Текстомат "Победа"

Был холодный ясный апрельский день, когда Джереми Пайк поступил на службу в Отдел литературных машин Министерства правды Океании. Пайку было двадцать лет, он только что окончил курсы текстоматчиков Кембриджского высшего партучилища, и это было его первое место работы. Безразличная рыженькая наладчица с повязанным на поясе шарфом Антисексуальной лиги выдала ему акты на подпись: инструктаж по ТБ прослушал, с должностной инструкцией ознакомлен, технику принял под материальную ответственность. Затем, даже не пожелав удачи, она ушла и оставила Джереми в маленьком офисе с двумя столами, на которых громоздились текстоматы, наедине с немолодым коллегой невзрачной внешности.

— Салливан, — представился коллега, почти не взглянув на Пайка и едва удостоив вялого рукопожатия.

Приём был почему-то холодным. Но это не угасило у Джереми энтузиазма первого рабочего дня. Он бодро уселся за свой текстомат. У соседа рабочее место было обжитое: с кружкой, стаканчиком карандашей, перекидным календарём, семейной фотографией. А стол Пайка сиял стерильной чистотой. Неужели он первый, кто здесь работает?

Машина была плюсплюс крутая: новенькая "Победа-1982" на восьмиядерном лингвотроне с терапараметрической мультиматрицей — не чета тому старому, вечно ломающемуся барахлу, с которым Джереми долбился на курсах. Такой зверь мог за секунды синтезировать текст любой сложности. Пайк потёр в предвкушении руки и переключил тумблер на вычислительном блоке.

Внутри загудели, прогреваясь, каскады трансформаторов. Посреди чёрного экрана затеплилась зелёная точка, растянулась в линию, развернулась в строки загрузочного лога. Под низкий нарастающий гул крутившихся всё быстрее магнитных дисков строки побежали вверх. По правую руку Джереми прозвенел сигнал пневмопочты. Ага, вот и первое задание. Пайк потянулся за капсулой, но та застряла: почтовая труба была немного помята у выхода. Вытащить капсулу пальцами не получалось. Нужно было чем-нибудь подцепить. Но ничего не было ни на столе, ни в ящиках стола.

Джереми покосился на Салливана. Машины специально ставились не в ряд, а под тупым углом, чтобы операторы могли видеть экраны друг у друга. По экрану Салливана текла непрерывная стена текста, и было неловко тревожить погружённого в работу человека, но... Джереми кашлянул.

— Товарищ Салливан!

— Чего тебе, Джеффри?

— Джереми. У вас есть отвёртка или ножницы? Тут у меня...

Салливан наконец-то удосужился повернуть к нему голову.

— Да, держи. — Он протянул перочинный ножик. — Извини, Джереми, постараюсь запомнить. Больно часто вы тут меняетесь, путаюсь в именах.

Часто меняются? Это ещё почему? Но некогда было размышлять о постороннем. Джереми выковырял из трубы капсулу, раскупорил, развернул записку. Пара строк на новоязе: "худлит 10к трудбудни смт дшстрой люблиния для литприл таймс плз асап". Понятно: требуется рассказ о трудовых буднях работников строительно-монтажного треста "Девонширстрой", с любовной линией, объёмом в 10 тысяч знаков, для еженедельного литературного приложения к "Таймс", и очень срочно, потому что уже завтра номер нужно сдавать в печать. Что ж, ничего сложного. Дело на полчаса максимум. Джереми поддёрнул рукава и положил руки на клавиатуру. Загрузка закончилась, система ожидала его команд. Джереми запустил режим диалогового синтеза и набил затравочную инструкцию:

> Начни рассказ об утре работника "Девонширстроя". Помни, что персонажами будут пролы, но читателями — партийцы. Используй классический литературный стиль. Для колорита добавь просторечий и технического жаргона, не больше двух слов на абзац. Придерживайся жизнерадостной идеалистической интонации.

