Пираты карибского кризиса (фанфик по м/с "Южный Парк")

Хроники четвертого класса.

История пятая: Пираты Карибского кризиса.

Глава 1.

... Знаете ли вы Южный Парк? Нет, вы не знаете Южного Парка! Всмотритесь в него. Горные вершины глядят с середины неба, необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Земля вся в бело-зелёном свете, и чудный воздух и туманно-удушлив, и полон смога, и движет от бедняцкого гетто океан благоуханий... Недвижно, вдохновенно стоят коровы, полные молока, недевственные шлюхи похотливо протянули свои руки к клиентам, и словно с неба сыплется величественный шорох прибоя, плеск волн под аккомпанемент немолчных криков птиц... и не только птиц.

— Земля! Земля! Пацаны, я вижу землю!!!

— Баттерс, идиот! Мы ещё не отплыли!

— Серьёзно?

— И вообще, Баттерс, я тебе что сказал?

— "Не приставай к Кайлу, зоофил".

— После этого!

— "Иди драить гальюн".

— Так иди! А остальным я приказываю: отдать концы! Я сказал, блин, отдать концы!!! Кайл, это тебя в первую очередь касается!

— Почему это меня?

— Потому что я жду — не дождусь, когда ты концы отдашь!

— Картман, не зуди!

— Кстати, Эрик, а ты взял что-нибудь от комаров?

— Конечно, Баттерс. От комаров я взял самое лучшее: смелость, упорство, выносливость...

— Лучше проверь, мы ничего не забыли?

— Всё на месте: сушёные сухари, заграничный компас модели "Ivan Susanin", обезжиренное сало, Баттерс, обезвоженная вода, маска, ласты...

— Отлично, Кайл — тебе будет что склеить!

— Жиртрест, твою мать!..

Морской поход не заладился с самого начала. Вернее, не заладился он за несколько миллионов лет до начала — когда причуды геологических процессов не создали в горах Колорадо ни одного моря. Поэтому за неимением другого водоёма поход пришлось устроить в пруду Старка. Правда, Баттерс предлагал использовать для этих целей денверский аквапарк — но против этого резко выступил Кайл, ненавидящий мочу, его поддержал Картман, ненавидящий нацменьшинства, Кенни тоже что-то сказал, но никто не понял, что именно — и потому его на всякий случай сочли воздержавшимся. Также против выступили охранники аквапарка, не желающие пропустить в аквапарк плот, выстроенный Картманом и Кенни, разобравшие ради этого картмановский домик на дереве. Плот был настоящим шедевром инженерной мысли и остался непонят чуждыми искусству современниками — хотя искусствоведы сразу бы определили в его конструкции сочетание гениальности Малевича, безумия Пикассо и размах таланта Зураба Церетели.

Сейчас плот покоился на водах пруда Старка, готовясь к отплытию, и лишь слегка покачиваясь под тяжёлыми шагами Эрика Кармана, как раз заканчивающего свою речь:

— Итак, вперёд, навстречу бурям, акулам и прочим опасностям! Это будет нелёгкий поход. Кайл вряд ли останется в живых...

— Достал, жирдяй!

— А что это ты, Кайл, вечно мной недоволен? Разве я не похож на капитана? На капитана Сильвера из "Дети робинзона Кука"?

— Нам не нужен человек, похожий на капитана. Нам нужен капитан, похожий на человека.

— Я вам покажу человека! Быстро докладывайте: ветер есть?

— Только у тебя в голове, Картман. А так — нету.

— Значит, всё-таки есть! Поднять паруса!

— Но Эрик, у нас же нет парусов! У нас — дизельный двигатель!

— Значит, поднять дизельный двигатель!

— Земля! Земля!

— Баттерс, заткнись и сунь герань обратно в горшок!

— Картман! Давай позовём в экипаж ещё кого-нибудь! Ведь нас так мало!

— Зато мы круты! Мы с Баттерсом и Кенни работаем за двоих!

Это было чистейшей правдой. Кенни сосредоточенно копался в моторе, ничего не замечая вокруг. Никто пока не догадывался, что трудовое рвение было вызвано возможностью как следует подышать парами дизтоплива. Баттерс драил гальюн (работы был непочатый край — вчера Картман ел на ужин фахитос) и осматривал окрестности. Кайл проводил инвентаризацию корабельного имущества — и благодаря его стараниям куча вещей, сваленных посреди палубы, становилась всё меньше, зато плот получал всё больший крен на левый борт (где и располагалась каюта Кайла).

Но Картман на всё это внимания не обращал. Он неторопливо покачивался в кресле-каталке, посасывал спрайт из бутылки и с наслаждением жмурился каждый раз, когда Кайл исчезал в своей "каюте". Для её строительства Картман не пожалел десятка выброшенных печей разных цветов и форм, кучи газовых баллонов и несколько метров колючей проволоки, образующей над входом аббревиатуру KZ (KZ = Konzentrationslager — нем. концлагерь) над входом. Впрочем, на все вопросы Эрик невинным голосом отвечал, что он лишь имел в виду Kyle's Zone — зона Кайла.

— Земля! Там, со стороны земли, к нам кто-то идёт!

— А, блин, только их нам не хватало для полного счастья!

— Так теперь у нас полное счастье? Что-то я не чувствую пока...

— Баттерс, ты его ощутишь, как только закончишь сортир драить. Пацаны, чё приперлись?

Неожиданные визитёры замялись. Стэн, шмыгая носом, хмуро смотрел на Кайла. Вэнди, тихонько всхлипывая, хмуро смотрела на Стэна. Токен, вытирая красные глаза, хмуро смотрел на Вэнди. А Клайд хмуро смотрел на плот и готов был разрыдаться.

— Я спросил, блин, какого вы сюда припёрлись!!!

— Мы разгадали твой гнусный план, Картман! Без нас ты не уйдёшь!

— Мы знаем — это не просто поход! Ты готовишься к 2012-му году!

— Ты узнал, что весь мир утонет, и решил спастись на этом утлом ковчеге!

— А потом дать начало новому человеческому роду и заселить землю!

— Земля! Земля!

— Баттерс, положи глобус на место!

Кайл покосился на Стэна. Стэн взглянул на Вэнди. Вэнди переадресовала взгляд Токену. Токен нахмурился на Клайда. Клайд грозно уставился на Баттерса. Баттерс честно посмотрел на Кайла. Кайл бросил на Стэна вопросительный взгляд. Стэн бросил на Вэнди утвердительный взгляд. Токен и Кайл применили уточняющий и сомневающийся взгляды, но Клайд их встретил утвердительным взглядом. Тогда Баттерс...

— Стоп! У меня уже голова кружится от ваших взглядов! Кстати, а почему на меня никто не смотрит?

— Потому что ты жи...

— Ну, что же ты замолчал? Договаривай, Клайд. Что ты думаешь про капитана?

— Ты жизнерадостный, ты живописный... Ну подскажите же мне, пацаны! Ты жи... жи...

— Что "жи"?

— Житие мое...

— Что "житие твое", пёс смердящий?

— Ты жидкий! Ты жилистый! Ты жираф! Пацаны, а правда я много слов знаю на "жи-"?

— Баттерс, ты не "жи". В смысле — не жилец. Сейчас я живо встану и твоя жизнь...

— Живота прошу, великий капитан!

— Ладно, живи, я не живодёр. Да что ж это какое?! Это "жи-" прилипло и не отпускает! Боюсь, теперь я просто вынужден...

— Я понял, куда ты клонишь! Не произноси этого, Картман!

— Хорошо-о-о...

— А ну заткнулись все! Не время петь песни про жирную жидовскую мамашу Кайла!

— Вэнди, как ты могла?!

— Извини, Кайл. Но сейчас нет времени — а песенку мы, так и быть, послушаем в другой раз.

— А-а-а!

Картман, заложив руки за спину, важно прошёлся перед строем новобранцев, и внезапно нахмурился. Его енотовидное чутьё начало подавать сигналы. Что-то было не так. Совсем не так. Картман научился доверять своему чутью — оно его никогда не подводило. Ну, почти никогда, за исключением пары десятков случаев за последний месяц. Но кто-то из новобранцев явно представлял для него угрозу. Но кто? Чёрт возьми, кто? Картман не знал ответа на этот вопрос.

— А теперь отвечайте, духи, как на духу: зачем вы хотите присоединиться ко мне?

— Мы же уже говорили, идиот!

— Из-за 2012-го года!

— Я не хочу умирать!

— Ты не хочешь умирать, Клайд? Ну ты и слабак. Мне не нужны такие в команде. Мне нужны сильные духом бойцы! "Которые, озверев, отчаянно обороняются даже тогда, когда приказано наступать. Так не бойтесь ничего. Ведь жизнь — это война, а война — это и есть жизнь".

Картман удовлетворённо улыбнулся. Он очень удачно процитировал мемуары одного немецкого вояки, а именно Ги Саер. "Последний солдат Третьего Рейха. Дневник рядового вермахта". А никто ничего и не заметил...

— Картман, я не поняла одну вещь. Кто бы мне объяснил, от кого это, озверев, обороняются бойцы, когда им приказано наступать? От своего командования?

— А я не понял насчёт смерти. Мне что, надо хотеть умереть?

— Конечно, Кайл. Об этом чётко сказано в великом самурайском кодексе "Хагакурэ", или же "сокрытое в листве". Вот послушай: "В ситуации "или-или" без колебаний выбирай смерть Кайла. Это нетрудно. Необходимо ежедневно созерцать неизбежность смерти Кайла. Каждый день, когда тело и ум пребывают в покое, нужно представлять себе, как Кайла пронзают стрелами, убивают выстрелом из ружья, протыкают копьем или разрубают мечом. Каждый день нужно воображать себе, как Кайл погибает в горящем здании, как Кайла уносят огромные волны, поражает молния или присыпает обломками каменных стен во время землетрясения. Каждый день нужно представлять падение Кайла с высокой скалы, смерть от СПИДа или самоубийство после утери мешочка с золотом. Каждый день без исключения нужно считать Кайла уже мертвым. В этом суть Пути Антисемита. Следовать же Пути надлежит решительно и бесстрастно".

— Так вот почему в Японии нет евреев! Да, узкоглазые знали толк!

— Не смей так говорить!

— Баттерс, Кайл прав. Не смей называть японцев узкоглазыми — называй их каким-нибудь научным термином. Например, взятым из астрономии — "жёлтые карлики"...

— Но я не...

— Кайл, давай ты поборешься за права японцев чуть позже? У нас времени мало.

— Вэнди права — скоро время ужина. Перейдём ближе к делу. Ну что ж, отвечайте капитану: так чего вы хотите, конкретно?

— Мы хотим приключений и плавать с вами на корабле!

— И что вы тут собираетесь делать? Отвечайте по очереди!

— Грабить! — уверенно отчеканил Токен.

— Убивать! — поддержал его Клайд.

— Насиловать! — мечтательно улыбнулась Вэнди.

— И ругаться матом, — скромно молвил Стэн.

— Ничего себе, блин! Ладно, проведём собеседование по очереди. Итак, Токен, тебе слово.

— Устроюсь к вам в команду, на любую должность.

— Хорошо, Токен, — предвкушающее ухмыльнулся Картман. — Вот только свободная должность осталась только одна, и это...

— Рабство не предлагать!

— Фу, какой ты скучный! Ладно, фиг с тобой — пойдёшь чернорабочим.

— А-а-а!

— А ты, Клайд, почему здесь?

— Меня прислали к вам из отряда морских котиков, а там идиотов не держат!

— Это я вижу. Ладно, иди записывайся у Кайла. Фамилию написать сможешь?

— Попробую...

— Картман, быть тебе капитаном команды лузеров.

— Ага! Стэн, так ты тоже хочешь записаться в команду? Ладно, ты принят. Располагайся в каюте Кайла — там есть местечко...

— Стэн, я не отпущу тебя одного!!!

— Почему ж это "одного"? Он теперь с Кайлом, всё в порядке...

— А-а-а! Не позволю! Ну-ка, пропустите! Я плыву с вами!

— Ну уж нет! Не пущу! Я здесь капитан и я говорю "НЕТ!"

— Но почему?

— Бабы на корабле до добра не доведут! Будь у него девчонка на корабле, Миклухо-Маклай никогда бы не открыл Америку!

— Он и так её не открыл, жиртрест!

— Значит, у него на корабле была девчонка! Видишь — всё сходится! Баба с возу — потехе час!

— Это глупое суеверие, жирдяй!

— Не называй меня жирным, еврей! Женщина на корабле — к несчастью! Это — факт!

— Это стереотип! Готов поспорить, что это ерунда!

— Спорим, Кайл! На 10 баксов! Спорим?

— Спорим!

— Отлично. А теперь — отчаливаем! Кайл, запускай мотор! Баттерс, убирай трап!

— Чей труп? А, я понял! Когда Вэнди тебя убьёт, мне придётся убрать твой труп. Я не уверен, что справлюсь — ты такой тяжёлый... Кстати, а где мне его спрятать?

— Баттерс, ты такой приземлённый...

— Земля! Земля! Ну конечно же! Я закопаю тебя в земле!

— Баттерс! Знаешь, чем ты отличаешься от стоп-крана?

— И чем же?

— Практически ничем.

— А при чём тут стоп-кран?

— Тебе это необязательно понимать. Если бы ты понимал все шутки над собой — то давно бы уже умер со смеху.

Быстрый разбег, длинный прыжок и красивое приземление Вэнди заставило плот заходить ходуном, затрещать и опасно накрениться. Ребята попадали на палубу — все, кроме Картмана, который так и не покинул своего кресла. Следом накатила волна, избавив Баттерса от необходимости закончить уборку гальюна. Но расслабляться было рано — Вэнди направлялась прямо к Эрику, и намерения её были самыми недружелюбными.

Свист кулаков над головой заставил Картмана насторожиться. Что-то — то ли интуиция, то ли внутренний голос, то ли Вэнди громким шёпотом — подсказывало ему, что сейчас его будут бить. И возможно, даже ногами.

И тут Картман доказал, что он недаром возглавлял команду супергероев. Он мужественно расправил плечи, храбро вскочил на ноги, отважно развернулся и решительно бросился наутёк.

Но кулак Вэнди Тестабургер оказался быстрее — и Картман рухнул наземь, держась за левую щёку. Но дух его — дух Картмана, достойного наследника своих картмановских предков — оказался непоколебим. Эрик молча поднялся, повернулся правой щекой к Вэнди и одними губами прошептал:

— Бей.

— Ой! — Вэнди смутилась и покраснела. — Ты подставляешь правую щёку, после того как тебя ударили по левой... Это так по-христиански! Я и не знала, что в тебе горит пламя столь неистовой Веры!

— Да бей же!

— Нет... Как я могу ударить того, в ком столько кротости и смирения? Это грех, хуже греха... Простишь ли ты меня?

— Ударь меня, тупая ты дура!!!

— Не буду! Бог не простит меня!

— Я могу тебя ударить. Я всё равно не верю во всю эту байду с подставлянием другой щеки.

Кайл размахнулся и влепил Картману смачный хук по подставленной щеке. Картман осторожно подвигал челюстью и улыбнулся:

— Ну и дурак, что не веришь. Ведь подставлять другую щёку нужно для того, чтобы челюсть на место встала.

— Картман, ты... ты...

— Я, я, йа-йа! Кстати, Кайл, гони мне 10 баксов.

— Это за что же?

— За проигранный спор. Обрати внимание: стоило женщине оказаться на нашем корабле, как сразу случилось несчастье — я получил по физиономии. Это всё из-за неё! Шерше ля фам, как говорят испанцы!

— Да какое ж это несчастье? Это счастье, самое настоящее. Во всяком случае, я чувствую себя счастливым.

— Земля! Земля! Земля удаляется! Пацаны, мы что — плывём?

— Что происходит?! Я не командовал отчалить! Баттерс, доложить обстановку.

— Видишь ли, Эрик, тут такое дело...

— Короче, тюфяк! Докладывай чётко, как в армии!

— Сэр, докладывает рядовой Тюфяк, сэр! Мы отчалили из-за толчка, сэр!

— Ой! Я прыгнула и тем самым придала плоту импульс, достаточный для отчаливания!

— Кайл... Гони 10 баксов!

— Не буду! Это счастье, что мы наконец-то отчалили!

— Теперь бы причалить...

— Баттерс, заводи мотор, Баттерс! Баттерс, срочно, Баттерс!

— Сэр, докладывает Баттерс, сэр, топливо на нуле, сэр!

— Кенни, где топливо, Кенни? Кенни, я к тебе обращаюсь!

— А крутой здесь СисьКолизей...

— Вынюхал, он его вынюхал, сэр!

— Что? И кто ты после этого?

— Бонд, Джеймс Бонд!

— Клайд, ты чего?

— Я думал, мы в скороговорках соревнуемся...

— Ой, пацаны, а плот движется всё быстрее! Нас уносит всё дальше от берега в неведомом направлении!

— Что говорит компас?

— Компас молчит, сэр! Он вообще говорить не умеет!

— Баттерс, придурок! Куда стрелка показывает, повторяю, куда показывает стрелка?

— На Кайла, сэр!

— Это знак свыше! Давайте выбросим Кайла в воду!

— Жирдяй, убери лапы! Ты совсем уже ориентацию потерял?

— Да, мы потеряли ориентацию! Теперь мы не знаем, где Север! О боже, что делать?

— Север там, где мох на деревьях! Что бы вы делали без моих знаний посреди озера?

— Что будем делать?

— Укреплять боевой дух! Делай, как я! Будь со мной, пой со мной, поговори со мной!

- Над седой равниной моря

Ветер тучи собирает.

Между тучами и морем

Гордо реет Эрик Картман...

- Жирной молнии подобный!

Глупый Картман робко прячет

Тело жирное в сортире!

Только Стэн и Кайл Брофловски...

- "Стэн Брофловски" - это наглость!

Стэн и Вэнди Тестабургер!!!

- Добрый Кайл и злая Вэнди

Стэна за руки схватили

И не могут поделить!

- Только Баттерс грустно стонет -

Ведь придуркам недоступно

Стать предметом женской страсти...

И мужской, пожалуй, тоже.

- В этом стоне - жажда денег!

Неудачи в личной жизни

И уверенность в банкротстве

Слышит Токен в этом стоне.

Только Картман из сортира

Ржёт сильнее и сильнее!

- Но сейчас он зарыдает!

- Он смеётся - и рыдает!

Он над тупостью смеётся,

Он от хохота рыдает!

Картман действительно улыбался, слегка подпрыгивая на кожаной подушке своего кресла, ибо любил воображать себя на быстроходном катере. И какой же школьник не любит катера? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать: "да пошли вы все!" — его ли душе не любить их? Их ли не любить, когда в них отражается статус и деньги? Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят волны, летят в воду незакреплённые предметы, катается по палубе Баттерс, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, летит всё озеро невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сём быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, — только небо над головою, да тяжёлые тучи, да проливающийся из них дождь одни кажутся недвижны. Эх, плот! Рыба-плот, кто тебя выдумал? знать, у бойкого пацана ты мог только родиться, в той голове, что не любит шутить, а мечтами своими разметнулась на полсвета, да и ступай считать баксы, пока не зарябит тебе в очи.

Не так ли и ты, Эрик Картман, что бойкая необгонимая рыба несешься? Водяной пылью дымится под тобою гладь озера, плещут волны, всё отстает и остается позади. Остановился поражённый зритель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в этом толстом подростке? Заслышав тебя с вершины трибуны, люди дружно и разом за тобой двинулись и, почти не задумываясь, превратились в послушные твои инструменты — и мчатся все вдохновенные, словно богом!..

Картман, куда ж ведёшь их ты? И куда сам направляешься?

Дай ответ! Не даёт ответа...

— Ой, впереди водоворот!

— Не ссать, пацаны! Команда была "не ссать!"

— И нас несёт прямо на него со скоростью 88 миль в час!

— Отставить "не ссать!"

— Картман, я давно хотела тебя спросить, но не решалась...

— Да! И притом — безумно!

— Я не о том! Почему ты носишь именно красную куртку? Может, ты по убеждениям коммунист, как я?

— Убеждения тут ни при чём! А красная оно для того, чтобы когда меня ранят, моя команда не увидела моей крови и не потеряла боевого духа!

— Так вот почему у тебя коричневые штаны, жиртрест!

— Пацаны, что же делать?

— Вымой палубу, Баттерс!

— А что с ней?

— Да так... Накатил девятый вал — я корабль заблевал. Только осторожнее — не свались за борт!

— Если я утону, меня родители накажут!

— Мне страшно!

— Главное — не смотрите вниз!

— Земля!..

— Баттерс, я кому сказал не смотреть вниз?!

— Водоворот нас проглотит!

— Накормите его свинцом! Приступить к отстрелу агрессивного водоворота!

— Вот это приход! Клёво!

— Кенни, завязывай уже с расширителями сознания! Ты куда стреляешь?

— По летающим розовым бегемотам!

— Не сдаваться! Водоворот уже выглядит замученным и потерянным! Скоро он выдохнется! Вот уже волны вверх поднимает, типа сдаётся...

— Мы пропали!

— У нас ещё есть шанс! Кайл, быстро делай то, что ты умеешь лучше всего!

— Но у нас нет баскетбольного мяча!

— Да не это, Стэн! А кроме того, евреи не могут играть в баскетбол!

— Ты предлагаешь ему заняться этим у всех на виду?

— Да не этим, Баттерс! Не суди о других по себе!

— Продам компас, недорого!

— Да не этим, торгаш! Тормози, Кайл! Тормози, как ты умеешь! Тор-мо-зи!!! Но сначала — гони 10 баксов!

Удар. Треск дерева. Темнота.

— Интересно, что мне приснится? — успел подумать Картман.

Глава 2.

Первым пришёл в себя Эрик Картман. Не потому, что он успел сгруппироваться перед падением или пристегнуться — просто его большой живот смягчил удар. Эрик молча отряхнул куртку, и, щурясь от лучей восходящего солнца, оглядел лежащих вокруг одноклассников. Кайл подавал явные признаки жизни; Картмана это расстроило. Его взгляд метнулся от солнца к часам на руке, потом снова на солнце — и воздух пронзил его отчаянный крик:

— Всем подъём! Тут капитан может без любимого сериала остаться, а вы лежите! Счас как дам каждой твари по харе! Я тут кручусь как белка в проруби, а вы как крысы — вас прижмёт, а вы икру мечете! Доложить о наличии людей! Кто не все — того накажут!

Кайл от звуков его голоса вскочил как ошпаренный и завопил от ужаса.

Стэн лениво приоткрыл заспанный глаз и сонным голосом поинтересовался:

— Кайл, тебе опять страшный сон приснился?

— Упс, — обронил сострадательный Баттерс.

— Спалился, — прокомментировал Картман.

Вэнди поперхнулась и закашлялась от возмущения.

— Милая, что с тобой? — подскочил на ноги Стэн.

— Она захлебнулась, — авторитетно пояснил Картман. — Тут поможет только дыхание рот-в-рот. Ну, или вскрытие.

К счастью, в рюкзаке Кенни оказались и другие средства приведения человека в сознание. Но, к сожалению, ни нашатырный спирт ("особая формула — без нашатыря" — похвастался Кенни), ни травы (свёрнутые в трубочку и выкуренные у неё перед носом), ни даже склянка с чем-то жёлтым, которую Кенни преподнёс с ласковым бормотанием "чи-и-и-з", не оказали никакого эффекта. Если, конечно, не считать того, что от последнего средства Вэнди стала кашлять втрое сильнее.

Пришлось применять более действенные методы. Кайл, пробормотав сквозь зубы "её надо шокировать", скорчил страшную рожу. Стэн вслух дал торжественное обещание убрать у себя в школьном шкафчике ("Но только если ты очнёшься. А если нет... можно, я займу и твой шкафчик?"). Когда и это не помогло, Баттерс прошептал что-то ободряющее девочке на ухо — с тем же эффектом (ребята расслышали лишь: "в моей фирме по оказанию целовальных услуг ты заработаешь уйму денег!"). Не привела к результату даже ириска "Овсянка в меду", извлеченная Клайдом из нагрудного кармана. В конце концов, Картман, которому надоело "это сюсюканье", со словами "Ну-ка, отвали!" бесцеремонно оттолкнул Стэна, склонился над Вэнди и приник к её губам.

Это подействовало: уже к завершению двенадцатой секунды искусственного дыхания рот-в-рот захлебнувшая девочка настолько оклемалась, что звезданула Картману одной пяткой промеж глаз, второй — в солнечное сплетение.

— Стэн, как ты мог?! Ты позволил Картману поцеловать меня у всех на виду?

— Ты не так поняла! Это было искусственное дыхание!

— Да ну? А я надеялся, что Эрик будет делать вскрытие, — огорчённо прошептал Баттерс.

— Да неужели? А вот по ощущениям это был самый натуральнейший поцелуй! Разве искусственное дыхание делается с "язычком"?

— Наверное, да, — неуверенно пробормотал Стэн.

— А разве принято во время искусственного дыхания гладить девушку по бедру?

— Это массаж был! Для ускорения тока крови в этой... в бедренной артерии!

— А грудь мне он ласкал тоже ради массажа?

— Э-э-э...

— И где ты слышал, чтобы во время искусственного дыхания люди прекращали дышать? — добила его Вэнди.

— Да, наверное, ты права... Извини меня...

— Чёрт возьми, это высший пилотаж! На глазах своего парня поцеловаться с другим пацаном — и выставить своего парня ещё и виноватым! Блин, мне ещё многому придётся научиться...

— А почему тогда ты не сразу его оттолкнула? И вообще, я помню, как ты поцеловала его во время дебатов о флаге Южного Парка! Между вами явно что-то было!

— Между нами тогда ничего не было!

— Даже нижнего белья?

— Да! То есть нет! Баттерс, как ты достал!

— Но...

— Стэн, завязывай уже. А то ты мне напоминаешь меня в детстве, — вставил Картман.

— Неужели я тоже толстею?

— Нет, тоже пытаешься всё обосрать.

— Фу, а чем это здесь...

— Эрик, а ты не пострадал? Как ты себя чувствуешь?

— Всё в порядке, Баттерс. Я обделался лёгким испугом.

Картман сказал чистую правду — удары Вэнди не нанесли ему никакого вреда. Нет, он не проник в древние секреты могучих учителей борьбы сумо, его не кусал специально обученный боевой паук, и даже "Кунг-фу Панду" он не смотрел. Просто стоило ему окинуть взором поляну с неподвижными телами одноклассников, как смекалка Енота ему тотчас же подсказала, что одноклассники не слишком обрадуются текущей ситуации. И он прекрасно понимал, кто именно виноват во всех бедах и кого нужно как следует отлупить. А к делу избиения Баттерса следовало подойти со всей серьёзностью — вот почему Картман поддел под куртку пробковый спасательный жилет, а под шляпу спрятал котелок. На тот случай, если Баттерс будет брыкаться.

— Что-то я озабочен местом нашего попадания... — наконец-то соизволил оглянуться вокруг Стэн.

— А я озабочена временем нашего попадания! — выдала Вэнди.

— Ой, вы знаете, а я тоже озабочен... Сексуально. — признался Баттерс.

— Картман, ты говорил, что умеешь ориентироваться по деревьям!

— Конечно, как два пальца об асфальт!

— Ну, и где же север?

