Хроники Горана. Рассвет.

ХРОНИКИ ГОРАНА

ПРОЗНАТЧИК

ПРОЛОГ

Бледное как снег лицо, закурчавившаяся волнистая бородка и слипшиеся от пота, русые пряди, прикрывающие высокий лоб. Молодой мужчина лежал с закрытыми глазами, мощные, перевитые сухими жгутами мускулов руки безвольно распластались поверх мехового одеяла.

Неожиданно он дернулся, словно в судороге и отрыл глаза.

— Ты смотри, быстрый какой... — женщина в глухом плаще с капюшоном, стоящая возле кровати коротко усмехнулась и быстро провела рукой над головой парня. Раздался едва слышный звон, прозрачное облачко, состоявшее из мельчайших серебряных снежинок, сорвалось с маленькой ладошки и осело на лицо мужчины. Живые, полные возмущенного непонимания глаза, медленно потускнели и закрылись веками.

Женщина постояла мгновение возле кровати, потом плавно, с изящной грацией развернулась и подошла к алтарю, на котором стояла искусно вырезанная из белого мрамора маленькая статуэтка, изображавшая обнаженную юную девушку, до половины укрытую гирляндами цветов.

В комнате раздался грудной мелодичный голос:

— Госпожа Дея, верная слуга твоя, преклоняется перед тобой и просит принять новую душу в лона твои...

ГЛАВА 1

Звериные Острова. Остров Быка. Предгорья Черного Хребта.

9 Лютовея* 2001 года от восхождения Старших Сестер. Вечер.

Бархатная обволакивающая темнота резко сменилась ярким пронзительным светом, вышибающим из глаз жгучие слезы. Глаза закрылись сами по себе, но через мгновение, я попробовал их отрыть вновь, с трудом пересиливая желание уйти в спасительный мрак, несущий забвение и покой.

лютовей — февраль. Названия месяцев года у ославов, и еще многих народов Упорядоченного, за небольшими отличиями удивительным образом совпадают с древнеславянскими.

Старшие Сестры — в пантеоне народа ославов, верховные богини-сестры — Гея, Дея и Мара.

Покрытый черной патиной старости потолок, сшитый из тесаных вручную досок. На столбе, покрытом грубыми резными узорами, между потолком и стеной, висит на гвоздике связанный толстыми нитками пучок сухой травы с крупными, фигурными, продолговатыми листьями. Паучок пробежал по узорчатой паутинке... Паутинке?

Я захотел протереть глаза... и чуть не заорал от радости, граничащей с животным ужасом. Мускулы сработали, и рука выполнила приказ. Рука выполнила приказ!!! Рука выполнила...

Радость сменилась диким разочарованием. Сон, опять сон... Сознание не хочет мириться с суровой действительностью и тешит себя спасительными грезами, позволяющими хоть на миг вырваться из неотвратимо надвигающегося безумия. В бессильной обиде на себя и весь мир, опять сжал веки.

— Проснулся? — грудной, мелодичный женский голос показался мне совсем незнакомым, но удивительно приятным. К тому же он каким-то невероятным образом смешивался с пряным ароматом мясного бульона, разбавленного запахом костра. Странное сочетание...

— Проснулся, спрашиваю? — В голосе прозвучали нетерпеливые и требовательные нотки.

— Проснулся, — машинально ответил я и не узнал собственного голоса. Мало того, я не узнал языка, на котором сказал эту фразу и вдруг стал понимать, что неизвестная девушка говорит на том же языке. Отрывистом, полным гласных звуков, совершенно незнакомом мне, но, тем не менее, вполне доносящим смысл сказанного.

— Вот и молодец. Теперь вставай и иди есть... — Надо мной возникло миловидное округлое женское личико с большими немного раскосыми глазами и собранными в две толстые косы на висках, темно-русыми волосами.

— Ты кто? — быстро спросил я, стараясь воспользоваться последними мгновениями, пред грядущим безумием. В том, что оно наступит, сомнений уже не оставалось. Все не так, все непривычно, вплоть до холодных судорог железной хваткой охватывающих разум.

Сложенные из массивных валунов низкие стены. Закопченные сучковатые балки, увешанные пучками сухих трав и связками чего-то непонятного, очень похожего на мелкие косточки. На стенах мохнатые шкуры, полки уставленные горшками, кривоватыми скляницами и мешочками. Грубо кованные стенные шандалы с бесформенными кусками чего-то светящегося ярким, мягким светом. В уголочке, между сундуков, каменный алтарь с тлеющей лампадкой, подле женской фигурки искусно вырезанной из какого-то белоснежного камня. Не так... я не должен здесь быть. Почему не знаю, но не должен!..

И девушка... Ладная фигурка, но совсем не хрупкая, полная силы, мощи и одновременно диковатой грации. Русые волосы, собранные в несколько кос, унизанных кольцами желтого, тусклого металла. Лицо, немного простоватое, но милое, правильных очертаний, кажущееся немного скуластым, скорее всего из-за больших, поддернутых уголками к вискам глаз с изумрудно-зелеными зрачками. Длинная черная юбка, поверх белой блузы с широкими пузырчатыми рукавами, овчинная безрукавка мехом наружу. На широком, проклепанном кожаном поясе, длинный широкий нож в потертых ножнах, слегка изогнутую рукоятку которого, венчает черная голова непонятного зверя. Множество браслетов на руках и ожерелье из чеканных черных бляшек с медальоном в виде... в виде странного, совсем не человеческого черепа с тремя рубиновыми глазами...

— Кто ты?.. — я машинально повторил вопрос, не в силах воспринять окружающую меня действительность.

— Я? — Слегка удивилась девушка, но потом улыбнулась и ответила. — Я Мала. Малена. Как ты себя чувствуешь?

— Чувствую? — Я с удивлением рассматривал свою руку. Толстое запястье, мощное предплечье, массивная мозолистая ладонь... Но как? Как я могу рассматривать свою руку, если я... если я... что я? Ничего не помню. Знаю лишь, что раньше не мог рассматривать свою руку... Господи!!! Память внезапно вернулась и я, словно со стороны, увидел мертвенно-блеклую больничную палату, множество непонятных медицинских приборов и высохшее, словно мумифицированное, мужское тело на кровати. Лицо не рассмотрел, мешала кислородная маска, но был совершенно уверен, что это я... Да, я... некогда здоровый, полный жизненной энергии, превратившийся волей судьбы в усыхающее растение... Но почему? Как? Эти фрагменты напрочь исчезли из памяти...

— Вспомнил? — Малена уже отвернулась к очагу и что-то помешивала длинной деревянной лопаткой в закопченном котелке, висевшем над большим очагом, обложенным диким камнем.

— Не все... — выдавил я из себя и внутренне трепеща, попробовал сесть... и сел!!!

— И что же ты вспомнил? — Девушка споро собирала еду на стол; взмах тесака устрашающего вида и с легким треском от большой, круглой ковриги, отделился ломоть ноздреватого, пахнущего легкой кислинкой хлеба — еще взмах — рядом лег второй...

— Практически ничего... — Я, наконец, обратил внимание, что на мне надета рубаха, из грубого, скорей всего, домотканого холста, вышитая немудрящими, слегка напоминающими скандинавские, узорами по вороту и той же ткани, широкие, свободные порты. Неожиданно в голове возник вопрос и сразу же прозвучал в голосе. — Скажи, Мала, а как меня зовут?

— Как тебя звали раньше, я не знаю... — Малена плюхнула половник дымящегося, источавшего дивный аромат, мясного варева в большую глиняную миску. — А сейчас тебя зовут Гор.

— Гор... — я попробовал проговорить это имя, словно пробуя его на вкус. — Гор... А кто этот Гор... был?..

— Дурак, — категорично выдала Малена и решительно раздавила несколько зубков чеснока, придавив их клинком своего тесака к доске, на которой рубила хлеб. Собрала остро пахнущие комочки на лезвие и аккуратно, поровну распределила по мискам. После чего посмотрела на меня и еще раз повторила, на этот раз, добавив определений. — Дурак. Слабоумный. Тупой. Лишенный разума. — Девушка помедлила и с некоторым самодовольством добавила. — Раньше был...

— Поясни... — Я себя в этом обличье не ощущал дураком. Совсем наоборот, мысли отличались невиданной ясностью.

— Ты встаешь? — сквозь голос Малены опять проскочили нотки нетерпения. — Да вставай же ты...

Мысль о том, что надо встать, резанула непонятным страхом, впрочем, мгновенно сменившимся такой же непонятной уверенностью. Встать? Да это же просто... Мозги подали команду телу, и оно послушно встало. Упруго, быстро и ловко — как отлаженная, хорошо смазанная машина... Господи!!! Я краем глаза уловил свое отражение в большом зеркале, обрамленном резной причудливой оправой. Повернулся и чуть не потерял сознание... На меня смотрел молодой мужик с рубленными, немного резковатыми чертами лица — совсем молодого лица, если бы не сеточка морщин, тянувшаяся от уголков глаз. Целая копна волнистых русых волос, саженные, чуть покатые плечи, мощная шея... Это я? Я? Да как?..

— Что, нравишься сам себе? — Ко мне подошла Малена и по-хозяйски, как свое имущество, похлопала по спине. — Да-а... — протянула она, — всем хорош был Гор, окромя головы своей пустой. Но этот недостаток я исправила. Кажется, исправила.

— Спасибо. — Мое сердце выбивало бравурные марши, но разум, на удивление, остался холоден. Напрочь пропали беспокойство и сомнения, а страх сменился ледяной уверенностью.

— Отработаешь, — обыденно бросила девушка и добавила. — Обязательно отработаешь. А теперь пошли есть. Вечереет, пора уже.

Я прошлепал босыми ногами по тканым половикам, остро ощущая каждый узелок, каждую ниточку и сел на табурет возле мощного, сбитого из тесаных плах стола. Деревянная, почерневшая от времени ложка, зачерпнула дымящейся жидкости, покрытой янтарным слоем жирка.

— Оу-м-м... — я чуть не задохнулся от острого, на грани сексуального, гастрономического наслаждения. Не помню я... не помню, такого наслаждения от еды. Такое впечатление, что не ел неделю, нет — месяц...

— Вкусно? — гордо поинтересовалась Малена, отмахнула тесаком от большого кусмана вареной мясной мякоти, его добрую половину и, наколов на острие, подала мне. — Держи... да не спеши ты...

— Рассказывай... — я руками разодрал огненно-горячее мясо, присыпал серой крупной солью и, положив один кусок на ломоть хлеба, яростно вцепился в него зубами.

— Требовать будешь у мамаши своей... — лицо Малены полыхнуло недовольством, но почти мгновенно сгладилось. — Так уж и быть. Расскажу. Жил был Гор... Горан, сын Ракши. Красивый, могучий парень, но полный никчема. Давно бы изгнали бедолагу — ведь дурак совсем, но его покойная мать, приходилась сестрой Усладе, старшей жене Збора — нынешнего старшины рода. Поэтому и оставили. Толку от него не было никакого. Силищи немерено, бревна об колено ломал, а боялся любого громкого окрика. Помыкали им все. Даже сопливые ребятишки, не говоря уже о мужиках, завидующих облику и силе, не тому даденых. Испытание он само собой не прошел, даже не допустили. К воинскому делу, соответственно. Да и какой из него боец? Тут главное дух, ан нет, отсутствовал он у Горана. Опять же, разумом его Старшие Сестры обидели, а какой вой* без мозгов?

вой — в данном случае сокращенно от воин.

Правда, парень он был исполнительным, безотказным. Любую работу за радость считал. Вот людишки и пользовались дармовой силушкой немилосердно. Бабы, особенно вдовушки, сначала привечали Гора, понятно зачем, но и здесь, толку никакого не случилось. Ему хоть сиську в рот сунь, лыбится и совсем не понимает, что от него требуется. А бабы-то, они народец подлючий, как поняли, что пользы от него в этом деле, как от козла молока — стали изводить парня всячески, шпынять немилосердно, пакости строить, да мужиков подговаривать, что беду он приносит. Вот так-то. Ах, да... совсем забыла... немым он был — мычал только...

Мала замолчала, аккуратно отрезала кусочек мяса, наколола его на двузубую вилку и отправила в рот. Медленно прожевала и продолжила:

— А вот что дальше что было, тебе знать незачем. Скажу лишь только-то, что забрала я его. Забрала и сотворила должное. То, что мне предначертала Дея...

Я слушал Малену краем уха, оставаясь абсолютно равнодушным к злоключениям бедолаги Горана. Даже не волновало, что этим Гораном, был я сам. Сознание занимало другое — я начал вспоминать себя прежнего — покадрово, как в комиксе. Пролетели редкие кадры, и все окончилось картинкой, которую я уже видел. Только теперь она дополнилась тюремными решетками в больничной палате.

Это все? Все, что мне стоит знать из своей прежней жизни? А как же?.. Я понимаю, что вспомнил не все — только знаковые события. Но... но, неужели больше ничего не было? Неужели я так глупо и пусто прожил жизнь? Усилием воли попытался вспомнить, даже зубы стиснул от напряжения, но ничего не получилось, и я вынужден был констатировать. Да, больше ничего не было — этими кадрами можно охарактеризовать всю мою прошлую жизнь. Пустую, ненастоящую, зря прожитую в погоне за фальшивыми идеалами. А вообще... получается, что у меня и не было... идеалов этих...

Злости не ощущал, остался абсолютно спокойным, только где-то глубоко, промелькнула легкая обида на себя — промелькнула и пропала. То, что меня непонятно каким образом занесло в чужое тело, даже возможно в другой мир, абсолютно не волновало. Никак, никоим образом, даже наоборот, появилось некоторое удовлетворение, удовлетворение тем, что я жив и могу еще раз попробовать...

— ... держи...

Я очнулся и увидел в ручке Малены черную, чеканную странными узорами стопочку.

— Выпьем... — Девушка стукнула своим стаканчиком об мой и, закрыв глаза, лихо опрокинула ее себе в рот. Смешно сморщилась и сразу потянулась за кусочком хлеба.

Я, молча, выпил и моментально почувствовал, как по телу разливается жаркая волна, в голове зашумело, в висках словно звякнули серебряные колокольчики...

— Что это? — Я попытался идентифицировать, среди коллекции своих ощущений, содержимое стопки и не смог. Похоже на спирт, но мягче и абсолютно без вкуса. Разве что, наблюдается очень легкое, почти неощутимое хлебное послевкусие.

— Великоградская тройная огневица... — небрежно бросила Малена и выбрав в плошке сморщенный, соленый огурец, аппетитно им хрумкнула. — Монаси великоградские творят.

— Водка? — Я последовал примеру девушки и чуть не скривился, огурчик оказался огненно-острым и одновременно кислым до невозможности. Но вкусным!!!

— Какая 'водка'? Что такое 'водка'? — заинтересовалась Малена и, забрав у меня миску, плеснула туда еще половник бульона. — Что-то из твоей прежней памяти?

— Да. Так ты все знаешь? — Я с легким удивлением обнаружил, что мне не хочется много говорить. Все вопросы и ответы, получались односложными, короткими. Тем не менее, я умудрялся вполне удачно выражать свою мысль.

— Смотря, что... — Мала, секунду поколебалась и опять наполнила стопки из большущей, квадратной бутыли черного стекла. — Кем ты был раньше — не знаю. Знаю лишь только то, что в своем старом мире, ты был лишний.

— А в этом?

— Как получится... — усмехнулась Малена и повторила. — Как получится...

— Зачем ты это сделала. И как?.. — Мне почему-то это было совсем неинтересно, но вопрос все же прозвучал. Как бы по инерции.

— Такова была воля одной из Сестер. А как? Честно говоря, я сама не очень понимаю. — Мала пожала плечиками. — Да и не хочу понимать. Сестры плетут кружева предначертаний невидимыми для смертных. И тебе, не надо понимать. Просто радуйся новой жизни и постарайся прожить ее с достоинством.

— Мне надо многое узнать про твой мир...

— Спрашивай...

— Кто ты Мала?

— Яга, — обыденно ответила девушка. — Ёжка, ворожка, ведуница. По-разному, таких как я называют. А еще нас кличут колдовками и ведьмами.

— Баба Яга... — я проговорил вслух, мелькнувшее в голове название. Вот только, что оно значит?

— Бабы коров за вымя дергают... — неожиданно зло прошипела Мала. — Язык попридержи, а то...

— Не злись... — я успокаивающе поднял ладонь. — Я даже не помню, что это слово означает.

— Так бы и сказал... — улыбнулась девушка и стрельнула глазками на бутыль. — Ну что, по последней?

Я прислушался к своему новому телу и решил, что совсем не против, пропустить еще стопку этой 'великоградской тройной'. Голова ясная, по телу пробегают теплые волны, постреливая огненными искорками в руки и ноги, хочется улыбаться. Так почему бы и нет?

— Давай. А на каком языке мы говорим?

— Ославский. На нем все Звериные Острова говорят, — пояснила Мала и добавила на стол еще несколько плошек с заедками. — Мы сейчас находимся на острове Быка — он самый большой. Еще есть Волчий, потом Гадючий, Медвежий, остров Тура, Орла и Куницы. Ну и еще множество мелких. Народ, проживающий здесь, зовется ославы, иногда нас еще называют чудины, но за это слово, неосторожно брошенное на Островах, могут убить. Не любит местный народец его — оскорблением считают.

— А ты тоже ослава? — поинтересовался я, зачерпнув ложкой ледяной квашеной капусты пересыпанной клюквой. — Глаза...

— Заметил, да? — Мала кокетливо глянула в зеркало. — Нет, но считаюсь словеной. Надо говорить словена, а не ослава. Мужик — словен, девка — словенка. Вместе они ославы. Понял? Да, у нас все по женской линии считают. Деда моего бабуля в походе поимела — из Лесного Края он был — сами себя они называют народ Ветвей или алвы. — Малена хихикнула, убрала прядь волос и продемонстрировала мне аккуратное, чуть заостренное ушко. — Вот видишь? От деда досталось, кровь алвов крепка-а-ая. Ценится...

У меня немедленно в голове родилась непонятное слово, и я невольно перебил Малену:

— Эльфы?

— Какие такие 'элфы', не знаю никаких 'элфов', — с улыбкой передразнила меня, немного захмелевшая Мала, а потом очень серьезно посоветовала. — Ты бы уже заканчивал чушь пороть. Забудь все и живи новой жизнью. Народец на Островах горячий, могут, не поняв оскорбиться, да и прибить походя. А на материке, мигом на костер угодишь за слова непонятные, значит еретические. У них сейчас Белый Синод начал свирепствовать, за ереси борзо взялись. Понял?

— Понял, — коротко сказал я. — Ну так что там с дедом?

Мала одобрительно кивнула и, закинув в ротик ягодку, продолжила:

— Ценятся мужчины алвов среди женщин народа ославов. Красивые, ласковые, семя сильное, дети здоровые получаются. Однако взять их силой очень трудно, почти невозможно — все поголовно 'владеющие', хитрости непревзойденной, да еще войны отменные. Не знаю, как бабка сладила, но мама говорила, что на Островах она была самой первой красавицей и признанной воительницей. Так вот, она вернулась из похода уже пузатой. Благополучно родила мою маму, а потом и сгинула в очередном набеге. Матушка-то за словена пошла, но кровь деда уже перебить не поучилось.

— Что значит 'владеющие'? — на всякий случай уточнил я. В голове мелькнуло слово 'магия', но озвучивать его, я не стал.

— Владеющие силой, — обыденно пояснила Мала. — Разными формами стихий, проявлениями Эфира и иных Пределов.

— А ты? — я испытующе посмотрел на девушку.

— Я Яга, — немножко грустно и почему-то торжественно ответила Малена. — Я другая. Меня 'владеющие' своей не признают. Люди тоже своей не признают, даже не разрешают жить рядом с ними, но и без меня тоже не могут. Судьба мне быть одной...

— Как ты стала Ягой?

— Просто, очень просто. Пришла в селение Дрина, прежняя хозяйка, — девушка обвела рукой комнату. — И потребовала девочку. По обычаю имела право. К тому времени, я уже сиротой осталась, вот обчество и сообразило лишний рот отдать. А потом, когда время пришло, Дрина мне передала дар, а сама ушла. Вот и все. И я так сделаю. Своих-то детей мы иметь не можем.

Я промолчал, рассматривая Малену. С виду веселая, беззаботная, но есть в ней что-то печальное...

— Знаешь что? — Мала неожиданно встала и достала из сундука большую завернутую в кусок ветоши книгу. — Держи, почитаешь перед сном. Тут много правды, но и без небылиц не обошлось. А я пойду, пора мне...

— Куда?

— По делам... — коротко ответила Мала и вышла в прихожую. Через время заглянула обратно, уже в длинной дохе и пушистой меховой шапке. — На улицу не ходи, ночь уже. Рудь тебя еще не знает, может помять ненароком.

— Кто такой Рудь?

— Лешак, — коротко бросила Малена и захлопнула дверь.

— Лешак? — Я немного постоял, пытаясь осмыслить возникший в голове, образ корявого, поросшего ветками чудища, затем присел на кровать и развернул тяжелую книгу. На толстой коже обложки отливала серебром какая-то вязь, очень похожая на готический шрифт. К своему немалому удивлению, я смог ее прочитать: — Бестиарий и описание рас Мира Упорядоченного, преподобного Эдельберта из Великограда? Ну что же, почитаем...

ГЛАВА 2

Звериные Острова. Остров Быка. Предгорья Черного Хребта.

10 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Ранее утро.

... телом велик, подобен человеку строением и космат аки медведь горный, окрасом черен с подпалинами али рыжий, разума невеликого с ребенком схожего. Прибежище ищет в чащах лесных и на кручах горных, подале от людства разумного. На Звериных Островах кличут его лешаком, на материке обзывают лесным хозяином и много иных имен дают в других землях и владениях. Некоторые почтенные исследователи и невежественная чернь, наделяют оного силой повелевать зверями, пущами лесными и иными сильными чародейскими способностями, однако, не имея документальных свидетельств проявления подобного, склонен подвергнуть сомнению сии утверждения, но признаю возможность владения лешаком примитивной природной силой ...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

Тонкий ледок, поддернувший воду в корыте, лопнул с легким, музыкальным звоном. Я набрал полные ладони и с наслаждением плеснул в лицо ледяной водицей. Поискал взглядом и сдернул с гвоздика домотканое полотенце, расшитое по краю растительной вязью.

Вечера никак не мог заснуть, познавая новый мир, оторвался от книги только тогда, когда в маленьком окошке забрезжили розовые лучи зари. Читал и не мог отделаться от ощущения, что многое из изложенного преподобным Эдальбертом, я уже слышал. Но как-то странно, не буквально, а очень и очень примерно. Почти каждому образу, каждому определению из книги, у меня находился иной образ, иное определение из моей памяти, примерно схожие, но все же не те. А еще, с каждой строчкой, я все больше и больше убеждался, что мой новый мир абсолютно не похож на тот, в котором...

Скрипнула входная дверь и на пороге появилась окутанная клубами пара Малена. Свежая, с румяными щеками, пахнущая морозом, хвоей и от этого удивительно привлекательная.

— Не спал? — Девушка поставила в угол широкие, короткие охотничьи лыжи, скинула мне на руки тяжелую меховую доху и устало присела на скамью, привалившись спиной к стене и вытянув ноги в пушистых меховых бахилах.

— Да, не спал, — я обмел веничком полы дохи и повесил ее на торчавший из балки сучок.

— И зря, дел у тебя сегодня невпроворот... — неодобрительно покачала головой Мала, потом скорчила умоляющее личико и ткнула пальчиком в бахилы. — Поможешь?

Я, молча, стянул с нее сапоги и поставил их у порога, затем подвинул к девушке расшитые бисером, меховые домашние тапочки.

Мала довольно хихикнула:

— А мне нравится. Уже отвыкла, все сама да сама. Продолжай в том же духе...

— Зачем я тебе? — прервал я девушку. — Тапки подавать?

— Прикажу, будешь подавать... — улыбка мгновенно слетела с лица Малены. — Смотрю, много воли взял...

— Я задал тебе вопрос, — спокойно проговорил я, проигнорировав злость Малы. Где-то глубоко внутри, проскользнуло желание вспылить, но очень быстро пропало, разбившись о ледяное спокойствие моей новой личины.

— Ладно, не бери в голову, — внезапно оттаяла девушка. — Ты мне ничего не должен. Я отпущу тебя, но позже. Ты сейчас как младенец, которого всему надо учить заново. Пошли лучше позавтракаем, я сейчас готова вепря целиком сожрать, так проголодалась. Впрочем, можешь уже уходить, я тебя не держу... — Зеленые глазки Малены ехидно прищурились.

— Без завтрака? — я изобразил тяжелое раздумье. — Ну, уж нет...

Мала засмеялась, ухватившись за мою руку, встала и направилась в комнату. Возле двери обернулась и сказала:

— Побудь в прихожке, пока я переоденусь. Негоже девице пред мужиком телесами сверкать.

Лукаво подмигнула и опять заразительно рассмеялась...

Я молча отвернулся, а когда за спиной скрипнула дверца, подошел к стойке у дальней стенки и взял в руки рогатину* с коротким и толстым бугристым древком. Мгновенно в голове отобразилась одна из картинок прошлой жизни.

рогатина (рогатыня) — славянское тяжёлое копьё для рукопашного боя или для охоты на крупного зверя. Отличается большим широким обоюдоострым наконечником.

— Хоть что-то может оказаться полезным... — тихонечко прошептал я и провел пальцем по длинному и широкому листовидному наконечнику. Неожиданно по голубому металлу проскочили холодные серебристые искры, сложились в мудреную вязь и так же неожиданно погасли...

— Не балуй... — из-за моей спины выступила Малена, взяла рогатину и поставила ее обратно в стойку. — Всему свое время...

Я отступил на шаг и подивился тому, как девушка успела так быстро переодеться. В отличии от вчерашнего дня, сейчас на ней красовалось черное прямое платье, с широкими свободными рукавами, расшитое по подолу и вороту серебряными узорами и коротенькая, отороченная серебристым мехом душегрейка. Косы девушка распустила и уложила волосы под маленькую черную шапочку немного напоминающую, головной убор какого-то восточного народа из моей прошлой жизни. Впрочем, браслеты на руках, ожерелье с трехглазым черепком — остались те же, но пояс со страхолюдным тесаком исчез.

— Нравлюсь? — Малена проследила за моим взглядом, хихикнув, крутнулась на месте, а потом подтолкнула меня по направлению к двери. — Иди уже, остынет все...

Со стола каким-то чудесным образом уже исчезли остатки вчерашнего ужина. Теперь, на нем, на большом деревянном блюде, исходила жаром и непередаваемым запахом свежей выпечки целая груда румяных пирожков, в окружении плошек со сметаной и вареньем.

— Но как? — Я разломил один из пирожков и с наслаждением втянул в себя насыщенный ягодный аромат. — Как успела?

— Я тут не причем, — улыбнулась Мала. — Это Домна спроворила, видать, ты ей чем-то приглянулся.

— Домна? — Я припомнил, как вчера ночью несколько раз улавливал отчетливое шебаршение по углам, а раз даже приметил желтые круглые огоньки, списав их на обычную крысу или что-то подобное.

— Домовица, — обыденно объяснила Малена, разлила по чашкам ароматный травяной настой и процитировала. — Всякому жилищу положен домашний дух, сиречь домовик, кои, как и люди, разного полу бывают...

— ... оные духи при случае симпатии возникшей к хозяину, пользу великую приносят и способны иметь воплощение земное, обличьем весьма схожее на карл ярмарочных и порой пригожее и приятное для взора, ежели они полу женского, однако вельми замазанное сажей и прочим сором... — повторил я слова преподобного Эдельберта, закончив фразу за Малку.

При последних моих словах в углу кто-то возмущенно и громко чихнул.

Я немедленно откусил от пирожка, и с набитым ртом, отчаянно чавкая, продекламировал:

— Домна, домовица, пригожа девица, ликом светла, станом тонка! — Затем встал, поклонился в пояс и громко сказал. — Любо мне!

После моих слов по комнате как будто теплый ветерок прошел, даже показалось, что светлее стало. В уголке еще раз чихнули, на этот раз довольно, а потом все стихло.

— Ты быстро учишься, — удивилась Малена. — Не ожидала.

— Просто обнаружил, что мне нравится читать, — я осторожно глотнул настоя из чашки и выбрал еще один пирожок. — По крайней мере, мне так кажется...

— Похвально, похвально, — Мала даже несколько раз одобрительно хлопнула в ладоши. — Я тебе сегодня дам еще несколько книг.

— Почему несколько?

— Остальные нельзя, — коротко и строго отрезала Мала. — Ты должен запомнить. Пока ты живешь в этом доме, ты делаешь только то, что я разрешу. Любая самодеятельность может закончиться очень плохо.

— Хорошо, — я вежливо склонил голову. — Пирожков еще много, нескоро съедим, так почему бы тебе не рассказать мне про Острова и ославов.

— Много, — согласилась Малена и со вздохом посмотрела на блюдо. — Тогда слушай. Жителей Звериных Островов, остальные жители Упорядоченного считают грубыми варварами, при этом еще разбойниками и пиратами...

К тому времени как с блюда исчез последний пирожок, Малена успела довольно много мне рассказать про своих сородичей. Я даже подыскал им аналогию из своего прежнего мира — народ севера под непонятным названием 'варяги'. Однако, как я уже говорил, сравнение оказалось очень и очень приблизительным, совпадая лишь по немногим общим чертам, а в остальном совершенно противоречиво.

— ... разбойничают, конечно — куда без этого, но чаще сбиваются в наемные ватаги и идут на службу к князьям на материк... — Мала пресыщенно вздохнула и решительным движением подвинула блюдо ко мне. — Но это почти всегда в первую 'треть', реже до середины второй, а потом уже, если выживут, оседают на Островах.

— Треть?

— Первая треть жизни, — менторским тоном объяснила Малена. — Жизненный цикл ослава делится на три трети, первые две, длятся ровно по тридцать лет каждая. А третья, уже как получится, некоторые и до двухсот лет доживают... — девушка опять тяжело вздохнула и все-таки стащила последний пирожок с блюда. — Так вот... первая треть — период испытаний и становления, вторая — период мужества — каждый словен и словенка обязаны вернуться домой и определится по жизни, ну а третья... третья — это период, исходящий из первых двух. А вообще, на нас много напраслины возводят. Ославы много трудятся — к примеру, за морским зверем ходят к Вечным Льдам, скотину разводят, в шахтах руду добывают. Островная черная руда, едва ли уступает по ценности знаменитой голубой, со Скалистого Хребта, да и кузнецы ославские славятся на весь Упорядоченный, что бы там хафлинги не плели...

— Хафлинги? — я переспросил, так как, согласно труда преподобного Эдельберта, самой ближайшей аналогией этому народу, были гномы из легенд моего родного мира. Правда, самих легенд так и не вспомнил — один образ бородатого могучего коротышки в рогатой железной шапке.

— Они же — подгорники... — кивнула Мала. — Пакостный, вредный народец, хотя и мастера великие.

— Жадные бородатые коротышки?

— Скорее прижимистые, торговцам таким и положено быть, — поправила меня девушка. — Ростом они, конечно, поменьше остального люда будут, но не сильно. Зато широкие, не в меру. И да — бородатые, правда, насколько я знаю, приличную бороду у них еще заслужить надо.

— И жену тоже... — улыбнулся я, вспомнив еще одну характеристику Эдельберта, данную этому племени.

— Ага, точно, — рассмеялась Малена. — С этим у них проблема. Мало того — надо в потребный возраст войти, соответствовать Родовому Древу, в котором все возможные варианты брачных союзов предусмотрены на века вперед, так еще и состояние сколотить. Девы у них требовательные. Как по мне, любой при такой жизни вредным и пакостным станет.

— И как остальные с ними уживаются?

— Нормально, — пожала плечиками девушка. — В основном нормально, все же Старшие Сестры все народы скопом создали, не наделяя никого особыми преимуществами. А уже потом каждый пошел своим путем, так что особой любви не наблюдается, но все же как-то уживаются. Правда, владетели боярств, пограничных Скалистому Хребту, порой пытаются свары устраивать, поуши вляпавшись к бородачам в долги, но с ними особо не забалуешь. Набольшие хафлингов, дела ведут с самими князьями, так что все быстро становится на место. А еще, пару веков назад, при нашествии степняков хашиитов, пришлось биться всем вместе. Тогда даже алвы из Пущ вышли, ибо страшное могло случиться...

— Битва при Дромадаре?

— Да... — Малена гибко встала и, сняв с полки толстую книгу, положила ее передо мной. — Вот. Как по мне, Феофан из Костополя, все верно и правдиво описал... — девушка вдруг замолчала, на мгновение замерла, а потом неожиданно заявила. — Что-то мы с тобой засиделись, дружок. Пора тебе поработать. Да и для меня делишки вдруг нашлись.

— Говори что делать... — охотно предложил я. Чувствую себя отлично, энергия так и бьет через край. К тому же очень хочется выйти на улицу и воочию глянуть на новый для меня мир.

— Не спеши. — Мала поманила меня за собой пальчиком и вышла в прихожую комнату. Провела ладошкой над большим сундуком, открыла его и стала доставать аккуратно сложенную одежду. — Вот, держи. Нынче морозец приударил, а ты совсем голый. Давай, не стой, столбом, переодевайся...

— Это мое было?

— Скажешь тоже... — отмахнулась Мала и сунула мне в руки меховой малахай. — Твою рванину давно вороны в гнезда растащили. А эту одежку, я припасла, пока ты в беспамятстве валялся. Живо, живо ...

Когда Малена ушла к себе, быстро переоделся и подивился местной одежке. Насколько я понимаю, здесь процветает махровое средневековье, а смотри как продуманно...

Два комплекта нательного белья — одно тонкое, шерстяное, грубой выделки, но приятное к телу — второе, подобное мелкоячеистой сетке — для того, чтобы циркуляции воздуха под одеждой не мешать. Крупной вязки, толстенный шерстяной свитер под горло, очень теплый, но тоже приятный на ощупь. Комбинезон на помочах до груди, грубой и на вид, очень прочной ткани, подбитый стриженой овчиной. Высокие бродни*, из толстой, но мягкой кожи, подвязывающиеся ремешками на щиколотке и под коленом — с меховыми чулками внутри. Ну и овчинная парка с капюшоном, кроем немного схожая на лётную куртку, только длинная — почти до колен. Застегивающаяся в запах на хитрую систему из петель и деревянных палочек. Да... малахай* забыл. Уши почти до пояса, сам из меха какого-то водоплавающего сшит, по ости* видно.

ость — длинный волос на шкуре пушного зверя.

малахай — распространенная в Сибири разновидность зимних меховых мужских шапок с наушниками и задником до плеч.

бродни — мягкие кожаные сапоги с длинными, закрывающими бедро голенищами.

Присел пару раз и остался доволен. Все как по мерке — нигде не давит, удобно и продуманно. И вроде... вроде, такая одежка немалых денег должна стоить. Если оные тут ходят — пока не встречал упоминания в книге.

Но озаботится этим фактом, я не успел. Отворилась дверь и Малена протянула мне широкий клепаный пояс с небольшой сумочкой и двумя ножами в ножнах — длинным и коротким:

— Держи. Негоже словену без клинка. Теперь по работе. Наколешь дров — там Рудь лесин в избытке натащил, да воды из ручья натаскаешь в котел при баньке, да сарайку поправишь — инструмент в нем же найдешь, да сам посмотри, что еще можно сделать, мужскому взгляду оно виднее. А туда попозже, баньку истопи, да поядреней, чай неделя* сегодня — париться надо, нутро тешить...

При последних словах Малена неожиданно прыснула смехом и, треснув дверью, спряталась в комнате.

неделя — название воскресенья у ославов. Опять же, полностью совпадает с древнеславянским названием.

— Какая-то, ты не такая, Баба Яга... — прошептал я, рассматривая длинный тяжелый нож с костяной рукояткой, очень похожий своим видом на скрамасакс*

скрамасакс (также, Большой сакс) — короткий однолезвийный меч или боевой нож древних германцев. Длина клинка доходила до полуметра, толщина свыше 5 мм, заточка односторонняя, конец заострённый, хвостовик, как правило, асимметричный. У словен такой нож, называемый 'пястью' обязателен для ношения мужчинами и вручается им после обряда инициации.

— Очень даже такая, — немедленно сварливо отозвалась Малена из-за стенки. — А за 'бабу', я тебя в жабу превращу. А-ну...

Ждать пока меня превратят, я не стал и шагнул к входной двери. Но не дошел — она приотворилась от мощного толчка, и в прихожку влетел здоровенный котяра. Пепельно-серый, мохнатый как медведь, высотой мне почти по середину бедра и с кисточками на ушах — но не рысь, а именно кот. Как я от него не шарахнулся, даже не знаю — видок кошак имел самый злодейский. К счастью, котейко беспредельничать не стал. Выгнулся дугой, испустил протяжный урчащий 'мя-я-я-яв', теранулся об мой бахил, после чего счел ритуал знакомства законченным, толкнул башкой дверь в комнату и исчез.

— Его Буян зовут... — успела сообщить мне девушка.

Я хотел вслух сказать, что теперь Малене для полного комплекта Бабы Яги, разве что филина не хватает, но передумал, напялил малахай и шагнул за дверь.

В лицо мгновенно шибануло ядреным морозцем, а глаза пришлось прикрыть — солнце, отражаясь от снега, напрочь слепило, не давая ничего рассмотреть. Я постоял на месте, немного проморгался и наконец, открыл глаза...

ГЛАВА 3

Звериные Острова. Предгорья Черного Хребта.

10 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Два часа пополудни.

... вербер, сиречь медведь — оборотень, называемый еще урсулаком, видом своим схож на горного медведя, однако не в пример больше и свирепостью изряден, а також ость его приметна волосьям человека в оного воплощенного. Несчастный подверженный сему проклятию, в жизни никоим образом не отличается от своих собратьев по человеческому роду, однако есть свидетельства, что оный потребляет великое множество меда и склонен к подобным занятиям. В начальной стадии человек может контролировать свое перевоплощение, однако далее ему становится все труднее сдерживать зов проклятия, вплоть до полной его невозможности...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

— Ух-ты... — невольно вырвалось у меня. Домик Малены находился на горке, предо мной развернулась панорама большой бухты, переходящей в искрящуюся сине-зеленую водную гладь. Океан, а именно так, без всяких приставок, его именовал преподобный Эдельберт, расстилался до самого горизонта, изредка прерываясь цепочками белоснежных льдин и большими группами скалистых островов, едва припорошенных зеленью деревьев.

Далеко внизу, у берега, расположился довольно большой поселок дугой охватывающий бухту. По его периметру торчало несколько мощных квадратных каменных башен, соединенных крепостной стеной, а на высокой скале стоял маяк, покрытый остроконечной крышей из отполированных листов металла. Поселок мне было видно как на ладошке, вплоть до фигурок людей муравьиного размера, снующих вокруг длинных каменных одноэтажных домиков.

Посередине поселения гордо возвышалось монументальное здание, в виде громадной перевернутой ладьи — Малена успела мне рассказать, что это Зал Славы Предков, где собирается Совет Рода...

— Гор! — раздался позади, требовательный окрик Малы.

Я молча повернулся.

— Скоро будут гости, — спокойно сообщила девушка. — Занимайся своим уроком*, ни на что не обращай внимания. И главное молчи. Прятаться тоже не надо... — дождавшись моего согласного кивка, Малена скрылась в доме.

урок — в данном случае, задание.

— Молчать — так молчать... — я постоял немного, любуясь, величественной, заснеженной горной цепью, вонзающей свои вершины, в редкие прозрачные облака и потопал к груде лесин наваленных друг на друга.

Озадаченно хмыкнул, при виде четко опечатавшихся на снегу следов здоровенных косолапых босых ног — отметив при этом, что лешак Рудь, явно не маленьких размеров. Да и силищей отличается, — вон каких пней натащил стервец.

Затем обратил внимание на домик Малены. Довольно большой, сложенный из дикого камня, с крышей крытой деревянными плашками на манер черепицы. И неимоверно старый — стены полностью заросли целыми пластами мха, а деревянные части успели почернеть. Однако, никаких следов дряхления, присущего старым постройкам, я так и не приметил. Казалось, домик только построили, а потом для чего-то искусно внешне состарили.

К нему было пристроено несколько сарайчиков, уже не каменных, а срубленных из бревен, но крытых, такой же, отлично сохранившейся деревянной черепицей. Я ради интереса, даже чиркнул засапожником* по деревянной пластинке и нешуточно озадачился, когда сталь ни оставила не ней почти никаких следов.

засапожник — нож, носимый за голенищем сапога.

Один из сарайчиков покосился набок — подложку из камня подмыло и нижний венец выскочил из пазов, но я решил взяться за него потом и отыскав пилу с колуном, принялся за дрова.

Лесины оказались каменной твердости, но груда пиленых чурбаков росла на глазах — бренное тело, в которое меня вселило, отличалось просто эпической силищей, так что, пила даже жалобно повизгивала как нож в масло, вгрызаясь в древесину. А еще, я просто млел от радости — физическая работа доставляла дикое удовлетворение. Мозги просто взрывались эмоциями — эмоциями человека, тело которого давно превратилось в бездвижное, бесчувственное бревно и вдруг наполнилось жизнью и силой.

— Дзиин-н-нь... — с пронзительным звоном, чурбак лопнул напополам под ударом тяжелого колуна. Я наклонился за поленом и вдруг услышал грохот множества лошадиных копыт.

Вздымая клубы снега, на поляну вынеслись несколько всадников, на невысоких, но могучих лохматых лошаденках, одна из которых была впряжена в сани-волокушу. Коренастый бородатый мужик, в опушенном, круглом рогатом шлеме и длинной дохе, мехом наружу, брякнув доспехом под шубой, соскочил седла, бросился к двери дома и что есть силы, пнул ее ногой.

— Не делай этого Любош!!! — предупреждающе воскликнул высокий женский голос — один из всадников оказался женщиной. Пять хорошо вооруженных мужиков и одна женщина.

— Закрой рот, Милица!!! — басом рявкнул мужик и занес ногу для следующего удара, но в то же мгновение, с утробным воем согнулся и рухнул в снег. Несколько секунд его корежило в жутких конвульсиях, а потом Любош неожиданно вскочил на четвереньки и забрехал как настоящий цепной пес.

Я тихонечко подправил рукой свою челюсть, отвалившуюся от удивления. Да, для меня уже было не секретом, что этот мир заполняет магия, но не видя ее воочию, я относился к этому не вполне серьезно, как к ярмарочным фокусам. А тут...

— Что вам надо? — На пороге показалась Малена. Я даже не сразу узнал ее. Девушка нарядилась в облезлую шубейку мехом наружу, расшитую косточками, веточками, перышками и еще чем-то непонятным. В руках Мала держала кривой сучковатый посох, с навершием в виде человеческого черепа с гипертрофированной челюстью, украшенной впечатляющими кривыми клыками. И голос... Голос принадлежал столетней старухе, а не цветущей молодой девушке.

Воины мгновенно сбились в кучу, закрывая волокушу, лязгнули мечи выхватываемые из ножен, но их неожиданно растолкала дородная статная женщина в шубе крытой алым бархатом.

— На месте! Не замай!!! — властно скомандовала она мужикам, уверенно подошла к Малене и склонилась в земном поклоне.

— Здравствуй Милица, — спокойно поздоровалась с ней Малена. — Что тебя привело ко мне?

— Беда, Малена... — Милица со злостью пнула Любоша, кинувшегося обнюхивать полу ее шубы и повторила. — Беда...

— Ты не ошиблась Милица? — так же спокойно поинтересовалась Мала. — Ты ко мне пришла защиты от беды искать? Ко мне? Яге?

— Да, к тебе... — твердо ответила женщина. — Любомысла, сына моего, подрал вербер. Далеко везти пришлось, не поспели — Дравин и Венрир уже ничем не могут помочь — сама знаешь почему. Раны-то они закрыли, а вот... — по лицу женщины пробежало отчаяние, голос прервался, но она все же нашла в себе силы продолжить. — Только ты...

— Да, только я... — cогласилась Малена и насмешливо посмотрела на Любоша. — Так ли надо просить?

После этих слов девушка оторвала от своей шубейки косточку и кинула ее незадачливому спутнику Милицы, немедленно бросившемуся за ней с веселым лаем.

— Прости его, не в себе он был... — умоляюще попросила женщина. — Сама знаешь, кроме Любомысла никого у нас нет. Единственный он... Про виру* мы знаем и согласны платить...

— Не мне вы ее заплатите... — задумчиво сказала Мала и вдруг, ни кому не обращаясь, спросила. — Что с оборотнем?

— Забил его Любомысл... — отозвался один из воинов — высокий пожилой бородач. — Посадил-таки на рогатину. А мы все по правилам сделали, спалили, значит, останки. Бортником* из Медвежьей Пади оказался. В бегах был, тамошние уже его искали...

бортник — пасечник, пчеловод.

вира — в данном случае обязательная цена, расплата.

— Несите его за мной... — Мала круто развернулась и, не оглядываясь, пошла куда-то за дом.

Мужики мгновенно стянули с волокуши чье-то неподвижное тело укутанное в шкуры и стянутое ремнями и понесли вслед за Маленой.

Я недолго поразмышлял над происходящим и принялся опять за дрова. В глубине сознания еще билось изумление и даже некоторый страх, но они быстро гасли, сменяясь ледяным спокойствием и желанием принять это мир таким, какой он есть. Я и в своей прежней своей ипостаси, не отличался повышенной впечатлительностью, а сейчас и подавно. Как будто ограничитель на эмоции поставили — даже изъясняться стал, как нелюдимый бирюк. Почему так? Не знаю, но абсолютно не хочу знать...

— Что дружок, несладко? — поинтересовался я у Любоша, так и носившегося вокруг на четвереньках. — Налажал ты конечно изрядно, но ничего. Она тебя простит. Должна простить.

Мужик как будто понял меня, жалобно взвизгнул, а потом опять ускакал и стал пробовать помочиться на угол дома.

М-да... вот как-то не хочется попасть под горячую руку моей хозяйки. В кого она там обещала меня превратить? В жабу?

Не знаю, что происходило у старого каменного алтаря, расположенного за домом, но вдруг там что-то резко громыхнуло, резанул слух нечеловеческий вопль и почти сразу же вынесли бесчувственного молодого парня. Мужики, радостно переговариваясь, погрузили его на волокушу и замерли в ожидании. Вскоре появились Мала с Милицей. Мала зашла в дом, вынесла склянку черного стекла, отдала ее Милице и предупредила, чтобы та давала сыну по ложке в течении седмицы*, а потом ткнула посохом в Любоша. Мужик мгновенно сел на снег, помотал обалдело башкой, и полез на коленях к Мале. Но не дополз — жена вздернула его за ворот и непочтительно толкнула в сторону лошадей.

седмица — неделя.

Еще мгновение и посетители скрылись с глаз. Мне показалось, что они были очень рады, как можно скорее убраться подальше от избушки Яги. Малена немного постояла у порога, смотря им в след, а потом ушла в дом. Представление закончилось.

Да... Не знаю, какую роль играет моя хозяйка в жизни людей этого поселка, но роль эта значительна. И еще... уж явно, не роль доброй феи... Впрочем... да какая мне разница... где колун?..

Чурбаки скоро закончились и я, прихватив коромысло с деревянными ведрами, стал таскать из ручья воду, к стоявшей немного поодаль от дома баньке.

— Умаялся, поди? — неожиданно прозвучал голос Малены.

Я вылил в огромный бронзовый котел воду из ведер и повернулся на голос. Передо мной стояла Мала, с берестяным ковшом в руке. Она уже успела сбросить с себя страшный наряд и опять, выглядела цветущей, красивой девушкой. Но от разительного контраста, все равно становилось немного жутковато. Я даже подумал: она ли встречала гостей?

— Нет, не устал.

— Ну ладно, прервись пока... — немного смущаясь, предложила Малена. — Я тут тебе поесть принесла...

Она отступила в сторону, и я увидел на столике возле баньки, большую сковородку, в которой исходила парком и яростно скворчала яичница на сале. Рядышком, как довершающие аксессуары к картине гастрономического великолепия, на чистой скатерке пристроились плошки с моченой брусникой, солеными огурчиками, порубленный толстыми кольцами лук и досточка с ломтями ржаного ноздреватого хлеба.

— Опять Домна?

— Причем здесь она? — вспыхнула Мала. — Это что же, я сама не могу?.. Опять же, голодный ты... наверное... — после этих слов она окончательно смутилась и даже немного покраснела.

— Голодный, — я охотно согласился и сделал решительный шаг к сковороде.

— Куда? — девушка решительно поймала меня за рукав и махнула ковшиком. — Сначала умываться и руки мыть.

Я недоуменно глянул на свои стерильно чистые руки — сам драил песочком в ручье, но потом решил не противиться. Зачем ломать девчонке картинку?

