|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
И боль, и слёзы, и любовь...
— Что-то мне не нравится твой настрой.
— Просто устал.
— Это отчего же?
— И ты еще спрашиваешь?
— Да, ладно тебе. Тот проект, конечно, не подарок, но Ромка вполне справляется. Так что не заливай, что надорвался. — Разбив все аргументы брата-близнеца, Ким откинулся на спинку водительского сиденья их с братом хамера и выживающее посмотрел на сидящего рядом Бурана. Тот демонстративно пялился в окно и не спешил посвящать брата в свои душевные терзания.
Они только что вышли из клуба под проливной дождь и поспешили скрыться в машине. Промокнуть толком не успели. Их желтая "крошка" была припаркована прямо напротив входа — привилегия почетных гостей. И все равно влажные волосы Бурана облепили шею и с них за шиворот сползали дождевые капли. Ким думал о том, что зря он сел за руль, надо было привычно отдать бразды правления брату. Тот на водительском месте всегда оживлялся и становился более разговорчивым. Можно, конечно, поменяться, но выходить под дождь не хотелось. Ким тяжело вздохнул и локтем толкнул близнеца, привлекая к себе внимание.
— Ну что ты?
— Перед тем, как забрать тебя из офиса, я ездил к отцу, — проинформировал брат бесцветным голосом.
Ким заволновался не на шутку. Помолчал, собрался с мыслями, потом спросил:
— Сказал ему о нас?
— Что? — Буран так удивился, что у его брата разом отлегло от сердца. Он тут же облегченно с присвистом выдохнул и прокомментировал, слабо улыбаясь:
— Горазд же ты пугать! Я чуть не поседел, между прочим.
— А сам-то? Что за каша у тебя в голове, если ты думал...
— Сейчас поссоримся, — тихо и спокойно предупредил Ким, больше не глядя на брата.
— Я просто хотел с ним обсудить перспективы расширения нашей фирмы. Готов ли он вложиться на правах равноправного акционера, — пробормотал Буран скороговоркой.
Они это обсуждали. И, действительно, планировали расширяться. Но вовсе необязательно было говорить об этом с таким постным лицом. Значит, дело не в разговоре с отцом. Похоже, брат приплел его только чтобы отмолчаться и сменить тему. Ким вздохнул, положил руки на руль и долго молчал, наблюдая за тем, как по капоту барабанит дождь. Потом Буран неожиданно выдал:
— Помнишь, мы с тобой на новый год у Влада с Ромкой тусили, и у них там еще была эта девчонка Нинэль, из Ромкиной институтской группы?
— Которую ты с моего царственного разрешения трахнул в укромном уголке, пока я с Веркой зажигал?
— Ну, да.
— И, что, она тебе через полгода позвонила и сказала: "Дорогой, ты будешь папой"? — голос Кима звучал насмешливо, но брату-близнецу ничего не стоило различить за шуточной подначкой нешуточное напряжение, которое не отпускало Кима с самого начала этого сумбурного разговора.
Буран вздохнул и снова отвернулся к окну:
— Если бы.
Ким напрягся еще больше. Брат собрался с мужеством и сказал:
— Она умерла. Какие-то ублюдки решили, что девочка восточных кровей и несколько раз пырнули ножом прямо в подъезде родного дома. Ромка звонил. Она беременна была. На третьем месяце. Замуж собиралась. Пусть она, вроде, и чужая совсем, но знаешь... — он взъерошил себе волосы. Ким видел это краем глаза. Взгляд у Бурана в этот момент был потерянным и больным. Куда в таком состоянии за руль?
— Я поведу, — тихо сказал Ким и тронул машину с места.
У него вся эта история тоже в голове плохо укладывалась. Девочку он помнил очень смутно. Ну, да, чернявая, но говорила без акцента, платок на голове, как правоверная мусульманка, не носила. Почему привязались именно к ней? По городу прокатилась волна национальных конфликтов после того случая с футбольными фанатами. Сейчас уже было неважно, что стало первопричиной. Такой конфликт, как правило, заканчивается одинаково плачевно для обеих сторон.
В своей городской квартире в стороне от родительских глаз близнецы предпочитали спать в одной постели. Пусть и имели, как и полагается, каждый свою комнату. Но в этот раз Буран, не разуваясь и оставляя на ламинате мокрые следы, прошел к себе и недвусмысленно захлопнул дверь. Ким был убежден, что вдвоем им было бы легче это пережить. Но сдержался и не стал навязывать брату свое общество. По большому счету, он не совсем понимал, почему это так сильно повлияло на Бурана. Конечно, и девочку жалко, и парня её, который так и не успел стать мужем, тоже. Но все-таки она не была им родным человеком. Ну потискал её Буран по пьяни. Сколько у каждого из них было таких обжимашек? Ромка, конечно, тоже хорош. Зачем взбаламутил? Хотя, понять его можно. Он ведь эту девчонку лучше их знал, потому и эмоций у него это известие вызвало куда больше. Скорей всего, парнишка начал метаться, не зная, что в таких случаях следует делать, вот на автомате и передал эстафету, позвонив и выплеснув все на Бурана, так как точно знал, что тот был с ней знаком.
Ким разделся в своей комнате и нагишом через всю квартиру направился в ванную. Не брата же ему стесняться! Включил воду и минут тридцать провел, подставляя лицо прохладным струям. Выбрался из ванной с полотенцем на бедрах, с тоской глянул на закрытую дверь в комнату брата и пошел к себе. На кровати, уткнувшись лицом в подушку прямо в клубном прикиде поверх свежего белья лежал Буран. Понял-таки, что с братом под боком легче.
