Воплощенное насилие

-А-а-а, какая муть...

Гриша со стоном потянулся, наблюдая за суетящимися на верхушках деревьев воронами. Усталые плечи и шея требовали большего, но парень мог разве что с хрустом покрутить ими.

Усталые глаза с трудом привыкали к свету после искусственного освещения цехов и полумрака коридора.

День закончился и наконец светлый летний вечер встречал людей легкой прохладой. Хлопнув его по плечу мимо прошел парень по кличке Чип. Прозвали его так от того, что никто не мог толком выговорить его казахское имя, а потому для обозначения была использована самая произносимая часть. Гриша улыбнулся в ответ и неопределенно помахал рукой, отказываясь от безмолвного предложения подвезти. Рядом посмеиваясь над шуткой семенили еще пара работников, один из которых выглядел так что можно было не сомневаться кому не доверят лезть на строительные леса и кому всегда достается большая часть выпечки в столовой, настолько увесистым был этот товарищ.

Дикая мысль мелькнула в голове. Толстяк лучше бы выглядел мертвым — его глазницы должны быть пусты, а тело бледным и высохшим. Гриша моргнул и мысль исчезла, не оставив даже воспоминаний о себе. Ее место заняла небольшая мигрень. Приложив руку ко лбу, он с силой потер его, наблюдая за тем как со скрипом отодвигаются ворота завода и из-за них выезжает старенький "Пазик" с сокращенным названием их завода на боку.

Усталость брала свое, перед размывающимся взглядом появилась картина того как автобус одно за другим лишается колес по одной стороне и начинает забирать на высыпавшуюся через проходную толпу людей.

Позевывая Гриша встал в очередь тех кому нужен был заводской транспорт чтобы добраться до дома. Жирдяй снова маячил впереди, громко пыхтя он оттеснил всех от дверей, не устояв лишь перед злобным взглядом и ругательством вахтерши Клавы. Боевая бабуся с поджатыми губами с обвислыми щеками как у бульдога, и седым ворохом коротких волос работала на своей должности посуточно столько сколько ее помнили даже бывалые старожилы. По слухам служила она еще с первых дней предприятия, а от того считала, что ей сам черт не указ, а вот она — полноправная хозяйка. Каждый раз повторяющаяся картина вызывающая легкие смешки. Но сегодня Гришу это не радовало.

Его бесила эта толкотня, отнимающая минуты, за которые они могли добраться хотя бы до выезда с прилегающей территории. Его бесило хриплое дыхание Семен Семеныча стоявшего слева и говорящего с женой по телефону, даже через убитые динамики которого можно было услышать, как она недовольно рычит на благоверного. Его бесил громко играющий попсовый реп в наушниках стоящего сзади молодого работника. Но больше всех его бесил их директор! Этот мудак в очках от какого-то там босса, что шли по цене как месячная зарплата любого работника, взял себе в моду раз в месяц оказывать знаки внимания всему составу, как бы показывая, что барин с ними и не отходит от народа. При этом уже год он грозился поднять зарплату своим работникам на пять тысяч, но все что они получили это очередной кусок завода отданный в руки подрядчика, устроившего какое-то свое дело. К нему же убежала и некоторая часть рабочих, освободив места для таких же отчаянных идиотов, что ищут хоть какую-то работу в их городишке.

Голова болела, автобус рывком тронулся, закашлял движком и встряхиваясь на ямах, усеявших дорогу, поехал по маршруту.

Гриша сидел на своем месте, мелко подрагивая, ежась и пряча сжатые в кулаки руки в карманах ветровки. Глаза нестерпимо давили в мозг, покраснели от лопнувших капиляров из-за усталости. Ногти впивались в пальцы и ладони, царапая их до крови. На побледневшем лбу проступила испарина. Его ноги безостановочно пружинили и тряслись, словно от нетерпения. И ему правда не терпелось. Нестерпимо хотелось прибить хоть кого-то из этих раздражающих людей, которым все равно ничего не светит в жизни. Какой смысл продлевать страдания в этом гниющем городе, в этом протухшем времени где не осталось ничего святого... ему нужно убить их.

