Медовый рок

Медовый рок

Это был самый стремительный подкат, какой я только видел. Убивало одно. Не я подкатывал к очередной красотке, а ко мне подкатывали. И ладно бы красотка, так нет — красавец мужчина. Так. Стоп. Я считаю его красивым? Блядь! Но что тут еще скажешь. Обо всем об этом я размышлял толком еще не проснувшись, пока не обнаружил, что лежу уткнувшись носом в чужую подмышку. Мужскую подмышку. Сначала дернулся отскочить на другую половину кровати, а лучше вообще куда-нибудь свинтить из комнаты, но потом быстро сообразил, как глупо это будет выглядеть, к тому же, я вчера был не настолько пьян, чтобы не помнить, что ничего не было. Мой сосед по кровати вяло шевельнулся, пробурчал что-то неразборчивое, и снова сделал вид, что спит. Ага. Так я и поверил.

— Кончай притворяться, — сказал, еще плохо контролируя, что говорю и кому.

— Кончить? Хоть щас! — с хриплым смешком отозвался парень в моей постели. Точнее, это я в его постели. Но это уже мелочи.

Вздохнул, в очередной раз подавив порыв сбежать. Мужик я или где?

— Джем... — протянул и перекатился на спину и тут же охнул, так как этот жеребец в один момент оказался на мне. А потом взял и совершенно по-дурацки потерся кончиком носа о мой. Он что, издевается? Видимо, что-то он такое увидел по выражению моего лица и тут же снова вернулся на свою половину кровати.

— Не нервничай так, куколка, — заявил этот хмырь и спрыгнул с кровати.

Теперь я имел возможность в полной мере оценить все его достоинства. Со спины он выглядел, конечно, не в пример лучше, чем я. Еще бы! Это я свинтил из родного штата в Нью-Йорк, когда мне только-только шестнадцать исполнилось. В отличие от этого парня, который, как родился, так и вырос на ранчо своего деда, а теперь, насколько я знаю, приумножил все то, что ему досталось от предприимчивого родственника, и стал самым крупным поставщиком меда в стране. Мед я не любил. С детства. У отца было несколько ульев. И в голозадом возрасте я, было дело, пытался полакомится медком втихаря от старших. Влез в улей и чуть не сдох, пока отец на своем стареньком пикапе, не снижая скорости на поворотах, вез меня в местную клинику. С тех пор пчелиное жужжание даже по телевизору вызывает у меня неконтролируемую дрожь по всему телу. А запах меда кажется настолько отвратительным, что не передать словами. Поэтому вдвойне удивительно, что я оказался с таким парнем, как Джем. Он, кстати, уже скрылся за дверями ванной. А я все еще лежал и пялился на то место, где только что перед моими глазами маячила его смуглая спина. Меня тянуло к ней прикоснуться. Провести ладонью по литым мышцам. Черт!

Снова откинувшись на спину, уставился в потолок и попытался припомнить, что привело меня в его постель. Все началось с глупейшей, на мой взгляд, вещи. Вечеринки малолетнего подонка, которому на шестнадцатилетние богатенький папочка подарил визит MTV, а значит, на вечеринке должна была выступить хотя бы одна знаменитость. Так я вместе со всей группой залетел на это унизительное мероприятие. Ребятам, кстати, было пофиг где и для кого играть. Мне нет, но кто меня спрашивал? Конечно небольшой частный клуб и толпа размалеванных старшеклассников — совершенно не наш уровень. Мы столько положили, чтобы взорвать чарты своими хитами, чтобы стать популярными, поехать полноценный тур по городам страны, который, к слову, закончился меньше недели назад и с оглушительным успехом. И все равно, остались зависимыми от таких вот небожителей, как папаша этого сосунка Бобби. Ненавижу таких богатеньких деток, как он. Просто до зубовного скрежета. Но его папаша отвалил за двадцатиминутное выступление такие бабки, что наш продюсер просто на стенку лез, убеждая меня, чтобы я был лапочкой и душкой. Улыбался деткам, раздавал автографы и все тому подобное. Убедил. Тогда я еще не подозревал, что та вечеринка запомниться мне надолго.

Я как положено вышел на сцену, вызвал из толпы малолеток именинника, сказал какой он крутой чувак, поблагодарил за приглашения, заявил, что следующую свою песню посвящаю его подруге, девчонке из не менее крутой семейки, и с чистой совестью запел свою любимую песню с нашего нового альбома. Она по счастливой случайности понравилась не только мне, но и миллионам радиослушателей и восемь недель занимала первое место в самом престижном чарте страны. Обычно я закрывал глаза и отдавался музыке, забывая где я и кто со мной на сцене, кто передо мной в зале. Но тут впервые на моей памяти отключиться не получилось. Открыл глаза и пропел одну из любимых фраз с каким-то до дрожи жутким придыханием, потому что в маленьком зале встретился взглядом с парнем в ковбойском прикиде. Он стоял у дальней стены и смотрел только на меня. Разумеется, я заинтересовался. На вид ему было лет двадцать пять, это потом я узнал, что ему тридцать один. Но тогда я заинтересовался, что это за парень. Он явно не с малолетками сюда развлекаться пришел. Но и на приятеля богатенького папочки именинника не тянул. Я спел всего шесть или семь песен, сейчас уже не вспомню. Некоторые вещи учишься делать на полном автомате. Особенно после турне на двадцать пять городов, в некоторых из которых приходилось давать по два концерта подряд. После того, как наша с парнями развлекательная программа закончилась и все скрылись в отведенной для нас небольшой общей гримерке, чтобы привести себя в порядок, немного потусить среди разношерстной толпы и по-тихому слинять. В гримерке я не задержался. Вышел в зал. Меня тут же облапали девчонки. Ладно бы совершеннолетние, но тут малолетки. С ними даже развлечься толком не получиться. Хотя, раньше я и не такое себе позволял. Если девочка хочет, то почему нет? Но, когда ты знаменит, приходиться себя контролировать. Это только обыватели думают, что раз ты рок-певец, тебе можно все — наркотики, девчонки, рок-н-рол. На самом деле это не так. Я быстро это понял и стал играть по правилам, так как люблю свою работу, люблю энергию толпы, когда мне удается завести зал, люблю слышать восторженные фанатские вопли. Мне нравится такая жизнь, и мне совершенно не хочется по собственной тупости лишиться всего. Это в бунтарские восьмидесятые на многое закрывали глаза. Сейчас в двухтысячных все не так. Возможно, оно и к лучшему. Иногда я сам себе кажусь до одурения старым. Но это вовсе не значит, что я разучился развлекаться. Так что с трудом отцепив от себя цепкие пальчики малышек, прямиком направился к заинтересовавшему меня парню.

— Эй, чувак! Ты во мне дырку взглядом проделаешь! Чего смотришь-то?

— Размышляю, — с ленцой отозвался этот парень, с хитрым прищуром наблюдая за мной из-под своей ковбойской шляпы, — как бы клево ты смотрелся в койке, затраханный до беспамятства.

— Одной из ваших техасских красоток?

— Мной.

Наверное, он круто позабавился в тот момент. Потому что лицо у меня, определенно, вытянулось.

— Э?

— Не ссы, — хмыкнув, заявил он и со всей дури хлопнул меня по плечу, я даже пошатнулся под этой лапищей. — Я силой в койку никого не тащу, — заявил этот самодовольный ковбой и почти сразу переменился в лице, увидев кого-то у меня за спиной. Руку с моего плеча он так и не убрал. Я собирался её скинуть, не хватало еще, чтобы мне всякие пидоры лапали, но отвлекся и обернулся. Самому стало интересно, что он там углядел. На танцполе в веселящейся толпе зажигали двое. Именинник в наглую клеил хорошенького мальчика. Вряд ли одноклассника, больше похоже, что мальчик этот был на пару лет помладше.

