Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 4. Гром победы


Опубликован:
29.07.2022 — 29.07.2022
Аннотация:
В четвертой части "Гром победы" в конце войны Казанов и ясновидящий улетают в Испанию, но случайная очередь из автомата убивает летчика и самолет разбивается во Франции. Казанова арестовывают как нацистского военного преступника. Сочувствующие фашизму люди помогают ему бежать из замка Ив в районе Марселя
 
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
 
 
 

Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 4. Гром победы

Книга 4. Гром победы




Глава 1



Победа приближалась неотвратимо. Это уже понимали все, даже те, кто был упёрт так, что на нём клейма партийной канцелярии ставить некуда было. Так и казалось, что в воздухе реют строчки сенатора Гаврилы Романовича Державина:



Гром победы, раздавайся!

Веселися, храбрый Росс!

Звучной славой украшайся.

Магомета ты потрёс!



Мы ликуем славы звуки,

Чтоб враги могли узреть,

Что свои готовы руки

В край вселенной мы простреть.



Гимн сей был написан по случаю взятия крепости Измаил войсками Александра Суворова, но сейчас под его звуки Краснознамённые дивизии орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого рвались к европейскому Измаилу — у коего в союзниках была и ранее блистательная Порта, и многие страны, на знамёнах которых сиял полумесяц. Много у них было общего и много их объединяло, взять хотя бы общую ненависть к иудеям.

Звук гимна был слышен не только в рейхсканцелярии, но и в Белом доме в Вашингтоне и в резиденции на Даунинг-стрит, десять в центре Лондона. Там прекрасно понимали, что если они опоздают к концу войны, то русская армия может просто напросто попереть их с освобождённых территорий, имея полное право на все, куда ступила нога русского солдата. И против законов войны все доводы являются совершенно неубедительными.

В середине марта меня вызвал Мюллер.

— Как дела, коллега Казен? — ехидно осведомился он.

— Всё в порядке, господин группенфюрер, — ответил я.

— Как вы посмотрите на то, если мы присвоим вам очередное звание — штандартенфюрер, — спросил он, — время военное, сроки выслуги значительно сокращаются, да и дубовая веточка на ваши петлицы будет хорошим украшением.

— А нужно ли это, господин группенфюрер? — ответил я вопросом на вопрос. — Если наша победа будет зависеть от количества штандартенфюреров, то мы можем победить через неделю.

— Даа, воспитал я вас на свою голову, — протяжно сказал Мюллер, — смотрите, не вздумайте ехидничать где-то в другом месте, там я вам вряд ли смогу помочь. Вернее, неизвестно, захочу ли я вам помогать. Вы меня поняли?

Я кивнул головой.

— Вот приказ о вашем производстве, распишитесь, — и он протянул мне лист приказа о присвоении очередных званий по ведомству гестапо. — А вот за это распишитесь отдельно.

Я расписался в двух документах и взял в руки карточку, запаянную в тонкий целлулоид. Это было удостоверение на штандартенфюрера Дитриха фон Казена унд Либенхалле. Предъявитель сего удостоверения имеет право делать всё во имя Рейха и на благо Рейха. Подписи Гиммлера и Бормана. Печати партийной канцелярии и канцелярии рейхсфюрера.

— Так уж и всё? — усомнился я.

— Всё, коллега Казен, — заверил меня Мюллер. — И в первую очередь — вы должны убраться со стариком в самое безопасное место. Куда, решите сами. Никаких командировочных документов, приказов об убытии, снятия с довольствия и прочей строевой чепухи. Вся документация попадёт в руки англичан или русских, и сразу начнутся поиски вас и вашего объекта. Это нам не нужно. Будете действовать на свой страх и риск. Мы не потерпим поражения в войне. Будет временная неудача. Война начнётся тогда, когда Кейтель поставит свою подпись под актом о безоговорочной капитуляции. Мы ещё покажем всему миру, кто победил на самом деле. Вы должны создавать финансовую сеть по всему миру. Высшим пилотажем будет такая система, когда запущенная в одной из стран мира некая сумма вдруг потеряется в процессе перечисления с одного счета на другой. Но она не потеряется, просто она возникнет на одном из счетов, которым будет владеть член нашей организации. Вы меня понимаете? По вашей заявке курьер доставит вам необходимую сумму в любую точку мира. Вот для этого и нужен вам этот документ. И не бойтесь использовать силу там, где не помогают уговоры и хорошее отношение. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер, — ответил я и вышел из кабинета.

Практически я был запущен в свободное плавание.

Дед Сашка жил на вилле и занимался разбором трав, которые ему присылали со всей Германии и тех стран, где авторитет фюрера германской нации был ещё высок или, если не высок, то там стоял сапог немецкого солдата. Я стоял и смотрел на моего уже старого друга, который был занят своим делом и для него то, что творилось на улице, являлось лишь элементом, отвлекающим его от основных занятий.

Так, вероятно, и Архимед Сиракузский рукой отодвинул римского воина, который загородил ему солнце. Так и дед Сашка совершенно не обращал на меня внимания и не слышал, как я вошёл в его комнату, напоминающую то ли мастерскую, то ли лабораторию. Дед любил заниматься всем, переключался с одного дела на другое с неимоверной быстротой и никогда не чувствовал, что такое скука или безделье.

Я стоял и думал над своей судьбой. До определённого момента я был гражданином Великого государства — Российской империи. Потом Российской империи не стало. На её месте появилась Советская империя, но в ней мне не нашлось места.

Это как в уравнении, поменяли знаки, положительные стали отрицательными, отрицательные — положительными. Два каторжника стали положительными, два положительных обывателя так и остались положительными. Положительный человек, якшавшийся с каторжником, стал элементом отрицательным, так и каторжник, пообщавшийся с человеком положительным, тоже становится отрицательным. Как ни крути, а при всех математических выкладках число отрицательных элементов должно быть равно количеству положительных, иначе корабль государства либо пойдёт на дно, либо взлетит вверх.

Отрицательные элементы тянут корабль на дно, но положительные вытягивают его наверх. Поэтому и руководители советской империи не всех положительных людей пустили под нож, понимали, что с одними каторжниками и челкашами им не построить светлого будущего для своих детей. А дети челкашей и так проживут.

А кто я для этого государства в начале 1945 года? Никто. По большей части элемент отрицательный. Я передавал стратегическую информацию, но чувствовал, что мне не доверяют как классово чуждому элементу, да ещё работающему в карательных органах Рейха. Я мог бы выложить всё, что я знал, меня бы, может, и орденом каким-нибудь наградили, посмертно.

Интересно, а Вилли Лемана, советского агента, работавшего с нами бок о бок в гестапо, наградили каким-нибудь советским орденом? Уверен на сто процентов, что нет. Раз провалился, то значит, что всех выдал. А раз всех выдал, так значит — враг. А врагов не награждают. Если после его ареста не было других провалов, то это просто хитрость гестапо.

Если бы я выложил всё, как Леман, то и меня ждала бы его судьба. Вот штука жизнь! Для государства, которое верит тебе и которое стоит на твоей стороне, жизнь отдать не жалко. Даже немцы, которых мы в то время считали поголовно фашистами, по-человечески относились к своим гражданам и тем, кто служил им. Их считали людьми, а всех других — недочеловеками.

Нельзя противопоставлять себя всему миру. За это они и получат своё по полной мере. Но почему же я, русский по своей сущности, верящий в нашу победу и знающий, что она уже близко, с каким-то внутренним содроганием жду прихода своих соотечественников? Я не делал ничего во вред моей родине, но со мной даже церемониться не будут. Коммунисты не церемонятся со своими же соратниками по партии и по борьбе с фашизмом. Поэтому, я принял для себя твёрдое решение уходить в безопасное место вместе с дедом Сашкой.




Глава 2



— Здоров, дед, — довольно бодро сказал я.

Дед Сашка даже не вздрогнул. Слышал, старый лис, как я вошёл и спокойно занимался своим делом, ожидая, когда я выйду из своих дум.

— Здоров, мил человек, — сказал дед, — что-то ты сияешь как новенький пятак. Никак твои начальники тебя генералом сделали. Так, тащи давай бутылку, обмывать звёздочки будем.

Да уж, дед зрит прямо в корень. То ли по мне действительно можно читать всё, что происходит, то ли у деда всё-таки есть сверхспособности видеть всё на три метра ниже земли.

— Генерала не генерала, — сказал я, — но в полковники произвели, и билет на дальнюю дорогу выдали.

— Уж, не в Америку ли, — хитро улыбнулся дед Сашка. — Вместе поедем, али как? А то я, почитай что, сообщником твоим стал, с гестапо общаюсь, а за это у нас на родине по головке гладить не будут. Так что, дорога у нас одна, куда ты, туда и я.

— Вместе, дед, вместе, — сказал я, — только вот думать будем вместе, куда нам свои стопы направить.

— Подумать оно не помешает, конечно, — ответил дед Сашка, — ты уж сам и реши, где нам будет лучше, только вот хотел я подругу свою с собой забрать. Она хоть и из благородных будет, но баба хорошая и душевная. Если не забрать её, то отвезут её на родину и сгинет она всё равно в колымских лагерях. Как ни крути, а ей только одна дорога с нами.

— Добро, дед, — сказал я, — она нам в обузу не будет. Вы как мои отец и мать, а я ваш сын, сопровождаю вас от ужасов большевизма. Вот и легенда есть. Документы подружке твоей сделаем. Сегодня же и поедем к ней, возьмём все данные, не будем затягивать. А как вернёмся, так и звёздочки мои обмоем. Только никаких звёздочек уже нет. Одна ветка дубовая на петлицах.

— Все равно, как у генерала, — стоял на своём дед, переодеваясь в цивильный костюм.

Вряд ли кто-то узнал бы в представительном господине прежнего деда Сашку. Он так научился входить в банки, что у всех клерков сразу появляется желание как-то услужить богатому с первого взгляда человеку, а вдруг он окажется тем рождественским волшебником, который каждый год превращает золушек в принцесс, а бродяжек в прекрасных принцев. А как на него смотрят женщины? С вожделением, прекрасно понимая, что это не мальчик, у которого гормоны прыгают в разные стороны, а искушённый в любовных делах человек, одним словом — гурман, который и сам насладится любовью и даст отпить из её таинственной чаши.

В отношении герра Александера классики правильно подметили, что бытие формирует сознание. Это определение глубоко индивидуально и подходит не ко всем. Смотришь иной раз на человека, который и ест, и пьёт на серебре, спит на раззолоченных кроватях, носит тонкие шелка, ходит в театры и на выставки, читает умные книги, а всё такой же, как в тот день, когда на него упала финансовая или деловая удача.

Тут всё дело в математике. Обратная пропорциональность: чем изящнее человек тычет дорогой вилкой в икру, тем короче у него линия аристократизма или просто интеллигентного образа жизни.

На знакомой нам двери висела записка с надписью, что приём не ведётся. Мы позвонили в дверь. Нам открыла женщина в одежде медицинской сиделки. Я ничего не стал объяснять и говорить, просто сунул ей под нос гестаповский жетон, и мы прошли в комнату.

Гадалка лежала в кровати. При виде нас она улыбнулась, но улыбка получилась какая-то невесёлая. Вымученная.

— Как я рада видеть вас, — сказала она по-русски. — Хоть перед смертью увидеть родных людей и иметь возможность попросить их поклониться от меня русской земле.

— Ты куда это собралась? — весело заговорил дед Сашка, пытаясь разогнать тягостную атмосферу в комнате больного человека.

— Ты сам знаешь, Александр, — сказала дама и замолчала.

Молчали и мы.

— Я так хочу поехать с вами, — сказала она после некоторой паузы, — но не могу. Вся моя колода сыграна, остался джокер в руке, и он скоро упадёт на пол. Александр, не балагурь. Ты сам всё видишь и понимаешь. Посиди рядом и послушай. Передо мной сейчас открытое окно и я вижу, что будет впереди, только я там буду по другую сторону от вас. Насколько глаз мой видит, вам всё и расскажу.

Война закончится примерно через месяц. Союзники перегрызутся между собой и будут грызться постоянно, держа весь мир в напряжении развязывания новой войны. Войны будут идти не прекращаясь. Только зальют один пожар, возникнет другой. Кто виноват в этом? Никто. Это земля сама регулирует количество людей на ней обитающих. Все болезни и вирусы идут от земли, от Вселенной.

Система мироустройства рухнет. Первой падёт Британская империя. За ней Российская империя. Колонии получат независимость, изгонят колонизаторов и погрузятся в ту среду, из которой их пытались вытащить и приобщить к цивилизованному миру. Никого нельзя делать счастливыми помимо их воли. Чукча счастлив, когда поймает рыбину или забьёт на праздник оленя. Ему нет дела до того, что там говорят в Лиге наций.

Мощь государств будет зависеть от того, кто и сколько успел ухватить в этой войне. Больше всех ухватила Америка, получившая право выпуска мировой валюты. Она и будет готовить мир к новой мировой войне против России. Ей не нужно золото, ей нужна бумага на печатание денег и изготовление пипифакса.

Советский Союз распадётся на части. Все бывшие российские губернии, объединённые в союзные республики, станут злейшими врагами России, вступив в один блок с теми, кто ходил походами на Россию.

Россия и сама не без греха, но стремлением к мировому господству не грешила. Коммунисты не в счёт, им дали укорот под Варшавой в 1920 году.

После войны Советский Союз создаст свою зону влияния в странах, освобождённых Красной Армией, но и они снова вернутся под крыло Америки.

Америка будет покупать всех бывших союзников России и оставит её в изоляции. Будет пытаться подчинить себе её экономику и расчленить на губернии-государства.

Только исламский мир придёт на помощь России и прорвёт кольцо окружения. Мусульмане заполонят Европу и Америку, придут к власти в штатах, землях, областях, провинциях. Станут президентами и установят исламское господство во всём мире, кроме России и Китая.

И вот тогда начнётся следующая мировая война за исламское господство, которая уничтожит остатки Европы, Америку и государства правящего ислама.

Россия и Китай понесут огромные потери, но выживут вместе со странами третьего мира и будут основой новой цивилизации без религий, во имя жизни на Земле. Человеческая жизнь будет основой новой идеологии, подразумевающей действительное равенство между расами и нациями.

— СССР не распадётся никогда, — уверенно заявил я, — основа союза — это Россия, собранная государями нашими по крупицам, и каждому народу были дарованы одинаковые права.

— СССР распадётся, — сказала гадалка. — Не у всех одинаковые права. Те, кто у власти, сами создадут условия для распада страны. Воспитают национальных интеллигентов и отдадут им российские земли, чтобы они чувствовали собственную значимость... ааах, — тяжело вздохнула дама, — я вижу войну между Украиной и Россией. В эту войну вступают все новые бывшие республики, надеясь на помощь из-за океана. Им помогут деньгами, но не больше. И только жёсткие действия России принудят бывшие российские народы к миру...

Женщина замолчала и закрыла глаза. Всё, что она говорила, похоже на бред. Такого не может быть потому, что этого не может быть никогда. Если бы это было умозаключение человека, постоянно интересующегося политикой, то были бы названы французская колониальная империя, японская, бельгийская, голландская и португальская. Выброшу всё это из своей головы.

— Не выбрасывайте это из головы, — тихо сказала гадалка, — я говорила только о больших империях, потом проверите, права ли я была. Тяжело уходить, зная, что ты бессильна что-то сделать для своей родины. Не везёт России с царями. Александр, — сказала она деду, — подойдите и обнимите меня.

Дед Сашка подошёл к постели и обнял женщину. Через несколько минут он встал, и я увидел в уголках его глаз слезы.

— Преставилась, — тихо сказал он и вышел из комнаты.




Глава 3



Похороны прошли тихо. В числе провожавших были только мы с дедом Сашкой. Да ещё священник православный был. Отпел своё и ушёл. Сообщил Господу о прибытии новой души, помолился за нас, живущих, поклонился и ушёл по своим делам, предчувствуя, что освободители его по голове не погладят за то, что он православный, а живёт во вражеском логове.

Клиентура у покойной была обширная, но никого она не допускала близко к себе. Никто не мог сказать, что он находится в числе её приятелей. У таких людей никогда не бывает друзей. Пока она была при деле, предсказывала, гадала, то и знакомые были. Как заболела, так все знакомцы и исчезли. Это как у портнихи или у человека при нужной должности. Все друзья. А как только перестал шить или с должности ушёл, так вокруг никого и нет.

Был человек, и не стало человека. Только на кладбище останется деревянный крест с табличкой. И дерево тоже не вечно. То, что в земле, сгниёт и крест упадёт. Его отнесут на свалку. Останется пустая земля. Никто не будет знать, что здесь была могила и что здесь похоронен какой-то человек. Придут новые люди, похоронят другого человека. И так будет продолжаться до тех пор, пока вся наша земля не превратится в сплошное кладбище.

— Пойдём, дед, помянём, рабу божью, — сказал я, пригласив деда Сашку к себе в квартиру. — Вроде бы и в уме своём была, а говорила невероятные вещи, может, у всех так бывает, что рассудок сначала покидает человека, а потом уже душа наша. Пусть земля ей пухом будет.

Выпили не чокаясь.

— Рассудок у неё никуда не делся, — сказал дед, — в своём уме она была. Она мне ещё не такое рассказывала. Она точно сказала, когда будет революция. Предлагала мне вместе с ней ехать за границу. Да только что я буду делать вдали от России? Не поехал. А я ведь не всё в крестьянах был.

Познакомились мы с ней давно. Я тогда молодым фабричным рабочим был. Помогал ей по хозяйству, а она меня грамоте учила. Много знала. С духами общалась. Дух моего тятеньки вызывала. Старик грозный у меня был и сказал, чтобы я у умных людей учился и в люди выбивался. Я школу экстерном закончил и коммерческое училище. Меня на фабрике в конторщики произвели. Вот тогда мы и стали жить вместе, только венчаться не торопились, потому что она из дворян была, а я крестьянского происхождения, только никто об этом не знал.

— Что же она тебе такого рассказала, что ты в неё безоговорочно поверил, — спросил я.

— Рассказала она мне, что со мной будет, если я останусь в России. Всё как есть сбылось, — сказал герр Александер. — Даже о твоём приезде говорила. Истинный крест, — дед Сашка мелко перекрестился, — говорит, начнётся война большая. Немец снова придёт. До самой Москвы дойдёт, а к тебе в деревню приедет русский в чёрной немецкой форме и будет твоими знаниями трав интересоваться, а потом с собой тебя заберёт. Только судьба меня ждёт незавидная. Убьют меня. Если останусь один, без тебя, всё равно убьют. Если буду вместе с тобой, всё равно убьют. Даже дату сказала.

— Успокойся, старик, — я похлопал деда Сашку по плечу, — я твоя защита. Если что-то будет, то мы с тобой по капельке выпьем, и не будет нас здесь. Будем начинать новую жизнь в другом времени.

— Не успею я капельки свои принять, — сказал дед Сашка, — зато жизнь я прожил не зря. Детей вырастил. Дом у меня крепкий. Садик небольшой. Всё как Бог нам заповедовал. Был бы там, судьба была бы такой же. От неё никуда не уйдёшь.

— А если бы ты согласился и с дамой своей за границу уехал, то как бы сложилась твоя судьба? — спросил я.

— Всё было бы так же, — сказал старик, — занялся бы коммерцией, имел бы успех и богатство, мы бы обвенчались, да только всё равно меня должны убить. В какую сторону ни бросайся, а в назначенный день меня ждёт блондинка с косой.

— Почему блондинка? — не понял я.

— Сказала она мне, что смерть моя будет в виде девушки с белыми волосами, — сказал дед Сашка, вздохнув, — я от этих блондинок как чёрт от ладана шарахаюсь.

Вроде бы о серьёзных вещах мы говорили, да что-то недоверие у меня было от всего, что я услышал в последнее время. Сейчас война и никто ни от чего не гарантирован. Я в Кракове шёл по улице спокойно и получил несколько пуль в спину. А здесь бомба упадёт, и пикнуть не успеешь.

Нужно успокоить деда и сказать, что мы с ним поедем в Испанию. Нужно проскочить юг Франции, пока союзники не освободили Францию полностью. В Испании и места знакомые, и к немцам там отношение вполне нормальное.

Испанцы сильно не участвовали в войне против СССР. Так, послали в район Сталинграда "Голубую дивизию", да её там сильно потрепали, а морозы вообще выгнали испанцев домой. Вояки они ещё те. Тогда голубой цвет не имел каких-то особых ассоциаций, так как не было теории о голубой крови у некоторой части мужского населения и название "Голубая дивизия" звучало вполне пристойно.

Мой добрый друг штурмбанфюрер Мацке, ведавший визами, устроил мне испанские визы в наши аргентинские паспорта. В одночасье мы с дедом сняли свои шкуры и стали иностранцами в агонизирующем третьем Рейхе.

В Испанию мы полетели на частном самолёте. Конечно, самолёт был не частный, он находился в ведомстве рейхсмаршала, но по личной заявке Мюллера он был выделен в моё распоряжение. Обыкновенный четырёхместный гражданский самолёт. Маленький, тихоходный, с четырьмя канистрами бензина за задними сиденьями.

— Это для чего? — спросил я пилота.

— Для беспосадочного полёта не хватит восьмидесяти литров, чтобы приземлиться на ближайшей к границе посадочной площадке, — ответил он, — вот сюда мы будем доливать, — он показал горловину в кабине и жестяную лейку, — и долетим. Будем надеяться, что нас не собьют.

— Кто же будет стрелять по гражданскому самолёту? — спросил я.

— Любителей много, — усмехнулся пилот. — На таких самолётах летают люди с туго набитыми чемоданчиками. И немало моих коллег упокоилось в земле, так и не долетев до пункта назначения.

— Мы люди везучие, — успокоил я его, — мы обязательно долетим.

— Долетим, так долетим, — как-то устало согласился пилот, — через час — полтора я буду готов, а вы пока погуляйте здесь или зайдите в нашу столовую, подкрепитесь. Хотя, не советую это делать, потому что тряска будет такая, что потом неделю самолёт отмывать придётся.




Глава 4



Через час, когда мы возвращались к самолёту, нас остановил патруль фельджандармерии. Три "фельда", лейтенант и два фельдфебеля в прорезиненных серых плащах с металлическими бляхами на цепях. Имперский орёл и надпись "Feldgendarmerie" отсвечивали похоронным блеском. На бляхе одного из фельдфебелей блестела свежая вмятина то ли от пистолетной, то ли автоматной пули, они все одинаковые, но бляха спасла жизнь своему хозяину. У "фельдов" были особые права расстреливать на месте дезертиров и паникёров. Чекистские заградотряды в подмётки не годились полевой жандармерии.

— Стой! Ваши документы, — для таких людей даже гестаповский жетон не указ, тем более, если его хозяин в цивильной одежде и этого жетона при нем нет, как нет и удостоверения, что он штандартенфюрер из четвёртого управления РСХА.

Мы предъявили наши аргентинские паспорта. Лейтенант перелистал их, внимательно посмотрел на нас и сказал:

— С такой аргентинской рожей нужно быть в фольксштурме и защищать столицу Рейха от красных варваров. Расстрелять, — и он небрежно махнул рукой своим фельдфебелям.

Осадное положение не терпит отлагательства в приведении приговоров. Я поднял руку и закричал, что выполняю специальное задание фюрера и партии и у меня есть документы, подтверждающие мои слова. Я снял правый ботинок и достал из-под стельки моё специальное удостоверение, говорящее о том, что владелец его делает всё на благо Рейха и во имя фюрера.

Лейтенант посмотрел на удостоверение и задумался. Можно и шлёпнуть этого спецагента, но вдруг это окажется тот человек, которому нужно оказать содействие. Тогда этого лейтенанта шлёпнут так же, как и этого человека. Даже разговаривать не будут. А так у "фельдов" есть возможность выжить в этой мясорубке. Как только будет объявлена капитуляция, бляхи и документы выбрасываются, и они становятся обыкновенными служащими Вермахта, обязанными исполнять приказы своего фюрера. Кто докажет, что это была группа палачей? А с гестапо и владельцами спецудостоверений лучше не шутить.

Как бы нехотя лейтенант вернул мне удостоверение и лениво произнёс:

— Свободны.

На сердце отлегло. Дух полковника бушевал внутри и требовал поставить на место зарвавшегося лейтенанта, но это была не та ситуация. Сейчас этот лейтенант ставил к стенке всех от рядового до генерала.

У нашего самолёта у переднего колеса сидел пилот и нервно курил.

— Я всё видел, — сказал он, — меня тоже пытались поставить к стенке за то, что я готовлюсь убежать из осаждённого города, но я сказал, что выполняю особо важное задание представителей фюрера и партии. Если бы они расстреляли вас, то вернулись бы за мной. У меня есть спирт, не желаете выпить?

Я кивнул головой в знак согласия.

Через полчаса мы стали размещаться в самолёте. Спирт сделал своё дело. У нас было эйфорическое состояние предвкушения захватывающего путешествия. Я ещё никогда не летал на таком маленьком самолёте. Я сел рядом с пилотом. Дед Сашка — сзади. Кабина как в автомобиле. Такие же автомобильные дверцы. Только вместо руля штурвал. У пилота и у пассажира.

— А это зачем, — спросил я, указывая на штурвал у себя.

— Мало ли что, — уклончиво ответил пилот, — вдруг пилот левша, или ему по-маленькому захочется сходить, то пассажир в это время и рулит. Тут сложного ничего нет. Как на машине. Нужно влево повернуть, поворачиваете штурвал влево и одновременно двигаете вперёд правую педаль, а левую — назад. Направо — всё наоборот.

— Что всё наоборот, — не понял я.

— Если нужно повернуть направо, то поворачиваете штурвал направо, левую педаль двигаете вперёд, а правую назад. — Пилот был терпелив. Видно было, что терпеливость была обусловлена тем, что он не знал, кто мы, а не то нам бы это всё объяснили в две минуты с использованием выражений, на которые горазды настоящие лётчики. — Штурвал на себя — поднимаемся вверх, штурвал от себя — снижаемся. Вот и всё. Просто как лопата. Вот сектор газа. Это кнопка выключения зажигания. Сейчас вы даже сами можете поднять самолёт.

— Нет уж, увольте, — запротестовал я, — вы пилот, вы и управляйте самолётом.

— Слушаюсь, — сказал пилот и нажал на кнопку зажигания.

Самолёт как бы встрепенулся. Винт сделал половину оборота. Самолёт ещё раз встрепенулся и винт стал вращаться, набирая обороты. Самолёт стал чихать из трубок сизым газом, который стал набираться в кабину. Наконец, самолёт тронулся с места и поехал по-автомобильному к взлётной полосе. Приостановившись у начала полосы, двигатель запел какую-то визгливую песню, выжимая из себя все силы для вращения винта. Затем самолёт побежал и легко оторвался от земли. Звук двигателя немного стих. Стало закладывать уши, и бензиновая гарь потихоньку через щели ушла из кабины.

Сам момент взлёта интересен. Прекращаются толчки от неровностей взлётной полосы, самолёт начинает мягко лететь, но проваливаться в воздушные ямы, от чего содержимое желудка начинает подниматься к горлу или наоборот, опускаться вниз. У воздушных ям есть одна особенность. На сколько метров ты упадёшь в яму, на столько метров ты поднимешься в восходящем потоке.

