Третье звено. Ноикс. Новогодний выпуск

— Да чтоб тебя, блядь!

Чертыханья майора за стенкой вывели меня из глубоких размышлений. Коробка с томами уголовных дел, картотекой на особо опасных преступников и моим скудным личным скарбом подпрыгнула от удара на покрытой льдом столешнице и едва не полетела на пол. Я еле успел ухватить её и отодвинуть от края стола. Выполнять молниеносные акробатические этюды, будучи укутанным в ватник и с несуразными варежками на руках, — та ещё задачка. Но что поделать, когда зима уже не просто близко, а сковала инеем стены. И не просто сковала, а толстым добротным слоем. Как интересно, а я думал, что остался в участке один. В прошлом году до последнего на своем драгоценном складе сидел только Жопин, но в этом году он обзавелся пассией и свинтил из участка одним из первых. Да и вообще по его хитро-наглой роже можно было догадаться, что он скоро уйдет со службы. Жаль, как говорится, его мне точно будет недоставать.

— Да ебанный в рот! — последовал очередной рык майора и треск отрываемых досок, после чего звон бутылок и тишина.

От греха подальше я снял коробку с вещами со стола и поставил на пол.

В коридоре ситуация была ничуть не лучше, чем в кабинете. На стенах толстая корка колючего льда, местами с потолка свисали сосульки. Очередной треск досок, и ледяная крупа посыпалась на мою голову. Пришлось прибавить шаг, мне не хотелось получить сосулькой по темечку.

Майор, укутанный ничуть не хуже моего, стоял на четвереньках посреди кабинета и смотрел в прогал между половицами. Он сделал его собственными руками, а теперь довольно улыбался. И я не сразу понял, чему именно. Майор пошарил под полом, достал одну бутылку с водкой, потом вторую, а за ней и третью. Меня он пока не замечал. Да и куда там, когда под рукой такое богатство. Я откашлялся, сказал громко и учтиво:

— Товарищ майор, разрешите помочь?

— А! Кто здесь? Ноикс? Черт шелудивый, напугал меня!

Майор с трудом обернулся в мою сторону. Он действительно испугался моего неожиданного визита, нервно хихикнул:

— А ты чего тут делаешь? Не знаешь, где будут все преступники нашего города?

— Почему, знаю, вещи собираю. Так вам помочь?

— Точно, знаешь, — майор выдохнул и, достав четвертую бутылку, сел на пол.

Он выглядел устало, растирал озябшие руки в толстых варежках. Неуклюже свинтил крышку с одной из бутылок, сделал глоток. Долгий и жадный.

— Не хочешь?

Я покачал головой, сел рядом с ним. В трехслойном тулупе можно было сидеть на холодном полу хоть неделю. В обычных обстоятельствах, но не сегодня.

— Я за рулём.

Майор подавился вторым глотком и как-то странно на меня посмотрел. Я не сразу сообразил, насколько глупо прозвучало это утверждение. За окном минус шестьдесят, и впереди самая холодная ночь в году. Никакой транспорт уже не функционировал, ну, за исключением моего, конечно. Майор приложился к бутылке, не спуская с меня подозрительного взгляда.

— К какому разлому поедешь?

Он вытер подбородок варежкой и спрятал лицо под шарфом. Глаза майора прикрылись от удовольствия, а зрачки съехались к носу. Майор не был алкоголиком, он пил водку вместо отравленной мутантами воды. Боялся подхватить какую-нибудь неприятную заразу. Ну, и имел легкую зависимость — как побочное явление от своего необузданного стремления.

— Пока не решил, а вы?

— А я уже все решил, — майор вдруг понизил голос, качнул головой, в задумчивости смотря в пустое пространство перед собой. — Всё, Артём.

Я сделал вид, что не понимаю его, слушал внимательно, потому что с каждым словом голос майора угасал, как освещение участка. Ещё час, и его окончательно отключат.