Эта мысль, это... это желание возникло резко. Как вспышка. Оно ударило по чувствам в момент, когда парень слегка задремал, укачанный мерным гудением движка автобуса и его покачиваниями из стороны в сторону. Оно тараном откинуло все другие мысли об ужине, о том, что нужно зайти по пути в магазин, что нужно зайти на почту и забрать посылку.

Голова болела нестерпимо.

Один из рабочих, сидевший вместе с Гришей в самом хвосте, навалился на него, не справившись с усталостью и в итоге уснув сидя. Он приоткрыл рот и тихо похрапывал, лежа на плече у парня. Ничего необычного, для тех, кто заступает на двойную смену самая стандартная ситуация. Гришка и сам бы с радостью уснул в любой другой день. Но не сегодня. Сегодня его мозг выдал мысль, к которой он никогда не приходил до того. Она крутилась и вертелась, превратившись в зацикленную ленту. Этот человек выглядит как труп и это мерзко, что он привалился так беззаботно и своевольно. Переломать труп или все же спящего? Не важно... В любом случае это сделать легче легкого. Он сам об этом просит. Чуть ли не умаляет одним своим существованием. Даже не сопротивляется.

Медные трубы в его голове отыграли адские мелодии, как те что предвещают марш легионов кровожадных средневековых солдат, готовых броситься на кого угодно, пока им платят и гонят вперед палками. Только здесь не было палок, он сам желал броситься в кровавую мясорубку.

Медные трубы сменили адские барабаны, заглушившие все мысли, все сравнения.

Рука вытянула из кармана ветровки ручку. Хорошая, добротная, с вытравленным логотипом престижной компании на металлической трубке. От кончика до кончика сужается как настоящая пуля.

Гриша еще раз окинул автобус взглядом. Все думали о своем, никто не смотрел назад и только они двое тут и сидели. Все улыбались, как улыбались бы голые, оскаленные черепа. Их головы покачивались, будто одобряя то что он собирается сделать. Будто подбадривая, требуя ускориться.

Прицелившись, парень чуть отвел руку. Ухо. Самая уязвимая часть человека после глаза, от них легче легкого добраться до мозга и человеку конец. Впрочем, туда еще надо попасть, даже профи как бы их не рисовали в фильмах и мифах — навряд ли попадут спицей с размаха прямо в раковину, что уж говорить об усталом работнике завода, да еще и в трясущемся автобусе. Но у Гришки сегодня словно проснулся снайперский талант.

Удар!

Тело дернулось, словно ударили током, всхрапнуло, будто подавившись и полностью осело на месте, превратившись окончательно в безмолвный куль. Для любого непрошенного зрителя все выглядело так будто на очередной колдобине спящий немного подскочил, во сне поежился и все, продолжил спать. Только вот бездыханное тело и уже медленно закапавшая из уха кровь говорили об обратном.

Григорий медленно опустил уже труп и аккуратно встал, придерживаясь за поручень. Его взгляд замутился, руки подрагивали. Адреналин ударил по мозгу, подстегивая инстинкты и напрягшие мышцы. Казалось все тело на миг стало свинцовым. Медленно парень подошел к г-образному сидению справа и выудил из-за него запасной черенок для снеговой лопаты.

Шаг. Замахнувшись он с хрустом ударил по затылку сидящего справа мужичка. Тот дернулся, коротко ухнул и со звоном шлепнулся лбом о переднее сидение. Наконец на него обратили внимание. Кто-то закричал, люди встрепенулись, забормотали, вжались в стенки и прижались к окнам. Несколько мужиков что посмелее вскочили и бросились наперерез.