Сбросил парку, стянул свитер с нательной рубашкой и довольно порыкивая, ополоснулся, краем глаза заметив, искреннее удовольствие на лице Малены. Обтерся припасенным ей рушником, затем пристроился за стол. Подхватил поджаристый кусман сала и опустил ложку...

— А ты?

— Да куда мне, — смущенно отмахнулась Мала. — И так скоро поперек себя шире буду. Ты ешь, ешь, а я посижу тут... — а потом заполошно всплеснула руками и потащила из кармана дошки небольшую бутылочку зеленого стекла и стопку. — Ой-ой... совсем забыла... ты прими сначала для отвода недуги разной. Сама делала, на семи травах...

— За тебя... — я неожиданно вспомнил такое понятие как 'тост'.

— Неправильно, — улыбнулась Мала. — Ты словен, а словены делают так... — Малена встала, и явно пародируя кого-то, прижала стопку у сердцу, а потом вытянула в сторону предполагаемой дамы, сплеснула немного настойки на снег и срывающимся баском важно проговорила. — Здрав буди хозяюшка, усладившая души наши ликом своим светлым и чрева наши варевом сытным!!! Храни твой дом Малуша*!!! — После чего махом опрокинула стопку в себя, топнула ножкой и грюкнула стаканчиком об стол.

Малуша — в ославском пантеоне, богиня покровительствующая хозяйкам и их дому.

Я посмотрел в искрящиеся смешинками изумрудные глаза и в точности повторил сценку, вот только стучать стопкой об стол поостерегся — силушкой Горан отличался недюжинной — можно сдуру и разора натворить.

Мала вспыхнула от удовольствия и присела на чурбачок, примерно сложив ручки на коленках. Но долго не просидела, поерзала и заявила:

— Ну ладно, так уж и быть, вижу, что много вопросов у тебя, спрашивай...

Я наделил припершегося на запах котяру большой поджаристой шкваркой и хотя, ничего не собирался спрашивать, все же не стал обманывать ожиданий Малены:

— Кто это был?

— Милица и Любош, — охотно ответила девушка. — Добрая пара. Оба еще в первую треть связали себя клятвой перед Геей. Вместе ходили за добычей, вместе покрыли себя славой — пригнали домой хабара не счесть. Затем осели — богатыми хозяевами сделались. Любош в ближниках у старшины рода ходит, Любава хозяйство исправно ведет, да за отроковицами в боевом учении приглядывает. Лучницей, в свое время, знатной была. Только, вот, детками Старшие их долго обижали. Но все-таки вымолили они сыночка. Справный из него вой вышел. А вот видишь, как случилось... — Мала, действительно выглядела огорченной.

— Я так понял, он...

— Да, он заразился, — договорила за меня Малена. — Такое очень редко случается, но случилось. Я еще буду разбираться почему. На Островах эта зараза давно водилась. Еще при Первом Исходе* сюда прибыл Когош Железная Морда со своей дружиной. Так вот, они сплошь были урсолаками, но им выделили отдельный остров, где они и закончили в одиночестве свои дни. Там сейчас каирн* стоит, где их останки запечатаны. Может, как раз этот случай с ними и связан.

Первый Исход — великое переселение балто-ославских племен на Звериные Острова в 500 году до Восшествия Старших Сестер. Состоявшееся вследствие Великого Мора на материке.

каирн — ансамбль галерей и камер, покрытых сверху землей.

— И что за виру они должны заплатить? — я опять скормил кусочек сала Буяну, пожирающего меня умильными взглядами.

— Проклятие такого рода не снимается — его можно только перенести на другого. Дравин и Венрир — это 'владеющие' рода, но они не могут таким осквернять себя. Они белые — не можно таким творить черную волшбу, никак не можно. А мне можно, вот я и помогла...

— На кого?

— А тебе не все равно? — Малена внимательно на меня посмотрела.

Я прислушался к себе и сказал абсолютную правду.

— Все равно. А почему Любош вел себя так... — я запнулся, подыскивая слово. — По дурному...

— Люди постоянно забывают, с кем имеют дело. — Малена зловеще улыбнулась. — Вот я и напоминаю. От этого и в таком виде к ним являюсь. И Любоша немного на землю спустила. Он на самом деле только подумал дерзкое, но я его мысль в дело воплотила, а потом и наказала... — Яга вдруг расхохоталась и пренебрежительно махнула рукой. — Ой, да ладно... Делов-то, немного мороку* навела — ничего с ним не случилось, сам бы через пару часов в память пришел...

морок — наваждение.

— А знатный из него пес получился... — я тоже улыбнулся, припомнив мужика задирающего ногу на угол дома.

— А-то! — девушка ловко подхватила опустевшую сковороду и стрельнула глазками на баньку. — Ты уж поспеши, работничек...

Спешить я не стал, для начала внимательно осмотрел баньку. Как назло в памяти не нашлось никаких полезных знаний и пришлось действовать по интуиции. Вроде бы все просто. Прямо за дверью прихожка с печью-каменкой, тут же в бадье замочены дубовые и еловые веники, да всякие шайки с бадейками сложены. Налево от прихожой сама парная: о двух широких полках, да еще с выдвижными скамьями и тем самым бронзовым котлом, в который я сейчас таскаю воду, направо что-то вроде раздевалки. Пару скамей, столик с причудливым медным самоваром, да шкафчик с немудрящей посудой.

Растопил печь, отыскав в своей поясной сумочке огниво с кресалом, да опять потопал к ручью. Еще пару ходок как минимум придется сделать, а потом сараюшку ладить, вот как раз к тому времени банька жар наберет.

Банька... банька... мысли сами по себе свернули на нее... Она что со мной вместе париться, собралась? Ну да... В очередной раз прислушался к себе и с некоторым ужасом не обнаружил в себе никакого... Старшие Сестры !!! Что там Малена говорила, про этого болезного, чье тельце я сейчас беззастенчиво использую? Сиську в рот сунь, а он...

— М-да... — я вслух озадаченно хмыкнул. Все правильно. Вот не чувствую никакого влечения к девке. Нет, я могу оценить ее красоту и привлекательность — еще как могу оценить, даже ловлю себя на восхищенных взглядах, но... — Но, ни хрена... — выдал я опять вслух и с досадой сплюнул.

Всю эту свою могучесть, да пригожесть, я с удовольствием сменяю на обычный стоячий... да и ладно... Еще раз плюнул и поперся вырубать слегу — править сарайчик.

Справился, но провозился почти до темноты, попутно доведя парную до состояния отдельного среднестатистического вулкана. Набил еще камней в основание сарая и присел на лавочке подле баньки. Думу горькую думать...

Опять приперся Буян и положив свою башку мне на колени тихонечко муркнул. Вот же ласковая животина, не смотря на вид свой страхолюдный.

— Что Буянушка... — я почесал ему загривок и неожиданно пожаловался. — Тебе хорошо, гуляешь сам по себе, кошек дрючишь, когда вздумается...

— Мр-р-рмяу... — кошак длинной руладой уверенно подтвердил, типа: да, гуляю, дрючу и буду дрючить.

— Ну и кто мне помогать будет? — капризно протянула Мала, как всегда подкравшаяся незаметно и скомандовала. — Там в прихожке узел лежит. Тащи в баньку. — Девушка неожиданно ласково улыбнулась и добавила. — Поспеши, мочи нет терпеть, так париться хочу...

Поспешил, конечно, трудно, что ли деву уважить? Перенес пару жбанчиков с ледяным морсом и квасом, еще какие-то заедки и целую стопку мягких домотканых простыней. По ходу, ославы знали толк в банном деле — парились основательно, с комфортом. Потоптался в предбаннике прислушиваясь к радостному повизгиванию Малены за стенкой, разделся сам и обмотав чресла простыней, шагнул в парильню...

— Прихвати веники — там, в предбаннике замоченные: липовые бери и березовые... — донесся голос девушки откуда-то из клубов духмяного обжигающего пара.

Ага... вот липовые, а вот березовые, хотя я бы предпочел для начала дубовый... ты смотри, кажется, память пробивается...

Мала лежала, растянувшись на верней лежанке. Плавные изгибы ладного, смуглого тела, покрытого моросью водяных капелек...

— Вон жбанчик с кваском... — девушка повернула ко мне лицо. — Добавь парку и можешь начинать потихонечку... — Малена блаженно закрыла глаза и добавила шепотом, — с березового...

Густой, пряный пар с шипением заполнил парильню, сделав фигурку Малены совсем призрачной. Я не отрывая глаз от обнаженного матово поблескивающего тела, махнул несколько раз над лежанкой, окатывая девушку жаром и потихонечку пришлепывая веничком, прошелся от шеи до пяток Малы. И в буквальном смысле осатанел, расслышав едва различимый тщательно сдерживаемый, сладкий стон. Меня как будто прорвало, простыня полетела на доски сорванная вздыбившимся...

— Ну же... сильнее... чаще... — прошептала девушка, уставившись мне в пах широко раскрытыми от удивления глазами. — Ну же... не останавливайся...

Стиснул зубы, едва не искрошив их в пыль, несколько раз глубоко вдохнул, стараясь унять, бухающее как гигантский колокол сердце и прошелся вениками еще несколько раз, постепенно ускоряя темп. Махнул на каменку еще ковшик кваса и принялся за работу всерьез, дирижируя мягкими влажными шлепками, как опытный искусный дирижер, музыкой камерного оркестра.

Мала уже не сдерживая себя, надрывно протяжно постанывала, нервно вздрагивая всем телом, а потом неожиданно перевернулась на спину, повернув обрамленную мокрыми локонами головку, так чтобы видеть меня.

Влажные, ожившие липовые листики, срывая со смуглого тела ручейки влаги, прошлись по грудке, задев нагло оттопырившийся сосок, спустились на подрагивающий животик, запутались в светлой курчавой поросли...

Я вдруг понял, что контролировать себя уже не могу, дикая похоть просто разрывала чресла и разум. Что невнятно рыкнув, подхватил ноги Малены, развернул к себе и, разведя их в стороны, коротким и мощным ударом ворвался в огненно-горячее лоно ...

Истошный грудной вопль, над потолком баньки проскочило и с грохотом лопнуло несколько шаровых молний — Мала впившись ногтями в спину, несколько раз исступленно дернулась и с жалобным всхлипом обмякла, без чувств повиснув у меня на руках...

Я постоял несколько секунд, осторожно вынес девушку на улицу и положил ее на снег. Прилег рядом, совсем не ощущая холода, и убрал влажную прядь с лица Малены. Пушистая, громадная снежинка окончила свой полет на щеке девушки и пролилась отливающей серебром капелькой на шейку. Мала медленно отрыла глаза и почему-то отчаянно смущаясь, прошептала:

— Неси обратно... хочу еще...

— Я тоже... — подхватил девушку на руки и пнул дверь баньки.

ГЛАВА 4

Звериные Острова. Остров Быка. Предгорья Черного Хребта.

12 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Поздний вечер.

... драугары есмь не более чем могильные упыри, однакож отличие от истинных неупокоенных имеют тем, что искусственно подняты волей заклятий для определенных целей, коими являются в основном охрана некоторых мест. Глупо бы было размышлять, что сии монструмы обладают собственной волей и разумом, но собранные свидетельства позволяют полагать, что оные умертвия сохраняют примитивные инстинкты и даже некоторые проявления чародейской силы. Однакож свидетельствую, что опасность от оных возрастает непомерно, ежели при жизни драугар принадлежал к 'владеющим' али иным колдовским малефикам...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

Тлеющие угли, вспыхивающие огненными звездочками под падающими на них капельками жира, отбрасывали причудливые гротескные тени на стены и на отливающее бронзой обнаженное тело Малы. Девушка сбросила с себя меховой полог, и вольготно раскинувшись на кровати, мирно дремала.

Я осторожно перевернул в очаге вертел с насаженными на него ломтями оленины, отпил глоток ледяного ягодного пива и откинувшись на медвежью шкуру задумался...

Двое суток... двое суток, мы не могли оторваться друг от друга, съедаемые безудержной страстью, вспыхнувшей подобно извержению вулкана. Мы не замечали ничего вокруг, полностью потерявшись во времени, прерываясь только для того, чтобы торопливо утолить голод и жажду. Что это было? Наверное, страсть. Других определений в отношениях мужчины и женщины, я не помню. Или помню?..

— Что это ты делаешь? — Мала сладко потянулась, зевнула, прикрыв ротик ладошкой, и повернулась на бок, подперев голову рукой.

— Мне кажется, я умею готовить...

— Каждый славен, умеет готовить, — весело хихикнула Малена. — Только возникает вопрос — как? Для того, чтобы опалить кусман мяса на костре, большого искусства не надо...

Покрытые румяной корочкой, еще шипящие, куски мяса, мягко скользнули с вертела на блюдо. Я посыпал их кольцами лука, плеснул сверху несколько капель пива, а потом добавил мелкопорубленной черемши...

— Ну-у-у, хватит томить... — Мала не выдержала и, соскочив с кровати, плюхнулась рядом со мной на шкуру. — Давай уже... — нетерпеливо наколола вилкой большой кусман и на мгновение, блеснув остренькими зубками, хищно вгрызлась в него, заурчав от удовольствия. — У-у-у... вкушно...

— Вкушно... — передразнил я Малу и подсунул ей ломоть хлеба. — Я же говорил, что умею готовить.

— Умеешь... — девушка мазнула меня губками по щеке и схватила еще один кусок.

— Надо самому попробовать, а то за тобой не успеешь...

— И не успеешь...

Очень скоро от мяса даже следов не осталось, и мы переместились на кровать. Малена положив голову мне на плечо, молча лежала и игралась с длинным ворсом медвежьей шкуры. Я тоже молчал, стараясь ни о чем не думать. Зачем думать? Многие мысли — есть многие печали. Память пословицу подсказала. И она верная...

— Тебе надо поспать, — неожиданно произнесла Мала.

— Я не хочу.

— Ты хочешь! — настойчиво повторила девушка и провела рукой над моим лицом. Мгновенно навалилась дикая усталость, я улетел куда-то в добрую и мягкую темноту... и так же мгновенно вынырнул из нее.

В окошке светилась розовыми лучами заря... Что? Проспал всю ночь? Или сутки?

— Зачем ты это сделала? — я приподнялся на кровати и посмотрел на Малену, слаживающую какую-то провизию в походную суму.

— Тебе надо было отдохнуть... — Девушка вдела ремень в пряжку и отложила суму в сторону. — Сегодня тебе пригодятся силы. Вставай и собирайся...

— Мне пора уходить?

— Нет... — отрицательно мотнула головой Малена и сразу же поправилась. — Пока нет...

— Тогда что? — я рывком влез в порты и набросил на себя рубаху.

— Пойдешь в каирн под Кривой Скалой и возьмешь, что должен...

— Что именно?

— Сам поймешь, — Малена взяла со стола какой-то медальон на кожаном шнурке и положила мне в ладонь. — Держи, это может пригодиться.

Я посмотрел на искусно вырезанное из черной древесины изображение...

— Буян?

— Да, — кивнула Мала. — Сожмешь покрепче деревяшку и позовешь его. Но учти, этого амулета хватает всего на один раз. Так что, прежде чем используешь, подумай. И вот еще...

Через час, я уже мчал вдоль петляющего в сугробах ручья. Настроение просто зашкаливало и я знал почему. Но старался гнать от себя подольше эту отгадку. Нас ничего не связывает. Разве что только похоть...

Оттолкнулся древком рогатины и съехав с холма, притормозил возле кустиков покрытых черными, отблескивающими на солнце, крупными ягодами. Содрал варежку, сорвал несколько ягодок и прожевав терпкую ледяную мякоть, задал сам себе вслух вопрос:

— А если не похоть?

Отвечать не стал — и так все ясно. Зачем я ей? Просто развлечение, до тех самых пор, пока не надоест. А вообще странная она — эта Малена. Но красивая. А по большому счету, обыкновенная баба и есть. Ладно, хватит голову забивать, что-то последнее время, я слишком много думаю. Лишнее оно. Натянул варежки, и осторожно переступая лыжами, стал взбираться на горку. Сверху уже можно будет рассмотреть эту Кривую Скалу. Возьму, что надо и домой...

Немедленно в голове возник очередной вопрос. А что мне там надо? И вообще, что там есть? И кто есть?

— Да кто бы ни был... — сообщил я красногрудой синичке, покачивающейся на ветке. — А заберу — все, что есть. Вернее — все, что унесу...

Кривая Скала оказалась под стать своему названию — вершина скривилась набок, нависая уродливым наростом над глубокой пропастью. М-да... это очень хорошо, что на нее лезть не придется...

Дело шло к обеду, в желудке уже стало нешуточно бурчать, и я решил перекусить, чем Бог послал. Вернее, чем Малена собрала — с Богами здесь как-то пока совсем неясно. Да и много их. Вскарабкался на высокую скалу с плоской вершиной и решительно вцепился зубами в кусман копченой рыбы. Вкуснющей! На славу перекусил, запил клюквенным морсом и немедленно проникся окружающим великолепием. Даже мое ущербное, ограниченное на эмоции сознание, прошибло. Вековые деревья, очень похожие на наши кедры, завораживающие величественные горы. Воздух, от которого можно захмелеть и бездонное, кристально голубое небо, кое-где отмеченное пушистыми, сахарно белыми облачками. Птички поют, ветерок шуршит веточками... Красиво, даже как-то благостно.

Но... но, как ни странно, это великолепие, просто кишит всякой нечистью... Кикиморы, шишиги, огры и обры, волкодлаки, верберы, вурдалаки, упыри десятков видов, полуденницы, мокрицы, лешаки — какие-то, совсем странные присухи, баргесты, извери и бабаки. Даже черти и мантикоры есть, правда, согласно бестиария Эдельберта, совсем уж редкие и почти мифические. Как говорила Малена: Старшие Сестры четко разделили добро и зло, полностью сбалансировав его, после чего он и стал называться Упорядоченным. Потом они самоустранились, как здесь говорят — 'восшествовали', и оставили управлять миром множество других богов. Как я понимаю, рангом пониже. И не только служащими добру...

После таких мыслей, мне стало немного не по себе. Нет, страх отсутствовал — кажется, я напрочь забыл о таком чувстве. Просто настораживало, мое немного легкомысленное отношение к заданию Малены. Оружие, еще толком не опробовал, а уже лезу хрен знает куда. А оно как раз вполне может пригодиться. Даже не смотря на то, что Мала абсолютно не упоминала о каких либо опасностях. Но амулет-то почему-то дала...

Подтянул рогатину к себе. Довольно длинная, почти с мой рост. Древко толстое, но удобное — бугристое, рука никак не соскользнет. Из своего послезнания, я знаю, что готовить деревце под древко рогатины начинают еще загодя, пока оно растет. Делают в нужных местах надрезы, которые зарубцовываясь и дают нужные утолщения. Потом срезают, морят в нескольких растворах и долго сушат, добиваясь просто каменной твердости. Так что, перерубить его или сломать, довольно непросто...

Тихонечко щелкнул пальцем по клинку и прислушался к нежному, музыкальному звону металла. Очень неплохо, действительно отличная руда у островитян. Длинный, в треть длины древка, откованный в виде лепестка, клинок. В два пальца толщиной у основания, плавно сужающийся к концу. Заточка обоюдоострая, практически бритвенная, очень тщательной работы. И какие-то руны на ней... Но вот какие? И для чего? Не знаю... Мала не захотела говорить, а в книгах почти ничего не нашел. Верней, не успел найти...

Ноги сами стали в позицию, рогатина взлетела и уставилась подрагивающим кончиком в лицо воображаемому противнику. Да, есть умение — память приоткрыла секреты прошлой жизни — кажется, таким образом, прежний я, себе на жизнь зарабатывал. И на потеху публике...

Уход, финт, перебор и рогатина едва не вылетела из рук... М-да, все очень и очень плохо... Нет, баланс у рогатины идеальный, а в мозги умение вбито на уровне инстинктов — меня подводит тело, абсолютно не желающее слушаться приказов. Силен Горан, очень силен, но... но, никогда не держал в руках оружие.

— Так это ведь нестрашно... — сообщил я той же самой синичке, неотступно сопровождающей меня, почти от самого дома Малены. — Я заставлю его слушаться.

Птичка весело чирикнула и долбанула клювом по ветке.

— Ладно, пойду уже... — насыпал птаху крошек и собрав суму отправился дальше. Немного уже осталось. Вот обойду незамерзающее болотце, за ним каирн и будет. Каирн... вот же слово придумали...

Вскоре снег почти исчез, стало значительно теплее — даже душно — над болотцем поднимался зеленоватый туман. Пришлось взять правее — под ногами стала хлюпать ржавая водичка. На мгновение, я даже потерял ориентир, все застилал туман, а голова непривычно кружилась, да еще почему-то стало мерзко подташнивать...

— Гор... Горан...

От неожиданности, я чуть не провалился в бочагу*. Мала? Откуда она здесь...

бочага — яма в водоеме.

— Мала? — Я прислушался, определил направление и потопал к небольшому холмику сплошь заросшему осокой. Нет, все-таки какого хрена она поперлась сюда. И голосок жалобный, неужели?..

Под кустом облепленном пластами тины, стало угадываться скрюченно голенькое тельце. Меня буквально пронзила жалость и дикая тревога. Да как же ты умудрилась, бедняжка? Ну ничего, я сейчас... сейчас....

— Я иду! — ноги не разбирая дороги, понесли меня к девушке. — Держись...

Добежал, протянул руку... и мгновенно получил жесточайший удар, разом выбивший дыхание из груди и откинувший меня на несколько метров. Уже падая, успел заметить, что меня ударил, сцепленными в замок руками, какой-то карлик, материализовавшийся в облачке тумана, на месте Малы. На сморщенном, покрытом уродливыми бородавками, гротескном лице, очень отдаленно напоминающем человеческое, светились желтым цветом, круглые как плошки глаза с вертикальными зрачками. Уродливая, сгорбленная фигурка, покрытая лохмотьями, сплетенными из водорослей. Длинные, перевитые мощными мускулами руки. Спутанные, похожие на мох, волосы...

Меня вдруг пронзило дикое омерзение — это существо было самкой — в прорехах лохмотьев болтались отвисшие груди с капельками молока на сосках...

Я попытался доползти до отлетевшей в сторону рогатины и с ужасом понял, что не успею — тело не слушалось, скованное непонятным оцепенением, а тварь, удивительно быстро, помогая себе руками, уже бежала в мою сторону...

Решив подороже продать жизнь, потянулся за ножом, но вдруг между нами влетела маленькая синичка и трепеща крылышками, что-то возмущенно чирикая, стала бесстрашно атаковать карлицу. Тварь резко остановилась, что-то пискнула, удивительно тонким голосом, попробовала замахнуться на птичку, но... но вдруг жалобно взвизгнула, прикрывая рукой глаза, развернулась и медленно поковыляла в обратно в туман...

Я наконец нащупал рогатину и приподнявшись, изо всех сил метнул ее в болотную тварь. Гулко свистнула сталь, распарывая воздух, и с глухим стуком возилась карлице прямо в затылок, пробив голову насквозь. Ее бросило вперед, исступленно загребая тину, задергались маленькие ножки, над болотом пронесся хриплый, утробный вой и тут же стих...

— Какого хрена?.. — я помотал башкой сгоняя наваждение и выхватив нож подбежал к скрючившемуся тельцу. Но сразу понял, что правки не надо — шишига, а это была болотная шишига, уже дрожала в мелких конвульсиях, безжизненно распластав руки, оканчивающиеся узкими ладонями с мощными загнутыми когтями. Из ее раззявленной пасти и глаза, через который вышло острие рогатины, сочилась черная жижа, а над самой башкой, вздымалась вонючая струйка гари. Как будто клинок, оказался раскаленным добела и сейчас сжигал плоть...

— Тьфу ты падаль... — я сплюнул и несколько раз осторожно вздохнул. Грудь тупо ныла, но ребра вроде как остались целы.

Оглянулся по сторонам, больше ничего опасного не обнаружил и выдрав рогатину, отрубил шишиге пальцы...

— Болотной шишиги когти, весьма уважаемы знахарями и алхимикусами. Порошок из оных выступает связующим звеном между элементами и продлевает действие снадобий... — я продекламировал вслух преподобного Эдельберта, завернул когти в тряпицу, спрятал их в суму и, не найдя глазами синичку, все равно поклонился ей в пояс. — Спасибо тебе добрая пташка. Выручила...

Глянул на клинок рогатины и понял, для чего были нанесены на него руны. Сталь и в самом деле оказалась раскаленной. Верней не сама сталь, а проступившая на стали рунная вязь, на которой с шипением испарялась черная кровь шишиги. Хорошая наверное штука, не позавидуешь тому, в кого она врежется... Вот же дурь в голову лезет — какого хрена, я буду завидовать всяким монстрам?

Больше встречаться с болотными тварями не хотелось, так что оставшееся расстояние до скалы, я преодолел с рекордной скоростью. Боль в груди постепенно утихла, но еще долго оставалось какое-то чувство мерзкой гадливости, как будто мои мозги искупались в дерьме.

Б-р-р... мерзко-то как. И уродятся же такие твари... Но ничего, придется привыкать и быть всегда настороже. М-да... а ведь могли сожрать, если бы, не синичка. Синичка?.. Кто же это был? Я опять поискал вокруг птаха, но кроме громадных воронов вившихся высоко в небе, никого не нашел. Живность в изобилии попадавшаяся на глаза в начале пути, куда-то напрочь исчезла.

— Мала? — в голову пришла неожиданная догадка. Но так же быстро пропала — подтвердить ее, я ничем так и не смог. Может и она, но согласно книг, полиморфией — то есть искусством свободного перевоплощения, в этом мире могут владеть только единицы смертных. Очень сильные 'владеющие', коих очень мало — считанные единицы. И еще боги. Ну не богиня же она? С другой стороны, в животных могут воплощаться некоторые стихийные духи. Как благоволящие к человеку, так и наоборот. М-да, слишком мало, я еще знаю про этот мир, чтобы судить. Пока, слишком мало...

Вход в каирн нашелся у самого подножия скалы. Обыкновенный вход в пещеру, правда — явно рукотворного происхождения. Я побродил, по мощеной истертыми каменными плитами, потрескавшимися от старости, небольшой площадке перед ним, поглазел на грубо высеченные в виде непонятных, гротескных идолов, столбы у входа и решительно шагнул внутрь. Страха, так же как и при встрече с шишигой, не было. Совсем. Он спрятался куда-то очень далеко и практически не напоминал о себе. Я только твердо знал, что поручение Малены очень важно в первую очередь для меня самого и собирался выполнить его. Чем важно? Не знаю, но важно. В любом случае, не могу же я сейчас взять и вернуться обратно. Нет, конечно могу, но что скажу своей хозяйке? Зараза, ну не могла же она послать меня на верную смерть? Хочется верить, мать его за ногу...

Прошел пару шагов по узкому, круто спускающемуся вниз ходу и когда солнечный свет стал пропадать, вытащил из сумы маленькую черную скляницу.

— Колдуй баба, колдуй дед... — неожиданно вспомнилась забавная детская поговорка из моего прошлого. Я чуть не рассмеялся и вытащил плотно притертую пробку. Тут же из узкого горлышка вылетел прозрачный, очень яркий — как будто сотканный из солнечного света шарик и взмыл под потолок. Я даже прикрыл на время глаза — таким ярким оказался свет в могильной темноте пещеры.

— Вот теперь нормально... — спуск просматривался на добрый десяток метров вперед. Сделал пару шагов и облегченно вздохнул — шарик как привязанный следовал за мной.

Вниз вели вытесанные прямо в камне широкие ступени. Стены и потолок, оказались сплошь покрытыми какой-то непонятной письменностью...

— Клинопись? — в памяти нашелся аналог из прошлого. Провел рукой по шероховатому камню и вздрогнул от видения, подобно хлыста, резанувшего сознание.

Жертвенники, много жертвенников, непонятные черные фигуры в глухих плащах скрывающих лица, без устали работают кривыми ножами, вспарывая человеческую плоть. Потоки крови, трепещущие, исходящие паром сердца, горы трупов и бесчисленные ряды рабов на коленях, покорно ожидающих своей участи. Видение было настолько ясным и острым, что я наяву почувствовал тошнотворный запах крови и хруст вспарываемой плоти.

Прерывая видение, резко оторвал руку от надписи и с трудом удержался, чтобы не сесть на каменные ступени. Казалось, видение высосало из меня все силы и уже стало подбираться к разуму. Сразу расхотелось идти внутрь. Вот расхотелось и все... Появилось такое ощущение, что кто-то выталкивает меня на поверхность. Мягко, но настойчиво...

— Да нет... — я пересиливая себя сделал несколько шагов, а потом, как будто прорвав невидимую завесу, сбежал вниз.

Коридор окончился идеально круглой комнатой со сводчатым потолком. Посередине стоял прямоугольный каменный стол, с мощной, толстой столешницей, испещренной в центре неглубокими сколами и рытвинами. Я присмотрелся и увидел, что от центра стола, к его углам идут желобки оканчивающиеся небольшими сливами, а сколы в центре, больше всего похожи... похожи, на следы от ударов клинка. Жертвенник... и очень старый, впрочем, как и все здесь.

— Сколько же на тебе принесли в жертву людей? — я хотел прикоснуться к столу, но вовремя удержался. Повторять видение не хотелось.

В надежде, найти ту загадочную вещь, которую должен забрать из каирна, прошелся по комнате и нечего не нашел. Вообще ничего — кроме старого жертвенного стола и толстого слоя пыли с паутиной. Стол, при всем своем желании, я точно унести не смогу, а мусор, как бы не нужен. Значит...

Подошел к черной, металлической двухстворчатой двери, украшенной грубыми узорами. Как ни странно, она легко подалась, я сделал пару шагов вперед и вздрогнул от глухого стука за спиной. Оборачиваться не стал, и так ясно, дороги назад у меня теперь нет. Во всяком случае, пока нет...

Светлячок сорвался с места и взлетел вверх, осветив большой круглый зал...

По его периметру стояли те самые идолы, что и перед входом, только здесь они простирали на залом свои руки, соединенные каким-то странным колесом. В стенах, неизвестные строители, расположили много ниш, больших и маленьких, из которых торчали... торчали, ссохшиеся ступни в обрывках бурых покровов.

Вокруг возвышения посередине зала, стояли составленные кольцами столы с множеством разной посуды. Создавалось такое впечатление, что когда-то очень давно, здесь неожиданно прервался пир, а сами гости исчезли. Даже еда сохранилась в своем первозданном состоянии. Вот запеченные целиком бараны, вот окорока, большие круги сыра — все кажется свежим, только покрыто слоями паутины и пылью.

А в самом центре... В самом центре, стоял большой каменный трон. Стоял спинкой ко мне...

— Очень интересно. Только не надо мне говорить, что на нем кто-то сидит... — я на всякий случай взял наизготовку рогатину и, старясь не отрывать глаза от возвышения, стал обходить зал.

Десяток шагов и стал виден краешек стола стоявшего перед троном...

Еще немного и показались ручки трона, украшенные мордами непонятных рогатых животных...

Еще пару метров и... и внезапно погас светлячок...

Мгновенно все погрузилось в кромешную, в буквальном смысле, могильную темноту. Я на мгновение замер, а потом, перехватив рогатину, передвинул суму вперед. Рука нащупала склянку, как вдруг из центра зала донеслось скрежетание. Зловещее такое скрежетание, очень похожее на...

Светляк взлетел над залом, я сделал несколько быстрых шагов...

— Старшие Сестры!!! — перед троном стоял закованный в доспех человек, с длинным мечом в руках...

ГЛАВА 5

Звериные Острова. Остров Быка. Черный Хребет. Каирн Черной Луны.

13 Лютовея 2001 года, от восхождения Старших Сестер. Вечер.

Кикимора вид имеет вельми мерзкий и не здравый, образом всегда женский, облаченный в ряднину из тины и водорослей. Обиталище оной в глухих топях болотных, всегда подали от людства, однако ж, встречаются сии монструмы и поблизости от жилищ людских. Станом кикиморы тонки, руками и пальцами вельми длинны, чем отличны от шишиг и мокриц. Подтверждаю свидетельства об обладании оными, некой природной силой, наводить весьма сильный морок, но отрицаю наделение кикимор способностью человеческой речи. Мнение о наличии у оной жабер, подобных рыбным, також отрицаю, ибо кикиморы никакого сходства с навами и мокрицами не имеют.

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

Неподвижная фигура возле трона, когда-то очень давно была человеком, а сейчас превратилась в высохшую мумию. Но, живую мумию — как бы это, странно не звучало. В провалах глазниц, светились красные огоньки, а заросшая длинной грязно-серой бородой челюсть, мерно шевелилась, исторгая монотонное, зловещее бурчание.

Сказать, что я испугался этого древнего воителя, нельзя. Страха, в прямом понятии этого слова, нет. Меня не тянет убегать, не хочется кричать от ужаса, но тело все равно налилось ледяным оцепенением. Я себя почувствовал мышкой, загипнотизированной удавом...

— Тебя, что ли, я должен принести? — сам того не ожидая, поинтересовался у него. А потом добавил. — Может, сам пойдешь? — и сделал шаг в сторону, ожидая, что ноги откажутся выполнять приказ.

Но, к счастью, не отказались. К счастью, так как древний воин, лязгая доспехом, двинулся вперед. Немного неловкими, деревянными шагами, но быстро и проворно...

Пользуясь тем, что рогатина почти вдвое длиннее меча, я быстро ткнул его прямым выпадом в грудь. Ничего не произошло, с равным успехом, я мог бить в стену. Скрежетнула сталь об сшитые внахлест щитки доспеха, полыхнуло несколько голубых искорок, а драугр молодецким замахом, сверху вниз, разрубил стол между нами. Очень быстро и ловко разрубил...

Следующего удара, я не стал ждать и отпрянул за следующий стол, лихорадочно ища в голове знания, которые могут мне помочь в борьбе с чудовищем. И не нашел, клятый Эдельберт, с любовью, очень подробно, написал свой бестиарий, но ни словечком не упомянул о способах борьбы с 'оными монструмами'. Ну не сволочь? Куда же тебя пырнуть скотина? Доспех очень смахивает на кольчато-пластинчатый, только с сегментными наплечниками и с длинными полами, закрывающими ноги чуть ниже колена. А ниже поножи. Все прикрыто...

Ткнул в лицо, стараясь попасть в глаз, но не попал. Лезвие звякнуло об шлем, а сама рогатина, весело звеня, покатилась по полу, выбитая ловкой отмашкой мертвеца. Я постарался проскользнуть за ней мимо мертвяка, но вынужден был отступить — клятый драугр умело сманеврировал и заступил дорогу к оружию.

— Что бы сдох скотина! — с чувством пожелал ходячему трупу и чуть не рассмеялся, от нелепости пожелания. Успел уже сдохнуть, давно успел...

Пришлось дальше прятаться за столами — с одним ножом, при моем умении, тягаться с мертвяком, было бы полным сумасшествием. Вот через пару месяцев, когда подчиню себе это тело...

Неожиданно приметил на каменных плитах пола, несколько разобщенных человеческих скелетов и даже одно мумифицированное тело, скрючившееся под столом. А потом увидел на столе перед троном, целую груду оружия и доспехов, превратившихся в изъеденный ржавчиной металлолом. Получается, я не первый прихожу сюда, за этим 'то, что должно'? Ах ты сука!..

— Коллекционируешь урод? — поинтересовался у драугра и не получив ответа запустил громадным медным блюдом ему в башку.

Мертвяк небрежно отбил блюдо и стал обходить столы, зажимая меня в угол, между идолом и стеной. Даже стало казаться, что он ехидно усмехается...

— Смеешься? — я примерился к длинной мощной деревянной лавке и поднапрягшись, так, что даже кости хрустнули, с размаху двинул ей драугра.

Лавка с грохотом сломалась, но свое дело сделала — мертвяк, звеня железом, кубарем полетел на пол. Спотыкаясь и почти ничего не видя из-за кровавого тумана в глазах, я кинулся к рогатине, с торжествующим ревом поднял ее и сразу был вынужден убраться за столы — драугр нереально быстро встал на ноги и бегом кинулся в атаку.

Не знаю, сколько мы петляли — скорее всего, долго — за это время успел погаснуть еще один светляк. Но долго так не могло продолжаться. Тело налилось свинцовой тяжестью, казалось, что сам могильник высасывает силы, словно громадный упырь. Тем более, у меня осталась последняя скляница — в темноте шансов вообще не будет. Надо спешить...

Я все-таки несколько раз умудрился попасть рогатиной по древнему воителю. Но ничего из этого не получилось, доспех пробить не удалось, а достать открытые части тела, категорически не хватало умения.

Уже почти отчаявшись, неожиданно вспомнил об амулете. Немного поколебался и решительно сжал фигурку кота:

— Буян!!! Буянушка!!! Спасай животина... — закричал, уже ни на что не надеясь. И зря...

Перед мертвяком мгновенно вспух клубок дыма, а когда он рассеялся, на его месте возник... Нет, не Буян... Я даже не знаю, как назвать этого зверя. Рысь? Тигр? Да, громадный тигр, с белоснежными, длинными клыками, похожими на сабли. Абсолютно молча, он прыгнул на мертвяка, изогнулся в полете, уходя от удара и обхватив лапами, покатился с ним по полу. Драугр отчаянно барахтался, стараясь скинуть с себя зверя, даже несколько раз ударил его рукояткой меча, но ничего не помогало, казалось, что зверь раздерет труп на куски... И вдруг тигр с легким хлопком бесследно исчез.

Проскрежетало железо, живой труп, опираясь на меч, медленно вставал. На мгновение, мне даже показалось, что он совершенно не пострадал — доспех выглядел в полном порядке. Но скоро выяснилось, что это не так. Правая рука драугра висела плетью, а левая нога постоянно подламывалась — труп даже несколько раз упал.

Ну что же, больше надеяться не на кого...

— Ну, все, дружок, теперь ты мой... — я медленно вышел на открытое пространство.

Мертвец, потерявший возможность двигаться, переложил меч в левую руку и стоял на месте, поворачиваясь вслед за мной и подволакивая свою сломанную ногу.

Должно, должно, тело справится, ведь ничего сложного... Мах, уход в сторону, выпад понизу, меч уходит вслед за рогатиной, переход и еще один выпад! Пробил!!! Клинок скрежетнув об наносник, с треском влетел в глазницу и уперся в заднюю стенку шлема...

Не знаю, что ему там повредило — вряд ли у трупа были живые мозги, глаза или какие-нибудь, другие человеческие органы. Но, я его все-таки убил. Нет, не верно — нельзя убить мертвеца. Я его уничтожил...

Драугр с лязгом грохнулся на пол. Сквозь железо потянулись струйки дыма и вскоре, передо мной, в кучке черного праха, остался лежать один доспех.

— И что же теперь нужно здесь забрать? — пробормотал я и совершенно лишившись сил присел на скамью.

Но не успел себе ответить, даже не успел об этом подумать. Под потолком, что-то ослепительно полыхнуло, и мое сознание обволокла мягкая, пушистая темнота...

Когда глаза открылись, все вокруг заливал, яркий, почти солнечный свет. Светился, круг в руках идолов, практически превратившись в маленькое солнышко. Ничего больше не изменилось. Дела, однако... Но надо идти...

Встал и поднял с пола меч драугра.

— Странно, оружие твоих гостей превратилось в груду ржавчины, а ты как новенький... — сообщил я мечу и провел рукой по клинку. Так же как и на рогатине, на нем проступила рунная вязь, но только не серебряная, а аспидно-черная и совершенно другого вида.

Полуторная рубчатая рукоятка оканчивается круглым навершием — кольцом, в которое вставлена многолучевая звезда, целиком вырезанная из неизвестного мне черного кристалла. Прямая гарда с четырехгранными, немного склоненными к острию, заточенными крыльями. Обоюдоострый клинок, шириной в четыре пальца у основания, постепенно сужается до ширины трех пальцев, а потом уже, на протяжении, длины ладони, сходит в острие. Метал клинка почти черный, немного отливает дымчатым цветом и без малейших следов коррозии — идеальная полировка. Даже царапинки не заметно. Однако заточка в некоторых местах, едва заметно потупилась.

Никогда ничего подобного не держал в руках, но память исправно подсказала название. Такой меч носит имя 'бастард'*. Не здесь — в прошлой жизни.

бастард (оружие) — 'полуторный меч', 'длинный меч'. Из некоторых источников следует, что названием своим он обязан тем, что крепился не к поясу владельца, а к седлу лошади. Подобного рода мечи ославы называют 'полуторником' или 'седельником'

Взял с пола, плетеный из мелких металлических колец, пояс с ножнами и вогнал в них клинок. Ножны обтянуты сероватой, чешуйчатой кожей и окованы черным металлом. Просто, немного мрачно, но красиво. Сразу видно, что делались они именно к этому мечу.

— Будешь мне служить? — ответа я не дождался, застегнул на себе пояс, а потом поинтересовался у идолов. — Может, хотя бы вы подскажите мне, что искать?

Никто ничего, не подсказал. Я немного подумал и, отряхнув от праха доспех, положил его на стол. Довольно легкий, но ничего особенного. Панцирного плетения кольчуга, усиленная почти во всех местах нашитыми внахлест пластинами. Правда, горжет и сегментные наплечники немного выбиваются из привычного мне вида, но выглядят очень органично с доспехом. И скорей всего, ничуть не мешают движению, конструкция очень продуманная. С качеством металла — тоже все ясно. Клинок рогатины и когти Буяна, ни оставили практически никаких следов — едва заметные царапины. А вот подложку из стеганой кожи придется менять, почти окаменела от старости и в буквальном смысле рассыпается в руках.

Шлем, с небольшим гребнем сверху, закрывает почти полностью лицо, оставляя открытыми глаза и рот. Такой, в моем мире, носил имя 'барбют'*...

барбют (англ. Barbute итал. Barbotto) — пехотный шлем, в значительной мере закрывающий лицо за счёт развитых нащёчников.

Возможно, Мала имела в виду оружие и доспех? Почему бы и нет, рано или поздно мне придется уйти, а без них в этом мире не обойтись. Скорее всего, так и есть...

Недолго думая, увязал доспехи в старую облезлую шкуру и перекинул сверток через плечо. А потом еще раз поразмыслив, тщательно обыскал зал. Мертвецов в нишах трогать не стал — посчитав, что негоже мертвых тревожить, а вот в урнах и чашах перед ними, нашлось много увесистых, квадратных монет из серебра и горстка украшений. Почти все оставил на месте, но пару десятков монет все же забрал, а красивую цепь из причудливых узорчатых звеньев, с подвеской из огромного дымчато-голубого камня, оправленного в золото, решил подарить Малене. Думаю, поделившись со мной, мертвецы не сильно обидятся. Во всяком случае, процедуру ограбления они пережили спокойно — никто даже не шевельнулся. Вот и ладушки...

Не знаю, сколько я провел времени внутри, но на поверхности уже было раннее утро. Внезапно понял, что смертельно голоден, пристроился прямо у входа и не встал с места, пока не уничтожил почти все свои запасы. Посидел немного, собираясь с силами и опираясь на рогатину отправился в избушку Малены.

Болото обошел по широкой дуге — хватит на сегодня приключений. И так еле живой, чувствую себя настоящим трупом. По пути вниз, разглядел в горах несколько одиноких полуразрушенных башен и еще какое-то, не очень понятное сооружение, немного смахивающее на открытый храм. Малена как-то обмолвилась, что Звериные Острова, еще задолго до Первого Исхода, уже были населены. Так что ославам пришлось, в буквальном смысле, выгрызать у аборигенов каждую пядь земли. Впрочем, война длилась недолго, друманы, так себя называли коренные жители, не смогли устоять, перед гораздо более многочисленными племенами и были полностью уничтожены. Но, оставшиеся после них сооружения, еще кое-где на Островах встречались. Ославы избегали их посещать, считая, что друманы знались с темными силами...

— Может и знались, я уже ничему не удивляюсь... — проговорил я вслух и сориентировавшись по солнышку, продолжил путь.

На тропинку, ведущую прямо к домику Малы, вышел уже к вечеру. Запахло дымком и еще чем-то неуловимо вкусным. Это как раз, кстати, в своем новом теле, на аппетит, я точно не жалуюсь. Жру как в не себя, куда только помещается?

Девушка сидела на завалинке возле входа в домик и чесала за ухом Буяна, примостившегося рядышком. При виде меня, по ее лицу проскользнула искренняя радость.

— Вернулся... А мы с Буяном уже все жданки прождали...

— Вернулся... — я тоже присел на завалинку. — Хотя мог и не вернуться. Но думаю, ты сама все уже знаешь.

— Немножко знаю, — не стала отпираться Малена и немного лукаво улыбнулась. — Рассказывай, давай.

— Не могу... — я отрицательно помахал головой. — Сначала еда, потом вопросы. И никак, по-другому.

— Ой... — смутилась Малена. — Действительно, чего это я? Все уже готово... — а потом схватила меня за рукав. — Куда это ты? Марш в баньку, неужто думаешь, что я тебя таким замаранным в дом впущу? Там все накрыто, так уж и быть, перекусишь, а уже потом мыться...

В предбаннике, стол уже ломился от еды — в буквальном смысле этого слова. Мала даже запекла целиком олений окорок и здоровенного гуся. Правда, что ли ждала?

— Куда... — девушка решительно отодвинула блюдо. — Сначала это... — она вложила мне в руку большой кубок, с каким-то пенным напитком. — И чтобы все выпил...

Выпив его, я от неожиданности даже ахнул, напиток подействовал мгновенно — все вокруг расцвело новыми красками, усталость и боль в теле мгновенно исчезли.

— Что это?

— Мед... — улыбнулась Мала. — С травками, заговоренный... — и продолжила грозным таинственным шепотом. — Теперь молодец, ты навеки мой!!!

— Я не против... — гусиная нога с треском отделилась от тушки. — Только, если так кормить будешь...

— Обойдешься, — хохотнула Малена. — Ишь, проглот какой. Рассказывай, давай...

— Так что там, я должен был принести?

— А я откуда знаю? — удивилась девушка. — Вот давай вместе подумаем. Ну показывай уже, что ты там притащил.

— Когти шишиги нужны? — я потряс узелком.

— Фу, гадость... — сморщилась Малена. — Брось их в угол. Потом найду применения. А тебе наука будет, чтобы на морок не велся...

— Так-то, синичка?

— Нет, не я... — отмахнулась девушка. — Я просто попросила за тобой присмотреть.

— Ладно. Это тебе... — ожерелье, звякнув звеньями, легло на стол.

— Мне? — глаза девушки полыхнули радостью. — Мне?

— А кому еще?

Мала сразу примеряла его к груди и растерянно, даже немного печально сказала:

— Ты знаешь, мне еще никто не дарил таких подарков.

— Ой, ли?

— Точно... — девушка часто закивала. — Было дело, платили, но чтобы от чистого сердца, нет...

— Значит, первым буду... — я зацепил вилкой соленый грибочек и отправил его в рот. — И это... я там еще немного монет прихватил. Вот... Они не обидятся? Ну... мертвые, то есть...

— Ну, ты же не все забрал? — девушка возилась с застежкой ожерелья. — А вообще, если бы они не хотели отдавать, ты бы сразу это понял.

— Там еще был драугр, вот он точно ничего не хотел отдавать. Вот меч его и доспех. Кстати, что эти руны значат?

Мала провела рукой над клинком, а потом, немного подумав, сказала:

— Я почти не разбираюсь в рунной вязи, но кажется это 'лоза черного лепестка'... и что-то еще подобное... Любая рана, даже царапина, нанесенная этим клинком, будет очень сильно кровоточить, долго заживать, гноиться. Если конечно вовремя не нейтрализовать действие рун. Но это только у людей. Для нечисти подобная комбинация полностью безвредна. Ты сразу можешь понять по цвету вязи, черная — для живого, светлая — для мертвого. Хотя есть еще много разных вариантов. Добрый мастер, эту вязь делал, но, в общем-то, в ней ничего особенного. А вот сам клинок, очень хорош — знатный, редкий. Если захочешь, потом сходишь к Крону, старому кузнецу в Ольграде, он тебе больше расскажет. Кстати, про руны тоже. Да и доспех поправит...

— Получается, я должен был взять меч?

— Нет, — покачала головой, Мала. — Я не знаю — говорила же тебе — я просто посредник. Но чувствую, что ты выполнил урок. Не думай больше об этом...

— А о чем мне думать?

— Обо мне, например... — девушка легко встала и, обойдя стол, остановилась передо мной. — Ты сюда есть пришел, или?.. — Малена грациозно изогнувшись, стащила с себя рубашку и откинула назад, упавшие на грудь волосы. — Идем, теперь, я тебя парить буду...

— Я еще не наелся...

— Ах, ты!!! — ягуша даже задохнулась от негодования. — Все, решено!!! Превращу тебя в жабу. Нет, в червяка... Нет, в...

Она не договорила, потому, что я закрыл ей рот поцелуем. Ну, в самом же деле, кому захочется, чтобы его превращали...

ГЛАВА 6

Звериные Острова. Остров Быка. Черный Хребет.