— Хватит уже на мой век всего этого дерьма. Мутанты, китайцы, префектура... Я думаю, что заслужил покой. Здесь четыре литра. Мне хватит, чтобы упиться до смерти и благополучно заснуть этой ночью. Прямо тут, не у разлома, тепло которого вдохнет в нас жизнь, утром, когда самая холодная ночь в году останется позади.

Майор говорил с какой-то поэтической загадочностью, слегка раскачиваясь взад-вперед, отчего иней под ним скрипел в такт словам.

— А я не хочу просыпаться завтра утром. Ты хочешь проснуться завтра опять в этом уебском мире? — я молчал. — Хочешь, вижу, что хочешь, а я нет. Этот мир мёртв, и я должен уйти вместе с ним. И даже не вздумай отговаривать меня. Нет-нет, ничего не хочу слышать! Ты молод и горяч, Артем. У тебя впереди жалкая и никчемная жизнь, одна за одной попытки что-то изменить в ней. Что-то изменить вокруг себя. Добить китайцев, уничтожить мутантов, а я...

Майор сделал театральную паузу и закинул голову. Едва ли он мог действительно смотреть на потолок раскосыми глазами, но, выждав пару минут, продолжил на выдохе:

— А я останусь тут. У меня будет просьба.

Я изо всех сил старался изобразить участие в этом разговоре, подался вперёд.

— Приди сюда завтра самым первым и спрячь моё тело. Пусть все думают, что я куда-то уехал, не хочу, чтобы меня видели мертвым. Сделаешь?

Я молча кивнул, но даже на этом майор не успокоился. Он достал из коробки наградной револьвер в деревянном кейсе, обшитым пурпурной бархоткой. Она побелела от инея и холода. Майор протянул кейс мне.

— Держи. Это мой подарок тебе. Носи с честью, стреляй без промахов!

Я покорно и с уважением принял коробку с наградным оружием за безупречную службу и убрал в один из объемных карманов ватного тулупа.

— А теперь иди, не хочу, чтобы ты видел меня таким!

Майор махнул рукой, а потом приложился к бутылке. Водка не замерзала даже при минус семидесяти. Я встал и, чуть помедлив, вытянулся в струнку, ну, насколько это позволял ворох одежды, и отдал майору честь. Он так и остался сидеть на полу. Поднял бутылку за горлышко и небрежно ткнул в мою сторону:

— И тебя туда же, капитан!

Глаза майора смеялись. Раскосость прошла, и его взгляд прояснился.

— Надери им всем задницы и за меня тоже!

Я уезжал из участка, а на душе моей скреблись кошки. До самой холодной ночи оставались считанные часы. До разлома ещё надо было доехать, да и к тому же сначала наведаться к Рафу.

* * *

К своей квартире я пробивался с боем. Нет, это были не полчища китайцев и не орды мутантов, желающих открутить мне голову. Улицы Москвы в этот час были пусты и безжизненны. Ледяной пронизывающий ветер наметал снежные торосы с человеческий рост и выше. Окна первых этажей домов наглухо заметало сугробами. Дорожка же к подъезду моего дома была подозрительно расчищена. Раф ждал меня, но, выбравшись из машины и бросившись к подъезду, я невольно сбавил шаг. У закрытой двери кто-то стоял, не решаясь войти внутрь. Я потянулся к пистолету, но чтобы достать его, пришлось бы раздеться чуть ли не догола, и самое отвратительное — снять варежки. Я не думал, что это киллер. Фигура была высока и худосочна. Парень лет двадцати, укутанный некогда разноцветным, но сейчас ставшим от снега абсолютно белым шарфом по самые глаза. Он испуганно обернулся на мои тактически громкие шаги.

— Кто вы?

Парень прижался к двери.

— Пожалуйста, не убивайте! Я почтальон!

От удивления я присвистнул. Вот кого точно не ожидаешь увидеть на пороге своего дома в эту чудовищно чудесную ночь. Парень сжался, прикрывшись старой, потертой сумкой.

— Так вас вроде распустили лет десять назад.

Я всё ещё недоверчиво косился на длинную фигуру, но почему-то поверил ему на слово. Парень действительно был в старой форме почтальона, с нашивками на плечах. Правда, их уже знатно занесло снегом.