На маленьком самолётике это всё чувствуется по-иному, чем на огромном самолёте. Болтанка в полёте была такая, что не приведи Господь. Нас то швыряло из стороны в сторону, то мы плавно покачивались как на лёгкой морской волне, то нас сносило в правый или в левый крен. Вообще, если образно так сказать, то полёты по воздуху чем-то сродни прогулке на моторной лодке по бурной реке или по бурному океану. Одно и то же, только со знаком минус. Морские волны повторяются воздухом на большой высоте. То они мелкие, то они крупные, то боковые, то встречные, то верховой ветер начинает создавать волны, то низовой. Ох, уж этот низовой ветер. Волны мелкие, жестокие и злые, стараются перевернуть лодку и пустить её на дно. То же и в воздухе. Создаётся проекция земной поверхности в высоте. Не зря его называют воздушный океан.

Мы летели, внимательно наблюдая за землёй и обходя воинские соединения союзников. Части на марше частенько обстреливают все появляющиеся цели, чтобы не допустить бомбёжки. Зенитная стрельба никогда не бывает прицельной. Бьют по площадям на опережение.

Слышал я, что есть умельцы, которые одним снарядом сбивают летящий самолёт. Покойничка Гейдриха тоже сбил красноармеец одним выстрелом из трёхлинейной винтовки. А самолёт во время зенитного обстрела попадает как бы в облако астероидов, которые так и пытаются смять в лепёшку твой звездолёт. Прямые попадания не редкость, но и они тоже результат случайности.

В этой случайности кому-то всегда везёт, пробежал между струями дождя и остался сухой, а кто-то сразу получает всю порцию, отведённую для всех. Так вот и я не вхожу в число счастливчиков, на которых ни одна капля не падает.

Ожесточённых боев на западном направлении Германии мы не наблюдали. Шла деловая сдача в плен германских войск. Ожесточённые бои шли только на восточном направлении. Над Францией мы вздохнули спокойно. И как оказалось — зря.




Глава 5



Во Франции войны не было. С 1918 года французы не воевали. Разве можно назвать войной тот месяц, во время которого они сдали немцам свою Францию и отправились лежать на боку, наблюдая, как ложатся под немецкий сапог другие страны.

Если бы у Польши были такие возможности как у Франции, то немцам крепко бы не поздоровилось в 1939 году. Но поляки видели себя огромной империей "от можа до можа" с оттяпанной у России католической или униатской Киевщиной, размовляющей на польской мове. Поляки чётко обеспечили себе два враждебных фронта, немецкий и русский, и получили именно то, что должны были получить, несмотря на заигрывания с Гитлером. Сталин правильно сделал, что вернул украинские земли Украине, оттянул на два года начало неизбежной войны против СССР и вызволил от немецкой оккупации украинские территории, отошедшие недавно к Польше. С другой стороны, Польша была санитарным кордоном между СССР и Германией и, возможно, Сталин просто приблизил начало и неизбежность войны с непосредственно граничащим с ним врагом-союзником.

Французская война с немцами превратилась в Сопротивление, о котором так мало говорят, что непонятно, в чём же выражалось это Сопротивление.

Англичане засылали во Францию агентуру и диверсантов. Гестапо и абвер благополучно вылавливали их и организовывали оперативные игры с помощью перевербованных агентов. Немцы получали английское снаряжение, а англичане рапортовали об успешных диверсиях и военных операциях. И все были довольны. Немцы тем, что во Франции было спокойно, а англичане тем, что они наносят "огромный" урон немцам.

И так было бы до 1945 года, если бы не проклятые коммунисты и социалисты, которые взялись за оружие и начали воевать по-настоящему. Маки́. Maquis — густой кустарник, растущий на Средиземноморье. Это по-научному, а в переносном смысле слова — это бурелом, чаща, там, где черт ногу сломит. И немцы там часто ломали ноги. Хотя англичане и не жаловали маки, но считаться с ними приходилось, даже снабжать оружием. В частности, автоматами (вернее, пистолет-пулемётами, потому что они стреляли пистолетными патронами) "Стерлинг", которые изготавливались из обрезков водопроводных труб, имели плохую отделку и невероятно плохую меткость при стрельбе. Зато они были маленькими, лёгкими, хорошо прятались в одежде, были удобны в руках, стреляли и иногда попадали в цель, особенно тогда, когда цель пыталась спрятаться от стрелка.

Вот такого маки мы увидели на одном из зелёных холмов с виноградниками, пролетая почти рядом с ним на небольшой высоте. Это был молодой парень в защитной форме английских "коммандос" с неизменным темно-синим беретом на голове. Он увидел самолёт, поднял свой "Стерлинг" и от пояса дал длинную очередь по нам. Не навоевался парень.

Когда человек впервые берет в руки оружие, то ему нужно из него стрелять во всё, что ему попадается на глаза. Попался самолёт — пальнём по самолёту. Даже для такого самолёта, как наш, это всё равно, что горохом об стенку. Простучит — и всё. И по нам простучало. Да только лётчик открыл форточку, чтобы выбросить окурок. И получил пулю прямо между глаз. Что такое не везёт и как с ним бороться? А никак. Нужно просто быть готовым ко всему.

Лётчик отвалился на спинку своего кресла и его вытянутые руки толкнули штурвал от себя. Холмы следовали за холмами, и мы неслись прямо в следующий холм. Слава Богу, что это был не современный самолёт, где дублирующее управление имеет возможность отключаться. Я вряд ли бы в сотые доли секунды смог найти переключатель. Я инстинктивно схватился за штурвал и потянул его на себя. Мы круто взмыли вверх. У меня даже потемнело в глазах. Начал выравнивать самолёт и стал валиться на правое крыло. Стал исправлять положение — свалился на левое крыло, а нужно же ещё и вперёд смотреть. Минут пятнадцать мы летели, вихляясь в небе как пьяная баба на высоких каблуках, выискивая площадку для посадки.

Наконец, я увидел ровное поле вблизи небольшого городка и стал прижимать самолёт к земле, пытаясь сектором газа держать самолётик на грани полёта. Затем я почувствовал, что задний опорный крюк чиркнул по земле, хотя, по идее, первыми земли должны коснуться передние колеса. Я толкнул от себя сектор газа и стал рулить по полю. Колеса вдруг попали в какую-то продольную канавку, и наш самолёт встал на попа, уткнувшись носом в землю и пытаясь пробурить её насквозь вращающимся и визжащим винтом. Я стукнулся лбом о переднюю панель, штурвал больно вдавился мне в грудь, и на меня упала вылетевшая из-за кресел канистра с бензином. Канистра был плохо закрыта и сейчас бензин бульками лился на меня из узкого горла канистры. Нам только не хватало доброго прохожего с коробком спичек.

— Дед, ты жив? — крикнул я, но вместо крика раздалось какое-то петушиное сипение.

— Жив, едрит твою лять, — отозвался дед Сашка, поднимаясь над спинкой кресла и почёсывая ушибленную шею, — нет, блондинка не дождётся своей очереди.

— Давай быстрее вылезать, — сказал я, пытаясь открыть заклинившую дверцу.

Кое-как ногами я выпнул дверцу и вывалился наружу. Затем я выдернул деда, и мы побежали прочь от самолёта. И вовремя. Мы успели отбежать метров на пятнадцать, как сзади полыхнуло с взрывом.

Господь предупреждал Лота, чтобы семья его не оглядывалась, пока будет гореть Содом и Гоморра. Жена Лота оглянулась и превратилась в соляной столб. Я остановился, оглянулся и словил какой-то горящий обломок, который воспламенил мою одежду. Вернее, левое плечо, пиджака, напитавшееся бензином. Я сразу превратился в огненный столб. Хорошо, что мы не растерялись. Я с помощью деда скинул пиджак, рубашку и мы стали всё это топтать ногами и забрасывать землёй. В горячке я не заметил, что порядочно обжёгся и что на левой стороне головы у меня сгорели волосы и брови, и щека, и шея стали приобретать багровый оттенок, а откуда-то появившаяся боль была настолько нестерпима, что меня стало колотить как в ознобе. Ожог сильный. Медикаментов никаких. Сейчас обожжённое место надо бы смазать каким-нибудь маслом, каким угодно, даже машинным или пастой зубной, она успокаивает и заживляет раны неплохо.

— На-ко, мил человек, хлебни из фляжки, — сказал мне дед, протягивая фляжку, из которой лётчик наливал нам спирт. Запасливый дедок, а лётчику сейчас всё равно, может, он так быстрее попадёт в царствие небесное.

Я сделал несколько глотков растекающейся по рту жидкости, которая перехватила у меня дыхание и принесла какое-то облегчение. Но это только на первые мгновения. Потом боль снова стала нестерпимой.

Дед поднял остатки моего пиджака, и мы пошли в направлении городка, до которого было километра три. От городка уже ехала красная машина с медным колоколом, который позвякивал сам по себе, потому что шесть человек, которые сидели на лавке сверху, держались за медный поручень, чтобы не свалиться. Да и зачем звонить, если дорога пустынна и только два человека бредут к ней по полю от горящего самолёта.

— Мсье, это вы летели на самолёте? — спросил меня брандмайор в золотистой каске.

Я утвердительно кивнул головой.

— Там кто-нибудь остался? — указал в сторону костра пожарный.

Я отрицательно помотал головой.

— Тогда чего нам ехать туда, — сам себе сказал пожарный начальник, — оно и само догорит, а тут люди в помощи нуждаются. Садитесь, господа, наверх, поедем в больницу, — сказал он и дал команду водителю разворачиваться.

Городок мне постоянно казался знакомым, и он действительно оказался мне знакомым, когда я увидел знакомую больничку и доктора, у которого мы наблюдались вместе с полковником Борисовым. Вот это мы летели, совершенно не видя того, что не так уж много восточнее нас был город Париж вместе со всеми его окрестностями.

— Мсье Казанов, — радостно приветствовал меня доктор. — Как вы жили всё это время? — спросил он и, не дожидаясь ответа, стал говорить о том, что они пережили оккупацию, и что немцы заставляли их работать на себя, и что вино и сыр стали намного дороже, и что хороший кофе можно было купить только на чёрном рынке, и что они так бедствовали, так бедствовали... На ленинградцев и на киевлян французы не были похожи из-за того, что у них ухудшилось качество кофе. А, ну их, мне было не до того, потому что меня била крупная дрожь.

Доктор сделал мне укол димедрола, а сестра обрабатывала обожжённые места дезинфицирующим раствором, убирала клочки одежды и мазала меня какой-то пахучей жёлтой мазью. Мне становилось лучше от успокаивающего укола. Дрожь проходила. Мои глаза стали медленно закрываться, и я провалился в сон.




Глава 6



— Хэнде хох, — услышал я сквозь сон.

Кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел двух человек в форме маки с немецкими автоматами в руках.

— Полковник фон Казен, от имени правительства свободной Франции мы объявляем вас арестованным, — сказал партизан с синей повязкой и тремя белыми звёздочками на ней.

Французский язык партизана был правильным, но с каким-то неуловимым акцентом. Неужели испанец? Точно. Очень много испанцев, которые ушли из Испании во Францию, активно участвовали в Сопротивлении.

— Амиго, — сказал я по-испански, — я не немецкий полковник, а выполняю специальное задание по борьбе с фашистами и сейчас летел в Испанию, чтобы перебраться оттуда в Аргентину.

— А это что? — спросил меня командир-испанец, показывая моё спецудостоверение и аналогичный немецкому текст на испанском языке внизу.

А вот тут мне крыть было нечем. Не скажешь же, что удостоверение мне подбросили. Я не стал никому и ничего отвечать. Я просто не стал говорить. Молчал как партизан на допросе в гестапо, хотя ко мне не применялись гестаповские методы. Ежедневно приходили чины французской полиции и учиняли мне допрос. Как в песне старинной "вместо строчек одни точки" и никакой подписи, зато всё это аккуратно подшивалось в дело и хранилось как зеница ока.

Деда Сашку ко мне не допускали, но он, как мне кажется, и сам не лез на рожон. Человек умеет говорить по-испански на кастильском диалекте и по-немецки. Личность подозрительная, лучше держаться в тени. То ли его держат где-то в укромном месте, то ли он сам держится в укромном месте, но про него мне не задали ни одного вопроса. Мало ли оборванцев шляется в предместьях Парижа.

Ко мне приводили на опознание бывшую мою квартирную хозяйку и экономку полковника Борисова, которые указали, что предъявленный им субъект отдалённо напоминает знакомого им мсье Казанова, проживавшего здесь до войны, но утверждать точно они это не могут, потому что в таком виде они никогда меня не видели.

На меня приходили смотреть многие сотрудники спецслужб, как я предполагаю по их внешнему виду и иностранному акценту. Были даже представители советской репатриационной комиссии. В числе представителей был и мой знакомый, полковник Миронов в военной форме, правда, орденов на его груди было мало. Работу разведчиков всегда мало ценят. Миронов молчал. Молчал и я, когда мне задавались вопросы на русском языке.

Все вопросы были однотипными: кто я такой, и с каким заданием оказался во Франции? Что тут отвечать? Не знаю, поэтому я ничего не отвечал, ничего не писал и не подписывал.

Потом, похоже, началась борьба за мою подведомственность, потому что меня стали перевозить из города в город в закрытых автомашинах и под надёжной охраной. В течение месяца я сменил пять мест пребывания.

Наконец мы прибыли в южный портовый город. Мне не приходилось быть на южном морском побережье, но, судя по внешнему виду и размеру города, это был Марсель. Грязный городишко с узенькими улочками и разномастным населением, которое днём является французскими гражданами, а ночью превращается в граждан вольного города со своими порядками и властью.

Мы сели на катер и поплыли в сторону островка примерно в миле от пристани. Если я не ошибаюсь, то это и есть знаменитый остров Иф, в замке которого содержался граф де Монте-Кристо. Замок был построен в XVI веке непосредственно в скале для защиты Марселя от атак с моря. Но так как на Марсель никто не нападал, то замок стал тюрьмой для особо опасных преступников. В тесных камерах содержались гугеноты, политики, руководители Парижской коммуны и другие личности, представлявшие опасность для Франции.

Условия содержания узников зависели от их состояния. Бедняков заключали в тёмные камеры без единого окна. Богатеньким предлагали отдельные камеры наверху, где можно было дышать свежим морским воздухом и "любоваться" морскими видами.

С 1830-го года замок официально перестал быть тюрьмой, но в 1871 году здесь были заключены руководители Парижской коммуны, а её лидер Гастон Кремье был расстрелян на острове Иф. В 1890 году остров был демилитаризован и открыт для публики. И меня сюда везли не на экскурсию.

Никаких туристов по случаю войны на острове Иф не было. Это я так говорю, потому что никого не видел. Да и кого я мог увидеть? Наш катерок пристал к пристани, мы вышли на мол, и прошли метров сто в сторону замка. Во внутреннем дворе я видел металлическую лестницу, ведущую наверх, несколько галерей и входов внутрь замка.

Меня повели вниз и заперли в комнате, в которой горела тусклая электрическая лампочка. На улице было темно, а в камере царила приятная свежесть. Приятной она бывает в течение часа, а потом начинает превращаться в холод, охлаждая организм. Я это почувствовал уже через пару часов. Я был нездоров. Ожоги болели, и боль была просто отупляющая. В какое-то время боль начинает становиться привычным состоянием организма и по уровню колебания боли можно судить о комфортности пребывания в этой камере.

Питание можно смело называть баландой, потому что более противных похлёбок я не ел. Во Франции это называют луковым супом, но мне кажется, что если бы все французы ели такой луковый суп, то это не было бы их национальным блюдом.

Я стал осматривать и ощупывать стены моей камеры, но кроме слизняков и плесени в углах ничего не нашёл. Было, правда, вентиляционное отверстие вверху, через которое иногда издалека доносился шум прибоя, но отверстие было не больше моего кулака, поэтому о возможности побега с его помощью нужно забыть. Скальную породу нужно чем-то скрести, а у меня кроме ногтей ничего не было и не предвиделось, что ко мне попадёт в руки кусок железа, из которого бы я сделал какое-то орудие.

Труднее было с календарём. Я оторвал пластмассовую пуговицу от брюк и пытался ею царапать стену, отмечая прожитые дни. Метки были такими слабыми, что их только с огромным трудом можно рассмотреть. Пришлось делать маленькие катышки из полагающегося к похлёбке куска хлеба. С утра какая-то тёплая жидкость бурого цвета, которая стояла рядом с кофейником. В обед суп с куском хлеба. Вечером "кофе". Людям, страдающим от избытка веса, такая диета пойдёт только на пользу.

В этой камере я пробыл двадцать два дня, судя по скопившимся в кармане катышкам хлеба. А на двадцать первый день на мой кусок хлеба был положен маленький кусочек ветчины.




Глава 7



Моё освобождение было внезапным и не носило ореола романтизма. Среди ночи открылась дверь, вошёл мужик, который вскинул руку в римском приветствии и сказал на смешении русско-украинского языка:

— Слава Гитлеру, пан, варта (охрана) спит, идемте швыдче на вулицю.

Через потайную дверь мы вышли за пределы крепостной стены далеко в стороне от причала. Среди камней была привязана небольшая лодочка. В ней сидел человек в тёмном балахоне.

— Це наш друг, — сказал мой освободитель, — он вас отвезёт куда надо. Говорят, что большевики Гитлера вбилы. Не верьте, он жив и скоро вернётся, и мы ещё попляшем на косточках большевиков, друже.

— Ты кто такой, — спросил я по-русски, — ты украинец или русский?

— Та я ж земляк ваш, пан, украинец, — сказал мужичок, — был в конвое ясновельможного гетмана Скоропадского Павла Петровича, царствие ему небесное. Вместе с ним уехал в Германию, а там мне приказали здесь быть, на подхвате так сказать, помогать всем, кто против большевиков, вот я и помогал по мере сил своих. А германец наш украинский язык за язык не признает. Они учат треклятый русский язык, говорят, что на нем полмира говорит, вот и мне приходилось постоянно на русской мове размовлять. Полеки и те считают наш язык одним из их этих, как его, слово-то иностранное, типа что-то говоров великопольской мовы.

— А чего ж ты гетмана своего хоронишь раньше времени? — спросил я.

— Так вы ж не знаете, — сказал конвоец, — в конце апреля и преставился раб Божий Павел Петрович. Прямо в него бомба английская попала. Так что, как до места доберётесь, выпейте чарку за упокой души его. С Богом.

Я сел в лодку. Мой спаситель оттолкнул её, и лодочник опустил весла на воду. Грёб он как заправский гребец и через полчаса остров Иф сгинул в темноте, как будто его никогда и не было. Мы были одни в тёмном море. Куда плыли, неизвестно. Лодочник не смотрел вперёд, вероятно, у него был свой ориентир для указания направления движения.

Небо было затянуто дымкой как перед штормом, но в проглядывающихся звёздах я нашёл Полярную звезду и по нахождению её на небосклоне относительно нас примерно определил, что мы движемся в юго-юго-западном направлении (по-морскому: зюйд-зюйд-вест). А что у нас там? Африка. Не хватало мне ещё по Африке попутешествовать.

Гребцом в лодке был мужчина лет тридцати. Жилистый, с небольшой бородкой и явно неевропейской наружности, как я мог разглядеть в темноте.

— Сарацин, — пронеслось у меня в голове.

Так оно и есть. Сарацинами, то есть восточными людьми, греки называли разбойничье племя, живущее на северных границах Сирии. Потом сарацинами стали называть всех жителей Востока, а потом это название перекочевало на всех мусульман.

Африканских мусульман ещё называли маврами. Отелло был из их числа и своему сопровождающему я мысленно дал это же имя. На мои вопросы он ничего не отвечал, размеренно грёб, делал небольшие перерывы, а меня не видел в упор.

Может, это смертник, шахид, которому поставили задачу убить меня и не оставить никаких следов? Вот сейчас встанет, крикнет своё: "Аллах акбар" и вытащит пробку в днище лодки. А если я сейчас с криком: "Слава Богу" сделаю тоже самое? Что, глаза выпучите от удивления? Скажете, что этим могут заниматься только мусульмане?

Полноте, господа иноверцы. Почему вы думаете, что человек, потерявший всех своих близких в результате акта самоубийства смертника, не сделает то же самое? Возьмёт и сделает. Посеявший ветер, пожнёт бурю. Смертники убивают совершенно безвинных людей. За это Аллах возносит их в рай и даёт каждому по двенадцать девственниц для услады. Вы-то сами задумывались над тем, чем является ваша религия? Запрет на изобразительное искусство, обязательная паранджа для женщин, нетерпимость к другим конфессиям — это те добродетели, которые нужно насаждать во всём мире? Вы не думаете, что это ничем не лучше Ordnung, который хотел насадить Гитлер?

Мои размышления прервал свист, раздавшийся где-то в стороне. Лодочник повернулся в сторону сигнала и сам свистнул в ответ, начав более активно грести. Минут через десять мы подплыли к корме небольшого парусного судна.

В Одессе такие судёнышки называют фелюгами или шаландами. Шаланда — это вообще-то французское слово. Я не большой специалист в морском деле, но знаю, что шаланда — это небольшая плоскодонная баржа для погрузки и разгрузки крупнотоннажных судов на рейде или рыбачье судно в средиземноморье. На Чёрном море так называют плоскодонные парусные рыболовные лодки. Знаю, что шаланды могут принимать на борт по пятьсот тонн груза. Длина этого судна метров пятьдесят, ширина чуть более десяти метров и экипаж пятнадцать-двадцать человек. И обязательно есть один-два двигателя внутреннего сгорания для передвижения в штиль. Одним словом, морской корабль.

Вот к такому кораблю и мы и причалили. Через створку заднего борта я вышел на палубу и почувствовал, что нахожусь на настоящем судне. Какой-то человек в белой чалме посмотрел на меня и отдал команду на арабском языке. Члены команды, как-то язык не поворачивается назвать моряками тех полуголых людей, что сновали по палубе, подняли паруса и воротом вытащили якорь. Небольшой ветерок мгновенно надул паруса, и я почувствовал, что шаланда стала медленно двигаться по воде, что подтвердило и журчание воды по бортам.

— Оберлёйтнант цур зее Мехмет Фейсал аль-Хусейни, абвер, — представился мне на неплохом немецком языке человек в белой чалме, — добро пожаловать на борт моего корабля, господин штандартенфюрер.

Вот оно как. Дело фюрера живёт и процветает. Знакомая фамилия аль-Хусейни — Святой Хусейни — есть такой муфтий Иерусалима аль-Хусейни. В 30-годы англичане выгнали его из Палестины за нацистские убеждения. Он обосновался в Берлине, создал "Арабское бюро". Газеты сообщали о его встрече с Адольфом Гитлером в ноябре 1941 года. Муфтий называл Гитлера защитником ислама, а Гитлер в ответ обещал уничтожить все еврейские элементы на Ближнем Востоке.

Интересная цепочка выстраивается: гестапо — иностранные легионы СС — украинские националисты. Кто-то нажал на кнопку, и я оказался на свободе. Кто же тот таинственный "Кто-то", кто до сих пор нажимает кнопки в механизме невидимого Рейха?

— Здравствуйте, господин оберлёйтнант, — сказал я, — отрадно видеть, что у Рейха столько много друзей. Какие вы получили инструкции в отношении меня?

— Моя задача — принять вас на борт и доставить в условленное место на побережье, — доложил старший лейтенант.

Был бы он простым бедуином, он бы объяснял мне это с использованием прутика, которым чертил замысловатые узоры на песке, показывая, где он, где я и что ему пришлось пережить, пока он добрался сюда, и что ему предстоит пережить ещё за ту мизерную плату, которую ему дали и которую ему дадут ещё, и что он это делает только из уважения к богатым людям, и деньги ему вообще не нужны, но вообще-то было бы очень неплохо, если бы сумма вознаграждения была увеличена, по крайней мере, раз в пять.

— Очень хорошо, — сказал я, — а сейчас расскажите, что делается в мире.

Я всегда считал, что первое впечатление — это как фотоаппарат, который запечатлевает именно то, что есть на самом деле. На Востоке всё по-другому. Если бы я сначала сел попить чая, покушал плов, фрукты, а потом бы осведомился между делом, не слышно ли ничего нового из того, что творится в мире, то, может быть, что-то новое можно было услышать, а, возможно, и нет. С другой стороны — зачем торопить события, что было, то уже было и просто нужно ждать, когда известия о нем дойдут до базара, а потом распространятся среди всех жителей Востока. Конечно, кому очень нужно быстро знать обо всех событиях, тот может включить радио или купить газету.

— Этот вопрос не входит в мою компетенцию, господин штандартенфюрер, — сказал капитан судна, очень ловко выкрутившись из созданной мною неловкой ситуации.




Глава 8



Два дня, проведённые на шаланде, можно назвать экзотическим туризмом. За эту экзотику богатые люди выкладывают огромные деньги, чтобы схлопотать по заднице шваброй за плохо вымытую палубу, а потом на обед получить полусваренную рыбу с живыми описторхами.

Если бы наша Россия не была зашорена как ломовая лошадь в большом городе под названием "Мир", то мы бы стали центром мирового экстремального туризма с плохо оборудованными гостиницами, удобствами во дворе, трескучими морозами, кормлением собак непосредственно перед охотой, осечками ружья при встрече с медведем, ловлей огромной рыбы самыми простыми снастями, банями, застольями с похмельями и обязательными драками. Потом бы всё это устаканилось и вышло на уровень пяти звёздочек, но раз Россия открещивается от всего, что могло ей нести выгоду, то тогда говорят — насильно мил не будешь.

Через два дня Отелло вывез меня к берегу, где меня должны ждать верблюды. Я сидел в лодке и ждал этих верблюдов, а Отелло на своём языке уговаривал меня выйти из лодки и позволить ему возвращаться на своё судно. Я сидел с каменным выражением лица и согласно кивал головой, перебирая самшитовые чётки, подаренные мне оберлейтенантом цур зее. Махнув Отелло рукой, я знаком приказал ему пойти вглубь побережья, чтобы поискать, где же ожидающие меня верблюды. Прогулявшийся Отелло тоже жестами показал, указывая пальцем на солнце, что они вот-вот подойдут.

— Кто же ходит по жаре? — подумал я, глядя на маленьких рыбок, которые игрались на мелководье. — В Испании, в Португалии, а Латинской Америке, да и в Африке с арабскими странами тоже с полудня и до четырёх часов пополудни начинается время, называемое сиестой, когда все люди лежат в тенёчке и дремлют после сытного обеда.

Часов в пять из-за холма показались два верблюда с погонщиком и направились к нам.

— Это уже точно за мной, — подумал я, не делая даже попыток движения в их сторону.

Стоявший на берегу лодочник-Отелло поговорил о чём-то с погонщиком и призывно махнул мне рукой.

— Ну, это уже другое дело, — подумал я и подошёл.

Погонщик поприветствовал меня и предложил садиться на верблюда, который для этого опустился на песок. Седло-сиденье было неудобным, и я чуть не свалился с него, когда верблюд вставал на ноги.

Мой новый проводник что-то мне ещё говорил на арабском языке и улыбался, прижимая руку к груди, но я не понимал ни слова и отдался на волю времени древности, которое окружало меня со всех сторон.

