Морской Волк (Мв-1)

Позвольте представиться: капитан 1 ранга, Лазарев Михаил Петрович. В настоящий момент, волею господа бога и Верховного Главнокомандующего, командир атомной подводной лодки К-119, "Воронеж".

Потомственный морской офицер — и полный тезка того самого адмирала, который открыл Антарктиду. Батя у меня в отставку каперангом вышел, а я мечтаю все ж помереть адмиралом — тут надо бы дополнить "в преклонных годах, на покое, окруженный многочисленными внуками". Контр-адмирала, положим, я имею все шансы получить — лет через пять. И жить хочется, конечно, подольше. А вот с внуками, боюсь, выйдет промашка.

С жизненным путем — все у меня было просто и ясно. Жили мы в тогда еще Ленинграде, все никак не могу привыкнуть к собчачьему прозвищу великого города — на Васильевском Острове. Морской Корпус — сиречь, училище Фрунзе, через два квартала, и стены там увешаны мемориальными досками, кто здесь учился и чем потом Россию прославил. Бронзовый Крузенштерн напротив стоит. И корабли на Неве — в день флота на морской парад мы с батей каждый год ходили, это было свято! Ну и конечно, бравые ребята в форменках, что каждое воскресенье заполняли улицы а по-местному "линии" — фрунзенцы в увольнении, предмет зависти всех мальчишек и мечта девчонок.

Родился я в семидесятом. И через две недели мой сорок второй день рождения, который я имею все шансы встретить в море, а не в застолье на берегу. В Бога не верю — считаю, что главное, не грешить, жить по чести — и тогда, если тот свет есть, там по справедливости рассудят. А вот бабка у меня верующая была, откуда перешли ко мне незаметно всякие слова библейские. Ну да это грех небольшой, поминать всуе — бог простит.

А вот семьи у меня нет. Поступил я, правда, не в училище Фрунзе, а в подплав, имени Ленкома. В увольнение с девушками — это святое: тем более что внешность у меня примечательная: глаза голубые, а волосы иссиня-черные. С одной, красивой самой, всерьез намечалось, уже семьями обговаривали, когда распишемся. Лето девяносто первого, последнее безоблачное, когда будущее казалось мне еще радужным и прекрасным, как обложка журнала "Техника-молодежи". Где-то был Карабах, Месхетия, на просторах Союза люди уже резали друг друга за веру, а мы с Ирочкой гуляли, обнявшись, белой ночью над Невой, смотрели на разведенные мосты, целовались, и нам было запредельно хорошо.

А в сентябре она уехала с каким-то шведом. Вот так — знакомьтесь, это Ингвар, мой boyfriend, в общем ясно, обойдемся без диких сцен, мы же культурные люди? Ты меня пойми: любовь любовью, но я устала от нашего хамства, очередей, дефицита, бескультурья и хочу в цивилизованном мире пожить, пока красива и молода! Года через три прислала письмо из Стокгольма, как хорошо живет: за ребенком смотреть приходит няня, жилье убирать приходит домработница, обедать ходят в очень милый ресторанчик; короче ничего делать не надо, лишь быть при муже, для красоты. Что любопытно, швед на фото с ней был уже другой. Ну — Бог ей судья!

А я уехал на Север. Служил, исправно тянул лямку. В годы правления "царя Бориса", сиречь Борьки-козла, народ разбегался с флота со страшной силой. А я — остался. Наверное, потому что некуда мне было идти. Коммерция, бизнес — ну не мое это, не умею! Служил — пока служится. И поскольку людей на должностях не хватало, а кому-то надо и корабли в море водить! — делал карьеру.

Пять месяцев назад вступил в командование "Воронежем". До того был командиром одной из лодок типа "Барс", проект 971, которую уже полгода как списали. Мой новый корабль, три выхода на сдаточные после ремонта, наконец, в море! Нет, сама лодка, проект 949А, кто понимает, уже восемнадцать лет как в строю — но только из капремонта, три года у стенки. Полностью заменили ГАК (гидроакустический комплекс) на новейший, последней разработки, также абсолютно новые БИУС, навигационный комплекс, противоторпедная защита "Пакет-П"; сменили активную зону в обеих реакторах и добавили еще много всего по мелочи, хотя мелочей на ПЛ не бывает. В общем, сделали из старой лодки просто великолепие, но вот экипаж.. Так как корабль только с завода, то экипаж, по сути, формировали заново: очень много новичков, есть и такие, кто в автономку на большой срок не ходил вообще! О сплаванности, сработке меж собой — вообще молчу: моя Щука прежняя перед ними, как день и ночь! Всего же у меня четыре дальних, да раз пять ходил поблизости — и всё. Итого, из двадцати четырех лет моей службы (считая училище), два с половиной года в море. А это — мало.

Хорошо хоть, комсостав удалось собрать — лучших. Ссылаясь на важность задания. Старпом, "первый после бога и командира" — капитан 2 ранга Золотарев Иван Петрович, или просто Петрович, один из четверых с моего прежнего экипажа, кого я взял с собой. Последний наш поход вместе: ему уже обещано собственное командирство, после. Еще со мной из моей "старой гвардии" штурман (командир БЧ-1) капитан 3 ранга Головин Александр Александрович (Сан Саныч, для своих — я с ним, уже пятый год). Мех (командир БЧ-5) капитан 2 ранга Сирый Сергей Николаевич — для своих, Серега. А что такое хороший мех с которым полное взаимопонимание — это лишь тот поймет, кто сам командиром был!

У меха заведование — самое большое. И не случайно, как правило, у "бычков", то есть командиров БЧ, звания на два чина ниже командирского, а вот у меха, как и у старпома, на одно. И кто на корабле значимее, мех или старпом — вот так навскидку, даже сказать трудно. Очень знакомое командирам явление (для мирного времени, конечно), "вы тут поиграетесь в войну, а нам потом полдня по горло в масле мудохаться". А если мех еще и подтаторел в бюрократии, то на иной грозный приказ запросто может ответить "а это невозможно, технику не объедешь", и бумагу в подтверждение, флагмеху соединения. Не лечится этот случай, двоим медведям в одной берлоге не ужиться. Реальная история с адмиралом Макаровым, когда он еще крейсером командовал, и при входе в Кронштадтский порт, вдруг машина стоп, без команды, на повороте фарватера! Чудом на мель не сели — оказывается, меху показалось, что "начал сильно греться бугель эксцентрика"! Ответ же Степан Осиповича, в анналы истории вошел:

-Ломайте машину, хоть она трещит и визжит, но не сметь останавливать ее, без команды с мостика! Из-за эксцентрика чуть весь корабль не погубил, идиот!

Хотя думаю, что в реале слова боцманского сына Макарова были куда как забористее.

Так вот, Серега был хорош именно тем, что к нему это не относилось! Он делал свое дело тихо и незаметно, на него можно было опереться, как на собственную руку. Казался со стороны флегматиком — на деле же был философом; когда припрет, мог буквально летать по отсеку, гоняя "групманов" (старшин групп); замечал любой непорядок в своем заведовании, тут же стараясь устранить; при этом наезжать на него и пытаться давить было бесполезно — где сядешь, там и слезешь; искусством прикрыться грамотно написанной бумажкой он владел, ну просто с еврейским совершенством, в паре с нашим снабженцем (о котором будет сказано ниже) творя буквально чудеса, выбивая на лодку необходимый инвентарь (и много сверх, что как оказалось, очень выручило нас в этом походе). А так как семьи у него не было — лишь сестра где-то в Ленинграде — то на лодке он проводил едва ли не больше времени, чем на берегу.

Четвертым был самый лучший снабженец на флоте, Сидорчук Богдан Михайлович — всего лишь старший мичман, но как раз такой, про которого, помните фильм советский, где адмирал говорит: "За такого снабженца, я двоих командиров БЧ отдам не раздумывая, да еще коньяк поставлю дураку-командиру, который мне столь ценный кадр уступит".

Из офицеров только один мне незнаком: переведённый из штаба флота на должность зама по воспитательной работе, капитан 2 ранга Елезаров Валентин Григорьевич, после этого похода ему пообещали в отставку с повышением. В экипаже нашем он самый старый по возрасту — не знаю, как выдержит этот поход, ведь последний раз на лодке был лет двадцать назад. Закончил Киевское высшее военно-морское политическое училище еще при Горбаче, в девяносто первом уже капитан-лейтенант, а после развала СССР уволился, сам говорит, что по политическим мотивам, как не согласный с политикой правительства. Ну так все уволенные в те годы так говорят, и кого по несоответствию выгнали, и кто в коммерцию сбежал. Замполит наш (мне так привычнее эту должность называть), был из вторых — вроде неплохо начал, а после... Капитализм — это джунгли: если не ты съел, так тебя! В общем, прогорел, спасибо еще что живой — и опять пошел на флот, через каких-то знакомых при штабе. Где и служил, приобретя прозвище "Комиссар" — а теперь ему плавстаж понадобился, перед увольнением, и не нашли, куда еще его засунуть, как не к нам! Успел уже у нас получить прозвище, когда его рядом нет, "затычка в заднице". С ним будет тяжело в походе, это не Петрович или другой из офицеров.

Еще перед самым выходом в море к нам зачем-то прикомандировали девятерых подводных диверсантов, да ещё с полным техническим обеспечением. Командует ими капитан 3 ранга Большаков Андрей Витальевич, коренной мурманчанин. Что они собираются на Средиземном море делать, я не в курсе. У них свой приказ, в зависимости от конкретной обстановки. Может нашим адмиралам, не даёт спокойно спать слава князя Боргезе.

Перед походом провели учения, где нас гоняли наши противолодочники, изображая корабли охранения авианосной группы. А нам предстояло прорваться как можно ближе к изображающему американца "Кузнецову", чтобы больше в реале был бы шанс, что наши ракеты не успеют перехватить. Наверху четыре БПК, плюс самолеты и вертолеты с "Кузнецова", а у нас, сами понимаете, какая лодка, это вам не "Лада", которую натовцы прозвали "черной дырой", а железнодорожный вокзал, погруженный под воду. Ежу понятно, что нас слышно за сто миль, но и мы не лыком шиты. Трое суток мы пытались прорваться к условному противнику, а нам мешали, все было как в реале, кроме боевой стрельбы, конечно. По итогу, мы заработали оценку хорошо. Хотя я думаю, её нам поставили авансом на будущее, но все же на свою сотню миль нам удалось подойти незаметно. Короткая стоянка в базе, пополнение всех припасов. И вот, наш поход начался!

План наших действий был обсужден заранее, в двух вариантах. Или сразу на север подо льды, посидеть несколько дней там, пока окно в космосе на пару часов закроется, выскочить между Шпицом и Гренландией, и потихонечку, полегонечку, на юг к Гибралтару. Или внаглую, сразу на запад, вдоль Норвегии, между Англией и Исландией выходим в Атлантику. Быстрее — но там нас сосусовская система засечет, цепь датчиков, которую амеры через океан протянули — а значит, горячий прием, обеспечен! Окончательный выбор пока еще не сделан, беседовали о том с Петровичем, когда штурман объявил:

-Тащ командир, подходим к точке погружения! Завершайте наверху!

-Все вниз, погружение! — объявляю я.

(Прим. — в реальности, управление подводной лодкой намного сложнее. Одной команды и поворота штурвала недостаточно — например, при погружении, уставная последовательность действий:

Командир отдает приказ: ПО МЕСТАМ СТОЯТЬ, К ПОГРУЖЕНИЮ!

Вахтенные отсеков осушают трюмы, выгородки, продувают баллоны гальюнов. С разрешения вахтенного офицера вентилируются подводная лодка и аккумуляторная батарея. Докладывают командиру об исполнении.

Приняв доклады, командир отдает следующий приказ: ВСЕ ВНИЗ. ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПОГРУЖЕНИЮ.

Личный состав занимает места согласно расписанию по боевой тревоге. Командиры отсеков докладывают: "В таком-то отсеке стоят по местам к погружению Присутствуют все". Выслушав доклады, командир приказывает:

-ОТВАЛИТЬ ГОРИЗОНТАЛЬНЫЕ РУЛИ! (на многих ПЛ в надводном положении горизонтальные рули, по крайней мере носовые, убираются в надстройку, во избежание их повреждения волнами)

Рули выдвигаются в рабочее положение. Доклад командиру. Его следующая команда, передаваемая по общекорабельной трансляции:

-ЗАДРАИТЬ ВЕРХНИЙ РУБОЧНЫЙ ЛЮК!

Причем перед закрыванием люка командир лично осматривает ограждение выдвижных устройств и трижды оповещает о погружении. Герметизируются отсеки, система вентиляции переводится по замкнутому циклу. Передвижение личного состава по лодке прекращается, КП и БП переходят на таблицы подводного хода. Прием докладов командиром, его следующая команда:

-ПРИНЯТЬ ГЛАВНЫЙ БАЛЛАСТ, КРОМЕ СРЕДНЕЙ.

Командир электромеханической боевой части, подает команды об открытии (закрытии) кингстонов, аварийных захлопок (вторых запоров) и клапанов вентиляции с последующим докладом командиру подводной лодки о приеме балласта.

Аналогичные образом происходят все прочие маневры ПЛ. Но так как читателям-подводникам все это знакомо, а прочим читателям покажется неинтерсным и однообразным (интересующиеся же могут сами найти Корабельный Устав, где все расписано подробно), то в дальнейшем подобные процедуры в тексте будут опускаться, подразумеваясь неявно. — В.С.)

Атлантика, возле побережья США. 3 июля 1942 года. Подводная лодка "U-215".

-Ну до чего же хорошо, так воевать? — размышлял штурман Эдгар Херманн, разглядывая спокойный океан, блестящий в лучах солнца — болтаемся тут, как лиса в курятнике! И хоть бы одна собака нас заметила и прогнала.

Насчет этого Херманн был неправ. Довольно далеко, на трехкилометровой высоте, пролетала патрульная летающая лодка, с которой заметили на поверхности моря длинный продолговатый предмет. Но так как горючее было на исходе, летчики лишь передали на базу координаты. И после информация путешествовала по линиям связи от одного штаба в другой, пока решали, кого именно направить в тот район. Летом сорок второго противолодочная оборона флота США еще не была организована так, как станет всего через год, и очень много времени уходило на всякого рода согласования. Так что у немцев до появления противолодочных сил было еще достаточно времени чтобы уйти, даже не заметив, что их обнаружили.

Но судьба распорядилась иначе. Устроив так, что в этот промежуток времени случилось очень много всего.

Херманн этого не знал. И самолета не заметил. Оттого, продолжал благостно размышлять.

Как хорошо воевать с таким командующим, как наш "папа" Дениц! Бережет корабли и людей. Ведь что есть субмарина на море? Не солдат, который в атаку на пулемет или в траншее под танки — а партизан, диверсант, нападающий там, где его не ждут — и потому, наносящий противнику большие потери при минимальных своих. Стало тяжело вблизи Британии, "папа" оперативно перебросил нас к Америке. Где эти тупые янки словно не знали, что наш фюрер вообще-то, объявил им войну!

Казалось, вернулось "жирное время", лето сорокового! Горели маяки, все навигационные огни, и транспорты шли без всякой охраны, с положенными огнями ночью! Никакой ПЛО не было в природе, можно было даже высадиться на берег, посидеть в ресторане, сходить в кино, снять девочку, и под утро вернуться на подлодку, сытым и довольным! Некоторые парни наглели настолько, что ходили на берег в форме кригсмарине, со всеми регалиями. И сорили долларами, которые совсем нетрудно было достать в оккупированной Франции, на "черном рынке". (Прим. — это было! Когда одну из потопленных у восточного берега США подлодок подняли, в карманах мертвых немцев нашли оплаченные счета ресторанов и использованные билеты в кино. Уже после этого, какой-то ушлый репортер, где-то добыв форму офицера кригсмарине, целый день ходил по Норфолку — главной базе ВМФ США, причем громко говорил по-немецки. Никто его не остановил — В.С.). А потом топили суда этих кроликов-янки. Часто работали артиллерией, жалея торпеды. Делали в тех водах, что хотели — до чего же славно быть, доблестным героям кригсмарине! Время пройдет, и о нас легенды будут слагать, о "белокурых рыцарях морей"!

Боже, помилуй! Шкипер — не сдрейфь!

Да перископ — след не выдай!

Нас одарили: скоростью — верфь,

и торпеды — победой.

Боже! Пошли нам английский конвой,

Дабы сработать на славу:

орден "с дубовыми" в боевой

Рубке сверкает — по праву.

Крутит винты рурский мотор

с рокотом чертовых мельниц.

К дьяволу фюрера! Наш командор —

морем просоленный Дениц.

Мы — не потоплены. Что нам до них —

Пышно сидящих в Берлине?

Флаг спускайте?! К черту иди!

Мы на родной субмарине!

Мы будем драться — пока соляр

плещется в наших цистернах,

пока команду не душит угар,

пока винты без каверны.

Лишь бы удача не встала спиной,

да скрыла б наш след пучина...

Боже! Пошли нам английский конвой —

и охрани Кригсмарине (стихи К.Попова)

Нет, сейчас стало хуже. Огни погасили, стали все чаще встречаться противолодочные самолеты и корабли. Правда, самолеты обычно были безоружны, и могли лишь сообщить об обнаруженной лодке, а корабли часто представляли из себя наспех вооруженные траулеры и даже яхты. Ну а взаимодействие и организация этих "сил" вызывала лишь ухмылку "волков" Денница, уже знакомых с беспощадной травлей в английских водах. Но вспоминалось, что близ Британии в сороковом, поначалу было так же.

А, к дьяволу! Что будет после, плевать! Хорошее, что есть сейчас! Неделю назад остановили в море яхту, где путешествовал какой-то богатый янки, считающий что война не для него! С ним была его жена с дочкой и трое матросов, этих сразу пристрелили, затем и хозяина, убедившись в его бесполезности, что ценного может знать торгаш, разбогатевший на продаже автомобильных шин! А вот с женщинами, славно развлеклись всей командой! Дочка, светловолосая и пухленькая, была совсем как немка, да и мамаша еще не старая, вполне ничего! Парни даже хотели взять их в Сен-Назер, но командир лодки капитан-лейтенант Хекнер решительно воспротивился. Женщина на корабле к несчастью! Погуляли, и хватит! Хорошего понемножку. А нашим леди, пора домой.

Что ж, воля командира — ордунг! Женщин галантно вывели на палубу, закрыли люк и погрузились. До берега было миль пятнадцать, как сейчас. Интересно, дамы утопли сами, или их съели акулы по пути? А яхту не топили, так и оставили плыть, пустой. Говорят, что у этих вод, отсюда и до Бермуд, дурная слава, исчезают люди и корабли — ну так мы прибавим к легендам еще одну, когда яхту найдут, вот будут гадать газетеры!

Ленивые и приятные размышления штурмана были прерваны воплем из рубочного люка:

-Шум винтов с левого борта, совсем близко!

Хекнер, стоящий рядом с Херманном, закрутил головой по сторонам. В пределах видимости, море было чисто. И тут что-то огромное ударило лодку снизу. Херманн вылетел через ограждение, в воду, головой вперед. Хекнеру повезло меньше: он с размаху ударился виском о край. Внизу, в центральном посту, старший помощник орал, отдавая команды. Прочный корпус лодки был цел, но легкий распороло почти на четверть длины, вскрыв ЦГБ средней и кормовой группы. Корма лодки ушла под воду, и вода хлынула с палубы в открытый люк в дизельном отсеке: по инструкции, этот люк нельзя было держать открытым, но так часто делали здесь, чтобы проветрить, провентилировать машинное. И это оказалось смертельным — иначе, возможно, лодка бы спаслась.

Через минуту "U-215" скрылась под водой. Ее экипаж еще отчаянно боролся за жизнь, но это уже была агония: не зная о разрушении кормовых цистерн, они лишь тратили драгоценный воздух, пытаясь их продуть, и результатом были лишь пузыри на поверхности, вместе с соляркой. А рядом барахтался в воде ошалевший Херманн.

Ему удалось наконец, сбросить ботинки, после чего, плыть стало легче. Господи, неужели ты решил так наказать меня, я ведь притронулся к тем бабам, по одному лишь разу, ну и еще.. другие грешили больше! Вот потому они и задыхаются сейчас, заживо замурованные на дне, а я еще жив! Только бы не акулы, нет! Вода теплая, пятнадцать миль, но ведь сумел же какой-то британец, в тридцать четвертом, или в каком другом году, переплыть Ла-Манш? А я ариец, герой кригсмарине!

Херманн огляделся. Он был один. Куда делись командир и те трое, что были наверху? Акульих плавников, к счастью, тоже не было видно. И надо было плыть, пока они не появились.

Что будет на берегу? Вот будет юмор, если ему не поверят и будут гнать вон, как беспаспортного бродягу? А он будет доказывать в тамошней полиции, что он — моряк кригсмарине, и, согласно конвенции о военнопленных, должен быть обеспечен казенным содержанием: крышей, едой, одеждой? Но об этом после — сначала, доплыть. А уж там найти первого же полицейского, или иного представителя власти, и сдаться ему в плен. Американцы все ж цивилизованный народ. Простой и незлобивый, как деревня, и пока не имеют оснований быть так же злы на нас, как лимонники. А там и война кончится, через год или два, когда фюрер завоюет достаточно жизненного пространства на востоке, загнав всех этих азиатов-русских, за уральские горы, оставив разбираться с ними, японскому союзнику: пусть те сами захватывают Сибирь, если она будет им нужна!

Тут Херманн поблагодарил судьбу, что его U-215 не включили в состав 11й (арктической) флотилии. Это было бы воистину страшно — потому что там альтернативой смерти, мог быть только русский плен. А это, по словам пропагандистов, было что-то настолько ужасное, что и представить нельзя. Сначала жидо-комиссары будут страшно пытать, показывая свою звериную суть недочеловеков. Затем погонят в страшную ледяную Сибирь, в их концлагеря, которые у них называются Гулаги, и будут морить в шахтах, непосильной работой, а тела умерших укладывать в вечную мерзлоту, вместо шпал железной дороги, или скармливать сторожевым белым медведям. Нет, Херманн был здравомыслящим человеком и знал, что нельзя полностью верить пропаганде. Но даже если малая часть того, была правдой, этого хватало с избытком.

Берег не приближался совсем. И тут что-то заставило Херманна повернуть голову, оглянуться назад.

Из моря всплыла огромная подводная лодка. Каких просто, не могло быть, если верить справочникам. Удивляли непривычно "сглаженные" очертания и отсутствие орудий на палубе, кажется на рубке были какие-то надписи и номер, но отсюда, не разобрать. Вот от лодки отвалил быстроходный катер, матросы в оранжевых спасжилетах, кто-то указывает рукой в мою сторону. Точно, американцы, не было у Англии таких подлодок, участия их в тяжелейшей для лимонников войне, а вот американцы, при высоком уровне техники, всегда отличались страстью к гигантизму, у них двадцать лет назад уже подлодки были под три тысячи тонн! Нет, еще у японцев есть большие подлодки, с которых даже самолеты могут взлетать, но что делать самураям, в Атлантике, и как бы они сюда прошли? Американцы, без сомнения, вот почему они нас и протаранили, не заметив, лодку построили, а моряки из них поганые!

Зато не надо плыть пятнадцать миль, рискуя попасться акуле. Да здравствует американский плен! В соответствии с Гаагской конвенцией, надо сразу потребовать, как положено, медицинскую помощь, еду, сухую одежду. Ну вот, меня уже кто-то хватает за шкирку и тянет наверх, ещё кто-то тащит за руки, и вот я в лодке. Лодка надувная, похожа на резиновую, но очень плотная, незнакомой конструкции, с подвесным мотором, таких я нигде не видел, на боку написано латинскими буквами YAMAHA. Японцы все ж? Нет, все вполне европейского вида. Один из них что-то спрашивает, но я не слышу, вода в ушах, да и шок. Смотрю на приближающую подлодку, трясу головой, и наконец слышу, РУССКУЮ речь (по-русски не говорю, но с их моряками встречался, язык их узнать могу). О, боже, нет, лучше за борт! Не дают, хватают, укладывают лицом вниз! Лучше бы я утонул, всё равно, мне не жить!

То же место, два часа спустя. Противолодочный корабль "Le Tiger", Британский Военно-Морской флот.

Ну какой из бывшего траулера — боевой корабль? Поставили пушку времён еще той войны, пару столь же древних же пулемётов, с десяток глубинных бомб. Но из-за того, что какой-то воздушный кретин якобы увидел здесь подводную лодку, ползем проверять. Это при том, что у нас скорость десять узлов, а у лодки минимум пятнадцать, а еще пушка ахт-ахт, получше нашей, да и комендоры наверняка опытнее. Одна надежда, что лодка уже ушла, от греха подальше, если фрицы тоже самолет заметили!

-Сэр, слева на десять, какой-то мусор плавает, и похоже масляное пятно — раздался голос сигнальщика.

-Наверное кому-то не повезло, попались лодке в прицел, пока мы ползли. Хотя что-то маловато мусора для корабля. Всем смотреть внимательно — приказал капитан (еще не привыкший называть себя командиром).

-Человек за бортом, похоже утопленник — выкрикнул сигнальщик.

-Вот словим рыбку в борт, сами так же плавать будем — бросил капитан, глядя на труп — эй, на штурвале, давай держи поближе. Машина, самый малый вперёд.

Тело выловили с третьей попытки. Это оказался немец. Да ещё сам командир подводной лодки, судя по бумагам найденных в его кармане.

-Вот так дела, и как он здесь оказался, упал с лодки и утонул, тогда откуда этот мусор и пятно? Кто-то уже поработал, а нас не предупредили, и мы плелись сюда, как полные идиоты? Вернёмся, все штабным выскажу, по этому поводу! Радист, запроси базу: кто бомбил подводную лодку, в этом районе? Наверное, конвой проходил, и корабли охранения отличились!

Через полчаса пришёл ответ, что за последние трое суток, через этот район никакие корабли не проходили. Так кто же тогда отправил гансов на дно?

-Может у них случайно торпеда взорвалась — предположил артиллерист — и отправила всех на небеса, тьфу ты, в ад .

-Ну раз нет того, кто это сделал, запишем себе! — здраво предложил капитан — доказательство на палубе лежит, сейчас ещё пару обломков выловим, и награда в кармане. Кто-то против?

Никто не возражал. Зато послышался голос акустика:

-Капитан, на дне что-то происходит, слышны удары чем-то металлическим о металл, пеленг семь градусов на восток. Похоже, у них там большие проблемы.

-Вот видишь Генри, не все ещё в ад попали фрицы, упираются, жить хотят. Ну ничего, мы им поможем. Машина, полный вперёд, руль вправо, приготовится к бомбометанию.

Вот так на счету противолодочного корабля Le Tiger появилась записанная победа над подводной лодкой U-215.

Подводная лодка К-119, "Воронеж". Время и место — не определено.

"Впереди лодки, по её курсу, в воде происходило что-то необъяснимое, хотя на экранах ГАК было всё чисто. Затем в ста метрах появилось какая-то светящаяся субстанция, похожая на гигантскую медузу — в которую лодка вошла с одной стороны, но не вышла с другой, а просто исчезла или растворилась там".

Наверное, так это выглядело бы на взгляд каких-нибудь "зеленых человечков" со стороны. Но мы, находясь внутри лодки, не видели ничего, зато очень хорошо почувствовали. Сначала лодка затормозила, как будто кто-то попытался удержать двадцать тысяч тонн стали и сто тысяч лошадей на месте. Затем какая-то сила подхватила ее и стала выбрасывать с глубины сто восемьдесят метров на поверхность океана.

-На рулях, держать глубину, олухи царя морского!

Попали в слой воды, резко отличающийся плотностью. Такого размера? В Баренцевом море??

Подъем закончился у самой поверхности. В центральном уже перевели дух, думая, что все закончилось, и задавая себе вопрос, что это могло быть. И тут удар, от которого все попадали с ног. И страшный скрежет разрываемого железа, прямо над нашими головами.

Честно скажу, мне было страшно. И любому, на моем месте, было бы страшно. Когда ожидаешь, что на голову сейчас хлынет водопад ледяной воды, и все!

-Стоп машина! — заорал Петрович, опомнившийся первым — да вы что глазастые куда нах..... смотрели. Спите что ли!?

-Так чисто было на экране тащ капитан 2 ранга! — оправдывается оператор ГАКа.

-Осмотреться в отсеках и доложить — скомандовал я.

Блин, вот вляпались! Айсберг, что ли? Южная часть Баренцева моря, летом?

Через несколько секунд, поступили доклады из отсеков. Повреждений и поступления воды нет. Энергоустановка в норме. Видимых повреждений не обнаружено.

— Так Петрович, и куда это мы приплыли, кого поцеловали?

— Да черт его знает. Вообще-то, рыбаков предупредили, что будут учения в этом районе. Так им это ... могли и влезть, на свою и нашу голову. А может, янки или их шавки кого-то послали, подсмотреть, что мы тут делать будем.

Тут в центральный, даже не знаю как сказать, вломился, вбежал, влетел, но только не вошел, наш комиссар с круглыми глазами, испуганным лицом, правой рукой держась за локоть левой руки, видимо вовремя удара не удержался и ударился обо что-то.

-Что случилось? Кто-то нас протаранил? Повреждения есть? Что будем делать?

И это, как ни парадоксально, разрядило обстановку. По крайней мере, сделало ее намного менее напряженной. -Успокойтесь товарищ капитан второго ранга, сейчас все выясним — ответил я.

-Глубина? — это уже вахтенному.

-Перископная, тащ капитан первого ранга!

-Акустики, прослушать пространство вокруг лодки! Штурман, включить видеонаблюдение и доложить.

-Есть объект, лево 20, погружается, слышны шумы вырывающего воздуха.

-ГАК, в активном, определить!

-Объект, дальность три кабельтова, пеленг 20! Товарищ командир, похоже он тонет, и больше вокруг ничего не наблюдаю всё чисто.

-До этого тоже никто ничего не наблюдал. Всплываем, аварийная команда наверх.

Так это мы кого-то протаранили, как это могло случится, мы же шли на глубине? Отчего же мы так быстро всплыли? Если лодка нормально управляется, слушается рулей?

-Сейчас всплывем, все выясним и доложим в штаб о происшествии. А что у вас с рукой?

-Да ударился о переборочный люк, и похоже не слишком удачно.

-Тогда пройдите в медблок, пусть наш медик посмотрит, что с вами.

На ограждении рубки заметная вмятина, половины стекол на ходовой нет, и это при том, что рубкой вообще-то можно пробивать лед (если не слишком толстый)! Однако корпус не пострадал совершенно. Если ущерб ограничился лишь этим, нам крупно повезло! Хотя все одно хреново: только из ремонта, и вот снова вставать!

-И кому это там угораздило подставиться под нас?

Вдали, у самого горизонта, на западе проглядывала полоска суши — которой там в принципе, не должно быть! Прочий горизонт весь был чист. А вот кабельтовых в двух-трех на поверхности расплывалось масляное пятно и плавали какие-то обломки. Сейнер утопили, что ли?

-Что за черт, здесь слишком тепло для Арктики — заметил наш второй штурман Дима Мамаев (по кличке Мамай) — градусов тридцать, как в сочах! И солнце высоко — в наших широтах так не бывает! Это не север, так куда же мы попали?

-Определиться, где мы находимся — сказал я, обращаясь к Сан Санычу.

Если ты не знаешь, что делать, действуй по уставу.

-Человек за бортом — раздался голос сигнальщика.

Все взглянули в сторону обломков. Там прыгала голова в волнах.

-Бот на воду! — скомандовал Петрович — достать!

-Товарищ командир! — это снова Дима Мамаев — спутниковая система не работает, спутники не отвечают, как будто их там нет.

-Может быть, антенны повреждены после столкновения?

-Никак нет, все в порядке, проверил, исправны! Просто спутники исчезли, как будто и не было!

-А другие спутники как?

-Да никак, их просто нет.

-Как нет, и куда же они делись?

-Да не знаю я, куда они все подевались, ничьих нет! Ни Глонасс, ни ДжиПиЭс, ни гражданских, связных!

-А у нас? Остальные системы работают?

-Да, остальные все в рабочем состоянии.

-Задействовать все и определиться где мы находимся! БЧ-4, срочно связь в штаб.

Через пару минут выяснилось, что и связи у нас нет! Все вроде работало, но "квитанция" в ответ на наш вызов упорно не приходила, как и сам ответ. Хотелось рвать и метать, но я сдерживался, понимая что лучше от того точно не будет, "не стреляйте в пианиста, он лучше играть не умеет". Но я дал себе слово, после разобраться, и если в потере связи есть вина наших маркони, они ответят у меня по-полной, в компенсацию моих сожженных нервных клеток.

Наверх поднялся Сан Саныч с озадаченным лицом, осмотрел море вокруг лодки, затем на солнце зачем-то.

-Командир, я конечно извиняюсь, но мы заплыли черт его знает куда. Глубины и рельеф дна не совпадает с Баренцевым морем. А судя по высоте солнца, мы где-то на широте Севастополя, как минимум, а не в Арктике. Северное полушарие, если компас не врет, берег на западе: значит, или Атлантика у американских берегов, или Тихий у китайских, точно сказать не могу.

Ещё одна сцена из Ревизора. С минуту была тишина, прервавшаяся матом.

-Ты это серьёзно?

-Обижаешь, Командир.

-И как это нас сюда занесло? Что будем докладывать на базу,— спросил Петрович.

Мне больше всего сейчас хотелось ляпнуть что-то типа "да как мы сюда попали, только что были в Баренцевом море, а теперь за тысячи миль, да этого не может быть, да что тут за бля... происходит, кто-то может нам хоть это объяснить?". Но я сдержался, потому как командир по должности обязан знать все, ну а если нет, так ни в коем случае не показывать подчиненным. Потому я авторитетно изрек, указав на возвращающийся бот:

-А вот мы у того, спросим. Он местный? Значит, должен что-то знать! Вот тогда и решим, что наверх докладывать!

Спасатели подняли на борт какого-то бородатого типа, в некогда белой рубашке, и вроде бы форменных брюках, босого. Он был в шоке, его трясло так, что был слышен стук зубов, еще он таращился на нас с жутким испугом, и что-то причитал себе под нос.

-Узнали, кто он?

-Нет, все время молчал. Никаких документов при нем не было — вообще, ничего в карманах.

-Этого в медблок, обтереть, обогреть, переодеть — командую я — а нам срочно убираться отсюда, пока не прихватили. Все вниз, погружение!

Погрузились неглубоко, под перископ. Но вели сканирование и эфира, и окружающего пространства, так что могли быстро нырнуть на глубину. Так как срочных дел больше не находилось — вернее, самым срочным было установить, как мы сюда попали, решили, вместе с Петровичем, навестить нашего "гостя" в медицинском отсеке. Войдя, я сначала увидел нашего комиссара с загипсованной рукой, который что-то доказывал нашему бортовому медицинскому светилу по имени Святослав, по кличке Князь. А уж потом, нашего спасённого, сжавшегося на койке в углу,

-Док, что с Григоричем?

