Самозванец 4. Последнее обновление.

Глава 28. Возвращение

В полдень того же дня, когда желтый орнамент на невысоких стенах города стал переливаться, превращаясь то в светло-желтый, то в оранжевый, Михаил подошел к воротам. Его никто не сопровождал, хотя и Шенкер и Клеан пытались настоять на своем праве присутствовать.

— Я не могу оставить армию без командования, — твердо ответил король. — Я вернусь — пойдете вы.

Ворота быстро распахнулись и Михаил оказался во вражеском городе. Это был не первый подобный случай в его жизни, но впервые король не знал, чего ожидать. Раньше бывало так: вот враги, а вот друзья (точнее, союзники, ведь у королей не бывает друзей). Теперь же командующий объединенной армией находился в странном слегка взвинченном состоянии. С одной стороны, эльфы доказали, что они держат слово, но с другой, не могли не понимать, что этот поход зависит целиком от владыки Ранига и Круанта. Только его воля собирала войска и двигала флот, лишь его упорство позволило быстро и без огромных потерь подойти к стенам города, именно король непрестанно доказывал, что его желания почти всегда совпадают с возможностями. Устрани командующего — и еще неизвестно, чем все закончится. Эльфы смогут выйти из состояния явного пата и обернуть ситуацию себе на пользу. Михаил понимал это. Но, увы, он не мог не пойти в город. Дело даже не в том, что король расчитывал наконец ознакомиться с могущественными амулетами и сделать это в тайне. Дело в том, что владыка эльфов подал пример, когда пришел в одиночестве в стан врага. Теперь Михаил не мог поступить иначе. Он стоял на страже своей репутации, ежедневно украшая ее, облагораживая и усиливая. Король уже давно стал заложником власти и долга.

Едва командующий вошел в ворота, ступив на красно-коричневую плитку, которой были выложены все видимые улицы, как его окружил почетный эскорт, состоящий из эльфов, одетых в черно-зеленые цвета — личная охрана короля. Михаил, шагая в центре живого круга, невольно сравнивал себя с фантастическим космическим линкором, который сопровождают истребители. Он смотрел не только на свою охрану, но и на белые дома, пытаясь составить впечатление об уровне жизни эльфов. Дома были двух— и трехэтажные, изящные, покрытые белыми барельефами и украшенные островерхними крышами. Расстояние между зданиями представлялось необычно большим для города. Вывод был ясен: эльфы жили хорошо.

Королю любезно предложили прокатиться в самоходной повозке, напоминающей безлошадный дилижанс, но Михаил вежливо отказался от этой чести. Устройство повозки он понял сразу и увидел, что движущий амулет располагается слишком близко к пассажирам. По-видимому, у эльфийских амулетов была полная совместимость друг с другом.

Дорога от ворот до дворцовой площади не заняла много времени. Королевский дворец выглядел довольно обычно: роскошный, с башенками, шпилями и флагами, а вот строение рядом с ним заслуживало самого пристального внимания.

Михаилу сначала показалось, что на дворцовой площади расположен склад или амбар, более свойственный двадцатому веку мира Земля. Впрочем, это серое приземистое одноэтажное здание можно было принять и за бункер. Очень большой бункер. Строение было оснащено плоской крышей, лишено окон и смотрелось как осколок грубого булыжника среди бриллиантов эльфийских домов и дворцов.

Король Тарреан, не чинясь и наверняка вопреки всем протоколам, встретил командующего у дверей дворца.

— Рад, что твое величество верен слову и соблюдает наш договор, — просто сказал он. Владыка острова был одет в прежний темно-коричневый камзол и создавалось впечатление, что король занят настолько важными делами, что на одежду просто не хочет тратить время. Впрочем, Михаил тоже красовался в светло-зеленом платье не очень хорошего качества. — Предлагаю отобедать.

— Спасибо, но нет, — покачал головой командующий. — Нельзя ли сразу перейти к делу?

— Твоему величеству нужны доказательства, — печально улыбнулся Тарреан.

— Просто хочется взглянуть.

— Без доказательств человеку со стороны трудно поверить в сказанное. Я все понимаю, — произнес король эльфов.

Тарреан даже нравился Михаилу своей открытостью. Пусть они были по разные стороны баррикад, а эльфом двигало лишь желание выжить, но его откровенность производила самое благоприятное впечатление.

— Это там? — спросил командующий, показывая то ли на склад, то ли на бункер.

— Да. Прошу. Заходить туда имеют право лишь немногие. Не будем откладывать, если так, — эльф развернулся и уверенной походкой направился к черным железным дверям серого строения.

Михаил последовал за ним. Охрана не двинулась с места.

Тарреал приложил изумрудный кулон к центру двери и она с легким скрежетом медленно распахнулась.

Командующий осторожно шагнул в длинный коридор, залитый тусклым красновато-желтым светом. Стены коридора были выложены из серого кирпича, несколько дверей чернели на его фоне.

— Нам нужно вниз, — произнес Тарреан. — Мы пойдем по лестнице или...

— По лестнице, — твердо ответил Михаил.

Брови эльфа удивленно поднялись. Собеседник очевидно был знаком не понаслышке со вторым способом спуска вниз.

— Я покажу немногое, — словно извиняясь сказал Тарреан, когда они шли по широкой каменной лестнице с пролетами и массивными перилами. — Лишь то, что уже никому не нужно. Но уверен, что мудрость твоего величества, о которой все говорят...

Михаил лишь махнул рукой. Он не нуждался в лести. Немногое — так немногое, дальше будет видно.

Вскоре они достигли очередной двери и, открыв ее, оказались в большом просторном зале. С потолка падал такой же красно-желтый свет, освещая нечто вроде деревянных распахнутых шкафов, стоящих вдоль стен. 'Шкафов' было как минимум несколько десятков.

— Вот, — Тарреан остановился и обвел рукой зал. — Здесь то, что безусловно убедит твое величество в моих словах.

Михаил только вздохнул. Король эльфов явно не представлял себе, с кем он имеет дело. Увиденного прежде было уже достаточно, чтобы убедить командующего в рассказе Тарреана. И этот 'склад-бункер', и автоматические двери, и экономный свет и лифт — что еще нужно выходцу с Земли, чтобы сделать выводы?

Установилось молчание. Король Ранига и Круанта изучал 'шкафы' своим щупом.

— Что хочет твое величество посмотреть в первую очередь? — поинтересовался Тареан. — Ближе всего к нам подъемник. Может поднимать тяжелые каменные блоки. Такие подъемники использовались раньше.

— Мерет говорил, что у вас есть нечто более удивительное, — ответил Михаил.

— Мерет? Ах, король материковых эльфов, — Тареан снова улыбнулся, на этот раз снисходительно. — Бедолаги. У них не сохранилось никаких записей, только легенды. Что поделать — им было запрещено вести исторические записи на протяжении пяти первых поколений. Потом, когда запрет забылся, он стал уже ненужным. С тех пор мы никого не высылали, научились контролировать рождаемость. Что же интересует твое величество?

Михаил заколебался: нужно сказать сразу или походить вокруг да около. Но, вспомнив об откровенности собеседника, решился. Здесь явно играли в открытую.

— Мерет говорил, что у вас есть амулет, ведущий в другие миры. Это мне кажется наиболее удивительным. Мы даже однажды поспорили с Паретом (это мой великий ишиб, глава Академии) о возможности существования других миров. Парет утверждал, что даже если они есть, то непригодны для жизни. Я же говорил обратное.

— Они даже это запомнили! — Тареан почти смеялся. — Да уж! Кое-кто предлагал снабдить их ложной историей. Нужно было пойти по этому пути. Прошу, твое величество.

Эльф зашагал по залу вдоль левой стены. Михаил последовал за ним, попутно заглядывая в 'шкафы'. Там были непонятные устройства, круглые, квадратные, прямоугольные, состоящие из шарниров, напоминающие лебедки и даже колеса с шинами. Король затруднялся определить предназначение большинства этих амулетов, но перед одним остановился, просто застыл как вкопанный.

— Твое величество, постой! — Михаил окликнул Тареана. — А это еще что?

Эльф тут же вернулся. Ему не нужно было заглядывать в шкаф, чтобы объяснить, что там находится.

— Тшимыль, — ответил он, виновато разведя руками. — Твое величество уже встречался с ними и, надо сказать, вышел с честью из затруднительного положения. Признаться, я даже не думал, что с тшимылями можно так просто расправиться. Иначе вообще не стал бы прибегать к их помощи.

Михаил покачал головой. Перед ним висел старинный знакомец ракоскорпион, приклеенный к задней стенке 'шкафа'.

— Твое величество говорил, что здесь находятся... гм.. экспонаты, которыми никто не пользуется, — сказал командующий, разглядывая чудовищные клешни.

— Которые уже не нужны, — уточнил Тареан. — Ими не пользуются, конечно, их запрещено выносить из этого помещения, но тшимыль — единственное исключение. Дело в том, что сохранялось несколько живых особей и мы решили заняться их разведением. Этому никто не препятствовал, ведь животные были признаны бесполезными. Мы сами экспериментировали с ними, пытаясь приспособить для военных нужд. Твое величество конечно не знает, что изначально тшимыли использовались... как бы это сказать...

— Как накопители ти-энергии, — ответил Михаил.

— О! — глаза эльфа расширились. — Мерет и это запомнил?!

— Нет. Я догадался.

Тареан пораженно уставился на собеседника.

— Твое величество не перестает удивлять меня.

Глаза эльфа подозрительно блеснули. Михаил был готов поклясться, что тот сейчас задает себе вопрос: а не поторопился ли он с предыдущими решениями? Может быть стоило несколько раз попытаться прикончить этого Нермана еще на материке? Он слишком уж догадлив.

Но все сильны задним умом. Утром эльф рассказал, что до сих пор не понял, кто же всем заправляет в Раниге. Нерман и Аррал так запутали вопрос о происхождении амулетов, что среди островитян не было никакого единства. Наибольшей популярностью пользовалась версия, что Нерман и Аррал — персонажи второстепенные, а за ними стоит некая третья сила. Так же, как и за Олеаном (слишком уж резво этот ишиб вырвался вперед). То ли Фегрид, то ли Уларат, то ли еще кто-то, кто возможно начал догадываться о роли островитян и теперь прощупывает почву, выбрав в качестве плацдармов захудалое королевство Раниг и тыл Уларата. Эльфы изо всех сил пытались вычислить истинный источник угрозы, но, увы, безуспешно. Именно поэтому они не старались слишком уж активно уничтожить короля Ранига, и, почти отчаявшись, предпочли масштабные разрушения в надежде поразить неведомых кукловодов, раз уж обе 'куклы' встретились. Эльфы не могли предположить, что пали жертвой стечения обстоятельств: Олеан был, скорее, не гениальным изобретателем, а гениальным организатором, а Нерман воевал сам с собой за несуществующий свиток, якобы содержащий тайны амулетов. Островитяне не знали, что обе концепции развития общества (все должны стать ишибами или все неишибы должны быть уничтожены) не принадлежали одному и тому же автору (который выбирал между ними), а просто случайно совпали во времени.

Возможно, если бы эльфы забыли об осторожности, то сумели бы добыть необходимые сведения, но они оставались верны себе, получая информацию из вторых рук и стараясь таиться в тени. Их сила всегда была в невидимости. Разрушение смертоносного облака, неожиданный поход против острова и беспрецедентные меры безопасности, предпринятые союзом трех государств, выбили почву из-под ног эльфов. Им начала мерещиться некая могущественная организация, возможно даже дубликат самих островитян! Это предположение, высказанное на королевском совете, внесло окончательную сумятицу в их ряды. Было решено ничего не предпринимать, чтобы не раскрывать себя еще более, флот просто уничтожить на подступах, а потом понаблюдать или, в крайнем случае, подать сигнал, доказав свою лояльность (если она была под вопросом), но расписавшись в беспомощности. Ведь истинное могущество находится совсем в иных руках.

— Перейдем к другому амулету, — Михаил, отлично представляя себе ход мыслей эльфа, поспешил отвлечь его. У Тареана по-прежнему не было твердой уверенности, что виной всему один-единственный король Ранига, пусть так останется и впредь.

Они вновь пошли вдоль 'шкафов' и наконец остановились около квадратной рамы размером примерно метр на метр. Рама была прикрыта деревянной дверкой.

— Этот? — спросил Михаил.

— Да, — ответил Тареан. — Дверь можно открыть, но я бы не советовал засовывать руку внутрь.

— Он, что, работает постоянно? — удивился владыка Ранига и Круанта.

— Увы, твое величество, постоянно и показывает все время одну и ту же местность. Когда мне было интересно наблюдать за иным миром, я проводил здесь часы, но ничего, абсолютно ничего не менялось.

Михаил попробовал открыть щупом дверь. Она поддалась с легким щелчком. В образовавшуюся щель хлынул красноватый свет, потом щель расширилась и наконец перед двумя королями предстал пустынный пейзаж. То ли песок, то ли сухая желтоватая земля была испещрена бороздами и холмами. Ни растений, ни животных не наблюдалось, были видны только бескрайняя пустыня и мелкие вихри пыли.

— Я ничего не чувствую, — сказал Михаил. — Странно. Этот мир с нашим вообще сообщается? Там должна быть другая температура, да и воздух, наверное, иной.

— Иной, — подтвердил Тареан. — Температура там очень неустойчива. Днем может быть как самым жарким летом, а ночью — как самой холодной зимой. И, конечно, твое величество ничего не чувствует. На амулете защита — словно невидимая пленка. Пленка легко проницаема, если через нее провести рукой. Но не советую. Жить там нельзя, дышать нечем, если высунешься, то лопнешь как глубоководная рыба, я вообще не понимаю, зачем этот амулет нужен и куда он ведет. Что за мир такой? Бесполезный! Боюсь, твое величество, что этот... Парет был прав. Чужие миры непригодны для нас.

Михаил смотрел на иную планету с нескрываемым интересом. Ему было жаль, что он толком не видит звезд. Вдруг они окажутся знакомыми?

— А больше таких амулетов нет? — спросил командующий.

— Нет, — решительно покачал головой Тареан. — Только один. Твое величество еще что-то интересует? В этом зале я могу показать все.

Через несколько дней объединенная армия Фегрида, Уларата и Круанта отплыла от острова эльфов. Столица осталась нетронутой, а предместья неразрушенными. Эльфы сами снабжали вражескую армию продовольствием, а потом подарили свои собственные корабли.

Было ранее утро, на отправлении в это время настоял Михаил — он любил начинать дела спозаранку, если даже их невозможно закончить к вечеру. Король специально ушел с мостика на нос судна, чтобы побыть в одиночестве, и сейчас стоял там крепко сжав губы, словно не в силах забыть все трудности пути сюда.

— Твое величество? — Аррал подошел почти неслышно. — Что мне делать с ишибами? Клеан утверждает, что мы все еще в состоянии боевой готовности, что эльфы могут попытаться обмануть и неожиданно напасть. Шенкер же говорит, что не обманут. Я не понимаю, как мне действовать.

Король обернулся. На протяжении последних суматошных дней он очень мало говорил с Арралом, просто не было возможности. Вопреки обыкновению, информация о состоянии дел вообще не шла дальше верхушки командования армией. Высшие офицеры и даже великие ишибы лишь догадывались о происходящем. Вниз поступали скупые приказы — и ничего более. Однако Аррал — другое дело, он должен знать.

— Эльфы не станут нападать, — сказал король. — Мы в тупике, они тоже. Ни вперед, ни назад. Я бы с удовольствием разнес их остров в клочки, но не могу, попытаюсь — нам конец. Им, впрочем, тоже.

— А что происходит-то? — тихо спросил Аррал, оглядываясь. — Слухи-то разные ходят, только чему верить? Твое величество твердо решил ничего никому не рассказывать?

— Чем меньше люди будут знать, тем лучше для них, — столь же тихо ответил король. — Но тебе расскажу, конечно. Ситуация странная, запутанная. Вот только не знаю, с чего начать.

— С начала, — буркнул Аррал.

— Начало тоже разное бывает, — вздохнул Михаил. — Ну ладно, начну со своего. Помнишь то время, когда только начинал меня обучать? Все эти ти, абы, первые амулеты...

— Помню. Такое не забудешь. Ты вообще ничего не знал!

— Тогда уже знал кое-что, но внимание на это не обратил. Мне сразу же ти показалась странной. Я еще спросил себя: может ли такое возникнуть обычным путем... например, эволюционно? Помнишь, рассказывал тебе об эволюции? И мне нужно было думать в этом направлении, а амулеты сбили с толку... сильно сбили. С ними ведь все просто оказалось. Подозрительно просто.

— Почему подозрительно? — нахмурился Аррал.

— Да потому, что эльфы меня только сейчас просветили, — ответил король. — Главное рассказали, а остальное я уже сам додумал. Ты вообще догадываешься, когда и как появилась эта ти? Сорок тысяч лет назад не было никакой ти. Мир выглядел вполне обычным, и люди тоже... не летали под облаками, не бегали со скоростью породистых лошадей, разводили огонь трением палочек, а не усилием воли. Не было ни ти ни абов. Ни-че-го.

— А откуда же все возникло? — прищурился Аррал. — Вот так взяло и появилось, что ли?

— Кое-кто помог появиться, — ответил король. — Я пока точно не знаю, как это было сделано, но узнаю, непременно узнаю. Посмотри наверх, ничего не видишь?

— Нет, — Верховный ишиб запрокинул голову. — Белые тучи только, но маленькие.

— Я тоже не вижу, — признался Михаил. — Но то, что некоторые великие ишибы могли управлять погодой, несмотря на то, что их щуп на таких расстояниях слишком тонок, уже должно было навести на подозрения. Аррал, они ведь управляли на самом деле не тучами, а, сами того не зная, подключались к амулетам первого круга. Вот эти амулеты погодой и управляли. Они висят над планетой, Аррал. И под землей тоже есть. И в том эльфийском городе их полно. Самые главные амулеты этого мира. Без них ничего бы не было.

Верховный ишиб посмотрел на короля недоверчиво.

— Не переживай, — махнул рукой Михаил. — Когда я это объяснял Клеану и Шенкеру, они тоже не могли поверить. А потом согласились. Против фактов не пойдешь. С ужасом думаю, как буду объяснять обоим императорам. Мукант еще ладно — он умен, а с Нралом что делать? Одна надежда на Иланию.

— Твое величество может рассказывать по порядку? — поинтересовался Аррал.

— Постараюсь, — ответил король. — Только когда об этом всем думаю, еще нервничаю. Не привык пока. Ну ладно, слушай. Итак, около сорока тысяч лет назад в этот мир прибыл гость Технократ. Откуда прибыл и как его звали на самом деле, я не знаю, но зато его цели ясны. Он решил здесь поселиться и соорудить, как говорится, все удобства. Технократ превратил этот мир непонятно во что... в то, что видим сейчас. Каждая вещь приобрела ти, а среди людей сначала выделились те, кто это ти мог видеть, а потом и те, кто мог управлять ти. Не знаю, сколько времени у Технократа ушло на наладку оборудования, но люди сориентировались быстро. Появились первые ишибы, эти ишибы стали строить первые слабые амулеты второго круга, которые действовали благодаря мощным амулетам Технократа. Жизнь изменилась резко!

Аррал открыл глаза и рот, внимая словам короля.

— Между людьми завязались новые отношения, общество начало расслаиваться, — продолжал Михаил. — И вот тут-то выяснилось, что гость не просто принес технические новшевства, но у него была цель свое оборудование полностью обезопасить. От стихии и от, что самое главное, людей. Тогда люди были еще слабы, угрозы не представляли, но Технократ предвидел будущее. Он решил общество заморозить. Приложил руку к формированию нескольких монархических государств и остался весьма доволен результатом. Представляю, как он решал: 'письменность оставить', 'литературу оставить', 'математику сократить или совсем убрать', 'физику убрать', 'химию убрать или слегка извратить' и так далее. Этот Технократ был умным, опытным малым с отличным знанием людской истории. Ему было известно, что на заре цивилизации науку двигают единицы. Гении, подвижники, на которых равняются все остальные. Технократ решил создать нечто вроде полиции — закрытого общества одинаковых эльфов, которые будут собирать информацию о появлении ярких личностей, а затем принимать меры. И, надо сказать, система заработала просто отлично. Развивалась только наука, связанная с ти и абами. Даже нормальной медицины не было, помнишь? Народ оказался поделен на несколько сословий и если в делении на ишибов и неишибов еще был какой-то смысл, то в дворянах и монархах никакой общечеловеческой пользы не было. Они существовали лишь затем, чтобы не позволить ишибам объединиться и взять в свои руки всю власть. А объединения ишибов самым решительным образом пресекались. Это длилось тысячелетиями, Аррал! Установленная система исподтишка перемалывала великих людей, гордость человечества! Конечно, иногда встречались моменты просветлений, но такие недолгие, что вскоре все возвращалось к прежнему, особенно после вмешательств Технократа.

Верховный ишиб даже встряхнул головой, словно чтобы вернуть ясность мыслей.

— Твое величество, — наконец спросил он, — а зачем это все? Зачем Технократу было устанавливать такие порядки? Я понимаю, что он не хотел, чтобы люди развивались, но ти-то для чего ему понадобилась? И эти амулеты...?

— Я разве не сказал? — удивился Михаил. — Технократ ведь собрался жить здесь. Жить так, как ему кажется удобным. Как может жить бессмертное существо, чудовище, которому много-много тысяч лет. Я не знаю, кем он был, когда родился, может быть даже человеком, но сейчас уже человеком быть перестал. Кто он? Монстр, озабоченный только своими интересами. Тареан предупредил меня, что Технократ не остановится, если понадобится вновь перекроить население этого мира. Большую часть уничтожить, меньшую оставить и заново заселить земли.

— А где он тогда? — спросил Аррал. — Где было это чудовище, когда наша армия подошла к стенам его города? Почему он нам вообще позволил подойти, если такой могущественный? Зачем оставил жизнь и тебе и мне?

Михаил улыбнулся.

— В этом-то вся шутка, — сказал он. — Технократ здесь, но еще, к счастью, ничего не знает о нас. Он живет так, как может жить древнее существо, чтобы окончательно не спятить. Он живет, развлекаясь. Потому и создал ти в этом мире. Для собственного развлечения. И я тебе сейчас расскажу, в чем это развлечение состоит...

— Шторм! — закричал впередсмотрящий. — Прямо по курсу шторм!

— Не может быть, — сказал король. — Эльфы не способны на такую глупость.

Михаил быстро пошел на мостик, где стоял, топорща усы, Клеан.

— Что думает твое величество? — принц явно беспокоился. — Тареан обещал, что будет сохранять нейтралитет. Или у них там переворот?

— Не знаю..., — король колебался. — Посмотрим. Эльфам вовсе не нужно, чтобы мы возвращались. Судя по горизонту, темная полоса чересчур великовата для их ручных штормов.

Флот поменял курс. Они прошли мимо какого-то острова, заросшего зеленью, проигнорировали удобную бухту, вскоре оказались среди бушующих волн и... этим все закончилось. Шторм задел корабли самым краем. Он был явно нерукотворным.

Король пообедал, пригласив на обед, кроме заместителей и Мерета, Аррала и нескольких великих ишибов. Потом приказал обвязать себя веревкой и взлетел в воздух, паря над флагманом словно воздушный шар, то ли что-то высматривая, то ли просто ради удовольствия. Затем, вернувшись, снова перешел на нос судна и уединился с Верховным ишибом.

— Я остановился на развлечении Технократа, — сказал он, щурясь от влажного ветра. — Знаешь, Аррал, в моем мире была одна песенка, дурацкая, но с глубоким смыслом, такое сочетание дурацкого и глубокого смысла часто встречалось в моем мире. Песенка звучала примерно так: 'мы живем и работаем только ради конца недели, ради выходных, когда можно отдыхать'. Как думаешь, чем бы ты занялся, если бы тебе было, скажем, несколько тысяч лет, а умирать как все нормальные люди не хотелось бы?

Аррал стоял в непринужденной позе, опираясь на борт судна. Верховный ишиб раздобыл у эльфов несколько отличных сине-золотых дорогих халатов и сейчас щеголял в одном из них.

— Путешествовал бы, — произнес Аррал.

— Путешествовал... ну, допустим, — согласился король. — На первую сотню лет хватило бы. А потом что?

— Как на первую сотню лет? — удивился Верховный ишиб. — Нет, если иметь в виду один мир, то конечно. Но этот Технократ мог путешествовать между многими мирами!

— Эх, Аррал, путешествия все одинаковые, — произнес король. — Они приедаются, как и остальное. Рано или поздно ты перестанешь находить в них что-то новое для себя. Что в этом мире, что в моем, что в каком-то другом. Ну ладно, с путешествиями между мирами добавим еще сотню-другую лет. А с остальным временем ты бы как поступил?

— Разве у меня не было бы друзей? — поинтересовался Аррал. — Таких же, как я?

— Насчет друзей не знаю, — вздохнул Михаил. — Похоже, что у Технократа их не было. Да и друзья-то с такими сроками жизни приедаются. Ты вот представь: проходит сто лет, двести, триста, тысяча, а ты все живешь и живешь. Представь!

— Ну, не знаю, — сказал Верховный ишиб. — Впал бы в спячку тогда. Просыпался бы на короткое время, смотрел бы, что в мире нового, а потом опять засыпал.

— Близко, — печально улыбнулся король. — И спячка и путешествия близко. А если их объединить? Вот подумай.

— Как объединить? — опешил Аррал. — Спать и путешествовать одновременно, что ли?

— На самом деле ответ один. Один-единственный, — сказал король. — И Технократ его нашел. Если хочешь жить сколь угодно долго, не завыть от скуки и не сойти с ума, то становись другими людьми. Хотя бы на время. А о себе забывай.

— Не понял, — произнес Аррал, с недоумением уставившись на бывшего ученика. — Как можно стать другими людьми?

Михаил махнул рукой, посмотрел на вечернее небо и ненадолго закрыл глаза. Верховный ишиб подумал, что король так простоит долго, но ошибся. Собеседник вскоре заговорил.

— Вот послушай, как поступил Технократ. Просто и логично. Он установил оборудование, создал ти, поставил эльфов наблюдать за порядком, а потом вселился в чье-то тело, забыв о самом себе. В тело младенца. Технократ прожил свою вторую жизнь как обычный человек. Уж не знаю, кого он выбрал для начала: крестьянина или воина, но когда этот человек умер, Технократ вернулся к себе и все вспомнил. Проанализировал полученный опыт, посмотрел, нормально ли работает оборудование, а потом вселился снова в другого младенца. И снова забыл о себе. Потом человек, которым он был, умер, Технократ вернулся и...

— Начал с начала? — прошептал Аррал. — Но это же...

— Да-да, — Михаил развел руками. — Из года в год, из века в век Технократ делает одно и то же: вселяется в других, живет обычной жизнью, а потом на короткое время возвращается к себе. Наводит порядок, проверяет своих эльфов и оборудование, а затем начинает по новой. Тареан как-то обмолвился, что иногда Технократ попадает в тела ишибов. Тогда для эльфов начинается раздолье! Сто, а то и двести лет без всякого присмотра. Было даже несколько королей, которые никогда с Технократом не встречались. Я так полагаю, в этих встречах приятного мало. Тареан трясется как осиновый лист, когда думает о том, что рано или поздно предстанет пред светлыми очами или что там у Технократа вместо очей. Это же чудовище, Аррал, не забывай об этом. Он скор на расправу. Для него человеческая жизнь — тьфу. Как букашку раздавить. То, что показали нам эльфы с их плазмой, штормами, извержениями вулканов — мелочь, по сравнению с тем, что может их хозяин. Даже думать не хочу о том, что он может. Похоже, что все.

Аррат потрясенно замолчал. Король не стал ничего говорить, позволяя своему учителю подумать. Но Верховный ишиб долго раздумывать не стал, он был еще быстр умом, несмотря на свой возраст.

— А где сейчас Технократ? В чьем теле? И когда вернется?

— Если бы знать, — усмехнулся король. — Этого не знает никто, даже эльфы. Когда мне Тареан намекнул на такое развитие событий и сказал, что Технократом может оказаться любой, я сразу же сказал, что это не я. Тареан не понял, что я имел в виду, а попытался еще раз объяснить, что исключений нет: Технократом может быть и король, и пастух и девица легкого поведения, кто угодно! Но я ведь из другого мира, Аррал. За себя вот спокоен. А за тебя уже нет. Ты родился здесь, вполне можешь им быть. Эх, если бы знать, кто он и где он... Я бы ему такую жизнь создал! Он бы у меня в этом теле жил и жил, как блин бы в масле катался! Ни один волос не упал бы с его головы... что уж говорить. Мы не знаем, кто он.

— А, что, до смерти человека, в котором он живет, Технократ вернуться никак не может? — поинтересовался Аррал.

— Да как он вернется, если сам себя не помнит? — спросил король. — Нет, конечно. Только в двух случаях. Если что-нибудь из его важного оборудования выйдет из строя или если эльфы начнут паниковать и подадут сигнал. Тогда то тело, в котором находится Технократ, упадет замертво, а он сам вернется, конечно. И кому-то не поздоровится, ох как не поздоровится. Тареан поэтому подавать сигнал не хотел. Ему хотелось еще спокойно поправить, а потом, неизвестно когда, ответить за все. Может быть он умрет к тому времени, как Технократ вернется? Я его понимаю, Аррал, понимаю. Каждому хочется пожить. Кстати, в тупике ведь оказался не только король эльфов, но и мы с тобой. Я бы может быть с удовольствием бросил вызов этому Технократу, но как? Стоит повредить его оборудование, и он тут как тут. А если ничего не делать, тоже рано или поздно встретимся. Что-то мне подсказывает, что встреча будет бурной, но короткой. Очень короткой, Аррал. Даже обидно.

Глава 29. Четыре бочки

Вернувшись в Иктерн, король распустил объединенную армию. Фегридцы и уларатцы отправились по домам, а Михаил стал готовиться к очередным переговорам с обоими императорами. Поход, хоть и не достиг цели, мир уже изменил. Пока это понимали лишь два-три человека, но король собирался донести такую мысль до каждого значительного лица.

С точки зрения владыки Ранига и Круанта, сейчас ситуация выглядела как полный тупик. С этим был согласен и Аррал. Верховный ишиб еще во время возвращения на корабле задушил собственный скепсис и даже предложил обратиться за помощью к Академии, ведь эти дармоеды должны хоть как-то отработать свой хлеб! Но при упоминании Академии некоторый скепсис обуял самого Михаила. Наука в Раниге еще только появлялась и ни разрозненные школы великих ишибов, ни только что образованная Академия еще ничего не могли предложить, кроме моральной поддержки. В любом случае, основные тяготы размышлений и поисков ложились на плечи короля.

Генерал Ферен по-прежнему занимал пост коменданта Иктерна. Генерал первым приветствовал короля на пристани, а потом сопровождал его до дворца, где вновь обосновалась Анелия, поджидая возвращения своего жениха.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил Михаил, сидя в карете напротив Ферена. Голова короля была занята совсем другими вещами, но пренебрегать своими обязанностями он не собирался.

— Есть, твое величество, и очень неприятные, — произнес генерал. Он сидел неестественно прямо в своем темно-синем камзоле на красных подушках, демонстрируя строгую выправку старого солдата.

— И что же это? — поинтересовался король, не слишком-то встревожившись. Действительно, что может быть хуже новостей о Технократе? Все остальное блекнет на этом фоне.

— Твое величество помнит Багряный мыс, расположенный южнее порта? — произнес Ферен, хмуря седые косматые брови. — Мыс так называется потому, что там заросли кустарника с красными листьями — барбариса. Они буквально везде, я даже думаю их скосить. Пройти невозможно!

— Да-да, — ответил король. — Был там один или два раза. Еще во время переговоров с даллой-комендантом, которого мы сделали губернатором. Он, кстати, справляется?

— Еще как справляется, твое величество. Это его люди нашли за мысом первую бочку, когда делали обход. Далла тоже собирался встретить твое величество, но не смог. Сегодня нашли еще одну бочку. Уже четвертую. Далла сейчас на мысе. Все лично осматривает. Он очень ответственный, твое величество. Только постоянно приговаривает, что в бытность его даллой-комендантом такого не было. Пиратство было, а такого не было.

— Какую бочку? Чего именно не было? — спросил король. После последних событий он невольно присматривался к каждому, словно пытаясь угадать заведомо невозможное: Технократ перед ним или нет. Михаилу почему-то казалось, что вот этот, именно этот человек и есть Технократ. Потом король встречал кого-то другого и тут же менял мнение — вновь встреченный подпадал под подозрение. И сейчас владыка Ранига и Круанта думал о том, что из старого Ферена, по сути, получился бы отличный Технократ. Такой жизнью, полной боев, приключений и заговоров можно было бы гордиться!

— Бочку с трупом, твое величество, — ответил генерал. — Даже теперь получается, что с четырьмя трупами, в каждой бочке по одной штуке. Трупы раздеты, их лица изуродованы, над сокрытием следов возможно поработали ишибы, но осмотр ног и рук показал, что это не простолюдины. Совсем нет! Мы даже предполагаем, что один из трупов можем опознать. Дело в том, что родственники Ракера Мреана, первого сына тагги Мреана, заявили, что он пропал в Иктерне. Недавно приехал из столицы и сразу же пропал.

— Что-о? — протянул король, подаваясь вперед. Технократ Технократом, но серийные убийства высокородных дворян были из ряда вон и требовали немедленной реакции. В последнее время убийства в Раниге вообще происходили редко, а тут такое. — Кто на подозрении, Ферен? Это местные шалят? Смириться не могут? Далла точно не причастен? Может он как раз науськивает исподтишка убийц?

— Я тоже об этом подумал сначала, твое величество, — ответил генерал. — Но потом выяснилось, что местные ни при чем. Дело в том, что от трупов явно хотели избавиться и бросали их в море. Даже удалось установить примерное место, где это происходило — чуть севернее порта. Бочки тут же уносило якобы в открытое море, но был подвох: хитрое течение. Если там что-то бросить в воду, то казалось, что это унесет подальше, а на самом деле бочки плыли мимо порта, возвращались к берегу и врезались в мыс. Местные о течении знают, а вот убийцы нет. Мы с даллой пока держим происходящее в тайне.

— Когда это началось? — спросил король. — Когда нашли первую бочку?

— Как только твое величество отбыл к эльфам, — ответил генерал. — Через неделю после того. Бочка была в воде дня три-четыре, так что почти сразу.

— Установить имена убитых во что бы то ни стало, — сказал Михаил. — Возможно, что еще не все родственники спохватились, но ведь есть слуги. Составьте списки прибывших и местных дворян и проверьте каждого, если нужно. Вызовите Комена из Парма.

— Я отправил ему письмо, — сказал Ферен. — Он обещал скоро быть.

— Отлично, — ответил король, — но я в Иктерне не задержусь. Завтра же поеду в столицу.

Когда Михаил вышел из кареты, то происшествие с четырьмя бочками выветрилось из его мыслей мгновенно. Он обладал деятельной натурой и уже старался придумать план, который поможет ответить на все вопросы или почти на все. Пусть такая цель выглядит нереальной и невыполнимой, но попытаться-то стоило. Король пока не подозревал, что бочки с трупами окажут самое решительное влияние на этот план. Но пока бочки ничего не значат. Разум человека — штука коварная, требующая для успешной работы множество не связанных с главной целью вещей. Причем, что любопытно, эти не зависящие друг от друга вещи не могут принести какую-либо пользу друг без друга. Для того, чтобы бочки оказали нужное влияние на мысли, должны были случиться еще два события: маленький мальчик в Парме должен был пустить игрушечный кораблик после дождя, а королевский совет соседнего Кманта должен был попробовать сэкономить на мраморе.

Анелия встретила короля более чем радостно. Платье, сияющее белизной, подчеркивало черноту ее волос. Принцесса вежливо поздоровалась с военачальниками, столпившимися в холле дворца, холодно кивнула брату, подошла к Михаилу, сделала реверанс и, официальным тоном осведомившись о путешествии, кротко попросила короля уделить ей немного времени.

Владыка Ранига и Круана последовал за своей невестой, но, войдя в дальние комнаты, увидел, что принцесса пропала. Король не стал искать Анелию, а остановился у окна, любуясь заходящим за корабельные мачты солнцем. Михаил все сделал правильно — его невеста вскоре появилась. На этот раз она была одета в белый халат, отнюдь не платье, и, пожалуй, кроме халата на ней ничего не было. В этом король смог легко убедиться, когда Анелия ловким движением сбросила на пол одежду и осталась в самом привлекательном из своих обличий.

— Что ты думаешь? — спросила она, лукаво поглядывая на короля. — Как тебе это, а?

Принцесса даже встала на цыпочки, чтобы лучше показать Михаилу то ли свой точеный животик, то ли высокую грудь со светло-коричневыми сосками, то ли ножки: мышц икр напряглись и слегка угадывались под белой кожей.

Король залюбовался своей невестой, но тут же взял себя в руки.

— Я думаю, что пора объявлять о свадьбе, — произнес он. — Скажем, через две-три недели. Народ готов, ишибы и другие дворяне тоже. Я хочу пригласить Муканта и, наверное, Нрала, но думаю, что императорам скоро будет не до развлечений. Хотя кто их знает? Пошлю приглашения и извинюсь за то, что им придется торопиться. Но, увы, этот наш поход оказался совсем не тем, на что я расчитывал. Еще три недели назад, когда мы отплывали, было все гораздо спокойнее. И проще.

— Ты всегда говоришь о политике, — улыбнулась Анелия. — Но ведь ты рад? Признайся, что рад. Я заметила.

— Рад, — сказал король. — Рад и не рад. Ты просто еще не знаешь, что произошло.

Принцесса подошла к Михаилу и, взяв своими ладонями его лицо, заглянула в глаза.

— Рад, — выдохнула она, продолжая улыбаться. — А как ты думаешь, это будет мальчик или девочка?

— Мальчик, — твердо ответил король. — Конечно, мальчик.

— Почему? — удивилась Анелия, раскрывая широко глаза. — Совсем ведь маленький срок, недели четыре. Еще неясно, едва заметно даже. Кроме тебя еще никто не в курсе — я все скрываю. Так почему мальчик?

— Знаешь, очень далеко отсюда существует одна страна, — усмехнулся Михаил. — Она выглядит обычной на первый взгляд, но в ней правят странные законы. Они называются тоже странно: законы подлости. Так вот, думаю, что эти законы добрались и сюда. До похода я бы еще колебался, будет мальчик или девочка, но сейчас, когда узнал об одном чудовище, которое может обрушить свой удар на нас в любую минуту, говорю твердо — мальчик. Здоровый крепкий мальчик с потрясающим абом и сильным характером. Настоящий король, истинный наследник! Умный, решительный и отважный. Гордость рода. Никто другой и не может родиться в виду такой угрозы. Скорее всего, мы умрем, Анелия. И мальчик умрет вместе с нами. Законы подлости гласят, что любая потеря стремится к максимуму. Возможно, что мальчик будет даже великим ишибом. Да, скорее всего.

Глава 30. Законы

Возвращение Шенкера в Иендерт было не таким радостным, как возвращение Нермана в Парм. Иендерт встретил советника настороженным волнением, переросшим на следующий день в самый настоящий бунт.

Вообще же, главе имис пришлось побегать, невзирая на почтенные года и почетные должности. Сначала, после возвращения армии в Иктерн, советник немедленно устремился в Иендерт, чтобы лично доложить императору о случившемся. Мукант воспринял новости с таким трудом, что сам немедленно засобирался к Нерману. Пришедшее в тот же день письмо короля Ранига, в котором тот извинялся за спешку и приглашал на свадьбу, лишь ускорило сборы. Шенкер оказался перед необходимостью возвращаться в Раниг на этот раз в компании императора. Советник испросил лишь небольшую отсрочку, чтобы повидаться с семьей.

Но на следующий день императорского отъезда не случилось. Вместо этого делегация дворян и ишибов, среди которых было несколько великих ишибов, потребовала аудиенцию у императора. В обычное время Мукант, не задумываясь, жестоко наказал бы дерзких, но сейчас все было по-другому. Император сидел не первый год на троне и умел делать выводы из собственного опыта и опыта предшественников. Он точно знал, когда нужно показывать силу, а когда лучше притвориться добрым правителем, понимающим заботы подданных и готовым к переговорам. Мукант с ласковой улыбкой принял всех.

Шенкер стоял по правую руку от трона (а слева был непотопляемый длиннобородый советник Енарст, который после краткосрочной опалы все-таки сумел вернуть расположение императора) и слышал каждое слово. Требования делегации были просты: оставить все, как есть. Дело в том, что еще до возвращения армии по Фегриду ползли нехорошие слухи. Прибытие же воинов, так и не вступивших ни в одно сражение, слухи усилило. Говорили, что император окончательно подпал под влияние коварного короля Ранига, что вскоре ожидается повсеместная отмена рабства и ряд неожиданных реформ, что последует откат в политике по отношению к эльфам, а множество знатных родов лишатся своего влияния и даже имущества.

Мукант общался с делегацией так, словно они были его любимые дети. Император тонко лавировал, льстил, давал дружеские советы, заверял в верности прежнему курсу, но в конце концов выяснил имена всех тех, кто на самом деле стоял во главе этого недозаговора. По странному стечению обстоятельств (которое Михаил назвал бы закономерным), они все были великими ишибами. Шенкер думал, что Мукант на этом остановится, но нет, тот пошел еще дальше. Император пригласил главарей вместе нанести визит Нерману. Это был очень сильный ход: с одной стороны, заговорщики не оставались в Иендерте в отсутствие верховной власти, с другой — Мукант явно собирался отдать их для обработки королю Ранига. В том, что Нерман найдет нужные слова, чтобы затуманить им головы, Шенкер не сомневался.

Отъезд состоялся на второй день. Императорский кортеж резво пронесся по хорошим дорогам Фегрида, пыльным — Кманта и наполовину отличным, наполовину отвратительным — Ранига. Мукант не отпускал Шенкера далеко от себя, все время пытался что-то уточнить о Технократе, и советник вздохнул с облегчением, когда они наконец-то встретились с Нерманом.

Разговор получился сложным, хотя и проходил в легкомысленной комнате с бледно-розовыми стенами, дверь которой вела прямо в сад. Шенкер старался не вмешиваться до самого конца, когда уже сам император обратился к главе имис.

— Советник, а король эльфов говорил тебе то же самое, что и его величеству? — спросил Мукант.

В этой розовой комнате стояли белые диваны и кресла. Император расположился на диване, отдавая дань своим привычкам, советник находился у деревянной двери, опираясь спиной на косяк, а Михаил сидел в кресле. Владыка Ранига не без оснований гордился своим новым дворцом. Он был построен в византийском стиле: с округлыми золотистыми куполами над башнями и мозаичными стенами. Конечно, о таком стиле здесь никто не знал, кроме хозяина дворца, но это было неважно.

— Да. Мы потом сверились. Королю Нерману Тареан рассказал гораздо больше, — ответил Шенкер.

— Проблема в том, — вставил владыка Ранига и Круанта, — что Тареан отказался сообщить мне детали. Очень хотелось бы знать, сколько раз Технократ переходил из тела в тело, надолго ли в среднем он исчезал, когда был последний переход и кое-что другое. Но, увы, король боялся говорить о точных вещах. Хотя я увидел и услышал достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Например, последнее исчезновение Технократа случилось не очень давно. Думаю, что больше десяти лет назад (ведь Тареан правит только десять лет), но вряд ли намного больше (иначе король не оттягивал бы так решительно встречу с Технократом, если бы подозревал, что тот вот-вот вернется сам).

Мукант горестно покачал головой. Он многое узнал еще в Фегриде, но до конца не поверил. Точнее, не хотел верить. Но сейчас, после разговора с королем Ранига, исчезла последняя надежда на ошибку. Император так разволновался, что будь на его месте менее закаленный в политике человек, мог бы случиться нервный срыв. Однако Мукант старался держать себя в руках. Он пытался найти аналогии с тем, что уже было в прошлом, и остановился на одной, самой близкой к происходящему: его прадед однажды оказался в пренеприятной ситуации, когда попытался предъявить претензии на корону после смерти отца, но в обход старшего брата. С этим чудаковатым братом было не все ясно: он вроде бы собирался отрекаться от трона, а вроде бы и нет. Прадед поспешил и тут же оказался между двух соперничающих групп, причем верх сразу взяла группа, поддерживающая законного наследника. И потом две долгих томительных недели прадед ждал решения брата, чтобы получить ответ на вопрос: кто он — узурпатор или все-таки император? Между этими двумя понятиями была некоторая разница, примерно как разница между словами 'эшафот' и 'трон'. И сейчас Мукант думал, что вполне понимает чувства своего прадеда, который оставил яркие эмоциональные записи в дневниках о том времени. Император сравнивал себя с далеким родственником: у них обоих сначала все было хорошо, потом дела пошли наперекосяк, и теперь приходится ждать действий сторонних сил, которые от Муканта никак не зависят. Могущественный владыка Фегрида этого просто терпеть не мог. Его лицо перекашивалось, словно при поедании незрелого лимона, когда он думал о том, что вся его безраздельная власть здесь бессильна.

— Но у твоего величества есть какие-нибудь соображения, что нам делать? — спросил Мукант. Император был готов пойти на заключение очередного союза на самых выгодных для Нермана условиях, лишь бы только тот предложил хоть какой-то вариант действий.

Король Ранига это понимал, но, увы, не был готов предлагать что-либо конкретное. Его чувства перекликались с чувствами Муканта.

— Я предлагаю сначала навести порядок, — вздохнув, ответил король. — Твое величество привез сюда бунтовщиков. Им нужно объяснить, что и как, даже сгустить краски. Пусть они с этим живут! Затем я был бы очень благодарен, если бы из Фегрида и Уларата ко мне направили записи касательно размышлений о природе ти, а также знающих мудрецов — великих ишибов. У меня пока нет четкого плана, только общие соображения, но сдаваться я не собираюсь. Далее логика подсказывает, чтобы предовратить скорое появление Технократа, нужно сократить количество смертей. Как это сделать? Исключить войны, для начала хотя бы местные (но уже это очень существенно, потом можно расшириться), разборчиво применять смертные казни и улучшить медицину. Последнее идет вместе с улучшением быта рабов... да-да, твое величество, рабов! Они не должны умирать словно мухи. Бедняков это тоже касается. Я бы сказал, что любой человек старше десяти лет находится на подозрении. Поэтому пусть живет как можно дольше. Возможно, это даст нам некоторое время. Я чувствую, что какое-то решение должно быть.

Мукант продолжал качать головой. Он был согласен со словами собеседника, но лишь частично.

— Если у твоего величества нет плана, — сказал император, — может быть будет разумным создать школу по изучению этого вопроса в Иендерте? Пусть твое величество простит, но умственная мощь Фегрида несравнима с мощью Ранига. Здесь лишь Парет и еще парочка известных мудрецов, а у нас их десятки!

Михаил откашлялся. Он был готов к такому повороту событий. Мукант могущественнее, он хочет всем руководить. Это логично, но лишь с точки зрения императора.

— Все правильно, — сказал король. — Но здесь есть три нюанса. Во-первых, Уларат тоже влиятельное государство и Нрал не поймет, почему его столица осталась на задворках. Я же лицо в некотором смысле не столь значительное, можно сказать, даже нейтральное после похода на эльфов. Уларат смирится с моей кандидатурой, как руководителя... этого... скажем... проекта. Во-вторых, посмотрим правде в глаза. Во всем виноват я. Олеан уже мертв, так что виновник остался один, и с этим ничего не поделаешь. Именно я открыл дорогу для новых амулетов, именно я поставил под сомнение существующий порядок вещей, проведя ряд реформ и подписав кое-какие договоры, и именно я обнаружил существование островных эльфов и Технократа. Возможно, без последнего шага все бы обошлось. Технократ объявился бы, уничтожил бы меня, подверг бы Раниг какому-нибудь катаклизму, а потом повернул бы все изменения в Фегриде и Уларате вспять. Ему достаточно вымарать из памяти человечества наши с Олеаном подвиги и идеи. Я не знаю, сохранил бы он жизнь твоему величеству, но в целом это — достаточно бескровный исход, даже династии наверное не поменялись бы. Теперь же все обстоит иначе. Количество людей, знающих о Технократе, ширится. Назад пути нет. И, повторяю, во всем виноват я. Поэтому вижу свой долг в том, чтобы идти до конца. И, наконец, последнее. Скажу без утайки: лучше меня и Аррала в амулетах на материке не разбирается никто.

— Ладно, — произнес император, все еще хмурясь. — Допустим, все будет так. Но разве у твоего величества нет какой-нибудь мысли, которая может нам помочь? Чего-нибудь существенного и практического?

Король заколебался. Ему не хотелось с самого начала влезать в дебри бесплодных догадок.

— Я не собираюсь вмешиваться в работу его амулетов, — сказал Михаил. — Это опасно. Даже если разберусь в том, как они действуют, я не буду знать, где пролегает та грань, которую нельзя пересекать. Могу ненароком что-то нарушить и все, игре конец.

— Но если не изменить амулеты, то как тогда быть? — удивился император. — Какой выход?!

Король встал с кресла и подошел к большому окну. Солнце било прямо в стекла и отражение фигуры владыки Ранига на полу казалось тенью в окружении ярко-желтого ореола.

— Что твое величество думает о душе? — внезапно спросил Михаил.

— О душе? — озадаченно повторил Мукант. — О той, которую так превозносят все религии и не могут ничего доказать? Я понимаю, конечно, что должен поддерживать фегридских священников, но если продолжать смотреть правде в глаза...

Император сделал красноречивый жест.

— Этот Технократ сообщил мне о душе больше, чем все жрецы Оззена вместе взятые, — вымолвил король.

— Как сообщил? — удивился Мукант.

— Опосредованно, — ответил король. — Разум человека — интересная штука. Работает медленно, но верно. Если нам дать время, то мы можем до такого додуматься, что рано или поздно выйдем на уровень Технократа. Подкинь нам какой-нибудь факт и мы из него сделаем столько выводов, что голова пойдет кругом. Главное — время.

— И что же Технократ сообщил о душе? — осведомился Мукант.

— Почему тело, которое он оставляет в срочном порядке, тут же умирает? — король ответил вопросом на вопрос. — Разве Технократ не может покинуть тело и сохранить ему жизнь? Почему бы его разуму располагаться не в хрупком человеческом организме, а где-нибудь в другом месте, просто получая информацию о состоявшейся жизни? Если на то пошло, то отчего Технократ ограничивается одним телом? Он мог бы вселяться сразу во многие! Одновременно! Это же какой опыт! Развлечение, усиленное многократно! Но он предпочитает строгую последовательность: одно человеческое тело — ти-амулеты или машины, пока не знаю, что там у него — снова человеческое тело от рождения и до смерти — и опять амулеты...

— Что из этого следует? — осторожно спросил Мукант.

Шенкер же подался вперед в позе высочайшего внимания.

— Технократ иначе не может, — сказал король, — и это делает его уязвимым. Только одно тело в одно и то же время! Технократ входит в людей полностью, и если представить, что душа существует (а иначе его поведение никак не объяснить), то входит вместе с душой. Он ее не может размножить, потому что если бы мог это делать, то потом легко вновь собрал бы получившиеся души в одну. Я объясню это подробнее. Допустим, писец делает копию какого-нибудь свитка. У него получаются два свитка с одинаковым содержимым. Сумеет ли он их объединить? Конечно! Склеить, нарезать на куски, перетасовать буквы, фразы и снова склеить. Писец — всемогущий властелин своих свитков, а Технократ слаб, если дело касается души. Такое вне его способностей. Похоже, что мы обнаружили не только то, что душа существует, но и пределы силы для самых могущественных существ: они могут все, кроме создания душ, объединения душ и изменений душ. Может быть это вообще невозможно или доступно существам совсем иного порядка! Вот что мне сообщил Технократ. И я этому очень рад.

Мукант и Шенкер переглянулись. Их лица были задумчивы, как обычно бывает, когда человек начинает размышлять над важным, но отвлеченным вопросом. Однако император быстро пришел в себя.

— А нам от этого какая польза? — спросил он. — Я так понимаю, что твое величество сообщил все с какой-то целью.

— Мы не будем ничего делать с амулетами Технократа, а станем искать его тело, — ответил король. — Я еще не знаю как, но думаю, что лазейка должна найтись. Конечно, хотелось бы, чтобы какие-нибудь амулеты поддерживали с этим телом постоянную связь, так нам будет легче найти, но даже если эта связь возникает только в кризисных ситуациях, ничего. Можно что-нибудь придумать.

Мукант потер рукой бровь, а потом кивнул:

— Понимаю. Интересный подход. Я над этим подумаю. Крепко подумаю. А сейчас прошу извинить — не хотелось бы оставлять моих великих ишибов надолго. Я поговорю с ними еще раз, прежде чем передать на руки твоему величеству. Не буду возражать, если они останутся в Раниге насовсем, чтобы трудиться над общим делом.

Император встал с дивана, поправил воротник халата и вышел. Король и Шенкер остались наедине.

— Мы опять вместе, советник, — усмехнулся Михаил. — Думаю, что Мукант оставит и тебя в Раниге. Снова в ранге моего заместителя.

Шенкер помедлил и кивнул. В это время дверь распахнулась и в комнате появилась лысая голова Тунрата, королевского секретаря.

— Твое величество, господин Комен просит аудиенции. Он говорит, что установил все имена.

— Любопытно, любопытно, — сказал король. — Пусть войдет, — и Михаил, обернувшись к советнику, добавил. — У нас в Иктерне произошло несколько убийств. Обезображенные трупы складывали в бочки. Комен наконец узнал, кого именно убили. Вот чем мне приходится заниматься вместо того, чтобы решать главный вопрос!

Комен вошел в комнату твердым шагом уверенного в себе человека. Никто не мог бы предположить, что еще недавно король сделал ему крайне неприятное внушение, касающееся бесплатного использования государственных наемных рабочих для личных нужд. Главный полицейский был одет в подчеркнуто строгий темно-серый камзол.

— Вот список, твое величество, — Комен протянул желтый свиток. — Или мне зачитать?

— Я сам прочту, — король взял бумагу и быстро развернул ее. — Так-так. Убиты два сына тагг, один уру и сын уру. Просто нет слов. Кстати, я же их всех хорошо знаю! Комен, мне только кажется или они...

Михаил вопросительно посмотрел на главного полицейского.

— Да, твое величество, — кивнул Комен. — Всех убитых объединяла одна и та же черта: они были весьма... гм... слабы в присутствии женского пола. Не вполне контролировали себя.

— Бабники и волокиты, — резко сказал король, возвращая список. — Не пропускали ни одной юбки! Мне на них даже неоднократно жаловались. Комен, кто же тогда их убил? Это ведь неслучайно — четыре трупа закоренелых бабников.

— Не знаю, твое величество. Но могу предположить. Скорее всего, муж одной из дам. Вероятно, очень красивой дамы, мимо которой они не смогли пройти. Не факт, что дама уступила их просьбам, но муж почувствовал себя оскорбленным. Кстати, он наверняка очень могущественный. Ему подчиняются ишибы. Возможно, у него даже титул даллы. Это резко сужает круг подозреваемых: влиятельный знатный муж, неместный, у него красавица жена, а преступление произошло в Иктерне. Только проблема в том, что там таковых подозреваемых не было. Все приезжие даллы оставили Иктерн после того, как армия отплыла. Ни одного человека, который подходил бы под описание, я не нашел.

Король нахмурился. Слова 'влиятельный', 'знатный', 'красивая дама', 'Иктерн' пробудили в нем смутную догадку. Михаил внезапно ударил рукой по стене, на его лице отобразились крайняя досада и раздражение.

— Я знаю, Комен, кто это. Все знаю!

Король быстро вышел из комнаты, оставив удивленных Комена и Шенкера. Михаил несся по коридорам дворца так, что все встречные еле успевали дать дорогу. Дамы испуганно шарахались в стороны, сгибаясь в кривых реверансах, а практичные мужчины, понимая, что не успевают поклониться, просто прижимались к стенам.

Владыка Ранига и Круанта не утруждал себя снижением скорости даже на поворотах и это привело к тому, к чему привело: король столкнулся с человеком, который счел ниже своего достоинства отпрыгивать с дороги.

Верховный жрец Оззена Цренал стоически выдержал столкновение с королем, который отнюдь не был худощавым, а обладал скорее атлетической фигурой.

— Твое величество, — старик произнес эти слова как ругательство, запутавшись в собственном красном халате, расшитом золотыми лилиями. — Рад приветствовать!

— Я тоже очень рад, — ответил Михаил, озадаченный неожиданной помехой. — Прошу простить, но тороплюсь.

Король попытался было обойти жреца, ступив с красной дорожки на плиточный пол, но слова Цренала остановили его.

— Очень надеюсь, что твое величество найдет время для обсуждения одного важного вопроса. А то он все откладывается и откладывается, между тем, свадьба будет уже через два дня. И я, как Верховный жрец, не могу допустить, чтобы...

— Обсудим непременно, — ответил король. Он отлично понял, о чем идет речь: Анелия не отличается религиозностью, не говоря уже о том, что вовсе не почитает Оззена. Жрец был верен себе: он мог бы закрыть на вероисповедание принцессы глаза, но собирался сделать это с выгодой.

— Твое величество! Я бы хотел обсудить сейчас! — слова Цренала вновь остановили Михаила, который уже успел пройти пару шагов.

Король обернулся. И то ли вид большой белой бороды, обычно тщательно уложенной, а сейчас несколько всклокоченной, взбесил его, то ли последние события окончательно подорвали душевное спокойствие, но Михаил заговорил злым тихим голосом, полным скрытой иронии.

— Не пришло ли время нам поговорить о боге, а, Цренал? — едко осведомился король. — А то мы все разговариваем о каких-то пустяках: о землях храмов, налогах, жрецах других религий, а вот о боге не поговорили ни разу. Хотя мне есть что сказать!

— Что же, твое величество? — настороженно спросил жрец, в глазах которого зажглись подозрительные огоньки.

— Наивным детям кажется, что бог сидит далеко в облаках, — столь же тихим голосом сказал король. — Но если взлететь выше облаков, то выясняется — там нет ничего. Дети взрослеют, поднимаются выше и выше и им начинает казаться, что бог дальше неба — в космосе. Однако рано или поздно дети становятся старше настолько, что проникают в космос. И не находят там бога. Седина покрывает волосы этих детей и они думают, что бог, вероятно, ближе, чем казалось. Может быть в их городе, или на их улице, или в их доме или даже в них самих. Потом постаревшие дети умирают и вопрос о боге перестает их волновать.

— К чему это сказано, твое величество? — спросил жрец и оскорбленно поджал губы.

— К тому, что не нужно мне мешать, — резко ответил король. — Не отнимайте мое время, пока я думаю о Технократе, и вопрос о боге будет волновать жрецов еще долго.

Михаил повернулся и пошел дальше. Цренал был одним из первых, кто узнал о Технократе. Теперь король не собирался щадить жреца: жадность в трудное для государства время — признак большой распущенности.

Владыка Ранига и Круанта вновь набрал прежнюю скорость и вскоре распахнул двери, ведущие в покои Анелии.

Принцесса занималась типичным женским делом — в окружении двух служанок прикладывала к себе ткани, чтобы выяснить, как будет смотреться платье, пошитое из них. Анелия оторвалась от зеркала, где отражался черно-зеленый лоскут, обрамляющий белое лицо, и взглянула на вошедшего. Глаза принцессы сначала наполнились радостью, но быстро стали встревоженными.

Король одним взмахом руки отправил служанок прочь и остался с полуобнаженной невестой наедине.

— Ты знаешь, что в Иктерне было обнаружено четверо убитых дворян? — спросил король, собственноручно запирая дверь. — В бочках. Скажи, тебе что-нибудь об этом известно?

— А... вот в чем дело, — Анелия бросила лоскут на пол и отошла поближе к зеркалу. Помолчала и добавила. — Странно. Меня заверили, что бочки уплыли в море. Как же ты узнал?

Михаил сделал несколько шагов вперед. Он нисколько не удивился. В Иктерне во время его отсутствия оставался только один неместный, могущественный и знатный вельможа, способный на тайные и хладнокровные убийства. Это была Анелия.

— Как узнал? Это неважно. Важно то, зачем ты их убила.

Принцесса молчала.

— Ты вообще понимаешь, что сделала? — продолжил король. — Я столько сил положил на то, чтобы поддерживать законность, даже сам поначалу нарушал все мыслимые и немыслимые правила, но лишь ради одной цели: спокойствия и порядка. Я не брезговал общением с ворами и наемными убийцами, привечал всякий сброд, долгими ночами писал законы, которые будут работать, а в промежутках между этим всем хватал за руку вороватых комендантов. Первым же шагом дал судам независимость. Ты знаешь, что недавно полунищий трактирщик выиграл у меня суд за какой-то клочок земли? Выиграл у короля, когда идиот-губернатор решил этот клочок отобрать у него моим именем! Ранигских полицейских нельзя назвать образцом честности, но это — лучшее, чего можно сейчас добиться. Ты спроси у Комена, когда в Парме было последнее убийство. Будешь удивлена. У нас тут тишь да гладь. Ты знаешь, на сколько снизились грабежи за последнее время? Даже государственные средства перестали исчезать! А почему? Да потому что я и мои суды держим всех за горло, невзирая на титулы! И что же узнаю сегодня? Что моя невеста — серийный убийца. По старой доброй привычке, видимо. Анелия, я хочу знать: зачем?!

Принцесса бросила на короля чуть прищуренный взгляд, достала из шкафа, вделанного в белую стену, блестящий шелковый халат и демонстративно набросила его на себя. Король ждал, угрюмо наблюдая за Анелией.

— Мне очень жаль, твое величество, что так получилось, — наконец сказала она. — Я не думала, что об убийствах кто-то узнает. Кому они нужны, эти ничтожные развратники?

— Ничтожные развратники? — повторил король. — Только не говори мне, что они делали тебе какие-то предложения. Никто бы не осмелился.

— О, нет, — принцесса даже улыбнулась нелепому предположению. — Они молчали в моем присутствии. Смотрели, конечно, с недостаточным почтением, но из-за такого в твоем королевстве не убивают. А жаль.

— Тогда в чем дело? Зачем?

Анелия слегка пожала плечами, отвернулась, а потом взглянула прямо в глаза Михаилу.

— Зачем? Что ж, я отвечу. Твоему величеству известно, что я решила увеличить число своих служанок? Королеве требуется больше служанок, чем принцессе. К тому же, новый дворец не сравним со старым.

— Служанки-то тут при чем? — не выдержал король.

— Я набираю служанок из числа самых красивых девушек, — с подчеркнутым терпением продолжила Анелия. — Сама осматриваю лучших претенденток и выбираю. Служанки — это моя вотчина, никто не смеет вмешиваться в мои отношения с ними. Пусть твое величество отменил рабство, но я не могу не думать о служанках как о своей собственности. Они — мои! И твое величество обещал, что тоже не будет вмешиваться, если я не стану проявлять излишнюю жестокость. Но моя жестокость на женщин не распространяется.

— Да, — кивнул король. — Ты относишься к своим людям с мягкостью. Но я все-таки не понимаю...

— В Иктерне я нашла пять новых служанок, очень хорошеньких, — произнесла Анелия. — Но поселила их не во дворце, а неподалеку, чтобы потом забрать с собой в Парм. Девушки приходили ко мне, а сами жили вместе, только в разных комнатах. И вот эти четыре развратника, увидев моих новых служанок, живущих к тому же не во дворце, заключили пари.

— Какое пари? — спросил Михаил, начиная догадываться.

— Кто раньше других соблазнит служанку принцессы. На все про все одна ночь, только девушки разные. Эти четверо дворян, как называет их твое величество, проникли в комнаты четырех девушек и, получив отпор, изнасиловали моих служанок. Моих, твое величество!

Король скривился и уселся на стул. Налицо было явная проблема. Конечно, всем известно, что с Анелией шутки плохи, но иногда принцесса удивляла. Михаил не знал точно, как сложится их совместная жизнь, однако догадывался, что будет непросто. Очень непросто. Принцесса по своему складу ума и характера отличалась даже от ранигских дворянок, не говоря уже о девушках из родного Михаилу мира.

— Их нужно было передать в руки правосудия, — сказал король.

Анелия зло рассмеялась.

— Твое величество ведь помнит собственные законы. Что полагается дворянину за изнасилование простолюдинки? А если дворянин еще и ишиб? Расплатится и свободен! А мои служанки — не простолюдинки. Они принадлежат мне и я воспринимаю как личное оскорбление любую обиду, нанесенную им!

Михаил с горечью подумал, что перед ним еще одна проблема. Законы, конечно, несовершенны, но это вызвано необходимостью маневрировать между заинтересованными группами. Возможно рано или поздно удастся добиться улучшения только что устоявшихся законов. Но сейчас на них ведется наступление в лице будущей королевы. Мощный и неожиданный удар.

— Твое высочество, никто не имеет права нарушать мои законы, — король сделал упор на слово 'мои', — я хочу, чтобы перед ними все были равны. Уже предупреждал ведь ранее! И если бы не твоя беременность, то возможно не смог бы простить такой поступок.

Анелия снова посмотрела в глаза короля, словно решая, говорит ли он правду или преувеличивает. Затем, видимо, не придя к какому-либо выводу, принцесса сочла за лучшее сменить тему.

— Я решила быть человеколюбивой и дала этим дворянам шанс выжить, — ответила она. — Так что, твое величество несправедлив, если упрекает меня в жестокости. Шанс выжить, правда, небольшой, но ведь он был, в отличие от действий государственных палачей.

— Какой шанс? — непонимающе нахмурился король.

— Я применила к ним рунарен, — сказала принцесса.

— Что это?

— Ах, твое величество не слышал о нем. Это такая казнь. Очень древняя. Раньше была популярна у эльфов и поход к островным эльфам напомнил мне о ней. Я сейчас расскажу подробней. Рунарен очень прост: нужно убить виновного так, чтобы ничего не повредить, а добиться лишь остановки сердца и дыхания. После этого казненный еще может ожить. Затем надо положить на голову мертвеца амулет, указующий путь, и ждать. Если убитый ожил, значит, так угодно судьбе.

— Что за амулет? — мгновенно спросил король, напрягшись. Михаил был так сосредоточен в последнее время на Технократе, что ему показалось, будто принцесса описывает первоначальный или экспериментальный ритуал вхождения Технократа в чужое тело во время клинической смерти.

— Амулет? Обычный амулет, твое величество. Светильник. Светится синим светом и больше ничего не делает, — Анелия попыталась скрыть радость от того, что король, казалось, забыл о ее поступке и сосредоточился на амулете.

— Синий свет и все? Это точно? Он никак не изменяет ти? Не создает никакого ти-пучка?

— Нет, твое величество. Просто светильник, — принцесса помедлила и снова улыбнулась, на этот раз ласково и лукаво. — Нам не нужно ссориться перед свадьбой, иначе окружающие подумают, что мы уже тайно женаты.

Глава 31. Год спустя

Дни и месяцы пронеслись, сменяя друг друга. Дни шли быстрее, месяцы — медленнее, но все равно никто не мог угнаться за ними, чтобы остановить. У короля родился мальчик, замечательный ребенок со светлыми волосами и намеком на мощный аб.

Многое изменилось за это время. Теперь, если посмотреть из северного окна третьего этажа королевского дворца, то можно увидеть ровные ряды аккуратных домиков, достигающих городских стен. Домики заняли место лачуг так же быстро, как все дороги вокруг Парма превратились в белые и ровные мостовые. Между столицей Ранига и Иктерном возникла чудесная диковинка: деревянные рельсы, по которым ездила быстрая машина, таскающая за собой несколько резных зеленых вагончиков. Люди привыкли к этому не быстро, но, привыкнув, отказались отвыкать. Купцы забрасывали короля просьбами проложить такие же дороги и в другие города, а лучше всего — сразу в Фегрид и Уларат. Между этими странами и Ранигом в последнее время возникло очень оживленное сообщение и Михаил в свободное от основных занятий время вел переговоры с императорами о том, чтобы те тоже раскошелились. Императоры, чья казна была подорвана радикальными реформами, раздраженно отказывались, однако не упускали случая прокатиться в зеленых вагончиках, когда прибывали в Раниг на совещания или открытие нового театрального сезона. В последнее время Парм выбился в лидеры по развлечениям благодаря неустанным трудам Аронеарста, королевского драматурга. Публика и деньги текли рекой. Последние, впрочем, не задерживались и уходили как в прорву на текущие расходы, включая затраты на Академию.

Сама Академия же процветала. Уже мало кто помнил, что ее деятельность началась с двух небольших зданий, великого ишиба Парета и его учеников. Теперь же король подумывал о строительстве небольшого городка рядом со столицей, чтобы вместить туда разросшееся ученое богатство. Десятки великих ишибов и сотни учеников, прибывшие из разных стран, помещались в Парме с трудом. Пришлось даже потеснить ремесленников, на выкуп кварталов которых ушла уйма денег.

Последний месяц принес с собой неприятности. Сначала заболел Нрал, император Уларата. Непонятная болезнь всемогущего владыки была тяжела, но, к счастью, не скоротечна, а разрешилась и вовсе уж внезапно. Михаил, когда узнал об этой прискорбной новости, сжал кулаки, что-то пробормотал себе под нос и тут же написал письмо Илании, жене Нрала. Неизвестно, что было в том поистине чудодейственном письме, но когда гонец доставил его, император как-то сразу пошел на поправку.

Затем скоропостижно умер Раст, король соседнего Кманта. Поговаривали, что всему виной заговор далл, однако Михаил не стал вдаваться в подробности. Вместо этого он направил в Кмант дружескую помощь, состоящую из войск и Верховного ишиба Аррала. То, что об этой помощи никто не просил, и она явилась сюрпризом для кмантского королевского совета, нисколько не смущало владыку Ранига и Круанта. Не смущали его и последствия.

Верховный ишиб сообщил кмантским даллам, что пришел с двумя хорошими предложениями. Во-первых, у Кманта будет совсем другой король, который до этого был губернатором одного из островов, принадлежащих Ранигу. А во-вторых, Арралу за то, что он принес такую замечательную весть, надлежит поставить памятник. И если второе заявление Верховного ишиба прошло незамеченным, то первое вызвало самые горячие споры. Впрочем, они длились недолго. Аррал объявил, что из предложенного готов обсуждать лишь величину мраморного памятника и ничего больше. Но в смысле величины он может пойти на некоторые уступки, если имеет дело с отъявленными скупцами, и скостить десятую часть локтя, а то и девятую. Скромный вариант на дворцовой площади его вполне устроит.

Даллы принимать предложение Аррала не хотели, но у них не нашлось контраргументов, которые могли бы перевесить армию ишибов и великих ишибов, усиленную пушками и гранатами. В качестве жеста отчаяния кмантские вельможи отправили жалобу императору Муканту, ведь Кмант всегда входил в зону интересов Фегрида. Мукант связался с королем Ранига, чтобы выяснить, что происходит и откуда взялся новый претендент на престол. В ответ император получил поразительную историю, связанную с загадочным наследником трона Уларата, который долгое время жил под покровительством Олеана. Мукант пришел в ужас. Неизвестные претенденты на уларатскую корону совсем не входили в его планы в столь трудное время. Император оказался перед вечным выбором: что-то сделать с непредсказуемыми последствиями или оставить все как есть. В результате Круант расширился, добавив еще одно королевство к своему союзу.

Но самые важные, хоть и малозаметные события произошли в Парме обычным дождливым утром. В тот день небо казалось серым, ливень старательно барабанил по окнам, но настроение короля было приподнятым. Михаил шел вместе с великим ишибом Паретом по коридорам дворца. Оба молчали. Они только что закончили обсуждать проблемы с созданием имис из тех людей, у кого нет аба, но кто может видеть ти. Король был доволен результатами и сейчас собирался показать Парету нечто удивительное.

Оба великих ишиба спустились по широкой белой лестнице на первый этаж подвала, прошли по синему мозаичному полу, ступили на более узкую лестницу и вскоре оказались в большой комнате без окон, освещенной лишь светильниками, висящими высоко под потолком. Посередине комнаты стояла большая металлическая коробка с дверью. Эту коробку подпирали со всех сторон длинные деревянные приспособления, напоминающие то ли толстые оглобли, то ли причудливо изогнутые коромысла.

— Вот, — сказал король, прервав долгое молчание. — Прошу.

— Что, так сразу? — осторожно поинтересовался Парет, прикасаясь пальцами, украшенными многочисленными перстнями, к своим завитым волосам.

— Да. Прошу, — Михаил сделал приглашающий жест рукой и даже сам распахнул железную дверь.

Великий ишиб бочком вошел в коробку, зацепившись полой серебристого халата за край двери.

— Внутри светильников нет, — сказал король, — но свет проникает с потолка через небольшие щели. Видимость так себе, лучше подождать, пока глаза привыкнут. Я закрываю дверь.

— Хорошо, — глухо сказал Парет, пытаясь унять волнение.

Михаил захлопнул дверь. Верхушки деревянных 'коромысл' начали излучать тусклое красноватое свечение — все работало как надо.

— Ну как? — спросил король через несколько секунд.

— Н-да-а, — раздался протяжный, словно доносящийся издалека, возглас Парета, — н-да...

— Видно что-нибудь? — поинтересовался король. — Вот так и живут обыкновенные люди.

— К-хе... вижу... плохо живут, твое величество! Страшно... страшно так жить!

— Открывать дверь?

— Да-да... я потом еще раз посмотрю... пока достаточно.

Парет вышел из коробки, сокрушенно качая головой. Великий ишиб был бледен, на его лбу выступили капельки пота.

— Уф, — произнес Парет, осматривая свои руки и халат так, словно видел их в первый раз, — не думал, что когда-нибудь окажусь в месте без ти. Это же какая беспомощность! Ничего не мог сделать, твое величество, абсолютно ничего! Словно потерял половину чувств и заодно возможность нормально двигаться!

— Я испытал то же самое, когда закончил работу над этим, — король кивнул на коробку. — Отсутствие ти делает ишибов обычными людьми, наш аб становится не нужен, его даже не заметно, будто нет вообще.

Парет потрогал железную дверь с чувством уважения и легкого страха.

— И что теперь, твое величество? Если найти Технократа, поместить в эту клетку его тело и умертвить, то он не вернется к своим машинам?

— Не знаю... не знаю..., — Михаил развел руками. — Все зависит от того, с какой целью он создал ти. Думаю, чтобы получить еще большее могущество, хотя и раньше Технократ был совсем не слаб. Но с ти он наверное может делать все или почти все.

— Это же нужно как-то проверить! — воскликнул Парет. — Надо точно знать, что получится, если тело Технократа умрет в этой клетке!

— Надо, — кивнул король. — Но еще больше надо это тело найти. Я даже не знаю, что делать. Испробовал все, что можно, исчерпал все идеи. Думал, что амулеты поддерживают с ним постоянную связь, но, похоже, что нет. В Академии больше ни у кого нет новых идей? У этого... твоего ученика... были неплохие мысли. Неверные, но неплохие. Смелые.

— Нет, — ответил Парет, продолжая поглаживать холодные стены коробки. — Я и сам пуст. Сначала идей было полно, просто фонтан какой-то, а потом, когда их все проверили, фонтан иссяк. У меня сейчас человек пятьдесят только тем и занимаются, что думают над тем, как найти тело. Без толку. Может снова конкурс объявить, как полгода назад?

— Можно, — без особого энтузиазма ответил король. Его настроение, приподнятое столь успешной демонстрацией камеры, постепенно портилось. — Но только среди избранных. Нам не нужно, чтобы в случае чего Технократ уничтожал всех подряд. Пусть ограничится нашими учеными ишибами, если сможет.

Парет вскоре ушел, а Михаил задумчиво ходил по своим покоям, отвлекшись только на то, чтобы посмотреть на сына. Ближе к полудню дождь закончился и король решил прогуляться. Он вышел из небольшой боковой двери дворца, миновал сад, покрытый бисером капель, и оказался на улице. Король возвращаться не захотел и направился по блестящему черному тротуару вдоль дворцовой ограды, тщательно обходя лужи. Мутные потоки дождевых вод текли по водосточным канавам. Раньше здесь была не только дождевая вода, но и канализация, однако после последних преобразований вся канализация Парма оказалась в подземных трубах. Водосточные канавы теперь служили лишь для стока вод, относительно чистых, лишь изредка несущих обычный городской мусор.