К ночи мы подъехали к стоянке каравана. Стояли лёгкие шатры, это я так говорю возвышенно — а попросту навесы на палках, в центре горел костерок, на котором стоял большой чугунный казан, прикрытый деревянной крышкой. Похоже, что под крышкой булькала сурпа. Неподалёку сушилась шкура ещё сегодня живого барана, в сторонке человек с блестевшим в свете пламени ножом что-то готовил. От увиденного сами собой легли на память строчки:



По пустыне бредёт караван,

День за днём, день за днём,

На верёвке блеет баран

Белым днём.



Только солнце уйдёт на покой,

Для себя мы растянем шатры

И устроим невиданный той —

Похлебаем сурпы.



— Ассалам алейкум, агаи сарханьг (Желаем здравствовать, господин полковник), — приветствовал меня по-арабски караван-баши. — Тот, кто послал нас к вам, очень точен во всем, как и подобает королю, — он склонил голову и приложил руки к груди, выражая почтение.

Последние слова караван-баши произнёс на английском языке. Немудрено, арабский Восток негласно входил в сферу влияния Британской империи. Знание английского языка обеспечивало неплохие контакты, как с самими англичанами, так и с представителями стран, вынужденными использовать английский язык для общения.

Мне сразу вспомнился конвоец гетмана Скоропадского, жаловавшийся на то, что его ридну мову не признают нигде. И правильно делают, что не признают, потому что они сами с презрением относятся к языкам международного общения. Есть английский, французский, немецкий, русский, китайский и арабский языки, которые объединяют всю массу населения земли. Это и есть языки межнационального общения, а всемерное развитие своего языка в ущерб межнациональному общению это попытка введения в мировую моду оселедца и турецких красных или зелёных шаровар с чикчирами или возвращения людей в первобытнообщинный строй, из которого они только недавно вышли.

— Здравствуйте, уважаемый, — по-английски отвечал я, — как добрались до этого места, всё ли в порядке с животными, с товарами, как вы себя чувствуете, что видели по дороге? — проявил я где-то слышанную форму восточного этикета и не ошибся.

Караван-баши стал мне подробно рассказывать, как они провели день, что они делали, что видели, как жалобно блеял баран, перед тем как усладить своего хозяина сочным шашлыком и нежной сурпой. Получилась очень содержательная беседа, во время которой нам принесли чай, сушёные и мелконарезанные фрукты, орешки и кишмиш. Затем подали сурпу в больших пиалах, косе, из которых её можно хлебать ложкой или отпивать через край.

— Для дорогих гостей у меня есть нечто, — сказал хозяин, приоткрыв край ковра, на котором мы возлежали, и показал бутылку шотландского виски, — мне Коран запрещает, а гостю всё можно. Кроме того, надо мной полог и меня сверху Аллах не видит, а я гостю составлю компанию, чтобы ему не было скучно проводить за столом эту чудную ночь, — с этими словами он налил по паре "триньков" виски в пустые чайные пиалы. Мы выпили, не чокаясь, чтобы не привлекать внимания единоверцев хозяина. Со временем арабы начнут чокаться, как и мы, потому что звяканьем стаканов, рюмок, бокалов, по старинным поверьям, мы разгоняем нечистую силу и распугиваем злых духов.

Спал я под отдельным навесом на коврике, вокруг которого была разбросана верёвка из конского волоса.

— Это чтобы змеи и каракурты с тарантулами не заползли на отдыхающего путника, — объяснили мне.

Сон был крепким и мне ничего не снилось. Хотя, нет — снилось, что я плыву в море, меня покачивает и что вокруг меня солнце, и солнечные блики от воды слепят мои глаза. Какой-то человек в профессорской мантии ходил вокруг и монотонно говорил, что тарантулы не опасны для человека. Их яд не убивает, а только приносит болезненные ощущения. В старые времена от укусов тарантула лечились, прыгая под быструю музыку. Вот так и родился старинный танец тарантелла.




Глава 9



Я проснулся от того, что солнце светило мне прямо в глаза. Караван снимался со своего места и готовился к отходу. Судя по положению солнца, было достаточно рано, где-то между шестью и семью часами утра. Мне принесли чай и сухофрукты, я перекусил и стал готовиться к дальнейшему походу.

Караваны даже в эпоху развития цивилизации в 1945 году играли важную роль в доставке грузов в отдалённые и малоразвитые районы арабских стран. Все войны, революции, технический прогресс, цивилизация продвигались вдоль дорог, на одной из последних позиций которых оказываются и караванные тропы. Раньше эти тропы были разносчиками или носителями прогресса, то по мере технического прогресса они стали отодвигаться от него всё дальше и дальше. Тем не менее, восток пока не отказывался от караванов.

Через два дня пути мне сказали, что мы приехали. Мы стояли посредине огромной пустыни. Вокруг не было никого, кроме двух человек и трёх верблюдов. Меня встречали старик и мальчик. Откуда они узнали про меня и в какой город они меня повезут? Я распрощался с караван-баши и подошёл к ожидавшим меня арабам. Они оценивающе посмотрели на меня, жестом указали на одного из верблюдов, которому так же жестом приказали лечь. Я сел в седло, верблюд встал, и мы "закачались" в сторону от караванной тропы.

Часов через пять пути мы прибыли к назначенному городу, если можно назвать городом пяток кибиток и столько же натянутых пологов, кошару для овец, колодец и человек десять женщин и детей, то там, то тут появляющихся возле кибиток.

Мои попытки общения с моими новыми хозяевами положительного результат не дали. Ни один из известных мне языков им был не знаком, точно так же и мне не был известен их язык. Вот и получается, что стоят два человека, держатся за руки и между ними стена, которая не даёт им общаться.

Мне отвели место в одной из кибиток, где жили молодые юноши, как я понял по спартанской обстановке. Основная часть населения, порядка десятка человек была на работе, на выпасе отары и стада верблюдов. К вечеру они вернулись домой, и по количеству людей и животных стало видно, что эта семья достаточно зажиточная.

Старший сын хозяина учился в медресе и считался очень грамотным, раз ему поручили установить со мной связь посредством письма. Я взял листок и написал слово "Adam", указав на себя.

— А-а-а, — радостно сказал юноша и написал карандашом на бумаге арабские письмена — Адам, — сказал он, — алиф, даль, алиф, мим.

Это стало введением в курс изучения мною арабского языка и его алфавита: алиф, бэ, пэ, тэ, сэ, син, шин, даль, заль... И каждому звуку соответствует буква-знак, которая имеет написание отдельно, в начале, в средине и в конце слова. Оказалось, что не так уж и сложно выучить алфавит и писать справа налево. Левши пишут слева направо и ничего, а тут правше писать справа налево. Оказалось, что ничего сложного, зато как интересно выводить эти закорючки и, расставляя в них точки, оживлять неживые линии. Как в детской игре: точка, точка, два крючочка, носик ротик, огуречик вот и вышел человечек.

Арабская письменность сродни искусству, и хорошие каллиграфы ценятся на вес золота, потому что в сложных орнаментах читаются суры из Корана или изречения великих имамов.

Арабское предложение похоже на ромашку. Со всех сторон собираются лепестки слов, о чём хочется сказать, и последнее это глагол, объединяющий эти слова и обозначающее, зачем они здесь все собраны с указанием времени и отношением говорящего к действию. Возможно, что когда-нибудь глагол будет перенесён вперёд, чтобы любой араб сразу мог понять, о чём идёт речь, а не сидеть с отсутствующим видом во время всех речей и оживляться только тогда, когда речь доходит до глагола.

Как бы то ни было, но у меня оказался толковый учитель и я начал понемногу говорить, благо у меня есть опыт изучения иностранных языков. Главное — не бояться говорить и делать ошибки, вызывая тем самым смех. Даже дети поначалу говорят неправильно.

Вазир, сын хозяина, рассказал, что в медресе их заставляли наизусть со слуха учить суры Корана, а потом уже приступили к письменности. Зная содержание суры, любой человек может быстрее уловить тонкости арабского языка. Нерадивым ученикам доставалось линейкой по голове от строгого муаллима.

Хозяин, Али Мегмет, только цокал языком, глядя на то, как продвигается моё обучение. А меня в то время прорвало. Мне хотелось говорить обо всём, и я донимал всех обитателей посёлка, заставляя называть мне названия того или иного предмета и рассказывать, как по-арабски говорить о его применении.

Я стал потихоньку общаться с хозяином, с удивлением узнавая, что хозяин знает только о ключевых событиях международной жизни, потому что только они влияют на хозяйство и получение прибыли для содержания семьи и поддержания всего рода. Понимая, что от хозяина я мало чего добьюсь, я попросил его заказывать для меня газеты с проходящими караванами.

Хозяина несколько удивила моя просьба, но он благосклонно кивнул головой и сказал, что вообще-то его просил один человек, чтобы обо мне никто не знал, но, если мне так угодно, он будет заказывать местные газеты.

В пустыне, да и вообще в арабском мире, идёт неспешная жизнь. Люди не торопятся жить. Куда торопиться, если пустыня велика, а жизнь коротка? Из штанов не выскочишь, пустыню в два прыжка не перепрыгнешь. Если начинается песчаная буря, то человек не думает о чем-то возвышенном, а старается укрыться от мириадов песчинок, одновременно поднявшихся в воздух и режущих на своём пути все металлические предметы. Сначала нужно всё как следует обдумать, а потом уже приниматься за какое-то новое дело.

Вазир рассказывал мне о пустыне. Этот маленький муаллим впитывал всё, что говорят взрослые и уже учил взрослых науке пустыни. В пустыне есть вода, в пустыне множество всяких животных и растений, которые можно употреблять в пищу, но в пустыне таится много опасностей. Пустыня как зверь годами и веками поджидает свою добычу и в тоже время кормит своих детей, поселившихся здесь. Со временем начинаешь понимать, что эта жизнь вдали от грохота цивилизации и есть та самая настоящая жизнь, которая создала и воспитала человека.

Я не заметил, как прошёл почти год с того времени, как я покинул тесную камеру замка Иф. Наконец, один из сыновей хозяина доставил нам арабскую газету. С какой жадностью я накинулся на неё и сидел как перед лакомством, разбирая арабскую вязь и используя Вазира как словарь арабских слов.

На первых страницах материалы суда над руководством гитлеровской Германии.




Глава 10



Чем больше я читал материалы, тем больше у меня создавалось мнение о том, что устроители процесса решили судить гитлеровский и коммунистический режимы как главных виновников развязывания новой мировой войны.

По линии разведки нам поступали данные о том, что инициатором суда над руководством Третьего рейха выступал Сталин. Он заявлял, что нужно по решению суда расстрелять не менее пятидесяти тысяч преступников. Рузвельт поддержал предложение Сталина о проведении международного суда и Черчилль, главный враг страны Советов во все времена, предложил Сталину поумерить свои кровожадные аппетиты и расстрелять только сорок девять тысяч человек. Сколько человек предложил бы расстрелять Гитлер, если бы Германия победила в войне?

Все знали, что за те преступления, что Германия совершила в России, было бы справедливым от Германии оставить клочок территории, а остальные территории передать в распоряжение других стран, чтобы германский милитаризм не смог никогда возродиться. Но тому же Западу в лице Англии и США в Европе нужен был послушный жандарм, который мог противостоять победившему Советскому Союзу. Поэтому, под предлогом справедливой делёжки добычи России пришлось уйти из многих освобождённых ею территории Германии и выделить зону оккупации даже для Франции.

Справедливо было не пускать никого в Берлин и оставить зоны оккупации такими, какие они были на момент подписания акта о безоговорочной капитуляции. Но Сталин проявил несвойственную ему мягкотелость. Разве он не понимал, что Западу верить нельзя. В порядочности Запада обманывались все русские цари, начиная с Александра Первого, а сейчас — Сталин. За Сталиным придут те, кто перед Западом будут стелиться в подстилку, лишь бы признали, что и Россия тоже Европа. А Запад будет кочевряжиться и говорить:

— Что? Россия — Запад? Да не смешите нас.

Новые российские цари будут униженно улыбаться и проситься в семью западных народов, будто не зная, что в этой семье они будут мальчиками на побегушках и пастухами голландских коров, обутых в сибирские валенки.

Самым злейшим врагом России будет как всегда Англия, для которой сильная Россия — это как нож в горле или как преграда для расширения своего влияния на российские территории.

Газеты соревновались в своей юридической подкованности, одобряя решение о создании международного трибунала, но и обсуждая вопрос о том, кого будут судить как агрессоров или поджигателей войны.

Если судить агрессоров и поджигателей войны, то на войне подсудимых должен быть и Сталин. Он совершил агрессию в отношении Финляндии в 1939 году, после того как совместно с Гитлером начал агрессию против Польши, держа в руках факел Второй мировой войны.

Война СССР и Германии была бы в любом случае, а, возможно, её могло и не быть. Я помню, как ликовали в рейхсканцелярии, когда был подписан пакт о ненападении с СССР. Не успели высохнуть чернила на подписях, как началось дело в Гляйвице.

Если бы Сталин не дал отмашку Гитлеру, то Гитлер никак бы не смог напасть на СССР, перепрыгнув через Польшу. А нападать на Польшу без одобрения Сталина Гитлер боялся, так как Сталин мог получить международную поддержку, выступив на защиту украинцев, проживающих на её территории.

Если бы Гитлер пошёл всё-таки на эту авантюру в одиночку, его бы задавили всей мощью Запада. Возможно, что и Франция тогда бы оказала сопротивление и, воленс-ноленс, создался бы не теоретический, а практический антигитлеровский фронт, и неизвестно, как бы вся история тогда повернулась.

То, что жертв войны было бы значительно меньше, это однозначно. Возможно, тогда бы не было и Катыни, где Сталин расстрелял двадцать тысяч польских офицеров в отместку за уничтожение красноармейцев, попавших в плен к полякам в 1920 году.

Катынь всё равно бы не выправила советско-польские отношения. Поляка куда ни целуй — везде одна польская задница, но отношения были бы менее враждебными со Смутного времени и наполеоновских войн.

Пакт о ненападении между Германией и СССР ничем не лучше "Мюнхенского сговора" по умиротворению агрессора. Помяните моё слово, когда настанет пора объективного осмысления истории, сталинская оценка этого пакта превозобладает и будет отстаиваться на всех уровнях, учитывая немалую роль Германии в совершении в России пролетарской революции и предвоенного военно-технического сотрудничества.

Так оно будет до тех пор, пока Запад сам не перестанет заниматься откровенным враньём и фальсификацией истории в свою угоду. Но разве он перестанет? Разве он станет признавать, что уничтожение города Лейпцига ковровым бомбометанием не имело смысла в военном отношении? Да и Лейпциг был не единственным германским городом, разрушенным подобным образом. Или то, что западные союзники добивали экипажи тонущих судов, как и представители германского кригсмарине? И то, что Хиросима и Нагасаки были японскими Лейпцигами? Да никогда. Вот и советская историография никогда не признает, что действия Сталина всё-таки привели к войне против СССР. По третьему закону англичанина Исаака Ньютона, как аукнется, так и откликнется.

СС была отмечена на процессе. Вместе с НСДАП, национал-социалистической рабочей партией Германии, она была признана преступной организацией. Все подразделения СС, в том числе и национальные подразделение, тоже были признаны преступниками. Да как их не признать преступниками, если в белорусской Хатыни действовали украинские эсэсовцы, а латышские эсэсовцы уничтожали евреев и белорусов с таким зверством, что заслужили порицание даже от руководства РСХА. Сейчас СС пожинает свои плоды.

Нам поступала агентурная информация о том, что советское руководство собирает данные о фактах военных преступлений и главных их фигурантах, для того, чтобы их можно было привлечь к суду.

Очень важную информацию представляли партизаны. Свидетельства очевидцев и фамилии участников экзекуций ложились в архивы или по радио передавались на Большую землю. Некоторые горячие головы из СС и Вермахта стали более трезво смотреть на отношение к населению оккупированных территорий, перекладывая вину за экзекуции на национальные формирования и не жалея "остеров" — орденов для награждения национальной администрации и военнослужащих.

Ордена были недорогие. Штамповались из цинка и покрывались жёлтой и белой краской под золото, серебро и бронзу. Из цинка делали гробы для транспортировки покойников и ордена в виде непонятной звезды с восточным орнаментом в медальоне с мечами и без мечей. Создавалось ощущение, что этими орденами награждал хан Мамай, а не фюрер немецкого государства.

В марте 1946 года перед самым вынесением приговора руководству Третьего рейха, в Фултоне выступил вечно подвыпивший бывший союзник Уинстон Черчилль. Он сказал, что Сталин опустил над своей страной железный занавес и призвал бывших союзников бороться с СССР. Если бы Черчилля не было, его нужно было бы выдумать. Нашли бы другого видного политика, которому тиснули бы такую же речь, налили стакан армянского коньяку и подвели к микрофону в славном городе Фултоне.

Всем руководит какая-то невидимая рука. Мне с караваном передали французские документы, где я на фотографии был с бородой, и записку с предложением поехать в Париж, на улицу Fructidor, где меня ждёт нужный мне человек. Кто это ждёт меня там? Уж не ловушка ли это?

— Полноте, сударь, — сказал я сам себе, — для чего спасать с острова Иф и прятать у бедуинов, чтобы в спокойное время отдать в чьи-то чужие руки. Но кто тот человек, кто направляет мои действия?




Глава 11



Вместе с документами мне была прислана легенда (то есть — жизнеописание) владельца паспорта и определённая сумма денег, чтобы мне хватило на дорогу к месту назначения. Чувствуется, что фирма эта веники не вяжет и там работают профессионалы.

Я приехал в Париж и пошёл на улицу Fructidor. Любой парижанин скажет, что там находится. А вы знаете? Сомневаюсь. На этой улице находится штаб-квартира концерна "Ситроен". Citroën, — как говорят французы.

Так как никаких инструкций для меня не было, то на улице Fructidor я выбрал компанию "Ситроен" и зашёл в контору по найму в поисках работы.

— Что вы умеете делать? — спросила меня инспектор по кадрам.

Действительно, а что я умею делать? Я почему-то давно не задавал себе этот вопрос, потому что не относился к сфере материального производства или обслуживания, а являлся скорее потребителем их. Я был специалистом в области разведки и контрразведки, знал иностранные языки, у меня был хорошо подвешен язык, я мог контактировать с любым нужным мне человеком, но вот что я мог делать, это был вопрос из вопросов. Так можно задать вопрос профессору или академику:

— А что вы можете делать?

И профессор ответит:

— Я умею думать, если бы я этого не умел, то давно стоял в яме и лопатой выкидывал оттуда землю, но я придумал экскаватор, который копает ямы. Вот и думайте, что я умею.

Инспектору кадров я ответил так же, как ответил бы ей любой академик:

— Я — управленческий работник, — и нисколько при этом не покривил душой. — Я могу управлять и организовывать людей на исполнение любых задач. Технические вопросы пусть решают специалисты, а управленческие вопросы пусть решают управленцы.

Выйдя из кабинета инспектора по кадрам, я огляделся и с правой стороны в конце коридора увидел дверь, блеснувшую позолотой пластинки владельца.

— Интересно, что это за туз расположился в стороне от главного управленческого корпуса, — подумал я и пошёл в сторону того, что блеснуло.

Подойдя поближе, я увидел бронзовую пластинку с надписью: "Алехандро Гривас, инвестор". Я постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её. То, что я увидел, меня настолько удивило, что я даже не знал, что и сказать.

За письменным столом сидел дед Сашка.

Он совершено не удивился моему появлению и сказал буднично:

— А я ждал тебя раньше, где ты так прохлаждался?

Мы обнимались с ним так, как это умеют делать только русские. Мы похлопывали друг друга по спине и немного отстранялись, чтобы лучше рассмотреть того, встреча с кем оказалась неожиданной, но желанной.

— Пойдём ко мне, — сказал дед Сашка, сложил все бумаги и запер их в сейф.

Алехандро Гривас снимал трёхкомнатную квартиру неподалёку от конторы. Зачем тратить на поездки час времени, когда можно пройтись пешком по утренней свежести. Кроме того, должность инвестора не предполагала чётко ограниченного рабочего дня, и вообще было непонятно, что он делает.

Сев за стол и наскоро утолив голод, я попросил деда Сашку рассказать всех о его приключениях.

— А чего тут рассказывать? — просто сказал дед. — Приключения были у тебя. Когда тебя загребли в полицию, я под шумок ушёл из собравшейся толпы и пошёл куда глаза глядят. Одним слово — никуда. Подальше. Денег в карманах ни гроша, французского языка не знаю, шпрехаю по-немецки да по-испански, костюм шибко у меня неприглядный. Да и какой может быть костюм у человека, который грохнулся с небес на землю, будучи придавленным канистрами с бензином. Хорошо хоть рожа и борода не обгорелые. Куда идти и что делать, ну, убей меня Бог, даже ума не приложу. Покумекал я по-стариковски и подумал, что раз я во Франции, то и нужно жить по французским правилам, а именно: шерше ля фамм. Ищи женщину. Какую же женщину мне найти? Молодуха не подойдёт, у неё одни танцульки на уме. Ту, которых любил Бальзак, так тем романтику подавай, чтобы увядающей молодостью тряхнуть как клён осенью. Глубокую старуху, так за ней уход нужен. Значит — нужно искать ровесницу. И встретил я такую около овощной лавки. Так скромно говорю ей по-испански:

— Сеньора, позвольте мне помочь вам в знак признательности за то, что я могу лицезреть вас сегодняшним днём.

Не знаю, что она поняла, но она дала мне в руку свою кошёлку и взяла меня под руку. Мы шли с ней как два человека, которые каждый день встречаются в одно и то же время в одном и том же месте и прогуливаются от лавки до дома. Перед её домом я поцеловал ей руку и приложил руку к сердцу.

На моё удивление дама по-испански предложила мне зайти к ней. Испанский она знала серединка наполовину, но поняла, что я нахожусь в бедственном положении, рад бы обратиться за помощью, но испанская гордость не позволяет мне это сделать, поэтому она предлагает мне примерить одежду её покойного мужа и принять ванну.

Ты же знаешь, я ещё мужик ничего, а тут вышел из ванной в мягком халате шоколадного цвета, побритый, причёсанный, румяный и это в пору повсеместного мужского дефицита.

У хозяйки нашлись припрятанная бутылочка хорошего вина и место в постели. Она меня научила французской любви и французскому языку. И вот я в числе инвесторов "Ситроена". А всё начиналось со старых капроновых чулок моей дамы. Я же не зря окончил коммерческое училище. Кто-то начинает с формулы товар — деньги — товар, мне же пришлось начинать с деньги — товар — деньги.

Сам знаешь, что честный процесс накопления первоначального капитала достаточно длительный, поэтому я решил обратиться к счетам нашего трастового фонда в Аргентине. Сначала я снимал деньги, необходимые на проживание, но затем я начал развивать торговлю и вкладывать деньги в промышленность. Торговля первая принесла дивиденды. Моя хозяйка управляет целой торговой сетью в Париже, а я в какой-то мере уже компенсирую все заимствования со счетов.

— Ты знаешь, кто спас меня? — спросил я.

— Как тебе сказать, — замялся дед Сашка, — тут целый Интернационал работал.

— Коммунисты, что ли? — не понял я.

— Какие коммунисты, — обиделся дед, — коммерсанты. Коммунисты из Советов тут все крутились, всё тебя хотели заполучить, переговоры с правительством вели, что ты, мол, из СС и зверства всякие в России чинил. А деньги всех объединили и тебя вывезли на границу, а оттуда в Африку к бедуинам. Те не только на кобыльем молоке живут, но и деньги умеют считать. Уж на что браты наши с Украины москалей на дух не переносят, а тут деньги всех примирили. Как всё поутихло, так я тебя сюда и выписал.

— Ну, что же сеньор Алехандро, — сказал я торжественно, — за проявленные деловые качества объявляю благодарность. Что дальше-то делать будем? — спросил я.

— А хрен его знает, — честно ответил дед Сашка, — будем жить, пока живётся, а там видно будет.




Глава 12



А ведь он прав. Какая у человека в жизни цель? Никто этого точно не знает. Пока молодой, нужно становиться старше, выучиться. Стал старше, выучился, нужно становиться знаменитым в своём деле. Но знаменитыми становятся единицы. А как же остальные? У них что, жизнь не удалась? Почему не удалась? Есть семья, дом, уважение на работе, средства для жизни. И можно сказать, что человек всего добился, не будучи знаменитым на весь мир. Вот и я думаю, чего я достиг к своим пятидесяти годам? Почти что ничего. Кто я? Можно сказать, что никто. Даже родины как таковой нет. Но родина скоро напомнила о себе. И не только она одна.

Деловая хватка у деда Сашки была ещё та. Ему бы дать волю, так неизвестно, кто был бы богаче, он или Ротшильд. Всё, к чему ни прикасался дон Алехандро, превращалось в серебро или в золото. Я был определён на должность политического консультанта, определявшего перспективные отрасли для инвестиций. Кто-то скажет, что за бюрократия у частного предпринимателя? Обыкновенная и причём должна быть поставлена так, чтобы никто, ни одна налоговая инспекция не получила никаких доказательств того, что заработанные деньги уходят куда-то безучётно и с них не платится подоходный налог, а также не делаются отчисления в разные социальные фонды. Каждый сантим должен быть на учёте на накладные расходы и заработную плату сотрудникам.

Я вёл тихий образ жизни, не высовываясь и практически ежедневно, за исключением выходных дней, посещая публичную библиотеку, пролистывая все выходящие газеты. Работа, скажу вам, утомительная, но приносящая свои плоды. Я уже нашёл тройку своих бывших сослуживцев по гестапо и искал следы Мюллера или Бормана. Но не было даже зацепок, указывающих на их присутствие в этом мире.

Раздел частных объявлений и рекламы всегда был излюбленным местом для почтовой переписки шпионов всех мастей. Поздравления бабушек и тётушек, извещения о свадьбах и похоронах, торжествах и встречах при внимательном рассмотрении дают обильную информацию для размышлений.

Однажды у меня мелькнула мысль, а не занимаюсь ли я бессмысленным делом, не уточнив у деда Сашки, что же он налил в пять оставленных ему Мюллером пластмассовых капсул. Об этом я прямо спросил его, когда вернулся на нашу съёмную квартиру.

— Что я налил туда? — дед чего-то задумался. — В две я точно налил сон-траву для твоего шефа и для его жены, как я понял. А в три других — это для самых злодеев, которые хотели сбежать от суда — я налил настойку разрыв-травы. Пусть помучаются, гады, когда выпьют.

Сейчас понятно, кому предназначались эти три капсулы — Гитлеру, Герингу и Гиммлеру. Компания подобралась солидная, да только откуда у них будет уверенность в том, что русский поможет им избежать кары? Нет такой уверенности и быть не может. Дед Сашка привёл в исполнение приговор народа. Колесовать, четвертовать, вешать, рубить головы — это всё забавы для верхов. Народ простой даже врага своего лишает жизни по-простому — либо утопит, либо оглоблей прибьёт, а если не до смерти, то принародно выпорет.

Из всего сонма руководителей Рейха исчезнувшими считаются два человека — начальник партийной канцелярии, как бы генеральный секретарь партии Мартин Борман и начальник гестапо Генрих Мюллер. Причём они были при Гитлере до самых последних минут, а потом взяли и испарились. Если бы они выпили дедовские капельки, то их тела остались, и никто не стал бы искать их в будущем. Следовательно, капельки они оставили на потом, когда будет выходить естественный срок их жизни.

