньку.

— А чего ты на меня орешь? Я что ли виновата? Твой компьютер, а не мой.

— Мой тоже не работает, — отозвалась молчавшая до этого Селезень, упорно щелкая мышкой. — Не только интернет, а вообще все.

Офис загудел, все, разморенные и сонные с утра, быстро проснулись и возмущенно поглядывали на своих соседей, как будто именно те виноваты в отключении техники.

— Что случилось? У меня экран не горит!

— Витя, солнышко, не нервничай. Никуда твоя "Светлана сладкая рыбка Попова" не денется, — наверное, каждый в офисе знал про виртуальное увлечение нашего коллеги. Витя покраснел и посмотрел на меня волком. — И не смотри на меня.

— Что за шум? — из своего кабинета вылетела Гусыня и одарила нас испытующим взглядом. — Почему прохлаждаемся?

Жанна, находившаяся к начальнице ближе всех, развернула монитор, так чтобы Гусева оценила масштабы трагедии.

— У нас не работает ничего. В один момент все выключилось. Никто ничего не делал, Ангелина Витальевна, — поспешила добавить Жанка и тяжело задышала. Верхняя перламутровая пуговичка на ее шелковой блузке расстегнулась, приоткрывая потрясающий вид. Витька, стоявший рядом со мной и злобно пыхтевший мне в шею, подозрительно захрипел и затих.

Гусева сразу собралась, подтянулась — сразу видно, что босс. Только тросточки не хватает, почему-то подумалось мне. Ну, знаете, такая, какой обычно можно кого-нибудь кольнуть или больно зацепить за шею. Ей бы пошла такая, завершая образ.

— Так, все за работу.

— А как же...? — Сонька бессильно развела руками, показывая на компьютер. — Как же я работать буду? У меня материалы все в интернете.

— Скоб, напрягите извилины, пораскиньте мозгами, а лучше всего пойдите в архив и разберите все номера журналов за прошедший год. По языкам, желательно. Французские — к французским, английские — к английским.

Сонька обиженно выпятила губу, но промолчала. Согласна, понимаю. Такое занятие — не для Соньки, а для меня, скорее. С ним любой неуч справится. Но с Гусыней спорить сейчас...нежелательно. Я от греха подальше, потеснив Витьку, подбирающего слюни, спряталась за спины коллег и с умным видом подлетела к телефону, делая вид, что безумно занята.

Краем уха я все равно слышала, как начальница раздает команды, находя каждому занятие. Хоть какое-нибудь — но чтоб дело. Все поприуныли, конечно, с тоской глядя на желанные, но такие пустые мониторы, и поплелись по делам. Некоторые и здесь решили схалтурить — скрылись в подсобке, под шумок вытащив пачку пирожных у нашей секретарши. К ним сходить, что ли...

— Лиза, — окликнула меня Гусева.

Я осторожно прикрыла микрофон и заговорщически прошептала:

— Работаю, Ангелина Витальевна.

Она кивнула, удовлетворенная моим ответом, и фурией влетела в свой кабинет, хлопнув дверью. Я сразу трубку мучить и перестала, боком прислоняясь к столу и поправляя прическу. Чувствую, что когда Гусыня узнает, из-за кого накладка такая, бедному человеку можно идти покупать венки.

Соня злобно выдохнула сквозь сжатые зубы.

— Вот же черт! Переться теперь в архивы.

— Но-но, — я погрозила ей пальцем, — ты же филолог. Как ты можешь подобное говорить?

— Сама бы и шла тогда, если такая умная, — огрызнулась подружка и запихнула в сумочку ежедневник и телефон. — А ты-то отмазалась.

— Ума хватило, — едко отозвалась я, на что Соня только фыркнула. — А тебе что, Жан?

— А мне обзвонить парочку фирменных магазинов и узнать цены на одежду и косметику. У тебя, кстати, телефона ЦУМа нет?

— Где-то был у Соньки.

— Сонь, дай, а? Будь человеком, — Жанна требовательно протянула руку. — Скоб, не куксись. Морщины появятся.

— Держи, — подруга протянула желтый квадратный листочек и направилась к лифту. — Не потеряй, он мне еще пригодится.

Скоб ушла и стало совсем скучно. Жанке было некогда — она обзванивала бутики и торговые центры, пытаясь на пальцах рассказать, какая именно вещь ее интересует. Судя по тому, как Селезень чертыхалась себе под нос, контакт пока не поступил.

Я помаялась бездельем, сходила к девочкам, попила с ними чаю, а сама думала о том, что же мне такого сделать, чтобы прям раз, и все. О чем можно написать, что всколыхнет и нашу редакцию, и читателей? Я почти физически ощущала, как крутятся шестеренки в моем мозгу, но блестящая идея появляться не спешила.

— Смотри, смотри, Гусыня вышла, — зашептал мне на ухо наш фотограф Толик, пытаясь под шумок стащить с моей тарелки очередное пирожное. — Думаешь, решили все?

— Руки прочь, Толь, я все вижу.

— Поду-у-маешь, — обиженно протянул мужчина и отвернулся. — Тебе что, печенья жалко?

Да, — честно признала я.

Толя язвительно оскалился.

— Потолстеешь.

Я стойко не поддавалась на провокации, хотя рука сама потянулась отдать ему тарелку.

— В тренажерный зал запишусь. Ты, кажется, говорил, что у тебя там девушка работает?

Толик сразу поскучнел. Знала я, куда давить. Девушка его, по его же рассказам, ревнивая — до ужаса. А Толька у нас парень модный, симпатичный, да и работает с красавицами. Я сейчас не себя имею в виду, а тех куколок, которых он снимает. Толька, конечно, не монах, но если у него постоянная девушка появляется, то он к своим моделям относится как...ну...к горшку с геранью. Грубо, конечно, но за столько лет работы он научился отрешаться и разделять личные чувства и профессиональную этику.

Но девушка-то все равно ревнивая, поэтому Толик и не выказывал огромной радости от моей затеи. Я хоть и не модель, но и не страхолюдина, а очень даже ничего.

— Появишься там, я тебя...

Я успокаивающе похлопала его по плечу.

— Все, друг мой, успокаиваемся. Не буду я к ней приходить, расслабься.

— Ладно, — Толик моему совету последовал и пар спустил. — Слушай, Лиз, а ты еще с той девчонкой как-нибудь общаешься?

— С какой?

— Помнишь, мы ее как-то в клубе встретили, когда твое день рождение отмечали? — я нахмурилась, пытаясь всколыхнуть свои мутные воспоминания, и покачала головой. — Вспоминай, знакомая твоя. Фетиш-модель. Такая...

— Ааа, — наконец, догадавшись, я расслабилась. — Ты про Ирку? Руж?

— Да, точно, Ирина Руж, — кивнул Толик. — Так как, ты еще с ней общаешься?

— Ну так, изредка встречаемся, но у нее сейчас работы много, съемки постоянные. А что ты хотел?

— Я думал, может, нам следующий номер сделать в подобном стиле. Винтаж, гламур, бурлеск...Сейчас это в моде, а Ирина на обложке хорошо бы пошла.

— Толь, ну я могу с ней попробовать договориться, только ты сначала у Гусевой точно все уточни, чтобы мы тогда всю концепцию продумали.

Толик допил чай и вытянул шею, чтобы лучше видеть нашу начальницу, сосредоточенно нарезающей круги около лифта.

— Завтра поговорю, когда она отойдет, — решил он, наконец. — Сегодня она малость не в духе.

— И это еще мягко сказано, — невесело хохотнула я. — Слушай, а кого она с таким нетерпением ждет?

— Да этих...как их, — Толя защелкал пальцами, пытаясь вспомнить. — Короче, которые сейчас тут все чинить будут.

Я с умным видом кивнула и направилась к притихшей в уголке Жанке, зорко стреляющей глазками направо и налево.

— Лиза, — окликнула меня Гусева. — Сходи к Скоб, пусть придет.

— Хорошо, Ангелина Витальевна.

Мне не прельщало глазеть, как кто-то будет ковыряться в наших компьютерах. Я вообще никак не аналитик, можно сказать, что я только гуманитарий. Ленивый гуманитарий, а это еще страшнее. И с чистой совестью мы с Сонькой два часа раскладывали журналы и сортировали их по годам выпуска, изредка восторгаясь особенно прекрасными и профессионально сделанными экземплярами.

— Ну что, пойдем? — спросила я, поправляя челку. — Гусева нас еще вон когда звала...

— Ничего, — Сонька рукой махнула, но тоже начала собираться. — Если нас до сих пор с криком не отправили "на ковер", значит, там и без нас весело.

Как ты думаешь, все сделали?

— Наверное. Сейчас узнаем.

Как только я вошла в родной офис, то сразу погрузилась в привычную атмосферу, только вдобавок ко всему у людей на лице светилось такое безграничное счастье, как будто...ну, я даже не знаю...Гусева стояла к нам лицом, разговаривая с двумя какими-то мужчинами, одетыми в какие-то рубашки и брюки. У каждого в руках по специальной черной сумке. А вообще, один со спины ничего так.

Я сощурилась, чуть откидывая назад голову, и принялась его осматривать. И одет хорошо — сразу видно, что и брючки дорогие, а главное, хорошо сидят, подчеркивая все достоинства фигуры, а у мужчин то самое достоинство подчас выглядит не менее впечатляющим, чем и наши вторые "девяносто". Я даже невольно залюбовалась, честное слово. И темно-синий пуловер так плечики обтягивает, загляденье. Бросила косой взгляд на стоящую рядом пускающую слюнки Соньку.

— Нравится? — ехидно уточнила я.

— А то, — поддакнула подруга. — Я же не слепая, в конце концов. Да и на Жанку глянь. Ишь, шустрая, — разглядев что-то, хмыкнула Соня. — Уже в ход тяжелую артиллерию пустила.

Я тоже оглянулась в сторону Селезень и покачала головой. И правда, как говорит Сонька, шустрая. Уже успела и пару пуговичек расстегнуть. И сидит еще так, вяло обмахиваясь и поглаживая темнеющую ложбинку пером ручки. Эротично, конечно, вон, все наши мужики слюной чуть не захлебнулись, а тот аппетитный умняшка спиной к ней, не видит. Ослепнет ведь, когда повернется, а тут такая красота неожиданная! Да еще столько.

— Сонька, пошли, — я подругу за запястье схватила и почти силком потащила к Гусевой, на ходу одевая одну из самых лучших и эротичных своих улыбок.

Эх, жаль, что зеркальца нет поблизости. Но ничего, вроде никто от меня с ужасом не отскакивает.

— Куда ты меня тянешь? — зашипела Скоб, но послушно семенила следом, изредка вяло дергая кистью. — Лиз!

— Куда надо!

Я поднажала, заметив, что Жанна мой порыв увидела и поняла, поэтому отлипла от стола и бросилась нам наперерез. Скоб тоже не дура, поэтому вырываться перестала, и теперь уже она тащила меня следом, как безвольную собачонку.

— Ангелина Витальевна, — ласково пропела я, не забывая кидать на потрясного парня изучающие и заинтересованные взгляды, — вот Соня. Мы все сделали, как вы и говорили. Все рассортировали и разложили.

— Молодцы.

Ноль внимания. А парню-то я понравилась. Вон, уставился как заинтересованно — сразу и глазки расширились и заблестели, и улыбка расцвела. Но тут все испортила Селезень, подлетая с почти космической скоростью и, не успевая до конца затормозить, она задела милого молодого человека грудью. Слегка. Но этого "слегка" хватило, чтобы окончательно перевести все его внимание на ее персону. Я недовольно поджала губы.

— Ой, простите, — смущенно извинилась она, моргая, как будто у нее вместо ресниц — веера. — Я нечаянно вас задела. Все эти скользкие полы.