— Так, смотрим на деревья и видим, что это заснеженные ёлки. Значит, север... именно здесь.

— Попробуй позвонить 911 по мобилке!

— Да я уже пробовал — номер не отвечает.

— Как, совсем не отвечает?

— Блин! Нет, Баттерс, первые две цифры ответили, а последняя молчит.

— Эрик, что же нам делать?

— Нет, Баттерс, ты должен спрашивать "Капитан, что нам делать?"

— Капитан, что нам делать, сэр?

— Баттерс, приборы!

— 15-28, сэр!

— Чё за 15-28? Это время? Или глубина? Или содержание спирта? Чё за 15-28, я спрашиваю?

— А чё за "приборы"?

— Баттерс... Я вижу, твоя мама во время беременности не отказывала себе ни в чём.

— Где мы?

— Лучше спросить "когда мы?"! — в отчаянии выкрикнула Вэнди и закрыла лицо руками.

— Что за бред?! — возмутился Стэн.

— Вэнди совершенно права, — вступился Картман. — Когда мы? Когда мы будем ужинать?!

— Какой ужин? Утро уже!

— Я пропустил ужин? О нет!

— Ты не понял! Мы провалились во временной портал и перенеслись во времени!

— Так я много ужинов пропустил? О боже, что делать?!

— Стоп-стоп-стоп! Какой провал? В каком времени? С чего это ты взяла?

— Я это чувствую, толстокожий ты чурбан!

— Да что я такого сказал? — удивился Стэн.

— Все мужики — козлы! Кроме тебя... баран!

— И какое сегодня число?

— Я не знаю! Я просто чувствую, что вся моя одежда вышла из моды! Я похожа на бомжа в этих шмотках! Это конец!

— Да ты хорошо выглядишь!

— Мы будем дружить с тобой, не смотря на одежду! Мы смотрим глубже!

— Да, одежда это вообще не главное. Гораздо важнее, что у тебя красивые глаза и волосы...

— Стэн, ты опять пускаешь в ход стандартный набор комплиментов? Поднатужься уже и роди хоть что-нибудь новенькое!

— У тебя такие красивые ямочки на щёчках...

— Это ноздри!

— Комплимент родился мёртвым. Пам-па-пабам...

— Может хоть ты, Картман, скажешь, что мне делать?

— Это элементарно. Сейчас Кайл мне отдаст поигранные 10 баксов и мы пойдём в ближайший магазин и купим на них тебе что-нибудь поприличнее этого немодного отстоя.

— Ты единственный, кто меня понимает... Ты так добр ко мне!

— А когда вернёмся домой, ты мне отдашь 20 баксов — плюс проценты.

— Я не проиграл спор, и не собираюсь отдавать тебе деньги! Мы все живы, несчастья не произошло!

— Ну что же, тогда Вэнди придётся так и остаться в этом дурацком наряде, терпеть ухмылки, насмешки и откровенные издевательства окружающих. Всё из-за Кайла, кстати...

— Уймись, жиртрест! Над ней никто не будет издеваться!

— Я — буду. Ня-ня-ня-няняня, ха-ха-ха-хахаха...

— Чувак, лучше отдай ему деньги.

— Вот именно, Кайл! Посмотри, что ты наделал — довёл девушку до слёз. Это она из-за тебя плачет...

— Вовсе не из-за... Ладно, фиг с вами. Забирай всё моё добро, жирдяй. Ой, что это?

Кайл полез во внутренний карман. Из кармана выпрыгнула лягушка. Судя по размерам глаз, она явно страдала базедовой болезнью.

— Если это всё твоё добро, то в Южном Парке такого добра целый пруд, — сквозь зубы процедил Картман.

— Наверное, Кайл собирается открыть ресторан французской кухни! — радостно завопил Баттерс.

— Я ограблен! Все мои деньги исчезли, обратились в ничто!

— Ничего удивительного. Из воздуха их сделали — в воздух они и обратились. — спокойно сказала Вэнди. — Я ожидала чего-то подобного.

— Так где же нам взять денег? Капитан, ответь!

— Пойдём попросим у родителей, ясен пень.

— А если нас отбросило на полвека назад, и родители наши ещё не родились? Что мы будем делать?

— У меня есть план! Всё дело в том, что я наизусть знаю сюжеты всех серий сериала "Стартрэк". Я приду в Голливуд и предложу их продюсерам — как сценарий. Они точно ухватятся! Ох, заживём!!!

— Ты что же, собрался присвоить чужие идеи? Фу, как это гнусно!

— А что такого? Все так делают. Вот например даже братья Стругацкие поступали именно так, как я собираюсь — и ничего, все их любят!

— НЕ ВСЕ!!! Картман, ты собрался им уподобиться? Как тебе не стыдно?!

— А кто такие эти Стругацкие?

— Дались же вам эти Стругацкие?

— Да ведь это квинтэссенция! С фигой в кармане белого халата...

— За что я их и люблю! Вы только представьте — обмануть сотню миллионов человек, да так, что те — ни сном, ни духом! Я раньше считал королём обмана Билла Билличека, но он по сравнению с ними — просто дитя; честный, глуповатый, наивный, доверчивый и раздражительный ребёнок, вроде Баттерса.

— Э, я вовсе не раздражительный! Не надо на меня наговаривать!

— Знаешь, Картман... Я прощала тебе многое. Я промолчала, когда ты заразил Кайла СПИДом. Я стерпела, когда ты ругал меня в своих "школьных новостях". Я всего лишь дала тебе по физиономии, когда ты смеялся над раком груди. Но сейчас ты перешагнул некую ГРАНЬ. Это уже слишком!

— А почему бы трём благородным донам не отдуплить Картмана как следует?

Картман принялся длинно и косноязычно оправдываться, причём всё время врал.

— Эй пацаны! — внезапно нахмурился Токен, — разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое, а мне кажется, что нас четверо.

— Но ты не друг Картмана, — возразил Стэн.

— Да, мы его друзья и поэтому мы имеем право избить его вне очереди!

— Это правда, — согласился Токен, — я не тусуюсь с вашей четвёркой, но душой я друг Картмана. Сердце мое — сердце друга Картмана. Я чувствую это и действую как друг Картмана. Так что нас четверо!

— Извините, что вмешиваюсь, но у вас нелады с математикой. Вы сказали, что вас четверо, а мне кажется, что нас пятеро.

— Отвали, Клайд! И ты, Токен! Ишь, набежали! Из-за вас нам ничего не достанется! Весьма сожалеем, пацаны, но мы первые и не станем вторыми.

— Весьма сожалеем, пацаны, но мы, вторые, станем первыми!

— Ах, так?

— Да, так! Н-на... Получай!

Дисциплина среди команды хромала, как Джон Маклейн в конце фильма "Крепкий орешек". Но применить самое эффективное средство для её восстановления Картман не мог. Он был уверен, что команда не одобрит массовые расстрелы. Но ещё сильнее Картмана удерживало от расстрелов отсутствие огнестрельного оружия. Поэтому для наведения порядка пришлось использовать ближайший тупой предмет.

— Да, я понял, Эрик... Пацаны! Эй, пацаны! А что если мы попали на сто лет назад?!

— Да, действительно. Голливуд тогда ещё только создавался — Голдвин и Майер приехали в Калифорнию из Одессы только в 1912 году...

— Так чего ж мы дерёмся? Извините, пацаны...

— Да, попасть на 100 лет назад — это шика-а-а-рно! Главное, что ещё не было комиссии по антиамериканской деятельности, которая запросто могла усадить любого на электрический стул, только за подозрения в симпатиях к России... Зато какой открывается простор для действий!

— Действительно, можно попытаться предотвратить две мировые войны...

— Ни за что! Эти войны — это ж было шикарно! Все воевали, а США купоны стригли! Это ж дар небес!

— А чем ты предложишь заняться!

— О, у меня есть план! Распускаем слух, что в горах Колорадо полно золота. Создаём акционерную компанию, например "Мэкки и мистер Мазохист" (сокращённо — МММ) и начинаем торговать акциями. Актёришку какого-нибудь наймём, чтобы под именем Леонардо ди Голубкофф покупал жене сапоги... А когда срубим несколько миллиардов, быстренько свалим подальше. Ох, заживём!

— А если кого-нибудь из нас поймают?

— Тогда этот кто-нибудь сядет в тюрьму до конца своих дней. Баттерс, нам будет тебя не хватать!!!

— Да, нам всем будет не хватать Баттерса... Постойте, пацаны! Но ведь Баттерс — это же я!

— Тебе как раз проще всех — Баттерс всегда будет с тобой, вы неразлучны! Тогда как нам придётся глушить тоску по Баттерсу при помощи постройки собственных дворцов, душить её в объятиях длинноногих красавиц, заливать коньяком и засыпать кокаином...

— Да, не повезло вам, пацаны...

— Картман, ты намерен пронести издевательства над Баттерсом через века? Только потому, что ему с родителями не повезло?

— Это родителям с Баттерсом не повезло. Когда оказалось, что он дурак и тормоз.

— Фу, как это жестоко!

— Хорошо, скажем мягче. У Баттерса обнаружилась острая интеллектуальная недостаточность, доставшаяся ему от папаши.

— А если мы попали на 150 лет назад?

— Займёмся уничтожением индейцев. Вы прикиньте — американское правительство платило по пять долларов за индейский скальп, а доллар тогда стоил раз в 100 дороже! Ох, заживём!!!

— Фу, Картман, разве ж так можно?

— А что не так?

— Это неполиткорректно!

— Да, пожалуй, ты права, Вэнди.

— Что? Ты серьёзно... согласен со мной?

— Да. Называть их "индейцами" — неполиткорректно. Поэтому назовём это "искоренением коренного населения" — чтобы никаких обид не было. Чужого мне не надо — но своё я возьму, кому бы оно ни принадлежало.

— А если мы попали на 200 лет назад?

— Это вообще круто! Тогда мы продадим Токена на ближайшем рынке рабов, и на вырученные деньги купим ящик пива и десяток негритянок с хорошими зубами. Ох, заживём!!!

— А зачем с хорошими зубами? Неужели для того, чтобы они делали нам...

— Нет, блин, чтобы они нам пиво зубами открывали, — саркастически отозвался Картман. — Баттерс, ты когда-нибудь повзрослеешь?

— А что, если нас отбросило на тысячелетие назад?

— На каждое ваше "увы" — есть наше "зато"! У меня с собой флэшка с гигабайтами плодов цивилизации будущего! Музыка, книги, видео, фотографии, программы... С нею я — уже не хрен собачий! С нею я — носитель Разума, вершина пирамиды цивилизации!

— Как прочитать флэшку?

— За мои знания готовы платить! Платить несметные сокровища, причём все правители мира! Я — явление истины, я — полубог, я — факел знания во тьме невежества!

— Как прочитать флэшку?

— И вот восторженные поклонники уже собрались, готовые внимать моим знаниям, учиться у меня! Тысячи глаз внимательно отслеживают каждое моё движение, преисполненное высочайшего смысла! Весь мир замер в ожидании Чуда! В предвкушении Света! И тут я говорю им...

— Как прочитать флэшку?

— О, блин... Но... неужели у них нет компьютеров? Ни одного, даже плохонького?

— Картман, ты настолько тупой, что это даже не смешно. Первая электронно-вычислительная машина была построена в СССР, в 1947-м году. А стандарт USB появился...

— Вот именно, Картман! А без флэшки — сами мы толком ничего не знаем. Нет, конечно, мы умеем многое — создать почтовый ящик, скачать реферат, отправить смс, установить плагин... Бесспорно, гениальные навыки! Которые нифига не стоят без созданной предками инфраструктуры!!!

— Да я и сам смогу...

— Ну давай проверим. Кто из нас знает формулу пороха? А можете добыть пенициллин? А как из нефти приготовить бензин? Про крекинг нефти вообще знает хоть кто-нибудь? Да никто из вас и слова-то такого не слышал! Что вы вообще могли бы дать людям прошлого? Ну давайте, включайте мозги!

— Ну, я умею чечётку танцевать...

— Точно! Устроим цирк и будем показывать Баттерса за деньги. Ох, заживём!!!

— А если мы попали в будущее? Что тогда, умник?

— Тогда плохо — придётся китайский язык учить. Ну или русский, если повезёт — он проще. Да и вообще, в 2012-м году мы все умрём.

— А было бы здорово увидеть будущего себя, правда?

— Ничего здорового — это отстой полный. Ну увидишь себя взрослого и вспомнишь, что Наполеон в твои годы завоевал пол-Европы, Гагарин в космос слетал, а Джордано Бруно вообще сожгли к чертям... А ты чего добился?

— Ну, кое-кто из нас господину Бруно ни в чём не уступит, — скромно намекнул Кенни.

— Хватит теоретизировать! А ну быстро предлагайте конкретные действия, ИЛИ Я ЗАОРУ!!!

— Ой, только не надо на меня орать! Давай сделаем то, что в данной ситуации в первую очередь приходит в голову, — сказал Кайл.

— Заплачем? — выпалил Клайд.

— Споём ободряющую песенку из "Классного мюзикла 9 Ґ"? — вскинулась Вэнди.

— А может, искупаемся?! — радостно выкрикнул Баттерс.

— Убьём Кайла? — вкрадчиво предложил Эрик.

— Нет, проведём инвентаризацию имущества. Надо же знать, чем мы располагаем.

— О нет, — испуганно пробормотал Стэн.

Досмотр личных вещей дал поразительные результаты. Деньги у всех путешественников исчезли, только у Картмана в кармане обнаружился потрёпанная российская сторублёвка. Еды тоже не оказалось — вся она обратилась в дурнопахнущую клейкую массу с запахом синтетики. Зато в рюкзаке Стэна обнаружилось четырнадцать моноклей, четыре оптических прицела, калейдоскоп, многолетние запасы каменных сухарей, две увесистые фляги со спиртом, банка советской тушенки 1965 года, рукопись "Одиссеи", киноплёнка с фильмом "Назад в будущее" и мутный гранёный стакан.

— До осени дотянем, — подытожил Картман, глядя на Кайла сквозь оптический прицел. — Если будем экономить и избавимся от лишних едоков.

— Так я не понял, где мои деньги?!

— Сейчас узнаем. Он у нас на первом же скачке расколется! При помощи одного очень эффективного средства, под названием "допрос третьей степени".

— Но кто "он"?

— Это элементарно. Баттерс! Где деньги! Отвечай быстро!!!

— Я ничего не знаю!

— Хватит отпираться! Следствию в моём лице всё известно!

— Но я не...

— Баттерс, ты вообще знаешь, откуда я? Ты слышал про ЧК? Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, не знаю! Но мне уже страшно!

— И правильно, потому что это означает "Чрезвычайный Картман". Итак, Баттерс, когда ты видел деньги последний раз?

— На плоту, сэр!

— Ага! Преступник всегда совершает преступление именно в месте преступления — это аксиома! Сеть вокруг тебя, Баттерс, затягивается всё туже... А как ты оказался здесь?

— Меня смыло волной.

— То есть алиби у тебя нет... Петля вокруг тебя, Баттерс, сплетается всё плотнее! То есть ты признаёшь, что покинул плот?

— Ну да...

— Преступник всегда покидает место преступления — это аксиома! Всё, дамы и господа, злодей обличён! Силы добра вновь восторжествовали над слабостями зла! Свершилось то, ради чего я положил на алтарь служения годы борьбы...

— Что за бред?!

— Согласен с тобой, Вэнди — фраза действительно получилась неудачной. Лучше вот так: "ради чего я положил годы служения на алтарь борьбы..."

— Но я невиновен!

— Вот! Типичная логика преступников! Мало того, что они совершают преступления, так ещё своими заявлениями типа "я невиновен" всячески препятствуют правоохранительным органам!

— Как мне это надоело...

— Сейчас я попробую, — Кайл ухватил Картмана за шиворот, прижал к дереву и грозно спросил?

— Где деньги? Отвечать! Быстро!

— Город Житомир, улица Чкалова, дом 4, квартира 12, в сливном бачке, — мгновенно отрапортовал испуганный Эрик. — Или Бостон, 12-я стрит, копать под третьей зеленой скамейкой. Или там, или там. Больше негде. В крайнем случае, можно спросить у смотрителя японского маяка...

— Кайл, хватит валять дурака! — рассвирепела Вэнди. — Какая скамейка? Какой Житомир?! Какой маяк???

Кайл перестал валять Эрика по земле и выпрямился. Но не окрик девушки был тому причиной — Кайл видел воочию, что внутри Картмана разворачивается нешуточная внутренняя борьба. О, Кайл бы дорого дал, чтобы убить в Картмане расиста и антисемита! Но идей, как это сделать, у него не было. Если, конечно, не считать выстрела в висок — но тогда вместе с расистом и антисемитом погиб бы и сам Картман.

А Картману тем временем почудилось, будто зазвучал мелодичный перебор тысячи арф, пролился вокруг запах ладана, и воссияла у его правого плеча фигура, белизной одежд своих ясно показывающая, что её явно не "обычным порошком" стирали. И послышался голос, мелодичный, как колокольчик:

— Я твоя совесть, Эрик...

И раздался затем ужасный стон, и окутал воздух смрад серы, и обагрил левую щёку отсвет багрового пламени от фигуры в багряном.

— Я твой эгоизм, Картман!

— Отлично. Вас-то мне как раз и не хватало. Итак, вопрос: что мне делать?

— Предлагаю всех убить и свалить нафиг. А что скажет эгоизм?

— Да ну нафиг! Это ж придётся могилы копать, оно мне надо?

— Тогда предлагаю свалить вину на кого-нибудь.

— А я предлагаю ничего не делать. Ты и так пашешь на них как вол, не жалея языка — а в ответ ни пол-литра благодарности!

— Хватит спорить! — выкрикнул Картман. — А ну быстро давайте консолидированное решение!

— Как скажешь, — обиженно сказала совесть. — Значит, так — мы сначала сваливаем на кого-нибудь вину, а потом нифига не делаем.

— Правильно! — поддержал её эгоизм. — Пусть эти лузеры сами выкручиваются.

— А если вдруг что не так — мы их всех убьём.

— И забросаем ветками. Это несложно. Впрочем, Вэнди можно оставить...

— Эгоизм, да ты что — втюрился? Чувак, ну ты и лох!

— Можно подумать, ты не собиралась предложить оставить Баттерса!

— Но это не то! Мне Баттерс нужен для сугубо утилитарных целей — иначе придётся самой готовить... А Вэнди тебе для чего?

— Подрастёшь — узнаешь. Картман, у тебя совесть какая-то недоразвитая!

— Ты просто завидуешь, что я моложе тебя!!!

— Это потому что ты спишь всё время!!!

"Началось", — угрюмо подумал Картман, закрывая глаза. Ссоры и склоки между различными сторонами его многогранной личности могли тянуться несколько дней и по уровню бардака и неразберихи обычно напоминали дурдом, а в пиковых случаях даже и украинский парламент. Не в последнюю очередь именно поэтому Картман стал сторонником сильной авторитарной власти — от зашкаливающего уровня плюрализма мнений в одной голове Картмана порой неудержимо рвало на родину.

— Предлагаю отвлечься от картмановских метаморфоз и вернуться к реальности, — предложила Вэнди. — Итак, перед нами стоит два важнейшие в своей насущности вопроса. Это...

— А, я знаю! Первый вопрос — это "Кто такой Мистерион?"

— Офигеть, Баттерс. Ну вот просто совсем офигеть.

— А второй вопрос "Кто такой Енот?"

— Беру свои слова назад. Раньше — это было не совсем офигеть. А вот сейчас — офигеть именно совсем.

— Первый вопрос "Кто виноват?". Какие будут мнения?

— Да, из-за кого мы сюда попали?

— И кто из вас ответит за это?

— "Кто виноват?" — это хороший вопрос. Ребята, мы все друг друга хорошо знаем. Все мы белые и пушистые, однако среди нас есть некая чёрная овечка. Среди нас завелась тёмная лошадка! Подсказка — его имя заканчивается на "-окен".

— Картман, на кого это ты намекаешь?

— Да, говори прямо!

— Называй фамилию и место работы!

— Блин, ну и сложная задачка! Нам её никогда не решить! Мы так и не узнаем, кто во всём виноват!

— У меня много друзей-дебилов, но ты, Баттерс, из них лучший.

— Ладно, отложим этот вопрос до лучших времён.

— То есть до ужина? Отлично!

— Только один вопрос, Картман: почему ты считаешь чёрных во всём виноватыми?

— Почему же во всём? Не во всём. Потому что во многих бедах виноваты не чёрные, а евреи...

— Это стереотип!

— Но с чего ты взял, что виноват именно негр, а не Кайл, скажем?

— Это же очевидно! Сложи два плюс два. Как только негритянка стала госсекретарём — так весь мир возненавидел Америку. Как только чёрный стал президентом — так сразу экономика оказалась в заднице. Как только в нашу команду попал негр — так сразу мы оказались неведомо где! Разве ты не видишь между этими событиями связи?!

— Какой связи?

— Хоро-о-о-шей...

— Не смей, Картман!

— Хорошо-о-о-о...

— Я предупреждаю тебя, Картман!

Сколько ни будет съедено

Не забуду до смертного часа

Утренний тёплый гамбургер

Со вкусом парного мяса!

Руки долги, да мысли коротки

Кушать хочется, да вот хренушки!

Да повсюду чёрные головы

Сожравшие весь мой хлебушек,

Да проевшие все мои доллары!

Эх, собрать бы те баксы в пригоршни

Да кинуть их Ку-Клукс-Клановцам,

Да крикнуть "Спасайте, ребятушки,

Отмойте Обаму набело,

Да побрейте Обаму наголо,

И забрейте Обаму в армию -

Пускай поживёт в казарме он..."

Что ж негры такие наглые?

И белые - вовсе не ангелы?..

Кто над вами не рыдал,

Полумёртвый средний класс?

Кризис деньги отобрал

И Обама - педераст,

Это горе без ума,

Эти выборы до слёз,

Против вас - меньшинства тьма,

С вами - Картман и Христос!

— Картман, ты — просто ходячий несчастный случай!

— Да, очень похоже.

— А мне этот чёрный юмор уже надоел. Хватит рассиживаться! Идёмте!

— Куда?

— А не всё ли равно? Куда-нибудь да выйдем, а сидеть здесь всё равно бессмысленно. И почему мы сразу не двинулись?

— Это Картман всех запутал своей болтовнёй!

— Да!

— Я хотел, чтобы всё демократично было! Просто так встать и пойти — это неправильно. Нужно сначала посоветоваться, желательно — с народом, потом всё обсудить и согласовать, потом провести выборы, потом попилить откаты и занести денег... Ой, что-то я увлёкся.

— Демократия временно отменяется. Сейчас у нас будет авторитаризм во главе со мною! А ну быстро разбились по парам и двинулись... ну хотя бы вот сюда, — Вэнди махнула рукой в первом попавшемся направлении.

— Блин! Пацаны, па-ца-ны! Да что ж это такое, мне опять придётся быть в паре с Баттерсом?!

— Конечно, Картман. Во-первых, никто больше не согласится идти с тобой в паре. Во-вторых...

— Достаточно и "во-первых", — проворчал Картман. — Эй, чего же мы ждём? Чем раньше мы двинемся — тем раньше я отделаюсь от Баттерса. Вперёд!

— Эрик, подбодри нас перед походом! Как-нибудь по-нашему, по-американски!

— Вперёд, грязные ублюдки! Или вы собрались жить вечно?! Шевелите задницами!

Вдохновлённый приказами двух капитанов — формального и фактического, отряд бодро зашагал сквозь лес. Картман вскоре воспрянул духом и всё время косился на Баттерса, сосредоточенно пытаясь вспомнить, кого напоминает ему навязанный попутчик. На кого же был похож Баттерс — этот голубоглазый блондин, словно сошедший с рекламных плакатов 3-го Рейха? Кроме того, парень был замечательно туп и послушен — как и подобает молодому европейцу... например, немцу. Теперь даже бритый затылок не мешал ассоциациям: рядом с Картманом вышагивал не четвероклассник Баттерс, а рядовой вермахта Фриц Баттерсбург! Ещё вчера он ел сосиски и ходил в кирху, а сегодня фюрер сказал: "Россия", и Фриц пришел в Россию. Фриц взял с собой любимую губную гармошку, надел тёмно-зелёную форму от Хьюго Босса и пришел в Россию. Демократия есть демократия. Фюрер имеет право сказать все, что хочет. Сказал: "Франция", и мы идем по Парижу. Сказал "Польша", и мы гоняемся за разбегающимися шляхтичами. А теперь сказано: "Россия", и мы шагаем по этому лесу, полному коммунистов, не желающих европейской и евро-атлантической интеграции!

— Ну а если мой подчиненный — это Фриц Баттерсбург, то я, разумеется, никакой не толстяк и даже не Эрик Картман, а оберст-лейтенант Эрих Хартманн, третий год службы в Люфтваффе, спортсмен, семьянин, истинный ариец, беспощаден к врагам демократии, — размечтался Картман. — Я злой и несправедливый. Я постоянно ору на подчиненных и всегда посылаю их, в том числе и на верную смерть. В детстве мне пожал руку Геринг, и с тех пор я хочу стать похожим на Толстого Германа. Втайне я люблю кошек и считаю себя клёвым, но стесняюсь говорить об этом. Потому что я — солдат самой большой демократии в мире и мои круглые очки интересно смотрятся на моей мужественной арийской физиономии.

— Хальт, ма-ан! — Втянувшись в роль, Картман протяжно и вызывающе окликнул молодого блондина-новобранца, неловко тащившего свой и картмановский рюкзаки на взмокшей от пота спине. — Donnerwetter!

Баттерс сбился с верной поступи и испуганно посмотрел на оберст-лейтенанта. Наверное, он так сильно уважал своего командира, что от усердия не понял ни слова.

— Как твоё щенячье имя? — перевел Картман собственный вопрос тем знаменито-гнусавым голосом, которым Леонид Володарский озвучивает фильмы. — Я спросил, как твоё чертово имя, рядовой?

— Ба-ба... Баттерс, — недоуменно выдавил рядовой.

— Шайзе! — взревел Картман и тут же перевёл: — Чёрт побери! Как ты отвечаешь, рядовой?! Ты должен говорить мне "сэр"! Ты должен отвечать: "Моё дерьмовое имя — рядовой Баттерсбург, сэр"! Повтори!

— Баттерсбург, сэр! — Судя по лицу рядового, он очень сожалел, что так поздно узнал, как правильно обращаться к любимому начальству, и старался впредь вести себя намного умнее.

— Вот так лучше! — Картман выпятил нижнюю губу и презрительно посмотрел на почти лысый череп Фрица Баттерсбурга. — Итак, тебя определили в мою роту. Это скверно, потому что ты дерьмовый солдат. Ты никто. Понял?

Фриц-Баттерс кивнул.

— Dummkopf! В переводе — да чёрт же тебя побери, рядовой! — Баттерсбург присел от страха и старался не смотреть на выкатившиеся глаза оберст-лейтенанта, который аж немного похудел от бешенства. — Что это за грёбаный ответ? Ты должен отвечать мне только "Йоу, сэр!"!

— Йоу, сэр! — гаркнул Фриц Баттерсбург, жмурясь от страха.