Просто так без оглядки такие люди не могли убежать. Пути ухода были подготовлены заблаговременно и сейчас их глаза и уши наблюдают за всем происходящим, собирая информацию и проводя исподволь работу по созданию нового Рейха. Где этот Рейх проявится, как он будет проводить в жизнь теорию достижения мирового господства? Вполне возможно, что Мюллер и Борман пошли на контакт с представителями союзного командования и за предоставленные сведения им были обещаны золотые горы.

Но эта парочка не настолько глупа, чтобы пойти на прямой сговор с противником, чтобы в последний момент быть повешенными способным на всё Гитлером или теми же союзниками в интересах политики. Были бы они сошки поменьше, то их бы укрыли и жили они спокойно, наслаждаясь заокеанским образом жизни.

Эти будут работать чужими руками, используя новые экономические методы для увеличения размещённых за границей ценностей и использования их на политику. Следовательно, нужно смотреть за изменениями в политической линии промышленно развитых государств. Вряд ли Мюллер с Борманом будут развивать какую-нибудь банановую республику, чтобы с её позиций начать свой завоевательный поход. Естественнее всего — присоединиться к победителю, легализоваться в его среде и начать формирование собственной структуры.

За семьями Бормана и Мюллера давно установлена слежка всеми спецслужбами мира, потому что как бы ни секретились главы этих семейств, они всё равно где-то проявят себя в контактах с родственниками. В опосредованные контакты с ними через третьи и десятые руки мне лучше не влезать, чтобы не стать дополнительным объектом наблюдения в системе Борман — Мюллер.

На каком-то этапе я вдруг почувствовал слежку за собой. Если нормальный человек вдруг почувствует, что за ним кто-то следит, то ему лучше всего проверить свои подозрения, а не идти со своими мыслями к врачу-психиатру, который со спокойной совестью запишет вам в карточку диагноз: вялотекущая шизофрения, мания преследования и на всю оставшуюся жизнь вы останетесь шизофреником с признаками мании преследования. И чем сильнее вы будете доказывать, что вы не шизофреник, тем убедительнее будет поставленный вам диагноз.

Тот, кто хочет по шизофрении откосить от армии, может откосить от всего, что ему уготовала жизнь. Диагноз, поставленный вам психиатром, никто отменить не может, могут только усилить диагноз или поменять окраску с добавлением слов "буйный", "тихий" и тому подобное.

По идее, каждый человек — шизофреник, только у каждого человека разное развитие шизофрении. В пределах допустимых — нормальный человек. И предел допустимости меняется от общественного и должностного уровня, на который поднимается человек. Чем выше уровень, тем выше для него предел допустимости. То, что является преступлением для человека с нормальным уровнем, для человека с высоким уровнем является признаком гениальности или выдающихся способностей. Но это оставим для специалистов, а сейчас нужно разобраться с собой, мания у меня или всё-таки за мной кто-то следит.




Глава 13



Нормальный человек, почувствовавший за собой слежку, начинает метаться по городу в надежде либо оторваться от своих преследователей, либо во что бы то ни стало выявить их и потребовать объяснений. Вот тут он выдаёт себя и становится действительным пациентом для врача, потому что никто из указанных им людей никогда и ни при каких обстоятельствах не признает, что наблюдал за ним. Просто стечение обстоятельств, что ему пришлось идти попутно за этим человеком, который часто оглядывался, нервничал и был в состоянии повышенного душевного возбуждения. Ещё кто-то подтвердит это и ваше счастье, если вас просто отпустят домой под наблюдение психиатра.

Подготовленный человек попытается разобраться, в чем дело. Либо это просто стечение обстоятельств, когда в течение дня вы трижды видите бросившегося вам в глаза человека, либо это действительно слежка. Но нужно учитывать то, что среди людей, призванных наблюдать за преступниками и врагами, вряд ли можно найти людей, которые бы бросались в глаза, чтобы их можно было заприметить и запомнить раз и навсегда. Они бойцы невидимого фронта и совершенно нельзя предположить, что это официальные сотрудники спецорганов.

Мне как-то пришлось познакомиться с агентами подотдела IVC1, который занимался наблюдением за иностранцами. Никогда бы не подумал, что это шарфюреры СС. Даже сейчас не помню ни одного из них. Как серые мыши, такие же, как и все.

Я не буду рассказывать, к каким ухищрениям я прибегал, чтобы внимательно рассмотреть всех, кто находится вокруг меня и при этом не дать повода кому-то усомниться в том, что моё поведение неестественно.

Очень осторожно в течение недели я выявил двоих человек, которые почти ежедневно были рядом со мной на одном из участков пути от дома до Публичной библиотеки. Сопоставив время их появления, я понял, что эти люди являются служащими одной из контор, находящейся неподалёку и шли на обед. Стоило мне изменить время посещения библиотеки, как подозрительные люди исчезли. Следовательно, никакой слежки за мной нет. А кто поручится, что продавец газет и мороженщица на углу не являются сотрудниками службы наблюдения? Никто. Либо за мной ведётся очень квалифицированное наблюдение, либо никакого наблюдения нет. Либо я схожу с ума от постоянного перелистывания всех газет и сосредоточения на том, что давно уже перестало существовать.

Трижды я "садил" деда Сашку у окна в одном из кафе, мимо которого я проходил, чтобы он внимательно разглядывал тех, кто идёт вслед за мной. Результат отрицательный.

— Знаешь, Дон Николаевич, — задумчиво сказал он, — никого из знакомых или ранее встречавшихся мне людей я не видел, но и твёрдо утверждать, что за тобой никто не следил, я тоже не могу, потому что и мне начинает казаться, что за мной кто-то следит. Причём, за мной никто не ходит, но почему-то мне стало казаться, что мои сотрудники стали проявлять ко мне повышенное внимание.

Вот дед, в самую суть копнул. С чего бы это кто-то ходил за мной? Кто-то один и мог ходить, чтобы проследить мои контакты. Но контактов у меня нет. В библиотеке работаю. Значит, кто-то из библиотечных работников контролирует, что я делаю. А кто это? Не знаю. Как его выявить? Тоже неизвестно, но нужно будет подумать над этим.

Нужна приманка как на карася. Карась подходит к крючку с приманкой, а рыбак в это время немного подтягивает к себе леску, и приманка отодвигается. Почмокав губами, карась снова к приманке, а она снова отодвинулась от него. Карась делает решительные движения плавниками, подплывает к приманке, берет её в рот, но не заглатывает, потому что осторожен как карась. Видя, что приманка не вырывается у него изо рта, он поворачивается и плывёт в свою шпайзехалле — столовую — и вот тут рыбак делает подсечку. Тут уж карась уже никуда не денется.

В один из дней я лениво пролистал все газеты и вдруг как бы нашёл какой-то интересный материал. Минут тридцать я изображал кипучую работу, что-то выписывая и над чем-то размышляя. Затем я взял подшивку с газетами и положил её в самый низ, наложив сверху пять-шесть других подшивок. Как бы спрятал нужную мне газету, а сам пошёл к полке со справочниками. Минут через десять одна из библиотекарш подошла к столику с газетами, взяла ту подшивку, с которой я работал, и унесла её в подсобное помещение. Так, наживку заглотили. Дадим им поработать с газетой минут двадцать, как раз через четверть часа дед Сашка должен занять позицию неподалёку от входа в библиотеку.

После работы со словарями я вдруг взглянул на часы, подхватился со стола и быстрым шагом пошёл на выход, на ходу надевая плащ, посматривая на настенные зеркала, чья тень мелькнёт одновременно со мной в районе гардероба. Похоже, что какое-то знакомое лицо я всё-таки видел. Потом дед Сашка подробно описал мне, кто вышел почти сразу за мной. Как же им не выйти, потому что я опаздывал на "какое-то мероприятие" и им нужно было зафиксировать, что я буду делать второпях.

Зря я говорил, что не запомнил ни одной серой мышки из группы по наблюдению за иностранцами. Всё-таки запомнил одного с крысиной мордочкой и маленькими глазками. Такой и в войсках не служил, в боях за Берлин не участвовал, отсиживался на квартире, а сейчас вдруг оказался в Париже. Представьте себе немца из центра поверженной Германии в звании эсэсовского шарфюрера в Париже. То-то и оно. Кто-то из сильных мира сего остался таким же сильным и снова мобилизует кадры СС для тайных операций. Но кому же понадобился я? Могли бы просто так подойти и поговорить. Я ведь был отправлен в никуда для легализации со своим стариком. Все инструкции я выполнил, слежка подтвердит, что я чист. Тогда будем ждать контакта. И контакт не заставил себя ждать.

Был вторник, где-то между двумя и тремя часами пополудни. Мы с сеньором Алехандро с запозданием закончили встречу с клиентами в конторе "Ситроена" и шли по пустынной улочке в одно тихое "бистро", где готовили вполне приличные обеденные блюда и варили приятный кофе.

Ехавший навстречу нам маленький "Рено" совершенно не привлёк нашего внимания. Мы взглянули на него, когда он остановился напротив нас на противоположной стороне улицы. Хлопнула невидимая нам дверца, кто-то вышел из автомобиля и вдруг этот кто-то появился из-за машины с автоматом "MP-40" в руках. Выстрелов я не слышал, но увидел огонёк на дульном срезе оружия. Как сигнал фонарика и толкнул деда Сашку вниз. Ничего не подозревавший старик стал падать на тротуар. Я бросился вперёд, чтобы стрелку нужно было перенести огонь на меня. К слову скажу, немецкая "эмпэшка" ничем не лучше английского "стерлинга". Та же пулялка. Массивный затвор раскачивает всё тело оружия и разбрасывает пули в разные стороны. В упор при сноровке ещё можно попасть, а на расстоянии — создание плотности десять пуль на один погонный метр фронта для отражения атаки. То есть пуля через десять сантиметров, в кого-нибудь да попадёт. Я всё удивлялся, почему все боятся автоматного огня. Да потому что не знаешь, какая шальная пуля попадёт в тебя. Русский ППШ в этом отношении был точнее, а вся война велась при помощи винтовок и пулемётов.

Оружия ни у меня, ни у деда Сашки не было, но я, падая на тротуар, вытянул руку в направлении стрелявшего. Когда человек стреляет в безоружных, это одно. А когда он видит, что у жертвы нападения в руках вроде бы есть оружие, то и он превращается в потенциальную жертву. И этот тоже подхватился и побежал к своему автомобилю. "Рено" сильно газанул, сорвался с места и исчез переулке.

Я подошёл к неподвижно лежавшему сеньору Алехандро. Ошиблась гадалка, не блондинка тебе смерть принесла, а брюнетистый мужчина с автоматом в руках. Я перевернул его, увидел окровавленное лицо, изорванную пулями одежду и даже готов был заплакать от жалости к этому старику, погибшему на чужбине. Внезапно дед Сашка открыл глаза и сказал:

— Всё уже? Где мы?

Раненные или убитые так не говорят.

— Живой? — спросил я.

— Живой, — отозвался старик.

— Быстро вставай и пошли отсюда, — сказал я и помог ему подняться.




Глава 14



Дед Сашка встал. Я осмотрел его. Живой. То, что повреждено, сейчас в горячке боя не увидишь. Всё будет вылезать позднее.

— Пошли, — и я, схватив его за руку, повёл в сторону дома.

Нужно как можно быстрее уйти с места стрельбы, чтобы не попасть в число людей, с которыми снова приключились какие-то приключения. Тавтология какая-то — приключились приключения. Никуда не денешься, то, что приключается и называется приключениями.

По дороге я зашёл в магазин и купил русской водки. За границей наша водка относится к числу элитных спиртных напитков и стоит как хороший коньяк. Но сейчас можно позволить роскошь. Мой спутник прикрывал разбитое лицо. Мы шли малолюдными переулками, срезая оживлённые улицы и подбираясь к дому.

Хозяйка, приютившая деда Сашка, ставшая его любовницей и соратником в бизнесе, была дома.

— Что случилась, — по-бабьи завопила она и начала суетиться, не зная, то ли ей нужно готовить постель, то ли ванну, то ли ещё что.

— Мадам, приготовьте ванную, — спокойно сказал я, — затем постель, сытный обед и гранёные стаканы.

Одежда сеньора Алехандро Гриваса напоминала лохмотья, но у него не было ни одной царапины, кроме трёх больших синяков и порезов на лице от раскрошившегося от пули камня. Стреляли в основном в него и, как мне показалось, стрелял тот, с крысиной мордочкой.

По нас было выпущено десятка два пуль. У меня две пробоины в плаще. У деда Сашки пуля в бумажнике пробила пачку денег и остановилась в серебряном русском рубле, который дед Сашка таскал с собой как магнит для других денег. Вот он первый синяк.

Золотой портсигар с монограммой, купленный как презент одному влиятельному лицу. Пробита одна створка, на второй створке пуля остановилась, сделав порядочную вмятину. Вот и второй синяк.

А откуда третий синяк на локте? Неудачно упал. Показывал я деду Сашке приёмы страховки при падении, когда нужно руку вытягивать параллельно земле, а не перпендикулярно, иллюзорно думая, что так смягчишь удар о землю. Ничего подобного. Так только руку сломаешь, а падать нужно плашмя, подпружинивая вытянутой рукой.

Что-то мне кажется, что деньги спасли Алехандро и деньги же стреляли в него — он снимал деньги с тех счетов, которые мы открывали. Он снимал деньги, дополнял счета и эти счета уже были не просто на какого-то предъявителя, а на конкретного человека.

Похоже, что мы переступили черту, наблюдать за которой поставили резких парней, которым совершенно наплевать, кто там стоит ближе к Борману или Мюллеру. Сказано — не тронь, так и не тронь.

Похоже, что нам придётся подыскивать новое место для жилья, а деда Сашку срочно "хоронить". Ну, положим, хоронить мы его не будем, но придётся раскидать все деньги по разным банкам и путём проведения перечислений со счета на счёт постараться запутать церберов у ящиков с золотом Рейха. Всё-таки ещё живы те, кто должен быть на скамье подсудимых, но куда-то скрылся.

Если бы был найден Борман или Мюллер, то тогда можно было поверить в то, что настоящий Гитлер мёртв. Но эта сладкая парочка испарилась и, кажется, прихватила с собой ещё кое-кого. И эти кое-кто уже начинают устранять тех, кто не оправдал их доверия. А, может, это было просто предупреждение мне?

Так это или не так, перетакивать не будем. Нужно воздать должное нашему чудесному спасению. Спасибо теории вероятностей и теории невероятностей, а также создателям пистолета-пулемёта "MП-40" за наше спасение. Был бы у них американский "томпсон" или русский ППШ, то не мы бы сидели за накрытым столом, а кто-то сидел за этим столом, поминая нас добрым словом. А как же иначе? Только добрым словом. Ещё древние римляне говорили: о покойниках либо хорошее, либо ничего кроме правды.

Дед Сашка вышел из ванной в махровом халате и с физиономией, залепленной крестиками лейкопластыря. Ни дать, ни взять как после разговора с дражайшей половиной по случаю загула с девочками и цыганами.

Стол готовил я. Крупно нарезанная селёдка с кольцами лука, свинина тушёная из банки, колбаса брауншвейгская по репарациям из Германии, хлеб чёрный, водка русская, стаканы гранёные. Не хватало только отварной картошечки и солёных огурчиков или грибков для полноты картины, чтобы прочувствовать, что здесь собрались русские люди и здесь русским духом пахнет.

— Ну, что, вздрогнули, — по-русски сказал я и поднял стакан с водкой, — за здоровье, — перевёл я для мадам, сидевшей с маленькой рюмкой в руках.

Выпили, закусили и через какое-то время начало ощущаться то, что мы с дедом Сашкой только по случайности выскользнули из лап смерти. Я ещё раз внимательно посмотрел на хозяйку и никакой блондиностости в ней не увидел. Значит, не опасна она для моего друга-приятеля Алехандро Гриваса.

— С недельку посидишь дома, — сказал я деду, — пусть физиономия твоя зарастёт. Я приобрету автомат для домашнего употребления, мало ли кто в дом ломиться будет. Телефонный провод заведём в квартиру в стороне от того, который сейчас есть. Пусть этот будет обманкой, которую оборвут, не подозревая, что ты можешь звонить, куда угодно. А я осмотрюсь по сторонам и подготовлю всё для нашей командировки по осмотру послевоенного мира.

Выпив ещё по полстакана водки, мы разошлись по своим комнатам. Я лёг в постель и начал раздумывать, куда нам отправиться в первую очередь. Где нас могут не найти? Пожалуй, только в СССР до нас не дотянутся. Там все иностранцы на виду. Фашистов и их пособников выявляют на каждом шагу. Националистическое подполье выковыривают всеми способами. Националисты как раз и были той благодатной почвой для ведомства товарища Гиммлера, которые использовались там, где арийцы хотели иметь чистые руки.

Надо отдать должное лидеру большевиков Сталину за проводимую им национальную политику: дома можешь себе иметь гарем и кушать халяльную пищу, а как выйдешь на улицу, то должен подчиняться тем законам, которые есть в государстве. Не знаешь — научим, не хочешь — заставим.

Лет через пятьдесят в СССР будет жить единый народ — советский. Это и будет единой национальностью. Только советский человек может быть руководителем СССР, потому что если допустить к управлению национального кадра, то начнётся стаскивание одеяла со всех в одну хату, до своего гурта.

Национализм как ржавчина, она разъест единое государство. То, что получится из великой державы, тоже будет разъедаться местным национализмом. Получившаяся из национального меньшинства титульная нация будет использовать сталинские и гитлеровские методы для удержания своего господства в тех пределах, в которых оно создалось великим государством. Диалектика это и никуда от неё не денешься. Вот только куда нам поехать с дедом Сашкой: на север, на юг, на запад или на восток? С этими мыслями я и уснул.




Глава 15



Мне снилось, что мы с дедом Сашкой снова приезжаем на секретный аэродром СС в Берлине. Только что перед нами приезжали какие-то люди, которые охранялись патрулями фельджандармерии, расстреливавших всех, кто там появлялся. В темноте пустого ангара двигаются какие-то тени. Я вижу очертания двух лёгких самолётов, около самолёта люди в гражданской одежде. Вот толстая мясистая физиономия Бормана, скуластое и худощавое лицо Мюллера и какого-то лысого человека рядом с красавицей. Приглядевшись к тени, я узнал в нем фюрера великой немецкой нации без волос и без дурацких усиков. Он смотрелся даже симпатично.

— Фюрер, мы летим вслед за вами, — доложил Мюллер, — генерал Франко всё приготовил.

— Хорошо, Генрих, — сказал Гитлер, — мы создадим новую нацию, мультинацию, которая будет править миром, развязывать войны и разрушать государства. Я не успокоюсь, пока не накажу русских.

— Да, господин Браун, — ухмыльнулся Борман, — а как быть с евреями?

— Мы им простим все грехи, Мартин, — Гитлер потрепал Бормана по пухлой щеке, — и пригласим их с миллиардами долларов в свою мультинацию. На их место мы поставим русских, которые ломают планы всех, кто с ними связываются. Я ещё въеду в Москву на белом коне, и мне будут поклоняться десятки тысяч русских молодых людей в чёрной форме и с бритыми лбами. Но это будет чуть позже, когда всё успокоится после войны. Генрих, вы уверены в том снадобье русского волшебника? — спросил Гитлер у Мюллера.

— Так точно, мой фюрер, — сказал Мюллер, — я сам проверял его на себе.

— Что же, господа, в путь, — сказал Гитлер-Браун и открыл дверцу пассажирской кабины самолёта.

Самолёты завели двигатели и выехали из ангара. Через какое-то время из фюзеляжа третьего самолёта вылез пилот, который вёз нас с дедом в Испанию. Он что-то исправлял в системе управления и слышал весь разговор высокопоставленных пассажиров, не смея высунуть нос из фюзеляжа, понимая, что от этого зависит его жизнь.

Я встал и с пересохшим горлом пошёл на кухню. Выпив холодной воды, я включил газовую плиту и присел на табурет. Не случайно мне был утверждён маршрут в Испанию, куда собирались фюрер и его самые доверенные люди. Гёринг, Гиммлер, Геббельс себя скомпрометировали сверх меры, и они не годились в спутники фюреру, ехавшему для обдумывания причин поражения и последующего реванша. И некого спросить, о чём эти люди говорили перед вылетом из Берлина. Единственный свидетель убит и сгорел в самолёте. А было ли это всё так, как мне приснилось или это просто пустой сон?

Спецслужбы всего мира без особого успеха ищут Гитлера и видят такие же сны, как и я. Но и от снов отмахиваться тоже нельзя. Кто его знает, может это Бог даёт нам свои подсказки. Но одно уже точно ясно — ехать в Испанию и в Аргентину нам заказано. Нужно заходить с другой стороны.

А тут напомнила о себе и моя родина. Я вроде и как бы по её заданию перешёл на сторону фалангистов в Испании и вступил в контакт с немецкой советнической группой как этнический немец, имеющий далеко идущие связи и возможности. Правда, во время войны связь с советским Центром поддерживалась через пень-колоду, но нужную для командования информацию я передавал, освещая и неясные вопросы во внешней политике Рейха. И ничем себя не запятнал. Прошу это учесть.

Полуобгоревшего во французской тюрьме меня видел и мой куратор из НКВД полковник Миронов, но ничего не сказал, даже глазом не мигнул. Мне самому с инициативой лезть тоже не с руки, как-никак, а я нацистский преступник с огромными полномочиями почти от самого фюрера. В деле разведки инициатива всегда наказуема. А если неуемной инициативой обладает дурак, то это вообще беда. То же и в контрразведке. Назначили дурака наркомом внутренних дел, и пошли органы свой народ костомясить, врагов по разнарядкам назначать. А партия сидит себе, ухмыляется, смотрит, чтобы инакомыслящих не пропустили мимо ежовых рукавиц.

Все думали, что после войны репрессий не будет. Как же, в Отечественной войне родину свою отстояли, супостата победили. Так же и крестьяне думали после Отечественной войны 1812 года, что, мол, вольную людям дадут, и не будут продавать как скотину на ярмарке в свободолюбивой и прогрессивной России, отмеченной всякими богами и называющей себя богоизбранной. А не тут-то и было. Освобождение от крепостного права пришло только в 1861 году через пять лет после страшного поражения в Крыму. Так сколько же нужно ждать, чтобы и в нынешней России репрессии прекратились?

Наша, то есть западная пресса сообщала со ссылками на источники в России и в странах Восточной Европы о массовых репрессиях людей по разным признакам. То снова оппортунисты, то безродные космополиты, то врачи-вредители. Такие же репрессии проводились и в отношении населения новых социалистических стран.

— Ты что, не понял, сволочь, что учение Маркса верно, потому что оно всесильно или наоборот, — вещали новые энкаведешники в польской, болгарской или немецкой униформе, дробя челюсти непонятливых сограждан, — мы тебе покажем кузькину мать, морда империалистическая.

Америка для защиты от СССР создала военный блок НАТО из своих оккупационных частей, частей бывших союзников по антигитлеровской коалиции и врагов из гитлеровской коалиции. Всё пригодились. СССР на таких же принципах создал организацию Варшавского договора. Запад создал Европейский Союз, Советский Союз — Совет Экономической Взаимопомощи, СЭВ, значит. Танковые армады и самые боеготовые армии ощетинились штыками друг против друга. СССР не поспевал за "мирными" инициативами вчерашних боевых друзей. А друзья, оправившись от того, что Гитлер разогнал всех по норам и заставил молчать в тряпочку, выступали гоголями и кричали, что они и без русских влёгкую справились бы с Гитлером и вообще нужно выветрить русский дух из Европы.

Я смотрел на это всё и думал:

— А ведь они правы. Нечего было делать русскому солдату в Европе. Пусть Европа сама себя освобождает. И пусть ходит, распушив перья, празднует свою победу хоть какого мая и хоть какого года. Русский мужик давно знает, что Европу, куда ни целуй — везде одна жопа.

Это я так, по-русски, говорю, хорошо зная Европу, европейцев, их настроения и отношение к России.

Привет от моей родины был в виде молодого человека, который встретился мне по дороге домой в переулке недалеко от дома. Направив на меня "наган", он достал из кармана листок бумаги и начал читать:

— Именем Союза Советских Социалистических республик...

В этот момент я бросился на него. Кто не стрелял из "нагана" или из любого револьвера, то пусть попробует и скажет, прав я или не прав. Из пистолета вообще трудно попасть во что-то, а тут движущая на тебя цель, причём она не прёт буром, а мечется из стороны в сторону. Пока курок ударил по капсюлю, пока воспламенился порох, пока пуля начала вылетать из ствола, я был уже около палача. Не успел он дочитать приговор. Но выстрел прозвучал почти у моего уха, сильно оглушив и ударив по спине пулей, как-то вскользь, касательно. Я схватил за ствол револьвера и начал выворачивать его в сторону навыворот указательного пальца стреляющего. Парень взвыл и выпустил оружие из рук. Рукояткой "нагана" я ударил его по голове, забрал бумагу из рук и ушёл.

Хорошо, что я был в пальто, а то пуля была бы во мне. А так получается, что меня кто-то ломом по спине огрел и пальто разорвал. Английский драп, темно-синий, сносу нет, а придётся выбрасывать.

На бумажке написано, что за сотрудничество с фашизмом и предательство советской родины я приговариваюсь к смертной казни с немедленным приведением приговора в исполнение.

И меня достали. Дед Сашка живёт тихо себе в пригороде, где его никто не знает, а я мотаюсь в Париж как связной и поверенный в его делах. Причём хорошо проверяюсь перед посадкой в таксомотор. Хотя, кто хотел, тот мог и выследить. Деду было предупреждение. Год прошёл с момента покушения на него и тишина. А тут вот я. Надо будет вообще куда-то уезжать. До меня добрался отдел по уничтожению преступников за границей. Эти не отцепятся. Будут преследовать как Троцкого, пока не убьют то ли в постели, то ли в ванне, то ли ещё где-то, чтобы было правдоподобно.




Глава 16



Наконец, мы с дедом Сашкой собрались покружить по белу свету, заметая наши следы от наших друзей и от недругов. Замести следы, это громко сказано. С нашими фотографиями, фамилиями и именами, с нашими банковскими счетами мы всё равно будем как на блюдечке, зато в незнакомой стране вряд ли кто-то с налёта будет покушаться на нас.

А тут ещё и Сталин помер. Всё население СССР, как подданные какой-нибудь восточной деспотии, выло и размазывало слёзы по лицу, выражая свою печаль, чтобы никто не подумал, что печаль эта была недостаточной, и чтобы за это не отправили на плаху или на каторгу. Многие думали про себя, — сдох, наконец, — предчувствуя, что в стране, возможно, начнётся веяние свободы, что откроют колбу социализма и они будут предоставлены всему миру, как граждане этого мира и жители планеты земля.

Новое руководство начало с осуждения культа личности Сталина и подарков социалистическим братьям. В первую очередь, наградило всех своих секретных агентов и помощников в Китае медалями "За победу над Японией". Там на латунной медали Сталин смотрит не влево — на Запад, а вправо — на Восток. Как бы две головы одного человека, как на старом императорском гербе России. И списки награжденных с медалями в коробочках направили Мао Цзэдуну для вручения героям. Мао Цзэдун вручил каждому коробочку и пулю в лоб из "нагана". Китайцы переняли советский опыт и массовые казни своих граждан производили именно из "нагана", как самого надёжного оружия. Уж как китайцы ни обожают "маузеры" в деревянной кобуре, вся охрана партийных деятелей состояла из маузеристов, но "наган" как был, так и остался орудием казни.