-Перелом лучевой кости, не менее месяца походит в гипсе. Вот я ему предлагаю пока далеко не ушли, вызывать вертолет, чтобы переправить его на берег. А он не в какую, говорит, что тут останется до конца похода. Это его последний поход, и в отставку. Если его мы сейчас снимем то всё, говорит, пойдет прахом. А возвращаться плохая примета, удача отвернется.

-От нас и так удача отвернулась, с этим инцидентом, или как его назвать помягче, не прибегая к другим словам. Ну а как он, с ним всё в порядке? — показав на второго пациента.

-Да в принципе все в порядке, наглотался воды, шок, несколько царапин да ссадин и большой синяк на спине, переломов нет. Но, похоже, ударился головой обо что-то. Хотя на голове, ни ссадин, ни шишки нет — сделал заключение наш эскулап.

-Это еще почему? — спросил Петрович — четверть часа в воде, рановато чтоб рехнуться. Чай, не десять суток на плоту один.

-Так мне пришлось его обследовать с помощью двух матросов, не давался. Думал, серьезно, что с ним что-то очень плохое хотят сделать, кастрировать, например. Сейчас вроде успокоился, но все равно, вы только посмотрите! И похоже, что это немец, я не знаю, но язык лающий такой, не спутаешь ни с каким. Надо нашего снабженца спросить, он знает немецкий.

Надо спросить — спросим. Старший мичман Сидорчук, срочно зайти в медблок — разнеслось по "Лиственнице" (внутрилодочная система связи — прим. В.С).

-Мы что, какое-то корыто или шхуну с немцами утопили — пошутил Князь — ну так им и надо, пусть не подглядывают, когда российский флот напрягает мышцы. А то каждый норовит в наш огород залезть. А откуда они здесь взялись? Вот будет шуму на всю округу, и начнут у нас выкручивать яйца, мало не покажется.

-Князь помолчи, и так тошно без тебя, а ты со своими приколами лезешь.

Тут входит Сидорчук. Начинает доклад, но тут же, замолкает, смотрит на нас, ничего понять не может. Наш утопленник в угол забился, с таким ужасом на лице, будто попал в племя людоедов, которые сейчас будут его живым на вертеле жарить.

-Доктор, дай чего-то такого, чтоб успокоиться и прийти в себя, после таких известий, от которых в голове ролики за шарики заскакивают, и серое вещество вскипает. Не часто такое в природе встречается, когда лодка за мгновение перемечается за тысячи миль. И природу этого феномена, ни кто не сможет объяснить.

-Как за тысячи? Какие тысячи. А мы что, разве не в Баренцевом море?

-Нет, Князь! Похоже, что мы где-то много южнее. Например, в Атлантике, у берегов Америки.

-Ну не х... себе, и как мы сюда попали?

-Если бы мы знали, как это всё произошло. Доктор! ну ты даёшь или нет, что-то для снятия стресса.

Минутная задержка, пока наш доктор переваривал в себе, только что полученное известие. Затем он сказал, глядя куда-то в стенку, и как будь-то к чему-то, прислушиваясь.

-Самое лучшие лекарство от всех стрессов, это стопка спирта, командир. А может быть и две.

-Ты опять со своими шутками.

-Нет, я не шучу, какие тут могут быть шутки, после таких известий. А как же наш клиент, он тогда откуда?

-Блин, дошло наконец! А вот именно это мы хотим у него узнать!

-Товарищ капитан первого ранга, вы только что сказали про Америку.

-Да Валентин Григорьевич, по каким-то не ведомым нам природным или дьявольским причинам, не знаю как это ещё назвать, но мы оказались черт знает где, но только не в Баренцевом море. Короче! Богдан Михайлыч, расспроси его, с какого он судна, что здесь делали, сколько их было, куда шли, ну и всё такое.

-Эй! Сидорчук, когда немца допрашивать будешь, только до смерти не забей — это опять наш доктор.

Ну не может Князь без шуток! Хотя глядя на нашего снабженца, любой бы, поостерёгся с ним связываться: рост под два метра, кулаки как пудовые гири, косая сажень в плечах, в рубочный люк с малым зазором проходит. Недаром он наш снабженец, всегда выбивает все и сверх того, что положено, а как он там это проворачивает, не наше дело.

-Гитлер капут, Гитлер капут! — залепетал наш немец — меня не надо убивать, их бин простой моряк, я есть призвать с торгового судно. Я есть, бывать ваш страна до война!

Оглядываюсь. Князь, твою мать! Разложил на столике свои инструменты, самого жуткого вида, для непосвященного очень похожие на пыточные, и перебирает задумчиво, поглядывая на "клиента". Прекрати, а то его сейчас кондратий хватит!

Немец наконец стал что-то говорить мичману, глядя на него как кролик на удава. Оказывается мы утопили подводную лодку Германии. И откуда она здесь взялась?

Ну всё. Приплыли. Пиз...ц котёнку, срать не будет — изрёк Петрович — теперь точно, с дерьмом смешают. Весь цивилизованный мир, будет вопить, что русские пиратством занимаются, и с Германией теперь отношения могут испортиться.

-Так может этого фрица, отправим к Нептуну, а сами рванем до дому — произнес доктор — нет человека, нет проблем.

-А что, всего-то как полдня, как вышли из базы. Да за это время мы сюда не только дойти, даже долететь не могли, рванем домой, и пускай доказывают, что это мы здесь были — высказался Петрович.

-Да вы что такое говорите, это же подсудное дело, мы все можем под трибунал попасть — негодовал наш комиссар — как можно, взять поначалу спасти, а потом взять и снова утопить человека.

Я понял, что мои офицеры решили немного разыграть нашего комиссара, поэтому отвернулся, чтобы он не заметил моей улыбки на лице, и чтоб ещё больше не разошелся.

-Так! Все, пошутили и хорош. Что будем делать? это очень хреновое положение, думайте, давайте думайте, как будем выпутываться из этой ситуации. Давай мичман, расспроси его поподробнее обо всём, какого черта они здесь делали, и что за лодка была у них? Мы даже до самого столкновения её не обнаружили, это что, новый тип покрытия, раз никакой сонар не берет? Здесь какие-то их маневры с америкосами проходили? А теперь из-за них нам надо делать ноги, пока весь их флот не сел нам на хвост, а то будет второй Карибский кризис, за потопление немецкой подлодки, в территориальных водах америкосов.

Подробный ответ немца — ввел нас в ступор. Что это за х.....ю он там несёт, какой на х... Гитлер, и что за бл....во тут происходит? Сейчас лето 1942 года, идет второй год войны. После того как немцы в декабре получили по мордам под Москвой, тогда они повели наступление на юге, и теперь рвутся к Волге в районе Сталинграда, захватили Крым, окружили Ленинград. Ну, в точности как в нашей реальности. Сам он штурман, на подводной лодке — минном заградителе U-215, которая вышла в первый поход, для неё и последний, более месяца назад к берегам Америки. Видно лодка случайно нами была протаранена, после чего она затонула.

Вот этого, уж точно никто из нас не ожидал, что такое может случиться! Прям как в книжке, которую Саныч недавно давал всем читать, даже рекомендовал очень — Конюшевский, "Попытка возврата", так там герой хоть один в прошлое провалился, а мы — целой подлодкой?! Хотя — может у немца и впрямь, крыша съехала, после того как мы его яхту, или что там еще, утопили, и он себя счас героем кригсмарине вообразил? А мы, из-за одного психа..

-Тащ командир! Михаил Петрович! — в дверь медблока осторожно заглядывал Леня Ухов, наш командир БЧ-4 (связи).

-Ну что там у тебя? Давай!

Приплыли. Наши маркони поймали наконец местное радио, на КВ. Благо, английский понимали все. Новости, где было — о героической борьбе англичан в северной Африке и также было упомянуто о тяжелом положении русских на фронте. И в завершение, аккордом, на пределе слышимости:

от Советского Информбюро 3 июля 1942.

Наша авиация, действующая на Курском направлении, уничтожила несколько десятков немецких танков, до 200 автомашин, 15 зенитных орудий и взорвала склад с боеприпасами противника. В воздушных боях советские лётчики сбили 20 немецких самолётов и 5 самолётов уничтожили на аэродромах.

Нет, я могу еще поверить, что некие шутники, устроили супер-розыгрыш. И организовали, на нескольких радиостанциях, подобные передачи. Но вот что они сумели как-то убрать из эфира, то огромное количество текущих, современных передач, телевидение, Интернет — или заглушить их так, что наши приемники не уловят ничего — в это я не верю! И какой смысл??

С одним приятелем моим мурманским было, реальная история. Он сильно фантастикой увлекался — так жена ему, на день рождения, решила устроить, благо деньги позволяли. Картина маслом: едет человек в лифте, к себе домой, после трудового дня, вдруг кабина на секунду останавливается, гаснет свет — затем все в порядке, едет дальше. Но — ключ не подходит к замку квартиры! Человек звонит, открывает абсолютно незнакомая женщина — вы кто? Я хозяин! А мы тут живем, уже давно! Вадик! — тут выходит громила, два метра ростом, желание в драку сразу пропадает. Громила однако настроен миролюбиво, предлагает зайти, разобраться. В квартире все по-другому — причем мебель и аппаратура явно авангардистского вида, а на стене календарь 2020 года! На столике лежат газеты и журнал, датированные им же, работает телевизор, по которому передают новости, абсолютно незнакомые и непонятные! Да как же так! А скажите, вы знали, тут он называет ФИО своей жены. Конечно знали, она нам эту квартиру и продала, двенадцать лет назад, после того как ее муж пропал без вести. Как пропал? — а никто не знает! И где она? — вышла замуж, уехала, кажется во Францию.

И когда приятель уже совсем съехал крышей, распахивается дверь, входит "уехавшая" жена, родня, гости — с днем рождения! Нанятые артисты раскланиваются, получив гонорар. А мебель и новая плазма, так я ведь давно о таких мечтала, ты не возражаешь, милый?

Честно скажу: я бы за такое, жену прибил. Поскольку нервные клетки не восстанавливаются. А несколько лет жизни куда дороже, чем какая-то мебель!

Но, блин, реквизит! Там — мебель, бумажки, видео и пара актеров. Здесь — кто-то телепортацию втайне изобрел?? И решил опробовать, просто так, на чем попалось? Бред собачий!

Однако — один момент, для нас чрезвычайно важен. И — может заодно и искренность нашего "гостя" показать.

-Богдан Михайлыч! Что он там сказал насчет штурмана.

-Командир так он и есть штурман той подлодки.

-Ну тогда он должен знать, куда нас забросило.

Вызываю Сан Саныча, как до того — Сидорчука.

Ждем. Наш немец немного успокоился, и уже осмыслено разглядывал, все происходящее. С неподдельным любопытством смотрел на приборы и предметы в медблоке, что дополнительно меня убедило: ну надо быть очень хорошим актером, чтобы так сыграть. Пришел наш штурман, и немец опять весь подобрался, ожидая, что последует дальше.

-Сан-Саныч, вот он, штурман с подлодки — поговори с ним.

-Откуда!?

-С подводной лодки U-215, фашистской Германии.

Делаю жест рукой, чтоб остановить встречный вопрос, готовый сорваться с уст Сан-Саныча. Тот молчит, обводя всех взглядом — думая что его разводят, и кто-то смехом сейчас это выдаст. Но все были предельно серьёзны. А наш комиссар совсем уже был в прострации, под действием лекарства, которое успел вколоть ему Князь.

-Что как рыба на суше рот раскрываешь, но нечего не слышно. Вот и мы в таком же положении были, когда все это услышали.

-Командир, какая нахрен Германия, да ещё фашистская, когда на дворе 2012. Они что где-то до сих пор все скрывались. Я слышал, как будто у них база где-то в Антарктиде подо льдом была. Они что оттуда?

-Нет Сан-Саныч, это мы сюда.

-Как сюда, куда сюда, я что-то не пойму

-А вот так. Как в книжке твоей — только всерьез. Сегодня 3 июля 1942 года.

-Ну не ху.. себе, девки пляшут.

— Вот— вот и у нас такое мнение. Давай Сан-Саныч, порасспроси это немца, нам надо знать, где именно мы вынырнули.

Штурман, начал расспрашивать немца, а мичман переводить. Узнали наконец, последнее место и время, когда он определялся, а также примерное место столкновения.

-Командир теперь мы знаем примерную точку нашего нахождения с погрешностью в полмили. В 15-и милях восточнее Бостона, в заливе Массачусетс. Я предлагаю, осторожно спустится южнее на 6-ь миль, там есть очень приметный мыс с маяком, и вот тогда у нас будут точные координаты.

-Давай спустимся, посмотрим, правда это, или нет, что мы тут очутились. А то я до сих пор не верю что такое, может быть.

Я до последнего не верил, всё надеялся, что это ошибка. Нет — мы находились на расстоянии видимости с тем самым мысом. Да это Атлантика и вот оно побережье США. В какой-то паре миль от нас, прошел, коптя небо угольным дымом, старинный пароход. Это для нас старинный, а для этого времени, может и нет. Я наблюдал в перископ — и все не мог поверить, что все это правда. Но надо было — верить, решать, жить — и делать свое дело. В чем это дело теперь заключается? А вот сейчас и решим!

Эт верно, что командир, а особенно в автономке — царь и бог. Его слово, его воля — закон для подчиненных. Но и отвечает он, в случае чего — тоже, один за всех.

Вот только перед кем и за что сейчас отвечать?

-Товарищи офицеры!

Все смотрели на меня. Петрович, Сан Саныч, командиры всех БЧ, Князь, Сидорчук, а также Большаков — все, кто знал. Прочие конечно, активно обсуждают — после такого-то, да и верхняя вахта, видевшая теплое солнце, и берег вдали, и "спасение утопающего" — не станет молчать — но вот точную информацию, что именно случилось, не имел никто — кроме присутствующих здесь.

Еще конечно немец — сейчас запертый в изоляторе, у двери которого был поставлен кто-то из ребят Большакова, с категорическим приказом, никого не пущать! И дежурный радист — который сейчас ловил на перископную антенну все, что удавалось выловить из эфира — также со строжайшим приказом, ничему не удивляться, молчать как рыба, и доложить после лично мне или старпому.

-Примем как данность: сегодня 3 июля 1942 года. У кого-нибудь есть соображения — по поводу, как мы сюда провалились, и можем ли вернуться обратно?

Если не знаешь, что делать — действуй по уставу и инструкции. Если нет инструкции — делай, что учили. Хуже нет, чем метаться без плана, попав в переплет — огребешь гарантированно, по-полной, причем со всех сторон. А потому, надо выработать план — которому неукоснительно следовать.

-А что тут может быть? — подал наконец голос Петрович — да что угодно! Умники на коллайдере могли чего-то запустить — а мы, побочным результатом. Или умники из какого-нибудь тридцатого века, на своем коллайдере, что там у них, доигрались! Или вообще, какая-то природная аномалия. Мы ж выходит, в Бермудском треугольнике, ну почти — а что если и те.. Гадать можно — до бесконечности.

-Что-то на массу завязанное — добавил Сан Саныч — отчего мы в немцев так "удачно" въехали. Это — ну как молния бьет, в самое высокое — так это, может самую массу захватить. Наши двадцать тыщ тонн — а в этом времени, лишь немец подвернулся.

Остальные — все молчали. Но видно было — что они полностью согласны.

-Тогда принимаю решение — говорю я — оставаться здесь, в надежде что нас выкинет обратно — нет смысла. Во-первых, ждать можно до ишачьей пасхи — а во-вторых, где гарантия, что повторно нас не бросит куда-то в палеозой? Мы — остаемся здесь. В смысле — в этом времени.

Смотрю на Сидорчука. Принять у него доклад — а впрочем, зачем? Я не хуже него знаю, что у нас принято на борт. А так как наш поход лишь начался — то почти все должно и остаться. На четыре месяца, штатно — а если растянуть, так и на полгода хватит.

Так же как и полный боекомплект. Включая шесть ядерных боеголовок в Гранитах. И две такие же торпеды.

-Надеюсь, у нас не будет разных мнений — к какой стороне присоединиться?

-Обижаешь, командир — говорит Сан Саныч — а что, у нас есть выбор? К фашистам что ли — или к тем, кто через десять лет будет, план Дропшот, атомные бомбы на Москву? Даже хотели бы в какую-нибудь аргентину, или на экзотические острова — так ведь и там достанут! Отечество, какое-никакое — но одно: не нам его менять!

-Вот только как бы не в гулаг — буркнул под нос Триэс (командир БЧ-2, кап-3 Скворцов Сергей Степанович)

-А кто у нас Сталина больше всех ругал? — вскинулся Саныч — новодворская и прочие "правозащитники". Ты их словам веришь — или напомнить, что это за публика? Что они там, про Россию и русских говорили? Ну а если это все вранье, так значит..

-И впрямь, командир — поддерживает Петрович — это ж было, "принял разоренную страну с сохой, оставил сверхдержаву с ядрен батоном", одним самодурством такое не сделаешь. Крут был мужик, к врагам беспощаден — но все ж, человек серьезный, вполне адекватный и вменяемый. С таким — можно дело иметь. Ну, если только не под горячую руку..

-Присоединяюсь — сказал Большаков — Саныч, ты вот мне книжку дал, "Красный монарх". Я Бушкова уважаю — про Пиранью он здорово написал! Если хоть половина того, что он про Сталина написал — правда.. То он и Лаврентий Палыч — и впрямь, Вожди, нашим дерьмократам, строителям капитализма, не чета! Вдруг и в самом деле, историю переиграем? Что бы стоило социализму, еще двадцать лет продержаться — до кризиса, когда вся их система, в штопор? Хотя там они нас в девяностые здорово ограбили — а так, свалились бы раньше..

-Погоди, а как же будущее? — спросил Бурый (Кап-3 Буров Сергей Константинович, командир БЧ-3) — или ты считаешь, что это параллельный мир?

-А какая разница — повернулся к нему Большаков — наш это мир, если мы сейчас здесь! А параллельный он, или перпендикулярный — мне это, по барабану! Посмотрю — как он под нас, гнуться будет.

Я подвожу итог.

-Со вторым вопросом решили. Теперь конкретика. Куда и как?

-Ну, тут выбора нет! — отвечает Петрович — черноморские проливы для нас закрыты. Балтика — тоже: тяжело с нашим размером, по мелководью. И мин там, "суп с клецками".

-И гогландский противолодочный рубеж — добавляет Сан Саныч — не пройдем! Так что, остается, Север!

-Ну, еще во Владивосток можно — задумчиво произносит Бурый — вокруг мыса горн, и наискосок. Они там, на гуандаканале рубятся, хрен нас перехватят! А если по дороге встретим, Саратогу или Энтерпрайз, как раз для нас цели!

-Погоди, не понял? — едва не вскакивает Петрович — ты что, хочешь за японцев сыграть?

-А что, за штатовцев? — огрызнулся Бурый — они ж такие союзники, что с ними и врагов никаких не надо. Пусть застрянут на Тихом, еще годика на два. Чтоб после Япония была, как Финляндия, и никакой корейской войны! Тихо утопим — и уйдем. Спишут все на японцев — доказывай, что мы вообще там были!

-Ты во Владике был? — спрашиваю я — а мне вот приходилось. Если придется, зайди на улицу Светланскую. Там памятник стоит, нашим морякам торгфлота, погибшим в Отечественную. На ограждении доски — много. На каждой, рисунок корабля, и список экипажа — кого самураи утопили, без войны. Последний, Трансбалт — в июне сорок пятого. (прим. — тут Лазарев ошибается, или нагнетает — доказано, что Трансбалт утопила американская ПЛ — В.С.) Ладно, это эмоции — но вот по жизни, там наши отлично справились сами. Без чьей-то помощи. И это будет — через три года. А немцы наших бьют — сейчас!

-Да я-то что, командир — виновато отвечает Бурый — я про то лишь, что целей для нас, на Севере нет! Тирпиц вроде, Луниным уже битый. А кто там еще был?

-А вот это — у Сан Саныча спросим.

У нашего штурмана, конек — военная история. И история Отечественной — в частности. Из-за чего он в свое время, переживал нешуточные баталии с женой, очень недовольной долей Санычевой зарплаты, уходящей на "эту макулатуру" — которую она не раз грозилась, выбросить вон. В конце концов, Саныч решил эту проблему радикально — перетащив три больших ящика книг, на борт. Вместе с личным ноутом, хранящим кучу скачанного по теме из инета — после того, как любимая доча, ставя на домашний комп Висту вместо старой ХР, нечаянно отформатировала весь винт, а не один раздел С. А значит — быть Сан Санычу, главным нашим советником.

-Саныч, твоя главная сейчас задача. Прошерсти всю свою информацию — но найди. Обстановка на северном театре, на данный период, крупные военные корабли Германии — где, будут ли совершать переходы, Тирпиц помню, долго еще не выйдет, а вот там еще Шарнгорст был, и Лютцов, и конечно же, Шеер, "герой" Диксона.

-Шарнгорста там нет пока — сразу отвечает Сан Саныч — перейдет только в январе сорок третьего. А вот Лютцов, Шеер, и Хиппер — в Нарвике. Шеер выйдет в конце июля, в Карское море. А Лютцов, якобы винты повредивший при выходе на PQ-17 — вроде должен, начать переход в Киль для ремонта. Но может, я ошибаюсь..

-Вот и узнай! Помню, ты же мне показывал, подборку по всем кораблям кригсмарине, с историей службы — выбери, и распиши мне, кто, когда и куда пойдет! Также — про весь северный театр. Военно-морские базы, аэродромы, минные заграждения, береговые батареи — все как полагается, ну не мне тебя учить, товарищ капитан третьего ранга. Исполняй — к тому времени, когда мы подойдем туда, я должен знать все!

-Расход боеприпаса — недовольно говорит Петрович — может, все ж потомкам? Они решат, если что.

-Бурый, ТриЭс: сколько ваши "изделия" без нормального ТО проживут? Чтоб не рванули при пуске. Так.. теперь вопрос второй — кто-нибудь считает, что нам это сумеют обеспечить на берегу здесь? Не говоря уже — о воспроизводстве. Конструкция, эт ладно — а материалы, технология?

-Когда в сорок четвертом на Балтике У-250 подняли, это ведь очень хорошо было — замечает Бурый — кроме акустических самонаводящихся, там на торпедах, даже обычных, были всякие полезные штучки. Приборы маневрирования например..

-Потому я решил. Оставим потомкам, для ознакомления — по одному образцу. Остальные — по немцам. Кроме спецбоеприпасов, конечно.

-А почему собственно?

-Триэс, если мы встретим авианосец Мидуэй под германским флагом, я сам прикажу тебе, бить ядрен батоном. Иначе — в кого ты собираешься стрелять? По берегу — вони будет — я не про радиоактивную, а международную, говорю. Вот это — пусть решает САМ. Когда ему доложат, что за оружие он получил, за семь лет до.

-Тирпиц еще может вылезти. Если мы здесь — значит, может пойти не так. И Тирпиц выйдет раньше. И конечно, не один, с эскортом. У нас торпед не хватит. А вот один ядерный Гранит накроет всех. Вдали от берега, никто не узнает.

-Хм, а ведь ты прав. Считаю Тирпиц — единственной целью, по которой не жалко и спецбоеприпас. Есть возражения?

-Может, вообще, сомнительную честь первого применения ядерного оружия оставить американцам? — спрашивает Пиночет (кап-3 Ефимов Сергей Степанович, из Особого Отдела, прикомандированный к нам на этот поход).

-Если до того дойдет — буркнул ТриЭс — теперь еще неизвестно, у кого первым появится свой ядрен батон! И на кого он свалится.

-Вы что, хотите войну в ядерную превратить? — едва не вскочил Пиночет — башкой думайте! Мы — Тирпиц, американцы в ответ всячески форсируют Манхеттен. И — ядерное оружие готово к сорок четвертому, что тогда?

-Некуда было им форсировать — возразил Сан Саныч — Манхеттен у них и так, шел на пределе. Хоть бы они пупок надорвали — но больше единичных экземпляров сделать никак не могли. На наш уровень, восемь наличных боеголовок, они выйдут к году сорок седьмому.

-Так вы их Сталину хотите отдать? А если он — решится применить? На Берлин сбросить. Решение о применении ядерного оружия — исключительно в компетенции высшей власти должно быть, а не в нашей!

-И где сейчас эта высшая власть? — спрашиваю — не подскажете, Сергей Степанович, как с ней на связь, может вы по своим каналам, сумеете? Еще возражения есть?

Возражений не было. Я встал.

-Петрович, объявляй общий сбор. В столовой, как обычно. Надо и команде — что-то сказать.

от Советского Информбюро 6 июля 1942

На Курском направлении идут кровопролитные бои, в ходе которых противник несёт огромные потери. В последних боях на одном из участков танкисты уничтожили полк немецкой пехоты и артиллерийский дивизион противника. На другом участке наша танковая часть уничтожила до 600 немецких солдат и офицеров, сожгла несколько танков и уничтожила 16 станковых пулемётов, 11 орудий и 17 автомашин. Активно действуют наши лётчики. За сутки они уничтожили несколько десятков немецких танков, свыше 70 автомашин с пехотой, 6 орудий и сбили в воздушных боях 14 немецких самолётов.

Третьи сутки — меряем мили винтами.

Атлантический океан — как пустыня. В эту войну, в отличие от первой, союзники сразу ввели систему конвоев. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер, или блокадопрорыватель из Японии — исчезающее малы.

Мы тоже — не в претензии. До чего же хорошо — когда против тебя нет ни лодок-охотников, класса Сивулф или Вирджиния, ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников — системы СОСУС, стационарной акустической, которой янки перегородят всю Атлантику, через какие-то тридцать лет. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты? Их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся — океан бесконечен; впрочем даже если нас каким-то чудом обнаружат — самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше чем на двадцати узлах, даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых, глубоководных, буксируемых ГАС тоже нет — а вот "слой скачка", под которым обнаружить лодку реально лишь с помощью оных — встречается. Так что — идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.

Вчера показывали экипажу фильм — "Они сражались за Родину" — тот самый, с Шукшиным. Петрович после толкнул речь — что вот что сейчас и происходит там, в степях за Доном. Так что боевой дух личного состава, после всего случившегося, можно назвать "высоким". Конечно, кто-то жалел — об оставшихся там родных. Но были — и не сожалевшие.

-Детдомовский я, тащ капитан второго ранга! Никто меня там не ждет. Может повезет — после во фрунзенку поступлю, или в дзержинку. Офицером стану — как вы.

-Отец умер, мать алкоголичка. Как Ельцин — так и начали. Может теперь, не будет никакой "перестройки". Как батя, веселый, непьющий еще совсем, меня мальцом на рыбалку брал..

-А Сталин — что Сталин? Он-то уж точно — Родиной торговать не будет, и другим не даст. Если б еще Ельцина с горбачевым, и этого, Солженицына — в гулаге сгноил, совсем было бы хорошо!

После этого, Петрович явился ко мне, повеселевший.

-Воевать можно, командир. Признаться, я худшего ожидал. Вплоть до — открытого неповиновения.

Хотя — что сделать, чтоб у личного состава не появлялись ненужные мысли? Правильно — гонять до посинения. Объясняя тем, что мирное время кончилось, нас реально будут стараться утопить, и если все хотим выжить — надо быть стопроцентно уверенным в каждом, что отработаем "как учили". Учения по БЖ — матюги Петровича, с секундомером в руке, бег с аварийными брусьями в тесноте отсеков. Так в свое время, учили в японской армии — замордовать солдата мильон раз одним и тем же, чтоб в реальном бою он работал на автопилоте, на чистых рефлексах — а снаряды вокруг, только адреналин добавляли.

Так вот и идем крейсерским ходом, курсом норд-ост, сорок пять, на ста метрах.

-Командир, множественные шумы винтов, пеленг триста пятьдесят!

-Боевая тревога!

Хорошо если конвой — а если корабельная поисково-ударная группа? Хотя, помнится мне, такие группы, из авианосца-эскортника с десятком "авенджеров", и трех-четырех эсминцев, союзники начали массово применять только в сорок третьем. Массово — а если нам повезло, наткнуться на одну из первых? Время еще есть — уклониться успеем.

Наконец стало ясно — что конвой. Так как акустика выделила больше трех десятков надводных целей. Корабельные группы такими не бывают. Разве что штатовцы решили перебросить в Англию пару линкоров и авианосец, со всем подобающим эскортом. Но нет — винты явно гражданских судов.

-Вправо, курс восемьдесят пять!

Идем параллельно конвою. Нас не обнаружить — слишком далеко. Хотя слышим работу, как минимум, одного гидролокатора. Сан Саныч по пеленгу определяет цели. Примерная дистанция, курс, скорость — картина ложится на планшет.

-Акустик, "портреты" пишешь? — спрашиваю я.

-Так точно, тащ капитан первого ранга! Только определить бы подробнее, что есть что!

У каждого типа корабля или судна есть свой уникальный акустический "портрет". Позволяющий опознать, под водой, с кем имеем дело. Но если по кораблям начала двадцать первого века, у нас было полное собрание (и наших, и штатовских, и прочих стран — а вы думаете, зачем наши за ними слежение ведут, в мирное время — и за этим тоже!) — то вот сейчас возник громадный пробел.

Решаемся всплыть под перископ. Надеясь на его противорадарное покрытие — впрочем, в сорок втором, радары на каждом корабле союзников, это из области фантастики.

Я ожидаю увидеть силу. Вспоминая плакат времен училища — тридцать судов, шестью кильватерными колоннами, идут параллельно друг другу, такой вот огромной "коробочкой". При них должны быть: эскортный авианосец, или на худой конец, МАС-шип, торговое судно, оборудованное полетной палубой, ангаром и катапультой, для трех-пяти самолетов. Не менее десятка кораблей эскорта — эсминцев, фрегатов. И поодаль — соединение поддержки, не связанное общим строем, крейсер и три-четыре эсминца — а то и линкор вместо крейсера.

Вижу: впереди коробочки, зарываясь в волны, отчаянно дымят четырьмя трубами пара корабликов, очень похожие на наши древние эсминцы-"новики", времен еще первой мировой. По флангам, чуть впереди, один слева, другой справа, идут два .. траулера? Очень похожи — но в силуэте есть черты и военного корабля, этакая "заостренность" — не говоря уже о пушке на полубаке — явно не "сорокапукалка", не меньше чем сотка или даже пятидюймовка, как на эсминце. И наконец замыкают строй, пара уже явных траулеров — но тоже, со стволами, малого калибра.

И никого больше нет — в радиусе полусотни миль. Уж крейсер бы — акустики услышали!

-Саныч, глянь — уступаю место штурману.

-Акустик, пиши! — штурман собран и деловит — цель номер два и три — эсминцы типа "Таун". Они же "гладкопалубники", постройки шестнадцатого года — из той полусотни, что штатовцы уступили англам за базы в их полушарии. Цель один и четыре — корветы, тип Флауэр. Спасители Британии в "битве за Атлантику", построено аж двести штук — несут одну сотку и пару "хенджехогов", не РБУ-6000 конечно — но близко к ним подлодке лучше не подходить. Купцов три десятка, тоннажем от трех до десяти тысяч. Цели тридцать четыре и тридцать пять — вооруженные траулеры .. нет, похоже один — большой морской буксир-спасатель. У меня все — можно нырять.

Уходим на глубину. Курс и скорость прежние, параллельно конвою.

-Все это позже будет! — отвечает Саныч на мой вопрос — ну а пока.. Самый первый британский эскортник-авианосец, "Одесити", в строй вошел в июне сорок первого, потоплен в декабре. После него, в первой половине сорок второго, у бриттов прибавилось лишь четыре тип "Арчер", от штатовцев. При том что сами юсы имели — имеют на сегодня! — лишь один типа "ЛонгАйленд", постройки сорок первого — и пятый "Арчер", что оставили себе от бритского заказа. К сорок третьему развернутся — и будут те же эскортники, сотнями штамповать. Некто Кайзер, владелец верфи в Ванкувере, брался сто штук построить за год, с нуля — но заказ получил, на полсотни — и лепил, тип "Касабланка", одиннадцать тысяч тонн, двадцать семь самолетов — за сто двенадцать дней, от закладки до принятия флотом. Про прочую мелочь, ваще молчу — эсминцы, фрегаты, корветы — по-нашему, МПК, малые противолодочные — сотнями и тысячами! Одних лишь эсминцев типа "Флетчер", сто семьдесят пять штук, за три года, за ними "Самнеры", "Гиринги" — но это все будет. Перелом в "битве за Атлантику" наступит в апреле-мае сорок третьего. Сейчас положение только начинает меняться — и уже не все коту масленица — но вот кораблей союзникам, отчаянно не хватает, и тактика еще не отработана. Можно сказать, что в Атлантике счас неустойчивое равновесие, даже пожалуй, еще чуть-чуть в пользу немцев. Англичане очень удачно решили, с этими "цветами" (Flower — цветок, корветы этой серии имели "цветочные" названия) — корпус и паровые машины гражданского судна, очень дешевы в постройке и просты для вчерашних рыбаков — но достаточно серьезный враг для тех подлодок. Имеют по сути, такую же противолодочную "огневую мощь", что настоящие эсминцы — не говоря уже об этих, бывших американских переделках. У тех пожалуй, один лишь плюс — гидроакустика: англы сразу их перестраивали, только получив. Снимали половину, или все, торпедные аппараты, заменяли одно из "родных" орудий, еще первой мировой, на современную "универсалку" — и ставили сонар. Вообще-то, типовой охраной атлантического конвоя, утвержденной в марте сорок второго, были два эсминца и четыре корвета — но после беспредела, учиненного немецкими подводниками в американских водах, союзникам потребовалось там много кораблей — и вот, видим: эсминцы старые, а вместо двух корветов, бог знает что!

-А северные конвои? — спрашиваю я с недоверием — семнадцатый, он ведь два линкора имел, в эскадре поддержки — а раз линкоры, то эсминцев сколько?

-Семнадцатый и был по тому времени, уникальным — отвечает Саныч — потому и обидно было, что его про..ли! Но на Севере все ж охрана вынужденно была посильнее — там к немецким базам ближе. В реале, PQ-12, на 16 транспортов, имел крейсер и четыре эсминца. Следующий, тринадцатый — на 19 купцов, крейсер "Тринидад" и три эсминца. PQ-15, 23 судна, два крейсера, один крейсер ПВО, девять эсминцев и три траулера. Ну а моща, когда на каждый транспорт по одному а то и два корабля охранения — это уже, сорок третий. Кстати, к концу войны, когда лучших немецких подводников выбили, а опыт у союзников накопился, охрана конвоев снова стала меньше..

На военно-исторические темы, Сан Саныч может говорить часами. Если его не остановить.

-Саныч, а вот скажи — прерываю его — какая вероятность, что вот этот конвой в ближайшее время встретит немецкую лодку?

-Довольно большая. Тактика у немцев, к сорок второму, была уже отлажена — да и конвои шли, одним и тем же путем; это позже появилось — смена маршрутов, и патрулирование всей зоны поисковыми группами, с авианосцами в составе. Еще в сорок первом, немцы активно применяли "кондоры"-разведчики с французских баз, в связке с подлодками, в сорок втором это как-то сошло на нет — но если сейчас июль, то эпизодически еще было. Хочешь помочь союзникам, командир?

-Нет.

Саныч смотрит недоуменно — но быстро догадывается.

