Пешка магов глава 2

Глава 2

Ваниэль, спотыкаясь, добрался до старого стула и рухнул на него.

В его голове не было ни одной мысли, а тело словно оцепенело. Он безучастно смотрел на крошечный кусочек пронзительно-синего неба, проглядывающий из окна. Юноша не заметил, сколько времени он провел в таком состоянии. Только когда лучи заходящего солнца мазнули его по глазам, Ван очнулся.

Яркий свет заставил его вздрогнуть, сбрасывая изумленный транс. Ваниэль неожиданно понял, что день уже близится к концу, и его скоро будут звать на ужин. Он должен вернуться в комнату, чтобы его не хватились.

И он, ссутулившись, подошел к окну и на автомате выглянул, чтобы убедиться, что его не будет видно снизу. И в этот момент он подумал, что в предосторожностях нет смысла. Даже если найдут его убежище, ему, по всей видимости, будет уже все равно, если услышанное им ранее правда.

На тренировочной арене уже никого не было, кроме пары цыплят, клюющих что-то в траве.

Ваниэль вылез из окна и, ловко хватаясь за каменные уступы, обрамляющие окно, подтянулся. После этого он забрался на карниз, обхватывающий башню до фронтона, и начал медленно продвигаться к окну спальни.

На полпути Ваниэль сделал паузу на мгновение и посмотрел вниз.

— Здесь не так высоко. Если я упаду, то в худшем случае сломаю ногу, и тогда они не смогут меня отослать, не так ли? Если бы это только могло сработать... - он размышлял — Нет, плохая идея. С моей удачей отец отошлет меня, как только я приду в себя, загрузив в фургон как мешок зерна. "Доставьте герольду Савиле, никакого особого обращения, никаких поблажек" — скажет он. Или еще хуже — сломаю свою руку снова, или обе... Это вполне возможно, но рядом не будет Целителя, чтобы удостоверится, что она срастается правильно.

С этими мыслями Ваниэль добрался до нужного окна и, балансируя на подоконнике, спрыгнул на кровать. Не желая никуда идти, он прислонился к стене и уставился на скошенный небеленый потолок.

Он пытался что-нибудь придумать, чтобы выкрутится из этой ситуации. Но ни одной жизнеспособной идеи ему в голову не пришло.

— Нет-нет. Я не смогу, не сумею выстоять против этого садистского ублюдка Джервиса. Я даже не уверен, кто же более опасен, Ледяная железная Леди или Джервис... Я знаю, на что он способен, но не знаю, чего ждать от нее.

Он пытался думать логически, закусив губу. Все, что он знал точно, это то, что Савиле передадут самые худшие слухи о нем. И в Приюте, какая ирония в названии, у него нет ни союзников, ни потайных мест. Это худшее, что может произойти — отъезд на чужую территорию, где всех оповестят о том, насколько он плох. Все только и будут ждать его промаха. Все время. Но у него нет никакого выхода из этой ситуации. Хотя все считают, что Трисса защищает и балует его, Ваниэль знал, что бесполезно ожидать от нее заступничества перед лордом Виттеном. Тот единственный раз в библиотеке — это исключение. Все усилия Триссы направлены на сохранение её удобной и веселой жизни. Она может покричать, но никогда реально не защитит Ваниэля. Если бы Лисса была здесь...

Когда за ним пришли, Ваниэль сумел собраться с силами и выйти на ужин, хотя совершенно не ощущал аппетита.

Знать Форст-Рича по обычаю ела поздно — через свечу после прислуги, наемников и учителей, так как Большой Зал был недостаточно велик, чтобы вместить всех сразу. Факелы и фонари уже зажгли по всей длине каменных коридоров, но они не могли рассеять темноту в душе Ваниэля. Юноша тащился вниз по каменной лестнице, не обращая внимания на слуг, спешащих по поручениям. Так как его комната располагалась на самом верху сторожевой башни, Вану пришлось проделать длинный путь до Большого Зала.

Дойдя до зала, он остановился в спасительной темноте дверного проема, чтобы оценить обстановку.