— Да ничего, все в порядке, — мило улыбнувшись, парень осторожно придержал за локоть Жанну. — Главное, что не ушиблись.

— Ходить нормально надо, — буркнула я.

— Кто бы говорил.

— Мы, по крайней мере, никого не сбили, — скрещивая руки на груди, недовольно отозвалась Сонька.

Вот люблю ее. Всегда рядом. Всегда одно и то же. Слово за слово — и мы сейчас втроем сцепимся друг с другом. И Гусева, судя по разгневанному взгляду, это прекрасно знала. И уже было открыла рот, наверняка собираясь сказать что-то едкое и обидное, но я неожиданно заметила нечто, заставившее меня низко опустить голову, прикрываясь волосами, и начать медленно и незаметно отступать.

Сонька, увидев мои ухищрения, непонимающе нахмурилась и вопросительно на меня посмотрела.

— Самойлова, — начала Гусыня. — вы в кои-то веке можете вести себя прилично? Скоб, Селезень, вас это тоже касается?

— Лизка?!

Я испуганно вскинула глаза и отрицательно помотала головой. Вдруг, поможет? Ну мало ли! Сколько таких "Лиз" по улицам Москвы ходит.

Теперь уже каждый из нашего круга переводил растерянный взгляд с меня на второго парня, искренне недоумевая над радостью последнего.

— Самойлова! Ты! Я и не узнал тебя вначале! А ты изменилась. Сколько лет уже не виделись...

Жанка уронила челюсть и моргнула. Один раз. Сонька приподняла брови, так что теперь они исчезли под густой челкой. А красавчик, на котором висела Селезень, ошарашено смотрел на своего коллегу. И я их понимала.

— Привет, Жорик, — выдавила я кислую улыбку. — Не ожидала тебя встретить.

Глава 3.

Я отлично понимала всех рядом стоящих и растерянно нас рассматривающих людей. Мы с Жориком...как бы это...так, чтобы помягче, поделикатнее...

Я и Жорик — это карикатуры друг на друга. Честно-честно. И даже я, при всем своем скудном умишке это понимала. Жорик — классический ботан. И глядя на него сейчас, я понимала, что он ничуть не изменился.

Все такой же худой, длинный как жердь, щупленький, бледненький. На переносице сидят огромные серо-буро-непонятного цвета очки с толстыми стеклами. Мне кажется, или такие же у него были и в школе? У меня даже дед подобное не носил, может, только прадед давным-давно. Я медленно опустила глаза ниже.

Боже. Меня, наверное, перекосило. Нет, моя тонкая душевная организация могла стерпеть многое, но только не рубашку в клетку (в клетку цвета детской неожиданности!), застегнутую на все пуговицы. Интересно, а ему кадык не больно? Вон, как затянул.

А еще сверху он одел вязаное...чудовище. Я прищурилась, осматривая темную жилетку под пиджаком. Господи, что там за орнамент? Какие-то ручки, ноки, палочки...Про брюки, затянутые под самыми...в общем, неважно где, я вообще решила помалкивать, чтобы не травмировать себя.

А я же...вся такая в воздушной полупрозрачной кофточке с рукавами-фонариками, в светло-бежевых обтягивающих брючках с золотистым ремнем...С прической, над которой трудилась два часа, и веселеньким розовеньким маникюром, смотрелась рядом с моим одноклассником странно. Прямо хоть демотиватор делай.

— Да я тоже! — воскликнул радостно парень. — А ты работаешь тут?

Я не сдержала кислой гримасы.

— Ага.

Жанка с ног до головы оглядела Жорика, который, краснея как помидор, старался не смотреть на до сих пор расстегнутое декольте. Подруга сморщилась и фыркнула, теперь с интересом и явным злорадством посматривая на меня.

— Какая ты у нас, Лизавета, разносторонняя личность, оказывается, — пропела она, косясь на моего одноклассника. — Когда ты говорила, что начинаешь новую жизнь, то я и представить себе не могла, НАСКОЛЬКО новую.

— А это мой... — я проглотила ехидное замечание и сосредоточенно разглядывала свои белые босоножки. Эх, жаль, что такой симпатяжка накрылся. Хот...если он работает с Жориком, то... — А это мой одноклассник. Жорик.

— Здравствуйте, Жорик, — Соня настолько старательно давила лыбу, что рядом с ней любой китаец посчитал бы свои глаза огромными плошками. — А нам вот наша Лизонька никогда не рассказывала об одноклассниках. О том светлом времени, когда она училась в школе...

Я незаметно наступила подруге на ногу. У Соньки от неожиданности глаза вылезли из орбит.

— В девушке должна быть загадка, — парировала я, под шумок подмигивая Жоре и конвульсивно дергая головой в сторону лифта. — А вообще, мы столько лет с ним не виделись, столько не виделись. Ангелина Витальевна...

— Иди, — оборвала на полуслове начальница, и я, благодарно кивнув, потащила незадачливого "друга" к выходу. — Но завтра как штык.

— Ты мой спаситель, Жор, — прошептала я. — Можно сказать, благодаря тебе у меня незапланированный отгул. Слушай, а что ты сам-то тут забыл.

— Я тут работаю...Точнее...я работаю на ваш журнал. Точнее, я работаю в одной информационной компании, которая...

— Короче! — рявкнула я, с силой хлопая по кнопке.

Жора растерянно заморгал, прижимая к груди портфель.

— Я чинил ваши инфокомунникационные системы.

— Чего?

— Компьютеры я делал, — вздохнув, пояснил Изотов.

— Так бы и сказал, — пробурчала я, успокоившись, когда двери лифта за нами закрылись.

Вы не подумайте, я, конечно, истеричка еще та, но на людей не кидаюсь. Обычно. И я очень сильно удивилась, увидев одноклассника, с которым просидела за одной партой. Два года, начиная с пятого класса. Потом я начала гулять с мальчиками, болтать на уроках с подружками, а Жорик остался только для списывания физики и информатики. А Соньке с Жанкой только повод дай, чтобы поперемывать мне косточки — змеюки еще те. Эх, Жорик, Жорик...Ну почему, почему ты не Коля Авдеев? Он тоже мой одноклассник, но красивый, богатый и неженатый. Вот если бы Колька в нашем офисе появился...

— Ты куда-нибудь торопишься? — для приличия поинтересовалась я у притихшего парня. Он указательным пальцем поправил съехавшие очки и попытался что-то забормотать. — Отлично, я даже не сомневалась. Тогда в кафе?

— А...?

Я по-приятельски хлопнула его по спине. До плеча не достала.

— Не волнуйся ты так. Тут недалеко.

— Да я и не волнуюсь, — приосанился Жора. — Я просто не считаю, что...

В общем, через десять минут мы сидели в уютном, популярном кафе недалеко от моей работы и просматривали меню. Видно было, что Жоре здесь неймется. Он постоянно мялся, ерзал, трепал в руках кожаную папочку и нервно осматривался. Я его не видела почти десять лет, а отличий никаких. Все такой же.

— Ну что.

Жора на меня посмотрел с опасением.

— Что "ну что"?

— Рассказывай, — дала я отмашку, параллельно высматривая официанта.

— О чем?

— О жизни.

— О чьей?

— Бабы Нюры с третьего подъезда.

Жора выпучил глаза.

— Какой бабы Нюры?

— Ладно, забудь, — похоже, для аналитического ума Жорика сарказм — это слишком тонко. — Как живешь, спрашиваю?

— Ааа, — парень немного расслабился, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. — Неплохо. Даже очень хорошо. Работаю, преподаю.

— Да ладно? — я уважительно присвистнула. — Ну ты даешь, Изотов. Заматерел. И как тебе? Я имею в виду, ты злобный занудный препод, которого боятся все студенты?

Жора вымученно улыбнулся и замялся.

— Насчет злобного вряд ли.

Официант принес заказ, и я отвлеклась на шоколадное мороженое с орехами. Но мой природный такт и обаяние не позволяли мне так нагло игнорировать одноклассника, поэтому я мило улыбнулась и спросила о том, что же Жорик преподает. В ответ на меня вылилось столько всего непонятного, но восторженно-радостного, что мне оставалось только кивать и улыбаться. Все равно ничего не понятно. Тем временем, пока Изотов соловьем заливался о каких-то формулах, теоремах и доказательствах, я внимательно рассматривала его самого — беглый взгляд в офисе не считается.

Вообще-то Жорик очень милый, добрый и безотказный. Лично мне он никогда в школе не отказывал, когда я просила помочь. Мялся всегда, краснел, но списывать давал, а уж искусством списывания я владела в совершенстве. А я этим всегда пользовалась.

— Слушай, а твой начальник не будет недоволен, что ты со мной ушел? — вспомнила я о том симпатичном красавчике с потрясающей рельефной спиной. — А то я свою Гусыню предупредила ведь.

— Какой начальник? — Жорик поправил портфель на коленях, чтобы не съезжал, и подул на горячий чай.

— Который с тобой был.

— Егор? А, нет, Егор не начальник. Вообще-то начальник я.

— Правда? — я с сомнением окинула взглядом непонятное вязаное чудовище под названием жилетка, а потом вспомнила красивый, сшитый явно на заказ костюм очаровашки-Егора. — Ты, значит, большой начальник?

Изотов немного покраснел и пожал плечами.

— Нет, что ты, Лиз. Просто он и еще несколько ребят находятся под моим руководством.

— Ну ничего, — я мило улыбнулась, демонстрируя ямочку на щеке, и чуть отклонилась в сторону, чтобы посмотреть на накаченного парня, сидящего ко мне спиной. — Какие твои годы. С твоими талантами ты и свое дело откроешь, я даже не сомневаюсь.

— А ты сама чем занимаешься?

— Я журналист.

— Правда? Молодец, Лиз. Я всегда знал, что ты большая умница, — против воли я расправила плечи и выпрямила спину. Приятно, когда тебя так хвалят. В этот момент повернулся тот симпатичный парень, сидящий позади Жорика, и посмотрел на меня. И одарил наглой ухмылкой, пристально рассматривая верхнюю часть моего тела. — Лиз? Лиза!

— А? — я вздрогнула и поглядела на Изотова, который, судя по всему, долго и упорно о чем-то спрашивал. — Чего, Жор?

— Я спросил, ты где училась?

— В институте, — медленно выговорила я, полностью сосредоточенная на флирте со светловолосым красавчиком. — В большом и красивом.

Наконец-то красавчик поднялся и подошел к нашему столику.

— Привет, — он широко улыбнулся, останавливая взгляд на моих волосах, кофточке и украшениях. — Я Ратмир.

— Необычное имя, — мурлыкнула я, начиная древний и понятный каждому ритуал флирта. — А я Лиза.

— И что ты делаешь здесь, Лизавета?

— С другом сижу.

Ратмир чуть нахмурил светлые брови и повернулся к притихшему Жорику.

— А, понятно, — Ратмир с превосходством ухмыльнулся, а Изотов, наоборот, скуксился и поскучнел. — Ну привет, друг.

— Здравствуйте, — Жора ссутулился еще сильнее, чувствуя себя рядом с Ратмиром неуютно, и клещом вцепился в свой злосчастный портфель.

Мне, конечно, Ратмир понравился, но даже я чувствовала себя неуютно. Не люблю, когда вот так унижают людей, заведомо в чем-то сильно уступающих тебе. Я и сама могу резко высказаться, но в своей весовой категории. То есть, я могу поиздеваться над Жанкой или Сонькой, раскритиковать их туфли, духи или одежду и это нормально. Но я не буду критиковать внешний вид бабульки или еще кого-то, кто и так уступает мне. Поэтому я поспешила перевести внимание Ратмира на себя.

— Отлично выглядишь, Ратмир. "Армани"? — я кивнула на темно-синие джинсы, ладно сидящие на мужских бедрах. Парень приосанился и горделиво кивнул. — Тебе идет.