-Акустика?

-Да. Хрен с грузами — англичане с американцами не обеднеют. Но вот нам, получить "портрет" немецкой лодки, будет очень желательно. Не дай бог, на севере, свою "щуку" утопим! Ну а чем искать немецкие лодки в океане — лучше ждать там, куда они сами придут.

-Разумно, командир!

Идем на правом траверзе конвоя — на безопасном расстоянии. Вахта обычная, боевая готовность понижена — нет нужды изнурять людей. Пришлось лишь, ради тишины, отменить очередной киносеанс — пообещав показать завтра. А так — идиллия.

Так проходят почти сутки. Впрочем, нам почти по пути. С небольшим отклонением к востоку. Еще часов двенадцать — и мы продолжим путь: значит, не судьба.

И вдруг..

-Шум винтов, подводная лодка, 20 справа, дистанция 3000. Скорость четыре, идет на пересечение курса с конвоем.

Так. Сбылось все же. Акустикам напоминать не надо — уже "пишут".

-Боевая тревога! Сережа, что в нас в аппаратах? Две УГСТ? Отлично!

-Атакуем, командир?

-Ждем пока. Но вот если — нас обнаружит..

Ныряем на семьдесят. Не хватало еще — попасть под раздачу. Когда диспозиция уже срисована на планшет, по изменению пеленга вполне можно следить за обстановкой — в пассивном режиме . Ну, акустики, не подведите!

Вообще-то можно было вмешаться. Даже не тратя торпеду. Выставить перископ, метра на два — чтоб заметили. А как только ближайший корвет или эсминец отреагирует — в темпе уходить, хоть под конвой, одновременно выпустив имитатор — шум максимальный, задать курс на "немку", и повторять все ее движения. Уцепятся — если моряки, а не му..!

Но имитатор — тоже жалко. Главное — зачем?

Грузы — союзников? Напомните мне, сколько получила, отсиживающаяся на острове Британия, и сколько — истекающий кровью СССР? Разница, если не ошибаюсь, в разы? Так на хрена мне беречь сейчас их богатство, тратя между прочим, свое?

Нет, если б это был груз, идущий к нам, для фронта — уже наш груз. Но конвой — не PQ а .. как там назывались штато-британские конвои, надо после у Саныча спросить? Есть вероятность, что малая доля того, что сейчас на нем, после поплывет в Мурманск — но это будет после, распределенное из уже британской копилки. Куда течет — этот вот, конкретный ручеек. И если в нем станет, на каплю меньше — это вряд ли непосредственно повлияет на нашу, ленд-лизовскую долю.

-Слышу пуск торпед! Не по нам — пеленг 3 дистанция тридцать кабельтовых.

Ожидание — пара минут.

.. Взрыв! Второй! Третий!

Я ничего не слышу. Хотя читал — что наши подводники, при удачном попадании, слышали это без всякой акустики.

— Цель один поворачивает вправо, пеленг..

Так — правофланговый корвет, естественно, спешит на помощь. Не предотвратить, так хоть отомстить.

— Лодка поворачивает влево. Пеленг 2, 1, 0.

Решил уйти в тыл конвоя, или..

-Саныч! У "семерок" немецких, как быстро перезаряжались аппараты?

-Не меньше десяти минут! Могло — и двадцать.

Ай да фриц! Кажется, он решил сделать то, от чего отказался я. Уйти под караван, перезарядиться и ударить снова. Если он стрелял полным залпом — четыре торпеды, попал тремя.

-Цель один — дистанция.. пеленг..

Похоже, фриц не успевает. У корвета скорость все ж побольше. Отрежет от конвоя.

-Лодка замедляет ход. Глубина сорок.

Упертый фриц — решил переждать, авось англичанин его не заметит, проскочит дальше. А это мне ну очень не нравится — потому что тогда он выйдет прямо на нас. Пожалуй, зря поскупился на имитатор. Если корвет минует немца — нам придется уходить. И отрываться на скорости — не угнаться за нами "цветку" с его парадными шестнадцатью узлами. А портрет "немки" мы уже срисовали, хорошо. Интересно, "семерка" это, или более крупная, "девятка"?

-Корвет поворачивает.. Слышу взрывы глубинных бомб!

Засек все ж. Ну, доигрался фриц!

-Лодка резко уходит влево! Пеленг 350, дистанция .. Конвой.. весь конвой меняет генеральный курс! К норду!

Облом тебе, фриц — даже если вывернешься, караван к тебе кормой. Уже не достанешь! Слежу за планшетом, пытаясь увидеть обстановку.

Корвет заходит на лодку снова. Бомбит. Акустик докладывает о "непонятном звуке". Корвет возвращается к каравану — надо полагать, подобрав спасшихся с потопленного судна.

-Лодка уходит влево.. пеленг.. дистанция..

Живой, паразит!

-Акустик, что за звук был? Похож на разрушение корпуса?

-Нет, тащ командир, больше на выстрел воздухом из аппарата!

Ясно. Слышал про этот трюк, еще в училище. Сунуть в аппарат заранее взятый мешок со всяким мусором и дерьмом, на поверхности хороший такой пузырь, дрянь плавает, можно еще топлива немного добавить — полная иллюзия что лодка погибла.

Что ж — посмотрим, что фриц будет делать дальше! Любопытно — скольких он утопил? Попаданий три — все в одного, или двум сразу прилетело?

Проходит час. Конвой скрывается за горизонтом.

-Лодка продувает ЦГБ!

Фриц решил всплыть. Резонно — что ему, тратить заряд аккумуляторов?

Мы ждем — с единственной целью. Взглянуть, чей портрет мы записали — семерки или девятки? Тоже всплываем, под перископ.

-Саныч, глянь!

Штурман смотрит, и выдает вердикт:

-Семерка, похоже. По пропорции, рубка-корпус. И у семерки рубка точно посреди, а у девятки чуть сдвинута в корму. Семерка, однозначно.

Фриц тем временем резво идет под дизелями. В сторону ушедшего конвоя! Чуть забирая к югу. Упертый попался! Его ход, семнадцать — и он легко обгонит караван, держась чуть в стороне. Ясно, отчего к югу — если конвой, идя на восток, отклонился на север, то скоро он вернется на прежний курс, а фриц просто, срежет угол, напрямую.

-Лодка ведет радиопередачу, кодом! Записано..

И без расшифровки ясно — докладывает об обнаруженном конвое, его составе, месте, курсе, скорости, следующей лодке завесы. Или наводит на него всю стаю. И в следующий раз, на караван выйдет уже теплая компания!

Да, сейчас мы узнали, как немцы, едва не поставили Британию на колени. И как англичане все ж отбились.. Фриц — опытный подводник, умелый и не трус. Интересно было бы с ним встретиться, в бою на симуляторе, в училище, подводная дуэль, кто кого?

Также интересна его реакция на нестандартную ситуацию. Что там писали, про тупой немецкий шаблон? А ведь это наш будущий противник, когда мы придем на Север. Изучить его сейчас, почти в лабораторных условиях. Никто нам не помешает, океан чист.

-Курс 100, скорость 16, глубина 50.

Идем почти в кильватер немцу. Отставая от него мили на две.

-Акустик — в активном режиме, мощность максимальная, фокусировка максимальная, по немецкой лодке!

Я успел хорошо изучить, Санычевы материалы по немецким "семеркам". Основная "рабочая лошадка" кригсмарине, весьма удачная, надежная, хорошо сбалансированная. На сорок первый, пожалуй, лучшая лодка в мире, да и в конце войны не сильно отстала. Но вот гидролокатора на ней не было. Никогда. Был очень хороший шумопеленгатор, с одним лишь недостатком: "мертвый угол" за кормой.

Счас фриц задергается. От такой мощности сигнала — корпус цели звенит, как посыпаемый песком. Но вот определить, кто его облучает и откуда, не сможет. Зато хорошо знает, что для лодки это самое страшное, что может быть. Естественно, перед попаданием торпеды.

Пытается прибавить ход. Ну-ну — а вот-те хрен! Мы-то и тридцать можем выдать — а вот он.. Если он попытается повернуть, чтоб вывести нас из "мертвого угла" — акустики доложат, пеленг меняется, ну мы тоже, облучение прекратим. Что он тогда предпримет?

-Лодка пошла на погружение!

Разумно — потому что в те времена, лодки под водой были абсолютно неуязвимы друг для друга (ну если только таранить) — не было торпед, идущих на глубину. И предсказуемо — потому что у нас такие торпеды есть.

-Сергей Константинович — неторопливо говорю я — одна цель, одна торпеда!

По тактике, положено стрелять двумя. Это если цель активно ставит помехи, сбрасывает имитаторы, имеет хороший ход. В данном же конкретном случае, промах невозможен даже теоретически: жалко тратить невосполнимый боезапас. Утешает лишь то, что фриц, судя по всему, тоже был, не из последних, а значит его гибель, это ощутимая потеря для кригсмарине.

Ты был хорошим подводником, неизвестный фриц. Мне действительно, было бы интересно встретиться с тобой, после войны, поговорить о профессиональном. Если конечно, на тебе нет нашей крови, но вроде бы, тут надо уточнить у Саныча, лодки действующие в Атлантике против союзников, и бывшие в Норвегии, против нас, принадлежали к разным флотилиям? Если ты топил одних лишь англичан — странно, но мне совсем их не жаль — знаю, что в те годы, многие простые люди, и моряки, и солдаты, относились к Советскому Союзу с искренней теплотой и дружелюбием — но я также знаю слова их борова Черчилля, "хорошо если последний русский убьет последнего немца и сам сдохнет рядом" — или это Трумэн сказал? — неважно, судя по тому что началось после, ясно кто у них там решал, куда идти. Если ты топил лишь англичан с американцами — лично мне, нечего с тобой делить (или это послезнание играет, отчего я сейчас воспринимаю так называемых "союзников", едва ли не большими врагами, чем будущие битые немцы).

-Слышу взрыв! Звуки разрушения прочного корпуса!

Торпеда УГСТ (универсальная глубоководная самонаводящаяся) на конечном участке пути до цели, включает малошумный водометный двигатель, чтоб потенциальные утопленники не успели напугаться. Ты так и не понял, фриц, откуда пришла смерть — а может даже, в последние секунды радовался, что сумел оторваться. Дай бог тебе быстрый и легкий конец, быть раздавленным ворвавшейся внутрь водой — это лучше, чем если переборки выдержат, и ты будешь умирать долго и мучительно, заживо похороненным в лежащем на дне стальном гробу. Впрочем, глубины здесь километровые, так что тебе это не грозит.

Однако, надо сказать слово экипажу. Тебе, фриц, уже все равно — а мне, на твоем примере, надо дать своим накачку. Для поднятия боевого духа, чтоб знали, не с людьми воюют, а со зверьем.

-Товарищи моряки, говорит командир. Поздравляю вас с нашей общей победой. Только что нами была атакована и потоплена немецкая подводная лодка, "тип семь", водоизмещением девятьсот пятнадцать тонн, с экипажем сорок четыре человека. И эти фашисты никогда уже не совершат гнусных преступлений. Наподобие того, как в нашей истории, лодка У-209, этого же типа, возле острова Матвеева в Карском море, утопив наш буксир с баржой, всплыла и расстреливала в воде наших, советских людей, триста человек! Другая лодка, У-255, потопив наше судно "Академик Шокальский", также после всплыла, чтобы гитлеровские палачи расстреляли наших выживших, из пулеметов и автоматов. И это лишь те преступления — о которых стало известно — не мне вам говорить, как море умеет хранить тайны. Таков моральный облик нашего врага, фашистских головорезов, палачей и убийц, вообразивших себя "сверхчеловеками" — господами над всеми, ну а мы естественно, по их мнению, имеем право жить, лишь как их рабы! Мы попали, пусть не по своей воле — на великую войну, когда речь идет о самом выживании нашего народа. Сейчас враг силен — но мы знаем, что однажды, мы уже победили его. Так сделаем это второй раз — и чтобы нашим дедам и отцам, не было за нас стыдно!

Я оглядываюсь. Все присутствующие, включая матросов — впечатлены!

-Спасибо, командир! — говорит кто-то — правильные слова.

Вот зачем — мы тратили торпеду. Споры, что дороже — стандартная немецкая семерка, пусть даже с очень хорошим командиром, или ценный невосполнимый боеприпас — неуместны. Потому что взвешивать надо — иное.

Экипаж, пусть даже прошедший десятки, сотни учебных боев — и одержавший хотя бы одну реальную победу, над живым врагом, это огромная разница. Самураи называли это когда-то — путем воина, "буси-до". А в предвидении того, что нам предстоит в этом мире совершить — нам потребуется экипаж, именно такой!

-Саныч! Курс 30, глубина 50, ход крейсерский.

Вечером, как обещано, в столовой показывали кино. В этот раз был "Горячий снег".

от Советского Информбюро 16 июля 1942

В течение ночи на 16 июля наши войска вели бои с противником в района Воронежа и юго-восточнее Миллерово.

В районе Воронежа наши войска на ряде участков контратакуют противника и наносят ему большой урон. Наша часть, поддержанная танками, за сутки уничтожила 1.200 немецких солдат и офицеров, 8 танков, 12 пулемётов, 7 миномётов и 9 автомашин. На другом участке наши бойцы несколько потеснили противника и уничтожили 5 немецких танков и 350 гитлеровцев. Наше танковое подразделение разгромило штаб крупного немецкого соединения. Захвачены штабные документы, два танка и пленные.

После встречи с конвоем, закончившейся утоплением немецкой лодки, ничего не произошло. Прошли к северо-западу от британских островов, техника работала исправно. Дважды обнаруживали подводные лодки, один раз это была уже знакомая по "портрету" "семерка", наверное, спешившая в Атлантику, второй раз что-то неизвестное — Саныч предположил, что это или пока не встреченная нами "девятка", или англичанин. Нас не обнаружили, мы тоже не атаковали. Еще несколько раз попадались надводные корабли — эти уже явно английские. По одной из целей, опознанной Санычем как "крейсер типа Саутгептнон", мы даже, объявив учебную тревогу, имитировали торпедную атаку, чтоб экипаж не расхолаживался. Нас не обнаружили — по меркам этой войны, мы были невероятно далеко, вне рубежа охраны эсминцев сопровождения.

Сейчас идем на север, вдоль норвежских берегов.

-Курорт! — сказал после Петрович — нас не трогай, мы не тронем. Между прочим, это тоже не есть гут, командир!

Петрович прав. Вам не приходило в голову, как считается срок автономности атомарин: девяносто, сто суток? Дозаправляться не нужно, заряда реактора хватит намного дольше. Вода из опреснителя. Провизия — при размерах лодки, можно взять и на полгода. Капитальное, на берегу, ТО механизмов и докование — вполне нормально и через год.

Самым слабым местом, как ни странно, являются люди. Три месяца быть запертыми в ограниченном объеме, почти не видя солнца, зато наблюдая вокруг, одни и те же рожи? Чтоб вы поняли — ну представьте, что вас, мирного служащего, заперли бы со всеми коллегами в вашей конторе, замуровав выход. И заставили бы работать, в режиме "четыре часа через восемь отдыха" причем из этих восьми, еще четыре, общие работы, а бывают еще и "авралы", то есть готовность один, за которую никаких отгулов — и естественно, без всяких выходных. Тогда поймете, отчего на лодках случается, что какой-нибудь матросик, на третьем месяце без дневного света, вдруг пытается в истерике открыть входной люк, на стометровой глубине. Положим, это случается все ж редко — хотя этот случай хорошо известен в военно-морской медицине, как типовой. Но вот то, что свыше девяноста суток, резко возрастает вероятность того, что какой-то член экипажа по команде повернет не тот клапан, или включит не тот рубильник, это объективная реальность. Факт установлен опытным и весьма печальным путем — и мне совершенно неохота его проверять.

Когда-то давно, еще в СССР, я смотрел фильм "Ответный ход" — там есть эпизод, на подлодке: где герой Бориса Галкина видит на переборке красную крышечку с надписью "открыть при пожаре". Естественно, он ее открывает — а под ней другая, с надписью: "дурак! Не сейчас а при пожаре". И не дай бог, он попробовал бы и дальше, потому что это был пуск системы пожаротушения, ЛОХ, лодочная объемная химическая. При срабатывании которой, весь отсек почти мгновенно заполняется огнегасящим газом — и кто не успел включиться в дыхательный аппарат, то простите мужики, в раю передайте привет тем двадцати с "Нерпы" в Большом Камне на ТОФе, где какой-то придурок эту кнопку нажал!

В отличие от дизельных лодок, нам не надо беспокоиться — кислород, полученный электролизом воды, поступает в отсеки, автоматически поддерживая его уровень в атмосфере на привычных двадцати процентах. Но атомная лодка "Комсомолец" в восемьдесят девятом погибла именно из-за того, что в кормовом отсеке кто-то отключил автоматику, или сбил настройку. И вспомните школьный опыт из химии -" железо горит в чистом кислороде" — отсек, где кислорода не двадцать, а сорок, пятьдесят, шестьдесят, никто не знает точно, сколько было на "Комсомольце" перед, это пороховой погреб и бензиновый склад, в одном флаконе. И от любого "коротыша" или малейшей искры — превратится в мартеновскую печь.

И таких мелочей много. Перечислять их все, у меня нет ни времени, ни желания — учи матчасть, читай инструкцию — просто прошу поверить на слово, что один дурак, ротозей или псих, нажав одну маленькую кнопочку или открыв не тот кран, может устроить нам всем, как минимум, громадную кучу проблем с ремонтом, а как максимум, коллективную встречу с апостолом Петром. Если будет, кому просить за — как в том восемьдесят девятом, когда к религии еще относились с опаской — но пришел тогда командующий Северным Флотом к главному мурманскому попу, архиерею или митрополиту, не знаю их иерархии — и сказал: отслужи за ребят! Не знаю, есть тот свет или нету — но если есть, чтобы их всех в рай, по справедливости. Слышал это сам, от нескольких человек — не знаю, байка или нет, но очень похоже на правду.

А наш случай — и вовсе, особый. Провалились черт те куда, и что впереди — неясно, про дом и родных забудь навсегда — и вообще, война наверху, САМАЯ СТРАШНАЯ война в истории, это без всякого пафоса — ну если только, не дай бог, Третьей с ядрен батонами не будет! Как это бьет по психике — да тут что угодно могло быть, вплоть до открытого неповиновения, "а ты ваще кто такой, командир", "а нет больше такой страны, кому присягали". А уж сдвиги крыш по-тихому — а вдруг, уже у кого-то? Вот почему Петрович, вместе с Григорьичем, стараются, отслеживая общее настроение, ведя душеспасительные (а то и вдушувлезающие) беседы. Командиры БЧ, проинструктированные надлежаще, также бдят; в общем, все — как в песенке из старого фильма с Мишей Боярским:

Чихнет француз — известно кардиналу!

Григорьич кстати, неожиданно для всех, оказался очень при деле. Зашел ко мне, еще после того совещания, и сразу в карьер:

-Михаил Петрович, я тут как бы на сутки выбыл из общего дела, даже можно сказать, по боевому ранению (показывает на свой гипс). Я уже говорил с народом и знаю про ваше — нет, общее — решение, идти на север помогать нашим в войне с фашистами. Я на все сто, с вами. Я служить еще при Брежневе начинал, присягу принимал советскую, и от нее не отрекался! И все ж на десять лет вас старше, а потому, очень хорошо знаю, чем был СОЮЗ, и что от него осталось. Горбача я еще терпел — так как союз был единым. А как начали все разваливать, продавать, в угоду "вашингтонскому обкому", мне смотреть было больно, я из флота ушел! А теперь у нас шанс, все переиграть сначала, предупредить руководство, об ошибках, совершенных ими и их последователями. Чтоб было, как в книжке, что Александр Александрович всем нахваливал, Конюшевский этот, где в девяносто четвертом, город Сталинград!

Ага, голубь. Так больно было смотреть, что активно сам подался, доподлинно знаю, к некоторым делам руку приложил, в начале девяностых. Теперь значит, почуял, куда ветер дует, не дурак все ж, хоть и замполит. А поскольку в этой эпохе капитализм очень не в почете, решил оперативно сменить поприще, снова в товарищи политруки. Ну не верю я чистейшим идеалистам — если человек на груди рубаху рвет с воплем, жизнь положу, так это он или на публику играет, чтоб лишнюю цену за свою честность взять, либо от него последует самый непредсказуемый закидон, в самый неподходящий момент. Я же, как бушковский король-майор Сварог, больше предпочитаю иметь дело, когда человеку, идея симпатична, но и кроме что-то есть, для себя — от таких хоть, точно знаешь, что ждать, ну а здоровый карьеризм никто еще не отменял. Решил человек активно, в нашу команду, мне это мешает? — да бога ради! А если и хочешь после, в новые Мехлисы или Сусловы — чтоб всяких новодворских, Солженицыных и Боннэр давил, как клопов, пока они еще чайники — так это вообще, святое дело! Только насчет предупредить, это ты загнул — представляю, как ты будешь Иосифу Виссарионычу или Лаврентий Палычу, на их ошибки указывать. Ну это, пока — прекрасное далеко.

Нужен же ты мне сейчас — поднимать дух команды. Автономка, когда уже настрой психологический, что дом нескоро увидишь — все ж мне кажется, не прониклись еще люди, что дома у них нет. А когда по-настоящему поймут, вот тут-то и начнется, и нервные срывы, и сумасшествие у кого-то, вполне реально — смотри выше, чем это всем нам грозит. Так что, товарищ замполит, ты у меня хоть массовиком-затейником поработаешь — но удержи ситуацию под контролем! Петрович тоже старается — но у него, своих забот хватает — а вот тебя, краснокрылый ты наш, в экипаж взяли, исключительно за этим! Я же лично, иного лекарства не вижу — кроме как пафос самый оголтелый, с надрывом — за святую идею. Как там у фантаста Ефремова, который "Туманность Андромеды" написал, в другом романе, "Лезвие бритвы", сказано: когда люди видят перед собой цель, для всех жизненно важную, они становятся равны богам — по силе, совершить невозможное.

Положим, долго так не протянешь. Но тут за нас играет — что мы все ж не пехота: окопной грязи и смертей, что пафос ломают вернее всего, у нас не предвидится, делай что учили, а если гибнуть, так всем. И время — лишь до конца похода, ну а что после будет, как к предкам придем — так будем проблемы решать, по мере их поступления. А пока же — вперед и с песней, марш!

Григорьич не подвел. Честно пашет — как целый отдел агитации и пропаганды. Мы одни в этом мире — мы одни, пока, против целого мира! И — ничего еще не решено, если это и впрямь, мир параллельный — а вдруг, в этой реальности, какой-нибудь идиот в генеральских погонах — хотя погон еще нет, но это неважно — угробит не Крымский, а Сталинградский фронт? Сейчас решается, жить ли нам вообще — русским, украинцам, белорусам, да и чеченцам с дагестанцами — поскольку все мы, для Адольфа — унтерменши, рабы, удобрение! Мы — или они. Победа — или смерть. Убей фашиста — или сдохни сам в рабстве. Никаких сложностей — чтобы все просто и понятно, на уровне агитки двадцатых: все ж старая гвардия, Ильич и иже с ним, были гениями слова, мастерски умели заводить толпу! А именно это — требуется сейчас.

Когда-нибудь после, в новом СССР, мы будем говорить — что мир, не черно-белый. Что все сложнее, чем кажется. И что немцы — тоже были люди. Пусть — но это будет после. Когда в Берлине встанет монумент — нашему Солдату-Победителю. А полки немецкой Народной Армии будут маршировать под команды наших генералов. Ну а пока — мы воюем с нелюдью, зверьми, толкиеновскими орками (слово "нечисть" в наш век атеизма, как-то увяло).

Вчера показывали людям кино "Обыкновенный фашизм". Старшее поколение хорошо помнило этот фильм — как и знало без подсказки, что такое Блокада, Хатынь, Освенцим. А вот двадцатилетние — ровесники "перестройки" — надо было видеть их лица, после! Надеюсь они теперь, случись нам вернуться — сразу дадут в морду любому, кто скажет, а отчего мы не сдались, жили бы теперь в цивилизации, и пили бы баварское пиво Даже если это известный лидер демократической оппозиции, бывший чемпион, лауреат, член ЦК ВЛКСМ, кавалер всех мыслимых советских наград — а ныне, просто предатель своего народа и страны, сказавший такое в интервью американскому журналу.

Убей немца. Сколько раз встретишь его — столько раз и убей. Тем более, нашим "комиссарам" в отличие от геббельса, ничего не надо придумывать: это ведь все было: и план Ост, и концлагеря, и тысячи хатыней. Я хочу, чтобы вы все сдохли, сволочи — хороший немец для нас, мертвый немец, эх, попался бы нам в море какой-нибудь густлоф, с десятью тыщами их на борту! Или Тирпиц — надеюсь, до него мы все ж доберемся, как раз у нас боеприпас на крупную дичь. Или — тот и другой вместе.

М-да, а агитация оказывается, вещь очень заразная. Сам не заметил, как начал уже накручивать сам себя!

Впрочем, это уже психология. Назначить виноватого — ответственного за все беды. В средневековье, это были ведьмы, которых на костер; при социализме — империалисты всех мастей; в двухтысячных — какой-то бен ладен; ну а для нас — немецкие фашисты. Как прямо заявил Григорьичу, главстаршина Логачев:

-.. а кто же еще? Ведь до тех кто нас сюда закинул, нам не достать! Значит, фашисты и ответят!

Нет, для себя-то я понимаю, что.. По сути, Германия двадцатых, это еще хуже, чем Россия девяностых! Из второй державы мира — разом, ниже плинтуса! Плюс война, которой у нас, все ж не было — миллионы убитых и искалеченных, неизвестно за что. Плюс отдать почти треть территории, да и кому, полякам, и как: из Берлина в Кенигсберг с визой, это если бы у нас Новгород и Бологое, Эстонии отдать — и из Питера в Москву, через заграницу ехать! Ну и конечно, дикая инфляция — "разменяйте десять миллионов" — и безработица. И запрет иметь армию — в стране, где "кайзер, криг, каноне", исторически считались сутью мужчины. И на закуску, вместо привычной монархии, что-то запредельно подлое, продажное и вороватое — кто помнит ельцинскую дерьмократию, тот сразу меня поймет!

И кому при таком раскладе, "на германщине, жить хорошо?". Ну конечно же, тем которые "папа — юрист", с их исконным занятием, купи подешевле, продай подороже. Читал где-то в инете, что якобы клятва Гиппократа немецкого врача тех лет звучала: я никого не буду лечить бесплатно (чтоб не сбивать цену коллегам)! Можно представить, как их искренне "любили" коренные немцы — примерно так же, как голодный российский рабоче-крестьянин, торговца с Кавказа, "понаехали тут!". Остается лишь пожалеть, что когда рвануло (и если рванет у нас), под раздачей окажутся в большинстве ни в чем не повинная мелочь, а не высоко сидящие главари.

Ну а теперь представим — как если бы у нас, году в двухтысячном, пришел бы Вождь — который навел бы порядок. Восстановил бы промышленность, ВПК, армию. Чтобы инженеры и рабочие вовремя получали хорошую зарплату, а безработных бы не стало вообще! Резко прижал бы преступность, и коррупцию. Восстановил бы Союз, присоединив "исторически наши земли" — ведь в Австрии и Судетах, процент желающих воссоединиться, был не меньше, чем в современной Белоруссии или Украине? Прижал бы шелупонь по-соседству, смеющую на нас гавкать — всякую там Поль.. ах простите, грызию и шпротию. Заставил бы весь мир — снова уважать нашу силу.

Вы бы — голосовали за такого Вождя, в двухтысячном? Я -ДА!

Еврее.. простите, лица кавк.нац.? Отобрать у них все неправедно нажитое — кто против? Концлагеря? Самое то для всяких новодворских, открыто призывающих расчленить Россию, "потому что она остается угрозой для цивилизованного мира". Правда, у немцев было еще круче — аналогом наших пятнадцати суток, у них было заключение в Дахау, и другие подобные места, причем не на срок, а "до исправления". Ну это уже, особенность немецкого сознания — и корень их законопослушности, вдолбленный в подкорку.

Такая вот — дойче юбер аллес! Идея, лишь чуть слабее коммунистической. Но все ж идея -про которую Ильич заметил, что "овладевая массами, становятся материальной силой". Сравните, как воевали, наши с немцами — и все прочие, и союзники, и всякие там румыны-итальянцы. Впрочем — такой враг и нужен: ну не против же крысы, призывать, сплотимся все, победа или смерть?

Короче — драка нужна. Как заметил, опять же, Ильич — массам нужен успех, пусть даже небольшой, но постоянный. А то — разброд в умах появляется, и всякие мысли.

Так что — идем вдоль норвежского побережья. Кто — попадется навстречу?

Лучше всего конечно — войсковой транспорт. И на борту свежий полк. Вода ледяная, хоть и июль — пять минут не выловят, считай покойник, с вероятностью процентов восемьдесят, ну а четверть часа — девяносто девять! Сколько там с густлофа спаслось, едва один из десяти? Слышал конечно байку, что там фрицы детские сады вывозили — как говорят в Одессе, не делайте мне смешно! Туева куча драпавших фашистских бонз, чинов СС, и прочей сво.. — они вперед себя, гражданских с детьми пропустят — на корабль, очень может быть что последний? Наши на Одер выходят — и кого срочно, на рубеж везти, беременных кенигсбержек, или боевые части? После трупы утопших на шведский берег выбрасывало — но что характерно, про женщин с детьми даже Геббельс не заикался, который про "русские зверства" тогда же глотку сорвал, "чем чудовищнее ложь, тем легче поверят". Так что, те кто сейчас, про утопших немецких деток — превзошли враньем самого Геббельса, с чем их поздравляю!

Ну а мы — не гордые. Отправим на дно — любого.

Двадцать третьего августа, немцы будут бомбить Сталинград — несколькими тысячами самолетов. Возникнет "огненный шторм"! — это когда, не тут горит, там горит — а все сливается в один мега-костер, высотой в два-три километра — и такой же ширины. После чего в закрытых убежищах будут находить, лишь расплавившуюся металлопосуду и прах. Как в Хиросиме, как в Дрездене, в сорок пятом.

Так что, попадись мне сейчас любое корыто, с десятью тысячами немцев, без разницы, военные или гражданские, любого возраста и пола — плевать. Поплавают.

-Звереешь, командир! — сказал подошедший Петрович — заметно. В бою это нормально, поначалу, но.. Татьяна Петровна моя, эх! — говорила: главное, надо не против быть, а за. Тогда и воевать — с тем, что этому за угрожает. А если одно лишь против — то рано или поздно, озвереешь. Сам уже станешь — когда все равно, кого рвать. А это — нельзя.

-А что у нас за? — отвечаю — ну не знаем мы совсем, как там в сорок втором. Хорошо, если Сталин, как в книге у Бушкова, или этого, Конюшевского, что там мне Саныч прочесть дал. А если все ж — зверь и самодур? Себя успокаивать, вожди приходят и уходят, а Россия остается — махая кайлом в гулаге? Воевать все ж проще — как в песне "где враг в прицеле, сзади свои — и никого кроме них".

-И это тоже — соглашается Петрович — нужна, до зарезу, еще парочка побед. Как ты сказал — разница будет большая, придут к нашим неизвестно кто и откуда — или уже оказавшие хорошую помощь! И если еще отпускать будем — команда не поймет. Ясно, ничего не скажут — но настроение.. И верить уже так — не будут.

Это он про транспорт, что встретили вчера. Тысячи на три, шел на север — значит, не порожняк! Дистанция была — вполне бы достали, и фрицев не спас бы сам бог Нептун. Но задушила жаба — тратить самонаводящуюся торпеду конца века, на очень может быть, груду солдатских ботинок и шинелей!

-Дальше легче будет — отвечаю я — там неизвестно, а вдруг он снабжение вез, какому-нибудь гарнизону, или батарее, в местную тьмутаракань. А вот севернее — точно, наш клиент! Возле Тронхейма, какое-то оживление слышно — похоже, кто-то к Петсамо идет. Догоним?

Одним из "бонусов", которыми обеспечил нас Леня Ухов, было то, что мы могли свободно читать немецкие радиосообщения. "Энигма", которыми у фрицев пользовались все рода войск, и кригсмарине тоже — это по меркам сороковых, очень круто, но против современных компов не тянет. Тем более что у Лени нашлась готовая программа на Делфи, написанная как раз для расшифровки Энигмы, правда другой модели — из спортивного интереса, кем-то в нашем уже времени, но скачанная Леней из инета неизвестно зачем. Не составило труда, немного ее доработать — после чего любой немецкий текст "крякался", как выразился Леня, максимум за десять минут.

Проблема была в том, что ловить эфир мы могли, естественно, лишь всплыв под перископ и выставив антенну. Что было реально опасно — засечь на радаре наши выдвижные устройства, было проблематично, а вот увидеть лодку со случайно пролетавшего самолета, вполне! Тут уже Сан Саныч вспомнил, что в сорок втором, еще не умели работать на сантиметровых волнах — у союзников вроде что-то было, но у немцев точно нет, они на этом горели, когда их самолеты с новыми локаторами обнаруживали ночью, и прибор Наксос, пассивная РЛС — обнаружившая и пеленгующая эти частоты, появился у немцев лишь в конце сорок третьего.

А значит, мы могли пользоваться РЛС дальнего обнаружения, без ограничений. Что противоречило всему нашему опыту того времени — но было вполне оправдано здесь.

Устроили попутно, посвящение нашим прикомандированным по "Пакету". Двое гражданских спецов с ГНПП "Регион" — Гоша и Родион, молодые еще ребята, лет до тридцати, имеющие классический вид "молодых гениев", каковыми и являлись, во флоте не отслужившие, прошедшие ускоренный курс подготовки, только перед нашим выходом. Учинили мы им все по-полной — и плафон морской воды выпить, и качающуюся кувалду в солидоле, поцеловать. И парням, гордость — подводники! — и нам, меньше опаски, ждать от них проблем. А затем Бурый, по моему совету, припахал их на всю катушку, нагрузив по сути, мичманскими обязанностями по своей БЧ-3. Поскольку "Пакет" на лодках раньше не ставился — лишь на кораблях. Мы первыми на флоте получили — модификацию "Пакет-П", о работе которой "гении" и должны были дать отчет — и естественно, нас оперативно консультировать.

По идее, "Пакет" — противоторпедная защита. Вместо двух ракетных шахт, у нас теперь по восемь пусковых, под антиторпеды-малютки, калибр всего триста двадцать — бьют, в зависимости от глубины, на тысячу четыреста — две четыреста, метров, на пятидесяти узлах. Но есть и режим против кораблей и лодок, тридцать узлов на двадцати километрах, и ГСН захватывает цель на предельной дистанции от километра до двух, зависит от глубины акватории. Несмотря на малый калибр и размеры, несут шестьдесят кило "морской смеси", что эквивалентно сотне кило тротила — как в торпедах эсминцев-"новиков", первой мировой. Немецкой "семерке" или "девятке" хватит — позволив нам не тратить торпеды из основного боекомплекта.