— Да, я последний, и нас действительно закрыли, только не десять, а пять лет назад. Почта уже не работает, но письма продолжают приходить. Вот, смотрите.

Почтальон раскрыл сумку и показал мне её содержимое. Внутри лежали конверты разной степени ценности и потрепанности.

— В этом доме мало кто живёт, вы, собственно, к кому?

Я ещё раз недоверчиво огляделся по сторонам и наконец решился подойти к почтальону. Он достал целую стопку белых конвертов, перетянутых резинкой, и зачитал адресата на первом из них:

— Некто Ноикс Артем Александрович. Здесь указан только дом, квартиры нет ни на одном конверте. Похоже, вы тоже тут живёте? Может быть, вам знаком этот человек?

— Да это, собственно, я и есть, — я откашлялся, покосившись на машину, оставленную у соседнего дома, прямо на проезжей части. Я даже не глушил её. Время неумолимо поджимало. — Вот только я не жду корреспонденцию. Кто там пишет?

— О, здесь много отправителей. Я обязан вручить вам письма.

Почтальон протянул мне связку, и я неуверенно её принял.

— Поставьте роспись, — парень достал из сумки планшет с листком бумаги, но порыв ветра вырвал его и унес прочь.

Мы молча проводили белое пятнышко взглядом. Оно скрылось в темноте почти мгновенно.

— Жаль, полгода работы насмарку, — задумчиво произнес почтальон, поправив шарф.

— Сейчас не самое подходящее время для такой работы, — с такой же задумчивостью ответил я.

Мне стало по-настоящему жалко этого пацана. Я хотел предложить ему доехать до разлома вместе, но в последний момент передумал.

— Да я бы с радостью, но письма-то приходят. А как их не доставить адресатам? Это же неправильно.

Я с грустью смотрел на этого последнего идеалиста. Неужели они не вымерли? Впрочем, почта работала по этому принципу во все времена. И с такой же скоростью. Даже беглого взгляда на первый же конверт хватало, чтобы понять: корреспонденции тут скопилось больше, чем за год моего нахождения в новой Москве.

— Только не замёрзните по дороге.

Я смотрел на то, как почтальон поправил сумку на плече и, держа голову прямо, зашагал в ночную метель.

— Спасибо, мне нужно успеть раздать все письма.

Он шел по снегу не проваливаясь. Ровно и прямо, с гордо поднятой головой. Я с грустью посмотрел почтальону в спину, опомнился и, распахнув дверь подъезда, скрылся в его чреве.

* * *

В квартире было невыносимо холодно. Я стянул с рук варежки и тут же пожалел об этом. Кожу на морозе стягивало и разрывало. Я кинулся к двери гардеробной, где находился лифт в убежище Рафа, но вовремя остановился. Внутри кто-то был. Пришлось достать пистолет. Его сталь обожгла на морозе мою ладонь. Я легонько приоткрыл дверь. Впрочем, остаться незамеченным не удалось. На полу блестел иней, дверь процарапала на нем полосу и протяжно застонала. Находящееся внутри гардеробной создание не шелохнулось. Блядский Кормор стоял, прижавшись к стене, по которой шло тепло из подвала. Его кожа посинела, а половой хобот свернулся калачиком и заметно уменьшился в размере. Мутант лег в спячку, выбрав самое теплое и самое неподходящее место в квартире. Я тихо выругался. Шлёпнуть его прямо тут? А вдруг выстрел повредит механизм подъемника? Действовать следовало быстро, осторожно и наверняка. Я колебался мгновение, нехотя убрал пистолет и протиснулся в гардеробную боком. Не рискнул вставать к Кормору спиной, будет не очень приятно получить инородный предмет в свою святая святых. Скрюченные от холода пальцы искали секретный переключатель. Я ковырялся с ним полминуты, но все же дотянулся и активировал механизм. Половой хобот Кормора мешался под ногами и жалобно подрагивал в поисках жертвы. Лишь бы не наступить на него.