— А ты, похоже, разбираешься.

— В модном журнале работаю. Профессия обязывает.

— Круто, — Ратмир нагло потеснил Изотова и сел напротив меня. — В женском? Каком-нибудь "Космо"?

Слово за слово, и мы с ним разговорились, напрочь забыв о Жоре. Наконец, Изотов не выдержал и встал, с ожиданием глядя на Ратмира, чтобы тот его выпустил.

— Уходишь что ли? — Ратмир вальяжно развалился на диванчике и раскуривал дорогую сигарету. — А как же подружка твоя?

— Лиз, я пойду, — Жора вымученно улыбнулся и кое-как протиснулся мимо парня. — На работу надо, а потом к лекции подготовиться. Тема сложная — "Численные методы решения жестких систем обыкновенных дифференциальных уравнений". Так что я пойду.

— А...ну давай, друг, — Ратмир, наконец, отмер и вернул дар речи. — Удачи тебе...с методом.

— Ага, пока, Жор.

Одноклассник ушел, а мы с моим новым знакомым поехали в клуб на закрытую вечеринку по случаю дня рождения одной медийной персоны. Я, понятное дело, отказываться не стала — журналист везде найдет, чем поживиться, поэтому поехала.

Ратмир парнем оказался милым, но без тормозов. А как выпил — так его и понесло.

— Слушай, киска, — Ратмир нагло закинул мне свою огромную клешню на шею и притянул к себе. Обнял типа. Ага. — А где ты этого чудика откопала?

Я сосредоточенно болтала у себя в стакане коктейль, рассматривая образовывавшуюся пенку.

— Какого?

— Да того, в кафе. Я думал, брат твой или еще какой-нибудь родственник. А ты прямо "друг".

— Одноклассник он мой. Учились вместе. И классный парень. Занудный, конечно, — пожала я плечами, болтая трубочкой и пытаясь незаметно сбросить с себя тяжелую конечность, — но если не обращать на это внимание, то вполне ничего.

— Ботан, — презрительно выплюнул Ратмир. — Я таких в универе гнобил по-черному. Сволочи. Бесят меня. И еще штаны натянул себе по подмышки. Неудачник. Да у него и бабы никогда нормальной не было. Только рука. Фу, не могу. И что ты вообще в нем нашла? Да мне с ним сидеть было стремно за одним столиком.

Я нахмурилась и уверенно отстранилась. Мне не понравилось почему-то, как пренебрежительно Ратмир отзывался о Жорике. Изотов, в конце концов, не неудачник, а милый и добрый парень. В общем, общество блондинчика мне надоело, и я поспешила откланяться и поехать домой. Пять минут — и я еду в такси в свою маленькую, но уютную квартирку и все думаю о словах Ратмира.

Интересно, а у Изотова была девушка? Наверное, была. В институте какая-нибудь, такая же, как он — умная и занудная. Немного робкая, в очках и...брекетах. Почему-то нарисованный образ становился все более отчетливым и походил на один киношный персонаж. Я хихикнула. А что — вполне себе колоритная парочка бы получилась. Ну да ладно. А если серьезно — какая она была?

И была ли? Не, парню двадцать девять, насколько я помню. На год старше меня. Да, точно, двадцать девять. Блин, хотелось бы на эту девушку хоть одним глазком взглянуть...Посмеяться, может.

Так, стоп. Чего это я так? Сама же обиделась на Ратмира за то, что так узко мыслит, а сама не лучше. Может, у Жорки такая девчонка была, что все в универе обзавидовались. В памяти воскресли жуткие очки и клетчатая рубашка, наглухо застегнутая на все пуговицы. Да, ладно... зато у Изотова богатый внутренний мир.

А потом меня осенило. Настолько неожиданно и остро, что я замерла и тупо смотрела на макушку водителя. Моргнула, сбрасывая наваждение, и начала лихорадочно рыться в сумочке, ища телефон. Надо сейчас, сейчас звонить надо, потому что такие гениальные и такие тупые идеи приходят мне только в состоянии легкого алкогольного дымка. Три коктейля — это сила. А вот утром три коктейля из моей крови испарятся, и идея, вальяжно махнув мне ручкой, испариться из моих мозгов также легко, как и алкоголь из крови. Или почти легко.

— Да, — прокаркал в трубку вроде бы женский голос.

Я оторвала трубку от уха и посмотрела на высвечивающееся на дисплее имя. Нет, должен быть женским.

— Здрасьте, Ангелина Витальевна.

Тишина. Хоть я и сидела в такси, в этой желтенькой защищенной коробочке на другом конце города, становилось страшно. Я неосознанно втянула голову, живот и даже протрезвела чуток. Захотелось закурить.

— Скажи мне, Лиза, — медленно протянула Гусыня, и ее голос — такой страшный со сна, стал еще страшнее. Девятый вал по сравнению с ее яростью — легкий прилив, — ты головой ударилась?

— Нет.

— Ты при смерти?

Я сглотнула.

— Нет.

— Пока нет, — ласковым голоском пропела Гусыня. Я побледнела. — Ты пьяная?

— Ангелина Витальевна, да как вы могли такое подумать!

— Тогда, может быть, ты покрасилась, и перекись наконец-то полностью разъела твои мозги?!

— Ангелина Витальевна! — возмущенно взвизгнула я, и бедный водитель, малость ошарашенный отменным ультразвуком, немного потерял управление, и машина вильнула в сторону. Нам забибикали. Злые нервные людишки. — Да что вы говорите! Я натуральная блондинка, между прочим!

— Нашла чем гордиться, — фыркнула начальница.

— Я по делу, Ангелина Витальевна.

— В три, твою дивизию, ночи?! — не выдержав, возопила женщина, и я от неожиданности подскочила на сиденье и отстранила от себя мобильник. Но даже на расстоянии из динамика доносились отборные ругательства и угрозы, заполнившие тесный салон авто. Мы с водителем переглянулись как собратья по несчастью, а потом посмотрели на надрывающийся аппарат.

Гусыня ругалась долго. За это время я успела успокоиться, узнать, что водителя зовут Гоги Семенович, что рассказал мне он сам, пока мы стояли в пробке. А также я узнала о его жене, пяти крЫсавцах сыновьях и двух дЭвочках-пЭрсиках.

— СвЭкрофь? — с непередаваемым акцентом шепотом спросил Гоги, пальцем показывая на надрывающийся мобильник.

Меня против воли передернула от ужаса представленной картины.

— Начальница.

— Ну это еще тЭрпимо, — как знаток, закивал мужчина. — От начальницы всЭгда можно ускакать, да. А вот от свЭкрови нэт.

И он так тяжко вздохнул, что сразу видно — на своем опыте судит.

Но, наконец, Гусыня перестала просвещать меня в матерной лексике нашего русского языка (вот она где филология всплывает) и нормальным тоном спросила:

— И что у тебя случилось?

Я выдохнула, посмотрела для храбрости на задумавшегося и взгрустнувшего Гоги и начала.

— Вы помните, сегодня на работе был мой одноклассник? — в трубке послышало неопределенное мычание, и я решила воскресить сей образ. — Такой в очочках, в рубашечке и жилетке.

— И ради этого ты звонишь?

— Да нет же, — я досадливо цокнула языком. — Ну, вы его помните, да? Так вот, мы с ним пошли в кафе потом...

— Я рада.

— И пока мы сидели и разговаривали, к нашему столику подошел Ратмир. Он весь такой... — он недостатка слов я всплеснула руками, но к несчастью, Гусыня моего восторга видеть не могла. — В общем, он очень классный.

— И?

— Затем мы поехали с ним в клуб на день рождение одной известной певицы — я вам потом расскажу...

— Короче! — рявкнула Гусева, окончательно теряя терпение. — Какого хрена ты мне звонишь?

— Я и говорю! — попыталась переорать годами поставленный голос начальницы. — Мы с Ратмиром уехали! А Жорик остался! Понимаете, ситуация такая получилась, что Ратмир...в общем, он плохо высказался о Жорке. Оскорбил его, унизил, а Изотов он такой, что слова лишнего стесняется сказать. Он...скромный очень. Вот. А в клубе, уже потом, Ратмир начал Жорку оскорблять, мол, у такого ботаника никогда и девушки нормальной не было, какая на него клюнет и тому подобное.

— Лиза, — мягко позвала меня по имени Гусева, прерывая гневную тираду, — мне очень жаль твоего друга. Он милый хороший мальчик, ко-о-ыыы, — начальница душераздирающе зевнула, да так заразительно, что мы с Гоги, не сговариваясь, зазевали в ответ, — который обязательно найдет себе какую-нибудь жену и проживет с ней долго-долго. Не волнуйся. И иди спать. И мне дай поспать. А на работе я сделаю вид, что наш разговор был обычным страшным сном, — подумав, она добавила: — Очень страшным.

— Я к этому и веду, — горячо заверила я. — Жорик же хороший. И верный, и умный. Но пока он будет так себя вести, то у него никогда не будет девушки. А он же золото! Зо-ло-то! А что если нам его немного подтолкнуть?

— Хм?

В этом коротком звуке прозвучало интереса куда больше, чем за весь разговор. Гусева не за красивые глаза стала главным редактором престижного известного журнала — у нее акулья хватка и собачий нюх на интересные вещи. И мне оставалось только надеяться, что она по достоинству оценит мою идею, пришедшую в светлую головку под определенным градусом.

— Что если превратить Жорика в парня, о котором будет мечтать каждая? Если доказать всем, что и такие зачитанные ботаники ого-го, — я воинственно потрясла кулаком. — Сделать из него сексуального интеллигентного уверенного в себе мужчину, перед которым не сможет не устоять ни одна. Долой брутальных мачо! Жорику только немного уверенности в себе — и он не хуже. Представьте, какой ажиотаж среди читательской аудитории вызовет подобная тема. Сколько молодых людей, похожих на Изотова, живет по всей России! Вы только подумайте, Ангелина Витальевна, — я старательно и осторожно подливала в голос мед обаяния и шарма, — как подобная статья, если, конечно, она будет написана, — потупив глазки, уточнила я, — повлияет на их жизнь. Их самооценку. Личную жизнь, в конце концов!

Начальница долго молчала, и я уже попрощалась со своей уже и не такой гениальной идеей. А такси давно стояло у моего подъезда, но Гоги терпеливо ждал, пока я договорю и поставлю жирную точку на своей карьере.

— Лиз, ты сколько выпила? — хмыкнул, поинтересовалась Гусева.

— Три коктейля, — созналась я, окончательно вешая нос и разочаровываясь в себе.

— Три? Я думала, что больше, — продолжила издеваться Гусыня. — Потому что такие идеи приходят только на очень пьяную голову. Тебе хватит времени до следующего номера? — без перехода спросила она.

Я, уже морально настроившаяся на головомойку, сначала не поняла, что она спрашивает. А потом пронзительно завизжала от радости, так что бедный Гоги испуганно подскочил и выронил сигарету, прожигая чехлы сиденья.

— Хватит! Ой, Ангелина Витальевна, да я...

— А в этом месяце с тебя обзор светской жизни. Как раз и напишешь про день рождение своей певицы. Поняла?

Я восторженно закивала, улыбаясь во все тридцать один с половиной зуб (один мудрый не спешил до конца прорезаться).

— Ага.

— Отлично. Тогда я спать. Кстати, этот Жорик твой согласен?

— Согласен. Куда он от меня денется.

Глава 4.

На следующий день я перешла к серьезным боевым действиям. Я, конечно, не Наполеон, но и Изотов — не Кутузов, поэтому мне оставалось надеяться на свой природный шарм и обаяние. Но, как говорится, на голом обаянии далеко не уедешь, а значит, мне придется подстраховаться. А облажаться я никак не могу — от этого зависит не только будущая жизнь Жорика, но и моя. И что-то мне подсказывало, что сам объект моей доброты будет не в восторге, узнав о моем плане. Поэтому я достала тяжелую артиллерию — запылившуюся телефонную книжку с номерами одноклассников.

