Конструктивный подход

Конструктивный подход

Мата было много. Они орали друг на друга больше часа. Даже успели помахать кулаками, но не до увечий несовместимых с дружбой. А потом иссякли. Сдулись, как воздушные шары, разом лишившиеся подпитки горячим воздухом. В их случае его роль играла взаимная злость и затаенная обида. Но потом стало легче. Чуть не подравшись, они протрезвели и сумели куда более осмысленно взглянуть друг другу в глаза.

Это происходило в офисе. Все давно уже разошлись. Только Виктор Андреевич Ромский по своему обыкновению задержался на работе. Ведь, несмотря на те полгода, что он вел здесь дела, ему все еще приходилось нелегко, потому что за плечами был лишь экономический факультет Института Международных Отношений и преддипломная практика. Вот и весь опыт. Так что с самого первого дня молодому перспективному предпринимателю было непросто. Но он справлялся. И планировал и дальше следовать тому же курсу. Вот только сегодня, когда он все же собрался, наконец, вспомнить о существовании такого простого и, в большинстве своем, приятного понятия как вечер пятницы, нарисовался на его пути приличный такой кирпич, о который он, если рассматривать с точки зрения движения вперед, и споткнулся. К нему без стука зашел Анатолий Юрьевич Крачкевич — старший коллега и профессионал своего дела, отличный парень, партнер и друг. И вся беда состояла в том, что именно с этого момента выбранный Ромским курс резко вильнул в неизвестном направлении, и сейчас им обоим предстояло уже куда более спокойно во всем разобраться. Первая попытка, понятное дело, провалилась. Настала очередь второй.

— Так, давай поговорим конструктивно, — с силой растерев лицо ладонями, пробормотал Виктор и снова посмотрел на замершего в кресле напротив мужчину.

На вид лет тридцать, подтянутый, высокий, немного угрюмый на вид, но только для тех, кто плохо его знает. На самом же деле Анатолий Юрьевич Крачкевич всегда был душой компании, и было ему уже тридцать три. Типичный пример обманчивости первого впечатления. Самому Виктору только пару недель назад исполнилось двадцать шесть. В принципе, не такая уж большая разница в возрасте. Но Виктор вполне отдавал себе отчет, что во многом своему нынешнему успеху он был обязан именно этому человеку. А ведь стоило вспомнить, как они сцепились, когда он только пришел в фирму, только пригласил к себе управленческий персонал для первого знакомства. Но им все же удалось преодолеть взаимную неприязнь. И они подружились. Бог весть как, но, однозначно, не без титанических усилий с обеих сторон. И вот теперь такая подстава. Можно сказать — нож в спину. Не ожидал.

— Именно это я и пытался сделать с самого начала, — хмыкнув, объявил Крачкевич, скрестив руки на груди.

Ромский вздохнул, прикрыл глаза на секунду, хотел лучше подобрать слова, подумать, взвесить. Но отбросил глупую мысль за несостоятельностью. И сказал так, как думал. Уж кому бы ему точно не хотелось врать, так это Анатолию, иначе какая цена у такой дружбы?

— Отлично, — выдохнул он, выиграв совсем немного времени, но этого хватило. Вопрос сформировался в голове сам собой. — Тогда первый и, пожалуй, единственный вопрос. Ты уходишь от меня, потому что...

— Вообще-то, не от тебя, — сморщившись, как от лимона без соли и сахара, и даже, что огорчительней, без текилы, произнес старший мужчина, — а из фирмы.

— Я — гендиректор, — парировал на это Виктор холодным тоном исполняющего обязанности главы компании. — Ты — мой первый зам. И все то время, что фирмой руководил отец, тебе здесь работать нравилось. И потом, когда он временно передал её мне, тоже. По крайней мере, какое-то время.

— Разонравилось? — с едва уловимой насмешкой, уточнил заместитель генерального директора, но не смог сбить начальника с мысли.

— Ври кому-нибудь другому, — отрезал Виктор, и был награжден потускневшей улыбкой.

Да, к шутке все свести не удалось. Он и не надеялся, если честно. Просто попытался сберечь, сохранить хотя бы чисто на память, хоть что-то светлое из того, что их связывало эти полгода. Не получилось. Виктор сам напросился. Жаль. Анатолий предпочел бы не отвечать. Но вопрос был задан прямо, честно, в лицо. А врать тем, кого уважал и ценил, он не любил. Да и не хотелось ему врать в глаза парню, которого честно все это время пытался считать в первую очередь другом.

— Ну, хорошо, — положив руки на подлокотники кресла, произнес он, внимательно всматриваясь в лицо парня напротив.

Виктор был молод, особенно, для их сферы бизнеса, но у него был более чем состоятельный и прозорливый отец. Сыну он спуску не давал. Поэтому золотым мальчиком Виктора было назвать трудно. Если бы он не доказал, что достоин, отец бы его к креслу генерального и на пушечный выстрел не подпустил бы. Но мальчишка был хорош. В чем-то даже очень. И он был прав. Врожденная проницательность, чтоб её! Анатолию нравилось с ним работать. Даже больше, чем с его отцом. Было в стиле Виктора некое изящество. Он умел как блеснуть на важный деловых переговорах, так и прикинуться не ограненным еще, неприметным камешком, чтобы до поры до времени не выдать себя. Его отец в делах был куда грубее, предпочитал брать все нахрапом и не терпел возражений. Никогда. Но не Анатолию было его судить. В конечном итоге, не будь он таким, каким был, они оба здесь бы сейчас не работали и вряд ли бы когда-нибудь в этой жизни были знакомы.

— Я ухожу, потому что не могу рядом с тобой нормально работать, — обтекаемо произнес Анатолий, честно попытавшись пощадить чувства парня, который был моложе и во многом менее циничен, чем он сам, несмотря на общую сферу профессиональных интересов. Жизнь Виктора еще не успела обломать, как следует. Возможно, оно и к лучшему. Приятно, порой, осознавать, что даже в среде деляг и бизнесменов все еще встречаются такие, как он.

— Конкретнее, — потребовал Виктор, подавшись вперед.

Анатолий улыбнулся. Такой порывистый. И это в двадцать шесть. Ему бы хотелось узнать, каким был Виктор, когда ему было, к примеру, пятнадцать или двадцать. Но он отогнал от себя непрошенные мысли. Сейчас ему предстояло отвечать. Точнее просто говорить. Рассказывать. Да-да, всю подноготную, мысли и чувства, и это напрягало. Но не настолько, чтобы подтолкнуть ко лжи. Друзьям не лгут, из них и так рядом с ним выживают лишь сильнейшие и самые лучшие. Виктор, как ни странно, выжил и даже, можно сказать, укрепиться успел. Пустил корни, завоевав свой клочок его души. Жить стало сложнее, но, определенно, интереснее. Правда, очень скоро, вот прямо сейчас, всему этому, особенно, дружбе, придет конец. Жаль-жаль. Но жизнь — она такая штука, как одарит, так и отберет.

— Я хочу переспать с тобой. Трахнуть, отыметь. И меня уже задолбал зверь-стояк, обыкновенный, не проходящий.

Повисла тишина. Анатолий смотрел на Виктора. Тот смотрел на него. Оба молчали. Лицо молодого начальника застыло на несколько долгих мгновений, а потом неожиданно расслабилось. Парень моргнул, медленно откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по подлокотнику и осторожно уточнил.

— Ты голубой?

— Нет. С некоторых пор — би.

— С некоторых?

— Ну, должен же я был как-то решать свою проблему все это время. Найти парня, похожего на тебя и готового без проблем подставить задницу, не так уж и сложно, особенно, в наше время. Толерантность, чтоб её, — и улыбнулся.

Да, ему хотелось шокировать. Мальчишеский жест. Ему тридцать три, а все норовит пошалить, подурачиться. И фиг бы с ним! Молод душой, разве это не здорово? По крайней мере, за это Анатолию точно стыдно не было, а вот за свое позорное бегство да, было. Но он старался об этом не думать. Бежать ведь все равно было нужно. Правда, куда раньше, чем сейчас, но он все думал — обойдется. А вот сегодня вечером, в очередной раз ожидая за дверью своего кабинета, когда молодой шеф пойдет, наконец, домой, понял, что в его возрасте так жить больше нельзя. Пора было рвать все с корнем, с потрохами, сжигать мосты, как бы ни было больно, и как бы это все ни било по кошельку. В конечном итоге, он уже столько лет живет только для себя одного, что накоплений хватило бы на первый период, а дальше всегда можно было что-нибудь придумать. Всегда.

— Но на меня у тебя все равно стоит? — уточнил Виктор, словно назло ему стремясь продлить их обоюдную агонию. Ну, если ему так хочется, то почему бы нет?

— Да, черт возьми! — бросил на это Анатолий, закрыл глаза ладонью, сделал несколько глубоких вдохов и куда спокойнее продолжил, вновь посмотрев на него. — Поэтому я ухожу. Что, по-твоему, мне остается делать?

— Сейчас объясню, — обронил Виктор и неожиданно медленно поднялся из своего кресла.

Обошел стол, направился к нему. Анатолий молча наблюдал за ним. Парень остановился возле его кресла. Замер, вглядываясь в лицо, а потом шокировал. Запустил пальцы в волосы, с силой сжал в кулак так, что у Анатолия, не ожидавшего от него такого, кожа на висках натянулась, и закинул одну ногу на кресло, пристроив колено рядом с его бедром. Склонился, глаза сузились, в них блестела сталь. По-змеиному жутко улыбнулся тонкими, бескровными губами.

— А теперь слушай сюда, кошак недотраханный, — прошипел Виктор, и Анатолий запоздало осознал, что такого тона он никогда от него не слышал. Вот и все. Фенита ля комедия, дружба тю-тю, и любимая работа вместе с ней в том же направлении. Жаль-жаль, но самое удивительное, что он даже вырываться не стал. Хотя, если подумать, был сильнее. Они даже пару раз в месяц устраивали небольшой спарринг в спортзале, и Анатолию неизменно удавалось уложить Виктора на лопатки, как бы тот ни старался избежать этого. Правда, после такого он спешно ретировался в душ, оставляя молодого шефа в недоуменном одиночестве. Но кого это волнует?

Вот только к такому продолжению гневной отповеди, Крачкевич оказался не готов. Совсем никак. Никак.

— Мне пофиг твои проблемы с разыгравшимся на старости лет либидо, или это у тебя там кризис среднего возраста. Пофиг, ясно?

— Ясно-ясно. Волосы пусти, — удивившись собственному самообладанию, спокойно произнес Анатолий. Будь на месте Виктора кто-нибудь другой, уже получил бы по лицу. Но никого другого в ближайшее время не предвиделось.

— Нет, дослушай, — тоже взяв себя в руки, куда спокойнее произнес Виктор и даже соизволил совсем немного, но ослабить хватку. — Я предпочту с тобой в койку прыгнуть, чем перед отцом лохануться и потом всю жизнь быть приговоренным трахать снулую амебу, подсунутую им из личных соображений, и внуков ему пачками строгать.

Пальцы у него в волосах разжались, больше не фиксируя голову в одном положении, но Анатолий все равно застыл и тупо пялился на парня перед собой, который если и отстранился, то совсем чуть-чуть. Он и не заметил, если честно. Зато колено Виктора все еще соприкасалось с его бедром, и это ощутимо напрягало. Он чувствовал тепло его тела через ткань брюк. И это было так... так странно. Только на этого парня Анатолий реагировал столь бурно, пусть тот и не давал повода. Правда, конкретно в этот момент, приняв во внимание их положение относительно друг друга и его слова, повод, похоже, все же был.

— У вас какой-то договор, о котором я не знаю? — уточнил он.

Догадки не было, потому что не было намека. Виктор назвал вещи своими именами более чем однозначно. Осталось прояснить детали.

— Он дал мне год. Если выстою, если не позову на помощь, сумею сам вести дела и успешно, он даст мне право выбирать самому.

— В смысле, девушек? — уточнил на всякий случай Анатолий, зная, что на это тот Виктор, которого он знал, размениваться точно не стал бы.

— В смысле, всю жизнь.

— Понятно, — обманчиво расслабленно откинувшись на спинку кресла, он внимательно посмотрел на него снизу вверх и решил, что есть вопросы, которые все же стоит прояснить здесь и сейчас. — Раз такое дело, может, и минет сделаешь, раз зад тебе уже не жалко? — протянул он, выудив из закромов самую мерзкую из своих улыбок. И даже скрип зубов молодого начальника не сумел стереть её с лица.

— Дебил! — вздернув подбородок, выкрикнул парень, сверкнул глазами и... опустился на колени.

Крачкевич моргнул. Потом еще раз и еще. Но тонкие пальцы парня уже потянулись к ширинке.

— Так. Стоять, — скомандовал он и перехватил его запястье.

Ответом ему стал до одури вежливый и выжидательный взгляд.

— Давай, на фоне открывшихся обстоятельств, попробуем договориться между собой так, как ты предлагал в начале.

— Конструктивно?

— Да.

— Предлагай!

Виктор превратил свой переезд к Анатолию в целый спектакль. Старший мужчина злился, таил обиду, но терпел. Разумеется, у него и в мыслях не было, что молодой шеф легко смирится с теми условиями взаимного договора, которые им все же удалось худо-бедно, но утвердить. Они даже додумались записать их на бумаге каллиграфическим почерком Виктора и подписаться. Печать ставить, конечно, не стали. Да и зачем? После подписания договор стал более чем материальным. По крайней мере, все тот же Анатолий ощутил его на себе в полной мере. Виктор, похоже, задался целью свести его с ума, в прямом, не в переносном смысле, куда раньше, чем закончится действие оговоренных условий. Последние были простыми на бумаге, но казались сложными, пусть и в отдаленной перспективе, в жизни.

Во-первых, Анатолий обязался не уходить из фирмы до тех пор, пока ей будет руководить Виктор, если же молодой шеф покинет родные пенаты, то и его первый зам должен был тут же положить на стол новому генеральному заявление "по собственному желанию". Во-вторых, он обещал, что в постели у них все будет только по обоюдному согласию, и некто особо озабоченный попробует все же дотерпеть до того момента, как Виктор хотя бы немного освоится с переменами в личной жизни. В общем-то, второй пункт смущал Анатолия больше всего, но он никогда не был извергом и к Виктору, если хотя бы ненадолго абстрагироваться от этого непроизвольного, невыносимого "хочу!", относился более чем хорошо и даже уважительно, несмотря на довольно небольшой возраст шефа. Поэтому согласился и на это. И последним, третьим пунктом было то, что Виктор переезжает к нему, и на те полгода, что ему осталось с позволения отца руководить компанией, становится парнем Анатолия. Да-да, они попытаются построить так называемую семейную жизнь. На этом настоял уже сам Крачкевич. Почему? Обиделся. Он никак не ожидал, что его друг и начальник окажется таким прагматичным и беспринципным. И поставит интересы фирмы и свое желание выбраться из-под отцовской опеки выше, чем собственные принципы, мировоззрение и мораль. А еще его задело, что он так легко на все согласился, когда они, наконец, прояснили ситуацию и выяснили, что к чему. Задело, и все тут. Это что же получается, будь на месте Анатолия другой, не менее ценный для успешного функционирования фирмы кадр, Виктор и ему бы согласился так просто зад подставлять, да?

Виктор же злился совсем по другой причине, его выводила из себя одна лишь мысль, что Анатолий все это время только притворялся его другом. Что пошел на сближение, потому лишь, что даже не влюбился, а захотел как вещь, неодушевленный предмет, пусть и с сексуальной подоплекой. Просто захотел. И все. А ведь он сам искренне считал его другом. Тянулся навстречу, был очень близок к тому, чтобы по-настоящему с ним откровенничать. Да что там! Он еще ни разу никого к себе так близко не подпускал, не позволял так легко и непринужденно вторгаться в личное пространство. Ему всегда, с самой школы, было немного трудно. С одной стороны он всегда гордился успехами своего отца, искренне гордился. Но с другой, все время стеснялся, не отца, нет, и даже не его успеха, а самого себя. Разумеется, с возрастом он научился справляться с этой своей стеснительностью, научился жить с маленькой, но постоянной оглядкой. Сумел принять очевидные вещи. Например, что многие из тех знакомых, кого он по дурости своей, было дело, посчитал друзьями, общались и общаются с ним лишь из-за отца, его сферы влияния и высокого положения, а не из-за него самого. Научился. Но в Анатолии попытался найти совсем не это. А искренность. Но её, как оказалось, не было. И это удручало просто неимоверно.

Началось все для них утром следующего после заключения договора дня. Анатолий заехал за Виктором в десять, как они и договаривались. Чемодан с бумагами, сумка с рабочим ноутбуком и небольшая сумка с одеждой и вещами личного характера уже стояли в коридоре первого этажа небольшого особнячка в элитном районе города. Сам Анатолий предпочитал жить в квартире, большой и напичканной новомодными примочками сверху донизу, в этом их с Виктором вкусы рознились, но здесь ему все равно нравилось. Они еще совсем недавно, нередко задерживались допоздна, и он с легкостью мог остаться на ночь, лишь сказав другу и шефу, что безумно лень тащиться через весь город по темноте. И Виктор оставлял. Анатолию долгое время казалось, что даже радовался. Все же такой большой дом, даже с постоянно находящейся в нем то ли экономкой, то ли кухаркой, был слишком велик для одного человека. Но Виктору не дали возможности выбирать, здесь его поселил отец, как только парень вернулся из Лондона, в одном из колледжей которого учился и получил диплом.

Так вот спектакль. Все началось с поцелуя. Стоило Анатолию нарисоваться в дверях спальни Виктора, где тот со странной задумчивостью смотрел в окно, как он был удостоен холодного, отстраненного взгляда и не менее холодного поцелуя, вместо обычного, простого и понятного "Привет" в ответ на рукопожатие. Он и поздоровался. Разумеется, поцелуй был чисто приветственный, в уголок губ, почти, можно сказать, в щеку, ничего особенного. Но Анатолию он совсем не понравился. Он ведь не настаивал, чтобы Виктор ломал самого себя и приучался к типично голубым замашкам. Напротив, в личном плане он предпочел бы оставить все как есть, просто немного добавив. Общую постель и секс, например. Но Ромский, похоже, собирался на оговоренный ими срок полностью перекроить себя. Поэтому всю дорогу до своей квартиры, автоматически выворачивая руль в нужном направлении, Крачкевич хмурился и старался не глядеть на парня, что устроился на пассажирском сидении рядом с ним.

Похоже, придется туго, — думал Виктор, прекрасно почувствовав, как не понравился Анатолию его жест в спальне. А что он хотел? Чтобы все осталось как прежде? Ну, уж нет. Хочет трахаться в задницу с недавним другом, пусть смирится, что этот самый друг будет вести себя так, как сочтет нужным, а вовсе не так, как ему хочется. Если не нравится, никто никого не держит. За ночь, которую он провел без сна, Виктор успел убедить себя в том, что все, что он делает сейчас, сродни мести. За что? Да хотя бы за предательство. Потому что поступок Анатолия, кроме как предательством он про себя не называл. Крачкевич готов был уйти. Просто взять и уйти, бросив его на растерзание волкам, только потому, что не справился с самим собой. И это было мерзко. Поэтому Ромский и решил поставить крест на их дружбе. Они будут просто соседями, в жизни которых каждому отведена четкая роль. Тоже будет и в сексе. Пока Виктор смутно себе представлял, как он вообще сможет лечь под Анатолия, но понимал, что рано или поздно сделать это будет нужно. К этому он себя уже готовил. Но ни о чувствах, ни о дружеском взаимопонимании в их договоре даже речи не шло. Он на них и не рассчитывал.

В квартиру Анатолия они поднялись вместе. Виктор совсем не возражал, когда недавний друг добровольно взвалил на себя большую часть его вещей. В конечном итоге, кто у них в паре вроде как девочка? Сам он поднимался к лифту вслед за ним и отстраненно смотрел, как движутся под тканью футболки лопатки Крачкевича на его широкой спине. Поймал себя на мысли, что к ним хочется прижаться. Да, именно к этим лопаткам. Уткнуться лицом в спину друга, попросить прощения и за молчание, и за поцелуй, рассмеяться деланно, не по-настоящему, сквозь смех обронить, что это только шутка. Все-все. Даже сам договор. И... просто уйти. Куда-нибудь. Уйти из фирмы, с поста гендиректора, уйти и забыть, что был в его жизни такой вот недолговечный друг Анатоль, которому приспичило с ним трахнуться. И что-то так тошно стало ему в этот момент, что Крачкевич даже обернулся на него возле лифта, словно что-то почувствовав.

— Все нормально? — хрипло уточнил старший коллега.

Виктор не выдержал, на мгновение с силой зажмурился. И почти сразу снова распахнул глаза.

— Да. Вполне, — ответил он и отвернулся.

Двери лифта разъехались, и они вошли. И надо же было такому случиться, что у Анатолия зазвонил телефон.

— Черт! — рыкнул тот, с трудом соображая, куда бы пристроить вещи, которыми были заняты обе руки. На Викторе висела лишь сумка ноутбука, и руки были свободными. Пришлось обратиться к нему, с интересом наблюдающему за его метаниями.

— Подержи, — довольно резко потребовал Анатолий и попытался спихнуть ему хотя бы сумку с одеждой. Но Виктор лишь коротко хмыкнул и бросил на это:

— Лучше я сам достану. — Шагнул к нему и нисколько не смутившись, засунул руку в задний карман его джинсов.

Анатолий зажмурился и честно приготовился считать про себя до десяти. Ну, нельзя же так! У него от столь неожиданного и близкого контакта с Виктором, чуть сердце не остановилось в первый момент, а в животе, словно питон перед броском кольцами свернулся. Вот вам и дружеская взаимопомощь. Очень вовремя.

— Я вас слушаю, — прозвучало совсем рядом, и мужчина резко распахнул глаза, с изумлением наблюдая за тем, как молодой шеф отвечает на его звонок. — Нет, это не он. Вам так интересно? Его парень, а что? Да что вы говорите. Да, тот самый. Да. Нет, мы у него. Хорошо, думаю, можете. Прекрасно. До встречи.

— Кто это был? — гневно сверкнув глазами, прошипел Анатолий, который, ну, никак предположить не мог, что некоторые сволочи могут так беспардонно вторгнуться не только в личное пространство, но и в частную жизнь. Черт! Эти сволочи теперь и есть его частная жизнь, а он и забыл.

— Я так понял, один из твоих предыдущих парней.

— Что?

— Что слышал, — куда раздраженнее, чем до этого, бросил Виктор и вышел на нужном им этаже.

Анатолий замешкался поначалу, а потом спохватился.

— Ревнуешь? — пропел он, с нарочито пошлым намеком.

— Бешусь, — лаконично отозвался Виктор и достал из кармана брюк ключи от его квартиры. Крачкевич сам их ему когда-то дал. Просто так, чтобы были. Теперь вот получается, что не просто.

— С чего бы это вдруг? — невинно осведомился Анатолий, не сумев вовремя остановиться. В нем все еще бурлили обида и злость.

— Вот с этого, — Виктор просто задержался в дверях, а Анатолий сходу не сориентировался и не отстранился, шагнул следом и нарвался на горячие, сухие губы.

Как на выстрел в голову, — пронеслось в мыслях, и он ответил на поцелуй. Получилось жарко, мокро и с выдумкой. Они, возможно, еще долго сражались бы языками в прихожей его квартиры, если бы в какой-то момент Анатолю не приспичило притянуть к себе молодого шефа и потискать еще и руками. Разумеется, он уронил чемодан. И не куда-нибудь, а себе самому на ногу.

— Бля*ь! — взвыл он, болезненно скривившись.

Виктор на это только хмыкнул. Вытер губы и подбородок тыльной стороной ладони и, как ни в чем не бывало, принялся разуваться. Страдальческий взгляд подчиненного и с этого утра своего парня, он проигнорировал, улыбаясь чему-то своему. Но улыбаясь. Это Анатолия и бесило. Прихрамывая, он унес чемодан и другие вещи в одну из гостевых спален. Нет, они, разумеется, обсуждали вчера и то, что спать они теперь будут в одной комнате и в одной кровати, даже если без секса. Он сам настаивал на этом, но сейчас в нем взыграла обида. И он в отместку решил поместить Виктора вовсе не в свою спальню. А тот на провокацию взял и не поддался, хотя, теоретически, напротив, должен был обрадоваться добровольной отсрочке, выданной ему Крачкевичем. Просто вошел в комнату сразу после того, как хмурый и замкнувшийся в себе Анатолий вышел оттуда, подхватил свои вещи и перенес их туда, куда нужно. У хозяина квартиры, наблюдавшего все это, на душе стало как-то теплей. Похоже, еще не все потеряно. Но спектакль и с ними двумя в главных ролях получился на славу.

— Телефон отдай, — буркнул Анатоль, наблюдая за тем, как Виктор разбирает свои вещи.

Тот, не глядя, достал трубку из кармана и протянул в его сторону. Толь забрал его, невзначай коснувшись прохладных пальцев шефа, тот непроизвольно вздрогнул, но глаз не поднял и как-либо еще себя не проявил. Крачкевич же вгрызся в список последних звонков, желая хотя бы узнать имя того, с кем в лифте разговаривал Виктор. На экране мобильного высветилось — "Вита Сочнев". Вот влип!

— Вир, послушай, — начал Анатолий, шагнув в сторону платяного шкафа, возле которого возился новоиспеченный то ли любовник, то ли все еще не совсем.

— Хм, — невнятно откликнулся тот, развешивая на свободных "плечиках" свои деловые костюмы.

— Тот парень, что звонил...

— Приедет минут через двадцать. Сказал, что ему нужно пару дней где-нибудь перекантоваться. Я разрешил.

— Ты что?

— Разрешил, — Виктор с непроницаемым лицом выглянул из-за дверцы шкафа. — А что здесь такого?

— А если бы это был совсем посторонний мне человек? Мало ли с кем я до тебя трахался? — тихо зверея, выдал на это Толь.

А Виктор взял и неожиданно открыто ухмыльнулся.

— Не верю, что ты стал бы хранить номер такого человека в своем телефоне не просто с именем, но и с фамилией. К тому же, там у тебя фотография. Пусть мелкая. Но все равно видно, что он — вылитый я. Скажешь, нет?

— Скажу, что бывают моменты, когда мне тебя придушить хочется за сообразительность.

— Ты мне это уже говорил, — улыбнувшись чуть шире, кивнул Виктор и снова зарылся в шкаф.

— Когда? — недоверчиво уточнил Крачкевич.

— Когда только начали вместе работать. Ты ведь меня вообще ни во что не ставил поначалу.

— Но я признал, что ошибался.

— Да, — уже чуть рассеянно, согласился Ромский, — признал. Я столько усилий положил, чтобы тебя переубедить. Кстати...

— Что? — схватившись за дверцу шкафа и заглянув за нее, полюбопытствовал Толь, обнаружив, что Вир смотрит в пустоту и улыбается чему-то своему.

— Целоваться с мужиком — почти то же самое, что с девушкой, только интереснее.

— Так в чем же дело, — тут же оживился Толь, у него в очередной раз отлегло от сердца и даже дышать стало как-то легче, — дай я тебя поцелую!

— Может, и дам, — хитро прищурившись, бросил Виктор, видя, что мужчина, несмотря на провокацию, не делает попытки сократить разделяющее их расстояние, словно предоставляя ему возможность самому решать. — Только сначала завтрак разогрей, а то я с утра нежрамши. Только кофе и размялся.

— Один момент, — пропел Анатолий и утопал на кухню.

Есть контакт! — решил он и включил микроволновку.

А Виктор еще долго стоял возле шкафа неподвижно. И все понять пытался, что же на него нашло. Зачем целовал? Зачем со свойственным ему изяществом свел все напряжение сегодняшнего утра к шутке? Зачем, вообще, все это? Ответ он знал. Но признавать не хотел. По крайней мере, так быстро. Вот есть же люди, которым доставляет скрытое, порой, неосознанное удовольствие, мучить других, пусть даже морально, а есть те, кто предпочитает мучить себя самого. Похоже, и это на самом деле стало для него открытием, он сам был из последних. Хотя, с другой стороны, есть и другая теория. Тем, кто в деловой сфере и в бизнесе занимает высокие посты, в личной, домашней жизни совсем не хочется командовать, напротив, им куда приятнее подчиняться, хотя бы здесь быть ведомым, а не ведущим, переложив ответственность за жизнь, отношения и себя самого на кого-то более сильного, важного, близкого, почти родного. Того, кому доверяешь безоглядно. Он и доверял. Пусть и усомнился в том, что имеет на это право. В том, что Анатолий достоин доверия. Пусть. Но с другой стороны эти танцы Крачкевича вокруг да около, особенно в новом свете, казались такими забавными и... приятными, если разобраться. Особенно их воскресные походы в спортзал. Их спарринги на матах, когда Виктор непременно оказывался на лопатках, а Анатолий все так же непременно первым делом мчался в душ. В новом свете это выглядело несколько иначе. Но не порождало брезгливости или отторжения, напротив, Виктор поймал себя на предвкушении. Ему стало неожиданно любопытно, а как у них с Толем дальше-то все пойдет?

А дальше на их пути возник не кто-нибудь, а тот самый Вита Сочнев, оказавшийся парнем двадцати трех лет от роду и с вполне себе удобоваримым именем — Виталик, по крайней мере, Виктору он представился именно так. Пожал руку, прошел в квартиру, не дожидаясь приглашения. Ухмыльнулся криво, но не зло, скорее по-приятельски.

— Так вот ты какой, — протянул Виталик, плюхнувшись на небольшую тахту, совмещенную со стойкой для обуви, и принялся разуваться.

— Какой? — поинтересовался заинтригованный Виктор.

— Действительно, на меня похож.

— Да? А по мне так ты на меня, — отозвался Виктор, вернув ему ухмылку, правда, у него она вышла несколько натянутой и далеко не такой искренней.

— Ну, да, — кивнул на это Виталик. — Толь так и сказал. Кстати, где он?

— На кухне.

— А чего не показывается? Или решил посмотреть, как мы тут с тобой сами разберемся, без него? — полюбопытствовал Виталик, поднялся на ноги и неожиданно, как тот еще заговорщик, подмигнул.

Виктор поймал себя на мысли, что этот парень ему решительно нравится. Поэтому он искренне улыбнулся и ответил ему в тон:

— Ага. Ждет, наверное, когда мы с тобой все волосы друг другу вырвем и морды расцарапаем.

— О, да, — развеселился Вита. — Незабываемое должно быть зрелище. Ну, что, приступим?

— К чему это вы тут приступать собрались? — полюбопытствовал Анатолий, материализовавшийся в другом конце коридора.

Вита и Вир заговорщицки переглянулись и пошли в наступление одновременно.

— Морду драть, — ответил Вита, расплывшись в улыбке.

— Кому? — сделал страшные глаза Толь.

— Тебе, — поддержал неожиданного союзника Виктор.

— Очень смешно, — фыркнул на это мужчина и обратился к непрошенному гостю. — Что, опять побрехали?

— Опять, — развел руками Виталик. — Так примите на постой?

— Я ведь уже сказал, что примем, — недовольно произнес Виктор.

— Ты-то сказал, — даже не подумав называть его на "вы", кивнул Вита и посмотрел на Анатолия, — а ты что скажешь?

— Скажу, что из нас двоих, — он покосился на шефа, — начальник вот он, — и кивнул на него.

— Это в офисе он у вас начальник, а в доме? Квартира ведь твоя.

— Уже общая.

— Да ты что? Вы съехались, что ли? — искренне изумился Вита. — И давно?

— Сегодня, — все так же недовольно бросил Виктор.

— Ну, вы даете!

— Даем. Ты жрать-то будешь? — хмыкнув, полюбопытствовал Толь.

Виктор молча развернулся и ушел на кухню. Один. На душе было как-то скверно. А так все хорошо начиналось. Вита ему понравился, но это было до того, как он увидел, как непринужденно с ним общается его первый зам. С ним самим Толь даже во время дружеских посиделок так себя не вел. Никогда. Это просто раздражало. Что же получается, этот непонятный пока парень Анатолю ближе, чем он, так? Возможно, раньше он и не обратил бы на это внимания. Но сейчас сама ситуация неожиданно его задела. Он плюхнулся обратно за стол, Виталик позвонил в дверь, когда они с Толем уже заканчивали завтракать, и принялся вяло ковырять вилкой в тарелке. Осознание своей собственной вторичности совсем не радовало.

— Ты чего это приуныл? — голос Виты раздался от входа на кухню.

Виктор бросил на него недружелюбный взгляд. Играть в вежливость совсем не хотелось.

— Ревнуешь, что ли? — заинтересовался Сочнев, оказавшись просто непрошибаемым для таких его взглядов. Виктора последнее удивило, но не обрадовало.

— Бешусь, — прошипел он на это, повторив то, что ответил на тот же вопрос Анатолию.

— И правильно, — неожиданно поддержал его Виталик. Прошел на кухню, плюхнулся на табурет с другой стороны стола, где все еще стояла тарелка Толя с недоеденным завтраком. Подпер щеку ладонью, уставился, как баран на новые ворота, и неожиданно выдал. — Он там собирается.

— Куда? — нахмурился Виктор.

— Решать мои проблемы.

— Вот как? — ледяным тоном протянул большой босс, приморозив парня взглядом. Но тот лишь вздохнул, отвернулся в сторону окна и произнес.

— У меня в очередной раз проблемы с моим парнем, но, если честно, мне впервые духу хватило попросить кого-нибудь о помощи. Обычно я не вмешиваю в личное посторонних, — и замолчал.

Виктор тоже притух. Он пытался переварить услышанное.

— Твоим парнем?

— Ну, да, — Вита горько усмехнулся. — А ты думал, что мы с твоим Толиком на самом деле спали?

— Думал.

— Зря.

— Он сам сказал, что ты его бывший.

— Просто позлить хотел, наверное. Или разозлился, что ты на его звонок ответил. Мой тоже просто звереет, когда я его трубку хватаю на автомате.

— Да? — Виктору в этот момент показалось, что он словно в какой-то другой мир попал. Как Алиса из страны чудес, которой приходится разговаривать с безумцами на небезызвестном чаепитии.

— Ага.

— А как вы познакомились?

— С Вовкой?

— С Толем. А Вовка это твой...

— Ага. Мой, только он все еще активно сопротивляется, — Вита снова посмотрел на него, но в этот раз, несмотря на улыбку, Виктор легко распознал, что парню не так просто говорить о своем любовнике, как он пытается показать.

— Расскажи, — неожиданно для себя выдохнул он. Сам удивился. С чего это он решил в психоаналитики затесаться?

— Я... — начал было Вита, но их прервал заглянувший на кухню Толик.

— Ну, я побежал, — быстро проговорил он, бросив на Виктора виноватый взгляд. Тот на него даже не посмотрел, царственно махнул рукой, отпуская, и продолжил все так же пристально смотреть на нового знакомого. — Э? — протянул замешкавшийся в дверях Анатолий.

Виктор соизволил повернуться к нему. Заинтересованно выгнул брови, как позволял себе порой во время ответственных переговоров или совещаний. И Анатолий отчетливо ощутил, что здесь и сейчас он лишний. Развернулся и ушел. Раз уж пообещал Виталику поговорить с его бывшим, настоящим и, скорей всего, будущим парнем, он поговорит, а с Виктором все вопросы можно будет прояснить и позже. Когда они, наконец, останутся одни. Хотя не стоит думать, что он так легко воспринял такое к себе отношение. В принципе, он бы даже мог обидеться и разозлиться, если бы не был так близок к провалу. Ведь за завтраком, до появления Виты проходившем в полном молчании, он уже поймал себя на мысли, что зря он все это затеял. Зря согласился на все эти немыслимые условия. Все зря.

А Виктор слушал Виталика и не переставал удивляться. Правильно было бы вспомнить в этот момент старинную русскую пословицу — у бога всего много, кажется так, да? Вот и здесь, он, ну, никак не ожидал таких откровений от совершенно постороннего человека. И в то же время был вынужден признать, что высказать все, что на душе накопилось, куда проще именно постороннему, который тебя еще толком и не знает, не может оценивать поступки предвзято, просто слушает, в нужный момент кивает и вовремя задает наводящие вопросы. Да, в этой стране профессия психоаналитика несостоятельна в априори. Зачем идти на сеанс к профессионалу и платить бешеные "бабки", когда можно все вывалить на голову кого-нибудь и где-нибудь и остаться довольным и этим? В России каждый сам себе психолог. Вот как-то так.

А Вита просто говорил. Ему давно бы надо было кому-нибудь выговориться. Но Анатолий, хоть и стал как-то незаметно больше чем просто случайным знакомым, был слишком похож на его Вовчика, и не располагал к таким откровениям. А вот Виктор неожиданно показался ему коллегой по несчастью. Нет, он очень сомневался, что у них там с Толиком все так же, как у него с Вовкой, и, судя по тому, как поначалу вытянулось лицо парня, не ошибся, у них все было совсем по-другому. И все равно, было между ними что-то общее. В конечном итоге, если не в постели, то в работе именно Виктор в их тандеме с Анатолием был боссом, а Толь — его подчиненным. Было в такой расстановке что-то до боли знакомое, и он вполне отчетливо понимал, что именно.

— Он, как твой Толь. Мощный такой и старше. Не так уж и на много, десять лет всего, но все же. А еще у него за спиной брак, даже ребенок есть. Ромка, хороший такой мальчик. Мы с ним иногда гуляем. Но не в этом суть. Вовка мой он... и по положению выше. Я только институт в этом году закончил, с работой определился совсем недавно, да и то неуверен, что через полгодика не сменю. А у него свое дело. Бизнес, "бабки", партнеры и все такое. И все бы хорошо, если бы не постель.

— В смысле? — Виктор даже растерялся от такого резкого перехода.

Вита горько усмехнулся и снова отвернулся к окну.

— В постели сверху я, — скосил глаза на Виктора, полюбовался на вытянувшуюся физиономию и снова ухмыльнулся, беззлобно, просто тоскливо, и принялся рассказывать дальше. — На самом деле я универсал. Могу и так, и так.

— А он не может? — после паузы рискнул уточнить Виктор, который вдруг проникся не только симпатией к этому парню, но и сочувствием к его проблемам. Складывалось впечатление, что им с Толем все это только предстоит.

— Может, — кивнул на это Вита, вздохнул. — Собственно, именно это он регулярно берется мне доказать. Я не против. Мне даже нравится, а вот ему... В общем, я знаю, что он каждый раз заставляет себя. Что ему снизу куда приятнее. Но у него просто комплекс на этой почве развился. Ну, вроде как, он весь из себя такой крутой, а трахаю его я, а не он меня. Вот никак и не может перестроиться.

— Перестроиться? — не понял Виктор, раньше никогда не задумывавшийся о таких вещах.

— Угу, — Виталик на автомате отхлебнул из кружки Анатолия остывший кофе. Поморщился, поставил кружку обратно на стол и посмотрел на Виктора. Прямо. В глаза. — Он никак не поймет, что постель — это не место для прояснения сфер влияния. Если нравится так, а не этак, то кого ебет, как мы там с ним трахаемся? Но он все никак не может допетрить до очевидного.

— А ты не пробовал с ним просто поговорить об этом?

Виталик наигранно прыснул.

— Пробовал, конечно. Но он все мои попытки в штыки воспринимает. Знаешь, в чем он меня сегодня обвинил?

Виктор уже знакомо выгнул брови. И Вита ответил на невысказанный вопрос.

— В том, что я просто прусь оттого, что могу его трахать, что в постели за его счет самоутверждаюсь.

— А ты?

Вита замер. Резко отвернулся. Горько вздохнул.

— Развернулся и ушел.

— И все? — недоверчиво уточнил Виктор.

— А что на это я мог сказать? Кинуться ему в ноги и заорать, что нет, все совсем не так? — зло бросил на это Виталик и с ненавистью рыкнул в сторону. — Не дождется!

— Понятно.

— Что тебе понятно? Что?! — взвился парень, который был ненамного, но младше, и явно еще не перешел рубеж настоящего взросления. Про такого говорят — "вчерашний студент". Вот он и был таким студентом. Парень, еще не мужчина в полном смысле этого слова. Виктор поймал себя на мысли, что сам был когда-то таким же. Но это когда-то, как показалось ему, было так давно.

— Все, — емко ответил он и поднялся. Поставил на плиту чайник и вернулся за стол. Вита все это время молча наблюдал за ним.

— И как, доктор, каков мой вердикт?

— Диагноз, — поправил Виктор.

— Хм?

— Врачи ставят диагноз, только судьи дают вердикт.

— А ты, оказывается, зануда.

— Так и есть.

— И как тебя Толь терпит?

— Подозреваю, что с трудом. Но разве мы с тобой не о тебе говорим?

— Обо мне. И что скажешь?

— Вы оба идиоты.

— Ну, спасибо, — скептически протянул на это Вита. — Ты, брат, мне просто глаза открыл.

— Почему ты просто от него не уйдешь, если эти его комплексы тебя так достают? — Спросил Виктор и по лицу парня понял, что попал не в бровь, а в глаз.

Вита замялся, поерзал на стуле. Даже зажмурился в какой-то момент. А потом заговорил. Другим, совсем незнакомым, глухим, хриплым голосом.

— А черт его знает! Не могу без него. Думаешь, я не пробовал? Пробовал. И не раз. Мы с твоим Толем так и познакомились. Я в очередной раз хлопнул дверью и поперся искать приключения на свою задницу. А в одном баре нашел Толя. Вдрызг пьяным. Он меня как увидел, за тебя принял и клеиться начал так, что просто не оторвешь. Ну, я с ним и выпил пару рюмок, потом забил. Он все мне душу изливать пытался, но заплетающимся языком получалось у него, честно говоря, не очень. Я только и понял, что он в кого-то там влюблен, а этот гад — к тому же, его шеф — большой начальник, шишка и сука, каких поискать.

— Ну, спасибо, — не выдержав, бросил Виктор.

— Всегда пожалуйста, — расцвел в улыбке Виталик, и продолжил куда спокойнее. — В общем, отволок я его домой, с трудом выспросив и уяснив, где этот пьянчужка обитает. А самому в тот момент тоже вроде как идти было некуда. Не к родителям же на хату переться? Они бы меня, конечно, приняли. Но терпеть их сочувствующие взгляды совсем не хотелось. Так что я заночевал здесь. В, так сказать, гостевой спальне.

— К родителям? — заинтересовался Вир. — А они знают?..

— Что я гей? — хмыкнув, уточнил Вита прямо.

— Да.

— Ну, знают. Я еще в восемнадцать им сказал, когда из дома уходил к своему первому серьезному парню.

— И что... они приняли?

— До конца нет. Но мы общаемся. Пусть и не так часто, как им того хотелось бы.

— Понятно.

— Не знаю, что там тебе понятно. Но могу сказать точно, что я рад, что ты ему все же взаимностью ответил. Твой Толик — это нечто. Не будь у меня Вовки, я бы сам с ним загулял, честно. Он классный!

Виктор поначалу опешил от таких откровений, а потом неожиданно поднял на Виталика взгляд, от которого тот осекся на полуслове, хотя уже был готов продолжить свою исповедь. Все же, несмотря на всю внешнюю похожесть, они были совсем разными людьми. На этой мысли Вита поймал себя чуть позже, а сейчас просто растерялся. Он даже не подозревал, что этот интеллигентный с виду парень умеет так смотреть.

— Знаешь, почему мы съехались?

— Хочешь поговорить об этом? — после паузы, рискнул поинтересоваться Виталик вроде бы в шутку. Но Виктор не повелся. Его взгляд не изменился ни на йоту.

— Мне двадцать шесть, но я уже полгода руковожу весьма крупной организацией, думаю, Толь тебе рассказывал, — Виктор дождался кивка Вита, и продолжил. — Изначально во главе её стоял мой отец. Он-то и предложил мне пост гендиректора, но поставил условие. Если я в течение года не лоханусь, не провалю дела, а смогу не только продержаться на плаву, но и преуспеть, он даст мне право строить свою жизнь самостоятельно. А как, по-твоему, был бы расценен уход моего первого зама не только с должности, но и из фирмы?

— Постой, так вы что...

— Я просто согласился на его условия.

— Какие условия? — у Виталика даже голос сел. Он даже предположить не мог, что этих двух парней связывает лишь холодный расчет. Он ведь знал, как относится к Виктору Анатолий. Доподлинно знал. А теперь, что же получается? Его почти друг от этого отмороженного на всю голову чудовища, которому он тут душу изливал все это время, был удостоен лишь такой вот своеобразной подачки? Как кость подзаборному псу швырнули.

— Я переезжаю к нему, он остается в фирме.

— И все? В смысле, без секса?

— С ним.

— Постой, но это получается...

— Я не гей, я только учусь, — неожиданно для обоих выдал Виктор, вроде бы пошутил и вдруг сорвался. Закрыл глаза ладонью и сипло прошептал. — Бред же полный, сам слышу. Но он мне даже объяснять ничего не стал. Сказал, что трахнуть хочет, что стояк у него на меня не проходящий, поэтому и уходит. Вот и все. А я сказал, что не отпущу и согласен на его условия.

— И после этого ты нас с Вовчиком идиотами называешь? — осторожно уточнил Виталик, решив, что его случай еще не клинический, а у Толя с этим вот Виктором очень даже близкий к тому.

Вир отнял руку от лица, поднял глаза — блестящие, большие, серые.

— Это просто способ защитить себя. Не только мой, но и его. Вам проще, вы не работаете вместе. А мы ни сколько друзья, сколько коллеги.

— Друзья? — перебил его Вита. — Да мне, порой, вообще, кажется, что Вовчик меня за человека не считает. Так, подстилка, — выдал он очередное откровение, и они оба надолго замолчали.

— Все так плохо? — тихо уточнил Виктор, только сейчас осознав, что не только у него может быть все так хреново, что выть хочется.

— Не знаю, — честно ответил Вита. — Я не думал как-то. А тут с тобой поговорил, и вот... — Он развел руками. Слова как-то резко кончились.

На плите засвистел вскипевший чайник. Вир поднялся, чтобы заварить кофе на двоих. Душу рвали на части сомнения. Точнее, обе души.

Вита и Вир пили мартини, как те еще буржуи, не подозревая, что их вторые половины, если можно так сказать, тоже пьют, но на другом конце города и коньяк — правильный напиток настоящих мужчин.

Поначалу Анатолий был немного шокирован, когда по названному Виталиком адресу дверь ему открыл несостоявшийся деловой партнер — Владимир Евгеньевич Евстрахов. Вот это был номер. Причем тот его узнал и не сразу понял, что зам одного из его потенциальных партнеров заявился к нему в субботу вовсе не для того, чтобы в очередной раз попытаться убедить его пересмотреть свое отношение относительно совместного контракта. Но стоило Владимиру сделать попытку закрыть дверь прямо перед носом Анатолия, как тот ловко пропихнул между ней и косяком ногу, придержал рукой и твердо произнес.

— Не обольщайся, я по личному вопросу.

— Не припомню, чтобы мы на "ты"... — холодно бросил Владимир, но в квартиру впустил.

Анатоль вошел, молча разулся и поднял на недружелюбного хозяина заинтересованный взгляд. Тот хмыкнул и отвел его на кухню, прокомментировав свой выбор.

— В кабинет не приглашаю, о личном там не говорят.

— И правильно, — поддержал его Толь и, не смущаясь, уселся на один из антикварных стульев с высокой спинкой и мягкой шелковой обивкой.

Дом Евстрахова вообще был весь напичкан антиквариатом, правда, все было настолько удачно подобрано, что просто идеально гармонировало как друг с другом, так и с техническими новшествами, например, холодильником, несколько видоизмененным под общий стиль квартиры.

Хозяин апартаментов достал из холодильника непочатую бутылку коньяка, ловко вскрыл, поставил перед Толем рюмку, словно рассчитывая своим широким жестом проверить странного посетителя "на вшивость", и уселся напротив него. В первый заход выпили молча, без тоста, не чокаясь и не закусывая. Оба почти синхронно крякнули. Владимир поморщился, Толь нет. Посмотрели друг на друга одинаково изучающими взглядами, и хозяин квартиры махнул рукой, предлагая гостю начать излагать причину своего визита. Тот и изложил. Жестко, сжато и по существу. Весьма пригодились регулярные тренировки с молодым шефом в спортзале, потому что в какой-то момент Евстрахов даже попытался съездить ему по физиономии, когда осознал, что Крачкевичу известно то, что он сам о своей личной жизни предпочел бы скрыть. Но все обошлось. Оба отделались легким испугом, а, отдышавшись, снова схватились за рюмки. На этот раз разливал Толь.

Выпили.

— Ты хоть объясни, за что ты с ним так?

— Нет, это ты объясни, откуда ты вообще с ним знаком оказался?

— Ну... случайно вышло. И нефиг на меня пялиться, не спал я с ним.

— Точно?

— Хочешь, на детекторе лжи подтвержу.

— Пока не хочу. Но с какой стати он вообще с тобой откровенничать начал?

— А с какой стати ты в очередной раз его за дверь выставил?

— Я выставил? Да он сам ушел!

— Если бы ты не тупил, не ушел бы.

— Что?! Да, что ты понимаешь?!

— Например, то, почему ты отказался с моим шефом контракт подписывать. Вы с Витом поругались, так? А тут Ромский, похожий на твоего любовника если и не как две капли воды, то весьма-весьма. Ты и взбеленился.

— Да, блядь, взбеленишься, тут! — прорычал Евстрахов, но на душе стало противно.

Он и сам знал, что в тот раз повел себя весьма непрофессионально. Но кто сказал, что все бизнесмены расчетливые и отмороженные суки, какими принято их считать. Да, он поддался порывам, смешал личное и работу. А ведь сделка обещала приличные барыши. Но он решил в тот день, что, видно, не судьба. И забил. Правда, уже позже. Когда вернулся в пустую квартиру, осознал, что Вита в очередной раз сбежал, что завтра-послезавтра за ним придется посылать ребят из охраны, чтобы нашли и привели назад. Но сказанного в офисе в порыве злости на любовника было уже не вернуть. А жить прошлым у Владимира всегда плохо получалось, он предпочитал всегда думать только настоящим и изредка загадывать на будущее, но не так далеко, чтобы можно было ошибиться в прогнозах. Например, свою личную жизнь он никогда бы на несколько шагов вперед просчитывать не стал.

— Вот тогда я с твоим Витом и познакомился. Пошел в бар напиться с горя, а там он...

— И что? — Евстрахов насторожился. Мизансцена изначально ему не понравилась. Бар. Двое подвыпивших парней, один из которых стопроцентный гей, другой — пока непонятно, но, судя по тому, что пришел уговаривать его помириться с первым, тоже весьма далек от натурала.

— Ничего. Принял его за своего шефа и приставать начал.

— И ты мне об этом так спокойно говоришь? — понизив голос до угрожающего шипения, уточнил Владимир холодно.

— А чего стесняться? Того, что у меня от собственного шефа так крышу снесло, что я вчера увольняться собирался, чтобы больше не видеть его смазливой рожи?

— Ну, не так уж он у тебя смазлив, — растерявшись, на автомате пробормотал мужчина и осекся. — Постой, так ты уволился?

— Хм?

— Просто подумал, что такого специалиста, как ты, еще поискать.

— Хочешь предложить переметнуться к тебе?

— Почему сразу переметнуться? Просто вовремя подумать об открывающихся перспективах.

— Не пойдет. Вир мое заявление не подписал, — произнес Анатолий ровно. И Владимир, уловив в его тоне нечто странное, прищурился, похоже, иногда бывает совсем не лишним послушать откровения почти незнакомого человека, даже если взамен вынужден частично открыться и сам.

— Вир? Странно как-то звучит. Он у тебя разве не Виктор?

— Виктор?

— Обычно Витьков до Виков сокращают.

— Ну, а я вот до Вира сократил, — хмыкнув, пожал плечами Толь и снова разлил по стаканам коньяк. — Тебя хоть что так взбесило, что ты мне в морду хотел дать?

— То, что эта сука меня с тобой обсуждает, — рыкнул Владимир, вспомнив начало их беседы.

— Дурак.

— Сейчас в глаз дам, — хмуро пообещал Евстрахов, но даже не дернулся. Злость осталась, но бешенство ушло.

— Вот у тебя до него бабы были? — проигнорировав его тон и обещание, поинтересовался Крачкевич.

— Ну, были. У меня даже сынишка есть, с бывшей моей живет.

— Во-о-от! — протянул на это Толь, откинувшись на стул. — И ты с друзьями баб своих обсуждал?

— Обсуждал. Но я, заметь, не баба.

— Он тоже. И что с того? Один хрен.

— Э, нет, как раз хрена-то два.

— Не передергивай. Суть-то ты уловил.

— Ни хрена я не уловил. Меня просто бесит, что он...

— Меня в шефе тоже много чего бесит.

— Да ты что? — притворно удивился Владимир, плюнул на все, устало протер лицо ладонью, подпер щеку кулаком, с тоской посмотрел на как-то незаметно опустевший стакан с коньяком. Забрал у гостя бутылку, разлил. Поднял рюмку к лицу, прижал к щеке, уставился в стол, задумавшись. А потом вдруг спросил:

— И как он уговорил тебя остаться?

— Согласился переехать ко мне и зад подставить.

— Охуеть, — емко высказался после паузы Евстрахов. В голове, уже слегка шумящей от коньяка на голодный желудок, услышанное укладывалось плохо.

— Не то слово, — опрокинув в себя очередную порцию спиртного, бросил Крачкевич. — И знаешь почему?

— Неа.

— Ему батя фирму на растерзание отдал с условием. Если за год не спустит все в трубу, отпустит сыночка на все четыре стороны, если же нет, все, баста.

— В смысле?

— Женушка, папой выбранная, выводок детишек опять-таки в количестве указанном папочкой и т.д., и т.п., короче.

— И он из-за этого, что ли, с тобой? — не поверил Владимир, уставившись на неожиданного собутыльника во все глаза.

— Не знаю, — в голосе Анатолия, тоже не такого уж и трезвого, прорезалась горечь.

— Да, дела, — взъерошив пятерней волосы на затылке, протянул Евстрахов. — А я думал, что только у нас с Виталиком полная жопа.

— О нет. У вас-то как раз жопа, а у нас полный пиздец, — поддержал его пьяно ухмыляющийся Толь, и они снова разлили янтарную жидкость по рюмкам.

В бутылке оставалось уже всего-то на пару глотков, когда в заднем кармане его брюк затрезвонил мобильный. С трудом попадая по нужным клавишам, Крачкевич все же ответил.

— Слушаю, — под тоскливым взглядом Евстрахова, пьяно буркнул он.

— А мне тут Вита стриптиз танцует, — пьяненько и неузнаваемо хихикнула трубка.

— Вир? — после секундной заминки с сомнением протянул Толь.

— Ага... ик! И здорово же у него получается...

— Вы там пьете, что ли?

— Немножко. Кстати, мы тут подумали, и я решил, что нахер вы нам оба сдались, ясно?

— Что значит оба? Кому это мы... — начал было возмущаться Толь, но трубку у него из рук беспардонно вырвали.

— Дай трубку Виту, — грозно прорычал в телефон Владимир.

— Обойдешься. Таким сукам, как ты, не положено.

— Слушай ты, щенок недотраханный, если ты сейчас же...

И трубка потная и скользкая снова оказалась в руках у Толя.

— Мы сейчас приедем. Если застану вас обоих в непотребном виде, трахну прямо там, где поймаю, — холодно отчеканил протрезвевший Толь.

— Сразу обоих? — все так же пьяно заинтересовалась трубка голосом Виктора.

— Нет. Тебя одного. Но после этого с понедельника ты, детка, пойдешь на больничный, — и отключился. Посмотрел на Евстрахова, буравящего мобильник у него в руке хмурым и не предвещающим ничего хорошего взглядом, и на всякий случай уточнил. — Едем?

— Да. Сейчас пацанам позвоню, машину подгонят. Мы с тобой, вроде как, не ездоки.

— Валяй.

В машине нервничали оба, но молчали. К дому Толя их вез личный водитель Владимира, а при нем особо не поговоришь. Зато в лифте заговорили одновременно. Но Евстрахов махнул рукой на Крачкевича — "типа, продолжай", тот и произнес, не скрывая напряжения в голосе.

— Не думаю, что они на самом деле чем-то таким там занимаются.

— Почему? — уточнил мужчина, у которого тоже на душе кошки скребли.

Он всегда убеждал себя, что Вита лишь проходящий этап в его биографии, что ему плевать, трахается ли он там с кем-нибудь, когда в очередной раз сбегает на блядки, как он про себя называл его отлучки. Правда, ему раз за разом докладывали, что парень всегда развлекал себя сам, не прибегая к помощи посторонних, особенно мужчин, хотя вариант с девушкой Владимира тоже не устроил бы. И вот теперь перед ним словно пропасть разверзлась. Ведь, если верить этому сученку Виру (глупейшая кличка, кстати!), они там тискаются в свое удовольствие, пока они с Толем чуть до белой горячки не упились. Причем коньяк в этом деле был далеко не первый сподвижник. И что теперь?

— Мой босс очень расчетлив, несмотря на то впечатление, которое обычно производит.

— Хочешь сказать, он намеренно выглядит на переговорах как мальчик-колокольчик?

— Он умеет манипулировать людьми. Он же босс.

— И сколько ему?

— Двадцать шесть.

— Нежный возраст, — бросил Владимир, скрестив руки на груди. Подъем казался бесконечным. — И зачем бы ему комедию ломать?

— Думаю, они договорились. Хотя иногда Вир может быть очень непредсказуем, если считает, что поступает правильно.

— И что же, в такие моменты даже ты его не можешь сломить? — заинтересовался Евстрахов, вспоминая, как у него самого было с Витом.

— Даже Владлен не может.

— Отец его?

— Да.

— Тогда понятно, почему он сыночку... — начал Евстрахов, но двери лифта разъехались, и они оба вывалились на площадку шестнадцатого этажа, и пришлось продолжать уже там, — фирму на растерзание отдал.

— Я тоже так подумал, когда с ним поближе познакомился, — кивнул Крачкевич, подходя к двери своей квартиры. Открыл.

Их обоих чуть не смело ударной волной. Дико, на грани восприятия, орала музыка. От дикой какофонии звуков заложило уши, и не сразу удалось понять, кто и что поет, надрываясь из динамиков музыкального центра. Вошли, не разуваясь. Оба парня обнаружились в гостиной на полу. Саша Васильев пел про девочку с глазами из самого синего льда, что тает под огнем пулемета. А Виктор рассеянно перебирал пальцами волосы Вита, который устроил голову у него на коленях и вжался лицом в живот. То, что в квартире их больше не двое, они, казалось, даже не заметили. Рубашка Вира была расстегнута, а Виталик и вовсе был без футболки. Первым сориентировался Крачкевич. Во-первых, это была его квартира, во-вторых, нечто подобное он и ожидал увидеть, памятуя о расчетливости и определенной доле коварства молодого шефа. Подойдя к розетке, он просто вырвал штепсель, и звук из динамиков оборвался. Зато стал слышен голос. Сорванный, горький.

— ... я просто хочу, понимаешь? Я ведь не против, чтобы он трахал меня, совсем не против. Мне так тоже нравится. И мне неважно, кто он и что он в этом своем офисе. Я даже не знаю, в какой части города тот находится, да и не хочу знать. Ну, вот что ему стоит прекратить все это? Что?

— Встречаться с тобой? — тихо уточнил Виктор и неожиданно поднял на Владимира, застывшего в дверях, пугающе трезвый взгляд. Узнал. Как и Толь, не ожидал, что парнем Вита окажется именно он. Но даже с лица не спал, продолжая все так же осторожно гладить по голове уткнувшегося ему в живот парня.

— Делать мне больно, — пробормотал Вита, но достаточно громко, чтобы услышали оба старших мужчины, а потом добавил, тяжко вздохнув и подняв глаза на почти обнимающего его парня. — Я ведь и сам знаю, что не стою даже пыли под подошвами его ботинок. Зачем мне постоянно напоминать, что я не больше грязи на его безупречной репутации?

Это и стало искрой, взорвавшей порох в пороховницах. Владимир очнулся и в несколько широких шагов преодолел разделяющее их расстояние. Вита даже сообразить ничего не успел, как оказался вздернут на ноги.

— Во...лодя, — выдохнул он сипло, уставившись на любовника во все глаза. Но тот и не думал давать ему время на то, чтобы осознать происходящее. Впился в губы поцелуем и буквально ураганом выпихнул в коридор.

Дверь за их спинами Владимир захлопнул, не глядя, с силой приложив о косяк. Виктор, видевший все это, зажмурился от звука задребезжавшего витражного стекла. Толь лишь широко ухмыльнулся, бросив на молодого шефа одобрительный взгляд. Виктор хмыкнул и отвернулся, обхватив себя одной рукой. Толь подумал и рискнул присоединиться к нему на полу. Прислонился спиной к дивану, а плечом к плечу непосредственного начальника и даже ухом не повел, когда из коридора раздался характерный грохот, словно кого-то со всего размаху приложили об стену.

— Похоже, провокация удалась, — задумчиво обронил Виктор и привалился к его боку.

Толь уловил его маневр, хотел в ответ обнять за плечи, но не рискнул. Не давал ему покоя один вопрос.

— А он, правда, стриптиз танцевал?

— Нет. Он в ванной был, когда я звонил тебе, — совершенно спокойно расписался в собственном обмане Ромский.

— Значит, ты это все специально? — уточнил Толь просто для того, чтобы разговор не заглох сам собой. Молчать совсем не хотелось. Не сейчас.

— Да. Но не для них. Им просто повезло, что под руку подвернулись.

— Да? — в голосе Крачкевича появилось подлинное недоверие, он заподозрил неладное, предчувствуя совсем уж неожиданный для себя поворот. — А для кого?

— Мы договорились подойти к нашей ситуации конструктивно, — вдруг напомнил Виктор, удивив Толя тем, что в этот самый момент пугающе естественным жестом положил голову ему на плечо.

Казалось бы, чего еще ждать? Почему не обнять прямо сейчас, не прижать к себе, не чмокнуть, в конце концов, в макушку? Не обнял и не прижал. Почему? А черт его знает.

— Я прекрасно помню наш уговор.

— Разве? — хмыкнув, спросил Вир и повернул голову так, чтобы уткнуться лицом ему в шею. Стало тепло и щекотно от его дыхания на коже. — Тогда не должны ли мы, следуя оговоренному подходу попробовать подойти к сложившейся ситуации конструктивно?

— О чем ты? — прямо спросил Толь, заставив Виктора поднять голову со своего плеча. Тот прищурился и уже открыл рот, чтобы объяснить, как откуда-то из глубины квартиры раздался глубокий, протяжный стон.

Они оба одновременно сморгнули, а потом, не сговариваясь, расхохотались, хотя, по сути своей, ничего смешного не произошло.

— Да, — протянул Толь. — Во дают!

— Как думаешь, кто кого на этот раз? Хотя я Евстрахова снизу вообще не представляю.

— Я, если честно, тоже. Но уверен, что Вита не врал, объясняя причину размолвки. Кстати, — переключился Крачкевич на другую тему. Ему захотелось большей определенности, — мне сейчас куда интереснее другой вопрос.

— Какой? — нарочито легко поддавшись на провокацию, уточнил Виктор, глаза его сузились. Чутье подсказывало, что вот оно. Самое главное, самое важное. А Толь, как назло, решил выдержать паузу. А, может быть, и не решил. Просто молчал и смотрел на него. Долго, пристально. А потом сказал.

— Ты со мной будешь таким же громким или нет?

— Вот об этом я и пытался с тобой поговорить, — снисходительно улыбнувшись, обронил Виктор, придвигаясь еще ближе. Теперь они почти соприкасались лбами.

А потом, пока Толь переваривал сказанное, надавил ладонью на его колено, заставил распрямить и неожиданно плавно перетек к нему, оседлав бедра. Анатолий даже растерялся. По крайней мере, в первый момент не придумал, куда деть руки. Виктору пришлось самому положить их себе на плечи. Правда, Толь быстро исправился, переместив одну ладонь на спину, а другую на талию шефа.

— Так о чем именно мы говорим?

— О конструктивном подходе, — легко напомнил Вир.

— И в чем же он заключается на этот раз?

— Если все так сложилось, самое время... — Ромский сделал эффектную паузу, выдыхая слова ему в губы, — попробовать главное блюдо банкета, а то вдруг окажется, что зря ты все это затеял.

— Я затеял? Мне казалось, что мы оба принимаем в происходящем посильное участие, — заметил Толь. Слова Вира его насторожили и совсем не понравились. Похоже, начальнику все еще было, что ему сказать.

— Оба? — уточнил тот, немного отстраняясь. Так и не свел все к поцелую, зараза! А жаль. — Думаешь?

— А почему нет?

— А разве трахалка, которая потребовалась тебе лишь для того, чтобы удовлетворять в койке...

— Заткнись, — прорычал Толь, сделав зверское лицо, дернул его за волосы, заставив запрокинуть голову, и с жадностью впился в губы.

Вир даже пикнуть не успел. И от неожиданности, а, возможно, и не только из-за нее, почти сразу сбился с дыхания. Жадно хватая ртом воздух в промежутках между влажными соприкосновениями губ.

— Толь! — прохрипел он, с силой впившись в широкие плечи своего заместителя. Хотел сказать что-то еще, но его снова заткнули. Но он попытался отвернуться, не дать себя поцеловать, и тогда Анатолий зафиксировал его голову обеими руками и обжигающим взглядом впился в лицо начальника.

— Я собираюсь трахать тебя, потому что люблю, — припечатал Крачкевич и больше не сделал ничего.

Он все так же страстно смотрел ему в глаза, обхватив большими, немного шершавыми ладонями лицо. Виктор подозревал что, несмотря на брошенные вчера сгоряча слова, Толь на самом деле испытывает к нему какие-то чувства. А не просто, как сам сказал, решил отыметь главную задницу организации — великого и ужасного Ромского. Последний с самого первого дня у него был как кость в горле, ведь оказался не только юнцом, но и занудой редкостной дотошности. Вир сам за собой знал это весьма не лестное для его подчиненных свойство. Но ничего не мог с собой поделать. Натура у него была такая. А вот признание Анатолия, хоть и не стало для него откровением, вызвало в душе весьма противоречивые чувства. Да, девчонкам в таком ключе обычно не признаются. Грубо, с пошлинкой, но все же о любви. Так по-мужски, не правда ли?

— Слишком громкое слово, — прокомментировал он после натянутой паузы, не пытаясь высвободиться и все так же, как в самом начале головокружительного поцелуя, сжимая рубашку у него на груди.

— Я вообще громкий, вот увидишь, — ухмыльнувшись от уха до уха, объявил Крачкевич и потерся кончиком носа о его нос. — Хочешь проверить?

— Хочу, — не задумываясь, бросил Виктор.

— Тогда последний вопрос, — обнимая его и утыкаясь в шею, пробормотал осчастливленный его ответом Толь. — Как ты хочешь?

— Не вижу тебя снизу.

— Я и не был никогда. Но с тобой мне все равно.

— Давай без экстрима, — подумав, попросил, да-да, именно попросил большой босс, прижимая его к себе чуть сильней. Не больно, почти ласково укусил за ухо и выдохнул, лизнув мочку. — И в кровати.

— Тебя отнести? — тут же с готовностью предложил Толь. Рассчитывая услышать в ответ на свою шутку вполне естественное в их ситуации "сам дойду", но расчет оказался неверным.

— Не уронишь — неси, — усмехнувшись, отозвался Вир, бросая вызов одним своим взглядом.

А что делать? Пришлось тащить его в спальню. Правда под конец, совсем не нежно швырнув его спиной на кровать, Толь, весь взмокший и запыхавшийся, прорычал нечто возмущенное, относительно некоторых разъевшихся боссов, которым пора бы подумать о диете, на что Вир лишь рассмеялся и притянул его к себе.

— Я теперь потный весь, — целуя его в шею, прохрипел Анатолий.

— Плевать, — отозвался на это Виктор. — Только резинку не забудь.

— И смазку. Не волнуйся. Все есть.

— Смазку? — извиваясь под его ладонями, уточнил нахмурившийся Вир.

— Не забивай голову, — рыкнул Толь, избавляя его от расстегнутой еще до него рубашки.

Виктор пожевал губу, прекрасно чувствуя, как быстро возбуждается под прикосновениями своего первого зама, а ведь Толь пока ничего особенного и не сделал. Просто гладил, просто целовал. А тот в этот момент еще и поинтересовался.

— Тебе нравится? — не поднимая головы и все так же прижимаясь губами к бьющейся на шее жилке.

— Да, — не растерявшись, отозвался Вир, шало улыбнувшись в потолок, и надавил ему на плечи. — Чуть ниже, пожалуйста.

— Хочешь минет? — спросил Толь, подняв голову и заглянув в шальные глаза полуобнаженного шефа, разметавшегося под ним.

— Нет, — отрицательно замотал тот головой по подушке. — Просто мне кажется, — все с той же улыбкой произнес Вир, — у меня в области пупка эрогенная зона. Но не мог же я своих любовниц просить ласкать меня именно там.

— А как ты вообще о ней узнал? — заинтересовался Толь, поймав себя на мысли, что ему нравится не только сама улыбка молодого начальника, но и та непосредственность, которая проявилась в нем только в момент близости. Только сейчас.

— Одна девчонка еще в колледже как-то принялась не столько к себе внимания требовать, сколько сама ласкать. Было классно.

— Со мной будет еще лучше, — самонадеянно пообещал Толь и сполз ниже.

И, правда, было лучше. Вир почти сразу принялся выгибаться ему навстречу, слепо шаря ладонями по его плечам и спине. Толь не выдержал и, обхватив его запястья пальцами, прижал их к кровати по обе стороны от него. А сам продолжил медленно и невероятно возбуждающе вылизывать пупок. Долго, со вкусом. Уже видя, как на мягких, домашних штанах парня в области паха проступило влажное пятно. Вир был готов взорваться в любую минуту. Он чувствовал, как удовольствие накатывает волнами. Он бился в агонии, но мозг продолжал работать. Пусть и не так расчетливо, как обычно. В голове настойчиво стучала мысль, что мужчина, пытаясь доказать девушке, что их связывают не мимолетная похоть, а чувства, разводит нежности и в угоду своей ненаглядной пассии терпит до победного конца. То есть пока звезды из глаз не посыплются. Но им-то с Толем такое зачем? Он и сам ни раз опробовал такой подход на своих любовницах. Вот и Толь, похоже, никак не мог переключиться. А ведь давно уже пора было сообразить, что с ним в постели не девушка. Поэтому, устав от неторопливости его ласк, на которые, признаться честно, Вир сам напросился, он приподнялся, оттолкнул его от себя и очень быстро избавился от остатков одежды. Анатолий сидел на пятках и во все глаза наблюдал за его разоблачением. Вир хоть и понимал, как это глупо, честно старался не краснеть, точнее, не придавать значения горящим щекам. А потом он сам лег на живот и приподнял бедра. Скомандовал.

— Давай!

И зажмурился, вцепившись в подушку, слыша, как Толь шуршит упаковкой от презерватива. Потом было влажно и холодно. Да-да, там, между ног. А после стало горячо. Нестерпимо горячо и больно. Но, когда Толь все же пропихнулся до конца и опустился на него сверху, дав почувствовать на себе тяжесть своего тела, стало легче. Просто легче и все. Боль не ушла. Просто стала другой. Сладкой. И он застонал, зашептал, запросил.

— Да... да, вот так... — негромко, но выплескивая в невнятных словах тот жар, что клокотал внутри подобно волнам, бьющимся о скалы. — Еще... да не ерзай ты! Не дергайся! Сам... я сам... А теперь ты, давай же! Дрочи! — даже в постели пытаясь командовать, шипел он.

И Толь, вколачивающий его в кровать, как порядочный подчиненный исполнял все его желания, словно забыв про себя. И, хоть и ему было хорошо сейчас, он очень старался, чтобы понравилось именно Виктору. И у него получилось. Правда, оргазм, накрывший их почти одновременно, ошеломил его. Их обоих.

Он повалился на молодого шефа, всей тяжестью придавив к кровати. Но тот такого обращения терпеть не стал и с силой дернулся. Пришлось осторожно выйти и почти сразу откатиться в сторону, устраиваясь рядом. Грудь вздымалась часто и тяжело, рядом, уткнувшись лицом в подушку, пытался отдышаться Ромский. Но Толь все никак не мог поверить, что это на самом деле произошло. Что они сделали это. И что им обоим понравилось. Ведь глупо было бы отрицать, правда?

— И что скажешь? — хрипло спросил Толь, нащупав рядом с собой бедро шефа и сжав его.

— Отвали, — после секундной паузы со смаком выдохнул тот и счастливо зарылся лицом в подушку. А пока Толь размышлял, чтобы это значило — "не понравилось?", "все было так хреново, что он..." — и как на такое реагировать, вдруг добавил, вынырнув из мягких объятий подушки и с хитрым прищуром воззрившись на него. — Всегда мечтал сказать такое какой-нибудь бабе, которую после секса на разговоры тянет.

— Да? — испытав великое облегчение, протянул Толь и повернулся на бок, чтобы лучше видеть его. Провел ладонью по все еще немного влажной от пота спине и обронил, словно между прочим. — Кстати, ради такого дела у меня есть еще один вопрос. Думаю, тебе понравится.

— М? — пробурчал Вир, жмурясь, как сытый кот.

Толь выдержал паузу, а потом склонился к нему и в самое ухо прошептал с должной долей наигранности в голосе.

— Ты женишься на мне?

И оба начали истерически ржать, до слез, до икоты, просто не в силах остановиться.

— О да, непременно, — объявил Виктор, задыхаясь, а потом они еще долго целовались, сжимая друг друга в объятиях до хруста.

Потом забрались под одеяло, ведь пожар внутри утих, и стало как-то прохладно лежать голыми и неприкрытыми ничем. Толь сразу же подгреб Вира к себе, зарылся носом в волосы и тихо спросил. Уже без шутки, это было на самом деле важно для него.

— Почему...

— М? — прикрыв глаза и мечтая только о том, чтобы хотя бы часок поспать, отозвался Виктор. Он маялся бессонницей всю ночь, и только сейчас его отпустило. Хотелось завалиться спать и проснуться уже на следующее утро.

— ...ты согласился? — уточнил Анатолий.

И Ромский понял, что лучше ответить сейчас, чем тот его потом пытать будет. Зам у него был упертым, это он точно знал.

— Еще в колледже решил попробовать с парнем. Попробовал, даже понравилось, по крайней мере, сам процесс, а не отсутствие чего-то кроме непосредственно секса, но это так. А когда с тобой познакомился... — он сделал паузу, подбирая слова, а Толь весь напрягся, ожидая продолжения. Перебивать и задавать лишние вопросы он не решился. — Ты мне понравился, не только как друг. Но я ведь, как и ты, раньше только сверху... А потом, одно дело в Англии, там у них с этим проще, причем намного. И совсем другое у нас. Я думал, что кто-кто, а ты точно не по этой части. Да и потом, хотелось-то, все равно, не простого перепиха, а... не знаю, до того, как нормально пообщался с Витом, думал, что у парней не бывает чувств друг к другу, так, влечение, не более того. Удовлетворил и забыл. А Сочнев мне глаза открыл. Но я все равно зол на тебя, — закончил он на весьма неоптимистичной ноте.

— За что? — тихо уточнил Толь, решив, что в его беспросветной с некоторых пор жизни все же наметился вполне себе ощутимый лучик, согревший запрокинутое к небу лицо своим теплом.

— За все, — неопределенно буркнул Вир и хозяйским тоном потребовал, — и дай уже поспать. Я, между прочим, ночью глаз не сомкнул из-за некоторых. И, кстати, раз уж такое дело... — закончить ему не позволил деликатный стук в дверь.

Ромский осекся, Толь закатил глаза.

— Что там? — прокричал Крачкевич.

— Вы там как? — раздался из-за двери немного виноватый голос Вита.

— Нормально.

— В смысле под одеялом, — перебил своего зама Виктор. — Входи.

Вита вошел, окинул лучащимися глазами их живописную картину и объявил:

— Вообще-то, я хотел резинок одолжить. И, кстати, Вовка не против заново перечитать этот ваш контракт, от которого он по дурости отказался.

— Что? Прямо сейчас? — недоверчиво уточнил Толь.

— Ну, — протянул Вита, забирая из рук севшего в кровати Вира упаковку презервативов, — часика через два. На кухне соберемся.

— Отлично! — просиял Ромский. — Крачкевич, с тебя контракт, а я пока посплю.

— Эй! Сегодня суббота и у меня тоже выходной, между прочим.

— Выпишешь себя у главбушки сверхурочные, — пробубнил Вир и зарылся лицом в подушку.

Толь обменялся с Витом возмущенным взглядом, но тот лишь рукой махнул и поспешил вернуться к Владимиру, который его там уже заждался. А Крачкевич, плюнув на распоряжение молодого шефа, подполз к нему под одеяло, обнял поперек груди и в ответ на возмущенное бурчание пообещал.

— Я только на минуточку.

— Угу. И как мы теперь с тобой работать будем?

— Взрослые люди. Разберемся. Применим твой любимый конструктивный подход, — зевая, произнес Толь и решил про себя, что там, где минутка, там и две, и три... и, вообще, дела сегодня могут и подождать, ведь правда?