Кабина лифта вздрогнула и пришла в движение. Нас медленно опускало в подвал. Спуск занимал не больше минуты. Мне явно не хватало здесь расслабляющей музыки, коктейля из антидепрессантов и возможности пустить кровь этому выродку. Но я был бы не я, если не нашёл в этой ситуации и положительный момент: хотя бы первый раз в жизни я сумел разглядеть эту тварь так близко. Полуприкрытые зрачки создания помутнели, веки едва подрагивали. Грудь, спина и руки Кормора были покрыты длинной щетиной. Я еле сдерживался, чтобы не всадить ему пулю в лоб. Надо будет сказать Рафу, чтобы он обновил анти-инсектицидные средства в квартире, а то летают тут всякие...

Когда кабина остановилась, Раф уже поднимал защитную решетку. Он взглянул на меня, потом на Кормора и расплылся в облегченной улыбке:

— Так вот куда он делся! А я его уже битый час ищу!

— Ты выпустил его сам? — я вышел из кабины боком, с отвращением отвернувшись от неожиданного попутчика.

Кажется, Кормор был не диким, а тем, которого мы совсем недавно заполучили живьём.

— Да, я хотел посмотреть, насколько у них развита чуйка на климат.

— Да не особо развита, если этот хер поперся наверх, на самый холод.

Раф помог мне выбраться, накинул на Кормора ошейник и приковал его к трубе водостока. Тот пока не проснулся, но очень скоро отогреется и захочет подкрепиться. Ценный образец во всех смыслах.

— Совсем наоборот!

Раф помогал мне с тулупом. В убежище не особо жарко, да и задерживаться здесь надолго не входило в мои планы, но за те проведенные в теплоте минуты я рисковал свариться заживо. К слову, об уровне моей одетости: я снял шапку, бросил на вешалку, стянул вторую, положил на диван. Третью решил оставить на голове.

— А у меня новости! Смотри! Почтальон наконец доставил мне письма! А кто говорил, что почта у нас не работает?!

Я бросил связку конвертов на столик с горячим чаем, который Раф заботливо подкатил к дивану. Мой друг также подготовился к короткой спячке. На нем красовались толстый свитер и болоньевый комбинезон с заплатками на коленках. Он с изумлением и недоверием смотрел на неожиданные почтовые подарки. Я уселся поудобнее, закурил остаток последней сигары.

— Ну давай смотреть, что там нам птичка принесла на хвосте...

Первые два письма были совсем не интересными. Первое от префектуры, которая сердечно поздравляла меня с повышением до звания капитана третьего звена. Стандартная отписка без каких-либо личных подписей и печатей. Я зачитал сухой и официальный текст письма Рафу вслух. Он присел рядом, озадаченно крутя тонкий конверт в руках.

— Так тебя же повысили почти два года назад, вот они опомнились!

— Нет, письмо отослали сразу, а вот доставка как обычно подкачала

Я гоготнул, откидывая письмо и открывая следующее. Ещё один старый раритет. Письму также почти год. В нем управляющая жилищная компания уведомляла, что перестает оказывать услуги по обеспечению дома, в котором я жил. Компания была упразднена в то же время. Да и черт с ней, мы с Рафом давно на самообеспечении. Это письмо так же полетело на пол. Следующее послание оказалось наиболее интересным, а самое главное, более свежим. Я надорвал конверт и извлёк письмо осторожно, кончиками пальцев. Повел желтоватым листом бумаги перед носом. Какое амбре, яркий изысканный вкус... Я глубоко вдохнул запах и закатил глаза от удовольствия. Раф подхватил конверт и, не увидев на нем отправителя, сунул нос внутрь.

— Фу! Боже, что за вонь! — мой друг сполз с дивана, задыхаясь от кашля, медленно переходящего в рвоту. Из глаз его хлынул ручей слёз.

— Да, Венера как всегда, — я мечтательно закинул ногу на ногу и углубился в чтение, не забывая декламировать Рафу послание вслух и с выражением, а также делать театральные паузы.

