Часть 6 Глава 4.3

Хороший вопрос. В конце концов, наше вмешательство уже изменило ход истории, известный нам из учебников.

Если мы и дальше будем такими успешными, война закончится через две недели с красно-белым флагом над Рейхстагом.

Но я решил представить версию, написанную в учебниках истории, и, чтобы не читать лекции о ходе всей Второй мировой войны, ограничился текущей кампанией, представляющая наибольший интерес для этих людей.

— К сожалению, господин маршал. Мы проиграли ее.

Это их достало. Они стали перешептываться между собой, глядя на меня и на маршала. Возможно, я озвучил их самые глубокие опасения?

— Мы проиграли? — Он спросил. — А Запад?

— Он не проиграл. — Я покачал головой. — Англия и Франция завтра объявят войну Германии, но боевые действия ограничатся сбрасыванием листовок над линией Зигфрида...

— Невозможно, — сказал маршал. — У нас есть обязательства, у нас есть декларации о помощи, у нас есть обещания поставить вооружение…

— Мне жаль. Они не будут выполнять свои обязательства. Нет. На основании секретного соглашения между Германией и Советами от 23 августа Советы войдут в Польшу 17 сентября и оккупируют более половины страны. До Буга.

Сто тысяч наших солдат сумеют пройти через Румынию и Венгрию во Францию ​​— без оружия, без снаряжения, без командиров.

— Это невозможно! Советы? И какая у них причина нападать на нас?

— То же, что и двадцать лет назад, господин маршал. Они позволили Гитлеру начать эту войну и спокойно ждут, пока он разберется с Западом. А на запад ближе к Бугу, чем к Припяти.

Это было логично. Они прекрасно знали, что Советы только и ждали возможности нести знамя революции на Запад через труп «ублюдка Версальского договора», то есть Польши. Насколько я помню, военные приготовления Второй Речи Посполитой в основном были ориентированы на восток. Для этих людей, ветеранов войны 1920 года, большевистская угроза была совершенно реальной. То есть, я вовсе не нес ересь.

Маршал глубоко вздохнул, успокоил ошеломленных офицеров движением руки и сказал:

— Итак, похоже, что подразделение господина подполковника — наша единственная серьезная

сила на Западе, не так ли? — Он грустно улыбнулся.

— В некотором смысле, да, пан маршал. Я прибыл, чтобы мы могли обсудить план действий на ближайшие дни, опираясь на мои знания реалий этой войны, которые панове при всем моем уважении, до конца вам не известны. И что мы включаем использование моего батальона в эти расчеты.

Не знаю каким чудом, но они приняли меня и мою предполагаемую миссию как факт.

Возможно, они так отчаянно нуждались в надежде, что вопреки здравому смыслу, рискуя быть обвиненными в потере психического здоровья, решили принять предложенную помощь.

Я полагаю, что любой человек, обычно столкнувшийся с подобной ситуацией, счел бы это галлюцинацией, а меня в лучшем случае сумасшедшим. Но условия не были нормальными, поэтому маршал спросил:

— Так каое ваше предложение?

— Пан Маршал, план, который я предлагаю, потребует от вас большой гибкости, а также мужества и воображения, которых, я знаю, у вас немало. Это потребует очень быстрых и последовательных решений. И независимо от того, что произойдет дальше, вы должны оставаться там, где вы сейчас находитесь, а именно в Варшаве, даже если вы временно будет находиться в осаде. Здесь имеются наилучшие средства связи с армиями, и это лучшее место для руководства обороной страны.

Рыжий Ловкач кивнул. Интересно, согласился ли он с аргументами или просто захотел, чтобы я продолжил? Я открыл портфель, который держал в руке, достал папку, подготовленную Галасем достал карту, расстелил ее на столе и сказал:

— Это карта с указанием расположения наших частей на 1 сентября. То есть, на вчера.

Общее расположение, отмеченные, как вы можете видеть, синим цветом, по-прежнему актуальны.

Предлогается немедленное формирование трех армейских групп: северной, центральной и южной.

Требуется от вас скорейшее развертывание на наступательном рубеже армии «Познань»и усиления армии «Лодзь» за счет армии «Пруссия» на центральном фронте, решительных действий, определяющих упорную оборону на линии реки Нарев силами оставшихся войск из состава армий «Поморье», «Модлин», «Нарев»» и резерва «Вышкув» на северном фронте, а также упорная оборона частью сил армии «Краков» Силезии и вывод остальной части армии на линию реки Сан. Оставшимися силами необходимо обеспечить устойчивую оборону вдоль рек Сан и Висла. Сражение, которое будет происходить с помощью моего батальона на передовой в центральная части, даст время для создания обороны на линии Великих рек. Если войска будут жестко сопротивляться немцам, есть шанс, что Советы не войдут… У Германии военных запасов максимум на полтора месяца интенсивных боев.

Все это я четко и ясно объяснил маршалу. Без сомнения, это был хороший план, позволивший минимизировать польские потери и как следует ободрать шкуру немцев. В нем не учитывалось превосходство противника в воздухе и активность двух бронетанковых корпусов, фон Клейста на юге и быстроходного Хайнца или Гудериана на севере, которые у меня не было шансов подловить, тем не менее у него были гораздо более реальные шансы на успех, чем у первоначальный план маршала и его штаба. Остается открытым вопрос, примет ли маршал мои аргументы для пользы дела. В течение следующего получаса продолжалась напряженная дискуссия. В ходе него полковник Копански, наклонившись к маршалу, долго шептал ему что-то на ухо. Они оба посмотрели в мою сторону, но маршал заметно расслабился. Моя точка зрения (я не раскрывал в данный момент тот факт, что большая часть обсуждаемых здесь стратегических идей была сверхурочной работой капрала) учитывалась и анализировалась.

Эти люди, несомненно, были профессионалы, они использовали термины, которые были мне непонятны, обсуждали размещение войск и стремились разработать план, который позволил бы вернуть инициативу в войне.

Наконец маршал закончил совещание и сказал:

— Я думаю, что генерал Стахевич сейчас доложит о принятом решении и прикажет подготовить приказы по армиям. Они должны быть готовы как можно скорее. Крайне важно убедиться, что они

дошли до командующих. И подполковника мы больше задерживать не будем, хотя к нему еще есть

много вопросов, которые я хотел бы задать.

— Конечно, пан маршал, я буду рад ответить на них. После победы. — Я улыбнулась.

— Ну, мне кажется, что я не должен подчинять ваше подразделение генералу, но я прикажу ему взаимодействовать с вами. Каким будет ваш следующий шаг?

— По возвращении мы нанесем удар по 1-й бронетанковой дивизии. Утром она находилась недалеко от Клобука. Я также хочу переместить нашу базу за нашу линию фронта. После разгрома 1-й дивизии, днем ​​я хотел бы пройти походным маршем на север в тылы армии «Лодзь», и ночью атаковать 14-й моторизованный корпус в районе Врублев— Скомлин. Для нас лучшее время для атаки — ночь.

— Я понимаю, — сказал спикер. — Желаю вам удачи.

— Спасибо. Ты тоже", — ответил я.

Выйдя из комнаты маршала, я понял, что на самом деле не знаю, что делать дальше. Да, они обсуждали мои идеи, но кроме загадочного заявления Рыдз-Смиглы, что разработка плана должна продолжаться, мне больше ничего не было известно, ни о координации действий, ни о ударе армии "Познань". Как до этого визита, так и сейчас я был сам по себе. Хотя, действительно, чего я ожидал? Правильное использование моего батальон этими людьми? Подчинить его любому из сентябрьских генералов? Блестящий, гениальный план превращения поражения в победу? Скорее всего, нет.