Ким приблизился, вытянул одеяло из-под вяло шевелящегося тела, забрался в постель и укрыл их обоих с головой. Стало тепло и уютно. Как в материнской утробе, когда для них еще не существовало внешнего мира, только они двое.
— Из-за чего хоть ты так убиваешься? — шепотом спросил Ким, на ощупь гладя брата-близнеца по голове. Под одеялом было душно, но не жарко. Долго лежать так они, конечно, не смогут, но пока им еще хватало воздуха на двоих.
— Просто... — Буран запнулся, вздохнул и продолжил: — Подумал, а вдруг бы этот ребенок был моим? Чтобы я тогда чувствовал? И, знаешь, как-то меня переклинило.
— Но он не твой? — осторожно уточнил Ким.
— Я не такой дурак, чтобы без резинки ебаться.
Ким терпеть не мог, когда брат начинал материться без повода. Ладно бы злился на кого-то конкретного, но сейчас, что это еще за истерика? Поэтому его ответная реплика прозвучала резче, чем он бы того хотел.
— О, да. Без резинки ты только меня ебешь.
Буран понял, что полноценного сочувствия от брата не дождется и разозлился еще больше. Только из глупого желания сказать что-то такое же резкое, он бросил в затхлой темноте пододеяльного царства:
— Я бы и сейчас не отказался.
Ким долго молчал. Он понимал, что брат не в себе. Но как давно сложилось между ними, на мировую обычно всегда первым шел именно он. Буран предпочитал отмалчиваться. Не потому, что не осознавал свою вину и продолжал дуться, а потому что, как сам не раз признавался брату, боялся по глупости сказать что-нибудь еще более обидное и окончательно оттолкнуть от себя близнеца. Ким высунул голову из-под одеяла. Воздух в комнате показался приятно прохладным и свежим. Он с жадностью вдохнул полной грудью. Но Буран к нему не присоединился. Так и остался в темноте. Придвинулся и обхватил брата обеими руками, горячо дыша в живот. Ким тяжело вздохнул. Подложил под щеку руку, а второй под одеялом обнял близнеца. Так лежать они могли бесконечно долго. Бурану быстро надоела безынициативность Кима, который уже начал проваливаться в полудрему, и тот, не выпуская близнеца из объятий, тоже высунулся наружу.
Они оказались лицом к лицу.
— Ну, что, полегчало? — негромко спросил Ким.
— Немного, — отозвался Бурна.
— Уверен, что хочешь сегодня заниматься сексом?
— Нет. Давай... до утра.
— Тогда спи, чувствительный ты мой.
— Сказал, словно матом обложил, — недовольно пробормотал Буран и закрыл глаза.
— Нет уж, мат — это по твоей части, — фыркнул ему в лицо Ким. Потом шепотом добавил, — Нельзя пожалеть всех и каждого. И нельзя всех спасти. Это просто не в наших силах. Понимаешь?
— Угу.
— А раз "угу", тогда спи, давай. И радуйся, что я тебя раздеваться не заставляю и в душ не гоню.
— Зануда!
— Кому зануда, а кому всю ночь сигаретным дымом от твоих волос дышать.
— Я и говорю, зануда!
На этом они уснули.
Ким обычно спал на животе, обеими руками обнимая подушку. Так что для утреннего, ленивого секса был просто идеальным объектом. Бурану даже переворачивать его было без надобности. Проснувшись раньше брата, он вспомнил вчерашний разговор и не стал его будить излишне активными движениями, которые пришлось бы совершать, избавляясь от джинсов и рубашки. Он нашел в заднем кармане маленький тюбик смазки. Игриво подул в лицо близнеца. Тот поморщился во сне, но не проснулся. Буран широко улыбнулся. Расстегнул на себе джинсы, использовал смазку по прямому назначению и опустился сверху на обнаженного и расслабленного брата. Проснувшись, тот заворчал, но даже охнуть не успел, как между ног плавно заскользил влажный от смазки член. Привычно без презерватива.
— Ох! — выдавил из брата Буран излишне резким движением бедер. Извиняясь, потерся носом о плечо, хрипло вздохнул:
— Прости...
— Молния взрезается... черт! — слабо откликнулся Ким, перемежая слова стонами.
— Терпи, — хмыкнул его брат-близнец и задвигался еще резче.
— Гад! — с чувством выдохнул Ким и приподнял бедра.
Только после этого, наконец, получилось ощутить прикосновение члена к простате. Оно выбило из легкий воздух, вырвавшийся из горла протяжным стоном, и вызвало колючую дрожь во всем теле. Джинсы, которые Буран лишь приспустил, мешали обоим. Ким сладко постанывал, кусал губы, но терпел прикосновения больно впивающихся в кожу зубчиков молнии, Бурану приходилось хуже. Из-за плотной ткани, обхватывающей бедра, движения были скованы, и привычно размашисто толкаться в брата не получалось. И, если вначале, он почти не обращал на это внимания, то сейчас никак не мог кончить в первую очередь именно из-за этого. Ким привычно поджидал брата, чтобы кончить вместе с ним. Но, не выдержав, взвыл, как раненный зверь:
— Да, сними ты их!
Это было просто невыносимо. Буран с нечеловеческим рыком отстранился, стянул с себя треклятые джинсы и снова всем телом навалился на брата, который от нетерпения принял колено-локтевую. Их движения стали хаотичными, никакого размеренного ритма и ленивого утреннего секса. Слишком долго терпели и тянули. Дураки. Зато кончили одновременно и так, что искры из глаз посыпались.
Буран плюхнулся на спину рядом с тяжело дышащим братом и не глядя нашел ладонью его влажное бедро.
— Давно что-то такого не было, — прохрипел он.
— Угу.
— Завтрак в постель?
— Давай.
— И это... насчет вчерашнего...
— Угу. Уже понял и простил.
— Спасибо.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