Затем новый лидер большевистской партии Хрущёв разогнал и осудил к большим срокам заключения специалистов по ликвидации врагов за границей, как пособников его дружка по Политбюро, "английского шпиона" Берии Лаврентия Павловича. Агент мирового империализма был расстрелян так быстро, что никто и опомниться не успел, потому что следствие, суд и приговор слились в одно целое, как у самого Берии в подвалах.

Следующим шагом нового руководителя была передача Крымской области России в состав Украинской Советской Социалистической Республики в виде подарка в ознаменование трёхсотлетия Переяславской Рады. Крымчане, которых никто не спрашивал, поплевались, но потом подумали, что раз одно государство, то ничего страшного нет.

Глядя на изменения в России, я всё тешил себя надеждами, что могу быть востребованным новой родиной, что скажет она мне:

— Хватит, погулял по заграницам, пора и домой, дел невпроворот..., — но кто-то из людей дальновидных, которые политикам верят на тридцать процентов, а поэтому и не показывают им всё, что есть, чтобы вреда государству не принесли, придерживал меня в запасе.

Почему я так думаю? Да потому что периодически выявлял за собой наблюдение. Хотели бы убить, убили бы давно. Дурное дело не хитрое, а так — пасут. Раз пасут, значит и нам с дедом сорваться можно куда-нибудь, чтобы у пастухов жизнь мёдом не казалась.

Мы с доном Алехандро Гривасом не бедствовали. У нас в запасе было порядка пары десятков счетов, которые активировать мог только дед Сашка, а коды мы никому передать не успели. Это раз. Второе. Мой самородок оказался действительным самородком. На него работали десятки людей, выполняя самую мелкую работу, но обеспечивая граждан французской столицы всем тем, что им понадобилось вот сейчас, через пять минут, ну, в крайнем случае, через полчаса. И это доставлялось в указанные сроки. Осечек почти не было, а навар был неплохой. Не роптали работники, молодые ребята и девушки, снующие на велосипедах и мопедах туда и сюда. А пирожковые точки? Прямо на улице при вас заворачивают пирожок и бросают в кипящее масло. Через несколько минут вы получаете горячий пирожок с мясом, с пылу, с жару, хрустящий, золотистого цвета. К пирожку кофе? Будьте так любезны. Бутылочку пива? Без проблем. Рюмку водки? Сразу пейте и уходите. Около пирожковых стояли длинные очереди. И пирожки называли очень кратко "саши".

Не знаю, есть ли они сейчас, но в то время были очень популярны. Главное делегировать полномочия ответственным людям и помогать им, а деньги сами потекут в карманы.

Деда Сашку приходилось и останавливать. Задумал он организовать артель попрошаек. А что? Вполне легальный и прибыльный бизнес. Пришлось его остановить, чтобы он работал с инвестициями на "Ситроене" и пока не трогал эсэсовские счета.

И третье. Игра на бирже. Вот это был рантье, так рантье. Каждый день пролистывал биржевые ведомости и говорил мне:

— Поверь мне, Дон Николаевич, деньги нужно вкладывать в отрасли, связанные с производством оружия. Самое прибыльное дело. На носу с десяток войн, люди будут вооружаться, перевооружаться, начнётся гонка вооружений. И можно вложить деньги в электронику. Помнишь, мы с тобой видели машинки разные с клавишами, пощёлкал и сказал нам, когда война закончилась и кто победил? Как раз пора пришла такие машины везде внедрять. А остальное, так, текущее.

Мы уехали ночью и сели в поезд на первой же станции от Парижа. На этой же станции нам заранее был куплен билет. Вот будет недоумение, когда наблюдатели не увидят нас днём и не увидят на следующее утро.

Если бы за нами следили французы, то они бы всё знали о нас, а вот иностранцу в чужой стране очень трудно следить за кем-то. Это нужно вербовать людей, которые могли бы вести слежку. Заграничная вербовка — очень сложный процесс, который чреват тем, что можно завербовать человека, который будет следить за тобой и докладывать в местную контрразведку о каждом твоём чихе.

Мы ехали на север в один из морских портов, чтобы сесть на круизный лайнер, отправляющийся в Австралию. Мы уже были на морских прогулках, и я был уверен, что мы с дедом Сашкой снова ощутим все прелести морского путешествия.

Часов в одиннадцать мы попросили проводника закрыть наше купе и отправились в ресторан.

— Рекомендую жареные миноги, — сказал нам официант, — сегодня поймали и сегодня же они на вашем столе.

Миноги были действительно свежие и вкусные, а бокал белого вина оттенял их нежный вкус. Дед Сашка ел и причмокивал от удовольствия. Было от чего причмокивать. В меру подсоленные и проперченные с лёгкой поджаристой корочкой миноги были просто великолепны. Жарил специалист, который не потерял ни единой капельки жира из этого продукта.

Сытно улыбаясь и прихлёбывая из чашечки кофе, дед спросил:

— Дон Николаевич, ты вот человек грамотный, происхождения господского, расскажи мне на милость, что же это за фрукт такой миноги?

Рассказать-то можно, отчего же не рассказать, да ведь не каждый тогда будет уважать политиков и колбасу, если узнает, как делается то и другое.

— Если интересно, чего же не рассказать. Миноги — это пиявки с глазами, — сказал я и внимательно посмотрел на деда, не начнёт ли мой рассказ процесс, обратный пищеварительному. Но дед перестал пить кофе, сглотнул слюну и ничего не сказал. Ладно, тогда слушай дальше. — Живут они везде и в России их тоже видимо невидимо. В реках, в морях, в океанах. Вырастают большими от полуметра до метра, но это когда становятся взрослыми, а мальки у них сантиметров по десять-пятнадцать длиной. Их ещё пескоройками называют. Рыбаки ловят их как наживку на крупную рыбу. Ни костей у них нет, ни желудков. Сосут все. Присосутся к какой-нибудь рыбине и сосут её, пока та не сдохнет. Паразиты, одним словом. Любят сосать кету, лосося, палтуса, треску. Знают, где что вкусно. Рот у них круглый, с зубами, вот они присасываются им и зубами держатся, ровно как пиявки. — Дед Сашка слушал молча, но держался стоически. — Миноги тоже вырабатывают такую же жидкость, чтобы у жертвы кровь не свёртывалась. Вот и всё. А готовить их легко. Помыл, отрубил голову, посыпал мукой с солью и на сковородку, на шипящее масло и на стол минутки через три или четыре. Сам же видишь, как вкусно получилось. И не понятно, рыба это или мясо.

— Едрит твою лять, — дед произнёс это так громко, что все присутствовавшие в ресторане повернулись в нашу сторону. — Дон Николаевич, — почти шепотом стал говорить Дед Сашка, — ты чего же мне раньше не сказал, что это за фиговина такая, я бы ее вообще есть не стал, а так на старости лет обскоромился полностью.

— Не боись, дед, — сказал я в шутливом тоне, — ещё разок-другой покушаешь и станешь ценителем этого продукта. Всё бывает в первый раз.

— Господа русские? — около нашего столика стоял высокий мужчина с бутылкой коньяка в руках и спрашивал нас на русском языке.




Глава 17



— Господа русские, — это уже был не вопрос, а утверждение, — разрешите присесть за ваш столик?

Нам ещё русских собеседников не хватало для нашего инкогнито. Ответить невежливо, можно и на скандал с дракой нарваться, а там полиция и контрразведка.

— Садитесь, — сказал я.

— Я уж лучше присяду, — сказал со смешком гость, — сесть я в всегда успею и вышку получить тоже.

— Никак власовец или полицай беглый, — подумал я, — сейчас будет душу изливать, а потом побежит в полицию докладывать о беседе с подозрительными русскими.

— Вы извините меня, господа, — сказал незнакомец, — я вижу, что вы не из этих, кто служил Гитлеру, поэтому и подошёл с вами поздороваться. Вот, посмотрите на человека, — и он ткнул себе пальцем в грудь, — который сломал своё будущее и самое главное — предал свою родину. Променял её на смазливую бабу...

Он налил в свою рюмку коньяк, жестом предложил нам, но, не получив ответа, залпом выпил.

— Я — гвардейский майор, Герой Советского Союза, служил в Берлине в военной администрации, — с какой-то злобой говорил гость, — влюбился в англичанку, а она в меня. Любовь до гроба. Я бросил всё и ушёл в английскую зону оккупации. И тут оказалось, что она любила меня тогда, когда я был советским майором, а бывшего майора она и знать не хочет. Если бы я продолжал служить у себя, информируя её "родственников" кое о чём, то она бы продолжала любить меня, сука.

Заметив отсутствие у нас интереса к тому, что он говорит, наш собеседник достал из внутреннего кармана пиджака какое-то удостоверение и сунул мне его в руки. Удостоверение Героя Советского Союза. Практически это малая грамота Верховного Совета СССР с подписями Председателя президиума ВС Шверника и Секретаря президиума А. Горкина, скреплённые печатью. Товарищ такой-то, за ваш героический подвиг, проявленный там-то и там президиум ВС указом от такого-то числа присвоил Вам звание Героя Советского Союза. Всё честь по чести и фотография владельца на следующей странице с правами героя. И права заверены печатью и подписью товарища Горкина. Надо же, и Герой Советского Союза сбежал. Смотрел я на это удостоверение и вспомнилось мне бурчание какого-то персонажа из дореволюционной пьесы: "Герой герой, а у героя геморрой". Геройское звание ума не добавляет.

— И кто я такой сейчас? — наш собеседник наклонился ко мне и шёпотом сказал, — я сейчас обыкновенный вербовщик. Своих ребят вербую и подставляю английской разведке. Ты что думаешь, я какой-то изгой? Да я сегодня Володьку, дружка моего, орденоносца с резидентом свёл. Володька из разведки, языков брал, а живёт как нищий, а они ему денег дадут и жить он будет припеваючи, если по-умному, а не как я. Мне вот за дружка моего пятьсот фунтов отвалили, вот я и гуляю. А, чего с вами разговаривать? Сидите как чурки дров, глазами лупаете и меня презираете. Да я сам себя презираю. Пошли вы все на


* * *

, чистоплюи...

Мужчина встал и ушёл. Через несколько минут к нам подошёл улыбающийся толстячок и спросил, о чем мы разговаривали. Я не стал выяснять, кто это, но сказал на настоящем французском языке, что это, похоже, русский, а что он нам говорил на своём языке, это сам Бог ведает. Ещё раз внимательно посмотрев на нас, мужчина ушёл в том же направлении, что и наш собеседник. Слава Богу, что они ушли в противоположную от нас вторую половину состава.

Встреча этого майора со своим сослуживцем была весьма продуктивной, раз за неё отвалили пятьсот фунтов. Это не тридцать сребреников. Похоже, что ещё одним английским агентом на службе в Её Величества стало больше. И советские ордена не являются иммунитетом от вербовочных предложений. Вот где нужны представители советской разведки, а они всё больше заняты своими внутренними спорами, работать или не работать против капиталистических стран-участников антигитлеровской коалиции. Работать! Эти страны ни на секунду не прекращали работы против СССР, а лидеры Советского Союза начали проваливать самых важных агентов во всех странах мира. А что с них возьмёшь? Дальше своего живота и не видят, в вопросах безопасности экономят на спичках, работников окружают комиссарами и загружают конспектированием первоисточников классиков марксизма-ленинизма для политзанятий. Ладно, будем живы, доберёмся до Австралии, а там попробуем передать привет полковнику Миронову, если он ещё жив.

На следующее утро мы уже прибыли в порт назначения и неспешно поднимались по высокой лестнице-трапу на круизный лайнер. Как видите, я избегаю называть наименования судов, обозначать города, чтобы по этим ниточкам любознательный исследователь не смог проследить всю цепочку моих людей, которые помогали мне передвигаться по всему миру.

Войдя в каюту, дед Сашка прыгнул на широкую кровать и сказал:

— Да, умеют жить люди. Чтобы выкачать деньги, нужно деньги вложить в насос. Деньги идут к деньгам. Кто копейку не бережёт, тот копейки будет считать на паперти.

— Ну, вы дон Алехандро, прямо Мао Цзедун какой-то или Сталин, за которым все повторяют азбучные истины, — сказал я. — Капиталист это давно знает, а вот люди социализма к этому относятся с презрением, считая, что чистота отношений зависит от духа, а не от денег.

— А как же с Марксом, что бытие определяет сознание? — не сдавался дед. — Вот их сознание и определило их бытие.

— Ты вообще всё свалил в одну кучу и приписал это Марксу, — улыбнулся я, — а ведь Маркс дословно сказал так: "Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание". Общественное бытие! Бедняки во всём мире имеют одно и то же сознание, и богатые люди — тоже, но бедняки богатых стран с презрением относятся к беднякам из бедных стран, точно также, как и богачи из богатых стран с презрением относятся к богачам из бедных стран.

— Ну, ты Дон Николаевич, накрутил так, что я даже запутался, кто и чего там определяет, — сказал дед Сашка, — ты лучше позвони куда-нибудь, спроси, когда кормёжку раздавать будут.

— Сеньор, — сказал я укоризненно, — вы не должны забывать о том, что вы не есть бедняк из бедной страны, а являетесь представителем крупного бизнеса из индустриально развитой страны и на ужин пойдёте в смокинге, а до ужина ещё не близко, потому что корабль наш ещё не отплыл от берега.




Глава 18



О нашем с дедом Сашкой морском путешествии нужно писать отдельную книгу, да только кому она будет интересна? Поэтому я ограничусь лишь несколькими штрихами нашего путешествия вокруг африканского континента.

До Австралии мы плыли почти месяц. Моряки говорят, не плыли, а шли. Вот пусть они и ходят, а мы плыли и приплыли в Порт-Джексон города Сиднея зимой, в июле. Во всём мире это было лето, а в Австралии зима и было даже прохладно, градусов восемнадцать по Цельсию.

За месяц мы привыкли к шумному обществу лайнера. У деда Сашки было три сногсшибательных романа. Как у него сил хватает на это? Я трижды видел, что старик прямо на глазах расцветал как цветок. Как подсолнух, крепкий и красивый и его солнечная шляпа привлекает к себе всех пролетающих мимо бабочек. Прощальная ночь, проводы в порту, суточная грусть и вновь искрятся глаза сеньора Алехандро Гриваса.

Пока дед Сашка кобелировал, я пристрастился к бильярду. В молодые годы я держивал в руках кий и даже брал уроки у мэтров Петербурга и Москвы, но всё равно оставался дилетантом в этом деле, твёрдо усвоив, что это игра джентльменов.

Те, кто приходят в бильярдный зал "срубить" десятку долларов, очень неинтересные партнёры. Общение — вот что главное в бильярде, а затем уже мастерство игры. Как девиз китайских шашек: "Di yi — you yi, di er — zhan dou" (Сначала — дружба, второе — борьба). Светские разговоры и неспешная игра, прерываемая рюмочкой коньяка или виски, делали вечер приятным и информативным для человека, который должен быть в курсе всего, что происходит на свете. А полезные знакомства иногда могут быть действительно полезными.

На корабле была и своя газета, выпускаемая местной типографией, которая с одновременным печатанием меню, визитных карточек, программ концертов и увеселительных прогулок на берегу печатала информационный листок о новостях судна и о новостях, происходящих на суше и принимаемых дежурным радистом. Я из интереса полистал подшивку информационных листков за 1955 год и удивился тому, насколько серьёзно капитан относился к информированию своих пассажиров в период, когда после войны перекраивались границы, а в результате национально-освободительной борьбы создавались новые государства, а колонизаторам приходилось возвращаться в метрополии. Я не скажу, что у меня феноменальная память, но основные события этого я перечислю, из того что помню.

Губернатор Кении объявил амнистию для повстанцев из Мау-мау, которые добровольно сдадутся властям.

Президент США Эйзенхауэр получает у конгресса полномочия для защиты Формозы (Тайваня) от Китайской Народной Республики.

Президиум Верховного Совета СССР издал указ "О прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией".

Турция и Ирак подписывают Договор о союзе (Багдадский пакт), предусматривающий взаимную поддержку в борьбе против коммунистических организаций.

В СССР Лазарь Каганович отстранён от руководства планированием промышленности.

СССР присоединился к Гаагским конвенциям.

Чистка в Коммунистической партии Китая.

В Великобритании премьер-министр Уинстон Черчилль уходит в отставку по возрасту и состоянию здоровья.

В ответ на ратификацию парижского Соглашения о Западном союзе СССР аннулирует договоры с Великобританией и Францией.

Западная Германия принята в НАТО.

Подписан Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР, Албанией, Болгарией, Чехословакией, Восточной Германией, Венгрией, Польшей и Румынией.

СССР, США, Великобритания и Франция подписали в Вене Договор о восстановлении независимости Австрии.

США и Великобритания подписали Соглашение об обмене информацией в области атомных технологий.

Бывшие союзники начали превращаться во врагов, как это было до Второй мировой войны и как ни в чем ни бывало начали строить козни друг против друга, демонстративно бряцая оружием.

Началась война разведок, которые были прямыми проводниками политики правительств и могли вести настоящие боевые действия, не афишируя их и принимая невинный вид в случае, когда её уши начинают торчать из кустов. Естественно, не дремала и контрразведка, подгребавшая под себя свою и иностранные разведки.

Сидней был небольшой городок с населением около четырёх миллионов человек и огромным количеством моряков, следующих из одного океана в другой, скопищем агентов разведок и контрразведок всех стран мира, на которых работало коренное население Сиднея.

Я имею в виду население европейского происхождения, которое обслуживало всю эту массу иностранцев. Местные аборигены сидели в отведённых им местах, пили огненную воду, жили как кролики и охотились на кроликов, которых кто-то по дурости своей завёз в Австралию.

Если бы не иностранцы, то в Сиднее в восемнадцать часов по местному времени отключалась вся неоновая реклама, улицы пустели и только синие огоньки становящихся массовыми телевизоров указывали на то, что это живой город и что в нём живут люди.

Мы с дедом Сашкой не были большими любителями приключений и не относились к той породе людей, которые в каждом месте ищут приключения на свою задницу. Мы — респектабельные граждане, приехавшие осмотреть окрестности и составить своё впечатление о посещённой нами стране.

Сначала мы привыкали к языку. Официальный язык Австралии — английский, но свой, называемый австралийский английский, примерно, как смесь польского, татарского и русского языков называется украинским. И шик тем больше, чем непонятнее язык по сравнению с коренным языком. Большинство населения — это потомки иммигрантов из Великобритании и Ирландии. После открытия в Австралии золота сюда из Англии и из других стран прибыла масса иммигрантов. Крупнейшими группами населения являются британцы и ирландцы, новозеландцы, итальянцы, греки, нидерландцы, немцы, югославы, вьетнамцы и китайцы.

От Англии в Австралии остались левостороннее движение и страсть к игре крикет. Когда мы были там, то вовсю шла дискуссия о том, чтобы перейти на метрическую систему мер, как во всём мире и заменить английский гимн "Боже, храни королеву" на австралийский — "Вперёд, прекрасная Австралия".

При въезде в Австралию нам пришлось выбросить все продукты, которые мы купили в корабельном буфете, а продавцы даже не удосужились предупредить нас о запрете ввоза в Австралию любых продуктов питания, выбросить деревянные изделия и тщательно вымыть подошвы обуви, потому что даже почву на подошвах запрещено ввозить в это государство.

Столица — специально построенный город Канберра, расположенный примерно посередине между двумя крупными городами Сиднеем и Мельбурном, так как эти два города, так и не могли решить, кто из них должен быть столицей.

Нас поразило местное политическое устройство. В каждом штате существуют свои права на вождение автомобилей и есть некоторые различия в правилах движения. Ряд штатов имеют свои государственные праздники, но общее число праздников одинаково во всех штатах во избежание проблем с трудовым законодательством. Каждый штат по-разному переходит на летнее и зимнее время. И неявка граждан Австралии на выборы по неуважительной причине наказывается штрафом. И эти порядки строго соблюдаются.

В Австралии всё едят с веджимайтом. Это такая темно-коричневая тянущаяся солено-горьковатая паста со вкусом дрожжей. Её используют при приготовлении бутербродов вместо масла. Даже булочки выпекают с веджимайтом. Куда ни повернись, везде веджимайт.

Съездили, посмотрели на верблюжьи бега. Зрелище, скажу вам, захватывающее. Представьте себе с десяток одногорбых верблюдов, на которых сидят жокеи в разноцветной одежде. Судья даёт "старт", а верблюды, что хотят, то и делают. Кто-то бежит вперёд, кто-то поворачивает назад или в сторону пощипать травки и поваляться. Жокеи всеми силами пытаются вернуть своих питомцев на трассу. Зрителями делаются большие ставки, но совершенно невозможно предугадать, что взбредёт в голову тому или иному верблюду. Но зрелище захватывает.

К открытию Австралии приложил руку командир тридцатидвухпушечного корабля "Резолюшн" лейтенант Джеймс Кук. Существует поверье, что его съели аборигены в Австралии. Это всё сплетни. Он погиб на Гаваях в результате непонимания с местным населением, которое его сначала почитало как Бога, а потом под воздействием контрпропаганды жрецов стало относиться враждебно. Если бы сопровождавшие Кука матросы не бросились бежать к лодке, то всё могло окончиться мирно. А так, гавайцы стали преследовать убегающих. Первым брошенным копьём они ранили Кука в голову, а второе копье поразило насмерть отважного моряка и путешественника.




Глава 19



Наши документы были на три ряда изучены представителями австралийской полиции, а агентура из числа гостиничных служащих троекратно перерыла все наши вещи. Всё в порядке. Документы подлинные, а в вещах ничего не может быть предосудительного, кроме "лекарств" деда Сашки, на которые мы сделали латинские надписи типа препаратов для сердечно-сосудистой системы. Средства на проживание у нас есть. Кокаин не нюхаем, опиум не курим, пьянством не занимаемся, живём в своё удовольствие, ну, и живите на здоровье, время на вас ещё тратить.

Так прошло три месяца. Пора было перебираться в другое место для решения той задачи, которая была мною задумана. Мы переехали в Канберру и стали вести неспешный образ жизни, посещая заезжие мюзиклы, цирковые представления и музеи о жизни аборигенов, которых осталось не так уж и много, и они стали как бы национальным достоянием. Ещё бы, из тех, кто жил на острове Тасмания, не осталось ни одного человека. В этом отношении австралийцы-британцы ничем не отличались от американцев, колонизировавших земли Северной Америки.

Главным достоинством Канберры было то, что там располагались посольства всех стран, с которыми у Австралии есть дипломатические отношения. В том числе и СССР. Мне нужно было передать сообщение туда и вызвать на встречу полковника Миронова. Пусть приедет, посмотрит мне в глаза и скажет, с чего бы это на меня была объявлена охота? Кто подписал мне приговор? Кто вообще знал, где я нахожусь, если только он последним видел меня обгоревшим во Франции?

Просто так в посольство приходить нельзя. Это всё равно, что выйти на улицу и крикнуть:

— Люди, я советский шпион Дон Казанов!

Или написать письмо с таким же текстом.

После осмотра посольского квартала и системы охраны посольств, я понял, сколь трудна задача установления контакта с кем-то из советских дипломатов. И ещё не каждый дипломат пойдёт на контакт. Могут задержать и передать местной полиции, мол, белогвардеец хотел совершить провокацию. Но как-то нужно было сделать так, чтобы моё письмо обязательно попало в руки тех, кто понимает в делах разведки. А понимающий человек может оценить только то, что именно указывает на работу спецслужб. Так что, нужно сделать так, чтобы не подставить себя — раз, показать важность — два и сообщить информацию — три.

Положительным является то, что вокруг посольства металлическая ограда, сквозь которую легко бросить сообщение. Записка должна быть в прозрачной коробочке и её найдут в первый же день, когда будут обходить с собакой периметр ограды. В магазине я купил запонки в прозрачной целлулоидной упаковке и подготовил записку с текстом следующего содержания:



Марии. Жду в течение месяца в ресторане "N" c 12.00 до 13.00. Фред.



Позывные меня и Центра ещё с военного времени. Должны разобраться, кто и что.

Написав записку печатными буквами, левой рукой и не касаясь рукой бумаги, я уложил её в коробочку из-под запонок, заклеив клеем места соединения двух половинок коробочки. Прогуливаясь по посольскому кварталу, я остановился у советского посольства как бы для прикуривания сигареты от спички, которую зажёг дед Сашка, а сам в это время бросил коробочку сквозь прутья изгороди.

В ресторан "N" я не собирался идти. Просто мы с Алехандро Гривасом ежедневно с полудня и до часа пополудни завтракали в одном из кафе напротив указанного ресторана. Я прекрасно понимал, что у меня предстоит долгий период ожидания ответа. Пока записку найдут, пока её оценят, пока доложат, куда надо, пока найдут того, кому написана эта записка, да и найдут ли его вообще, пройдёт немало времени.

Я даже стал думать, а не погорячился ли я, дав им такой маленький срок? Времена были старые, интернетов и электронных почт не было, туда и сюда сновали фельдфебели в роли курьеров с сумками с дипломатической почтой, да ещё для передачи срочных сообщений в каждом посольстве были свои радиостанции, о чем свидетельствовали своеобразные антенные устройства над каждым зданием.

На третий день после переброса коробочки около ресторана "N" появился сотрудник советского посольства. В первый день он изучал обстановку в районе ресторана, зайдя выпить чашечку кофе в то кафе, где сидели мы с дедом Сашкой. В последующие дни сотрудник стал обедать в том ресторане.

Как я узнал, что это сотрудник советского посольства? Да очень просто. По формуле "совьетико туристо, облико морале". По этой формуле советского человека можно выявить даже на средиземноморском пляже по его темно-синим или черным сатиновым семейным трусам.

Советский человек, одетый как нормальный человек мира, своими воспринимался как потенциальный предатель, а не своими — как шпион, старающийся замаскировать своё падение на западе. Поэтому большинство советских дипломатов были похожи на партийных работников районного или областного звена: темно-синий или темно-серый двубортный костюм, широкие брюки с заломами, тупоносые ботинки, чёрный или красный в синюю полоску галстук, фетровая шляпа. Люди бы и рады одеться по-другому, но только через несколько дней после этого партийная комиссия посольства будет рассматривать дело о моральном разложении молодого коммуниста или коммуниста со стажем и отправке его досрочно на родину.

Через несколько дней посольского работника сменил другой работник, за ним третий, затем четвёртый. Похоже, что мы с дедом Сашкой визуально выявили весь наличный состав посольской резидентуры, но мы этого не хотели. Не исключено, что сотрудники фотографировали всех находящихся в ресторане посетителей, а потом внимательно рассматривали получившиеся фотографии, выявляя тех, кто был инициатором передачи записки в посольство.

Миронов появился на двадцать седьмой день. Мы с ним ровесники и нам было за пятьдесят, но я увидел высокого и худого старика с белыми волосами, опирающегося на палку. Таким человека делает только каторга.