— Твой, что ли? — спросил, снова повернувшись к ковбою, когда заметил, каким жестким стало выражения его лица.

— Племянник.

— О! Я так и понял, — с грязным намеком протянул, чтобы позлить, но осекся, когда он посмотрел на меня. — Ладно-ладно. По лицу только не надо. Племянник, так племянник.

— И не собирался, — буркнул он, сразу перестав казаться таким уж образцовым парнем, каким виделся в начале. Хотя, после его слов насчет койки, как-то смутно верилось, что этот парень такой уж правильный ковбой. А потом я сам не знаю, почему брякнул:

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Да, — вдруг сказал он и сам убрал руку с моего плеча и схватил за локоть. — Отойдем на минутку.

— Эй-эй! Ты же не собираешься...

— Потискать тебя в укромном уголке? — хмыкнув, уточнил он и весело подмигнул мне из-под шляпы, — А дашь?

— В нос?

— Лучше в рот.

— Под дых всегда пожалуйста.

Как не странно, пусть я и понимал, что это флирт и никак иначе, мне нравилось. Поэтому я пошел за ним. В стороне от шума музыки и пьяных воплей малолеток, Джем, так звали моего нового знакомца, рассказал о своем план, который, как он утверждал, пришел ему в голову, как только он меня увидел. Конечно, я был разочарован, хотя это и было странно, потому что пристрастия к брутальным мужикам никогда не испытывал, хотя был у меня и гейский опыт. Пару раз перепихивался с парнями еще в ранней юности. По глупости, конечно. И ничего хорошего о том опыте сказать не могу. Скорее негатив один. И все равно, его расчетливый интерес задел и сильно. Я-то думал, что парень на меня запал, и что греха таить, мне это польстило. Оказалось, он рассматривал меня всего лишь как средство, для переключения внимания племянника на более достойный объект вожделения. Именинника Бобби иначе как поддонком Джем не называл. И искренне недоумевал, что в нем мог найти его умница племяш.

— А если я скажу нет?

— Ты еще не знаешь, что тебе за это будет, детка, — заявил парень.

Мы стояли у стены. Он опирался на нее одной рукой, я вжимался в стену спиной. И все бы ничего, но я искренне недоумевал, как парень, который был на полголовы меня ниже, умудрялся выглядеть так, словно на голову выше. В тот момент мои собственные позывы меня сильно напрягали. Но я привык к легкой и беззаботной жизни. "Кого хочу — того имею" — вот девиз нашего рок-братства. А я, похоже, всерьез заинтересовался этим парнем. У меня чесался нос от его туалетной воды, хотя раньше мне бы и в голову не пришло принюхиваться к какому-нибудь парню. Я любил девушек. Они были мягкими, податливыми, с нежной кожей и мягкими животиками, в которые было так приятно уткнуться мордой лица и дышать перегаром в пупок, чтобы не было необходимости с ней целоваться. Поцелуи я не любил. А еще они неизменно приятно пахли. Даже после секса, когда все тело в медленно сходящей испарине, особый женский запах сводил с ума. Наш ударник Том, говорил, что я тот еще извращенец, раз меня так только от запаха женского пота ведет. Нормальный мужик должен любить баб за сиськи — это непреложно, по мнению Тома. Я не спорил. Я сам себе порой казался человеком с другой планеты даже в кругу собственной группы. И уже привык к беззлобным подколкам парней. А тут, нате вам, ковбой и запах его меня в прямом смысле слова будоражит. Так и хотелось придвинуться поближе, уткнуться носом между плечом и шеей и с жадностью принюхаться. Конечно, такой вольности я не мог себе позволить. Ладно бы еще выпил и все легко можно было списать на алкогольный дурман, или травки покурил — тоже вариант. Но не было ни того, ни другого. А я еще не настолько скурвился, чтобы клеиться к незнакомым парням, прямо на вечеринке сына одного из спонсоров группы. Блядь!

Он так и не озвучил, что собирается предложить, если я соглашусь помочь ему. Сразу перешел к делу и в сухих выражениях поведал, что именно задумал. Жаль. Я бы послушал, чем он там собрался меня купить. Предложи он свидания я, возможно и согласился. Хотя сам плохо понимал, откуда у меня вообще такие мысли.

План моего нового знакомца был прост. Его мы и реализовали, ввалившись в уборную, в которую отвел его племяша этот придурок Бобби. Только оказалось, что Джем плохо знал своего племянника, кстати, того звали Крисом. Оказалось, что тот разделал Бобби под ноль. Ушлепок валялся в ногах молоденького паренька и полупридушенно хрипел какие-то маловразумительные угрозы. Вообще, мне вменялось застать голубков за этим делом и заявить, что хочу присоединиться к их маленькой интимной вечеринки. Джем был убежден, что Бобби ухватиться за эту возможность — поделить влюбленного в него мальчишку со мной, а Крис, глядя на этого кобеля, разочаруется в своем возвышенном первом чувстве. Оказалось, что никакого чувства не было. Потому что стоило мальчишке разглядеть у меня за спиной коренастую фигуру дяди, он тут же принялся оправдываться:

— Он Саманту обидел! Я хотел... — он запнулся, переводя взгляд с меня на Джема и обратно, потом неожиданно смущенно покраснел и выпалил на одном дыхании: — а вы дадите мне автограф? Лучше два. Я Саманте подарю. Она от вас просто тащится.

Пока я приходил в себя из-за спины раздался гогот. Ржал Джем заразительно, посмотрев на него, сам не удержался, и расхохотался. К нам присоединился Крис, а Бобби чертыхаясь уполз под наш заливистый ржач. Больше нам здесь делать было нечего. Но просто уйти в гримерку я не смог, поэтому сказал Тому, который тусил вместе с малышней на танцполе, что выйду подышать свежим воздухом. Возле мощного хамера мы разговорились. Оказывается, Крис отчаянно разыгрывал свою щенячью влюбленность в Бобби только затем, чтобы попасть на эту вечеринку. Мальчишка оказался с выдумкой, но в отличие от его дяди ни разу не голубым.

— А я думал, ты это из меня, — смущенно заметил Джем, глядя в сторону, — дурной пример заразителен.

— Фу! — протянул Крис, отчаянно дурачась, — Как ты мог обо мне такое подумать? Ты же сам мне говорил, что с этим нужно родиться. Мне всегда девочки нравились.

— Ну, с этим я не соглашусь, — сам не понял, кто меня в этот момент за язык дернул.

И дядя и племянник уставились на меня во все глаза. Пришлось закончиться свою мысль. Напустил на себя особенно безразличный вид и сказал:

— Есть же бисексуалы, которые просто под настроение попробовали и им понравилось.

— Ты это о себе? — так и знал, что он спросит что-нибудь в это роде.

Пожал плечами, а потом нарочито широко улыбнулся.

— Спешу разочаровать тебя, чувак, да — пробовал, но не понравилось.

— Значит, не с тем пробовал.

— Возможно. Но, так и быть, можете продать эту занимательную новость таблоидам, — не то чтобы я этого так боялся, но уже пожалел, что раскололся. Просто, настроение было каким-то странным, вот я, придурок, и поддался. Но Джем неожиданно холодно бросил племяннику:

— Крис, садись в машину, — причем сказано это было таким тоном, что мальчишка тут же подчинился. Похоже, он куда лучше знал своего дядю, и, когда тот говорил таким тоном, с ним было лучше не связываться.