— Вынь жвачку изо рта! — У Баттерса не было жвачки, но он умудрился ее вынуть. — Теперь слушай приказ. Пока мы доберёмся до какой-нибудь туземной дыры, я хочу узнать определенные детали. Отвечай на вопросы быстро и не сутулясь. Ты солдат демократии, а не кусок бычьего дерьма! Что ты думаешь по поводу твоего командира, то есть меня?

— Йоу, сэр! — проорал Баттерсбург, радуясь, что отвечает по уставу.

— Рядовой, ты что, идиот?

— Йоу, сэр!

— Так я и думал. Теперь главный вопрос! Где есть предводитель местных коммунистов, которые хотят провалить свободные демократические выборы в этой стране? — спросил Хартманн, чувствуя, как в его сознании немецко-фашистская история органично сочетается с англо-саксонской современностью.

— Йоу, сэр!

— Я за него! — перед мечтательным взором Картмана возникла нахмуренная Вэнди.

— Йоу, мэм!

— Картман, хватит тупить! Разве ты не понимаешь, чем отличаются 3-й Рейх и нынешние США?!

— Конечно, понимаю. Практически ничем.

— А-а-а!

— Именно поэтому я трепетно люблю обе эти страны. Хотя Германия, конечно, была честнее: она прямо говорила "вы недочеловеки" вместо "у вас недостаточно демократии"...

— Йоу, сэр!

— Вижу движение впереди!

— Тут парочка каких-то пацанов.

— Они что-то курят и глупо хихикают!

— А, знаю. Это хиппи. Они обычно колониями живут.

— Надо у них спросить, где мы!

— Бессмысленно, — авторитетно заявил Картман.

— Почему это? Они должны знать, как добраться до ближайшего города!

— Это же хиппи — они ничего не знают!

— Ребята, эй, ребята...

— С ними надо построже! Эй, хиппи! Отвечать на вопросы, быстро!

— Э, чувак, хватит меня бить, чувак! Ты вообще кто такой?

— Я твоя эротическая галлюцинация.

— Я так и знал — этот Рэнди разбодяжил кокс аспирином! И теперь мне вместо обычных подростков мерещится жирный пацан, который меня лупит.

— Да, чувак, похоже ты стал садомазером...

— Извините пожалуйста, вы не подскажете, где мы находимся?

— По-о-дскажем. Вы находитесь в нашем... и-ик... воображении.

— Так я снова попал в Воображляндию? Круто!

— Хорошо... А где вы находитесь?

— Я — факел в руке статуи Свободы...

— Так мы в Нью-Йорке? Круто!

— А я — плевательница в Бомбейском общественном туалете...

— Так мы в Индии? Круто!

— Баттерс, ещё одно "круто", и я превращу твою репу в тыкву!

— Так ты мичуринец? Круто!

— Держите меня, пацаны! А то я сейчас настучу ему в бубен!

— Так ты шаман? Вообще круто!!!

— А-а-а!!!

— Картман прав — они только хихикают и бессмысленно таращатся на нас.

— Разумной жизни мы пока не обнаружили, — задумчиво пробормотал Картман. — Это меня беспокоит...

— Ух ты, впереди дорога!

— И рекламный щит на обочине!

— Люди! Цивилизация!

— Обед!

— Давайте посмотрим на рекламный щит — он поможет нам сориентироваться во времени!

Рекламный щит впечатлял. На нём была изображена здоровенная бабища неопределённого возраста, похотливо взирающая на детей. Надпись на плакате ясности тоже не добавляла: "Мне 40 лет, но с новой помадой от Fucks-factor я выгляжу на все 100!"

— Она на себя наговаривает. Ей больше 98-ми сроду не дашь! — вступился за бабищу Баттерс.

— Похоже, в этом времени красивые девчонки в дефиците...

— Так это всегда так, — вздохнул Стэн.

— Что-о-о?!

— В смысле "ты одна такая на свете!"

— Ой, а на следующем рекламном щите девушка куда симпатичнее!

— А это не мамаша Картмана?

— Точно, это же мамка Картмана!

— А что там написано?

— "Приглашаю всех-всех-всех на 12-й Ежегодный Вечер Пьяного Амбарного Танца. Обещаю — все останетесь довольны. Лиэн Картман."

— Эрик, это же тот праздник, где тебя зачали! Помнишь, ты мне так много об этом рассказывал, и даже обещал кое-что показать...

— Я убью тебя, Баттерс!

— Пацаны! — торжественно провозгласил Кайл. — Пацаны, кроме Картмана! Мы снова в деле! У нас появился шанс изменить историю в лучшую сторону!

— Кайл прав! У нас появился шанс наконец-то пожрать. Вперёд! — выкрикнул Картман.

И ребята наперегонки понеслись к виднеющимся вдалеке домам тихого горного городка.

Который за 10 лет до старта морского похода выглядел точно так же.

Глава 3.

Был обычный серый питерский вечер, с небольшим, правда, уточнением — дело было в Южном Парке, а вовсе не в Питере. Туман спускался на горный городок, умытый осенними ливнями, в тёмных оврагах нежно шуршала вода. Пахло свежестью, лесом, медом и размятым в руках листом дуба. Россыпь огней, величественная и прекрасная, бросала отблеск на высокие горные вершины. Загадочный, сказочный, волшебный, чарующий и в то же время кровавый, страшный и жуткий Южный Парк! Сколько легенд, сколько мифов, сколько бесконечных историй, загадок и тайн пряталось под крышами домиков горного городка? Сколько прекрасных, диковинных, опасных и безумных людей бродило по узким горным улочкам? Кто знает?

Одна из таких компаний как раз и приближалась к центру городка. Представьте себе наводящего ужас своей непредсказуемостью молодого панка с бритым черепом (кроме макушки), обдолбанного чёрного репера при всём параде (кроме бас-гитары), здоровенного нациста, ненавидящего всё живое (кроме кошек), группу гопников, злых на весь свет (кроме себя) и влюблённую парочку, готовую на всё (кроме секса). Представили? Так вот, все они мигом бы бросились наутёк, едва увидев Картмана и его друзей.

Большинством голосов (против был только Баттерс) было принято решение искать ужин и ночлег именно в городе — все хорошо понимали, что закусочных и гостиниц в лесу нет. Кроме того, любой ночной шушере детишки, расположившиеся на ночлег на природе, достались бы легче, чем Зверев Моисееву.

— Эрик, а куда мы идём?

— За мной!

— Это не ответ, Картман!

— Конечно, не ответ. Это приказ! За мной! Как говорила небезызвестная Жанна, "все, кто любит меня — за мной!"

— То есть её любовники всегда были сзади неё? Шалунья...

— Но мы не можем идти куда глаза глядят!

— Большинство людей ходит именно так. Впрочем, можешь закрыть глаза, если тебе от этого легче станет.

— Но нам нужен хоть какой-то план!

— Не волнуйся — там, куда мы идём, план будет такой, что ты забудешь обо всём на свете!

— Так куда мы идём?

— За мной!

— Эрик, ну а всё-таки — что нам делать?

— Ну сам подумай, Баттерс. У нас ни денег, ни паспортов. Что можно делать в такой ситуации?

— Чувствовать себя молдаванами в Москве?

— Вижу, твои родители были на серьёзном банкете месяцев за 9 до твоего рождения... И выпивку там точно не экономили.

— А, я кажется понял! Мы идём искать родителей!

— Баттерс, в тебе спит гений. Да, мы идём искать мою маму.

— А где твоя мама?

— Это же элементарно! Там, где ваши отцы. Где ж ещё...

— А, так мы идём в мужские бани! Мой папа именно там.

— А мой папа наверняка чизит у себя в подвале, — это, конечно, был Кайл.

— А мой — косяки забивает по подворотням.

— А мой — грабит богатеньких белых в тёмный переулках.

— А моего папу как раз грабят негры в тёмных переулках!

— А мой всего лишь бухает.

— Да он лузер! Вот поэтому-то, Кенни, твоя семья адски бедная!

— И что нам это даёт? Где конкретно их искать? В тёмных переулках мужской бани в подвале Кайла? — разозлилась Вэнди.

— Э, в моём подвале нет мужской бани с тёмными переулками! Там вообще переулков нет, да это и не баня... большей частью...

— Ладно, можешь не продолжать. Мы уже всё поняли.

— Я хотел сказать — это просто традиция такая! Каждый год, 31-го декабря, мой папа с мужиками идёт в подвал и устраивает там баню. Но это не то, что вы подумали — они там моются! Я сам слышал, как папа хвастался, что всё удалось отмыть!!!

— А мой папа в мужских банях крестиком вышивает! Я сам слышал, как папа хвастался, что он полчаса занимался рукоделием...

— Баттерс, давай мы про папашку твоего героического в другой раз послушаем. Так где искать родителей?

— Это элементарно. Сама подумай: где могут собираться педики, наркоманы, грабители и алкаши?

— В Нью-Джерси?

— Да, там тоже. Но я имел в виду наш город.

— А, знаю! В школьных коридорах! Там их полно!

— Ну ты загнул!

— Это уж слишком!

— Баттерс, наши предки всего-навсего балуются наркотой и занимаются грабежами. Они белые невинные овечки по сравнению с обитателями этого злачного места!

— Так куда мы идём? Скажи уже, ради бога!

— Бога не рожу, а мы почти пришли. Давайте вперёд, как можно незаметнее.

Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, ребята пересекли людную Центральную площадь ползком и подобрались вплотную к двери с яркой неоновой вывеской "Бар Южного Парка". Баттерс добрался первым (сказывался опыт — после наказаний он мог только ползать, а наказывали его родители часто), забарабанил в дверь и замер в ожидании. Секунд через десять он дёрнул за неприметную верёвочку справа от двери — где-то в баре запел колокольчик. Прошла почти минута, прежде чем он увидел кнопку звонка, аккуратно нажал пару раз — за дверью пропела какая-то навязчивая до неузнаваемости мелодия. Баттерс, тяжело вздохнув, принялся ждать. Ещё через пару минут он в ярости пнул по косяку ногой — в баре резко и противно сработала милицейская сирена. За спиной послышалось нетерпеливое сопение. Баттерс даже не успел оглянуться — к двери подошёл Клайд и принялся за дело. Но ни стук, ни толчки, ни удары ногами, ни даже открывающие заклинания (от слабенького "сим-сим, отдайся!" до мощнейшего "откройте, перепись!") не произвели никакого эффекта. Если, конечно, не считать эффектом глухой звук, как будто кто-то швырнул бутылку с пивом во входную дверь.

— Это кто-то швырнул бутылку с пивом во входную дверь, — сообразил Клайд.

— А-а-а! Дверь не открывается! Мы пропали! О боже, что делать?!

— На себя тяни, придурок, — посоветовала Вэнди.

Через пару минут пацаны сообразили, что нужно делать, рьяно взялись за работу — и дверь моментально открылась. В открытую дверь вереницей просочились ребята, Клайд через некоторое время тоже прошмыгнул внутрь, после чего мимо Баттерса прополз ругающийся Карман, немного отставший от одноклассников. Баттерс растерянно помялся на пороге ещё пару-тройку минут и тоже вошёл, аккуратно притворив за собой дверь.

— Фу, накурено-то как!

— Да, вот это перегар!

— И шприцы хрустят под ногами...

— Мы на верном пути, пацаны. Наши предки точно здесь.

Но дальнейший путь мрачно преградила мрачная фигура, на лице которой ясно виднелось мрачное выражение.

— Кто там? — мрачно поинтересовалась фигура.

— Свои! — радостно пискнул Баттерс.

— Свои по подвалам сидят, по подворотням или на худой конец по мужским баням. А сюда одни чужие ходят. Вам сколько лет — 18 уже исполнилось?

— Не совсем, — Картман оттеснил плечом Баттерса и взял беседу в свои цепкие руки. — А что, детишки до 18-ти сюда не приходят?

— Ещё как приходят, — мрачно усмехнулась фигура. — Некоторые потом даже уходят.

— Ну тогда мы пошли. Ты, кстати, тоже пошёл. Да пошёл ты! Уйди с дороги!

— Одну минуту! Я обязан спросить: оружие, водка, наркотики?

— Не надо, у нас с собой есть, — небрежно отмахнулся Картман.

— Вы идёте в бар бухать, и берёте водку с собой? Are you Russians?

— No, we are gangsters.

Фигура помрачнела и попятилась. Картман прикусил язык, но было поздно — за свои слова следовало отвечать, и вживаться в выбранный образ.

— Всем стоять, трамвай — прижаться вправо! — рявкнул Эрик. — Выворачивай карманы, живо!

— Чёрные приходят — грабют, белые приходят — грабют... Что же бедному охраннику делать?

— Радоваться, что к тебе голубые не приходят.

— Так, что это у тебя? Давай сюда. А, Тульский Токарев, он же ТТ... Всего один? Больше нет?

— Извини, очень быстро разбирают...

— Что, часто грабят?

— Это уже пятнадцатый раз! За неделю! Я уже подумываю жену брать с собой на дежурства!

— Неужели она такая страшная, что способна отпугнуть грабителей?

— Наоборот! Когда придут грабители, жена останется и будет их отвлекать, а я спрячусь.

— Толковый план.

— Ой, кто-то в дверь стучит!

— Баттерс, посмотри, кто там?

— Там мужики какие-то! Грязные! Фу!

— Похоже, это опять к вам. — Картман сочувственно похлопал охранника по плечу. — Держитесь как-нибудь. И помните: всё, что нас не убивает — делает нас сильнее.

— То есть Кайла геморрой сделал сильнее? — удивился Баттерс. — А Стэна сделала сильнее его болезненная тяга к накопительству?

— Ну да. А вот ты, Баттерс, знаешь, почему ты такой слабак?

— Эхо войны?

— Нет! Потому что твои родители своей тупостью просто убивают!

— Логично.

— Ага! А тебя, Картман, ожирение сделало особенно сильным!

— Так, вот давайте не будем переходить на личности. Кайл, что это за манера? Как тебе не стыдно?

— Но... ведь... я...

— Ладно, на первый раз прощаю. Но в твоём досье появится отметка, смыть которую будет очень непросто...

— Зачем тебе досье?!!!

— Ну а как же — когда наши вернутся, мы будем судить всю вашу контру недобитую справедливым революционным судом. Ты, Кайл, на условный приговор к расстрелу уже заработал...

— Наши? И много их?

— Пока двое: я и Баттерс. Но Баттерс об этом ещё не знает!

— Ой, мама...

— Впрочем, ты, Баттерс, можешь уйти...

— Тогда я, пожалуй, пойду.

— Но помни — у нас длинные руки!

— Тогда я, пожалуй, останусь.

— Не бойся, Баттерс — я дам тебе парабеллум. Сможешь застрелиться, если что.

— Картман, ты выглядишь и говоришь как настоящий Лев...

— Спасибо, Вэнди!

— Как Лев Давидович Троцкий.

— О! Товарищи, а ледоруба ни у кого случайно нет?

— Упс... Дома забыл.

— Провезло тебе, Картман.

— Пронесло... — с облегчением вздохнул Эрик.

— Фу-у-у! Да, мы уже чувствуем!

— Ладно, все за мной! Песню запевай:

Кайл десять баксов зажал, как лох,

И не желает вернуть мне долг,

И от Колорадо до южных морей

Картман сегодня всех голодней!

Так пусть же Картман

Ударит Кайла

Своей мозолистой рукой,

С отрядом флотским

Товарищ Троцкий

Всех поведёт вас за едой!

Вломившиеся было вслед за предводителем четвероклассники уткнулись точнёхонько в спину Картмана, застывшего на пороге с изумлённо распахнутым ртом — внутри кабака было жутко накурено, от музыки закладывало уши, пьяный народ шастал между столиками и пытался переорать друг друга и музыкантов. Эрик нерешительно подошёл к стойке бара и привстал на цыпочки. Чтобы хоть как-то обратить на себя внимание (его макушка еле-еле торчала из-за стойки), он пробасил куда-то вверх:

— Я вас категорически приветствую!

Краснолицый и жизнерадостный трактирщик перегнулся через край, вгляделся и хмыкнул:

— Симметрично! Что будем заказывать: поесть, попить, баню с девками? Баксы у вас есть? Или евро? Рубли не берём.

— Твою ж мать! У меня как раз остались только рубли. Может, вам нужны работники? Смотрите, какие — молодые, здоровые, кровь с молоком! — Картман потрепал Баттерса по щеке. — А главное — непьющие!

— О! Непьющие — как раз то, что мне необходимо! — обрадовался бармен. — Неподалёку есть склад виски, но я не могу сам туда сходить. В складе обосновалась банда Кривого Джона. Принесите мне ящик виски, и я дам вам очень полезный артефакт.

— Чего?

— Да шучу я! Вы что, в компьютерные игрушки никогда не играли, ламеры?

— Ты кого это за ламера пингуешь, масдай недопатченный?! — обиделся Картман. — Да я электронным мылом начал пользоваться раньше, чем обычным! Да я учился читать по виндовским хэлпам! И когда вы в своих университетах наслаждались чтением романов, у меня не хватало денег даже на новый порнографический диск!

— А я как-то раз на ebay.com пытался продать старый велосипед, и купить новый — чтобы жене понравиться. А вышло всё наоборот, — ударился в воспоминания бармен.

— Наоборот — это, простите, как? Вы продали новый велосипед и купили старый? — удивился Баттерс.

— Нет, это я понравился. Но не жене. Потому что многие воспринимают название этого сайта как призыв, — бармен почесал поясницу там, где она теряет своё благородное название.

— Да, велосипедами торговать — это вам не линукс компилировать, — глубокомысленно изрёк Картман. — Да и хороший сайт так сроду не назовут.

— Вижу, вы продвинутые юзеры, — уважительно произнёс бармен.

— Какие мы тебе юзеры, чайник? Бери выше!

— Так вы эти... хакера?

— Ещё выше!

— Выше только Билл Гейтс!

— Мы модераторы, понял? Сейчас переведём все твои меню в режим рид-онли! А всех клиентов в баню отправим! Да кто ты такой вообще?

— Юра, бармен...

— Ага, приложение Win32.yura-barmen.loh... Сейчас вызову менеджер и тебе кирдык!

— Картман, ты это... перепутал. Мы не в виртуальности сейчас. — Стэн попытался остановить друга.

Это был явный намёк. Несколько месяцев назад Картман прочитал пару книг Лукьяненко и протащился от них как от белого, вообразив себя крутым дайвером; что добавило много неприятностей ему и много веселья окружающим — и наоборот. Началось всё с того, что Эрик попытался продемонстрировать коронный дайверский трюк — с разгону пройти сквозь стену. Вот только забыл он, что стена была не нарисованная, а бетонная... Картману повезло — он сразу отрубился, а вот пацанам пришлось тащить его на себе в поликлинику. Хотя сначала их угораздило сесть в такси, где Картман очнулся и... Дайверские привычки — страшная вещь. Водитель гнался за Картманом не меньше пяти километров. Это было незабываемое зрелище: бьющие все спринтерские рекорды четвероклассники, волокущие за собой растрёпанного толстяка и следом — разъярённый водитель с монтировкой. Картман орал: Глубина, глубина, я не твой! так, что на десять кварталов в округе люди испуганно оборачивались...

Закончилось всё тем, что Картман притащил в класс коробку огромных зелёных пауков и выпустил их прямо посреди урока. После чего заявил, что это знаменитый антивирус "Доктор Вэб", призванный найти и уничтожить вирус Win7-40.kyle.jew, мешающий жить всему классу. Но пауки сначала набросились на самого Картмана, собираясь его лечить от вируса Win40kg.v9let.Ozhirenie. После чего обратили внимания на Кенни, диагностировав у него вирус русского производства Win911.Koshey-Bessmertnyj. А под конец накинулись всей толпой на Гаррисона, схватили его и поволокли к мусорной корзине, заявляя, что у него неизлечимый вирус Win666.Pedik и его необходимо удалить. Но на полпути пауки вдруг замерли и выбросили в воздух табличку: "Миссис Гаррисон совершила недопустимую операцию по смене пола и будет закрыта". После чего надпись сменилась на сакраментальное "Недостаточно памяти для проверки памяти", и пауки с громким хлопком исчезли.

Но их предсказание сбылось в точности — Гаррисона в тот же вечер закрыли в тюряге на 15 суток за нанесение побоев ученику. А Картман, как только вышел из больницы, тут же отволок все книги про дайверов на помойку.

— Ладно, ребятишки, давайте миром разойдёмся. Вы меня не видели, я вас не слышал, вы меня не нюхали, я вас не пробовал, вы обо мне не думали, я вас не трогал...

— А как насчёт пожрать? А то мы можем и наоборот сказать...

— Ладно, сейчас организую, — вздохнул бармен. — Эх, говорила мне мама: "доведут тебя кабаки и бабы до цугундера..."

— Я вообще-то пацан!

— Да ну? Извини, не заметил, — равнодушно пробормотал бармен и вдруг заорал: — Эй, Блэки! Проводите молодых людей за VIP-столик. Да поторапливайтесь, вам ещё пол мыть!

— Блин, а это не предки Токена?

— Точно, это же предки Токена!

— Шика-а-а-рно... Так! Мне — хрустящие крылышки, сырные подушечки, финтифлюшки с мясом, большую пиццу и бутылку диетической колы — я на диете. А моим друзьям — 3 корочки хлеба.

— Картман!!!

— Ладно, ладно! Гулять, так гулять — 4 корочки хлеба!

— Картман, знаешь, чем ты похож на Боно?

— Тоже кормлю всяких неудачников, которые ещё и недовольны?

— Нет, ты тоже жирный кусок дерьма.

— А вот Баттерс так не считает. Правда, Баттерс?

— Конечно! Боно — он же вовсе не жирный, он просто обычный кусок дерьма!

— Спасибо, Баттерс. Я знал, что на тебя можно положиться.

— Не надо на меня ложиться!

— Токен, как же так? Я думала, твои предки богатые, а они — вот какие... Как же так вышло?

— Да, расскажи нам, с самого начала!

— Началось всё с того, что в молодости мой папа хотел девочку, — признался Токен. — А мама хотела мальчика. Так они и познакомились.

— Да не про это! Не про мальчиков и девочек, а про добро и зло, в смысле про богатство и бедность! Как они разбогатели? Рассказывай!

— Только помедленнее — я записываю.

— Ну, мои родители много, упорно и добросовестно трудились на непрестижной работе в баре. И благодаря их честной, аккуратной и умелой работе...

— Ух ты, прямо американская мечта!

— И благодаря их честной, аккуратной и умелой работе... они так и оставались в нищете. Но потом умер их дядюшка в Нью-Джерси и оставил им 10 лимонов баксов. Вот такая история.

— Ваш заказ, уважаемые господа и прелестная дама...

— Отлично! Ням-ням-ням! Чвяк-чвяк-чвяк! Хрю-хрю-хрю...

— Фу, Картман, ты жрёшь как свинья!

— Нет, Кенни! Это моя пицца! Брысь! Плохой Кенни! Плохой!!!

— Эх, всё как в старые добрые времена — словно мы и не проваливались во времени...

— Но как? — Стэн стукнул кулаком по столу. — Как это могло произойти? Кто нас мог перенести в прошлое?

— Может, инопланетяне? — предположил Баттерс.

— Инопланетян не существует, — назидательно изрёк Токен.

— Да ну?

— Я их ни разу не видел.

— А может быть, ты видел геморрой? Или ты видел рай, где нет чёрных и каждому дают 10 штук зеленью? Или пещеру, куда евреи складывают украденное золото? Или СПИД, или застёжку для чулок, или мозг Баттерса, или радикулит, или анальный зонд, или баламбуку, или хевичачу, или гуттермуттер? Видел? Не видел! А между тем — всё это существует.

Токен был совсем обескуражен: ораторское искусство Эрика Картмана лишило его остатков самоуверенности. Но Вэнди в его речи кое-что не понравилось.

— Насчет гуттермуттер это ты загнул. И насчет застёжки для чулок тоже. Муттер, это я знаю. И на сандалиях бывают застежки, это я тоже знаю. Но вот гуттермуттер — и застёжка для чулок?!

Эрик Картман пристально посмотрел на девушку:

— Значит, ты тоже утверждаешь, что инопланетян не существует?

— Ни в коем случае, — запротестовала Вэнди. — Только вот гуттермуттер и застёж...

Стэн заорал как ужаленный:

— Да замолчите вы когда-нибудь со своими гуттермуттерами или нет?! Мы попали невесть куда, а вы друг перед другом выставляетесь! Умишком щеголяете!

— Ну, у кого он есть, почему бы и не пощеголять, — вставила Вэнди и многозначительно посмотрела на Картмана. Картман улыбнулся и однозначно кивнул в направлении Баттерса.

— Эрик, а ты веришь в летающие тарелки? — Баттерс воспринял кивок как разрешение задать вопрос.

— Конечно, Баттерс. Я их лично видел, и не раз.

— Серьёзно? Где?

— У Стэна в гостях, когда они всей семьёй ужинали. Там и летающие тарелки были, и летающие кастрюли со сковородками... А однажды я видел даже летающий утюг — от которого папа Стэна едва увернулся!

— Да, папа у Стэна какой-то слабохарактерный...

— Да ладно тебе, Баттерс, не наговаривай на него.

— Но ты рассказывал, что когда ты играл в полицию и пнул его полицейской дубинкой между ног, он даже не зарядил тебе в табло!

— Ну подумаешь, повалялся немного мужик по земле и попросил избить его кнутом. Нельзя ж из-за такой мелочи считать его слабохарактерным! Ну разве что немного...

— А что бы ты сделал на его месте? Если бы в тебя утюгом швырнули? — обиженно спросил Стэн.

— О! Я бы сказал: "Женщина! А ну быстро принесла мне поесть!"

— Сейчас принесу, сэр! — кивнула будущая мама Токена, приняв это на свой счёт. — Ой! Вы такой шалун!

— Картман! Ты ущипнул мою маму... то есть мою будущую маму за задницу!

— Фу, Токен! Я не щипал её по заднице — как ты мог такое обо мне подумать? А я к тебе относился как к другу... Я верил в тебя! Я думал, ты хороший, а ты — вот он какой...

— Извини, я не...

— Я всего лишь шлёпнул её по попке — а это, согласись, совсем другое дело!

— Но как ты мог?

— Клиент всегда прав, — довольно констатировал Картман.— Кстати, я не просто так заговорил о папе Стэна.

— Конечно, не просто так! Ты о нём заговорил, чтобы лишний раз до меня докопаться!

— Вы просто не смотрели фильмов про попаданцев, и даже Конюшевского с Буркатовским не читали. А я читал и знаю, что первым делом надо обращаться к учёным. Наука может дать ответ, как нас сюда занесло! — с триумфом закончил Картман.

Но Вэнди покачала головой:

— Наука тут бессильна. С точки зрения современной физики — мы никак не могли попасть в прошлое! Это невозможно!

— Да ладно тебе! Невозможно — это погасить внешний долг США. На этом фоне всё остальное невозможным уже не кажется...

— Да вы хоть знаете, какой фундаментальный закон следует из однородности времени?

— Знаю. Закон об авторском и смежном праве. В нём постоянно продлевают время собственности на предметы искусства, только чтобы Микки-Маус не перестал быть собственностью Диснея...

— Фу! Я не про эту дурацкую мышь с ушами!

— А по-моему, клёвый мышонок, я его люблю! Слёзы на замок, чувства в темноте... Маленький мышонок для детей...

— Мышонок?

— Чувства?