15 Лютовея 2001 года, от восхождения Старших Сестер. Утро.

... волкодлаки, именуемые иными народами — веревольфами и ликанами, телом подобны зело громадному волку способному к прямохождению, с преобладанием в ости волосьев воплощенного в них человека, подобно ранее упоминавшимся урсулакам. Я разделяю мнение моих великоученых коллег, согласно которого оные монструмы родственны в природе происхождения, имея различия только в особенностях проклятия. Однако ж за неимением свидетельств, не разделяю склонности наделять оных, большей способностью контролировать свои воплощения, чем медведей-оборотней, а також подтверждаю распространение сего проклятия через укус...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

— Ну ладно — ладно... — Малена с досадой оторвалась от скляницы, в которой смешивала какие-то порошки и подвинула ко мне деревянный поставец с оплывшей восковой свечой. — Давай, зажги свечу.

— Да это довольно просто. Все должно получиться...

— Меньше разговоров, а то Буяну будешь показывать свои жалкие фокусы, — строго буркнула Малена. — Вперед ...

Я зажмурил глаза, наяву представил вокруг себя бушующий огненный вихрь, со вздохом вобрал его в тело, несколько раз пропустил, подобно крови, через себя и мысленно указал выход. На открытой ладони неожиданно появился ярко светящийся клубочек, отблескивающий миниатюрными язычками пламени, на мгновение застыл, а затем стремительно ударил в свечу. Желтый воск мгновенно взорвался, расплескав шипящие огненные капли по столу...

— Получилось... — я с изумлением уставился на свою ладонь, на которой на глазах вспухал порядочный волдырь.

— Очень интересно... — Мала прихватила с полки маленький глиняный горшочек и деревянной лопаточкой ловко смазала ожог, черной пахучей мазью. — А ну-ка объясни мне, как ты это сделал?

— Просто представил... — растерянно произнес я, не в силах поверить в то, что у меня так легко все получилось

— Просто представил... — девушка задумчиво повторила мои слова. — А заклятие? Ты не творил никаких заклятий?

— Нет... — я провел здоровой рукой по горячему бедру Малены. Все заклятья вместе с чародейством, мгновенно улетели куда-то в дальние планы. — Иди ко мне....

— Гора-а-ан... — кокетливо возмутилась Малена и ловко отскочила в сторону. — У тебя только одно на уме...

— А у тебя? — я сделал еще одну попытку поймать девушку. И поймал...

— И у меня... — охотно согласилась Малена. И прижалась ко мне...

— Тогда почему мы теряем время?

— Ничего мы не теряем. Пусти медведь... — Малена осторожно высвободилась. — В тебе проснулась сила Горан. И я думаю, ее пробудил твой поход в крипту.

— Что из этого?

Малена присела на кровать и похлопала ладошкой рядом с собой:

— Ты пока не понимаешь. Есть достаточно много 'владеющих', но очень не многие из них, могут так просто применять силу. Это очень высокий уровень. Обычно, на начальных этапах обучения пользуются определенными заклятиями, позволяющими зачерпнуть силу из Призрачного Предела. Да, для этого надо тоже обладать даром, но он означает всего лишь способность входить во взаимодействие с тонкими флюктуациями, но не более. Но у тебя прямой дар, его еще называют 'истинным'. Расскажи, как ты додумался до этого?

— Прочитал Анисима Краеградского, его 'Трактат о Материях Пределов'. Но не весь конечно, а первые десяток страниц. Там есть притча, о воплощении воображения в действие чародейских сил. Вот само собой и придумалось. А вообще, мне показалось, что меня что-то подтолкнуло.

Мала ненадолго задумалась и сказала:

— Впрочем, то что ты смог зажечь свечу, очень мало значит. Не стоит обольщаться. Это может оказаться твоим пределом. К сожалению, такое очень часто бывает, особенно у тех, кто отмечен истинным даром. Опять же, истинный дар, накладывает определенные ограничения. Ты никогда не сможешь стать универсальным 'владеющим' и пользоваться заклятиями. Вообще никакими заклятиями.

— Вот как-то непонятно, — пожаловался я Малене.

— А тебе и не надо пока понимать... — загадочно улыбнулась девушка. — А вообще, почему ты без дела болтаешься? Знаешь, что? Собирайся-ка ты в Ольград. Передашь кое-что одному человеку, заодно доспех свой Крону отнесешь. Пора тебе начинать понемногу с жизнью знакомиться.

— Пора, так пора... — я побрел собираться. Да, рано или поздно придется выходить в мир. Но как-то немного не по себе. Последний раз, когда Мала меня вот так неожиданно выперла из домика, пришлось драться с шишигой, а потом бегать от мертвяка. Что сейчас будет? Волкодлак? Изверь? Впрочем, иду в поселок, а не в каирн, так что может и обойдется.

Увязал доспех и меч в шкуру, закинул через плечо, припрятал за пазуху передачу от Малены и отправился в путь. Рогатину девушка мне не дала, мотивируя тем, что Горана не привыкли видеть с оружием и это может быть чревато эксцессами. Длинный нож тоже отобрала, оставив меня с одним засапожником. Печально, чувствую себя как голым. Хорошо еще, что идти сравнительно недалеко.

Для личного бережения и пущей уверенности, вырезал себе здоровенную дубину и потопал по тропинке. Лучи солнышка весело пробиваются через кроны деревьев, снежок бодро похрустывает под броднями, птички чирикают, идти под гору, словом благодать. Вот только мысли не оставляют в покое.

— Для чего я здесь? — Я выудил на ходу кусочек хлеба и раскрошил его под деревцем с галдящими воробьями. — Может, вы подскажите?

Не подсказали... а жаль. Синички поблизости тоже не оказалось. Да и ладно, сам пойму. Одно ясно, все случилось не просто так. Ведь не зря меня в каирн гоняли? За силой, будь она неладна. Что, без нее жить нельзя? Думаю вполне можно. Или нельзя?

Я остановился, приставил дубину к дереву и попытался опять проделать фокус с огненным шариком.

— М-да... — пришлось констатировать, что ничего не получилось. Нет, все представилось вполне реально, но на выходе произошла осечка. Пшик... А если так?!

Вихрь, составленный из множества воздушных смерчей, обвился вокруг тела, закрутился в спираль и...

Что-то оглушительно грохнуло, мириадами серебряных звездочек взметнулась в воздух снежная пыль, а меня как будто двинуло в грудь громадным молотом и зашвырнуло в сугроб...

— Тьфу-ты... — отплевываясь от снега, я выкарабкался на четвереньках из сугроба и в недоумении уставился на поваленное дерево. — Это я? Ого...

Ноги не держали, пришлось даже уцепиться за ветку, чтобы встать. По телу как будто прошелся громадный каток.

— Ну его в пещеру такую силу. Так можно и себя вполне угробить... — мысли самостоятельно воплотились в слова. — Ну да, все правильно... там что-то писалось про откат... В задницу откаты, лучше уже дубиной ошарашить... — Я пообещал, сам себе, больше не устраивать демонстрации, отдышался окончательно и опять побрел по тропинке.

Все чаще в глаза стали бросаться следы присутствия людей. Рядом с тропинкой небольшой, очень старый на вид, придорожный храм Старшим Сестрам. Вот покосившаяся, до половины вросшая в землю избушка, с проваленной крышей. А вот засеки на деревьях. Живицу собирали? А это...

— А-ту его, а-ту!!!

— Обходи его слева Векш, обходи!!!

— Не уйдешь, лярва... — совсем близко раздались азартные крики, а потом...

С треском ломая подлесок, на поляну вылетел...

— Твою же кикимору!!! — невольно выругался я, увидев здоровенного, размером с хорошего медведя, лохматого волчару, вылетевшего на поляну. Зверь притормозил, взметая клубы снежной пыли, затравленно оглянулся по сторонам, привстал на задние лапы и с утробным, почти человеческим стоном, попытался дотянуться до засевшего в загривке обломка копья. Спутавшаяся иссиня-черная ость с явными дорожками седины, мощный корпус весь опутанный жгутами мышц, хорошо просматривающимися, даже под лохмами шерсти. Остатки какого-то тряпья на туловище...

— Мрак, Дроня, к распадку!!! Обрезай его... — крики доносились уже совсем близко.

Волкодлак повел длинной мордой, с шумом втянул в себя воздух и резко повернувшись, уставился на меня. С глухим ревом ощерилась пасть, обнажив желтые кривые клыки, блестящие от тягучей слюны. Сверкнули огнями спрятанные в лохматой шерсти глаза...

Я взял наизготовку дубину и поудобнее расставил ноги. Один удар... я смогу ударить всего один раз...

Зверь сделал осторожный шажок в мою сторону и вдруг резко прыгнул в сторону. Только он скрылся в лесу, как на поляну вылетело с десяток до зубов вооруженных всадников и с азартным гиканьем помчались по его следам, не обратив на меня никакого внимания.

— Ф-фух... — Я оперся на дубину и перевел дыхание. — Не-ет... здесь любая сила в пригоде случится.

Не знаю, что дальше случилось с волкодлаком. Скорее всего, его настигли — через время над пущей пронесся рев, полный смертельной боли. А я просто прибавил шагу в надежде поскорее дойти до Ольграда. Не дело, по пущам без оружия шастать. Хотел достать меч, но потом передумал. Мала зря говорить не будет, а проблемы мне сейчас совсем не нужны.

Вскоре показались верхушки привратных башен. Тропинка превратилась в мощеную булыжниками дорогу. Мост через ров оказался опущенным, а крепостная решетка поднятой...

— Ты гля ребя, Горан! — изумленно воскликнул кряжистый воин в меховом плаще, наброшенном поверх богато изукрашенного латного доспеха*. Он опирался на тяжелое толстое копье и удивленно тыкал в меня латной перчаткой.

латы — доспех из крупных металлических пластин, откованных по форме тела воина.

— Гы-ы, живой сопля...

— Да что с этим тупяком, сделается...

— Как есть олух...

— Кто ж тебя приодел, дрочила?..

Стражники на воротах, все как один, вооруженные копьями и длинными мечами, громко хохоча, потешались надо мной. Немного в стороне стояли четыре девушки, в легких, длинных бахтерцах* и опушенных мисюрках-прилбицах* без рогов, но с беличьими хвостами на навершиях. Они опирались на очень длинные, почти в человеческий рост, мощные луки, тоже хохотали, но сдержанней и тыкали в меня руками, указывая на...

бахтерец — от монгольского 'бектер' — 'панцырь' или 'кольчуга', доспехи у которых на груди и спине, а иногда и боках было по нескольку рядов мелких пластин или досок из железа.

прилбица — тип шлема. Отличались полусферической тульей, доходили до переносицы, поэтому имели полувырезы для глаз.

— Что Горан, небось, Ежка нашла способ как твоей бесполезной висячкой попользоваться! — язвительно выкрикнула одна из них — круглолицая симпатичная девушка с коренастой, но ладной фигуркой.

Надо сказать, что все девушки были подобного сложение и как на подбор, с миловидными личиками, немного испорченными, боевой раскраской на щечках.

— А ну закрыла рот Ляна!!! — вдруг неожиданно рявкнул старший и сделал какой-то обережный знак рукой. — Негоже нечисть всуе упоминать. А ты проходи Горан, да побыстрее, а то получишь пинков...

— М-да... весело тебе жилось братец... — пробормотал я себе под нос и быстро пересек подъемный мост.

Уже мне в спину прозвучал, чей-то грудной женский голос:

— Эй, Горан, ты не видел, взяли наши Пищуху, али нет?

И тут же ее перебила другая девушка:

— В уме ли ты Славка, он ить немой...

Я, не оборачиваясь, прошел ворота. Не немой уже, но пока, как-то не с руки мне, говорить.

Сразу от ворот шла центральная улица, рассекавшая Ольград до самой площади перед Залом Славы Предков. Я потоптался немного на месте и решил сначала наведаться к кузнецу, а это значит, почти к самому морю, к рыночной площади.

Народу на улицах оказалось полным полно. Люди взбудоражено переговариваясь, спешили к Залу Славы. Почти все вооружены, даже в доспехах, причем не только мужчины, но и женщины. Между ними носились стайки детишек, отчаянно воюя между собой деревянными мечами. Опять же, пацаны пополам с девчонками. Едва прикрытые одежонкой — это в мороз-то. М-да, сурово здесь к детишкам относятся...

Я присмотрелся к жителям Ольграда. Все высокие, крепкого телосложения. Волосы у большинства русые. У девушек помоложе, заплетены в две косы на висках, у женщин кос не видно, спрятаны под меховые шапки. Мужики бородатые и патлатые, аки звери, но на правом виске, все же присутствует одна косица, унизанная металлическими кольцами. А у тех, которые постарше, да поматерей, даже по две, а то и три косицы. Лица открытые, эмоции не сдерживают...

— Где это видано...

— Ить третий раз уже...

— Сначала Любомысл...

— Потом Квят...

— А сегодня Пищуха...

— Да не в усрсулака, а в волкодлака обратился...

— Неча базлать, надо с Дравина и Венрира спрос чинить...

До меня постепенно стал доходить смысл произошедшего. Про Любомысла, я знаю, наблюдал, как Малена мороку на его отца навела, а парня от проклятия избавила. Пищуху, по пути сюда, увидел. Получается между двумя этими случаями, был еще какой-то Квят. Странно, Малена ничего не говорила, а она всегда в курсе происходящего в Ольграде. А Дравин и Венрир, это кажется местные 'владеющие'... Эпидемия у них, что ли началась? М-да, вот это сказанул. Эпидемия проклятий... Так... как бы, не заблудится...

Мне удалось, не привлекая особого внимания, свернуть на боковую улочку. Было привязалась ватага детишек, маленько покидалась снежками, но потом отстала. Я сориентировался на маяк и направился к морю, попутно глазея по сторонам. Интересно же...

Длинные одноэтажные дома без окон, с крышами наподобие днища ладьи, спускающимися по бокам до самой земли. Низенькие каменные заборчики без ворот, подворья большие — чистые, на каждом алтарь Старшим Сестрам и множество хозяйственных построек с обязательной банькой. Собаки — громадные кудлатые зверюги, не привязаны, на людей не бросаются, только провожают внимательными взглядами. Общий вид у всех хозяйств зажиточный, народец опрятный, на каждом меха — видно в достатке живут. Уже мне здесь нравится. Вот только...

— С дороги лохмандей... — меня кто-то сильно толкнул в спину.

Я проводил взглядом группу молодых парней спешащих к площади и сказал вслух:

— Вот только, кому я здесь нужен?..

Злости не было. Только легкая обида на Горана. Что же ты парень так дело запустил? Разгребай теперь за тебя. Имя и статус, в таком обществе, так просто не заработаешь, если уже вообще заработаешь. Можно навеки и остаться...

— Э нет братец, так дело не пойдет. Мы постараемся, очень постараемся... — пообещал я себе и отправился дальше.

Дом кузнеца особого труда найти не составило. Какой кузнец без кузни? Звонкие удары по железу раздавались на всю улицу. Я вошел на подворье и потянул на себя дверь...

— О Горан! — весело поприветствовал меня кряжистый пожилой мужик, в кожаном длинном фартуке. — Вовремя ты заглянул. А ну давай становись к мехам, подмогнешь маленько, а то Охримка-то мой, сбежал поглазеть на сборище...

— Не вопрос, дядя Крон. Подмогну конечно, но вообще, я по делу... — я решил больше не таиться и весело посмотрел на кузнеца. Ну а что? Рано или поздно придется открываться, а Крон, с виду мужик не злобный, кажется, к Гору относился не так как все...

— Сиськи Морены!!! — поковка, отчаянно зашипев, брякнулась в чан с водой, а сам Крон чуть не выпустил молот от неожиданности. — Это што же?.. Да как?..

Морена — одна из богинь-демонов Темных Пределов, аналога Потустороннего Мира в иных мифологиях и верованиях.

— Да, дядя Крон. Глаза тебя не подводят... — я сбросил поклажу, снял тулупчик и стал к очень сложным с виду, многокамерным мехам — Ты только объясняй мне, что к чему, а то, я ни хрена не помню.

— Погоди Горан... — кузнец в недоумении помотал седой головой. — Иди ка сюда... — Крон крепко взял меня за плечи и стал всматриваться в глаза, как будто не веря самому себе.

— Да я это, дядя Крон...

— Вижу. Это получается... — мужик отстранился и с силой провел руками по своему чумазому, морщинистому лицу. — Получается, все-таки довела тебя до ума, Малена. Ай да, Ягушка, ай да, умница... Знаешь что, а ну ее к Морене, эту работу. Пошли в дом, поговорим, заодно пивка хлебнем. Опять же, Хроня тебе зело обрадуется. Ивлинка тоже — она как раз посвящения прошла, ходит, вся такая из себя воительница, цены себе никак не сложит... — кузнец развернул меня по направлении к двери и подтолкнул. — Идем парень, идем...

Я порадовался, что хоть один человек в Ольграде относился к Горану хорошо и переступил порог дома...

ГЛАВА 7

Звериные Острова. Остров Быка. Ольград.

м15 Лютовея 2001 года, от восхождения Старших Сестер. Полдень.

... многия великоученые исследователи проводят свою достойную жизнь в бесполезных спорах, отвергая либо причисляя к сословию упырей, монструма рекомого умрець, також известного в восточных землях под именем гуль. Подобные рассуждения ввергают меня в великое смятение, ибо в пылу спора уважаемые оппоненты забывают о канонах составленных великим Велимиром Староградским, полагаемого всеми нами за основателя школы монстроведения. В его 'Канонах' ясно определено, что упыри походят из людей, следовательно, умрець, не может быть причислен к оным, поелику строением подобен зверю и не способен к явному прямохождению...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

Огромный камин с вертелами сложной механической конструкции. Везде фигурные поковки, мечи и секиры на стенах. Тяжелая, грубая и одновременно ладно сработанная, мебель... я здесь точно когда-то был... но когда и зачем?

Скосил глаза на Крона, приметил, как он поклонился домашнему алтарю и проделал то же самое...

— Куда прешси, пень старый!!! — молодецки гаркнула, статная, можно даже сказать могучая, пожилая женщина со следами былой красоты на лице и рваным шрамом на щеке. — А ну стягивай чуни, я только подмела!.. — женщина воинственно подбоченилась, но заметив меня, приветливо воскликнула. — Ты смотри, кто пожаловал?! Заходи Горан, заходи парень...

— Достатка твоему дому добрая хозяюшка... — я припомнил, кое-какие уроки Малы и в пояс поклонился Хроне. У ославов сначала приветствовали хозяйку, а потом уже всех остальных.

— Ой!!! — испуганно пискнула женщина, попятилась назад и наткнувшись на табурет, шлепнулась на него.

— А я што говорил?!! — Крон торжествующе поднял палец к потолку. — Я всегда говорил — этот парень в тяму придет. Так шта, старая, мечи на стол. Праздновать будем!!!

— О Горан! — из другой комнатки вышла совсем юная, очень пригожая девушка, удивительно похожая на хозяйку лицом и статностью. Она с интересом мазнула по мне взглядом, подошла, и с лукавой улыбкой, требовательно протянула ладошку. — А ну посеребри ручку молодец. Согласно обычаю предков, на обзаведение молодой воительнице.

— От бесстыжая!!! — Хроня уже очнулась от потрясения и с негодованием хлопнула себя по бедрам. — Што же ты творишь, бесстыжая твоя мордочка. У кого просишь?..

— Доброго тебе первого похода молодая воительница... — я усмехнулся и выудив из мошны квадратную монету, положил ей на ладошку. — Хорошего хабара, да доброго полона...

— Ой! — теперь пискнула Ивлинка и уставилась себе на ладонь. — Резан? Ты мне дал целый резан?!! — а потом перевела глаза на меня, еще раз ойкнула и села на табурет рядом с матерью.

— А ну покаж... — кузнец разжал кулачек дочери и забрал монету. — Горан? Ты где ее взял? Это же резан времен Первого Исхода. В них добавляли несколько долей первородного серебра. Сейчас уже и не чеканят такие...

— А тебе какое дело старый пень?.. — спохватилась хозяйка, схватила меня за руку и усадила за стол. — Взял — значит его. Если его — значит дарит кому хочет. Горан сроду чужого не брал. Ива, помогай, давай, тяни бочонок с хмельным из подклети...

— Подожди мама... — глаза Ивлины весело блеснули, она встала и танцующей походкой подошла ко мне. — Значит так, добрый молодец, благодарность тебе положена... — девушка привстала на цыпочки и впилась поцелуем мне в губы...

А я стоял и не знал что делать. Свежие податливые губки отдавали ягодным вкусом, очень хотелось ответить...

— Вот же стервь... — довольно крякнул Крон, а потом дернул дочь за рукав. — Ну будя, будя, разошлась...

— Положено так!!! — категорично отрезала Ивлина и, не сводя с меня взгляда, игриво покачивая бедрами, прошлась по комнате. — А вообще, я уже в возраст вошла, посвящение получила, значит целую, кого захочу.

— А ну брысь! — полотенце с треском влепилось в задок девушки. — Вот же блудница! — Хроня собралась еще раз шлепнуть дочь, но Ива ловко увернулась и со смехом убежала в прихожку.

— Дуреют девки... — неодобрительно покачал головой Крон. — Парней меньше рождаться стало, от того и дуреют, гляди скоро биться промеж собой за хрен начнут. Толи дело, раньше было...

— Ага, ежели тебя послушать старый пень... — хохотнула Хроня и брякнула на стол большое блюдо с вареным мясом. — Так раньше и хрен длиннее был, да и девки податливей. Всегда девы старались парня заарканить перед первым походом, чтобы целкой не уходить. Не помнишь, как я Васюхе скулу за тебя своротила?..

— Было дело... — не стал отказываться кузнец и разлил по кружкам пиво. — Но не об этом сейчас речь. — Ты рассказывай Гор, все от начала до конца рассказывай...

Пока ели, рассказывал. Не все конечно, лишнее оно. Сказал, что очнулся у Малены уже при языке и при памяти, а что было раньше, забыл напрочь. Про каирн упомянул, сказав, что ходил туда пробовать свои силы. А в Ольград наведался, поручение Малены выполнить, да доспех поправить.

— Как бы и все... — я развязал сверток и достал меч. — Вот, взял с драугра. Доспех тоже ободрал...

— Ух, ты... — Ивлица потянулась к мечу.

— А ну цыц... — Крон хлопнул дочь по руке, подвинул к себе меч и выудив откуда-то небольшой молоточек склонился над ним. — М-да... — кузнец осторожно стукнул по клинку, послушал, затем царапнул металлическим стилом и наконец, уважительно сказал. — Чистая черная сталь. Мокши Белобородого работа. Если не запамятовал, то он как раз с Первыми на Острова пришел и в Острограде творил. А вот вязь не его, да и не работал он руны. Добрый и дорогой клинок; мечей работы Мокши, на Островах едва ли с десяток осталось. Это ты Гундяя Черную Луну упокоил — его меч, одного с ним прозвища. Странно, никто не знал, где его схоронили.

— Если вверх по Кричащему ручью идти, до самой Кривой Скалы, то, как раз под ней вход в каирн и находится.

— Темное Урочище... — уважительно протянула Ивлица. — Народ старается туда не ходить. Мы с сестрами собирались, но вовремя старшие остановили...

— И доспех ладный, — продолжил Крон. — Но не более, есть и получше. Тоже тех времен, старинный, но удобный. Это сейчас новомодными увлеклись, а как по мне, лучше колонтаря* для боя нет. Подклад, я конечно сделаю, да поправлю его как положено. Вот тут наклепать, да здесь...

колонтарь — один из вариантов кольчато-пластинчатого доспеха. На Звериных островах колонтарь является одним из основных видов национального доспеха и в отличии от материка, исполняется с длинными рукавами и сегментными наплечниками, совмещенными с особого вида горжетом.

— Взялся за свое, старый пень, — проворчала Хроня. — Отложи, отложи, я сказала. Есть над чем сейчас подумать, — женщина повернулась ко мне и поинтересовалась. — Как дальше жить собираешься Горан? Посвящения ты не прошел, в походы не ходил, роду не принадлежишь, поэтому и голоса не имеешь. Не ладно. Опять же, народец привык тебя видеть безумцем бессловесным и думаю, трудно будет тебя он принимать. Если вообще примет. Не одному, придется башку отбить. Что тоже не дело, могут спросить как с безродного, ибо законы ясно писаны. С чужого всегда спрашивается втройне...

— Не сгущай старая, — Крон отхлебнул из кружки и оттер от пены свои длинные усы. — Надо говорить со Сбором, старшиной рода. Как он порешит, так и будет. Гор по рождению наш, а то что посвящение не прошел, так не парня тому вина. Все помнят Ракшу, отца его, могут ради памяти и уважить. Словом, я завтра займусь...

— Вот, наконец, дело молвишь... — Хроня довольно улыбнулась и подвинула ко мне большую плошку с варениками, пересыпанными шкварками. — Ты ешь, ешь парень. Набирайся сил, может дело так повернется, что еще породычаемся... — она вдруг запнулась и тихонько у меня поинтересовалась. — Слышь Горан, а как у тебе с этим... ну ты понял... бабы разное мололи...

— Лучше не бывает матушка Хроня, — я весело улыбнулся и повторил. — Лучше не бывает.

Хозяйка облегченно выдохнула и расплылась в широкой улыбке:

— Вот я и говорила им, клуши вы черноротые. Все в порядке у парня. Девкам на потеху и ему на радость!

— А что, я не против... — Ивлица торжествующе улыбаясь, выпятила высокую грудь. — Я его все равно, никому не отдам! — заявила решительно девушка и очень откровенно мне подмигнула.

— Вот же блудница... — по-доброму попеняла ей мать. — А Горана ты спросила?

— И спрошу, вот сейчас и спрошу...

— А ну цыц!!! — Крон прихлопнул ладонью по столешнице. — Ишь ты! Раскудахтались куры. Рано об этом говорить. Рано говорю...

По тому, как осеклись мать и дочь, я понял, что действительно рано. И понял еще одну вещь — найти свое место среди этих людей будет очень трудно.

— Спасибо матушка Хроня за стол, благодарствую, дядя Крон, — я встал и поклонился. — Но мне пора еще урок выполнить.

— И то дело, — кивнул мне кузнец. — Сходи, пробздись, а потом сюда. Ночевать у нас будешь. А доспех твой, я к заврему слажу, тока вечерком мне подмогнешь. Готовые подклады есть, так что все ладно будет...

От общения с семьей Крона, стало как-то теплее, Ольград уже не казался чужим, а люди на улице, окидывающие меня жалостливыми, а порой презрительными взглядами, вызвали симпатию. Я даже попытался их оправдать за такое отношение к Гору. Ославы — нация воинов, практикующая культ силы и мужества и презирающая слабость. Так какого отношения стоит ожидать к никчемному дурачку? Хорошо, что не убили еще в младенчестве. А сейчас? А сейчас я попробую...

Травница Власта, которой предназначалась посылка Малы, как будто знала, что я уже в поселке и встретила меня на улице. Маленькая, сухенькая старушка, ничем не отличающаяся от других людей, окинула меня внимательным взглядом, молча забрала сверток и ушла.

— Ну вот, урок выполнен. Можно возвращаться к Крону. Хотя... — я приметил, что люди тянутся к гавани и решил тоже туда прогуляться. Интересно же...

Гавань как гавань. Несколько каменных причалов, с десяток больших гребных судов на стапелях*. Множество рыбацких суденышек. Остро пахнет морем и рыбой. Ославы ходят на промысел и зимой, так как теплое течение не позволяет замерзать Океану, вплоть до самого материка....

— Вернулись...

— Вавула Краснобай, в первый раз сам дружину водил...

— Полона, полона-то, страсть как много...

— Любят его Старшие...

— Ты гля, гля... румийцев прихватили...

Народ, оживленно гомоня, увлек меня к причалам. У одного из них стояло два больших струга — так называют свои суда ославы. Длинные, по пятьдесят весел с каждого борта, посередине высокая мачта с косым парусом, на носовой балке искусно вырезана Удрина, богиня моря. Корабли очень похожи на драккары... драккары... знать бы еще, что значит это слово.

С одного корабля нескончаемой цепочкой сносили тюки с хабаром, а со второго, сходили на берег скованные в ряд пленницы и пленники. Неожиданно смуглые, почти черные на фоне ославов.

Да, уже знаю, здесь это вполне обычное дело. Кое-кто из пленников отправится в шахты на Островах, остальных продадут на специальных рынках, куда приходят со своими караванами купцы саидиты, промышляющие скупкой рабов. Для ославов все просто, не сумел защитить свою жизнь, не смог убить себя, отдавай ее на милость другому.

Тут же, неподалеку от причалов, спешно накрывали столы для дружинников, вернувшихся из похода. Впрочем, они, в том числе и девушки, не дожидаясь угощения, вовсю хлебали ковшами из открытых бочек.

— Все сюда!!! — вдруг заорал один из них — огромный медведеобразный великан со спутанной гривой волос, в одних штанах и нательной рубашке. — Пей ославы, пей до дна!!! Я, Ждан Каменный Кулак, всех угощаю!!! Добрый хабар — все прогуляю...

— Я Вышенега Злая Тетива!!! — одна из девушек вскочила на бочку и вздернула к небу сжатый кулак. — Это мой второй поход! Вот этой рукой, я отправила в Темные Пределы восемь грязных румийцев!!!

— Я Млава Рудая Коса... — рядом с ней встала еще одна девушка. — Это мой первый поход. Согласно обычая отдаю половину хабара на нужды детинца* воительниц!!!

детинец — специальный лагерь интернат для воинской подготовки подростков. Дети попадают, туда начиная с девяти лет, и выпускаются в шестнадцать. Обучение у мальчиков и девочек раздельное. На праздники учеников отпускают домой. Обучение чрезвычайно суровое, нередки смертельные случаи. Последние два года перед выпуском, учеников привлекают на гарнизонную службу. Окончание учебы сопровождается особым обрядом-испытанием и считается началом взрослой жизни.

— Вран...

— Купава...

— Отрад...

— Олга...

Дружинники ставали рядом друг с другом и выкрикнув свою речь, брались за руки. Наконец, вперед вышла уже немолодая, мощная телом воительница, с пушистым черным хвостом на навершии шлема. Она тащила за волосы, совсем юного смуглого паренька.

— Родовичи!!! — Женщина подняла руку, призывая всех замолчать. — Я Искра Черный Хвост, это мой пятнадцатый поход ! — она как пушинку вздернула цепь, подтянув вверх судорожно захрипевшего пленника. — И мой последний поход! Я хочу в честь этого, подарить вам родовичи, кровь моего последнего пленника... — кинжал вылетел из ножен и с хрустом перерезал горло мальчишке.

— Хвала!!! Любо!!! Хвала!!! — над водой полетел свирепый рев, многократно отражаясь от скал и пугая стайки чаек и бакланов.

Не знаю чем, но зрелище мне не понравилось. Нет, раба не жалко — ведь все в твоих руках — не хочешь рабства, возьми и убей себя. Просто стало как-то неприятно. Уже собрался потихоньку выбираться из толпы, как...

— С дороги, мразь ... — чья-то ладонь смачно влепилась мне в лицо.

Ничего не успел подумать, даже не успел оскорбиться, но моя рука уже перехватила молодого крепыша в богатом доспехе, без шлема и роскошном меховом плаще. Все случилось само по себе, как будто меня кто-то подтолкнул...

— Повтори...

— Да как ты смеешь?!! — лицо парня исказилось в ярости, а рука потянулась к длинному ножу на поясе. — Я Вавула...

Мозги подали четкую команду телу, кулак описал дугу и с тупым стуком врезался в прикрытый, только волнистыми локонами, висок Вавуле. Парень охнул и медленно осел на раскисший снег.

Вокруг мгновенно воцарилась мертвая тишина. Народ расступился и молча смотрел на меня.

— Гор заговорил... — недоуменно сказал кто-то в толпе.

— Горан заговорил... — подхватил другой голос.

— Да как это может быть?.. — ахнуло сразу несколько человек.

— Этот трус ударил... — голоса были наполнены растерянностью.

Из толпы вышел высокий старик, с очень длинной белой бородой заплетенной во множество косиц. Присел возле неподвижно лежащего Вавулы и провел над ним ладонью. Немного помедлил и сухо сказал, как отрезал:

— Он его убил.

— Смерть!!! — вокруг меня лязгнули мечи выхватываемые из ножен.

— Тихо родовичи!!! — поднял руку старик. — Не дело самосуд чинить. Решать по нему будет Совет Рода... — после чего ткнул в меня своим посохом...

Ноги сразу подкосились, тело охватила страшная слабость. Я попытался что-то сказать, поднять руку, но не смог. Последним явным ощущением было покачивание — меня куда-то несли...

ГЛАВА 8

Звериные Острова. Остров Быка. Ольград.

16 Лютовея 2001 года, от восхождения Старших Сестер. Утро.

... навия сиречь бережница, також рекомая водяницей и ошибочно мокрицей, никоим образом не соотносится к берегиням, ибо берегини есмь духи богоподобные, а навии, не более чем мерзкие монструмы. Свидетельства очевидцев об их приятном мужскому взгляду обличье, не можно принимать во внимание, ибо сие есмь морок, а познавшие истинный вид навий, уже никогда не смогут свидетельствовать. Усилиями студиозусов кафедры монстрологии университета Града Великого, восстановлено ранее пребывающее в печальном состоянии чучело навии и кожен желающий, заплатив сущую безделицу, может полюбопытствовать на оное в нашем скромном музее...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

...кап... кап... кап... — тихий ритмичный звон пробивался сквозь темноту и долбил в самые мозги, вызывая бешеное раздражение, и одновременно принуждал...

Я внезапно пришел в себя и уставился в на каменную стену покрытую потеками воды, обтекающей клочки влажно поблескивающего мха...

— Очнулся? — одновременно со звуками голоса в бок больно впилось что-то острое.

Я попробовал вскочить и сразу же упал удерживаемый ошейником приклепанным цепью к стене. Осторожно повернул голову и едва успев заметить окованный железом носок сапога, получил мощный пинок в голову. Мозги взорвались яркой вспышкой боли, а рот сразу заполнился соленым...

— Ха!!! Замри упырь... — невидимый голос удовлетворенно крякнул. — Ты смотри какой ярый? Раньше было, затрещины хватало, чтобы в соплях убежал, а тут...

— Ты понял, что натворил смердюк? — в разговор вступил другой голос. — Ты убил Вавулу! Вавулу Краснобая из семьи Рогнеды Синеокой! Нашей семьи...

Я осторожно подтянул руку и ухватился за край ошейника...

— Висеть тебе ушлепок на Скорбной Скале... — очередной пинок подкинул мое тело, сбил дыхание, но все же позволил переместить под себя вторую руку.

Ну, ударьте еще раз... Еще...

— Выползни... — я сплюнул заполнившую рот кровь. — Давно по мохнатке бороденками вошкались? Селедкой тухлой прет...

— Сдохни тварь... — удары посыпались, градом отдаваясь жесточайшей болью по всему телу, но я уже ухватился за ошейник. Скользкое железо, разрывая мясо, впилось в ладони, мышцы взвыли в запредельном усилии... и вдруг, отчаянно заскрипев, ошейник лопнул пополам...

— Береги... — длинный мужик с куцей бородкой не успел договорить — ржавая цепь выдранная из стены, вбила в глотку его слова вместе с его зубами.

— Ах ты, уродец... — второй воин легко уклонился от удара, танцующим движением ушел в сторону и одновременно ткнул в меня копьем.

Скулу рвануло болью, я поскользнулся на мокром полу и всем телом врезался в мужика, вбивая его в каменную кладку. Подхватил обмякшее тело, саданул еще раз в стену и отбросил в сторону. Все!..

— Стой на месте Гор... — до меня вдруг донесся тихий, спокойный голос. — Теперь осторожно повернись...

Я повернулся и увидел за решеткой перегораживающей камеру, того самого белобородого старика, с кривым, сучковатым посохом в руках. За ним теснилось несколько лучниц с луками наизготовку. На их лицах ясно читалась уверенная решительность превратить меня в утыканный стрелами хладный труп. И некоторое удивленное уважение...

— Мы не хотим тебя убивать Горан... — старик успокаивающе протянул ко мне руку с развернутой ладонью. — Но сделаем это, не задумываясь, если ты бросишься на нас.

Цепь, глухо лязгнув, упала на каменные плиты пола. Я внезапно почувствовал, что меня отделяет от смерти всего один шаг...

— Молодец Горан... — голос старика успокаивал и каким-то невероятным образом заставлял ему подчиняться. — Ты сейчас пойдешь с нами на суд, а теперь ляг на живот и заведи за спину руки...

На запястьях и лодыжках защелкнулись кандалы. Меня осторожно подняли и повернули к старику.

— Вот и молодец... — владеющий осторожно промокнул платком мою распоротую скулу. — Вот и все, Горан. Ведите его, а этих сначала к Раде, пусть посмотрит, при необходимости немного подлечит, а потом обоих в поруб...

Мне на голову предусмотрительно накинули мешок, а затем аккуратно поддерживая под локти, повели куда-то наверх. Поначалу, я пробовал осмыслить свое положение, даже пытался проигрывать в голове ответы на возможные обвинения, но потом эти мысли сменились ледяным безразличием. Зачем? Все равно бесполезно. Лучше будет помолчать, а потом, перед смертью, попробовать кого-нибудь забрать с собой. А вообще, жалко... Очень жалко, ведь все так хорошо начиналось. Мне даже стало нравиться в этом мире... И Мала... Малена... Неужели она знала о том, что произойдет?

Нет, не может быть...

Или может?..

Хотя, какая уже разница...

Темнота сменилась ослепляющим светом — мешок сдернули с головы. Я проморгался и обвел взглядом большой зал, освещенный порывистом светом множества настенных светильников. Мрачненько...

На стенах сложенных из тесанных каменных блоков сквозняк шевелит большие гобелены с замысловатой вышивкой, узкие окна-бойницы, прикрытые решетчатыми ставнями, почерневшие от времени балки под потолком. Полукругом расставленные столы, за которыми сидят мрачные мужчины и женщины — все в возрасте, все в боевом доспехе. С некоторым облегчением, я разглядел среди них Крона, но вот его лицо ничего хорошего не предвещало.

Посередине резное кресло, на котором застыл грузный мужчина средних лет с рубленными, грубыми чертами лица. С виска у него свисало несколько косиц, сплошь унизанных кольцами.

Збор? Старшина рода?

По бокам от него сидят... Тот самый старик... А с другой стороны, точно такой же, абсолютно одинаковый, вплоть до рисунка морщин на сухом аскетичном лице.

Дравин и Венрир? Близнецы?

— Оный Горан, обвиняется в убийстве Вавулы Краснобая и предоставляется на суд... — прозвучал торжественный голос у меня за спиной.

— Признаешь Горан, убийство Вавулы? — мрачно проскрипел мужик на троне.

Я хотел промолчать, но потом все же ответил:

— Да.

— Как все произошло? — Збор обращался к кому-то за моей спиной.

— Гор стоял на пути Вавулы, после чего он оттолкнул Горана, в ответ тот ударил Вавулу, убив с одного удара.

— Вавула произнес поносные слова, а потом уже оттолкнул Гора... — спокойно поправил один из владеющих.

— Так ли это было? — строго уточнил старшина.

За спиной после небольшой паузы, подтвердили:

— Да, так...

— Гор не сразу ударил Вавулу... — теперь заговорил второй владеющий. — Он остановил Вавулу и попросил повторить слова, и только после того, как тот повторил и схватился за меч, ударил.

Голос за спиной, не дожидаясь вопроса старшины, поспешно подтвердил:

— Да-да... так и было.

Среди людей за столами прошел глухой ропот. Некоторые переглядывались между собой, но никто, ничего, вслух не озвучил.

Збор немного промедлил и обратился к владеющим:

— Как могло случиться, что этот парень пришел в себя?

— Старшие по своему разумению забирают разум... — слегка пожал плечами один их братьев близнецов.

— Они же, по своему разумению его возвращают... — закончил фразу второй. — Пути Старших неведомы смертным.

— Все ясно... — недовольно буркнул Збор. — Венрир, что-то там говорили про Ягу?

— Да, она забирала его, — задумчиво подтвердил владеющий. — Но ее вмешательства, мы не видим. Темная волшба всегда оставляет четкие следы.

— Тогда это неважно... — лицо старшины немного разгладилось. — Ну что же, все ясно. Рокот, тебе, как отцу убиенного, первое слово.

Я стоял и почему-то улыбался. Или просто это свело мышцы разрубленной скулы? Да... весело мне точно не было...

Еще довольно молодой мужчина, с измученным лицом, очень похожим на лицо покойного Вавулы, медленно, опираясь на стол, встал.

— Нет значения, кого убил этот человек... — голос Рокота был абсолютно лишен эмоций. — Моего сына, либо чьего-то еще. Все очень просто. Гора оскорбили, он поступил точно так же, как поступил любой из нас. Тот кто оскорбляет, должен рассчитывать на то, что за оскорблением всегда следует ответ. По крайней мере, так случается у нас на Островах. К тому же, Горан бил кулаком, а не мечом, следовательно, не хотел убивать...— Рокот сделал паузу, было видно, что каждое слово дается ему с трудом.

По залу прошел изумленный ропот, даже Збор удивленно покрутил головой. У меня промелькнул слабенький лучик надежды. А вдруг?

— Но... — продолжил Рокот. — Есть одно 'но'. Все это верно для родовичей. Для сыновей и дочерей нашего рода. А Горан, не из нашего рода. Он никто! — голос Рокота креп с каждым словом. — Он чужак, достойный оскорбления и насмешки! Вавула просто указал ему на его истинное место и был убит за правду. Все знают дела Вавулы, а чем прославился Гор? Наоборот, он до предела опозорил имя своей семьи. Как поступают с чужаками, осмелившимися поднять руку на нашей земле на наших родовичей? Вы знаете братья и сестры. Я все сказал...

Наступила мертвенная тишина, наконец, старшина сказал:

— Олг, твое слово.

Из-за стола поднялся седой как лунь старик, посмотрел на меня тяжелым взглядом, перевел выцветшие глаза на Рокота и проскрипел:

— Ты спрашиваешь, чем прославился Горан? Ну что же, я скажу... Он голыми руками в темнице отбился от воев из твоей семьи. Скованным отбился...

— Так и было, — спокойно подтвердил Венрир. — К нему приходили Сим и Храп. Оба сейчас у Рады, но говорить не скоро будут. Если будут вообще.

— Кто их пустил? — рыкнул Збор.

— Оба на посту в темнице стояли, — ответил ему Дравин. — Здесь вины не на ком нет, кроме самого Сима и Храпа.

Рокот вскинулся и с ненавистью прошипел:

— Значит есть еще вина, на этом ублюдке.

— Я еще не закончил! — старик властно прервал отца Вавулы. — Семья Млавы Светлой, приговаривает наложить на Горана обычную виру, но жизни не лишать. Я сказал.

— Я услышал тебя Олг,— после короткой паузы сказал старшина. — Тебе Живица слово...

— Смерть, — коротко сказала пожилая, но еще сохранившая свою красоту женщина. Ее надменное лицо было полностью бесстрастно. — Есть закон, где все разложено по полатям. К роду не принадлежит — значит, чужак. Если чужак убил родовича на земле ославов, кара ему всегда одна. Семья Марьяны Большой Клык, приговаривает Горана к смерти. Я сказала.

— Теперь Звон.

— Смерть...

— Ты Вуй.

— Смерть...

— Говори Всеслава.

— Смерть...

Десять человек — в Совет входит всего десять человек. Десять голосов. Одиннадцатый и решающий голос, старшины Збора. Но его он использует только тогда, когда в совете наступит равновесие. Равновесие... Так сколько семей меня уже приговорило? Три? Четыре? Что с головой, мысли плывут, никак не могу сосчитать голоса... Пять?

Збор немного промедлил, он должен был назвать имя шестого человека — человека, слово которого может стать решающим. Если он проголосует за смерть... Внутри меня все заледенело, даже мысли остановились...

— Велемир, говори.

Стройный пожилой мужчина, с пустым левым рукавом, порывисто встал и медленно провел взглядом по судьям:

— Родовичи... В разуме ли вы? Все знали отца Гора. Родович он был? Так и есть, истинный славен — никто и никогда не усомнится в этом. Все знали Весну, мать Горана? Все знают — добрая славенка была, нашего роду. И парень этот по рождению, наш. А то, что испытания не прошел, так не его вина в том. Опять же, свидетельство истинной крови Горана, дано на лицо. Немного людей, рискнули бы, схватится с Симом и Храпом, будучи безоружным. Он сделал это и победил. Думайте родовичи, не навлекайте на себя гнев Старших. А моя семья, приговаривает Гора к обычной вире. Я все сказал...

— Родовичи! — опять вскочил Рокот. — Нельзя же...

— Сядь Рокот! — гневно громыхнул Збор. — Ты свое слово сказал. Теперь говорит Лия...

Судя по тому, как бессильно заскрипел зубами Рокот, он совсем не был уверен в остальных членах совета.

— Обычная вира...

— Снежан, высказывайся.

— Вира...

— Твое слово Крон.

Кузнец встал, обвел совет глазами и тихо сказал:

— Вира. Моя семья усыновит Гора. Вот наше слово.

Я не поверил своим ушам. Ровно!!! В мозгах полыхнула бешеная радость, ноги стали подкашиваться и я чуть не упал. Ровно!!!

— Поровну... — задумчиво пробормотал Збор. — Давно голоса совета так не разделялись. Даже не знаю, что сказать. Парень истинный словен по крови, да и по делам тоже... Но совсем не для того, нашими предками законы писаны, чтобы мы ими помыкали... — старшина вдруг посмотрел на меня и спросил. — Есть тебе, что сказать в свое оправдание Гор?

— Нет... — слова вылетели сами по себе. — Одно скажу, довелось бы повторить, повторил бы, даже не задумываясь.

— Добрые слова!!! — Крон отбросил кресло и вздернул кулак к верху. — Слышали родовичи? Слова доброго славена!!!

— Наш!!!

— Смерть!!!

— Родович!!!

— Чужак!!!

— Виру присуди Збор!!!

— Смерть!!!

Главы семей с криками вскочили с мест. Мне, показалось, что еще немного и вспыхнет схватка.

— Тихо родовичи!!! — вдруг рявкнул Збор. — Я свое слово буду говорить!

Мгновенно в зале совета наступила тишина, люди расселись по своим местам и напряженно уставились на старшину рода. А я... я просто стоял и ждал...

— Нелегкая мне досталась задача... — Збор тяжело выговаривал слова. — Да, доблесть Гора — это доблесть настоящего славена. И не его вина в том, что не стал он родовичем... — Старшина обвел взглядом зал, немного помедлил и повысил голос. — Но и не наша! Мы живем законами предков, как жили десятки поколений до нас и мы не вправе нарушать их. И не будем...

По залу опять прошел глухой ропот. Крон хотел что-то сказать, но смолчал и опустил голову на сжатые кулаки.

— Горан сын Ракши, приговаривается к смерти... — слова старшины зловеще пронеслись по залу. — Завтра в полдень тебя прикуют к Скорбной Скале и оставят на милость Океана. Да не будет на тебя никогда возведена хула, а Род справит по тебе тризну, как по родовичу. Я все сказал...

ГЛАВА 9

Звериные Острова. Остров Быка. Ольград. Скала Скорби.

17 Лютовея 2001 года, от восхождения Старших Сестер. Полночь.

... мокряки видом весьма отвратны, зело подобны утопленнику и обладают в своей конструкции признаками присущими гадам морским. Однако ж, вопреки досужим домыслам сии монструмы происхождение свое ведут не от утопленников и способны к воспроизведению себе подобных путем яйцеметания. Я склонен относить мокряков к разделу трупоедов морских, и не наделяю сиих монструмов способностью поедать свежую пищу, поелику произведенными опытами установлено, что от свежей рыбы оные отказываются, предпочитая тухлятину...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

Порыв ветра хлестнул по телу снежной крошкой, но покрытая ледяной коркой кожа, уже ничего не чувствовала. Тело постепенно остывало, сердце билось все медленней, лишь только в мозгах по-прежнему лихорадочно билась дикая обида. Для чего меня надо было сюда переносить? Для чего давать ложную надежду? Не пойму... не хочу понимать...

Попробовал открыть глаза, но не смог до конца это сделать — ресницы сковала ледяная корка. Но даже сквозь узенькую полоску, хорошо просматривалась, подобравшаяся уже к самым ногам, черная, покрытая клочками пены, вода

— Недолго осталось, как раз к полночи все закончится... — горячечный шепот унес в море очередной поры ветра.

Интересно, как я умру? Захлебнусь или меня сначала разорвут в клочья неведомые твари, чьи размытые силуэты, пока было светло, хорошо просматривались в морской пучине? Да нет... сначала захлебнусь, а потом, когда основательно протухну...

Растапливая ледяную корку, по щеке прокатилась горячая слеза. Первая за сегодня... После того как меня приковали к скале, я еще надеялся на жизнь, но скоро убедился, что усиленные рунной вязью цепи, мне не по силам. Но и тогда отчаяние не пришло — я все ждал... ждал Малену, ждал Крона, ждал кого угодно и... и не дождался. Постепенно ледяные щупальца страха начали сдавливать разум, но все равно не смогли до конца убить надежду...

Захлестнувшая меня с головой вода показалась горячей как кипяток. Хотел открыть рот и впустить ее в себя, но не смог — разум до последнего сражался со смертью и не отдавал драгоценные остатки воздуха... Попробовал использовать силу, но опять ничего не получилось. Не сработало... Будьте вы прокляты...

Уже теряя сознание, из последних сил рванулся и... и почувствовал, как с меня слетели цепи. Не успев ничего осознать, оттолкнулся от скалы, но попал в чьи-то сильные руки, к моим губам прикоснулись чужие, обжигающие огнем губы и вдохнули в легкие воздух. Вода вокруг в буквальном смысле забурлила — меня куда-то потащили. Попробовал открыть глаза, но мириады воздушных пузырьков, не дали ничего различить.

Не знаю, возможно, я на некоторое время потерял сознание, так как очнулся уже на берегу, вернее, в живописном гроте возле большого костра. Рядом со мной сидела...

Волшебно красивое лицо, с немного раскосыми огромными глазами. Маленькие пятнышки сосков на идеальных, совсем небольших грудках, прикрытых спадающими волнами светло-зеленых волос, удивительно похожих на водоросли. Тонкие руки с изящными пальчиками, точеный стан и длинные ножки...

Девушка заметила, что я очнулся; звонко, подобно звону серебряных колокольчиков рассмеялась, и гибко изогнувшись, без звука ушла в воду. Я только успел заметить, что ноги ее обратились в большой рыбий хвост, покрытый изумрудными чешуйками.

— Очнулся? — позади меня раздался голос Малены. — Не шевелись, дай я тебя посмотрю...

— Кто это был? Русалка? — я взял руки девушки в свои и благодарно прижал к губам.

— Не знаю русалок. Это Стигни, моя давняя знакомая. Берегиня. Ну все... все... пусти... — Малена склонилась надо мной и несколько раз провела на телом ладонями. — Ну что же... Вроде нормально, а скулой твоей, я сейчас займусь...

— Почему сразу не спасла?

— Я могла, — пожала плечами Мала. — Но не в праве. Здесь совсем другое дело, да и то, пришлось просить подружек. Возле скалы стоит пост, мне не стоило им показываться на глаза. Спокойно, сейчас будет немного больно... — девушка достала из сумы несколько скляниц.

— Ты знала, что так случится? — спросил я у Малены и чуть не заорал от дикой боли — Что это? Горит адским огнем...

— Сейчас пройдет... — девушка перехватила мою руку. — Подожди немного, не трогай. Рана сама по себе быстро затянется, но шрам останется.

— Так ты знала, когда посылала меня в Ольград?

— Нет... — отрезала Малена. — Предполагала, но не знала. Вот, выпей теперь это...

— Что теперь? — я влил в себя какую-то пряную, терпкую жидкость и мгновенно ощутил как уходит усталость, а тело наполняется бодростью и силой. — Что дальше?

— Дальше... — печально переспросила Мала. — Дальше тебе надо будет уйти. Совсем уйти, с Островов.

— Но... — Я не договорил, Малена закрыла мне рот ладошкой, сбросила меховой плащ на охапку сухих водорослей и приблизив лицо прошептала:

— Мы сейчас будем любить друг друга, а потом расстанемся. Навсегда расстанемся. Такова воля Старших...

— Ты плачешь? — я провел ладонью по мокрой от слез щеке девушки.

— Да... — Мала смущенно отвернулась. — Не смотри...

— Почему? — платье соскользнуло с девушки, обнажив тело, кажущееся мраморным в сполохах костра.

— Не хочу, чтобы ты уходил... — всхлипнула Малена и едва слышно застонав, прижалась ко мне. — Не знаю, как буду жить без тебя...

— Мне остаться? — я убрал прядь волос с напряженного соска девушки и провел пальцем по вздрагивающему животику. — Иди сюда...

— Нет! Нельзя... — испуганно отстранилась Мала. — Ты должен уйти! Такова воля Деи...

— Я уйду. Иди ко мне...

Потом Малена тихонечко, по щенячьи всхлипывая, прижималась ко мне, а я молча лежал и не мог разобраться в своих желаниях. До боли хотелось остаться рядом с Ягой, но и одновременно тянуло уйти. Уйди как можно дальше от Островов и забыть все, что здесь случилось. О том, почему мои желания совпадали с желаниями одной из Старших Сестер, я не задумывался. Осознавать что ты лишь часть чьего-то плана, не особенно приятно. Все что должно случиться, обязательно произойдет. Надо просто жить своей жизнью и постараться встретить этот момент достойно. А какой и когда, уже совсем не важно.

— Мне пора? — поинтересовался я у Малены, уловив, как в грот проникли первые лучи рассвета.

— Это мне пора. Ты проведешь в гроте световой день, а в полночь уйдешь. Не беспокойся, здесь ты пока в безопасности, Стигни присмотрит, — тихо ответила девушка. — В этом мешке новая одежда и все, что может понадобиться в пути, а Крон вернул тебе твое оружие и передал подарок.

— Скажи ему, что я с радостью вошел бы в его семью.

— Скажу... — голос Малы, прерывался от еле сдерживаемых рыданий. — Возле входа в грот, лодка. Поставишь парус и уйдешь на север. В сумке светляк, он приведет тебя к Мысу Вальды Белой Чайки. У ее подножья найдешь грот, переночуешь в нем, а затем, дойдешь по берегу до Зеленой Пристани. Это небольшой рыбацкий поселок, но там сейчас стоят купцы. Наймешься к ним в охрану и уйдешь на материк. Дальше не знаю...

— Мы еще увидимся?

— Нет... — почти вскрикнула девушка, а потом едва слышно поправилась. — Не знаю...

— Мы увидимся. Я это знаю... — я привлек Малу к себе. — Обязательно встретимся, только пообещай мне, что ты никого больше в этот мир не перенесешь. Тогда, мне придется его убить.

— Обещаю... — очень серьезно сказала Малена. — Возьми это... — девушка что-то повесила мне на шею. — Никогда его не снимай, а теперь отвернись, я не хочу, чтобы ты видел меня.

— Но?..

— Так надо... — за моей спиной раздался звук шагов, потом легкий вскрик, через грот пронеслась маленькая синичка и исчезла в разгорающихся лучах рассвета...

Ну, вот и все... Меня охватило такое чувство, что я потерял частичку себя... Малена неожиданно пришла в мою жизнь, раскрасила ее новыми оттенками и так же неожиданно ушла. Впрочем, не буду загадывать, где очень глубоко есть чувство, что мы еще друг друга увидим. Значит, надо жить дальше и дождаться этого момента.

Взял в руки небольшой медальон в виде небольшой круглой пластинки из черного металла. На одной стороне выбито грубое изображение кряжистого, развесистого дерева, а другой многолучевая звезда. Изображения потертые, едва угадываются, похоже, медальон очень старинный. Амулет? Оберег? От чего? Для чего? Непонятно... Я читал, что в этом мире очень развито искусство прикладной, так называемой 'обережной' магии, значит... Значит, пусть будет, со временем сам все пойму. Хотя какая магия? Здесь такого термина не используют, заменяя его словом 'чародейство'.

Потопал к сумкам и переоделся — меня приковали к скале в одних портах. Мала принесла практически такую же одежду, только добавила еще одну смену белья и пару рубах с немного кривоватой, неумелой вышивкой по вороту...

— Сама вышивала? — я невольно улыбнулся и провел пальцем по грубоватым узелкам.

Отдельно лежала сумка с едой. За время, проведенное в порубе, меня никто не удосужился покормить и внезапно, ощутив дикий голод, я решительно впился в кусман копченого мяса. Отломал краюху от еще теплой ковриги хлеба и развернул сверток с оружием и доспехом.

Да... дядюшка Крон славно поработал. Отличный, стеганный из кожи, подклад для доспеха. Новый подшлемник и новая основа для латных перчаток. Пластины и кольчужное полотно, тщательно вычищены и даже, кажется, заново провороненные. Мастерская работа... Даже на мече заточку поправил... А это? В небольшом свертке с карманами, оказался набор оселков из камня, больше похожего на шероховатый металл и несколько скляниц с надписями на всеобщем языке. Надеюсь, разберусь, ибо обычным оселком этот меч не заточишь, я уже пробовал.

Отпил слабенького ягодного винца из флаги и взял в руки рогатину — Крон передал ее и большой нож с засапожником в качестве подарка.

Точно такого же вида, как рогатина Малены, но гораздо больше и мощнее. Лезвие длиннее почти в полтора раза. Та же серебристая рунная вязь, только немного другой вязки — сложней и витиеватей. Получается рогатина для нежити, а вот меч как раз для людей. Ну что же, такой комплект в этом мире очень должен пригодиться. Ого... и на пясти вязь вывел... Какая-то цветная...

— Спасибо дядя Крон! — я не вставая поклонился доброму кузнецу. — Мы с тобой еще увидимся.

Я продолжил разбирать сумки и наконец, наткнулся на свою мошну с квадратными монетами — резанами. Да все верно, они самые, вот у одного из них уголок сплющен. Все пятнадцать штук — было шестнадцать, но одну я отдал Ивлинке. Странно... кошель у меня отобрали, когда забрали в поруб. Это получается, кто-то вернул их Мале? Кто?

Отчего-то мне расхотелось думать на эту тему, и я прилег около костра. Зачем оно мне надо? Обойдусь и без этого знания. Еще что ли поесть? Нет, не хочу, лучше немного вздремнуть...

Проснулся я от легкого плеска. Подхватил меч и сразу опустил его — разглядел в воде блестящее тело берегини.

— Боишьс-с-ся меня? — немного шепелявя и растягивая шипящие звуки спросила Стигни, показавшись по плечи из воды.

— Нет, я никого не боюсь... — я не сводил глаз от идеального, как будто светящегося изнутри тела берегини. — Хочу тебе, богиня, сказать спасибо, за то, что спасла меня.

— Пус-с-стое... — Стигни изящно покачивая бедрами, вышла на берег и прилегла напротив меня. — Вс-с-сегда помогать подруге... И я не богиня...

— А кто же ты?

— Такая же, как ты, но только немного другая. Люди с-с-считать богиней, мы не против... — Стигни весело рассмеялась, показав мелкие остренькие зубки. — Ты тоже так считать, пус-с-скай...

— Выпьешь? — я показал берегини баклагу. — У нас не принято пить одному.

— Я иногда люблю ваш-ш-ша еда... — Стигни взмахнула рукой и на берег из воды сами по себе выскочили две здоровенные блестящие рыбины. — Готовь мне ее на огонь. Если питье с-с-сладкий, то буду, ес-с-сли нет, пей с-с-сам... И говори, мне нравится слушать тебя...

Я налил в походную чашку вина и передал берегине:

— Оно сладкое.

Стигни принюхалась, смешно сморщив носик, и залпом выпила вино, а потом заявила:

— Нравитс-с-ся. Вкус-с-сно. Не такое как наш-ш-ше... Надо мной с-с-смеются с-с-сестры, говорят ты любишь humsynsаs...

— Что это значит? — я сполоснул выпотрошенную рыбину в воде и принялся за другую.

— Да... — берегиня опять засмеялась. — Так мы называем вас-с-с. Это значит 'те-кто-не-умеет — жить-в-воде'. Почему ты не пьеш-ш-шь? Пей...

— За тебя красавица Стигни... — я сплеснул немного вина на камни и прижав руку к сердцу выпил.

— Я крас-с-сивая? — берегиня убрала волосы за спину и немного озадаченно приподняла руками свои грудки. — Почему ты так с-с-считать? У ваш-ш-ших самок, они больш-ш-ше...

Я сразу не нашелся, что ей ответить, но потом выдавил из себя:

— Больше, не значит лучше. Ты на самом деле очень красивая Стигни. Любой человеческий мужчина влюбился бы в тебя без памяти.

— Я еще с-с-совсем маленькая... — огорченно протянула берегиня. — Так с-с-сестры говорят... Мне нельзя пока любить...

Я присмотрелся к девушке и увидел, что она действительно совсем молоденькая. Вряд ли больше тринадцати лет — это если судить по человеческим меркам. А если не по человеческим, то может быть еще совсем младенец. Тело ослепительно красивое, но еще не созревшее, девичье. Интересно, что ей от меня надо?

— А ваши мужчины? У вас есть мужчины?

Стигни отрицательно помотала головкой:

— Нет с-с-самцов, одни с-с-сестры.

— А как?.. — я запнулся, подыскивая определение.

Берегиня весело расхохоталась:

— Не с-с-скажу, с-с-сам с-с-скоро узнаеш-ш-шь. Когда я вырос-с-сту. Дай еще питье, от него с-с-становится вес-с-село...

Я протянул ей чашу, но вдруг берегиня испуганно ойкнула:

— Мне надо уходить... Зовут ...

— Мне было приятно с тобой говорить Стигни.

— Мы увидимс-с-ся... — берегиня прикоснулась ко мне рукой и вошла в воду. — Жди. А пока можешь с-с-спокойно с-с-спать з-з-здес-с-сь...

— Пока... — я проводил глазами берегиню и вернулся к костру. — А рыба? Да и ладно. Сам съем.

После еды, я завернулся в одеяло и крепко, без сновидений уснул. Яга... берегиня... сколько еще необычных женщин, мне встретится на пути? Не знаю... Но путь, похоже, будет долгий...

ГЛАВА 10

Звериные Острова. Остров Быка. Мыс Вальды Белой Чайки.

18 Лютовея 2001 года, от восхождения Старших Сестер. Вечер.

Виллы рекомые вилиями — есмь монструмы водные стати женской и никоим образом не схожие на навий, тем паче на берегинь. Обличьем оные весьма премерзкие, злобы преизрядной и способности к природной силе имеют, улавливая мысли человеческие и используя оные для заманивания доверчивых мореходов на погибельные скалы. Есмь свидетельства, что оные вилии пытались удовлетворять свою похоть с выжившими, однакож я не склонен верить подобному, ибо сии монструмы не имеют для сего занятия приличествующих органов, а размножаются яйцекладением...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

За день я отлично выспался и отдохнул. Скула уже совсем не болела, даже, кажется, стала затягиваться. Когда стемнело, вытолкал небольшой парусный ялик из грота, сложил в него все вещи и отошел на веслах от берега. Ну что... Прощай Ольград, нет у меня на тебя обиды, но и оставаться здесь не хочется. Тихонечко скрипнула плотно притертая пробка на склянице...

Светляк сначала взмыл вверх на десяток метров — как будто разведывая путь, а потом припал к воде и неспешно двинулся на север. Волнение на море почти стихло, ялик хлопнув косым парусом поймал попутный ветерок и заскрипев всеми своими частями, вполне бодро заскользил по водной глади. Светляк почти не давал света, но зато на небе красовалась полная луна, хорошо освещающая дорогу. Надеюсь, не заблужусь. Хотя тут негде блудить. Иди себе под бережком, да и все. Разве что на камень, какой наскочишь или на притопленную льдину.

— Надеюсь, что нет... — я поправил руль и подвинул к себе рогатину. — Так-то, спокойней будет.

По левую руку простирался бескрайний океан, а по правую, высокие, беспорядочно нагроможденные скалы, выглядевшие довольно зловеще — особенно в свете луны.

Тихонечко шуршит вода, разрезаемая носом лодчонки, похлопывает парус, да орут гнездящиеся на берегу бакланы. Все нормально... Ух, ты...

Далеко в море из воды взметнулся гигантский хвост, на секунду застыл в воздухе и бесшумно скрылся в Океане... рядом еще один и еще...

— Белые киты... — я засмотрелся, на завораживающее зрелище и чуть было не насадил ялик на притопленный валун. — Вот же... Глаз да глаз нужен...

Пару часов бдительно вертел головой по сторонам, старясь держаться подальше от нагромождений скал, торчавших из воды. Светляк вел себя терпимо — далеко не отрывался, держался как привязанный, на расстоянии пары десятков метров от носа ялика. Пока видимость была хорошая, я вполне успевал скорректировать курс, но примерно за пару часов до рассвета, над морем поднялся плотный, промозглый туман. Маячок еще просматривался, но идти под парусом стало совсем невозможно — верная дорога, к сестрам берегиням... М-да... как бы они не были привлекательны, чего-то мне к ним не хочется...

Я спустил парус и сел на весла. Вот теперь нормально...

— Горан-н-н...

— Ага, сейчас... разогнался уже... — я покосился по направлению звука и, махнув веслом, направил лодку за светляком. — Плавали, знаем...

— Гора-а-ан... — голос из тумана напоминал голос Малены, но было в нем, что-то нечеловеческое, похожее на искусное, но бездушное копирование.

— Вилии... — я припомнил определение этим тварям и стал цитировать бестиарий Эдельберта. — Вилии или виллы, монструмы водные, обличья женского и никоим образом не схожие на навий, тем паче на берегинь...

— Иди-и-и... к на-а-ам...

— Идите сами... — я зачерпнул рукой за бортом и плеснул себе в лицо — в глазах все начинало плыть, смазываться. — Вот же, курицы...

Упрямо греб, стараясь прогнать из головы зов, но он становился все сильней, уже буквально заставляя, бросится к нему сломя голову.

— Гребаные русалки... — я не заметил скалу и сильно чиркнул по ней правым веслом. — Твою же...

— Иди-и-и...

Уже теряя над собой контроль, совершенно инстинктивно просунул руку под парку и сильно сжал амулет, оставленный мне Малой при расставании. Пластинка моментально нагрелась и... и наваждение исчезло как страшный сон.

— Так вот ты для чего? — я осторожно попробовал убрать руку, готовый сразу схватиться обратно за амулет, но наваждение не вернулось. Тишина, прерываемая шелестом волн, крик чаек вдалеке и никаких голосов. — Придется учиться, тобой владеть...

Подавил в себе желание расправиться с клятыми тварями и опять взялся за весла. Скоро область тумана закончилась, показался большой пустынный остров, покрытый беспорядочными нагромождениями валунов и редкими кривыми деревцами.

Светляк ничтоже сумняшеся попер через остров, а я опять поставив парус, принялся его обходить по воде. Не знаю, как бы я справился с лодкой, никаких послезнаний по морскому делу не нашлось, но ветер упрямо дул в нужную сторону, так что понадобилось всего лишь немного манипулировать парусом.

Уже совсем рассвело, горизонт раскрасился розовым, с багровыми оттенками, цветом. Море ожило, на его поверхностью носилось множество пернатой живности, то и дело над головой пролетали большие гусиные стаи. Какие-то большие морские животные, похожие на тюленей со слоновыми хоботами, нежились под всходящим солнышком, на отмелях возле острова и возмущенно трубили, завидев меня. Но к счастью нападать не собирались, хотя каждый из них мог спокойно потопить мою скорлупку.

Неожиданно показался остов большого корабля, покоящегося на замшелых рифах торчащих из воды. Пузатый и крутобокий, с высокой надстройкой на корме, совсем не похожий на хищные и стремительные струги ославов.

— Купец? — я приложил ладонь козырьком и постарался получше рассмотреть корабль. — Надо же, совсем свежий...

Купцы на Звериные Острова ходили с опаской, слишком был сложен путь к ним. Множество отмелей, скрытые скалы, непредсказуемая погода, да и сами ославы нежданных визитеров особо не жаловали. В города, гостям ход был запрещен — купцов встречали еще на дальних подходах к Островам и проводили через сложный фарватер, вот к таким поселкам как Зеленая пристань — основанным специально для торговли с пришлыми. А вообще, право торговать на Островах, надо было еще заслужить, но в случае успеха, барыши оправдывали все трудности. Рабы, ценная руда, пушнина, ценнейшая шерсть овцебыков, кость морского зверя, очень дорогой, по слухам, даже омолаживающий, мед с горных пасек, все это очень ценилось на материке. Сами ославы, согласно непонятным заветам предков, на материке торговали всего раз в году, но дома им это делать не воспрещалось, так что купцы к Островам шли целыми караванами.

— Недавно, что ли погиб? — у корабля полностью снесло правую скулу и в огромную дыру, сейчас можно было рассмотреть захламленный трюм. Сбитые мачты, сплющенная надстройка, но все свежее, даже канаты еще поблескивают вязкой смолой. — Ну да... четыре дня назад был знатный шторм, даже к избушке Малы, доносился рев волн. Глянуть что ли?

Что-то во мне было попыталось бунтовать, но быстро затихло. Делов-то... Никакого чувства благоразумия я не испытывал — вообще ни капельки. Хотелось проверить себя, тело требовало острых ощущений — требовало дела. Да и вообще, что такое страх? Не знаю такого, отбоялся свое уже... ...

Благополучно подрулил к кораблю, спрыгнув в воду вытащил ялик на песчаную отмель.

-Фу... — пришлось прикрыть нос, вокруг корабля жесточайше смердело тухлятиной. Скоро стал ясен источник вони, среди камней были разбросаны полуобъеденные останки экипажа... полуобъеденные... Мокряки? Вилии? Или просто крабы постарались?

Я снял чехол с клинка рогатины и осторожно заглянул пробоину. Бочки, бочки, груды водорослей, какие-то тюки, все попорчено песком и водой... а вот еще труп... вздувшееся тело, дорогой парчовый халат, белая головная повязка... хашиит? Нет, саидит, вон ряды колец в борту, для рабских цепей — это они невольниками промышляют. Хотя... Лучик света, пробившись через пробоину, отразился серебряным блеском в груде песка намытого у борта. Это очень интересно...

Я оглянулся и, не обнаружив ничего подозрительного, ступил в пробоину. Еще пару шагов... Странный шипящий звук заставил резко обернуться.

— Курва... — меня в буквальном смысле передернуло — на меня смотрело круглыми белесыми глазами, без век, самое отвратительное существо, которое я видел в своей жизни. Даже шишига, могла показаться по сравнению с ним, настоящей красавицей. Голая, слизистая серая кожа, покрытая местами рядом чешуек, пополам с наростами, порытыми непонятной бахромой смахивающей на тонкие щупальца, лягушачьи лапы, оканчивающиеся длинными пальцами с перепонками, увенчанные длинными кривыми когтями. И морда... не лицо, а именно морда, перечеркнутая практически пополам губатой слюнявой пастью. Ядовито-красный гребень из лохмотьев кожи свешивался набок, создавая отвратительное подобие прически...

— Мокряк? — поинтересовался я у существа и осторожно пошевелил ступнями, стараясь поудобней утвердиться на песке. — Ну, иди сюда, красавчик. Говорят, за каждую твою чешуйку, дают по малому румийскому курушу? Давай родной...

Договорить мне мокряк не дал, практически с места прыгнул, распластавшись в воздухе как громадная лягушка, и сразу же, шлепнулся на доски палубы двумя кусками дергающейся плоти, с противным хлюпаньем разваленный пополам ударом рогатины. Это нетрудно, надо только поймать момент для удара — даже такое, пока еще неумелое тело, справилось...

Из моего горла вырвался победный клич, но сразу застрял в глотке, в пробоине появилось сразу несколько тварей...

— Вот же... — я быстро оглянулся и отступил на пару шагов, к лестнице, ведущей на палубу. — Похоже, придется тренировать свое чувство самосохранения...

С отвратительным вибрирующим шипением, неловко толкаясь, мокряки разом ломанулись в пробоину. Я отмахнулся рогатиной, снеся первому половины морды, пнул следующего, отбросив назад и едва увернулся сразу от двух прыгнувших тварей. Помогло то, что они ударились об потолок трюма и сбили себе прицел.

Взмах, упругий свист рассекаемого воздуха, брызги слизи — шаг назад, еще мах...

— Зар-р-раза!!! — я начал понимать, что моего умения не хватит справиться со всеми тварями — тело послушно выполняло приказы мозга, но не было скорости — неприспособленные к таким движениям мышцы отчаянно бастовали.

Еще шаг назад, еще один... я взбежал по лестнице и ударом локтя вышиб люк наружу. Вот для чего приспособлено это тело, грубо крушить и ломать, но никак не изящно танцевать со сталью. Зараза...

Голова мокряка показавшаяся в люке, покатилась по палубе. Следующему я воткнул клинок прямо в раззявленную пасть и чуть не остался без оружия — тварь в агонии бешено дернулась, едва не выбив из рук рогатину. Вот же дурень вляпался...

Над бортами показалось сразу несколько морд. Мокряки решили, что лезть в люк обходится несоразмерно дорого. Монструмы, монструмами, а мозги все же присутствуют. Но мне от этого совсем не легче...

Оглянулся и отступил к надстройке. Так хотя бы спина будет прикрыта. К дикому удивлению, напрочь отсутствовало желание сбежать, наоборот — тело наполняла холодная ярость и желание рубиться до конца. Вот только чьего конца?

— Твоего! — очередной мокряк напоролся на клинок и с бульканьем отлетел в сторону. — И твоего!!! — следующая тварь, прижимая к себе вываливающие внутренности, покатилась по палубе. — Я Гор-р-ран!!!

Неожиданно в воздухе пронесся низкий музыкальный звон, немного похожий на гудение пчелы. Мокряки в буквальном смысле застыли на месте, один даже прервал свой прыжок, неуклюже шлепнувшись на доски. Еще мгновение и они с жалобным посвистыванием ринулись прочь...

— Да ну? — я сначала не поверил своим глазам. Подскочил к борту и уставился на пустую отмель. — Кого боимся падаль?

И сразу пришло понимание, в зеленоватой воде скользнуло несколько светящихся женских тел с длинными, отливающими серебром хвостами.

'... береги ж-ж-жиз-з-знь... больш-ш-ше не помогать тебе... учис-с-сь с-с-сам ж-ж-жить...' — в голове пронесся тихий шепот и берегини исчезли в пучине.

— Благодарю девы... — я несколько пристыжено поклонился. — Буду учиться... Обязательно буду...

Быстренько похватал на корабле, что под руку подвернулось, и отчалил. Возможно, будь у меня времени побольше, добыча оказалась бы гораздо богаче, а так — я обошелся круглым щитом в кожаном чехле, парой серебряных монет, да небольшим закрытым сундучком. Походя, наковырял немного чешуи с тушек мокряков, чуть не сблевав при этом — если что продам, любым заработком, не стоит брезговать.

К предупреждению берегинь, отнесся более чем серьезно. Да... непотребное творю — надо как-то тренировать свой инстинкт самосохранения. И так, жизнь довольно сильно балует, другой, при подобных раскладах, давно бы в Темные Пределы отправился, а я все живой, так что лишний раз судьбу испытывать не стоит.

Ветер усилился, ялик в буквальном смысле летел по волнам. Ни чего особенного вокруг не происходило, разве что большая стая дельфинов устроила гонки с моей скорлупкой, добавив острых ощущений. Да, еще, почти на горизонте, промелькнуло несколько боевых ославских стругов. Пейзаж оставался все тем же. По левую руку, бескрайние морские просторы перемежающиеся небольшими островками — по правую, зловещие скалы, составляющие береговую линию. Сверху, сияющие солнце и ультрамариновое небо, усеянное небольшими облачками — подо мной, свинцово-зеленоватая вода. Монструмов, да и вообще людей не наблюдается. Что и хорошо, вот как-то не хочется мне встречаться с кем либо.

Пообедал на ходу — сжевал кусман вяленого мяса с хлебом, да запил травяной настойкой. Пару раз встречались небольшие пляжи на берегу, но я решил не останавливаться — судя по всему, надвигался шторм — ветер крепчал с каждой секундой. Светляк по-прежнему вел меня, только изменил свой цвет, стал ярко-красным.

К вечеру все небо закрыли темные, почти черные тучи, стал срываться колючий жесткий снег. Я уже было подумывал заночевать где-нибудь на берегу, поднялись сильные волны и продолжать идти на моей скорлупке, было бы, по крайней мере, неразумным. Но светляк вдруг резко изменил направление и нырнул куда-то в проход между бесформенными нагромождениями скал. Не знаю, как исхитрился не утопить лодчонку, но через пару мгновений ялик закачался в небольшой бухте, со всех сторон прикрытой от ветра. Надо мной нависала огромная скала чем-то похожая на женскую фигуру с расправленными крыльями за спиной. У ее подножья, чернел вход в пещеру, начинавшийся прямо из воды.

— Оно... — я приметил, как светляк с легким треском превратился в медленно исчезавшее облачко искр и взялся за весла. — Приехали...

Несколько гребков и ялик вошел в грот. Я повертел головой и не сразу понял, что не так с этим гротом. Слева небольшой пляж покрытый крупным светлым песком, каменные неровные стены и сводчатый потолок, покрытые...

— Старшие! — оказалось, что стены и потолок покрывал фосфоресцирующий мох и в пещере было светло как днем. А еще, всю дальнюю стену занимало, рельефное изображение парящей над водой крылатой женщины, высеченное прямо на каменной поверхности. — Вальда Белая Чайка?

Никакого алтаря перед изображением женщины не было, и я счел, что подношений не потребуется. Вытащил ялик на берег и стал готовиться к ночевке. Температура сильно упала, поэтому требовалось в первую очередь разжечь костер. К счастью, вернее благодаря предусмотрительность прошлых посетителей грота, у стены нашлась большая груда сухого плавника, а неподалеку, следы старого кострища. Я сложил куски дерева домиком и полез в сумку за кресалом...

— А если? — поначалу, идея воспользоваться своей непонятно откуда взявшейся силой, не вызвала большого энтузиазма — ожог на ладони уже зажил, но воспоминания о боли никуда не делись. После некоторых колебаний все же решился. К дикому удивлению, все случилось очень быстро — я только представил себе небольшой огненный шарик и уже через мгновение смотрел на летящие по сторонам пылающие куски дерева.

— М-да... — я повертел перед глазами покрасневшую ладошку. — Ну хоть без волдырей обошлось. Учиться братец надо, учиться...

Собрал тлеющие дрова в кучу и приспособил над ними небольшой котелок. Немного вяленого мяса, горсть непонятной крупы, похожей на крупный горох, пару ложек смальца со шкварками и щепотку соли. Теперь заливаем водой и ждем результата. А пока попробуем разобраться с новыми трофеями.

Помучившись, развязал мокрые завязки на чехле и извлек щит. Ого... Небольшой, меньше обычного круглого щита, но больше баклера*... баклер, баклер... точно, вспомнил — так называемый 'кулачный' щит. Так вот, больше баклера — диаметром в четыре с половиной полных ладони. По краям окован черным металлом, посередине, в центре круглой толстой пластины из того же металла, что и оковка, замок для граненого шипа в ладонь длиной. Вот и он — в специальном кармашке лежит. Серьезная штука — то же оружие, можно так двинуть что мало не покажется. Основное полотно щита из незнакомого дерева, черного цвета, чуть с красноватым отливом. Стоп... Это что, кость? Точно, сплошная кость... Интересного размера животина была. Немаленького... Ковырнул кость засапожником и озадаченно хмыкнул — кость казалась едва ли не покрепче стали. Интересная вещица, даже красивая — гравировка на всех металлических частях. Думаю пригодиться. Тщательно протер щит ветошью и отложил в сторону, чехол пристроил неподалеку от костра — подсушится.

баклер — круглый кулачный щит 20-40 см в диаметре, чаще всего металлический. Мог оснащаться специальным острием крепившемуся по центру, которым вполне можно было атаковать.

Монетки. Круглые, старые, потертые — едва просматривается изображение какого-то мужика на коне. Надпись уже и не различишь. Весом раза в три меньше, чем те, которые я нашел в каирне. Ну что же — серебро есть серебро — чего-нибудь, они да стоят. В мошну... Теперь сундучок...

М-да... явно не с золотом. Легонький, да и размером больше на шкатулку смахивает. Окован бронзовыми полосами по углам, крышка потно прилегает к корпусу...

— Вот же зараза!!! — я подцепил палкой закипевший котелок и отставил его в сторону. Пусть доходит. А сам вернулся к сундучку. Как же он открывается? Что-то замка нигде не наблюдается.

Покрутил его в руках и попробовал вставить нож в щель между крышкой и корпусом... — Есть!!!

Невидимые запоры треснули и крышка открылась. Внутри лежал сверток, завернутый в плотную ткань. Вода, к счастью внутрь не проникла. Книга? Тетрадь?

Кожаный переплет из шкуры какой-то ползучей твари, бронзовые уголки по углам, причудливая застежка, плотная синеватая бумага. Непонятной вязью исписана только первая страница и треть второй, остальные девственно чистые. Дневник? А вот и письменный прибор. Золотая трубочка с заостренным носиком, в середине что-то вроде грифеля... Ого, если головку подкрутить, грифель выдвигается. Надо же, как прогрессивно. Впрочем, я давно уже понял, что вопреки внешнему глубокому средневековью, некоторые вещи здесь намного опережают свое время. Или не опережают и для этого мира подобное обыденно? Так, а это что?

Я достал из сундучка длинный металлический тубус с потно притертой крышкой. Вся поверхность футляра была покрыта искусной чеканкой изображавшей... а не понятно... но красиво... Карта?

Действительно, в тубусе лежала свернутая карта, нарисованная на плотном, отлично выделанном пергаменте. Я попробовал рассмотреть изображения, но сначала ничего не понял. Очень большой масштаб...

— Боги!!! — Звериные Острова, на которые я смотрел, прямо на глазах увеличились, стали хорошо просматриваться горы, реки... ничего себе... да оно все живое, вот же лед блестит под солнышком... А вот Ольград, видны извивы дымка над кровлями и даже шевеленье древесных крон под ветром...

Вот это да, жалко она захватывает всего только фрагмент этого мира, начиная с Островов и заканчивая Румией и Харамшитом, но все рано, это настоящая драгоценность. Вот это повезло, так повезло — у меня есть карта, но всего лишь Островов, так что очень полезная находка. В сумку однозначно.

Книгу и карандаш завернул обратно и отправил туда же. Может и сгодятся. Мало ли, вдруг дневник решу писать? Вот как бы и все с трофеями.

Варево оказалось вполне съедобным, я оставил немного на утро, подкинул дровишек в костер и завернувшись в меховое одеяло лег спать. Утро вечера мудреней...

Ух... буря, однако разыгралась...

ГЛАВА 11

Звериные Острова. Остров Быка. Торговое поселение 'Зеленая Пристань'.

19 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Утро.

Бледностью лика мертвецу схожий, очами красен, зубьями зверю подобен, света солнечного чурающийся, вурдалаком зовущийся. Сие описание вурдалака, увенчивающего вершину сословия упырей, присуще невежественной черни и в корне неверно за исключением некоторой солнцебоязни. Ваш покорный слуга, при написании диссертации посвященной сословию упырей, полностью развенчал подобные невежественные заблуждения. Вурдалаки, зовущиеся в Западных Землях вамперами, без малейшей доли отличий схожи на человеческое сословие, однакож, сие утверждение касается лишь повседневного обличья оных вурдалаков. При этом хочу отметить, что свежеобращенные неофиты не способны к полной трансформации подобно своим умудренным собратьям и владеют лишь зачатками полиморфии...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

Буря бушевала все ночь, не давая толком заснуть. Порывы ветра так завывали, что порой казалось — за пределами пещеры беснуется какое-то жуткое чудовище, а некоторые особенности этого мира до предела усиливали впечатления. Вдобавок, под утро сильно упала температура воздуха, так что пришлось в срочном порядке разжигать костер. Горячее питье немного разогнало кровь по венам, и я решил немного потренироваться. Скинул парку и проделал несколько самых простых упражнений с рогатиной и мечом, справедливо решив, что надо начинать с основ. Память подсказывала, когда-то, в своей прошлой жизни, прежнем мире, я достиг впечатляющих успехов в этом искусстве, даже не смотря на то, что времена холодного оружия в нем давно прошли. Зачем я этим занимался, по прежнему было непонятно, возможно просто из прихоти? Хотя нет, некоторые кадры воспоминаний запечатлели беснующиеся трибуны и покрытую алыми пятнами арену. Выступал на потеху публики? Зарабатывал на жизнь? Не помню, да уже по большому счету и не важно. Важно лишь то, что в этом мире подобное умение является залогом выживания, значит, придется как можно скорее воспитать свое новое тело.

— Длинный вытянутый хвост! — шаг вперед и клинок рогатины, со свистом вспоров воздух, описал дуги в разные стороны. Названия стоек и упражнений вспоминались само собой. — Высокая железная дверь!.. — шаг назад с отмашкой и защитная стойка...

Сердце колотится как барабан, легкие работают как кузнечные меха, со свистом втягивая в себя в воздух, ноги натружено гудят, но движения с каждым разом становятся четче. Четче и осмысленней, но не быстрее — быстрота придет позже, а пока надо вбить в тело основы, на которые ляжет все остальное.

— Ф-фух... — я остановился и уперся на древко рогатины. — Хорошего понемножку, так можно и совсем себя загнать...

Поплескал в лицо водичкой из фляги и с удовольствием умял остатки ужина. Немного подумал и заполировал завтрак парочкой медовых ватрушек. Вот теперь порядок. Правда, с такими темпами, от еды скоро останутся рожки да ножки. Нет, на три-четыре дня еще хватит, но над пополнением запасов все же стоит подумать.

Вытащил из сумки тубус с картой и развернул на коленях пергамент. Вот он Остров Быка.

Г-м... действительно очертаниями бычью башку напоминает. Болград, Хельгино Озеро, Синеград, Ольград, река Туманов, Бухта Волчья пасть, Весиград... ага... вот и мыс Вельды Белой Чайки... очень хорошо, до Зеленой Пристани осталось всего ничего — только вот этот мыс обогнуть. Загадывать, конечно, не стоит, но к обеду должен поспеть. Как говорится: в добрый путь...

Затушил костер, собрал вещи в лодку и столкнул ее на воду. Ветер уже утих, но зато пошел густой снег — громадные пушистые снежинки, быстро превратили меня в подобие снеговика, а ялик — в большой плавучий сугроб. Неприятно конечно, но не смертельно, как-нибудь переживу.

Еще раз подивился на то, как схожа скала со своим названием и решительно взялся за весла. Не для моего умения, в этих каменных лабиринтах под парусом ходить. Вот доберусь до чистой воды, тогда и попробую.

Не смотря, на снег, видимость оставалась приличной и через несколько часов, я уже обогнул зловещего вида громадную скалу — нелогично прозванную Мысом Сладких Слез. А еще через пару часов показались несколько больших торговых судов стоявших со спущенными парусами около основательных каменных причалов. Как говорится: приехали.

В сам порт решил не заходить и причалил к песчаному пляжу метров за триста до него. Мало ли какие правила входа в гавань? Я же толком пока ничего не знаю, вот и не хочется на себя обращать внимание.

Вытащил ялик на берег, нагрузил на себя пожитки и постояв немного стал подниматься по тропинке петляющей среди скал. Должен же быть вход в поселок с берега? Пришлось подняться довольно высоко, но зато передо мной открылась панорама бухты и самого поселка.

Ого... С десяток больших купеческих судов и пара ославских боевых стругов, множество суденышек помельче, основательные каменные складские помещения. Даже что-то вроде портовых кранов присутствует. Внушительно, однако, сразу видно, что здесь впечатляющий товарооборот. А вот и сам поселок, множество солидных зданий, жилые дома немного в стороне, что-то вроде крытого рынка, все окружено высоким тыном, парочка бревенчатых башен... и охрана на них присутствует. Сразу и не поймешь, из каких родов вои — Зеленая Пристань стоит на стыке владений Болграда и Весиграда, соответственно принадлежит им обоим. Хотя мне никакой разницы, главное Ольградских родовичей там не встретить.

— Так, вот и ворота... — я приметил открытые ворота в поселок и стал спускаться к ним. Страшно? Вроде нет, но ноги все равно подрагивают. Знаете, такое ощущение, как будто меня долго держали в тюрьме и вдруг выпустили в мир... Да, как-то так...

— Слав буди вой... — уважительно окликнул меня молодой стражник у ворот. — Чьих будешь брате?

— Зенки разуй Дмир! Ольградских он... — воин постарше цыкнул на товарища и как бы извиняясь, сказал мне. — Новик он, на Гдыню только будет из детинца выходить.

— Здрав буди, браты... — я слегка поклонился стражникам. — Так и есть, Ольградские мы.

— В 'брод'* собрался брате? — опять не удержался молоденький воин с любопытством поглядывая на мою рогатину и меч.

брод — некоторые воины ославов, подчеркивая свою доблесть, индивидуальность и нежелание подчиняться, отправляются в одиночные походы называемые 'брод' от понятия 'бродежить' — ходить в одиночку. Слава и богатства, добытые в таком походе, придают особенный авторитет совершившему 'брод'.

— От ястри тя!.. — пожилой возмущенно хлопнул перчаткой по поле своего колонтаря. — Ты гля, так и преть из тебя. Ну, ниче, сходишь в первый поход, там живо из тебя выбьют-то...

— Да ничо, пусть его... — я по-дружески кивнул пожилому стражнику. — Так и есть, в 'брод'.

— Тогда удачи тебе. Проходь брате, там, у Егжи Кривой Рожи, новые кабальницы, оттянись перед дорогой, — бородатая рожа стражника расплылась в улыбке. — Да пиво доброе, грит с самого Великограда привезли.

Вот как бы и все. Можно сказать, идентификацию прошел. Косу себе я еще вчера заплел, да кольца на нее нацепил — Мала озаботилась и растолковала. Чем больше колец, тем больше походов, а значит славы. У меня скромно — всего два, но как раз по возрасту, больше бы не успел. Вру, конечно, нехорошо это, едва себя заставил, но отсутствие косы может вызвать подозрение, а то и неприкрытое презрение. Уйду с островов, сразу сниму.

Людей в Зеленой Пристани оказалось полным-полно, но по большей части иноземцев — матросов, купцов, а многие из них постоянно проживали в поселке, держа многочисленные лавки и питейные заведения. Но мне по лавкам и кабакам шариться не с руки, надо побыстрее наняться в охрану или просто заплатить за перевозку на материк. Стоп... закупить провизии тоже не мешает, а в мошне только крупная монета. И вообще, какие тут цены?..

— Ага, то что надо... — я разглядел на вывеске изображение весов с монетами и толкнул мощную дверь, окованную толстыми железными полосами. В лицо сразу ударило тепло и запах пряных благовоний. Раздался мелодичный звук колокольчиков...

— Достопочтимый воин, добро пожаловать в торговый дом Мирона из дома великих Додонов. Золото, серебро, драгоценные камни, оценим, обменяем, переведем в любую монету, ссуды под залог... — с лавки возле стены вскинулся совсем молодой чернявый парнишка с медным ошейником на тощей шее.

Я молча окинул глазами лавку. Везде обережные руны; не то, что вурдалак, тут даже самый завалященький мышак не проберется. Богато, позолота даже на потолочные балки наведена, все основательно, любой скамьей можно изверя прибить и благовониями прет — хоть топор вешай. Не иначе хозяин хафлинг. Опять же, как писал Эдельберт: зайдя в лавку менялы, сразу поищи глазами умащенную маслами бороду хафлинга, ибо нет милее для них ремесла.

— ... Благочестивый Мирон Додон из дома Додонов, к сожалению, занят с клиентом... — продолжил заливаться соловьем мальчишка. — Не угодно ли будет немного обождать и развлечься последними новостями Упорядоченного. Дозвольте принять вашу поклажу...

Неожиданно опять зазвенели колокольчики, а из боковой двери величаво вышла богато одетая словена возрастом далеко за сорок лет. Из-под пушистой шапки на роскошную шубу свешивалась толстая русая коса, перехваченная четырьмя золотыми кольцами. На лице, сохранившем строгую красоту, царила надменность и полное безразличие ко всему ее окружающему. Рядом со словеной семенил невысокий коренастый мужичок в богатом парчовом кафтане и зеленых сафьяновых сапожках.

'... ищи умащенную маслами бороду хафлинга...' — опять промелькнули в у меня в голове слова Эдельберта. Тут уже не ошибешься в принадлежности хозяина к самому прижимистому народу Упорядоченного. Длинная, заплетенная в замысловатую косу, да еще с вплетенными в нее цепочками и колечками. Это же, сколько он ее отращивал? Допустим, это как раз несложно, но вот так каждый раз заплетать?

— Был гад, весьма гад... — отчаянно картавя, почтительно басил хафлинг, сопровождая гостью. — Достопочтенная Весняна, Мигон Додон всегда к вашим услугам...

Словена молча прошла к двери, окинула меня заинтересованным взглядом, неожиданно приветливо улыбнулась, а затем не обращая на менялу никакого внимания вышла на улицу.

Хозяин лавки облегченно выдохнул и сразу подскочил ко мне:

— Мигон Додон из дома Додонов, гад, весьма гад. Чем могу служить? Обмен? Кугс сегодня, как никогда хогош. Хасан, бездельник, живо неси достопочтимому гостью пива...

Хафлинг бухтел, но его глаза внимательно и оценивающе обшаривали меня с ног до головы.

— Без пива обойдусь... — мой голос как-то сам по себе принял тон, приличествующий каждому ославу в общении с инородцами — а именно, если не презрительный, то точно надменный. — Размен меня интересует.

— Нет вопгосов, нет вопгосов... — меняла зашел за конторку. — Сколько? Какая монета?

Я молча положил на зеленое сукно один резан из каирна.

Меняла удивленно заломил кустистую бровь, достал из шкатулки небольшую резную палочку и прикоснулся к монете. Мгновенно над ней появилась небольшая радуга, голубоватого спектра, насыщенного с одного конца и бледнеющая к окончанию.

— Десять долей, десять долей... — пробормотал хафлинг и аккуратно положил резан на небольшие, но очень сложные с виду весы. Затем достал из кармана оправленный в золото монокль, вставил в глаз, глянул на шкалу и удовлетворенно кивнул. — Так как вам, достопочтенный, газменять это гезан? Помельче? Значит так, один сегебгяный гезан гавен — десяти ггивнам, одна ггивна — гавна десяти алтынам, один алтын — стоит пять двойных ггошей или одиннадцать одинагных. Свегху накину еще десять алтынов за десять долей первородного серебга в гезане. Моя доля за газмен тгеть ггоша с каждого алтына. По ггошу за тагу. Мешочки новые, знатной замши.

Я мысленно прикинул свои необходимости и озвучил решение:

— Половина гривнами, остальное алтынами, два алтына грошами.

— Нет вопгосов, достопочтенный, нет вопгосов... — меняла скрылся в боковой дверце и через несколько минут вышел с подносом, на котором лежало три замшевых мешочка разного размера.

Я придирчиво пересчитал монеты; алтыны и гривны спрятал в мешок, а гроши положил в поясную сумку.

— Что-нибудь еще, достопочтенный? — вежливо поинтересовался хафлинг. — Есть гумийские ювелигные изделия, отличные камни...

— Нет... — я отрицательно качнул головой и встал.

— Достопочтенный, вы случайно не напгавляетесь на матегик? — неожиданно спросил меняла, пытливо заглядывая мне в глаза. — Если так, могу пгедложить неплохой загаботок.

Вот даже как? Судя по монетам в мошне, я сейчас довольно богат, но на материк мне все равно надо. Пожалуй, выслушаю.

— Слушаю.

— Надо сопговодить одну особу к Скалистым Гогам. Необгеменительная габота, хогошее вознаггаждение. Но под кговную семейную клятву, конечно. Для такого воина, подобная габота совсем пустяк...

Говоришь, кровная семейная клятва... Есть легенда, что за всю историю всего несколько ославов нарушили эту клятву, ввергнув свои семьи в невообразимые бедствия. Заставить ослава дать такую клятву очень трудно — особенно касающуюся чего-то важного, но если он ее дал, то будет исполнять даже ценой своей жизни. Вот как раз из-за нее ославов охотно нанимают в телохранители — верность гарантирована. Мне-то все равно — нет семьи, нет рода, но из образа выходить не стоит. Так что есть резон подумать. Бесплатное путешествие, опять же — оплату сулят неплохую. Скалистые Горы далеко — придется через все Серединные Земли идти. Мир посмотрю, себя покажу — целей-то у меня никаких.

— Говори уже.

— Пгишло вгемя моей дочеги выполнить предначегтания Дгева Года...

Хафлинг немного печально, но все равно очень важно, рассказал мне, что его дочери Петунье, предстоит выйти замуж. Партия предстоит весьма выгодная, жених принадлежит к очень богатому и уважаемому дому подгорного племени входящему в основную родовую ветвь хафлингов. Мирон ни сном, ни духом не ведал, что сможет породниться с ними и до последнего времени ничего не подозревал. Но так уж вышло, что старейшины, расшифровав толкования Древа Рода, порекомендовали Киндрату Когану из дома Коганов, взять в жены именно Петунью, дочь Мирона Додона. Прибыл гонец с приказом немедленно предоставить дочь. Подобные предначертания обязательны к исполнению, и вот теперь ему приходится срочно отправляться в Скалистые Горы. Сам Мирон, отбудет несколько поздней, торговые дела задерживают, но дочери необходимо отправляться срочно, для проведения каких-то там сложных ритуалов инициации в ранг невесты. Ее будет сопровождать вторая жена Мирона, Франка, мачеха Петунье. С одной стороны все просто, но...

— Почему я?

— Дык, лучше славена телохганителя не найдешь! — громыхнул Мирон и весело осклабился. — Особливо для непогочной девы. Вот только поклянешься, что не замаешь — и усе.

— Других ославов мало?

— Почему мало? — удивился хафлинг. — Много, но вот только под гукой нет желающих. Найти можно конечно, но это долго, а отпгавляться надо уже чуть ли не вчега.

— Я один буду?

— Нет, зачем один... — замотал бородой меняла. — Нанял я уже двух дев с Сеггианских Остговов. Они сюда купца из Великоггада сопговождали, да вот незадача, оный намедни с пегепою взял и помег. Не сумлевайся, воительницы они знатные, как газ тебе в пагу... — Мирон загадочно подмигнул. — Да на диво пгигожие, такие сисястые...

— Сколько платишь?

— Дык, известная цена... — из-под кустистых бровей хафлинга на меня смотрели честнейшие глазки. — Пять ггошей за день, на полном коште.

— Сдурел хафлинг? — я встал и пошел к двери. Нет, я конечно почитай младенец в этом мире, но то что меня собираются нагло обдурить, все же почувствовал. Слишком честные глаза, очень уж честные. Опять же хафлинг, а они чудо, какие мастера на это дело. Ну-у... это судя по книгам, сам я видел только вот этого барыгу... барыгу? Еще одно слово вспомнилось...

— Один алтын! Один! — поспешно выкрикнул мне в спину Мирон. — И только потому, что мне некогда искать, лешак тебя забеги...

Я моча вернулся и присел на скамью. Опять дурит, лохмандей, но уже не так безбожно.

— Алтын и три гроша, последнее слово.

— Идет! — зло пристукнул ладонью по столешнице хафлинг. — Разогишь ведь, игод. Как есть разогишь.

— Еще заработаешь. Состав клятвы?

— Дык... — меняла на мгновение задумался. — Пегвым делом непогочность соблюсти. Охганять на совесть от всех невзгод...

Над клятвой мы спорили около часа. Потом распили по жбану темного, почти черного пива и еще полировали соглашение с четверть часа. А что? С непорочностью ладно, но каким образом, я защищу его дочь, к примеру, от молнии или иного катаклизма природного? То-то же. Твари земные, чародейские, злоумышленники всякие — это совсем другое дело — тут приложу все старания в меру своих сил. Но опять же, гарантировать полную сохранность тушки не могу, да еще клясться в этом. Что-то мне подсказывает — попусту клятвы давать не стоит, все же, как ни крути, Горан есть породный словен — может вполне аукнуться. Как и мне, так и совершенно невинным дальним родственникам, буде таковые существуют. Вот как-то не хочется экспериментировать.

Еще около часа ушло на согласование маршрута и иных нюансов. Затем Мирон быстренько начертал на куске бумаги текст соглашения и стал требовать немедленной клятвы, но я отбоярился, пообещав совершить ритуал перед самым отъездом, а пока стоит поглядеть на эту самую Пету и мачеху ее Франку, да на дев-сегрианок. Может такое случиться, что и денег не захочешь. Девы-то девам рознь. В общем, как мне кажется, предусмотрел подвох со всех сторон. Хватит играть со своим инстинктом самосохранения, наигрался уже. А вообще, стало казаться, что невидимые путы, сковывающие мои чувства, немного разжались — вон и разговаривать больше стал, даже с удовольствием поржал немного над грубыми шуточками хафлинга. Стоп... а вообще, дева ли рекомая Петунья?

ГЛАВА 12

Звериные Острова. Остров Быка. Торговое поселение 'Зеленая Пристань'.

20 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Вечер.

...на Большом конгрессе монстрологии, состоявшемся в пятисотом году от Восшествия Старших Сестер в нашем славном университете Града Великого было решено определить монструмов в сословия по определенным признакам, а також четко разграничить оных — от низших существ до высших особей венчающих вершину сословия. Сей труд, рекомый Исходной Летописью Монструмов, несомненно, положил конец бесчисленным путаницам в классификациях и ваш покорный слуга горд тем, что удостоился личной чести поместить в подотдел нечисти обыкновенной сего труда собственноручно отрытых монструмов, а именно хряпа пупырчатого и кольчатую пепельную сколопендрону. Однакож, с прискорбием вынужден признать — сей труд, несомненно, устарел и требует существенных поправок к своей основополагающей структуре. Главным его несовершенством есмь полное отсутствие раздела посвященного монструмам ошибочно рекомым зверочеловеками. Не склонен осуждать достопочтенных мэтров в их увлечении идеями Тридия из Румии, утверждающего, что монструмы сбивающиеся в общности подобно человеческому сословию и обладающие собственным наречием, а також орудиями промысла не могут быть монструмами, ибо являются несовершенным подобием оной людской общности. Однакож я готов прилюдно опровергнуть сию ересь, ибо человеческого в них вследствие моих личных изысканий напрочь не обнаружено, а есмь не более чем мерзкое подражание...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

— Тады ой... — хафлинг пристукнул ладонью по столешнице. — Но смотги, словен, завтга поутгу, совегшишь гитуал клятвы, ибо введешь меня в великие смуты и газогы.

— Совершу... — я запнулся, раздумывая как бы потактичней задать Мирону главный вопрос. — Тут такое дело...

— Не сумлевайся Гоган, — меняла понимающе кивнул. — Девка она, как есть девка. Вечегом подойдет к алтагю Власты Непогочной, сам убедишьси.

— Разве так... — я немного успокоился. Уже понял, с алтарями и богами — в этом мире не шутят.

— А тепегича, айда ко мне, — меняла радушно развел руки. — Попагимся всласть, по багану сожгем, бгажкой заполигуем, а с утгеца в путь догожку наладишься. Заночуешь у меня, так уж, и быть, гади такого дела. Опять же газзнакомишься со сопутниками своими.

— Айда... — я поискал еще какого-нибудь подвоха, но не нашел и отправился за хафлингом.

Купцы из пришлых проживали в отдельной слободке обнесенной могучим тыном, на воротах стояла охрана, два справно снаряженных ослава. Да еще с пяток на помостах за частоколом — за безопасность в таких местах отвечали старшины родов, на чьих землях были расположены торговые поселения.

Подворье Мирона опозналось без особого труда — каменный забор в полтора человеческих роста сплошь покрытый затейливой мелкой резьбой. Камень — он хафлингам ближе, чем любой другой материал. Могучие ворота из тесанных дубовых плах открылись как по мановению волшебной палочки. А сразу за ними нас встречали четверо рабов на коленях — именно рабов, тут не ошибешься — медные ошейники сами за себя говорят.

— Как расторговался брате? — навстречу хафлингу вышел еще один — только помоложе возрастом, да бородой в половину бороды менялы, да не как причудливо заплетенной. Ниже ростом, но гораздо шире — прямо настоящий кряжистый пень. За широким кушаком у него торчал увесистый шестопер*, а из-за сапога выглядывала рукоять засапожника. Боевой такой коротыш, опять же, свернутый набок нос об этом красноречиво свидетельствует.

Шестопер — холодное оружие ударно-дробящего действия. Представляет собой разновидность булавы, к головке которой приварено шесть (реже более) металлических пластин — 'перьев'. У народа хафлингов шестопер является обязательным для ношения мужчинами оружием, вручаемым юношам после обряда инициации.

— Слава богам! — торжественно ответил Мирон, сжал ладонь собеседника и бухнулся плечом об его плечо. — Гля Сидог, я тгетьего охогонника для Догы нашел. Гоганом кличут, справный вой.

— Третий это хорошо... — буркнул хафлинг, пристально осматривая меня. В отличии от Мирона, он все буквы выговаривал правильно. Здороваться со мной он даже не подумал.

— Это бгатец мой единогодный... — представил его Мирон. — Значитца Сидог Додон, по пгозвищу Наковальня. По кузнечному делу он спгавляется, лавка там ближе к пгистани. Я тебе скажу, такого мастега еще поискать надо.

— Да и дома есть что показать... — Сидор оценивающе скользнул взглядом по моему мечу и рогатине. — Ну да ладно — это опосля, поспешим брате, банька самый жар взяла, да бабы стол уже спроворили. А ты Горан...

— С нами... — перебил его меняла. — Гостем он мне сегодня.

Да меня вдруг донеслись частые глухие стуки и азартные взвизги...

Мирон заметил, что я прислушиваюсь и коротко хохотнул:

— Дык то Петка моя забавляется. Идем, глянешь...

— Идем...

Мы зашли за дом, где я чуть ли не остолбенел, узрев очень занятную картинку. Вокруг мощного столба, на котором на шарнирах вертелись толстые перекладины, порхала... нет, это не то слово. Девушка, азартно лупившая столб деревянными парными мечами явно не похожа на бабочку. Довольно высокая, почти на голову выше своего папаши, коренастая и мощная телом, но удивительно ладно сложенная. Все на месте — оттопыренный ладный задок обтянутый замшевыми лосинами, крепкие, но стройные ноги в высоких сапогах, перехваченных под коленом и на щиколотке ремешками, в разрезе меховой безрукавки колыхаются вполне впечатляющие...

— Какого приперлись? — низким грудным голосом поинтересовалась девушка, не переставая махать мечами.

— Дык доча, охогонника пгивел... — пояснил Мирон, с гордостью смотря на дочь.

— А кто тебе сказал... — Пета с пронзительным визгом крутнула сальто и рубанув мечом, напрочь сшибла одну их перекладин. — У-ф-ф... да на кой он мне нужен тятя?

— Ну-у... — хафлинг шумно вздохнул. — Дык мое слово твегдое! Без охганы никуда не поедешь!

— Так тому и быть! — девушка тряхнула копной огненно-рыжих, мелко вьющихся волос и отбросила в сторону мечи. — Не поеду, так не поеду!!! — при этих словах она упрямо надула пухленькие губки.

Надо сказать гнома... тьфу ты, хафлингесса, оказалась довольно симпатичной девушкой. Округлое лицо, вздернутый аккуратный носик, четко очерченные губы, правда это милое личико очень сильно портит налет надменности и своенравия, да и сварливость в изрядной мере присутствует. Очень хорошо сказал приснопамятный Эдельберт: жены народа хафлингов великия терзания мужам своим приносят, изрядные корыстью и своенравием гораздо превосходящие оным, жен иных народов. И эта, похоже, исключением не является.

— Да я!!! — Мирон запыхтел как самовар и топнул сапожищем. — Да я... да ты... да как ты смеешь?!!

— Вы правы тятенька! — своенравность на лице Петуньи, внезапно сменилось полным послушанием. Образцово-показательным послушанием. — Как скажете тятенька, слушаю и повинуюсь вашим мудрым речам... — девушка стрельнула в меня заинтересованным взглядом, клюнула губками отца в лоб и мигом скрылась с глаз.

— Ух-х... ястги тя, бабы... — хафлинг повернулся ко мне и немного виновато пояснил. — Ты это... не думай, она девка послушная, тока маленько того... бывает...

— Маленько?

— Маленько, маленько... — часто закивал меняла. — Как шелковая, в догоге будет. Тому обет даст. Ну, все... все... в баньку пога...

Банились долго. Хочу отметить, что народ хафлингов толк в банных утехах знает. Однако конструкция бани оказалась совершенно иной, чем у ославов. Сухой пар, никаких веников, большой бассейн с ледяной водицей. Но жар в парилке оказался такой, что я стал опасаться за свои волосы. Однако Мирон любезно одолжил войлочный треух, так что обошлось. А в перерывах между заходами, мы пробавлялись в предбаннике легонькими заедками и ледяной шипучей бражкой.

— Мирон... — я допил чашу и поставил ее на стол. — А где девы сегрианки?

— Хде-хде... — хафлинг с треском разломал вяленую рыбину. — Там же где и мы. Бабы отдельно пагятся, к мужикам им ходу нет. Это у вас, у ославов, сгаму газведено, а у нашего нагода, мужская баня хгам, куда иным, кгоме как мужескому полу, догоги нет. За общим столом газзнакомишься. Я их тоже ночевать оставил, дабы без пгомедления собигаться. Но что бгатия, еще заходец?

— Обожди Мирон... — Сидор остановил брата. — Вот скажи мне Горан, рогатыня твоя, чьей работы? Не Крона случайно?

— Его.

— Добрый кузнец! — с чувством воскликнул хафлинг. — Один на всех Островах, может с нами сравниться. Одобряю твой выбор. Однако могу еще кое-чего предложить, не хуже, а пожалуй получше. Клевец тебе надоть? Клянусь бородой Фофана Трехпалого, лучшего ты не видел! И за сущую безделицу, в пять гривен. Ты же ценитель, по мечу видно, бери, не прогадаешь. Приказать принести?

клевец (от 'клюв')— боевой молот, чаще короткодревковый, имеющий ударную часть в форме клюва, плоского, гранёного или круглого в сечении, который может быть разной длины, обычно в разной степени изогнутым книзу. Обычно скомбинирован с молотком на обухе.

— После баньки! — сурово отрезал Мирон. — Неча банную забаву пгегывать. Айда...

М-да... пока хафлинги полностью соответствуют своему стороннему описанию. Однако, все равно довольно приятный народец. Но такое показное гостеприимство явно неспроста. Они, вроде как, кого попало, к себе не привечают. Ну да ладно, будем посмотреть, может у Мирона действительно сроки поджимают, вот он и старается расположить меня к себе.

Напарились до полной невесомости тел, а потом перешли в дом, где уже накрыли столы. Оказалось, когда Мирон говорил про 'сожрать по барану', он совсем не шутил — целиком запеченных ягнят, на столе оказалось аж целых шесть. Да и Морена с ними, с баранами теми, я во все глаза пялился на 'оных дев-сегрианок'. Ух етить...

Мощные, широченные плечи — любому мужику под стать, мускулы под рубахами так и перекатываются. Кожа почти до черноты смуглая, черты лица грубоватые, резкие, с виска на щеку спускается замысловатая татуировка. Волосы черные, прямые, подбритые с висков и связаны в хвосты на затылках. Глаза миндалевидные с розоватой радужкой... Кого-то они мне напоминают... Что означает слово 'орки'? Зубы! Точно, у них еще должны быть ярко выраженные клыки...

Одна из сегрианок увидела меня, приветственно осклабилась и пихнула локтем в бок свою подругу.

Нет, зубы нормальные, белые и ровные — значит не орки. Но мощны телом... и даже вполне привлекательны, во всяком случае, не страшилища. Думаю, в этом мире найдутся дамочки и пострашнее. Да и вообще, о чем это я? Спать с ними я уж точно не собираюсь.

— Присаживайся Гоган, — хафлинг подмигнул мне и показал на место между сегрианками. — Э-эх и пожгем, давай, давай...

— Подожди Мирон... — я посмотрел на менялу. — Сначала алтарь...

— Н-да... — осекся хафлинг и поманил за собой Пету. — Идем доча, словечком пегемолвимся.

Из комнатушки, в которую удалились хафлинг с дочерью, донесся какой-то ропот — отчаянно протестовала Петунья, потом что-то грохнуло — очень похожее на звук бьющий посуды, гневно забухтел Мирон, но через пару минут он уже выглянул и поманил меня пальцем. Сладил-таки...

Девушка малиново-красная от гнева, сердито хмурясь подошла к белоснежной каменной статуе изображавшей коленопреклоненную перед большим цветком, женщину и положа руку на сердце тихо сказала:

— Клянусь душой в своей чистоте пред Властой Непорочной*...

Власта Непорочная — одна из немногочисленных смертных, за многочисленные добродетели в свое время причисленная к лику богинь и олицетворяющая собой девичью невинность.

Через мгновение раздался тихий мелодичный звон, цветок на мгновение засветился неярким золотистым цветом и столь же быстро погас. Пета сердито хмыкнула и, не оглядываясь на нас, вышла из комнаты.

Итак... получается здесь все чисто. Судя по смыслу ритуала — девчонка непорочна как младенец. Тогда в чем подвох?

— Видал? — Мирон довольно ухмыльнулся. — Может, того-этого... офогмим договог пгямо сейчас?

— Завтра перед отбытием, — я решил еще раз все хорошенько обдумать. Никогда не поздно отказаться.

— Етить твою напегекосяк! — громко выругался хафлинг, впрочем, довольно беззлобно. — Ну и хген с тобой. Завтга — так завтга. Идем жгать...

— Идем...

Стол ломился от яств, я успел уже довольно проголодаться, так что упрашивать меня не пришлось. Клятый хафлинг все-таки усадил меня между сегрианками. Сам конечно устроился во главе стола — а точнее, рядом со своей пышной и статной женой Франкой. Не знаю, как у остальных подгорников, но доступные мне для обозрения дамы сего народа оказались повыше ростом, чем их мужи. Впрочем — какая мне разница? Дамы у них на привилегированном положении, по шахтам не лазят, вот и удались ростом в силу исторических причин. А может, просто мужики подгорники любят таких статных — что тоже вполне укладывается в рамки привычных мне сведений о народе гномов из моего мира. А вот своей привлекательностью, хафлингессы меня скорей удивили. Вот и Франка — такая привлекательная женщина — свежая, румяная, пазухой полна, вся такая улыбчивая. Правда, опять же, видно с норовом — Мирон рядом с ней себя ведет показательно примерно. И есть во Франке что-то напоминающее змею... да-да... такое расчетливое и хищное. И это, при всей ее внешней привлекательности. Глаза! Да, холодные глаза. Вот чем она похожа на змею... Хотя... может она просто стерва?

Пета устроилась рядом со своей мачехой. Она уже избавилась от своего тренировочного наряда и нарядилась, как я понял, в женский наряд своего народа. Светлая блуза с пузырчатыми рукавами, шнурованный корсет, прочеркивающий и так не маленькую грудь и множество украшений из золота и серебра — массивное причудливое ожерелье, большие узорчатые серьги, десятки браслетов и узенькая диадема, усыпанная блестящими камешками. Волосы она уложила в сложную замысловатую прическу из множества косиц. Странно... обе гномы очень хороши собой, но, вполне адекватно оценивая их привлекательность, я ничего не чувствую к ним как к женщинам. Абсолютно ничего. Может, слишком свеж в памяти образ Малены?..

Мощный толчок в плечо вывел меня из состояния созерцания хафлингесс.

— Сибилла ап Андреес!!! — сегрианка сидевшая слева от меня, с широкой улыбкой стукнула себя кулачищем в грудь

Последовал второй толчок, только уже с другой стороны.

— Гудрун ап Андреес!!! — правая воительница повторила жест соплеменницы и добавила: — Одна мать, один отец, я старшая!

Сестры говорили на ославском языке вполне правильно, только немного порыкивая на гласных звуках и иногда проглатывая окончания слов. Впрочем, это не удивительно — все жители севера, вроде как, были потомками балто-словенских племен. Вплоть до Скалистого Хребта, Сумрачной Пущи и Румии с Харамшитом, все говорили примерно на одном наречии. В том числе и сегрианцы — но они были как раз самыми южными представителями этих племен. Кстати, сестры оказались почти одинаковые с виду — почти, потому что у одной рваный шрам рассекал правую бровь, а у второй щеку и губу. Не знаю, с кем они подрались, но шрамы возникли явно не от ударов клинка. Когти?

— Гор... — я подался со стулом назад, чтобы видеть обеих сагрианок. — Гор Лешак. Белый Лешак.

Прозвище пришло как-то само по себе — в голове мгновенно отобразился образ громадной лохматой фигуры, и на языке сразу возникло это слово. Нет у меня родовичей и семьи, сам себя называю, как хочу — а кто захочет оспорить — пожалуйста. Так и есть лешак. Одинокий лешак... Почему белый? Откуда я знаю? Потому что не черный.

— Хорошее имя!!! — воительницы одобрительно закивали. — Страшный, большой, сильный — похож. Теперь пить!!!

Пить... Мирон на стол явно расщедрился — чего только на нем не было. Множество рыбы в разных видах, целые запеченные окорока, сыры, даже свежие фрукты неведомо как попавшие на стол, не говоря уже о приснопамятных барашках. А посуда... посуда вся из чеканного олова, тяжелая как камень и нарочито пышно украшенная. Хафлинги, что с них возьмешь.

Я отломал от ягненка заднюю ногу, попробовал и поскорее схватился за кубок с пивом. Да-а... перца и иных специй явно не пожалели. Но вкусно, пожалуй, стоит до конца разобраться с баранчиком. Особенно под такое питье...

Мирон по праву хозяина сказал несколько обычных тостов: во славу Богов, за успех торговли, за здоровье и этим ограничился. Больше никто никаких здравиц не произносил. Меняла неспешно и чинно переговаривался с братом, оказавшимся пока неженатым. Насколько я понял, они как раз обсуждали его матримониальные планы. Благодаря предстоящему родству с сильным и могущественным родом, род Мирона и Сидора автоматически перескакивал на несколько ступеней в иерархии и мог претендовать на более выгодные партии — чему оба нешуточно радовались.

Пета и Франка, тоже оживленно переговаривались, порой бросая на меня заинтересованные и даже в чем-то игривые взгляды. Я приметил, что они общались как закадычные подружки, а не как мачеха и падчерица. И еще, к моему великому на то удивлению, Петунья не выглядела опечаленной своим предстоящим бракосочетанием. Однако загадка; по ее поведению я первоначально сделал вывод, что гнома от перспективы замужества не в большом восторге. Странно, но по большому счету не существенно.

Сибилла и Гудрун с впечатляющим темпом опрокидывали кубок за кубком, и довольно рыкая, рассказывали, сколько и как они угробили разного народа, всяческой нечисти и вообще, какие они грозные воительницы. При этом плотоядно пожирали мою персону глазами и судя по всему строили какие-то планы. Хм-м... почему 'какие-то'?.. Тут и так все ясно... Ладно, попробуем так...

— Каирн! Могила могучему зловещему чародею! — я подпустил в голос жути. — Имя ему было Гундяй Черная Луна! Значитца схватились мы с оным драугаром в битве лютой!!!

— О Сестры!!! — Сибилла прониклась и в волнении схватилась за свой кинжал. — И что?

Гудрун просто по ручку вогнала в столешницу большую вилку и в чувствах гаркнула какое-то замысловатое ругательство.

— Чувствую, не сдюжу, ибо великой силы чародей был и еще большую обрел в посмертии проклятом... — мой голос трагически стих. — И тут вознес я молитву Старшим... — еще пауза, — и наложил на себя обет не прикасаться к девам прекрасным...

— Сиськи Лилит*!!! — в один голос изумленно охнули сегрианки.

Лилит — одна из богинь-демонов Темных Пределов, аналога Потустороннего Мира в иных мифологиях и верованиях.

Я чуть было не расхохотался, но сдержался и продолжил:

— ...не прикасаться к девам прекрасным, и была мне дарована сила великая, и сразил я чародея вот этой рукой! И снял с него как свидетельство сего деяния, вот этот меч!

— Старшие!!! Совсем не прикасаться? — горестно взвопила Сибилла.

Гудрун, опять молча, атаковала стол, едва не развалив его пополам.

— Нет... — выдохнул я. — Только на Островах нельзя, а так вполне можно...

— Хвала Богам... — почтительно, но немного уныло вымолвили воительницы. — Достойная цена за жизнь...

Неожиданно мне почудился короткий веселый смешок, очень похожий на голос Малены. И сюда добралась? Ох, и Ягушка... Я даже оглянулся, но конечно никого не заметил. Интересно, она меня везде будет сопровождать? Как бы ни хотелось...

В голове, как-то само по себе родилось понимание того, что не будет она меня сопровождать. Отпускает, дает свободу, и советует забыть обо всем с ней связанном. Даже настаивает на этом.

— Спасибо тебе Ягуша. Но про 'забыть' и не проси.

— Чего? — переспросила одна из сегрианок — уже хорошенько набравшаяся хафлинговыми настойками и пивом. Сестричка тоже от нее не отставала — едва ворочала языком.

— Ничего девы. Выпьем!

— За тех кто в море!!! — немедленно рявкнули Гудрун и Сибилла. — Храни их Фрида*!!!

Фрида, Фрейя, Аэдирна, Африда, Африта, Удрина... — все это имена богини моря, покровительницы мореплавателей. Божество едино для всех народов населяющих северные земли Мира Упорядоченного, однако носит разные имена в силу множества диалектов ославского языка.

Ужин понемногу шел к окончанию, столы потихоньку пустели. Я набил себе брюхо так, что уже сомневался над своей способностью ходить. Это я конечно хватил, но поел конечно всласть. Пета и Франка со мной знакомиться не захотели, за весь вечер не промолвили мне ни одного словечка. Хотя вру, вот как раз...

— Ну и как тебе наш телохранитель? — Франка обращалась к своей падчерице и говорила нарочито громко.

— Могуч... — насмешливо протянула Пета. — Да толку от него, слышала мамочка, он обет дал...

— Будешь нас охранять словен? — Франка пристально на меня посмотрела.

— Поглядим... — я не стал отводить взгляда. — Поглядим, как вести себя будете.

— Хорошо будем, хорошо... — торопливо бросила Петунья, и сразу забыв про меня, стала что-то шептать на ухо мачехе.

Я даже не успел задуматься над поведением хафлингесс, как подошел Сидор и потянул меня за собой. Похоже, он так и не расстался с идеей всучить свой клевец.

— Смотри Горан... — в небольшой комнатке хафлинг подошел к могучему сундуку, полностью покрытому охранной рунной вязью и достал бережно завернутый в промасленную кожу клевец. — Как раз под стать тебе оружие. Ты ба... — он изумленно ахнул. — Так он работы одного мастера с твоим мечом. Так и есть, кажись даже парный — одного комплекта. Ей-ей, всего резана, до последнего грошика стоит...

— Ты говорил про пять гривен... — я взял в руки оружие и подивился его идеальному балансу. Ты смотри, прямо как по моей руке ковали.

— Дык, парные же они! — убежденно заявил Сидор. — Значитца — цена вдвое. Да ты не жмись, не жмись, глянь на руны...

Довольно длинное, чуть сплюснутое на конце четырехгранное жало — немного скривленное для удобства удара. С другой стороны молоточное било под четырехгранный свитый конус. Навершие копьевидное, опять же граненое, в ладонь длинной. Металл тот же, что и у меча — черный с пепельным отливом. Древко в полтора локтя, металлическое, рукоятка обтянута слегка потертой чешуйчатой кожей. И противовес... Я глянул на свой меч и окончательно понял, что клевец работы... да, Крон назвал его Мокшей Белобородым — та же многолучевая звезда из непонятного кристалла заключенная в кольцо. А вот рунная вязь совсем другая... переливы серебра и золота...

— Ну, так как славен? — вывел меня из задумчивости хафлинг. — Недосуг мне с тобой торговаться.

— Пять... — я несколько раз крутнул кистью пробуя оружие. — Пять гривен. Сам цену назвал. Слово хафлинга, ценнее жизни. Так ведь говорят?

— Клятва хафлинга, — со снисходительной усмешкой поправил меня Сидор. — Клятва, ослав. Так что резан, один резанчик... — кузнец протянул лопатообразную ладонь и алчно пошевелил пальцами. — Не жмись...

— Ежели что, накину тебе сверху алтын за парность, а нет — так держи. — Я вернул ему клевец обратно и, собравшись уходить, бросил. — Думай хафлинг, решишься, поутру подойдешь. Возьму, но уже за четыре...

— Семь! — Сидор, как будто оружие жгло ему руки, отбросил его на расстеленную кожу. — Шесть с половиной и дам в придачу подвес запоясной для него.

— Лови сквалыга, — я отсчитал монеты. — Давай свой подвес...

Честно говоря, мне совсем не жалко денег. Оружие достойное — в некоторых случаях много удобней меча или рогатины. Правда надо уметь им пользоваться, так я и умею... пока только в голове... а тело со временем натренирую. А еще, мне кажется, я когда-то очень любил собирать оружие — особенно редкое. Получается, любовь эта никуда не делась. Правда, дальше уже собирать некуда — и так им обвешан, как елка шишками. Ну, да и ладно, будет же у меня когда-нибудь свой дом?..

Для ночевки мне отвели малюсенькую каморку с топчаном, вытесанным из цельного камня и застеленным овечьими шкурами.

— Хафлинги, едрить вас... — я кое-как примостился на каменном ложе, поправил огонек светильника и достал из сумки тубус с картой. — Итак...

На первый взляд работа представлялась мне несложной. Делов-то, пройти морю от Зеленой Пристани до Добренца, называемого ославами Доброградом. Крупного порта в устье реки Свиглы — рассекающей материк до самых предгорий Скалистого Хребта. Затем на речной барке подняться по Свигле на полторы сотни верст до городка Сколле, где в порту нас встретит делегация подгорников, коим я и передам с рук в руки хафлингесс. Вот как бы и все. Интересно, как они будут проверять, 'замал' я Пету или не 'замал'? Х-м... тут, кажется, подвоха не может быть. Не... точно нет, да и в клятве я вроде все предусмотрел.

Девы сегрианки надежные спутницы, малодушничество им не ведомо, Петунья, ежели что, тоже сама за себя постоять сможет, Франка дурочкой не выглядит, даже совсем наоборот. Вроде как особых трудностей в путешествии не вижу. Опять же, по суше нам вообще путешествовать не придется, разве что с корабля на корабль.

Теперь, что у нас с маршрутом по морю? По фарватеру в 'Поясе Верности'* нас проведет ославский лоцманский струг. Ну а дальше, уже сам капитан маршрут сладит. Так что...

'Пояс Верности' — так называют густую и почти непроходимую густую цепочку рифов и мелких островков кольцом окружающих Звериные Острова. Сильные течения, постоянно меняющийся фарватер (поговаривают, что этим занимаются 'владеющие' ославов), плотные туманы, множественные проявления различной нечисти и иных непонятных явлений, сами по себе являются надежной преградой для незваных гостей.

— Ладно, утро вечера мудреней... — я убрал карту в тубус и загасил светильник. — Спать Горан, спать...

ГЛАВА 13

Звериные Острова. Остров Быка. Торговое поселение 'Зеленая Пристань'.

21 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Раннее утро.

... в дополнение к нашим ученым диалогам, с почтенным Хрисанфом Доброградским проведенным в нашем университете Града Великого, могу явить еще одну явную сентенцию, возмутительно игнорируемую моим великоуважаемым оппонентом. Градация монструмов огульно подразделяющая оных на нечисть и нелюдь, активно отстаиваемая почтенным Хрисанфом, имеет существенный изъян, ибо никак не разделяет монструмов созданных чародейским способом, тварей пределов перемещенных в сей мир и монструмов природных, рекомых эндемиками Упорядоченного. В подтверждение сему могу привести один из множества примеров. Собранный путем чародейского ритуала человекообразный гомункулус, перемещенный из Тайных пределов пепельный расстрыга, и эндемики сего мира зверочеловеки рекомые обрами, ограми али карлами острожопцами, согласно теории почтенного Хрисанфа, несомненно, будут помещены в раздел нелюдей, ибо имеют некое внешнее подобие рода человеческого. Однако ж сие есть великой ошибкой, ибо оные монструмы имеют разную природу происхождения и соответственно ничего общего между собой. Пользуясь, случаем, на страницах сего труда, хочу прилюдно выразить великое сожаление прискорбным случаем вырывания бороды, произведенным мной во время ученых диалогов почтенному Хрисанфу...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

— ... клянусь этим... — капелька крови упала в каменную чашу перед алтарем Старших Сестер, едва коснувшись камня, вспыхнула бесцветным пламенем и превратилась в маленькое облачко, бесследно рассеявшееся в воздухе.

Стоп... Получается, Старшие приняли мою клятву? Как так? Я же не имею рода, не имею семьи. Хотя... какая уже разница. Даже если бы ее не приняли, дал слово — держи его. Вроде все предусмотрел; сопровождать, охранять по мере сил... собственно, ничего сверхзапредельного в этом нет. А по поводу девственности, так меня сие уже не волнует. Обязался доставить Дару в том состоянии, в котором она сейчас находится. Целка — так целка, нет — так нет...

— А тепегь живо, живо... — с хафлинга мгновенно слетела маска радушного хозяина. — Шевелись Гоган... — Мирон подбоченился и приказал мне. — А ну подмогни ггузиться...

— Пасть завали хафлинг, забыл, с кем речь ведешь? — я подхватил свои вещи и, проходя мимо менялы, сдвинул его с дороги. — Я клятву давал, дочь твою боронить, а не носильщиком батрачить. В сторону...

— Ну... дык... — меняла осекся. — Дык я ничо...

Я молча толкнул дверь плечом и вышел из помещения склада, расположенного возле самого пирса. Вот и посудина, на которой мне придется провести ближайшую неделю. Большой...

Корабль назывался 'Сила Халлафьора'. Что это означает? Не знаю, да и все равно мне. Главное, с виду он крепкий и основательный. Высокие надстройки на носу и корме. Три мачты с косыми парусами, большой и длинный, примерно в семь-восемь десятков шагов в длину. По бокам ряды весельных портов, на палубе несколько хитроумных больших станковых арбалетов... Даже не знаю, к каким известным мне моделям причислить корабль. Парусная галера? Может быть...

По палубе суматошно носилась команда — почти все смуглые безбородые здоровяки с татуированными мордами. Не с кем не перепутаешь — это сегрианцы, считающиеся самыми лучшими мореходами Упорядоченного. Правда, ославы, сей факт, никак признавать не хотят, естественно, отдавая пальму первенства себе.

Пета и ее мачеха стояли на пирсе, мимо них сновали слуги, перенося на корабль множество сундуков и тюков — личных вещей хафлингесс и провизию на дорогу. Франка накинула на себя длинный плащ с капюшоном, подбитый дорогим мехом каменной куницы. Оружия, при ней не было видно, разве что за него считать длинный витой дорожный посох. Интересно, для чего он ей?

А вот Пета, вооружилась гораздо основательней. У нее за плечами, на хитром подвесе висели два слегка изогнутых сабли со сложной корзинчатой гардой, слегка напоминающие абордажные палаши*. Интересное оружие, ничего подобного, я в этом мире пока не видел. Впрочем, не стоит обольщаться, я пока практически ничего здесь не видел.

абордажный палаш — длинноклинковое рубяще-колющее оружие с прямым или слегка изогнутым широким клинком без долов, имеющим одностороннюю или полуторную заточку.

— Идем, славен, — рядом со мной остановились сегрианки. — Дорога зовет.

Воительницы, облачились в полный доспех: высокие остроконечные шлемы с чешуйчатой бармицей*, стрельчатыми наносниками и наушами, и очень похожий на ославский, пластинчатый доспех, только с короткими полами, без рукавов и утыканный повсеместно шипами. Поножи, наручи, шипастые кольчужные перчатки. В оружии, обе предпочли одноручные топоры с широким лезвием и граненым изогнутым билом. У каждой за спину был закинут круглый, окованный железом щит, украшенный изображениями морских чудовищ. Серьезно, однако...

бармица — элемент шлема в виде кольчужной сетки (иногда вместо кольчуги использовался ламелляр или кольчато-пластинчатое полотно), обрамляющей шлем по нижнему краю. Закрывала шею, плечи, затылок и боковые стороны головы; в некоторых случаях грудь и нижнюю часть лица.

— Идем... — согласился я с ними и поднялся по трапу на корабль.

Еще немного времени ушло на прощание менялы со своими женщинами, потом очередной инструктаж и наконец, 'Сила Халлафьора' отошла от причала. Корабль ловко развернулся, грянули барабаны на нижней палубе, весла согласованно ударили об воду и...

— Терр... — ко мне подбежал смуглый мальчишка с бритым виском и чистым от татуировок лицом, сдержанно поклонился и сказал ломающимся баском. — Милостивый терр, я покажу вам вашу каюту... — затем он обернулся к воительницам, но поклонился им гораздо ниже и почтительней. — Милостивые метрессы, капитан Гундальф ар-р Гундальф Железное Весло, испрашивает вашего желания на встречу с ним.

— Передай ему, мы будем. Пусть приготовится... — небрежно бросила Гудрун, даже не смотря на мальчишку. — А сейчас покажи наше обиталище...

К счастью, меня поселили отдельно от сегрианок — они устроились в комовой надстройке, вместе с хафлингессами, в просторной, устеленной коврами каюте. Со всем доступным на корабле комфортом. А вот мне досталась коморка рядом — совсем крошечная, топчан, откидной столик и такая же скамья. Ну и еще хитромудрая жаровня для обогрева. Вполне ничего себе обиталище, даже не дует.

Примостил свои вещи в каморке, оставил при себе только меч с клевцом и вышел на палубу. Надо осмотреться...

Суматоха среди матросов уже стихла, каждый занимался своим делом. На мостике капитан беседовал с воительницами. Могучий здоровяк совершенно разбойничьего вида с повязкой скрывающей отсутствующий глаз, вел себя с ними очень почтительно, чуть ли не при каждом слове кланяясь. Весьма странно... может они из какого-нибудь владетельного рода? Тогда почему шляются вольными наемницами? Вообще, о Сегрианских Островах, в книгах было очень мало информации. Воинственные племена, подобно ославам промышляющие разбоем, морским промыслом и наемничеством, мореходы и путешественники. Правда, у них, скорей всего, общество немного не того устройства. Ославские пацаны и девчонки, прежде чем покинуть Острова, в обязательном порядке проходят детинец, а здесь, вон, совсем мальцы по кораблю при деле шарятся. Что еще? Ну да, верховный правитель у них называется 'крунг', а мужики носят юбки, подобно... а вот не помню, как народ из моего прошлого называется.

— Приветствую тебя, словен... — ко мне подошел очень худой пожилой мужчина. Своим видом он очень отличался от остального экипажа — никаких татуировок, бледное лицо с острыми скулами, раскосые глаза и жиденькая бородка, заплетенная в тоненькую косицу. На голове, потертая меховая шапка чем-то напоминающая треух, только с очень длинными ушами, короткая куртка мехом наружу, широкие шерстяные штаны заправлены в короткие красные сапожки, на шее массивная черная цепь с непонятной подвеской... Стоп... и у этого никакого оружия, кроме маленького кривого ножичка на поясе и массивного посоха увенчанного черным, причудливо ограненным камнем. Владеющий?

— И тебе привет, 'владеющий'...

— Асхад ас Аддин, — вежливо поклонился чародей.

— Горан... — я в свою очередь коротко представился и добавил: Горан Белый Лешак.

— Рад видеть собрата по 'силе', — еще раз поклонился Асхад. На ославском языке он говорил практически без акцента, разве что немного смягчая шипящие звука. — Дозволь пригласить тебя на пиалу у-ча.

— Буду рад, достопочтенный Асхад ас Аддин, вот только...

— Несомненно, достопочтенный Горан, — владеющий понимающе кивнул головой. — Исполняй должное, а я как раз все приготовлю. Когда справишься... — чародей не глядя поймал за ухо пробегавшего рядом очередного мальчишку. — Когда справишься, Дирк проведет тебя ко мне...

— Как прикажете почтенный... — стуча зубами, пролепетал мальчишка, с ужасом уставившись на владеющего.

— Брысь... — чародей отпустил ухо паренька, еще раз поклонился мне, развернулся и ушел в носовую надстройку.

Я глянул ему в спину... Владеющий, кажется, родом из Харамшита, причем из южной его части — саидит или аскариец. Точнее сказать не могу — сужу только книжным описаниям, а самих саидитов с аскарийцами и в глаза не видел. Обладает силой, но явно не богат, в отличие от подавляющего большинства 'владеющих'. Почему? Не везет? Уменья не хватает? Далеко немолод — скорее всего, уже давно разменял вторую жизненную треть, если последнюю. Каким ветром тебя сюда занесло Асхад ас Аддин? Впрочем, не будем спешить — эти знания для меня пока не имеют никакого значения. Мне с ним... как это говорилось в моем мире?.. Да, точно! Мне с ним детей не крестить. И опять не понимаю, что означает это словосочетание...

— Милостивый терр... — плаксиво заныл парнишка. — Давайте я уже провожу вас куда надо, а-то мне палубный старшина ухи оборвет за задержку.

— Боишься этого? — я развернулся и отправился в каюту хафлингесс.

Мальчик сделал какой-то обережный жест, украдкой глянул на носовую надстройку и опасливо прошептал:

— Поневоле тут забоишься — зачарит и вся недолга. Али еще чего мерзопакостного сотворит...

— И многих он тут... 'зачарил'?

— Дык... — парнишка озадаченно почесал грязным пальцем бритый висок. — Дык... вроде никого еще... Но люди всякое говорят...

— Понятно. Жди здесь... — я открыл дверь и вошел в каюту.

— А вот и наш телохранитель... — язвительно пропела Петунья — девчонка, устроившись с ногами на кровати, ловко острила узкий и длинный кинжал, больше похожий на стилет*.

стилет — колющее холодное оружие, кинжал с прямой крестовиной и тонким и узким клинком, в классическом варианте не имеющим режущей кромки.

— Словен, если ты еще раз без стука вломишься сюда... — процедила сквозь зубы Франка, выкладывая из сундучка на столик какие-то флаконы и коробочки, — я тебя...

— Ой, мамуль! — заинтересованно воскликнула ее падчерица. — Так интересно, а вдруг он действительно припрется?

— А ну тихо! — неожиданно для себя, прикрикнул я на хафлингесс. — Мне плевать, чем вы тут занимаетесь, надо будет — и дверь вышибу. Будете кочевряжиться, проторчите всю дорогу связанными в трюме. Все поняли?

— Да как ты... — вздорная девчонка даже покраснела от злости и схватилась за кинжал, — да я тебя...

— Хам! Ославский чурбан! — мрачным тоном констатировала Франка. — Оставь дочь это хамло, пусть его...

— Вижу что поняли. А теперь для тебя персонально, Петунья дочь Мирона Додона, увижу, что начала шашни крутить с матросней, посажу на цепь в каюте... — я круто развернулся и, не обращая внимания на кинжал, со звоном вонзившийся над головой в притолоку, вышел из каюты.

— Грязная свинья!!! — уже в спину донесся свирепый визг Петуньи, заглушающий веселый хохот Франки.

Уф-ф... даже не ожидал от себя такой отповеди хафлингессам. Все как-то само по себе получилось. Очень правильно получилось. Я прислушался к себе и с удовлетворением понял, что вполне способен выполнить обещанное Франке и Петунье. Без особых угрызений совести и последствий — клятве моей, подобный исход событий никак не противоречит...

— Терр... ну оборвут же мне ухи... — напомнил о себе мальчишка.

— Да не верещи ты, идем... — я пошел за припустившим бегом Дирком. И вправду, не стоит подводить пацана под тумаки.

Асхад занимал каюту в носовой надстройке, и не маленькую — сразу видно, востребовано мастерство владеющего на корабле. А может, они его просто боятся?

Не успели мы приблизиться к двери каюты, как она сама по себе отрылась. Но пороге возник чародей и с легким поклоном пригласил меня внутрь, а в направлении мальчишки полетела мелкая монетка.

— Располагайся достопочтенный Горан...

Где-то я подобную обстановку видел... нет, конечно, не в этом мире — в своей прошлой жизни. Повсюду пушистые ковры со сложным витиеватым орнаментом, множество разнообразных подушек, низенький столик. Над жаровнями курится ароматный дымок...

— ... Хвала Гирхан, Морин и Дияле*... — владеющий скрестив ноги, присел рядом со столиком и показал мне на место напротив себя. — У меня сохранилось немного драгоценных листьев аршакамского у-ча...

Гирхан, Морин и Дияла — богини Гея, Дея и Мара в языковой транскрипции южных народов Упорядоченного.

Я присел на колени, посчитав, что скрестить ноги у меня может и не получиться и стал следить за манипуляциями Асхада. Таинственный у-ча, оказался подозрительно похожим на чайные листья из моего прошлого. Такие же скрученные засушенные листики. Владеющий пару раз ополоснул невзрачный керамический сосуд с тонким носиком, потом сыпанул туда щепотку листиков, закрыл крышку и укутал все полотенцем.

— Еще несколько мгновений... — Асхад ловкими движениями выкладывал на столик тарелочки, — вкус у-ча, подчеркивает всего несколько продуктов — это наргильские лесные орехи в карамельной корочке, вяленые ягоды барбисса и, конечно же, драгоценный мед с высокогорных пасек расположенных на острове Быка. Мой собеседник родом именно с него? — владеющий проницательно на меня посмотрел.

— Ты не ошибаешься, владеющий... — я коротко кивнул головой. — Я из Ольграда.

— Ославы достойный народ... — Асхад снял полотенце и разлил немного янтарной жидкости в чаши из черной керамики, после чего добавил туда кипятка из бронзового чайника. По каюте сразу поплыл очень насыщенный чайный запах. — Прошу достопочтенный. Как сказал почтенный Шихран из Самарета... — чародей улыбнулся и продекламировал мерным голосом. — Весёлым гостям надо дать вина. Задушевным друзьям — заварить лучший у-ча и насладиться беседой.

Я с легким поклоном принял у него чашу.

Некоторое время в каюте царило молчание. Чай оказался действительно великолепным — с легкими фруктовыми нотками в богатом насыщенном вкусе. Я его смаковал по глоточку и гадал; чем же вызвано такое показное гостеприимство.

Наконец Асхад задал вопрос:

— Могу ли я поинтересоваться у моего достопочтимого собеседника, к какому сословию обладателей силы он принадлежит?

Я слегка задумался и честно ответил:

— Ни к какому.

Асхад испытывающе посмотрел мне в глаза:

— Уже не принадлежите, или?..

Очень интересный вопрос... И что ему ответить? Ни о каких сословиях я не знаю. Верней, знаю, но очень смутно. Соврать, не получиться, да и ни к чему это.

— Никогда не принадлежал, достопочтенный Асхад. Обладание некими способностями пришло ко мне достаточно поздно, фактически несколько дней назад. К тому же, я очень мало знаю о владеющих, так как обрел сознание совсем недавно.

— Достопочтенный, не желаете ли поговорить об этом? — осторожно поинтересовался чародей.

— Возможно позже... — я окончательно не стал отказываться. Плыть нам долго, а владеющий может оказаться очень настоящим кладезем информации. Я, конечно, не собираюсь ему полностью отрывать свою историю, но уже в озвученных рамках вполне возможно. А вообще, посмотрим.

Продолжился нейтральный разговор фактически ни о чем. Хотя почему 'ни о чем'?.. Некоторые полезные сведения, я из него все же почерпнул. Сестры — сегрианки оказались воинствующими жрицами Обители Равноденствия — весьма загадочной и довольно могущественной организации с довольно смутными задачами. Со слов Асхада, получалось, что воительницы — а в Обитель принимали только женщин, не зависимо от народности, но только после жесточайшего отбора, занимались истреблением расплодившейся в последнее время нечисти, но и не брезговали обычным наемничеством. Но скорее всего, подобные занятия были только ширмой, за которой скрывалось нечто... А именно, ни кто толком не знал.

Выяснился еще один сюрприз, Франка оказалась чародейкой — да, самой настоящей, и как заметил Асхад, обладающей впечатляющей силой, но явно не желающей это обнаруживать. Вот те раз, весьма неприятное для меня известие. А я-то думал... Но да ладно. Уже поздно возмущаться. Пора заканчивать с беседами.

— Я весьма благодарен Вам, достопочтенный Асхад...

— Благодарен Вам за беседу, — учтиво ответил чародей. — Буду рад приветствовать Вас в своем скромном обиталище.

— Непременно, — я откланялся и вышел на палубу.

Подняли паруса — корабля отозвался на это резким рывком и стуком волн разбивающихся о корпус. Ну что же, теперь два дневных перехода и мы возле 'Пояса Верности'. А что там? Пока не знаю, но поговаривают, что даже с лоцманским судном пройти его достаточно трудная задача.

Вздремнуть что ли? Девки в каюте под надежным присмотром сегрианок, так что можно и расслабиться. Я поглядел еще немного на свинцовые волны, пенившиеся перед носом корабля, и пошел к себе.

Устроился на койке и потянул к себе сумку. Малена не забыла передать мне несколько книг. Почтенного Эдельберта мы пока отложим и приступим... ну хотя бы к Анисиму Краеградскому, с его ' Трактатом о Материях Пределов'. Ага...

ГЛАВА 14

Борт корабля 'Сила Халлафьора'.

23 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Полдень.

— ... прежде чем заниматься суждениями о силах чародейских, надобно провести четкое разграниченье, ибо они весьма многообразны и разделяется на множество видов весьма отличных друг от друга. Для начала предлагаю к рассмотрению ее практические виды, начав со всем нам известных чар перерождения первоэлементов сиречь алхимии. Несомненную важность алхимии определяет ее определенное участие во многих практиках, особливо в чародейском целительстве и прикладных рунных чарах в которых она является фактически основой. С прискорбием отмечаю, что 'черные' також употребляют оную, извратив ее предначертание в нужде своих мерзких практик...