Когда мальчишка скрылся за тонированными стеклами хамера, Джем шагнул ко мне, вперив в лицо такой взгляд, что у меня внутри все похолодело. Не то чтобы я боялся, что он мне сейчас врежет. Просто трезво оценивал свои силы против него. Но он ничего не сделал, просто придвинулся и выдохнул, обдав дыханием с запахом мяты и ментола.

— Придурок, — и все. Отодвинул меня, открыл дверь в салон и забрался на водительское место.

— Эй! — сам не знаю, почему придержал дверцу машины. — Может, визитку оставишь, я твоему племяшу приглашения за кулисы пришлю. У нас через неделю концерт будет.

— Только племяшу? — обнажив зубы в улыбке, поинтересовался Джем, вынимая из кармана джинсов бумажник и доставая визитку. Делал он это нарочито медленно. Сам удивляюсь, как не покраснел под его взглядом. А ведь мог бы. У меня, несмотря на то, что родился в Техасе — штате смуглокожих и загорелых, кожа была белой и даже легкий румянец почти сразу становился достоянием общественности. Когда-то меня это изрядно бесило, но потом я научился обыгрывать свое смущение в пользу себе, и перестал париться по этому поводу. Особенно удобен он был на всевозможных интервью. Интернет-фанаты нашей группы были просто в восторге. Сам порой почитывал бурные дискуссии по этому поводу.

— С меня три билета, — расплылся в улыбке, вытягивая из его пальцев белый прямоугольник с золотым теснением, — Пусть и подружку свою захватит. Думаю, девочка в восторге будет.

— Серьезно?! — Крис недоверчиво высунулся со своего сиденья рядом с водителем.

Подмигнул ему и сделал жест, словно стреляю в него из пальца. Потом захлопнул дверцу хамера и побрел обратно в клуб, не оборачиваясь. Знакомство получилось странным, его продолжение оказалось еще страннее. Но кто же тогда знал, к чему меня все это приведет?

У меня была возможность передумать, и я всерьез размышлял о ней, но послал билеты и пропуск за кулисы, как и обещал. Правда, предварительно пробил по гуглу, что это за тип и чем он вообще занимается. Выяснил на свою голову. Прочитав про поставки меда, в очередной раз задумался о том, чтобы забыть то знакомство, как страшный сон и соскочить с крючка. Но не смог. Потому что буквально на следующий день после этих мыслей ко мне заявился посыльный. И что, вы думаете, он мне принес? Мед. В этакой корзинке с синими ирисами. Маленькую баночку с золотистым содержимым. Первой мыслью было выкинуть в мусорное ведро, не открывая, но потом я увидел среди цветов карточку и решил-таки почитать, что Джем соизволил мне написать, раз уж решил послать мне главный продукт своего производства, даже не поинтересовавшись, нравится он мне или нет.

"Узнал от твоего продюсера, что мед ты ненавидишь. Но решил, что клин клином вышибает. Пока мы с племянником ждем твоего концерта, подумай, как я обмажу тебя им и буду работать языком всю ночь напролет..."

Самое смешное, что я представил. И, наверное, только из-за этого решил понюхать, как пахнет эта золотистая дрянь. Аромат был странным. Я совсем не таким его помнил. Хотя, возможно, у моего отца пчелы собирали мед не на заливных лугах и специально высаженных для них липах, а где попало. Вот и был он самым обычным, а тут явно какой-то особенный сорт. Его запах ассоциировался у меня с Джемом. Впервые в голову пришла мысль, что, возможно, не было никакой особенной туалетной воды, а запах меда, въевшийся в кожу, он ведь явно из тех, кто никогда полностью не доверяет управляющим и сам регулярно вместе с работниками трудится на своем ранчо. Попробовать мед на вкус я так и не решился. Но пару ночей провел в бессмысленных метаниях, не мог уснуть, воображения разыгралось не на шутку. А потом неожиданно начал писать. Еще через два дня ко мне в номер ввалились ребята, хотели пиво попить, но когда увидели, чем я занимаюсь, послушали наметки сразу трех новых песен, увлеклись, притащили свои инструменты, даже ударную установку Тома, и все, мы выпалил из реальности на сутки. Когда к нам наутро заявился продюсер, то сначала ошизел от размахов бедствия, пронесшегося по-моему пентхаузу, а потом принялся радостно потирать ручки. Как минимум одна песня из трех должна была стать однозначным хитом. Неделя пролетела для меня совершенно незаметно, но анонсированный субботний концерт чуть было не сорвался, потому что как раз перед выездом я обнаружил, что кто-то из ребят, может быть, все вместе, сожрал мой мед. Тот самый, с которого все начиналось. В корзинке с увядшими ирисами, обнаруженной за диваном, сиротливо стояла опустевшая банка без крышки и с засохшими потеками на дне. Сам не знаю, почему так завелся. Наорал на ребят, хлопнул дверью, послал продюсера и предложил поцеловать меня в зад. Наверное, сказалось переутомление. Но тот меня поразил, когда через пять минут вернулся в номер и молча впихнул мне в руку свой мобильник. Разумеется, когда он вышел, я на полном автомате поднес её к уху.

— Привет, — раздался чуть хриплый голос. Мне тут же сделалось не по себе и я снова взбесился, даже замахнулся, чтобы швырнуть трубку в стену, но остановился, когда понял, что падать ниже уже некуда. Если Джем после звонка продюсера считает меня придурком, то, поступи я так с телефоном, буду выглядеть еще придурошней. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и снова поднес телефон к уху. Но сразу не придумал, что ответить. Не здороваться же в ответ. Глупо как-то.

— Успокоился? — вопрос прозвучал мягко, но мне почудилась в нем насмешка. Тяжелый вздох вырвался сам собой. Тяжело опустился на диван, откинулся на спинку, закрыл глаза ладонью свободной руки и сам не понял, зачем заговорил:

— Вымотался. У меня за эту недели четыре новые песни. Три хоть сейчас в новый альбом.

— А четвертая только для меня? Надеюсь, ты никому её не показывал. Хочу услышать её первой.

— Издеваешься? Откуда ты вообще... — и осекся, помолчал, слушая как он смеется в трубку, а потом спросил: — Я настолько предсказуем?

— Нет. Просто ты как мечта. Сам удивляюсь, что все это происходит в реальности.

— Серьезно? — у меня рука, в которой трубку держал, вспотела, пришлось переложить телефон в другую, — ты мечтал обо мне? — Интересно, почему меня так взбудоражило одно только предположение.

— Смешно, но да.

— Я мед не люблю с детства. Чуть не умер, когда меня зверски искусали пчелы.

— Когда на сладенькое потянуло и в улей без спроса залез?

— Что-то типа того, — отозвался рассеянно и глухо, в голове вертелись слова и ноты. Новая песня. Откуда... такая производительность? Это же просто невозможно, чтобы так много песен за столь короткий промежуток времени. — Джем... я, — хотел сказать, что мне идти надо.

— Мы с Крисом придем на концерт чуть раньше. Зайти к тебе?

— Да, — выдохнул и нажал отбой. Уши горели. Черт! Черт! Черт! Да, что же это со мной твориться, а?

После такого я не знал, как смотреть в глаза продюсеру, но стоически пережил неприятный момент возвращения ему мобильника. Потом поехали на концертную площадку. Там я забился в гримерку, и пока ребята занимались кто чем, строчил слова новой песни. Извел на макулатуру почти всю пачку салфеток, так удачно подвернувшуюся под руку. Интересно, откуда они здесь вообще? Ладно бы влажные — ими удобно грим снимать, но тут сухие, обычные, в бело-голубую клеточку, как в кафешке на какой-нибудь захолустной заправке. Просто ностальгия. Так и родилась еще одна строфа песни:

"...Иероглиф на салфетке, кистью по клетке.