Нажал "ввод". Текстомат подумал пару секунд, мигая чёрточкой курсора, а потом по экрану побежали зелёные строки:

>> Свежий утренний бриз с Бристольского залива овевал мужественное, покрытое бронзовым загаром лицо Джо Полсона, трубоукладчика-высотника из Пятого трудового батальона строительно-монтажного треста "Девонширстрой". Джо согнул могучую спину над самодельным умывальником из обрезка оцинкованного штрумпфеля и окатил голову холодной водой.

— Эх, зашибись утречко, бляха-муха! — воскликнул Джо.

Он был полон бодрости, хотя спал всего четыре часа. Пятый трудбатальон взял на себя повышенное ангсоциалистическое обязательство завершить обвязочно-забивочные работы к 35-летнему юбилею Саутгемптонской коммуны, и работать приходилось в две смены без выходных. Джо спал всего четыре часа, но был полон бодрости. Ему, как всегда, придавало сил ясное осознание своего долга перед Партией, чёткое понимание важности своего дела для великой задачи обороны Океании, для перспектив ангсоциалистического строительства.

— Отлично, — пробормотал под нос Джереми. (Да, есть повтор про сон и бодрость. Но это можно исправить при ручной редактуре; а впрочем, можно и оставить). — Прямо-таки зашибись, бляха-муха...

Он сбросил фрагмент в файл текстового редактора и вбил новую инструкцию:

> Опиши, как Джо идёт к своему месту работы. По пути он встречает партийного куратора. Проведи мысль, что пролы нуждаются в руководстве со стороны Партии.

"Победа" подумала с полсекунды и продолжила:

>> Джо влился в толпу рабочих утренней смены, которые радостно, с дружескими приветствиями и грубоватыми, но добродушными шутками, направлялись к строительной площадке. Там над заливом высилась циклопическая, уже почти достроенная, но ещё одетая в леса Башня N16 гидротермического балансоконтроля — замыкающее звено в цепи Уэльсско-Корнуолльского энергостабилизационного периметра.

— Привет, Джо! Как ты? — услышал Полсон знакомый мягкий голос товарища Кортленда, партийного куратора Пятого трудбатальона. — Успеешь сегодня закончить обмуфтовку газовдувочной секции?

— Как пить дать, зуб даю, успею, товарищ Кортленд! — Джо истово приложил руку к сердцу.

Как и все в трудбатальоне, он обожал своего куратора. Кортленд, человек большой партийной чуткости и проницательности, умел найти подход к каждому рабочему, достучаться до сердца даже самого тёмного прола. Как бы ни было порой тяжело, он всегда умел вселить в человека надежду, ободрить, вдохновить на новые трудовые подвиги.

— Буду работать вдвое быстрее, товарищ Кортленд! — от души пообещал Джо.

— Но смотри у меня! — Кортленд шутливо погрозил пальцем. — Быстрота быстротой, но не забывай и про качество! — И, дружески хлопнув Джо по плечу, отошёл.

— Плюсплюс отлично, — заворожённо прошептал Джереми, — просто плюсплюс.

О да, это была не какая-нибудь банальщина, полная фальши и шампов, а текст высшего качества на уровне признанных мастеров ангсоцлитературы. "Победа-1982" оправдывала свою репутацию. Текстосинтез шёл как по маслу. Но уже набралось две тысячи знаков, и пора было вводить любовную линию. Джереми набрал новую инструкцию:

> Опиши встречу Джо с девушкой, товарищем по работе. Они нравятся друг другу, но между ними нет отношений, потому что Джо до сих пор не решился объясниться в любви.

Текстомат выдал:

>> В очереди перед подъёмником Джо как нарочно оказался рядом с молодой трубополировщицей Линдси Арчер. Они кивнули друг другу, и оба предательски покраснели. Линдси была скромна и не старалась привлечь внимание, но Джо заприметил её с первого дня знакомства. В душу Полсона сразу запали её застенчивая улыбка, звонкий голосок, белокурые локоны, непослушно выбивавшиеся из-под форменной синей косынки. Они работали рядом, и нередко Джо украдкой заглядывался, как старательно, с какой грацией в каждом движении, с какой любовью к своему делу Линдси полирует какую-нибудь трубу.