Я много слышал о сталинских лагерях и у этих лагерей может быть только одно название — каторга или концлагерь. Людей отправляли туда на уничтожение. Выживет — новый срок дадим, подохнет — слаб оказался, никто ему смертный приговор не выписывал по причине редкого гуманизма.

Миронов прошёл в ресторан и находился там ровно столько, сколько было указано в моей записке. Его обеспечивала вся посольская рать. Два человека сидели недалеко от нас в кафе, два человека крутились у ресторана и, вероятно, в ресторане уже сидели несколько человек. Было бы глупо проводить встречу с Мироновым как на смотринах. Не исключено, что искали и меня. Моя внешность была сильно изменена. Вряд ли кто-то узнал бы в представительном господине с бородкой прежнего штандартенфюрера СС фон Казена или мсье Казанова из предместий Парижа.

В этот же день я снова купил себе запонки и в коробочке отправил новую записку:



Мария должна быть одна. Фред.



На следующий день Миронов был один, но я из предосторожности на встречу не вышел. Зато на следующий день, в последний день означенного мною срока, я встретил Миронова у входа в ресторан. Я шёл ему на встречу и наблюдал за всеми, кто двигался за ним. Советских граждан не было.

Я вошёл в ресторан вслед за ним и в гардеробе, куда я сдавал свою шляпу, я окликнул Миронова:

— Ну, здравствуй, что ли.

Миронов повернулся ко мне, протянул руку для рукопожатия и сразу же обнял меня. Я заметил на его глазах слезы.

Мы сели за столик в углу. Я сел лицом к входу и сделал заказ. В зале было немноголюдно, проигрыватель играл медленное танго, и всё располагало к спокойному и задушевному разговору.

— А я думаю, чего меня из лагеря вытащили, не дожидаясь официальной амнистии или освобождения после суда над Берией и сменой в руководстве МГБ? — сказал Миронов.

— А ты уверен, что тебе не добавили срок за работу в ведомстве Берии? — задал я встречный вопрос.

— Кто его знает? — задумчиво ответил Миронов. — В нашей стране никто и ничего не знает. Балом правит серость с партийными билетами, таланты зарывают в землю в прямом смысле слова, потому что талантливые люди заставляют других людей работать, вкалывать, а не проще ли спокойно сидеть за канцелярским столом и получать хорошую зарплату. Стахановцев награждают орденами и призывают равняться на них, из-за ударников нормальным рабочим снижают расценки и увеличивают плановые задания. Потогонная система мистера Форда хотя бы позволяла рабочим вести вполне сносное существование.

— Ты не задавал себе вопрос о том, — спросил я, — а не злоба ли говорит в тебе, когда ты так оцениваешь достижения своей родины?

— Злобы давно уже нет, — усмехнулся Миронов, — это просто горькое разочарование. Погоди, эти времена наши потомки назовут золотым веком, когда колбаса стоила два двадцать за килограмм и водка по два восемьдесят семь за пол-литра. А ведь мы могли построить такую жизнь в России, что все страны приезжали бы к нам заимствовать опыт. Огромные богатства в стране — и всё коту под хвост. Всюду лозунг: "Давай!" Чего давай? Кому давай? Страна полуграмотная. На шестидесяти процентах территории нет электричества. Что такое газ, знают только в крупных городах. Ты же жил и живёшь за границей и для тебя газ — это что-то вроде коробка спичек на кухне. Многие районы не радиофицированы. Телевидение — как будущее русского человека, когда весь мир смотрит дома телепередачи. Организуем клубы кинопутешественников, вместо того, чтобы позволить гражданам посмотреть мир. Автомобиль и мотоцикл — средство роскоши, а не простое средство передвижения. Все деньги бросаются на оборону. От кого? От Америки. Но у нас достаточно сил, чтобы противостоять любому агрессору и вряд ли кто покусится на российские земли. Будут себе сидеть на границах и клацать зубами. Наливай, а то действительно начнётся истерика. Не у меня одного так бывает, когда вырвешься туда, где тебя не посадят за неосторожно сказанное слово.




Глава 20



Мы выпили.

— Почему в конце войны была прекращена связь со мной? — спросил я.

— Тебе всё время не было доверия, — сказал Миронов, — считалось, что ты подстава гестапо для передачи стратегической дезинформации. Поэтому и меня перепроверяли на предмет, не завербован ли я тобой. Твоя информация была важной и всё время подтверждалась, что вызывало ещё большие подозрения. Затем было решено прекратить с тобой связь.

В конце войны появилась идея захватить в плен Гитлера. Исполнителем предполагалось назначить тебя. Абсурд, но люди с генеральскими погонами на плечах совершенно серьёзно обсуждали этот проект. Мне было приказано организовать это дело, но тебя уже не было на месте.

Меня перевели в комиссию по репатриации, практически убрав с разведывательной работы. В Париже я узнал, что был задержан доверенный человек самого Гитлера, пытавшийся сбежать на легкомоторном самолёте. Я тебя сразу узнал, но ничего не сказал, потому что подписал бы тебе смертный приговор.

Твой побег был вменён тебе в вину. Да и я представляю, ты многое мне не говорил, потому что последующие действия наших руководителей бросили бы тень подозрений на тебя.

С агентом из гестапо работал не я. Этих ребят я видел в лагере, вину за провал свалили на них. А меня посадили за тебя, потому что я сказал, что мы многое упустили, не использовав твои возможности в центре госбезопасности Германии.

— Ага, — говорят, — а ты сам, случаем, не агент гестапо?

Слово за слово, партбилет на стол и под замок. Затем трибунал, приговор, пересылка, лагерь, лесоповал, а там тех, кого из концлагерей освободили, тьма тьмущая, а порядки всё равно гитлеровские.

Дали червонец без права переписки, но почему-то сразу не расстреляли. А потом через восемь лет Сталин умер. Сроку мне оставалось два года, думал, выпустят, ан нет. И вот на исходе моей десятки меня вдруг забирают, везут в Москву, одевают и срочно на самолёт. Чуть не неделю добирался до Австралии. Так и не знаю, освободили меня совсем или обратно в лагерь, когда всё закончится.

Позавчера долго обсуждали, отпускать меня одного на встречу или не отпускать. И они правы. Честно говоря, я бы уехал куда-нибудь в Испанию или в Аргентину. Жил бы там себе спокойно, доживая свой век. Если капнешь кому о том, что у меня такие мысли, то я свой век буду доживать в лагере.

— Не волнуйся, — успокоил я его, — стукачом не был и на товарищей не доносил. Чего я тебя вызвал на встречу? Было у меня ощущение, что ты снова сидишь в лагере, хотел тебя вытащить оттуда. Если хочешь, то мы с тобой сейчас выйдем через чёрный ход и нас больше никто и никогда не увидит?

— Ты что? — вскинулся Миронов. — Я предателем никогда не буду, пусть даже меня расстреляют в лагере. Я советский человек и им останусь.

— Я даже не сомневался в том, каким будет твой ответ, хотя ты что-то говорил про Испанию и Аргентину, — улыбнулся я. — Просто хотел сказать, что ты всегда можешь найти у меня поддержку и помощь. А дело вот в чем. Есть у меня данные, что английской разведкой завербован высокопоставленный офицер советской военной разведки по имени Владимир. Он был в командировке во Франции. Вербовщиком был бывший майор N, Герой Советского Союза. Я сам видел его удостоверение Героя. Это первое. Второе. Есть косвенные данные о том, что Гитлер вместе с Борманом и Мюллером на легкомоторных самолётах вылетели в Испанию. У Гитлера фамилия Браун. Вместе с ним его жена Ева.

— Серьёзная информация, — задумчиво сказал Миронов, наливая в рюмки хорошее виски. — только вот поверят ли этой информации мои бывшие начальники?

Миронов приподнял хрустальную рюмку и стал рассматривать на свет блики коричневой жидкости на гранях вырезанного узора. Покрутив рюмку, Миронов сказал:

— По правилам, нужно чтобы эта информация была в письменном виде, сам понимаешь, для движения дела нужен отправной документ, на который можно наложить резолюцию. Справка по изустному изложению будет подвергнута сомнению. Ты готов написать такое сообщение?

Ну, что же, опер в Миронове проснулся. Это уже положительно.

— А кто я такой, чтобы писать сообщения? — вопросом на вопрос ответил я. — Я не ваш агент и я не ваш сотрудник, я просто гражданин мира и сижу с тобой, потому что раньше мы были знакомы. Ты можешь сказать, кто я такой?

— Я и сам не знаю, кто я такой, — улыбнулся Миронов. — Твой вопрос вполне резонный. Задам и я свой как бы от тебя — кто я и кого представляю? Пока не знаю. На сегодня, пожалуй, и всё. Давай воздадим должное заказанному, стол не русский, но всё, за что уплачено, должно быть съедено, — с этими словами Миронов выпил и стал резать зажаренный по-английски бифштекс. — Очередную встречу назначим здесь же на следующий день после появления на ограде посольства красной ленточки.

Вопросы, которые задал Миронов своему руководству, оказались настолько щекотливыми, как говорят в определённых кругах — писклявыми, что на их решение потребовалось целых две недели. По нынешним временам две недели — это большой срок. Тогда в начале пятидесятых годов время не скакало как загнанная лошадь, а шло размеренно.

Я занимался подготовкой материалов для научного трактата о том, как наши предки осваивали континенты, и как население разбредалось по всему миру. Как, например, в Австралии появились люди. Про австралопитека мы слышали, а как предки австралопитеков оказались в Австралии? Вот, что самое главное.

Дед Сашка установил контакты с деловым сообществом и пропадал на встречах, раутах, ездил по фазендам и предприятиям, подписал несколько соглашений о намерениях по взаимному сотрудничеству. Вроде бы эти соглашения просто бумажки, которые ни к чему не обязывают и теряют силу через полгода, если ничего не сделано. Но, для финансовых операций это очень нужный документ, который оправдывает денежные перечисления из одной компании в другую для исполнения записанных мероприятий. Везде, куда бы он ни попадал, дед Сашка собирал травы и делал какие-то свои настойки.

— Слышь, Николаич, — сказал как-то дед, — травы-то здесь чистые какие. Государство следит за тем, чтобы иностранцы не привезли какую-нибудь гадость. Я вот тут сон-траву здешнюю нашёл. И настоечка уже готова. Давай, по капельке попробуем, а?

День был воскресный. Мероприятий никаких не запланировано. Посольские на дежурстве у нашей гостиницы. Как говорится, всё схвачено. Была, не была, давно мы с ним нигде не были.

— Наливай, дед, — сказал я и махнул рукой.




Глава 21



Мы очнулись сидящими в удобных креслах в огромном холле. Одеты старомодно, но не так уж и архаично. Нам приходилось бывать в будущем времени, и мы имели некоторое представление о тенденциях моды.

Мы вышли на улицу и не узнали тот город, в котором были ещё буквально час назад. Широкие улицы, множество автомобилей, дома из стекла и бетона, всюду спешащие куда-то люди, которым нет дела до каких-то двух незнакомцев в старомодной одежде. Всё изменилось.

— Простите, сэр, — обратился я к мужчине лет сорока, — не подскажете, где находится ресторан "N"?

— Ресторан "N"? — переспросил мужчина, немного задумавшись. — Мне кажется, что он давно сделал Гарольда Холта.

— Что значит — сделал Гарольда Холта? — удивились мы.

— Господа не австралийцы? — в свою очередь удивился мужчина. — А мне показалось, что у вас австралийский выговор. Гарольд Холт это был наш премьер-министр. Году в 1967 он купался в заливе у Мельбурна и исчез. То ли его унесло течением, то ли на него напала голодная акула, то ли его увезли куда-то на советской или китайской подводной лодке, но премьер-министр исчез. И поиски его не увенчались успехом. Поэтому мы и говорим о том, что исчезло, что оно или он сделали Гарольда Холта.

— Спасибо, сэр, — сказал я, — а какой сейчас год?

— 2005-й, господа, — сказал мужчина и, откланявшись, заспешил по своим делам. А, может быть, он уже нашёл полисмена и рассказывает ему о встрече с двумя старомодно одетыми незнакомцами, которые ничего не знают. Не знают даже, какой сейчас год.

— Ты сколько капель капнул, алхимик? — повернулся я к деду Сашке.

— Так что по две капельки каждому, — стал оправдываться дед, — у меня глаз-ватерпас, иначе бы мы не очутились вместе в одном времени. Это трава такая сильная здесь в Австралии, чистая, не то, что у нас в Европе.

— Чистая, — продолжал я бурчать, — пошли интернет-кафе искать, буду тебя с техникой знакомить.

— Чё это за кафе, — стал допытываться дед, — небось японское с какими-нибудь каракатицами, которые ешь, а они на тебя глазами лупают и пищат.

Интернет-кафе мы нашли быстро. Там была в основном молодёжь, но для нас нашёлся свободный компьютер, и мы сели к диковинной машине, с которой мне пришлось встречаться во время одного из путешествий в будущее в Аргентине. Не скажу, что я уж очень уверенно работал на этой машине, но принцип работы усвоил. Сначала нужно в поисковой системе набрать то, что мне нужно.

— Смотри ты, сколько телевизоров, — восхищённо сказал дед, — каждому по экрану и каждый смотрит, чего ему по нраву. Богато живут.

— Давай, дед, говори, что ты хотел бы узнать? — сказал я деду Сашке.

— Так, — потёр себе лоб Алехандро Гривас, — а вот скажи мне, когда на следующий год будет Пасха. Слабо это твоей машине?

Я сделал запрос. Появились ссылки. Я нажал на одну и на экране появился текст.

Па́сха (лат. Pascha, от ивр.‎ песах, букв. с евр. "прохождение мимо") в христианстве; также Воскресе́ние Христо́во — древнейший христианский праздник; важнейший праздник богослужебного года. Установлен в честь воскресения Иисуса Христа. Время его и дата в каждый конкретный год исчисляется по лунно-солнечному календарю.

— Вот, — показал я, — в 2008 году 27 апреля, в 2009 году 19 апреля, а в 2010 году — 4 апреля, причём католическая и православные Пасхи совпадают.

— А где 2006-й год, — не унимался дед.

— Посиди, сейчас найду, — успокоил я его. — Вот, смотри, 23 апреля.

— Надо же, — удивился дед, — а про меня там есть?

— А тебе очень надо? — спросил я его. — Тебе уже напророчили, что смерть свою ты примешь от блондинки, как князь Олег от коня своего, поэтому шарахайся от блондинок. А давай-ка мы посмотрим, какой в СССР сейчас строй. Смотри, набираем СССР и что у нас получается?

Союз Советских Социалистических Республик — государство, существовавшее в 1922-1991 годах в Европе и Азии. Во второй половине 80-х — начале 90-х годов XX века произошли процессы, приведшие к прекращению существования СССР 26 декабря 1991 года и образованию на его месте независимых государств (в настоящее время — 19-и, 15 из которых являются членами ООН, 2 — частично признаны странами-членами ООН, и 2 — не признаны ни одной из стран-членов ООН). В результате распада СССР территория России (страны-преемника СССР в части внешних активов и пассивов, и в ООН) уменьшилась по сравнению с территорией СССР на 24 % (с 22,4 до 17 млн. км²), а население уменьшилось на 49 % (с 290 до 148 млн. чел). Распались единые вооружённые силы, обострились конфликты и расизм.

— Едрит твою лять, — вырвалось у деда Сашки, — какую страну прос...али!

В кафе стало тихо и все взоры обратились на нас. Я извиняющееся улыбнулся и приложил руку к груди, мол, простите нас, подлецов, больше так не будем.

— Ты что, потише не можешь, — прошипел я деду, — ты со своими словечками нас когда-нибудь под монастырь подведёшь. Ты смотри, сколько вражин в СССР осталось. Стоило Сталину помереть, как государство стали растаскивать.

— Да уж, — шёпотом сказал дед Сашка, — вот и подумаешь, что без Иванов Грозных великие государства к упадку и приходят. Пойдём-ка отсюда, а то прочитаем ещё что-нибудь и жить дальше расхочется.

Дед встал и пошёл к выходу. Пришлось последовать за ним.

— Ты чего? — спросил я его.

— Да как чего? — зло сказал он. — Сейчас придут буржуи, заберут все заводы и фабрики, скажут, что всё советское уничтожим. Останутся люди без работы и без средств к существованию. Потом буржуи поуезжают в свои заграницы, а детям моим эту кашу придётся расхлёбывать. Это разруха будет почище, чем в гражданскую войну и в нынешнюю войну вместе взятые.

Я его понимал. У меня были такие же мысли. Ханы, ламы, герцоги, бароны, князья и князьки из простонародья, которые рядились под простых совслужащих, спали и мечтали о том, чтобы растащить Россию по кускам в разные стороны, сидеть там, в сторонке, урчать от удовольствия и рычать на русских, которые старались обеспечить братство всех народов.

— Пошли, дед, домой, — сказал я и протянул руку, чтобы ущипнуть его. То же самое сделал и дед Сашка.




Глава 22



Мы очнулись у себя в номере и смотрели друг на друга, не осмеливаясь спросить, точно ли наш СССР распался на части. Чего там думать? Мы же интернетом пользовались, а он не соврёт. Если что-то и соврёт, так сразу тысячи людей закричать во весь голос:

— Люди, это враньё!

На самом деле всё так. Как говорят, на чужой роток не накинешь платок. Возможно, и накинут, да только платков на всех не хватит, кто-то выскользнет из-под лапы всемогущего цензора и будет настаивать на своём:

— А всё-таки она вертится!

Испокон веков сущность человеческая была сторонником правды, какой бы она ни была. Да вот только правду можно обрядить в любые одежды, и она будет кричать так, как кричат люди в этой же одежде. То есть, у каждого своя правда.

Пока дед Сашка глазел на народ в кафе, я быстренько пробежал страницы, посвящённые только что закончившейся войне. Как всегда, те, кто пытался умиротворить Гитлера и подтолкнуть его на восток, сейчас кричат о том, что они самые чистенькие и пушистые, а войну начали Гитлер и Сталин подписанием пакта о ненападении и разделом сфер влияния в Европе.

Я, как участник всех этих событий с гитлеровской стороны, официально заявляю, что война началась намного раньше. Это случилось тогда, когда японцы напали на Китай, а потом на Монголию. Когда Муссолини вторгся в Эфиопию и в Албанию. Когда присоединили к Германии Австрию. Когда все западноевропейские страны раздербанили Чехословакию. Когда все западноевропейцы подписали пакты о ненападении с Гитлером и остался только Сталин, который ещё не подписал такой пакт. И он его тоже подписал, определив те пределы, куда Гитлеру соваться не следует, иначе ему придётся столкнуться с Красной Армией.

Все знали, что пакт этот пустая формальность, но война с СССР началась не в 1939 году, а в 1941-м. Нюрнбергский трибунал весь СС записал в военные преступники, и во всём мире только наши эсэсманы вольготно чувствуют себя на Украине, в Эстонии, в Литве, в Латвии. Никакие сталинские репрессии эсэсовцев не коснулись. Тьфу. Про Украину и говорить нечего. Её история такая, что вряд ли кому из украинцев будет приятно слушать объективное изложение этой истории, поэтому они и стали придумывать своё происхождение от каких-то там укров, а всё остальное списывают на происки москалей.

— Дон Николаевич, — отвлёк меня от мыслей дед Сашка, — мы гулять-то сегодня пойдём или как?

— Пойдём, сеньор Алехандро, проверим, на месте ли ресторан "N", — сказал я и пошёл в ванную комнату смыть грустные мысли с лица.

— Зато дед Сашка знает, в какой день будет Пасха в 2006 году. Зачем ему это, не понятно, — думал я, умывая лицо перед большим зеркалом с подсветкой.

Мы вышли на улицу и облегчённо вздохнули, увидев привычный ландшафт городских строений, приветливый народ и дымящие автомашины на проезжей части. Ресторан "N" был на месте, и на одной из пик ограды советского посольства трепыхалась маленькая красная ленточка. Завтра будет Миронов. Что-то его руководство родило? Видно трудно им далось это решение.

Встреча с Мироновым состоялась в обусловленное время.

— Пришёл тебя порадовать, Дон Николаевич, — сказал Миронов и протянул мне маленькую папочку, которую он достал из большой кожаной папки, которую держал под рукой.

— В такую папку легко вместится портативный магнитофон, — подумал я, — были сообщения, что американские специалисты придумали способ записи магнитных колебаний на магнитную проволоку, что позволит создавать миниатюрные магнитофоны с возможностью многочасовой звукозаписи. Возможно, что там лежит такой магнитофон. Ну и пусть лежит.

Я открыл папочку и увидел в ней два листочка с отпечатанным типографским способом текстом. Приказ председателя Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР генерала армии Серова Ивана Александровича о присвоении звания полковника Казанову Дону Николаевичу, оперативному сотруднику Первого главного управления КГБ при СМ СССР. Второй листок — Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении полковника Казанова Д.Н. орденом Отечественной войны первой степени за подвиги, совершенные им в период выполнения специальных заданий в тылу врага.

— Ну, как, доволен? — спросил меня Миронов. Его сияющий вид говорил о том, что и у него дела вроде бы как налаживаются и он уже не бывший зэк, а официальный сотрудник всесильных органов коммунистического режима. Вернулся в строй для выполнения всех порученных ему задач и благодарный за то, что с него сняли все обвинения и выпустили на волю без всяких извинений.

— Слава Богу, что не расстреляли, — думал каждый освобождённый и готов был отдать душу и свою жизнь за родную Коммунистическую партию, которая не только карает, но и милует.

Конечно, приятно, что твои заслуги ценят и на родине, да вот только чувство недоверия к большевистскому режиму у меня никак не проходило. Коммунисты не могут перестроиться по приказу, это фанатики с внутренними убеждениями, которые ради этих убеждений не пожалеют ни мать, ни отца, ни брата.

— А у тебя как? — спросил я.

— И у меня тоже всё нормально, — сказал мой собеседник, — мне вернули воинское звание, ордена и восстановили в партии.

— Поздравляю, — сказал я, — не терпится, наверное, пойти на партийное собрание послушать какой-нибудь доклад о текущем моменте?

— Ну, ты и вражина, — без злобы сказал Миронов. — Доклад о текущем моменте — это всё равно, что тактическое или оперативное ориентирование личного состава перед предстоящим боем...

— Ты лучше мне скажи, — перебил я его, — когда в СССР начнётся нормальная жизнь, а не битва за урожай, за план, за встречный план...

— Ты брось эти антисоветские разговоры, — вдруг посерьёзнел Миронов, указывая пальцем на папку и подтверждая мои подозрения о наличии там магнитофона.

— Не сердись, — примирительно сказал я, — это я так, перечислил тезисы статей в западной прессе о жизни в Советском Союзе.

— Ладно, проехали, — сказал Миронов, — я сейчас буду твоим куратором, как и прежде. Буду поддерживать с тобой связь. А сейчас поподробнее расскажи о том майоре, Герое Советского Союза и о его дружке.

Я знал, что эта информация будет признана первостепенной по важности. Наличие предателя в своих кругах — это очень серьёзно. Любая разведка не пожалеет никаких сумм и никаких благ для получения такого источника в рядах противника номер один. Это всё равно будет дешевле затратных военных приготовлений, когда можно за пару тысяч фунтов стерлингов решить то, на что потребуются миллиарды. Поэтому я со всеми подробностями рассказал о нашей встрече в вагоне-ресторане, о его друге Володьке и личности человека, сопровождавшего майора.

— Посмотри на фотографию, это он? — спросил меня Миронов, протягивая фото военного в парадной форме старого образца с "катушками" в петлицах и с орденами на груди.

— Он, — сказал я, — нисколько не изменился.

— Тебе спасибо, — сказал мой куратор, — контрразведка разберётся со всеми подробностями. Если он тебе встретится ещё раз, попробуй выйти с ним на контакт, никаких выяснений информации, просто встреча двух соотечественников. А там и мы подключимся. Связь оставим такую же, какая была во время войны. Я — Мария, ты — Фред. Кодовой таблицей будет Декларация независимости США. Короткая. Буквы все есть. И подозрений никаких, наоборот скажут, смотрите-ка, ай лав юэса. А тебе новое поручение. Иди по следам Гитлера. Найди их. Это важное политическое дело. Не могут они скрыться от правосудия. Оказывается, и у нас есть последователи Гитлера, особенно в национальных территориях. Для вызова на связь в стране пребывания, в их центральной газете дай объявление о поздравлении Марии с полувековым юбилеем. Именно с "полувековым", чтобы это поняли наши сотрудники в посольстве. Кстати, ты в России не хочешь побывать?

— Побывать в России? — переспросил я, медля с ответом и готовя ответ для магнитофона. — Обязательно побываю, только вот разберёмся с нашими врагами, — в духе пролетарского интернационализма ответил я.

Мы доели заказанные блюда и разошлись в разные стороны. Побываю ли я ещё в Росси? Не знаю, но хотелось бы, хотя в России никогда не исчезнет опасность массовых репрессий, если они законодательно не будут осуждены, и, если государство не будет защищать права всех без исключения людей.




Глава 23



— Слушай, дед, — спросил я деда Сашку, — не хотел бы ты съездить в Россию?

— В Россию, — задумчиво сказал дед, — да кто нас туда пригласит? Может, знакомец твой нам визу выписал? Да нас там сразу в лагерь посадят, и, поминай, как звали. Ещё и родственников моих по всем лагерям раскидают. Нет, уж, обойдусь, пусть они в покое живут и думают, что я в чужбине сгинул. Что меня блондинка какая-то жизни лишила. Прямо на ней и кончился, испустил дух от удовольствия ею доставленного.

— А мне хочется побывать в России, прямо спасу нет, — признался я, — давай мы с тобой в кругосветку махнём.

— Опять на корабле, что ли? — поморщился дед Сашка.

— Почему на корабле? — возразил я, вспомнив, как мы на лайнере попали в восьмибалльный шторм. Тогда нам казалось адом всё, что происходило вокруг корабля. Как корабль то кренился на один борт, то на другой. Или вдруг нос корабля поднимался, а корма опускалась и наоборот. Как людей в прямом смысле слова выворачивало на то место, где они находились. — На поезде поедем, по транссибирской железнодорожной магистрали как иностранцы. Поедем, а?

Дед Сашка молчал, что-то мучительно перебирая в уме, потом махнул рукой и сказал обречённо:

— Раззадорил ведь старика, едрит твою лять. Поехали! Семь бед один ответ. Хоть из окошка посмотрю на матушку-родину, а там, может, и блондинка моя встретится...

Деду так понравилось предсказание о кончине от рук блондинки, что он и женщин выбирал себе по блондинистому типу и к месту и не к месту поминал блондинок всуе.

Чего время тянуть, мы в Австралии и так уже почти что месяц. Если бы не дедовы деловые переговоры, то нас бы уже попёрли оттуда, пора, мол, и честь знать. Тридцать деньков погуляли и будя, езжайте себе ещё куда-нибудь. А так, деловой партнёр переговоры проводит.

В любой стране таким людям всякое благоволение, только вот в России все равны — брысь отседова, капиталист чёртов. Ничего, придёт время, когда человек с деньгой в почёте будет, да вот только время накопления первичного капитала будет сопоставимо с диким Западом в Америке, где каждая денежка кровью омыта и потом пахнет.