"Дорогой и сучий Ноикс. Безумно рада, что ты вышел живым из той истории с убийством моего отца, но уверяю тебя, расплата за это обязательно придет. Мой новый друг очень хочет с тобой поговорить, и я, в силу своих возможностей, помогу ему в этом. Пидор. Ты умрёшь в муках, глотая собственную кровь. А потом мы расчленим тебя и скормим мутантам. Так что даже не смей появляться у меня на пути и не смей приходить к северо-восточному разлому в полночь на парковочное место номер семьдесят семь".

Я ещё раз вдохнул аромат письма. Раф стоял на четвереньках, судорожно дышал и пускал слюну.

— Она что, его обоссала?

— А что ещё можно ожидать от кошки, да ещё и злой! Ты слышал? Северо-восточный разлом. Полночь, парковочное место номер семьдесят семь...

Я, умиленно улыбаясь, отложил письмо в сторону. Взял следующий конверт.

— Я, похоже, отравился... Мне нужен антидот.

Раф не смог встать на ноги, так и пополз к своей лаборатории на четвереньках. Читая следующее письмо, я повысил голос, чтобы он не пропустил ни единого слова.

— А вот и послание от наших узкоглазых друзей! Ты только послушай, Раф:

"Здравствуй, враг! Ты убил двух моих братьев и едва не убил отца. Ты славный и сильный воин, и я хочу тебя убить. Знай: смерть твоя не будет лёгкой, а поединок наш не будет честным!"

— Раф, ты слышал?! Китайцы тоже пользуются почтой и писать умеют, хотя и очень коряво.

Моей радости не было предела. А осознав некоторые тонкости полученной информации, я невольно загрустил.

— Блядь, я его всё-таки не убил! Чертов Пень!

Я застал Рафа, когда он закапывал что-то себе в глаза. Они были красными, рот перекошен, а из носа текли сопли. По-моему, он меня совсем не слушал, и отпрыгнул как от прокаженного.

— Как ты с ней спишь? Она... Мерзкая!

Я задумался и пожал плечами.

— Работа такая. Третье звено.

Раф ещё долго смотрел на меня с нескрываемым омерзением, а когда пришел в норму, на всякий случай сел в шезлонг, подальше от сомнительных писем и запахов таинственных незнакомок. Он сказал, что надо быть осторожным, и в письмах может быть яд. А я не боялся. Правда, письмо от Дунь Хуня ничем и не пахло. Странно. И жирных пятен на бумаге не имелось. Это наводило меня на нехорошие и даже подозрительные мысли.

— Что там ещё? — подал жалобный голос Раф.

Он отпаивался чаем и боролся с соплями.

— Ещё письмо от... Машки Бредовой. Хм, странно, а ведь она могла и позвонить.

— Что там у неё? — Раф звонко высморкался и загундосил: — По-моему, эта хрень пустила во мне метастазы...

— Сейчас прочитаем...

Я вскрыл конверт и вытащил листок бумаги. Снова зачитал содержимое вслух:

"Артем, спасибо тебе, что поддерживаешь нас и дружишь с Мишей. Он очень хороший, но ему трудно найти общий язык с людьми. Но ты это и сам знаешь. За этот год он очень сильно менялся. Наверное, благодаря общению с тобой. Он то был диким и необузданным, как бык, то умным и сам разгадывал кроссворды, а то романтичным, как в дни нашей молодости. Я очень благодарна тебе. За всё. Я пишу тебе это письмо втайне от Миши, потому что очень сильно хочу тебя кое о чем попросить: Миша не любит мыть посуду. Очень. Не мог бы ты сказать или намекнуть ему, что я очень устаю и мне нужна его помощь по дому? Прошу тебя как друга поучаствовать в жизни нашей семьи в очередной раз. Заранее спасибо. Целую как родственника".

Я закончил чтение и перевёл неуверенный взгляд на Рафа. Лицо моего друга, и без того мало что выражающее, окончательно окаменело. Похоже, все симптомы его отравления сняло невидимой, но женской рукой. Что ж, я тоже смотрел на Рафа молча. Выпустил дым сигары.

— Ну, нахер! — воскликнули мы в один голос, и я порвал письмо Маши в клочья.

