5. Ворона

Ворона коротко каркнула и повалилась на корку ледяного наста. Стрелок, наблюдавший предсмертные агонии несчастной птицы из сводчатого окна на втором этаже дворца, удовлетворённо сдунул дымок с дула ружья.

— Кх-хм, — послышался голос сзади. — Ваше Величество, разрешите обратиться!

— Да, — государь поставил ружьё к стене и повернулся к вошедшему.

В худом офицере с острыми усами он распознал Михаила Фридриховича фон Коттена, генерала тайной канцелярии, заведующего политическим сыском. Во взгляде его читалось неодобрение. Государь горестно усмехнулся. Мысленно упрекает за стрельбу по воронам? А чем ещё остаётся заниматься, когда бывшая империя разорвана на куски, съедена прожорливым Кайзером, а вотчина Императорского двора сузилась до размеров Ингенмарландской губернии? Спасибо Александре Фёдоровне — пожалел Вильгельм, оставил мужу двоюродной сестры престол.

Престол. Но не страну. Ситуация в Санкт-Петербурге представляла собой что-то среднее между оккупацией и резервацией — солдаты на улицах, миссершмиты-геликоптеры, патрулирующие небо. Дочери не вынесли жизни взаточении — выросли и разбежались кто куда. А единственный сын...

В общем, один тайный сыск остался верен государю.

— Да, говори, — повторил государь.

— Наши след.

— Где?! — воскликнул государь, бросившись ему навстречу. Казалось, он был готов расцеловать Михаила. — Где он?!

Михаил мялся, нерешительно поглаживал подворот сюртука.

— Ваше Величество, сядьте, ради Бога. С вашим сердцем вам нельзя волноваться. Эх. Всё не так просто. Всё очень не просто.

— Говори, собака! — государева радость уже была готова смениться гневом.

Из-за пазухи фон Коттена показалась карта, он развернул её и небрежно раскинул на журнальном столике. Слегка помутневшим взглядом Николай не сразу распознал очертания Японского Индокитая.

— Вот здесь, — ткнул пальцем сыскник. — Здесь след обрывается. Две недели назад наш агент сел ему на хвост в Харбине, он садился на скоростной лайнер. И вёл до самого Сингапура...

— Он был один?

— Нет... с той самой балериной-еврейкой, с которой познакомился в Екатеринбурге.

Государь вытер пот со лба. Беда на его седую голову. У его сына, его наследника, явно какое-то помутнение рассудка. Не мог же он, красавец, вылечившийся от гемофилии, в самом рассвете сил, в добром здравии выбрать безродную еврейку-балерину, поэтессу, ещё и в разводе, ещё и с ребёнком?!

— Так. Что дальше?

— Потом они сели в один из кораблей до Суматры, отправлявшийся, предположительно, вот сюда.

— Это же самый экватор. Не хочешь ли ты сказать?..

— Да, государь. По разведданным, именно там расположен голландско-японский космодром. И один из взлётов небесного корабля приходился как раз на эти дни. Вашего сына уже нет на Земле. Смиритесь.

* * *

— Смотри, что я нашла! Это василёк! Самый настоящий василёк! — кричит она ему, вытягивая руку вверх, а затем делает балетный пируэт, бросает и снова ныряет в высокую траву.

Бегут через степь, делая длинные шаги. Резвятся, как дети. Он кривляется, пытаясь её догнать, прыгая с кочки на кочку. Длинные волосы их заплетены в множество косичек, на них лёгкие белые рубахи, которые они смогут носить ещё долгих пять месяцев — лето здесь длинное.

— Погоди, я не успеваю!

— Идёт бычок качается, вздыхает на ходу!

— Я не бычок! Хватит же меня обзывать персонажами своих детских стихов!

Догоняет, садится рядом, и она начинает плести венок.

— Говорят, где-то на востоке есть страна русских людей. Свободная, коммунистическая. Вилли хочет ехать туда. Вилли говорил, что оттуда приходил какой-то старец с посохом, умеющий добывать воду и останавливать пылевые бури.

— Дядя Георгий, он там? Я был бы рад повидать, хоть и немного боялся его в детстве. Но ты серьёзно хочешь идти к коммунистам? Думаешь, они примут нас?

— Почему бы и нет? Главное, что мы вместе!

Она надевает ему венок на голову, бросается на шею и опрокидывает, они падают на мягкие травы.

— Ой!

— Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу!

Слегка кусает его за ладонь, но удержаться сверху не получается — он хватает её за талию и переворачивает на спину. Они счастливы — все империи остались далеко, а гончие рабовладельцев не найдут их в этом вольном краю. Они не одни — члены их маленькой коммуны встали с кибитками на стоянку в километре от этого поля.

— Не важно, куда, — кивает он.

— Я люблю тебя, — отвечает Агния Барто, целуя наследника Российского престола в губы.