— Баттерс, я тебе уже говорил, что ты зоофил? Будешь приставать к моей кошке — убью!

— Из однородности времени следует закон сохранения энергии! Об этом в любом учебнике физики написано!

— Допустим, не в любом. Я листал учебник Эрика — так там одни картинки про человека-паука и ещё Бэтмена!

— Картман, так ты купил комиксы вместо учебника?!

— Конечно. Они же интереснее! И картинок больше, что тоже немаловажно...

— Ну, у Кенни в учебнике картинок ещё больше, — возразил Баттерс. — А текста вообще нет, равно как и одежды на бабах...

— Серьёзно? Кенни, дай позырить!

— Э, я первый!

— Вас тут не стояло!

— В очередь, сук-кины дети! В очередь!

— Стэн! Как ты можешь? Как вы вообще можете? — возмутилась Вэнди.

— Если тебе неинтересно — не мешай.

— Что значит "если"? Я вам говорю про серьёзные вещи! А у вас одни бабы на уме!

— Почему ж "одни"? Гораздо интереснее, когда они не одни, а с партнёрами!

— Или с партнёршами, — вставил Кенни.

— Или когда партнёры без баб, — смущённо ковырнул пол носком ботинка Баттерс. — У моего папочки все журналы именно такие...

— У-э-э-э...

— Официант, тазик!

— Баттерс, скотина!

— Так обломать, а!

Через полчаса, когда стол удалось отмыть, Картман продолжил наполнять только что опустошённый желудок, а Вэнди продолжила свою речь:

— Ведь если мы попали в прошлое, то это значит, что мы нарушили закон сохранения энергии!

— Мы нарушили закон? Мы преступники! О боже, что делать?!

— Баттерс, как я уже говорил, в тебе спит гений. И с каждым днём — всё крепче.

— И к чему может привести нарушение этого закона?

— Например, к созданию вечного двигателя!

— Подумаешь, делов-то. Я вечный двигатель изобрёл в 8 лет и даже построил действующую модель!

— Не мог ты её построить!..

— Ещё как мог! Модель была несложной — десяток негров, крутящих колесо в моём подвале.

— Этот двигатель нарушает закон сохранения...

— Он нарушал целую дюжину законов — например, негры ленились, сквернословили и баловались коксом прямо на рабочем месте! И что?

— Картман!!! Балбес! Этот двигатель не будет вечным! Негров нужно кормить!

— Да ну нафиг. Их и так американское правительство кормит, а я не при делах.

— А ещё негры рано или поздно умрут от старости!

— Не, они умрут именно рано и от передозировки. Но поскольку всегда можно набрать новых — моё колесо будет вращаться вечно!

— И оно крутится до сих пор?

— Нет! Увы, нет. Однажды мама зашла в подвал и увидела эту картину.

— И она заставила тебя отпустить их?

— Нет, она заставила меня отвести негров к ней в спальню. Сказала, что ей они нужнее. Ну да ладно — я что-нибудь придумаю. Кстати, Баттерс — как вернёмся, приходи ко мне, поиграем в подвале.

— Картман, ты садист и ты нацист! — не выдержал Кайл. — Почему ты так ненавидишь чёрных?

— Можно подумать, ты их любишь!

— В отличие от тебя, жирный, я не расист! Мне цвет кожи вообще неважен! Я среди белых себя чувствую белым, а среди чёрных — чёрным!!!

— А среди голубых?

— Картман, ну уймись же ты! Нам надо держаться вместе и думать, как вернуться в своё время! А ты нас постоянно ссоришь! Неужели тебе безразлично, вернёмся мы или нет???

— Ага, — Картман сыто откинулся на спинку стула. — Мне это пофиг.

— Что?

— Да мне всё пофиг. И Баттерс пофиг, и Стэн, и Кайл, и спасение мира, и плот, и возвращение в наше время... мне это что? Правильно, мне это пофиг. Личная жизнь, учёба, друзья — мне это всё абсолютно ПОФИГ!

— Что, и жареная курица из KFC пофиг?

— У вас что, есть курица?! Давайте!

— Ты же сказал, что тебе пофиг!

— А мне пофиг, что я сказал.

— Довольно! — взвился Кайл. — Ну всё, Картман, ты достал окончательно! И теперь я все силы приложу, чтобы ты исчез из этого мира! Идёмте, пацаны! У меня есть план!

— Стэн, ты куда? Мы должны не Картмана мочить, а выбираться из этого времени! — воззвала Вэнди к своему парню.

— Не, я лучше Картмана замочу.

— Стэн, как ты можешь? Неужели ты меня бросишь одну? То есть не одну, а ещё хуже — с Картманом?

— Ага, именно. Как он исчезнет, дашь нам знать.

— Толковый план, Стэн! — похвалил друга Кайл.

— Постарайся понять, — обратился к девушке Стэн. — Картман — это же просто конец света!

— Я не Света! Я — Вэнди!!!

— Знаешь, Св... то есть Вэнди, — начал Стэн. — Мы с тобой...

— Мы были бы с тобой отличной парой... — продолжила Вэнди.

— Если бы не ты! — закончили они хором и удивлённо уставились друг на друга.

Немая сцена заполнилась картмановскими аплодисментами.

Глава 4.

— Ы... ы... ы...

— Вэнди, да успокойся уже. Подумаешь, твой парень ушёл с другим пацаном. Было бы из-за чего расстраиваться.

— Ы-ы-ы!!!

— Вэнди, я вообще не понимаю, какого ты встречаешься с этим богатым тупоголовым лузером.

— Это гнусная ложь! Он вовсе не богатый. Ы-ы-ы... Стэнли... Ты ушёл и даже ничего мне не пишешь!

На лице у Картмана мелькнуло желание написать Стэну некролог.

— Ы... ы... ы... А ведь меня мама предупреждала! Говорила мне мама: "не верь мужикам, доченька! Или ты их кинешь, или они тебя бросят!" А я не слушала... Я не слушала!!!

— Да ладно — меня мама тоже предупреждала. "Не бегай, сынок, за автобусами и за бабами — всё равно не догонишь". А я не послушался!

— Эрик... Ты сильно страдал из-за этого?

— Не то слово! Мне в школу пришлось пешком идти, потому что я не догнал этот грёбаный автобус!!! А Стэн и Кайл меня потом дразнили...

— О Стэн! Как я могла тебя удержать?!

— Как, как. Надо было пнуть его как следует по шарам — тогда бы не ушёл.

— А как же Кайл?

— Его бы пнул я. Тогда Стэну с Кайлом друг от друга, по сути, ничего уже не надо было бы. Разве что марки вместе собирать. Или покемонов. Хотя я на их месте сразу бы повесился.

— Ты бы не смог!

— Безнаказанность всегда вдохновляет, — пожал плечами Картман. — Это я по собственному опыту знаю.

— Это точно, — к столу подошёл усталый и замызганный Баттерс. — Я вот не чувствую вдохновения, потому что меня наказывают всё время...

— Ну как успехи? — поинтересовался Эрик.

— У-ф-ф... Я разгрузил целую фуру с виски и отнёс его в подвал. Это было нелегко, да я в конце ещё и...

— Да нафиг рассказы про твои трудовые свершения, герой капиталистического труда! Сколько ты заработал?

— Понимаешь, Эрик, из-за того что в конце я уронил...

— Сколько?!

— Десять долларов, — признался Баттерс. — Но это только из-за того, что в конце я уронил ящик прямо...

— Присаживайся, дружище, — ласково пропел Эрик. — Вижу, ты сильно устал, отдохни, расслабься. Давай, я тебе помогу, подержу эту зелёную бумажку, а то тебе тяжело, наверное...

— Спасибо, Эрик! Ты настоящий друг!

— Да, купюра настоящая... Отлично. — улыбнулся Картман и вдруг нахмурился. — Баттерс, я не понял! Ты чего тут расселся? А работать за тебя кто будет — Шекспир? Или ты напрашиваешься на наказание?!

— Но Эрик, я же тебе сейчас всё объясню!

— Слышь, пацан! — в голосе Картмана прорезались блатные интонации. — У нас все работают, понял? Может, тоже чем-нибудь займёшься? А, Баттерс? Ты не рановато задембелевал, а? Думаешь, все тут тебе обязаны? Будь уверен, это не так. Не отворачивайся от коллектива, Баттерс, — а то коллектив может по-своему использовать твою неудачную позицию!

— Я пытаюсь объяснить — нет работы, пока бармен в подвале с проломленной бошкой валяется! Я же сказал — в конце я случайно уронил ему на голову ящик виски.

— А как же он с тобой расплатился?

— Я залез к нему в бумажник. Извини — мельче купюр просто не было, вот я и взял одну, самую мелкую...

— Ты взял всего одну? Ты взял самую мелкую? Идиот!!!

— Ну вот, опять все надо мной издеваются! Ну объясните мне, в чём ошибка?!

— В твоей ДНК, Баттерс.

— У меня в ДНК тоже что-то неправильно, раз меня пацаны бросают! — снова завелась Вэнди. — О Стэн, почему ты ушёл? Почему ушёл с Кайлом?

— Вэнди, Стэн любит тебя! — Баттерс решил спасти их любовь. — Он много раз говорил, что ты такая почти одна на свете!

— На какой ещё Свете?!

— Блин, он имел в виду, что ты такая почти одна в мире!

— А можешь дословно повторить?

— Могу, если тебе от этого легче станет, — честный Баттерс помялся, но соврать не решился. — "Вэнди стерва, каких мало" — говорил он.

— Стало легче? — участливо поинтересовался Картман.

— Не стало! О боже, что же я сделала не так?! — продолжила изливать душу Вэнди.

— Известно, что... Он тебя, наверное, уже второй год на потрахаться разводил, а максимум чего добился, это жим-жим по подъездам. Вот и стал пацан голубее Мексиканского залива, что ты хотела?

— Ыыы! Как же он теперь будет жить?

— Да с ним-то нормально всё будет. Ну будут они с Кайлом пялить друг дружку в дымоход и проклинать баб почём зря. Подумаешь, большое дело!

— Да, большое!

— Нифига! Там дела того 4 дюйма максимум — я проверял.

— Ы-Ы-Ы!!!!!!!!!!!!!

— Ой, ну из-за этого точно не стоит расстраиваться! Уже поздно расстраиваться-то...

— И вообще, у тебя и этого нет! — выдал Баттерс.

— Баттерс, ну ты и лох, — констатировал Эрик.

— У меня больше по модулю, понял?! — взвилась Вэнди.

— Не понял...

— Вырастешь — поймёшь. Или у родителей спроси.

— А где наши родители? Ты обещал, что они будут здесь!

— Ну, мы ещё в сортирах не посмотрели. И особенно под кроватями.

— Здесь нет наших родителей! И здесь нет Стэна!!! А есть только гнусный Картман, который врёт, что всё будет хорошо!

— Ты не веришь мне, Вэнди? Не веришь мне?! Твое подозрение оскорбительно! Моя порядочность не подлежит сомнению! Я даже своей родной маме платил за её молоко!

— А где ты деньги брал?

— У мамы, где ж ещё. Мы с ней договорились, что она мне будет платить за оценки: за пятёрку — пять долларов, за четвёрку — четыре, ну и так далее. Жаль только, больше одного-двух долларов в день заработать обычно не получалось...

— ХЫ-ы-ы!!!

— Вэнди, ты плачешь или смеёшься? — Баттерс озадаченно потёр затылок.

— И то и другое! Картман, ну ты и гад! У меня горе, а ты меня смешишь! Ой, не могу! Один-два доллара в день! Ну ты и олух!

* * *

— Я был таким дураком, Кайл! Самым большим дураком на свете!

— Да ладно тебе, Стэн. Картмана тебе всё равно не догнать.

— Зачем я отправился в этот долбаный поход?! Я потерял всё — школу, дом, семью, даже бабу оставил с Картманом!

— Но у тебя есть я! Ты же знаешь — старый друг лучше двух подруг!

— Родители, наверное, волнуются!

— Это точно, — подтвердил Токен. — Небось все морги уже обзвонили!

— И вытрезвители, — добавил Клайд.

— И тюрьмы!

— И публичные дома!

— И гей-клубы!!!

— Кайл, ну ты уж совсем. Зачем думать о самом худшем?

— Мои тоже, наверное, думают, что я дуба врезал, — вздохнул Клайд. — Или в запой ушёл, что ещё хуже.

— А мои уверены, что я занимаюсь где-нибудь чизингом.

— А обо мне точно думают, что я курю!

— А меня 100% подозревают, что я матом ругаюсь!

— Да, не повезло нам, пацаны. Одному Картману хорошо. О нём мама не волнуется — она знает, что он либо в сортире сидит, либо мир пытается уничтожить, либо одно из двух.

— Тогда как он сейчас с Вэнди! С моей Вэнди! Зачем я её оставил? Ради кого? Чего я тут не видел?

— А чего ты там не видел?

— Там я ничего не видел. Она мне не разрешает даже заговаривать об этом!

— Стэн, ну ты и лох! Мужик должен общаться с подругой всего двумя фразами. Первая — это "Дай пожрать!".

— А вторая — "Я хочу тебя"?

— Нифига! Вторая — это "дай пожрать спокойно".

— Вам с ней надо расстаться! — уверенно сказал Кайл. — Она — баба, ты — мужик. Вы разные совсем...

— Кстати, мы уже пришли.

— А куда это мы пришли?

— В амбар, естественно. Тут танцы будут, бухло и, главное, мамаша Картмана — значит, все наши тоже здесь.

— Не грусти, Стэн! Сейчас зайдём, выпьем, девчонку какую-нибудь снимем...

— А я вообще тебе так скажу: плюнь ты на этих баб! — авторитетно заявил Кайл. — И разотри!

— А лучше — раза четыре! — поправил его Кенни.

— Взбодрись, Стэн! Не кисни!

— Точно! А чтобы не киснуть — надо квасить!

— Вы не понимаете, пацаны... Я думал, что у нас с ней любовь! — промямлил Стэн.

— Перепутал, Стэн. — Почесался где-то в районе ремня Кенни. — Про любовь — это в индийских фильмах. А в реальной жизни никакой любви не существует. Только секс!

— Скажи по-честному, Стэн, а у тебя хоть раз с девчонкой было?

— С девчонкой — ни разу, — печально ответил Стэн.

— А с кем тогда было? С мальчишкой?

— Знаете, пацаны, — прищурился Стэн. — Теперь я понимаю, почему моего папашу так тянет в запой уйти. Потому что в трезвом виде вытерпеть друзей совсем невозможно! Эй, официантка! Дай-ка мне пива!

— Эй, Стэн! Что ты делаешь? От пива же живот!

— Нифига! Живот не ОТ пива, а ДЛЯ пива! Ох, а пиво сегодня пенистое!

— Опять ты со своей латынью...

— Стэн, ты так похож на своего отца! — печально заметил Кайл.

— Эй, Марш! — раздался позади незнакомый женский голос.

— Блин, вот стоило немного выпить, и меня уже принимают за моего папу...

— Привет, Марш! Помнишь меня?

— Машка? — предположил Стэн.

Ба-бах!

— Ой, блин, больно-то как!

— Да, Стэн, время ушло безразвратно.

— Эй, Марш! — раздался позади другой женский голос.

— Ленка? — опять попытал счастья Стэн и опять неудачно.

— Я Машка!

Ба-бах!

— Стэн, ну ты и лох! Научись уже баб не по именам, а по кличкам называть, чтобы потом не путать. Ну там рыбкой или зайкой.

— Фу! Если я буду их так звать, то все подумают, что я не крутой! А кроме того, это ж не я, а мой папа!

— Действительно. Значит, твой папа лох.

— Ну тогда научи папу называть баб например "шлюшкой", ну или "сучкой".

— Вот папа Баттерса называет свою жену "попугайчик".

— А она его зовёт просто — "попка".

— Логично.

— Стэн, может хватит пиво дуть?

— Ты поставь на "Пепси" крест, пиво — поколенье NEXT! И-ик! Пацаны, сейчас спою. Или расскажу стихотворение.

— Не смей!

— Нет уж, слушайте:

Долго грустил и сидел я, понурясь,

Под сакурой милой,

Долго я спрашивал с гор проносившийся ветер:

"Разница в чём меж людьми

И жильцами свинарников тесных?"

Выпив три литра сакэ, точно понял:

Разницы нет никакой.

* * *

— Картман! Тебе не дано понять меня!

— Да я тебя насквозь вижу, Вэнди!

— И чего там? — спросила Вэнди с беспокойством.

— Да ничего интересного. Внутренности одни... — отмахнулся Эрик.

— Тебе никогда не понять, что я чувствую! Внутри меня зыбкая пустота, которую не способно заполнить ничто!

— Да, мне это знакомо. Каждый день перед обедом я чувствую примерно то же самое. Перед ужином, впрочем, тоже. Это я ещё про завтрак не упомянул!

— Ты не способен понять, что такое любовь!

— Это как раз понятно. Влюбиться — это как в штаны наложить. Все это видят, но лишь ты один ощущаешь на себе это тёплое чувство.

— Какие же вы, все мужики, грубые и бесчувственные хамы! Особенно Стэн! Мы с ним всё время ссоримся! Вот, например, я хотела надеть на нашу свадьбу красивое белое платье с розовым бантиком...

— А он не хотел надеть платье с бантиком? Наглее-е-ц...

— А он, наглец, вообще жениться не хотел.

— А ты, Эрик, надел бы платье ради любимой девушки? — заинтересовался Баттерс.

— Ни за что! Я никогда не буду надевать платье!

— Это радует, — облегчённо вздохнула Вэнди.

— Потому что платье меня полнит!

— Тебя полнит не платье, а что ты жрёшь по восемь раз в день, — Вэнди опять нахмурилась. — Тебя никто никогда не любил!

— Да, это правда. Ну и что? Жизнь без любви — всё равно что орбит без сахара.

— Дурак! Глупый, глупый дурак! Если бы ты мог понять, чего ты лишён!

— Так объясни!

— Это нельзя объяснить! Можно только... показать.

— Так покажи!

— Но... я не знаю... ведь Стэн! Мы с ним ещё не расстались!

— Да пошли ты его! Спорим, он жизнь за тебя не отдаст! Предложи ему!

— Толковый план, — почесал в затылке Баттерс. — Если не отдаст, его можно будет на законных основаниях кинуть. А если отдаст — кому он, покойничек, нужен?

— А то! Это, Баттерс, называется "боевая женская логика". Я владею ею в совершенстве!

— Эх, Картман... Тебе не понять — влюблённые бесстрашны и отважны. Они как птицы пролетают самый яростный огонь, не опалив крыльев. Но если любовь умирает, силы оставляют птицу, и она сгорает. Дотла...

— Ы-ы-ы...

— Картман, ты чего?

— Птичку жалко...

— Эрик!!! Ты способен быть серьёзным?

— А ты разве серьёзно веришь во всю эту чушь про любовь?

— Конечно! Я посвящаю Стэну все свои мысли, чувства и даже песни!

— Хотя ему они не интересны...

— Вот послушай!

Вэнди:

Не отрекаются, любя.

Ведь жизнь кончается не завтра.

Я перестану ждать Тебя,

А Ты придёшь совсем внезапно!

Я перестану ждать Тебя.

Стэн:

Не отрекаются, любя,

От пива пенного весною,

Его люблю я, как себя,

В придачу с воблою сухою!

Его люблю я как себя.

Вэнди:

А Ты придешь, когда темно,

Когда в окно ударит вьюга,

Когда припомнишь, как давно

Не согревали мы друг друга.

Да! Ты придёшь, когда темно.

Стэн:

А Кайл придёт, когда темно,

С собою принесёт креветок,

С ним пиво пьём уже давно,

И не хотим ни жён, ни деток.

Как хорошо, когда темно.

Вэнди:

И так захочешь ТЕПЛОТЫ,

Не полюбившейся когда-то,

Что переждать не сможешь Ты

Трёх человек у автомата!!!

Вот так захочешь теплоты!...

Стэн:

Но вдруг захочется ПОССАТЬ,

От выпитого, блин, на шару,

Что трудно будет переждать

Трёх человек у писсуара —

Вот как захочется поссать!!!

Вэнди:

За это можно всё отдать!

И до того я в это верю,

Что трудно мне Тебя не ждать,

Весь день не отходя от двери...

За это можно всё отдать!!!

Стэн:

За пиво можно всё отдать!

И до того я в это верю,

Что пять минут могу я ждать

Его у магазинной двери...

За пиво можно всё отдать!!!

Вэнди и Стэн (хором):

Не отрекаются, любя,

От пива пенного внезапно,

Его люблю я как себя,

Давай упьёмся пивом завтра,

Не отрекаются, любя,

Не отрекаются, любя.

* * *

— Мы нашли! Вот он, папа Стэна! Давай, Стэн, спроси его!

— Да как-то неудобно...

— Неудобно — это когда соседские дети на тебя похожи. Давай!

— Э... сэр! Разрешите вас спросить?.. Что вы можете сказать про путешествия во времени?

— И-ик! Я сегодня не такой, как вчера... А вчера я был ВАЩЕ никакой...

— Да он же нажрался!

— Кто нажрался? Я нажрался? Я напился, а не нажрался!

— Рэнди... Мистер Марш! — в отчаянии воззвал Токен. — Вы что-нибудь знаете о машине времени?

— Ко-о-нечно! — заплетающимся языком пробормотал Рэнди и поднял вверху бутылку водки. — Это она и есть. Выпил — и уже завтра!

— Я серьёзно!

— Если серьёзно, детишки, то мы все одной ногой стоим в будущем, а второй остаёмся в прошлом. А между ног у нас — страшная действительность!!!

Рэнди заметно помрачнел и залпом выдул стакан водяры, после чего мрачно уставился на Стэна.

— Эй, пацан!

— Папа... То есть — мистер Марш! Что вы хотели?

— Что ты пьёшь? Пиво? Фу, позорник! Ты же уже не маленький! Иди сюда, сынок, папочка научит тебя пить правильно!

— Не водкой единой пьян человек!

— А я не пью! Я — опохмеляюсь! И вообще: не учи отца — и баста!

— Ага, постоянный опохмел плавно переходит в длительный запой...

— Чёрт возьми! — тихонько прошептал Кайл, видя, как Стэн и Рэнди Марши в обнимку садятся за столик и заказывают ещё бухла. — Мама Стэна точно никогда его папе не изменяла! Он так похож на своего предка — просто копия! Сразу спелись!

— Стэн! Рэнди! Хватит бухать! — попытался остановить их Кенни.

— Солдат пьёт — служба идёт! А мужик пьёт — семейная жизнь идёт!!!

— Вы поймите, что водка губит вас!

— Ну так мы её тоже не жалеем!

— Нужно спасать пацана! Давайте вызовем маму Стэна!

— Точно! Где она может быть?

— Говорят, сегодня какой-то именитый русский режиссёр-оскароносец устраивает презентацию в доках Южного Парка, может она там?

— Не, у них сегодня Женский День. Мне даже выдали его повестку! — похвастался Кенни и начал читать вслух. — "Повестка Женского Дня Южного Парка. Пункт первый: Все мужики — козлы! Пункт второй: Совершенно нечего надеть! Пункт третий: Разное."

— О-о-о! Вот он! — Кайл довольно потёр руки. — Вождь краснокожих по кличке "Бегущая Вода". Вот он подходит к мамаше Картмана, они знакомятся!

— Да, сейчас придёт Шеф и отобьёт её. Картман столько раз об этом рассказывал...

— Надо этого не допустить! Пацаны, отвлеките Шефа! Я хочу, чтобы этот индеец засадил мамаше Картмана! Это и есть мой план!

— Да, я бы тоже не отказался позырить на это дело! — восхитился Кенни. — Толковый план.

— Да не в этом дело! Если у Картмана изменится отец, то и характер может поменяться! Или Картман вообще исчезнет нафиг! Давайте, действуйте!

— Привет, Шеф! — хором поздоровались Клайд, Токен и Кенни.

— Здорово, детишки! — такой знакомый и родной баритон Шефа чуть не заставил ребят прослезиться. Хотя, быть может, дело было в сигаретном дыме. — Как оно?

— Плохо!

— Почему плохо?

— Там взрослый мужик спаивает нашего одноклассника!

— Вот они, голубки!

— Мы не голубые! — обиделся Рэнди. — Мы просто синячим.

— Рэнди! — Шеф хмуро уставился на мистера Марша. — Это опять ты и опять пьяный! Сколько можно жрать одну водку?

— Не надо гнать! Я её смешиваю с соком!

— С каким ещё соком?

— С желудочным, естественно, — ответил Рэнди. И немедленно выпил.

— Да ещё ребёнка решил напоить! — стукнул кулаком по столу Шеф.

— И-и-к! Алкоголь в малых дозах — безвреден в любом количестве. Миллионы мужчин не могут ошибаться! Ик! Вот хотя бы у Гаррисона спроси, он учитель — он знает!

— Эй, Гаррисон! Сюда иди. В чём, говоришь, безвреден алкоголь?

— В трусах!

— Чё?

— Все мои деньги — в трусах! Золото — в поясе, чеки — за подкладкой пиджака, а в левом носке — брошки, кольца, серёжки... Забирай всё!

Гаррисон запрыгнул на стол и принялся судорожно пытаться избавиться от ряда фрагментов одежды одновременно. Шеф и ребята озадаченно переглянулись и немного отступили. Зато среди посетителей послышались аплодисменты и одобрительный свист.

И тут погас свет. Музыка тоже вырубилась, и в тишине лишь раздавалось бульканье наливаемой водки (10 шт.), звуки поцелуев (12 шт.), звуки пощёчин (11 шт.) и отчаянный шёпот "Мистер Шляпа, ты где?" (1 шт.)

Потом добавилось пыхтение индейца и радостное повизгивание миссис Картман.

План Кайла начал осуществляться.

* * *

— Венера сегодня яркая, — прошептал Эрик, запрокинув голову к небу.

— Картман, ты чего? Над нами потолок!

— Венера сегодня яркая, — повторил Картман, не обращая внимания на одноклассников. — Необычно яркая. Она зовёт, влечёт и манит в мир любви, прекрасный и чарующий...

— Если он прекрасный, почему мне так плохо?

— Я тебе одну серьёзную вещь скажу — ты только не обижайся. Знаешь, почему у тебя все так сложно? Ты идеалистка в любви и в дружбе. Идеалистка и максималистка. Ты во всем жаждешь абсолютного совершенства. Уж любовь — так Любовь, дружба — так Дружба, и чтобы никаких полумер, и чтобы всё с заглавной буквы. Если жить — так на всю катушку, если любить — так прекрасную и недоступную звезду, если убивать — так всех евреев до единого...

— Картман!

— Ой! Это я так... о своём. Впрочем, я тоже такой. Возможно, это из-за того, что Марс встаёт над горизонтом... Надо уходить! Быстрее!

— Но мы же не расплатились!

— Именно поэтому! Бежим!!!

Но было поздно — в дверном проёме возникла фигура бармена с перевязанной мокрым полотенцем макушкой.

Картман рванулся к двери, но бармен щёлкнул потайным тумблером под крышкой стола, и дверь захлопнулась. Картман зигзагами понёсся к окну, кряхтя взобрался на подоконник, но ставни чуть не оттяпали ему пальцы, лязгнув сверху вниз, отрезая и этот путь к отступлению. Эрик сиганул с подоконника через голову бармена, явно намереваясь уйти через камин в дальнем углу. И это у него почти получилось, но, втиснувшись в трубу, толстяк застрял в ней, нелепо суча ногами. Бармен невозмутимо раскурил трубку, и меланхолично заявил:

— Ты попал, брат. Я уже легавых вызвал. Потому как не по понятиям ты себя ведёшь!