— Что там ещё?

Раф заметил, что у меня на коленях остался ещё один неприметный конверт. На нем действительно не было никаких опознавательных знаков. На лицевой стороне написано просто и лаконично: Ноиксу. Я осторожно вскрыл письмо, и в ладонь мою упала узкая, но длинная открытка из плотной ламинированной бумаги. На ней оттиск медвежьей лапы, переливающийся на свету серебром, и всего одно предложение на развороте:

"Ну и сука же ты, Ноикс!"

— А это от кого? — Раф взял открытку в руки, но для него она была пуста.

Он не увидел даже оттиск. Я задумчиво смотрел в пространство перед собой, а потом нервно рассмеялся:

— От "медвелки"!

Конечно же, Раф ничего не понял и в очередной раз посмотрел на меня как на идиота. Мы разошлись. Чаепитие и вечерние чтения были закончены. На скорую руку Раф навёл в убежище порядок, убрал все, что могло пострадать от мороза. Овощную грядку мы укрыли утеплителем ещё неделю назад. Огородный сезон, к моему сожалению, был закрыт. Раф отказался от моей помощи и сказал, что будет колоть себя препаратом для замедления метаболизма сам. Он все время косился на неприметную дверь в подвал своего домика. Он никогда не показывал мне, что там. Наивный, думал, что я не знаю. Ну и пусть так думает. Мне проще, когда все вокруг думают, что я недалёкий дурачок. Тогда они мне не мешают.

Топливо из денежной краски утеплять не приходилось. Смесь не застынет даже на Уране. Ну что ж, впереди у меня всего одна остановка. Северо-восточный разлом и семьдесят седьмое парковочное место.

* * *

Раф никогда не ходил к разлому, даже в самые холодные годы. Мой труженик невидимого фронта засыпал в обнимку со своим старым плюшевым мишкой в окружении капсул и пробирок. В сладкой полудрёме он шептал выученные наизусть химические формулы и видел радужные сны, где доводил мой геном до совершенства. Так что же случилось с планетой и почему мы неизбежно замерзали вот уже лет пятьдесят? После того, как осколок Венеры прошел рядом с Землёй, его гравитация сместила жидкую часть ядра планеты, от чего наши недра разверзлись, открывая разломы, а траектория движения Земли вокруг солнца вытянулась, поскольку сместилась масса центробежной силы. Все было просто, прозаично и от этого очень драматично.

Так у нас появилась самая холодная ночь в году, когда планета отходила от солнца на пиковый максимум своей траектории. И с каждым годом это расстояние росло. Когда-нибудь Земля сойдёт со своей орбиты и улетит в далёкий космос. Будет там обледенелой, мертвой глыбой покорять неизведанные просторы. Какой-нибудь военный космический флот примет её за большой астероид и без разбирательств взорвет к ебеням, дабы не смущать жителей на других дружественных планетах. Печальный конец разумного мира, ставшего жертвой нелепой случайности. Кстати сказать, с траекторией и самочувствием Венеры ничего не случилось. Чертовка так и осталась на своем месте, кружась в однообразном танце вокруг Солнца как ни в чем не бывало.

Я оставил машину на подъезде к разлому, заблаговременно потушив фары. Спрятал свой транспорт в сугробе у полуразрушенного дома. Теплое свечение от магматических пород и выплески горячего пара притянули к разлому всех живых существ в радиусе пары сотен километров. Благо места хватало всем. Я пробирался к разрушенной парковке, обходя палаточные городки, лежанки и стихийные склады с провиантом. Ледяных сугробов становилось все меньше, а метрах за сто от разлома снега не было совсем. Земля чуть содрогнулась от очередного выброса теплого пара. Окружающие меня люди благоговейно выдохнули. Столь тяжёлый час сплотил абсолютно все слои общества. Я мимолётно увидел Жопина, сидящего в обнимку со своей пассией. Известного по розыску мафиозного авторитета, синего то ли от наколок, то ли от холода, и ещё пару личностей, чьи головы хотел бы увидеть на стене в своем кабинете. Но... как в саванне, у нас действовал закон водопоя. Никакого насилия, никакой мести. Только всеобщая попытка спастись. Даже мэр города Эдуард Болотный, занявший самое выгодное место у разлома, весёлыми байками собирал вокруг себя людей. Впрочем, их было немного, и почти все — из администрации того же Болотного.