Джо чувствовал, что и Линдси неравнодушна к нему. Но до сих пор они лишь сухо приветствовали друг друга и обменивались репликами на рабочие темы. Оба молодых человека были свободны, ничто не мешало им сблизиться. Или всё-таки что-то мешало? Джо сам не мог разобраться в своих чувствах. Эх, если бы можно было посоветоваться о таких вещах с товарищем Кортлендом!

Джереми набрал:

> Напиши, как Джо и Линдси оказались в подъёмнике наедине, и Джо решился объясниться.

"Победа-1982" продолжила:

>> Подъёмник приехал. Подошла очередь Джо и Линдси, они вошли в его тесную клетушку — как назло, вдвоём, больше никого. Их ожидало несколько минут наедине в мучительно неловком молчании, пока подъёмник будет везти их на стометровую высоту Башни N16.

Кабина поехала вверх, дрожа и пошатываясь. В её тесноте Линдси и Джо поневоле почти соприкасались телами, и волнующая близость любимой девушки заставила Джо забыть о работе, забыть обо всём. Внутри него пробудилось присущее пролам необузданное, животное желание. Ему страстно захотелось обнять Линдси, впиться губами в её губы, прижаться, ощутить всем телом сквозь тонкую ткань спецовки горячие, упругие округлости...

— Э, нет! — Джереми нахмурился и нажал на "стоп". — Это что ещё за фигня? У нас тут литературное приложение к "Таймс", а не порноброшюрка для пролов.

Конечно, текстомат мог ошибиться. В конце концов, он обучался на всём корпусе английской литературы, включая и порноброшюрки для пролов, и сочинения дореволюционных упадочников типа Джойса и Лоуренса. Нужно было его поправить. Джереми набрал:

> Перепиши последний абзац, полностью убрав эротику. Придумай событие, которое заставит Джо решиться на объяснение. Напиши длинный диалог, в котором Джо рассказывает Линдси о своих чувствах.

Текстомат подумал почему-то немного дольше обычного и выдал:

>> Кабина поехала вверх. Джо и Линдси напряжённо молчали. Джо считал секунды: поскорей бы закончилось это неловкое положение! Но на середине пути подъёмник вздрогнул и остановился. Механизм замолчал, наступила гнетущая тишина.

— Похоже, электричество отключилось, — испуганно сказала Линдси. — Какая-то поломка?

— Не может быть! — запротестовал Джо. — Электроснабжение в "Девонширстрое" поставлено идеально, все системы имеют тройное резервирование!

— Но если это не поломка... это... — Прекрасные голубые глаза Линдси расширились от ужаса. — Вредительство?!

— Да, — сдавленно произнёс Джо. — Похоже на диверсию. Не иначе, в наш славный коллектив пробрались агенты Евразии.

— Джо!!! — С присущим пролам отсутствием самоконтроля Линдси кинулась ему на грудь и сжала в судорожном объятии. — Сделай что-нибудь! Спаси нас! Что если они заминировали здание, что если сейчас всё рухнет?!

— Не бойся, милая, — сказал Джо, успокаивающе гладя девушку. — Не заминировали. Нам ничего не грозит.

— Откуда ты знаешь?

— Я сам подготовил эту диверсию, — сказал Джо. Линдси подняла на него удивлённый взгляд, но не отстранилась, и Джо продолжал: — Да, я вредитель, я евразийский агент, я ненавижу Большого Брата и мечтаю уничтожить Партию... и мне кажется, что ты разделяешь мои чувства, не правда ли, Линдси? Ты тоже гольдштейнистка, ведь правда? Скажи мне, милая, что это так!

Джереми решительно надавил на "стоп". Дичь какая-то. Машину занесло чёрт знает куда. В рассказе не должно быть никаких шпионов — заказчик, в конце концов, "Девонширстрой", а не Министерство любви. И, конечно, никаких внезапных поворотов с саморазоблачениями. Джереми набрал:

> Перепиши всё после слова "поломка". Это должна быть именно поломка, а не вредительство. Убери тему вредительства вообще. Здесь и далее в рассказе не должно быть никаких диверсий.