Он подошёл к камину, ухватился за брючный ремень и выдернул Картмана из трубы. Тот с грохотом повалился на землю, приподнялся на одной руке — чумазый как черт, отёр лицо и выпалил:

— Не брат ты мне, порчак бледнолицый! Огненной водой барыжишь, туфту заряжаешь, последнюю пайку отныкиваешь! А мы целый день не кимарили, целую ночь не киряли! Это ж беспредел — прямо у помойки шлюмку у Фан Фанычей отымать...

Бармен на несколько секунд застыл, поражённый знанием уголовной терминологии. (Откуда ж ему было знать, что предки Картмана по линии вождя "Бегущая вода" пару сотен лет мыкались по резервациям и прочим концлагерям, куда их определили демократичные американцы. А за такой срок уголовная феня входит в плоть и в кровь — и в гены.) Воспользовавшись этим, Картман метнул в бармена кочергу, предусмотрительно притыренную из камина. Каким-то чудом бармен сумел увернуться — и кочерга вдребезги разнесла стопку бутылей за стойкой бара. Бармен позеленел, подскочил к стойке и принялся швырять в Эрика оставшиеся бутылки. Но Картман успел откатиться в сторону и швырнуть в неприятеля табуреткой, которая развалилась в воздухе на десяток частей и нанесла бармену массированный урон в области паха и других, куда менее важных частей тела (типа глаз, ушей и рта). Теряя сознание от боли, тот успел запулить в Картмана вазой, вилкой и крышкой рояля, в ответ получил в многострадальную голову банкой с икрой заморской, баклажанной. Сознание оставило бармена вместе с последним ударом по почкам. Картман склонился над поверженным врагом и прошипел:

— Не на того напрыгнул, штымп размолоченный! Моё кунг-фу сильнее твоего! А сейчас и мой кошелёк станет толще твоего! — Картман принялся за обыск тела.

— Эрик, как ты можешь! — Вэнди наконец вышла из ступора. — Это же воровство чистой воды!

— Это воровство денег, а не воды, — поправил её Картман, продолжая рыться у бармена в барсетке.

— Эрик! Неужели ты способен честь четвероклассницкую замарать? — отчаянно воззвал Баттерс. — Разве этому нас на чемпионате по реслингу учили?

— Да, ты прав, — согласился Картман, поднимаясь на ноги. — Мой сэнсей всегда говорил мне: "Никогда не применяй кунг-фу в корыстных целях! Убивай только ради удовольствия!"

— Эрик, ты молодец! Я всегда знала, что в тебе есть что-то хорошее!

— Тем более что кошелька у него всё равно нет.

— А-а-а!

— А теперь, быстро...

— Расходитесь, расходитесь! Не на что тут смотреть!

— Блин, это же полицейский Барбреди! Быстро, двигаем отсюда!

— А вас, детишки, я попрошу остаться. Тут жалоба на вас поступила. Дескать, вы не заплатили за ужин, устроили в баре дебош, подделывали деньги, собирались уничтожить мир и не соблюдали копирайты...

— Я соблюдал! Что ж я, изверг какой?

— Давай, колись! — рявкнул Барбреди.

— Полицейский требует от Эрика стать наркоманом, — прошептал шокированный Баттерс. — Куда катится мир?

— Чистосердечное признание, сынок, облегчает совесть!

— Но увеличивает срок. Причём хорошо-о-о увеличивает. Очень хорошо-о-о-о...

На столе чистый лист. Он помятый, но чист.

Его в принтер цветной я засунул,

Бакс заманчиво звал, чтобы я рисовал,

Чтобы жизнь в него ценную вдунул.

Я на кнопку нажал, принтер вмиг зарычал,

Но портрет получается странный,

В президента овал будто кто-то насрал,

Вместо Франклина — морда Обамы!

Ай-яй-яй-яй-яй!

Денюжка мечты,

В этот вечер не со мной осталась ты!

Я тебя нарисовал, я тебя нарисовал.

Только коп тебя поганый отобрал.

Я не верю, но меня сажают вновь

За такую, за мою к тебе любовь,

Я без бабок жить устал,

Баксы я нарисовал, баксы я нарисовал!

— О как? Так, парень, давай отойдём в сторонку. Потому что это не попытка уничтожить мир — всё куда хуже! Это воровство чужой песни, то есть расхищение интеллектуальной собственности, грубо говоря — пиратство!

— С чего вы взяли, что в этой песне было хоть что-то интеллектуальное?

— Палачу расскажешь!

— Может, прокурору?

— Ага, разбежался! Прокурор нужен для мелких, заурядных дел, типа всяких там маньяков или организаторов массовых убийств. Но то, что сотворил ты — это серьёзное дело, насквозь политическое! Честно говоря, я тебе, парень, не завидую.

— А вы имеете право расследовать подобные дела? — прищурился Картман.

— Нет... — сник Барбреди. — Это дело ФБР. А я, максимум что могу — это пиццу вашу недоеденную изъять. И съесть.

— Что же, пожиратель пиццы — нам придётся распроститься. Чао!

— Одну минуту! Я должен сообщить твою фамилию в ФБР. А предъяви-ка документы!

— Да пожалуйста. — Картман протянул полицейскому бумажный конверт.

— "Дрянные школьницы — 3"? — удивился тот. И спрятал конверт с диском в карман.

— Ой, это я перепутал. — Картман протянул другой конверт.

— Так-так, "справка дана Стэну Маршу в том, что он действительно не имеет никаких документов, подтверждающих его личность. P.S. Это тоже не документ, а просто бумажка. P.P.S. Мистер Мэкки — голубой.

— Хмм... Похоже на правду, мистер Марш. — Барбреди почесал в затылке и вернул конверт.

Картман довольно улыбнулся. Он прекрасно знал, что лучше всего запоминается именно последняя фраза.

— Так, а кто это с тобой? — вновь преисполнился подозрительности Барбреди.

— Это Вэнди! Она со мной... Она моя девушка!

— Непохоже что-то. Смотрит она на тебя как-то не так.

— Да видите ли, я сегодня пытаюсь затащить её в постель, а она делает вид, что ломается...

— Так, а сейчас я её сам спрошу. Эй, девушка! Подойдите сюда!

— Да, Вэнди, подойди!

— Скажите, а вы правда любимая девушка... напомните мне имя...

— Скажи, ты правда любимая девушка Стэна Марша? — встрял Картман и умильно захлопал ресницами.

— Да! Конечно! — рявкнула Вэнди. Картман расслабился, но зря — потому что Вэнди сразу добавила: — А вы видели Стэна?

— Да, видел, — удивлённо ответил Барбреди и посмотрел на Картмана. — Мы даже общались.

— Общались, общались, — быстро подтвердил Картман.

— Когда? — вновь спросила Вэнди.

— Только что, — озадаченно ответил Барбреди.

— Только что?

— Да, совсем недавно, — вновь встрял Картман. — Не то чтобы давно, верно?

— И где же?! — Вэнди начала раздражаться. — Где он был?

— Тут. — ответил Барбреди, поглядев на Картмана.

— Да-да, буквально в двух шагах, — вновь добавил Эрик.

— Ну и где же он?

— Кто? — Барбреди окончательно запутался.

— Вот именно: кто? Кто хочет чашечку чая? — Картман попытался сменить тему.

— Мой парень, Стэн. Где он сейчас?

— Да, где? — театрально заломил руки Картман. — Где тот Стэн, тот милый романтик, которого ты любила всем сердцем? Он изменился навсегда!

— Эрик!!! — громко завопила Вэнди.

— Эрик? — Картман на миг осёкся, но внезапно его озарило: — А наш малыш Эрик в школе, дорогая!

— Что?!

— Да, я дал ему с собой сырных подушечек и посадил на автобус. Наш сынишка так любит поесть — весь в меня!

— Если у него комплекция похожа на твою, то поесть он точно любит, — Барбреди оглядел Картмана с ног до головы. — Это, безусловно, подтверждает...

— Да что вы все несёте?! — обиделась Вэнди.

— Давай-ка, зайчик, угости всех нас чаем, — Картман попытался её спровадить.

— Я тебе не "зайчик"!

— Вы извините, офицер, — обратился к полицейскому Картман. — У неё был трудный день.

— Эрик!!!

— А Эрик придёт после школы, дорогая, — безумно ласковым тоном пропел Картман.

— Что?! — Вэнди почувствовала, что нервы у неё начинают сдавать.

— Если его опять не оставят после уроков. Наш Эрик такой сорванец! Представляете, недавно он приковал третьеклассника к флагштоку, сказал, что отравил за завтраком его молоко, после чего дал ему ножовку...

— Ты сегодня заткнёшься?!

— Зайчик, почему ты со мной так разговариваешь?

— Всё! Уйди от меня, а ещё лучше — катись к своей мамаше!

— Я вижу, у вас семейная беседа, — заметил Барбреди. — Я, пожалуй, пойду.

— Толковое решение.

— Нет-нет, офицер! Останьтесь, я прошу! — вскричала Вэнди. После чего, обратившись к Картману, рявкнула: — А ты уйди с глаз моих! Или я тебя отлуплю, как в прошлый раз!!!

— Всё, понял, ухожу, — Картман начал отступать. — Не сердитесь на неё, офицер. Вы ж понимаете — я пытаюсь её... того, а она делает вид, что не хочет. Всё как всегда.

— По-моему, Вэнди, не стоило вам так уж налетать на него, — примирительно сказал Барбреди.

— Дурак проклятый! — всхлипнула Вэнди.

— Все мы иногда раздражаем друг друга. К тому же у вас такой нервный день, — Барбреди подал ей платок. — Ничего, обниметесь, поцелуетесь, и всё придёт в норму.

— "Обниметесь, поцелуетесь"?! — оторопела Вэнди.

— Самое верное средство. Так что действуйте, как наметили — залезайте с ним в койку и не вылезайте как можно дольше.

— Не намечала я ничего подобного! — возмутилась Вэнди.

— Ну, неважно. Значит, он наметил.

— Он?! Чтоб я с этим придурком легла в койку? Да ни за что на свете!

— Прискорбно слышать.

— Я вообще подобных удовольствий себе не позволяю!

— Совсем прискорбно.

— Или вы думаете, я на такое способна? — с негодованием спросила Вэнди.

— Честно сказать, не знаю.

— Да если допустишь это даже в мыслях — всё, отношениям конец!

— То есть, вы хотите сказать, что вы с ним ... никогда? — оторопел Барбреди.

— Конечно!

— Но позвольте — а как же паренёк? Эрик! Вы же его как-то, тем не менее, завели!

— Я? Да вовсе я не думала заводить этого идиота! Он сам завёлся. Он себя так ведёт, так его вообще убить хочется!

— Что вы такое говорите?! У парня сейчас период, когда ему особенно необходима женская ласка, и чем больше, тем лучше.

— Что?!

— Я тут знаю одну даму — её зовут Лиэн Картман, — смущённо предложил Барбреди. — Думаю, она могла бы вас кое-чему поучить.

Гневную отповедь девушки прервала трель её мобильного телефона.

— Алло! Стэн, это ты? Наконец-то!

— Да, это я. — раздался приглушённый голос Стэна. — Как там дела?

— Тут дурдом! Я с полицейским общаюсь, он мне такое предлагает, ты не поверишь...

— Потом! Лучше скажи — как там Эрик?

— А наш Эрик, похоже, напился как свинья! — зло выкрикнула Вэнди.

Барбреди удивился.

— А может, накурился травки! — продолжила Вэнди свои жалобы.

Барбреди пришёл в ужас.

— Чем скорее мы от него избавимся, тем лучше!!!

Барбреди начал осторожно пятиться к двери.

— Всё из-за того, что его мать — шлюха, а отец — вообще неизвестно кто!!!

Барбреди выпучил глаза и увеличил темп отступления, но столкнулся с саркастически улыбающимся Картманом.

— Ты! — возмутился полицейский. — Ты не занимаешься воспитанием сына, и бабу свою распустил! Ты арестован за безответственное отношение к семье и браку!

— Ну, подходите! — встал на дыбы Картман. — Но предупреждаю: я знаю кунг-фу! Каратэ! Дзюдо! И ещё десяток китайских слов!

— Вы имеете право молчать. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас!

— Синхрофазотрон!

— Чего?

— Хрен вы используете против меня синхрофазотрон!

— Да я тебе сейчас уши надеру! Ой... Что это? Да, ты победил! Твоё кунг-фу сильнее моего!

— Лучше нету каратэ, чем заряженный ТТ.

— Не надо!..

— Прошу прощения!.. Очень извиняюсь, что два раз наступил вам на рубашку и один раз на костюм в целом! — вежливо сказал Картман и ещё немного попрыгал.

— Э... офицер, — Вэнди обратила внимание на происходящее. — Уже уходите?

— Д-да, у меня дела, — сглотнул Барбреди, на четвереньках подбираясь к спасительному дверному проёму. — А что касается вашего Эрика, мой вам добрый совет. Будет плохо себя вести, снимите с него штаны и дайте ему — да как следует! Чтоб запомнил!

— Твою ж мать!!! — бутылка с пивом смачно разбилась о закрытую дверь.

Глава 5.

— Эрик! Я не знаю! — завопил Баттерс, как только ребят вышвырнули из бара недовольные лесорубы, со стола которых Вэнди и сдёрнула роковую бутылку пива. — Я не знаю, куда нам идти!

— Иди нафиг, Баттерс, — посоветовала ему Вэнди.

— Следуйте за мной, — велел Картман загадочным голосом. — Я точно знаю, что нужно делать.

— Откуда ты узнал?

— Обратите взоры к небесам. Там, среди звёзд, начертаны судьбы миров. Способные Видеть прочтут их.

— А как насчёт наших судеб?

— Вэнди, очнись. Незначительные происшествия, случающиеся с людьми, для Вселенной — лишь жалкое муравьиное копошение. Как по-твоему, движение планет может быть с этим связано? Нет, в астрологию верят только дураки.

— А я верю! — заявил Баттерс.

— Об этом я и сказал, — ничуть не смутился Картман. — О таких как ты, Баттерс.

— Но мне когда-то гадалка предсказала, что если я буду гулять в полночь по чёрному кварталу и кричать во всю глотку "Эй, ниггеры, крутые среди вас есть?", то случится несчастье! И всё сбылось!

— Да неужели? И большое несчастье?

— Очень большое! Они никак не могли решить, кто из них первым меня прирежет, и принялись выяснять это с помощью бит, ножей и велосипедных цепей... Сколько ребят полегло! Мне их так жалко...

— Баттерс, нет такой задницы, через которую бы ты что-то не сделал.

— Эрик, ты не веришь в астрологию, но тем не менее с такой страстью говоришь про космос...

— Космос — это что-то удивительное... Подумайте: человечество трудится, добывая себе пищу и кров, чтобы снова поесть, отдохнуть и опять добывать опять-таки еду и крышу над головой. Гигантский маховик нашей жизни направлен на самоподдержание; мы все бесцельно бегаем по беличьему колесу нашей цивилизации. Нам некогда поднять голову, посмотреть на звёзды, подумать о вечном... Только космос придаёт нашей плоской жизни новое измерение; только звёздное небо позволяет нам оторвать глаза от земли и устремить их вдаль; только существование дальних миров и возможность их изучения придают смысл нашему бегу по замкнутому треку земной жизни...

— Но мы вырвались в космос!

— И надорвались. Да, русские запустили первый спутник, первыми отправили человека в космос, первыми сфотографировали обратную сторону Луны, первыми сели на Луну, Марс и Венеру, а за нами — первая стыковка и первые люди на Луне... Было — и прошло. Русские утопили станцию "Мир", а мы официально признали, что не способны больше на Луну летать! Регресс... Деградация.

— Но мы развиваем технологии...

— Технологии? Компьютер, стоявший на "Аполлоне-11", имел 18 килобайт памяти, частота процессорного модуля — около 140 КИЛОГЕРЦ, а информацию в него вводили переключением тумблеров, даже не перфолентой — но он БЫЛ на Луне! 12 человек были и ходили по Луне с такой вот техникой, которая слабее современных наручных часов электронных!!! А мы такие все умненькие и в белом, с четырёхядерниками, SSD дисками и прочими жифорсами по Луне сейчас не ходим, и наверное уже никогда не будем. Что-то явно прогнило в королевстве датском, человек разменял развитие на интернет, социальные сети и компутерные игрушки.

— Это так грустно... Грустнее этого я ничего не слышала!

— Блин, вот только не надо опять рыдать! Я тут стараюсь, отвлекаю тебя от грустных мыслей о Стэне, работаю не покладая языка — и ради чего?

— Эрик, отвлеки её! Мой папочка всегда так делает — когда мамочка застаёт его с очередным мужиком в постели, он ей дарит например веник — и она идёт кухню подметать. Ты бы ей подарок какой-нибудь сделал, что ли?

— А, точно! — Картман порылся в рюкзаке и протянул девушке свёрток. — Это тебе.

— Ух ты, кофточка! — всплеснула руками Вэнди.

— Да ещё и с надписью "Все бабы как бабы, а я — богиня!"

— Нравится? Это я для мамы заказал — благо у нас с ней один размер... Правда, сначала я хотел поместить на кофточку портрет фюрера с надписью "Юден иcт запресчено! Всех расстрелирт!" Но мама сказала, что эта надпись слишком клёвая и все будут смотреть только на неё, а маму не заметят.

— Спасибо, Эрик! Вот только боюсь, она будет мне велика...

— Да ладно! Ты же по весу трёх китайцев стоишь.

— Не ври, я худая!

— Худая у тебя только грудь.

— Картман, сволочь! Ты опять надо мной издеваешься! За что?! Что я тебе сделала?!

— Ты ему кое-чего НЕ сделала, — намекнул Баттерс.

— Чего же?

— Лучше я промолчу, — скромно кашлянул Эрик. — Мне даже стыдно подумать, о чём я сейчас подумал.

— Картман, когда-нибудь твой язык тебя до Киева доведёт!

— То есть на край света? Ну ты загнула!

— Точно тебе говорю, к гадалке не ходи!

— Я, конечно, извиняюсь, но мы пришли именно к гадалке.

— О, я помню этот дом! Мы с Эриком здесь уже были — помнишь? Когда ты думал, что ты привидение? Она нам здорово помогла!

— Вот именно. Заходим!

— Ой, а зачем тут в прихожей солома?

— И где хозяйка? Блин, похоже у неё кто-то есть!

С лестницы скатился тёмный клубок и плюхнулся на солому.

— Пошёл вон! — донеслось ему вслед. — Нафиг ты мне нужен, если у тебя проблемы с эрекцией! Предупреждать надо!

— Знал бы, где упасть — соломки бы подстелил, — пробормотал упавший и поднял голову. — Э-э-э... детишки! Меня зовут Гэрри Бушвэлл. Пока, ещё увидимся! — пробормотал он и понёсся к выходу.

Но он тщетно надеялся на столь удачный сценарий. На свете есть два существа, которые всюду появляются некстати. И притом никогда не опаздывают. Первое существо — это старушка Смерть. А второе — Эрик Картман. Беглец споткнулся об Эрика, бухнул с размаху головой в стену и тихонько сполз по ней.

— Гэрри Бушвэлл? — удивился Картман и извлёк из кармана чёрный блокнот. — Так-так, обратимся к нашему досье. А досье говорит, что довелось нам поручкаться с самим Джеральдом Брофловски, он же Брофловски, он же Джеральд, он же Джерри, он же Жека, он же Евгений, он же Евгений Ваганович. Характер непредсказуем, хаотичен, порывами до 20 метров в секунду, не имеет ничего общего с нордическим. Истинный ариец...

— Чего???

— Истинный ариец... упал бы в обморок, узнав о его происхождении. Гулёна, бабник, анонимный алкоголик. В связях, порочащих его, замечен не был...

— Как это не был? Я вчера был в мужских банях — так застукал его прямо в постели! А туда кого попало не пускают — даже я проник туда с большим трудом!

— Куда проник? В постель? — удивилась Вэнди.

— Так я дорасскажу. Моральные качества: красив, умён, благороден, улыбчив, приятен в общении, всегда готов протянуть нуждающемуся руку помощи...

Вэнди с удивлением уставилась на Эрика.

— И всё это, увы, не про него, — как ни в чём не бывало продолжал Картман. — В конце концов, не могу же я вслух сказать, что папа Кайла — чванливый надоедливый болван, который за копейку удавится? Если я такое ляпну, мне будет кирдык, поэтому считайте, что я вам ничего не говорил.

Вэнди не сдержалась и хихикнула.

— Известно, что он — курит. Неизвестно, ЧТО он курит. Разыскивается полицией 30-ти штатов за чизинг, дебош, шпионаж, выращивание конопли и поджог синагоги... Ой, это я случайно в другое досье заглянул!

В этот раз засмеялись все трое: Вэнди, Баттерс и мадам Прорицательница, в чёрной шали неторопливо спускающаяся по лестнице.

— Вижу, дети, вы пришли ко мне! Я это Вижу!

— Да это сложно не увидеть, — недовольно пробурчал Картман. — Это всё, что вы Видите?

— А ну-ка, дай ладонь! Вижу, парень, что ты страдаешь от ож... от того, что у тебя кость широкая, — таинственно прошептала Прорицательница.

— Ух ты! — восхитился Картман. — Это вы по руке прочитали?

— Нет, блин, по запаху твоих носков почувствовала, — Прорицательница окинула его фигуру оценивающим взглядом.

— А ещё что-нибудь можете предсказать? Могу дать майку понюхать!

— Дальше — только за деньги!

— Ах, вот вы как заговорили? Ну тогда я буду мучить Баттерса, пока не расскажете нам всё!

— Да ты что? — всполошилась Прорицательница. — Нельзя его бить. Смотри, какой он хрупкий, маленький, худенький, щёки ввалились, во лбу жилка синяя бьётся... Может быть, поздоровее кого найдёшь?

— Это Венера Милосская была хрупкой. А этот ничего — сдюжит, руки не отвалятся.

— Ладно, уболтал, — вздохнула Прорицательница. — Но теперь — ещё один тест!

Прорицательница загадочно развернула скомканную бумажку с загадочным рисунком, напоминающим солнце с двумя лучами.

— А теперь скажите, что вы видите на картинке.

— Голую бабу, — признался Баттерс.

— Цветочный луг, яркое солнце и принца на белом коне, — смущённо пробормотала Вэнди.

— А я вижу тёмный подвал, повсюду цепи, в центре ржавое кресло, а в нём связанный человек в зелёной ушанке!

— Вижу, у тебя было тяжёлое детство, — вздохнула Прорицательница.

— Да шучу я! Я вижу тут кружок и две палки. Что это должно значить?

— Если честно, я и сама нифига не понимаю. Это я так — разговор завязать. Пройдёмте!

— А по-моему, там всё-таки была голая баба... — вздохнул Баттерс.

— Баттерс, у тебя что — штопор в заднице? Тогда вытащи его и вставь себе в голову — чтобы там появилось хоть что-то извилистое.

— Кстати, а почему у вас тут на полу дрянь какая-то валяется?

— Ах да! — спохватилась Прорицательница. — Джеральд, выматывайся из моего дома!

— Я имела ввиду солому!

— Ну дык я ж Прорицательница, я Вижу, кто где упадёт. Так что пусть лежит — она нам точно пригодится. Идите за мной! Только — ахахаха! — не пожалейте!

— Эрик, мне страшно... — пробормотала Вэнди.

— Прижмись ко мне, для защиты от возможной опасности!

— Ты всё-таки такой благородный...

— Разве использовать девушек для собственной защиты теперь считается благородным? — удивлённо подумал Картман. — Не знал.

— Эрик, мне тоже страшно... — Баттерс тоже попытался прижаться к Картману и получил внушительный пинок.

— Не бойся, Баттерс. У меня есть пистолет. И в случае опасности для жизни я сделаю предупредительный выстрел в тебя. Чисто чтобы ты не мучился.

Прорицательница завела детей в свой кабинет и уселась на резное деревянное кресло перед обширным круглым столом, на котором горел канделябр о пяти черных свечах и были разложены в творческом беспорядке пачки презервативов, наручники, хлыст и кляпы.

— Чего ухмыляетесь? — обиделась Прорицательница. — Кляп, между прочим, 78% женатых мужчин считают самой сексуальной игрушкой на свете! Женитесь, тогда узнаете...

— А остальные 22% наверное просто глухие, — догадался Баттерс. — Или имеют немых жён!

— Так, хватит! Давайте быстро — что привело вас ко мне?

— Кхе-кхе, — откашлялся Картман. — Итак, у нас есть проблема — один мой одноклассник, которого я ненавижу. Я хочу его убить. Вопрос такой: предскажите, сойдёт ли это мне с рук или меня посадят под домашний арест на целую неделю?

— Ничего себе, блин! — Прорицательница чуть не упала в обморок. — Да тебя за это... посадят!!!

— Так я и думал. Ну что же, Кайл, живи пока — что-то мне не хочется целую неделю дома сидеть.

— А ещё мы попали в прошлое! — выкрикнула Вэнди.

— А, это бывает, — облегчённо вздохнула Прорицательница. — Это не страшно. Вам может помочь только одно...

— Принесение в жертву некрещёного подростка? — привстал Картман.

— Нет! В нашем мире меняется всё: меняется экология, меняются люди, возникают и исчезают государства. Не меняется только одно, самое важное и главное, без которого невозможна сама жизнь. То, что мы так мало ценим, но которое всегда вечно и неизменно... Вы уже поняли, о чём я?

— Конечно, поняли... — прошептала Вэнди.

— А что тут понимать-то? — простодушно удивился Баттерс.

— Про жопу, разумеется, — уверенно ответил Картман.

— Что? Почему?!

— А ты попробуй без неё прожить.

— Но речь шла о неизменном!

— Как ни крутись, а жопа сзади. Не меняется? Не меняется!

— Так... — протянула Прорицательница. — А ты записал эту гениальную мысль?

— Зачем это?

— Я почему-то всегда забываю свои самые ценные мысли, — опечалился Баттерс. — Именно поэтому одноклассники распространили обо мне нелепый слух, будто я полный идиот!

— Я знаю, кто может вам помочь. Вы все о нём слышали, и не раз. Найти его легко, но вот привлечь его внимание — чрезвычайно трудно. Люди его вспоминают лишь немногим реже, чем мать Билла Гейтса! Потому что это не человек... Это ужасный, смертельно опасный и безжалостный монстр!

— Так это Филипп Киркоров во всём виноват! — обрадовался Баттерс.

— Знаешь, Баттерс... Я верю, что родился ты умным и сообразительным...

— Спасибо, Эрик!

— Но в роддоме тебя подменили.

— Не угадал. Вам нужен местный Водяной, живущий в пруду Старка. Вы его сразу узнаете — он Водяной, с ним никто не водится...

— А, так у него друзей нет? Знаю, это Альберт Гор!

— Нет, Баттерс, тебя не подменили. Тебя — уронили.

— Нет, Водяной не полный дебил и потому на Гора непохож. С ним просто никто не водится. Ну и ещё у него полупрозрачная синеватая кожа, внутри вода, а вместо ног — рыбий хвост.