'Трактат о Материях Пределов'

Преподобный Анисим

Краеградский.

— ... нет, нельзя... — Асхад иронично покачал головой, осторожно сделал глоток из пиалы и торжественно продекламировал: — А ежели белый владеющий предастся мерзким практикам черного чародейства, по нужде али без оной, да будет он немедленно изгнан из сословия и проклят вовеки, да преследуем аки ренегат и предатель до самой своей кончины...

— А ежели черный предастся белым чарам? — я макнул деревянной палочкой в пиалу с почти черным по цвету медом и осторожно слизнул с нее маленькую капельку.

Черный высокогорный мед со Звериных островов, имеет такое тонизирующее действие, что, даже немного переборщив с его употреблением, можно пару дней не заснуть, при этом разглядывая причудливые галлюцинации, в подавляющем преимуществе эротического характера. Зато, в маленьких дозах, помимо великолепного вкуса, он отлично бодрил без всяких побочных эффектов, за это и ценился на вес золота, кстати, весьма редкого и очень дорогого в этом мире.

— Черный?.. — с улыбкой переспросил владеющий и констатировал. — Гор, друг мой, ты потрясающе невежественен.

— Сия истина непреложна... — я тоже улыбнулся и подлил Асхаду в пиалу кипятка. Надо сказать, что за два дня плавания я очень сошелся со старым чародеем. Асхад оказался великолепным собеседником, имел спокойный ироничный характер — словом, довольно приятный старикан. Тем более, он не предпринимал никаких попыток выведать мою историю, удовлетворившись общим пояснениями. И вообще, я отлично проводил с ним время, отдыхая от постоянных стычек со своими репациэнтками. Чертовы хафлингессы...

— Черных нет! — Асхад наставительно ткнул пальцем в потолок. — Считается, что извели их еще пять сотен лет назад, во время Донатовой Резни*.

Донатова Резня — так называют священный поход против владеющих, практикующих черные чары, провозглашенный первым ахипрелатом Белого Синода, Донатом Первым Страстотерпцем. Поход длился около двух лет, за время которых было уничтожено около десяти тысяч чародеев. Им же был составлен труд под названием 'Торжество Веры', считающийся основным руководством по выявлению черных чародеев.

— То, что так считается, скорей всего не значит, что их на самом деле нет. Тогда какие ереси так яро выводят белоризцы Белого Синода*?

Понемногу ситуация с чародейством в этом мире начинала проясняться, но все равно оставалось очень много черных пятен, которые я и собирался в ближайшее время для себя разъяснить. Как назло, в книгах, оказалось очень мало написано о черном чародействе, и Асхад, на данный момент, был для меня единственным источником информации. Скажем так... безопасным источником информации, ибо на материке, только за вопросы о подобном, недолго мудрствуя, сажали на кол, вытесанный из ядовитого роголистника, самого по себе способного прожечь плоть до костей. А еще могли спалить на медленном огне. Или заживо сварить. Затейники, однако.

— Эти самые ереси... — серьезно пояснил Асхад. — Дабы неповадно было. Черное чародейство плоть от плоти этого мира и выкорчевать его практически невозможно, однако держать под контролем вполне по силам... — старый чародей запнулся и быстро поправился. — Так считает Белый Синод*.

Белый Синод — организация ревностных адептов официальной религии Упорядоченного, веры в Старших Сестер.

— Что такое черное чародейство?

— Это очень широкое понятие... — Асхад что-то шепнул себе под нос и на его с ладони, с легким хлопком возникла небольшая, но толстая книга в кожаном переплете, окованном бронзовыми уголками. — Держи, это 'Теургия' Муруда из Кхама. Полистай на досуге, возможно, составишь свое мнение о черном чародействе.

— А Яги? Они 'черные'?

— Они никакие... — пояснил чародей. — Яги не считаются чародейками. Они... — Асхад на мгновение задумался. — Они всегда считались необходимым злом, так сказать, неким катализатором сил в Упорядоченном. Однако, насколько мне известно, нынешний архипрелат Белого Синода, Оттоний Пятый, в своей последней энциклике*, предал их анафеме* и причислил к нечисти. Однако, пока за них не берутся серьезно, скорее всего, просчитывая последствия и изобретая методы борьбы. А пока, ворожек хватают, если только Яги нарушают неписаные правила, что случается очень и очень редко. Да и вообще, ведуниц осталось очень мало.

— Если Ягушки являются катализатором, не значит ли это, что если уничтожить их, нарушится баланс?

— Так и есть... — быстро согласился чародей. — Остается только надеяться, что до этого не дойдет.

— Ладно. А теперь скажи мне, как определяют, что 'белый' творил черную волшбу?

— Оная видна на чародее как мазок сажи на белой простыне. Достаточно посмотреть на его ментальное отражение и все сразу видно. Чародеи его умеют видеть, многие белоризцы тоже.

— И что? Никак нельзя скрыть?

— Почему нельзя? — хитро прищурился Асхад. — Можно конечно, но трудно. Не всякому такое по плечу. Но хватит разговоров Гор. Скоро мы подойдем к Поясу Верности и мне надо подготовиться. Иди, подыши свежим воздухом.

— А какова твоя роль? — я сделал последний глоток и встал.

— Посмотришь, — категорично отрезал Асхад. — Иди уже займись своими девами. Приготовьте доспех, оружие, и если есть, амулеты от морока. Никогда не знаешь, с чем здесь столкнешься.

— Последний вопрос... — я снял с шеи медальон, оставленный мне Малой, и показал Асхаду. — Для чего он?

— Надо же, — удивился старый чародей и бережно прикоснулся к амулету. — Очень сильная вещица. И очень древняя. Теперь понятно, почему я не могу тебя прочитать.

— Прочитать?

— Горан... — с улыбкой покачал головой чародей. — Я с тобой откровенен. Да, я пытался прочитать тебя. Ну, сам посуди, как не глянуть в человека обладающего впечатляющей истинной силой, но абсолютно невежественного в чародействе. Так поступил бы любой. Ответь лучше, откуда он у тебя?

— Яга подарила... — признался я.

— Яга? — переспросил Асхад. — Тогда понятно. Это один из немногих оставшихся артефактов друманов, по крайней мере, так считается. Ты же в курсе, кто такие друманы?

— Да, народ, населявший Острова до переселения туда ославов. Так для чего он?

— Сразу и не скажешь... — чародей на мгновение задумался и еще раз прикоснулся к амулету. — Во всяком случае, от морока он тебе поможет. Большее со временем сам поймешь. Но ничего плохого я не чувствую. Вы должны принять друг друга, почувствовать. Все, иди...

Идти, так идти. Из прежних разговоров с чародеем, я уже знаю, что Пояс является аномальной зоной, в которой постоянно случаются прорывы между Пределами. Что все это значит, я пока толком не представляю, но, судя по всему, места действительно гиблые. Как бы в подтверждение моих слов, на корабле начался организованный переполох. К фальшбортам пристраивали высокие сетки из толстой металлической проволоки, у стационарных арбалетов расчеты раскладывали припас, на кормовой и носовой надстройках группировались стрелки. Все уже вздели брони и до зубов вооружились. На корабле царила мрачная решительность... Стоп, а эти куда собралась? С сегрианками-то понятно, но с кем собрались воевать, Франка и Пета? Хафлингесса-дочь, обрядилась в сложную, инкрустированную серебром ламеллярную броню*, шлем-прилбицу с султанчиком и вооружилась своими палашами. А хафлингесса-мачеха, полностью проигнорировав доспех, тем ни менее, помимо своего посоха обзавелась длинным узким мечом, очень похожим на эспаду*. Да, именно эспада, практически полностью совпадает с образом испанского меча из моих воспоминаний. Ага... нет, все-таки бронькой не пренебрегла, из-под плаща проблескивает кольчужка — сложного, очень необычного плетения. Нет, красавицы, так не пойдет...

Я совсем уже собрался гаркнуть на хафлингесс, но меня остановила одна из сагрианок.

— Не гони их... — шепнула Сибилла. — Я чувствую плохое. Пусть лучше будут на виду.

— Хорошо... — я ей кивнул и отправился переодеваться. Ох, как-то не улыбается мне посреди океана в броне разгуливать, но ничего не поделаешь.

С со своим доспехом, я за время плавания уже раззнакомился, даже пробовал спать в нем, чтобы обвыкнуть, так что экипировка много времени не заняла. Подтянул ремни на шлеме, щит закинул за спину, меч на пояс, клевец туда же, но сзади, рогатину в руки. Ну, вот и все.

— Морена тебя побери, до чего же неудобно... — я покрутился, несколько раз присел и со вздохом направился на палубу. Ничего, со временем окончательно обвыкнусь в этом железе. Дело наживное и нужное.

На палубе продолжалась организованная суматоха. Команда строилась вдоль бортов, вооружившись тяжелыми... ну... такие топоры, с широкими остриями на длинных древках... а... ну да, такое оружие в моем мире называлось алебардой. Алебардисты стояли во вторых рядах, первый же ряд занимали копейщики с длинными толстыми копьями и большими квадратными щитами. Лучники, как я уже говорил, построились на кормовой и носовой надстройке. Несколько человек, очевидно боцманы или как их тут называют — довбники, по названию дубинки олицетворяющей их чин, сновали по палубе, зычно подгоняя команду. Пацанята вообще исчезли из виду, наверное, их загнали вниз, чтобы не путались под ногами. И это правильно.

алебарда — род колюще-рубящего холодного оружия, широкий длинный топор с лезвием в виде полумесяца, насаженный на длинное древко, имеющее наконечник в виде копья.

Из надстройки на носу выскочили два матроса, неся за ручки небольшой, но очевидно, очень тяжелый сундучок...

— Милостивые метрессы, — к нам подошел сам капитан корабля и почтительно обратился к сагрианкам и хафлингессам. — Уверяю, я и моя команда, обеспечат вам надежную защиту, поэтому нет нужды...

— Мы останемся здесь, — словно не замечая капитана, надменно прервала его Франка.

— Еще чего... — так же надменно фыркнула Пета. — Прятаться... еще чего не хватало...

— Милостивые метрессы, — тщательно скрывая недовольство, капитан попробовал апеллировать, обращаясь к своим соотечественницам. — Но...

— Иди, сын Гундальфа, — Гудрун очень лаконично прекратила разговор.

— Мы тебе не помешаем, — неожиданно мягко добавила ее сестра. — Иди и займись своим делом. А нас предоставь Богам.

— Как прикажете... — капитан согнулся в поклоне, послал мне сочувственный взгляд и, припадая на левую ногу, отправился на мостик.

Мне показалось, что он остался очень недовольным, хотя ничем себя так и не выдал. В высшей степени странно, насколько я уже знаю, сегрианец отличается неумеренно свирепым нравом, заставляющим трепетать любого на галере, разве что кроме Асхада. Да и вообще, всем известно, что капитан — он на своем корабле, первый после... после Богов, а видишь как... Интересно, на чем зиждется такой явный авторитет воительниц Обители Равноденствия? Кроме, конечно, несомненно, выдающихся боевых качеств. Вот как-то я не сомневаюсь в этих самых качествах. Асхад очень мало говорил на эту тему, ссылаясь на очень малую толику информации просачивающейся за стены оного храма. Я немного поразмыслил, как всегда, не найдя ответов, решил больше не ломать голову и опять принялся рассматривать происходящее на палубе.

Пара матросов, притащившая сундучок, как раз вынули из него нечто, очень похоже на большой фонарь и ловко карабкаясь, стали поднимать его на верхушку средней мачты. Очень интересно, а зачем фонарь? Вроде как светло, а до сумерек еще не менее семи-восьми часов?

Ответа и на этот вопрос, мне пока не было суждено получить, поэтому пришлось перевести внимание на небольшой каменистый островок, почти неожиданно возникший по курсу. Такой, совсем маленький, но приметный высокой каменной башней, очень похожей на маяк. Впрочем, он, скорее всего им и был, так как совсем неподалеку от острова сплошной полосой клубился туман, застилая весь горизонт. Весьма странный туман, особенно, если учитывать, что вокруг ничего подобно не наблюдалось.

А еще, я неожиданно отметил, что исчезла вся пернатая живность во множестве видов сопровождавшая галеру эти два дня...

И ветерок стих, превратив океанскую воду в свинцовое стекло...

И стало заметно холодней...

И темней...

И вообще...

Пояс? Ну да, сомнений нет — это Пояс Верности, природная преграда на пути к Звериным Островам, о котором практически ничего не знаю. И не расспросишь никого — глупо, сразу вычислят фальшивого ослава, судя по кольцам на косе, как минимум два раза пересекавшего этот хренов пояс, будь он неладен. Где этот Асхад, рога изверя ему в зад? Пока есть время, может, узнаю чего интересного и нужного.

Хотя мысли пришли в некое беспокойное оживление, никакого страха я не испытывал. Скорее неудовлетворенное любопытство в отношении грядущей неизвестности. А... ну да... что такое страх, я вообще уже забыл. И это плохо. Очень плохо. Надо бы его в себе воспитать, что ли... Иначе можно набрать на свою голову кучу неприятностей, как уже случилось на разбитом корабле. Так... что там мои девки?

Пета с Франкой, стоя возле двери в надстройку, оживленно переговаривались c сегрианками. Речь шла о набегах, пленниках, хабаре и наемных ватагах. И вообще, о прелестях вольной жизни наемника.

Да... очень, знаете ли, женская тема, но хафлингессы внимали сегрианкам с удовольствием, время от времени даже похохатывая над грубыми шутками воительниц. С Петой все понятно, деву переполняет юношеская романтика, но Франка? Удивляет она меня... если не сказать больше.

Тем временем галера уже дошла до островка, где к ней пришвартовался боевой ославский струг. Капитаны о чем-то переговорили, после чего на лоцманском судне, а струг выполнял именно эту функцию, зажгли мощные фонари на мачтах, и оно двинулось прямо в туман. Галера как привязанная шла на веслах за ним, на расстоянии всего пары десятков метров.

На палубе появился Асхад. Чародей не озаботился никакой броней и оружием, однако в руках у него появился длинный корявый посох, увенчанный небольшим грубо обработанным черным камнем.

С его появлением на палубе все притихли и даже замерли, как будто ожидая какой-нибудь зловещей волшбы. И она последовала... Но, как по мне, не особо и зловещая. Чародей монотонно пробормотал заклинание на совершенно неизвестном мне языке, потом обыденно ткнул посохом в верхушку мачты, куда уже прикрепили устройство напоминающее фонарь. Раздался гулкий звон, после чего весь корабль залил мертвенно зеленый цвет, исходящий из непонятной конструкции, а Асхад так и остался стоять на носу, внимательно всматриваясь вперед. Вот и все чародейство...

Еще мгновение и галера вошла в туман.

Я на всякий случай передвинулся поближе к своим клиенткам, не забывая посматривать по сторонам. Туман уже не казался таким плотным, и что удивительно, сияние намертво преграждало ему путь на корабль. Серо-сизые клочки опадали грязными каплями, едва касаясь зеленого купола охватившего галеру.

— Левый борт, табань!.. — вдруг проревел капитан, напряженно всматриваясь в мерцающие впереди по курсу лоцманские фонари.

— табань... табань... — эхом откликнулись голоса из-под палубы — команду продублировали надсмотрщики за гребцами-рабами.

— Лево руля!!! — в буквальном смысле взвыли на мостике, добавив несколько непонятных ругательств.

Легкие шлепки весел об воду, треск и скрип такелажа и описав легкий пируэт, галера идеально повторила маневр струга. И почти сразу по правому борту в тумане возник угловатый силуэт, через несколько мгновений превратившийся в скалу, украшенную уродливым париком из осклизлых водорослей. Наш корабль огибал ее на расстоянии протянутого весла, но все же уходил, благополучно избегая хищные грани способные с легкостью распороть борт любому судну.

— У-ум-м-м... — в тумане вдруг пронесся придушенный вопль, подобный вздоху какого-то гигантского напуганного существа.

— Стрелки, прелую селедку вам в сраку!!! Товсь!.. — немедленно рявкнул старшина палубных стрелков, приземистый толстяк, окольчуженный с головы до ног.

— О-ум-м-м-у... — неизвестное существо, тоскливо взвыло уже совсем рядом. Мне даже показалось, что в клубах тумана промелькнула чья-то гигантская тень. Руки сами по себе сжали древко рогатины. Хотя... судя по голосу, рогатина здесь не поможет. Но все равно. с оружием в руках как-то спокойней.

— Спаси и сохрани пречистые Создательницы... — испуганно зачастил, ближайший ко мне молоденький копейщик. — Отврати...

— Заткни хайло... — парнишку сразу наградили увесистой затрещиной, прозвучавшей в тишине как удар литавр. Как ни странно, эта затрещина мигом сняла гнетущее напряжение, царившее на галере. Проскочил оживленный ропот, даже раздалось несколько смешков, впрочем, мигом пресеченные суровыми довбниками.

Непонятные завывания вскоре прекратились, галера продолжила вертеться как уж, следуя за лоцманским стругом, все чаще стали попадаться свободные от тумана участки воды и я позволил себе немного расслабиться. Тем более, чародей не проявлял никакого беспокойства. Активных действий тоже не предпринимал, просто стоял, упираясь на посох и все...

ГЛАВА 15

Борт корабля 'Сила Халлафьора'.

23 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Полночь.

... Княжество Жмудское вельми полно людишками, промыслами и торговыми путями, пронизавшими оное, аки сосуды плоть человеческую, имеет стольным градом Владеж, також именуемый Великоградом, наиславнейшим и наиудивительнейшим градом Упорядоченного. С юга княжество простерло рубежи до Румии, востоком граничит со славным Перепольем, да Низовьем, Влахией и — Лесным Краем, сиречь Алвскими Пущами, ну а западом подпирает Скалистый Хребет, вотчину народа хафлингов. Воистину жемчужиной княжества Жмудского есмь порт Добренец, порой рекомый Доброградом. Сей град стоит в устье Свиглы, рассекающей Серединные Земли, от Океана, до самого Скалистого Хребта, счастливо минуя язву сего Мира, Дромадарские Топи...

'Мироустройство' преподобного Карпа

Каргопольского.

— Хей-я-я-хо!!! — ликующий рев матросов пронесся над фосфоресцирующими водами и устремился в черное небо, усыпанное бриллиантовой россыпью мерцающих звезд.

— Раздери корму наперекосяк... — облегченно ругнулся старшина стрелков, откинул кольчужный капюшон, утер мокрое лицо и пожаловался мне. — Второй десяток раз прохожу, и все как впервой...

— Так отож... — пришлось с ним согласиться, дабы особенно не выделяться. Все вокруг выглядели, как будто только что пересекли Темные Пределы — это как минимум.

А как по мне, ничего особого не случилось; ну повыло какое-то существо, несколько раз с жутким стоном пролетели непонятные призрачные тени, да обломали пару весел об неожиданно возникшую притопленную скалу. Тем более, ни с кем воевать не пришлось. Хотя... да, признаю, довольно мерзкое место. Неприятное. Но вроде как ничего подобного дальше не предвидится, а назад на Острова, я пока не собираюсь. Так что...

— Держи, славен, как там тя... — старшина ткнул мне в руки увесистую кожаную флягу. — Хряпнем, значитца, за прохождение. Меня кличут Свен. Свен Грумман, по прозвищу Кривой Елдак. А знаешь, почему Кривой?..

— Гор... Гор Лешак... — перебил я его, сковырнул пробку и только собрался основательно приложиться, как...

— Сажень! Мать вашу, полсажени!!! Таба-а-ань!!!— вдруг заорали с носа галеры.

— Табанить обоими бортами, мокряки гребаные... — отчаянно заревел капитан, но его голос уже совпадал со зловещим скрежетом. Галера дернулась, народ на палубе повалился друг на друга, судно накренилось, мгновение продержалось в таком положении, но потом вдруг скользнуло в сторону, выпрямилось, и застыло покачиваясь на воде.

Удар был такой силы, что я едва удержался на ногах, в последний момент, поймав рукой какой-то трос.

— Задница Лилит, сиськи Морены, да чтобы... — у моих ног кто-то нещадно ругался, пытаясь встать, но раз, за разом, оскальзывался на мокрых досках.

Особенно не раздумывая, я поймал богохульника за шиворот и вздернул его на ноги.

— Да как ты смеешь!!! — на меня смотрело искаженное яростью личико Франки. — Немедленно отпусти, хам!!! Да я!.. Тебя!!!

— Свободна... — я разжал руку и отвернулся.

— Ой, мамуля, а он таки пристал к тебе, — язвительно пропела Петунья, бережно подхватывая мачеху. — Ты смотри, какой охальник! Надо бы его все же прирезать. Али колдануть, в кого-нить...

— Попробуй... — не обращая на хафлингесс особого внимания, я лихорадочно попытался понять, тонем мы или нет. — Вроде нет... или?..

— Кормило сорвало!!!

— Умеренно травит правая скула!!!

— Крепеж по правому боту расшился... — немедленно посыпались доклады.

Как ни странно, особой паники на галере не произошло. Деловитая организованная суета, не более того. Нет... вот как-то не нравится мне путешествовать морем. Лучше уж пешочком. Или на лошадке. Хотя, я даже не представляю, сидел ли когда-нибудь Горан в седле.

— Подлючий хам! — напоследок дружно обругав меня, хафлингессы гордо удалились к себе в каюту. Сегрианки последовали за ними, предварительно коротко переговорив с капитаном. Ну а я... а я направился к Асхаду. Вот он точно знает, собираемся мы тонуть, или нет.

Старый чародей с задумчивым видом стоял у правого борта. Капитан почтительно застыл рядом с ним.

— Нет... — наконец коротко выразился Асхад. — Это не мель и не скала. Да ты и сам уже знаешь.

— Да... ни один лот, так дна и не достал. Ну что тогда, задница берегини?.. — изумленно воскликнул сегрианец.

— Не она, это точно... — очень серьезно ответил чародей. — Никакой волшбы, я тоже не чувствую. Могу только предположить, что мы наткнулись на какую-то крупное океанское существо. Эти тупые твари имеют очень слабый ментальный фон, так что проследить за ними необычайно трудно. Пока придется принять это объяснение.

— Достопочтенный... — сегрианец прижал руку к груди. — Мы проследуем к Еловому Острову, там и станем на ремонт. Молю тебя, приложи все усилия...

— Я постараюсь, — небрежно кивнул Асхад и, больше не обращая на капитана внимания, обратился ко мне. — Горан, друг мой, тебе не кажется, что самое время хорошенько отужинать?

Как выяснилось, несмотря на суматоху кок, исправно делал свою работу, так что очень скоро на столике в каюте чародея очутилось весьма немаленькое деревянное корытце, доверху наполненное жареной рыбой, несколько пиал с соусами и куча свежего хлеба.

— Так что это было на самом деле? — я выбрал шмат порумяней и стал раздумывать, в какой соус его макнуть.

— Ты проницателен, Горан... — устало откинувшись на подушку, мертвенно-бледный чародей, даже не думал прикасаться к еде. — Скажу прямо, я не знаю...

— Это как?

— Не знаю и все... — владеющий достал из шкатулки небольшой флакончик из черного стекла и, высыпав на тыльную столону ладони немного красного порошка, втянул его носом. Фыркнул и немного растерянно сказал. — Уф... я действительно ничего не понимаю. Столько силы я не тратил уже давно. Один только Хафф знает, что мне стоило провести галеру.

— А что не так? — я попробовал вспомнить что-то особенно необычное, произошедшее за время перехода, но так и не вспомнил. Чародей, так вообще весь переход простоял как статуя на носу галеры.

— Горан, мальчик мой... — Асхад еще раз приложился к порошку и нервно улыбнулся. — Лоцманский струг исчез, едва ли не в начале Пояса. Бесследно исчез...

— Как? Я же видел... стой... ну да, они пропадали. А как же?.. Как же мы прошли? Получается, это ты вел корабль, создав впереди иллюзию сигнальных огней? — Мне в первый раз за все пребывания в обличье Горана, стало весьма не по себе. Не страшно, а реально не по себе. Противостоять физическим созданиям, пускай даже нечисти, это одно дело, но чему-то вовсе даже неосязаемому — совсем другое.

— Гор, я почти сто лет хожу по Океану, и ты думаешь, что не смог бы справиться с Поясом без помощи паршивого лоцмана? — насмешливо произнес Асхад, но тут же нахмурился и добавил: — Правда, я совсем не уверен, что смогу это сделать еще раз. И у меня создалось такое впечатление, что на нас ополчились даже... Словом, так не должно быть. И вот это происшествие, я тоже склонен соотнести к общей необычности...

— Значит, кто-то... или что-то, очень не хочет, чтобы галера дошла до Добренца?

— Не думаю. Судя... г-м... по привлеченным силам, если бы они хотели, даже десяток, таких как я, нас бы не спасли... — чародей, покачав головой, наконец, принялся за еду. — А теперь расскажи мне про твоих хозяек. Как и для чего тебя наняли? И кто?

Моя история много времени не заняла, но, к сожалению ситуации и не прояснила. Тем более, явно обладая чародейскими силами, Франка даже не подумала их использовать во время перехода. Асхад готов был прозакладывать свой посох против пучка сена, что так и было. Так что никакой связи не просматривалось.

— Напрашивается единственный вопрос, во что я еще вляпался?

— Это риторический вопрос, — улыбнулся Асхад. — Думаю, ты это скоро выяснишь. А пока иди отдохни. На месте ремонта мы будем с рассветом, а там... там видно будет...

— Достопочтенный... — у самой двери я обернулся и задал вопрос, последнее время довольно сильно беспокоящий меня: — Скажи, а почему ты так откровенен со мной? И добр?

Чародей мгновение помедлил, как бы раздумывая и наконец, делая большие паузы между словами, ответил:

— Г-м... действительно почему? Скажем так... ты мне симпатичен... в общении... как собеседник... И вообще, должен же я... г-м... пожалуй, этого хватит. Теперь иди. И можешь спокойно отдыхать, до Елового ничего не должно случиться...

Асхад оказался прав, до утра ничего не случилось, я спокойно проспал до утра и отлично отдохнул. Хотя... осталось какое-то щемящее, очень непонятное чувство. Просто... просто, я видел во сне Малену. Ягушка сидела за столом, подперев рукой щечку, и улыбалась. Очень красивая, как будто светящаяся изнутри, желанная и... и очень грустная.

А с рассветом на горизонте показался довольно большой остров, густо покрытый лесом. И очень удобной бухтой, зажатой между высокими скалами.

Выйдя на палубу, я сразу же услышал возмущенный голосок Франки. Сварливая хафлингесса шипя как змея, выговаривала капитану.

— Что это значит, капитан Гундальф? Как долго мы собираемся стоять? Надо ли напоминать тебе о договоре...

— Милостивая метресса... — обреченно бухтел капитан. — Сутки, мне нужно всего лишь сутки. Иначе, клянусь Кракеном, потонем на полпути. Без кормила нам никак. Опять же, крепеж...

— Что?!! — взвизгнула хафлингесса. — Да как ты смеешь?!! Это возмутительно. Мы не успеем...

— Успеем...

Я вполне резонно подумал, что лучшим выходом для капитана будет приказать связать Франку и до конца перехода держать в трюме. Лично я, так бы и сделал. И возможно, на одном хлебе и воде. Очень, знаете ли, подобный рацион дурь из головы выбивает. Хотя... нет, не особенно меня, ее выбрыки трогают. И уж совсем нет дела, до того как она с капитаном общается. Это уже его проблемы и уж никак не мои.

— Подслушиваешь? — послышался голосок Петуньи. Девчонка стояла, прислонившись к надстройке и судя по всему, откровенно скучала.

— Да.

— Ну и как, интересно?

— Не очень. — Я поразился тому, что едва ли ни в первый раз за время нашего путешествия, в голосе девчонки не звучала насмешка и язвительность. Странно. Перебесилась уже? Или...

— Вот и мне... — согласилась девушка и зевнула, прикрыв ладошкой ротик.

— Твоя мачеха всегда... г-м... такая...

— Почти, — весело усмехнулась Петунья. — Но она хорошая. Правда, хорошая.

— Ага, хорошая. Когда спит... — невольно прокомментировал я.

Пета неожиданно расхохоталась:

— Уф, рассмешил... а ты словен не такой уж чурбак. Папенька, между прочим, ее очень любит.

Я хотел поинтересоваться ответными чувствами Франки к папеньке, или вообще, хотя бы к кому-нибудь, но не успел. Мимо нас, гремя сапогами и бормоча ругательства, протопал капитан и скрылся в трюме. За ним с очень довольным лицом проследовала Франка в сопровождении сегрианок. Они тоже весело улыбались. Не могу только понять, чему? Спелись?

Франка приметила, что падчерица мирно беседует со мной и очень холодно окрикнула ее:

— Петунья Додон, следуй за мной, дева. Немедленно!

— Иду, маменька... — послушно пропела девчонка и, подмигнув мне, быстро умчалась за своей мачехой.

— Иду, маменька... — я невольно передразнил ее и, улыбаясь, направился к борту. Нет, все же очаровательная девчонка, даже не смотря на все ее вредности. А Франка — змея подколодная. Хотя тоже не лишена симпатичности.

Тем временем галера уже входила на веслах в бухту. Я приметил на берегу какие-то деревянные конструкции и поинтересовался у Свена, того самого, который Кривой Елдак.

— Живет кто на острове?

— Та, не... — покачал головой Свен. — Ремонтируются тутой после Пояса, тудыть его в шкаторину. Вот стапеля с воротом и сладили. Добренецкая Купецкая Гильдия раз в год сюда посылает мастеров в порядок все привести, значитца, для общего пользования, за что ей члены евойные долю малую платют. Видишь и для нас в пригоде стало. Сейчас быренько лебедушку нашу на берег выдернем, да починим... Обожди... — старшина вдруг подозрительно посмотрел на меня и поинтересовался. — А ты что славен, сего не знаешь?

К счастью объясняться мне не пришлось, Кривой Елдак приметил какую-то крамолу среди своих матросиков и, завывая как кикимора, умчался приводить оных к порядку. Вот и ладненько. Что там еще на острове высмотреть можно?

Пологие песчаные пляжи, усыпанные грудами водорослей и плавником, густой, чуть ли не строевой еловый лес, судя по всему послуживший названием острова. В его глубине виднеются высокие скалистые холмы, на вершинах покрытые шапками снега, тучи разнообразной пернатой живности. И здесь почему-то гораздо теплей, чем на Островах. Даже зелень среди камней проглядывает. Симпатичный островок.

— Как спалось, мой друг? — ко мне подошел Асхад.

— Хорошо.

— Я долго думал над твоим последним вопросом Горан... — чародей выглядел очень уставшим и говорил немного мрачным тоном. — И теперь хочу рассказать одну... скажем так, сказку...

— С удовольствием вниму Вашей мудрости Асхад ад Аддин... — я слегка поклонился ему. Показалось, что это разговор очень важен для старого чародея.

— Гор... — Асхад ответил на поклон. — Ты очень похож... но слушай, слушай внимательно... Очень давно, еще до побоища при Дромадаре, адепты Агж Хора, достославной академии чародейства Харамшита, нашли способности к силе у одного маленького мальчика. Они его забрали к себе, и родители этого мальчика беспрестанно славили Старших, так как получили целых пять курушей, серебро, которое помогло выжить их остальным детям. Не буду рассказывать, как происходило обучение, но, в результате, имя этого мальчика высекли на Черной Стелле Славы Агж Хора, где фиксируют самых имена самых выдающихся выпускников сией академии. Мальчик забыл своих родителей, свою Родину и ему вообще не было никакого дела до прошлого и будущего, он жил только настоящим. Шло время — силы молодого чародея росли и перед ним стали отрываться тайны мироздания — неподвластные и даже опасные для простого смертного. И одновременно с этим для него начали стираться понятия добра и зла, любви и ненависти. Я думаю, он постепенно переставал быть человеком...

Старый чародей прервался, было видно, что слова даются ему с трудом.

— Со временем... — Асхад говорил очень тихо, — со временем, он возглавил общество молодых честолюбивых чародеев — ставящих под сомнение постулаты основателей Капитула*, да что там, они ставили под сомнение все основополагающие законы этого Мира. Общество стало практиковать некоторые опыты, даже выходящие за границы Черного и Белого чародейства. Запрещенные опыты, но дающие власть над жуткими непонятными силами. Одновременно отдавая себя в услужение эти силам.

Капитул — на севере Упорядоченного, чародейство жестко регламентируется эдиктами высшего органа чародеев, так называемого — Капитула, основанного легендарными чародеями Мархузием Саем и Элиодорой Содесен. Капитулу подчиняются все официальные чародейские организации и профильные учебные заведения, принадлежащие этим организациям. Во главе Капитула стоит избираемый каждые десять лет Глава Капитула. На самом деле в истории существовало всего три Главы, ибо могущественные чародеи, при соблюдении некоторых условий могут продлевать себе жизнь практически на неопределенное время.

И тут случилось неимоверное. Чародей случайно встретил девушку, простую пастушку из Излита. Как очень скоро выяснилось, сила любви оказалась гораздо сильней всех чародейских практик. Девушка ответила чувствам, но дело осложнилось тем, что к этому времени чародея и его последователей объявили вне закона и они стали гонимы аки звери лесные. И еще... адепты не поняли своего наставника, так как его поступок кардинально противоречил его же учению. Они посчитали, что их предали, пошли своим путем и погибли все до единого. Шло время, нашему чародею приходилось скрываться со своей семьей. Да, семьей, ибо у них родился ребенок — сильный и здоровый мальчик. Но розыск никто не собирался останавливать и вот, пришло время, когда чародея и его семью окружили в маленькой разрушенной башне, в горах Шамат.

Случилась битва, чародей защищался до последнего, даже обратился за помощью к своим неназываемым повелителям, хотя поклялся своей жене никогда больше этого не делать. И получил ответ... Надо ли тебе Горан говорить, какой он получил ответ?

— Отречься от любви и получить спасение? — я ответил автоматически, так как примерно уже понимал концовку сказки. Если это конечно сказка...

— Да... — Асхад опустил голову. — Ему пообещали простить ослушание и помочь, но только в обмен на жизнь дорогих для него людей.

— Я думаю, он сделал правильный выбор?

— Он не успел сделать выбор... — горько прошептал Асхад. — Его любимая не захотела быть предметом торга и, опасаясь, что ее муж пойдет на поводу, убила себя и сына. Ты, конечно же, захочешь спросить, какое отношение имеет твои вчерашний вопрос к этой сказке?

— Нет, ты мне на него уже ответил. Скажи мне лишь одно, чародей выжил?

— Да... — спокойно ответил Асхад. — Но умер для себя и остальных. — А затем он неожиданно улыбнулся и заявил. — А вообще, неважно. Гор, мальчик мой, ты не хочешь сходить на охоту? На этом острове водится много черных архаров. Я приготовлю очень вкусный кепап. Ты никогда не кушал такой кепап, я тебя уверяю.

— Я хочу, я хочу на охоту! — радостно воскликнула Петунья, случайно услышав последние слова чародея.

— Какая охота, дева моя? — сварливо отозвалась Франка тоскливо смотревшая на берег. — Тебе скоро придется забыть об этом примитивном занятии. — Не отпущу, даже не проси.

— Я пойду с ним... — вкрадчиво предложила Гудрун и многозначительно посмотрела на меня. — А Сибилла останется с хозяйками.

— Почему ты? — немедленно возмутилась ее сестра.

— Потому что я старшая! — категорично отрезала Гудрун. — Но, я буду не против, если ты тоже сходишь с Лешаком, но после меня.

— Нет, мамочка, ты должна меня отпустить! — возмущенно воскликнула Пета.

— И не проси...

Я почти не слушал споры женщин — думал над словами Асхада. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — чародей рассказывал о себе. Но почему-то не закончил рассказ. Больно вспоминать? И еще, сколько же ему на самом деле лет? Как-то все странно складывается.

Пока хафлингессы и сегрианки спорили, а я ломал голову над словами Асхада, галера уже вошла в бухту. Спустили шлюпку, на которой отвезли на берег два мертвых якоря, укрепили их, а потом стали перевозить остальной экипаж. Часть команды, полтора десятка копейщиков, заняла посты между пляжем и лесом, а остальные принялись подготавливать галеру к путешествию на берег — готовили стапеля и вороты, крепили все на борту, переправляли скованных гребцов на берег. Так... а мы, то есть пассажиры?

Все решилось просто, Асхад предложил Франке отпустить падчерицу со мной на охоту, пообещав угостить на берегу хафлингессу-мачеху редкими сладостями и чаем. И, конечно же, развлечь изысканной беседой. Красноречие старого чародея сделало свое дело, хафлингесса подобрела и разрешила, наказав мне не сводить глаз с девчонки.

Таким образом, к великому огорчению Гудрун и Сибиллы, они остались при мачехе. И к моему великому на то огорчению. Прогулка с воительницами могла быть очень даже увлекательной и познавательной, ибо чресла мои под воздействием воздержания, уже начинают нешуточно буйствовать. Особенно по утрам. Малена? А что Малена? Она отпустила меня и выбросила из своего сердца. Я это точно знаю.

— Ну да ладно, схожу, проветрюсь... — озвучил я вслух свои мысли.

— Броньку вздень... — посоветовал Свен, проходя мимо. — Тут, помимо архаров, всяка разна гадость может встретиться. И деву свою заставь обрядиться.

— Знаю... — с досадой буркнул я ему. И здорово огорчился, в броне по горам лазить еще-то удовольствие.

Но доспех все-таки накинул, а шлем со щитом оставил в каюте, уж совсем лишние они. А еще через час мы с Петой уже топали по лесу, направляясь к ближайшему холму.

ГЛАВА 16

Остров Еловый.

24 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Утро.

...К вопросу о природе возникновения Дромадарских топей, изуродовавших плоть Упорядоченного, обращались многие достославные исследователи, однакож единения суждений не обрели и как мнится мне, вельми долго не обретут, упорствуя в своем невежестве и гордыне. Не желая уподобляться оным, изложу лишь неподвергаемые сомнению причины и краткую историю сего катаклизма.

Итак, хашиитская орда, смяв войска султанов Харамшита и Нупии, преступила рубежи Серединных Земель, изъедая наши вотчины, аки саранча алкающая грозя поглотить весь Север. Великия опасности прекратили раздоры и объединенные княжеские дружины Жмудии, Назовья, Влахии и Переполья, тяжелые когорты Румии и Урисса, вольные ватаги Звериных и Сегрианских Островов. А також бандеры алвских стрелков, с латными баталиями хафлингов, при полной поддержке Капитула, выступили единым воинством и стали в Дромадаре, жмудской волости, ибо сей рубеж был вельми удобен для битвы, а река Малинка сковывала маневр великомерзких язычников...

'К вопросу сечи при Дромадаре'

Преподобный Феофан Костопольский.

Здоровенный, мохнатый как медведь архар, прянул ушами, вскинул изящную голову, увенчанную огромными витыми рогами, и в то же мгновение тихонечко тренькнул самострел. Короткая и толстая стрела зеленой молнией пронзила воздух и с гулким стуком впилась в лопатку зверя. Архар тоненько взвизгнул, прыгнул, неловко взбрыкнул в воздухе и рухнул, с треском ломая низкий кустарник.

— Хей-я!!! Ты видел?!!— ликующе завопила Петунья, забросила самострел за спину, и ловко прыгая по камням, помчалась к зверю.

К тому времени как я добрался до нее, Пета уже прыгала вокруг козла как дикарка, оглашая лес радостными воплями.

— Ну и?

— Что? — недоуменно переспросила хафлингесса, уперлась ногой и выдрала болт из туши. — Стрелу надо было вытащить?

— Зверя кто обихаживать будет?

— А как? Научишь? — всерьез озадачилась девушка и, смутившись, добавила: — Я это... мне еще ни разу не случалось. Ну... не ходила я на охоту на Островах. Ну-у... не пускают пришлых за пределы поселений. Да ты и сам это знаешь.

Мне самому еще в этом мире не случалось охотиться, но, похоже, часто случалось в моей прежней жизни, так что руки сами все сделали. Я прорезал в суставах задних ног отверстия, повесил через них тяжеленного козла на сук, а потом перерезал ему глотку.

— Надо немного подождать, кровь стечет, мясо вкусней будет. Надо бы еще ливер вынуть, но да ладно, тут недалеко, успеешь дотащить.

— Я?

— Ну а кто? Твой первый трофей, тебе и тащить. Обычай такой.

— Ну... если обычай... — Пета послушно согласилась и присела на камушек, не сводя глаз с архара.

— Не сиди на холодном, — я примерился и срубил пястью пару пушистых еловых веток. — Подстели, а то застудишь себе все причиндалы. А они тебе еще пригодятся.

— Не застужу... — строптиво фыркнула девушка, но все же послушалась.

— Дай самострел глянуть.

— На две сотни шагов любую кольчугу шьет, — гордо заметила Петунья и похвалилась. — Дядька Сидор сам для меня ладил, а его самострелы, знаешь...

— Нет, не знаю... — прервал я девочку и взял оружие в руки.

Реечный или 'козья ножка'? Так сразу и не поймешь — гибрид какой-то. Взводится не воротом, а рычагом, но здесь еще какой-то очень хитрый механизм, соединяющий в себе несколько передач. Ты смотри, как компактно сладили. И мощностью, скорее всего воротному не уступает. Ну да, дуги металлические, да еще двойные. С пяти десятков шагов болт едва ли не насквозь пробил козла — на виду осталось только винтовое оперение. Болты пользует короткие, в три с половиной ладони, но едва ли не в палец толщиной. Наконечник похож на лягушачью лапку — такой рубит внутренности как мечом, но по броне не работает. Для нее, в туле* у Петы, есть граненые, бронебойные.

козья ножка — один из наиболее простых механизмов взведения арбалета, представляющий из себя рычаг на шарнире.

тул (саадак, колчан) — емкость для переноски стрел или болтов, представляет собой кожаный, реже металлический или деревянный чехол, с ремнями для крепления на поясе или за плечами.

Отличный самострел. Но как по мне, сильно изукрашен. Тут и инкрустации по ложу и гравировка. Сразу видно, работа хафлингов, они все свои изделия так пышно украшают. Или специально для девушки дядька постарался. Себе что ли такой прикупить? Хотя нет, пока нет. Гор оружия в своих руках сроду не держал, а пользоваться арбалетом, то есть самострелом, так их здесь называют, учиться и учиться. Так что обожду пока.

— Хорошее оружие. Держи. Замуж хочешь?

— Что? — немного растерянно переспросила Петунья — как будто ее уличили в чем-то постыдном, и поспешила оправдаться: — Очень хочу, конечно, хочу, почему нет. И вообще, это не твое дело.

— Значит, не хочешь.

— Да как ты смеешь?!! — девушка вскочила и зло топнула ногой.

— А что ты сделаешь? — девчонка уже успела мне порядочно надоесть своими капризами, и я решил немного подразнить ее.

— Я... я...

Неожиданно в стороне бухты что-то сильно громыхнуло. И почти сразу еще раз, дополнив грохот сильной вспышкой окрасившей небо над лесом багровым заревом.

— Я... да я тебя...

— Заткнись! — я вскочил и взобрался на валун, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть.

Сердце немедленно сжало предчувствие чего-то нехорошего. Сразу вспомнился Асхад, так спешно выпроводивший нас на охоту. Получается, он что-то подозревал? И как назло, мы успели забрести так далеко вглубь острова, что возвращаться к кораблю придется не меньше пары часов. Сука! Опять грохнуло. Да так, что и здесь земля дрогнула... Что же происходит? Не видно ничего, лес и горка застилает.

— Да что там? — девушка нетерпеливо подпрыгивала на месте. — Ну, говори уже!!!

— Не знаю... — я спрыгнул с валуна и подхватил рогатину. — Нам надо возвращаться.

— А козел?! — обиженно воскликнула Петунья.

— Забудь... — я ее развернул и немного подтолкнул в направлении корабля. — Шевели ходулями и рассказывай. Есть у меня подозрение, что все это связано с вами. С тобой и твоей мачехой.

— С нами? — опешила девушка. — Но...

— Пиратов здесь просто не может быть. Значит...

— Я, правда, ехала на свадьбу... — недоуменно произнесла девушка и зачастила. — Честное, пречестное слово. И мамуля тоже... Она хотела как можно быстрее... ну-у... в круг придворных дам войти. Говорила, что не создана, на купеческом подворье прозябать, пускай даже и богатом. Ну-у... чуть ли не бредила пирами всякими, приемами, интригами... Фу, какой бред, даже не понимаю, что в этом может быть привлекательного. Вот в наемной ватаге, другое дело... там раздолье, опять же битвы, грабежи. Вот я...

— Понятно. Теперь замолчи. Видишь ту горку. На нее ориентируемся.

Пока мы бежали, в стороне корабля еще пару раз что-то бабахнуло, но потом стихло. Зарево тоже пропало. Я почти убедил себя, что все закончилось хорошо и сейчас корабельщики уже обирают трупы незадачливых грабителей. Или кем они там были. Были, ключевое слово. Никому не пожелаю такого противника как Асхад. Так... отсюда должно быть видно. Нет, надо на следующий холм двигаться. Стоп... а это что?

— Там кто-то есть... — Петунья ткнула рукой вниз, тоже что-то заметив. — Птицы...

Над сплошной кроной деревьев вились стайки пернатой живности, явно кем-то спугнутой. И кем это спрашивается? Или чем?

— Может за нами послали? — предположила Пета. — Точно за нами. Слышь, уже не бахает.

— Вниз. И держись за мной. За мной сказал, дрянная девка...

— Сам ты... — девушка, мстительно прищурившись, выдала несколько изощренных ругательств. На уровне лексикона портовых проституток. Ну, или около того. Я вот как-то с проститутками, особенно портовыми еще здесь не знакомился. И откуда она таких словечек нахваталась?

— Рот зашью. Спускаемся. Твою же... — я неожиданно рассмотрел мелькающую среди деревьев фигурку... фигурку в малиновом платье Франки. Хафлингесса бежала, не разбирая дороги, напрямик продираясь сквозь кустарник, спотыкалась...

— Мамуля!!! — вдруг взвизгнула Петунья, выдернула из ножен свои палаши и понеслась вниз, перескакивая с камня на камень.

— Куда, мать твою... — матеря клятую девчонку последними словами, я побежал за ней.

Ну, коза, догоню, уши оборву и не посмотрю что невеста. И вообще, кол бы в зад загнать Мирону за такой контракт. Чуяло же сердце.

Не догнал.

Уже слыша впереди пронзительные визг девчонки, и лязг стали, проломился сквозь кусты...

Время, как будто остановившись, запечатлело происходящее на небольшой поляне одним безмолвным кадром.

Франка своей растрепанной гривой волос похожая на фурию, прижавшись спиной к валуну, протягивает вперед руку, в которой из маленького флакончика выплескиваются сверкающие брызги, на лету перерождаясь в пепельно-черное клубящееся облачко.

Пета распластавшись в прыжке, вбивает палаш в гротескно уродливую морду непонятного, укутанного в грязные шкуры, приземистого, похожего на карлика существа с узловатой, дубиной в руках.

С десяток таких же уродов, застыли, обступив хафлингесс полукругом, раззявив пасти с подпиленными зубами в безмолвном вопле.

И тут время запустилось опять...

Рванул уши хриплый вой.

Палаш Петы с хрустом пробил уродливую морду, выплеснув в воздух нереально алую кровавую разлапистую струю.

Запущенное Франкой клубящееся облачко накрыло сразу несколько карликов, стремительно превращая их плоть в гнилые куски мяса пластами опадающего с костяков.

А я, топча еловую поросль, вылетел на поляну и налету хлестанул ближайшего карла острием рогатины, распоров его от плеча до паха. Не собираясь останавливаться на достигнутом, на обратном махе рубанул следующего, но не достал и взрыв сапогами землю притормозил, заняв позицию между нападающими и хафлингессами.

Четверо оставшихся карликов глухо ворча, попятились, но уже через мгновение ринулись вперед, размахивая дубинами, утыканными острыми сколами какого-то блестящего камня.

— Сила Додонов!!! Кикимору вам в невесты... — Петунья неожиданно выскочила вперед и сверкая палашами завертелась как юла разбрасывая карлов.

— Вот же дура... — с чувством выругался я и метнул рогатину, пробив сразу обе ноги самому крупному уроду уже широко размахнувшемуся своей дубиной. Затем выдрал меч из ножен и напал на остальных, пытаясь оттереть Пету в сторону.

Меч с треском вбил подставленную дубину в голову, удар оказался такой силы, что карлик, обмякнув, улетел в кусты. Я шагнул за ним, почти не глядя рубанул мечом, развернулся, но сразу понял, что нападать уже не на кого. Все? Девка справно сработала. Раненый, надо допросить раненого...

— Да что же ты делаешь клятая девчонка?!!

Последние мои слова совпали с булькающим хрипом карлика, Петунья очень медленно вонзала ему в грудь сразу оба своих палаша.