Кстати, у нас, как положено при выходе в автономку, в двух аппаратах торпеды со спецбоеприпасом. По нескольку Хиросим в каждой, кто не понял — на крупную дичь, вроде америкосской АУГ. Снаряжены по-боевому, крышки аппаратов опечатаны, у входа в отсек вооруженный часовой — вход, кроме торпедистов, дозволен лишь мне, старпому, особисту и начальнику БЧ-3. Придется теперь перезаряжать: против фрицев, это все ж перебор, а нам иметь в залпе лишние две трубы, не помешает. Хотя Пиночет был против такого нарушения установленного порядка.

-Сергей Степанович, когда мы вернемся — если вернемся! — я готов ответить за все свои решения. Пока же я, своей властью, приказываю — извлечь из аппаратов спецторпеды, зарядить обычные. Можете записать это куда угодно и после передать куда угодно. ТриЭс, ты приказ понял? Исполнять!

Вот будет, геморрой с бюрократией, лично у меня — если все ж вернемся. Когда вернемся — а, как-нибудь, отпишусь!

от Советского Информбюро 17 июля 1942

В районе Воронежа бои продолжаются с прежней силой. Многочисленные попытки противника продвинуться вперёд успеха не имели. На поле боя остались груды трупов гитлеровцев и десятки сожжённых немецких танков. На одном из участков полк вражеской пехоты атаковал нашу часть. Наши бойцы подпустили гитлеровцев на близкое расстояние, а затем открыли огонь из миномётов, пулемётов и винтовок. Потеряв свыше 800 человек, противник отступил. Преследуя немцев, наши танки ворвались в населённый пункт, уничтожили 2 артиллерийские батареи, 7 станковых пулемётов, 3 бронемашины и истребили свыше 200 гитлеровцев. На другом участке отряду советских автоматчиков удалось прорваться в район укреплённых рубежей противника и посеять там панику. Подоспевшие к этому времени наши танкисты и пехотинцы заняли выгодные позиции. В этом бою противник потерял 5 танков и до 600 солдат и офицеров.

Мы патрулируем у Вест-фьорда, на траверзе Буде, в двухстах километрах от Нарвика. Рванув в темпе, открытым морем — рассудив что обнаруженная синица, важнее еще неизвестно появившегося ли журавля. Пока никого не видели, кроме древнего угольного пароходика, пыхтящего как самовар, и полудесятка рыболовных баркасов. А вот самолеты возникали часто, причем последние два с интервалом всего в полчаса! Проверяют — чист ли путь?

-Цель! Дистанция.. пеленг.. — доложил акустик.

Почему — только одна??

-Еще цели! Один, два, три.. четырнадцать!!

Ну, это еще не показатель. Среди островков в фьордах, эхо отражается многократно.

Но вот миновать нас — они не смогут никак. Все ж норвежские фиорды, не финские шхеры: нельзя пройти в глубине, совсем не выходя на открытую воду! Где-нибудь, да покажешься — например, здесь!

Идем на выбранную позицию. Глубина 200, скорость 15. Время есть.

Проходит час с четвертью.

Вот они! Дистанция — шесть миль. Впереди тральщик, тип М, 800-тонный — я уже набил глаз на данных Саныча, врага надо знать "в лицо" — эти корабли использовались у немцев, и как тральщики, и как противолодочные, и для артподдержки, и даже как миноносцы — имея пару 105мм орудий, и два торпедных аппарата, строились огромной серией, тремя подвидами, "тип35-39", "тип 40", "тип 43", по году проекта, всего свыше двухсот штук — корабли крепкие, мореходные, но вот скорость всего 16, у них паровые машины! Акустика.. черт, был у них сонар, или нет — впрочем, неважно, ничего сделать нам они не успеют!

Они — потому что следом, на дистанции примерно мили, ползли еще два таких же "противолодочных тральщика", держа фланг. Вот и летающая лодка крутится — впереди по курсу. А следом — вот, выползают! Торопятся, скорее уйти за острова — пять, нет шесть, купцов, вокруг них свора мелочи — кажется, траулеры или китобойцы переделанные — и еще два тральщика замыкают строй.

Один купец, самый "жирный", тысяч на десять — даже отсюда вижу, почти по палубу сидит. И шестой корабль, тот который мутный — на торговца не совсем похож, и вижу орудие на баке, и окрашен как военный, но по надстройкам и мачтам, торговец. Плавбаза? Штабной?

И что у них в трюмах? Не дай бог — сено или бревна. Впрочем, строевой лес бы на палубе везли.

-Саныч, глянь — уступаю место у перископа.

Кто у нас — спец по кригсмарине?

-Минный заградитель, "Ульм" — решительно сказал Сан Саныч — 290 мин вместимости. В нашем времени, был потоплен в Баренцевом море британцами, 25 августа. Еще до или уже после того, как выставил мины — не помню. Торговцы — "жирные". Особенно тот, второй — самый крупный. Нет, не сено у него в трюме — явно, железо: палуба пустая совсем, а на такой переход, в шхерах, погода тихая, обязательно взяли бы наверх, добавочный груз! Вот, у четвертого, какие-то ящики видны — а пятый, так точно, или что-то легкое объемное везет, если не порожняк — ватерлиния совсем высоко! Надо бить, командир!

-Сергей Константинович, только 53-и, второй транспорт, который самый крупный, минзаг, и .. первый и третий в колонне, тоже!

Нет смысла тратить 65е на такие цели. Чай, не Тирпиц, и не Мидуэй.

БИУС загружен, пошел обратный отсчет! Первая пошла, хорошо, вторая, третья, четвертая! Одна торпеда — одна цель, противник не применяет никакого противодействия, страховаться парным залпом нет нужды. Время!

Заградитель рванул так — что мы услышали. Сначала конечно, увидели — так как, обнаглев, вторично подняли перископ еще чуть до, по расчету времени. Взрыв, и разлет обломков, был впечатляющим. У борта большого транспорта встал столб воды — небольшой, торпеда с неконтактным взрывателем рванула не у борта а под днищем, что гораздо опаснее, вся сила пошла не на столб выше мачт, эффектный но бесполезный, а непосредственно на разрушение конструкции, когда такие торпеды появились, их называли "ломать хребет линкорам", одним попаданием — и это реально, потому что противоминная защита линкоров и тяжелых авианосцев, пять-шесть метров ширины герметичных отсеков, вперемежку пустых и заполненных поглотителем, разделенных броней — прикрывает лишь борт, а даже киль Айовы не выдержит взрыва мощной боеголовки в непосредственной близости, тем более что в воде большая часть взрывной волны идет вверх. Куда уж там — транспорту!

Я волновался, как курсант. Потому что, несмотря на свое звание и опыт, впервые стрелял торпедами по реальной и видимой цели. Как сам легендарный Маринеско — а также Колышкин, Щедрин, Матиясевич, чьи мемуары я прочел еще в училище.

Большой транспорт разорвало пополам. Его половинки накренились в разные стороны и синхронно исчезли — совсем как первый у Щедрина — правда, он писал, что успел даже сфотографировать эту сцену через перископ. Второй просто нырнул в волны, как подлодка. Точно, железо в грузу — техника, авиамоторы, орудия, оборудование для никелевых рудников или ремонта битого Тирпица — ну явно что-то ценное, раз так охраняли! Куда делся третий, я даже не заметил — наверное, опрокинулся мгновенно, и днище уже не видно из-за горизонта.

Затем пришел звук. Затухающий гром — от которого двадцать тысяч тонн лодки, слегка встряхнулись — впрочем, возможно это мне лишь показалось. Зато это точно — слышал весь экипаж. Где-то в отсеках кричали "ура!" — или это тоже мне показалось?

-Товарищи подводники, поздравляю за отлично проделанную работу! Нами потоплен немецкий минный заградитель с запасом мин, а также три транспорта, общим водоизмещением до двадцати тысяч тонн. Что наблюдал лично.

-Дистанция.. пеленг — взрывы глубинных бомб! — доклад акустика.

Рыбу глушат. Давайте — меньше бомб у вас останется!

-Все, уходим! Перископ убрать, ныряем на двести, курс вест, 270.

-Командир, а чего бояться -кто из этих, нас догонит?

-Нас не видели — пусть и не знают. И думают, что наши лодки, везде! А мы — отойдем мористее, и будем слушать. Саныч, проложи курс!

от Советского Информбюро 20 июля 1942

В районе Воронежа наши части ведут упорную борьбу с перешедшим к обороне противником. Бой в одном населённом пункте, длившийся весь день, закончился победой наших пехотинцев и танкистов. На улицах села немцы потеряли только убитыми 1.500 солдат и офицеров. Дополнительно захвачены 5 орудий, две миномётные батареи. 24 пулемёта и склад с боеприпасами. На одном из участков гитлеровцы предприняли танковую контратаку. Наши артиллеристы и бронебойщики открыли огонь и подбили 7 немецких машин. Затем ударили с фланга наши тяжёлые танки. Потеряв ещё 12 танков, немцы отступили. На другом участке батальон немецкой пехоты пошёл в "психическую" атаку. Гитлеровцы шли в атаку пьяными. Огнём нашей артиллерии, миномётов и пулемётов почти все наступавшие немцы были уничтожены

На других участках фронта существенных изменений не произошло.

Мы ждали три дня. Слушая эфир, узнали много интересного — причем как от немцев, так и от англичан. Немцы объявили, что при отражения нападения на конвой, потопили две английские подлодки. Англичане же заявили об утоплении шести немецких кораблей, при отсутствии своих потерь. Как ни странно, английские данные были ближе к истине — потому что, в расшифрованных нами немецких сообщениях говорилось, что еще один транспорт получил при взрыве Ульма такие повреждения, что его едва дотянули до порта, а три противолодочника (бывшие траулеры) приложило взрывной волной — причем один так, что почти половина команды убиты или ранены, а саму лоханку проще списать.

Сан Саныч ошибся. Лютцов действительно, при выходе на конвой PQ-17 вместе с Тирпицем, поймал подводную скалу, повредив руль и погнув лопасти одного винта — из-за чего едва ковылял на десяти узлах, управляясь с трудом. Прочтя упоминание "был в ремонте с .. до ..", Саныч здраво решил, что его перегоняли в Германию. Это было неправдой — на самом деле, ремонт и его, и Тирпица, поймавшего в борт две лунинские торпеды (два метра углубления — в броневой пояс! Ниже — и разворотило бы борт!) — был проведен с помощью кессонов, в базе в Нарвике.

Но юмор в том, что, (как мы узнали очень много позже, но это совсем другая история), спецоборудование для ремонта Лютцова, погибло на одном из утопленных нами транспортов! И вышло, что мы изменили историю под себя, сами того не ожидая!

Сначала Саныч, как и все раздосадованный ожиданием, прочел материалы более внимательно. Схватился за голову — и прибежал ко мне. Сильно ругаться не хотелось. Летеху какого-нибудь обматерил бы, и непременно придумал наказание — ну а Саныч, старая гвардия, боевой конь — в общем, ему прощалось. На первый раз.

И если б не мой день рождения.. Пустяк — но оказавшийся решающим. Отчего-то взбрелось — отметить, а после, ходу. Попросил кока, испечь торт или пирог. а также, придумать что-то на закусь. В нашем времени, мы всегда праздновали вместе, все друзья за одним столом — а теперь вон как вышло.. У Петровича, жена наверно испекла свой фирменный пирог с голубикой, приготовила утку с клюквой, такая вкуснятина, что даже в желудке заурчало. А уж в штабе, наверное сейчас места себе не находят, мы же пропали три недели назад. Как нас сейчас, всем флотом ищут — гадают, куда исчезла атомная подводная лодка, таких размеров — и наверное, думают про второй Курск. Или С-80, что пропала без вести в шестьдесят первом. Ее долго искали — а нашли случайно, через семь лет. Всего пятьдесят миль от берега, лодка лежала на грунте, с затопленными четвертым и пятым отсеками — а остальные, были сухие, люди жили там еще не меньше недели. Тела еще можно было узнать в лицо, воздушные резервуары торпед и баллоны ИДА были пусты. Двести метров глубины — выброситься через аппараты наверх, можно было максимум со ста двадцати. Лодку подняли тогда же, в шестьдесят восьмом. И семьдесят восемь могил — на кладбище в Оленьей Губе.

Ладно — не будем о плохом. Может мы вернемся к себе, в тот же день и тот же час, и никто не заметит нашего исчезновения в будущем.

И как тогда отчитаемся — за потраченный боезапас?

Кок не подвел, приготовил отличный торт, и не один, чтоб по маленькому кусочку, досталось всему экипажу, да и остальные блюда тоже хороши, настоящий праздничный обед, с обязательной рюмкой красного вина. Были поздравления, пожелания, и даже подарки. Как без подарков.

И вдруг — сообщения из центрального. Сначала — о двух воздушных целях, кружащих над выходом из фиорда. И почти сразу после — о множественных шумах винтов. Причем не транспортов — а боевых кораблей.

-Боевая тревога!

Сначала я подумал, что это — по нашу душу. Обозленные немцы взялись за нас всерьез — сформировав корабельную поисковую группу. Как поступил бы я сам — на месте немецкого адмирала. Четыре-пять эсминцев, с гидролокаторами, и полным запасом глубинных бомб, при поддержке базовой авиации. Добыча пытается охотнику зубы показать?

На что была заточена противолодочная оборона в эти времена? Не умели еще субмарины работать на скорости, и на дистанции! Когда десять узлов полного подводного хода разряжают аккумуляторы за час, и остается лишь тихо, не дыша, ползти на трех-четырех узлах (скорость гребной шлюпки!), моля бога, чтобы цель не отвернула, чтобы корабли охранения не заметили. Если заметят, то развернутся "гребенкой" и прочешут весь подозрительный район, слушая акустикой. И лодка уйти не может — даже у траулеров, переоборудованных в охотники, ход вдвое-втрое больше, ну а эсминцы перед субмариной, так это вообще, гончие и черепаха! И одна надежда, потихоньку полегоньку оттягиваться, отползать в сторону, или затаиться в полной тишине, надеясь что не заметят. Но если кораблей в охранении конвоя много, или лодке "повезло" нарваться не на конвой, а на особую поисковую группу — то охотники наверху могут ждать до посинения, несколько суток, пока на загнанной в глубину субмарине экипаж задыхаться не начнет. Всплыть ночью — а если на охотниках радары, или вообще, полярный день? Фильм "Командир счастливой "Щуки", кто помнит? Песец.

Ну а мы можем метко стрелять с дистанции, абсолютно запредельной по здешним меркам. И нас не догнят и не загонят, с нашими тридцатью узлами, без ограничения по времени. Эсминцы могут бегать и быстрее — но как я уже сказал, при такой скорости их собственные винты забьют любую акустику. Вот атомарина-охотник на глубине услышала бы нас хорошо — так до появления этого самого страшного для нас врага еще лет двадцать! Потому, в открытом океане, имея глубину и свободу маневра, мы с успехом сыграем в кошки-мышки хоть с целой эскадрой — причем есть мнение, что мышкой будем не мы. Ну а в узкость и на мелководье мы сами не полезем, не самоубийцы же?

-Цели! Первая, вторая..

Ого! Больше двадцати штук! Глянем, кого нам сегодня бог послал?

Показались. Впереди, гребенкой, сразу четыре "противолодочных тральщика", все те же восьмисоттонники. За ними — крейсера? Нет — два эсминца типа Нарвик, это у них была такая характерная двухорудийная башня на полубаке, шестидюймовый калибр! Еще эсминец, тип Маас — орудия в обычных, одинарных установках. За ним, уже точно крейсер, тип Кельн или Лейпциг? — три трехорудийных башни, причем две в корме. Кельн — Лейпциг вроде в сорок втором был на Балтике, а вот Кельн отметился здесь. И еще дальше — Лютцов! Уж его-то силуэт я изучал, готовясь к этой атаке, много раз! Около него, еще кто-то непонятный, опять минзаг, или плавбаза, и замыкает — еще один эсминец. И целый рой всякой мелочи — тральщики, траулеры, еще кто-то, с такого расстояния не разобрать. И самолеты — два, нет, три, крутятся чуть впереди, и в сторону моря — но до нас не достают.

Эскадра. Сила. Моща.

А для нас — дичь.

-Сережа! Готовь две 65х, и четыре 53х — полный залп! Цели..

БИУС принимает данные. Эскадра уже несколько впереди нас — но нам это лишь на руку, потому что меньше помех между нашими главными целями, и прочими. Лодки времен войны должны были атаковать с носовых курсовых углов, и с относительно малой дистанции, которую сейчас и контролируют эсминцы. Ну а дальноходным управляемым торпедам, на таком расстоянии — по фигу!

В последний момент решили чуть сменить приоритеты — так как Саныч, взглянув, заявил, что это что-то, плетущееся рядом с Лютцовом, уж больно смахивает на штабной корабль! Разумно — разместиться там штабу перехода!

-Ну а крейсер что тогда тут делает?

-Могли придать для охраны, от надводных кораблей англичан. Еще писали, что у них обитаемость была, спартанская — если Чину да со штабом, то там тесно и некомфортно будет.

Одиннадцатиметровая дура, весом пять тонн, выскальзывает из аппарата. За ней, с положенным интервалом — вторая. И четыре поменьше, 53-сантиметрового калибра. Идут, повинуясь заложенной в головки программе — каждая на свою цель, игнорируя мелочь.

Ныряем. Отсчет времени. Когда он почти вышел — снова всплываем под перископ.

Кажется, торпеды заметили? Мелочь вдруг задергалась, концевой эсминец изменил курс. Поздно!

Первой дошла "шестьдесят пятая" — по Лютцову. И это выглядело — как если бы по хрупкой фарфоровой вещи врезали кувалдой, причем снизу. В воду быстро погружалось уже что-то бесформенное, разъятое на фрагменты — похоже, что в дополнение к боеголовке, на броненосце рванули погреба — но и без этого, говорить после о подъеме и вводе в строй, будет издевательством над здравым смыслом. Затем "пятьдесят третья" разорвала пополам концевой эсминец. Почти одновременно с попаданием в штабной корабль — или плавбазу — плевать, пусть черти в аду сортируют! У крейсера, после взрыва второй "шестьдесят пятой", просто исчезла кормовая половина, вместе с орудийными башнями — здесь точно, артпогреб рванул! — а что осталось, быстро валится на борт и задирает форштевень. И последними взлетают оба Нарвика, в голове конвоя.

А мелочь — совсем как тараканы на кухне, где включили свет! Последний уцелевший эсминец разворачивается в сторону предполагаемого места атаковавшей лодки, даже стреляет куда-то, но снаряды ложатся с большим недолетом. И обгоняя его, мчатся катера — "раумботы", они же стотонники, большие охотники, аналог наших "бобиков сто двадцать вторых", или более поздних МПК, малых противолодочных. И самолет идет в нашу сторону!

-Влево, курс норд, пять, глубина двести, мощность семьдесят процентов!

Заметил нас самолет, или бросал абы куда, не знаю. Бомба упала кабельтовых в полутора от нас, но мы уже прошли стометровую отметку, и быстро уходили на глубину, так что ущерба никакого не понесли, только тряхнуло, правда, довольно прилично. Затем наверху и в стороне начали во множестве рваться бомбы, очевидно с эсминца и катеров — но это тем более, не могло никак нас достать.

Через час все стихло вдали. Рыбы же немцы наглушили! А сколько потратили бомб?

Однако — десять штук! Кто из наших подводников-североморцев, в реальности имел такой счет? Выходит, я уже сравнялся с такими по жизни героями, как Колышкин, Котельников, Видяев, Фисанович — с которыми надеюсь, познакомлюсь в Полярном, вживую? А еще ведь и половина БК не потрачена, и Граниты, и Водопад! И если дальше будет так идти, одна цель — одна торпеда..

Как мало нужно человеку для полного счастья! Всего лишь осознание себя на своем месте, при своем деле, которое ты делаешь хорошо.

-Теперь, в Мурманск, командир?

-Пока — держать курс норд! Есть еще одна задумка..

от Советского Информбюро 22 июля 1942

В районе Воронежа наши войска теснили противника и наносили удары по его переправам через реку Дон. На одном из участков гитлеровцы упорно защищали шоссе. Наши танкисты сломили сопротивление противника и, уничтожив 17 танков и до батальона немецкой пехоты, овладели этим шоссе. На другом участке артиллеристы товарищи Шеметов, Фесин и Иванов, выдвинувшись вперёд, прямой наводкой разбили 10 вражеских автомашин с пехотой и разрушили дорогу к переправе. Наводчик т. Куликов захватил немецкое орудие и, повернув его в сторону противника, расстреливал отходящих немцев. Красноармеец т. Сокол из противотанкового ружья подбил три немецких танка.

На других участках фронта никаких изменений не произошло

-Подведем общий итог — говорю я — с одной стороны, результат впечатляющий. Броненосец, крейсер, три эсминца, минзаг, плавбаза, три транспорта, две подлодки — сколько помню, ни у кого их наших подводников в реале, такого не было. С другой стороны, извините, занимаемся полной херней! Тот же Лютцов, в реале, не сделал по нашим ни одного выстрела, как впрочем и Кельн. Так же и эсминцы — в реале, последние боестолконовения их с нашими кораблями, были на Севере весной сорок второго, когда торпедировали Тринидад — и все. Я к тому, что наши потрясающие успехи не оказали ни малейшего влияния на советско-германский фронт, на общий ход войны!

-Погоди, командир, так ты хочешь сказать, что весь наш Северный флот, наши подводники, всю войну херней занимались!? — едва не вскочил Сан Саныч.

-Они-то как раз делали большое дело — отвечаю я — отправив на дно, от пятой до четверти всего снабжения армии Дитля, из-за чего им наступать на Мурманск было ну очень хреново. Тянули исправно воз, как ломовые лошадки. А мы, по той же шкале — призовой скакун. Сидеть на коммуникациях и топить транспорта, ну не хватит у нас торпед! А крупной, разовой цели, имеющей стратегический характер, на Севере нет. Даже если утопим Тирпиц — эффект будет лишь моральный. Поскольку в реале он опять же, после того самого выхода, работал исключительно пугалом. И вылез в море лишь однажды — по Шпицбергену пострелять.

Вернее стратегический объект есть, но с нашей стороны. Порт Мурманск, конечный пункт маршрута ленд-лиза, и в отличие от Архангельска, круглогодичный. Но с обороной его наши там справились и сами.

У меня задумка есть, но хотелось бы выслушать прежде и ваши мнения. ТриЭс, скажи сначал ты. То, что мне вчера доложил.

-Киркенес! — вскочил наш командир БЧ-2 — аэродром Хебуктен. Там базируются бомбардировщики, которые на Мурманск — ну тут Саныч подробнее укажет, у него инфа есть. У нас в боекомплекте, "Граниты-И", новой модификации, с возможностью стрельбы по наземным — причем есть резервный режим наведения, помимо спутникового: со сканированием рельефа местности, как было на Томагавках. И наличествуют все необходимые данные по объектам "вероятного противника" — то есть, по всем норвежским военно-морским базам! Конечно, за прошедшее время могло что-то поменяться, включая даже расположение взлетных полос — но не рельеф же! Да и полосы, если подумать, передвинуть сложно — все ж не равнина, не так много удобных мест и направлений. Короче, это реально: аэродром и порт Киркенес, со всем содержимым, помножить на ноль. С расходом БК, от четырех до шести Гранитов. Нужно лишь целеуказание. (прим. "Гранит-И" — это вымысел автора. В.С.)

-А почему именно Хебуктен? — спросил Бурый, рассматривая карту — тут я вижу объектов, с полдюжины. Луостари, Алакурти...

-Так я ж говорю; ЦУ нужно! — перебил его ТриЭс— а вот тут, я с Большаковым согласен.

Все дружно взглянули на командира наших пловцов-диверсантов.

-Хебуктен — сказал он, как гвоздь вбил — на карту гляньте: тут подобраться удобно. Нет, если надо, мы и к любому другому пройдем — но с большим риском и за большее время. А тут — смотрите! Всего-то четыре камэ, от точки высадки — и вот отсюда, аэродром как на ладони: лазерным дальномером, координаты снять — и готово. Командир БЧ-2 сказал — ему хватит!

-Положу в цель с точностью плюс-минус тридцать метров — подтвердил ТриЭс — для боеголовок Гранитов, это тьфу! Если только не долговременное бетонное сооружение — каковых на аэродроме, смею предположить, нет.

-Самолеты могут быть в капонирах — покачал головой Петрович — и что тогда?

-А нам не самолеты, в первую очередь, нужны! — ответил ТриЭс — приоритет, это летный состав! Летчика или штурмана, быстро не подготовить — особенно немцам, у которых вся система была заточена не на массовость, а на штучных бойцов. И если они живут как у нас было, в "общежитии барачного типа", при аэродроме..

-Ну не было в реале, здесь ни партизан, ни диверсантов! — подключился Большаков — а значит, не верится мне, что тут у немцев, противодиверсионная оборона в тонусе! Скорее всего, обычная патрульно-постовая служба, силами охранной дивизии — сиречь, старших возрастов, для фронта негодных. Колючка, вышки, доты вокруг объектов, что по уставу положено. А вот налаженная система, чтоб и план действий готов, и егеря-волкодавы в секретах, и мобильная группа на товсь, и чтоб вся территория под контролем — вот это, сильно сомневаюсь! Да и выучка тех егерей была все ж нам не чета. Пройдем!

-Так. План хороший. Возражений нет?

Все дружно закивали.

-План хороший — говорю я — мы посовещались, и я решил.. Эт верно, что нам, еще до встречи с нашими, надо показать себя ну очень хорошо — чтоб заметили, и отметили. И удар по Киркенесу, очень даже подходит. С одним лишь "но": какого черта — сейчас?

Все молча смотрели — ожидая, что дальше.

-Есть тут такой, стратегический объект, у немцев — продолжаю я — и такой, что реально может повлиять на весь ход войны. Никелевые рудники у Петсамо. Сколько помню, другого источника никеля у немцев не было. А никель — это и броневая сталь, и камеры сгорания реактивных. В реале, в конце войны, броня Королевских Тигров, при неподъемной толщине, была худшего качества чем у Тигров обычных — снаряд держала даже хуже. А реактивные Мессершмитты почти не оказали влияния на ход войны в воздухе, потому что их моторы Юмо-4 имели ресурс десять часов — сделали "двести шестьдесят вторых" довольно много, а вот боеготовных среди них было..

Так что, товарищи офицеры, вопрос: а если Петсамо-Киркенесскую операцию провести, на два года раньше?

-Не выйдет — нарушил молчание Саныч — сил нет. Морская пехота СФ легла почти вся на Пикшуеве. А все подкрепления — под Сталинград.

-А вот тут и пригодятся наши Граниты — отвечаю я — тут уж, сыграем по-полной: и удар по аэродромам, и охота на транспорты — чтоб ни одна сво.. носа в море высунуть не смела! Кроме того, есть у нас еще один "бонус". Леня!

Встает наш гений связи и электроники.

-Ну, про Энигму я уже докладывал. Любые немецкие секреты читаем — на раз. Но вот еще: радиоэлектронная борьба в этой эпохе, если не на пещерном уровне, то очень близко. И вполне реально, сканируя эфир, прицельно забивать помехами только их станции. Одновременно с пеленгацией. То есть, наши могут говорить свободно, а вот немцы мало того что нихрена не услышат и не передадут, так еще и с каждой попыткой связаться, будут лишь давать нам свои координаты. Ну а если учесть, что на этом театре, радиосвязь это почти все, а проводную просто по условиям местности трудно протянуть..

-То в нужный момент, немцы утратят всякое взаимодействие. Чем они были традиционно сильны. Этого достаточно, чтобы уменьшить потребное количество сухопутных сил, в сравнении с той историей? Для операции Петсамо-Киркенес-42?

-Согласен — быстро отвечает Петрович — но это, уже вне нашей компетенции. Как наши там, нас встретят. И как послушают. Командир, все ж наш ограниченный удар по Киркенесу, ну очень бы помог. Для нашего авторитета — как придем.

-Ладно — будем думать — соглашаюсь я. А пока — по пункту второму. Связь и контакт с нашими.

-Так уже все решили! Как в Полярный придем...

-Гораздо раньше. Леша!

Снова вскакивает наш связист.

-В списке установленных нами абонентов эфира, есть также и советские. Больше того, нами перехвачен и расшифрован ряд сообщений, которые однозначно можно классифицировать как указания штаба СФ нашим подлодкам в море. То есть, мы знаем частоты, шифр и позывные. И если мы включимся..

-То сумеем например, навести наши лодки, "от лица штаба флота", на обнаруженный нами конвой — продолжаю я — а то у наших подводников, в начале войны, была большая беда: слишком тесная привязка к позициям, которые часто нарезались в стороне от путей конвоев. Метод "спускающейся завесы" и взаимодействие с разведавиацией появились лишь в конце сорок третьего.

Отличить передачу именно для лодок — просто. В военно-морском флоте есть несколько установленных порядков связи. Самый распространенный, это когда принимающий абонент, отвечает установленным кодовым сигналов-"квитанцией", что означает, сообщение принято, без помех. Однако на ПЛ в море, у вражеского берега, которым демаскировать себя крайне нежелательно, сообщение уходит в "бесквитанционном" режиме, но при этом текст обязательно повторяется дважды! (есть еще третий режим, "полного повтора", когда абонент репетует отправителю текст, как принял — используется редко и лишь для особо важных сообщений).

И для связи с лодками обычно не используется шифроблокнот, со сменой страниц для каждого сообщения — поскольку нет уверенности, что абонент это сообщение принял, и значит, на новую страницу перешел. Ну а любой постоянный шифр этого времени, компами следующего века ломается на "раз".

После совещания, проходя по коридору, обнаруживаю в столовой толпу свободных от вахт. Все смотрят на стену — ага, Григорьич наконец вывесил обещанный стенд "наглядной агитации". Решаю тоже оценить. Мля!!!

Челюсть у меня отвалилась, наверное, как у тех персонажей, которые наблюдали творчество художника О.Бендера на пристани Васюки.

Чего не было на компе Саныча, так это Кукрыниксов, и прочих образцов плакатов тех лет. Зато у нас было сборище фильмов, и не только патриотических. Поскольку бумаги давно уже от руки не пишут — даже у Сидорчука, для документации и учета, персональный комп с программой 1С. "Воинская часть", ну и офицерам не возбраняется, в свободное от вахты время, на личной оргтехнике рубиться в Морровинд или Цивилизацию, или смотреть разное кино — поскольку, как было сказано, иначе от скуки, просто спятишь. Короче, был исходный материал, и был Дима Мамаев, виртуозно владевший Фотошопом. Который к заданию Григорьича, оформить агитацию, подошел весьма творчески и оригинально.

То что он слепил из кадров "Титаника", штатовского блокбастера "U-571" и Семнадцати мгновений, еще как-то смотрелось, в тему. Тонущий лайнер с знакомым четырехтрубным силуэтом, и подводная лодка со свастикой на рубке, на палубе эсэсовцы в черных парадных мундирах, стреляют из автоматов в людей, спасающихся на плотах. Но дальше основой стал, очевидно, "Властелин Колец"! Черному Властелину — или главе Черных Всадников? — прилеплена адольфова морда с усиками. Над башней Черного Замка, над руинами бывшего мира, вместо глаза багрово горит свастика. И в завершение, под немецкими касками с рожками, скалятся клыками зеленые орочьи морды — причем у передних орков в лапах пририсованы шмайсеры, задние же так и остались с ржавыми клинками устрашающего вида, с которых капала кровь.

Твою мать, ну что стоило мне приказать — прежде чем вывесить, предъявить на утверждение! Это ж чистая профанация выходит, вместо важного дела — "врэлитэльство", как сказал бы товарищ Сталин! И что мне теперь делать?

-Тащ капитан первого ранга, разрешите обратиться? А правда, что Толкиен свою книгу, в сорок шестом написал? Аллегорией — чтоб показать, что не только Гитлер, а вообще все, кто власти над миром хочет?

Я оборачиваюсь. Все смотрят и ждут. И вопрос — абсолютно серьезен.

-Правда! — отвечаю — только не власть, другое. Покорять, что природу, что и соседа, чего греха таить, в сути нашей заложено. Но вот нельзя так — что мы одни, это цветы, а все прочие, для нас удобрение. Все равно, что — раса, народ, секта. И все равно кто — немцы, арабы, евреи, негры, да и русские тоже. Кто так говорит — тот фашист. А с фашистами не спорят — их бьют. И чтоб было так — на вечные времена.

-Так тогда — и штатовцы, там? "Золотой миллиард" их..

-А ты что, сомневался? — отвечаю — фрицы хоть открыто, "вы недочеловеки и рабы, и потому счас мы будем вас убивать и грабить". А штатовцы — то же самое, но с улыбочкой и якобы "дружбой". Или забыл — как там, их президент кажется, говорил, "голод в бедных странах, это ужасно — но надо помнить, что именно мы, развитые державы, даем этим беднягам работы и их право на кусок хлеба" — то есть пашите на нас, как таджик в подвале черкизона, и будьте довольны тем, что дают! А предложение отдать "все мировые ресурсы", такие как нефть и газ, под контроль "мирового сообщества", то есть тех же америкосов? А как их сучка кондолиза заявляла, что "богатства Сибири должны принадлежать не одной России, а всему мировому сообществу"?

-Так ведь и Сталин тогда.. тоже? — раздается голос из заднего ряда.

-А вот это не ровняй! — отвечаю я — чем фашизм от коммунизма отличается? У нас в идеале — Всемирный Советский Союз, и любой кто идею нашу принял — нам товарищ, в одном строю. А у них — если ты неариец по крови, то недочеловек, и раб. Разница — понятна?

М-да, вот и ответил на вопрос самого Толкиена — о партийности орков!

Пожалуй, снимать плакат не надо — пускай висит!

23 июля 1942. Полярный, Особый Отдел Северного Флота.

-.. в полученной радиограмме, вам ничего не показалось непонятным?

-Нет, товарищ капитан 1 ранга! Все было, как положено — оповещение по флоту. Обнаружен немецкий конвой, состав, место, курс и скорость. Волна, позывные — как обычно. И зашифровано — нашим шифром, как должно. Да, немного странным показалось, что место указано — широта, долгота, а не квадрат по карте! Но в принципе, могло быть и так.

-Продолжайте.

-Рассчитали перехват, пошли в точку. Конвой появился, как и ожидали — в том же составе. Три транспорта, пять кораблей охранения — один восьмисоттонник, остальные охотники из бывших рыбаков. Выбрали цель, самый крупный транспорт — все маневрирование, подробно смотрите в журнале. Фрицы до атаки нас не заметили. Попали хорошо, двумя торпедами, лично наблюдал как транспорт тонул. Два охотника сбросили на нас бомбы, двадцать штук, мы уклонились. Всплыли, доложили. Согласно приказу, истратив все торпеды в носовых, имели право возвращаться на базу. Дошли нормально.

-Нормально.. Так вот, Федор Алексеевич, этой радиограммы — штаб флота не посылал! Это — нормально?

-Простите — но радиограмма была принята и зарегистрированна как положено. Следовательно, я имел право считать..

-Да вы не волнуйтесь, Федор Алексеевич, никто ни в чем вас не обвиняет. Вы же с победой вернулись! Вот Столбов, на Щ-402, такую же радиограмму получил — но остался на месте, а послушал бы, может тоже с победой бы.. Однако — странные дела творятся. А вы не подумали, что это могла быть, немецкая ловушка?