— Да, непростая задачка... А особые приметы имеются?

— Родинка, блин, на правой ягодице. Так что у тебя, Баттерс, будет реальный шанс его узнать.

— В смысле — "опознать"?

— Нет, в смысле узнать поближе. Но и опознать сможешь тоже.

— Это же чудовище!

— Монстр!

— Несчастная, одинокая зверушка, — всхлипнул Баттерс. — Небось ему приходится пиявок и жаб использовать в качестве подружек. Мне его так жалко...

— Бедный он, бедный... — хлюпнула носом Вэнди.

— Это внутренний мир Киркорова бедный! — Картман резко оборвал их причитания. — Так чего мы сидим? Побежали к пруду!

Баттерс подскочил и с изменившимся лицом побежал к пруду. Картман тоже привстал, но Вэнди не двинулась с места.

— Уважаемая Прорицательница, — робко сказала она. — Я хотела вас кое о чём спросить. О чём-то личном.

— Вэнди, солнышко, я расскажу тебе всю правду, — хриплым голосом проворковала мадам Прорицательница. — Что именно тебя интересует? Про будущее, связанное с переменами? Или про перемены, связанные с будущим? А может, про связи, переменяющие будущее? Или всё-таки про будущие связи на переменах? Не говори ничего — я и так Вижу!

Мадам Прорицательница сдернула покрывало с прозрачного шара и уставилась в стеклянные глубины.

— Ну, — не выдержала Вэнди, — кого вы видите?

— Хью Лори, — прошептала Предсказательница.

— Не может быть! — задохнулась Вэнди.

— И Дженнифер Моррисон. И Кэтрин Спенсер.

— Да у вас там "Доктора Хауса" показывают! Ну-ка, сделайте погромче, — вскричала девочка и присоединилась к колдунье.

— Э, а как насчёт предсказания? — поднял голос Картман.

— Вижу, сейчас кто-то у меня огребёт не по-детски! — прошипела Прорицательница, нехотя отрывая взор от своего шара, поднимаясь с места и взвешивая в руке свою сумочку.

Вэнди восхищённо смотрела на Прорицательницу. Её последнее предсказание сбылось практически моментально.

Картман, скатившись по ступенькам и рухнув на солому, с уважением посмотрел на захлопнувшуюся дверь. Он оценил мудрость женщины, постелившей солому — благодаря которой он отделался лёгким испугом.

К нему подошёл Баттерс и, похлопав глазами, спросил:

— Эрик, тебя что, избили? Я знаю, это были скинхеды! О них всё время пишут в газетах, типа "неизвестно кто ударил неизвестно кого (и неизвестно, ударил ли). Скинхедов ищут"!

— Если тебе так интересно, меня ударили дамской сумочкой.

— То есть скинхеды были еще и педиками? Что-то новенькое...

— Баттерс, пойди делом займись. Подкрадись тихонько к двери и подслушай, о чём они говорят.

— Йоу, сэр! — гаркнул Баттерс, и, чеканя шаг, направился к двери.

— Эх, не могу стоять, когда другие работают, — вздохнул Картман. — Придётся лечь.

Эрик сгрёб себе соломы побольше, плюхнулся на неё и захрапел.

Только когда началась третья рекламная пауза (Таверна "У Жанны Д'Арк". Наш костёр обогреет вас! Ведьмам скидки), поклонницы сериала посмотрели на циферблат песочных часов.

— Пацаны на тебя обидятся, — сказала Прорицательница.

— Я вами восхищаюсь! — воскликнула Вэнди. — Вы никогда не ошибаетесь!

— Да я вижу, что у тебя с твоим парнем проблемы.

— Вы опять правы...

— Ничего — он, конечно, толстяк — зато умный.

— Что? И вы сюда же? Эрик не мой парень! То есть у меня есть парень, Стэн, и с ним у меня проблемы, а с Эриком у меня никаких проблем нет!

— Так, значит, мы завели на стороне маленький романчик? — восхитилась Прорицательница.

— Нет! И не смейте шутить на эту тему! Тут всё серьёзно!

— Ах, серьезно? Значит, мы завели большой романчик! Прелестно!

— Да что ж это такое? Сегодня меня все подталкивают к Картману!

— Это судьба. — серьёзно изрекла Прорицательница. — Расскажи мне о нём.

— Я ненавижу Картмана! Его жирную самодовольную рожу, его издевательства и расизм! Но когда он начинает о чём-нибудь рассказывать — хочется забыть обо всём и слушать, слушать, слушать — вечно! Душа плачет и смеётся, слова превращаются в нечто грандиозное, непостижимое ничем, и я становлюсь чем-то большим, чем я была до сих пор, поднимаюсь к престолу Творца и обретаю силы создавать. Он ведёт меня сквозь время и пространство, сквозь "здесь" и "сейчас", сквозь боль и горе, намекая, что где-то там, ТАМ, вверху, есть тихая надежда на любовь и счастье, на радость и свет, на осознание и понимание. Даже нет — призрак надежды, её тень — но этого уже было достаточно для веры, хоть на короткий срок, что наш мир — не самое гадкое место на свете, а жизнь — не полное говно. Этого уже много. Больше просто не бывает!

— Ты любишь его.

— Что? — Вэнди вскочила. — Это вы увидели в хрустальном шаре? Или по линиям на ладони? Или из карт Таро?

— Нет, конечно, — грустно улыбнулась Прорицательница. — Всё это глупости, обыкновенная игра на публику.

— Тогда откуда...

— Жизненный опыт взрослой женщины. Доживёшь до моих лет — поймёшь.

— Но он меня ненавидит! Всё время издевается!

— Глупая... Если бы он ненавидел тебя — он бы тебя игнорировал. А так он отчаянно жаждет твоего внимания, но, как и все глупые мальчишки, просто боится привлекать его по-доброму, по-хорошему. Ему страшно, что ты его отвергнешь, посмеёшься над ним — тем более что внешностью он далеко не ДиКаприо и даже не Гоша Куценко.

— Да ладно, он куда красивее Гоши. Если ему готовить нежирные блюда и записать в спортзал, то вскоре он станет... Блин, о чём это я?

— Ничего, мне понравился ход твоих мыслей.

— Но что же мне делать?

— Намекни ему, что он тебе небезразличен.

— Да я намекала уже раз двадцать, только за сегодня!

— Вижу, ты и сама всё поняла.

— Но он не понимает намёков! Я ему говорю: "Эрик, ты такой благородный!" — а он только улыбается!

— Да это отстой полный, а не намёк. Намекать надо примерно так: "Эрик, как насчёт поскрипеть гамаками? Секс костей не ломит!"

— Вот блин...

— Давай, иди к нему. Тем более что его пора уже будить.

— Разве он спит? А как вы...

— Я это Вижу, — улыбнулась Прорицательница, морщась от громкого храпа в прихожей.

Вэнди подошла к храпящему Картману и решительно потрясла его за плечо:

— Эрик, проснись!

— Вэнди! Как ты могла прервать мой сон? Мой чудный, мой замечательный сон... Мою прелесть!

— Неужели тебе снилась... я?

— Нет, мне снился Адольф Гитлер.

— Твою мать! Ненавижу нацистов!!! Я их и раньше ненавидела, но теперь...

— Спокойно, Вэнди — это не то, что ты думаешь! Мы с ним играли в карты на золото партии.

— И как?

— Как, как — он лишился всего золота и остался мне должен триста рейхсмарок, когда ты меня разбудила.

— Ну кто ж так будит? — поморщилась Прорицательница. — Ты как будто "Сказку о мёртвой царевне" не читала. Эх, молодёжь...

— Вэнди, ты всё выяснила? — осведомился Картман.

— Да, — покраснела девушка. — Мне предсказали будущее!

— Ух ты! — восхитился Баттерс. — И кто победит в следующем бейсбольном матче: "Пингвины" из Питтсбурга, "Вши" из Вашингтона или "Педики" из Педдингтона?

— Об этом я не спрашивала! Я интересовалась более важными вещами!

— Отлично! — потёр руки Картман. — Так когда, говоришь, умрёт Кайл?

— Лучше тебе этого не знать, — серьёзно сказала Прорицательница.

— Но я хочу это увидеть!

— Я попрошу кое-кого устроить это для тебя. — слова Прорицательницы упали подобно камню. — Но поверь — ты сильно об этом пожалеешь. А теперь — проваливайте из моего дома! Вы меня отвлекаете!

— Ой, у вас ещё посетители будут! — ойкнула Вэнди.

— Нет, через полторы минуты "Кармелита" начнётся. Кыш! Давайте, двигайте! В пруд! Все — в пруд!

* * *

— Стэн, Рэнди, ну хватит уже бухать! — Шеф отчаялся взывать к разуму своих друзей. — Ведь капля никотина убивает лошадь!

— Шеф, я вот одного не пойму. Что ж эта капля убивает-убивает лошадь, а Ксюша Собчак всё ещё жива?

— Да какая ж она лошадь? Лошади — они такие красивые, грациозные... С ней — ничего общего!

— Вот давайте проведём научный эксперимент, — после очередной рюмки Рэнди обрёл бешеную активность. — Вот ты, как там тебя — Кенни, правильно? — стой здесь. Смотрите, я набираю в пипетку каплю алкоголя и капаю прямо на него...

Бум!

— О боже мой! Капля алкоголя убила Кенни!

— Сволочь!

— О нет! — взревел Рэнди. — Я убил Кенни! Дайте мне кто-нибудь мыло и верёвку!

— Вы собрались помыться и заняться альпинизмом, чтобы заглушить чувство вины? — восторженно прошептал Кайл. — Толковый план.

— Рэнди, дружище, да расслабься ты, — Шеф попытался его успокоить. — Посидим, выпьем, я тебе анекдот расскажу... Ты ж любитель выпить?

— Сам ты любитель! Я профессионал! Только у меня есть одна маленькая проблема.

— Да расслабься ты — у тебя красивая жена, милая дочь, высокооплачиваемая работа... Ну и фиг с ней, с импотенцией!

— А откуда ты узнал... Блин! Ты взял меня на понт!

— Мы попали в прошлое! — Стэн обвёл друзей мутнеющим взглядом. — Нам здесь плохо, хоть пиво тут и неплохое. Из этой ситуации есть только один выход! Я всегда использую его в трудных ситуациях, когда мне становится совсем плохо. Знаете, какой?

— В запой уйти? — предложил Клайд.

— Вообще-то я имел в виду "искать способ вернуться в наше время". Но твой способ мне нравится куда больше!

— Значит, так, пацаны, слушай мою команду, — Рэнди принялся отдавать приказы. — Для реализации нашего плана надо закупить пару ящиков пивасика, а заполируем мы это дело водочкой.

— Рэнди, как ты переносишь столько алкоголя?

— А он у меня в крови.

— Пацаны, — Кайл не собирался отступать от своего плана. — Вождь освободился! Теперь пора мамашу Картмана познакомить с нашей тёмной лошадкой.

— Привести Ксюшу Собчак? — догадался Клайд.

— Блин, Клайд... Место Баттерса как главы ордена тупиц не остаётся вакантным.

— Шеф, а ты меня уважаешь? — поинтересовался Рэнди Марш.

— Рэнди, ты похож на драму Шекспира: напыщенный, непонятный и с плохим концом. Как сам думаешь — я тебя уважаю?

— Шеф, а что ты обо мне думаешь? — поинтересовался Кайл.

— Ты похож на заметки Леонида Каганова. Такой же маленький, смешной, и сделан евреем.

— Шеф, а что ты думаешь по поводу этой женщины? — спросил Кайл, указывая на миссис Картман.

— Она похожа на голливудскую комедию, — не задумываясь, ответил Шеф.

— Такая же смешная?

— Нет, такая же глупая и её так же легко снять. Хмм... А чего это я здесь сижу? — спросил сам себя Шеф и направился прямиком к Лиэн Картман.

План Кайла продолжал осуществляться.

* * *

— Эрик, что с тобой? — Вэнди удивлённо уставилась на своего толстого спутника. — Ты так сквозь меня смотришь...

— О, Вэнди! Давай займёмся с тобою сладкой любовью!

— Эрик, это так неожиданно. Но, впрочем, раз уж ты предлагаешь, то я соглас...

— Пусть свечи горят в изголовье! Я обниму твоё жаркое тело, чтобы кричала ты и потела...

— Ты меня не слушаешь! Ты просто поёшь песенку Шефа!

— Так пел вечерний соловей в поздний час, когда я был любим! И в гуще сумрачных ветвей звёзды пели с ним... Он — дышать не может, не любя, мне — нет в мире места без тебя! И день и ночь, и жизнь и смерть, лишь для того на свете есть, чтоб б ты, хотя б на миг, существовала здесь! Знай: ты мне давала жажду жить! Знай: тобою я оправдан весь! Вода ручьёв и неба высь — всё без тебя теряет смысл, и лишь в тебе я вижу мир, каков он есть!

— Эрик, это так прекрасно... — Вэнди готова была расплакаться. — Даже слезы на глаза навернулись...

— Пусть звенят ветра, как сталь оков! В путь меня ведёт моя любовь, сильнее горестей и бед, и стоит всех моих побед одна-единственная битва — за любовь!

— Эрик, я тебя люблю!!! — завопил Баттерс и тот час же схлопотал подзатыльник.

— Ах ты гнусный педик! — разорался Картман и принялся пинать Баттерса ногами. — Совсем обнаглели, гомосеки! Уважаемых людей за яйца хватают!

— Эрик, но мы уже пришли к озеру. Что теперь делать? — Вэнди попыталась его отвлечь.

— Эх, вот если бы найти лоха, который согласился бы... — взгляд Эрика упал на Баттерса и просветлел: — О! Есть идея! Баттерс, прыгай в лодку и греби на середину озера.

— Это поможет найти лоха?

— Я его уже нашёл. — обрадовал его Картман.

— Всё, Эрик, я уже на середине озера! — радостно крикнул Баттерс, и через некоторое время добавил: — Но всё-таки, где лох? Не пойму.

— О великий дух воды! — возвысил голос Картман. — Если ты хочешь говорить с нами, стукни один раз!

— Плюх! — раздалось в ответ.

— А если не хочешь, стукни два раза, — брякнул Баттерс.

— Плюх-плюх!

— Вот видите! — обрадовался Картман. — Два раза "хочу"! Давай, Баттерс, читай алфавит!

— А, Б, В, Г, — по рассеянности Баттерс начал читать русский алфавит, — Д, Е, Ё...

— Плюх!

— Значит, первая буква "Ё",— Картман приходил во все большее возбуждение. — Продолжим!

— Кажется, я угадал всё слово! — улыбнулся Баттерс.

— Блин, так мы до самого вечера не сможем обменяться с ним и десятком фраз! — сообразила Вэнди.

— Ах ты, мерзкая тупая тварь!!! — во всю глотку заорал Картман. — Быстро придумай способ общения получше!

— Эрик, может не надо с Водяным так? — попыталась удержать его Вэнди.

— При чём тут Водяной? — удивился Картман. — Я вообще-то обращался к Баттерсу.

— А, я где-то читал об этом! — вспомнил Баттерс. — Там надо невод забросить, морской травы наловить... а вот дальше я не помню.

— Забористая, видать, трава, — неодобрительно поджала губы Вэнди

— Можно динамит попробовать, — предложил Картман.

— Или просто всем нам, дружно и одновременно, нассать в озеро, — Баттерс продолжал генерировать идеи. — Ох, это его страшно разозлит!

— Да, похоже, уже... — севшим голосом произнесла Вэнди.

— Эрик, что это?

— Блин, да это же гигантская волна!

— Картман, ты куда?

— Ты привёл нас сюда, но стоило запахнуть жареным, как ты сразу в кусты?

— Не дождётесь! Картман никогда не ходит в кусты! Я предпочитаю только комфортабельные туалеты.

— Эрик, мне страшно!— Вэнди попыталась использовать случай и обнять Картмана. Но неудачно.

— А мне нет! Кто побывал на Байконуре, тому не страшен Бухенвальд! А кто дежурил в коридоре — тому не страшен даже Ад! Мы уже четвёртый год отмотали в начальной школе Южного Парка, а тут какой-то дух пытается нас построить?!

— Кто звал меня?! — громогласно вопросил Водяной, удерживая Баттерса за шкирку.

— Эрик, мне страшно! — Баттерс вопил и болтал ногами. — Поддержи меня, хотя бы морально!

— Ты всегда был слабаком, Баттерс! — поддержал его Картман.

— А вот и нет! Однажды после встречи со мной чемпион Южного Парка по боям без правил попал в больницу!

— С переломами? — удивился Картман. — Круто!

— Нет, не с переломами, — простодушно пояснил Баттерс. — А с диагнозом "сифилис"!

— Баттерс, от твоей тупости у меня аж волосы в жилах стынут.

— Чего?! — Водяной швырнул Баттерса на берег и принялся судорожно чесать руку. — Предупреждать надо! Убирайтесь отсюда, и Баттерса своего уберите!

— Так! Слушай меня внимательно, дух несчастный, — ступил вперёд Картман. — Мы тут немножко в прошлое попали. А здесь у нас ни душа нет, ни даже туалета. Так что сам понимаешь — либо ты поможешь нам вернуться в наше время, либо мы используем твоё озеро как совмещённый санузел!

— Не выйдет! Всё не загадите! — храбрился Водяной.

— Да ну? Давай проверим, — гнусно ухмыльнулся Картман. — Между прочим, вчера я ел на ужин фахитос...

— Не надо! Я всё сделаю!

— Говори, из-за кого мы попали сюда?

— Я тут ни при чём! Просто искажения истории в последнее время вызвали искажение пространственно-временного континуума глобальной хроносферы! А уж после того, как ОН со своей презентацией приехал в Южный Парк, демократическое давление вызвало темпоральный водоворот, который и засосал вас в прошлое!

— Да кто такой "Он"?

— Ну сами подумайте? Кто самый большой лжец в вопросах истории из ныне живущих? Кто неустанно гадит на свою страну и память предков? Кто в своём вранье обгоняет галопирующую лошадь?

— Усатый шмель, на гигантский хмель... — пропел Картман.

— Михалков??? — нахмурилась Вэнди. — Он что, здесь?

— А как же! У него сегодня в доках Южного Парка презентация отрывков нового фильма — "УГ-2", что ли... Или вы думали, что случайно попали в этот самый день? Или, по-вашему, мама Картмана от балды устроила вечер Пьяного Амбарного Танца именно сегодня? Нет, она просто пыталась отвлечь мужиков от этой дряни. В глобальной хроносфере всё взаимосвязано.

— Но что нам делать? Мочить его? — деловито спросила Вэнди.

— В сортире? — скривился Картман. — Это уже было...

— В "Симпсонах"? — встрял Баттерс. — Ненавижу!

— Нет, хуже — в Чечне. Так что я предлагаю вернуться к старым добрым средствам, проверенным временем. Например, к газовой камере...

— Картман, ты дурак. Уж кто-кто, а нацисты его за этот фильм на руках бы носили!

— О! Этот фильм надо обязательно посмотреть!

— Ну если тебе нравится говно...

— Да ладно, я же пошутил. Надо будет придти и просто яйцом в него швырнуть. Думаю, этого будет достаточно.

— А где ты возьмёшь яйцо?

— У Баттерса, конечно.

— Вот это выпало счастье! — простонал Баттерс. — Счастье с большой буквы "Ж".

— С буквы "Ж"... — прошептал Картман. — А это идея! Эврика!

— Чего?

— Откуда ты знаешь такие слова?

— Это Эйнштейн так сказал, когда на него яблоко упало. Это физика; вам не понять.

— Да нафиг эту физику! — запротестовал Баттерс. — Я как раскрыл учебник, а там мне сразу попался на глаза какой-то то ли пидор-люссак, то ли гомосек-люссак...

— Гей-Люссак?

— Эврика!

(Примечание Водяного: Гей-Люссак "Joseph Louis Gay-Lussac" — величайший французский физик, открывший уравнение состояния идеального газа при постоянном давлении, которое, правда, является всего лишь частным случаем уравнения Менделеева (того самого!), которое в свою очередь в западных странах из-за политкорректности (в смысле из-за ненависти к России и к русским) именуется уравнением Клапейрона. Видите, как всё сложно? Выход ровно один — учите физику, она рулез!)

— Что же, — грустно подумал Водяной, наблюдая, как три маленькие фигурки торопятся по направлению к докам Южного Парка. — Может, хоть они сумеют исправить весь этот кошмар!

Огромная волна обрушилась на берег. От воспоминаний о парусных танках Водяного тошнило до сих пор.

Глава 6.

Предупреждение: глава содержит ненормативную лексику и описание сцен с участием Михалкова и его фильмов (даже не знаю, что хуже!).

Плачь!

И рыдай, читатель, что есть силы,

Спрячь!

Спрячь свой пейджер, отключи мобилу,

Врач!

Пройди скорее по рядам с нашатырём,

Здесь Михалкова мы сегодня разорвём!

Я предупредил.

— Алло! Алло! Стэн, ты меня слышишь? — Вэнди прижала мобильник к уху безуспешно пыталась дозвониться. — Эй, кто-нибудь! Ответьте же!

— Аллёу! — наконец прозвучал голос в мобилке. — Это Кайл.

— Кайл, где Стэн? — завопила Вэнди. — Отвечай!

— Он тут, рядом со мной, — ответил Кайл. — Но он не может ответить.

— Ах, он рядышком с тобой! Я так и знала! Всё, сейчас разобью мобильник!!!

— Э, не надо его бить!

— Тогда поговорите с ним кто-нибудь! А то я не выдержу и начну КРИЧАТЬ!!!

— Давай, Баттерс, поговори с ним, — Эрик осторожно отнял мобилку из рук девушки и вручил Баттерсу. — Спроси, почему Стэн не может ответить.

— Привет, Кайл, — радостно взвизгнул Баттерс. — А почему Стэн не может ответить?

— Он... занят, — нашёлся Кайл, глядя на спящего в обнимку с бутылкой друга. — Да и язык его не слушается.

— Они там чем-то заняты! — просветил ребят Баттерс. — Чем именно — я не понял, очень плохо слышно. Только про язык там что-то было...

— А-а-а!

— Спроси, чем они занимаются.

— Кайл, а чем вы занимаетесь? Стэн точно рядом с тобой?

— Мы... э-э-э... спим, — признался Кайл. — Не волнуйтесь, мы вместе!

— Они там спят! Вместе!

— Они спят вместе... — прошептала Вэнди. — Кошмар!

— Кайл, вы что, на глазах у людей спите, что ли?

— Да! Стэн уснул прямо на столе, в неудобной позе!

— Кайл говорит, что Стэн это сделал прямо на столе, — пробубнил Баттерс. — Но жалуется, что поза была неудобной.

— А-а-а!

— Потому что Стэн нализался! — выкрикнул Кайл.

— Стэн уже нализался, — объявил Баттерс.

— Ему уже надоело лизать... — прошептала Вэнди. — Но как он мог???

— Кайл, как он мог?

— Да он только увидел пиво, так сразу обрёл бешеную активность, — попытался оправдаться Кайл. — Я его просто не смог удержать!

— Кайл говорит, что Стэн был активным, — выдал Баттерс. — А Кайл просто не смог удержаться! Потому что Стэн был просто бешеным!

— Хе-хе, я так и знал! — обрадовался Картман. — Никогда не сомневался, что Кайл — пассив.

— Кстати, мы тут подключили Гаррисона к исполнению моего плана, — зловеще улыбнулся Кайл. — Спроси: как там Картман?

— Кайл говорит, что они и Гаррисона подключили!

— Ну да, этот старый педик их обучит нескольким ухваткам, — заржал Картман.

— Ещё он спрашивает, как ты себя чувствуешь, Эрик?

— Ответь ему, что себя я чувствую натуралом. А ещё я чувствую, что Кайл — голубой.

— Картман просит передать, что ты педик, Кайл!

— Что? — зашипел от злости Кайл, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы.

— Что он говорит? — напряжённо спросила Вэнди.

— Ничего... — растерянно ответил Баттерс. — Я слышу только прерывистое дыхание.

— Ага, прерывистое страстное дыхание, — Картман снова заржал. — Спроси и его о самочувствии.

— Кайл, а ты как себя чувствуешь?

— Да так, на троечку. Удовлетворительно, в общем.

— Кайл говорит, что он чувствует себя удовлетворённым, — порадовал Баттерс.

— Тут очень плохая связь! Всего две палки! — прокричал Кайл, глядя на индикатор сети.

— Кайл говорит, что эта связь ему не понравилась, — объяснил Баттерс. — Так что было всего две палки, не больше!

— А-а-а! — не выдержала Вэнди.

— Кстати, а вы денег не раздобыли? — вскинулся Кайл. — А то ведь скорее всего мне придётся платить за всё, что Стэн натворил!

— Кайл просит денег! Говорит, что он должен заплатить за всё, что Стэн для него сделал.

— Стэн делал это за деньги? Какая низость! — возмутилась Вэнди.

— Передай Кайлу, пусть он идёт нафиг, — озлился Картман.

— Кайл, иди... э-э-э...

— Куда я пойду? Я не могу бросить Стэна!

— Кайл говорит, что Стэна он не бросит!

— А-а-а!

— Кайл, да пошёл ты нахер! — выкрикнул Картман.

— Я уже не могу! — простонал Кайл, подняв глаза к небу. — Я в полной заднице!

— Кайл говорит, что он не может этого сделать, — округлил глаза Баттерс. — Потому что он уже в заднице!

— А-а-а!

— Хватит! Избавь нас от подробностей! Жми отбой!

— Кто голубой? — обиделся Кайл. — Я голубой? Да сам ты... Пи-пи-пи...

Вэнди грозно нахмурилась. В гневе она была ужасна.

Представьте себе девушку, которая собралась на дискотеку, и вдруг оказалось, что любимая серебристая блузка в стирке, в доме — ни одной пары целых чулок, приятель Артур, на которого изведено пятнадцать килограммов несмываемой туши, уехал в гости к этой крашеной дуре, замок в двери заело намертво, а весы показывают лишних триста грамм. Представили? А теперь представьте себе, что, по мнению девушки, во всем виноваты лично вы, умножьте это на 323 и постарайтесь незаметно отойти в сторонку. Или, плюнув на незаметность, с громким криком отбежать очень далеко.

Но Картман не стал бежать. Он прекрасно знал, что из-за своей комплекции убежать далеко не успеет. И близко — тоже не успеет. Поэтому он, не дожидаясь начала бомбардировки тяжёлыми предметами, подошёл и взял девушку за руку.

— Все мужики — козлы! — начала Вэнди выплёскивать свой гнев.

— Верно! — весело согласился Эрик. — Особенно Стэн. Хотя он у тебя больше похож на троллейбус.

— Почему?

— Рогатый и на привязи.

— Он обманщик и извращенец!

— Да, похоже, он тебя надул, классически надул — как извращенец надувает резиновую бабу!

— Ненавижу любовные треугольники!

— Да, в любви — как на мотоцикле: третий либо лишний, либо — в коляске.

— Он предал нашу любовь!

— Да не было у вас никакой любви. Ни с его, ни с твоей стороны.

— Неправда! Я его любила!

— Твоя "любовь" выглядит она примерно так: я такая замечательная и красивая, что вокруг меня все должны плясать и все должны меня любить. Ну, просто потому, что я вот такая красивая, умная и клёвая. Каждой девочке это поясняют с детства — вокруг тебя должны водить хороводы, потому что ты девочка.