Как обычно, он пришел последним, что давало возможность остальным очередной раз обсудить его. Насколько он понял, за столом не присутствовала лишь его тетя Серина, вероятно, поевшая вместе с детьми. Осторожно, стараясь остаться незамеченным, Ваниэль проскользнул на свое место рядом с Микаэлем, пока лорд Виттен смеялся над какой-то шуткой Отца Лерена. Обычно строгий священник сегодня был в очень хорошем настроении. Сердце Ваниэля сжалось от дурного предчувствия — радость Лерена никогда не заканчивалась для него добром.

— Где ты был сегодня днем? — спросил Микаэль, подвигаясь, чтобы дать Ваниэлю место на скамье, и отвлекаясь от шумного поедания супа.

— Это имеет какое-то значение? — Ван пожал плечами, пытаясь казаться безразличным. — Для всех не секрет, что я думаю об этой ерунде, и что Джервис думает обо мне...

— Вероятно, нет. Знаешь, Джервис будет очень строг к тебе, когда поймает, — хихикнул в кулак Микаэль. — А он поймает уже в ближайшие дни. Чую, ты дождешься еще одного перелома. Если ты хочешь этого, то продолжай себя так вести.

- Хмм, отец ничего не сказал — удивленно думал Ваниэль, зачерпывая суп. Он посмотрел на главный стол. Леди Трисса сидела на своем обычном месте рядом с лордом. Она не выглядела расстроенной и, конечно же, не показывала ни малейшего признака истерики, подслушанной Ваниэлем днем.

— Может, она все-таки поддержала меня? Ей удалось уговорить отца? О, боги, если бы это было так!

Однако вспыхнувшая надежда не вернула аппетит, напряженность скручивала его живот в один большой тугой узел. Вдруг комната показалась юноше слишком жаркой, и он развязал ворот своей туники, но это не помогло. Образовавшиеся от настенных ламп тени танцевали причудливый танец на столе. Чтобы хоть немного вернуть себе равновесие, Ваниэль прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Он чувствовал, как его лихорадит и, после нескольких ложек супа, показавшегося ему безвкусным, подал знак унести его.

Юноша неловко скорчился на скамье и, накладывая себе еду на тарелку из общих блюд, одним глазом косился на отца.

Главный стол был приподнят над залом на высоту примерно в локоть специальной площадкой. Он возвышался над комнатой и образовывал букву "Т" с основным столом. Это значило, что оттуда можно наблюдать за всем происходящим за нижним столом. Ваниэль ощущал взгляды, даже не поворачиваясь к отцу. С каждым съеденным кусочком юноша чувствовал, как разрастается холодная глыба у него внутри.

За десертом, когда он думал, что уже спасен, отец встал из-за стола. Лорд Виттен возвышался над столом так же, как возвышался над Ваниэлем и всем в Форст-Риче. Он гордился тем, что он "простой человек", и любой из его людей может легко с ним поговорить. Его крепкая коричневая кожаная туника и льняная рубашка были практически неотличимы от одежды наемных работников. Единственный показатель его статуса — серебряные пуговицы на тунике, вместо медных. Туника натянулась на его плечах, хвост из длинных темных волос держала серебряная заколка, борода подрезана под квадратный подбородок.

Появление такого ребенка, как Ваниэль, особенно в сравнении с Микаэлем, до ужаса раздражало лорда Виттена при каждом взгляде на старшего сына. Ваниэль — худощав, и не особенно высок, Микаэль же стал мускулистым и высоким, выше Вана, хотя он на два года младше. Волосы Ваниэля настолько черны, что в них проскальзывают синие всполохи, а глаза — серебристо-серые, как у матери, и никакой растительности на лице. Глаза Микаэля — красно-коричневые, он уже должен бриться, а волосы настолько похожи на отцовские, что невозможно сказать, у кого срезали прядь — у него или у отца. Для Микаэля завести дружбу так же легко, как и дышать. А у Вана никого не было кроме Лиссы. Микаэль абсолютно не имеет слуха и бездарен в обучении наукам, а Ваниэль живет для музыки и далеко обошел его в учебе. Короче говоря, Микаэль — полностью сын своего отца, а Ваниэль же его полная противоположность.

Все это пронеслось в голове у лорда Виттена, бросившего взгляд на сыновей. Лампы за спиной Ваниэля дрожали, погружая стол в полумрак. Сгустившиеся тени задушили надежды юноши.

— После надлежащего рассмотрения — прогрохотал лорд Виттен — я решил, что Ваниэлю пора получить образование, отличное от того, что мы можем дать ему здесь. Сегодня последний вечер, когда он ужинает с нами. Завтра Ваниэль отправляется к моей сестре Герольду-магу Савиле в Валдемар, которая будет его опекуном до совершеннолетия.

Виттен тяжело опустился на место.

Леди Трисса, издав слезный вопль, выскочила из-за стола и убежала из комнаты с рыданиями. Ее подопечные и леди последовали за нею, и только Мелена бросила нечитаемый взгляд через плечо на Ваниэля перед уходом. Лишь грохот стула Триссы на мгновение разрушил неестественную тишину, повисшую над залом. Все в зале казались замороженными этой новостью.

Наконец лорд Виттен наклонился вперед и, взяв грецкий орех, расколол его, сжав в кулаке. Резкий звук заставил вздрогнуть не только Ваниэля.

— Отличные орехи были в прошлом году, не так ли? — обратился лорд к отцу Лерену.

Эта фраза сработала как сигнал для начала бурного разговора. Справа от Ваниэля три его кузена начали делать ставки на результат завтрашней гонки между Радевелом и Керлом. Радевел о чем-то перешептывался с Микаэлем, а напротив Хефорт, его младший брат, обменивается тычками с кузеном Леренсом. Ваниэль был просто проигнорирован. Он мог бы подумать, что стал невидимым, если бы не косые взгляды, которые он чувствовал. Причем не только от молодежи. Переведя взгляд на главный стол, Ван увидел отца Лерена, глядевшего на него с хитрой улыбкой. Когда их глаза встретились, священник коротко кивнул и повернулся Виттену. От его самодовольного взгляда, которого никто, казалось, не заметил, Ваниэль похолодел.

Поскольку ужин закончился, старшие ушли по своим делам, и несколько девушек из свиты матери, чуть старше кузенов, вернулись в зал. Это означало, что леди Трисса уже удалилась в свои покои на ночь.

Мальчики и юноши, оставшиеся в зале, собрались в три шепчущие и хихикающие группы, игнорирующие Ваниэля. Даже девушки поспешили присоединиться к обсуждению, чтобы оставить его одного.

Ваниэль старался не замечать шепот и ревнивые взгляды. Он поднялся с места спустя несколько минут после того, как его оставили одного, и решил полюбоваться пламенем в большом камине. Юноша надел на себя маску скучающего безразличия и шел с высоко поднятой головой. Он спиной чувствовал любопытные взгляды и подавил все эмоции. От их поведения Ваниэль почувствовал тошноту.

Через какое-то время он решил, что исполнил свой долг, и, зевнув, повернулся лицом к залу. Ваниэль рассмотрел всю комнату через прикрытые глаза, его взгляд прошелся по всем присутствующим. Затем он неторопливо прошел через весь зал, остановившись на мгновение, чтобы холодно пожелать всем спокойной ночи, и наконец достиг спасительной темноты коридора.

— Боги, кто бы мог подумать, что он — Наследник лорда?! — воскликнул Сандар, закатывая глаза и поднимая руки.

Восемнадцатилетний Джозерлин Корвей долго смотрел вслед ушедшему юноше, пытаясь собраться с мыслями. Он был самым старшим из подопечных лорда Виттена и последним из прибывших. На самом деле он не был учеником лорда в полной мере и не являлся близким родственником. Кузен Виттена, оставшийся бездетным, выбрал его в качестве своего наследника и послал к лорду на обучение управления поместьем. Он был высок и широк, как дверь, и даже Джервис уважал его мускулы. После всего одного боя с молодым Джозерлином Джервис решил, что тот слишком стар для его обучения. Джоз был весьма доволен этим фактом, наблюдая за тренировками. Некоторые из младших мальчиков совершали ошибку, решая, что он глуп, исходя из его медленной речи и гигантских размеров. Они быстро осознавали, что ошибались, когда Джоз остроумно подшучивал над ними.

Ему нравится говорить о себе, что хотя он и думает медленно, зато он продумывает все до мелочей. Некоторые события этого беспокойного вечера не укладывались в его голове.

Тем временем остальные перемывали косточки Ваниэлю.

— Ха, Наследник! — хихикала Джиллиэн, кокетливо поправляя юбку, — Он думает, что все мы недостойны его. Вы бы видели как он играл перед нами, — она сделала вид, что перебирает струны, — А попробуй добейся от него чего-нибудь помимо песни! Бррр! Он тут же превращается в ледяную статую. Как будто мы ядовитые змеи...

— Я предполагаю, что он считает, что слишком хорош для вас, — расхохотался Микаэль, высоко запрокидывая голову, — Ему подойдет только леди королевской крови! Девушки, вы не достаточно высокородны для него.

— Или недостаточно красивы, — хохотал Мертхин, — Гавани, а это мысль — ни одна из вас, прелестницы, и близко не стоит рядом с ним. А его леди должна быть не менее красивой, чем он.

— Я не сомневаюсь, — согласился с ним Леренс, — Там Ваниэль наконец поймет, что он не единственный обладатель симпатичной мордашки. Ему не помешает оказаться в чьей-то тени. Ха, уж там-то он пробудится от своих грез.

— Черт возьми, это так несправедливо! — проворчал Микаэль, с мгновенно помрачневшим от одного только упоминания о поездке Ваниэля лицом. — Я бы все отдал, чтобы попасть в Приют! Там собрались лучшие бойцы страны, да и вообще, это центр всего! — он широко раскинул руки в жесте полного расстройства, задевая Мертхина — Как я могу стать офицером или кем-то в этом роде, если никто при Дворе не знает обо мне! Именно поэтому они послали Лиссу на обучение поближе ко Дворам. Она получила возможность быть замеченной! Держу пари, она станет офицером, а я в лучшем случае буду командующим сектором! Мне этого мало! Это я должен ехать ко Двору, а не Ваниэль, я же не наследник. Это так несправедливо!

— Ха, ты прав, — отозвался Леренс, беспокойно елозя, — Черт возьми, у нас у всех есть на это право. Мы все — младшие сыновья и племянники — не являемся наследниками и нуждаемся в таком шансе быть замеченными, иначе мы застрянем здесь до конца своих дней, не сделав ничего выдающегося. Мы никогда не сможем уехать отсюда, окажемся привязанными к этой глуши.

— А подумайте о девушках — добавил Керл, закатывая глаза и изображая, как он целует руку леди — Самые прекрасные во всем королевстве...

И тут же ему пришлось, хохоча, уворачиваться от шутливого подзатыльника Джиллиэн, которая погрозила ему кулаком в притворном гневе.

— Черт возьми, задумайтесь хотя бы немного — упорно продолжил Микаэль — Что, во имя Светлых Гаваней, он сделал, чтобы заслужить такую награду? Все, чем он занимается — это бренчит на своей лютне, презрительно воротит свой длинный нос от остальных и уклоняется от всех обязанностей, каких только можно! — негодовал Микаэль, с силой ударяя кулаком по своей ладони, чтобы подчеркнуть свои слова. — Он — любимчик матери, и она ничего не сделала, чтобы отговорить отца от этого шага. Мы все видели ее поведение. Так почему же? Почему именно он, хотя все мы готовы умереть за шанс отправиться в столицу?

Джозерлин задумчиво смотрел в темноту, пытаясь собрать свои наблюдения в кучу. Как только Микаэль закончил свою речь, Джоз кашлянул, привлекая к себе внимание. Все повернулись к нему с надеждой, что он сможет дать ответ на этот вопрос. Хотя Джозерлин не сильно выделялся интеллектом среди братьев и кузенов, но он обладал невероятной наблюдательностью, которая очень помогала ему. И в этот раз она его не подвела.

— А почему вы думаете, что это — награда? — спокойно спросил он.

Через удивление, написанное на повернутых к нему лицах, начало пробиваться понимание. Увидев, что все пришли к тому же выводу, он кивнул.

— Вы понимаете, — с тем же спокойствием Джоз продолжил, — Это не награда для Ваниэля — это изгнание.

Ваниэль никак не мог унять дрожь, следуя по коридору. Он даже не рискнул ни разу остановиться, опасаясь, что они могли кого-нибудь послать проследить за ним.

Как только Ваниэль удалился на достаточное расстояние от любопытствующих и надоедливых глаз и ушей, он побежал. Он бежал так тихо, как только мог, проносясь сквозь безмолвные тени коридора и тусклый мерцающий свет факелов. Его путь пролегал мимо темных закрытых дверей будуара, взрослых комнат, часовни... Его тень, возникающая под факелами и лампами, казалась тонкой и дрожащей. Ваниэль старался как можно быстрее добраться до своих комнат, чтобы никто, даже если выйдет в коридор, не заметил, насколько он близок к слезам.

Ему повезло — он смог добраться до лестницы, ведущей в его комнату, и не столкнуться ни с единой живой душой. Из-за расстройства Ван стукнулся об каменную лестницу и только тогда заметил, что кто-то погасил лампы на ней. Но это открытие его не взволновало — он пользуется ею достаточно давно, чтобы знать каждый выступ наизусть. Хотя внутри у него все болело и кричало от ужаса, ноги сами нашли дорогу.

С последними силами Ваниэль добрался до верха лестницы и в мгновение ока оказался у своей двери. Его дыхание сбилось, и он судорожно пытался открыть в темноте дверь. Его глаза предательски наполнились слезами, пролившимися, как только он отворил дверь. Ваниэль захлопнул её, после чего прислонился к ней спиной, облокотившись головой о грубую деревяшку. Он глотал свои рыдания из гордости и нежелания показывать их перед остальными, даже перед слугами, но сейчас, в одиночестве, Ваниэль плакал и никак не мог остановиться.

— Они ненавидят меня! Они все ненавидят меня! Я знал, что меня не любят, но даже не предполагал, насколько сильно они меня ненавидят.

Никогда раньше Ваниэль не чувствовал себя настолько одиноким и уязвимым. В этот момент он мог бы выброситься из окна, если бы это гарантировало ему смерть. Но, как он заметил ранее, окно располагалось не слишком высоко, а боль — не лучшая замена одиночеству.

Ван подбрел к кровати, скинул одежду и залез под одеяло, вздрагивая от попыток сдержать рвущийся крик. Но, не смотря на его усилия, слезы потекли вновь, и он уткнулся в подушку, заглушая рыдания.

— Ох, Лисса... Лисса, я не знаю, что мне сделать! Никто не заботиться обо мне, никто не интересуется мной, никто не рискнет из-за меня, кроме тебя, но ты так далеко... Мне так страшно и одиноко. Я знаю, что отец пытается сломать меня...

Он перевернулся и уставился на темный потолок, чувствуя жжение в глазах.

— Мне жаль, что я не могу сейчас умереть...

С этой мыслью он попробовал приказать сердцу остановиться, но оно проигнорировало его и упрямо продолжило биться.

— Почему они не могут просто оставить меня в покое? — Ваниэль закрыл свои горящие глаза и закусил губу. — Почему?

Его чувствительность так обострилась, что он почувствовал каждый комок матраса, каждую колючую ворсинку на простынях... Все его мускулы напряглись до такой степени, что начали болеть, в голове что-то пульсировало, а глаза горели от слез.

Ему казалось, что он пролежал так целую вечность, но желанное забвение к нему так и не пришло. Уверившись, что не может заснуть, Ваниэль взял свечу с прикроватного столика и слез с кровати в душную темноту комнаты. Подхватив свою одежду, лежащую в ногах, он натянул её и побрел к двери.

Хотя в комнате было очень тепло, даже жарко, плиточный пол казался отвратительно холодным под его ногами. Пока Ван шел, он внимательно прислушивался к тишине и, дойдя до двери, прижался к ней ухом в попытке уловить какой-либо звук из коридора или с лестницы.

Ничего.

Он осторожно повернул дверную ручку и замер в ожидании. Но ни один звук не нарушил звенящую тишину. Приоткрыв дверь, Ваниэль осмотрел коридор. К счастью, никого не было. Одинокий фонарь медленно догорал в конце коридора.

Он глубоко вздохнул и постарался успокоиться, представив, что он — Лорд. Тут же его походка стала спокойной и уверенной, а в движениях Ваниэля появилось высокомерие, такое же, как появлялось в окружении братьев и кузенов.

Прислуга, жившая в замке, любила сплетничать. И у них мог бы появиться отличный повод, если кто-нибудь заметит хоть одну слезинку в глазах Вана. Ему нужно держать себя в руках.

Он зажег свою свечу от фонаря и, с тем же достоинством, вернулся в комнату. Только закрыв за собой дверь, Ваниэль позволил себе ослабить контроль. И тут же его пробила дрожь, сильная настолько, что свеча задрожала, и горячий воск скатился на его руку.

Ван быстро зажег лампы около двери и кровати и поставил подсвечник на столик, чтобы больше не обжечься.

Он тяжело опустился на свернутое одеяло, посасывая обожженный палец. Ваниэль внимательно стал осматривать свои вещи, пытаясь понять, что отец разрешит ему взять с собой. Его мысли даже не касались музыкальных инструментов. Они в большей безопасности здесь, в укрытии. Возможно, когда-нибудь, если, конечно, он переживет все это, Ваниэль сможет вернуться и забрать их. Но сейчас нет никакого шанса, что он сможет пронести их с остальными вещами. Если отец найдет инструменты в вещах, то...

— Он разобьет их. Он разобьёт их и будет смеяться, ожидая мою реакцию...

Наконец Ваниэль встал с кровати и подошел к сундуку. Тяжело вздохнув, он поднял тяжелую резную крышку и в течении какого-то времени смотрел на его содержимое.

Туники, рубашки, бриджи, лосины — все в глубоких, насыщенных цветах сапфира, аквамарина и изумруда, которые, как он знал, очень шли ему, и в его любимых черных, серебристых, дымчато-серых тонах. Все его вещи являлись небольшим вызовом отцу, так как он мог бы носить три абсолютно идентичных костюма в течение всего года, абсолютно не замечая этого и не заботясь о внешнем виде. Хотя отец и не запрещал ему носить такую одежду, но все это его безумно злило.

Ваниэль перебирал вещи, поглаживая мягкую ткань рубашки, и совершенно не задумывался над своими действиями.

— Он не станет запрещать мне брать мою одежду, хотя, держу пари, он хотел бы этого. Но я должен выглядеть презентабельно в столице, чтобы не опозорить отца, Микаэля и остальных...

Ван начал аккуратно складывать одежду в дорожные мешки. Хотя он не мог позволить себе взять инструменты, ему удалось спрятать между страницами книг несколько листков с любимой музыкой.

— Барды выглядят как птицы в своих одеяниях красного цвета в Приюте — думал он с комком в горле. — Возможно, я мог бы обменять брошь для плаща на старую лиру или что-то в этом роде. Конечно, это не тоже самое, что моя любимая лира, но все же лучше, чем ничего. Главное, чтобы я смог сохранить это в тайне от тётки.

Он упаковался слишком быстро. Ваниэль сидел около собранных дорожных сумок и с тоской осматривал комнату. Он не увидел ничего, что мог бы ещё упаковать, за исключением тех вещей, которых он хотел бы забрать, но не мог.

— Вся моя жизнь может поместиться в четыре сумки. Печально.

Ваниэль медленно поднялся на ноги, чувствуя себя опустошенным, но всё же не настолько утомленным, чтобы заснуть. Погасив все лампы, за исключением свечи около кровати, он медленно снял одежду, положив её поверх последней сумки, и забрался под одеяло. Ван так и не смог заставить себя потушить последнюю свечу. При свете ему удавалось сдержать слезы, темнота же высвободит их.

Он неподвижно лежал, вглядываясь в пляшущий огонек свечи, пока его глаза не заболели.

Все братья и воспитанники лорда уже жили во взрослых покоях. Микаэль же долгое время делил комнату с Ваном, пока его не переселили раньше времени из-за сломанной руки Ваниэля. И когда Ван поправился, его оставили жить в той же комнате, чему Микаэль был даже рад.

Теперь Микаэль смог разобраться в себе и понять, что ему не нравится быть одному, что он любит компанию. Примерно с весны он сблизился с Джозерлином.

Это было прекрасно. Джоз был взрослым, к тому же наследником имения, и Микаэль долго не решался войти в его компанию. Сейчас же он был невероятно горд, что Джоз относится к нему как к равному и разговаривает с ним. Хотя говорил он не часто, но когда это случалось, его стоило послушать.

— Но он уже высказался сегодня вечером, — думал Микаэль.

Поэтому он был очень удивлен, когда глубокий голос Джозерлина нарушил тишину уже после того, как они задули свечи.

— Микаэль, почему ты так жесток к своему брату?

Микаэлю даже не нужно было спрашивать, о каком брате он говорит. Но "так жесток"... Как он может быть снисходителен к человеку, которого волнует только он сам?

— Потому, что он — жабеныш. — негодующе воскликнул Микаэль. — От него не больше пользы, чем от гриба! Он — ребенок и трус, заботящийся только о себе. Ван стал таким же, как мать. Она превратила его в своего домашнего питомца, уклоняющегося от своих обязанностей.

— Хмм, а почему ты так уверен в последнем?

— Так говорит отец, и Джервис...

— Это потому что он не позволяет Джервису загнать себя в угол, — презрительно фыркнул Джозерлин. — Нельзя сказать, что я осуждаю его за это. Если бы я был сложен так же, как он, и Джервис стоял у меня над душой, я бы тоже прятался. И был бы уверен, что в Приюте Джервис больше не сможет меня достать.

Микаэль в шоке замер с открытым ртом. Он схватился за край кровати, чтобы не упасть, и повернулся направо, где чуть в отдалении стояла кровать Джоза.

— Но... но Джервис... Он же МАСТЕР!

— Он не может претендовать на это звание, — последовал короткий ответ. — Не забывай, Мик, я наследник лорда Кендрика и учился у настоящего мастера — мастера Орсера. Он очень хороший учитель. Джервис же не достоин этого звания и получил эту должность только из-за старой дружбы с твоим отцом. Джервис не замедляет свои удары. Он даже не потрудился показать их вам, вынуждая доходить до всего самостоятельно. Он знает только единственный стиль боя, да Святое Писание.

— Но...

— Ничего не но. Он не великий мастер, и я бы сказал, вообще не мастер. Если бы я был Ваниэлем, я бы отравил старого козла до того, как он выместил свое раздражение на мне. Я слышал, что случилось весной. О том, как удар сломал руку Вану, после его падения.

— Но он мошенничал! — вставил Микаэль.

— Это не так. Радевел рассказал мне, как все было. Пока старый ублюдок окончательно не убедил тебя в этом, подумай, разве ты не видел, что это было просто избиением Ваниэля? Это не было простым запугиванием. Если бы мой старый мастер поступил так с одним из своих учеников, его бы лично скинул с самой высокой башни сам Лорд Кендрик.

Микаэль никак не мог поверить услышанному.

— Но... — начал он снова. — Но отец...

— Твой отец — старый дурак, — коротко бросил Джоз. — И я не буду просить прощения за свои слова. Он показал себя дураком, наняв Джервиса как учителя боя. Да и в отношениях с Ваниэлем он ведет себя глупо, выискивая его недостатки при каждой встрече. Половина действий Вана направлена на то, чтобы досадить отцу. Запомни мои слова, я видел такое прежде. Я тогда был в твоем возрасте и жил в Бриаре-холде. Леди Седрис, хозяйка поместья, была книжным червем и могла проводить в библиотеке и день и ночь. А её старший сын был похож на тебя, Мик. Чем больше книг подсовывала ему Седрис, тем больше Ливен увлекался боевыми искусствами. И в один прекрасный день он сбежал. Добрался до наемников и подписал с ними контракт, после чего Седрис никогда больше не видела его и ничего не смогла узнать о нем.

— Но, Джоз, разве ты не видишь, как он ведет себя с нами, как будто он Король Богов или кто-то в этом роде? А как он воротит от нас свой нос.

— Угу, — ответил Джозерлин из темноты. — Причина его поведения — это плохое влияние леди Триссы. Я не буду отрицать, что он маленькая самоуверенная сволочь. Он точно знает, что он самый красивый в округе, и что все остальные тоже это знают. Но я не могу не задаться вопросом, может, он воротит от вас нос, потому что вы все время смешиваете его с грязью. А?

Микаэль не нашелся, что ответить на это.

— Я мог бы убежать — думал Ваниэль, чувствуя, как от усталости кружится голова. Но сон все никак не приходил к нему. — Я мог бы убежать, я думаю... - он до крови прикусил губу. — Если я это сделаю, где мне найти пристанище? Пойти в храм? Нет, нет, я не смогу стать священником. У меня не такой хороший почерк, чтобы стать писцом. Да и ни один лорд не возьмет меня на работу, как только узнает, кто я. Отец тут же нашел бы меня, это точно. Боги, почему я не могу стать Бардом? — он в задумчивости облизнул уголки губ. — Хотя я мог бы попробовать свои силы в Бардовском искусстве. Конечно, мне нельзя будет показываться в крупных городах, но ведь заработать можно и выступая в деревушках.

На мгновение это показалось ему выходом. Единственное, что ему нужно сделать — это собрать свои инструменты и убежать на рассвете. Он уже будет далеко, пока остальные поймут, что он сбежал.

Но нет.

— Моя рука... Пока моя рука не разработается, я не смогу играть ничего, кроме самой простой музыки. Если я не смогу играть хорошо, то и не смогу расчитывать на место во Дворе. А без помощи покровителя дворянина нет смысла и пытаться. Я не буду способен на многое — только на то чтоб себя прокормить. Я так не смогу жить! Просто не смогу! Я не буду петь перед фермерами в тавернах и для людей на ярмарках. Я не смогу пойти так нищенствовать, только не перед крестьянами. Нет — до тех пор пока Савил не попытается отравить меня, и будь я проклят если она сделает это. Она Герольд, герольды не поступают так даже если хотя умилостивить своих братьев.- Он тяжело вздохнул, когда свеча догорела. — Нет, ничего не получится. У меня нет никакого шанса на побег.

Он замер, чувствуя рыдания, подбирающиеся к его горлу и грозящие снова вырваться на волю. Глаза вновь наполнились слезами, заставляя его чувствовать себя еще более уязвимым и беспомощным.

Темнота сомкнулась над ним. Он боролся с рыданиями и не заметил, как провалился в дремоту.

Он был один, совершенно один. На этот раз в его сне не было ничего, что могло бы заинтересовать его. Вокруг была только бескрайняя равнина, покрытая сверкающим снегом и льдом до самого горизонта, да унылое серое небо над головой.

Всюду бесплодная, голая земля — пустая и невыразительная. И холод, пронзительный холод, замораживающий Ваниэля.

Он перестал чувствовать. Ни боли, ни разочарования, только холод.

Никакой боли, только пустота. Несколько долгих мгновений он наслаждался этим состоянием.

Здесь он в безопасности. Никто и ничто не может тронуть его в этой дикой местности.

Он открыл свои глаза, в которых еще можно было заметить отблески сна, и выдохнул.

— Если никто не будет трогать меня — то мне больше не причинят боли. Все, что я должен сделать — это ни с кем не сближаться.

Эти мысли походили на открытие, на подарок богов. Это место, ледяная пустыня, была бы его спасением, если бы только он мог там задержаться. Не зависимо от событий и людей, ненавидевших его, там он был в безопасности. Никто никогда не сможет причинить ему боль снова.

Никогда.