Мед вместо туши, золотой контур

Я нырну в омут, липы где-то стонут

Под ладонью ветра, листья обрывая,

Он со мной тоскует, по тебе скучая..."

Я только и успел дописать "скучая", как в дверь настойчиво постучали.

— Войдите! Кого там... — обернулся и застыл.

— Снова пишешь? — спросил Джем, проходя в гримерку и прикрывая за собой дверь.

— Да... есть такое дело, — пробормотал, хотел по давней привычке взлохматить волосы, но вспомнил, что наш стилист минут сорок трудился над художественным беспорядком у меня на голове. Эх! Где те времена, когда рок-музыкантам можно было не париться о таких вещах? Оставил волосы в покое и поднялся из крутящегося кресла. Протянул руку ковбою, который на этот раз был в другой шляпе, но выглядел не менее привлекательно, как при первом нашем знакомстве. Мысль о том, что он кажется мне привлекательным теперь уже не вызвала никакого отторжения.

— Эй, чувак! — в гримерку без стука ввалился Том, увидел, что я не один и тут же расплылся в похабной ухмылочке, — А! Джоззи послал сказать, что через двадцать минут выход. И вот, — он прошмыгнул мимо Джема и вложил мне в руку косячок. Мы с ребятами еще ни одного большого концерта не отыграли без небольшого допинга. Мне нравилась трава. Она помогала расслабиться и настроиться на нужный лад, так что я с чистой совестью принял у Тома подношения, поблагодарил и вытолкал в шутку сопротивляющегося друга за дверь. Когда снова повернулся к медовому ковбою, даже выдохнуть не успел, как оказался вжат в стену рядом с дверью.

— Брось, — проникновенно посоветовал он. Нашел внизу мою руку и вытянул из онемевших от неожиданности пальцев косяк.

— Эй! — возмутился, но он просто швырнул папиросу куда-то в сторону и упер руки по обе стороны от моего лица, неотрывно глядя даже не в глаза, а на губы. Черт! Я всегда был вспыльчив, за что мне еще от отца в детстве доставалось, так как истерику я мог устроить на совершенно пустом месте. Сейчас был как раз тот момент, когда мне бы завестись с пол оборота, но почему-то не получалось. Он медленно перевел взгляд на мои глаза. Сам не понял, с чего вдруг, но тяжело сглотнул и пробормотал, плохо соображая. Его запах, кажущийся еще более острым и ярким, щекотал ноздри и путал мысли. Если от него все же пахнет медом и никакой специальной туалетной воды, не переживу. Я ведь терпеть не могу мед, я ведь...

— У меня через двадцать минут выступление.

— Ты кончишь через пять, — обдав дыханием лицо, отозвался ковбой и сполз на пол, скользя вдоль меня всем своим мускулистым телом, запах которого сводил с ума.

— Джем, постой! — не то чтобы я был против минета, очень даже за, просто... — Дверь... — простонал, так как он уж больно шустро раздернул молнию на моих кожаных штанах и уже успел запустить туда руку. При этом так похабно облизываясь, словно уже пробовал на вкус... блядь! Зажмурился, потому что у меня не только уши, но и щеки вспыхнули при мысли, что сейчас в гримерку может ввалиться кто угодно. Абсолютно любой. А что если какая-нибудь безумная фанатка? Были и такие случаи. Иногда охрана не справлялась, и до меня дорывались всякие обезумившие девчонки, мечтающие только о том, чтобы я им вставил по самые гланды.

— Джем, я прошу... — хрипло выдавил из себя, прекрасно понимая, как это унизительно прозвучало, особенно перед парнем, который с таким развратным чмокающим звуком заглатывает у меня до самого горла.

— Как скажешь, детка, — вдруг раздалось снизу. Глаза распахнулись, и я мог лицезреть, как с совершенно независимым видом ковбой встает с колен, идет к двери, закрывает на защелку и возвращается.

— Может быть, лучше на диван?

— Боишься, что на ногах не устоишь? — хмыкнул он и тут же кивнул, добавляя, — Правильно делаешь.

— Решил добавить в свою коллекцию, новомодного рок-музыканта? — сам не знаю, почему спросил. Нет бы молчал. Чего мне стоило молча кончить ему в глотку. Он ведь сейчас...

— Решил, — вдруг ответил он, даже в лице не поменявшись, и снова опустился на колени, — Но раз ты у нас такой плохой мальчик, никакого дивана тебе не полагается. — Сверкнул зубами в усмешке и снял шляпу, положил на пол рядом с моей ступней и строго предупредил: — Не раздави. Как-никак любимая.

— А я, значит, не любимый?

— Пока нет. Но еще станешь, — пообещал мне этот странный ковбой и вернулся к прерванному занятию.

Он не солгал. Кончил я минут через пять, захлебываясь слюнями от восторга. Девки у меня так никогда еще не отсасывали. Наверное, все дело в том, что девушки, какими бы продувными не были, сами он минета не особо удовольствие получают. А вот Джем явно тащился от самого процесса. Блядь! Как же он причмокивал и сосал. Словно у него во рту не хуй, готовый вот-вот взорваться спермой, а сладчайшее мороженное. Сливочное, трубочкой, снаружи — мороженное, внутри — фруктовый сок. Куда-то меня не туда занесло. Пока приходил в себя, с трудом удерживаясь на ногах, он целовал меня. Привкус спермы на его губах, смущал мало, а вот стук в дверь, становившийся с каждой секундой все настойчивее, напрягал. Попытался оттолкнуть от себя парня, он к тому времени уже принялся вылизывать мою шею над воротом рубашки.

— Еще немного, — пробормотал он мне на ухо.

— Мне надо на сцену, — прозвучало почти с мукой, но мне было плевать.

— Больше никакой наркоты, — вдруг серьезно произнес он и отстранился. Поправил на мне воротник, отступил назад. Уставился немигающим взглядом, произнес: — Будет нужно разогреться, лучше зови меня.

— Мы по всей стране колесим, ты ведь не всегда будешь в пределах досягаемости, — прозвучало глупо. Но не было вдохновения, чтобы качать права и пыжится, как индюк.

— Надеюсь, на время очередного тура тебе будет достаточно воспоминаний. Плюс ко всему, никто не отменял секс по телефону.

— Думаешь, меня можно удовлетвориться по телефону?

— Думаю, раз ты так вдохновился моей невинной запиской, переданной тебе с медом, то можно, — он так развратно улыбался, что дыхание перехватывало. Из-за двери раздавались вопли продюсера и, кажется, Тома. Мы смотрели друг на друга. Если он считает, что та записка про мед и его язык на моей коже, была невинной, то, наверное, по телефону он мог бы... одернул себя и пошел открывать дверь, — Да-да! Я тут!

Джоззи — наш продюсер, заглянул в гримерку, встретился с подчеркнуто вежливым взглядом Джема, задержался взглядом на его губах и строго посмотрел на меня.

— Пять минут и на сцену.

— Есть, босс! — выстрелил в него из пальца и захлопнул дверь, на этот раз не прибегая к защелке.

Со спины тут же прижалось горячее тело. Вот дрянь! Я ведь так и выйду на сцену со стояком в штанах.

— Ничего... они у тебя не такие узкие, чтобы в глаза бросалось, тем боле со сцены.

Я что, вслух сказал? Дернулся, но он все равно удержал меня и забрался ладонью под полу рубашки, пощекотал живот кончиками пальцев. Опасно. Горячо. Обещающе. Закрыл глаза и расслабился в его руках. Черт с ним. Конечно, те два раза, что я пытался трахаться с парнями закончились для меня и моей задницы весьма плачевно, но тут ведь совершенно другой случай. У меня стоит на этого парня. Он не похож на любителя легкой наживы. Да у него денег больше чем у меня... наверное. Просто зарабатываем мы по-разному. Так чего теперь упускать момент? Пока молод, надо попробовать все и даже чуточку больше. Хотя этот его негатив насчет травки меня не особо устраивает. Но можно потом с ним еще обсудить этот вопрос. Улыбнувшись, повернул голову и позволил себя поцеловать. Как-то подозрительно, что с ним я настолько не похож на себя. Вон, даже целоваться мне нравится.

— Все! — сказал Джем и сам оттолкнул меня от себя, — Тебе пора.

— А ты? Вернешься к своим подопечным?

— Вряд ли им сейчас до меня, — хмыкнув, отозвался ковбой, поднимая с пола шляпу, которой так и не досталось от моих ног, я честно старался следить за тем, чтобы в процессе минета не наступить на нее ненароком. Любимая же, он сам сказал.

— Зато мне будет. Зайдешь... после?

— Если прорвусь через кордоны твоих фанатов, непременно.

— Ты и не прорвешься?

— Приятно слышать, что ты во мне не сомневаешься.

— Пока ты не давал мне повод усомниться, — сказал и вышел, зная, что он идет за мной.

На повороте коридора мы разошлись. Мне надо было на сцену, ему в зал. Больше Джем не сказал мне ни слова, но пришел сразу после того, как мы отыграли концерт. В тот момент я был уже плохо вменяем. Ребята на травке неплохо держались, допинг, как-никак, я же был полностью обессилен. Сидел в кресле, не чувствуя ни рук, ни ног. Говорить вообще было страшно. Вряд ли из моего горла могла родиться внятная речь, а не вымученный сип. Но оно того стоило. Нас так принимали... Вспомнилось, как еще совсем мальчишкой я мечтал о любви и поклонении миллионов. Мечта исполнилась. Просто сказка. Особенно сейчас, когда я точно знал, что в зале был тот, кому я могу посвятить свои любимые песни. На этой мысли я застыл и перестал улыбаться. Мысль показалась мне дикой. Нет, я не мог. Определенно, не мог все это время петь для него одного. Я ведь его даже не искал в толпе. Потому что точно знал, что не увижу. Свет софитов, толпа, ничего не видно. Блядь! Будь проклята эта моя никому не нужная честность по отношению к самому себе. Я этого парня только два раза в жизни видел. Не мог же я в него втрескаться?

Джем пришел как раз в тот момент, когда я размышлял, что мне теперь делать с этими нежданно нагрянувшими мыслями о любви. Поймал мой хмурый взгляд, приблизился, не обращая внимания на Тома, который звал всех выпить вместе с ним и как заправский конкистадор размахивал из стороны в сторону бутылкой с текилой.

— Устал? — спросил меня Джем, почти упираясь ногами в мои колени.

Хотел послать его куда подальше, но вместо этого просто кивнул.

— Тогда пошли, подвезу тебя.

— Думаете, сможете прорваться через фанатов на выходе? — спросил Джози, который, как всегда, появился словно из ниоткуда. Всегда поражался этому его умению. Просто чертик из табакерки, не иначе.

— Уверен, — бросил Джем, поднимая меня из кресла.

— Дьюэйн, — обеспокоенно позвал меня Карл — наш басгитарист. Но я только махнул рукой, сипло пробормотав:

— Развлекайтесь без меня.

— А что это за чувак вообще? — услышал я из-за спины вопрос Тома, адресованный Джоззи. Тот начал что-то отвечать, но мне было уже не слышно. Мы оказались в коридоре.

На меня в одно мгновение навалилась усталость и апатия. Мыслей не осталось. Скорей всего, виной был все тот же Джем, почувствовав рядом с собой кого-то настолько сильного и самоуверенного, я расслабился и поплыл, предоставляя ему возможность самому решать мои проблемы. И он, как не странно, смог решить их все. Вывел меня из здания так, что ни один из фанатов, который на самом деле караулили нас у заднего входа, не понял, что это я. Оказалось достаточно спрятать мои длинные волосы под его шляпой и угнуться так, чтобы тень от нее почти полностью закрывала лицо. Он усадил меня в свой хамер и повез к себе. Конечно, в тот момент, я был не в курсе, куда именно он меня везет. Просто прижался разгоряченным лбом к боковому стеклу и даже задремал. Как оказался в спальне помнилось смутно. Знаю только, что перед сном этот гад влил в меня рюмку рома. После которого, несмотря на весь мой обширный опыт по части алкоголя, меня срубило наглухо. Проснулся носом в его подмышке. Вот, собственно, и все. Так что подкат вышел, что надо. Самое смешное, что я на самом деле не против продолжения этих отношений. Хотелось бы только узнать, что по этому поводу думает сам ковбой? Может, я вообще парюсь, и не на что кроме однодневного секса даже рассчитывать не стоит? А что хочу я сам? Отношения или...

— Душ свободен, — выйдя из ванной, преувеличенно бодро объявил Джем, представ передо мной на этот раз передом, но с полотенцем на бедрах. Разумеется, мой взгляд на нем и запнулся. Отвлекся от попытки угадать, как он выглядит под этим несчастным клочком ткани только тогда, когда услышал его приглушенный смешок.

— Снять? — спросил этот искуситель, когда мы снова столкнулись взглядом.

— Лучше иди сюда, — отозвался и протянул ему руку с кровати.

Он отшвырнул в сторону полотенце, демонстрируя себя во всей красе, и приблизился. Поставил колено рядом с моим бедром, склонился. Потом так и рухнул на меня, потому что ни я, ни он, оказались не в силах прервать поцелуй. Губы уже занемели, а мы все равно целовались, как придурочные.

— Давай, попробуем что-то серьезное, а не дурацкий перепих на пару-тройку ночей, что скажешь?

— А не боишься заводить об этом разговор еще до того, как мы трахнулись? Может, мне не понравится или просто испугаюсь и передумаю?

— Со мной понравится, — самодовольно завил ковбой, — К тому же, не похож ты на пугливого... и плюс ко всему, легкомысленному влечению столько песен за раз не пишут.

— Если я как раз только таким увлечениям и пишу, откуда ты знаешь?

— Ты прав. Не знаю. Но мы — моя мечта. Раз она сбылась, хотя бы частично, хочется верить, что и дальше продолжит сбываться.

Не знал, что ему на это ответить. Просто лежал на его руке и смотрел в глаза. В душе поднималось нечто такое, что щекотало изнутри. Только смеяться не получалось. А щеки горели и стояк под одеялом был таким, что можно было кончить только от одного прикосновения. Радовало, что Джем пока меня не трогал. Пока.

— Подумай. Я серьезно, — тихо начал убеждать Джем, — если откажешь, я переживу. В моей жизни были и не такие обломы, но если согласишься...

— Обмажешь меня медом и будешь слизывать?

— Буду. Конечно, если у тебя на него нет аллергии.

— На пчелиный яд, наверное, есть. Но на мед... — я сделал вид, что задумался, а потом сам не заметил, как расплылся в широкой улыбке и потянулся за поцелуем, — Нужно будет попробовать.

— Тогда как только у тебя появится свободная минутка, отвезу тебя к себе на ранчо.

— Обещаешь?

— Торжественно клянусь.

— А теперь секс?

— О, да!

И он забрался ко мне под одеяло. В общем, все началось не так уж и плохо, я думаю. Надо только поверить, что мечты иногда сбываются. Пусть и не совсем так, как тебе вначале хочется. Но сбываются — это главное.

Ранчо, на котором помимо конезавода имеется и своя пчелоферма изначально вызывало у меня некое недоумение. Джем мне все уши прожужжал о своем хозяйстве. Так что, стоило мне отвоевать у продюсера трехнедельный отпуск, перед началом записи второго альбома, как мой ковбой потащил меня в свою любимое захолустье. Не то чтобы я так сильно туда рвался, но после месяца довольно плотного общения, понимал, что без дружеского визита уже не обойтись. Наши отношения до сих пор казались мне странными. Сложно объяснить в чем именно, не считая, разумеется, того, что я впервые встречался с парнем. Но дело было, конечно, не в этом. Нечто неуловимое не давало мне покое. Как мысль, которая вертится в голове, а ты все никак не можешь ухватить её за хвост. Вот и тут так же. Самое смешное, что я даже про секс не могу сказать, что он был таким классным, что не оторваться. Жарким — да, ненасытным и продолжительным — безусловно. И, разумеется, ни я, ни Джем никогда не оставались неудовлетворенными. Но, по большому счету, в моей жизни на первом плане всегда было творчество, друзья, работа, а секс всего лишь необременительный бонус, который мог быть от случая к случаю и меня это вполне устраивало. И, тем не менее, что-то удерживало меня рядом с этим самодовольным ковбоем. И я сам себе не мог сказать, что именно. Пожалуй, эта неопределенность, и доставала меня больше всего.

Джем заехал за мной в половине одиннадцатого утра. Я только-только продрал глаза, так что в машину он запихивал меня еще сонным. Под мерное урчание двигателя и какое-то ненавязчивое кантри из динамиков, сопел я довольно долго, пока ковбою не пришло в голову остановиться на заправке. Пока он выгуливался до кассы и обратно, параллельно заскочив в небольшой магазинчик за содовой, я более ли менее продрал глаза. Когда Джем вернулся, я стоял возле машины, наблюдая как расторопный малый заправляет её, и с наслаждением потягивался. Взгляд, которым меня наградил Джем, выдавил из легких невразумительный выхлоп, больше похоже на сорвавшийся на половине стон, и я поспешил снова забраться в машину. Не хватало еще, чтобы парень с заправки, заметил, как ковбой на меня глазеет. Ту даже слепой поймет, что мы с ним не друзья, решившие вместе куда-то смотаться на выходные. Так на обычного друга не смотрят.

— Ты хотя бы... — начал, как только Джем плюхнулся на соседнее сиденье.

— Что? — невинным тоном перебил меня этот невозможный парень. Вздохнув, отвернулся к окну. Только засмеет, если озвучу. Ему-то что? Он не публичная личность, никто его не осудит, если застанут в каком-нибудь тубзике обжимающимся с парнем. А вот мне влетит по первое число. И от продюсера, и от спонсоров, и от фанатов.

Джем заметил, что я не в духе и, уже отъезжая от заправки, примирительно сказал:

— Уверяю тебя, этот парень даже не смотрел в нашу сторону.

— А если бы он там был не один?

— Ага. И грозный папарацци засел в придорожных кустах с биноклем только затем, чтобы заснять, каким взглядом я на тебя смотрю? Не смеши меня, Дью!

— И не думал, — буркнул. Так и не повернувшись к нему. Сам не мог понять, с чего настроение так испортилось. Вроде бы ничего особенного не произошло, а веду себя, как истеричка. Джем выдумал причину моего поведения за меня. Даже особо напрягаться не пришлось.

— Нервничаешь? — спросил ковбой, прибавляя скорость.

Фыркнул и все же повернулся к нему.

— С чего бы это?

— Еще один шаг к серьезным отношениям, — не отрывая взгляда от дороги, заметил он.

— Можно подумать до этого они были несерьезными. Ты же сам говорил...

— Я — говорил. Ты — увы — не верил.

— Фигня, чувак! Все я... — осекся, когда он на мгновение повернулся ко мне и так полоснул взглядом, что я сам не заметил, как заткнулся на полуслове.

Наверное, в чем-то Джем прав. Еще один шаг. Блядь, и почему жизнь такая сука? Надо было срочно выбить из головы всякие беспокойные мыслишки. Идея, конечно, пришла в голову идиотская, но уж какая есть, за ту и ухватился.

— Припаркуйся на обочине.

— Зачем? — не понял Джем. Но я уже полез к его ширинке. — О, — понимающе протянул ковбой, когда мы столкнулись с ним взглядами. — Ты меня удивляешь, детка.

Ему нравилось меня так называть. А меня, по большому счету, это не особо напрягало. Джем всегда хорошо себя контролировал, и никогда не позволял себе такое обращение при посторонних. А в личных отношениях "детка" и "крошка" — не самый худший вариант, пусть и звучит по-бабьи. А то была у меня в школьные годы подружка, которая даже в компании моих друзей, обращалась ко мне не иначе, как "пупсик". Вот уж сволочизм, по другому не скажешь. Хотя секс с ней, конечно, был классным. Поэтому я как-то умудрился целых полгода терпеть этот позор, пока не нашел себе другую чиксу, не менее затейливую в постели.

Минет я делал так себе. Практики было немного, да и не любил я это. У нас чаще Джем засыпал и просыпался с моим "дружком" в пасти по самые гланды. Причем всегда это было исключительно его инициативой. Но тут меня как-то повело, вот и принялся сосать, не сколько для себя, сколько прислушиваясь к его сопению над головой, мне было жизненно важно услышать, как он будет стонать и просить. А лучше бы за волосы меня схватил и... Кстати, о волосах. Не отрываясь от своего увлекательного занятия, стянул с хвоста резинку, перекинул через лоб длинную слегка вьющуюся прядь и оторвавшись от влажной от слюны головки, провел по всей длине члена волосами.

— Ох, что ты творишь, мать твою! — сквозь зубы процедил Джем, запрокидывая голову. Меня это воодушевило. Голову, конечно, потом надо будет вымыть, как только приедем. Но сейчас это его шипение заводило меня так, что свободной рукой я попытался добраться до собственной ширинки, но Джем меня перехватил. Вцепился в оба запястья, рыкнул: — На заднее! — и выскочил из машины, даже брюки не застегнув.

Мы одновременно оказались на заднем сиденье хамера, радуясь, что окна у машинки тонированные. Даже если кто и проедет по безлюдному шоссе, рассмотреть ничего не смогут. Трахаться нормально в машине все равно негде. С девкой еще куда не шло, но когда оба — мужики, почти бесполезно. Несмотря на все хамеровские габариты. Но прежде, чем кончить, мы с ним, конечно, славно друг друга измочалили. Он мне на шее такие засосы наставил, что мне было дурно даже думать о зеркале.

— А поаккуратнее, что, нельзя было?

— Не капризничай, детка! У тебя ведь отпуск. Смотреть на тебя кроме меня больше некому.

— Хочешь сказать, что у тебя на ранчо кроме лошадей и пчел ни души?

— Нет, конечно. Но мои люди язык будут держать за зубами, можешь быть уверен.

— Не буду, — мы снова оказались спереди, я безуспешно пытался пригладить шухер на голове, Джем заводил свою тачку. — За деньги многие и родную маму продать готовы.

— Хорошо. По дороге заедем в магазин одежды и купим тебе пару кофт с высоким горлом.

— В такую жару? Издеваешься?

— Уже поздно крякать, — заводясь, рыкнул Джем, не глядя на меня. — Что сделано, то сделано.

— А я на будущее, — легкомысленно бросил в ответ и, когда он все же повернулся ко мне, широко улыбнулся. Ковбой помедлил, но тоже расплылся в ответной улыбке.

— Сука! Сам удовлетворен, как лось, а ко мне еще и придираешься.

— Правильно, — важно покивал в ответ, — Чтобы не расслаблялся.

— Да я с тобой... — начал он, но продолжать не стал. И так было понятно. Меня подмывало сказать: "Я тоже...". Но я промолчал. Не знаю почему.

Остаток дня и вечер меня знакомили со всеми подряд и показывали каждый уголок ранчо "Медовый вяз", от чего лица и места слились в голове в плотный клубок, и разобраться где кто есть и где что находиться не представлялось возможным. Я отрубился на огромной кровати в хозяйской спальни, как только голова коснулась подушки. Выделить мне комнату для гостей Джем и не подумал. Спал я, несмотря на то, что на новом месте, как убитый. Наверное, деревенским воздухом надышался, вот и задрых. Проснулся от настойчивых телодвижений с стороны хозяина спальни. Трахались мы этим утром до одури лениво, но классно. Потом расползлись каждый на свою сторону кровати, но продолжали словно невзначай под одеялом задевать друг друга ступнями. Это было неожиданно приятно. Говорить было лень, вставать тоже. Хотя, не будь меня рядом, уверен, Джем бы уже унесся проверять свое ненаглядное хозяйство и раздавать указания работникам. Они у него хоть и были ребятами толковыми, нуждались в твердой руке, он сам мне вчера об этом сказал, кажется. Наморщил лоб и честно попытался припомнить. Морщинки между бровями почти сразу попытались разгладить чужие проворные пальцы.

— М?

— Знаешь, я тут подумал... — начал Джем, но его совершенно чудовищным образом прервали. В спальню ввалился Итан, его управляющий.

— Джем, быстрей! — вскричал мужчина, не замечая никого вокруг, кроме хозяина ранчо, меня в его постели он, похоже, вообще не увидел, его беспокоила лишь их общая беда: — Серебреную Пулю потравили!

— Что?! — взревел Джем и соскочил с кровати, милостиво оставив мне одеяло. Хотя оно бы ему не особо пригодилось. Он почти сразу взялся натягивать штаны, параллельно вопрошая у Итана: — За доктором послали?

— Да. Джимми уже умчался.

— Как такое могло произойти? Что остальные кони?

Управляющий виновато отвел глаза, заметил в кровати меня, пошел красными пятнами и снова был вынужден посмотреть на босса.

— Им тоже досталось, но меньше. Кто-то подмешал какую-то дрянь в общую поилку.

— Сука! — негодующе выдохнул Джем и вышел из комнаты вслед за Итаном, ненадолго замерев в дверях и обернувшись ко мне: — Как только оденешься, приходи в конюшню.

Игривые слова: "А завтрак?" — застряли в горле. У ковбоя серьезная беда, а я тут со своими глупыми шутками. Если правильно помню, Серебреная Пуля — его любимый конь, серый в яблоках трехлетка. Интересно, чьи это происки? Может, конкурентов?

Когда я с горем по полам добрался до конюшен, расположение которых помнил крайне смутно, Джем наседал на какого-то прыщавого парня на голову выше его самого. Парень-оглобля с узловатыми суставами и длинными, тощими ногами трясся как осиновый лист и вяло оправдывался, поминутно запинаясь.

— Кто здесь вчера был, говори?

— Да не было никого. Я бы заметил! — пятясь от хозяина ранчо, бормотал перепуганный парнишка. Только подойдя ближе, я увидел, что он моложе, чем выглядит издалека. Просто этот его почти двухметровый рост смущает, а так сразу становилось понятно, что во всем его виде сквозит подростковая угловатость. Когда окончательно повзрослеет, будет тем еще лбом.

— А кто из своих был? — спросил я, не дав Джему окончательно запугать мальчишку. А то с испугу, тот не только вчерашние события забудет, но и собственное имя не с первого раза назовет. Уточнил, когда они оба, почти одновременно посмотрели на меня: — Из тех, кто тут обычно не ходит?

— Ну... — замялся парнишка, — никого вроде... Только Сара приходила. Мы поболтали. Я давненько её не видел.

— Сара? — Джем неожиданно ухватился за это имя.

— Ну, да.

— А если без ну? — снова вмешался я, — Что она тут вообще делала?

— Да, просто мимо шла. Я же говорю. Постояли у входа в конюшню, поболтали.

— Это там, где общая поилка? — уточнил Джем.

— Ага. Потом Брас Пулю привел. Ну я за узды и повел малыша в стойло, а он с Сарой на входе немного задержался, потом за мной в конюшню пошел. Мы малыша расседлали, почистили, насыпали овса и все.

— А как Сара уходила никто из вас, значит, не видел? — спросил и переглянулся с Джемом. Понятие не имею, что это за баба. Но то, как Джем отреагировал на её имя, мне не понравилось.

— А чего на неё смотреть? Она же тут все знает, не заблудиться... — пробормотал парнишка, так ничего и не поняв.

К нам из конюшни вышел седоволосый мужчина лет шестидесяти на вид, вытирая руки какой-то замызганной тряпкой.

— Жить будет, — пробурчал он в ответ на встревоженный взгляд Джема. — Но восстанавливаться ему долго придется.

— Восстановится. Молодой еще, резвый.

— Вот и я говорю, — важно покивал ветеринар. Джем отошел вместе с ним в сторону, что-то выспрашивая. Наверное, интересовался, что там с остальными лошадьми.

Не зная, чем себя занять, сунулся в конюшню, но увидев валяющегося на боку коня с мученическим выражением на морде, пришел к выводу, что не хочу это видеть. Ушел в дом. Аппетит мне все случившееся нисколько не испортило, вот только хозяйничать на чужой кухне было как-то не по себе, но пришлось. Голод, как говориться, не тетка. Джем появился в дверях минут через сорок, когда я уже допивал своей любимый кофе. Ему я, правда, тоже сварил, только тот уже должен был остыть. Но ковбоя это волновало мало. Он осушил свою кружку почти залпом, похоже, так и не почувствовав вкуса. Я стоял у окна, он сгорбившись сидел на стуле и смотрел в стол. Решил, что надо что-то сказать:

— Ну, ты как?

— Хреново, — емко охарактеризовал свое состояние Джем и поднял на меня глаза. Спрашивать не пришлось, он решил рассказать сам: — Сара какое-то время вилась вокруг меня, словно здесь ей было медом намазано.

— Почему словно? — с улыбкой уточнил у него. Он сначала растерялся, потом неожиданно ухмыльнулся и немного расслабился. Незаметно от него перевел дух, похоже, мне удалось хотя бы немного поднять ему настроение.

— Она вбила себе в голову, что раз выглядит и ведет себя, как парень, то мне этого вполне достаточно. Что я только и мечтаю завести себе нормальную девчонку, просто подходящую никак не найду, вот и ухлестываю за парнями.

— Фью-ть! — непроизвольно присвистнул. — А ты объяснял ей, что вообще-то гей и это не лечится?

— Еще бы! Но у неё была своя точка зрения на этот счет. В целом, она не плохая, вот я и не мог послать её в грубой форме. Да и папашу её было жалко. Он еще с моим дедом дружил.

— И что это за точка зрения такая?

— Она думает, что каждый нормальный голубой тяготиться своей ненормальностью и ищет себе такую девушку, как она. Толька не каждая соглашается быть с таким, как он.

— То есть тебя она вроде как осчастливила тем, что глаз на тебя положила.

— Именно!