— Так...Абзалова...Агатов...Бабенко...блин, еще бы вспомнить, какого пола этот Бабенко. Ладно, не важно, — от усердия и сосредоточенности я высунула язык. — Виноградов..Грибенько...Григорьева...Нашла! Гришкина!

Несколько гудков, а потом в трубке раздался бодрый женский голос.

— Алло.

— Здравствуйте, могу я услышать Гришкину Полину.

— Хм, а кто ее спрашивает?

— Одноклассница. Учились вместе.

— Ну, допустим, это я. А это кто?

— Не узнала, Полин? — итак, первая часть плана выполнена. Осталось еще две. — Это Лиза. Самойлова.

— Лизка! Привет, родная! Не узнала — богатой будешь.

— Да я и сейчас не жалуюсь,— засмеялась я, устраиваясь на диванчик с чашечкой кофе в одной руке и телефоном в другой. — Ты сама как?

Послышался тяжелый вздох.

— Да я родила недавно — вся в делах погрязла. Даже в город выбраться некогда. И теперь я не Гришкина, — не удержавшись, похвасталась Полина, — а Лишайная.

Я подавилась, чуть не вылив кофе на белую шифоновую блузку. Да уж, нашла чему радоваться...

— Ммм...поздравляю? — получилось как-то вопросительно, но Полину устроила такая реакция, поэтому следующие пятнадцать минут мы рассыпались в бесполезной болтовне, узнавая друг о друге последние новости и перемены в жизни. Наконец, выслушав все проблемы молодых родителей, касающихся срыгивающих младенцев, больных животиков, режущихся зубов и бессонных ночей, я приступила к тому, ради чего, собственно, и поднялась ни свет ни заря. — Да уж, сколько времени прошло. Десять лет скоро, как не виделись.

— Да, недружный у нас класс оказался, — горестно поддакнула Полина. — Я за все эти годы только двух людей и видела, и то, потому что в одном универе учились. А когда закончили, и их встречать перестала. А ты встречала кого-нибудь?

— Нет, никого. Хотя нет, Колю Авдеева видела.

В трубке раздался детский плач, действующий на нервы почище ногтей по стеклу. Я прислушалась. Нет, еще хуже. А потом пошли завывания, которым бы позавидовали все племена чукчей. Тирольские певцы ласточкой бы побежали вешаться или топиться, а Шаляпин бы просто застрелился. Я слушала это минут пять. Ребенок, судя по звукам, тоже слушал, но его, как мне показалось, подобный вой не смущал, напротив, ему даже нравилось. Могу поклясться, что Лишайный младший даже подпевал на последних нотах.

— Это что сейчас было? — осторожно спросила я у тяжело дышащей Полины. — Ты пыталась нейтрализовать и ввести ребенка в состояние шока?

— Нет, — одноклассница еще шумно дышала в трубку, но начала успокаиваться. — Это колыбельная была. Кристиночка не может уснуть без колыбельной.

Мда, бедный ребенок.

— В общем, я только Авдеева и видела, — вернулась я к нашему разговору. — И больше никого.

— Нашла, чем удивить. Авдеева и я видела. Господи, да его все видели по телевизору. Он же у нас теперь большая шишка.

— Нет, я его на вечеринке по случаю открытия ресторана встретила. Разговорились мы с ним что-то, поностальгировали...

Полина на мой блеф, шитый белыми нитками, быстренько купилась и заметно поскучнела, разговаривая уже без прежнего энтузиазма.

— Неужели? — сухо отреагировала молодая мать. — Не знала, что ты у нас тоже в таких кругах вращаешься.

— Работа обязывает, — туманно объявила я и вернулась к делам насущным. — Так вот, разговорились мы значит с Колей. Вспоминать начали. И подумали, а что если устроить встречу выпускников? У нас в этом году юбилей — десять лет, как школу закончили. Мне, например, очень хотелось бы увидеть всех наших, посмотреть, кто и как. Кто изменился, а кто нет. Ну, в общем, ты меня понимаешь.

— Ага, — неуверенно отозвалась Полина.

— Ты знаешь, — доверительным шепотом поведала я ей, — моя мама недавно видела маму Звягинцевой. И та нечаянно обмолвилась, что Светка сидит на стольких диетах, от которых толку совершенно никакого. Поправилась — на очень-очень много. А ты же помнишь Светку — всегда тростиночкой была.

— Помню-помню, — голос Полины был мстительным и довольным. — Говоришь, десять лет прошло?

Вот он — сладкий вкус победы. Любопытство — двигатель прогресса. Особенно у женщины. Особенно любопытство, смешанное с нашей врожденной мстительностью и злопамятностью. Помнится, в классе Светка и Полинка были заклятыми друзьями. Да-да, именно так, причем с подготовительного класса. Они могли хвалить и сюсюкать между собой, а за спиной выливать в красивый кожаный пенал, привезенный папочкой из Польши, тюбик клея, нисколько не мелочась — чтоб уж наверняка.

Чем старше становились девочки, тем изощреннее и труднее выглядело их противостояние, подчас превращаясь в произведение искусства. Любой разведчик и шпион мира обзавидовался бы их хитрости и смекалке. А это в пятом-то классе! Обе были прекрасными манипуляторами и организаторами, умеющими направить за собой людей. В принципе, с таким же успехом я могла позвонить Светке и упросить ее сообразить встречу выпускников, но Полинка мне в этом плане нравилась больше. Во-первых, именно она подойдет к делу со всей ответственностью и рвением, потому что засидевшаяся дома женщина — это черт в юбке, готовый рвать свои нижние девяносто, чтобы вырваться из плена серых будней и обыденности. И судя по всему, я не прогадала. Ну а во-вторых, мне Полинка нравилась чуть больше, хотя бы потому, что темно-рыжая Светлана по прозвищу "солнышко" не упускала случая поддеть меня за данный природой цвет. Выдра конопатая.

— Десять, десять, — довольно подтвердила я, лениво и грациозно закидывая ногу на ногу. — Как думаешь, может нам устроить встречу? Посмотреть друг на друга, вспомнить все. Интересно же все-таки.

— Можно, в принципе, — я по голосу поняла, что Полина продумывает планы действий. Процесс пошел, так сказать. — Надо всех обзвонить, место найти. Да еще, может, и придут не все.

— Придут, — успокоила я. — Поверь мне, Полиночка, прибегут как миленькие. Всем интересно посмотреть друг на друга, не только нам с тобой.

— Хм...возможно, ты права.

— Только, Полин...

— Чего?

— Можно тебя попросить об одолжении?

— Каком?

— Не могла бы ты обзвонить в первую очередь наших мальчиков...начав с Изотова?

Я замерла, ожидая справедливых вопросов, на которые заранее продумала ответ.

— Изотова... — задумчиво протянула одноклассница. — Изотов...Изотов...Подожди, это тот с галерки который? Он еще нам вечно помогал с физикой, да? В очках еще таких прикольных ходил?

— Да, да, — закивала я утвердительно. — Он самый. Желательно сегодня.

Конечно же, Полина спросила, зачем это мне так срочно понадобилось вызванивать именно Изотова и именно сегодня. И здесь понеслось. Надеюсь, вы не забыли, что я планирую кардинально изменить жизнь Жорика, причем за два месяца. Как говорится, даже зайца можно научить курить и приносить тапочки, а уж из Жоры за два месяца сделать конфетку просто раз плюнуть. Поэтому я, совершенно не стесняясь и не тушуясь, с три короба наврала про моего подопытного, которому, наверно, в эти минуты жутко икалось. Мол, он весь такой из себя важный стал, и программист великий и высокооплачиваемый (сама видела, как он вылезал из дорогущей тачки!), и вообще, зазнался и может Полину даже не выслушать.

А у моего журнала новый спонсор появился, как раз та самая компания, в которой Изотов и работает. Поэтому, если что (если он, якобы, закозлится и не захочет общаться с такими приземленными нами, которые смеялись над ним в детстве), то я буду рядом и смогу его уговорить. И как раз сегодня (удивительное совпадение, правда?) Георгий...а вот отчество я его забыла, черт...да неважно...в общем, Жорик посетит нашу скромную редакцию.

Полина угукала, изредка отвлекалась на наследницу Лишайных, периодически выдавливая из себя жалостливую трель, и вроде бы даже поверила в мой детский лепет. Во всяком случае, вопросы задавать перестала и смирилась со всеми моими пожеланиями.

— Только запомни, Полин, — в очередной раз наставляла я одноклассницу. — Сначала я присылаю тебе смс, и только потом ты перезваниваешь Изотову. Поняла?

— Слушай, Самойлова, ты уже сто пять раз это повторила. Не тупая я, не тупая — поняла.

— Хорошо. Тогда до вечера.

А предстояло мне сегодня еще очень и очень много. Во-первых, зайти к Гусыне и получить порцию кнута, которую, я даже не сомневалась, она с особым предвкушением и любовью готовила. Во-вторых, отчитаться по поводу статьи про день рождение той певички. И в-третьих, поделиться своими наполеоновскими планами с Сонькой и выслушать-таки совет подруги.

Хотя я почему-то не сомневалась именно в такой реакции.

— Лиз, ты дура? — серьезно поинтересовалась у меня Сонька, задумчиво разглядывая меня поверх кружки. Честное слово, чувствовала себя так, словно я таракашка какая-то вонючая, противная и неизвестная. Вроде бы гадость жуткая, но ради халявного открытия можно и перетерпеть. Вот так и Скоб на меня глядела — с неизбежным смирением.

— А чего сразу дура? — возмущенно взвилась я, сверкая глазами. — Это хорошая идея.

— В каком месте?

— В том самом, Сонь.

— Самойлова, — Скоб сморщилась так, как будто проглотила лимон, — твой этот Жора...Что ты вообще собралась делать?

— Для начала приведу его в порядок, — воодушевленно начала я, загибая тонкие пальчики, — приодену, сменю дурацкую прическу, сниму с него это ужасные очки. В общем, сначала начнем, а там посмотрим по обстоятельствам.

На лице Соньки явно читалось все, что она думает обо мне и о моих интеллектуальных способностях в частности. Так даже на маленьких детей не смотрят — так смотрят на сумасшедших. Тихих таких, неприметных, которые с мягкой улыбкой подходят к тебе, неуверенно теребя в руках стебелечек или края смирительной рубашки, и начинают рассказывать о том, как вчера заставили Клеопатру делать себе педикюр, а Гитлера читать Танах в оригинале.

— В этот раз ты переплюнула даже саму себя, — через минуту выдала Сонька. — а будущее, Лиз. У меня знакомый редактор есть, работает в журнале...что-то типа для домохозяек. Рецептики там всякие, диетки. Ты тогда позвони мне, я тебе телефончик дам.

— Очень смешно, — сыронизировала я, с бешенством стуча по клавишам.

— Не знаю, как тебе, а мне, например, смешно и радостно, — подала голос Жанна, до этого подозрительно молчавшая. Вот же...кобра.

— А вот и змея выползла. Доброе утро, гадюка. Ты знаешь, тебя мама в детстве не учила не подслушивать?

— Учила, — кивнула Жанка. — Лет до пяти. А потом подслушала папин разговор с нашей соседкой и чуть не оторвала папочке мужское достоинство. С тех пор мама учить меня и перестала.

— Оно и видно, — пробурчала я, кидая взгляд на Соньку поверх монитора.

— Я тут услышала, что ты решила взяться за своего...как его там?

— Жорика, — холодно отрезала я, пытаясь заморозить Селезень взглядом. Правда, то ли у меня взгляды слишком теплые, то ли Жанна морозоустойчивая. — И это не твое дело.