— Да как он смел напасть на мамочку?!! — возмущенно выкрикнула она и с яростью пнула грязную кучку меха. — Да я...

Я обвел глазами место побоища, и не обнаружил кроме нас никого живого. Сыпля ругательствами, Франка судорожно приводила свои волосы в порядок, ее падчерица вовсю глумилась над трупами карлов, как раз заканчивая отделять башку очередному. Звуков погони тоже не было слышно.

— Хватит, угомонись и присмотри за окрестностями. Только далеко не заходи... — я одернул девушку и направился к Франке. — Говори, что случилось? Коротко и ясно. Откуда здесь взялись эти... — я толкнул к ней щерящуюся желтыми кривыми зубами голову.

— А я откуда знаю!!! — плаксиво выкрикнула хафлингесса, выдирая из волос очередной репей. Вдруг вскочила и горячо зашептала, ухватив меня за руку: — Скажи, ну скажи мне — это же не люди, скажи... пожалуйста!!! Это же не могут быть люди...

Я повернул носком сапога голову карла лицом вверх. Так... лицо широкое, плоское как тарелка, кожа темно землистого цвета с зеленоватым оттенком. Нос приплюснутый, похожий на свиной пятак. Глаза странно не симметричные, рот похожий на пасть, от уха до уха, зубы кривые, длинные, даже кажется в два ряда, пухлые обвисшие губы. Морда вся в шрамах, причем явно нанесенных в виде украшения. Ага, с личиком все ясно. Дальше... Телом низкие, широкие, с ярко выраженным горбом, опять же какие-то скособоченные. Руки длинные, очень мощные, оружие и одежда совсем примитивные. Воняют мерзко... Ну и как там по этому поводу преподобный Эдельберт высказывался?

— Ну, скажи!.. — Франка явно не владея собой, уже почти кричала.

— Мамуля, он к тебе случаем не пристает? — немедленно отозвалась откуда-то из кустов Петунья. — Если что, ты только скажи.

К счастью мачеха ее слова проигнорировала, продолжая умоляюще на меня смотреть. Да что это с ней?

— Нет, не люди... — наконец высказался я. — Зверолюди, видом — карлы. А если еще точнее — то не знаю. Может острожопцы, может рогули, пшеки, пендосы, каклы или еще кто. Много подвидов карлских. Но точно не люди.

— Хвала Старшим!!! — горячо воскликнула Франка и вдруг сильно чего-то застыдилась, даже покраснела. И сразу же всхлипнула, отчаянно стараясь скрыть слезы. Возможно притворно. Неуверен, но что-то такое в ее глазах промелькнуло. Ну да ладно женщины они и в Упорядоченном женщинами остаются.

— Спокойней. Уже все закончилось.

— Да ни хрена оно не закончилось! — зло бросила Франка и натянула на голову капюшон. — Чтоб тебя, я сумку свою потеряла. А там...

В надежде, что она, наконец, соизволит рассказать полную версию событий и, борясь с желанием влепить подзатыльник, я спросил:

— Где Сибилла и Гудрун?

— Нет их... — буркнула мачеха и отвернулась. — Уже нет...

При этих словах отчетливо ойкнула Петунья, явно подсушивающая наш разговор.

— Или ты мне все сейчас расскажешь... — я начал потихоньку закипать. — Или...

Очевидно, Франка это почувствовала и начала нехотя рассказывать...

— Вы ушли на охоту, галеру почти уже вытащили на берег, и тут, совершенно неожиданно, на скалах по обе стороны бухты, появилось несколько людей. Владеющие, в темных плащах и глухих капюшонах. Около десятка, по пять на каждой скале. Очень сильные чародеи... и... черные они!!! Черные чары творили. Как есть — черные! Первым делом уничтожили нашу галеру. Практически в щепки разнесли, каким-то очень сложным заклинанием. И одновременно из леса ринулись целые толпы вот этих... — Хафлингесса со злостью пнула голову сапожком.

— Так черных уже как лет двести нет. Если не больше... — честно говоря, я списал слова хафлингессы на панику. Какие черные? Да и Асхад говорил, что их давно извели. А тут сразу несколько, да еще не таясь. Хотя, откуда я могу точно знать, находясь в этом мире меньше месяца. Я вообще ничего не знаю.

— Как видишь — есть... — упрямо отрезала Франка и продолжила рассказывать: — Первый удар пришелся по галере, вторым они нейтрализовали сопротивление... — Франка зло скривилась и с досадой стукнула кулачком по земле. — Спалили копейщиков и моряков, схватившихся с карлами, сожгли буквально в пепел, прикончив вместе с ними едва ли не половину своих слуг...

— Говори!

— Сегрианки вытащили меня из шатра, приказали бежать, а сами стали прикрывать. На них навалились карлы, несколько десятков, может больше, а потом еще кто-то из чародеев угостил заклятием. Так что, сам понимаешь... Я убежала, затем они меня настигли... там... внизу... но я как-то умудрилась отбиться, сама даже не знаю как... потом опять бежала...

— Асхад?

— Я подобного никогда не видела... — изумленно покачала головой Франка. — Старик медленно шел к владеющим, а все их заклятья отскакивали от него как горох от медного блюда. А потом... потом, одна скала обвалилась в воду, вторая группа чародеев как-то умудрились прикрыться, и ответили ему... А он им... Дальше я ничего не видела, но там началось что-то очень страшное, потом жуткий взрыв и все стихло.

— Тебя хотели убить или просто поймать?

— Не знаю... — растерянно ответила хафлингесса. — Ты думаешь? Не может быть...

— Все может. Ты же чародейка?

Франка замялась, явно не желая отвечать, но неожиданно наябедничала ее падчерица:

— Чародейская лекарка она. По женским делам и повитуха еще... самая наилучшая была на Островах. Все ваши набольшие, жен рожать свозили к ней.

— Да... — нехотя призналась хафлингесса. — Силой владею, но... но... не могу воевать. То есть могу, но... в общем, ты понял...

— Тем лучше. Пета, иди сюда... — для себя я уже все решил и твердо знал, что от своего плана не откажусь. Никогда, не откажусь, просто не смогу. Обязан я Асхаду жизнью. Спас меня старый чародей. И я теперь просто должен прояснить для себя его судьбу. Прежний я, даже не задумываясь, послал бы все и всех куда подальше. Вот только, сейчас, я уже не прежний. Совсем. И не хочу повторять свои ошибки...

— Да? — личико Петуньи показалось из-за ствола ели. — Чего надо?

— Пещерку помнишь? Мы ее еще проходили, когда на горку понимались. Молодец. Бери мать, и отправляйтесь туда. Сидим там тихо, ждем меня. Если до завтра не вернусь... словом, выживите как-нибудь. Зверя полно, дров тоже, оружие есть — не пропадете. А по весне, сюда придут мастера верфь ладить, да заберут вас. Я все сказал.

— Ты заключил договор с моим мужем, Горан! — возмущенно зашипела Франка. — Так что обязан!!! А если нарушишь... Да как ты смеешь...

Но я, не оглядываясь, уже шагал по направлению к бухте.

ГЛАВА 17

Остров Еловый.

24 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Два часа пополудни.

... таким образом, двенадцатого дня месяца Зимобора* 1701 года от восхождения Старших Сестер, Лепель Третий, Великий князь Жмудии принявший на себя честь главного воеводы повел нашу рать на великомерзких язычников. Левым крылом командовал Тициан, новоиспеченный кесарь Румии, правый — возглавил Краегор Половинник, Великий князь Переполья, а середину приняли братья Морбели, Дор и Хрум, сыны Великого князя Влахии, ибо оный, вельми занемогши, послал их за себя, дабы не посрамить чести Влахии. Засадный полк из алвов, хафлингов, ославов и сегрианцев, повел в бой Олг Свирепый, верховный старшина Звериных Островов. Предполагая справедливые замечания собратьев по исследованиям, вынужден дополнить, следующим. Битву предварила великия смута, в следствии оной смуты сменились правящие династии Румии и Урисса. А Елена Гицианта, королева народа алвов, Слава Рудая, дочь Олга Свирепого, а також Алина Коэн, дочь Киндрата Коэна, правителя народа хафлингов, старшина корпуса осадных машин, прилюдно оскопили Теодора, прежнего кесаря Румии и его любовника Фелицианта, принца Урисса, тем самым и вызвав смену правителей оных стран. Исследуя сей инцидент, ответственно заявляю, причиной сему возникло вызывающее и богомерзкое поведение на военном совете Теодора с полюбовником, но никак не заговор Капитула...

'К вопросу сечи при Дромадаре'

Преподобный Феофан Костопольский.

зимобор — март. Названия месяцев года у ославов, и еще многих народов Упорядоченного за небольшими отличиями, удивительным образом совпадают с древнеславянскими.

Первый труп приметил примерно на половине пути к бухте. Кто-то насадил карлика на обломанный сук подобно тому, как птицы насаживают кузнечиков ни шипы растений. Второй уродец валялся неподалеку, превратившись в сплошное месиво из костей и мяса. А рядом с ним, на ветке алел клок из платья Франки. Получается...

— Она? Но... — вспомнилось, как хафлингесса рассказывала, что ее догнали во время бегства, но она как-то умудрилась отбиться. — Ничего себе, а говорила что обычная повитуха. Что-то здесь не сходится...

Но голову особо ломать себе не стал и продолжил путь. А еще через час взобрался на холм, откуда была отлично видна бухта.

Даже не знаю, как описать увиденное. Смерть описывать трудно, но попробую.

Живых нет, совсем нет, одни черные, еще дымящиеся обгорелые трупы. Обе скалы обрамлявшие залив обрушились в воду, изменились даже очертания береговой линии, а наша галера превратилась в груду дерева, разбросанную по пляжу. В относительном порядке сохранился только кусок кормы, но и его закинуло на скалы примерно в полусотне метров от бухты. Искореженные мертвые тела устилали сплошным ковром края громадной, но неглубокой воронки, песок на дне которой превратилось в спекшуюся стеклянную корку. Посередине воронки оставался нетронутый островок, а на нем...

Я засунул под доспех руку и сжал амулет Малены, дождался, пока он потеплеет, перехватил поудобней рогатину и спустился на пляж.

Одинокая ворона, запустившая свой клюв в глазницу черного черепа, подняла голову и с пронзительным криком взмыла в воздух. Человек в черном плаще сидевший на корточках возле вонзенного в песок обугленного посоха плавно, как будто перетекая, встал и медленно повернулся ко мне.

— Интересно. А почему я тебя совсем не чувствую?.. — откинув капюшон и склонив набок голову, произнесла девушка, с интересом смотря на меня.

С виду совсем молодая, тоненькая и хрупкая. Очень аккуратная, волосок к волоску, прическа, в виде кос заплетенных хитрым бубликом на висках. Красивая, но какой-то необычной, холодной, злой красотой. Губы и подбородок испачканы... испачканы...

— А я тут ужинаю... — девушка улыбнулась и протянула мне руку с куском мяса, еще истекающим капельками крови. — Не хочешь составить компанию? Свежая печень очень подкрепляет. А хочешь язычок? Бери, мне не жалко...

Я промолчал, стараясь унять омерзение и дикую ярость — у ног этой твари лежала Сибилла, освежеванная как свиная туша.

— А зря... — манерно вздохнула девушка и отбросила кровавый кусок. — Ну да ладно. Я Эльза. Теперь твоя очередь представляться.

Она говорила, немного шепелявя, мило улыбалась и на первый взгляд казалась совсем не опасной. Такая примерная домашняя девочка. Если бы... если бы не совершенно мертвые, пустые глаза и перемазанная кровью мордашка.

Медальон Малены тихонечко вздрогнул и стал мелко подрагивать постепенно нагреваясь...

— Фи, как невежливо, — смешно сморщила носик Эльза, так и не дождавшись от меня ответа. — Ну да ладно, прощаю, я сегодня очень добрая. Сказать почему?

Я сделал небольшой шаг навстречу чародейки. Второй попытки у меня не будет. Надо сделать всего один удар. В любом другом случае, она меня уничтожит первым же заклинанием. И ничего не смогу сделать, даже не смотря на проснувшуюся силу.

— Вот, смотри... — Эльза изящным танцующим движением сместилась влево и показала рукой на обугленный посох и кучку пепла перед ним. — Знаешь, кто это был? Впрочем, откуда тебе знать. — Девушка усмехнулась и нарочито торжественно продекламировала. — На этом месте пал Гариб ас Ульхам, один из самых великих ересиархов и малефиков, официально проклятый всеми без исключения конфессиями Упорядоченного, даже не смотря на то, что он предал свое учение вместе с учениками и отрекся от прошлого, покаявшись в своих заблуждениях. Нет, ты только представляешь, сам Гариб ас Ульхам, легенда из легенд...

Я опять шагнул вперед и немного сместился в сторону.

— Нет... ты определенно ничего не понимаешь, — огорченно вздохнула девушка. — А ведь убила его я. Я, Эльза Донация Содерра, скромная младшая помощница иерофанта Тальминуса, главы Третьего Круга. Впрочем, уже не помощница, так как грязный старикашка Гариб, запросто стер в порошок, этого самого иерофанта и за компанию с ним, весь его Третий Круг. Даже не ожидала записать себе такую победу, все думали, что старый хрыч давно подох, снедаемый горем и совестью. И вдруг оказался на этой калоше. Воистину Хозяева благоволят ко мне. Тебе интересно? Нет? Печально, а я так хотела похвастаться. Ну, и чего тебе надо?

— А тебе? — мой голос прозвучал в первый раз за все время встречи, стараясь отвлечь непонятную девчонку от еще одного шажка вперед.

— Мне? — удивленно переспросила чародейка. — Не напрягайся, все равно не поймешь. Это слишком высокие материи. А знаешь что? Пожалуй, я отпущу тебя. Правда, правда, не вру. Но взамен ты отведешь меня к остальным. Понимаешь, спешу очень, совсем некогда возиться с заклинаниями поиска.

— А еще чего? — я уже приблизился на дистанцию броска и ждал, когда она хоть на мгновение отвлечет внимание. Ну, девочка, давай...

— Хам, определенно хам... — тяжело, даже с некоторым сожалением вздохнула Эльза, вдруг сделала неуловимое глазом движение рукой, сложив в замысловатую фигуру пальцы и, шепнув при этом несколько слов. — Во-от. Все равно ведь покажешь. А если мне вдруг вздумается, сам себя освежуешь. Теперь веди. Нет, стой, понесешь меня на плечах.

Я сразу ничего не понял. Это что? Она попыталась меня зачаровать? Но... но я же ничего не чувствую... То есть чувствую, но никак не чары. Волен в мыслях, в движениях. Амулет?!! Точно, с ним морок не действует. А если...

— Как прикажете... — потерянно пробормотал я и шагнул вперед, безвольно опустив руки.

— Вот так лучше будет, а теперь на колени, — обыденно приказала чародейка. — Живее. Нет, какой-то ты тупой. Никакой мозговой активности. Ни-ка-кой. Совсем. Пожалуй, потом надо будет тебе вскрыть черепушку и полюбопытствовать. Хотя я уже представляю, что там увижу, некоторые венерические хвори сушат мозги почище солнечного пекла. А жаль, отменный самец был, а уже не попробуешь.

— Как прикажете... — я опустился на одно колено, сделав вид, что положил рогатину на песок.

— Что?!! — чародейка внезапно подозрительно уставилась на меня, но в то же мгновение лезвие по самые упоры вошло ей в живот.

Эльза жалобно вскрикнула, схватилась обеими руками за древко, и медленно повалилась набок, судорожно подергивая ногами.

— Тварь!!! — я выдрал рогатину и еще раз ударил, пригвоздив ее к песку. — Это тебе за Асхада, а это... — лезвие с легким хлюпом вошло в грудь, — за Сибиллу, за Гудрун, за Свена...

Грудь чародейки уже превратилась в кровавое месиво, а она все никак не хотела умирать. Глаза жили, со страшной ненавистью пожирая меня взглядом, а губы едва слышно что-то шептали.

— Т-ты... у-уже... м-мерт...

— Когда же ты сдохнешь?.. — я в отчаянии вырвал у нее из груди рогатину и одним ударом отсек Эльзе башку.

Голова отлетела в сторону, пару раз перевернулась и опять уставилась на меня пустыми мертвыми глазами. Бледные обескровленные губы отчетливо произнесли:

— Ты уже мертвец. Они придут...

— Да чтоб тебя!!! — я размахнулся и ударом ноги по высокой дуге отправил голову чародейки в море. — Вот так-то...

Немного постоял, еще не веря, что все закончилось, а потом побрел искать Гудрун. Нашел ее истерзанное тело в лесу под грудой дохлых карликов — сегрианка каким-то чудом избежала взрыва и умерла как истинная воительница, забрав с собой не меньше двух десятков врагов.

Затем долго рубил деревья и собирал плавник для большого погребального костра. Положил на него тела сегрианок и как-то очень легко, даже не напрягаясь, зажег, послав сгусток огня.

Пока погребальный костер горел, сидел рядом в каком-то трансе, между сном и явью. Привели меня в чувство первые лучи рассвета и...

— Живой!..

— Тише Петунья Додон!.. — гневно прошипела Пете мачеха. — А если...

— А ты говорила мамочка...

— Ничего я не говорила...

— Я пойду...

— А ну стой...

Голоса доносились из леса. На открытое пространство хафлингессы выходить не спешили.

— Выходите, — приходя в себя, с силой провел по лицу ладонями и встал. — Идите сюда...

Петунья со всех ног прыснула ко мне, за ней опасливо оглядываясь, из кустов появилась Франка.

— Живой!!! — девчонка с налету повисла на мне. — А мы уже думали...

— Веди себя прилично, дева! — моментально возмутилась хафлингесса мачеха и дернула к себе за рукав. — Как не стыдно...

— Но, мамуля...

— Тихо, ничего со мной не сделается, — прикрикнул я на них. — Пета, поищи здесь какой-нибудь щит, прах собрать, а ты... — я обернулся к мачехе, — идем со мной.

Подвел ее к трупу Эльзы.

— Кто это? Или... что это...

— А я откуда знаю? — строптиво фыркнула хафлингесса.

— Так узнай.

— Ну-у... ладно... — Франка присела возле останков чародейки и первым делом вспорола кинжалом завязки на груди ее плаща. Не чинясь, сунула руку за пазуху и извлекла небольшой медальон на тоненькой цепочке. Посмотрела на него, озадаченно хмыкнула и скомандовала:

— А теперь отвернись славен. Или иди каким-нить делом займись. Негоже тебе пялиться.

— Я щит нашла! — к нам подбежала Петунья, таща большую обгорелую павезу*, и с подозрением поинтересовалась: — А что это вы тут...

павеза — большой щит прямоугольной формы, нижняя часть могла иметь овальную форму. Павеза часто снабжалась упором, иногда на нижнем крае делались шипы, которые втыкались в землю.

— Идем, — я развернул ее по направлению к прогоревшему костру. — Поможешь.

Прах воительниц и Асхада собрали на щит и развеяли над водой. Я совершенно не в курсе, о погребальных обрядах жителей Сегрианских Островов и тем более Харамшита, но, кажется, так будет правильно.

— Вот и все... — я хотел сказать еще что-то, более приличествующее случаю, но не смог и выдавил из себя только короткие слова благодарности.

— Кто он для тебя был? Чародей... — осторожно поинтересовалась Петунья. К моему удивлению, в глазах девчонки стояли слезы.

— Кто? — я невольно задумался. Действительно кто?

— Учитель? — девушка невольно подсказала мне ответ. — Ты с ним проводил много времени.

— Да, был учителем. И... и просто близким человеком.

— Я понимаю тебя.

— А я себя не очень. Но идем...

— Итак... — Франка прервалась, ополоснув руки в прибое. — Ей около семнадцати лет, грудные железы не развиты, активно совокуплялась, в том числе и неприродным способом, по крайней мере, с десяти лет и последний раз вчера с утра. Строение таза узкое, еще не рожала и вообще, я подвергаю сомнению такую возможность, так как детородные органы у нее почти атрофированы...

— Ты о чем? — я, честно говоря, немного опешил.

— А что ты хотел услышать от женского лекаря, по совместительству — повитухи? — резонно поинтересовалась Франка.

— Понятно... — я развернулся и собрался уходить. Нет, в самом деле, а что я ожидал от нее услышать? Точные сведения и местонахождение организации черных чародеев? Или их намерения?

— Стой... — раздался за спиной голос хафлингессы. — Я... словом, я немного развлекалась. А теперь серьезно.

— Ну, и?

— Ты в курсе, кто помог победить кочевников при Дромадаре? — Франка протянула мне медальон. — Посмотри. Это знак чародейской Лиги Чертога Ночи. Именно они совершили чародейство, уничтожив хашиитов, но и походя, почти все наше войско, устроив на месте волости обширные болота, полные всякой нечисти.

— Да... — я взял в руки медальон в виде очень грубого, почти стилизованного изображения черепа. — Она еще что-то там говорила о Третьем Круге и о каком-то иерофанте.

— Так и есть, — кивнула хафлингесса. — Очень строгая иерархическая структура, из подразделений в виде Кругов. Есть еще второй и первый. Соответственно адепты и магистры. И еще Совет Иерофантов. Но тут одна очень большая несостыковка. Лига давно была объявлена вне закона и уничтожена. О Донатовой Резне слышал? Как и все остальные черные чародейские Лиги. Полностью, под корень, вплоть до родственников в третьем колене и младенцев. Их нет, и не может быть.

— Как видишь, есть. Теперь скажи, для чего вы им понадобились.

— Да откуда я могу знать! — вскипела Франка. — Неужто ты думаешь, я бы не сказала? И вообще, совсем не уверена, что они охотятся за нами.

— Я уверен.

— Тогда... тогда... нам надо как можно быстрей отсюда выбираться. Но как?

— Да, как? — поддакнула мачехе, Пета.

— Никак, — отрезал я. — Ждем весны. Уходим, надо присмотреть себе убежище.

— И думать забудь!!! — взвилась хафлингесса. — Свадьба на носу!!! Она должна в любом случае состояться! Слышишь, в любом. Благочестивая Ийуля, помоги мне!!! О Боги!!! Я так и знала, что все сорвется, говорила же этому идиоту...

— Ну, мамулечка, не расстраивайся. Весна скоро наступит... — стала утешать мачеху Петунья. В отличие от Франки, особо огорченной она не выглядела. — Будем охотиться, рыбу ловить. Я тебя научу, знаешь как интересно...

— А как они сюда попали? — мне в голову пришла неожиданная мысль. — Мы сверху видели все побережье, и никаких кораблей.

— Да откуда я знаю? — всплеснула руками Франка. — Может портал открыли или их заранее высадили. Боги, если свадьба не состоится, я так и останусь женой менялы! Этот остолоп, твой отец, Петунья Додон, ни о чем кроме гадской торговли думать не хочет. О горе мне...

— Портал говоришь? — я внимательно посмотрел на мачеху.

— Нет, нет и нет!!! — испуганно взвизгнула хафлингесса. — Я не могу... не умею... только теоретически... И вообще, надо знать точные координаты, хотя бы карту какую-нибудь иметь. А без координат, знаешь... можно... И вообще, это очень опасно... Да не дергай меня Петунья Додон, я не хочу и не буду...

Я уже ее не слушал и смотрел на остов кормы, застрявший в скалах в полусотне метров от берега. Ну что же, если повезет, моя каюта уцелела. А если каюта уцелела, цела и моя карта. А если карта... Словом, надо как можно быстрее отсюда исчезать. С черными чародейскими Лигами, даже уничтоженными две сотни лет назад, я как-то больше не хочу встречаться. Второй раз уже может и не повезти.

— Да вы хоть понимаете... — продолжила возмущаться хафлингесса. — Нас может занести, одни только Боги знают куда.

— Это надо сделать как можно быстрее.

— Почему? — синхронно поинтересовались мачеха и падчерица.

— Нас никто в покое не оставит. Гости могут появиться уже сейчас. Говори, что тебе для портала надо.

— И не... — Франка осеклась. — Ну-у... подробная карта в первую очередь. И мой сундучок, без него ничего не получится. Хотя и с ним, я никаких гарантий дать не могу. Ты даже не представляешь...

Хафлингесса опять стала заводить себя, и пришлось ее довольно невежливо прервать:

— В лес. Иди в лес и сиди там. Карту и все остальное, я попробую тебе достать. Пета, за мной.

— Там еще шкатулка с драгоценностями могла уцелеть, — внезапно вспомнила Франка. — И сундук с платьями, и...

— В лес.

ГЛАВА 18

Остров Еловый.

25 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Полдень.

... и грянула сеча жуткая, кровавая. Неисчислимые орды мерзких язычников подобно полноводной реке хлынули на наши позиции, обратив свой удар в самую середину. Нещадно побиваемым зажигательными снарядами, копиями и стрелами и також заклятиями отборных чародеев Капитула, хашиитам удалось потеснить дружины, но сие отступление воевода Лепель предусмотрел, и дружины левого и правого крыла охватили воинство язычников в клещи, а засадные полки ударили с тыла, в изобилии поражая мерзких язычников. Великое ликование охватило наше воинство, ибо победа в сей день была уже предопределена.

Однакож случилось страшное, мертвые и порубленные хашииты стали вставать, обращаясь в нежить...

'К вопросу сечи при Дромадаре'

Преподобный Феофан Костопольский.

— Готово? Нет? — Петa нетерпеливо заерзала на камне. — А? Страсть как кушать хочется... ну хоть кусочечек...

— Веди себя прилично, Петунья Додон... — немедленно сварливо отозвалась Франка.

Хафлингесса чертила на большом плоском камне какую-то очень сложную пентаграмму, сверяясь с картой и толстенной книгой, при этом измеряя углы на чертеже замысловатым бронзовым инструментом, весьма смахивающим на пыточную машину. И еще она жутко дулась на меня. И на свою падчерицу. Но на нее конечно гораздо меньше.

Дело в том, что совершенно чудесным образом наши каюты не пострадали. Я благополучно забрал свой шлем, щит, сумку с припасами и книги. И баул с чародейским инструментарием Франки. И даже ее заветную шкатулку с драгоценностями. А вот сундучище с нарядами тащить на берег напрочь отказался. Петунья выразила со мной полную солидарность, отобрав для мамули только необходимое, но случайно об этом проговорилась мачехе. Вот и результат. Да и ладно, мне от этого ни холодно, ни жарко. Побурчит, перестанет. Главное чтобы портал сотворила, ибо... словом, нехорошее мне чуется. Так, что там наш архар?

Янтарные капельки жира, скатываясь с кусков мяса, с треском и шипением вспыхивали на углях, превращаясь в искристые комочки огня, а одуряющий запах призывал бросить все и немедленно, с животным урчанием впиться зубами в порумяненные ломти. Пора? Пора.

— Держи, — я снял один прут и вручил его Петунье, а второй отнес Франке. — Прервись и поешь, а то отправишь нас с голодухи в Харамшит или еще куда подальше.

— Спасибо... — хафлингесса с благодарностью улыбнулась, но потом, явно устыдившись своего непростительно лояльного ко мне поведения, сердито фыркнула, выхватила мясо и отвернулась.

— А можно сразу в Скалистые Горы? Без пересадок.

— Нет, — категорично отрезала хафлингесса, аккуратно откусила кусочек мяса и, прожевав, добавила. — Там повсеместно стоят негаторы препятствующие телепортации. Дабы исключить несанкционированное проникновение. И далеко, моей силы не хватит. И вообще...

— А куда хватит?

— Куда хватит, туда и хватит... — Франка посчитала разговор оконченным и демонстративно принялась за еду.

Я постоял еще немного около нее, рассматривая пентаграмму, так ничего не понял и вернулся к костру отдавать должное архару. В чем меня всецело поддержали мачеха с падчерицей, так что скоро от козла остались одни рожки да ножки. В буквальном смысле слова. А после фляги с вином, наступило полное умиротворение. Оставалось только привести себя в порядок, ибо... Словом, грязный я как кикимора. На галере, сами понимаете, условий никаких, да еще за сегодня вымазался в пепле, крови и еще хрен знает в чем. Так что, теплый источник рядышком с пещерой, ставшей нам пристанищем, придется очень даже кстати. Броню и одежду долой... бельишко и мыло в сумке...

— Ты что это удумал?!! — возмущенно завопила Франка, вскочила и направила на меня отрытую ладошку, в которой начал зарождаться светящийся багровым комочек.

Петунья ничего не сказала, просто зачарованно смотрела округлившимися глазами и все.

— Мыться удумал... — я сбросил подштанники и, прихватив на всякий случай оружие, сделал шаг к большой природной ванне, полной исходящей серным парком воды. — Вам, кстати, тоже не мешает.

— Варвар!!! — взвизгнула хафлингесса, спугнув стайку разноцветных пичуг. — Петунья Додон, отвернись!!!

— Ой-е, мамочка-а-а... — восхищенно пропела девушка, но потом опомнилась и последовала совету мачехи, правда, не забыв пробурчать при этом: — Я вообще-то, взрослая, даже замуж собираюсь. Так что...

— Дикие вы какие-то... — пожал я плечами. — Ну да ладно, ходите грязными.

— Вот-вот... — несмело подхватила Пета. — Я уже воняю как мертвяк. Да и ты, мамуля... того...

— Петунья!!! — поспешила привести к порядку падчерицу Франка. — Мало ли что на уме у этого варвара...

Но теперь в ее голосе прозвучало некое сомнение. Тщательно замаскированное. Или мне показалось?

Молча, залез в воду и едва сдержал стон наслаждения. Пахнущая серой огненно горячая вода пронизанная мириадами воздушных пузырьков, в буквальном смысле возвращала к жизни. Прикрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Все равно пока от меня ничего не зависит. И этот портал еще... Но готов влезть куда угодно, лишь бы подальше от этого острова. И от черных...

— Глаза закрой.

— Что? — я вынырнул из блаженной полудремы и узрел четыре ноги на краю ванны. Крепкие, стройные, а на одной из них еще изящная татуировка в виде цветной змейки обвившейся вокруг щиколотки. У хафлингессы мачехи.

— Глаза! — опять потребовала Франка. — Ну же, я замерзла...

— И я... — пискнула Пета.

— Уже...

— Нет, это невообразимое варварство... — проворчал голос Франки. — Но мы не собираемся ждать, пока ты загадишь все воду. И не вздумай подсматривать...

— Вода проточная.

— Горяча-ая... — восторженно воскликнула Петунья. — А я тебе говорила мамуля.

— Можно открывать?

— Нет... да... — с сомнением буркнула хафлингесса, опустившись в воду до самого подбородка. — И вообще... Мог бы благородно нам уступить.

— Еще чего. Что там с пентаграммой?

— Это не пентаграмма. Неуч. Я начертала сигил или сигиллу,*если тебе угодно. В нее входит несколько пентаграмм, — Франка презрительно скривилась. — А так да, закончила, завтра с утра можно отправляться.

сигил или сигилла (от лат. sigillum) — символ или комбинация нескольких конкретных символов или геометрических фигур обладающий магической силой.

— На каком это языке? — я невольно попытался угадать очертания груди хафлингессы под бурлящей водой. И, кажется угадал. Сколько же ей лет? А выглядит не хуже своей падчерицы. Такая зрелая, роскошная красота. И очень соблазнительная, прямо таки притягивающая...

— На одном из древних диалектов румийского... — нехотя ответила хафлингесса. — Пета, подложи мне под голову полотенце. Ох, как я устала... И не высовывайся из воды, дева, веди себя пристойно.

Я с трудом отвел глаза от задорно торчащего соска Петуньи и поинтересовался у Франки:

— Почему завтра с утра?

— Телепортация происходит в пространстве, а не во времени. — С превосходством, как неразумному ребенку, сообщила Франка. — Из ночи попадем в ночь, следовательно, рисковать не стоит. Мало ли куда занесет. Я так и не смогла выдержать суквекции радиантов, поверхность не ровная.

— Хорошо... — согласился я с хафлингессой, а сам неожиданно почувствовал, как задрожал амулет Малены. А это... это могло означать, только опасность. Вне всяких сомнений. — Быстро, одеваться, быстро!!! — подавая пример, я мигом вылетел из воды и подхватил рогатину, обшаривая глазами каменную осыпь на склоне горы.

— В чем дело? — не открывая глаз, вяло поинтересовалась Франка. — Ерунда, наверное, какая-то...

— Черные пожаловали, твори портал, можем не успеть... — я едва успел натянуть подштанники, как увидел растянувшиеся полукольцом множество корявых фигур карликов, выступивших из леса. И почти сразу же, как будто получив команду, карлы резко ускорились и побежали в нашем направлении, стремительно сокращая расстояние.

Франка, едва успев набросить платье, быстро подскочила к камню, раскинув руки, застыла перед ним, и речитативом завела какое-то заклинание. Между пентаграммой и ее ладонями стали проскакивать зеленые искорки.

— Мне надо время настроить портал... — напряженным голосом сообщила она. — Немного...

— Мама... — у меня за спиной тихонечко охнула Пета.

— Что? — застегнув многочисленные пряжки на доспехе, я оглянулся и не поверил своим глазам. Петунья быстро, почти бегом спускалась навстречу карликам. Пропуская ее, карлы расступились, и опять сомкнулись в строй, продолжая быстро карабкаться вверх. А девушка, не останавливаясь, бежала к...

Внизу появились три человека в темных плащах. Именно к ним направлялась Петунья. Два чародея сделали шаг ей на встречу, а третий, красиво взмахнув посохом, послал к нам дымную, пронизанную бардовыми икрами стрелу, на лету разделившуюся во множество маленьких черных вихрей.

В то же мгновение, перед хафлингессой с треском и шипением развернулось большое окно, подернутое серебристой вибрирующей пленкой.

— Я его долго не удержу, кто-то очень сильно мешает. Обхватите меня руками... — хафлингесса обернулась, вдруг увидела, что ее падчерицы нет, и истошно закричала: — Зачем? Пета вернись!!! Верни ее...

Даже не знаю, как у меня получилось. Всего лишь мысленно представил стену между нами и летящим заклятием, припомнив описание чародейского щита из книги. Совершенно не надеясь на успех. Но он... он все-таки получился... к счастью...

Черные вихри со страшным скрежетом врезались во внезапно возникшую перед ними блестящую завесу, опали на землю струйками серого праха, а призрачный щит, несколько раз вспыхнув серебром, с пронзительным, почти живым стоном исчез. Я покачнулся и едва не упал, в последний момент, уперев рогатину об землю. Голова невыносимо кружилась, внутренности выворачивало в дикой тошноте. Карлики казались уже совсем близко, а сил не хватало даже встать.

Решение пришло само по себе — практически теряя сознание, я обхватил отчаянно упиравшуюся хафлингессу, и прыгнул с ней в портал.

Ослепительная вспышка, сменившаяся полной темнотой, странное ощущение невесомости и пустоты внутри тела, опять вспышка и... мы с Франкой рухнули на какую-то кровать, с треском и грохотом, развалив ее.

— Что за? — я попытался выпутаться из кружевного одеяла, как получил по башке тяжелой шкатулкой. Шкатулкой с драгоценностями хафлингессы. А потом на меня еще свалилась сумка с книгами. Уже моя сумка.

— О Боги... да слезь ты с меня... — где-то в глубине вороха подушек и одеял прошептала Франка. — Задавишь...

Я откатился в сторону и, не веря своим глазам, потряс головой. А потом еще раз, слишком уж необычное зрелище предстало перед глазами.

Шикарно обставленная изящной мебелью комната, богатые гобелены и ковры, множество свечей в причудливых подсвечниках.

Красочные картины весьма фривольного сюжета на стенах, огромные зеркала, стол уставленный множеством блюд и целой батареей бутылок.

И непонятная, жуткая конструкция посередине комнаты, к которой пристегнут в позе кающейся монашки сухощавый, козлобородый старикашка. В кружевных, явно женских панталонах.

Позади него застыла парочка смертельно перепуганных, но миловидных девушек в ярком, кричащем макияже и коротеньких прозрачных пеньюарах. И главное, с плетками в руках. О нескольких хвостах. С шипами.

— Куда нас занесло? — страдальчески буркнула Франка, наконец, выпутавшись из простыней и одеял. Недоуменно покрутила головой, уставилась на старикашку и испуганно пискнула: — Мэтр Влахий?

— К-х-г-м... — козлобородый кашлянул и возмущенно проскрипел: — Так, так, так... Франтя Бруль, надо понимать, ты опять неправильно рассчитала суквекции радиантов?

ГЛАВА 19

Серединные Земли. Г. Добренец. Бордель 'Похотливый Вепрь'.

25 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Поздняя ночь.

... каждый посеченный язычник обращался и алкая людской плоти устремлял свои мерзкие когти и клыки супротив воинства нашего. Досточтимые исследователи по прошествии лет не сошлись мнениями об источниках сего проклятия, ибо всем известно, что к моменту проявления оного языческие малефики и ересиархи сопровождавшие орду хашиитов все до единого пали раздавленные засадным полком. А богомерзкому Ыргу верховному шаману капища ложного идола Мырга, срубил голову лично Олг Свирепый, и оная голова доселе прибита в тронном зале Весиграда. Однакож прения исследователей ложны по форме, а також вельми еретичны, ибо в своей энциклике его высокосвятейшество архипрелат Белого Синода Донат Страстотерпец, совершенно ясно указывает, что причиной и источником обращения были мерзкие заклятия черных чародеев Лиги Покрова Ночи, входящих в объединенный отряд Капитула. И подтверждением сего является слабая восприимчивость нежити к заклятиям чародеев Белых Лиг, а також предложение черных, низвергнуть проклятие своими способами, ибо всем известно, что наложивший заклятие сам же его с легкостью снимет. Хочу напомнить, что в оной энциклике его высокосвятейшество полностью снимает вину с Великого князя Лепеля за данное им разрешение применить черные чары, ибо руководствовался оный Лепель благими намерениями и не мог ведать злого умысла черных...

'К вопросу сечи при Дромадаре'

Преподобный Феофан Костопольский.

Налил себе вина из первой попавшейся бутылки и махом осушил бокал. Вот это попали, так попали. Это же надо было умудриться телепортироваться прямо в... Как там девчонка сказала? Дом услады 'Похотливый Вепрь'? А если точнее, в самый шикарный и дорогой бордель славного портового города Добренца, сиречь Доброграда. И надо сказать, удачно попали. В смысле, что нас не выгнали, даже выделили комнату. Тот самый старикан, который в панталонах, приказал.

А плевать, хоть на помойку, главное выжили. Но... но потеряли Пету. А вот это как раз совсем плохо. Клятву, кикимора ее побери, с меня никто не снимал. Придется искать, хотя я даже представить не могу, где и как.

Услышав плач, я развернулся и подошел к кровати. На ней, свернувшись комочком, лежала Франка, тихонечко, совсем по щенячьи всхлипывая. Мне вдруг стало ее очень жалко. Так жалко, что даже помотал головой, удивляясь непонятному чувству. Надо же, прорвало.

— Перестань... — я прилег рядом с женщиной и осторожно прижал к себе. — Обещаю тебе, найду Пету. Все не так плохо, как кажется.

— Правда?.. — Франка доверчиво прижалась ко мне. — Правда, обещаешь?..

— Ага. Ну что такое, совсем глаза на мокром месте. Говорю же, убивать ее никто не собирается, а если так, найдем способ ее вернуть.

— Я слабая, всего боюсь... — женщина уткнулась носом куда-то мне под мышку.

— Расскажи мне. Вон как карл разделала.

— Из страха. А ты тоже. Такое заклятие в принципе не блокируется. Его только можно увести в сторону, да и то не каждый сможет.

— Сам не знаю. Само по себе получилось. А как ты умудрилась прихватить шкатулку и мою сумку?

— Тоже не знаю... — хихикнула Франка. — Жалко было терять, вот и подцепила заклятием подсознательно. А твой мешок за компанию прицепился.

— Понятно, ты вот лучше мне скажи, Франтя или Франка?

— Дурак... — возмущенно пискнула хафлингесса и легонечко стукнула меня кулачком. — Какая Франтя?

— А почему...

— Это долгая история... — Франка опять всхлипнула.

— Так нас никто не гонит. Говори, а то буду называть...

— Только попробуй. Ну... ладно, расскажу... Ты, наверное, знаешь, что у нас, подгорников, очень закрытое общество. И строго кастовое. Шансов подняться вверх по лестнице за всю жизнь может и не представиться. Так вот, моя семья из самых низов. Нет, не бедные, по меркам людей, даже богатые. Но влияния у нас там, совершенно никакого нет.

— А зачем? Зачем влияние? Живите и радуйтесь жизни.

— Ты не понимаешь... — вздохнула Франка. — Я всю жизнь хотела... хотела большего... Но неважно. Нас две сестры, мальчиков Боги родителям не дали. Единственный способ подняться для дев — выгодно выйти замуж. Но тут тоже не все так просто. За этим следят жрецы Древа Жизни, подбирая варианты по одним им ведомым свидетельствам. Дуле, старшей сестричке моей, не повезло, ушла к соседям, на тот же уровень. Да ей особо и не надо было, любовь у девицы случилась...

— У девицы подгорников, любовь? Так бывает?

— Редко... — неожиданно согласилась Франка. — Мужиков наших, скажу прямо, любить не за что. Одно у них на уме. Торговля, ремесло, деньги и борода. И все. Даже постель не нужна, разве только для продолжения рода. Вот бабы и стервенеют из поколения в поколение. А еще обычаи наши... гадские... Правда мужи подгорники, по обычаю для своих жен ничего не жалеют, прямо скажу, живется девкам как у Богов за пазухой, но все равно лютая тоска. Но опять неважно. Значитца, муж достойный мне изначально не светил, но оставался путь выучиться на чародейку и таким образом подняться. К счастью, Боги дали дар, так что воздействовала я на мамку, а она на батяню, открыл он мошну и определил доченьку в Великоградскую Академию при Лиге Белого Света, самое лучшее и дорогое чародейское заведение на Севере. Ты слушаешь?

— Ага... говори... — я неожиданно ощутил, что ее волосы очень тонко, едва заметно пахнут яблоками. Не удержался и украдкой ткнулся лицом в пушистые шелковистые локоны.

— Так вот... Все шло просто отлично, я стала лучшей на цикле. Правда, не без приключений... — Франка опять тихонечко хихикнула, поерзала, устраиваясь поудобней у меня на плече, и продолжила: — Доучилась до шестого цикла, оставалось всего четыре годочка... И тут гадские жрецы нашли мне партию в семье Додонов. Гадского вдовца Мирона... тьфу на него...

— Прям такой гадский?

— Да ничего такой. Как все, но не лучше. А Петку его я полюбила всем сердцем... и она меня... жа-а-алко ее...

— Не плачь говорю. А этот... козлик... я так понял, твой учитель был?

— Ага... мэтр Влахий Борбан, профессор кафедры предметного чародейства. Он... словом, он добрый, помогал мне, но всегда был... г-м... такой странноватый...

— И что дальше?

— Мне не дали доучиться, почти силком выдернули домой, где и выдали за Мирона. Батя, видите ли, посчитал, что породниться с Додонами будет выгодней, чем оплачивать еще четыре года Академии. Все... прощай диплом, полный запрет почти на все чародейство, мэтр Борбан едва выбил мне поддиплом, даже не лекарки, а повитухи, и здравствуй окраина под названием Звериные Острова. Какл его забери, этого батяню.

— Какл это сильно страшно, пожалей батю.

— Ну ладно... — Франка засмеялась и сильней прижалась ко мне всем телом. — Словом, застряла я на Островах, даже смирилась, правда практиковать начала, в известность вошла. И тут на тебе, Петку Коганы решили в семью забрать. А это... это вторая семья в Скалистых. Мой Додончик, да и я тоже, сразу ближними родичами с ними становимся. Это же возможность!!! Ох, я бы и развернулась!

— Развернешься еще... — я медленно провел ладонью по горячему бедру Франки. — Так почему Франтя?

— Ну... — засмущалась хафлингесса. — Батяня, рогуль ему в печенку, так назвал. А я переиначила, много лучше звучит...

— И правда, звучит. Но и Франтя тоже ничего.

— Нет... — возмутилась женщина. Ее слегка влажные губы оказались в опасной близости от моих. — Я тебя сейчас...

— И я... — рука сама по себе прижала Франку себе.

Не сложилось. Энергичный стук в дверь, заставил нас отстраниться друг от друга. Вернее, только Франку, мне так совершенно все равно кто там ломится. А ломился мэтр, язви его в душу, Влахий Борб.

Старикан совершенно преобразился, да так, что я его сразу не узнал. Богатый кафтан с золотой шнуровкой, опушенный серебристым мехом, лихо заломленная шапка с атласным верхом, алые сафьяновые сапоги в тон широкому кушаку и тяжелая, богато изукрашенная кривая сабля. Даже мордой переменился, из-под кустистых бровей поблескивают холодные колючие глаза, закрученные к верху усищи, борода браво торчит. Словом — страшный герой, рубака, гроза женских сердец. Правда, для меня это впечатление немного смазывалось от предыдущего видения его тощей задницы в кружевных панталонах.

— Извольте принять мои извинения за вторжение, но нам необходимо объясниться, — строго отчеканил Влахий Борбан. — Так случилось, что вы, конечно непреднамеренно, стали свидетелями некой картины. И я желаю сохранения оных сведений в полной тайне!

— А то что? — так же строго ответила Франка, состроив на личике совершенно надменное изображение. И наглое. И язвительное до невозможности. Ох уж эта гнома, то есть хафлингесса.

— Франтя, Франтя... — голос старикана неожиданно стал заискивающим. — Ты же, не предашь огласке невинные забавы своего старого учителя?

— Нет, конечно, я добро помню, — быстро смягчилась хафлингесса. — Но как вы мэтр здесь оказались?

— Скорбная история, но расскажу... — пообещал старикан и посмотрел на меня. — Но пусть твой спутник даст клятву сохранить оные сведения в тайне. И вообще, кто он тебе? Полюбовник? Муж... нет, это невозможно...

— Метр Борбан... — я пожал плечами. — Мне некем и нечем клясться. А огласке предавать не стану, в том вам мое слово. Слово Горана.

Влахий прищурился, внимательно рассматривая меня:

— Славен, могуч как Торслав, красив как Ярмир, да еще наделен Богами истинной силой? Очень любопытно...

— Слово его как сталь, — неожиданно поддержала меня Франка и так же неожиданно покраснела. — А мне он ближник, хранитель тела.

— Уже вижу... — кивнул чародей. — Словом, все к общему удовольствию уладилось. А теперь дети мои, отужинаем, чем Боги послали, и будем говорить. Дьюля, Магда, Марфушка, накрывать на стол, живо, живо... — старик лукаво подмигнул нам и с заговорщицким видом сообщил. — Я не говорил, что сие заведение принадлежит мне? Да, да... вот такое грехопадение, моя милая Франтя...

Оные девы быстро сервировали стол, натащив просто гору еды и питья, а мне предоставили длинный роскошный халат, ибо появился я в борделе, в одних подштанниках и полной броне. Ну... так получилось, сами понимаете, некогда было.

Борбан дождался пока девочки уйдут, и поднял большой бокал червленого серебра:

— Думаю, самая пора нам пообщаться. А пока здравы будем гости дорогие...

Слово за слово, мэтр Влахий рассказал свою историю. Оказывается, покинул он университет, три года назад, попав под очередную чистку Белого Синода, со времен Донатовой Резни, державшего чародеев под пристальным вниманием. Якобы за черную волшбу, хотя, со слов Влахия, ничего подобного он не творил, завистники постарались, но все равно оказался под следствием в синодских темницах. И сидеть бы ему там до скончания века, но руководство Академии, замолвило словечко перед архипрелатом и его выпустили, правда, с высылкой из столицы и с жесточайшим запретом на чародейство. Влахий недолго горевал, убыл в Добренец и вложил накопления в бордель, выкупив его у прежнего владельца. Правда владел им через подставную личность, ибо сам был боярского роду, а боярам невместно так скоромиться, можно и звания лишиться. Помимо борделя держал еще три богатые корчмы и пару доходных домов. И теперь, по его словам, был совершенно счастлив. И даже входил в городскую Думу. Словом, нашел себя человек. А в общении, мэтр Влахий Борбан, оказался вовсе наиприятнейшим человеком. Веселым, с язвительным юморком, словом душа человек. По крайней мере, мне так показалось. А вот чары творить он зарекся, ибо прекрасно понимал, что второй раз из лап Синода, не выберется. Хотя, тут мэтр немного привирает, не верю, да и медальон свидетельствует, что старикан пытался меня чародейским способом прощупать.

— Вот так, дети мои, — Влахий опять вздел чару. — Ну а теперь ваша очередь, но наперво хлобыстнем, ибо понимаю я, история возможно краткая, но сложная. Ну, здравы будем, на погибель ворогам нашим...

Выпили, конечно. Франка начала рассказывать, но опять захлюпала носом, и пришлось заканчивать мне.

— Сбежала сама. Даже не знаю почему.

