Часть 5 Глава 2.1

— Бойцы Первого отдельного разведывательного батальона!

Почти пятьсот фигур, вытянувшихся во весь рост, — все они участвуют в нашем

увлекательное приключение, за исключением караульных патрулей, раненых, военнопленных, погибших и лейтенанта Вилгата — стояли в шесть ровных шеренг в центре нашего лагеря. Я стоял точно напротив центра строя, и у меня не было особого желания много говорить. Однако я не видел других желающих взять на себя эту обязанность. В конце концов, я был здесь командиром.

Глубоко вздохнув, понимая что, то что я скажу сейчас, имеет значение не только для меня, но и для

для всех остальных. В то же время я надеялся, что Холден не наблюдал за мной через прицел ночного видения М-4, который он позаимствовал у сержанта, и не нажмет на курок. На мгновение передо мной стало видение мстительной ухмылки на лице IT-ишника и меня передернуло. Ну, у всех свои тараканы в голове.

— В последние несколько часов мы оказались вовлечены в неожиданные события. Наш лагерь был атакован вражеским подразделением, которое убило двух наших коллег и ранило одного. Но мы справились. Благодаря вашей храбрости и мужеству мы отразили это нападение, нанесли потери и взяли в плен остальных нападавших. — Я остановился на мгновение, чтобы они это переварили. До сих пор, я думаю, у меня все получалось неплохо. — Я уверен, вы спрашиваете себя, что случилось.

Как могло военное подразделение проникнуть на хорошо охраняемый полигон и беспрепятственно атаковать секретное подразделение польской армии. Конечно, вы заметили, что нападавшие были одеты в немецкую форму и использовали немецкое оружие времен Второй мировой войны, также они говорили по-немецки. — Я слегка вздохнул. Приближался самый трудный момент. — Вместе с другими офицерами нашего батальона я посвятил целый день тому, чтобы выяснить, что произошло. Это объяснение уже известно, но я должен предупредить вас, что, то, что я собираюсь вам рассказать, будет нелегко принять. — Оказывается, что у меня был неплохой талант к драматизму. Что я вообще делаю в армии? Я должен быть звездой столичных театров, специализирующийся на сложных классических постановках.

— Наши американские союзники привезли с собой устройство, которое называется MDS,

которое предназначено для защиты солдат и вооружения на поле боя. Для этого используется купол силового поля, которое создается специальными генераторами. Это еще не все. Устройство имеет возможность совершать короткие перемещения во времени, чтобы командир отряда мог исправить неверное решение и тем самым избежать потерь. Просто исправить допущенные ошибки. Как вы знаете, во время выполнения теста устройства, — я махнул рукой в сторону мощного силуэта, скрытого в темноте, — была гроза. Молния ударила в излучатель, генерирующий силовое поле, и из-за превышения напряжения компьютер, управляющий системой был поврежден. В результате мы перенеслись в прошлое гораздо дальше, чем позволяла его программа. В частности, на шестьдесят восемь лет, в день первого сентября тридцать девятого года. А подразделение, которое нас атаковало, было взводом из Вермахта, нацистских вооруженных сил.

Стокилограммовая бомба, взорвавшаяся посреди площади, произвела бы меньшее впечатление.

чем мои, в конце концов, негромкие слова. Новость, которая перевернула их жизнь, я сообщил ее с точностью удара бейсбольной битой по голове. Я пропустил свое подозрение, что возможно, наш перенос есть, вероятно, действием какого-то неизвестного спонсора.

Я слегка повысил голос, так как мне приходилось перекрикивать доносящееся отовсюду возгласы.

— Солдаты! Вы профи. Вас учили сражаться. Вы знаете, что бывают времена, когда со злом нужно бороться только силой. Когда переговоры терпят неудачу, когда все средства мирного урегулирования конфликта исчерпаны. Именно поэтому, вы вызвались добровольно участвовать в экспедиции в Афганистан. Чтобы показать, что зло не может остаться безнаказанным. Сейчас сложилась ситуация, которая еще более очевидна для нас, поляков. Гитлеровская Германия

вторглось в Польшу, желая лишить ее независимости и угрожая физическому существованию наших соотечественников. Это Польша наших дедов и отцов, а значит, и наша. Из книг и фильмов вы знаете, что такое война, как она выглядит. Резня мирных жителей, слабость нашей армии, превосходство в воздухе. Проведя разведку, в которой я лично участвовал с несколькими офицерами, видел это своими глазами. — Наступила полная тишина. Они еще не знали, что обо всем этом думать. Но они слушали. — У нас, возможно единственный шанс в истории. Мы можем изменить судьбу этой войны. Поэтому мы будем атаковать. Мы нанесем удар с тыла против немецких бронетанковых корпусов. Ваши командиры будут давать вам задания. Вы будете точно знать, что каждый из вас должен делать и что от вас ожидается. И поэтому, солдаты! Я желаю вам всего наилучшего. Вольно. Разойтись!

Я ждал. Если они послушают офицеров и разойдутся по своим подразделениям, то я победил. Если

нет… Ряды шеренг сломались, образовались десятки разрозненных групп. Это был решающий момент. Многие мрачно смотрели на меня, но никто из них не выражал открытого протеста.

Я продолжал стоять посреди площади, готовый пресечь в зародыше любой признак восстания.

Я кивнул Лапицкому и Войтынскому. Они подошли ко мне. Я не мог видеть на их лицах особого уныния.

— Как настроение во взводе? — спросил я лейтенанта.

— Хорошо, — спокойно ответил он. — Я предупредил свих заранее. Война есть война. Мои мужики стоят вместе с остальными солдатами и пытаются их убедить .... ну, вы знаете, что то, что мы делаем, это правильно...

— Спасибо. — Так думал обо всем этом командир взвода коммандос. — Давайте подождем немного, пока ситуация утрясется, — я показал глазами на дебатирующих солдат, — а потом вы отправитесь на поиски поножовщиков. И по поводу вашей задачи: не приходило ли вам в голову использовать захваченный транспорт, переодеться в немецкую форму и нанести внезапный удар?

— Я думал об этом, но предпочитаю использовать наше оборудование. Даже в нашей униформе, мы нанесем внезапный удар. Можете ли вы представить, как будет выглядеть прибор ночного видения.

установленный на этом шлеме? — Он слегка улыбнулся. — Нет, мы определенно предпочитаем

использовать наш собственный обвес.

— Как хотите, — согласился я. — Будьте в прямом контакте со мной. Если вам все удастся, возвращайтесь, и мы обсудим, что делать дальше. Я думаю, что следующие цели

должны быть аэродромами. Чем больше самолетов вы уничтожите, тем легче вам будет. Мы должны быть готовы, что Холден не напишет программу возвращения, и на этом мы, так сказать, остановимся. И все же однажды у нас закончатся боеприпасы... Так что эту войну все равно придется выиграть в сентябре.

— Ты серьезно? — Он пристально посмотрел на меня. — Я думал, вы не предполагаете чтобы остаться здесь навсегда. Что это были просто опасения, высказанные вслух, в рамках рассмотрения

различных сценариев...

— Лучше думать, что я не вернусь, и быть приятно разочарованным, чем думать, что я обязательно вернусь, и не вернуться. Но я действительно принимаю во внимание возможность того, что я не вернусь. Подобная программа — это не только математика, она также о вдохновении и счастье, и я не уверен, что Холден хотя бы слышал такие термины. Возвращаясь к вашей задаче, я думаю, вам следует прихватить еще вооружение...

— Да. Я уже поговорил с Савицким. Я заказал еще две РПГ, 12,7 каэмов, несколько подствольников

палладий, а также столько боеприпасов, мин и взрывчатки, сколько мы сможем унести. Я не знаю, как мы поместимся со всем этим на вездеходе...

— Вы как-нибудь впишетесь. Хорошо. Похоже, что мятежа не будет.

И действительно, солдаты медленно расходились по своим подразделениям. Все это время они разговаривали глядя на меня, даже не особо это скрывая, но внешне дисциплина была сохранена. Я вздохнул с облегчением, непроизвольно дотронувшись до расстегнутой кобуры.

— Я еще раз все проверю перед выходом, — сказал Войтынский и пошел к своим людям.

— Майор, — обратился я к Лапицкому. — Сейчас десять часов. Неизвестно удастся ли, Галасю пообщаться с этой кавалерийской бригадой или нет, но я очень хочу установить контакт с нашим

войсками. И желательно лично. Пожалуйста, возьмите вертолет, нашего пленного летчика и

устройте встречу с этим, как его там, полковником Филиповичем. Этот Вилгат придаст вам вес.

— Хорошая идея. — Он не был в восторге, но знал, что не может отказаться. Он, конечно, был

отличный организатор и штабной офицер, но у него не было характера фронтовика. — Знаете, пока

мы говорим об этом, я думаю, было бы неплохо рассмотреть возможность установления контакта с Верховным Командованием. Я знаю, что это звучит как "возможно", но это действительно единственный вариант, при котором мы будем иметь возможность влиять на ход событий. Мы можем попытаться влиять на ситуацию на оперативном уровне... — Я удивленно посмотрел на него, а он спокойно продолжил: "Просто подумайте об этом. Я отдал Вилгата на попечение наших врачей, чтобы он не слышал того, что вы говорите нашим солдатам. Если вы хотите сказать ему правду, выберите для этого подходящий момент.

Ага, он очень интересовался здоровьем капитана Санчеса, он провел с ней добрых пятнадцать минут.

— Правда? — Я был крайне удивлен, чувствуя, что меня одолевает гнев. — Возможно, у него

раскаяние... А как его предыдущие впечатления?

— Богатые. — Майор чуть не рассмеялся. — Он заглянул в каждый ствол и каждый двигатель. Только у вертолета он простоял четверть часа. Он заставил меня все рассказать. Он не может выйти из шока.