— Это и есть любовь! Да, все обязаны вокруг меня скакать, и в первую очередь должен скакать мой суженый!..

— Причём по ходу прыжков материально удовлетворяя твои самые разнообразные прихоти. Причём конкретно он обязан скакать энергичнее и выше всех, дабы ты смогла понять, что именно он тебя любит. Только по высоте и частоте прыжков можно определить прекрасного принца. Собственно, вот эти прыжки "подай-принеси-купи" — это с твоей точки зрения и есть "любовь". А главная эрогенная зона — это, как нетрудно догадаться, кошелёк.

— Можно подумать, у вас, мужиков, это не так!

— У мужиков это выглядит несколько иначе: изнуряемые похотью мужики сперва прыгают, пока не добьются желаемого, чтобы потом резко потерять интерес к прыжкам. После этого мужики тоже начинают хотеть, чтобы прыгали вокруг них: готовили еду, наводили порядок, стирали шмотки... Именно поэтому ты его и динамишь вовсю! Поэтому сейчас для Стэна "любовь" — это только желание тебя трахнуть, а потом — ты его будешь интересовать только как домашняя рабыня. И если встречаются два таких одиночества, картина неизменно получается феерическая. Ты готова принимать "ухаживания" (за соответствующую мзду), Стэн готов скакать как павиан во время течки (пока не дашь). В конце-концов Стэну надоедает такой расклад и он вдруг начинает требовать "любви" — то есть секса.

— Гад! Это он должен любить меня!

— Верно. Ты в ответ заявляешь, что это он должен любить тебя. Стэн в свою очередь шлёт тебя подальше и поясняет, что всё как раз наоборот: любить надо его, потому что деньги — у него. На этом счастье, как правило, заканчивается. Ведь ни ты, ни он никого любить не собирались — оба хотели, чтобы любили только их. Не давая ничего взамен. А ведь любовь — это когда тебе ничего не жалко для любимого, когда хочется отдать всё и сделать невозможное.

— И что в итоге?

— В итоге, понятно, всесторонний и жесточайший облом. Ты внезапно понимаешь, что животное-Стэн не хотело ничего, кроме секса. Стэн внезапно понимает, что ты не способна думать ни о чём, кроме барахла. И чем больше было потрачено денег на подарки тебе, тем быстрее он это осознаёт.

— Но я же права!

— Вы оба правы. Ибо когда ты думаешь только о себе и только требуешь от других, не давая ничего взамен, по-другому и не бывает. Любовь — это стремление, желание и готовность отдавать. А не получать. Когда давать/получать за деньги — это не любовь, это по-другому называется.

— Интересное кино...

— Кстати, о кино. Мы уже пришли, — Картман указал на сияющее здание кинотеатра.

— Нет, ты скажи: что мне теперь делать?

— Можно съесть чего-нибудь, поиграть в видеоигру, поиздеваться над Баттерсом... Ну или мир попытаться уничтожить — авось и полегчает.

— Эй, куда собрались? — кассир кинотеатра был весьма нелюбезен. — Сюда вход только по пригласительным!

— Вот блин! — огорчилась Вэнди. — Эрик, придумай что-нибудь!

— Эрик, а может так рискнём? — шёпотом предложил Баттерс. — Быстренько прошмыгнём, и всё!

— Так рискнём? Наверняка твой папа сказал это твоей маме за 9 месяцев до твоего рождения. И посмотри в зеркало, что за фигня из этого вышла! Нарожают уродов, а я потом живи в этом мире... Кстати, а это идея!

Картман зловеще улыбнулся и молча уставился на сахарные, очень белые зубы кассира. Время текло, улыбка становилась всё шире. Наконец кассир не выдержал.

— Ладно, ладно! Входите, быстрее, — прошептал он и постарался отодвинуться. — Я всё понял!

— Что именно? — не понял Баттерс.

— Да так, — вздрогнул кассир. — Я уже однажды встречал человека, который точно так же смотрел на мои зубы. Это было вечером в тихом зеленом сквере, где чудно пели соловьи. Что было дальше, я не помню. Я очнулся на заплёванном асфальте. Бумажник исчез. А соловьи пели все так же чудно... Так что входите поскорее, а я вас не видел!

— Картман, а как тебе это удалось? — восторженно прошептала Вэнди.

— Да ничего особенного. Видимо, он с моей мамой уже встречался в сквере. А когда ей не хватает денег на новую сумочку — безопаснее повстречаться с бешеным крокодилом. Так что он ещё легко отделался.

Внутри кинотеатра было тихо. Никто не чавкал попкорном, не сосал газировку и не целовался на задних рядах. Присмотревшись, Картман понял, почему — в кинозале почти никого не было. Только первые два ряда занимали молодые люди в строгих костюмах, а в центре их группы восседал вальяжный усатый гражданин. На экране мелькали титры, предупреждающие, что сейчас будет показана короткая нарезка эпизодов "великого фильма о великом Мне" (слово "мне" было аккуратно исправлено на "войне"). Ребята уставились на экран — но уже на второй минуте зрелища не сумели сдержать в себе рвущиеся наружу междометия:

— Фе!

— Что за?...

— Блин!

— Да что ж это такое?

— Какой бред!

— Фу-у-у...

— Пацаны, а давайте снимем штаны и покажем задницы этому гадству? — предложил Баттерс. — Давайте на счёт "три": раз, два... О нет!

— Он нам первый показал задницу!

— С экрана!

— У-э-э-э...

Когда зажёгся свет, Картман лежал в кресле в шоковом состоянии. Баттерса тошнило в углу. Вэнди не было видно. Довольный режиссёр спортивно выпрыгнул на подиум, взял микрофон и обратился к залу.

— Господи, храни Америку!!! — начал свою речь Михалков и сделал паузу, необходимую для перевода.

— В сухом и прохладном месте! — добавил невесть откуда взявшийся голос.

— Америка строит демократию! Народу она нужна...

— Как циркуль Малевичу!

— А того, кто против — нужно повесить как международного террориста! В рамках борьбы за свободу — без суда и следствия.

— Да и без вины.

— Именно поэтому Америка так богата, что...

— Что тут даже последний лох имеет не менее пяти рабов! Как ещё назвать тех, кто вкалывает на Америку за бесценок?

— Благодаря Америке жизнь во всём мире налаживается: бездомных скормили голодным, негров на плантациях называют "афроамериканцами", и людей за чертой бедности скоро не останется...

— Потому что они скоро передохнут.

— Только в стране равных возможностей президентом может стать простой человек!

— Например, простой сын президента США может стать президентом США. Свобода!

— А вот в России на выборах нет настоящей свободы! — патетически воскликнул режиссёр.

— Например, в урну насрать не разрешают, — прокомментировал голос.

— Все наши беды — из-за тяжёлого наследия сталинизма! — режиссёр воздел палец вверх.

— Если в кране нет воды — это Сталина следы! — ехидно рассмеялся голос.

— Хватит! — завопил Михалков. — Хватит этих анонимных заявлений! Выходи, разберёмся по-честному, как мужчина с мужчиной!

— Ну вот она я, — Вэнди вышла на сцену. — Вы со мной хотите разобраться как мужчина с мужчиной?

— Отлично! — потёр руки режиссёр. — Я с тобой разберусь по-честному, как мужчина с маленькой девочкой! Или нет, ещё лучше — как трое мужчин с маленькой девочкой. Эй, охрана! Подержите её! Господа, позвольте я пробью с ноги!

— Но это же подло! — Баттерс выскочил на подиум и прикрыл собой Вэнди.

— А что такого? — удивился Никита Сергеевич. — Я так уже делал; мне понравилось. Это типа порки на конюшне — как в старые добрые времена французской булки, которую мы потеряли!

— Но это не по-мужски!

— Череп твой в трёх местах пробит — это след от мужских обид... — ухмыльнулся творец.

— Это — след от мужских обид? Нужен девушке динамит!!! — ответила Вэнди.

— Ходит девушка с автоматом, в косметичке лежит граната, и последний дурак поймёт, что ей нужен гранатомёт! — закончил Баттерс.

— И теперь ей идти одной, по статье шестьдесят восьмо-о-й! — поддержал песню переводчик. — По статье шестьдесят восьмой, часть четвёртая, пункт седьмой!

— Но это просто не по-человечески! — выпучил глаза Баттерс.

— Я не простой человек, я — глава Союза Кинематографистов!

— Подумаешь! — презрительно сказал Баттерс. — Я бы тоже мог им стать.

— Баттерс, ты что — идиот? — прошипела Вэнди.

— А что, это обязательное условие? Тогда не смог бы...

— Знаете, чем я отличаюсь от черни, от быдла, от низшего сословия?

— Конечно, знаю. Как говорит Картман (кстати, где он?) — хорошо-о-о-о знаю...

Вот если б ты в Интернете

Назвал однажды негра негром -

То тебе в наши Штаты

Дорога бы закрылась навсегда!

Гудбай, неполиткорректный!

Ты здесь не будешь никогда!

Прощай, навсегда -

Хоть нас самих достали эти негры!

Нана-нана-нана-на-на-на...

Иль будь ты житель ЗаМКАДья

Со среднерусской зарплатой -

То на эту зарплату

Ты б чёрта с два купил сюда билет!

Гудбай, гудбай, пролетарий!

Здесь ты не будешь никогда!

Прощай, навсегда -

Ты мимо штатов снова пролетаешь!

Нана-нана-нана-на-на-на...

Но ты снимаешь говно,

Ввёл за флэшки поборы,

За поместья забором

Тебе насрать и на людей и на страну!

Нана-нана-нана-на-на-на...

Гудбай, большой режиссёр,

Смотреть тебя не буду никогда,

Прощай, навсегда -

Возьми банджо,

Засунь себе у жо...

— Не понял... — промямлил Михалков.

— Неудивительно, — отрезала Вэнди. — Моё чувство юмора позволяет мне полноценно работать только на умную аудиторию. Но оно и к лучшему. Тонкие шутки юмора с приземлением торта в центр физиономии не осмысливаются мной даже после седьмого повторения, а зачем нужен закадровый смех, я не понимаю до сих пор.

— Какой юмор? У меня в фильме всё серьёзно!

— Швыряние тортом в физиономию — это "серьёзно"... Офигеть! — Вэнди начала закипать. — Если серьёзно, то ваш фильм лжив до невозможности! Он противоречит историческим фактам!

— Я художник! Я так вижу! А вы суёте мне всякие факты, чтобы оклеветать мой фильм!

— Я сейчас на этих эльфов разрыдаюсь — ФАКТЫ теперь являются КЛЕВЕТОЙ на ТВОРЧЕСТВО? Ибо Михалков мол такой великий мегатворец — что всякие факты ему не указ, всем встать и петь, рыдая от счастья.

— Об этом писал сам Солженицын!

— Да, теперь это модно — верить не фактам, а побасенкам бородатого спамера с принципиальной атрофией совести. Нашли друг друга два одиночества...

— Солженицын не подлец!

— Конечно, нет. Всего лишь предатель, трус, дезертир и доказанный лагерный стукач. Такой порядочный, что пробы негде ставить...

— Он борец с Системой, не смей!!!

— И поэтому три раза в КПСС пытался вступить? Не смешите. Приспособленец и дерьмо, лизавшее жопу дорогому Никите Сергеевичу лично, а тот и млел от счастья. А когда попёрли Хрущика кукурузного — то и свинку отлучили от кормушки, и тут-то свинья как прозреет, как прозреет... Номинант на ленинскую премию Солженицын как борец с коммунизмом — это диагноз. Вот такие в России "диссиденты" — честная одна Новодворская, да и та больная на всю голову.

— Да вам-то какое до этого дело? — в отчаянии заломил руки режиссёр. — При чём мы тут к той Войне? Нафиг вам нужна эта Победа? Зачем вам память о ней? Забудьте!

— Но... но... — у Вэнди не находилось слов.

— Так я и думал. Нечем крыть! — оскалился Михалков. — Охрана, взять их! Разберёмся по-честному, как двенадцать разгневанных мужчин с двумя детьми!

Кольцо охранников готово было сомкнуться. Вэнди закрыла глаза; Баттерс ободряюще сжал ей руку.

— Нас окружают замечательные люди, — заметила Вэнди почти не дрожащим голосом. — Но даже в окружении мы не сдадимся!

— Не бойся, — шепнул ей Баттерс. — Я в мужских банях видал и не такое... Ничего, Эрик нас выручит!

— Не надейся, — зло прошипела Вэнди. — Он наверняка считает этого жирного лжеца своим кумиром!

— Ошибаешься, — голос Картмана был невероятно сух. — Всем стоять! А ну, сдали назад!

— Ещё один ребёнок, — разозлился режиссёр. — Эдак мне охраны не хватит всех скрутить! Слетаются, как мухи на мёд.

— На мёд слетаются пчёлы. А мухи слетаются на говно, — Картман чеканил фразы резко и отрывисто. — А когда кто-то начинает на Победу гнать, то всем ясно, что этот человек на мёд явно не тянет.

— Ещё один! Ну нафиг она вам нужна, Победа? Вы-то к ней каким боком? Вы, что ли, побеждали? Я лично — не побеждал.

— Для вменяемых людей это просто форма речи. Она означает, что мы не открещиваемся и не отпихиваемся от Победы и считаем её одним из величайших подвигов в истории человечества, а все, кто хотят эту Победу как-нибудь обосрать, могут идти нахер. Естественно, никто не считает, что победил конкретно он.

— Ну и что! Поверят-то мне и моим фильмам! Лет через 20 про эту вашу победу никто и не вспомнит! Я так вижу — и все будут видеть так же!

— Ну ты и говнюк... — громко прошептал Картман. — А ещё мудак, засранец, пидор, тварь е...нутая, падла тупая...

— Я не говнюк! Я действительно верю, что всё так и было!

— Значит, ты тупой говнюк. А ещё тупой мудак, тупой засранец, тупой пидор, тупая тварь е...нутая, тупая падла... очень тупая!!!

— Ах, вот как? А что вы на это скажете? — режиссёр откашлялся, вынул из кармана бумажку и с выражением начал читать. — Мои фильмы страсть как хороши! Вот "Цирюльник" — в нём всё так, как было! В нём такое за Россию шило, и такая широта души, и такая мощь драматургии — что твоё сердечко бьётся гулко, ты рыдаешь по французской булке... то есть — по потерянной России!

— Хорошо-о... — принял вызов Картман. — "Утомлённых солнцем" лучше нет! Смотрит потрясённая Европа, как из самолета гадит жопа, как стреляет в жопу пистолет и оттуда брызжет прямо в зал небывалый сплав говна и крови, и съезжают на затылок брови даже тех, кто Терренса и Филлипа видал.

— Ах, так? Это мне напоминает карибский кризис!

— Чем же?

— Тем, что вы смеете мешать, мешать самому дорогому, что у нас есть — демократии!

— Мешаем... убивать вашу страну? — тихо поинтересовалась Вэнди.

— Не... — презрительно протянул режиссёр. — На страну мне, в общем-то, пофиг. Вы мешаете мне убивать русский народ.

— Но почему?!

— Почему??? Потому что этот народ мешает мне, носителю совсем иных ценностей, жить! Просто самим фактом своего существования. Дурной пример, знаете ли... я тут приучаю-приучаю потребителя к помоям, а они, мерзавцы, завтра к звёздам полетят? А вы потакаете им, ведёте тут коммунистическую пропаганду!

— Ну да, — пожала плечами Вэнди. — Что в этом плохого?

— Да ведь я жил при коммунизме, и мне не понравилось! Там меня заставляли тяжело работать — вручную развязывать верёвки на тортах!!! (это подлинная жалоба Михалкова на своё трудное детство, — прим.Водяного.)

— Человек, заявляющий, что он жил при коммунизме, является или пришельцем из будущего, или идиотом с медицинской точки зрения, — констатировала Вэнди. — Вероятность, что вы пришелец — практически равна нулю, а вот вероятность, что вы идиот — фактически равна 100%.

— Кстати, о процентах, — режиссёра осенила идея. — А вы ж налог с носителей информации не заплатили! Давайте-давайте, гоните 1% мне, и только мне!

— А почему только вам?

— Ну как же — если собирают несколько человек, то нифига непонятно, кто из них украл. А так буду только я!!!

— Но у нас нет носителей информации! — крикнул Баттерс.

— А головы? — пошевелил усами Михалков. — Думаю, ваши родители не откажутся заплатить мне 1% за ваши головы... А то вы нелегально сохранили фрагменты моего гениального фильма в памяти! Да вы пираты! Пираты Карибского кризиса! Охрана, взять их! Почему вы копаетесь? Я третий раз уже приказываю! Раньше у вас таких проблем не было!

— Да боязно им, — объяснил переводчик. — Это в России вы, барин, можете творить что угодно с кем угодно, и ничего вам за это не будет. А они — всё-таки граждане США...

— Здесь мне тоже ничего не будет, — задрал нос режиссёр. — Пока я старательно поливаю великое прошлое своей страны говном, то я нужен Америке, а значит мне всё сойдёт с рук — пусть я даже детей начну насиловать... Кстати, это идея... Взять их!!!

— Предлагаете решить всё в поединке? — обратился Картман к охранникам. — Толковый план. Тогда выбирайте: пистолеты или кулаки?

Охранники переглянулись и убедились в своём численном превосходстве.

— Кулаки! — ехидно воскликнул переводчик.

— Отлично, тогда мы выбираем пистолеты. Стоять!!! — в руке Картмана тускло блеснул пистолет ТТ. — Первому, кто сунется — пущу пулю в бошку. А вторую пулю — пущу в вашего главаря.

— В меня не раз стреляли, но мозг не задели ни разу! — воскликнул Михалков.

— Это потому, что они стреляли в голову, — зло прищурился Картман. — А я выстрелю в другое место. Прямо в то место, которым ты думаешь.

— Ты выстрелишь мне в задницу? — побледнел режиссёр. — Какая жестокость!

— А если попросить ваших милых охранников прикрыть нас? — предложил трясущийся переводчик. — Разве это не благородно — защитить нас своими телами?

Охранники забеспокоились, без всякого восторга уставившись на переводчика.

— Не прикроют! Я этих сволочей знаю! Специально таких набирал, — уныло сказал режиссёр, с ненавистью глядя на пистолет в руке подростка.

— Будь у вас короткоствол, всё бы сложилось иначе, — оскалился Картман. — И вообще, вооружённый человек — вежливый человек. Поэтому выметайтесь отсюда к такой-то грёбаной долбаной тётушке!

— А почему не матери? — шёпотом удивился Баттерс.

— Так обиднее, — тихонько пояснил Картман и громко добавил: — Проваливайте!

— Но вы не можете так со мной поступить! — театрально всплеснул руками режиссёр.

— А скажи-ка мне, братец, — Эрик ткнул Баттерса локтем в бок. — В чём сила, брат?

— Сила в мышцах! — уверенно отчеканил Баттерс.

— А я уверена, что сила в Правде, — тихо произнесла Вэнди.

— А ты что скажешь? — взор Картмана упёрся в Михалкова.— В чём сила? В высоком посте папаши? В попиле бабла? Или в лизании задницы власть предержащим?

— Нет! — режиссёр дрожал. — Сила в короткостволе! У кого он есть — тот и силён!

— А я думаю, что Сила в Люке Скайвокере, — добавил переводчик. — И в других джедаях.

— Вы все неправы! — торжественно провозгласил Картман. — Потому что сила — в Ньютонах! Вы даже физики не знаете! Вы настолько тупые, что даже на конкурсе тупиц заняли бы последнее место!

— Но я всего лишь хотел победить в конкурсе фильмов! Стать первым! Что в этом плохого? — пожаловался режиссёр.

— Есть только один конкурс, на котором ты безоговорочно займёшь первое место. Это межгалактический конкурс СБГВ. Просто выйди на улицу, глянь вверх и крикни, что хочешь на конкурс СБГВ — и за тобой прилетят.

— Конкурс СБГВ, то есть конкурс СверхБоГоВ, — поражённо прошептал Михалков. — Да, пора мне играть не всякую мелочь вроде императоров, а кого-то серьёзного; пора послать эту жалкую планетку подальше — и переходить на межгалактический уровень. О слава, я иду к тебе!

— Эрик, а что такое СБГВ? — тихо спросил Баттерс.

— Это конкурс на Самого Большого Говнюка Вселенной, — ответил Картман. — Я не сомневаюсь, что этот тип победит. Причём с хоро-о-о-шим отрывом...

Шалтай-Михалков сидел на стене,

Среди кремлёвских зубцов,

Снимал он задницу всю в говне

В стиле придворных певцов!

И был у Барина классовый враг,

Зрителем звали его,

Шалтай говорил, что зритель дурак -

Не ценит его мастерство.

Шалтай-Михалков был богат, как Крез,

И толще с каждым из дней,

И Каннскую пальму — полный пиздец!

Решил он сделать своей.

Всё ближе Канны, карманы полней,

Барин к награде готов,

Но с каждым днём грустней и мрачней

Зритель — чей враг Михалков.

"Я видел тебя на пирах и в борьбе,

Прими же слово моё —

Каннская ветвь не годится тебе,

Прошу, откажись от неё!"

Шалтай-Михалков покачал головой:

"Об этом и думать не смей!

"Хотя я снимаю полнейший отстой —

Всё равно она будет моей!

Лишь стоит подать мне тайный знак,

И вздрогнет земли покров,

И сотрясёт её тяжкий шаг

Танковых парусов!

Стоит лишь только мне засвистать

В два пальца железной руки —

И ринется в битву штрафбата рать,

Лопат заточив черенки!"...

Сидел Михалков на кремлёвской стене

В тени крепостного зубца,

Снимал он задницу всю в говне

Но не показал до конца.

И бродит слух по полям и лесам,

Во всех сторонах земли,

Что на стену Барин взобрался сам —

А упасть ему помогли!

Картман опустил руку с намертво зажатым оружием. Как ни странно, бегство противников не принесло ему облегчения — он выглядел словно придавленным незримой тяжестью.

— Душно здесь, — хрипло прошептал он.

— Идём! — Вэнди подхватила его под руку и поволокла к выходу. — Сейчас придём на берег пруда, там хорошо, там пахнет хвоей и шумит ветер в кронах деревьев... А ты, Баттерс, гони в Амбар.

— Да, и купи для меня кое-что, — Картман вручил другу 10 баксов и зашептал на ухо.

— А что мне делать, когда я попаду в Амбар? — спохватился Баттерс.

— Баттерс, у тебя в голове пусто, как в бюджете Греции! — вздохнула Вэнди. — Естественно, там надо не квасить, а взять и притащить пацанов к пруду.

— А почему притащить, а не привести?

— Баттерс, тебе мозги вместо аппендикса удалили? Потому что они там бухают напропалую и занимаются содомским грехом...

— Саддамским грехом? То есть они тоже не любят Америку, как Саддам Хусейн?

— Баттерс, ты напоминаешь мне коттедж во Флориде.

— Такой же богатый и ухоженный?

— Нет, тоже крышу часто сносит.

* * *

— Ну всё, крантец Картману, — Кайл довольно потёр руки. — Тут с его мамашей полгорода перебывало, и скорее всего его папашей станет кто-то другой!

— Кстати, побывало всего полгорода только потому, что вторую половину составляют женщины.

— А вот Рэнди так и не сподобился.

— Да он жены боится, — пояснил Стэн, приоткрывая один глаз.

— Я боюсь? — возмутился невовремя проснувшийся Рэнди. — Да я хожу по дому, как тигр!

— На четырёх лапах и бесшумно?

— Да, — сник Рэнди. — Семейная жизнь — такое дело... Вам не понять!

— Я понимаю, — заплетающимся языком произнёс Стэн.

— Да откуда тебе это понять? У тебя даже кока-кола на губах не обсохла!

— Он понимает! — вступился Кайл. — У него подруга — стерва ещё та! Пилит его всё время. Мол, вынеси мусор! Смой за собой в туалете! Исполни супружеский долг... без моего участия!

— Ничего себе, блин! — возмутился Рэнди. — Запомни, сынок, что я тебе скажу: хочешь быть счастливым в браке — никогда не женись!!!

— Да и вообще, — поддержал его Клайд. — Как говорится, лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью. Ведь сколько на свете интересных занятий! Например, в бейсбол сыграть с командой "Денвер Бронкос"... кстати, вот и они.

— Блин, среди них истинный папаша Картмана. Нужно их отвлечь!

— Как отвлечь команду "Денвер Бронкос" от красивой женщины?

— С помощью доступной женщины!

— А как отвлечь команду "Денвер Бронкос" от красивой и доступной женщины?

— Нужно бросить им мяч!

— О! У меня как раз есть мяч! — обрадовался Рэнди и швырнул его в толпу.

— Кайл, ты куда?

— Блин, это же был баскетбольный мяч!

— Ну всё, сейчас они отдерут Кайла, как гориллы негра!

— А-а-а!

— Э, Токен, ты чего?

— Обиделся, что ли?

— Ну прости, что пробудил в тебе неприятные воспоминания, — покаялся Стэн.

— Ну, и что будем делать?

— Предлагаю первым делом вылечить Рэнди от алкоголизма. Лечить будем методами нетрадиционной...

— Ориентации? — радостно встрял мистер Гаррисон.

— Нет, медицины! Используем иглоукалывания!

— Я не дам подсадить моего папу на иглу! — возразил Стэн.

— Извините, пожалуйста, — послышался робкий голосок Баттерса. — Я тут парней ищу... Мне нужны мальчики примерно моего возраста...

— Так ты из наших? — обрадовался мистер Гаррисон. — Тоже любишь всё делать — хе-хе — через задницу?

— Нет, я не учитель, — простодушно ответил Баттерс. — Мне просто пацаны нужны...

— Так я и говорю, что ты из педиков — наших славных тружеников тыла!

— Не! — отказался Баттерс. — Мне бы, конечно, хотелось, чтобы все нормальные пацаны повернулись ко мне лицом, но не такой ценой!

— О, да это же Баттерс! — расплылся в улыбке Стэн. — Как там дела?

— Там всё прекрасно, — отрапортовал Баттерс. — Мы нашли способ вернуться. Идёмте к пруду! Хотя стоп, у меня есть ещё одно поручение!

Баттерс подошёл к миссис Картман, вовсю кокетничающей с командой "Денвер Бронкос", и решительно потряс Лиэн за плечо.

— Парень, ты чего без очереди? — поинтересовалась миссис Картман.

— У меня для вас сообщение от Эрика, — важно оповестил её Баттерс. — Он просил передать, что когда у вас родится сын, вырастет, и случайно похитит меня, попытается убить всех евреев и уничтожить мир — вы его не наказывайте.

— Хорошо, не буду, — покладисто согласилась Лиэн.

— И ещё: покупайте почаще пончики со сгущёнкой, а то с пастилой Эрик не очень любит.

— Ладно, — кивнула Лиэн и задумчиво произнесла: — Эрик... Хорошее имя!

— Вот это да! — восхищённо моргнул Стэн. — Эй, папа! Мистер Марш! Рэнди, проснись же ты наконец!

— Что? — вскочил тот.

— Я не хотел мешать, но я хочу кое о чём тебя попросить...

— Отличная идея! Ящик мартини будет сейчас очень кстати! Если его взболтать, но не мешать!