Он шел вперед, нанося удар за ударом, обрушивая один за другим. Он даже не уставал, он даже не вспотел, не запыхался, все его тело и разум были спокойны и холодны словно гранит. Разум кидал новые и новы картины того что нужно сделать, того как нужно сделать. Медленно двигаясь по скользкой от крови, чуть ли валясь с ног он продолжал шагать, размахивая своим оружием.

Водитель, взбудораженный развернувшейся позади дракой, резко нажал на тормоза и весь салон дернуло с ужасной силой. Все пассажиры повалились словно кегли. Все кроме Гриши. Он выставил пред собой черенок, упершись во время падения им в вертикальные поручни и сохранил доминирующее положение, лишь сломав деревяшку пополам. Но не теряясь, он лишь двинулся вперед, используя их словно уже две дубинки или острые колья, продолжая кровавую баню.

Он бросился на бесившего его жирдяя, по пути удяряя палкой по лицу Семен Семеныча, вскочившего чтобы остановить обезумевшего работника. С хрустом сломался нос и деревяшки тут же впились в огромное брюхо, вспарывая плотную ткань рубашки и брызгая кровью. Кол застрял в верещащем мужике, а руку со вторым перехватил старикашка с бородой-лопатой. Гришка дернулся и раскрытой ладонью врезал мужчине по челюсти. Челюсти хлопнули, зубы того с треском сломались, а голова отлетела назад. Старик подвывая сделал несколько неловких шагов, держась ладонями за кровоточащий рот.

Выпрямившись он с трудом встал на пузо жирдяя. Кровь вырвалась из него и тот болезненно завыл. Гриша ударил пяткой по пальцам-сарделькам. Еще один хороший удар пришел куском черенка о скрещенным рукам последнего храбреца. А потом еще один, так как тот пер веред подобно носорогу. С хрустом пальцы одной руки изогнулись и тот выбыл, баюкая руку.

Последний до кого добрался Гриша был директор. Он набросился на него с остервенением, злобно шипя и брызгая слюной. Он не контролировал свои руки, просто делал, методично вонзая оставшийся в руке кусок черенка уже обоими руками. Кровь брызгала в стороны, визги смешались в один большой гул, кто-то навалился на него сзади, кто-то попытался заломить руку, Семеныч удивительно ловко для его возраста и того кому только что сломали нос — перескочил через свалку в проходе между сиденьями и оказался напротив. Замах ноги и пятка в туфле с толстой подошвой прилетела в лоб. Голова откинулась назад. Из горла вырвался отчаянный стон. Мозг тряхнуло так что казалось еще чуть-чуть, и он расколется на кусочки. Возникла безумная мысль. Зачем он это делает? За что? Что он сделал? Почему болит голова? Почему Хочется? Отчего?

Темнота спасла погрузившийся в безумие собственных страхов и безумных желаний разум раньше, чем был найдем хоть какой-то ответ.

Автобус полный кровавых картин, устроивший аварию посреди проспекта оставался там же, люди вываливались из его дверей, а остановившиеся сострадательные граждане наоборот стремились внутрь, вдали уже звенели сирены полицейских машин и скорой помощи, а на крыше одной из хрущевок от бортика отвалился мужчина с надетым на голову устройством, отчасти напоминающим бинокль. Худой и коротко подстриженный, он приподнял руку и вытер кровавую дорожку, появившуюся из носа. Его глаза как-то странно дрожали, пульсирующих зрачков словно стало по двое и в их центре поблескивало нечто.

Мужчина выудил из кармана потертых джинсов телефон и смахнув по экрану, тут же нажал на вызов. Несколько секунд протяжных гудков, звук щелчка и грубый голос задал невнятный вопрос.

-Код-40. Россия, Димитровград. Цель — директор — устранена.

-Отлично. — вновь послышался после непродолжительного молчания куда более разборчивый голос. — Возвращайтесь на второстепенный пункт сбора и ожидайте отряд перевозки, Код-40.

-Принял.