За что же России моей такие испытания на роду выпадают, то ли из-за мазохизма подвижников наших, то ли Господь действительно готовит светопреставление, во время которого должны выжить самые подготовленные и неприхотливые. Если так, то и потерпеть какое-то время можно, не обжираясь в три горла, и не страдая от ожирения.

По телефону мы согласовали покупку билетов на морское судно, следующее через порт Владивосток. Через австралийское консульство во Владивостоке заказали билеты на Транссибирский экспресс до Москвы, а оттуда на Варшаву, Берлин, Вену, Мадрид и Лиссабон. Богатым путешественникам все дороги открыты. Платите деньги, господа, а мы вас доставим хоть на Луну.

Морские путешествия хороши тем, что человек перестаёт куда-то торопиться, кроме разве что на приём пищи вместе с капитаном и опоздание за этот стол считается моветоном.

Зато на танцевальный вечер, в библиотеку или в бильярдный зал можно и не торопиться. Интересно играть в бильярд на судне, особенно когда на море некоторое волнение. Прямой вроде бы шар вдруг делает сложную эволюцию и, улыбаясь игроку, проходит мимо выбранного шара. Ничего не поделаешь. Для этих целей нужно ставить на край стола бокал с виски, как ватерпас, о котором всё говорит дед Сашка, при ударе нужно учитывать отклонение судна и хороший результат у вас в кармане. Некоторые люди с хорошо развитым вестибулярным аппаратом сразу чувствуют неправильное положение предметов и автоматически делают поправки на крены.

Владивосток встретил нас узкими улочками и своей бестолковостью во всём, начиная от планировки и расположения города, и кончая оформлением всех документов. По какой-то причине нам с дедом Сашкой был устроен самый тщательный досмотр. Пожилая докторша провела даже ректальный досмотр. Но у нас всё было нормально.

Мы говорили только по-испански и были гражданами Аргентины, которые пригрозили пожаловаться в Организацию Объединённых Наций за нарушение наших гражданских прав. Наконец, нас отпустили, и оказалось, что поезд наш, свистнув на прощание, ушёл в направлении Москвы. Мы потребовали возмещения наших финансовых потерь, но нам просто указали на дверь и сказали, что если мы не хотим настоящих неприятностей, то нам лучше заняться билетами на следующий поезд. Спасибо сотруднику австралийского консульства, который не бросил нас одних в приморском городе, где уровень преступности был таким же, как и в 1920 году, когда в город вошла Красная Армия, а Белая Армия на иностранных пароходах вынуждена была эвакуироваться во все страны, в том числе и в Австралию.

Нас разместили в третьеразрядной гостинице, где по причине вечернего времени нельзя было получить даже чая. Дед Сашка подкатился к дежурной по этажу и где-то через час у нас уже был чай с булочками, и никто не тревожил нас громкими шагами и голосами в коридоре.

Утром нам привезли билеты на поезд, отходивший в пять часов после полудня, и посоветовали не увлекаться прогулками по городу, чтобы не остаться без билетов и без денег, и чтобы вообще не остаться здесь в какой-нибудь канаве.

Мы посмотрели на обилие в городе военных людей в морской и пехотной форме. У большинства из них на поясах висели кобуры с пистолетами и болтались блестящие кортики. И мы подумали, что в таком городе бояться нечего.

Мы прогулялись по улице Ленина, которая до революции была Светланской, посмотрели на людей, посмотрели на магазины с нехитрым набором товаров, но нас поразило то, что народ в основном был приветливый, отзывчивый. Мы немножко заблудились и одна пожилая женщина, похоже, что из бывших, указала нам направление на нашу гостиницу. Мы свернули в один из переулков, чтобы срезать путь и нам дорогу преградили три хлопца весьма выразительной наружности в кепках, в пиджаках поверх маек и широких брюках чёрного цвета.

— Не угостят ли господа хорошие сигаретками честную компанию? — сказал старший из них, не вынимая рук из карманов. Похоже, что там было оружие.

У нас было два выхода. Даже три. Первый — развернуться и бежать, но нас могли догнать, и тогда было всё очень плохо. Второй — защищаться. Результат непредсказуем. Третий — вывернуть карманы. Результат тоже непредсказуемый. И тут из-за моей спины вынырнул дед Сашка.

— Н-н-оо, не балуй, — сказал он так, как мужики говорят норовистым лошадям или коровам, вытянув вперёд руку. — Не балуй.

Налётчиков будто подменили. Они круто развернулись и засеменили от нас вглубь переулка. Нужно подчеркнуть, что не побежали, а засеменили, как будто куда-то торопились по делу.

— Ты чего это, дед, сделал? — удивился я.

— Так, ничего, — просто сказал дед, — показал им рукой, чтобы дорогу нам не застили.




Глава 24



Перед отъездом мы сходили в ресторан для иностранцев, где нас поразили сервисом и подобострастием, присущим разве что дореволюционным временам. Я ещё помню рестораны тех лет. Половые тогда были особями мужского пола, а здесь женщины и мужчины. И все так и заглядывают в рот, чтобы получить лишний доллар на чай.

Как это всё отличается от тех стран, где мы побывали. Хотя, в некоторых странах Латинской Америки половые, то есть официанты, имеют такие же манеры и привычки.

У нас в России всегда было много людей, выскочивших из низов в прослойку, которая к благородным не относится, но за деньги могущая позволить себе то, что позволительно тем, кто имел на это право по факту своего рождения.

Смотришь, едет раззолоченная карета, запряжённая шестериком, но на дверце кареты нет герба, а есть надпись типа "Эх, прокачу!" или "Ванька Губкин и сыновья", и человек во фраке из дорогой ткани с золотыми перстнями на руках и с ямщицким кожаным цилиндром на голове.

Деньги никогда благородства не прибавляли, поэтому частенько можно было видеть, как купчишки измывались над низами, откуда они недавно вылезли. Если видишь, что купчишка над народом изгаляется, золотые монеты кидает в рулетку, разгульных женщин бриллиантами одаривает, то это верный признак того, что скоро он сам будет лежать в грязной луже по центру площади и мучительно думать о том, куда же девались его деньжищи.

Тот, кто решил судьбу свою круто поменять, тот копейку к копейке складывает, жизнь ведёт скромную и размеренную, детей учит наукам разным и сам не гнушается за учебник сесть, репетиторов себе нанять по наукам разным. Вот это и есть новая элита России, не только своим капиталом озабоченная, но и мощью России, которая не только частный капитал, но и любого своего гражданина в любой части света защитит.

Международный вагон был прицеплен в самом начале состава, имел свой ресторанчик и отделялся от всего состава запертой дверью, за которой приглядывал находившийся в поезде милиционер. Наличие милиционера не делало поездку граждан в поезде безопаснее, потому что милиционеры постоянно менялись. Проедет сотрудник транспортной милиции перегон или два, сходит с поезда и на его место приходит другой милиционер. Если бы он ехал от Владивостока до Москвы и обратно, то ни один жулик не осмелился бы ехать в этом поезде, а так поезд был самым лучшим прибежищем для вора-гастролёра. Щипанул в поезде, выскочил на станции, пощипал там, сел в поезд и был таков.

Международный вагон — это что-то даже в сегодняшнем понимании этого слова. Просторные купе с огромными диванами, обитыми вишнёвым бархатом или плюшем. Тяжёлые занавески на окнах. Белоснежные салфетки на столике. Возможность заказать обед в купе. Свежие газеты. Отсутствие дыма от паровоза, так как вагон почти сразу за паровозом за багажным вагоном. Никакой толчеи и очередей в туалет. Туалет чистый. Всё для блага человека. Но человек этот может быть только иностранцем. Нашим и так сойдёт, а иностранцам нужно показать, что в стране Советов всё на высшем уровне, чтобы приехав домой, иностранец мог сказать:

— Был я в СССР, так там сервис такой, что я ещё раз поеду туда, чтобы семье моей показать, как живут люди, сбросившие ярмо капитализма и идущие к всеобщему счастью для людей — коммунизму.

Потом этот человек выходит в коридор покурить, смотрит в широкое окно и видит, что вдоль железной дороги сплошная разруха, как будто на всём протяжении от Тихого океана и до западных границ СССР шла и ещё не закончилась война, следы которой видны везде в остовах машин и тракторов, разрушенных домах и хибарах, в которых даже скотину содержать проблематично, каких-то старых разваливающихся складских помещениях, построенных ещё при предпоследнем российском царе...

То, что я видел в 1955 году, то же я видел и в 2000 году, когда мне снова пришлось проехаться по Транссибу, только вагоны были другие и в голове состава был не паровоз, а электровоз.

В Омске мы вышли прогуляться и размять ноги, благо поезд стоял на первом пути. Мы купили пирожков, и вышли на привокзальную площадь. Все вокзалы по Транссибу были похожи один на другой. Строились по одному проекту, и никто не знал, какая станция получит большее экономическое развитие. Вот и получалось, что в большом городе и в маленьком городишке стоят одинаковые вокзалы. Кто мог предположить, что малоизвестная станция Новониколаевская станет городом Новосибирском? Да никто.

Станционное информационное оборудование — это вообще тема для отдельного разговора. В России, родине радио, на радио и телефонию смотрели как на забаву для великовозрастный детей, тешащихся тем, что собирают детекторные приёмники, которые просты по устройству и состоят из двух деталей, кристалла кварца и большой индукционной катушки, сидят себе с огромными наушниками на голове и улыбаются как дураки, услышав человеческий голос, переданный на расстоянии.

В результате "мудрого" правления большевиков из всех искусств самым важным стало кино, а разработчики новой аппаратуры оказались либо в лагерях, либо за рубежом и к войне мы подошли с самой допотопной радиосвязью, которая привела к потере руководства войсками на земле, на суше и на море. Наш соотечественник является родоначальником мирового телевидения, но за границей, потому что на родине его расстреляли бы раз пять или шесть. Если бы А.С. Попов был жив, то вряд ли бы он избежал лагерной участи, я уж не говорю о таких полководцах как Александр Невский, Суворов, Кутузов, Ушаков и Нахимов. Подняли бы на штыки и пронесли по всему Питеру на страх буржуям.

Так вот и на вокзале в Омске мы силились понять, о чем хрипит и сипит динамик, но примерно по времени должны объявлять отправку нашего поезда. Я хватился за свои часы, но в жилетном кармане было пусто, и болтался только обрывок серебряной цепочки, на которой крепились часы.

— Срезали, — пронеслось у меня мыслью, и я потянул деда Сашку на первую платформу.

Мы успели сесть в последний вагон. Пассажирский поезд того времени, а это можно отнести и к сегодняшнему дню, являет собой срез общества, в котором этот поезд движется. Сначала три общих вагона. Низы и те, кто выбился из низов, но из-за экономии средств остаётся всё там же. Затем четыре плацкартных вагона. Это верхняя часть низов и те, кто уже выбился из этой верхней части, но из-за экономии средств остаётся там же. Затем вагон-ресторан как соединительная муфта между низами и средней частью общества. Кормит среднюю часть общества и работает на вынос для нижней части общества. За рестораном четыре купейных вагона для средней части общества и тех, кто выбился в верхи, но из-за экономии средств остаётся там же. Затем спальный вагон для верхов и криминальных авторитетов. И самый последний или первый перед багажным вагоном — международный — для высокопоставленных людей и иностранцев.

Любой занюханный иностранец в России сразу превращается в элиту, перед которой готовы стелиться все. Это уже гены. Если запад начинает внедрять русское изобретение, то русские начинают кричать, что это они самые умные, а запад присваивает их мозги. Были бы мозги у русских царей и вельмож, то никакой запад за нами бы не угнался. А раз тямы нет, то нечего и воздух сотрясать по поводу утечки умов. Когда людей дома берегут и хорошо кормят, то от добра добра не ищут. Кто его знает, может, наступит такое время, когда в нашем Отечестве каждый человек будет пророком и мастером на все руки.




Глава 25



Описывать едущих в поезде пассажиров это попытка объять необъятное. Козьма Прутков никому не советовал этого делать, поэтому я тоже не буду этим заниматься. Там каждый человек своя книга. Когда у людей появятся деньги на приличный образ жизни, то сразу уменьшится количество общих вагонов или эти общие вагоны будут похожи на плацкартные или купейные. И люди будут одеты приличнее, и в вагонах не будет пахнуть туалетом, и люди будут передвигаться на ближние расстояния на автомобилях по ровным дорогам, а населённые пункты будут располагаться на расстоянии не более десяти километров друг от друга, и этих населённых пунктов будет столько, что трудно будет их пересчитать. И у каждого человека будет свой отдельный дом, и каждый человек будет заниматься своим делом и не только делом, он ещё будет обустраивать Россию. Только будет ли это? Есть большие сомнения.

По вагонам сновали "глухонемые", предлагающие фотокопии немецких порнографических игральных карт и фотокопий красивых женщин на календарях. Порнография — это, конечно, слишком громко сказано. По нынешним понятиям это качественная эротика, но в те пуританские времена это расценивалось как совращение населения сексуальными извращениями.

На каждый состав было по одному два калеки без ног, передвигавшихся на тележках. У них были помощники с гармошками. Калеки были увешаны орденами, имели залихватский вид и совершенно не тужили о своём увечье.

— Граждане, братья и сестры! Подайте инвалиду Отечественной войны, потерявшему ноги на фронтах борьбы с немецко-фашистскими оккупантами, а я вам за это песню спою, — и хорошо поставленным голосом затягивал:



Я был батальонный разведчик,

А ён писаришка штабной,

Я был за Расею ответчик,

А ён спал с маею жаной.



Окультуривание пассажиров было поставлено на широкую ногу. Кто всё это организовывал, обеспечивал сопровождение и защиту бездомных и увечных людей, собирал выручку, платил зарплату и нужно сказать, что при сердобольности многонационального населения России выручка убогих составляла внушительную сумму.

Впереди нас по проходу вагонов шёл молодой человек, лет двадцати пяти, в расстёгнутом светлом пиджаке с медалью "За отвагу", розовой рубашке с расстёгнутым воротником, уложенным на лацканы пиджака. Как бы качнувшись и потеряв равновесие, молодой человек упал на колени какой-то женщине, сидевшей на лавке с краю, быстро встал и пошёл в тамбур.

— Ворюга, — сказал дед Сашка, — сейчас в тамбуре рассматривает добычу. Пошли, Николаич, вернём деньги женщине.

В тамбуре стоял парень и зубами развязывал узел платочка. Наконец узел развязался, и на пол упали свёрнутые в трубочку деньги. Немного и, вероятно, последние, раз спрятаны так, подальше.

— Чего уставились, — сказал нам парень, — идёте и идите, целее будете.

— Верни деньги женщине, — твёрдо сказал я.

— Дяденьки, — заныл парень, — не трогайте меня, я студент, денег нет, три дня емши, — и вдруг парень сунул руку в пиджак, вытащил какой-то ножик и бросился на меня.

Я приготовился перехватить его руку, но вперёд меня выскочил дед Сашка с вытянутой рукой.

— Н-н-но, не балуй, — сказал дед и вдруг парень весь скривился, изо рта начала капать слюна, нож выпал из рук и было видно, что его скрючивает. Руки остановились в положении, когда человек хотел взять два яблока и вдруг потерял подвижность. Позвоночник искривился, на спине проступил горб, и парень стал припадать на левую сторону. Около нас сидел инвалид с явными признаками заболевания полиомиелитом.

— Ты чего это так? — спросил я деда Сашку.

Дед ничего не ответил, делая какие-то пассы руками.

— Слушай ты, человеческое подобие, — сказал старик парню, — ты таким будешь до тех пор, пока люди тебя не простят, пока ты не перестанешь им зло делать. Вот тогда найдёшь меня, и я снова сделаю тебя таким, как все. Ты меня понял?

Я не знаю, понял ли вор деда Сашку, потому что глаза его не выражали ничего. Возможно, что с течением времени до него дойдёт сказанное, и что его снова будет крючить, когда он займётся воровством.

Дед Сашка завязал деньги в платочек, вошёл в вагон и крикнул:

— Кто тут в тамбуре деньги потерял?

Подскочили все и стали проверять потаённые места, где они прячут деньги. Сильный вопрос для того, чтобы узнать все заначки у людей. Ограбленная молодуха заголосила:

— Ой, ограбили, люди добрые и платочек этот мой.

— Так бери свои деньги, — великодушно сказал дед и отдал ей платочек.

— Вы его держите, люди добрые, а я пока деньги проверю, всё ли отдал этот ворюга, — запричитала молодуха.

Несколько доброхотов, которые молчали при появлении настоящего вора, схватили деда Сашку. Дело принимало дурной оборот. Скажи сейчас молодуха, что не хватает денег и над нами будет устроен суд Линча с той лишь разницей, что нас не повесят, а выкинут на полном ходу из поезда. Как всегда, бояться нечего, не уголовник же деньги принёс, а вполне благопристойный и законопослушный гражданин. Его нечего бояться и его никто не боится, ни граждане, ни милиция. Я уловил взгляд молодухи и многозначительно провёл ногтем большого пальца себе по горлу. Молодуха поняла мой красноречивый жест.

— Ой, всё в порядке, — заговорила женщина, — все денежки на месте до копеечки, спасибо вам, гражданин хороший.

Суровые лица пассажиров смягчились и деда Сашку отпустили. Мы не стали задерживаться в вагоне, хотя нам стали предлагать выпить и вообще поближе познакомится.

— Как, товарищ Робин Гуд? — поддел я деда. — Это тебе не Запад, это Россия. Лучше выкинуть найденные деньги или подкинуть хозяину, потому что единственной реакцией будет подозрение, а не украл ли ты чего из найденного кошелька и не ты ли украл его. И не слишком ли ты сурово обошёлся с тем воришкой, что сидит и пускает слюни в тамбуре?

— Это не простой воришка, Николаич, — сказал дед, — он не погнушается и на мокрое дело пойти. Видел его ножик? Никакой суд его оружием не назовёт, а он востёр и человека убьёт запросто, и душа его не шевельнётся. Та же молодуха его первой и пожалеет. И пусть жалеет. Он сейчас только жалости и достоин. Такие вот парни, как он, и есть основная движущая сила большевиков, с помощью их они восстановили людей против власти, а потом начали уничтожать всех неугодных. Погоди вот, придём к нам в вагон, я тебе докажу, что я прав.

Международный вагон был закрыт на ключ. Дверь открывали, когда ресторан открывался на спецобслуживание. Проводница сделала удивлённые глаза, когда мы попросили её открыть дверь.

— Куда, — грозно сказала она, — там никого нет, всё состав закончился, идите в свой вагон.

— Там наш вагон, — пытались мы объяснить ей, но нам посоветовали идти в свой вагон, иначе вызовут милицию.

Тут дед Сашка начал материться на немецком языке. Я стал уговаривать его на испанском. У проводницы стали округляться глаза, и она пошла стучать в дверь.

— Машаааа, — кричала она, стукая ногами в дверь и объясняя нам, что её ключ к этой двери не подходит.

Наконец в окошке показалось лицо нашей проводницы. Она мигом открыла дверь и встретила нас как долгожданных родственников, бросившись ко мне на шею.

— Миленькие вы мои, — приговаривала она, — я так и знала, что вы не пропадёте, что сядете в последний вагон, а они говорят, что вы шпионы...

В служебном купе уже сидели два человека в штатском, а в коридоре прохаживался милицейский старшина с перевёрнутой буквой "Т" на погоне. У армейского старшины от широкой поперечной полосы вниз шла тонкая полоска галуна. У милицейского старшины сверху вниз шла тонкая полоска галуна и упиралась в поперечную широкую полосу как у старорежимного городового. Увидев нас, штатские прикрыли дверь служебного купе. Через несколько минут из коридора исчез усатый старшина, и примерно через полчаса в вагоне наступила вечерняя тишина.

В купе заглянула Мария и предложила нам чаю. Она сносно говорила по-английски, и мы с ней общались на этом языке. По нашей просьбе она принесла ужин, который заблаговременно взяла из ресторана. Кроме нас были ещё два пассажира, семейная пара, в третьем купе, но они сидели тихо, и их не было видно.

— Садитесь с нами, — пригласили мы Марию к нашему ужину, но она отказалась. — Хорошо, не ужинайте, — предложил я, — но маленькую рюмочку коньяка вы с нами должны выпить. За наше чудесное спасение в огромной стране по имени Россия.

— СССР, — уточнила Мария, но рюмочку коньяка согласилась выпить.

На ужин нам была солянка "московская" и свиной антрекот с жареным картофелем и яйцом. Приготовлено было вполне прилично. После ужина Мария принесла хорошо заваренный чай в стаканах с серебряными подстаканниками. Было тихо, уютно и сытно так, что мне захотелось закурить. Курил я редко, а время было позднее, чтобы идти в ресторан за табачными изделиями.

Я заглянул в купе к Марии и поинтересовался, нет ли в её запасах каких-нибудь сигарет.

— Только папиросы, — сказала Мария, — вот, пожалуйста "Казбек" и "Дюшес". Пробуйте и если хотите, то можете курить прямо здесь.

Я закурил папиросы "Дюшес". Хорошо набитые папиросы с жёлтым табаком. Цвет пепла белый, что свидетельствует о высоком качестве табака. Крепость нормальная. Я выбрал "Дюшес" потому, что один из моих сотрудников привёз из района боевых действий пачку папирос "Казбек" и сказал, что русские специально делают эти папиросы, чтобы уничтожать ими немцев.

Мария закурила вместе со мной. Она рассказала, что была на фронте и там стала курить. Фронтовой снайпер. Сейчас учится в университете на отделении иностранного языка и подрабатывает проводником международного вагона. Потом мы говорили обо всём до тех пор, пока я не взял и не поцеловал её. Она вначале дёрнулась сопротивляться, но потом её тело обмякло, и она ответила на мой поцелуй.




Глава 26



В купе я пришёл под утро. Дед Сашка сладко спал. Я откинул одеяло и растянулся весь рост на диване. Потянулся, укрылся одеялом и почти мгновенно уснул.

— Вставай, гулёна, — раздался над ухом голос деда Сашки, — а то всё царствие небесное проспишь.

Я открыл глаза. По солнцу было часа два пополудни. Мой спутник садился обедать. Я наскоро умылся и присоединился к нему.

На обед была всё та же "московская" солянка и отбивная свинина. Чай в серебряном подстаканнике принесла другая проводница.

— А где Мария? — спросил я.

— Ей утром пришлось сойти, — деловито сказала девушка, — там что-то дома у неё не в порядке.

У меня как-то нехорошо заныло сердце при этом известии. Похоже, что это я подвёл под монастырь девушку. Сейчас припишут связь с иностранцами, шпионаж и прочее и отправят в лагеря на перевоспитание.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась проводница, — у неё действительно мать больная, телеграмму к вагону принесли, начальник поезда самолично её отпустил, а мы своих товарок не продаём.

— Так, шила в мешке не утаишь. Даст Бог, найдёт Мария себе счастье и будет у неё всё хорошо, — подумал я и сходу обратился к деду с вопросом, — так что ты там говорил в отношении студентов?

— Ну, не в отношении студентов, — степенно ответил уже Алехандро Гривас, — а в отношении тех, на кого большевики опирались во время октябрьского переворота.

Передо мной сидел не старичок-травовед из российской глубинки, а, по крайней мере, доцент кафедры социологии одного из российских императорских университетов. Всё-таки, неясное прошлое у деда Сашки, и я так и не могу распознать, кто же он на самом деле.

— Главной движущей силой пролетарской революции был люмпен-пролетариат, кто самой тяжёлой работой считал щёлканье семечек и недоучившиеся студенты, которые уже на первом году обучения знали, чему нужно учить и кого из профессоров нужно выгнать в первую очередь. А тут уже новые декабристы из дворян с книжечками немецкого еврея Карла Маркса о том, что им нечего терять кроме своих цепей, но зато они обретут целый мир. К люмпен-пролетариям относится и уголовный элемент, который вообще не желает работать, но готов денно и нощно экспроприировать чужое добро и делить между своими. Тоже социалистический принцип. А когда тебе предлагают узаконенный грабёж среди белого дня и с оружием, выданным новой властью? Кто тут будет против? А никто. Тут и ленивый не мог устоять, как говаривал поэт Некрасов. А с профессурой посчитаться? С буржуями разными, которые не позволяли проводить большевистскую агитацию в альма-матер? У-у, козлы бородатые, геть отсюда. Отголоски такого классового подхода мы и видим сегодня.

Вот этот ворюга имеет больше возможностей вступить в коммунистическую партию как представитель пролетариата, а талантливый учёный не может этого сделать, потому что происхождением не вышел. А если не член партии и к тому же еврей, а талант хлещет через край, то такому делают исключение и начинают пропагандистскую кампанию о блоке коммунистов и беспартийных. Толку от этого блока не будет. Стоит только власти ослабнуть, как здоровые силы возьмут верх.

Но и в этих, так называемых, здоровых силах те же недоучки, люмпены умственного труда и журналистики и крупные воры. История идёт по кругу. Без царя в голове нельзя проводить революции. И демократии без царя не бывает. Возьмите Англию. Пришёл Кромвель и жёсткой рукой навёл порядок. Сказал королю: бери и властвуй! А король стал искать на него управу. Королю отрубили голову, а сына короля сделали королём и стал король управлять по демократическим законам, которые не позволительно нарушать даже королю. И так не только в Англии было.

Представь себе, что бы было, если бы царь Александр Второй вместе с отменой крепостного права объявил о введении демократии в России? Пугачевский бунт был бы детской забавой. На многие десятилетия Россия погрузилась бы во тьму войн, нищеты и невежества. Ладно, скинули Николая в 1917 году. Расстрел царской семьи — это преступление, хотя по западным меркам это вполне обыденное явление, и никто не рыдает и рвёт на себе волосы по казнённым европейским монархам. Говорят, вам пора бы уже утихомириться. Пора. Пришёл к власти в России царь грузинского происхождения. Жесток? Жесток. Так за это его и любили. Как народ плакал и убивался, когда он помер? То-то. Если с нашим народом сюсюкаться, то он сядет на шею, ноги свесит и ещё погонять начнёт.

А есть и другая крайность, если к власти придут представители крупного капитала. Эти начнут грабить страну так, что завоеватели Мамая так бы не смогли сделать. Эти за копейку готовы мать родную продать оптом и в розницу, а уж Россию-матушку, продавай не продавай, на наш век хватит и ещё детям останется.

— Что ты всё так мрачно описал, и выхода из этой ситуации никакого нет? — спросил я.

— Почему нет, — ответил дед Сашка, — есть. Нужно царя на трон садить. Ты вот посмотри. Как только новый генсек приходит, так вместе с ним меняется и генеральная линия партии. Вместо философской спирали получаются крутые зигзаги или виражи, на которых народ заносит то в одну сторону, то в другую. Пусть вместо генсеков будут в России президенты. Президенты меняются, генеральная линия тоже. В России каждый президент хочет быть пожизненным президентом. Ну, пусть он будет пожизненным и правит двадцать лет, но через двадцать лет его сменит другой вместе со своей генеральной линией. И опять зигзаг. А цари у власти постоянно. И они государство своё ведут вперёд, воровать-то им не надо и генеральная линия одна. Царь стареет, а наследник подрастает, и его сызмальства учат страной управлять. А то у нас получается, какой-нибудь плотник или хлебороб встаёт к рулю государства, и получается, то ли он на комбайне по полю едет, то ли топориком махает, пытаясь поставить новый сруб так, где он сто лет не нужен. И царь-то будет не самодержец, а управляющий страной вместе со своим парламентом. Во как.