Как Венера и написала, я нашел её на парковочном месте под номером семьдесят семь. На ней были теплый пуховик, толстые штаны, но даже они не смогли скрыть её изящную осиную талию. В свете факелов она выглядела прекрасно и аппетитно. Венера грелась, вытянув руки. Место ее кемпинга находилось метров в двадцати от разлома. Ближе были только самые отчаянные и самые мерзлявые люди. Я тихо сел на асфальт рядом с ней.

— Как дела?

— Все как обычно, — Венера сдержала улыбку, но я видел, с каким трудом.

— Сколько тут пробудешь?

Я не видел у неё сумки с едой, коими было заставлено все свободное пространство парковки. Венера правильно оценила мой взгляд.

— Пока у тебя хватит еды на нас обоих! — с деловитой хваткой ответила она.

Да и в обратном не стоило сомневаться. Я радостно поставил перед ней два рюкзака, под завязку набитых различной снедью.

— У меня и палатка есть, если что, — игриво подмигнул я подруге.

— Даже не рассчитывай! — лениво отмахнулась она и положила голову мне на плечо. — Как думаешь, сколько лет нам ещё осталось? Когда планета замёрзнет?

Я не ответил, задумчиво смотрел на разлом и видел людей с другой стороны. Их были тысячи. Даже в уступах горной породы сидели люди. Вернее, те, кто очень на них походил или хотел походить: особо злые мутанты и, конечно же, китайцы. Они не решались подниматься на поверхность, поэтому обустраивались как могли. Пестрый контингент, много непримиримых врагов, но все они неизменно сходились в одной точке. Хотя бы раз в год в Москву вместе с морозом приходил мир. Я нежно обнял Венеру за талию и прижал к себе.

— Ты не ответил, — напомнила она.

Да я бы и не успел, кто-то осторожно постучал меня по спине. Мишка. Он скромно улыбался, сидел в кругу семьи прямо позади нас. Машка, укутанная в розовое пальто и меховые варежки, широко улыбалась и махала мне рукой. Его сынишка был разодет так, что напоминал колобка, и смотрел на все это действо отстраненно, со смущенным безразличием, словно случайно застал родителей за любовными утехами. Сбоку мирно посапывал наш майор. Уже третий год он грозился покончить с собой, и уже третий год мы с Мишкой по очереди втихаря притаскивали его к разлому в спящем состоянии. Майор охал и чему-то улыбался сквозь сон. Я достал из кармана коробку с его наградным оружием и заботливо подложил майору под голову. Он сладко причмокнул и перевернулся на другой бок. Мишка подмигнул мне, я подмигнул Мишке. Я ещё сильнее прижался к Венере. Она вдруг подпрыгнула на месте и стукнула меня по предплечью, радостно запищала:

— Смотри, смотри! Пар в виде сердечка! Загадывай желание!

Я отдаленно услышал человеческий крик. Кто-то любопытный сорвался с края разлома и полетел в недра планеты. Очередная жертва, благодаря которой мы теперь все дружно загадывали желания. Я хотел... нет, я был уверен, что это моя последняя самая холодная ночь в году на этой планете-шутке. Неудачной шутке природы. Я промолчал, так ничего и не ответив Венере. Он посмотрела на меня с удивлением, но больше не задавала вопросов.

Кто-то справа неожиданно пустился в пляс, поднимая в огромный хоровод сидящих вокруг людей. Когда очередь дошла до нас с Венерой, я выхватил из рюкзака бутылку с самогонкой Рафа и припустился следом за толпой. Люди согревались и прогоняли унылую тоску как могли: танцем, алкоголем, душевными разговорами у костра. Венера подмигивала мне и без конца смеялась. Самая холодная ночь в году шла полным ходом, но я поклялся, что для меня она будет последней.