Круги Сансары

* * *

Он одиноко стоял возле мусорных баков, небольшой треснувший цветочный горшок c непонятным полузамерзшим растением, чем-то похожим на чертополох. Лена почти проскочила мимо, заметив горшок лишь краем глаза. Она очень спешила — ведь дома её ждал Юлиан, по которому она безумно соскучилась! Но что-то заставило её сначала сбавить шаг, потом остановиться, развернуться и подойти к бакам. Растение было в ужасном состоянии и шансов на жизнь у него было не много. Тем не менее она, невзирая на объективную реальность, достала из сумки полиэтиленовый пакет и поставила в него горшок, решив дать умирающему (если не уже умершему...) растению ещё один, возможно последний, шанс. И заспешила домой с удвоенной скоростью, наверстывая потерянное время.

Жила Лена в маленькой полуторке на первом этаже двухэтажной хрущёвки, расположенной в удалённом от центра, непрестижном, но зато тихом районе. Работала в библиотеке, куда устроилась временно, не поступив в институт, да так и осталась там после маминой смерти, приработавшись и привыкнув.

Почти всю жизнь Лена прожила с мамой вдвоем. Отец оставил их, когда она была шестилетней девочкой — ушёл к лучшей маминой подруге, которую она, Лена, очень хорошо знала и даже любила, — к тёте Кате. До его ухода у них в доме постоянно были ссоры и скандалы. Мама часто плакала и в чём-то обвиняла отца, постоянно проверяла его карманы, по минутам высчитывала время его прихода с работы (сама она временно не работала — растила дочь, которая была слабенькой и болезненной). Папа оправдывался и пытался успокоить кричащую и плачущую маму. А Лена, забившись в уголок комнаты, дрожа от страха, никак не могла для себя решить, кого же ей больше жалко — ведь она-то одинаково любила их обоих! Потом папа действительно начал возвращаться поздно и перестал оправдываться и успокаивать маму. Молчал. И было ещё страшней. А потом... Потом он вообще не вернулся и после этого больше не приходил.

Леночка переживала уход отца очень тяжело. Она утащила в себе в комнату его тапочки, там их хорошенько спрятала, и тайком, когда мамы не было дома, нюхала их, словно собачонка. И плакала, вдыхая его запах — "Ну почему, почему ты оставил меня, папочка?..". Она так сильно тосковала по папе, что ей даже стало казаться, что его она любит больше. Не теряя надежды на возвращение отца, первая бросалась на каждый звонок в дверь, на каждый стук, но он так и не вернулся.

"Запомни, дочь, — говорила мама ей, шестилетней девочке, — ни-ког-да не верь мужчинам! Все они — обманщики и предатели. А твой отец — он самый большой обманщик и предатель. Столько лет морочил мне голову, что любит только меня, что кроме меня и тебя ему больше никто не нужен! Говорила мне твоя бабушка, Царство ей Небесное, не верь ему — всё равно обманет! Не ходи за него замуж — лучше одной! Ох, мама-мамочка, не слушала я тебя... Обманщик и предатель! А ты, Елена, мотай на ус, дочка, — не повторяй моих ошибок. А Катерина какова?.. Лучшая подруга?.. Да подруги только для того и существуют, чтобы гадости делать! Особенно — "лучшие"! Влезет к тебе в душу, выведает всё, а потом — нож в спину! Все кругом — обманщики и предатели! Ну, ничего, детка, не пропадём! Я выросла без отца — и ты вырастешь. Мамочка тебя ни-ког-да не оставит!.."

Не всё понимала маленькая Леночка из того, что говорила ей мама, но постепенно под воздействием её слов чувство любви и тоски по отцу переросло в огромную обиду, а потом — чуть ли не в ненависть; и она уже без колебаний сделала свой выбор в пользу матери.

Перед входной дверью Лена на мгновение остановилась, перевела дух и с волнением — "А вдруг его уже нет?.. А вдруг ушёл?.." — повернула в замке ключ и толкнула дверь.

Юлиан был дома. Как всегда, он ждал её в крохотной прихожей, сидя на мешке с сахаром — "Ох уж, эта "перестроечная" тара — мешки, ящики, коробки, головы сыра, фляги и бутыли...". И не успела Лена войти, как кот мгновенно стартанул ей на грудь, обнял мягкими лапами за шею и, мурлыча как трактор, начал целовать в щеку. Она присела, осторожно поставила на пол пакет с горшком, бросила сумку и, освободив руки, нежно прижала Юлиана к груди. Кот перестал целоваться, откинул голову, преданно посмотрел ей в глаза и, с удесятеренной силой возобновил свои объятия. Лена, смеясь и шепча ему нежные слова, всё так же прижимала его к груди, целуя в ответ в восторженную мордочку — мокрый нос, уши, щеки — что попадёт! Так они пообнимались несколько минут, потом она прошла в комнату, и со словами — "Ну всё, всё, дорогой, нас с тобой ждут важные дела! Видел тот пакет?.." — посадила кота на диван. Юлиан понял, без сопротивления дал себя посадить, но тут же спрыгнул на пол и побежал в прихожую. Лена, сбросив пальто, пошла следом.

Они перенесли пакет в кухню, расстелили на полу газету и освободили растение. Занесённое с холода в тепло, подмороженное растение чернело на глазах. И, через несколько минут, стало абсолютно ясно, что к жизни его уже не вернуть. Однако, при ближайшем рассмотрении, Лене показалось, что не все так безнадежно — возле самого основания куста, под поникшими черными листьями, сохранились маленькие зелёные листочки. Она взяла большой кухонный нож и твердой рукой хирурга произвела операцию — обрезала ствол почти под корень, оставив только тоненькие живые побеги. Полила растеньице теплой водой и поставила его поближе к батарее — батарея хоть и была чуть тёплая (топили плохо — что поделаешь? — "перестройка"...), но все-таки лучше, чем ничего. Глянула на часы, висящие на кухне, ойкнула и рванулась к телевизору — уже семнадцать минут шёл её сериал! Быстро включила телевизор, прыгнула с ногами на диван, схватила шерстяной плед и завернулась в него, засунув внутрь Юлиана — чтобы тоже согрелся. Кот не возражал, однако тут же высвободил голову наружу — он тоже смотрел сериалы. Экран старенького телевизора — Лена уже год отмечалась в очереди возле магазина, чтобы купить новый (наконец-то, слава Богу!), засветился. На экране плакала преданная любимым человеком героиня. Лена подоткнула плед, поёрзала, устраиваясь поудобней, и углубилась в происходящее...

Она любила латиноамериканские сериалы. Считала их очень жизненными и правдивыми — там постоянно, точно как в жизни, кто-то кого-то предавал. Правда, в конце всегда всё было хорошо, но Лена не была дурочкой, она прекрасно понимала, что кино есть кино — и прощала им это отступление от жизненной правды (никуда не денешься — требование жанра...). Уж кто-кто, а она-то знала правду жизни.

После ухода отца и принятого ею решения ни-ког-да его не любить, её жизнь быстро вернулась в свое русло. Мама, успокоенная и даже какая-то удовлетворенная, всю свою любовь и заботу отдала ей, Леночке, изо всех сил стараясь быть для неё и матерью, и отцом. В доме было тихо, никто не кричал и не плакал. Лене было очень хорошо вдвоем с мамой — спокойно и надёжно. Мама, словно куропатка, закрывала её своими растопыренными крыльями от всех жизненных невзгод и лишений. Лена знала, что мама никогда её не предаст! И она платила ей тем же — любовью и верностью. Так они и жили вдвоем, две "преданные" любимым человеком женщины, большая и маленькая, жили только друг для друга, и никто им не был нужен.

А потом Мама неожиданно умерла. И Лена осталась одна-одинёшенька посреди огромной незнакомой жизни, наполненной обманщиками и предателями, растерянная и жалкая, ничего не понимающая и всего боящаяся. "Зачем же ты это сделала? Как же ты могла так поступить со мной, мама? Ведь я же тебя так любила! А ты? Ты оставила меня, пре-да-ла! А ведь обещала! Нельзя любить! Никого нельзя любить! Все, все предатели и обманщики!..".

Она слегла. И если бы не Катька, единственная близкая надёжная подруга, которая перебралась к ней и, забросив все свои личные дела, выхаживала её как в прямом, так и в переносном смысле, ещё не известно, чем бы всё это кончилось... Но, постепенно жизнь взяла свое и снова вошла в привычное русло.

Сериал закончился. Лена вытерла слёзы и встала с дивана — у неё было полчаса времени, чтобы согреть чайник, поужинать и покормить Юлиана. Через полчаса начинался следующий сериал.

Растение умерло. Лена увидела это сразу, как только вошла в кухню. Зелёные с вечера побеги почернели и скукожились. В общем-то, она и не ждала ничего хорошего — это было не первое растение, которое она приносила в дом, надеясь выходить. И все они, рано или поздно, погибали. Так же как и Юлиан был не первым котёнком, подобранным на улице. Маленькие плачущие комочки, голодные, холодные и больные, сколько их она выходила! Сколько их было — Августин, Сентябрин, Октябрин, Декабрин, Март и Май... Дарила им свою любовь и заботу. И все они подрастали, отъедались и уходили, оставляя её в одиночестве, платя черной неблагодарностью за всё, им даденное... Лена вздохнула — "Видно судьба у меня такая, что все меня оставляют..." — и на её лице, возле рта, мгновенно образовалась горестная старушечья морщинка. Но тут подскочил Юлиан — кстати, в его имени не было ничего экзотического, просто подобран он был в июле, только и всего — и, словно желая напомнить ей, что всё не так плохо, потёрся о её ноги. Морщинка мгновенно разгладилась, Лена подняла кота на руки и чмокнула в мокрый нос — "Один ты у меня верный и преданный, радость моя!". И это было правдой. Он жил у неё уже второй год и, несмотря на её ежедневное тревожное ожидание его ухода, никуда не уходил, не проявляя абсолютно никакого интереса к миру, расположенному за пределами их квартиры. И даже сейчас, хоть за окном и стоял знаменитый кошачий месяц март — всё происходящее в бразильских сериалах, судя по его реакции, волновало его гораздо больше, чем крики собратьев, доносящиеся с улицы по ночам — "Солнце ты моё!".

Вот уже почти час Лена стояла на автобусной остановке, постукивая замёрзшими ногами одна о другую. В два предыдущих автобуса она не влезла — они пришли "набитыми битками", как когда-то, смеясь, говорил Славик. Вдоль дороги, сбившись в стаю и повесив усы, скучали троллейбусы — опять где-то на линии обрыв. Плохо. Количество желающих уехать стремительно росло. Тоже плохо. Снег, который собирался пойти весь день, наконец-то, пошёл и сейчас валил крупными хлопьями, ухудшая и без того не простую дорожную ситуацию. И это нехорошо.

И, тем не менее, настроение у неё было прекрасным, и даже мимолётное воспоминание о Славике не смогло его омрачить. Во-первых, дали зарплату за два месяца, и она, наконец-то, рассчиталась за сахар — долг, который её очень угнетал. Конечно, ей совсем не нужен был сахар в таком количестве, но можно было взять либо мешок — либо ничего. Да ладно, сахар ведь не портится. Зато теперь надолго хватит. Главное, что рассчиталась! А во-вторых, в сумке у неё лежала свежая курица, хороший кусок сыра и десять сосисок — персонально для Юлиана! "Спасибо девчонкам из соседнего Проектного Института — не забывают про меня, когда что-нибудь делят! Институт большой, не то, что наша маленькая библиотека, никому не интересная — вот им всё время какие-то продукты и приносят. То масло, то тушёнку, то муку. То сахар... Вот только бы до дома как-нибудь добраться, а там уж она побалует своего Юлианчика!..". Так что, в целом день вполне удался.

Обстучав ноги от налипшего снега, промёрзшая и голодная, но всё в таком же хорошем настроении, Лена повернула ключ в замке и распахнула дверь, заранее раскрыв объятия.

Но никто не прыгнул ей на грудь, не обнял за шею мягкими лапами и не начал тыкаться мокрым носом в щёку...

Ничего не понимая, она бросила сумки на пол, трясущейся рукой нащупала выключатель и включила свет — Юлиана не было. "Ну вот! И он! Ушёл! Как все! Да что же это такое?!". Лена села на мешок с сахаром, закрыла лицо руками и заплакала. Она плакала о себе, всеми оставляемой, одинокой и никому не нужной — "Ну почему? Почему? Почему мир так жесток и полон предательства? Как же жить в этом вечном обмане?..". Плакала она долго, пока вдруг случайно не вспомнила о своем сериале. И о героине, тоже брошенной любимым человеком. Это придало ей сил, она вскочила с мешка и ринулась к телевизору. И тут (наконец-то!), услышала охрипшие вопли Юлиана, несущиеся из кухонной кладовки. Не веря своим ушам (да что там ушам — не веря своему счастью!), Лена повернула шпингалет, дверка распахнулась от удара изнутри, и ей на грудь стартанул заплаканный кот, обнял мягкими лапами за шею, разочек чмокнул в щеку, вырвался из её ответных объятий и пулей полетел на свой горшок. Там присел, закрыл глаза, и замер минут на пять. Нет, день сегодня, все-таки, определённо удался!

То ли из-за всех дневных событий и волнений, то ли из-за чего ещё, но вечером Лена никак не могла заснуть. Такое с ней случалось редко — спать она любила. Ложилась рано, спала много и с удовольствием. В снах у неё была совсем другая жизнь — интересная и красивая. Она смотрела сны как бесконечный захватывающий сериал, в котором была и режиссёром и главной героиней одновременно.

Но сегодня сон к ней не шёл. Она ворочалась с боку на бок, вставала попить, потом пописать, потом опять попить... А в голову все лезли и лезли разные мысли... Отец, ушедший к тете Кате, которая даже в подметки не годилась её матери, и жил с ней — по доходящим слухам — хорошо и счастливо. "Сегодня встретила Катерину — рассказывала ей мать, — На кого только похожа! Я уж не говорю о том, что сама-то — невзрачная серая мышка — да ещё и вкус нулевой! Представляешь, пальто — зелёное, сапоги — красные, шапка какая-то... серо-буро-малиновая, про сумку и перчатки вообще молчу! Ужас, да и только! И туда же — чужих мужей уводить!". Мама у неё, что и говорить, была просто красавицей. И одеться умела. Не потому, что много тратила, а потому что понимала. Да и руки, как говориться, были вставлены как надо — могла, из чего попало себе и дочери "конфетку" сделать. Да вот всё равно так и осталась одна. И Лена знала, что это во многом произошло из-за неё, из-за Лены — не хотела ей лишних проблем и волнений, пожертвовала собой. Да и мама этого не скрывала: "Не хочу, дочка, чтобы какой-нибудь очередной сладкоголосый соловей нам тут песни пел, нервы трепал и тобой командовал! Никто нам не нужен, сами проживём". И Лена была с ней вполне согласна.

А потом мама умерла. Простудившись, слегла с воспалением лёгких, попала в больницу и там ей по ошибке вкололи неподходящее лекарство. Вот и всё. Вот так вот просто.

Лена перевернулась на другой бок — "Да что такое с кроватью сегодня?.. Вся в каких-то колдобинах! Как же заснуть?.." — села, всунула ноги в тапочки, набросила халат и прошла на кухню — вспомнила, что все героини сериалов, чтобы избежать бессонницы, выпивают перед сном стакан тёплого молока. Согрела молоко, налила в стакан, выключила свет, подошла к окну и отдёрнула занавеску.

За окном была сказочная ночь. Снегопад прекратился и толстенный, пышный, нетронутый белоснежный ковёр сверкал в лунном свете. Фонари не горели, они уже давно не горели, эти разбитые уличные фонари. Но ночь была необыкновенно светлой — из-за белого снега и полной луны. И ещё — какие-то хорошо знакомые, ритмичные звуки доносились через закрытое окно.

Лена привстала на цыпочки и распахнула форточку. Из открытой форточки на неё хлынула весна! "Господи, да это же капель... Ну, наконец-то!". Мимо её головы пролетел и уселся на раме, раздувая ноздри, Юлиан. "Надо будет завтра затянуть форточку — а то, как бы не ушёл...". Кот вроде бы никуда и не собирался, просто сидел и дышал, но Лене стало тревожно— "Всё, Юлечка, всё, пойдем спать!". Она сняла не сопротивляющегося Юлиана, закрыла окно, прошла в комнату и юркнула в постель. И сразу же заснула — то ли от выпитого молока, то ли весна успела шепнуть ей какую-то радостную весточку, а, может быть, просто устала за день.

Утром Лена проснулась ещё до будильника — её разбудил звон капели за окном. Юлиан сидел на подоконнике и, как "японский болванчик", кивал и качал головой, пытаясь поймать и проводить взглядом каждую падающую каплю. Лена позвала его, и кот повернул к ней офонарелую морду с глазами, смотрящими в разные стороны. Она засмеялась, сгребла его в охапку и начала тискать и тормошить, приводя в чувство. Постепенно взгляд у болванчика стал осмысленным, он замурчал и начал месить её лапами, собираясь прилечь поспать. Лена закатала Юлиана в одеяло и вскочила с кровати, оставив на ней большой тюк с торчащей из него хитрой кошачьей мордой — "Хочешь спать — спи один, а мне на работу надо!" — и побежала в ванную.

Когда она вернулась, Юлиан уже сидел на кухне возле двери в кладовку и к чему-то внимательно прислушивался. В кладовке, которая являлась всего лишь обустроенным папой местом в кухне под раковиной, Лена держала всякую хозяйственную ерунду — ведро для пола, тряпки, щётки.

"Что там, дорогой, мыши?.. Не бойся, я — с тобой!". Она прошла к плите, зажгла газ и поставила на него чайник. Словно желая привлечь её внимание, кот начал неистово царапать дверку, закрытую на шпингалет. "Ну ладно, ладно, давай уже посмотрим, что там у нас такое интересное?..". Лена открыла шпингалет и распахнула дверку — прямо перед ней стоял пакет с цветочным горшком, который она вчера забыла выбросить. "Ну и что?.. Ты это хотел?.. Или что-то ещё?..". Юлиан оттолкнул её так, что Лена даже потеряла равновесие и села на пол, встал на задние лапы и полез мордой в пакет. "Господи, да что ты хочешь?.. Ну, на, на, смотри!". Она вытащила пакет на свободное пространство и, смяв его руками, освободила горшок. "Что это?.. Просто чудо какое-то! Откуда ты взялся?.. Да какой большой!"

Рядом с засохшими частями растения из земли торчал здоровый, крепкий молодой побег. Лена никогда не видела, как растет бамбук, но почему-то сразу подумала, что он должен расти именно так! Она достала из ящичка с инструментами, оставленного Славиком, изоленту и обмотала расколотый горшок— "Надо будет приспособить что-нибудь другое взамен...". Потом нашла старую тарелку и пристроила новорожденный побег на широком кухонном подоконнике. Юлиан, который во всем ей активно помогал, вспрыгнул на подоконник и начал, громко урча, тереться усами о горшок. Потом сел рядом и склонив голову на бок, словно к чему-то прислушиваясь, внимательно уставился на победно торчащую ярко-зелёную свечку.

Весь день до обеда Лену не покидало странное ощущение праздника. Может быть, пришедшая весна была тому причиной?.. Вполне могло быть и это. А, может быть, зелёный побег у неё дома?.. Тоже не исключено. Во всяком случае, настроение у неё было прекрасным. В обеденный перерыв Лена вышла прогуляться, а заодно посмотреть горшок для своего нового питомца. В магазин идти было бессмысленно — там давно уже ничего не продавали, а вот посмотреть возле магазина вполне имело смысл — время такое — "перестройка"...

Горшок она купила довольно быстро у сидящей возле магазина старушки, хороший керамический горшок средней величины с красивым национальным рисунком. Можно было купить попроще и подешевле, но ей захотелось купить именно этот — новый жилец, на её взгляд, вполне этого заслуживал. Итак — горшок был куплен, время ещё оставалось, и Лена присела на скамейку в большом красивом сквере на её пути. День был — ну просто подарок судьбы — тёплый, чистый, солнечный. Снег, в большом количестве выпавший ночью, практическивесь растаял. Тротуары, вычищенные здесь, в центре, немногими оставшимися дворниками, были не только сухими, но уже разрисованными какими-то особыми классиками, по которым, как кузнечики, прыгали неутомимые тонконогие девчушки. На скамейках сидели разморенные теплом мамы и бабушки с колясками. Лена прикрыла глаза, полностью отдавшись звукам весны — детским крикам, журчанию воды в ручейках, щебету птиц.

И вдруг, среди многих голосов, она услышала один — хорошо знакомый, когда-то бывший почти родным, голос: "Не бегай туда сам, кому я сказала?.. Ты же видишь — там грязь! Ты не сможешь один! Подожди, говорю, пять минут, сядь тут, рядом с нами — сейчас приедет папа и поможет тебе. Положи-ка пока вот сюда свой кораблик, милый...".

Лена открыла глаза — точно! На противоположной стороне аллеи, через две скамейки от неё сидела Катька, её бывшая лучшая подруга. А по аллее на всех парах к ней спешил-нёсся Славик, бывший Ленин муж, всё такой же красавец, всё также провожаемый женскими взглядами. Но он, никого вокруг не видя, сияя своими необыкновенными глазами, нёсся к Катьке, сидящей на скамейке с двумя маленькими детьми, к "невзрачной серой мышке"! Лена резко встала и быстро пошла прочь, в сторону, противоположную от своей работы.

Её брак со Славиком был недолгим и несчастливым. Брак, на который она не могла решиться два года, продлился всего лишь десять с половиной месяцев. А потом Славик ушёл, сказав ей на прощанье: "Прости, дорогая, но так жить я больше не могу! В этих вечных беспочвенных подозрениях! Даже преступника, пока не доказана его вина, не считают преступником! Ты что, хочешь, чтобы я начал подбрасывать тебе доказательства?.. Ты этого добиваешься?.."

Лену не удивил его уход — уже выходя за него замуж, она знала, что именно так всё и закончиться. Просто это вопрос времени. Это Катька сбила её с толку, всё трындела: "Дура ты, Ленка! Чего ты боишься? Да ты посмотри, какой мужик! Ален Делон! И добрый! И щедрый! Ну и что, что спортсмен? Ну и что, что везде ездит? Ленка, дурочка, он же никого кроме тебя не видит! На руках тебя будет носить! Да уже и сейчас носит! Ну и что, что бабы глаза пялят? Глаза, что ли, им всем повыкалывать? Ну, пялят и пялят, а тебе-то что? Это же не он пялит!". И Лена решилась — сказала "да".

Сыграли пышную свадьбу, и жизнь её превратилась в кошмар. Десять с половиной месяцев кошмара. Она не устраивала, как её мама, скандалов и слёз. Она вела себя очень достойно и корректно, выдержано и без истерик. Хотя и была уверена, что Славик ей изменяет, но никогда не позволяла себе опускаться до скандалов. Да, проверяла его карманы и чемоданы. Да, слушала его телефонные разговоры. Да, внимательно обнюхивала и рассматривала его одежду — должна же была где-то остаться губная помада и запах духов? Но почему она всё это делала? Да потому, что безумно его любила! И он должен был это понимать! А он — взял и ушёл... Предатель! Хорошо законспирированный предатель!

После ухода мужа, немного придя в себя, Лена пыталась выяснить, кто же "причина"?.. И никого не нашла. Но, (в этом она была абсолютно уверена!), не потому, что её не было — просто не смогла. А через год Славик женился на Катьке, и всё сразу встало на свои места. И Катька тоже попала в список предателей — ну, как тут не вспомнить мамины слова о лучших подругах?.. Катька, которую она любила, как сестру. "Никого нельзя любить! Все — обманщики и предатели!"

Лена почти бежала, прижимая к груди цветочный горшок и ничего не замечая вокруг — красивая молодая женщина, очень красивая, просто фотомодель. Мужчины провожали её взглядами, и среди них было много верных и преданных, готовых разделить её одиночество, но она не видела этого — для неё они все были потенциальные обманщики и предатели, только и думающие о том, чтобы влюбить в себя, попользоваться, а потом — бросить. "Не-на-ви-жу!".

Порыв резкого холодного ветра отрезвил её и заставил замедлить шаг. Полностью ушедшая в себя, она даже не заметила, что погода резко испортилась — обычное явление для Алма-Атинского климата. Солнце скрылось, задул холодный ветер, стало сыро и промозгло. Лена застегнула пальто и посмотрела на часы — "Ого! Только что и успею — вернуться сумку забрать...". Она махнула рукой проезжающей частной машине, села в неё и назвала адрес библиотеки.

Дома, уставшая и разбитая, Лена даже не стала пересаживать растение, оставив это на выходные. Правда, отметила, что за день побег вырос чуть ли ни вдвое. Посмотрела в одиночестве сериал (Юлиан весь вечер просидел на кухне, таращясь на росток), и легла спать. И сразу заснула, уйдя в свои, ничего не имеющие общего с обычной жизнью, сны.

К утру на побеге, который оказался стволом, появились маленькие-маленькие кругленькие листики. К вечеру того же дня они подросли, и стало видно, что листики вовсе не кругленькие, а резные. "Всё, Юлька, завтра суббота, будем твоего друга в новый горшок переселять! Посмотри, какой он красивый! Согласен, радость моя?..". Юлиан был согласен. Они поужинали вареной курицей, потом посмотрели сериал, потом Лена пошла спать, а кот отправился на свое ночное дежурство возле цветочного горшка. Теперь всё своё свободное время он проводил, сидя на кухонном подоконнике.

Погода опять исправилась, и субботний день был тёплым по-летнему. Они пересадили подросшее за ночь растение в новый горшок прямо со старым комом земли — горшок подошёл идеально. Тик в тик. В новом горшке растение, всё-таки чем-то напоминающее Лене чертополох, смотрелось очень импозантно — "Вот что значит прикид! Понял, Юлька?.. Ни-ког-да не носи то, что тебе не идёт! И не возражай!". Юлиан не возражал. Потом они сделали уборку во всей квартире и даже помыли окна после зимы. Мыть окна Юлиан любил — пока Лена скомканным куском газеты протирала стекло с одной стороны, он, стоя на задних лапах с другой стороны, ловил передними её руку, оставляя на чистом стекле отпечатки своих маленьких ладошек. Но Лена на него не сердилась, и им обоим было страшно весело.

Когда они мыли окна, мимо очень удачно проходил их ЖЭКовский слесарь Семёныч, и Лена договорилась, что он за пузырь поставит ей на кухонное окно проволочную сетку. На вопрос — "Когда?" — Семёныч ответил — "Как только — так сразу. Готовь пузырь!" И резонно добавил — "Ты ж понимаешь, я — лицо заинтересованное, тянуть не буду!". Посмотрев на цвет заинтересованного лица, Лена вдруг поняла, что этот — точно не обманет. "А сегодня?.. — Сегодня?.. Сегодня нет, врать не буду, готовься к завтрему! С утречкА".

К вечеру "чертополох" подрос ещё и у него проклюнулись молодые боковые побеги. К утру на побегах уже были крохотные листочки, а к вечеру воскресенья на молодых побегах появились молоденькие и, как говорил в то время главный лидер страны — "Процесс пошёл".

Назавтра Семёныч не пришёл. Ни с утречкА, ни потом. И Лена ещё раз убедилась, что все без исключения — обманщики и предатели. Через два дня слесарь появился и рассказал, что в тот же день, то есть в субботу, загремел в больницу с печёночными коликами. И что сейчас он в полном порядке и пришёл узнать, как ихний договор — ещё в силе?.. Договор Лена подтвердила, но поскольку погода опять испортилась, и спешки не было, установку сетки перенесла на субботу. Семёныч заскучал, но смирился — в субботу, так в субботу.

К середине недели "чертополох", превратившийся в большой красивый куст, начал вылезать из горшка. За одну ночь ком земли поднялся сантиметров на пять, и стали видны многочисленные, довольно толстенькие — толщиной с карандашик — корешки. Лена поняла, что растению тесно и в тот же день купила возле магазина, всё у той же старушки — "И где она их берёт?..", — новый горшок. Большой, дорогой и красивый. Денег ей жалко не было — она уже успела привязаться к своему питомцу, изо дня в день наблюдая, как он растёт и крепнет. Юлиан, так тот вообще отходил от нового друга только в случаях крайней необходимости — покушать и справить естественные потребности. А поскольку все вечера у Лены были заняты просмотром сериалов — пересадку растения она отложила на субботу.

С утра в пятницу погода начала исправляться, к вечеру исправилась совсем; и выходные обещали быть прекрасными. Что касается "чертополоха", то он к концу недели вылез из горшка почти наполовину. Сначала Лена хотела пересадить его вечером в пятницу, но, во-первых, у неё не было земли, а, во-вторых... Она устала за день, и ей просто не хотелось развозить грязь на ночь глядя — потом убирать, а тут — кино...

В субботу рано утром Лену разбудил шум из кухни — "Опять Юлька что-то грохнул...". Она потянулась и села в кровати — вставать не хотелось, но надо было посмотреть, что случилось. Спустила ноги, посидела ещё пару минут и, не надевая тапочек и халата — "Быстренько гляну, убирать ничего не буду. Лучше досплю..." — на цыпочках прошла на кухню.

Кухонное окно было распахнуто настежь. На полу валялся разбитый горшок. И — никого. Тревожное предчувствие сжало ей сердце и мгновенно избавило от остатков сна. Лена метнулась к окну и выглянула наружу, перевесившись через подоконник.

В тишине прекрасного весеннего утра по чистому тротуару, отряхивая тоненькие ножки от налипших комочков земли, уходил "чертополох"! И вместе с ним — "О, нет! Только не это!", преданно заглядывая ему в лицо (в "лицо"?), уходил Юлиан! Её любимый Юлиан!

Горло пережало, она протянула руку, хватая воздух, потом метнулась к двери, вспомнила про халат, метнулась к спальне, потом передумала, не попадая в рукава надела пальто, висевшее на вешалке в прихожей, и босиком выскочила на улицу.

Улица была пуста. День померк, не успев начаться. Да что там день, жизнь померкла.

Как старуха волоча ноги, она вернулась домой. Не снимая пальто упала на кровать и заплакала. Проплакала весь день, даже не включая телевизор, чтобы ещё раз убедиться, что мир полон предательства и обмана — сегодня ей это было не нужно, сегодня она опять убедилась в этом на собственном опыте. Приходил Семёныч, долго звонил в дверь и кричал в открытое окно, но Лена ему даже не ответила — какой теперь смысл в этой сетке, если она уже проворонила своего Юлиана?..

К вечеру погода опять испортилась. Лена встала, закрыла на кухне окно, сняла пальто, залезла под одеяло в холодную постель, свернулась калачиком и, обессиленная, задремала.

И вдруг, сквозь сон, сквозь завывание ветра и шум дождя она услышала так хорошо знакомый ей звук — тоненький жалобный плач!

Лена мгновенно вскочила, накинула на ночную рубашку всё то же пальто, всунула босые ноги в ещё не убранные зимние сапоги и выскочила на улицу.

Там она замерла, настроила привычное ухо на знакомый звук, и пошла... сначала медленно... потом, определив точное местонахождение, быстрее.

Плач доносился с другой стороны улицы из кустов возле придорожной канавы. Лена раздвинула руками мокрые грязные ветки, подняла с земли маленький плачущий дрожащий комочек, прижала его к груди, и, заранее зная, что и этот предаст её, счастливая побежала домой.

"Я назову его — или её — Прелесть! Правда, замечательное имя для найденного в апреле?"...