Что тут спорить с дедом Сашкой? На десять кругов он прав. Не везёт России с царями.




Глава 27



В Москву мы прибыли рано утром. Над площадью трёх вокзалов прозвучали сигналы точного времени — семь часов утра и полились звуки песни:



Утро красит нежным цветом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся советская земля.



Здравствуй, Москва, мать городов русских. Какой бы ни был русский, но в Москву он приезжает с чувством гордости за то, что в его стране есть такой город, и что другого такого города в мире нет. Точно. Нет.

Нас встретил представитель посольства Австралии и вручил билеты на дальнейшее движение в западном направлении. Представители "Интуриста" предложили обширную программу времяпровождения до отхода поезда на следующий день, так как нужно было уладить некоторые вопросы с постановкой транзитных виз в посольствах стран Восточной Европы.

Мы с дедом Сашкой, начиная с Владивостока, ходили на грани фола. Никто не мог и подумать, что штандартенфюрер СС и его подельник, которого он забрал из России, посмеют сунуться в самое советское логово, как называли СССР на Западе, и будут путешествовать на Транссибирском экспрессе, озирая, насколько изменилась Россия со времени их пребывания там.

Трудное, скажу вам, чувство, когда хочется выйти на средину любой площади и крикнуть, расставив руки в стороны:

— Люди! Я русский!!!

В душе это всё воспринимается восторженно и кажется, что люди бросятся к тебе и станут поздравлять, пожимать руки говорить:

— Наконец-то, а мы так заждались вас...

В действительности всё будет прозаичнее. Люди обернутся на ваш вопль, большинство покрутят пальцем у виска, а потом начнут заниматься своим делом, усмехаясь про себя:

— Эка невидаль, русский. Нас русских сто сорок миллионов и живём мы не лучше негров в Африке. Зато мы и в Африке выживем, а вот негры у нас зимой все передохнут. И не только негры.

И мысли их унесутся далеко в сторону, и никто уже не вспомнит о чудаке, который только что кричал, что он русский.

А кое-кто задумается. С чего бы этот человек кричал, что он русский? Значит, он не мог это сделать раньше. А где он это не мог сделать? За границей. Ага, значит, человек приехал из-за границы. А что он там делал за границей? Если с нашим заданием был, то этот кричать не будет. Раз кричит, значит был среди врагов, и сейчас вернулся как бы домой. А ответил ли он перед партией и правительством за те деяния, что совершал за границей? Где у него на груди ордена и медали за добросовестную службу на благо социализма? Нету. Значит — враг. Враг до сих пор не дремлет, а бдительность — наше оружие. И вот уже подходит постовой милиционер, козыряет и говорит:

— Гражданин, прошу предъявить ваши документы. Так, иностранный паспорт, иностранные визы, а говорите по-русски без акцента и рожа у вас рязанская. Пройдёмте, гражданин, нужно кое в чем разобраться.

Кто-то скажет о тоталитаризме, всеобщей подозрительности и тому подобном, что якобы не красит наше советское общество. Но точно тоже, но на западе, ещё и сопровождаемое постоянным доносительством на своих соседей о том, что у них не подстрижен газон, что хозяин выпил больше меры и тому подобное уже считается высшим проявлением демократии и развитого гражданского общества. На западе к вам быстрее подойдёт полисмен, чтобы проверить, кто вы такой, что здесь делаете и какая вам нужна помощь, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову.

Зато, когда человек выбирается за границу, он вдыхает полной грудью и начинает делать то, что, по его мнению, может делать свободный человек и тут же получает дубинкой вдоль спины:

— Мистер, герр или сеньор, все сэры и пэры, и вы в том числе свободны делать только то, что предписано правилами, а то, что не предписано, то запрещено. Ферштеен?

Для непонятливых дубинка на поясе.

Представители Запада приезжают в Россию, чтобы оторваться, пожить естественной жизнью, попробовать непродажной любви, увидеть людей, для которых непродажная любовь повседневна, а западное отношение к своему телу даже как бы и порицаемо.

Женщины в России опасны и даже весьма, особенно для доверчивых иностранцев. Я тоже считаю себя уязвимым для женских взглядов, и поэтому стараюсь не глядеть на переводчицу Интуриста, которая такой необыкновенной красоты, что, извините меня иностранцы и всякие там фанаты, но Мэрилин Монро рядом с ней будет выглядеть блекло. Поэтому западные кинофестивали и не жалуют русских актрис, которые сразу начинают затмевать небосвод и всем становится ясно, что "оскары" даются не тем, кому нужно давать и то, что эти призы в основном конъюнктурны.

А дед Сашка обнаглел сверх меры и шлёпнул переводчицу по кругленькой попке, отчего она, переводчица, залилась краской. Издержки профессии.

Разместились в "Метрополе". Говорили только по-испански. Аргентинцы, ведь. Москва менялась на глазах. Бывший московский градоначальник стал хозяином страны. Все деньги вливал в Москву, а на Россию махнул рукой. Нельзя градоначальников ставить командовать Россией. Они то Кемскую волость кому-нибудь подарят, то всю Россию в свою вотчину превратят или жене своей на кормление отдадут.

Утром после завтрака пешая прогулка на Красную площадь. Традиция. Нашли предлог отказаться от посещения мавзолея Ленина. Не люблю смотреть на мумии и на восковые фигуры. Похоже на шабаш мертвецов. Умерший человек должен быть предан земле. Если тлен человека не берет, то это Бог не даёт человеку исчезнуть. А все остальные мумии держатся только на снадобьях да на искусстве мумификаторов. Вот и посмотрите, кого из великих властителей Бог своим вниманием отметил? Никого. Ни одного. Мощи какого царя выставлены на поклонение? Нет таких.

В пять часов пополудни скорый поезд повёз нас на Украину и далее на Варшаву.




Глава 28



Через неделю мы пересекли испанскую границу. Почти десять лет нам потребовалось, чтобы приехать в Испанию. Самолёт. Костер. Замок Иф. Африка. Франция. Австралия. Кругосветка. Российский вояж. И вот мы в Испании. Мадрид. "Из Мадрида на небеса" ("De Madrid al cielo") говорит древняя поговорка.

И действительно, только там начинает казаться, что до неба можно дотронуться рукой. Другая поговорка гласит, что "Мадрид можно променять только на небо, да и то если там будет дырочка, в которую можно будет на него смотреть". Но это всё лирика, а вот откуда мне начинать поиски Гитлера и Мюллера? И почему я должен начинать с Мадрида? Какие у меня есть основания кроме приснившегося сна? Никаких, но с чего-то нужно было начинать. Единственная зацепка — это определённый мне маршрут на аэродром в окрестностях Мадрида. Но какой аэродром? Самый заметный — международный аэропорт "Барахас". Туда мы и направили свои бренные стопы, ещё в поезде заказав места в отеле "Hilton Airport".

— Сеньор Дуарте Казанова? — переспросил меня портье в гостинице.

— Да, — ответил я.

— Сеньор из Буэнос Айреса? — снова спросил портье.

— Да, а в чем дело? — спросил я.

— Сеньору письмо, — сказал портье и подал мне конверт из пожелтевшей от времени бумаги. На конверте было написано моё имя и приписка — "из Буэнос-Айреса".

— Как давно лежит здесь это письмо? — спросил я.

— Давно, сеньор, — ответил портье, — я здесь работаю уже восемь лет, так вот оно уже было в ячейке.

Как мне ни хотелось сразу вскрыть письмо, я всё-таки дождался, когда наш багаж будет доставлен и номер и только тогда вскрыл конверт. На листке бумаги, сильно наклонённым влево почерком, по-немецки было написано:

"Если вы читаете это письмо, то я не ошибся в ваших талантах. Не вздумайте меня искать. Это опасно. Ваш Миллер".

Точно. Это Мюллер. Убрал одну палочку с точками умляута во второй букве фамилии и получился Миллер. Зачем городить огород? Армия ФРГ стала разрабатывать свою униформу под влиянием НАТО. А социалистические немцы сняли свастику и имперские орлы с формы, и получилась традиционная немецкая униформа. Миллер бы был отличным немцем и так же рьяно защищал бы безопасность немецкого государства рабочих и крестьян, был бы членом социалистической единой партии Германии, как он это и делал во времена Рейха. Десять прошедших лет это уже срок давности для этого письма и все предостережения потеряли силу.

Я не знал, что портье, как только мы зашли в лифт, поднял трубку телефона, набрал какой-то номер и сообщил, что письмо вручено адресату, а адресат размещён в номере четыреста пять.

Помывшись и переодевшись, мы пошли в ресторан. По пути дед Сашка отправил открытку с видом Мадрида на адрес своей квартирной хозяйки и компаньона. "Всё в порядке. Целую. Алехандро". На открытке штамп отеля и красивая марка. Мечта коллекционера-филателиста. И весточка для Миронова. Его человек будет регулярно заходить к хозяйке, и осведомляться об известиях от её квартиранта.

О Мадриде можно ничего не говорить. Всё равно это будет Мадрид. Во всех мировых столицах город режет наполовину какая-нибудь речка. Дунай, Сена, Темза, Москва. По Мадриду бежит речка Мансанарес. А с 1919 года функционирует метрополитен. В городе почти два миллиона человек. В Мадриде двадцать один городской район со звучными наименованиями, бесчисленное количество площадей и огромное количество всевозможных памятников. Почему я говорю об этом в превосходной степени? Да потому, что их в Мадриде больше, чем в любом другом городе мира. Да и мы с дедом Сашкой не окрестности приехали осматривать. Дед всё просил показать ему место, где быков забивают на потеху публике.

Арена для корриды находилась в конце улицы Алкала. Там есть памятник матадорам, убитым защищающимися быками, и памятник доктору Александру Флемингу, открывшему пенициллин, который спасал раненых во время корриды. Сходили там же и в музей корриды, посмотрели на портреты известных матадоров, их оружие, инструменты и костюмы, а также на мумифицированные головы быков.

— Тьфу, — плевался дед Сашка, — цивилизаторы хреновы, нас ещё культуре учить будут, а сами как римские дикари варварство на стадионах устраивают. Генерал Орлов Алексей Федорович после французского похода привёз с собой в Россию петушиные бои. Тоже коррида курячья. Так ведь правительство российское стало преследовать любителей этой забавы и почти искоренила её, а потом и другие державы западные последовали примеру России. Прилюдное живодёрство никак не может считаться делом культурным и цивилизованным.

— Пошли, дед, — сказал я, — я сам никогда не пойду на эту корриду, а у нас есть ещё и другие дела.

Главное, что мой сон оказался реальностью, а не пустой картинкой из грёз. Я знаю, что бывают вещие сны, но всегда считал, что такие сны снятся только тем людям, которые обладают даром предвидения. Как бы то ни было, но совпадений слишком много, чтобы всё это считать случайностью.

Поиски Мюллера нужно проводить неофициально на виллах, прилегающих к району аэропорта. Нормальный человек никогда не будет искать убежища в районе последней остановки. Так же думают и преследователи. И зря они так думают. Мюллер всегда отличался нестандартностью решений. Обращаться в полицию нельзя. Вполне возможно, что там до сих пор работают агенты гестапо, ведь Испания не была в числе победителей и побеждённых. Денацификация, дефашизация и решения Нюрнбергского трибунала её не касались. Испания вместе с Великой Албанией поддерживали фашистскую ось Рим — Берлин — Токио, но официально в состав гитлеровского блока не входили. И участие "Голубой дивизии" в Сталинградской битве почему-то прошло мимо внимания международного трибунала.

Мы начали подворовой обход. Я показывал фотографию Мюллера в цивильной одежде, говорил, что это мой родственник и просил рассказать, если кто-то видел его сразу после войны. Большинство людей просто пожимали плечами и говорили, что никогда не видели этого человека.

На одной вилле нам улыбнулась удача.

— О, да, я видел этого человека, — улыбнулся нам пожилой хозяин, — если сеньоры желают, то отвезу их туда.




Глава 29



— Конечно, желаем, — сразу согласился я, — мы вам даже заплатим за это.

— Но, но, сеньоры, — сказал мужчина, — я сделаю это совершенно бесплатно. Заходите в дом, приглашаю вас попить чай, а я пока подготовлю автомашину, путь предстоит не близкий.

Хозяин ушёл, а в комнату вошла дородная женщина с усиками над верхней губой. В руках она держала поднос с двумя чашками чая и с печеньем в маленьком блюдечке. Видно было, что это занятие для неё было не совсем привычным. Такие дамы работали или служили надзирателями в женских тюрьмах, потому что поднос был поставлен на стол так же, как и чашка с баландой на узенькую деревянную полоску в окошечке камеры. Резко развернувшись, дама вышла из комнаты, и в дверях отчётливо звякнул механизм запираемого замка. При входе в комнату я машинально отметил металлические решётки с внешней стороны. Похоже, что мы в клетке.

— Что будем делать, Николаич? — шёпотом сказал дед Сашка.

— Ничего, — ответил я, — будем ждать.

Минут через двадцать дверь открыли, и вошёл хозяин.

— Вы извините, — примирительно сказал он, — Изабелла раньше работала надзирательницей в женской тюрьме, и она даже меня иногда запирает в моей комнате. Привычка — вторая натура. Отучаю её, отучаю и всё без толка. Прошу, сеньоры, машина готова.

Мы вышли во двор. Около крыльца стояла старенькая "испано-сюиза", сверкая надраенной медяшкой на ободах фар.

— Прошу, — сказал хозяин, открывая дверку.

Не лимузин, конечно, не лимузин, но ехать можно. Машина завелась с полуоборота и проворно поехала по пыльным пригородным дорожкам. Я слабо ориентировался в мадридских пригородах, но примерное направление движения выдерживал — общий курс на юго-восток от аэропорта.

Минут через тридцать мы подъехали к двухэтажной вилле с высоким забором.

— Всё, сказал хозяин, — дальше вы сами. Скажите, что вы приехали от Изабеллы.

Мы пошли к воротам, а наш водитель развернулся и укатил в обратном направлении.

Ворота нам открыл здоровенный парень с внешностью боксёра, с переломанным носом и хмурым взглядом.

— Что они, все в Испании какие-то "квазимоды", — подумал я и сказал привратнику, что мы прибыли от Изабеллы. Парень кивнул головой и показал в сторону парадного входа на виллу.

Человек с военной выправкой открыл нам дверь. Мы вошли в прихожую.

— Здравствуйте, мы от Изабеллы, — сказал я, и у меня вдруг всё потемнело в глазах.

Очнулся я от того, что услышал голоса спорящих людей. Я лежал связанный в какой-то темной комнате, а голоса раздавались из соседнего помещения, откуда сквозь щёлку пробивался лучик света от электрической лампочки.

Разговор шёл на немецком языке.

— Что ты всё врёшь, — бубнил голос, — наступление началось не шестнадцатого, а семнадцатого. Я это точно помню. У меня сильно болел живот, и я пошёл в лазарет за порошками. Санитар, Вернер, вы помните его, такой рыжий и здоровый, дал мне порошок и записал в тетради, что выдал мне порошок семнадцатого.

— Нет, наступление началось шестнадцатого в восемь утра, а твой Вернер дурак, он всё время дни путал, — горячился другой голос постарше.

— И не в восемь часов наступление началось, а в девять, к вашему сведению, — снова забубнил первый голос. — Я видел, как лейтенант Нагель смотрел на свои часы, и ясно видел, что часы показывали девять часов.

— У твоего лейтенанта всегда часы неправильно шли, — сказал человек со старшим голосом, — я говорю, что наступление было в восемь часов, значит в восемь.

— Вот люди, — подумал я, — война давно закончилась, и так ли это важно, в восемь часов или в девять началось наступление, а они из-за этого готовы вцепиться друг в другу в горло. Сейчас начнут обсуждать, сколько человек было в их взводе, двадцать пять или двадцать шесть человек.

— Ты, может, ещё знаешь, сколько человек было в нашем взводе, — ехидно спросил владелец бубнящего голоса.

— Конечно, знаю, — ответил голос постарше, — нас было двадцать шесть человек.

— А вот и нет, — обрадовался бубнила, — нас было двадцать пять человек.

Мне потом приходилось неоднократно слышать разговоры ветеранов, которые говорили ни о чем, пытаясь блеснуть проблесками памяти о том, какие у них были сапоги или подшиты ли были подворотнички перед боем. И все разговоры о войне, если их собрать воедино и попробовать подсчитать потери свои и противника, то окажется, что столько человек не было во всех воюющих странах вместе взятых.

Вдруг спорившие замолчали и вскочили, отодвинув табуреты или стулья, на которых они сидели.

— Герр Данкен, — стал докладывать бубнила, — привезённых задержали и связали, лежат в разных комнатах. Изабелла говорит, что между собой они разговаривали по-русски. Она была в "Голубой дивизии" (250-я пехотная дивизия вермахта "Голубая дивизия") и знает, как говорят русские. Что прикажете делать?

— По-русски говорили, — задумчиво произнёс тот, кого назвали Данкеном. — Того, что поначальственней, ко мне на допрос с завязанными глазами. Верёвки снимите, не варвары, наденьте наручники.

В наручниках рукам стало свободнее, кровь стала приливать к затёкшим запястьям и руки начало нестерпимо покалывать. Меня привели в какую-то комнату и посадили на стул.

— Кто вы такой и что вам нужно? — спросил Данкен.

— Я разыскиваю господина Миллера, — сказал я.

— А зачем вам господин Миллер? — спросил Данкен.

— А вот это я скажу самому Миллеру, — сказал я.

— На какую организацию вы работаете? — спросил Данкен.

— На этот вопрос я могу ответить только с разрешения господина Миллера, — твёрдо сказал я.

— Откуда вы знаете о господине Миллере? — спросил Данкен.

— Он сам написал мне письмо, — ответил я.

— Увести, — сказал кому-то Данкен.

Меня взяли под руку и увели, похоже, в ту же комнату где я был.

Какое-то время раздавались шаги Данкена, расхаживавшего по комнате. Похоже, что он что-то обдумывал. Затем я услышал, как с телефона подняли трубку и как начали набирать номер. Я напряг свой слух. Первый номер, похоже, пять. Второй — пять. Третий — два. Четвёртый — девять. Пятый — семь. И шестой — семь. 55-29-77. Мне пришлось долго тренироваться, чтобы научиться распознавать номера по трещанию механизма набора телефонного номера. На том конце провода подняли трубку, потому что Данкен начал говорить, но очень тихо и, вероятно, ещё и прикрывал рот и трубку рукой. Единственное, что мне удалось расслышать это слов "русская разведка". Потом Данкен ещё раз повторил слово "русская". Затем через минуту он положил трубку, выслушав данные ему указания.

Через несколько минут в комнату к Данкену зашли двое ветеранов, споривших о какой-то ерунде. Что он им говорил, я не слышал. Затем наступила тишина. Ещё примерно через час меня вывели из дома и посадили в машину. Рядом кто-то сидел и мычал. Я молчал и поэтому мне рот не забывали кляпом. Машина завелась, и мы куда-то поехали. С закрытыми глазами трудно ориентироваться, и я не ориентировался, просто я запоминал количество поворотов направо и налево и примерно пройдённое расстояние.

— Потом всё сопоставлю, если жив останусь, — подумал я.

Примерно через полчаса машина остановилась, меня вывели из машины и сняли наручники. Затем я услышал, как захлопнулись двери, и машина уехала. Я снял повязку с глаз и увидел неподалёку деда Сашку с завязанными глазами и заткнутым ртом. Была ночь, но своего спутника я бы узнал и в кромешной темноте.

— Интересно, — подумал я, — неужели они испугались русской разведки? При таком уровне конспирации обычно свидетелей не оставляют.

Я подошёл к деду Сашке, снял повязку с глаз, вытащил кляп и стал развязывать ему руки.

— Ух, суки, — разразился дед бранью, — да если бы они меня не связали и не заткнули рот этой вонючей тряпкой, они бы меня вспоминали до маковкина заговенья. У, сволочи.

— Ладно, дед, — сказал я, — будем считать, что дёшево отделались, раз оба живы.




Глава 30



До гостиницы мы добрались только к обеду. Грязные, голодные и злые. Я взял деньги и расплатился с водителем грузовичка, довёзшего нас до гостиницы. Водитель всё смотрел на ту сумму, которую я отвалил, и повторял:

— Грасиа, сеньор, грасиа.

За спасение денег не жалко. Один раз пожалеешь, потом никто спасать не будет.

Мы помылись, побрились, надушились, оделись в чистую одежду и пошли в ресторан. Мы там не ели, мы там жрали и ещё выпили минимум по пять "триньков" за наше чудесное спасение.

После обеда я зашёл в почтовое отделение при гостинице и отбил телеграмму в Париж. Текст ничего не значащий, но вызывающий Миронова на встречу по месту отправки телеграммы. Мадрид в то время становился центром международного шпионажа и при определённой разинутости рта можно притащить на своём хвосте представителей конкурирующей разведки, которая снимет большую часть информации для себя.

Как я и предполагал, Миронов приглашал к себе ответной телеграммой. Не в Москву. В Париж. В Париж так в Париж. Дело не было сверхсрочным, и мы не торопясь двинулись в Париж на пассажирском поезде, не отказывая себе в удовольствии посмотреть на испанские и французские пейзажи. Расстояния в Западной Европе небольшие и на то, что в России уходит неделю, в Европе уходит два-три дня.

— Что же вы меня не предупредили о том, что вы поедете в Европу по Транссибу, — спросил нас Миронов после приветствия. — Сколько мне пришлось поломать копий, чтобы доказать, что вы наши преданные союзники. Рассказывайте, что у вас там произошло?

Выслушав рассказ, Миронов задумался. За то время, что мы не виделись, он как-то посвежел, ушла лагерная серость с лица, вернулась прежняя уверенность в движениях и в голосе. Похоже, что оттепель пошла на пользу лучшим представителям России. Конечно, сравнительная оттепель, но тем не менее.

— Это очень удачно, — оживился Миронов, — вы попали в самую точку. В любом расследовании нужно иметь отправную точку. Все говорят, что Гитлер уплыл на подводной лодке в Аргентину. Что он, на подводной лодке плыл по реке Шпрее или по какой-нибудь канализационной трубе? Чушь. Мы первыми узнали, как Гитлер вылетел за пределы Германии, и имеем ваши данные о том, что Гитлер и Ева Браун не заканчивали свою жизнь самоубийством. Нам подбросили обгоревшие "консервы". Гестапо на это большие мастера. Вот из Испании они и могли на подводной лодке уплыть в Аргентину.

— Почему в Аргентину, — проявлял я непонятливость, — почему не в Африку, например? Южная Африка наводнена немецкими колонистам. Почему не в Гималаи, в конце концов? Ведь в Гималаях находится таинственная Шамбала, которая поможет возродиться фашизму во всём мире. Почему именно в Аргентину?

— Полковник Казанов, — Миронов вдруг перешёл на официальный тон, — вы офицер советской разведки и не должны обсуждать распоряжения высшего руководства. Раз Центр сказал, что Гитлера нужно искать в Аргентине, мы будем искать его в Аргентине. В Африке и на Гималаях есть свои сотрудники, чтобы искать там, если им будет поставлена такая задача.

— Хорошо, — сказал я, — в разведке ещё есть традиция думать над тем, что тебе приказывают. Возможно, что Гитлер, Борман и Мюллер не покидали Испанию, спокойно живут там и смотрят, как все разведки мира устремляются в Аргентину для их поисков. Почему Центр считает, что Испания это уже отработанный район?

— Давайте мы не будем обсуждать директивы Центра, — взмолился Миронов, — у нас и так неприятностей выше крыши. Всей разведке срезали должностные оклады, убрали спецзвания безопасности и прилагаемые к ним доплаты и привилегии. Наши резидентуры сокращают так, как будто военная опасность исчезла и Советскому Союзу ничего не грозит. Но учтите, я вам этого ничего не говорил и, если вы будете на меня ссылаться, я буду опровергать каждое ваше слово.

— Успокойся, — сказал я ему — никто не собирается писать на тебя донос. В России это всегда было западло. Тьфу, черт, нахватался от пролетариев блатного жаргона. Ты мне лучше скажи, для чего нам нужны эти Гитлер, Борман и примкнувший к ним Мюллер? Какую ценность они для нас представляют? Ну, поймают их англичане или американцы. Ну, казнят их. А дальше-то что?

— Удивляюсь я вашей политической близорукости, товарищ Казанов, — с иронией сказал Миронов, — вроде бы уже не мальчик, везде успели побывать, а никак не возьмёте в толк, что они являются носителями высших секретов Рейха. Рейха, — и Миронов поднял вверх указательный палец, чтобы подчеркнуть важность им сказанного. — Понимаете, насколько СССР будет сильнее других государств, обладая этими секретами?

— Ну, и насколько сильнее? — спросил я с усмешкой. — Вон, царь Николай был обладателем самых высших секретов Российской империи. И что, помогли они кому-нибудь? Да ничуть не бывало. Расстреляли в подвале вместе с детьми малыми, зато потом всё засекретили. Точно так же будет с Гитлером и с Борманом. Хотите узнать секреты построения Национал-социалистической рабочей партии Германии? Так спросите меня, я вам расскажу все секреты. Все секреты уже давно расхватаны. Правда, ракетных специалистов поделили не поровну, американцам досталось больше. И физики-ядерщики тоже у Америки оказались. Вот где большие секреты. Вот где должны сосредоточиваться усилия разведки, а не на поиске полудохлых руководителей фашизма. Они от нас никуда не денутся...

— Слушай, Дон Николаевич, — сказал Миронов, — ты что, распропагандировать меня хочешь? Так я верность советской власти и её коммунистической партии в лагерях да на допросах с пытками сохранил. Издевательства уголовников и бывших полицаев перенёс. Сохранил веру в социалистическую справедливость и вот я сейчас здесь с тобой на антисоветские темы дискутирую, да тебя за такие слова нужно на перевоспитание послать, в Карелию или в Норильск, там бы ты понял, в чем сила коммунизма.

— Ладно, замнём для ясности, — сказал я, понимая, что Миронов ещё никак не отошёл от лагерей, и будет шарахаться от каждого неосторожного слова. На этом иностранные разведки и будут подхватывать советских людей на компрматериалах, обещая довести до партийного руководства их смелые высказывания за границей. А что это означает для человека? Лагерь и перевод в нижнюю часть пролетарского слоя. В лучшем случае, а могут и расстрелять для острастки, чтобы другим было неповадно. А парторганы ещё будут подыгрывать CIA и MI5, обещая отозвать проштрафившегося на родину и там всыпать ему по самое первое число. — Ты мне задание передал, я его понял. Буду исполнять его так, как считаю правильным его выполнить. Инициатива в бою должна быть. Это даже коммунисты поняли к концу войны. И начинать, вернее, продолжать, буду с Испании. С выявления маршрута выезда в предполагаемую Латинскую Америку. По мере выполнения задания буду информировать Центр через тебя. Лучше подготовь мне каналы связи и помощников в наших посольствах в Испании и Португалии. Пока, амиго.

Мы распрощались. Я ещё неясно представлял, что буду делать, но в мозгах уже крутилась старая республиканская песня:



Венсеремос, клич свободы,

Над страною призывно летит.

Венсеремос, венсеремос -

Это значит, что мы победим!



 
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх