Часть 4 Глава 6

— Черт возьми, я правильно расслышал? Вы хотите... Пан Полковник хочет воевать с немцами?

— Мы уже сражаемся с ними, — спокойно сказал я. Внезапно весь пазл сошелся. Мозг работал легко и точно.

— Мы защищались! — запротестовал он. — Они стреляли в нас, мы стреляли в них. Мы отразили нападение, что привело нас к этой войне.

— Вы уверены? — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Вы уверены, что вы ей безразличны, пан

капитан? Почему бы тебе не сказать это Вилгату? Или жителям Мокры?

Он скрылся из виду и огляделся. Я не знаю, поддерживал ли меня кто-нибудь вообще. Он

тоже не знал. Может быть, они думали, что я сошел с ума, и задавались вопросом, случайно ли единственный разумнее всего было бы одолеть меня, вывести меня из-под командования,

приставить пистолет к голове Нэнси и заставить ее вернуть нас в наше время. A может быть, они думали о войне и о том, что всего тридцать шесть часов назад сами ушли добровольцами на войну? Две разные войны… Но, может быть, не такие уж и разные?

Я дал им время подумать. Я не давил. Наше положение было трудным, и без моего давления.

— Если позволите, полковник... — Галас напомнил нам о своем существовании. — Я выступаю за

ударить по немцам со всей силы. И, кстати, вы можете работать над программой возвращения...

— Стратег, гребаный стратег, — отстреливался Ветеска. — Капрал Наполеон из деревни Псиедупки. Мы знаем, что вы хотите их нарезать. Ты говоришь об этом без остановки уже два часа.

Но Галася было не так легко было обидеть.

— Я просто немного знаю об этой войне, капитан, — тихо сказал он. — Половина моей семьи не пережила ее. Вы знаете, как это бывает, я родом из этих мест, — он махнул рукой в неопределенном направлении — и поскольку фронт проходил здесь в тридцать девятом и сорок пятом, два раза в общей сложности, так же как и моя бабушка, ее сестра и трое детей.... Включая мою тетю, ей было 8 лет. Мой дедушка говорит, что она умирала три дня, когда второго сентября в нее попали осколки бомбы. Три дня, вы понимаете капитан? Маленький ребенок плачет от боли, кричит что умирает, а вы не можете ей помочь, потому что тот, кто был жив, бежал на восток, и вы не можете найти доктора.....

Мы все были жадными потребителями культуры картинок Голливуда. Мы привыкли к красочному и гламурному виду смерти. Каждый день нас бомбардируют изображениями несчастных случаев, убийств, избиений, похищений, катаклизмов и всего остального, что еще может изобрести человек с фотоаппаратом. Но спокойное повествование Галася в сочетании с недавнее живое выступление, свидетелями которого мы стали на вертолете, странным образом затронул самые глубокие слои нашей человечности. Это действительно так. И это было не только со мной. Ветеска явно хотел что-то сказать, но покачал головой, как будто спорил сам с собой, не соглашаясь с своими же доводами, сердито дергал при этом за молнию своей куртки. Однако он ничего не сказал.

— Я думаю... — Лапицкий выступил вперед. В нем тоже было видно волнение, но он вел себя спокойнее всех нас. — Я думаю, что капрал, возможно, прав. С одной стороны, мы должны работать над программой и стараться попасть в наше время, но с другой стороны, я думаю, что какими бы ни были наши взгляды на патриотизм и долг в отношении Польши, немцы все равно не оставят нас в покое. Слишком много людей видели нас во время разведки, а также начнут интересоваться, куда исчез взвод, который мы уничтожили днем. В основном взводы не исчезают бесследно. Честно говоря, я удивлен, что никто еще не ищет его. Обнаружение нашей базы — дело нескольких часов. В любом случае, нам придется бороться. Поэтому лучше атаковать их, когда они еще не ожидают этого.

Прагматизм причин, побудивших его принять бой, поражает, но майор попал в самую точку. Я сам

не выразился бы лучше. Мне все больше и больше нравится этот Лапицкий.

— Я тоже так думаю, майор, — кивнул я. — Я поговорю с капитаном Санчесом. Я собираюсь попросить ее создать ИТ-команду, которой будет поручено, как можно быстрее написать программное обеспечение, чтобы вернуться в две тысячи седьмой год. Вероятно, существует множество проблем, но им придется их как-то решать. Конечно, мы будем окружать MDS очень строгой и тщательной защитой, чтобы какая-нибудь шальная бомба или артиллерийский снаряд не принесли нам всем вреда. И мы ... — Я колебался. Не хотел, чтобы то, что я собираюсь сказать, звучало слишком напыщенно. — И мы постараемся выполнить наш долг перед страной, которая дала нам рождение.

Не знаю, каким чудом, но атмосфера успокоилась, как по волшебству. Надежда светилась в глазах каждого, работа по возвращению в наше время позволила нам спокойнее думать о будущем. Да, они боялись войны и смерти — а кто не боится, — но в в конце концов, сработали натренированные рефлексы. Они начали думать о поставленной задаче, а не о безмерной безнадежности, которая чуть не раздавила нас всех.

— Капитан Ветеска? — Я начал с него. Разбить своего главного противника — это необходимое условие для того, для успеха в любых переговорах.

— Будь ты проклят. Согласен, — пробормотал он с покорностью. Я думаю, что его эмоции были полностью исчерпаны.

— Панове? — Я преодолел первое препятствие и знал, что дальше будет только хуже.

— Хорошо. Я в деле. Согласен, — они в свою очередь кивнули головами. Всех. Никто

протестовал. Я посмотрел на них, заглянул в каждому в глаза по очереди. Пройдет некоторое время, прежде чем они полностью восстановиться, но, думаю, в конце концов, я могу на них рассчитывать. Я думаю…

— Галас, дай мне эту карту, — громко сказал я. Теперь, когда возражений больше не было,

Я прекрасно знал, что делать. Галас развернул лист, которую он вынул из пачки карт, расстелил его на столе, и все склонились над историческим, но почти не тронутым листом. — Не знаю, говорил ли я вам об этом. Это карта, найденная в разбитом бронетранспортере, который мы уничтожили в самом начале боя. Капрал утверждает, что это оригинал. На ней обозначены позиции и намерения частей немецкого XVI танкового корпуса, то есть 1-й и 4-й танковых дивизий и двух пехотных. Они расположены здесь и здесь, — я ткнул пальцем в лист карты в окрестностях Мокры и Клобука. — И мы здесь, в десяти-двенадцати километрах от них. Похоже, что у нас есть историческая возможность. Мы стоим прямо в тылу врага, и он ничего не знает о нас. Мы можем, используя фактор неожиданности, атаковать 1-ю и 4-ю дивизии с тыла и уничтожить их. Или хотя бы уничтожить танки и артиллерию и лишить их боевой мощи. Галас, скажите что-нибудь о польских войсках.

— Да, пан, вот позиции армии "Лодзь", а вот — армии "Краков". — Карандашом он точно обозначил районы вдоль границы. — Этот корпус вклинивается в разрыв между армиями, и у них нет сил остановить это. Слишком длинная линия обороны, недостаточное количество войск. Сейчас, в ночь с первого на второе сентября, ничто в польской обороне еще не развалилась, хотя ширина прорыва составляет несколько километров. Если бы мы атаковали 4-го дивизию, и мы окажемся точно на ее фланге, а затем повернем на юг и соединимся с 1-й дивизией.

дивизии, то фронт не будет прорван, "краковской" армии не придется в панике

завершить северное крыло, армия "Лодзь" могла планомерно отходить на восток,

прикрывая сосредоточение отступающей армии "Пруссия". Сейчас идеальный момент.

— Что это за сила, эта бронетанковая дивизия? — Курцевич уже был полностью поглощен

вычисление шансов.

— Я не знаю точных цифр, но примерно триста пятьдесят танков, — сказал

спокойно сказал Галас. — Более сотни стволов. Несколько десятков бронированных машин и транспортеров. Полк моторизованной пехоты. Батальон саперов, разведывательный батальон. За исключением того, что теперь это немного меньше, потому что в основном четвертая получила по заднице от нашей кавалерии.

— Вы с ума сошли? — прорычал Курцевич. — У нас по одной роте танков и пехоты. Оружие

Восемь артиллерийских орудий, и совсем нет уверенности, что Войцик сможет из них стрелять. И вы хотите воевать с двумя бронетанковыми дивизиями?

— Не с двумя. С четырьмя. Потому что выше на севере есть еще один моторизованный корпус, с которым также можно было бы потягаться. У них немного меньше танков, потому что это легкие дивизии. Это действительно облегчило бы жизнь нашим ребятам.

— Восемь стволов, а сто шестьдесят ракет не в счет? — сказал Вуйцик слегка обиженным тоном. — И я могу стрелять. Тебе лучше беспокоиться, чтобы Поклевски не переехал твою задницу.

Меня рассмешило то, как разозлился Курцевич.

— Полковник, если бы я мог обсудить боевые задачи с вами, а не с этими стратегами? Потому что мне кажется, что капрал немного бредит, и я не хочу тратить свое время на такое дерьмо.

— А вы, капитан, кажется, не заметили, как капрал Галас описал вооружение противника во время нашей предыдущей встречи?

— Получу ли я удар в лицо за этот напыщенный тон или нет? — Я не смог сдержать улыбку.

— Повторяю, капрал.

— Правильно. Ну, половина из этих семисот танков — это танкетки. Их можно убрать с помощью каема с противотанковые боеприпасы. Panzer II и III немного лучше, но даже калибр 12,7 может справиться с ними. А если капитан Ветеска помочится на них сверху, они не будут знать, в какую сторону дуть. Пока есть кому дуть. И с чем. Единственное, чего следует остерегаться, это Panzer IV. У них по дюжине в каждой дивизии. И зенитные восемьдесят восьмые.

— Хорошо, панове. Заканчиваем обсуждение. — Я выпрямился, и тщательно подчеркивая каждое слово, произнес: — План таков: мы формируем три боевые группы, каждая из которых состоит из взвода танков, взвода пехоты, и саперной группы, которые будут атаковать и уничтожать войска 4-й бронетанковой дивизии здесь — я постучал пальцем по карте — здесь и здесь. Затем группы пополнят свои запасы и, в зависимости от развития ситуации, они повернут на Клобук и, тесно взаимодействуя, нанесут удар по частям 1-й танковой. Не играть в уличные бои. Нас интересуют танки и артиллерия, никакой зачистки домов. Мы наносим удар и исчезаем.

Конечно, и в лесу, и в городе боевые машины прикрывает спешенная пехота, не надо тащить задницу в транспортерах. Я не хочу никаких потерь. На острие боевого порядка Станчак со своими людьми. Штурмом командует капитан Курцевич. — Войтек дернулся и слегка выпрямился. — Я остаюсь на базе и координирую все действия. Капитан Ветеска обеспечит нам превосходство в воздухе и точную разведку. С вами полетит артиллерийский наблюдатель. Капитан Вуйцик получит возможность продемонстрировать свое мастерство в точной ночной съемке. — Я озорно улыбнулась. — Не отсюда, конечно. Вы должны найти боевые позиции. В любом случае, недостаточно далеко, нет времени на детальный поиск. Для пушек и пусковых установок — по два боеприпаса. Галас — бросил я, глядя на Войтынского. — Где находились штабы обеих бронетанковых дивизий в ночь с первого на второе сентября тридцать девятого года?

— Йыыммм, — заикаясь, проговорил он, — ну и дела, сообщаю, что я не знаю. Возможно, в этом районе. — Он обвел небольшой круг на карте.

— Ну, ничего. Поручик Войтынский, вы можете? — спросил я.

— Я справлюсь. — Войтынский, человек-киборг в своей стихии.

— Ну, я думаю. Затем вы можете обратиться к командиру корпуса, как его зовут?

— Хёппнер, — предложил Галас.

— Именно так, генерал Хеппнер. Ага, было бы неплохо заручиться сотрудничеством.

Галас, где находятся ближайшие польские войска?

— Я сообщаю об этом здесь. — Он постучал по карте. — Волынская кавалерийская бригада отступила под вечер на вторую линию обороны. Командует полковник Юлиан Филипович.

— Была ли у них радиостанция?

— Так и есть. N2. Он работает на длинных волнах. Но я не знаю, смогу ли я достучаться до них.

— Попробуйте. Возможно, что бронированный взорвется в ту сторону. Наши люди должны

по крайней мере, быть готовым.

— Наши силы слишком малы для боя с бронетанковой дивизией, полковник.

— Сражения не будет. Будет вестись активная оборона. Против остатков танковой дивизии, капрал. И я могу заверить вас, что капитан Курцевич проследит за тем, чтобы все их внимание было

сосредоточились на западе, а не на востоке. Они будут натыкаться на наших, как собака на ежа.

— Да, пан, полковник. — Глаза Галася загорелись, и как обычно вместе с самодовольной ухмылкой, за которую мне всегда хотелось ударить его по морде. Как и Войтынский, в этой ситуации он чувствовал себя как рыба в воде.

— Мы начнем ... — Я колебался — в час ночи.

— Почему так рано? — Курцевич был удивлен.

— У нас немного лучше оборудование, это правда, но не забывайте, что нас пятьсот человек, мы атакуем бронетанковый корпус. Ночь удваивает наши шансы, и я хочу воспользоваться этим. Есть вопросы?

Я посмотрел на них. Вопросов было, наверное, сотни, но ни у кого из них не хватило смелости задать их вслух.

— Ну. Капитан Курцевич подготовит подробный план атаки, назначит командиров в боевые группы и ознакомит солдат с поставленной задачей. Капитан Вуйцик подготовит и разместит эскадрилью на этих позициях. Капитан Ветеска подготовит ключ для запуска, на ноль часов сорок пять минут. Поручик Войтынский, вам не нужно ничего ждать. Вы можете отправиться в путь сразу. Лейтенант Савицки назначит из числа своих людей десять человек. Патруль из четырех человек, которые сменят Борека для прикрытия лагеря. А майор Лапицки будет координировать

все это. И не забудьте назначить каждому отряду отдельный канал коммуникации. Я не хочу какофонии, когда дойдет до дела.

Я говорил как король. Как Юлий Цезарь переходящий Рубикон. Как Наполеон при Аустерлице. Я действительно гордилась собой!