Воздух был свеж и влажен, как это бывает после дождя, и король получал некоторое удовольствие от расставания с застоявшимися запахами дворца. Михаил шагал, изредка трогая рукой мокрые прутья ограды, и не подозревал о том, что с каждым шагом приближается к разгадке самой большой тайны этого мира, что скоро замкнется невидимый круг и разум наконец увидит то, что лежит на поверхности.

Человеческий разум обычно слеп, как переживший свой век старик, видящий лишь желтые блики солнечных лучей при взгляде вверх, на жаркое солнце. Этот старик хорошо ориентируется среди знакомых вещей в собственном доме, но стоит ему выйти на улицу, как он становится трогательно-беспомощным. Слепец шарит руками, пытаясь нащупать преграду, идет медленно, боясь споткнуться и упасть, иногда встревоженно сопит и даже издает возгласы о помощи. Старик нуждается в добрых прохожих, которые растолковали бы что к чему, объяснили куда идти и провели через опасные дороги, по которым едут кареты. Наш разум устроен так же: стоит оттолкнуться от привычного и известного, как мы теряемся в новых вещах, путаемся, не знаем, что с ними делать, ищем наставников или, отчаявшись, пытаемся представить, что никуда не выходили, а бредем не по враждебной степи, а по начищенным полам собственного уютного дома. Разум умеет представлять, заводя нас в дебри напрасных надежд и скрытых разочарований. Но иногда бывает и так, что вконец запутавшись и утратив всякое чувство причастности к настоящим, живым событиям, мы замечаем что-то знакомое, что уже видели раньше в привычном жилище. Так слепой старик чувствует запах булочек, слышит звякание подносов и понимает, что он уже не в загадочном и страшном месте, а рядом с пекарней, которой управляет его любящий внук, всегда готовый приютить дедушку. И старик, представляя, как выглядит его внук, прозревает на миг благодаря знакомым запахам и звукам.

Король, повернув за угол, вдруг увидел маленького мальчика. Тот сидел на корточках в промокшей серой куртке, сжимал в руках два окрашенных деревянных кораблика: красный и желтый, а локтем вытирал слезы.

— Что такое? Что с тобой? — Михаил подошел поближе, резво перепрыгнув через большую лужу.

Мальчик поднял глаза. Вид хмурого человека в черном камзоле не испугал его.

— Ну, что? — нетерпеливо повторил король. — Говори.

— Я проиграл последнюю монетку, — почти не всхлипывая, ответил мальчик. — Мы пускали кораблики, я взял красный, а нужно было желтый. Желтый бы победил.

Михаил недоуменно посмотрел на грубо сделанные корабли, которые ничем не отличались друг от друга, словно их, торопясь, вырезал опытный мастер. Хотя, возможно, именно опытный мастер и приложил к ним руку.

— Они ведь одинаковые, — сказал король.

— Нет, — упрямо мотнул головой мальчик. — Не одинаковые. Один — красный, а другой — желтый.

Михаил слегка пожал плечами, достал золотой и бросил его мальчику. Король развернулся, чтобы идти дальше, но вдруг замер. Его брови удивленно поползли вверх, он не слушал благодарностей ребенка, а погрузился в собственные мысли. Невидимый круг наконец замкнулся и уже ничто не могло изменить ход событий.

Король сначала вспомнил Аррала и его выходку с мраморной статуей. Верховный ишиб получил задание, но расширил его, развил к собственной выгоде. Михаил подумал, что так бы сделал любой, если бы у него была возможность, даже Технократ. Каждый попытался бы развить дело, никто не стал бы останавливаться, а пошел бы вперед. Значит ли это, что и сейчас Технократ пытается расширять свое дело и идти куда-то вперед? Но куда?

Затем мысли короля вернулись к корабликам. По идее, в совершенной вещи все должно иметь смысл, даже цвет. Кораблики к совершенным вещам явно не относились, но Михаил знал несколько таких вещей. Это — амулеты Технократа. Король вспомнил об окне в другой мир и подумал, что оно ведь было непроста, а наверное использовалось для экспериментов, для установления пробной связи между мирами. Значит, где-то могут быть и другие окна, более продвинутые, о существовании которых неизвестно даже Тареану.

И наконец мысли короля скакнули назад, к бочкам и загадочной казни с синим светильником, которую применила Анелия. Тогда Михаил удивился, что этот амулет использовал обычный свет, а не подавал сигналы с помощью ти. Теперь же король удивлен не был, он подумал, что для Технократа с какого-то времени ти — желательное, но не обязательное условие. Нужно ли ему ти, чтобы проникать в людей? Может быть когда-то и было нужно, но если Технократ не застыл в развитии, а идет вперед к совершенству...

Михаил развернулся и помчался во дворец. Король ворвался в свою собственную приемную и тут же распорядился, обращаясь к секретарю:

— Подготовь приказ капитану Рьянну, чтобы он немедленно отплыл к эльфам и доставил письмо, которое я сейчас напишу. Письмо передать королю Тареану лично в руки. Пусть Рьянн поднимет мой флаг, чтобы эльфы его пропустили, или прокрадется к острову по морскому дну — меня интересует не путь, а результат. Письмо должно быть доставлено во что бы то ни стало, а ответ получен. После этого сделаю Рьянна таггой. Но об этом в приказе писать не надо.

После неожиданного выступления король удалился сочинять письмо, оставив секретаря в состоянии деятельного, но встревоженного изумления. Вскоре гонец-гвардеец покинул столицу, заняв место в зеленом вагоне, направляющемся в Иктерн.

Нельзя сказать, что ожидание ответа далось Михаилу легко. Всякое ожидание растягивает время и отнимает душевные силы. Король пытался заполнить свои дни до предела, улучшая устройство, убирающее ти, проводя совещания с представителями Академии, общаясь с ребенком и Анелией, занимаясь государственными делами и размышляя о многих важных вещах. Но король все-таки ждал, а это значит, что его мысли иногда предательски бежали не вперед, а в сторону, предвкушая возвращение Рьянна и ответ Тареана. Михаил в поисках самоуспокоения дошел даже до того, что повторно выдал замуж свою первую любовницу в этом мире Инкит, которую встретил еще до знакомства с Анелией. Король иронизировал по этому поводу в беседе с Арралом, говоря, что лучше всего ему удается сватовство и он наверняка погорячился в выборе профессии. Верховный ишиб отвечал, что любой успешный сват должен обладать достаточным могуществом, чтобы заключать браки, не спрашивая согласия брачующихся, поэтому король находится явно на своем месте.

Капитан Рьянн прибыл в столицу в такой же пасмурный день, в который отбыл гонец с ценным письмом. Королю показалось, что в этом есть какой-то мистический смысл, словно время схлопнулось и поглотило все, что произошло между отправлением и получением послания. По крайней мере, Михаил ни о чем не мог думать, кроме желтоватого тугого свитка, когда увидел его и взял в руки.

Король быстро сломал печать, бросил взгляд на содержимое и отпустил Рьянна. К чести Михаила, ни один мускул не дрогнул на его лице, оно осталось внешне бесстрастным, закаленным нелегкими годами правления.

Могущественный владыка Ранига и Круанта вышел из приемного кабинета и направился твердым шагом в опочивальню. Никто из ишибов не мог бы сказать, что король прикладывает все силы к тому, чтобы успокоить свое сердце, готовое выскочить из груди. Михаил не собирался встречаться ни с Анелией, ни с сыном. Его ждал иной собеседник.

Входя в спальню, король невольно вспомнил содержание письма, которое отправил Тареану. Там была одна-единственная просьба пояснить, возникал ли в недавнем прошлом сбой в работе важных амулетов Технократа, который разрешился сам по себе и к появлению Технократа не привел. Если такой сбой был, то Михаил просил указать точную дату, когда это случилось. Король убеждал своего островного коллегу, что в разглашении подобной информации нет ничего страшного: Технократа напрямую она не касается, ведь тот так и не вернулся.

Сейчас Михаил вошел в комнату, но направился не к рабочему столу и даже не к окну. Его путь лежал к одному из удивительных устройств, придуманных человечеством в незапамятные времена. Это устройство было полно противоречивых свойств. Оно могло утешить в печали, испортить настроение в радости, отнять драгоценное время или, напротив, подарить множество приятных минут. Люди относились к устройству по-разному: сначала просто интересовались им, потом, как правило, взирали с одобрением, затем — критически и даже с досадой, ну а напоследок смотрели мельком, стараясь не задерживать взгляд долго.

Король остановился около стены, почти вплотную подойдя к высокому зеркалу. О чем думал этот человек с насмешливыми жесткими глазами, когда видел своего двойника, такого близкого, но недостижимого? Мысли о власти и коронах уже нисколько не волновали его. Михаил накопил достаточно могущества, чтобы спокойно думать о других вещах, но дело было не в этом. Король пытался понять, хватит ли у него сил, чтобы одолеть Технократа. О, этот враг был силен и умен, знающ и прозорлив, хитер и непримирим. Он умел ждать и всегда дожидался своего часа, чтобы разрушить все, построенное трудолюбивыми, но наивными людьми. И, что интересно, сам же Технократ происходил из этих людей. Он вселялся в них, становился ими, а потом рушил то, что создавал прежде, когда находился в хрупком смертном теле. Технократ боролся с самим собой. Вот о чем еще думал Михаил, и эти мысли его пугали больше, чем размышления о мощи врага. Тот был, конечно, могуч, очень могуч, но... не без изъяна.

Рука короля двинулась вверх, словно угрожая свитком своему отражению. В этом свитке Тареан любезно отвечал, что сбой был, правда, слабый. Что-то, возможно, мелкий метеорит, несколько лет назад повредило один из верхних амулетов, но серьезных разрушений не вызвало. Амулеты самопочинились, хотя тревога прозвучала. Технократ не появился, несмотря на то, что король эльфов был уже морально готов к его прибытию.

Теперь Михаил видел изъян врага очень отчетливо. Изъян был связан с загадочным сбоем и указывал на то, что система Технократа еще не вполне совершенна. В необычных случаях она способна приводить к непредсказуемым результатам, нарушая главный принцип о переносе души и смерти тела. Король уже знал, что попытается изучить один из таких необычных случаев, и догадывался, что преуспеет в этом. Амулеты Технократа можно поставить в тупик, используя старое, почти забытое оборудование, оставшееся на Земле.

Как ни странно, техническая сторона дела Михаила почти не волновала. Другое занимало все его мысли и чувства: из столетие в столетие Технократ боролся с самим собой и неизменно побеждал. Однако король получил долгожданное право на вызов и не собирался отступать.

Михаил припомнил последнюю строку письма Тареана и горько улыбнулся. Строка содержала в себе дату и час возникновения того странного сбоя в системе амулетов Технократа. Сбой все расставил по местам. В следующий же миг после столкновения метеорита с амулетом-спутником тело Михаила, очень даже живое, оказалось в этом мире.