-Нет. Категорически. Во-первых, суда-ловушки, это всегда, мелкие посудины, каких не жалко. Ну а транспорт в пять тысяч тонн, это простите, точно — не расходный материал! Во-вторых, придумай я такое на месте немцев.. Тогда транспорт должен бы быть один — взять что-то старое, изношенное, трюма набить пустыми бочками, чтобы сразу не утоп, все ж команду жаль. И в-третьих, эскорт тогда был бы много сильнее. Все бы тогда — спецпостройки, и с гидролокаторами.

-Могли решить — чтобы не отпугнуть добычу. Кто клюнет.

-Фрицы уже достаточно знают наш характер. Напротив — если один транспорт, с такой охраной,. Значит, что-то очень ценное — что надо утопить, любой ценой. Ну и наконец, в-четвертых. Тогда нас никак не отпустили бы — так легко.

-Разумно. Тогда похоже, появилась какая-то третья сила. И что интересно, эта третья сила играет за нас. Вы слышали о разгроме немецкой эскадры у Нарвика?

-Англичане?

-Нет. Как раз британцы к этому, отношения не имеют. Доказано стопроцентно.

-Черт возьми! Тогда — кто?

-А вот тут и нужна ваша консультация, Федор Алексеевич. Как опытного командира подлодки — и в некотором роде, лица посвященного. Надеюсь вы понимаете, что все должно остаться в тайне? Впрочем, при входе в этот кабинет, с вас уже подписку взяли, о неразглашении.

-Я слушаю.

-Броненосец "Лютцов", крейсер "Кельн", эсминцы Z-27, Z-30, "Рихард Байцерн", плавбаза MRS-25 были потоплены торпедами, почти одновременно, следуя в походном ордере. Это могла быть, одна подлодка?

-Исключено! Во-первых, для потопления такого корабля как Лютцов, необходимо как минимум две торпеды, да и Кельн вполне мог выдержать одно попадание. Итого, попавших в цель торпед было как минимум, восемь — а сколько прошло мимо? Теоретически, британские подводные лодки тип Тритон имеют носовой залп десять торпед, но.. Во-вторых — эскадра такого состава обязательно будет иметь ордер, растянутый минимум, на пару миль. И совершенно невероятно, чтобы лодка находилась в позиции, позволяющей одновременно накрыть всех, одним залпом. Да еще — настолько удачно попав!

-Значит, лодок было как минимум две?

-Возможно даже три или четыре. Потому что отработать задачу прицеливания, одновременно по двум разным.. Если они не створятся — то это чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Но тогда — такое четкое взаимодействие, требует высочайшей квалификации командиров и ювелирной точности в исполнении. Учтите, что пользоваться звукоподводной связью, находясь возле эскадры противника — нельзя.

-Тогда как же?

-Заранее составить план, четко рассчитать время. И — единичные посылки коротких кодовых сигналов. Но это повторяю — только теоретически. Я не знаю, сумел бы я справиться — в составе такой группы лодок. Да и фрицы с британцами, насколько мне известно, пока такого мастерства нигде не показывали.

-Да, задачка выходит, Федор Алексеевич. Что ж — благодарю, и вы можете быть свободны!

Командир подводной лодки Щ-422, капитан-лейтенант Видяев, будущий герой и легенда Северного Флота, встал и вышел из кабинета..

от Советского Информбюро

Немецко-фашистские захватчики превращают население оккупированных ими советских районов в бесправных рабов. В селе Русановка, Житомирской области, гитлеровцы приказали крестьянам свезти половину снопов со своих участков новоявленному немецкому помещику Краузе. 12 крестьян, не выполнивших этого распоряжения, были расстреляны. Немецкие власти обязали население окрестных деревень 5 дней в неделю бесплатно работать на помещика. За малейшее неповиновение колхозники подвергаются жестокой порке. Недавно немецкие рабовладельцы согнали всех жителей села на площадь и заставили их присутствовать при порке 8 женщин и девушек. Палачи раздели беззащитных женщин и били их плётками до потери сознания. Колхозница Екатерина Кондиенко не выдержала пыток и умерла.

2 августа 1942, кабинет начальника штаба СФ.

-Павел Анатольевич, вы можете наконец объяснить мне ,ЧТО происходит??

-Так точно, Степан Григорьевич! В течении десяти дней, неизвестная сторона, злостно пользуясь нашими позывными, передает нашим шифром на нашей волне, оперативную информацию о немецких конвоях. Причем информацию абсолютно точную — пользуясь которой Видяев, Щ-422, Уткин, К-2, и наконец Столбов, Щ-402, добились трех подтвержденных побед.

-А почему "наконец"?

-Потому что Столбов в первый раз одновременно с Видяевым получил — но тогда не поверил. После накачки, уже от нас, проникся — и второй раз, уже не зевал. В конце концов, кто бы то ни были — они на нас играют. А уж кто они — ищем, разберемся.

-Ищите. Разбирайтесь. А как вы вот это объясните??

-Ну, мы же должны были как-то различать депеши, от штаба и этих, "летучих голландцев"? Оперативно сменили шифр и волну — указав однако на лодки, чтобы слушали и прежние, относясь с доверием.

-А получили! Сообщение, уже новым шифром и на новой волне. Адресованное уже, непосредственно нам. "Штабу Северного флота, штабу бригады подлодок СФ. Мать вашу, сколько еще нам заниматься вашей работой? Если не доверяете, так посылайте по нашей наводке самолет-разведчик. А если вам не нравится — так вводите "метод опускающейся завесы", как у фрицев в Атлантике, а не привязывайте своих к позициям, где никто не ходит! Вам помощь в войне с проклятыми фашистами нужна — или нет?". Так и сказано, подчеркнуто пафосно — "в войне с проклятыми фашистами" — но в радиограмме, совершенно излишне. Подпись — "Морской Волк". Что скажете?

-Ищем. Разбираемся. Расследуем.

-Ищите. А то — мне доложить командующему, чем наша разведка занимается, что не в курсе?

от Советского Информбюро 8 августа 1942

Сдавшийся в плен солдат 268 полка 113 немецкой пехотной дивизии Карл Т. рассказал: "За первые две недели боёв наш полк понёс тяжёлые потери в людях и материальной части. Он лишился всей артиллерии". Далее пленный заявил: "По дороге на фронт я видел, как бесчинствуют немецкие военные власти, как они притесняют население оккупированных районов, издеваются над жителями. В селе Сосновка солдаты 42 немецкого запасного батальона отобрали у крестьян весь скот. Крестьяне, особенно женщины, потребовали вернуть им скот. Тогда по приказу начальника гарнизона солдаты схватили 60 человек крестьян, жестоко избили их и каждого третьего расстреляли. Мы проезжали много сёл. Везде я видел незасеянные поля. Лишь изредка попадались небольшие клочки засеянной земли. Лошадей в деревнях почти нет, а машин тем более. Эти жалкие полоски крестьяне обрабатывали с помощью лопат".

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка К-119 ("Морской Волк" — уже!).

Болтаемся в Баренцевом Море где то севернее Киркенеса.

Что делаем? Ну, прежде всего, ведем радиоразведку. Так что Леня Ухов и его подчиненные, сейчас самые занятые люди. Собираем базу данных — по всем немецким передатчикам: место, частоты, характерное время выхода в эфир. Место определяется — пеленгацией с разных точек моря, оттого и ходим, вперед-назад, благо обнаружить нас тут сложно, а мин вдали от берега, где глубина, нет. Пару раз впрочем, приходилось нырять, обнаружив самолеты — но это не вызывало беспокойств. Чай, не "Орионы" с их сверхчуткой аппаратурой — хрен заметят!

Тирпиц не выходит. Шеера в Карском море нет — конечно, можно перехватить его еще на переходе, но есть задумка.. Короче — заняться особенно нечем, пока. Ждем.

Регулярно скидываем информацию — нашим. Благодаря чему, уже пять немецких транспортов, вместо порта назначения, отправились к нептуну. Окончательно обнаглев, попробовали передавать и расшифрованные немецкие депеши — на что получили запрос об источнике, в крайне резкой форме. Подозревают все ж предки — что это какая-то игра?

Как ни странно, именно этот факт стал последней каплей для моего решения, про Киркенес. Вам конвоев немецких мало? Эскадры утопленной мало? Ну-ну!

Самая трудная часть, в реализации этого дела, лежала на Большакове и его ребятах. Они однако приняли с великим энтузиазмом. Поскольку до сего дня были на лодке, самыми незанятыми и бесполезными людьми — что откровенно их тяготило. Единственной их заботой, пока была охрана пленного немца — ну не самоубийца же я, чтоб разрешить ему свободное перемещение по кораблю! — однако, запертый в изоляторе, фриц вел себя предельно смирно — особенно после того, как он однажды пытался качать права и выражать свое недовольство чем-то, на что "большаковцы", обрадованные случаем, вмиг устроили ему сцену, мордой в пол, руки за спину, и ботинком под ребра!

Пришлось даже сдерживать нашего главдиверсанта — предложившего выбрать объектом атаки, не только аэродром, но и порт Киркенеса.

-Андрей Витальевич, простите, а кого вы собираетесь там топить? Самых "жирных", шедших туда, мы уже. Кого-то подобрали наши подводники, с нашей же подачи. И сколько мы сейчас смотрим, никто серьезный, туда не входил, уже неделю. А то, что пришло раньше — фрицы надо полагать, уже успели разгрузить и отправить по назначению. А тратить ракеты на пару тыщ солдатских сапог..

Место было выбрано тщательно. Правда, в миле от него по берегу находился немецкий пост СНиС (наблюдения и связи). Что в сочетании с полярным днем — создавало проблемы. Однако же, за нас было то, что в этом времени боевые пловцы были очень редкой экзотикой, а значит немцы прежде всего смотрели за плавсредствами, идущими к берегу, а не за самой чертой воды. А также то, что по карте, там была очень удобная бухточка, подходы к ней просматривались с поста, а вот сама она — нет.

-Пройдем, командир! — уверенно сказал Большаков — на учениях последних, там, тяжелее было! Там нас, между прочим, контрдиверсанты ловили, специально натасканные, с техникой — камеры, датчики наблюдения — и вертолеты! А все ж — не поймали!

Тем не менее, кошки на душе скребли. Потому что самое худшее, что могло быть — это если, кого-то из наших, в плен. Да и просто — оставить оружие и снаряжение двадцать первого века, немцам! Потому у Большакова был строжайший приказ — встретив серьезное противодействие, не геройствовать, возвращаться! Мы также были в полной готовности — решив что, в случае чего, истратить торпеду на тральщик или даже охотник, будет много меньшим злом, чем потерять наших парней. А ТриЭс подготовил данные — на стрельбу Гранитом по упомянутому посту СНиС, если по обстановке, потребуется и такое.

Хорошо хоть, тут не было мин. Проверили гидролокатором — да и не способствует этому, глубины сразу от берега, и большой перепад прилив-отлив! Подошли максимально близко, насколько возможно — чтобы сэкономить батареи подводных буксировщиков. И две четверки последовательно выскользнули из торпедных аппаратов, экипированные по-полной.

Мы отошли на десять миль, выставили антенну. И погрузились в ожидание.

-Высадились нормально. Немцев в точке (месте высадки) нет. Выходим на маршрут.

Все ж техническое превосходство — великая вещь! Не было, в начале войны — "сжатия" передач, когда сообщение в записи, выстреливается в эфир за миллисекунды! Что-то похожее появилось, лишь в сорок четвертом — и то, на кораблях. Так что, даже если немецкий слухач, на этих частотах — что само по себе проблематично, не использовались они тогда — бдит, он поймает лишь коротенькое "пик". И запись на магнитофон (а вот они тогда уже были) с замедленной прокруткой — не поможет, при частотной модуляции и "цифре". Так что Большаков теоретически, мог мне хоть "Войну и мир" в прямом эфире читать — но привычка изъясняться коротко, брала свое.

Через час пришло:

-Дошли до точки два. Отдыхаем.

Все правильно, подумал я, вспоминая что знал про тактику диверсантов в тылу врага. Идут "перекатом", от точке к точке — пока одни выдвигаются к следующей, другие страхуют, готовые прикрыть снайперским огнем. Затем вторые подтягиваются тоже, осматриваются куда дальше — и по новой.

Еще через час:

-Дошли до конечной, "точка зет". Цель вижу отлично. Ставим подсветку.

Точка зет — это выбранная по карте рельефа, очень характерная, чтоб к местности привязаться. А "подсветка" — это инфракрасно-лазерный дальномер, от этой точки до выбранной цели, дистанция и пеленг — чтоб их тоже на карту. Ну и для проверки — координаты соседних вершин гор. Затем, если обстановка позволит — то же самое, с резервного места "точка игрек".

Ухов уже работает — с картой, карандашом, линейкой и транспортиром. Принимает координаты и описание целей. Как мы и ждали — а где еще немцам летный состав селить? До города все ж — не рядом. Палатки — холодно, здешней зимой. Блиндажи — грунт каменистый, долго и трудно. Так что, стоят возле аэродрома пара домов барачного типа, довольно больших, двухэтажных, явно жилых — штаб и общежитие. Склад топлива, склад боеприпасов, ремонтные мастерские, несколько сборных железных ангаров, склады какого-то имущества, казармы охраны, позиции зениток — как "ахт-ахтов", так и двадцатимиллиметровок, доты...

Проходит еще около часа. Вот — вся картина, как на ладони. Уже — с привязкой, к координатам. Цели — для Гранитов. ТриЭс тут же — наготове.

Чего ждем?

Молчание. Напряжение нарастает.

И вдруг:

-Волку-Лес. Молоты по целям один и пять, сейчас скорее! Мы отходим!

-Лесу-Волк. Принято, подлетное, две минуты. У вас — в порядке?

-В порядке, блин! Счас два и три рванут, кипеж будет, скорее!

Ничего себе!! Они там — успели склады ГСМ и БК, заминировать? И конечно, часовых — надеюсь, что по-тихому! Потому что, если фрицы успеют найти жмуров, весь берег будет стоять на ушах! А если ГСМ и бомбы взорвутся до, фрицы из бараков вылезут все на шум. Потому что цель один — это как раз, те самые, общежитие-штаб. Пять — это скопление самолетов, уж очень удачно стоят, кучно, явно не боятся ничего фрицы!

-Боевая тревога, ракетная атака! Отсчет пошел..

Что ж — с богом!

Дрожь корпуса, рев. Граниты ушли. Интересно, что подумают немцы на посту? А плевать что подумают — потому что никому ничего не сообщат. Не сообщат — потому что Леня врубил установку помех, на полную. Теперь волна, на которой вылезет любой передатчик, определенный как немецкий, будет тут же забит "белым шумом".

Была вообще-то идея, в качестве шума выбрать, немецкие ругательства, и даже — "Рамштайн"! Но по размышлении, отбросили. Все ж лучше, если фрицы хоть поначалу, будут считать помехи — природными. Север, тут рации вообще иногда работают непредсказуемо. А это может при случае, подарить нам — время.

-Волку — Лес. Цели поражены!! Цель Один вообще, взлетела как.. Мы отходим, ждите!

Артисты! А мне — счас за сердце держаться и валидол пить? Случись что, с кого бы тащ Сталин спросил бы? Ну, погодите у меня — вот только вернитесь! Ох, только б вернулись, скорее и все!

Ждем. Сейчас нам к берегу — нет смысла. Пока они там, спустятся с горы. И подадут сигнал. Тогда мы — выйдем в установленное место. Время идет — а сигнала нет. Вызываем сами.

-Волку — Лес. Нормально, все. Позже.

Что значит "позже"? С чем-то непредвиденным столкнулись, или.. Опять самодеятельность??

Еще через два часа. Блин, седым стану!

-Волку — Лес. Мы — на катере. Идем навстречу, подберите!

Мля! Катер — откуда??!!!

-Боевая тревога!

Идем к берегу, в полной боевой. Поднимаем перископ.

-Лесу — Волк. Вижу катер, "раумбот", курсом норд. Это — вы?

-Волку — Лес. Мы это, мы!! Счас ратьером дадим..

Вижу — на катере мигает огонек.

-Волку — Лес. Всплывать не бойтесь — нет больше поста! У нас — потерь нет!

Ох, е!!! Театр самодеятельности, а не диверсанты!

Капитан 2 ранга Большаков Андрей Витальевич

Ну вот, дождались! Сидели без дела, едва не рехнувшись, когда вокруг творилось такое — и вот, наконец, наш выход!

Командовать — решил сам. Подводных буксировщиков, в наличии: восемь "Миног". Есть еще одна "Сирена" большой двухместный, дальнего действия — но не в боеготовности, мы его в Сирию везли, тамошним спецам (можно в порядок привести, но время!). "Минога" вообще-то тоже может везти двоих, но дальность падает с десяти километров до едва семи, что плохо, неизвестно как дойдем и как вернемся. Потому Валентин остался на лодке. С моим приказом:

-У тебя важная задача, немца охранять! А вдруг он, сбежит и как кок Сигал, весь экипаж, голыми руками? Так что — бди!

Но Валька кажется, все равно, обиделся.

Идем — выскользнув из подлодки на глубине, через торпедные аппараты. И если вы считаете, что поскольку мы, со всей нашей тренировкой, имея неоднократный опыт подобных заплывов — получали удовольствие от процесса, то вы сильно ошибаетесь!

Водичка в Баренцевом море — очень холодная, даже летом. А на глубине пяти метров — не прогревается никогда. Обогреваемые гидрокостюмы позволяли не замерзнуть вусмерть — но ощущение было мерзейшее. Представьте, что вы, в час пик, едете в переполненном — даже не автобусе, а открытом кузове грузовика — причем не в Москве, а в Норильске, да еще зимой и в пургу. Получите примерную картину, как себя чувствовали мы.

Одно лишь было хорошо: обнаружить нас было, решительно невозможно! Не было в этом времени, ни соответствующих технических средств, ни отработанной тактики. Ну если только — поставить в угрожаемом месте на берегу часового с ящиком гранат, которые кидать в воду через произвольные интервалы.

Пару раз приходилось осторожно подвсплывать, чтобы уточнить курс. Вход в фиорд, на юго-запад, слева открывается залив — по берегам которого собственно и расположен Киркенес, но нам туда не надо, аэродром расположен на полуострове. отделенном этим заливом от города, ближе к основанию. Место, выбранное еще по карте (спутниковой, из нашего времени — но вряд ли за это время изменились очертания берегов) — нашли без проблем. Под скалой, нависшей над водой — сверху нас было не разглядеть. Рядом удобная площадка, как галечный пляж — и расщелина, ведущая наверх, только опытному скалолазу по силам, ну и нам — поскольку штатная ситуация: на Севере скалы у берега считай всюду, иной пейзаж встречается редко.

Спрятав наших подводных коней и снаряжение, мы в темпе экипировались по-сухопутному. Схрон однако, заминировали — на тот невероятный случай, если кто-то найдет, "так не доставайся же никому". Прислушались — если наверху, фриц с гранатами, мы тут как в мышеловке, уже разоблачились, быстро не нырнуть — но это уже паранойя: ну никак не могли нас тут ждать! Поднялись, осмотрелись — и пошли.

Горная тундра — скалы, валуны, болотца и озера. Присутствовала однако и "зеленка" — если считать таковой карликовые березки, местами растущие довольно густо, да кусты черники и голубики, высотой по колено и даже выше. Мы шли очень осторожно, тщательно изучая местность — по которой, возможно, придется отходить с погоней на хвосте. И очень медленно — потому что не имели права быть обнаруженными до.

Патруль мы видели, лишь один раз. Пятеро немцев шли вдоль берега, мы же были выше и дальше, на склоне — так что нас не могли заметить. В целом же, идти было приятно и легко. Ну не надо, в этом времени — опасаться датчиков движения и скрытых камер, на какой-нибудь глухой тропе — после чего над вами через пять минут повисают вертолеты, из которых ссыпается спецназ, а по дорогам уже мчатся машины с мотострельцами, оцепляя весь район. Как на тех учениях, еще там, "Север-дветысячикакой-то", которые армейские острословы прозвали "Путин-дветысячикакой-то", из-за присутствия Самого — и между прочим, тогда нас так и не поймали, а мы прошли куда надо и сделали что надо — хотя побегать пришлось очень.

Сообщение на лодку, короткий отдых перед последним броском. И вот, мы — на вершине! Точнее, в точке "зет". Ставим аппаратуру, срисовываем картинку, скидываем инфу. Заканчиваем здесь, переходим на запасную, "игрек". Попутно, внимательно наблюдаем за обстановкой.

Немцы здесь, непуганые. Ну не было тут, в текущей реальности — партизан, подпольщиков, да и наши диверсы сюда не наведывались. Нет, ордунг есть ордунг — объекты огорожены колючкой, вон вышка торчит с пулеметом, блокпост на въезде, со шлагбаумом и двумя пулеметными гнездами, часовые стоят, бдят. Но вот поведение их — ну как вам объяснить понятнее?

Представьте, что вас поставили — бдить. А ничего не происходит. И время — идет. Долго. И пусто. И — что?

Вы — "оптимизируетесь". Выработаете для себя программу, как на автопилоте — наиболее экономичную. Одинаковые действия — по заведенному алгоритму. Не задумываясь над смыслом — потому что "так положено". Иногда говорят, "замыливается глаз" — но это еще опаснее. Потому что ваши действия становятся предсказуемыми — и умный противник, всегда может найти "дыру".

Так вот, немцы вели себя именно так — неся патрульно-постовую службу, как давно заведенный и неизменный церемониал, в мильон первый раз. А мы были — как раз таким, опытным и творчески мыслящим врагом.

Поначалу — мы намеревались держаться, строго в рамках задания. Отметить на карте — общежитие и штаб, два здания барачного типа, над одним из которых болтается флаг, кинуть ЦУ для Гранитов — и делать ноги. Но фрицы сами спровоцировали нас — своим злостным неуважением к советскому спецназу (ну а пластит у нас был, взятый, "на всякий случай").

Уж очень удачно располагалась "точка Игрек" — как раз над складом ГСМ! Пара зарытых в грунт цистерн, несколько штабелей бочек — и все это, огороженное колючкой, охранялось всего одним часовым, уныло болтающимся по периметру! Причем часть его пути — была не видна с других постов. Со складом боеприпасов, располагавшимся в полукилометре, было сложнее — там была и упомянутая вышка с пулеметчиком наверху, и часовой на воротах, и целых два патрульных, ходящих по периметру вокруг, навстречу друг другу. Но подходы были такие — что подобраться почти вплотную незаметно, при нашей тренировке и некотором везении, было вполне реально. Так же на руку нам было, полное отсутствие здесь сигнализации самой древней и простой системы "гав-гав", как именует мой зам, старлей Василий Гаврилов, этих поганых четвероногих тварей, по недоразумению называемыми "друзьями человека". Короче — работаем, мужики!

Часового снял Брюс. Юрка Смоленцев, из Звенигова — классный рукопашник, получивший свой позывной оттого, что случись ему встретиться с киношным Брюсом Ли, китайского чемпиона гарантированно унесли бы, и хорошо если не ногами вперед. Еще он виртуозно владел ножом — на короткой дистанции, предпочитая его "бесшумке". Так что фриц, который мирно брел вдоль забора, с винтовкой за плечом, и думал наверное о своем звере-фельдфебеле, который на этом посту категорически запрещает курить — умер быстрее, чем успел понять, что случилось.

Время пошло — вперед! Сменить этого, должны не раньше чем через полтора часа, уж график-то мы срисовали. Колючка простая, без датчиков движения, не под током, и даже без всяких подлостей, вроде стальных поводков с рыболовными крючками, или подвешенных пустых банок — это, для профессионала, не преграда (ну а кто не знает, как — тому этого и не требуется). Заряд пластида под цистерну, установить на тройной взвод — радиокоманда, время, неизвлекаемость — теперь, предотвратить бабах, фрицы теоретически могут, лишь не дыша и не чихая вблизи, в темпе вывезти весь склад. Здесь все — быстро, ко второму!

Четверо наверху — снайперы, группа поддержки. А мы идем внаглую, понизу — Брюс накинул шинель часового, в расчете на то, что один вроде бы свой, и трое при нем, будут менее подозрительны на взгляд издали, чем четверо неизвестно кто, странного вида (хотя форма наша, при некотором воображении, издали могла сойти за немецкую летную). Встречи лицом к лицу, это конечно не выдержит, но — не сказать, что тут оживленно. Пару минут, ну только пару минут! Вряд ли нам попадется группа фрицев — тем более, что технари тут часто ходят без оружия — а у одного-двух, столкнувшихся с нами, путь один — на тот свет!

Соседним со складом ГСМ был домик, как оказалось, электростанции. Слышалось тарахтение дизелей, часового у входа не было! Естественно, мы расценили это как приглашение зайти — внутри оказался только один немец, чумазый, без оружия, ковырялся в каком-то агрегате. Рябой (мичман Борис Рябов) выстрелил ему в затылок из "бесшумки". Шварц (мичман Степан Ведерников) за полминуты приладил под станинами обоих дизелей по такому же "сюрпризу", что на складе горючки; еще несколько секунд ушло, чтобы оттащить тело моториста в дальний угол — где нельзя заметить сразу, при взгляде из дверей.

Дальше — домик с антенной. И тоже — снаружи никого! Подходим. И — дверь открывается сама! За ней рослый фриц, на шее висит МР-40. Мы — на адреналине. Не останавливаясь, даже не успев задуматься — бью фрица ножом, самому непонятно как оказавшимся в руке! Впихиваем тело внутрь, не дав ему упасть — врываемся сами. Коридорчик. Первая дверь — какая-то подсобка, никого. Дальше сразу две — налево и направо. Вместе со Шварцем, врываюсь в левую, пока Рябой и Брюс — одновременно, в правую. Передо мной — аппаратная, горят лампочки, что-то гудит, старинная аппаратура, приемники-передатчики, размером со шкаф, полки с какими-то железками, провода. И — фриц, как паук, во всем этом — "ну точно, сисадмин в офисе", мелькнула неуместная мысль. Даже обернулся на меня, так же возмущенно — как на вторгшегося в его епархию. Стреляю ему — в голову. Кажется, он так и не понял — выражение на лице, так и застыло.

-Порядок, командир! — это уже Брюс.

-Шварц Рябой, разберись! — указываю на аппаратную.

Пока ребята все там минируют, заглядываю в правую дверь. Мертвый офицер, узкий серебряный погон, навалился на стол. Бумаги — а вот, похоже, шифры, и журнал — сую в сумку. Здесь все — уходим!

А вот сейчас — настоящая работа. От нас, до склада боеприпасов — метров сто. Все зависит от наших снайперов: четыре стрелка — и четыре цели, риск конечно, но нельзя иначе! Дистанция — вполне, для "Винтореза". И два "Вала" у нас. Завалить всех — так, чтобы никто не выстрелил, не вскрикнул. Выждать время — чтоб ходившие, оказались на простреливаемой стороне. Щелчок по рации. Начали!

Удалось.. Главное, пулеметчик наверху — так и сел внутрь своей конуры, не вылетел наружу! Лежит охранник у шлагбаума, лежат двое ходивших. Вперед!

Быстрым шагом — бежать нельзя, вдали все ж иногда мелькают, техники, или еще кто, по своим делам. Мы тоже — идем, будто у нас там законное дело. Жмуров быстро, или внутрь, или в канаву, с глаз долой. А Шварц — внутрь! Через пару минут выскакивает, довольный.

-Сделал!

Мы уходим. До домика радиостанции — тем же, быстрым деловым шагом. Дальше — увидев, что никого в поле зрения — бежим. Господи, дай еще три минуты! Если у кого-то из фрицев, зацепится глаз, что на вышке нет часового! Если кому-то понадобится зайти по делу — на радиостанцию, на любой из складов! Фрицев сейчас уже ничто не спасет — все взорвется, да и Василий уже вызывает лодку, ракетный удар по штабу с жильем летчиков, и скоплению самолетов в конце полосы. И мы уйдем, при любом раскладе — но вот удастся ли уйти без потерь?

Удалось. Вот мы уже на гребне, между точками "Зет" и "Игрек". Залегли, смотрим, ждем.

Взрыв тричетвертитонной боеголовки Гранита был похож на мгновенное торнадо, из голливудских фильмов-катастроф. Дома просто взлетели, со всем содержимым — мелкими кусками, ударившими по всему вокруг, как поражающие элементы МОНки (мина осколочная, направленного действия, зона сплошного поражения — сто метров). Тут же, по радиокоманде, начали взрываться другие объекты. Взметнулся огромный столб пламени на складе ГСМ, взлетела электростанция, дом с рацией, и в завершение рванул склад БК. Несмотря на расстояние, нас чуть не снесло с вершины — хороший же запас бомб и торпед, так и не будет сброшен на головы нашим! На фоне этого взрыва, даже второй Гранит, расшвырявший Юнкерсы и Мессершмитты как игрушки, выглядел как-то неубедительно. Хотя семьсот пятьдесят — и не тротил, а смесь ТГА (тротил + гексоген + алюминий), почти вдвое сильнее.

В общем, с этого аэродрома — немцам еще долго не летать!

И в завершение, немецкие зенитчики открыли бешеную стрельбу по облакам. Которые покрывали небо не таким уж плотным одеялом — но вполне могли спрятать, один или несколько, вражеских самолетов. Что было нам, лишь на руку — по понятной причине.

Ну теперь — давай бог ноги!

Обратно добираемся — часа за четыре. Без приключений. Вот наконец и место нашей высадки, столб дыма был виден даже отсюда! Залегаем, и тщательно осматриваем местность — убедившись что никто не помешает нам готовиться и стартовать в обратный заплыв. Все чисто! Везет!

Сваливаемся по расщелине вниз. И — прямо на головы двух норвежцев.

И еще три фигуры — на приткнувшейся к берегу посудине. Что-то вроде большого баркаса — но с палубой, трюмом, лебедкой на корме и крошечной каютой посредине. Может, там еще кто-то есть?

Двое на берегу — пожилой, и молодой. На борту — еще один молодой, и две женщины, постарше и помоложе. Одеты как обычно рыбаки, оружия ни у кого не видно. Застыли статуями — совершенно обалделые. Сидели, тихо-мирно, костерок собирались развести — вон, уже кучка плавника собрана, и котелок в руке у молодого — и вдруг, как черти из коробки, выскакивают восемь здоровых мужиков, увешанных оружием — что будет дальше, неясно, но уж точно, ничего хорошего!

-Хальт, хенде хох! Руки вверх, суки!

Повожу стволом "Вала", держа всех в секторе огня. Ребята тоже, в темпе расследоточились, не забывая и о подступах, держат под контролем и фланги, и тыл.

И тут пожилой подал голос.

-Русские, что ль?

За бортом плещет вода. Мы медленно движемся к выходу из фиорда. На палубе тесно — потому что все мы здесь. И хозяева — тоже. Все — живы и здоровы. Пока. Ну а дальше — как бог и удача положат.

С немцами — было бы много проще. Как их мирняк, деревенские бюргеры, хозяева — насмерть забивали, травили собаками, морили голодом, наших рабов, "за леность и неусердие" — о чем остались документы, воспоминания тех, кого наши успели освободить. И как спасаясь от нашего гнева, эти рабовладельцы бросились в бега, зимой, с тем лишь что могли унести. Был февраль сорок пятого. А первый город на их пути — где можно было обогреться, поесть, передохнуть, и даже сесть в поезд — назывался Дрезден. Сто тридцать пять тысяч погибших под английскими бомбами — это лишь официальные потери: те, кого смогли как-то опознать, о чьей пропаже было заявлено — жители самого города. А сколько было, проходящих беженцев — не знает никто, даже сейчас. Двести, триста тысяч, полмиллиона?

Мне — их не жаль. Пусть это будет, им — хоть малая плата, за Ленинград!

Так что, будь это немцы.. Не мы — начали первыми, не мы — придумали план "Ост", не от нас — "сотни тысяч заживо сожженных", в Бухенвальде, Освенциме, Дахау, Майданеке, и многих других. "Мы все равно победим — кто будет судить нас?" — вы не думали, в сорок первом, что так будут и с вами, потому что вы сами дали нам такое право? Можете жаловаться в Гаагский суд — надеюсь, в этой реальности, не будет суверенных шпротий, где ветераны эсэс устраивают парады, а советских партизан кононовых объявляют убийцами, Мы знаем — кто победит!

Будь мирняк норвежским — ну, середина наполовину, "будем посмотреть". Спецоперации — это никогда не "бой местного значения", цель и ставки обычно, побольше. А потому, нас готовят — выбор тут, жизнь чужого гражданского ценой больших потерь наших на фронте — или соответственно, наоборот: что выберете вы?

А взять в ножи пятерых, в том числе двух женщин — дело нескольких секунд. Именно в ножи, не тратя пуль, да еще имитировав ограбление — чтобы замести следы, не озаботить их контрдиверсов, хотя бы на время. Наверняка в Норвегии тоже был криминал — и вряд ли местные душегубы с приходом немцев все разом стали законопослушными, ну если только новые хозяева не вписали их всех в "норге полицай".

Но сейчас — случай был особый. И время, и ситуация — терпит. Плюс какой-то шальной азарт — пошло, везение! И здравая мысль, сэкономить батареи буксировщиков — а вдруг, не сразу найдем лодку? И даже желание, при прочих равных, гораздо меньше плыть в ледяной воде.

Вообще-то, русские жили в этих местах, со времен Великого Новгорода. И Шпицберген раньше звался — Грумант; и стояли по этим берегам поморские деревни — еще прежде, чем тут начали селиться викинги; и еще в веке девятнадцатом, граница была тут условным понятием — и роднились семьями, и переселялись свободно, но бывало, и бились насмерть, за охотничьи угодья. Однако самая волна пошла, в революцию и двадцатые — бежали и "бывшие", и "крепкие хозяева", и верующие сектанты, да просто те, кто желал подальше от огня гражданской (впрочем, как раз в это время, в восемнадцатом-девятнадцатом, знаменитый Амундсен совершил первую кругосветку, через наши полярные воды — плыл себе сквозь льды, пока где-то воевали с Колчаком).

Наш хозяин, Олаф Свенссон — Олег Свиньин — был похоже, из последних. Хотя в разговоре старательно избегал — прямых ответов. То, на чем мы плыли сейчас, было его "семейным предприятием" — старшая женщина была его женой, молодая и один из парней — его дочерью и сыном, второй парень — муж дочери. Жили они дальше по берегу этого фиорда, в .. — слово это у норвежцев означает и "деревня" и "хутор". На жизнь зарабатывали — ясно, чем.

-.. рыбаки мы все, земля-то не пахотная! Что поймаем — сыты будем. Перед войной, хорошо жили — не богато, но и не бедствовали, а что еще человеку надо? Я на траулере, полгода сезон, полгода дома. Сына хотел, в училище морское — да вот война, ну да после будет.. Дочку замуж выдал, в тридцать девятом, за хорошего человека — образованный, места капитана ждал, помощником ходил уже два года. Дом по дешевке купили, починили, баркас этот — тоже..