— Да-да я помню, — не видно, чтобы Жанку это обстоятельство всерьез беспокоило. — Хочешь моего совета?

— Нет.

Селезень ни капли не смутилась от моего нелюбезного тона.

— У тебя ничего не выйдет, — уверенно заявила она. — А знаешь почему? Нет, одеть ты этого мальчика оденешь. И вид ему придашь...товарный, в этом я даже не сомневаюсь. Что-что, а в красивую обертку ты заворачивать научилась, этого у тебя не отнять.

— Вот, Жан, вроде ты мне сейчас комплимент сделала и даже похвалила — теоретически, — а все равно такое чувство, что с головой в фекалии окунула.

— Но вот ты его упакуешь красиво, — продолжила коллега, сделав вид, что не слышит моей претензии, — а внутренности все те же останутся.

— Еще бы, печенку я ему вынимать не собираюсь, — съязвила я.

— А я не про печенку говорю. Ты же про него писать будешь. Не только про то, как превращала лягушку в принца, но и про самого...хм, да. Неважно, — Селезень аккуратно кашлянула в кулачок. — Но даже одень ты его в самые лучшие тряпки, он все равно останется тем закомплексованным и застенчивым мальчиком, которого мы увидели вчера.

Я помрачнела, потому что слова Жанки, если признаться честно, пошатнули мою уверенность. А если совсем честно, то раздавили ее под ноль. Но внешне я молодец, просто умничка — ни мускул не дрогнул, ни рука не дернулась. Наоборот, я смотрела на Селезень с достоинством какой-нибудь вдовствующей герцогини (герцогинь, тем более, вдовствующих, я никогда не видела, но уверена, что даже они не смогут с большим апломбом себя вести, чем я в эту минуту).

— А с чего ты взяла, что у меня это не получится? — я высокомерно приподняла бровь и застучала пальцами по крышке стола. — Я все продумала.

— Тебе не хватит двух месяцев, чтобы заставить человека поверить в себя. Должно произойти, как минимум, чудо, — саркастически заметила Жанна. — А как максимум — конец света.

— Посмотрим, — мои глаза метали молнии.

— Поспорим? — предложила Жанна.

— А давай, — бесшабашно согласилась. Все равно терять нечего. — На что?

— На желание. Любое желание, — уточнила Селезень. — То есть, если я, например, захочу, чтобы ты уволилась, то ты уволишься. Хотя, если я выиграю, то ты уйдешь сама. Но это так, для примера. Суть ясна?

— Вполне.

— Ау, народ, — защелкала пальцами притихшая до этого Сонька. Мы даже на нее внимания не обратили — заняты были теоретическим убиванием взглядом. — Девочки, мы же шутим, да? — задумчиво на нас посмотрев, Скоб горестно вздохнула и побормотала себе под нос: — Нет, не шутим, — потом немного громче: — Ну чего тогда сидим — жмем друг другу ручки. Я разобью. Э, э, Жанна поаккуратнее своей лапищей. И не смотри на меня так — я сейчас в первую очередь о тебе забочусь. Представь Лизку с гипсом — да она тебе раз в порыве чувств долбанет по голове, а потом еще поплачет над твоими бренными останками. А самое обидное, что ей за это ничего не будет — одно слово блондинка.

— Скоб! — крикнули мы с Жанкой хором.

— Вообще-то вы мне должны спасибо сказать, — гордо задрала нос подруга. — И молоко за вредность...тоже должны.

— А больше мы тебе ничего не должны? — поинтересовалась Жанна, а я начала собирать сумку.

— Еще б молчали, вообще прекрасно было бы.

— А может тебя заткнуть? Миротворец хренов, — забухтела Селезень, но неожиданно у нее зазвонил мобильный и она отвлеклась. А операция "найти мобильник в моей сумочке" — это надолго, уж я-то знаю.

— Я пойду, — прошептала я одними губами Сони, и подружка понятливо кивнула, помахав мне ручкой. Но уйти просто так и не поддеть я не могла. Проходя мимо, я наклонилась и прошипела Жанке на ухо: — Все равно змеюка.

Та даже оторвалась от своих археологических раскопок и ухмыльнулась.

— Змея — удивительно умное животное, так что спасибо, Лиз.

— Выдра, — выдавила я и резко развернулась.

— А вот это уже лучше, — выкрикнула она мне вслед. — Считай, что я обиделась.

Я только выругалась про себя. Посмотрим, кто кого.

К офису компании, в которой работал Жора, я приехала через три часа, перед этим успокоив свои нервы нежным и потрясающе вкусным парфе и чашкой латте. Чувствовала я себя прекрасно, настроение вновь перевалило за отметку "неплохо", а все плохие мысли вылетели из головы. Не любила я меланхолить, как говорит мой папа, и хандрить.

Номер телефона я взяла у Гусевой — это компании, а мобильный Жорика у меня был. Пришла неожиданно светлая мысль, что он мог у него поменяться, но я старательно от себя ее гнала.

Беспрепятственно вошла в здание, но через минуту меня остановил этакий шкаф, преграждая мне дорогу.

— На территорию нельзя.

— Да я по работе, — брякнула я, разглядывая глыбу снизу (с очень низкого-низкого низа) вверх.

— К кому.

— К Изотову Георгию...эээ...

Блин, надо отчество узнать, в самом деле.

— Зачем?

— Я из журнала "FH". К нам вчера приезжали и...

— Ааа, — ко мне сразу потеряли интерес, — сейчас они закончат через десять минут. Подождете?

— А впустить меня нельзя?

— Нет.

Сказал как отрезал. Я прямо восхитилась. Но послушно кивнула и уселась на мягкий диван, борясь с желанием на нем попрыгать, чтобы полностью насладиться его мягкостью и упругостью. Несолидно выглядеть будет. Эх.

Ждать мне пришлось не десять и даже не двадцать, а целых тридцать минут. Почти со стопроцентной уверенностью могу заявить, что Жорик вышел одним из последних, если не самый последний.

Увидев меня, он замер, чуть не упав с лестницы, и выпучил глаза. Но сразу же нахмурился и недовольно скривился. Прошел мимо широким шагом, не оглядываясь по сторонам. Я пораженно открыла рот. Игнорировать? Меня?

— Жорик, стой!

Хотела бы я разыграть обиженную святую невинность, встать в позу и заявить, что таким поведением он до глубины души меня оскорбляет и унижает, но, но, но...Понятно, что он обиделся за вчерашнее. Я бы тоже обиделась. Невооруженным глазом видно, что общаться со мной, тем более дружелюбно, Изотов явно не собирается. А между прочим, он моя работа и мой спор на ближайшие два месяца. Скрипнув зубами, я поглубже засунула свою гордость и побежала следом. Останавливаться Жорик и не думал.

— Жор! Жор! Да Жор, Господи, — почему ученые всего мира не могут придумать шпильки, в которых можно бегать? И развивать неплохую скорость? Вот где они все, а? — Да будь ты человеком, мне же больно!

Он резко остановился, так что я не сразу это заметила и чуть не налетела на него, в последний момент притормозив каблуками. Но не повернулся. И даже напряженная спина выдавала обиду.

— Чего тебе? — нелюбезно произнес Жора. — Мало вчерашнего?

— Прости меня, — покаянно опустив голову, начала завывать я. — Прости меня, Жор. Правда. Это случайно вышло.

— Ну да, так я тебе и поверил.

— Жор, ну правда! — снова заканючила я. — Я и пришла, чтобы извиниться и загладить свою вину. Ты меня простишь?

Он чуть повернул голову влево, скосив на меня глаза. Я постаралась сделать крайне честное и раскаивающееся лицо. До кота из Шрека мне, конечно, далеко, но практики у меня было навалом. Если уж мне удалось избежать гнева папочки, когда я в семнадцать лет пошла в гости к Соньке, а приехала домой через три дня из Питера, то Жорика я уломаю.

Главное, глазки поневиннее сделать. И ресничками, ресничками хлопать не забывать...

— Ладно, — сдался он немного, но обижаться до конца так и не перестал. — Простил. Это все?

— Нет! — я радостно и широко улыбнулась. По кислому выражению лица Изотова стало понятно, что он моих восторгов не разделяет. — Я хочу загладить вину!

— Не надо, — решительно открестился от такого нежданно навалившегося счастья Жора. — Я и так прощаю!

— Нет, я хочу загладить! — с нажимом повторила я.

— Не надо ничего заглаживать. Я и не обижался почти.

— Надо.

— Лиз, прости меня, но с таким лицом вину не заглаживают. С таким лицом или на войну, или на плаху собираются.

Я мстительно сощурилась.

— Ты намекаешь, что я страшная?

— Да нет же, — досадливо выдохнул Жора, и теперь уже я начала разыгрывать жертву. — Я не это имел в виду. Просто ты...

— Что я? — я хлюпнула носом, но слез выдавить не могла. У меня тушь стоит пару сотен баксов. С такой тушью можно вообще забыть, что такое слезы. — Я к тебе тут и так, и эдак, а ты плюешь мне в душу! Мою драгоценную чистую душу! Ты что думаешь, что если я такая вот, — я указала на свою полупрозрачную блузку, — то со мной так можно? Ноги об меня вытирать?!

Тональность моего голоса изменилась, и вот уже вместо покаянных ноток слышатся обвиняющие. Изотов так вообще, выглядел ошалевшим, другого слова и не подберешь. Он, как банальная и огрубевшая мужская особь — даром, что ботаник, — не уловил перехода из одного состояния в другое. Он вообще не понял, с чего я стою тут и воплю. И скорее всего, даже не понимал, в чем провинился и провинился ли вообще. Но для успокоения своих нервов (и моих тоже, кстати, а то еще немного и мне действительно придется выдавливать скупую женскую слезу) ему легче было согласиться со мной и просить прощение за что угодно, лишь бы я заткнулась. Что он и сделал.

— Ладно, Лиз, прости меня, — покаянно повесил Жорик голову. — Я, наверное, правда, палку немного перегнул палку. Я не думал, что ты вообще об этом инциденте вчерашнем вспомнишь, да еще и придешь. Я разозлился...Лиз, честное слово, я не хотел тебя обидеть.

Я для порядка всхлипнула, чтобы не расслаблялся, и махнула рукой.

— Ладно, проехали, — разрешила я. — Но предлагаю окончательно решить все недоразумения.

Жора сглотнул.

— Как?

— Приглашаю тебя в кафе.

— Нет, Лиз. Вчерашнего хватило.

— Я тебе крест даю — сегодня я вся твоя, — Жора поперхнулся и вылупился на меня, начиная краснеть. Господи, мило как. — Что смотришь так? Говорю тебе — сегодня я вся в твоем распоряжении. Никаких друзей и парней. И место ты выбираешь. Заодно расскажешь мне про свою преподавательскую деятельность. Это так интересно! — преувеличенно бодро воскликнула я.

Жора взял себя в руки и, прищурившись, покачал головой.

— Перегнула палку.

— Да? — я нерешительно прикусила губу.

— Да. Про преподавательскую деятельность явно лишнее.

— Я хотя бы попыталась.

— Я оценил.

— Ну так что? В кафе?

— Ладно, — смирившись, Изотов тяжело вздохнул и указал рукой в сторону. — Пойдем. Там есть неплохое кафе. Заодно и поем. А то с утра как убежал в универ, так и не ел ничего.

Я послушно плелась следом, но разговор у нас не клеился. Периодически я пыталась как-то его разговорить, но особого успеха так и не достигла. Ничего, сейчас он поест, подобреет и уж тогда-то я за него возьмусь.

К кафе мы подошли через десять минут. Это даже не кафе, а скорее, забегаловка, типа всяких русских аппетитов, только в помещении. Народу — не протолкнуться, все куда-то лезут, пихаются. Но каким-то образом Жора умудрился занять место и усадить меня, попросив не уходить. Сам пошел заказывать еду. Я только колу диетическую попросила и все.