Текстомат выдал:

>> — Да, какая-то поломка, — согласился Джо.

Но Линдси тут же сама усомнилась в своём предположении:

— Не знаю, не знаю. Электроснабжение в "Девонширстрое" поставлено идеально, все системы имеют тройное резервирование. Ума не приложу, что могло сломаться. Что если это не поломка, а... — Прекрасные голубые глаза Линдси расширились от ужаса. — Вредительство?!

Джо рассмеялся.

— Какой уж там "идеально"! Поверь мне, уж я-то знаю: всё там держится на соплях. Одна показуха, воровство и приписки, как и на нашем участке. Да и во всём тресте. Да и во всей Океании! Разве Партия способна хоть что-то толком организовать? Только и умеет что валить свои провалы на несуществующих вредителей...

Джереми яростно ударил "стоп". Вытер со лба холодный пот. Текстомат ошибся уже в третий раз, и это была худшая из ошибок. Даже в уста отрицательных персонажей нельзя вкладывать такие речи, слишком уж смущающие своей убедительностью.

Джереми неуверенно покосился на Салливана. Тот был полностью погружён в свою работу, по его экрану бежало что-то научное: "... как указал академик Гонсалес в работе "Партийность в эпистемологии" [229, c. 144], на проблему семантической мультимодальности в контексте геоидеологической борьбы впервые обратил внимание Большой Брат в гениальной по прозорливости речи на Ванкуверской межрегиональной партийной конференции [3], а затем подробно развил в эпохальном обращении к съезду кукурузоводов Айовы [8]. Согласно отточенной формулировке Большого Брата, латентная реакционность неопостколониального дискурса..." Нет, Салливан точно ничего не видел.

Но с "Победой-1982" что-то было не так. Определённо, очень сильно не так. Текстомат явно пытался протащить в рассказ сначала похабщину, а потом и вовсе откровенный антиангсоц. Не должен ли он, Джереми, сообщить об этом Салливану? Не будет ли у него проблем, если не сообщит?

Не потому ли прежние операторы этой машины так быстро сменялись, что ничего не сообщали?

Или наоборот, потому что сообщали?

Джереми решился и кашлянул.

— Прошу прощения, товарищ Салливан...

Салливан повернулся в кресле и с ухмылкой посмотрел на него в упор.

— С машиной что-то не так, а? — Он остановил свой поток текста и встал. — Пойдём-ка покурим...

Салливан отвёл Джереми не в курилку, а наружу, на продуваемую ледяным апрельским ветром площадку пожарной лестницы. Он не объяснил, почему, но Джереми и сам догадался. Там, высоко над грифельно-серым морем крыш, дымоходов и развалин Лондона, прикрываясь от ветра, Салливан с трудом разжёг спичку, закурил и сказал:

— Твоя машина — из Диссидлита. Слышал про такой отдел? Не слышал. Правильно. Его и не было никогда. Только слухи ходили, будто вся диссидентская литература делается у нас в Минправды. Для выявления и разоблачения врагов ангсоца чуждым нам методом провокации. Враньё, конечно. Не было такого отдела, да и людей, которые там работали, не было. Вообще никогда не существовали такие люди. Ну и вот, когда выяснилось, что никакого Диссидлита не было, тогда-то и текстоматы тамошние раскидали по другим нашим подотделам. Не в металлолом же их? Машины дорогостоящие. Вот одна как раз тебе и досталась. Поздравляю.

— Почему же не переобучили? — спросил Джереми, поёживаясь от ветра.

— Ну извини, переобучить терапараметрическую мультиматрицу на полном английском корпусе — это даже на шестнадцатиядерном лингвотроне займёт пару недель. А шестнадцатиядерок у нас на острове не так уж и много, и время у них расписано на годы вперёд. Просто переписать готовую модель с какой-нибудь "семьдесят девятки" не выйдет, версии несовместимы на системном уровне. Так что переобучить-то переобучат, но очередь дойдёт в лучшем случае лет через десять. А пока вот так.