Земля пахотная — ну никогда не сказал бы так норвежец, да и наш, живший тут поколения. Точно — с двадцатых ты, пскобской или тверской — на хохла не похож... И попал ты на севера, не иначе как в раскулачивание, а границу перелетел, воронок, срок оттянув на канале — до тридцать третьего, тут граница еще на некрепком замке была, слышал что-то.. Ну да я тебе — не товарищ Ежов или Берия, мне твое житие прошлое — по барабану. И слушаю я тебя, очень даже внимательно, единственно чтоб понять — что ждать от тебя и твоего семейства, прям сейчас. Потому как не решил еще — дойдем до сговоренного места, и мирно разбегаемся, или...

-А что ж ты — здесь? Тебя послушать — так тебя, зятя, да и сына, на любое судно бы взяли, может даже не простым матросом, а целым боцманом? Или немцы в торгфлоте своем, сейчас мало платят? Уж точно — не одной рыбкой бы питались!

-Или на дне бы лежали. Сколько знакомых моих — война ведь! А по-нашему, так лучше — не в первых, но зато и голову сохранить. Пока — война. Ну а после — видно будет. Те победят, эти — всем моряки нужны. И рыба — тоже.

-Так ты что, за немцев, или.. ?

Знал бы ты, дядя, что ответом своим сейчас — приговор выносишь. И себе, и всем своим.

-Знаешь, начальник, отчего я от советов ушел? С землицы родной — где дед и отец мои остались? Это вот, "даешь!", и гори, себя не жалея, ради общего дела — нельзя так, чтобы всем и по приказу! Вон, кровь моя, сын, Игорь был, стал Ингвар, и дочка Оля — стала Хельгой, от русских речь только осталась. Я ни за тех, ни за этих — я за жизнь. Которая — при любых, должна продолжаться. А не — гореть, незнамо за что.

М-да, а впрочем, если б не план "Ост" — не стало бы у нас, таких свенссонов, каждый второй? Ладно — живи, дядя, раз семью свою так любишь. Потому что, донесешь после — и хрен немцам докажешь, что случайно помог: подметут и тебя, и твоих, без остатка.

-Как знаешь, дядя. Только, "кто смирно сидит, тех первыми и режут", как один мой знакомый сказал, Румата Эсторский — ну да ты не знаешь его. Мы вот, может быть своей смертью и не помрем, хотя и хочется — но уж точно, любому напоследок такое устроим, в аду нас со страхом помнить будет. А тебя, прихлопнут походя, как комара — и даже, отомстить некому.

-Не прихлопнут — твердо ответил Свенссон — рыбка, она всем нужна. Как хлеб. Война, не война — а кушать хочется.

-Ага. Хочется. Потому ты счас и плывешь — на палочном ходу!

Немцы — это орднунг! То есть, чтобы ничто — мимо кассы! Здесь, в Норвегии, не было таких зверств, как на Восточном фронте — но налогом облагалось все; причем в отличие от большевиков с их продразверсткой, или братков девяностых с их поборами "за охрану", собиралось все до копейки, и никакие оправдания в расчет не брались по определению. Норвежцы, естественно, не были дураками — как учесть, сколько рыбы ты вчера поймал? — но и немцы тоже. Таких как Свенссон, могли остановить в любое время — и по своему усмотрению, забрать любую часть улова (правда, пару самых тощих рыбин обычно оставляли, чтоб с голоду не помер).

Впрочем, менты — они одинаковы, всюду и во всех временах. В конце девяностых, мне пришлось по делу с месяц жить в Питере, у одной дальней родни. Васильевский остров, Шестая линия — и прямо под окнами, у закрытого кинотеатра, самостийный "блошиный рынок". На который раз-два в день совершали налет менты. Лениво покрикивая что-то о "торговле в неустановленных местах", они обходили ряды, собирая оброк в свой карман — надо полагать, по закону! Еще у этой родни в квартире, делали ремонт два таджика — клали плитку в ванной; так вышло, что по завершении, не оказалось под рукой машины чтобы отвести их обратно.

-Тогда на такси дай, хозяин! Уговор был — что отвезешь. И вызови.

-Вы что, оху... ? Отсюда, до Петроградки — пешком добежать, двадцать минут, тем более что лето, сухо и тепло! На трамвай дам — и не борзейте!

-Нет, хозяин, нам нельзя. Милиционер спросит — где регистрация, вот, пятьсот рублей — дальше другой подойдет, спросит — а если в участок, то все деньги, что ты заплатил, найдут и отберут — на такси дешевле выйдет, хозяин! За что работали?

-Тьфу! Ладно, держите еще — вызову счас.

М-да — оставляли, лишь чтобы с голоду не помер. Но для свенсонов, рыба была не одной лишь едой, но и товаром на продажу — за который они только и могли, купить хлеб, одежду, любую нужную в хозяйстве вещь — и топливо, тоже! Потому, сейчас мы сплавлялись, не включая мотор, пользуясь отливом — сам хозяин, его сын и зять, здоровенными дрынами (назвать это веслами, у меня язык не поворачивался, разве что на римской галере), то подгребали, то отталкивались от дна или камней.

-Так даже лучше. Там, на мысу, раньше лоцманский пост был. А теперь немцы свой поставили. Мимо идешь — остановят, обыщут, заберут. Особенно — если с уловом идешь.

Это он про тот самый пост СНиС.

-.. от мотора, слышно далеко — подходишь, там ждут уже. А вот так, по-тихому, с отливом туда, приливом назад — могут и не заметить. Внизу, у причала — обычно, часового нет, ну если только кто из солдат с удочкой, так это не страшно, можно даже за рыбину сигареты выменять. Когда туда, и так обычно пропускают — знают, что пустой. Но с вами — лучше, чтоб спокойнее..

Ага. И гарнизон того поста — шесть человек. И как наш хозяин успел рассказать, причал от домика не виден. Причем двое всегда в домике — надо полагать, сигнальщик-наблюдатель, и дежурный по связи (блин, радио там у них, или телефон?). Итого, в "комитет по встрече", по максимуму — четверо. Против нас. Справимся!

Это, если все ж остановят. Если не сумеем, по замыслу, тихо пройти, дальше за мыс — и там, быстро облачившись, нырнуть. В самом худшем случае — как нам тогда казалось.

Сигнал вызова — немного некстати. На лодке волнуются, ждут.

-Волку-Лес. Нормально все. Позже!

Не объяснять же — что плывем на баркасе, с радушными хозяевами из местных! Просто — что все целы, возвращаемся. И можем чуть задержаться — поскольку скорость этого плавсредства сейчас явно меньше наших "Миног". Разве что, за мысом — включим мотор.

Близко уже. Вот сейчас, за тем выступом, откроется пост. Мы сидим, или полулежим, на палубе, спускаться в маленькую каюту или в трюм никто не захотел. Оружие не на виду — но готово к бою. Хозяева дали нам, надеть поверх длинные прорезиненные плащи, сами оставшись в свитерах — так что мы, на первый взгляд со стороны, сойдем за местных. Без драки, или с ней — а пофигу, прихлопнем походя еще четверых тыловых насекомых! А когда нырнем, хрен нас чем достанешь — и опять болтаться по лодке без дела, ей богу, выпрошу у командира этого пленного штурмана, для отработки на нем приемов рукопашки, не на членов экипажа же нападать!

Свенссон клянется, что в это время на посту обычно тихо. И мы пройдем без помех.

Не прошли..

Вот он, пост. Домик наверху, виден плохо — только часть крыши. А внизу причал — где уже ждет "комитет по встрече".

Катер-стотонник. Две двадцатимиллиметровки, на носу и корме. На палубе — штук пять фрицев. Заметив нас, шустро готовятся — старший что-то рявкает, выскакивают еще трое, с автоматами, те же кто был на палубе разбегаются, двое к носовой пушке, один к кормовой. Офицер орет что-то, уже нам — смысл понятен.

-Досматривать будут — упавшим голосом говорит Свенссон — пропали мы..

-Подходи к борту — отвечая я тихо — и сиди смирно. Как начнем — падайте на дно ,если хотите жить.

Так, диспозиция.. Рябой на носу, Шварц на корме — изображают полную апатию. Брюс с Владом, посредине, я возле каюты, на виду, остальные за ней. До немцев метров шестьдесят, нас несет прямо на них, все трое свенсонов работают веслами-шестами. Только бы сблизиться — потому что против эрликонов мы не потянем!

Ну вот — борт катера, уже почти нависает над головами. Двадцатимиллиметровки теперь не опасны — их стволы, над нами, ну чего ты вцепился, дурачок, очередь у тебя выйдет, по воде! Второй немец от носовой пушки перешел к борту, кидает нам конец, немец на корме делает то же самое, Шварц и Рябой принимают, трое со шмайсерами готовы спрыгнуть на баркас, а это нельзя, сразу увидят плохо спрятанные стволы. С богом!

Дальнейшее длилось много меньше, чем наш рассказ о том.

Это правда, что писал Бушков-Пиранья, о "страшном огневом ударе" спецназа. Сила тут не в огневой мощи — побольше стволов! — а в синхронности и одновременности. Когда каждый в темпе валит своего противника, не отвлекаясь на других — которых сработают твои товарищи.

Стреляю в автоматчика, показавшегося мне наиболее опытным — а значит, самым опасным. Брюс броском вбивает нож в другого, в руке его сразу возникает ПБ (пистолет бесшумный), — и я так и не понял, он или Влад влепили пулю в голову третьему со шмайсером. Василий, выскочивший из-за каюты как чертик из коробки, поливает огнем "Вала" мостик катера, скосив офицера и матроса рядом. Шварц и Рябой стреляют в "своих" немцев, так и не успевших отпустить швартовые канаты. Ну а матрос у пушки похоже, получил свое, одновременно с "моим", от двух Андреев.

И все это — первая секунда.

Взлетаем на палубу. Не вылезет ли снизу кто-то еще?

Шварц, Рябой — у пушек, сделав "контрольные" в голову "своим" фрицам. Крутят на берег — поскольку главная опасность сейчас, от поста. Брюс — на мостик, с Винторезом, успев проконтролировать тех двоих. Я — приоткрыв люк в машинное, кидаю внутрь световую гранату, и плотно захлопываю; Василий проделывает то же с кубриком. Как позже выяснилось, напрасно — поскольку в кубрике никого не оказалось; а вот в машинном мы обнаружили двух оглушенных немцев.

Пять секунд. Катер полностью наш. Боеспособного противника в пределах видимости нет.

Двоих из машинного вытащили на палубу. Качественно связали — руки за спиной, свободный конец петлей на шею — и сунули в кубрик, который до того осмотрели на предмет отсутствия оружия или чего-то подобного. Жмуров ("двухсотые", это лишь наши, а враг — это тушки, или жмуры) — отправили за борт. Гильзы от "бесшумок" — тоже.

Минута. Зачистка и контроль завершены.

По большому счету, нам крупно повезло. В том, что у немцев было слишком мало времени, для оценки ситуации и принятия решения. Увидев нас издали, или услышав мотор, кто-то бдительный мог бы сопоставить, дым на аэродроме, видный даже отсюда, и странных пассажиров баркаса. А не действовать по уже привычной, заведенной программе "стрижка овец" — даже не задумавшись, что вместо овечек могут быть волчары-людоеды. На Восточном фронте, тот же немецкий летеха, уже знающий, что такое партизаны, вел бы себя иначе — например, спешно вооружил бы всех своих (было чем — мы нашли на катере еще эмгач тридцать четвертый и семь маузеровских винтовок, в оружейке) — заставил бы подойти под наведенными стволами, и не самим прыгать для досмотра, а нам подниматься на катер, по одному. Мы бы и тогда справились — ну не могли их матросы, быть обученными, как правильно контролировать группу, и уж точно, не владели боевой рукопашкой — а у нас не только ножи попрятаны при себе, но и ПБшки — так что для немцев кончилось бы все так же, но и у нас вполне могли быть "трехсотые" и даже кто-то "двухсотый"! Ты привык к тихой оккупированной стране, морячок — к усмиренной стране, где не смеют понять руку на немца, зато полно овец, которых подобает стричь, а не резать без дела. Потому ты не знал, когда надо спрашивать документ, а когда, сразу стрелять на поражение — не умел определить, кто перед тобой, овечка или волк. Вот и повел себя — как мент с Невского, вдруг оказавшись в чеченских горах. По правилам — другой войны.

Кстати, а в каком ты был чине? Это у нас, на таком кораблике, летеха в самый раз — но у немцев в ту войну, Саныч говорил, на лодках "тип семь", на должности аналогичной нашему командиру БЧ, мог быть не офицер? Или дойчи столько лодок наштамповали, что просто не успевали обеспечить нормальным комсоставом, ну как наши перед войной летчиков сержантами выпускали? А в надводном флоте, было иначе? Блин, поспешили, тушки за борт — нет, из карманов все выгребли, как положено, но я-то по-немецки не шпрехаю, вот английский да, в совершенстве. Какие у дохлого — знаки различия были? Китель, не форменка — значит точно, не матрос, но может унтер?

Вот не помню — штатного расписания, таких вот "единиц". А ведь — тут не все! Это — "раумбот", формально "моторный тральщик", но у немцев фактически, "охотник", рабочая лошадка за все. Так, еще раз вспомнить Сан Саныча: два эрликона — значит, ранняя модель, до типа "R-17", 120 тонн, 21 узел, экипаж 17 человек! Минус десять — где еще семеро? На посту, ножки размять решили — значит, сейчас заявятся обратно.

Не зная, что случилось. Ну-ну!

У пленных спросить? Да, а как наши свенсоны, с хозяевами объяснялись? Что, немцы все норвежский выучили? Скорее уж, они за два года, поднахватались — иначе, как бы, как сами признались, сигареты на рыбу, с немецкими матросами?

Оглядываюсь. Свенсоны, похоже, так и сидят, с открытыми ртами — впечатлились, по самое не могу!

-Эй! — машу рукой хозяину — а ну, быстро сюда!

Он осторожно поднимается на палубу. Боязливо обходит кровь — стараясь не испачкать сапоги.

-По немецки, понимаешь?

Он кивает. Зову Василия, и спускаемся в кубрик. Свенсон идет — как овечка. Вид у него такой — словно это его сейчас будут, подвергать экспресс-допросу в походно-полевых условиях, с применением всяких неприятных средств.

Так. Немцы уже очухались. Но если один лежит смирно, в том же положении — и в глазах его страх — то второй похоже, извертелся, пытаясь освободится. Что ж — поиграем, в хорошего и плохого копа, в едином лице. Трогаю веревки на смирном, говорю довольным тоном — гут! Затем подхожу ко второму, неодобрительно качаю головой, кидаю зло — нихт гут — и качественно бью его в живот. И еще, и еще — по печени, по почкам, под ребра. Не из зверства — а чтоб второй видел, что будет, за нелояльность.

Отхожу, оцениваю. "Тихий" немец похоже пронялся — смотрит с откровенным ужасом. Свенссон впрочем, тоже. Вздергиваю "тихого", вынимаю кляп, сажаю так, чтобы он не мог видеть второго (по идее, надо бы порознь допрашивать — так где?). Достаю нож, касаюсь кончиком лица немца, отвожу ему веко — будто собираюсь вынуть ему глаз. Немец визжит как свинья — тьфу, обмочился, сволочь!

-Спроси, сколько их тут? Кто командир? Где остальные? Зачем — зашли на пост?

Да, прав был Лаврентий Палыч — что битие определяет признание! Я тоже оказался прав — их было семнадцать, командир лейтенант Фольтке. Находились в патруле, близ Киркенеса, вдруг пропала радиосвязь. Лейтенант заподозрил поломку рации — и, чтобы не подставлять своего радиста, а заодно и себя, решил послать сообщение с берегового поста. Со своими позывными — сейчас там должен быть на смене, какой-то лейтенантов знакомец, он прикроет. Нет, обычное сообщение, по распорядку. С лейтенантом пошли все, кто хотел ноги размять — шестеро. За старшего остался обер-маат Баер. Ушедшие должны вернуться — лейтенант сказал, максимум через полчаса, только отправят депешу. А когда они пришли — да только четверть часа прошло..

Черт!! Вот это — рояль! Только-только — и мы! Хотя — как сказать: было б хуже, встретить их уже в море, катер на ходу, все на борту. Но это значит — "потеряшки" счас вернутся, сколько у них времени, чтоб убедиться, что связи нет?

В темпе привожу немца в прежнее состояние — затыкаю рот. Вылетаем на палубу.

-Сейчас пойдут. Вот по тому спуску — там и прижмем. Работаем только Валом и Винторезами — бесшумно. Как вот к тому камню подойдут.

Ближе подпускать нельзя — разглядят, что-то не то. А там — спрятаться негде. Открыто все, как ладонь. Интересно, немцы с оружием, или без? Вообще-то — ну зачем, матросам, в своей базе, оружие таскать? Нет тут партизан — и не было никогда!

Свенссон мнется сзади. Ну, чего тебе еще?

-Вы нас — убьете. За что?

-Тьфу! — отвечаю — сказал же, не тронем, слово даю! Мы уйдем сейчас — и никак ты нам не помешаешь. А к немцам побежишь после — так ни за что они тебе не поверят, что не сообщник, тогда точно, тебя и семью — тебе это надо? Вот только ножик из рукава убери — не успеешь! И тогда прости, но придется, твоих вслед.

Он разжимает ладонь — и нож падает на палубу. Я поднимаю.

-Финка — говорю — рыбу потрошить, в самый раз. А для рукопашной, не совсем. Не нужен — мне.

Кидаю. Нож втыкается в стенку каюты баркаса.

-Иди, дядя, посиди еще тихо, совсем немного. А то будешь под ногами путаться — еще пулю шальную словишь, с той или другой стороны.

-Идут!!

Точно, спускаются. Шесть, семь, восемь. Ну, должен же кто-то с поста, концы на берегу отдать? Заметят ли немцы — непорядок? Если и заметят — ну не должны дергаться резко. Это все ж их тыл, их катер — шаг прибавить, чтоб разобраться скорее, что происходит. Да они и без оружия идут! Ну, у летехи может, кобура на поясе — но винтарей и шмайсеров, ни у кого не видно! Не повезло вам, фрицы — враз попасть, НЕ НА ТУ войну!

Заметили фрицы или нет — осталось неизвестным. У нас, цели распределены уже — типа "лежу вторым, стреляю во второго". Ну а промахнуться, нам, с полусотни метров — не смешите! Хотя читал в инете, еще там, было, году в двухтыщи каком-то, в той Германии, полицейский снайпер, из винтаря с оптикой, с пятидесяти метров, вместо преступника, захватившего заложников в банке — ухитрился попасть, в одного из этих самых заложников! Как позже объяснялось, герр полицай впервые стрелял в человека, и у него от волнения дрожали руки. Клоуны — и зачем таких нервных, в полицию берут?

Вот, фрицы лежат. В темпе, вперед! Вшестером — надо ж кого-то и в прикрытии оставить: во-первых, вдруг кто-то из немцев, по тому же закону рояля в кустах, вылезет наверх с гранатой, ну рыбку вздумал поглушить? А во-вторых, присмотреть за свенсонами — вдруг решат, под шумок сделать ноги, а у них снаряжение наше секретное, не перетаскали еще. А надо — пожалуй, раумбот возьмем! И быстрее он, и пушки — с движками Влад разобрался уже, да и "инструктор" есть, тот обоссавшийся немец-механик, второго в расход придется, чтоб подляны не ждать.

Пробегая мимо лежавших делаем контрольные. И — сталкиваемся с еще одним немцем, решившим спуститься к причалу. Хлоп, хлоп — есть, сразу от двоих!

-Партизанен!!

Суко, крикнуть успел. Не слишком громко — но все ж..

Вылетаем наверх. Ну, козлы!!!

Если возле вас, такой вот крик, или еще хуже, выстрел, что будете делать вы — если уже бывали в подобном (и естественно, остались живы)? Правильно — мгновенно, на автопилоте, в канаву, за камень, в любое укрытие, оружие к бою, палец на спуск, высматриваем цели. А если вы — гражданский? Или только призванный, без опыта, или тыловой?

Вот именно — будете стоять столбом, крутя головой — "что это было". Первую секунду — точно. А вот второй секунды, если вам не повезет — у вас уже не будет!

Так вот и немцам — не повезло.

Полянка (вроде даже, какой-то огород). Домик, сараи сбоку — метрах в тридцати. И возле грядок — фриц, на крыльце — второй. Оба без оружия — и пялятся на нас, замерев!

Стреляю — в того, кто на крыльце. Поскольку ему скрыться, миг — а вот теперь, лежи, тушкой! Второй бежит к домику и орет, будто его режут:

-Партизанен! Партизанен!

Так и лег — с пулей в затылке. Нырнул бы "рыбкой", меж грядок — прожил бы на несколько секунд дольше.

Выстрел! Из домика. В белый свет, как в копейку.

Нас, конечно, на виду уже нет. Залегли — за камнями. Фрицев осталось двое — и связи у них нет (не подходят нигде — телефонные провода). И домик — все ж не дот! Хотя — каменный, блин!

Движение в проеме. Ствол винтаря, кто-то выглядывает — хлоп! Вскрикнули — слышал ясно. Может и не насмерть — но подранил, точно. Что дальше, делать будете?

-Эй, там! Предлагаю сдаться в плен. Иначе — забросаем гранатами. Связи у вас нет, радио не работает — помощь не придет. Даю минуту — после, всем смерть! И пленных брать не будем!

Отчего-то я крикнул это, по-английски. Сам понять не могу, как это вышло.

-Нихт шиссен! Не стреляйте, мы сдаемся!

Выходят — двое. Причем один тащит второго. Обезоруживаем, связываем. Осматриваем дом — ничего для нас интересного. Ну кроме бумаг — и пары хороших биноклей.

-Моему товарищу нужна помощь. Окажите — как культурные люди.

Фриц — по-английски говорит. Блин, да он же нас за бритских коммандос принимает! А что, задумка -может, будет не таким упертым. Второй — ну с ним, все ясно! Проникающее, в грудную клетку — не стоит и возиться. Стреляю ему в голову.

-Бесчеловечно! Мы — пленные, имеем право.. Я не стану молчать — и ваше командование, вас накажет!

Все — по-англицки, чешет. Ребята уже смотрят с интересом, как на спектакль. Машу рукой — уходим!

На катере — ничего не изменилось. Приказываю готовиться к отплытию. Наше снаряжение, с баркаса на борт, свенсонов припахать, пусть тоже помогут, поднять-подать. Влад — как движки, и в баке? Вопросы есть — немца возьми!

-Вы русские???

Шлеп!

-Ну, Рябой.. Убил?

-Да разве я ждал, что он прыгнет, как кенгуру — со связанными-то руками? Сам вот — на кулак и нарвался! Дышит вроде — нокаут!

Мне просто было любопытно — что за мутный тип? Имеет ценность — или сразу, рыбам? Так, ксива его — Вилкат Артур, фамилия какая-то прибалтская, обер-гефайтер (обер-ефрейтор, по нашему "мосел" — младший сержант), 321-го батальона береговой службы — тьфу, как это на русский перевести — ну не разбираю я по-немецки, кроме отдельных слов — английский, испанский знаю, бывал, и говорил — а вот с гедеэровцами, не приходилось!

Вылили на бошку ведро воды. Очухался.

-Литовец? И что же, в вермахте?

-Руки развяжите, русские свиньи!

-Руки? А что, можно!

Приказываю — развязать. Беру его руку на болевой — и ломаю указательный палец, на правой. Пока он воет, повторяю то же с левой. Помимо того что больно — еще и полезно, для безопасности. Теперь он не сможет — быстро воспользоваться оружием, даже если схватит. А также — ни сильно ударить кулаком, ни провести захват. Можно и переговорить — в спокойной, деловой обстановке.

-Так отчего, литовец, в вермахте? За неправильный ответ — будет больно. Очень.

-Я из Мемеля!

-И что ж тебе русские сделали — что ты так их ненавидишь? Хутор спалили, семью раскулачили, жену снасиловали, детей зажарили и съели?

-Ненавижу. За то что вы есть. И всегда — угрожали великой европейской цивилизации. Своей дикостью, бескультурьем, тиранией. Ваша земля — самой природой и богом создана, чтобы быть житницей, и кладовой, цивилизованного мира! А вы — быть при ней, рабами и слугами. Но вы не желали ни покориться, ни убраться — чтобы там была бы, культурная Европа, аккуратные домики, ровные дороги, распаханные поля — а не ваш, вонючий навоз! Ничего — скоро все это будет! И великий фюрер загонит остатки ваших орд — в сибирскую тайгу и тундру, где вам самое место! Ты сейчас убьешь меня, русская сволочь — но вам не остановить, цивилизации!

Как визжит. У него слюна, чай, не ядовитая? Такие вот — в наше время, по Риге, парадом, ветераны СС, нет еще этого сейчас, в ваффен эсэс лишь с сорок третьего всякую шваль брать будут, а пока, одних лишь чистопородных германцев — а этот, судя по фамилии, полукровка, оттого и лезет из кожи вон, в дойче юбер аллес, своим стать!

Пулю ждешь, быстро и легко? Не дождешься!

-Влад, ты чего?

-Так переводчика бы,тащ командир. Моего немца — поспрашивать.

-Тащи их сюда. Из кубрика — обоих.

Вытаскивают. Я подхожу к ним. Зачем — бессмысленная жестокость? Пусть будет — воспитательное действо. Для того немца — который смирный.

А дружок-то его, похоже, снова развязаться пытался? Ну что ж..

Качаю головой, будто с сожалением -ай-ай, ну тебя же предупреждали! Достаю нож, и перерезаю ему горло, как барану. Так чтоб второй — все видел.

Впечатлило? Ну это, пока присказка. А сказка — вот, рядом, слюной вонючей брызжет.

-Цивилизация, говоришь? Это не у вас, случайно, в тридцатых, от президента вашего, всеобщую сортиризацию по хуторам проводили? Такие вы культурные — что гадили где попало, как скоты. И той кампанией — довели число хуторов с отхожими местами, с четырех процентов до двадцати? (прим. — Большаков ошибается. В реале, это было в 30-е в Эстонии, а не Литве — В.С.)

Болевой на руку — в айкидо называется, "никке". Рука ломается — вдоль, на скрутку, с раздроблением костей. Калека навсегда — и медицина бессильна, даже если б она занялась этим пациентом, прямо сейчас. Быстро отрубился — болевой шок! — еще ведро воды на голову, чтоб в сознание — и то же самое, вторая рука. Снова в отключку — ну и нафиг, время на тебя терять, ноги тебе в порядок и по-лежачему приведем, хотя нам этот прием против удара ставили, вариант "маваси", вариант "май гери" — захват стопы, рычаг, поворот — перелом костей, разрыв сухожилий. И вторая.

Немец сейчас — в обморок грохнется, белый как бумага. Свенсон — немногим лучше.

-Скажи ему: вот это будет за малейшую нелояльность. Если нам, хоть что-то покажется. А вот если движки будут работать безупречно — обещаю жизнь и плен. Слово офицера.

Немец закивал головой так часто, будто хотел ее оторвать. Вот и ладно.

Внизу слышу, что-то шевелится. Как змея ползет. Литовец, упертый — пытается впиться мне в ногу, зубами! Ну да он не гадюка, а я не Олег — вбиваю его зубы ему же в глотку, хорошим таким пинком.

Суверенные, самостийные? Если б так — как Австрия, Финляндия — еще ладно. Так вы же сразу — в штатовские подстилки: не скрываете, что они сразу на ваши базы, в случае чего. А это — не нейтралитет называется, а совсем по-другому. Так с чего и нам, с вами — по-нейтральному, вести?

Вручаю Свенсону пачку денег, найденных у дохлых немцев. Рейхмарки, оккупационные — плевать! Нам-то они зачем?

-Держи, дядя! Только осторожнее трать, по мелочи! А лучше, пока придержи — до тех пор, чтоб забылось. И — бывай, рад знакомству!

Отвалили. Даже мотор завели — чтоб скорее оказаться подальше.

Влад докладывает — движки в норме. Да, а немец оказался, из торгфлота — так что, по английски кое-как разумеет.

И не забыть еще — с берега, вон тот камешек прихватить. На глубоком месте, литовцу за пазуху — и за борт. Живой еще, гаденыш — ну да это поправимо!

-Волку-Лес. Идем навстречу, на катере. Подберите.

от Советского Информбюро. 9 августа 1942

На Северо-Западном фронте происходили бои местного значения. Миномётная батарея, где командиром старший лейтенант тов. Куликов, истребила более 100 немецких солдат и офицеров, пытавшихся навести переправу через реку. Группа разведчиков из подразделения, где командиром тов. Беловашев, из засады уничтожила 30 немцев. Разведчики захватили пленных.

Отряд полесских партизан под командованием тов. К. организовал крушение трёх железнодорожных составов с войсками и техникой противника. Партизаны этого же отряда пустили под откос немецкий бронепоезд.

Второго августа на Ленинградском фронте был убит капитан немецких войск "СС" Гофман. У убитого найден объёмистый дневник. Этот отъявленный бандит позволял себе записывать в дневник то, о чём гитлеровцы вслух не говорят. Гофман пишет: "Германец — извечный враг славянина. Нам необходимо до конца освободиться от всего того, что называют человечностью, гуманизмом. Разговоры о "новом порядке" в Европе — это сказки для доверчивых людей, еще не порвавших окончательно с прошлым. Главное же заключается в том, что Германия должна стать господином Европы, а потом и всего мира".

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Морской Волк". Баренцево море

Все началось с того — что меня задушила жаба. Мерзкая, пупырчатая. И очень патриотично настроенная.

И ведь Большаков сам — предложил:

-Волку-Лес. По обстановке — можете снять нас, вне видимости берега. Мой курс 10, скорость 21. Все целы, в порядке.

Разумно. Ну не хотелось светиться, вблизи чужих берегов! Хотя немецкие наблюдатели хрен что увидят, кроме силуэта — зачем нам и это, надо? Будут лучше за берегом следить — а если мы еще решим наведаться, сюда или в другое место? Чем меньше у врага правильной инфы — тем лучше! Пусть на авиацию думают — хотя похоже, наследили там наши — но все ж, подозревать и знать точно, разница есть!

-Лесу-Волк. Надводных, воздушных, подводных целей — не обнаружено. С Киркенеса, возможна активность? Самолеты взлетят?

-... там, самолетов половина может осталась, летчиков единицы, но горючка и БК, песец всему!

А ведь сектор, где мы сейчас — это зона ответственности, той авиабазы! То есть, ближайшие сутки, проблем с воздухом можем не ждать, ну процентов на девяносто! Эсминцы, ПЛ — ну тут точно, торпеду не пожалеем. "Шнелльботы" — по инфе Саныча, не было их на Севере, на Балтике были, на Черном море были — а вот здесь, нет! Восьмисоттонники — не догонят, раумботы — тоже — немцам же надо сообразить, оценить что собственно случилось — а связи полноценной нет, время! Дистанционно на нас навести, если по закону подлости кто-то у них уже в море болтается — опять же, без связи, хрен! Короче — шанс хороший, есть!

-Лесу-Волк. Миноги на ходу? Если что, ныряйте, подберем.

-Волку-Лес. Принято.

Однако, так они нас обгонят — хоть мы, тоже, повернули на норд. А мы, должны будем тогда антенну и перископ убрать, чтобы за ними угнаться. И вернуть фрицам связь.

-БЧ-5, приготовиться к даче полного хода!

Пропустив мимо себя катер, мы какое-то время оставались под перископом, активно глуша эфир. А затем рванули вслед, на девяностопроцентной мощности — впервые с начала похода.

Нашли ребят легко. В тридцати милях от берега, встали борт о борт. Я "мостик" не покидал — а вот Петрович не поленился, лично облазить трофей. На палубу, под разными предлогами, полезли все свободные от вахты — которых деятельный Петрович тотчас припахал к переноске и погрузке большаковского снаряжения. Радар сканировал небо, двое матросов с "Иглами" были на палубе наготове — на случай, если какая летающая сво.. рискнет нам помешать. Акустики слушали море. В общем — бдили все. Противника — не было.

-Хорошо строили фрицы — сказал Петрович, оказавшись рядом со мной — вот помню, на Балтике в начале двухтысячных, наши МПК, проект 1124, и их гэдээровское подобие, "Парчим", он же 1331; так наших половину списали, по износу — а фрицы все, царя Бориса пережили, без надлежащего ТО и ремонта — качество! Так и этот кораблик — на совесть! Еще лет двадцать бы служил. Даже топить — жалко.

-Ну а если — не топить?

Жаба, жаба.. Что ж ты со мной делаешь, пупырчатая? Ну а если тебя не давить — а использовать в своих целях?

-Командир, ты серьезно?

-Серьезней некуда. Ну-ка, Большакова сюда, быстро!

Расклад по противнику — я уже привел. Пока фрицы, на фоне своих крупных неприятностей и проблем со связью, хватятся, что катер такой-то пропал. Пока сопоставят — доклады наблюдателей, кто видел. Пока обнаружат — вырезанный пост СНиС (а ведь катер туда вообще-то заходить не должен был). Пока вся эта инфа стечется к кому-то, кто разложит по полочкам. Короче — даже с поправкой на немецкий ордунг, несколько часов у нас точно, есть!

А это — уйти можно, от берега, миль на сто. А до наших — не так уж далеко. Курс норд, затем ост, после.. Кстати, наших можно задействовать уже сейчас!

-Ухова, на мостик! Леня, срочно передай в штаб СФ, "аэродрома Хебуктен у немцев нет". Минимум, сутки-двое.

Есть шанс, что наши поверят — и оперативно включатся. Воспользуются случаем, что-то там разбомбить. И тогда у немецких асов с прочих авиабаз, будет в достатке иных забот — чем летать над морем. Люди-то не железные: это лишь в песне у Высоцкого можно, "десять вылетов в сутки", да их Рудель в мемуарах врет, что делал семнадцать, вот интересно, а когда успевали ему топливо заливать и бомбы подвешивать — или у него в сутках, шестьдесят часов было?

Большаков мой расклад понял сразу. Только спросил:

-Командир, так нам что, его в Полярный вести?

-Нет пока. Мы вас снимем. А вот послание нашим, на "летучем голландце" — оставим.

-Какое послание?

-А вот это — счас с Сан Санычем, решим. Пока — ведете "голландца", в точку встречи.

Насчет "точки встречи" (и передачи груза), первой моей мыслью было..

Баренцево море. Наши рыбаки.

Не все знают — что еще в июле сорок первого, одновременно с мобилизацией тралфлота под военный флаг, оставшимся судам (как правило, наиболее старым, изношенным, с командами в значительной части из стариков, женщин, подростков) — была поставлена задача, обеспечить страну рыбой. Сначала, в сорок первом, ловили в Белом Море, базируясь на Архангельск — но это оказалось малопродуктивно: рыбы мало, долгий ледостав. Оттого, было решено вернуть рыбаков в Мурманск. И полтора десятка траулеров, с инвалидными командами, всю войну вели промысел по сути, в зоне боевых действий.