Потом я еще минут двадцать ждала, пока Жорик утолит первый голод и подобреет. Насчет подобреет не знаю, но выглядеть он стал получше — менее замученным и уставшим. Я честно, как и обещала, не смотрела по сторонам и не оглядывалась на парней, а их тут было в немалом количестве. Хотя это было не так уж сложно — все или студенты, или просто молодые люди, пришедшие попить пивка после тяжелого трудового дня. Ратмиру не чета, если честно. А вот на меня внимание обращали, отпустив даже пару скабрезных шуточек на тему того, что же такая цыпочка может делать в компании с таким парнем.

Я не отреагировала, а один особо умный, устав ждать от меня какой-либо реакции, озадаченно почесал в тыковке и, повернувшись к друзьям, пожал плечами громким басом на все кафе сказав, что я "сестра, нах". Я же с каменным лицом, не мигая и не моргая, смотрела прямо на Жорика.

Сначала он не обращал внимания, потом обратил, но не стал заострять, а потом, когда подавился и выпил воды, попросил:

— Лиза, можно на меня так не смотреть? У меня кусок в горле застревает.

— Я же пообещала, что сегодня вся сосредоточенна на тебе, — резонно напомнила я. — А я обещания выполняю.

— Я...кхм...спасибо большое, но мне правда есть хочется.

Я смилостивилась и достала мобильник. Жора вздохнул спокойно и вгрызся в гамбургер, а я же написала Поле, чтобы звонила Изотову через пятнадцать минут. Получила в ответ короткое "ок" и приступила к делу.

— Знаешь, Жор, я всю ночь думала о вчерашней некрасивой ситуации, — заламывая руки и дико волнуясь, привела в действие свой план. — Она...сильно задела меня, ты даже не представляешь как. Вчера с Ратмиром...в общем, мы поехали гулять, а потом меня неожиданно осенило...

— Да что ты? — Жора потемнел лицом.

— Дослушай меня, пожалуйста, — умоляюще попросила я. — Он же не лучше тебя, Жор. Ни в чем не лучше. Ты вон какой головастый — и работа хорошая, и в универе преподаешь. А Ратмир что? У него только деньги есть, и то отцовские. А сам ведь, если с него все эти шмотки снять — обыкновенный дегенерат.

— И что из этого, Лиз? Ты позвала меня, чтобы это сказать? Что у меня богатый внутренний мир, а у твоего мажора его нет?

— Мне кажется, это несправедливо, — запальчиво произнесла я, украдкой посматривая на часы. Время еще есть. — Почему ты не ценишь себя? Ты же очень хороший, намного лучше всех Ратмиров вместе взятых. Да любая женщина за тебя голову бы оторвала!

Жора непочтительно фыркнул на мои слова и уперся взглядом в стол. На меня не смотрел.

— Ну да, конечно. Слушая, я цену твой аутотренинг и все такое, но на сегодня хватит. Мне не нужна твоя жалость.

— А я и не жалею. Если бы жалела, то не пришла бы сюда. Я помочь хочу.

— Я помню, как ты помогла мне на физкультуре в восьмом классе.

— Это была случайность, — покраснела я аки рак. — И я не специально. Но сейчас я действительно хочу помочь. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты просто не уверен в себе. Просто-напросто. Это корень всех твоих проблем. Тебе надо только поверить в себя, и люди сами к тебе потянутся.

— Лиз, — Жорка нервно смял салфетку и заметался взглядом по кафе. Видно было, что ему хочется уйти, а заткнуть меня ему воспитание не позволяет, — я ценю твою психологическую помощь и все такое, но мне это не нужно.

— Ты так и хочешь всю жизнь проходить, смотря в пол и боясь посмотреть людям в глаза, ожидая увидеть там насмешку? — жестоко обрубила я все возражения. Нужно взять кота за яй...в смысле, быка за рога. Сейчас или никогда. Жорка от моих слов вздрогнул и покраснел. — Так и будешь прятаться по углам и убегать только потому, что не веришь, что можешь что-то противопоставить? Тебе уже тридцать. Ни семьи, ни детей. Оглянуться не успеешь — вся жизнь пролетит.

На последних словах я неосознанно, для придания веса, так сказать, повысила голос, поэтому парни, сидящие за последним столиком их расслышали, и переглянулись между собой.

— Точно сестра, — громко сказал тот самый, который полчаса назад ко мне клеился. — Вон как пилит. У меня так только сестра делает и жена. Больше некому. Ну, или мать.

Я бросила многозначительный взгляд на одноклассника, ожидая ответа. Жора молчал, сложив руки на коленях и поглядывая в окно.

— Я могу помочь тебе, — серьезно и тихо произнесла я, пытаясь вложить в голос всю уверенность в своих силах и решении. — Я могу помочь тебя поверить в себя. Сделать так, что любая девушка будет с тобой. Любая будет рада такому парню и мужу, как ты. Тебе надо просто захотеть. Через два месяца ты себя не узнаешь.

— Нет, — отрывисто сказал Жора, поднимаясь со стула и собирая свои вещи. — Мне это не нужно.

А Полины-то все нет. Когда ж она позвонит? Изотов мне кивнул на прощанье и вышел, не оглядываясь. А я рассвирепела. Ну уж нет. Так просто он от меня не уйдет. Я решительно поднялась, привычным жестом откидывая волосы за спину, и пошла следом. Если надо — силой заставлю. Где только Жорку искать теперь...

Искать долго не пришлось — он стоял у выхода, чуть посторонившись, чтобы не мешать прохожим, и разговаривал по телефону. Увидев меня, он скривил губы в издевательской ухмылке и поправил съезжающие с носа очки. Аллилуйя! Я постаралась спокойно приблизиться и невозмутимо встать рядом, как будто и не с ним я совсем.

— Ладно, Полин, я понял. А когда? Ах, через два месяца, говоришь? — Изотов обжег меня взглядом, я же изучала свой маникюр. — Ну что ж, хорошо. Да. Пока.

— Добилась своего, — не спрашивал, а утверждал Жора. — Даже Полинку подключила.

— Случайность, — безразлично пожала плечами. — Этот, как его...перст судьбы. И потом, Жор, ну что ты теряешь? Ты в любой момент можешь отказаться. Я же действительно хочу помочь. А представь, что будет, когда все увидят тебя другим? Не таким, каким привыкли видеть, а другим? Уверенным в себе. Самодостаточным. Я могу помочь.

— Что ты задумала?

Я непонимающе хлопнула глазами.

— О чем ты?

— Да нет, ни о чем. Что ты собралась со мной делать.

Против воли я таинственно и широко улыбнулась.

— Узнаешь, Жор. Узнаешь....

Глава 5.

На следующий день, прямо с утра, я отправилась на поиски загадочной улицы, на которой жил Жорик. Не то чтобы она была такой уж загадочный, но я, как обычный, среднестатический городской житель знала исключительно маршрут дом-работа-центр-близлежащие улицы, поэтому адрес, который я с боем вырвала у Жоры, был мне незнаком и виден мною первый раз в жизни. Но, положившись на знания таксиста, я откинулась на спинку сидения и расслабилась.

Нет, я, конечно, подозревала, что Изотов не обрадуется моей идее. Возможно, даже заподозрит что-то. Но такого отпора и нежелания я не ожидала. А это он еще про спор не знает! Но все мысли про спор я гнала от себя как можно дальше. Ни к чему себя накручивать.

Но объект работы в этот раз попался чересчур строптивый и непостоянный. Что это значит? А это значит, что нужно ковать железо, пока не остыло. Вполне вероятно, что проснувшись поутру с прояснившейся головой, (а я очень надеялась, что Жорик еще сладко спит), мой подопечный просто-напросто сбежит от меня, и никакая встреча одноклассников уже не поможет. А так я сейчас приеду, Изотов сонный, вялый и хмурый, как говорится, лепи, что хочешь. Вот я и буду...лепить.

— Приехали, — пробасил таксист, вопросительно поглядывая на меня в ожидании денег. — Вот, второй подъезд.

Я вытащила из кошелька купюру и выглянула в окно, осматривая обычную панельную шестнадцатиэтажку.

— Спасибо большое.

Оставалось только надеяться, что Жора не настолько подозрительный и дал мне настоящий адрес.

Двери покоцанного, исписанного признаниями в любви и угрозами здоровью лифта с дребезжащим звуком распахнулись, и взгляду сразу предстала темно-серая железная дверь с загадочной надписью "здесь был пух". По приблизительным подсчетам именно эта квартира являлась домом моего незадачливого однокашника. Ну что ж, звоним.

Не открывали долго. Я позвонила еще раз. Все равно не открывали. Понятно, объект ушел в засаду.

— От меня не уйдешь, — пробормотала я себе под нос и, поудобнее перехватив сумочку, принялась трезвонить в дверь.

Наконец, послышалось легкое шебуршание, невнятное "погоди, иду" и звук открываемого замка.

— И полгода не прошло, — закатив глаза, заявила я опешившему Жоре и отодвинула замершего как истукан парня с дороги. — Тебя только за смертью посылать, серьезно. Что так долго-то?

— Лиза? — недоверчиво прищурившись, уточнил Изотов, послушно пропуская меня внутрь и так же послушно закрывая дверь.

— Нет, тень отца Гамлета. Слышал о такой?

Жорик то ли не заметил сарказма, то ли просто решил не реагировать.

— Что ты тут делаешь?

— В гости приехала, — невинно улыбнулась. — А что, нельзя?

Жора перевел взгляд на квадратные часы в серебристой рамке.

— В семь утра?

От одного упоминания о времени захотелось зевнуть. Душераздирающе. И, отодвинув с дороги маячившего как знамя парня, найти что-то мягкое и относительно пригодное для сладкого сна.

— Я ранняя пташка, — не моргнув глазом, соврала я. — Доброе утро, кстати.

— Лиз, я лег в четыре часа, — страдальчески простонал парень и потер заспанные глаза. — Я спать хочу.

— На том свете выспишься.

Жора сразу руку от лица отнял.

— Это угроза?

— Нет, так мне всегда мама говорит.

— О боже!

— Так, ну и где у тебя кухня? — я скинула темно-серебристые босоножки, толкнув их ногой в сторону, и с предвкушением потерла руки. Хоть я и бодрилась, но еще пять минут без чашки кофе, и в прихожей у Жорика найдут два трупа.

— Там, — парень рукой махнул вправо и, не удержавшись, зевнул. — А зачем?

— Буду тебя будить.

С таким многообещающим началом я вырулила на кухню и включила чайник. Изотов ко мне не спешил, зато я ясно слышала, как он прошлепал вглубь коридора, очевидно, в комнату, и начал хлопать дверью шкафа, что-то выискивая. А кстати, сейчас парень был одет более-менее прилично, во всяком случае, куда уж лучше, чем в своих извечно натянутых по самое "не могу" штанах и странных клетчатых рубашках непонятного цвета. А уж без пугающих очков, при виде которых у меня чесались руки что-нибудь сломать, вообще на человека стал похож.

Рано радовалась. Через пару минут Жорик опять стал самим собой, а на переносице весело поблескивали ненавистные стекляшки.

— Ты что пить будешь?

— Да я сам... — начал было уже Жора, порываясь добраться до плиты.

Я быстро его осадила, кивнув в сторону покореженной временем табуретки.

— Сядь. И не стой над душой. Еще раз спрашиваю — тебе что?

— Кофе. Без сахара.

Изотов послушно сел, сложил руки на колеях и принялся наблюдать за моими телодвижениями взглядом побитой собаки, которая слезно молить милосердно ее добить. Нет, честное слово, я как будто его пытаю!

— Лицо попроще сделай, — любезным тоном попросила я и поставила перед ним наполненную до краев кружку с горячим напитком, запах которого моментально заполнил небольшое помещение.

— Эээ...спасибо за кофе, — он мило покраснел и пропустил мою реплику мимо ушей.

Снова. Черт, его даже подколоть по-дружески не получается. Да уж, работы здесь больше, чем я могла представить. Мало того, что придется кардинально изменить его внешность, мне еще придется работать над его внутренним миром. Если бы от Жорика не зависела моя жизнь, я бы умилилась. Вот правда.

Человек может с упоением разговаривать только на одну тему. Причем он аж внутренне загорается, появляется азарт, глазки блестят...Все остальное время он молчит как партизан и краснеет. Краснеет и молчит. Вчерашняя вспышка недоверия и злости — всего лишь вспышка. Сегодня он опять стесняется, краснеет и боится на меня глаза поднять. Я что, страшная такая?

— Пожалуйста, — я сделала глоток и, не сдержавшись, поморщилась. — Как ты это пьешь?

Кофе у него не просто гадкий, а отвратный. Я такой один раз попробовала — лет двадцать назад у бабушки на даче. Даже название помню — "Пеле". Отрава редкостная. Вот и то, что я сейчас пила по вкусу напоминало напиток из детства. А дома есть арабский в зернах, с тоской подумалось мне.

— Нормально, — Жорик посмотрел в чашку и чуть удивленно пожал плечами. — Кофе как кофе. А что-то не так?

— Да как тебе сказать...

Подумав, я отставила чашку от греха подальше и решила что-нибудь съесть, чтобы перебить этот отвратительный привкус. Мда...заглянув в холодильник, я поняла, почему Изотов напоминает жердь. Или анатомический скелет — кому как нравится. Здесь не то что мышь повесилась, а, скорее, целая стая решила устроить групповое харакири.

— Ты вообще ешь что-нибудь? — чуть ли не с ужасом спросила я, разглядывая трехлитровую банку с одиноко плавающим в ней огурцом. — Ну так, изредка хотя бы?

Жора покраснел и кашлянул в кулак, пытаясь скрыть смущение.

— Ем, конечно, но...В общем, извини.

Я удивленно оглянулась через плечо.

— За что?

— Ну, ты ко мне в гости пришла, а мне тебя угостить даже нечем. Я один привык просто. Иногда за компом допоздна засиживаешься и от усталости почти не соображаешь ничего. Вот и...

— Да ладно, это я так спросила. Ты кофе-то попил?

— Попил.

— Отлично, — я хлопнула дверцей и подошла к Жорику, остановившись почти впритык с его стулом. — Вставай.

Изотов, справедливо не ожидавший для себя ничего хорошего, с опаской поднялся, возвысившись надо мной почти на две головы. К тому же я без каблуков...Ну ничего.

— Голову наклони, — прошептала я, наблюдая за тем, как Жора, словно зачарованный, медленно наклоняется, приближая ко мне свое лицо. Главное, не спугнуть, повторяла я себе. Главное не... — Да! Получилось!

— Эй, Лиз, что ты делаешь?! — заорал Изотов, глядя на то, как я с выражением величайшего наслаждения ломаю дужки несчастных очков. — Дай сюда!

Я подскочила резвым зайцем и рванула в коридор, стараясь держаться от Жорки как можно дальше, и на ходу свершала свою "великую и ужасную месть". Очки попались добротные, сделанные на совесть, поэтому со второй дужкой пришлось повозиться. Жора больше не орал и не просил вернуть ему вещь, а просто стоял рядом и с отчаяньем на лице наблюдал за актом вандализма.

— Ты бы знал, сколько лет я хотела так сделать, — пропыхтела я Жоре, пытаясь выдавить еще и стекла. Что вообще оказалось мне не по силам. Титановые они, что ли? — С тех самых пор, как я их впервые увидела. Ой, аж душу отвела.

Я поправила упавшую на глаза челку, облегченно выдохнула и протянула расчлененные очки грустному и потерянному парню.

— Можешь не благодарить, — милостиво разрешила я и посмотрела на свои ногти. — Что ты делаешь?

Жора, забрав у меня дужки, теперь пытался пристроить их к оставшейся части оправы. И так, и эдак крутил, даже слегка прищурился, как будто о чем-то напряженно размышляя.

— Да вот думаю, как их теперь спаять.

Я мигом посерьезнела и выдернула их из его "очумелых ручек".

— Не вздумай! Я что, зря тут надрывалась?! Их надо выкинуть. Вы-ки-нуть, причем давно. Где у тебя мусорное ведро? — как только Жора открыл рот, чтобы ответить, я его перебила: — Хотя нет, не надо. А то еще неизвестно, до чего ты додумаешься. Я их лучше потом выброшу, на улице.

— И в чем мне ходить теперь?

У Жорки, как, впрочем, и у многих других близоруких людей, оказался очень ранимый взгляд. Открытый, но чуть прищуренный, как будто он привык смотреть на мир сквозь призму стекла, а теперь немного смущался и чувствовал себя неуверенно. А еще старался вглядеться в стоящую неподалеку меня.

— Не волнуйся, — я покрепче сжала обломки в руке и пошла обуваться. — Сейчас поедем в оптику и сделаем тебе очки. Это займет чуть больше часа.

— Но я же не вижу ничего! — Жорка маячил у меня за спиной и дышал мне в макушку.

Я, в отличие от него самого, была полна оптимизма и бодрости.

— Отлично! Значит, будет сюрприз. Дай телефон, а? Я такси вызову.

— Зачем? У меня машина...ай, ладно, — Жорик грустно махнул рукой и взял с полки ключи. — Я ж теперь не вижу ничего. Вот если бы ты подождала немного с возмездием, то я бы...

— То ты бы их куда-нибудь заныкал и никогда не выкинул, — бескомпромиссно отрезала я, для убедительности ткнув Жору в грудь. — Да ладно, не волнуйся ты так. Я ж тебя не убью, в конце концов. Кстати...что ты там про машину говорил?

— Я не смогу все равно вести. Тем более, она служебная.

— Зато я смогу! — обрадовала я парня, который окончательно скуксился и спал с лица. Как я заметила раньше, Жора совсем не изменился за эти десять лет. И не удосужился научиться говорить слово "нет". Особенно девушке. Пока меня данное обстоятельство устраивало, но в дальнейшем придется над этим поработать. — Давай ключи.

Я протянула руку и выжидающе изогнула бровь. Изотов нерешительно сглотнул, отчего сильно дернулся кадык, как всегда сильно стянутый воротничком рубашки, и, смирившись, достал из ящичка звонко гремящую связку.

— Лицо попроще сделай, — посоветовала я, разглядывая мученическую гримасу. — Улыбайся, улыбайся.

Всю дорогу до торгового центра Жора мялся, ерзал и крайне опасливо оглядывался по сторонам. Я даже немного обрадовалась, что очки ему сломала. У него просто выбора нет, кроме как целиком положиться на меня.

— Лиза, аккуратней поворачивай, пожалуйста, — попросил Изотов, когда я, устав ждать, пока впереди нас развернется массивный джип, слишком резко повернула руль, и непристегнутый парень плечом больно стукнулся об стекло. — Машина не моя вообще-то!

— Я нормально поворачиваю! И вообще, пристегнись! Мне еще и за этим следить, что ли надо? О, все!

— Что все? — с опаской покосился на меня парень, потихоньку отодвигаясь от греха подальше.

— Мы приехали, — я шею вытянула, чтобы прочитать неоновую вывеску, повествующую о том, что "места есть", и заехала в подземный гараж. — Выгружайся.

Жорика я привезла в один из тех торговых центров, где про наш журнал знали не понаслышке. Например, "FH" сотрудничал и рекламировал некоторые бутики, в которых мне, как одному из работников редакции, предоставляли скидку. То же самое и с оптикой. У меня самой из-за частых ночных посиделок за компьютером зрение сильно испортилось. Не так как у Изотова, конечно, но все равно, без очков (или линз) обходиться стало трудно. А именно в этой оптике у меня скидка была, причем немаленькая, да я и сама здесь линзы покупала, так что была уверена, что не только внешний вид полезных стекляшек, но и, так сказать, внутренняя составляющая будут на высоте.

— Посмотри себе что-нибудь пока, — шепнула я на ухо чувствующему себя явно не в своей тарелке однокашнику и чуть подтолкнула его к стеклянному стеллажу. Я сейчас подойду, — и с ослепительной улыбкой повернулась к консультантке, которая уже довольно радостно нарезала круги вокруг меня. — Здравствуйте.

На лице миловидной девушке мигом расцвела профессиональная улыбка, демонстрирующая идеальные белые зубы с правильным прикусом, а также, отвлекающая от пляшущих в ее не менее красивых глазах знаков доллара.

— Здравствуйте. Вам что-то подсказать? Очки или линзы? Вам или вашему спутнику?

— Марьяну Яковлевну позовите, пожалуйста, — любезным тоном прервала я все наводящие вопросы.

Ослепительная улыбка хищницы, чующей добычу, немного поблекла.

— Может быть, я смогу помочь.

— Нет, нужна именно Марьяна Яковлевна.

Улыбка окончательно увяла, и консультант, осмотрев меня с головы до ног, гордо задрала подбородок и скрылась за дверью. Пока Марьяны не было, я на Жору оглянулась, который с крайне умным видом изучал представленные мужские модели, постоянно щурясь и наклоняясь к стеллажу как можно ниже.

— Да, я слушаю, — Марьяна Яковлевна Коломиец, эффектная статная женщина неопределенного возраста явно была не рада тому, что какая-то там фифочка отвлекает ее от работы. Но увидев меня, Марьяна сразу же согнала с лица выражение "иди сюда, сейчас убью" и раскрыла объятия. — Лиза, солнышко, ты?

Я тепло улыбнулась.

-Я, я. Здравствуйте.

— С каждым годом все хорошеешь, — Марьяна, не отпуская мои плечи, отстранилась и одобрительно меня оглядела. — Как родители?

— Как обычно.

Женщина заливисто засмеялась.

— Все понятно. Мама строит папу?

— Ну так. Генеральская жена в действии.

— Привет им передавай.

— Хорошо, — пообещала я. — Марьяна Яковлевна, я хотела...

— Да, сейчас, подожди, — тетя Маря (для близких) развернулась к мнущейся неподалеку девушке и стальным тоном заявила: — Меня ни для кого нет. Со всеми вопросами сама справишься.

— Хорошо, Марьяна Яковлевна, — послушно кивнула девушка и направилась к другим посетителям с целью соблазнить и уговорить их на выгодную покупку.

— Лиза, пойдем, — Коломиец потянула меня к подсобному помещению, скрытому от посторонних глаз. — Заодно чайку попьем, а то у меня времени совсем нет даже присесть.

Только сейчас я вспомнила об Изотове, предоставленному самому себе. Я на него оглянулась, увидев, как он с интересом, но в то же время неуверенно на меня смотрит, не зная, то ли за мной идти, то ли здесь ждать.

— Теть Марь, погодите, я не одна, — жестом подозвала Жорика и цепко схватила его за руку. — С...другом.

Да хоть с чертом лысым — так и читалось на лице Марьяны. Она только плечиком изящно повела, и мы потащились к ней в кабинет уже паровозиком.

Марьяна Яковлевна, как истинная и гостеприимная хозяйка, напоила нас кофе с печеньем (амброзия, после несостоявшегося завтрака у Жоры), поспрашивала о делах насущных и приступила к делу.

— Теть Марь, тут такое дело...У вас же здесь очки на заказ еще делают?

Женщина согласно головой мотнула.

— Делают. А что, тебе нужны? Ты же вроде пару месяцев назад заказывала.

Я с теплотой вспомнила модные очки в черной оправе и улыбнулась.