— Дура.

— И не говори. Но если это она... — выдохнул он и затих. Да уж, что делать с ревнивой бабой, которой, похоже, донесли, что у Джема парень появился и с ним у него все серьезно, вот она и взбеленилась.

Никогда не любил лошадей. Я вообще братьев наших меньших предпочитаю любить на расстоянии, но тут даже проникся как-то. Оставил недопитый кофе на подоконнике (все равно остыл и невкусный) и подошел к Джему со спины. Склонился, обнял за плечи. Он сразу же прижался к моей руке щекой и тихо вздохнул.

— Нужно разобраться с этим сейчас, иначе неизвестно, что еще она может натворить.

— Поедешь к ней?

— Угу. Она так и живет с отцом. Не представляю, как посмотрю в глаза Джо и скажу, что его дочь моих лошадей отравила.

— Но шерифа, я так понимаю, извещать ты не собираешься?

Он резко отстранился и обернулся ко мне.

— Разумеется. Сам разберусь.

Пожал плечами и перестал его обнимать.

— Как знаешь.

— И ты поедешь со мной.

— Эй-эй! — поднял руки вверх, — Полегче, чувак. Я-то тут каким боком.

— Ты мне нужен, — вставая, отрезал ковбой таким тоном, что спорить расхотелось. Вот, скотство! Собирался отдохнуть и поблаженствовать перед очередной серией концертов и записью нового альбома, и тут припахали. И, спрашивается, ради чего я все это терплю? Знал бы ответ, наверное, не тащился бы за ковбоем к машине, как щенок на привязи.

Ехать оказалось не так далеко, как я думал. При таком-то соседстве, наверное, Джем с Сарой были друзьями детства или что-то вроде того. То есть девушку вполне можно понять, тем более, если она внешне больше похожа на парня, чем на девчонку, если верить Джему. За такой поклонники в очередь не выстраиваются. Но вот думать, что Джем стыдиться своей ориентации и мечтает о жизни натурала, очень глупо. Он — не я. Про себя могу сказать, что да, шугаюсь, пусть и не стыжусь, конечно. Но о каминауте не помышляю. И если ковбой только заговорит об этом, пошлю далеко и надолго. Но сам Джем никогда не скрывал, что голубее всех голубых, и явно не собирается делать это в будущем.

Дом, к которому подвез меня Джем, был большим, старым, но добротным.

— У родителей Джо была большая семья. Старики думали, что дети будут жить все вместе, как они когда-то жили со своими братьями и сестрами, — Джем заговорил впервые за всю дорогу, — Но их дети разбежались кто куда. Только Джо в этой махине и остался. Теперь вот еще Сара с ним живет. После того, как университет закончила, вернулась в родные пенаты.

— Ради тебя, небось, — в шутку бросил я.

По гримасе, скорченной Джемом, понял, что в каждой шутке есть доля шутки. А тут явно не до смеха. Дело попахивает нездоровой одержимостью. Не даром я об этом подумал. Отца девушки дома не оказалось, а вот её мы в буквальном смысле слова вытащили из петли. Она стояла на табуретке в гостиной, когда хлопнула дверь, она потеряла равновесие, оттолкнулась от своей подставки и задрыгала ногами, болтаясь в петле. Не знаю, может быть, она и не решилась на то, что собиралась сделать, но дернулась от хлопка двери и задохнулась бы, если бы мы с Джемом не подхватили её. Пока он держал Сару за ноги, я забрался на тот же табурет и срезал веревку, принесенным из кухни ножом. Ковбой все это время не переставал разговаривать с девушкой, ревущей, как белуга. От слез и истерики её лицо выглядело просто безобразным. Судя по всему, она и так-то красотой никогда не плистала. А тут совсем растеряла товарный вид.

Я оставил их одних. Предупредил Джема, что собираюсь вызвать скорую и с мобильником вышел на крыльцо. Так и просидел на ступеньках до приезда врачей. Сразу после них на стареньком пикапе примчался дородный мужик с выцветшими глазами и одутловатым лицом. Это был Джо. Он промчался мимо меня со стремительностью урагана. Хлопнул дверью так, что стекла задребезжали. И скоро ко мне, наконец, вышел Джем. Сел рядом. Обнял за плечи, словно это из-за меня баба в петлю полезла и я в его поддержке нуждаюсь, а не он в моей. В другой раз, я бы сбросил его руку. Слишком много рядом посторонних. Но тут был совсем другой случай.

— Все бабы дуры, — выдохнул я искренне и зло.

— Угу, — глухо отозвался мой ковбой, уткнувшись лицом куда-то за ухо.

— Теперь-то мы можем уезжать?

— Да.

— Тогда чего сидим? Кого ждем?

— Меня. Сейчас только за руль и...

— Я поведу, — сказал, как отрезал, поднялся на ноги и его за собой утянул. — Прощаться не будем, — добавил, когда Джем уже забрался на пассажирское место, — и так уже сделали, что могли.

— Согласен, — чуть помедлив, выдохнул он, надвинул свою шляпу на глаза, скрестил руки на груди и затих.

Отъехав от ранчо Джо, растолкал Джема, так как банально не запомнил, куда ехать. Он всю дорогу беззлобно меня подкалывал по поводу пространственного кретинизма.

— Вот поэтому, и пошел в певцы, а не в ковбои! — отбрехивался, не забывая крутить баранку и на дорогу смотреть.

Вернувшись, отправил Джема инспектировать свое хозяйство. Он там чуть ли не каждую лошадку с той злополучной конюшни был готов с ложечки кормить. Мне же в его отсутствие делать было совершенно нечего. И тогда я взял гитару и сбежал из дома куда глаза глядят. Далеко не ушел. Залег в леске, начинающемся сразу за лугом позади дома ковбоя. Сначала просто бренчал все подряд, потом на ум стали приходить слова, хорошо, что додумался захватить с собой блокнот и ручку.

Джем нашел меня только под вечер. Причем ковбой был зол, как не знаю кто, смотрел на меня из-под своей шляпы сурово и раздраженно. Я к тому времени успел задремать, так разморило после плодотворного творческого процесса. Что, обнаружил его только когда он пнул мою ногу носком сапога.

— И?

— Чего? — вышло хрипло, так как на самом деле спал.

— Я перепугался, что ты потерялся. На телефон не отвечаешь, в доме тебя нет, ушел и никому ничего не сказал. И?

— Что и? Ну, ушел. Но я ведь не... ладно-ладно, — сдался под его тяжелым взглядом. — В следующий раз буду брать с собой трубку.

— То-то же, — веско бросил Джем и опустился ко мне на траву.

Нам, конечно, хватило мозгов не заниматься сексом прямо тут, на лоне, так сказать, первобытной природы, но в дом мы входили уже на ощупь, не переставая жадно целоваться. Гитару свою я так и забыл на крыльце, хорошо, что ночью дождя не было, хотя от росы ей все же досталось. А утром нам с Джемом снова не удалось поваляться в свое удовольствие долго и вдумчиво. Ковбой унесся проверять, как там его лошадки, оставив меня досыпать одного. Но, как не странно, несмотря на все это я не чувствовал себя здесь лишним. Мне было хорошо, почти уютно. Но три недели я, определенно, не выдержу. Сбегу в следующие же выходные. Только почему-то уверен, потом снова вернусь. От такого, как Джем, не убежишь. Наверное, в этом все дело. В его любви мало слов, ковбой молчалив, и предпочтет не сказать, а сделать. Но я и сам не барышня с бензоколонки. Если надо, все за него скажу в своих песнях. Так что какими бы странными не казались наши отношения, как же здорово, что они у нас есть.