"Семь траулеров доставили в Мурманск 6677.8 центнеров полуфабриката, или в сырце 9567 центнеров. РТ-19 "Коминтерн" при возвращении с промысла подвергся авианалету и прибыл в порт с неразорвавшейся бомбой на борту... наличие на судне хотя бы одного зенитного пулемета помешало бы безнаказанным нападениям фашистских бомбардировщиков" — начальник ГлавСевРыбпрома, батальонный комиссар Тупиков А.В., командующему СФ. вице-адмиралу Головко А.Г. 5 января 1942

"дать пулеметы нельзя, поскольку их нет. Поставлен вопрос об этом в центр" — ответ командующего СФ, 13 января 1942

"выдать по 2 пулемета и 15 винтовок на траулер" — 19 марта 1942.

Короче, болтались под бомбами и снарядами, почти безоружные, на старых корытах.. Уважаю мужиков! (и наших русских баб — тоже).

И примерные координаты их, по данным радиоперехвата — у нас были (Леня Ухов постарался). Центр и север Баренцева моря — иногда залезая аж за меридиан Киркенеса!

А теперь представьте — такую вот коробку, берет на абордаж "спецкоманда НКВД" с особо секретным заданием. Взяв все под контроль, договариваются с капитаном, оставляют им катер и послание — и исчезают на моторной лодке. Или с самого начала, пытаются по-хорошему. А дальше, пусть у штаба СФ болит голова, как это доставить в Полярный.

Но по размышлению, я этот план отбросил. Во-первых, не факт что удастся договорится по-мирному. Экипаж такого траулера, сорок человек — трудно всех проконтролировать; будь это немцы, не проблема, для ребят Большакова — сорок тушек, ну кроме тех, кого они соизволят оставить живым. Но своих-то валить не будешь — если какой-то дедок начнет шмалять из древнего винтаря! А во-вторых, даже при удаче, чисто по закону подлости, что будет, если корыто по пути домой перехватят немцы?

Так что, мы поступим проще. Эффективнее — и даже, изящнее.

У нас уже есть, перед нашими, а конкретно, командованием СФ, определенная репутация? И наверняка, их интерес, к встрече.

И как они отреагируют, если мы им эту встречу назначим? В точке, с указанными координатами.

Вышлют кого-то. И найдут там — нашего "летучего голландца". С посланием.

Которое сейчас, по пути, будем составлять. Какая у Сан Саныча есть оперативная инфа, представляющая для наших интерес?

Блин, а ведь надо и самим — просмотреть, что там притащили, с радиорубки аэродрома, с поста.. Список позывных, аббревиатур, кодовые книги. А то — с чтением их шифрограмм, все ж проблемы. Даже в расшифровке — как узнать, кто скрывается за позывными, "логином" — линкор "Тирпиц", или тральщик? А как аббревиатуры читать?

Только ведь и радист весь список, кто есть кто, тоже знать не обязан. А потому, должен в его бумагах, быть перечень — ну как в офисе, список телефонов с фамилиями, кто это там.

Так что будет, очень горячее время счас, у Ухова, просмотреть и оценить, и Сидорчука, перевести. Хотя вроде у них в хозяйстве сканер есть? И ксерокс — точно. Так ведь катриджи — где заменим?

А уж у Саныча сейчас работы будет.. Хотя он говорил мне — что в первом приближении, что-то уже подготовил.

Идем — уже четыре часа. Не погружаясь — чтобы непрерывно сканировать, РЛС и эфир — пятнадцать узлов, а на перископной, выдвижные поднять можно лишь если не больше восьми. Но готовы — всех лишних, с палубы вон, лишь кто на мостике, нырнем быстро! Иглы передали Большакову — для него, те же пятнадцать, экономичный ход. Пока все тихо — солнце светит полярное, видимость до горизонта, тьфу!

Если думаете, что идем курсом к нашим — то ошибаетесь. Тут свои, как ни парадоксально, опаснее чужих. Поскольку стрелять в них — нельзя. А вот они — однозначно, будут тебя топить — обнаружив в море, немецкий "раумбот", с хорошо знакомым силуэтом.

Предупредить — благо, волна и позывные известны? Это мы, не трогайте, ждите, встречайте. А кто мы для них — конечно встретят, только.. Это лишь благородный до идиотизма герой Жана Марэ в каком-то фильме, мог явиться на сомнительную встречу, "один и без оружия". А я бы на его месте, и пришел бы много раньше, все там облазав — нет ли ловушек-закладок-минных полей, и свои бы установил, и пару друзей со снайперками посадил на горке, и все ходы-выходы бы перекрыл, и в карманы много бы чего попрятал — ну нельзя иначе, если не уверен в абсолютной лояльности партнера! — мы же пока, для СССР, неизвестно кто, но сильный и опасный. Так что — сразу, и самолеты над нами, будут висеть, и "комиссия по встрече" выйдет, не в точку, а на перехват — короче, уйти по-английски и не прощаясь, после будет проблематично!

Поэтому, курс наш — норд-ост. В море, вдаль от берегов.

-Не хочешь к нашим, командир? — говорит поднявшийся наверх Петрович — и правда, неуверенно как-то: как нас встретят? Так все одно, придется же — мы ж "Морской Волк", а не "летучий голландец". Люди — не выдержат.

-Придется — соглашаюсь я — но вот скажи, товарищ без пяти минут командир, куда мы сейчас идем? Вернее — куда пойдем, когда посылку передадим?

-В Карское море — усмехается Петрович — об этом, давно уже вся кают-компания знает. Как вы с Сан Санычем, планы обсуждали — Шеер там поймать.

-Именно так. И скажи — чем конкретно, может нам помочь Северный Флот?

-Хм.. А ведь ты прав, командир — у нас возможностей, в этом деле, побольше, чем у товарища адмирала Головко, со всеми его силами! Большие ПЛ, "катюши" послать — так найти фрица там, им — лотерея. Авиация — это сколько ж нужно, против почти что линкора с его ПВО, там просто аэродромной сети нет, столько разместить. Ну а четыре эсминца, "проект семь" — это простите, не смешно даже!

-Правильно рассуждаешь. Выходит — этим парадом, все равно командовать придется мне. Ну просто, чтоб время на лишние согласования не тратить. И — как к этому отнесется, тащ вице-адмирал? Потерпит — такое вмешательство, в свою епархию?

-Вопросов не имею. Хотя — а почему в Карское? Проще ведь, этот "Шеер", еще здесь перехватить.

-А это уже — психология. Одно дело — когда просто, потопили. И совсем другое, когда линкор (пусть и карманный), пропал бесследно со всем экипажем, и всеми сопровождающими подлодками. Страшнее ведь будет? — вот и устроим фрицам, "бермудский треугольник", в Карском море, чтоб зареклись туда соваться, до конца войны!

-Ясно, командир. Ой, блин!

-Что такое?

-Да ребят большаковских, надо покормить — они ж с самого начала, на сухпае и без горячего! Счас распоряжусь — и Петрович резво ссыпался вниз.

А ведь он — прав. Мне — страшно, хотя я не признаюсь в этом даже самому себе.

Я — никогда не сомневался. Ни в чем. Пошел в военно-морское — потому что отец был для меня, образцом. Учился отлично, служил на совесть — потому что не мог иначе. Не сомневался в правильности пути — даже в девяностые, потому что знал: страны без армии и флота, не может быть! Профессия конечно, наложила отпечаток: как в армии, большая разница, командир батальона и командир отдельного батальона, а командир лодки, однозначно ближе, ко второму. Но это — лишь тактика: выбор пути к цели, а не самой цели. Теперь же — мне предстояло, выбирать.

Мы — изменим историю. Потому что иначе — нельзя. Предположим, все пойдет по накатанной: война, служба, Победа в сорок пятом, гонка сверхдержав, славословие, застой, перестройка (пусть даже, с другими Вождями). Я умру в конце восьмидесятых, адмиралом в отставке, в последние годы Союза — зная, что впереди распад, провал, унижение народа. А мои внуки будут продавать на рынке за доллары — мои ордена. Так зачем тогда все??!!

Потому, мы будем драться — чтобы историю изменить. За то, чтобы новый мир, возникший в итоге — был лучше того, который мы оставили. Чтоб он остался таким — когда мы уйдем. И чтобы наши дети и внуки — не повторили наших ошибок.

Вот только история — это не канава, по которой катится, единственно возможный выбор — как думал я когда-то, сдавая экзамен по истмату. Скорее это — мост через пропасть, на который надо выйти — возможно, один из нескольких. Не вписался, не нашел, не сумел — и все. Так, избегая тех ошибок, не натворим ли мы новых, уже своих?

Надеюсь, нам удастся — чтобы, не двадцать шесть миллионов. И Победа — не в мае сорок пятого, а пораньше. И стран социализма — больше числом. И больше — успехи нашей науки, техники — сумели в космос первыми тогда, сумеем и теперь!

И что получим — в итоге?

Например, мир "1984" Оруэлла. Три сверхдержавы, весьма развитые технически — помните, видеофоны в квартирах? — непрерывно воюют между собой. Континентальная Евразия, кроме Китая — ну это, мы! Азиатчина, японо-китай — это у них, в традиции. И наглосаксония — а что, в эту войну власть тех же Рузвельта или Черчилля, мало отличалась от диктаторской! Никакой свободы-демократии, тотальный контроль, лживая пропаганда, одну часть населения морят голодом, чтоб работали за пайку, другую саму срабатывают, расходным материалом в бесцельной войне ради войны. Вдруг писатели, художники — иногда не придумывают, а как-то заглядывают в мир параллельной реальности — где это свершилось?

Стоп. А отчего — не свершилось у нас? Осталось за чертой — несбывшегося?

Ну это, ясно. Для такого, необходимо, чтобы игроков было мало, но сильных, и поделивших меж собой весь мир. А в мире 2012, откуда мы?

Наглосаксония — еще не успела сформироваться. После сорок пятого, штатовцы усиленно поглощают британское наследство — Индию, Австралию, Канаду, колонии — рынки сбыта, между прочим! — но еще не все проглотили, и не переварили, не привязали к себе. Азия — тоже, и раздроблена — Япония, сателлит Штатов, Китай сначала наш, а затем усиленно качает промышленную мышцу (с нашей помощью, паразит!) — но явно пока не мировой игрок.

Ну а СССР? Восстанавливается после тяжелейшей войны. Затем — догоняет Штаты. Когда был достигнут паритет стратегических, только в семидесятых? Эпоха Брежнева — и уже застой. Чему был равен наш ВВП, от американского, в лучшие времена? Считали по-разному — и половина, и две трети. И это знали штатовцы — планы Дропшот, Чариотир, и прочие, были наступательными, а не оборонительными; это они примеривались напасть на нас — а значит, не считали нужным, закручивать гайки, у себя.

И что будет теперь, если СССР, еще при Сталине, станет намного сильнее? Может ведь быть — и такое:

Мы сильны и танки наши быстры,

Разотрут Европу вашу в прах.

Вынесут согбенно бургомистры

Нам ключи от Лондонов и Праг!

Шар земной накроем мы портянкой,

Будут литься кровь и самогон,

И ворвутся доблестные танки

На заре в Нью-Йорк и Вашингтон!

Станем, братья, гордыми царями,

Как господь для нас предначертал,

Принесут буржуи в наши Храмы

Весь свой заграничный капитал.

Мир обложим податью и матом,

Лягут страны в Русскую Кровать.

Будут те, кто раньше верил в НАТО,

Кирзачи сержантам целовать!

Ну а после — двинемся на космос,

Звёздные системы покорять,

И ворвемся на заре морозной

На Альдебараны, твою мать!

Блин, а ведь фашизм какой-то выходит! Чем от "дойче юбер аллес" отличается?

Сталин ведь, по большому счету, не революционер-коммунист. Что там он про товарища Мао сказал — "редиска: снаружи красный, внутри белый" — это ведь к нему самому, еще в большей степени! Под лозунгами Ильича, он строил — Красную Империю. И был Государем Императором — далеко не худшим!

Но тогда, он должен был понимать — весь мир, не завоюешь! Будь иначе — что мешало ему, присоединить ту же Финляндию (ну кто бы реально был против, в сорок пятом)? Что мешало — вернуть Проливы, переименовав Стамбул в Царьград (даже не надо было особо стараться — тех же братушек-болгар напустить, а что, наглы в Грецию, а мы в Турцию, в том же декабре сорок четвертого, союзники тогда с нами физически, порвать не могли!). Тогдашняя турецкая армия — ой, не смешите!

Что мешало, вернуть Маньчжурию — "Желтороссию", как называли ее, в начале того века. И было ведь — за что!

Флаг Российский. Коновязи.

Говор казаков.

Нет с былым и робкой связи -

Русский рок таков.

Инженер. Расстегнут ворот.

Фляга. Карабин.

Здесь построим русский город —

Назовем Харбин.

В сорок пятом, это ведь было, Маньчжоу-го, юридически абсолютно не Китай, суверенное государство. Занятое нашими войсками — и его глава, Пу-и, в нашем плену, подпишет все что угодно. Кто бы в мире помешал — пожелай Иосиф Виссарионович объявить вот это, шестнадцатой республикой (ну а формальности с народным волеизлиянием — наверное, не труднее было устроить, чем в странах шпротии, в сороковом).

Что мешало, забрать заодно и Корею — всю? В отличие от китайцев, корейцы у нас ассимилировались, очень хорошо. Знал я одного, замечательного человека — капитан 1 ранга, Ким Владимир, чисто корейская морда, служил командиром БЧ-5 на подлодке ТОФ, а затем работал в "Малахите". Настоящий русский патриот, которому "за державу обидно" — хоть собственно русской крови, в нем ни капли. Заодно решили бы проблему — с дальневосточным малолюдьем. А представьте себе — русские марки "Самсунг", "Daewoo"!

Так что Сталин — все ж не фюрер. А Государь. Решавший свои внутренние проблемы. Жестоко — но иначе, было нельзя. При всех своих — далеко не самый худший из Государей, которых знала Россия. Такому — служить не зазорно.

А посему — за Родину, за Сталина. Решение принято — и нечего менять.

-Сигнальщик! Передай — катеру подойти к борту.

За горячим обедом — вот, Петрович поднимается, за ним матрос с судками и термосом — и новыми указаниями.

-Сан Саныч, наше место?

Пожалуй, пойдет — пока еще решение будут принимать, как раз ближе подойдем.

-Ухов! Через полчаса — эту вот радиограмму, передай.

Через час. Полярный. Штаб Северного Флота.

Начальник разведки Вазгин, буквально ворвался в кабинет начштаба, с бланком радиограммы в руке.

-Степан Григорьевич можно к вам.

-Заходи Павел Алексеевич. Что такой возбужденный? Что-то случилось.

-Да. случилось. Снова Морской Волк, вышел на связь.

-Так давай, докладывай, не томи.

-На волне подплава. Но адресовано — "Командующему, Штабу СФ. Намерены передать Вам важную информацию, касающуюся как Северного ТВД, так и стратегического значения, могущую повлиять на ход войны в целом. А также передать в дар флоту, трофейный корабль. Ждем ответа на этой волне, в течении часа, чтобы обговорить место, время и условия передачи. Морской Волк."

-Не только информация — но и корабль? Интересно..

-Степан Григорьевич, с Киркенесом все подтвердилось — авиаразведка вернулась. Теперь я не сильно удивлюсь, если они нам "Тирпиц" пригонят.

-Передайте: "Согласны. Ждем ваши предложения". Как ответят — сразу ко мне!

Еще через пятнадцать минут. Там же.

-Вот, Степан Григорьевич, только что расшифровали.

-"Курс норд-ост Полярного. По выходу, связь этой волне. Радиопеленгатор, идите сигналу. Нужно пятнадцать человек дизелисты зенитчики штурман рулевой. Просьба не атаковать одиночные малые корабли этом направлении. Ждем двенадцать часов"

-Да, позвольте вам представить. Старший майор НКВД Кириллов Александр Михайлович, буквально вчера прибыл на должность замначальника Особого Отдела флота. Настоятельно просит вас держать его в курсе.

-Конечно. Вам уже сообщили, что было раньше?

-Да, Степан Григорьевич ознакомил. Интересные же дела у вас тут творятся. Ваши предположения?

-Ну, если они просят не атаковать малые корабли к норд-осту.. Значит они и находятся там. На том самом корабле, который намерены передать. Судя по заявленному экипажу, пятнадцать человек — это что-то вроде "охотника". Остальное — узнаем.

-Я не об этом. Ваше мнение — кто они?

-Честно говорю — пока не знаю. Предположения выдвигали — самые фантастические. Что это немецкие антифашисты, или бывшие белоэмигранты, решившие нам помочь. Но тогда остается вопрос — их базирования и снабжения. А также — совершенно необъяснима, их невероятная боевая эффективность. Скажу одно — это не может быть, никакой немецкой игрой. Такие потери — не оправданы никаким ожидаемым результатом.

-И что вы намерены делать?

-"Гремящий" и "Сокрушительный" стоят в готовности. И по обстановке, вполне могут выйти в указанном направлении — фактически, это наши воды. Очень сомневаюсь, что фашисты, даже если это какая-то изощренная провокация, могут сосредоточить там превосходящие силы. Да и самим топить свой "карманный линкор", крейсер, три эсминца и прочее — ради того, чтоб завлечь в ловушку два наших.. Не верю!

-Вы намерены лично выйти на "Гремящем"?

-Конечно.

-В таком случае, я с вами. Поскольку это дело, очень похоже — и по нашему ведомству.

Еще через сутки. Кабинет командующего СФ, вице-адмирала Головко.

-Ну что ж, товарищи командиры, кто будет докладывать? Кто-нибудь может объяснить — всю эту мистику, что творится у нас вторую неделю?

-Разрешите мне, Арсений Григорьевич? Как непосредственному участнику.

-Да, Павел Алексеевич. Что скажете, о встрече — которая не состоялась?

-Никак нет, Арсений Григорьевич! Если внимательно перечитать их радиограммы, то нигде нет прямого указания на личный контакт. Это уж мы понадеялись..

-Так что нашли на катере? Весь Полярный наблюдал — это чудо. Немецкий "стотонник" входит в гавань, эскортируемый двумя эсминцами! Наши острословы предположения высказали тут же, что это сам их гросс-адмирал прибежал к нам сдаваться — испугавшись что фюрер с ним сделает, после всего.

-Позвольте все по порядку, Арсений Григорьевич. По выходу, дали сообщение, что готовы. Буквально сразу пришел ответ — слушайте волну 520, ловите на "Градус-К" (прим. — стандартный радиопеленгатор советского ВМФ, тех времен. Работал в диапазоне СВ и ДВ, 400-4000 м — В.С.). Поймали легко...

-Да уж, слышал разговоры — жаль, что самому послушать не удалось. Концерт по заявкам. И что, все песни незнакомые? И на русском языке?

-Так точно. Но песни — хорошие. Некоторые — так просто, за душу берут.

-Ладно. Что дальше?

-Шли так миль восемьдесят. Затем на той же волне, было сообщено голосом, открытым текстом. "Вы близко, видим вас на радаре. Сейчас пустим зеленую ракету, смотрите. Трофей в порядке, главное в рубке у штурвала, немец пленный в кубрике, связан. ПЛО мы обеспечим, сейчас все чисто, ПВО вы сами. Удачи и счастливого возвращения". И увидели зеленую ракету, почти прямо по носу.

-Ну и..

-В точке с координатами ... обнаружили немецкий катер "стотонник", лежащий в дрейфе. Людей на палубе не было видно. Поскольку состояние моря позволяло, был произведен спуск шлюпки на ходу. Высадка на борт без происшествий, все как говорили — в кубрике обнаружили пленного немца, механика того катера, как выяснилось позже. А в рубке на штурманском столике лежал пакет, вернее даже мешок, с бумагами. Причем все было рассортировано в папки — и подписано по-русски.

-С документами ознакомились?

-Частично. Для скорости, мы стали смотреть вместе с Александром Михайловичем, так он некоторые папки сразу забирал себе, целиком. Надеюсь, он прояснит.. Да, еще добавлю, об упаковке. Мешок резиновый, непромокаемый — но не был завязан. Но рядом лежали наготове свернутый шкерт, немецкий пробковый жилет, и свинцовый груз. Дескать, сами разберетесь, что привязать. Тактично.

-Где документы?

-Вот. Здесь, документы взятые на радиопосту аэродрома Киркенес. Здесь — с немецкого поста на берегу. Здесь — сведения о немецких военно-морских и военно-воздушных силах в северной Норвегии, состав и дислокация, минные поля, береговые батареи, а также их организация, подчиненность, начальствующие лица — обращаю внимание, что в той части, которая нам известна, они в значительной степени подтверждаются. Здесь — данные о немецких шифрах, алгоритмы их взлома, позывные и длина волны абонентов эфира. Еще есть папка с подробной информацией по немецкому минно-торпедному оружию, включая новейшие образцы, считающиеся секретными и нам пока неизвестные — эту папку я успел лишь бегло просмотреть, ее забрал Александр Михайлович. У него же — все остальное. Добавлю еще, что Александр Михайлович, ознакомившись, приказал отсигналить на эсминцы — что если мы не дойдем до базы, он гарантирует командирам трибунал — так что, прикрывайте как флагмана. Также он приказал матросам, если что, в первую очередь спасать эти документы. И наконец, категорически отказался переходить на "Гремящий" — так как развело волнение, и он опасался, что при переходе документы могут быть утеряны или пострадать. Возвращение в Полярный прошло без происшествий. Из рапортов командиров эсминцев следует, что они не наблюдали ничего, ни перископа, ни акустического контакта, подписки о неразглашении с них взяты. У меня все, Арсений Григорьевич.

-Спасибо, Павел Алексеевич. Александр Михайлович, объяснения последуют?

-Конечно, товарищ командующий. Только прежде позвольте мне предъявить все свои полномочия.

-Хм.. Личный порученец товарища Берии? И чем же обязаны мы..

-Вступление в войну неизвестной стороны, за короткое время нанесшей немцам урон, сравнимый с деятельностью всего СФ, с июня сорок первого — а теперь еще, как оказалось, легко читающей наши и немецкие шифры — это, по мнению присутствующих, малозначительный эпизод? Надо полагать — раз вы не спешите сообщить о нем немедленно, по вашим каналам.

-Мы прежде хотели, получить исчерпывающую информацию.

-А пока вы получаете, события идут, своим ходом. Товарищи командиры, у нас нет намерения никого наказывать — пока. Но мы должны разобраться — что за сила, пусть пока на нашей стороне? Дело находится на контроле у Лаврентий Палыча. А он крайне озабочен — что докладывать Самому.

-В таком случае, позвольте спросить — какой информацией располагаете вы?

-Ну, для начала, вот это..

Из протокола допроса матроса-моториста моторного тральщика R-21 Ашмана Эриха.

-..подробно расскажите об обстоятельствах своего пленения.

-Я не знаю всех обстоятельств — поскольку почти ничего не видел. Наш тральщик патрулировал подходы к военно-морской базе Киркенес, когда вдруг пропала связь. Рация работала — но на всех волнах были непонятные помехи. Наш командир, лейтенант Фольтке, решил что виноват радист. Чтоб не было неприятностей, у него и всех нас — он приказал зайти на береговой пост и послать доклад с его рации, а заодно тряхнуть норвежцев, насчет свежей рыбки.

-Что значит — тряхнуть? Это было у вас нормой — грабить население?

-Да, это у нас было обычным делом. В конце концов, эти рыбоеды должны оплачивать нам свой покой? Мы забирали часть их улова, по своему усмотрению. Ну а они — поймают еще.

-Дальше.

-Встали у причала, лейтенант с радистом и еще пятерыми, кто захотел ноги размять, отправились на пост. Я и маат Райке возились с левым движком — вы знаете, у хорошего механика всегда найдется повод что-то подтянуть, прочистить. Потому я не знаю, что было на палубе. Слышал только, как кто-то крикнул — рыбоеды идут — и трое наших пробежали наверх, с автоматами.

-Норвежцы так часто оказывают вам сопротивление?

-Нет, вы что, герр следователь! На них ствол наведешь — они уже готовы, в штаны наложить! Наверное, обер-маат Баер, оставшийся за командира, захотел поиграться. Он это любил — тревога, все по уставу, люди к пушкам, а то и очередь из Флака перед носом — за это ему даже выговор был, за трату боеприпасов. Я слышал, как он распоряжался, орал, приказывал кому-то подойти к борту. Там причал маленький — и если мы пришвартованы, кто-то еще может лишь встать у нашего борта с другой стороны. Вроде даже был толчок — как будто кто-то причалил. Затем короткая и непонятная возня на палубе — но выстрелов не было, ни одного. После вдруг что-то влетело в машинное, и взорвалось, со страшной вспышкой. Я ослеп на время и кажется, был контужен. А когда очнулся, то лежал в кубрике связанный, как и маат Райке. Странно, но ни у меня ни у него не было ни одного осколочного ранения. А в машинном, как я увидел после — тоже не было следов осколков.

-То есть, была лишь вспышка — и все?

-Очень яркая вспышка, как очень много-много магния при фото.. Но, с вашего дозволения, я продолжу. Видите ли, герр следователь, я не солдат! Я всего лишь судовой механик — возился с моторами, как на гражданке, так и сейчас. Где стоит этот мотор, мне безразлично — я всего лишь, хорошо делаю свою работу. Я никогда не брал в руки оружия, не стрелял в русских. А в тридцать третьем голосовал за социал-демократов! У меня в Гамбурге осталась жена, она ждет ребенка, прошу это учесть!

-Учтем. Отвечайте по сути вопроса.

-А молодой Райке, он из.. Не член партии, пока — но, гитлерюгенд, мечта о подвигах во славу фюрера. Его тяготило — что он попал не на фронт, он все хотел что-то такое совершить — чтоб Железный Крест, статья в газете. Представьте, каково ему было — в плен вот так — и он отчаянно старался освободиться.

-А вы?

-А что я мог сделать, герр следователь? Тем более, нас связали каким-то хитрым способом — не только руки за спиной, но и удавку на горло, неудачная попытка развязаться могла бы стать самоубийством. Простите, но я — благоразумный человек! А жизнь — она у каждого, одна! В общем, я лежал смирно — и тут вошел, этот русский.

-Почему вы решили, что он русский?

-Я из Гамбурга, герр следователь. Это крупный порт, там часто можно было встретить моряков из всех стран. По-русски я не говорю — но ваш язык мне приходилось слышать. К тому же, вместе с русскими был Свенссон.

-Русских было двое?

-Да, но второй стоял в стороне, и лишь смотрел, очень внимательно. Однако старшим явно был не он, а первый.

-А кто такой Свенссон?

-Русский норвежец — из тех, кто осел в этой стране. Кажется, прежде его звали Олег Сффеньин. Его дом был дальше по фиорду — мы несколько раз забирали у него рыбу, потому я и знаю его в лицо. Слышал еще, что наши относились к нему очень неодобрительно, как к бывшему русскому.. Так вот, он был переводчиком.

-На русский?

-Да. Но сначала, их главный осмотрел как мы связаны. Увидев что Райке пытался развязаться, он сказал "нихт гут" — и страшно его избил, связанного и лежачего. Затем он вынул нож, и сказал, что если я не буду отвечать, он вырежет мне глаз. Причем делал это абсолютно спокойно — и это было страшно. По молодости, в тридцать четвертом, я участвовал в уличных драках — железными прутьями, толпой..

-Били коммунистов и евреев?

-Герр следователь, но ведь все..

-Ладно, продолжайте.

-Я честно ответил на все вопросы. Нас снова оставили одних, Райке опять пытался развязаться. Через какое-то время, уже другие русские вывели нас на палубу. Там стоял их главный, другие, Свенссон — и гефайтер Вилкат с поста. Я немного знал его — мы же заходили сюда не впервые, и в его смену тоже. Он из Мемеля, отец у него ариец, а вот мать местная, кажется даже не литовка а славянка. Потому Вилкат жутко страдал от своей расовой неполноценности и старался загладить служебным усердием. Еще он очень любил говорить, что русские, это отбросы человечества, тупые дикари, природой склонные к рабству — герр следователь, я не разделял его взглядов!

-То есть, пост был захвачен. Вы слышали выстрелы?

-Кажется да, один или два, из немецкой винтовки. И все.

-А сколько там было людей?

-Шестеро в постоянной смене, и наших семеро.

-И со всеми справились, почти без выстрелов? Так же как раньше — захватили ваш тральщик?

-Да, герр следователь — и я увидел, как они сделали это!

-Продолжайте.

-Главный русский — кажется, он был взбешен. Похоже, Вилкат успел высказать ему свои мысли. Но сначала русский подошел к бедному Райке — и перерезал ему горло! А затем он .. не знаю, как это объяснить, но он двигался как пантера, необычно быстро и легко! Он схватил Вилката за руку и сломал, одним движением, совсем не сильным на вид! Затем он так же сломал ему вторую руку и обе ноги. Причем глаза у него были — совершенно бешеные. Мне было страшно — я представлял, что он сделает со мной! А он подошел — и смотрел теперь, как на насекомое, раздавить или нет — ну как мой дядюшка Ханс на восточных рабов, весной я на побывке .. ой, простите, герр следователь! И русский сказал — что при малейшей моей нелояльности, он сделает со мной то же самое. После, уже другой русский уточнил — нелояльностью будут считаться не только какие-то враждебные действия, но и если мотор заглохнет по пути. Потому, мне было очень страшно — я боялся, что случится поломка, и тогда..

-То есть, вам была предоставлена свобода передвижения?

-Лишь в пределах машинного, герр следователь! Выйти в кубрик, или на палубу — и кто-то из русских обязательно за мной следил.

-Но вы видели — уже их всех? Сколько их было?

-Восемь человек. Но это только те, кто захватили катер. В открытом море, мы вдруг остановились, на довольно долгое время — похоже, что подходили к какому-то кораблю, или подлодке. Меня не выпускали на палубу — где слышны были голоса и топот множества ног. Затем останавливались еще раз — и после этого русские сели обедать, горячей пищей из судков и термоса, которые я раньше у них не видел. Также, у них было снаряжение, которое после первой остановки куда-то исчезло — наверное, было перегружено.

-Что за снаряжение?

-Что-то похожее на бочки, но с винтом позади. Герр следователь, я боялся смотреть! Тот русский сказал — что если я увижу что-то лишнее, он меня убьет. Я не сомневался, что он так и сделает!

-Кстати, а как они с вами общались? Или Свенссон оставался с ними?

-Нет герр следователь, оказалось что все они более-менее говорят по-английски. Ну а я, в Гамбурге, занимался ремонтом моторов на судах — в том числе, и на иностранных. Мне приходилось договариваться с английскими моряками. Так что насчет двигателя, я вполне мог их понять. Но они говорили не как англичане: правильно, очень похоже, но.. Может я и ошибаюсь, но мне казалось, что английский для них — не родной.

-Чем они были вооружены? Как они выглядели, во что были одеты?

-Герр следователь, из всего ручного оружия я знаком лишь с "98к" и МР-40, русских же образцов не знаю совсем. У них было что-то вроде карабинов, короче наших винтовок, но с необычно толстыми, гладкими стволами. И магазины снизу, удлиненные — значит, их оружие могло и очередями стрелять. А сами — лица вполне европейского вида, молодые. Форма у них была очень странная, пятнистая вся, со множеством карманов. И — тряпки на головах, как в фильмах про пиратов — но все одинаковые, оливкового цвета, как будто тоже форменные. Никаких погон, или иных знаков различия.

-То есть, были похожи на бандитов? Или какое-то иррегулярное подразделение?

-Нет герр следователь! У них не было показной субординации, но.. Было ощущение, что они контролируют все — каждый, без приказа, делал то, что нужно, без суеты и лишних слов. Как единый механизм, по единой воле. Которой — нельзя противиться. Когда русский приказал мне, заглушить мотор и идти в кубрик, я был уверен, что сейчас он убьет меня, потому что больше я им не нужен — но даже не думал сопротивляться, чтобы он до того не сделал со мной то же что с беднягой Вилкатом. Я молился, хоть прежде не верил в бога — дальше не помню ничего. Кажется, он стукнул меня по голове. Очнулся я лишь когда меня развязывали ваши матросы.

-Очень "ценное" свидетельское показание. Почти ничего не видел, так как боялся смотреть. И это все, Александр Михайлович — или есть что-то еще?

-А вы — попробуйте увидеть! Для начала, представьте — как восемь человек захватывают боевой корабль, мгновенно, без выстрелов, криков и длительной борьбы — в ножи всех взяли? Затем они так же, почти без стрельбы, берут пост, где еще тринадцать боеспособных и вооруженных — сами не имея даже раненых. И подумайте — они в светлое время, устроив шум на аэродроме, спокойно уходили в море, на мотоботе — или на чем там норвежцы рыбу ловят? — совершенно не боясь, что их перехватят — потому что знали, что если их остановят, будет именно так, расправятся походя, и пойдут дальше.

-Самоуверенность, недооценка врага? Немцы — по-любому, противник серьезный.

-Нет. Скорее уж, точное знание, что это им не противник. Такая эффективность, и слаженность — достижимы лишь от длительных тренировок и боевого опыта. Также обратите внимание, на единообразную форму и снаряжение, неизвестные однако ни в одной армии. А также оружие — похоже на британские "Стены", но тут я сомневаюсь, уж очень свидетель неграмотный — вполне возможно, что тоже, что-то оригинальное. При этом, явно русскоязычные — и патриоты. Если слова какого-то литовца, сумели вывести их из состояния холодной функциональности — в бешенство.

-Простите — вот так идти, во вражеских водах, на мотоботе? Тихоходном, невооруженном — и в светлое время? И как бы их подготовка помогла — если бы появился немецкий эсминец? Или авиация? А не одиночный катер — который можно, на абордаж? Да и катер — при грамотной тактике, не сближаясь?

-Могу предположить, что у них были планы — и на этот счет. На самоубийц — они явно, не похожи.

-Ну, если у них такие диверсанты — то каковы же их подводники?

-Меня больше интересует, что у них за летчики. Согласно аэрофотоснимкам, по аэродрому отработали бомбами, не меньше чем тысячекилограммовыми. Причем с невероятной точностью.

-Могли и диверсанты, это сделать.

-Склады ГСМ и бомб — да. Но не казармы и стоянку самолетов. Здесь явно было что-то большой мощности, что на себе не унести.

-Взаимодействие у них, однако! Самолеты, диверсанты, подлодки. Все ж, Александр Михайлович, у вас есть предположение — кто они?

-Есть.. но об этом после. Документы, переданные нам, вы внимательно их рассмотрели? Я имею в виду, не их содержание, а форму.

-Ну, сами папки выглядят несколько странно — хотя, тот же целлулоид, что в полевой сумке.. Печать машинописная, удивительно хорошего качества, совсем не "слепая".. От руки, почти ничего, лишь ярлычки на папках.

-А вы видели машинку, которая позволяет печатать разными шрифтами — жирный, курсив, размер — меняя в середине строки? Вставлять прямо на страницу — схемы, карты, чертежи?

-А в самом деле! Но тогда — типография?

-Знать бы — где остальной тираж? И надписи "от руки" — сделаны не чернилами. Хотя я не могу сказать, чем.

-Ну, мало ли что изобрели там, в Европе. Говорят, какие-то ручки есть, для пилотов.

-А при чем тут Европа?

-Ну, Александр Михайлович, это ж очевидно! Немецкие секреты, русский язык. Патриотично настроенные белоэмигранты?

-Павел Алексеевич, напомните мне, кто из белоэмигрантов достиг у немцев столь высоких чинов, чтоб иметь доступ к такой информации? Например, вот по вашей части, товарищи командиры. Подробное описание немецкой самонаводящейся акустической торпеды Т-5 "Цаункениг", ожидаемое принятие на вооружение — осень сорок третьего года. Причем довольно подробно разобраны и недостатки, указаны методы противодействия этому оружию!

-И конечно, эти методы чрезвычайно дорогостоящи, снизят боеспособность кораблей, а то и потребуют внесения изменений в конструкцию?

-Нет. Напротив — на удивление просты и дешевы. Вы сами можете ознакомиться — я распорядился, чтобы информация, относящаяся к вашей компетенции — флотским делам, и прилегающего участка фронта — была для вас скопирована. А все прочее — уж извините.

-Так все-таки, кто они? Вы сказали — у вас есть предположение?

-Да. Но оно — бредовое. Скажу лишь, что если я прав — очень скоро, вы будете очень удивлены. И обрадованы.

-Заинтриговали, Александр Михайлович. Ну хоть, намекните!

Порученец Берии улыбнулся. Достал из полевой сумки что-то похожее на металлическую коробку, пощелкал кнопками, положил на стол.

-Это — от них?

-Нет, это всего лишь трофей. Немецкий портативный аппарат для записи звука на магнитную ленту. Брал с собой, на случай — а вдруг там, в море, довелось бы встретиться и говорить с теми. Но вот не сложилось — зато другое записал.

Серыми тучами небо затянуто

Нервы гитарной струною оттянуты

Дождь барабанит с утра и до вечера

Время застывшее кажется вечностью

Нас раскидали по всем направлениям

Танки пехота огонь артиллерия

Нас убивают, но мы выживаем

И снова в атаку себя мы бросаем

Давай за жизнь, давай брат до конца

Давай за тех, кто с нами был тогда

Давай за жизнь давай брат до конца

Помянем тех, кто с нами был тогда

Небо над нами свинцовыми тучами

Стелится низко туманами рваными

Хочется верить, что всё уже кончилось

Только бы выжил товарищ раненый

Ты потерпи, браток, не умирай пока

Будешь ты жить ещё долго и счастливо

Будем на свадьбе твоей мы отплясывать

Будешь ты в небо детишек подбрасывать

Давай за жизнь, держись, брат, до конца

Давай за тех, кто дома ждёт тебя

Давай за жизнь, будь проклята война

Давай за тех, кто дома ждёт (тебя)

Давай за них, давай за нас

И за Сибирь, и за Кавказ

За свет далёких городов

И за друзей, и за любовь

Давай за вас, давай за нас

И за десант, и за спецназ

За боевые ордена

Давай поднимем, старина

В старом альбоме нашел фотографию,

Деда, он был командир Красной Армии,

.... .

Запах травы на рассвете не скошенной

Стоны земли от бомбёжек распаханной

Пара солдатских ботинок истоптанных

Войнами новыми, войнами старыми

Давай за жизнь...

Давай за тех...

Давай за жизнь...

Давай помянем тех, кто с нами был...

Все молчали.

-Хорошая песня! — сказал адмирал — только, в одном месте неразборчиво. А так, хоть нашему ансамблю, заучить — и исполнять. Все ж не так хороша, немецкая техника, Александр Михайлович?

-Техника не виновата — ответил порученец Берии — это помеха оттуда. И выглядит — как намеренная. Что еще любопытно: эту песню не повторили ни разу — в отличие от других.

-А отчего "деда"? — недоуменно спросил кто-то — если командир Красной Армии, так у них внуки, еще не родились? Или, мальцы совсем.

Но его не услышали. Все смотрели — на адмирала.

-Так все же, кто они? — настойчиво спросил Головко — не понял я намека.

-После — ответил особист — сначала, закончим с текущими делами. Первое — я просил бы вас, Арсений Григорьевич, выделить подводную лодку, для моей спецгруппы. Надо найти этого Свенссона, и взять с него свидетельские показания. Хотя очень может быть, что он здесь человек случайный — но даже малый шанс того, что он что-то знает о наших гостях..

-Сами пойдете?

-Очень хотел бы, но нет. Поскольку теперь я — секретоноситель высшей категории. Пойдут двое моих людей. Я знаю, что наши лодки-"малютки" уже дважды прорывались в порт Петсамо, и успешно возвращались. Это было в полярную ночь — но сейчас нам нужен не порт, а рыбачье поселение в стороне. Лодка должна скрытно высадить группу, и через установленное время забрать. Это реально?

Головко взглянул на Виноградова.

-Риск большой — сказал командир бригады подплава — светлое время. И Киркенес сейчас, как растревоженный муравейник. Если очень надо, мы выполним приказ, рискнем кораблем и экипажем, но.. Александр Михайлович, вы уверены, что игра стоит свеч?

-Стоит! — уверенно ответил порученец — если я прав, то полученный результат, окажет влияние не только на наш участок фронта, а много большее. Простите — но пока промолчу, об этом. Второе — гости передали нам информацию о планируемой немцами операции против нашего Севморпути — "Вундерланд". Задействованы "карманный линкор" "Адмирал Шеер", и несколько подводных лодок. Арсений Григорьевич, что мы можем предпринять?

-Послать в Карское море, наши лодки. Боеготовы К-2, К-21, К-22. И еще кто-то из "щук". Но вы понимаете, Александр Михайлович, что результат не гарантирован. Лодки все же мало подходят, для роли конвойных кораблей. Их дело, активный поиск противника. А как найти рейдер, в достаточно обширном районе? Но у вас есть другое предложение?

-Есть. Принять помощь наших "гостей", которые берутся решить эту проблему. Причем такое впечатление, что они готовы обойтись и вовсе без нас. Однако же, они просят у нас канал связи — позывные, длину волны — для своего сообщения с Диксоном и нашими судами. Как выразились — "для избежания ваших потерь".

-У вас есть возражения?

-Да. Будь моя воля, я бы категорически это им запретил. При всех их возможностях, они все ж не всесильны и неуязвимы — и если я прав, то наш риск их потерять, перевешивает и уничтожение "Шеера", и любые прочие наши потери. Но я сильно подозреваю, что они не послушают — уже приняв решение, и лишь уведомив нас, чтоб не сильно мешали.

-Кстати, а почему вы называете их "гостями"?

-Потому что если я прав, они пришли издалека. Очень издалека. На ваши вопросы я отвечу позже — если мы все вместе не станем свидетелями.. В общем, Арсений Григорьевич, дайте им все, что они просят — в смысле, канала связи. Мне же нужен сейчас этот Свенссон — очень нужен, товарищ контр-адмирал! После чего, я должен буду вылететь в Москву с документами, на день-два. А когда вернусь, то немедленно выйду в Карское море — потому что главное действие, сейчас будет там.

Из рапорта лейтенанта НКВД Воронова Н.К.

..на месте, при наблюдении обнаружилось, что указанное рыбачье поселение является по сути усадьбой, где живет лишь интересующая нас семья. Однако же, кап.-лейт. Бондаревич, командир ПЛ М-176, категорически отказался следовать утвержденному плану — мотивируя тем, что в пределах видимости находятся еще два аналогичных поселения, где возможно есть средства связи, или даже немецкие гарнизоны — а значит, по высадке спецгруппы для беседы с объектом на месте, он не гарантирует ее возвращение, "так как через полчаса здесь будет полный базар-вокзал наверху" — только захват с немедленным отходом. Так как при входе в фиорд, и возле поста СНиС, наблюдалась немецкая активность (трижды были замечены катера) — то я, исходя из данного мне права действовать по собственному усмотрению в соответствии с обстоятельствами, дал свое согласие.

Высадка была проведена на причал. Со мной были лейтенант НКВД Хомченко, а также трое вооруженных краснофлотцев из экипажа ПЛ (Сайко И.Н., Черных В.В., Федотов А.С.). При выдвижении мы были обнаружены жителями поселения, которые однако не предприняли никаких враждебных действий или попыток скрыться. Опознав объект по словесному портрету, я предложил ему следовать с нами на подлодку. Взять членов его семьи не представлялось возможным из-за малой вместимости резиновой шлюпки. Отмечу, что при этом объект словесно выразил свое несогласие, а также допустил контрреволюционные высказывания, которые могут быть трактованы как преступление по статье 58 часть.. Ввиду недостатка времени, пришлось применить силу и угрозу оружием.

Возвращение на базу прошло без эксцессов. Лодка подверглась атаке немцев, сбросивших более десяти глубинных бомб — не причинивших вреда, кроме двух разбитых ламп и травмы лейтенанта Хомченко, ударившегося головой о переборку. Объект вел себя спокойно, лишь произнося слова религиозного содержания.

Из протокола допроса гражданина О.Свиньина (он же Олаф Свенссон)

-.. мы на лов, по пути остановились, ждали пока отлив силу наберет — для мотора, топлива нет, немцы все забрали. Там место было, удобное, всегда там привал делали — ровное, а со всех сторон скалы, щель лишь наверх, так там так круто, что шею можно сломать. Только хотели, костерок — сверху эти валятся, как черти! Восьмеро — нас обступили, по-русски ругаются — ну я сразу понял, славяне!

-Они напали на вас? Зачем?

-Нет, гражданин следователь — похоже, что они тоже не ждали, кого-то встретить: сверху там не рассмотреть, есть ли кто у воды. Мы испугались, конечно — а они, захоронку свою достали, вот зачем они сюда — и сказали нам, грузиться. И сами — на баркас.

-Что за захоронка?

-Под водой спрятано было, там скала в воду уходит, с обратным откосом, а под ней вроде грот. Там они прятали .. не знаю, не видел такого никогда! Восемь аппаратов, с масками, вроде легководолазных, и что-то похожее на торпеды маленькие, только с седлами.

-Подробно расскажите, как они выглядели, во что одеты, чем вооружены. С чего вы решили — что они все русские?

-Ну, гражданин следователь, русских я ни с кем не спутаю! Словечки характерные, да и поведение, манера держаться — не знаю, как понятнее объяснить. Молодые все, здоровые, старший только, годам к сорока. Одеты — все одинаково, только формы такой я никогда не видел: пятнистая вся, со множеством карманов, а поверх что-то вроде жилета, такого же цвета, тоже с карманами. На головах платки, как у баб — но тоже одинаковые, как форменные. Оружие - незнакомое. Я мосинку знаю хорошо, с той еще войны, автомат ППД видел, у ваших погранцов, немцы с чем ходят, тоже насмотрелся — но вот такого.. Короче мосинской, как карабин, ствол непривычно толстый, но гладкий, не как у ППД. И вроде оптика сверху. И стреляет — бесшумно, даже очередями.

-То есть как — бесшумно? Из автомата, или винтовки?

-А вот так! Как они, на катере немцев положили, вмиг! Вот только что, к борту подходим, они там с автоматами, готовы уже к нам — и вдруг раз, и никого уже живых нет! А эти, уже там, лежавшим всем в головы по пуле — и трупы в воду.

-Немцы — приняли их за своих? Не удивились их виду — подпустили близко?

-Так мы же им одежу свою дали, прикрыться. Чтоб издали не разобрать.

-Вы разговаривали с ними? О чем?

-Да обо всем, гражданин следователь. Больше, их старший меня все расспрашивал. О том что в округе — где немцы стоят, что делают. И обо мне — чем живем, как, что, почему. Еще странно — русский он, это без сомнения, а будто не жил там: не знает, сколько хлеб стоил, сколько трамвай, в Питере, я там в двадцать восьмом, год прожил, а помню! И другие — такие же, мелочи. Может, вдали где воевали?

-Почему вы так решили? Они — на служивших, были похожи?

-Еще как похожи, гражданин следователь! Я на той, империалистической, два года в окопах — так помню, как кадровые от запасных отличаются: взгляд, походка. Эти же — как волчары, и будто на пружинах. Старший рукой лишь махнет — делают мгновенно. А часто — и приказывать не надо: они будто и так знают, что делать — так, чтобы за всех, не за себя! Служивые, это точно — и воевали в достатке. Непривычному на войне, всегда страшно, и самому грех на душу, поначалу, тоже. А у этих — совсем без мандража, как машины какие. Странно только — такие, и к немцам, а по немецки никто ни бум-бум. Пленных допросить — меня звали. Вот по англицки, все они могли! Но не англичане, точно — уж на морячков их, я здесь до войны, насмотрелся, с некоторыми на короткой ноге был, по делам. С немцем-механиком, они по английски говорили — тот тоже, чего-то понимал.

-О чем? Вы слышали — тот их разговор?

-Да все о том же — в каком состоянии моторы, и есть ли горючее. Они же сначала, катер утопить хотели. А после, один доложил, что моторы в порядке, и бак почти полный — так их старший и решил, берем катер, а нас отпустить. Груз свой быстро перекидали, мне деньги отдали, все что у немцев нашли — и сказали, свободен!

Еще через сутки. Москва. Кабинет наркома внутренних дел.

Присутствуют двое. Хозяин кабинета — и тот, кто в Полярном называл себя "старшим майором Кирилловым".

-Что ж ... версия. Очень интересная, и безупречно логичная. И достаточно сумасшедшая — чтобы быть правдой. Слишком сумасшедшая — для чьей-то игры. А теперь пожалуйста, изложите ее мне не кратко, а подробно. С доказательствами — и анализом альтернативных вариантов. Я слушаю!

-Так точно, товарищ нарком! Из трех версий — действия какой-то из держав, инициативы некоего тайного общества, или частных лиц, и той самой, "сумасшедшей", первая казалось бы, должна быть принята без сомнений. Если не рассматривать события подробно. Еще одну версию — о сверхъестественном, потустороннем вмешательстве — исключаем сразу, как противоречащую материализму.

Напомню, что все началось с того, что неизвестная подводная лодка, или флотилия лодок, сначала атаковала немецкий конвой, уничтожив минный заградитель "Ульм" и три транспорта, а затем — эскадру боевых кораблей, потопив карманный линкор "Лютцов", крейсер "Кельн", три эсминца, и плавбазу.

-Ну, их "волчьи стаи" в Атлантике, нападая на конвои союзников, топили и по десять транспортов..

-Лаврентий Павлович, здесь есть очень большое отличие. Конвой в открытом океане, гораздо легче обнаруживаемый, атакуемый в течение нескольких суток или даже недель, при полной свободе маневра, а значит и выборе времени и направления удара, охраняемый весьма малым количеством боевых единиц, без авиации. И отряд кораблей в норвежских фиордах, открываемый для атаки лишь с одного, известного направления, на короткое время — а ведь его надо заранее как-то обнаружить — при количестве эскортных кораблей, большем чем число охраняемых объектов, с поддержкой авиации. Задача в разы сложнее, а противодействие — настолько же сильнее. Тем не менее, они это сделали — выбили одним ударом — на большее число, нет ни времени, ни возможности! — сначала четыре, а затем шесть фигур — что потребовало, кстати, участия нескольких лодок, при их идеальном взаимодействии, у одиночной лодки просто не хватит в залпе торпед — и после всего, ушли без потерь. Это не пресловутая "атака Веддингена", это что-то в разы превосходящее, трудное даже для понимания, не то что для исполнения — таково мнение всех наших подводников-североморцев. Однако замечу, что и немцы, британцы, моряки любого другого флота мира — пока не показывали ничего подобного, за все годы войны.

Потому абсолютно непонятно, почему ни британцы, ни американцы — хотя лодки последних, в этих водах пока не замечены — не кричат о победе. Это ж и сильный пропагандистский эффект, и "Крест Виктории" для командиров лодок, и чины с орденами, для штабов, и жирный кусок для журналистов. Даже если при этом было применено какое-то секретное оружие — нет никакой пользы, секретить сам факт. Англичане правда предприняли попытку, в первом случае — сразу показавшую несостоятельность. Что лишь доказывает их непричастность к делу.

Загадка техническая может быть снята, если предположить, что это были лодки или лодка какого-то нового типа, на голову превосходящая корабли, стоящие на вооружении всех воюющих стран. Запомним это — после еще вернемся, к этой детали. Загадки политической, это не снимает.

-Если эту сверх-лодку построили англичане? Как "Пионер" из книги Адамова.

-Во-первых, повторяю, это не объясняет сам факт сокрытия атаки — что мешало, объявить, победу одержала лодка флота Его Величества "Сивулф", если уж принять их название — не уточняя что это за корабль? Или даже объявить о ее превосходстве — без подробностей! — что окажет сильное моральное воздействие на противника. Во-вторых, в так называемых "демократических" странах, очень трудно что-то скрыть, особенно если это касается траты казенных денег — а строительство такого корабля, первого и нового, есть дело не дешевое. Обязательно были бы, дебаты в парламенте и газетная шумиха — вспомните, что было, когда французы строили "Сюркуф" — сейчас война, но хоть что-то бы просочилось. По крайней мере, наши источники в Британии, непременно дали бы нам знать.

-Резонно. Продолжайте.

-Дальше. Они болтаются в море, вблизи линии фронта — и не придумали ничего лучше, как сообщать нашим подводникам, о немецких конвоях — заметьте, что сами они, не атаковали. После того — что они только что сотворили. И эта их инициатива, и их пассивность — абсолютно необъяснимы, для корабля регулярного военного флота. Больше того, они пытались передавать нам, перехваченные и расшифрованные немецкие сообщения, как после передали значительный объем очень ценной информации, что вовсе не лезет ни в какие ворота. Будь это государство, гораздо проще, быстрее, и надежнее, сделать это через их военную миссию. Также, и с точки зрения секретности. Если они, по какой-то причине, не хотели афишировать свою помощь нам, достаточно было им обратиться с простой просьбой, сохранить конфиденциальность. Что кстати обеспечило бы и намного меньший круг лиц, что-то знающих. И большее доверие к информации, источник которой известен. Впечатление такое, что все это было, в чистом виде, инициативой исполнителя, сделать хоть что-то, что пошло бы нам на пользу, а немцам во вред. По крайней мере, другого смысла, я не вижу.

Дальше — удар по Киркенесу. Что необъяснимо, само по себе. Было применено что-то, по действию аналогичное тяжелым авиабомбам. Что исключает палубную авиацию — однако, у тяжелых бомбардировщиков английских ВВС так же не хватит дальности, нанести этот удар, со своей территории. И опять же, в таком случае, непонятно их молчание о таком успехе. Зато примечательно, что удар последовал за нашим сомнением в их правоте, в довольно резкой форме. Как будто они решили доказать нам свою лояльность и возможности.

Причем здесь замечены их не только лодка, но и диверсанты. С высочайшей подготовкой, и по-видимому, боевым опытом. Русские по национальности. Со снаряжением, похожим на используемое боевыми пловцами итальянского флота. Пришли с субмарины, сделали дело — и уходили на нее же, когда подвернулся этот, Свенссон. Неожиданно — но тут же, сымпровизировали, решив часть пути проделать на его мотоботе. Попался немецкий катер — с ходу, имея для подготовки буквально секунды, взяли его на абордаж, перебив команду, сами не имея потерь. Обнаружив что катер исправен и на ходу — тотчас изменили план. А встретив лодку, очевидно, изменили еще раз — решив сделать нам "подарок".

-Кстати, а где сейчас этот Свенссон?

-Ну, чтоб все было по закону, я оформил его по пятьдесят восьмой, товарищ нарком. Все ж изменил родине, бежав за границу. Может, вспомнит чего еще. А после, видно будет — в лагерь, или..

-Ну, все ж человек нашим, кем бы они ни были, помог — заслуживает снисхождения. Предложите ему, на службу. Добровольцем, или вольнонаемным — конечно, с соответствующим режимом, и подальше от фронта. Ну а если откажется, тогда.. Сам — выбрал.

-Так точно, Лаврентий Павлович. Чтоб закончить с Киркенесом: неясно, чем по нему ударили. Склады ГСМ и бомб, это могли сработать и диверсанты. Но удар по казармам и стоянке самолетов, это явно что-то намного более сильное, что на себе не унести. Как залп главного калибра линкора. Тогда — эти диверсанты, одновременно могли быть и корректировщиками?

-Допустим. Дальше?

-Они передали нам информацию. Если то, что было захвачено на аэродроме, еще как-то объяснимо, отдали нам то, что не нужно самим — то остальное.. И по форме, и по содержанию!

По содержанию — это прежде всего касается папки — Юг! Оперативные планы немецкого командования, силы, даты, фамилии командующих, анализ положения на фронте — на дату передачи информации.

-То есть??

-Именно так. Добавлю еще, что все материалы, карты, схемы были отпечатаны. Типографским способом. Представьте, этот сюрреализм: получив оперативную сводку с фронта, отпечатать документ, и каким-то образом передать на корабль в море! При том, что захват катера был чистой импровизацией — о котором, смею предположить, заранее не могли знать они сами. Нереально!

И зачем так сложно и ненадежно? Если кто-то хотел передать нам сведения — зачем их печатать? Отчего — не микропленка? Зачем — вся эта авантюра, с катером в море?

А — информация? Откуда, у командира подводной лодки, или даже у какой-то одной державы, такие сведения?

Так, еще одна из переданных папок, это рекомендации по повышению боеспособности Красной Армии — касаемо организации, тактики, боевой техники, особенно авиационной и танковой, причем с реальными боевыми примерами, имеющими место быть — которые однако, широко не оглашались! Я конечно, передам материалы для оценки специалистам — но мое первое впечатление, самое положительное — тем более что некоторые из их предложений уже выдвигались, но пока не получили ответа.

Другая папка относится к так называемому "атомному" оружию. Описание физического процесса, технологий, кратко — потребного оборудования. И подробно — кто сейчас занимается этим, у союзников и у немцев. Причем указаны сроки с опережением — даты, относящиеся к сорок третьему, сорок четвертому, сорок пятому годам! Правда, с пометкой "предположительно", "вероятно" — но поставленных иногда так, что создается впечатление, эти слова просто впихивали в готовый текст!

Есть информация о немецких "самонаводящихся" торпедах — которые, если верить материалам, должны будут приняты на вооружение в следующем году! И особо тяжелых танках — которые, если опять же верить, должны испытываться на нашем фронте, в конце августа, подо Мгой — а массово начать применяться, с лета сорок третьего. Что кстати, наряду с информацией из раздела "Юг", может быть легко проверено, в ближайшее время.

Какая держава, и ради чего, будет оказывать нам такую помощь??

Предположим, что существует некое тайное общество, которое вдруг решило вступить в войну на нашей стороне. Оставим вопрос, почему они никак не проявляли себя прежде — хотя отметим, что тайное общество, долгое время не совершающее никаких действий, обречено прекратить существование. Но также очевидно, что тайная постройка подводной лодки, по своим возможностям намного превосходившей существующие, абсолютно нереальна как для общества частных лиц, так и для одного, пусть даже очень богатого лица.

От самой гениальной и перспективной идеи, до воплощения ее в безупречно работающую конструкцию — дистанция огромного размера. Борьба с "детскими болезнями", промежуточные несовершенные образцы, необходимость дорогостоящих прикладных исследований — и все это требует, колоссального количества научных, инженерных, производственных мощностей, и огромное число вовлеченного народа. Причем эти люди имеют собственную волю — так, судостроительная верфь, владея столь совершенным проектом, будет крайне заинтересована в постройке по нему субмарин для флота своей державы, или на продажу за очень большие деньги. Так же как и создатель какого-то удачного узла, частного решения — тем более, как мы уже отметили, все это трудно будет скрыть от огласки. Таким образом, следует абсолютно исключить, что в нашем мире кто-то помимо государства мог построить подводную лодку, превосходящую все существующие. Оставим легендарный "Наутилус", тайно построенный на необитаемом острове, фантазии Жюль Верна.

Предположим, техника самая обычная. Повторю — в деле с "Лютцовым", никак не могла быть одна лодка. И сразу станет вопрос снабжения — сколько торпед, топлива, провизии, нужно флотилии подлодок, и как передавать это — во враждебных водах? А столь высокий уровень подготовки экипажей, требует постоянной тренировки, для своего поддержания — как можно обеспечить таковой выше, чем в регулярных флотах?

О национальной принадлежности наших "друзей". Белоэмигранты, или их потомки — поскольку, они явно моложе? Я уже описал, какие трудности будут, что построить сверх-"наутилус", что сформировать флотилию лодок с великолепными экипажами. Это потребует особой организации — как иначе, вы будете подбирать и обучать людей, весьма специфических профессий, причем втайне от всего мира? Но как раз то, что сегодня в эмигрантской среде довольно распространены патриотические, антифашистские настроения — очень облегчает наше проникновение в нее. А потому, я могу абсолютно гарантировать, что никакой организации патриотов-подводников, среди эмигрантов нет — мы бы обязательно знали.

И наконец, их песни. Согласитесь, Лаврентий Павлович — что само существование стольких песен, до того абсолютно неизвестных в нашем мире — уже невероятно!

Однако же, именно их "концерт" позволил мне окончательно сформировать мою гипотезу. И сделать ее — главной. Единственно объясняющей, все нестыковки и противоречия.

Вот первая — с которой все началось. Которая по идее, должна быть чем-то вроде "визитной карточки", намека. Я записал ее — при очередном повторе.

В безнадёжном бою победителей нет.

В безнадёжном бою кто погиб, тот и прав.

Орудийным салютом восславили смерть —

Открывая кингстоны, восславили флаг.

И свинцовых валов полустёртая рябь

Зачеркнула фальшборт и сомкнула края...

Под последний торпедный бессмысленный залп

Мы уходим в легенду из небытия.

И эпоха пройдёт, как проходит беда...

Но скользнёт под водою недобрая весть —

И единственно верный торпедный удар

Победителю скажет, что мы ещё здесь.

И другие придут, это будет и впредь —

Снова спорить с судьбой на недолгом пути.

Их черёд воевать, их черёд умереть —

Их черёд воскресать и в легенду идти.

Берия молчал. По лицу его — нельзя было прочесть ничего. Затем он дал знак — и Кириллов включил, слушать дальше. "От границы мы землю вертели назад", "Як-истребитель", "Их восемь — нас двое", "Мы взлетали как утки", "Всю войну под завязку..", "Звезды". Затем грянула "Артиллеристы, Сталин дал приказ" (в знакомой нам истории впервые прозвучавшая лишь в сорок четвертом). "Флагманский марш", "38 узлов", "Комбат-батяня", "По полю танки грохотали".

-Они воевали — сказал Берия — такое не сочинишь.. Только — пропустив войну через себя. Нашу войну. Вы правы — это не иностранцы, не эмигранты. Это — наши, русские.

-Ну, "Варяга" положим, немец написал — осторожно напомнил Кириллов.

-Который, кажется, присутствовал при том бое, видел своими глазами? Исключение — которое лишь подтверждает правило. Что там — дальше? (Берия ошибается. Австрийский поэт и писатель Рудольф Грейнц, автор песни "Врагу не сдается наш гордый Варяг", написал ее в Инсбруке, под впечатлением газетной заметки. И эта песня обессмертила его имя, в отличие от написанных им более сорока романов и множества стихов, ныне благополучно забытых — В.С.)

Они слушали — "Призрачно все, в этом мире бушующем", "Надежда — мой компас земной", "На Лебяжьей канавке", "А люди идут по свету", "Каждый костер — когда-то догорит", "Каждый выбирает по себе — женщину, религию, дорогу".

-Мы победим — заметил Берия — такие песни, проигравшие войну не пишут. Войну, где проигравшие — только в рабы. Да, пожалуй убедили вы меня, Александр Михайлович, почти. Песни все — нашего мира, от души написанные. И в то же время, у нас абсолютно неизвестные — все! Чего не может быть. Значит, что следует, по бритве Оккама?

-Что они еще будут написаны — подхватил Кириллов — эта версия, единственно объясняет все! Подводная лодка, из конца века, неожиданно провалилась в наше время. Как должен вести себя экипаж? Сначала — конечно, шок, растерянность. Но ненадолго — на лодках, слабовольные не служат. Затем, мобилизация — и злость. Для их техники, оружия — "Лютцов" и "Кельн", это как для нас, корабли русско-японской. Поначалу шли — топя все. Затем — десять целей, если сосчитать боекомплект, возможно он у них на исходе, или по крайней мере, решили беречь. И чтоб хоть чем-то помочь — стали наводить наших на конвои. После, как я сказал — ударили по аэродрому, чтоб мы поверили. Чем — ну, может у них лодки, как подводные линкоры, всплыл и ударил главным калибром, с корректировкой. Катер подвернулся — опять в строку, подарить нам, все польза, а заодно с подарком. Ведь если у нас, написаны ученые труды по той войне — с подробным разбором ошибок, маршалов Фоша и Гинденбурга, в таком-то сражении, шестнадцатого года. Так и для них, эта война — история, открытая книга: факты, даты, фамилии. Они знают даже..

Он осекся. Посмотрел на Берию — а тот на него. Оба поняли, недосказанную фразу — "и когда мы умрем".

-Ничего еще не решено! — сказал Берия — поскольку в той истории, их не было. Ведь мы не смогли бы так — утопить эскадру, "Лютцов", "Кельн", прочих. Понятно — что это значит? Историю — можно переписать! И все случится — по иному, или не случится, совсем! Черт.. что творится, ведь!!! А почему — из конца века?

-Те слова, которые стерты. Будете меня бранить, Лаврентий Палыч, но я отдавал пленку нашим спецам, пытаясь отсеять помехи. Я приглашал одного музыканта, с абсолютным слухом — подписку о неразглашении, со всех. В общем, пропущенные слова, с большой вероятностью, звучат так:

В старом альбоме нашёл фотографии

Деда, он был командир красной армии

Сыну на память, Берлин 45-го

Века ушедшего воспоминания.

Значит — у них, мы будем в Берлине, через три года. "Дед", "века ушедшего" — значит, начало двадцать первого. Иначе — уже прадед, будет, по поколениям.

-Так. Что еще, про них можно сказать?

-Мне — первая их песня, покоя не дает. Что за "безнадежный бой", который они проиграли? Война — про которую та песня, "давай за жизнь", усталость, не победа? С какой войны — они к нам попали? С кем? Хотя — там, у Киркенеса, в спецгруппе высочайшей выучки, никто не знал язык вероятного противника? Бред, быть такого не могло! А вот английский — знали все!

-А отчего вы решили — что они попали, помимо своей воли? И — вернуться не могут?

-Я подумал сначала — что это, задуманный план. Но — не сходится. Если бы наши потомки, с самого начала, желали помочь нам выиграть войну — они бы сделали иначе. Например, перебросили бы ударную армию, на Белостокский выступ, двадцать первого июня. Или с самого начала, вышли бы на связь, давая информацию. Если же это, какая-то цель локальная — опять не сходится. Сделали бы — Тирпиц там утопили! — и назад к себе. А они — импровизируют, причем довольно удачно. На тему — чем бы нам еще помочь. И — не возвращаются.

-Разумно. Но отчего тогда они — уклоняются от прямого контакта?

-Есть у меня.. одно предположение. Сам не уверен, но.. Песни у них хорошие, патриотичные. Но — вот про социализм, коммунизм, не было нигде! А вот про "погоны" несколько раз, мелькнуло! Возможно, у них был контрреволюционный переворот. Восстановление монархии и капитализма. А может, и интервенция — англичан.

-Так. И — что из этого следует?

-А вы представьте, товарищ нарком — как если бы наша лодка, и провалилась бы в девятьсот четвертый, к началу русско-японской (знаю, что у нас с ними пакт — но и замполиты на Тихом уже сейчас экипажи накачивают, помни Порт-Артур, отомстим самураям). Что они делать будут? Ясно — топи японцев, и ведь реально было, весь флот Того утопить, чтоб не было Цусимы! А после — куда? Вроде, выбора нет: в других странах, такие же короли и империалисты, а тут хоть русские, свои. А с другой стороны, на носу пятый год, затем мировая, Октябрь и Гражданская, а они сами — "кухаркины дети", перед Николашкой и адмиралом Колчаком!

-То есть, по вашему мнению, они после могут выступить против нас?

-Нет, что вы, Лаврентий Павлович! Я о том, что выбор этот, им сделать будет нелегко — и в море спокойнее, пока есть топливо, еда и торпеды, ну а воевать им, привычно уже, да и враг не такой, как тот с кем они там.

-Ну, если это так... Теперь вот, им подвернулся "Шеер", и черт его дернул, на свою голову! Они рады стараться, вцепились — и скорее всего, утопят. Черт с этим корытом — они бы нам здесь, нужны! А если все же — их? Какая бы сверхподлодка ни была — но споткнуться, любой может, да и аварии случаются, и без войны! Короче — нам они здесь нужны, а не в море. То, что они знают — много важнее, чем какой-то "Тирпиц"!

-Как, товарищ нарком? Они ж наших приказов — слушать не будут. На взаимодействие положим, идут охотно — но лишь на равных! И если поставили себе задачу, "Шеер" утопить, то.. А после — так же "Тирпиц" станут караулить! Вот когда у фюрера кораблей не останется, совсем — или у них, торпеды к концу?

-Товарищ старший майор, вам задача ясна? Полномочия, чтоб если надо, всех там строить, смирно и равняйсь — получите. Мы, слава богу — не бездарь Николашка. И людей -ценим. А эти люди — очень важны, и для нас всех, и для фронта, и для страны нашей. Убедите их — чтобы они, с нами, без всяких там..

И если напортачите там — ответите за все, уж не обессудьте! Все — виновные.

Через полтора часа. Кабинет Сталина.

— Значит, думаешь, всё-таки гости из будущего, Лаврэнтий?

— Да, товарищ Сталин, это пока наиболее вероятная версия.

— Ну что ж. Товарищ Кириллов, Ви человек, как я вижу, очэнь нэ глупий, раз до такого додумались. И решитэльный, если нэ побоялись о таком нам рассказать. Вот и задача Вам соответствующая — устроить этих гостей, кем бы они там нэ били, как слэдует. Как следует — это значит — и технически, и питанием, разберитесь на месте, где они будут базироваться и как их лучше легализовать.

Да и просто по-человечески их нормально устройте.

Подумайте, чем наградить, и не мэлочитесь — этот Киркинес нам столько крови попортил, а они его буквально с земли снесли.

Пусть потомки, если это только они, видят, что попали домой и им здэсь рады.

Они должны многое из того знать, что будэт только через дэсятки лэт извэстно.

И если они дэйствительно из будущего — то подарок нашей стране просто замэчатэлний. Вот уже сколько полезного передали.

Но Ви там поакуратнэй, всё-таки они — нэ совсэм наши люди.

Если подтвэрдится их происхождэние, то это важнейшая государственная тайна.

Никак нэльзя допустить, чтобы о ней узнали иностранци. И нэмци, и наши союзники.

Правда, моряки давить будут — но ви уж постарайтесь, хотя кое-что всё равно им рассказать придётся. А вот кому и что именно — Ви там, на месте, сами разбиритэсь.

Кузнэцова я прэдопрежу, чтобы нэ мешал.

А так — говорите всем правду — что это спецоперация НКВД.

В Москву сообщайте только Вашему наркому или лично мне по адресу Крэмль, "товарищу Иванову".

Больше пока никому.

Если будэт что-то срочное, что сами на мэсте решить нэ сможете — связывайтэсь с "товарыщем Ивановим" по ВЧ.

И ещё — возьмите у товарища Поскрёбышева мандат, он сейчас его Вам подготовит.