— Не мне, мне пока хватает. Ему вот, — мы синхронно перевели взгляд на Жорика, который чуть горячую чашку от такого пристального внимания чуть не уронил. — Только нужны очень хорошие. Стильные, дорогие и чтобы глаза не уставали. Жорка всегда их носит. И еще...

— Так, — она решительно рукой по столу стукнула, прерывая мои разглагольствования. — Не учи быка бодаться. Без тебя знаю, что и как сделать. Георгий, — напустив в голос меда, Марьяна улыбнулась зардевшемуся молодому человеку, — пройдите, пожалуйста, к Ренате, она вам зрение проверит, а потом мы вместе выберем подходящую для вас оправу. Пойдемте.

Марьяна из-за стола встала и, подхватив Жору под локоток, повела его к Ренате. У самых дверей я преградила им дорогу и бедром заставила тетю Марю подвинуться.

— Я тоже пойду. Надо процесс проконтролировать.

Марьяна хмыкнула недоверчиво, потом перевела взгляд на Жору, осматривая не поверхностно, как раньше, а уже более внимательно, старательно подмечая достоинства и недостатки.

— Ну ладно. Иди тогда, а я пока позвоню кое-кому.

Женщина вышла, потеснив нас, и сразу же скрылась из поля зрения. Изотов тоже свои лыжи навострил на выход, но я снова его притормозила.

— Что опять? — парень страдальчески закатил глаза, но послушно развернулся ко мне лицом. — Лиз, я устал уже.

— Потерпи, мы только приехали. Еще день длинный, — Жора чуть ли не с ужасом посмотрел на стрелку часов. — Да не вертись ты, господи. Стой спокойно!

Парень ожил моментально. Как только мои нежные тонкие пальчики с идеальным маникюром легли поверх коричневого ремня брюк, Жора подпрыгнул и попытался от меня отскочить. Поздно — я держалась крепко и отпускать его не собиралась.

— Л-л-лиза, ч-ч-что ты де-де-лаешь? — проблеял Жора, неистово покраснев. Мне даже показалось, что на меня накатила волна жара, исходившая от его лица. Расширенными от удивления и шока глазами Изотов смотрел на мои руки. — М-мо-ж-жет, не надо?

— Надо, Жора, надо.

Я ухватилась за хлястик ремня и медленно начала его вытаскивать. Честное слово, я не специально растягивала процесс, это все Изотов, как клещ вцепившийся в мои запястья и всячески препятствующий процессу преображения. Он пыхтел, и я пыхтела. И так мы пыхтели уже с минуту, а дело, то есть пряжка ремня, так и не двигалось с мертвой точки.

— Лиза, я тебя прошу, не нужно, — взмолился Жора, сжав мои запястья, правда, стараясь не причинить боли. — Давай без этого.

Я сдула мешающую челку. Точно подстригаться пора.

— Без этого ничего не получится!

Изотов замер на мгновение и ослабил захват, чем я не преминула воспользоваться. Ремень расстегнут, дело пошло на лад. Я схватилась за роговую пуговицу.

— Получится, Лиз, я точно знаю! А лучше ничего не надо. Отпусти, а?

— Как это не надо??! — кабинет Марьяны наполнился визгом, переходящим в ультразвук. — Надо! Очень надо! Или струсил?

Жора, очевидно поняв, что настроена я серьезно и отступать не собираюсь, нерешительно поглядел вниз на наши переплетенные руки, лежащие у него в районе талии.

— Я не струсил, просто как-то...неожиданно. Ты уверена?

— На сто процентов. Я давно этого хотела.

— Правда?!

Я удивленно подняла брови. Все-таки он уже заколебался. Что ж, осталось подождать полной капитуляции. А то я, пока с ним сражалась за несчастный ремень, устала как собака.

— Конечно. А ты еще сомневаешься?

Жора сглотнул и неопределенно покачал головой. Но рук пока не убрал, хотя пальцы слегка дрогнули.

— Ну...раньше никто особо со мной этого не хотел.

— Не верю, — фыркнула я. — Я тебе как женщина говорю — это с тобой каждая девчонка хотела сделать. Начиная с первого класса и заканчивая твоей работой. У вас там девушки же есть?

Жорка поперхнулся.

— С первого класса?

— Ну, может не с первого, а с третьего. Какая разница? Так есть девушки-то?

— Есть.

— Ну вот, каждая хотела. Зуб даю.

Жора тяжело задышал и снова поглядел на наши переплетенные руки. Когда ж ты уже сдашься, а?

— Они никогда об этом не говорили.

Я авторитетно задрала подбородок.

— Стеснялись. Мы то с тобой друг друга давно знаем, свои люди, можно сказать. А они?

— А они? — зачарованно протянул Жора.

— А они нет. Вдруг ты откажешься? Или обидишься?

— На что?!

— Вот и я говорю — на что? Ну так как? — я слегка пошевелила пальцами. — Мне можно продолжить? Ну пожалуйста, Жор. Тебе даже легче станет, честное слово.

Он медленно опустил свои руки и застыл, с недоверием и непонятной радостью глядя мне в глаза. Как будто я подарок какой-то. Я удовлетворенно улыбнулась, склонила голову и быстро расстегнула ширинку, опустив собачку всего лишь на пару зубчиков. Вытащила полы рубашки, окончательно стянула с него ремень. Потом также быстро застегнула брюки, разгладила рубашку и отошла на шаг, любуясь плодами своих трудов.

— Ну как?

Жора посмотрел на свои брюки.

— Что "ну как"?

— Ты теперь на человека наконец-то похож. Рубашка на своем месте, штаны на своем. Красавчик просто.

Изотов неверяще вылупился. Интересно, а чего это у него глаз дергается?

— И ты этого "давно хотела"?

Если бы могла — облизнулась сытой кошкой.

— Да, — довольно протянула я, забирая сумочку и еще раз окидывая Жорика довольным взглядом. — Еще со школы. Меня всегда раздражала твоя манера штаны натягивать. А сейчас вон как все хорошо. Скажи, что даже дышать легче? Да?

Изотов подозрительно замолчал, только тяжелым взглядом на меня смотрел. Долго. Чего он хочет-то? На всякий случай мило улыбнулась, продемонстрировав ямочку на щеке. Обычно помогает. Жору перекосило, он себе что-то под нос пробурчал и вылетел из кабинета.

— Не в ту сторону! — успела прокричать я, прежде чем он скрылся за поворотом. — Налево надо!

Он даже не повернулся ко мне, только нелепо широкими шагами проложил дорогу "налево". Я понимающе закивала. Тяжело, конечно, так кардинально менять свою жизнь. Но ничего, я рядом, и Жора обязательно справится. Уж я-то позабочусь об этом!

Минут двадцать ушло на проверку зрения и выписку рецепта. У Жоры оказалось какое-то такое сложное зрение, каждая линза должны была быть подготовлена особым образом — уж я не знаю каким. Но я с умным видом покивала и потащила парня на примерку.

— Как тебе эти? — спросила я, демонстрируя классического дизайна очки с серебристой, почти невидимой оправой. — Красиво?

— Нет, — даже не повернувшись, отрезал Жора.

— А эти? — я взяла с полки очки с прямоугольными линзами в черной пластмассовой оправе с небольшим инструктированием у дужек. — Как тебе?

— Никак.

Я мстительно сощурилась и сдернула с полки очки в стиле Оззи Озборна ярко-красного, ядовитого цвета.

— А такие?! Мне кажется, к цвету твоего лица они очень подойдут! Упырь недоделанный.

Последнее я пробурчала себе под нос, и Жора не мог меня слышать.

— Простоваты.

— Если ты сейчас не повернешься и не начнешь мне помогать, то я выберу тебе очки на свой вкус, — холодно процедила я, скрещивая руки на груди. Марьяна периодически выглядывала из кабинета и с интересам следила за нашими баталиями. — И тебе придется их носить! И потом не смей жаловаться, ясно?!

Жорка тяжело задышал, но вполоборота ко мне развернулся. Уже прогресс.

— Ну что, простоваты? — я покрутила в руках ярко-красные очки. — Взять пооригинальнее?

— Не надо, — буркнул Жора. — Мне подойдут черные.

В итоге мы взяли трое очков. Для вождения, для работы за компьютером и для повседневной жизни. Изотов в конце концов смирился и теперь спокойно стоял рядом, терпеливо ожидая, пока я решу все вопросы.

— Давай так, — начала говорить Марьяна. — Одни вы заберете через полтора часа, а остальные завтра. Согласны?

— Да, — ответила я за всех. — Давай тогда повседневные. Сколько я должна?

Жорик отмер и решительно покачал головой, увидев, что я начинаю тянуться за кошельком.

— Нет, Лиз. Я еще в состоянии оплатить себе очки.

— Он будет платить? — Марьяна ткнула пальцем в помрачневшего парня. Жора кивнул. — Тогда вот чек.

Я выхватила маленькую бумажку, поглядела на страшную цифру с большим количеством нулей и укоризненно склонила голову набок.

— Теть Марь, а по-родственному?

— Лиза!

— Ну Марьян, — заканючила я. — Считай это вкладом в мое будущее.

Я, конечно, прямым текстом о пари не могла сказать, но хотя бы намекнула. Жора все равно в каком-то астрале, рассеянный и мрачный, поэтому не поймет ничего.

Женщина еще раз придирчиво осмотрела Жорика и, тяжко вздохнув, сделала скидку в сорок процентов.

— Больше не получишь.

— Ты чудо, — я радостно поцеловала ее в щеку. — Все, Жор, плати и пойдем дальше.

— Куда дальше?! — парень послушно протянул кредитку, а потом поплелся к выходу. — Это разве не все?

— Нет. Сейчас дождемся очки, а пока за продуктами.

Жора завис. Минуты на две. И отвис тогда, когда уже бодро катил тележку между стеллажей с фруктами и овощами.

— Я перестал тебя понимать. Что ты вообще от меня хочешь? Ты разбила мои очки, надругалась над...одеждой. Что теперь?

— Теперь мы пойдем дальше. Прежде чем тебя приодеть, нужно сначала тебя откормить как следует.

Изотов закатил глаза, но послушно кинул в тележку мясную вырезку.

— Ты как моя мама.

— А что? Я все правильно говорю. Ты себя видел в зеркале? И не злись. Ты вон, — я демонстративно его за бицепс потрогала, — кожа и кости. Мы сейчас понакупим одежды и все без толку. Тебя нужно подкачать немного, а потом только одежду покупать.

— И как нам поможет в этом пицца?

— Балбес, — я легонько его по носу щелкнула. — Даже я знаю, что для того, чтобы были мышцы, нужно мясо. У тебя мяса нет. Не кости же нам качать?

— И?

— И что? Нам нужна калорийная пища, чтобы ты у нас округлился чуток. А потом только в тренажерный зал — будем делать тебе кубики.

— Не хочу тебя расстраивать, но тренеры, между прочим, специальные диеты разрабатывают, индивидуально для каждого. Они рассчитывают долю жиров, углеводов и белков, подбирая...

— Если ты такой умный, рассчитывай все сам!

— Да тут одна вредная пища, между прочим! — Жора обвиняюще ткнул пальцем в две больших пачки чипсов. — Здоровья она мне не принесет.

— Так! — решительно топнула ногой я и даже остановилась. — Слушай меня. Пока не ходим в тренажерку — ешь это. И только попробуй мне схалтурить! Я проконтролирую. А потом когда начнешь ходить, пусть тебе тренер и разрабатывает диету. Идет? Не молчи.

— И сколько ты меня так будешь откармливать?

— Недельки две.

Жорка страдальчески вздохнул и, подумав, бросил в тележку еще две пачки сока.

— Зачем вообще я тебя терплю?

— Ничего, — мой рот изогнулся в многообещающей улыбке. — Ты мне еще спасибо скажешь.

Изотов только покосился на меня, но предпочел промолчать.