— Да я не об этом! Если у тебя когда-нибудь родится сын...

— Надеюсь, что нет, — вздрогнул Рэнди. — У меня уже дочка есть, зачем ещё один ребёнок? Она же его бить всё время будет!

— Да, но если он всё-таки родится и подожжёт ковёр в гостиной...

— Тогда я его убью! Шею сверну этому щенку неблагодарному! Я тут на него целую ночь работаю как проклятый, не жалея печени — а он ковры мне будет поджигать? Да я его прикончу!

— А если он однажды откажется участвовать в выборах, то вы...

— Что??? Мой сын — откажется от демократических завоеваний?! Я не допущу этого! Да я ради свободы слова кого хочешь заткну! А ты смеешь говорить такое о моём сыне? Я убью тебя!

Рэнди вскочил на ноги, надбил о край стола бутылку, замахнулся... и получил баскетбольным мячом прямо в лоб! После чего опрокинулся на пол и, судя по храпу, снова уснул.

— Видели, как я! Трёхочковый бросок! — похвастался сияющий Кайл.

— Кайл, ты настоящий друг! — с чувством пожал ему руку Стэн — Знаешь, если я когда-нибудь сменю ориентацию — ты узнаешь об этом первым!

Глава 7.

— Вот и озеро. Добрались!

— Здесь так темно, — пожаловался Картман.

— Темнее всего перед рассветом, — серьёзно ответила Вэнди.

— Нет, — помотал головой Картман. — Темнее всего — в душах человеческих. Бесконечная тьма — наш мир соткан из неё.

— Нет! Я верю, что мир наш, при всех его недостатках — добр! Изначально добр. Мы построим справедливое общество!

— Коммунистическое?

— Да как ни называй! Важны не слова — важна суть. Общество должно стать нормальным и здоровым — тогда как нынешнее патологически больно. А название... не нравится слово "коммунистическое", назови его "миром будет править Христос!"

— Не будет, — устало пояснил Картман. — Ну родится опять Сын Человеческий — а дальше-то что? Воспитываться он всё равно будет с применением быдлоящика, быдлорадио, быдлосми, в быдлошколе и в быдловузе. Если родители его будут против такого воспитания — поможет ювенальная юстиция (конторы эти куда эффективнее действуют, чем примитивные "хелуфеи и фелефеи" Ирода царя) — отберут ребенка у нерадивых родителей и сдадут его на воспитание в приёмную семью американских лесбиянок. На худой конец можно и танк пригнать (штурм "Ветви Давидовой" официально был устроен чтобы "спасти" детей членов этой секты — детей кстати всех случайно при штурме и убили...). В общем, уже мало надежды. Мир-принесённый людям пофигу, а меч в наше время "короткоствола" уже не так эффективен. Всё бессмысленно, все наши трепыхания. Знаешь... возвращайтесь без меня.

Вэнди:

Ты скажи мне Эрик, скажи,

Как ты бросишь всё, что имел?

Свет какой звезды в нас горел?

Как предвидеть ты посмел

Общий наш удел,

Проклятый удел?

Эрик:

Ты, Вэнди, посмотри — на мне любовь оставит шрам.

Беда и боль вдали — ноги моей не будет там!

Вэнди:

Но я прошу тебя: давай с тобой пойдем вперёд.

Над нами день угас, но там, вдали, горит восход.

Ты скажи мне, слава, скажи -

Что могла ты нам предложить?

Ты встречала нас в цвете лжи,

В клевете чужих наград.

Ты вернись назад, милый мой пират...

Эрик:

Ты только посмотри — с Гордыней обвенчалась Смерть.

Там нужно быть, как все. Боюсь, мне это не суметь.

Вэнди:

Но я прошу тебя: давай вдвоём пойдем вперёд.

У нас надежды нет... но там, вдали, горит восход!

Четвёртый вспомню класс -

Покоя сердцу не найти.

Эрик:

Одна душа у нас —

Но как же разнятся пути!

Вэнди:

Но там, в конце разлук, в краю без горя и невзгод,

Над встречей наших рук зажжётся золотой восход...

— Эрик, а вот если бы они не отступили — ты смог бы выстрелить? В живого человека? — Вэнди, закусив губу, внимательно вглядывалась в лицо Картмана, словно ей было важно услышать ответ... да так оно и было.

— Нет, — у Картмана дёрнулся уголок рта. — Не смог бы.

— Ты всё-таки понял ценность человеческой жизни!

— Пистолет не заряжен. — Картман нажал на спусковой крючок, боёк сухо щёлкнул. — А люди ли они — это сложный вопрос. Это был не просто фильм... Кто-то во мне содрогнулся и взвыл, увидев перед собой зияющую черную пропасть, куда скользили мужчины, женщины, дома, целые города. То было видение спущенного с цепи торжествующего зла, воцарившегося на земле ада... Где-то в тайниках вселенной, никогда и не снившихся нам, кто-то дергал за веревочку, и мы плясали, а затем скользили в пропасть, и с нами проваливалось всё!!! И начали это не проклятые лжецы, не михалковы и не солженицыны, — я ненавижу этих подонков, но вовсе не склонен представлять их во сто раз сильнее, чем они есть, — просто они первые оказались марионетками на верёвочке. Они толкают нас в пропасть, в тёмный кипящий поток, низвергающийся прямо в ад, но создать эту пропасть они не могли. Может быть, мы создали её все сообща, а может быть, это вырвались на волю гигантские силы тьмы? И я ничего не могу с этим поделать — вот что самое страшное.

— Но ты их удержал! Остановил и обратил в бегство! Если бы не ты, они бы набросились на нас! Мне даже страшно представить, что бы они со мной сделали... Вам бы с Баттерсом повезло — вас бы просто убили!

— Не думаю. Это же творческая интеллигенция — а у них известно что за наклонности у всех. Так что просто убили бы тебя.

— Но ты не побоялся...

— Я и сейчас боюсь. Я боюсь стать таким! Я не ангел и никогда им не был, я творил многое — но право же, я никогда не переступал некую ГРАНЬ. Я всё могу понять. Можно украсть 50 миллионов государственных денег, на остаток слепить жуткую халтуру — но, блин, зачем гадить на свою страну? Зачем срать на величайший подвиг предков? Зачем мазать дерьмом всё, до чего только можешь дотянуться своим поганым языком? А знаешь, что самое ужасное — я понял, насколько тонка ГРАНЬ, отделяющая меня от таких нелюдей! Я боюсь стать таким! Я заглянул в бездну — и увидел в ней своё, пусть и гротескно преувеличенное, отражение!!!

— Ты не станешь таким! Только не ты, нет! Это какой-то адский кошмар!

— Я считаю, что ада не существует. — отрезал Картман. — Ада нет. Есть рай — и есть наш мир. Или-или. Поэтому, коль уж мы попали сюда, то сам мир переделывает нас, захватывает — и пересоздаёт по своему образу и подобию, лепит скверную копию далеко не блестящего оригинала. А кто не желает лепиться — того ломает. Медленно. Постепенно. Сначала тебе кажется, что ничего не меняется. Но постепенно в тебе поселяется некое чувство — как заноза, как камушек в ботинке, как мелкая хроническая болезнь, вроде насморка. Тебе все время кажется, что ты что-то потерял, или забыл, или оставил, и надо срочно вспомнить — что именно, где, когда... Что надо вернуться и подобрать, а то будет поздно. Но ты не можешь вспомнить и поэтому чувствуешь себя все хуже и хуже. Чего-то не хватает — чего-то неуловимого, трудноописуемого — но предельно, жизненно важного. И постепенно мир вокруг тебя начинает тускнеть. Краски становятся блёклыми, звуки теряют глубину. Мир становится... некрасивым. Вернее, ты перестаешь видеть красоту, но пока еще об этом не догадываешься. А потом ты теряешь связь с миром; он уже сам по себе, отделяется от тебя и идёт своим путём, а ты как будто остаешься на обочине. Ничто тебя не радует. Ты один в серой, тоскливой, отвратительной пустыне. И вот тут ты обнаруживаешь, что там, в этой пустыне, в которую превратился мир — творить невозможно. Там просто не из чего творить. И жить в ней — тоже незачем.

— Нет! Но нельзя же вот так...

— Именно так и надо. Скажи: ну ради чего мне жить?

— Ну как же... На свете много чего есть! Высокие горы, синие моря, зеленые острова. Как же уйти, ничего толком не посмотрев, не попробовав? Творец создал столько всего, интересного!

— Самое главное — Он создал людей, создал свободными и бесстрашными. И, может быть, невольно — передал им часть собственного трудного опыта: он создал людей готовыми вырастать из тесной оболочки. Он создал людей способными на большее, на... совсем большее. Быть больше, чем ты есть. Стремиться к невозможному. Он дал им способность вырваться. Выйти за грань. Перешагнуть предел. Он создал человека по своему образу и подобию. Он создал человека равным себе.

Картман сделал паузу и вновь заговорил, всё быстрее и быстрее.

— Я это понял, но... слишком поздно. Или слишком рано? Не знаю. Это большая власть, огромное искушение... и громадная ловушка. Обретя всемогущество, я разучился желать — все мои желания мгновенно сбываются. Для меня нет целей — они осуществляются в момент появления. Для меня нет тайн — я знаю ответ сразу после формулировки вопроса. Я всё могу — но ничего не хочу. Я научился творить — но потерял то, ради чего СТОИЛО заниматься творчеством. Я научился побеждать — но не умею испытывать азарт борьбы и радость победы. Я научился существовать в этом паскудном мире, но полностью разучился делать то, чего так никогда хорошо и не умел — жить.

— Какой ужас... Ужаснее этого я ничего не видела, ничего! Ты лишен всего. Жизнь и смерть. Радость и тоска. Любовь и дружба. Ничего этого нет!

— Я чувствую отголоски. Когда кто-то рядом, я могу ощутить тень сильного чувства. Докричать твою злость. Доплакать твою тоску. Домыслить твою ярость. Доненавидеть, дострадать... Долюбить!

— Долюбить... Эрик, а помнишь тот поцелуй, на дебатах по поводу флага? Разве ради этого — не стоит жить?

— Конечно, помню. Это было самым лучшим, самым прекрасным... Но разве у меня есть шанс повторить?

— Конечно, есть! Я тебе намекаю об этом целый день!

— Постой! Ведь получается, что я вырываю твой поцелуй чуть ли не шантажом?

— Глупец! Именно так с нами и нужно! Не веришь мне — хотя бы почитай, что Дюма об этом писал!

— Так, у меня в досье об этом написано! "Луиза, вы можете теперь идти. Пять минут истекли. Но вы — моя последняя надежда, последнее, что меня привязывает к жизни. Если вы уйдете отсюда с тем, чтобы никогда больше не вернуться, я даю вам честное слово, слово графа, что еще не закроется за вами дверь, как я пущу себе пулю в лоб."

— Александр Дюма знал женщин!

— Но я же толстый и вообще...

— Ты не понимаешь. Когда они стали вокруг нас... это был такой неизбывный ужас... я звала на помощь, кого угодно: ангелов, бога, судьбу — но никто не откликался. И в голове у меня стало темнеть, я чувствовала, что сейчас упаду и умру! А потом пришёл ты. Ты был такой уверенный, такой спокойный... И ты был прекрасен. Ты сиял, как Солнце, и мне уже не было темно. Я звала Судьбу, а пришёл ты. Иди сюда, дурак ты эдакий!

— Похоже... я действительно дурак. Как же я сразу-то не заметил тебя... Где были мои глаза?

— Ну так чего же ты ждёшь? Поцелуй меня!

— Намёк понял! — Картман улыбнулся. — Вэнди! Моя жизнь без тебя покатится под откос!

— Не может быть!

— Алкоголь...

— Нет!

— Наркотики...

— Только не это!

— Концерты Киркорова!

— Это уж слишком! Я этого не допущу! Иди сюда... подставляй губы... Вот так... Да-а-а... Люблю!

Через некоторое время.

— Ух ты, красотища-то какая!

— Спасибо, мне очень приятно...

— Да я не про тебя. Обернись — Солнце восходит! Никогда не видел ничего прекраснее!

— Ты вновь обрёл способность воспринимать красоту! Ты молодец!

— Вэнди, ты извини, что я сразу не понял твои намёки...

— Да ничего, Эрик... Ты очень быстро сообразил! По сравнению с некоторыми...

— А долго Стэн соображал?

— Он не сообразил до сих пор. Хотя я ему намекнула чуть ли не открытым текстом: "Стэн, приходи завтра ко мне в комнату. И если ты меня найдёшь, я буду твоя" — сказала я ему.

— А если не найдёт?

— "А если не найдёшь, я буду в шкафу" — намекнула я ему.

— И он как — нашёл?

— Не-а.

— Неужели забыл в шкафу поискать?

— Хуже...

— Не нашёл твою комнату?

— Ещё хуже...

— Забыл где ты живёшь и дом не нашёл?

— Намного хуже! К нему пришёл Кайл с какой-то игрой — "Gay Hero", что ли... И он вообще никуда не пошёл.

— А, эта их игра "Guitar Queer-o"! ("queer" — англ. "гомосексуалист". Картман намекает на эпизод 1113, который и называется "Guitar Queer-o" — прим.Водяного.)

— Я так и сказала.

— А вот и мы! — Кайл едва дышал, ведь Стэна ему пришлось тащить на себе.

— Здравствуй, Кайл, — усмехнулся Картман. — А мы тут как раз о тебе говорили!

— Вот, Эрик, держи! Я купил! — Баттерс вручил Картману стопку бумаг. — А вот сдача — 15 центов.

— Отлично! — Картман спрятал бумаги в рюкзак, а сдачу аккуратно ссыпал в нагрудный карман. — Знаете, что это? Это акции компании "Майкрософт"! За десять лет они невероятно подорожают, и я разбогатею! В отличие от Кенни, который никогда не станет богатым. Кенни? Кстати, а где Кенни?

— О боже мой, вы потеряли Кенни!

— Сволочи!

— Кенни погиб из-за водки, — пояснил Клайд. — Мы ничего не смогли сделать.

— Хотя я мстил ей как мог! — вскинулся Стэн. — Столько рюмок полегло... и сейчас окажется в земле! Пацаны, а где здесь туалет?

— Перед тобой, — Картман кивнул в направлении озера. — Давай, приступай!

— НЕТ! — огромная волна обрушилась на берег, и вслед за ней выпрыгнул Водяной — злой как некормленый чёрт и жёлтый, как... ну например, лимонад.

— О! Вас-то мне и надо. — Картман потёр руки. — Давайте, открывайте Дверь между временами!

— Не так быстро! — Водяной грозно нахмурился. — Вы сначала должны доказать, что усвоили урок! Иначе я не имею права вас пропустить.

— Блин, и тут уроки учить, — махнул рукой Эрик. — Ладно, задавайте свои вопросы. Только не спрашивайте Клайда "сколько будет 5*2?". Он почему-то уверен, что 12.

— Это вы рассказывайте мне, что вы сегодня усвоили! И если среди вас найдётся хоть один, усвоивший то, что нужно, Дверь откроется. А если нет... то пеняйте на себя!

— Ну что же, сейчас расскажем. — Картман вытолкнул Баттерса вперёд. — Первым расскажет Баттерс. Потому что его не жалко.

— Я сегодня многое понял! — провозгласил Баттерс. — Чтобы вызвать Водяного и заставить его пахать на себя, достаточно поссать в пруд!

— Вот же проныра! — выругался Водяной. — Хорошо ещё, что когда вы попадёте домой, то забудете всё, что здесь было. А ответ — неправильный. Это не то! Следующий!

— Кхе-кхе! — откашлялся Картман. — Господа, я сегодня многое понял. Ложь — самое гнусное, что есть на свете! Мы так привыкли к ней... Нас пугает терроризм, ожирение, суперСПИД... тогда как ложь — хуже войны и болезней, мы ничего не можем с ней сделать. Ни заключить мир. Ни найти лекарство. Ни повернуть вспять. Ложь — полная тьма, и если кто-то угодил в её сети, потерял в ней воспоминание... счастливый день... или человека... уже никогда не вернёт его. Нет, ложь значительней и глубже, чем думают, — порождается ли она временной раздражительностью, желчным, болезненным расположением характера; или служит для праздного развлечения и забавы людей... — вся эта ложь излетает из гнусных потёмков душ человеческих. Презренное и ничтожное враньё, мимо которого человек равнодушно проходит всякий день, не возросло бы пред ним в такой страшной, почти карикатурной силе, и он не вскрикнул бы, содрогаясь: "я так вижу!" тогда как, по собственному сознанию его, всё было совсем не так. Нет, несправедливы те, которые говорят, будто ложь — это мелочь. Не бывает мелочью то, что имеет огромные и катастрофические последствия. Многое бы вынес человек; но, обманутый лживыми побасенками, поджигает человек свой дом, потому что там форточка не открывалась. Да что там дом — страну свою поджигает. И тот, кто бы понес мщение против злобных выродков, уже почти мирится с ними, видя, сколько гнусностей пишут и снимают про в высшей степени достойных людей. Несправедливы те, которые говорят, что ложь не действует на тех, кто её извергает, и что лжец не поверит лжецу: лжец-современник не поверит, но плут-потомок уверует! О, боже! сколько проходит ежедневно людей, для которых правда и ложь поменялись местами, моральная система координат — перевернулась! Всё, что ни творилось святыми движеньями души — для них пустяки, а глупейшие и лживые творения объявляются светилами и звёздами мира! Ноет душа моя, когда я вижу, как много тут же, среди самой жизни, безответных, мёртвых обитателей, страшных недвижным холодом души своей и бесплодной пустыней сердца; ноет душа моя, когда на бесчувственных их лицах не вздрагивал даже ни призрак выражения от того, что повергало в небесные слёзы глубоко любящую душу, и не коснел язык их произнести своё гнусное слово: "я так вижу!" Слепец! А вон протекли десятилетия, города, страны и народы снеслись и исчезли с лица земли, как дым унеслось всё, что было, а Память о великом прошлом живёт и шёпотом повторяется поныне, и внемлют ей сохранившие совесть люди, от умудрённого жизнь старца до исполненного благородного стремления юноши. "Я так вижу!" Глупец! А вот устремляется в небо салют в честь дня Победы, и все потряслись снизу доверху, превратись в одно чувство, в один миг, в одного человека, все люди встретились, как братья, в одном душевном движеньи, и гремит дружным рукоплесканьем благодарный гимн тем, которых уже 70 лет как нет на свете. Слышат ли это в братских могилах истлевшие их кости? Отзываются ли души их, выдержавшие ТАКОЕ, по сравнению с чем все наши проблемы — просто мышиная возня? "Я так вижу!" Подлец! А вон, среди сих же рядов потрясённой толпы, пришёл удручённый горем и невыносимой тяжестью жизни, готовый поднять отчаянно на себя руки — и брызнули вдруг освежительные слезы из его очей, и вышел он примиренный с жизнью и просит вновь у неба горя и страданий, чтобы только жить и залиться вновь слезами от гордости за великих предков! Мир — как водоворот: движутся в нем вечно мненья и толки, но все перемалывает Время: как шелуха, слетают ложные, и, как твердые зерна, остаются недвижные истины. Время — сильнее всего: и даже на загаженном ложью поле человеческого разума могут прорасти ростки Истины. Я сегодня понял, что колёса Времени мелют медленно, но перемалывают в пыль!..

Вэнди благодарно всхлипнула и прижалась к Эрику. Тот осторожно обнял её, словно не веря своему счастью.

— Это так здорово, — глаза Водяного тоже были влажные (впрочем, они такими были всегда — он же Водяной, в конце-концов!). — Но нет! Это тоже не то!

— Я тоже сегодня многое понял, — изрёк Клайд. — Я понял, что ваша компания держит меня за какого-то второстепенного персонажа, которому и рот-то раскрыть не дают! Ну вас нафиг, пацаны — я пошёл к Крэйгу и Твику и буду тусоваться с ними!

— Хочешь поблистать умом и сообразительностью на фоне полных убожеств? Толковый план! — восхитился Картман. — Я именно так и делаю — иначе с чего бы я стал водиться со Стэном и Кайлом?

— И это не то! — вскричал Водяной.

— Кайл, давай. Твоя очередь.

— Но я не знаю, что сказать! Я ничего не понял сегодня.

— Может, это тебе поможет? Держи, Кайл. Это тебе подарок.

— Это что? Литровая банка с землёй?

— Да! Всегда носи её с собой.

— О! Ну конечно же! Я сегодня многое понял! Я должен всегда видеть перед собой родную землю, чтобы перестать мечтать о Земле Обетованной. Я должен помнить, что моя Родина — здесь! Спасибо, Картман! Я никогда этого не забуду!

— Вообще-то я её подарил тебе, чтобы ты поскорее к земле привык.

— Картман, ты злой! Ты зло и тьма...

— Без тьмы не может быть света, Кайл. Не может...

— Я думал, ты изменился!

— С чего бы это?

— После того, как в постели твоей мамаши побывало полгорода, твой отец должен был поменяться!

— Да вообще-то всё прошло ровно так же, как и в нашем варианте истории. Мама просто не обо всём рассказывала — но ты и вправду думал, что она меняла мужиков ДО того, как они заканчивали своё дело? Ты адски тупой!

— Я сегодня многое понял! — вскричал Кайл. — Я понял, что мамаша Картмана — грязная шлюха!

— Хе-хе-хе! — рассмеялся Водяной. — Все это ещё в конце первого сезона поняли, а до тебя только что дошло?

— Какого ещё сезона?

— А, неважно, — махнул волной Водяной. — Это всё тоже не то!

— Я сегодня тоже очень многое поняла... — протянула Вэнди. — Стэн, у меня для тебя две новости. С какой начать?

— Ну начни с хорошей.

— Вообще-то они обе плохие. Первая новость: я тебя бросаю ради Картмана. Я сегодня поняла, что люблю его!

— Блин! Хуже ничего быть не может!

— А вторая ещё хуже: после возвращения мы ничего не будем помнить и продолжим встречаться с тобой. Полный отстой.

— Это тоже не то, — скривился Водяной.

— Блин, — Стэн схватился за голову. — Не надо было мешать водку с пивом и понижать градус. Почему я сразу этого не понял?

— Бинго! — просиял Водяной. — Это именно то, что мне было нужно! Спасибо, Стэн! Ты спас...

— Спас своих друзей? Да, я такой.

— Нет, ты спас меня от похмелья! А поскольку я живу вечно, то и похмелье у меня длится целую вечность. Всё, отправляемся в ваше время. Возьмитесь за руки!

— Вэнди, я... Я вспомню. Я обязательно вспомню!

— Эрик, ты...

— Ну хватит уже целоваться!

— Баттерс, отстань.

— Но Эрик, подумай о Стэне!!!

— Ты предлагаешь мне во время поцелуя с любимой девушкой думать о парне? Фу!

— Ну ты и педик, Баттерс! Весь настрой сбил!

— Я сегодня многое понял! — торжественно провозгласил Токен. — Нельзя целовать девушку своего лучшего друга...

— Спасибо, Токен! — с чувством поблагодарил Стэн.

— ...в присутствии Баттерса. Нужно сначала найти укромное местечко.

— А-а-а!

— Ну ладно, как говорится, "В гостях хорошо, а дома — плохо", — Эрик похлопал себя по нагрудному карману, где лежали 15 центов. — Запускай свою машину, кудесник! Мы идём домой!!!

* * *

Тёмная вода поглотила их и выплюнула посреди озера, вместе с обломками плота — прямо в ночную темень, промозглый дождь и пронизывающий холод. Клайда спасло только то, что он успел уцепиться за Картмана. Картмана спасла выталкивающая сила Архимеда — жир придал ему невероятный запас плавучести. Вэнди спасло умение плавать, как рыба. Стэна и Баттерса спас ангел-хранитель — который, как известно, есть у каждого пьяного и у каждого человека с чистого душой, как у младенца. Кенни спасло только то, что он уже был мёртв — иначе бы он непременно утонул. Токена спасло то, что он чёрный — утопить негра было бы неполиткорректно, а Водяному не нужны были проблемы с ФБР. А вот Кайл...

Впоследствии Кайл многократно анализировал эту ситуацию и пришел к выводу, что от неминуемой и глупой гибели его спасло несколько обстоятельств.

1. Слепая удача.

2. Настоящее чудо.

3. Улыбка фортуны.

4. Нечеловеческое везение.

5. Необъяснимое стечение обстоятельств.

6. Доска с аббревиатурой KZ, которая раньше висела над входом в каюту Кайла, и в которую Кайл вцепился мёртвой хваткой.

— Ну вот, — огорчённо пробормотал Эрик, когда дрожащий Кайл выбрался на берег. — Это у евреев традиция такая — иметь гешефт с бывших концлагерей.

— Что? — возмутился Кайл. — Я думал, это обозначение Казахстана! Я думал, что ты тем самым намекаешь на мои азиатские корни! А ты... гад!

— Кайл, да я тебя с дерьмом смешаю! — Картман бросил рюкзак наземь. — Иди сюда!

— Фу, Картман, что это за гадость у тебя в рюкзаке?

— Воняет-то как! — зажал нос Баттерс. — Фу! Ну и дерьмо!

— Билл Гейтс! Ну ты и гад!

— А при чём тут он?

— Не знаю... Но мне почему-то кажется, что это связано с тем, что фирма "Майкрософт" последние 10 лет сплошное дерьмо производит. Блин, а что это у меня в нагрудном кармане?

— Это же деньги! Ого!

— Сто, двести, триста... Ничего себе! Да, реальная обеспеченность зелёных бумажек за последние 10 лет здорово упала...

— При чём тут это?

— Понятия не имею. Ладно, пацаны, и ты, Вэнди — идёмте перекусим! Я угощаю!

— Картман, что это с тобой?

— Сам не знаю...

Водяной не соврал — память о пребывании в прошлом была уничтожена, превратилась в мешанину похожих на сон видений, непонятных фраз, забытых переживаний...

Но что-то осталось.

— Эрик, тебе нехорошо?

— Нет, Вэнди, всё нормально... Идите, я вас догоню! Мне нужно побыть одному.

— Хорошо, — Вэнди нехотя последовала за ребятами, почему-то постоянно оглядываясь.

Эрик слышал, как удаляются голоса друзей. Он остался один, наедине с дождём и тьмой; казалось, что весь свет в мире задуло, как пламя свечи. Ни озера, ни людей, ни домов вдалеке — только ночь, холодный дождь и страдание. Навсегда погас огонь и всё наше счастье. И ад вовсе не где-то в ином мире: он здесь и сейчас, в этой мокрой чёрной ночи, и уходящая надежда превращает каждый миг в тысячу лет ада.

И вот он, Эрик Картман, стоит на берегу пруда Старка, где все произошло. Но что именно произошло, и произошло ли? И откуда это идиотское чувство утраты, когда у него нет и тени доказательства, что хоть что-то вообще случилось на самом деле? Надо было или догонять ребят и исполнять обещание, или поступить, как раньше — послать их и пойти домой! Но он не мог сделать ни того, ни другого и тяжело сел наземь, не в силах двинуться с места, колеблясь, и недоумевая, и злясь на самого себя.

Но тут что-то яркое бросилось ему в глаза и заставило вскочить на ноги — и от недоумения, сомнения, презрения к самому себе не осталось и следа.

Над Южным Парком восходило Солнце.

Конец.