— Ничего необыкновенного... — отмахнулся мэтр Борбан. — Ментальное порабощение, запрещенные чары, регламентируемые пятым параграфом основного кадастра 'Уложения о повседневной чародейской деятельности'. Вас не смогли, как-никак владеющие, а девушку подцепили.

— Или мы им были не нужны... — предположил я.

— Может и так, — задумчиво согласился Влахий.

— Но зачем? — со слезами на глазах выкрикнула Франка. — Зачем им Петунья?

— Сие мне не ведомо, — покачал головой старик и после паузы поинтересовался. — Ну и что вы собираетесь делать?

— Искать.

— Сомнений в вашем желании найти молодую панну, я не высказывал, — мэтр Влахий досадливо поморщился. — Я вам верю, вне сомнения. Но слишком уж все звучит нереально. Черных уже как двести лет назад вырезали, карлов тоже давно истребили и вытеснили остатки в жуткую глухомань. А вас черные с карлами в связке работают. Я даже не представляю, где их искать. Дело осложняется еще тем...

— Дело осложняется тем... — Франка его раздраженно перебила. — Тем, что мы не можем, обратится за помощью к официальным властям. Поверьте, мэтр Влахий, везде шпионы подгорников, а как только информация о похищении Петуньи дойдет до Каменного Дворца, клятые Хрупели, добьются отмены свадьбы и всунут Коганам вместо Петки, свою кривую Юдлю. И вообще, у нас всего десять дней, именно через это время мы должны быть в Сколле, где уже будут ждать люди Коганов. Тудой-сюдой один два дня. Вот так. Мэтр Влахий, молю вас помогите, жалко же, Петка мне как дочь...

— Милочка, я сделаю все что могу... — старикан галантно склонил голову. — Милая Франтя, даже не сомневайся.

— За что?!! За что мне такое... — Франка махом высадила в себя громадную чашу с вином, встала из-за стола и убежала в другую комнату. Послышался скрип кровати и рыдания.

— Куда?

— Пусть немного поплачет, — мягко остановил меня Влахий. — Не надо удерживать.

— Хорошо. А если обратится в Синод? Вроде как черные их парафия.

— И почти наверняка, на время разбирательства присесть в поруб, — иронично улыбнулся мэтр Борбан. — Поверьте, я знаю что говорю. Вы уже своим появлением здесь через портал нарушили пару десятков параграфов городских законов. К тому же, в Добренце объявлено чрезвычайное положение, Синод, Сыскной с Тайным Приказом и все Лиги стоят на ушах, город и порт закрыты на въезд и выезд. Усиленные патрули и прочие прелести. Городская темница уже совсем переполнена...

— А что случилось?

— Панна Богуния, дочь румийского наместника вчера пропала. Вышла с собачкой погулять в сад и исчезла с концами. Жмудия едва-едва с Румией в очередной раз замирилась, вот и роют землю, предотвращают вполне возможные осложнения, ибо сей посланник приходится племянником самому Кесарю... стой... — Влахий вдруг задумался и силой хлопнул себя по лбу. — Вот же старый дуралей! А если пропажи связаны?

— Чем?

— Мэтр Влахий... — в комнате появилась одна из его девиц, миловидная пышечка с соломенными волосами по имени Марфушка. — Тама внизу мэтры Доцик с Поцием вас требують, видать гуляванить нацелились. Бухие вдрызг, сквернословять, девок лапають, прямо страсть.

— Воеводы Тайного и Сыскного Приказа... — старик задумчиво почесал бороду. — А вот сейчас и станет ясно, чем связаны девы. Если они связаны вообще. А вы пока отдыхайте, утро вечера мудренее.

Влахий подхватил шапку и ушел, а Марфушка приоткрыла дверцу в стене нашей комнаты и сообщила:

— Тутой все для мытья уже все спроворили, ежели еще чего надобно будет, брякнете в колоколец. Ну, я пошла?

— Можешь идти... — опустив девушку, я встал и заглянул в соседнюю комнату. Франка уже спала, всхлипывая во сне, как ребенок.

Ну что же. Быстро обмылся в бронзовой лохани, прилег с краешку на кровать и крепко задумался.

Если подытожить — то все плохо. С хафлингессой ладно, ничего страшнее рухнувших планов ей не грозит. А вот со мной гораздо сложнее. Клятва. Родичей у меня нет, проклятию пасть не на кого, но не для того я ее давал, чтобы так просто нарушить. Впрочем, я ее пока не нарушил. И честно говоря, не собираюсь. Хотя, даже примерно не понимаю где искать Петку. Если пропажи девиц связаны между собой, это уже след, а по следу можно пойти. И дойти... Вот только куда? Словом, сплошная неизвестность. Черные, карлы, вот это задачку подкинул клятый Мирон. Убил бы коротышку! Ну да ладно, видно будет. А пока удовлетворюсь тем, что все-таки попал в Серединные Земли. Правда, немного не так как планировал, но это уже частности.

Неожиданно перед глазами появилась Мала, она склонилась надо мной и положила прохладную руку на лоб. И сразу пришел сон...

ГЛАВА 20

Серединные Земли. г. Добренец. Бордель 'Похотливый Вепрь'.

26 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Раннее утро.

... выйдя вперед, оные чернокнижники стали кругом, вздели руки и раскрылись небеса, испустив черное сияние и пала нежить на месте, а живые язычники в полном смятении побежали вспять. Однакож не успело насладиться наше воинство победой славной, ибо разверзлась земля и содрогнулась лютой дрожью, а мрак поглотил все в округе.

Так свидетельствует прелат Конон, силой своей веры оставшийся в живых после сечи. Я не склонен подвергать его речи сомнению, ибо многия свидетели, оставшиеся в живых, описывают сие событие аналогичным образом. Могу лишь добавить, что землетрясение ощущалось на протяжении тысячи верст от Дромадара, а деревеньки по границе волости были разрушены до основания. Из сотни тысяч нашего воинства выжила едва ли треть, а многия из оных лишились разума. А язычники пали все до единого...

'К вопросу сечи при Дромадаре'

Преподобный Феофан Костопольский

Хафлингесса... нет, гнома, мне так больше нравиться ее называть, полночи крутилась как юла и угомонилась только у меня на плече. Но после этого сон пропал начисто. Так и лежал, ощущая аромат яблок и жаркое тело, в буквальном смысле сходя с ума. Почему не тронул ее? Даже не знаю.

— Ты всю ночь был рядом? — Франка неожиданно проснулась и, облокотившись на подушку, возмущенно посмотрела на меня.

— Да.

— Это неправильно... — буркнула хафлингесса. — Я... я, в конце концов, мужняя жена. А... ведь ничего не было?

— Ничего.

— Все равно неправильно... — Франка откинулась на подушку и с наслаждением потянулась. — Ум-м... я так сладко спала...

— А я нет.

— Почему? — гнома удивленно округлила глаза, но вдруг покраснела и натянула на лицо одеяло.

— Вот-вот...

— Вода, здесь есть какая-нибудь вода?.. — явно смущаясь, пробормотала она. — Мне надо... надо...

— За стенкой мыльня. Помочь?

— Дурак, отвернись.

— Ты в платье.

— Все равно отвернись...

— И не подумаю... — я рывком встал и направился в гостиную.

— Зараза... все мои вещи остались на острове... — с возмущением завопила Франка за стеной. — Как я волосы расчешу? Надо срочно посетить лавку...

— Пальцами, — в полголоса посоветовал я ей и стал выбирать себе ломоть ветчины поаппетитней.

— Сам так расчесывайся... — хафлингесса все же услышала мои слова. — А это... о чем вы с Влахием договорились?

— Он попробует все разузнать.

— Хорошо. Я в мыльню. И не вздумай заходить...

Я не ответил, так как ветчина оказалась просто превосходной. И холодная говядина с черносливом. И сыр. Особенно сыр...

Деликатный стук в дверь, пауза, после нее в комнате возник упомянутый Борбан Влахий. Или Влахий Борбан, что, скорее всего, правильней. Старикан находился в превосходном расположении духа, в буквальном смысле подскакивая как молодой козлик. Правда, изрядно благоухал перегаром.

— Вот, подорожная с отметками о въезде в город... — на стол шлепнулся свернутый в трубку пергамент. — Теперь стражи можно не опасаться. А после завтрака прибудет пара купцов с товарами, и вы примите приличествующий облик.

— Благодарю. А что удалось узнать?

— Многое... — старикан, кряхтя, уселся в кресло и с сомнением уставился на бутыль в вином. Впрочем, сомневался он недолго, набулькал полный бокал и с наслаждением присосался. Допил до дна и, отфыркиваясь, пожаловался: — Уф-ф... Знаешь Горан, в чем преимущество практикующего чародея? У него никогда не бывает похмелья. А я... словом приходиться похмеляться. Но это тоже не самый худший вариант. О чем ты там спрашивал? Ага... много интересного узнал мой друг, много. Но начнем по порядку. Пропало три девы, помимо румийки Богунии, еще жмудинка Орыся, дочь местного аптекаря Гриця Шпака. Эта вышла ночью, простите, в сортир и не вернулась. Ну а третьей стала нупийка Сулия, дочь купца Селима. Но эта пропала не в Добренце, купеческий караван перехватили разбойники вчера вечером на большаке, по пути в столицу. Караван разбили, купцов знатно пощипали, хотя и своих положили с десятка полтора, ибо охрана у купчин была серьезная, а деву увели с собой. Сам Селим остался живым, сидит сейчас в Сыскном Приказе, причитает и обещает сто курушей, тому кто вернет кровинушку. И еще... ни в одном из этих случаев, черные и карлы не просматривались. Чародеи из Лиг уже начали поиск, но как один, не сговариваясь, твердят, что следов никаких нет, а девиц среди живых в упор не видят. И среди мертвых тоже. Даже сам мэтр Фаральд, глава Лиги Белого Света озаботился розыском, но результатов все равно пока никаких нет.

— И что же тогда связывает этих дев? — из мыльни появилась Франка. Она сменила платье на парчовый халат и намотала на волосы большой тюрбан из простыни, напоминая восточную красавицу из моего прошлого мира. Из прошлого, потому что местных восточных красавиц я еще не видел.

— Окромя ихнего женского полу и целостности сосредоточия женской чести, ничего, — витиевато выразился мэтр Борбан и сам же расшифровал: — То бишь, непочатые они. Ну-у... румийка и нупийка точно, а вот про Орыську неуверен, ибо говорят, зело вертлявая девица была. Хотя всяко может быть. Это пока все, а в течении дня узнаю больше.

— Совпадение? Или нет? Для чего могли понадобиться девушки девственницы?

— Продать в Харамшит, для чего еще, — зло высказалась Франка. — Там девицы в цене у местных биев.

Влахий с сомнением покачал головой:

— Это вряд ли. Румийка была не красавицей, это точно. Да и Орыська, тоже. Риск не стоит заработка. Смысла нет.

— А как бы мне поговорить с родителями пропавших девиц? — поинтересовался я у Влахия. — Надо же с чего-нибудь начинать поиск.

— Г-м... — озадачился старик. — А почему бы и нет. Я запущу слух, что прибыл знаменитый прознатчик из... скажем из Переполья. Тогда потерпевшие сами прибегут. И даже заплатят. А я на всякий случай добуду тебе лицензию на сыск, потому что могут поинтересоваться наличием. Есть некие связи. Да не смотри на меня так, все законно. Ну... словом, не подкопаешься.

— Хорошо. Мэтр Влахий, а что вы там говорили за купцов, больно уж неудобно в подштанниках и броне разгуливать.

— И мне, — поддакнула Франка и после паузы добавила: — Кое-чего... нужно...

Купцов, а вернее лавочников, долго ждать не пришлось, они уже дожидались за дверью. И сразу до предела захламили гостиную своими товарами. А затем, Франка наглядно показала, что значит в ее интерпретации понятие 'кое-чего'. Лавочники с ног сбились, даже посылали два раза подмастерьев за новыми нарядами, а мэтр Влахий успел исчезнуть и появиться назад с лицензией на сыск, выданной на имя Горана Ольградского из Переполья.

Оказывается, все частная деятельность в Серединных Землях, строго регламентировалась властями. Даже попрошайничать запрещалось без правильно оформленного документа. Так же строго следили за чародеями — творить чародейство без диплома и членства в одной из Лиг, являлось серьезным преступлением. Правда, подобное случалось чрезвычайно редко, так как владеющих Силой было очень мало, а всех одаренных специальные комиссии отбирали еще в детстве. Поэтому, на незаконном чародействе попадались в основном редкие недоучки из Академий, или изгнанные за какие-то провинности из Лиг. Кстати, на десять владеющих Силой женского полу, приходился всего один мужского, и чем подобное соотношение было вызвано, никто не знал. Но, как сообщил Влахий, чародейки имели на этот счет свое мнение, весьма нелестное для мужей.

— Вот... — пред нами предстала Франка, изобразив весьма эффектную позу. Впрочем, и сама она выглядела эффектно, если не сказать даже не больше.

Я уже заметил, что гнома, питает слабость к алым оттенкам. Вот и сейчас, она не изменила своим вкусам. Длинная, почти до пят шуба из какого-то зверя с искристым серебристым мехом, крытая узорчатой парчой бордового цвета, алые сафьяновые высокие сапожки и меховой обширный берет с пучком шикарных перьев, под который она убрала все свои волосы.

— Панна Франтя, вы меня сразили наповал... — мэтр Борбан даже на одно колено бухнулся пред своей бывшей ученицей.

— Ничего так... — я выразился гораздо проще, вызвав на лице у гномы недовольную гримаску.

Хотел еще поинтересоваться, как она в таком виде будет со мной розыском падчерицы заниматься, но удержался, подозревая, что испорчу Франте настроение. Правда успел приметить, что она все же приобрела другие наряды, гораздо более удобные для путешествий и прочих веселых забав. И то хлеб. А вообще, я ее собираюсь оставить в борделе, чтобы под ногами не мешалась. Если конечно получится.

А когда пришел черед мне экипировываться, поступил очень просто, выбрав одежду подобную той, что на Влахии, наотрез отказавшись примерять новомодный румийский костюм из суконных колготок и куцего камзольчика с пузырчатыми разрезными рукавами. Что-то подобное я припоминаю, кажется, в моем мире так одевались... одевались... рыцари что ли? Толком не помню, да и все равно. Старый мир давно в прошлом, из него мне ничего не надо, конечно кроме умения обращаться с оружием. И все. Остальное лишнее.

Так что остановился на свободных портах, высоких сафьяновых сапогах, паре рубашек, замшевом камзоле и кафтане до колен, подбитом стриженным волчьим мехом. Удобный, легкий и главное — на него отлично садилась броня. Ну и конечно кушак с бобровой шапкой. По итогу, получилось весьма прилично, не кричаще, хотя и дорого. Но, как оказалось, собиралась платить за все Франка. Гнома помимо своей шкатулки с драгоценностями, успела прихватить увесистый кошель с серебром. Хоть убей не пойму, где она его прятала.

Далее последовала сцена торговли, в которой, гнома, виртуозно уложила обоих лавочников на лопатки, проявив впечатляющую прижимистость и склочность. А после того как торгаши убрались восвояси, мы обговорили кое-чего и отправились в Сыскной Приказ. А от Франки, мы все же отделались, хотя пришлось выдержать небольшой скандал. Гнома устроила истерику желая внести свою посильную лепту в поиски падчерицы, но, в конце концов, сдалась и занялась своим внешним видом, благо ей в помощь выделили сразу три помощницы из числа питомиц борделя.

Карета — не карета, сани — не сани, в общем, коробчонка на полозьях, уже дожидалась нас около парадного входа в бордель. Всю дорогу я глазел в окошко — интересно ведь. И достаточно быстро разочаровался. По сравнению с ославскими поселениями, Добренец явно проигрывал. И это даже с учетом, что он был едва ли не самым богатым городом Севера.

Страшная теснота, многоэтажные дома нависают над узенькими улочками, вонь, грязь, целые толпы попрошаек, ор и гам, словом раннее средневековье воплоти. Однако когда торговые и жилые кварталы закончились, внешний вид города поправился. Стало гораздо чище, появились даже мощеные улицы.

Насколько я понял, административный квартал, являлся своеобразным городом в городе, или даже крепостью в крепости. Такой впечатляющей крепостью, с высокими каменными стенами, квадратными мощными башнями и даже рвом. Представляю, какие стены у самого города.

Здесь же, находилась резиденция наместника Великого Князя Жмудии и градоначальника. Еще Влахий рассказал, что Добренец носит статус свободного торгового города и порта, являясь прямым вассалом короны Жмудии на привилегированных условиях. Не самого князя, а именно короны. Что все это значит, я так и не понял, но пойму, если конечно пожелаю, что весьма сомнительно.

Нас беспрепятственно пропустили в крепостные ворота, здоровенные ратники сплошь затянутые в кольчуги с бляшками, даже отдали на караул. Попетляв по улочкам, возок остановился у неприметного здания со скромным крыльцом. Возле него стояла еще одна кибитка, видом гораздо богаче, чем наша, о шести могучих рысаках и с гербом города, на котором вставший на дыбы красный медведь, держал в лапах серебряную парусную галеру.

— Градоначальник, Исидор Бухт!.. — шепнул мэтр Влахий. — Вставляет этим... Посидим пока...

Очень быстро стало ясно, 'кому' и 'что' там вставляют. На крыльцо вылетел могучий краснорожий толстяк, немного смешно выглядевший в румийских колготках и опушенных башмаках с загнутыми носами.

— Зарублю сволочных сволочей!!! — басом ревел Бухт. — Своими руками... — градоначальник схватился за пояс, но, не обнаружив на нем никакого оружия, плюнул и погрозил кулаком плюгавому мужичку в черных одеждах, цвет которых отлично оттенял длинный горбатый нос, кардинально бордового цвета.

— Не извольте беспокоиться, ваше высокобоярство... — лепетал носатый. — Сыщем, вот ей-ей сыщем...

С крыльца, помимо стражников, за сценой наблюдали несколько колоритных персонажей. Огромный пухлый мужик с удивительно добродушной мордой, одетый в белый балахон с капюшоном, украшенный красным кругом с вписанным в него странным символом напоминающим дерево с тремя ветками. Он, посматривая на словесную экзекуцию, ласково и благостно улыбался, быстро перебирая в руках четки. Рядом с ним застыл длинный и тощий усач в круглых очках. Этот не улыбался, а досадливо кусал ус, высказывая всем своим видом явное раздражение и нетерпение.

— Предстоятель Белого Синода при Добренце прелат Акакий, — немедленно представил Влахий персонажей, — и воевода Тайного Приказа Бодян Доцик. А сношают Косия Потия, воеводу Сыскного Приказа.

Тем временем экзекуция уже заканчивалась. Видимо градоначальник, исчерпал запас бранных слов.

— Да ты знаешь... — Бухт вздернул к небу ручищи. — Ты знаешь... Короче, если в течении трех дней эту хренову румийку вы не найдете, пеняйте на себя. Меня, конечно, вздернут, но первыми в петлю полезете вы. Я все сказал... — Бухт опять плюнул, метко попав на башмак носатому, залез в возок и под вопли зверовидных гайдуков*погоняющих лошадей, умчался с площади.

гайдук — в данном случае кучер, возможно охранник влиятельного лица.

— Куда тебе, — скептически скривился мэтр Влахий. — Бодя и Кося, уже трех градоначальников пересидели, и тебя пересидят. Но да ладно. Идем, кажется, лишние уже рассосались.

Суровые латники в шлемах похожих на тарелку, окинули меня подозрительным взглядом, но пропустили без слов, а на Влахия даже не глянули — похоже, они вообще считали его за своего. Длинный запутанный коридор, лестница на второй этаж, опять стражники, неприметная дверь и мы попали в кабинет Косия Поция, воеводы Сыскного Приказа, того самого носатого мужичка. Здесь же, оказался и воевода Тайного Приказа, Бодян Доцик, соответственно высокий тощий мужик в очках. Воеводы с мрачными мордами сидели напротив друг друга за большим столом и молчали.

— Становой боярин* Влахий Борбан с гостем, значитца... — проблеял наш провожатый, молоденький прыщавый служка в измазанной мелом черной курточке и, повинуясь взгляду Поция, испарился из кабинета с нереальной скоростью.

— Дозвольте отрекомендовать, — Влахий ловко щелкнул каблуками. — Боярыня Франка Додон из Рудомышля милостиво согласилась, — продолжил витийствовать Влахий, — оторвать прознатчика Горана из Переполья, от хранительства своего драгоценного тела в пользу града Добренца, ежели оный Горан сему не будет противиться, узнав обстоятельства предстоящей службы. Вельми рекомендую...

Рудомышль — столица Скалистого Хребта, главный и самый большой город хафлингов.

боярин — в княжествах Жмудия, Влахия, Переполье и Назовье, бояре, привилегированный феодальный класс. Боярство передается по наследству, но его некоторые виды можно получить в качестве награды за верную службу от Великого Князя.

Я мысленно усмехнулся, услышав наши титулы. Естественно Франка никакой боярыней не была, вообще сей титул у хафлингов отсутствует как таковой, а общественную значимость у них, определяет очень сложная система положения семей относительно основной ветви Древа Рода. Но Влахий настоял, объяснив необходимостью отразить важность, а Франка особенно не противилась. Скажем так, совсем не противилась.

А вот слово 'прознатчик' меня как-то царапнуло, даже не знаю почему, хотя в Серединных Землях так именовали людей, за вознаграждение помогающих властям раскрывать различного рода преступления, и разыскивать преступников. Кстати, вполне уважаемая профессия, со своей гильдией и как успел просветить Влахий, со своей незыблемой этикой. К примеру, они работали исключительно по криминалу, причем всегда задорого, никогда не соглашаясь разыскивать разного рода бунтовщиков или работать на Белый Синод, за что нещадно демонизировались последним. Но занятие хранительством тела, то есть работа телохранителем прознатчикам правилами не воспрещалась.

— Передай ей нашу великую благодарность, — воеводы в четыре глаза меня пристально рассматривали.

— Передам, конечно. А мне анисовой, манерочку, — по-хозяйски скомандовал Влахий и примостил седалище на диванчик. — Ибо сами знаете...

Поций брякнул в колокольчик, немедленно в проеме двери вырос тот самый служка в запачканной курточке.

— Анисовой, — продублировал Поций служке. — Штоф с прибором на троих, и буженинкой с соленьями озаботься. А-арш!

Доцик, тот, что Бодян, показал мне на кресло возле своего стола.

— Я так понял, прознатчик, ты уже в курсе наших дел? — воевода внимательно на меня посмотрел. Несмотря на его простоватый вид, выглядел он достаточно серьезным человеком. А если учесть характеристику Влахия, к тому же чрезвычайно хитрым. И исходя из этих эпитетов — еще и опасным.

— Частично, — не стал я отказываться.

Доцик прищурился:

— Будешь работать? За разбирательство по румийке город дает полсотни цехинов. Ежели живую отыщешь — еще сотню. За нупийку — двадцать, но ее папаша объявил награду в сто больших курушей, что составит еще триста цехинов. Это тоже за живую конечно. За дочурку аптекаря двадцать. Разбогатеешь прознатчик, когда такой шанс еще выпадет.

— Мне надо знать обстоятельства дела. Все. И помощь.

— Устроим, — с готовностью кивнул воевода. — А еще, на время работы положим тебе плату — два цехина в день и издержки покроем. Ну, соглашайся! Сейчас разрешение и выпишем. Карп, мать твою, неси бланки!

Дверь неожиданно с грохотом распахнулась, но вместо Карпа в кабинете появилась высокая стройная женщина в длинном фиолетовом бархатном плаще с пелериной, подбитом белым мехом. Судя по раскосым большим глазам, в ней было намешано немало алвской крови. Женщина окинула кабинет внимательным взглядом, на мгновение остановила его на мне, и заявила приятным грудным голосом:

— Ну что, есть две новости, неплохая и совсем гадская. С какой начинать?

ГЛАВА 21

Серединные Земли. г. Добренец. Сыскной Приказ.

26 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Час пополудни.

...сие мерзостное чародейство и трясение земли оным вызванное, до неузнавания изменили облик Дромадара. Река Малинка и до сего изобильная топкими берегами изменила свое русло, превратившись в обширные топи, покрывшие всю волость. А сии топи заполонила нечисть всякая и иные необъяснимые мерзости, не иначе вызванные черным чародейством. И окружили оную волость ныне рекомую Дромадарскими Топями заставами, засеками и иными множественными укреплениями, дабы препятствовать проходу туда неразумным человекам, а також распространению из оной всяческой нечисти...

'К вопросу сечи при Дромадаре'

Преподобный Феофан Костопольский

— Так с какой начинать? — слегка насмешливо повторила гостья. Появившийся за ее спиной служка груженый подносами, едва не шарахнулся в сторону, но справился и, проскользнув бочком в кабинет, спешно принялся сервировать стол. Опасливо на нее косясь. Как на ядовитую змею.

— А с какой хочешь, ваше чародейство... — буркнул Доцик. Взгляд, которым он наградил гостью, явно нельзя было назвать приязненным.

— Ваше высокое чародейство... — небрежно напомнила женщина.

— Да будя вам, — миролюбиво поднял руки второй воевода. — Никак одно дело делаем. Проходи Алисия, хряпни с нами по песярику с устатку. Чай уже второй день на ногах.

— Это можно, — неожиданно быстро согласилась чародейка и, скинув плащ оторопевшему служке, протопала каблучками к креслу, по пути по-приятельски кивнув Влахию. — А ты старый развратник, с каких здесь?

— Аля, Аля... — сокрушенно запричитал Влахий, пряча улыбающиеся глаза. — Ну как ты обращаешься со своим старым учителем? А раньше, как сейчас помню, такая миленькая, вежливая девчушка...

— Ну ладно, ладно мэтр Борбан... — смягчилась лицом Алисия и клюнула губами в лысину Влахия. — Не обижайся, устала я. Срываюсь.

— Прознатчика он привел, — показал на меня своим носом Поций. — Как нельзя кстати. Так что там за новости?

— Прознатчика? — удивленно протянула чародейка, опять кольнув меня взглядом. — Интересно как, первый раз их вижу...

— Новости! — с нетерпением рыкнул Доцик. — Ты говорила...

Чародейка неспешно выбрала себе кусочек ветчины и подняла на него глаза:

— Кесарь выдвинул ультиматум Жмудии, если румийку в недельный срок не найдут, будет война. Вроде как румийские легионы уже выдвинулись к границе. Что из этого следует, понимайте сами.

— Сего и следовало ожидать... — угрюмо сказал Поций. — Я вообще, склонен думать о спланированной провокации. Что у тебя еще?

— Разбойников пограбивших нупийского купца, обнаружили и загнали в Столетову Пущу. Синодские латники и наши пограничные егеря, окружили их и ждут команду.

— Это уже лучше. Вот только я никакой связи нупийки с румийский девкой не вижу, — буркнул Доцик.

— Я вижу.

Глаза присутствующих в кабинете синхронно сошлись на мне, хотя еще секунду назад, попросту игнорировали.

— Вроде как все девицами были?

— Положим... — медленно сказал Доцик. — Но это...

— Возраст, какой?

Воевода заглянул в кожаную папку, лежавшую на столе:

— По семнадцать годочков каждой. Но...

— А точнее?

— Румийка народилась... г-м... двенадцатого Зимобора... нупийка того же числа, но... — воевода поморщился и заорал: — Карп, что означает Джумад, мать твою!

— Зимобор... — немедленно раздалось за дверью.

— Ага... а Орыська... а вот хрен его знает. Нет сведений... — с досадой буркнул Доцик.

— Думаю, она тоже, — вдруг высказалась чародейка. — Прознатчик прав...

— Вот же... — коротко выругался Поций. — А мои прохлопали. Ну что же, это меняет все дело...

А я размышлял над тем, что, судя по всему, Петунья родилась тоже в это время. Слишком уж явные совпадения. Вот для чего могли понадобиться девушки, родившиеся в один год и в один день, да еще и девственницы? Даже не догадываюсь, хотя явно не для того, чтобы хороводы с ним водить. Но хоть четкий след появился.

— Вашества... — в кабинет заполошно влетел служка. — Значитца докладываю, нищий Борух, ночуя в катакомбах, час назад случайно увидел трех лиц мужеского полу в черных плащах и неведомое существо с ними. Сие существо со слов оного Баруха опознали как обра чешуйчатого. Существо несло на плече тело женского полу с волосами рыжего колеру и в одной рубашонке. Оный Барух, оставшись незамеченным, сразу выбрался из катакомб и доложился, рассчитывая на вознаграждение.

— Это Орыська! — Поций довольно хлопнул рукой по столу. — Карп, дай команду перекрыть все известные входы и выходы из подземелья. Наглухо, за городом тоже все щели законопатить. И прикажи приготовиться стражникам к спуску. Пусть возьмут с собой необходимое. Кто у нас там лучше всех знает эти норы? Опять Барух? Хорошо, только за этим прохиндеем надо глаз, да глаз. Да... и пообещайте ему пару монет.

— Кто пойдет вниз? — спросил Доцик у него. — Я в Столетовы Пущи. Да и ты там не помешаешь. Надо сделать так, чтобы пленные, если таковые случатся, не попали в руки к Синоду. Алиса, сделай милость. Будем обязаны. Просить чародеев у Лиги, больно долго выйдет. Опять же, нелюди, это твоя парафия.

— Ладно, я спущусь, если больше некому. Только соберусь, — недовольно буркнула чародейка и в упор посмотрела на меня своими огромными глазами. — И прознатчика с собой возьму. Пойдешь со мной, прознатчик?

— Пойду.

— А можно и я с вами? — неожиданно напросился мэтр Борбан. — Ей-ей, старый Влахий, дела не испортит.

Никто ему не возразил и через час мы уже стояли возле небольшого провала под городской стеной, из которого стражники выгоняли тумаками толпу оборванцев. Чародейка успела по пути заскочить переодеться и прихватила небольшую, но тяжелую сумку, которая сейчас висела у нее через плечо. Ну а мы с Влахием Борбаном остались такими же нарядными. Слава Богам, я с самого начала взял с собой свой меч и засунул сзади за кушак клевец, а то бы пришлось заимствовать какое-нибудь оружие на стороне. И вообще, вот как-то мне не нравится перспектива шнырять по подземельям. Но никуда не денешься, этот след может привести к Петунье. А это главное.

— Держи прознатчик... — меня осторожно тронул за руку десятник стражников и протянул сверток. — Ты нарядный лепень сними-то, а в енто обрядись. Способней будет.

В свертке оказался потертый кожаный плащ с капюшоном, высокие, почти до паха мягкие сапоги и перчатки с длинными крагами. Влахий получил такой же комплект и сразу стал похож на пастуха. Стражники уже были экипированы подобным образом, к тому же оставили наверху свои алебарды, вооружившись очень короткими толстыми копьями и мечами. А помимо этого, веревками, кирками с лопатами и связками факелов. Сразу стало видно, что они спускаются в катакомбы не первый раз.

— Веди... — десятник подтолкнул черного от грязи мужичонку в живописных лохмотья. — Веди туда, где видел, и смотри у меня...

— Дык, а заплатит мне кто? Знаю я вас... — угрюмо буркнул нищий, но наткнулся на взгляд чародейки и торопливо зашагал вниз.

— Камень здесь добывали, — сообщил мне Влахий, стараясь не отстать. — С незапамятных времен. Дырок понаделали столько, что никто не знает точного плана. Поговаривают, что по ходам можно выйти аж к Созельцу, а это полсотни верст не меньше.

— Весело...

Тем временем мы уже спустились под землю. Совершенно неожиданно стало гораздо теплее, чем на поверхности и очень сухо. Факелы стражников хорошо освещали дорогу, так что путешествие можно даже назвать комфортным. Если бы конечно не вонь. Нищие Добренца устроили в этом туннеле себе обиталище, превратив коридор в настоящую помойку и запах стоял соответствующий. Несколько полуразложившихся трупов в боковых ответвлениях, добавляли свое амбре в общий аромат. Впрочем, я быстро обвыкся, и особого дискомфорта не чувствовал.

Нищий Борух шагал впереди под присмотром двух стражников, за ними топала Алисия и я с Влахием. Замыкал процессию, десятник городской стражи Козима и еще семеро его людей.

— Долго еще? — раздраженно спросила Алисия у нищего, прикрывая нос кружевным платочком.

— Дык с полверсты... — с готовностью ответил Барух. В отличии от чародейки, жуткая вонь в подземелье его никак не беспокоила. — Быстренько дойдем, тутой надо будет спуститься, перейти в другой коридор, а вот тамой свихнуть в другую сторону. И маленько петлянуть. Не сумлевайся вашество, доведу в лучшем виде...

— Кто она? — шепнул я Влахию.

— Алисия Филомела Горотелия, наполовину алвка, наполовину жмудинка, — с гордостью сообщил старик. — Я преподавал ей в Академии. Неимоверно талантливая девица. Сейчас занимает чин главного чародея при Князевых Приказах. Сама напросилась на службу, хотя могла безбедно жить при Лиге Белого Цветка, составляя чародейские декокты для богатеньких боярынь или пробавляясь на выгодных подрядах от города. Но строптива... просто страсть. Характер как у...

— Я все слышу, мэтр профессор... — спокойно заметила Алисия, не поворачивая головы. — И кое-кто, сейчас проверит на себе мой характер.

— Мочу моя курочка, молчу... — Влахий подмигнул мне и замолчал.

Я попробовал сосредоточиться на округлых, обтянутых лосинами ягодицах чародейки, но не смог, окружающая обстановка никак не способствовала созерцанию прекрасного. Запах падали сменился кислым запахом плесени и пыли, на потолке и на стенах стали встречаться фосфоресцирующие грибы, сочащиеся мерзкой зеленой слизью. Отблески факелов выхватывали из темноты груды человеческих костей. Черепа, берцовые кости, позвонки, почти целые костяки выбеленные временем, потрескавшиеся, со следами чьих-то зубов. Все чаше стало казаться, что из темноты на нас смотрят чьи-то глаза. Рука невольно поглаживала рукоятку меча, но стражники вели себя очень спокойно и деловито, что немного сглаживало нервное напряжение.

— Фу... мерзость! — вдруг взвизгнула Алисия и прыгнула в сторону. С ее пальцев сорвалась ослепительная молния и ударила куда-то в угол, сплошь заплетенный плотной паутиной.

— Не опасный, ваше высокое чародейство... — один из стражников наколол на копье, маленькое мохнатое тельце, судорожно подергивающее множеством суставчатых лап. — Махнатик, кроха еще...

— Убери... — зло буркнула чародейка, видимо стыдясь своего страха, и сразу же сорвалась на Барухе. — Ну?!! Где место? Куда ты нас завел? На дыбу захотел?

— Дык... дык... — нищий в ужасе шарахнулся в сторону. — Дык, погосты пройдем и на месте. Скоро...

— Город Добренец еще называют Городом на Костях, — академическим тоном просветил меня Влахий. — Сектанты нисарианцы, последователи лжепророка Нисара, веками сносили в катакомбы своих мертых, а после того как время освобождало их от плоти, складывали кости в погребальные ниши.

Действительно, через некоторое время мы стали проходить высеченные в сплошном каменном массиве большие залы с вырубленными в стенах нишами, плотно забитыми костями. Сотни тысяч костей, тщательно отсортированные по размеру и виду, удивительно доходчиво напоминали о бренности всего живого. В залах царил полный порядок, очевидно до сих пор, кто-то наводил здесь порядок, я даже приметил на полу следы от веника и свежую гарь от факела на потолке. Странно. А не наш ли проводник на погостах хозяйничает? Получается, эти самые последователи лжепророка до сих пор не перевелись в Добренце. Х-м... прямо расследование провел, вжился в роль прознатчика. Синоду эти сведения, скорей всего, очень пригодились бы. Ну а мне что с этого? А ничего, значит идет Синод лесом.

— Вот... — Барух, наконец, остановился на перекрестке, от которого в разные стороны отходило несколько ходов. — В том ходе, видал я их. Шли оттудой вниз, мабыть к реке.

— Что ты здесь делал? — спокойным, но зловещим тоном задала вопрос Алисия.

— Ну... дык... — замялся нищий. — Гулял мабыть...

— Откуда они могли идти? — вмешался я, резонно подозревая, что нищего сейчас будут несколько невежливо допрашивать.

Чародейка недовольно сверкнула взглядом, но меня не прервала.

— С нижнего району, — облегченно зачастил Барух. — С нижнего, альбо с рыбного рынка. Тама входы есть.

— И куда?

— А вот сего не знаю, боярин... — энергично замотал головой нищий. — Тама внизу у реки, такие турусы, што сталбыть заплутать и сгинуть запросто можно. Не заходил я туда ни в жисть. Да ни хто из наших не заходил. А хто заходил, уже не возвертался...

— Гиблые там места, — покачал головой десятник, — странно, что они туда пошли...

— А портал? Можно здесь открыть портал? — поинтересовался я у Алисии.

— Нет, — отрезала чародейка.

— Гранит, каменоломни вырублены в граните, — добавил Влахий. — Он отражает флуктуации. А с другой стороны, они могли идти туда, где можно открыть портал или...

— Тихо... — властно прикрикнула на нас Алисия, присела на корточки и стала копаться в своей сумке.

— Что 'или'? — шепотом спросил я Влахия.

— Или шли к природному перекрестку флуктуаций, так называемому естественному порталу, — пояснил старый чародей. — Из такого можно попасть только в определенное место, но на него не влияют никакие помехи, достаточно всего лишь активировать. Да... и еще, такие порталы работают только в определенное время. Так что нам может повезти.

Чародейка тем временем капнула из маленького флакончика на каменный пол, положила на него несколько черных кристаллов и еще что-то совсем непонятное.

— Пробует активировать чары поиска... — едва успел сообщить Влахий, как Алисия пропела какое-то заклинание, затем быстро коснулась камня небольшой палочкой. Раздался резкий звон и... И на полу медленно проступили фосфоресцирующие следы, ведущие вглубь коридора. Следы обычных человеческих сапог и еще кого-то обладающего громадной разлапистой босой ступней.

Нищий вдруг сдавленно хрюкнул, ловко увернулся от десятника и припустил по коридору. Но пробежал он недалеко, чародейка, не оборачиваясь, взмахнула рукой и Барух, как стреноженный рухнул на пол. Стражники весло хохотнув, пнули его несколько раз и за ворот подтащили к Алисии.

— Как далеко ты можешь провести? — женщина небрежно взмахнула своей палочкой оставившей в воздухе светящийся след и ткнула ей в нищего. Барух немедленно испустил утробный вой и скрутился в жестоких конвульсиях. В коридоре мерзко запахло мочой.

— Еще раз повторить? — Алисия нацелилась палочкой Баруху в пах.

— Д-до... р-речки... — жутко клацая зубами, еле выдавил из себя нищий, с диким ужасом смотря на чародейку. — И д-до к-капища...

— Вяжи его, — коротко скомандовал десятник Козима. — И на поводок шельму. Тока эта... ваше высоко чародейство... факелов у нас уже в обрез... и эта... можить допомогу кликнуть...

— Не нойте, — буркнула Алисия. — Закончим, получите по паре цехинов каждый, а тебя Козима представлю на урядника.

— Я добавлю еще по два от себя, да бочонок румийского сладкого, — Влахий хлопнул Козиму по плечу. — Не робей служивые, мигом обернемся.

А я просто промолчал. Слово 'капище' вызывает у меня не совсем положительные воспоминания. Скажем так, даже отвратительные воспоминания. И соответствующие предчувствия.

— Дык... — усатая физиономия десятника расплылась в широкой улыбке. — Мы ж не за мзду, но как скажет ваше высоко чародейство. Живее робяты, обтяпаем дельце и разговеемся. Шевелись, шевелись желудки...

Робяты довольно загомонили, выстроились в прежнем порядке, и мы двинулись дальше...

ГЛАВА 22

Серединные Земли. Г. Добренец. Старые каменоломни.

26 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Вечер.

... обры, в иных местах именуемые ограми, а також ордолобами — есмь зверолюди, обличием, а також прямохожнением на человеков схожие. Иные исследователи наделяют оных разумом, и я сие отрицать не буду, однакож замечу — разум огров имеет свои пределы, весьма невеликие. Для человеков обры вельми опасные, ибо сложением мощные и лютый нрав имеют. Однако ж обры полевики из предгорий Драконовых Ступеней приручаемые хафлингами как помощники в горном деле, менее склонны к насилию, чем обры чешуйчатники и грязевики. Примером сему есмь обр Филимон, многия годы служивший полотером на факультете монстрологии университета Града Великого и за свои заслуги помещенный после кончины в музей в виде чучела...

'Бестиарий и описание рас

Мира Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

— Гляньте вашество... — стражник ткнул факелом под ноги. — Тут ктой-то крысюка пришиб...

— В сторону... — Алисия сделала шаг вперед и склонилась над телом.

Я тоже присмотрелся, но никакого крысюка, по крайней мере, каким он рисовался в моем воображении, не увидел. Вместо него в луже запекшейся черной крови лежало тело человекообразного существа среднего размера, покрытого густой шерстью сбившейся в колтуны. Голову 'крысюка' кто-то расплющил в лепешку, в буквальном смысле вбив в каменный пол. Помимо головы у тела отсутствовала задняя нога, с корнем выдранная из таза.

— Некая мутация крысы, причем не чародейского характера... — со знанием дела прокомментировал Влахий. — Так... способность к прямохождению весьма вероятна, следовательно, уже можно причислять к зверолюдям, плотоядный... — старик толкнул носком сапога остатки длинной челюсти с мощными тупыми клыками, — ага... скорее всего падальщик... А где нога, никто не видит вторую ногу?

— Ее забрал с собой обр, перекусить на ходу. Он же его и прибил... — уверенно заявила Алисия. — А этот крыс... — она опять склонилась над следами и спешно полезла в сумку, — этот крыс по собственной глупости напал на одного из людей. И даже немного подранил его...

— Моя школа диагностики! — с гордостью заявил Влахий. — Из этого следует, что надо...

— Уже, мэтр профессор... — Алисия собрала ватным комочком немного крови и спрятала его в бутылочку. — Уже. Итак, они опережают нас едва ли на пару часов. Пните эту сволочь, пусть ведет дальше.

Немедленно прозвучал звук глухого удара и стон умирающего человека, виртуозно исполненный Барухом. Но несколько более страдальческий, чем требовала ситуация. Однако второй пинок помог ему передумать умирать, и нищий исправно повел нас по коридорам. Не знаю, как он угадывал дорогу — сам я уже давно запутался в хитросплетениях коридоров, но через некоторое время под ногами захлюпала вода, а проводник угрюмо сообщил, что мы уже почти пришли.

Стал слышен мерный гул, а воздух, казалось, состоял из одной воды. Еще несколько шагов и мы увидели реку. Подземную реку. Здесь факелы оказались уже не к чему, потолок пещеры покрывали сплошным ковром фосфоресцирующие лишайники, освещавшие мертвенно-бледным светом бешеный поток, несущийся по широкому каналу и с ревом падающий в зияющий провал, исчезая в недрах земли. На рукотворное происхождения канала намекали несколько узких каменных мостиков, перечеркивающих реку. Не знаю, кто и зачем построил это сооружение, но люди проделали воистину циклопическую работу. Впрочем, насколько я припоминаю прошлое своего прежнего мира, древние всегда были склонный к излишней грандиозности в проектах.

Энтузиазм стражников уже успел несколько померкнуть, однако Козима несколькими замысловатыми ругательствами быстро восстановил порядок. Так что мы благополучно переправились через поток, правда, пережив при этом несколько жутких моментов и вымокнув до нитки.

Амулет Малены неожиданно дернулся, как всегда, сигнализируя о какой-то особенной пакости и стал мерно нагреваться. Недолго думая, я потащил из ножен меч. Ну а что? Рогатины у меня все равно с собой нет.

Поворот, еще один, узкий коридор и мы оказались в большом, идеально круглом помещении, освещенном тусклым светом нескольких костров разведенных в каменных чашах.

Сразу поразило сходство ощущений, практически идентичных с ощущениями, которые я испытал в каирне на островах. Та же непонятная тяжесть, обрушившаяся на сознание, чувство чужой злобы стиснувшей сердце и ощущение утекающей жизненной силы.

Я невольно потряс головой и уставился на полуразрушенные идолы, каменные ряды саркофагов по периметру стен, едва различимые обсыпавшиеся фрески, и...

И черные!

Картинка намертво зафиксировалась в памяти. Фигуры в черных плащах стоят к нам спиной: двое протягивают руки к каменным столбам в середине помещения, а третий находится чуть поодаль, возле громадного существа с головы до ног покрытого зеленоватыми пластинками чешуи. Чудовище держит в руках безвольно обвисшее тело девушки с ярко рыжими волосами...

В следующее мгновение произошло сразу несколько событий. Черные резко обернулись, между столбами с треском и звоном раскрылось серебристое покрывало портала, а чудовище, передав девушку стоявшему рядом с ним чародею, с глухим рычанием потянуло из-за спины здоровенный молот.

А я... я ничего не успел сделать, потому что меня оттолкнула в сторону Алисия, на бегу вскидывая руку со своей палочкой и что-то выкрикивая пронзительным голосом.

Проскочившая по залу со зловещим шипением ядовито зеленая молния в буквальном смысле разодрала на клочки стоящих у столбов черных, расшвыряв их дымящиеся останки по залу, а третий чародей, закинув на плечо девушку, заметно прихрамывая на левую ногу, кинулся к порталу, но перед ним обернулся и тоже бросил заклинание...

Что случилось дальше, я уже не увидел, так как ринулся в сторону, перецепился через камень и кубарем полетел на пол, со всего маху врезавшись в колонну, едва не потеряв сознание при этом.

— Твою же кикимору в печенку... — отчаянно забарахтался, скидывая с себя глыбы камня, вскочил и увидел, как Влахий тащит бесчувственную Алисию, подальше от зеленого чудища, несущегося на солдат. Черного с Орысей уже нигде не было видно.

Стражники с воплями метнули в обра копья и ринулись вперед, пытаясь подрубить ноги гиганту, но тут же с грохотом полетели по сторонам, сметенные широким взмахом молота. На ногах осталось всего двое, Козима и Петрик, самый молодой из них. Десятник кувырнулся в сторону, уходя от следующего удара, а Петрик потерял ориентацию и заполошно побежал от огра, не замечая, что несется прямо в стену.

Не совсем понимая, зачем это делаю, но испытывая просто дикую ненависть к зеленому чудовищу, я подобрал кусок колонны, которую только что так успешно сокрушил и метнул в гиганта, угодив ему прямо по широкому приплюснутому затылку. Заполнявшая сознание ярость выплеснулась в крике:

— Иди сюда, зеленая курва!

Обр как раз собирающийся ударить по десятнику резко развернулся и... и улыбнулся. Да, эта тварь расщеперила в улыбке свою пасть рассекающую морду от уха до уха.

— Я Дурр-рд!!! — проревел он, саданул себя лапищей по груди, а потом, перехватив свое оружие поудобней, ринулся на меня.

Он двигался быстро, неожиданно быстро для такого громадного тела, но каким-то чудом, я успел поднырнуть под молот и рубанул его по толстой ляжке. Сталь скрежетнула об чешую, брызнула темно красная кровь, но гигант, как будто не почувствовав ничего, со всего размаху саданул по саркофагу расколов вдребезги его крышку. Я успел в полуобороте еще разок хлестнуть его сзади, но потом резво кинулся в сторону, так как хренов Дурд, разворачиваясь, наотмашь махнул своим чудовищным оружием, едва не сделав из меня лепешку.

— Ага... течешь, лягва болотная... — я с радостью увидел, что оба раза попал — по ноге гиганта обильно стекала кровь, а на боку зияла рубленная рана.

Следующий удар чудовища снес один из столбов, между которыми дрожал портал. Грохнул взрыв, меня отшвырнуло в сторону, опять хорошенько приложив об очередную колонну. Жалобно звякнул об камни меч, вылетев из руки, а обр с ревом и грохотом сел на задницу очумело мотая башкой.

Я попытался представить себе какую-нибудь молнию, хотя бы сгусток огня или ледяную стрелу, чтобы швырнуть в гиганта, но с ужасом почувствовал, что ничего не получается. Рука нащупала рукоятку клевца, чудом не вылетевшего из-под кушака...

Дурд глухо порыкивая, пытался встать, опираясь на молот и не спуская с меня глаз с белесыми как у вареной рыбы зрачками.

— Ах ты, гребаная скотыняка!!! Падло!!! — неожиданно на обра кинулись с разных сторон Козима и Петрик. Парень, неумело размахнулся, рубанул его по морде мечом и сразу же с лязгом улетел в сторону сметенный махом руки.

Десятнику повезло немного больше, он ткнул гиганта в шею, даже увернулся от ответного удара, но поскользнулся на камнях, и растянулся прямо перед чудовищем. Дурд обрадованно заревел и занес кулак...

Дальнейшие события происходили как при замедленном повторе. Я кинулся на встающего огра и взвился в прыжке, целясь ему в голову. Клюв оружия неожиданно вытянулся, став длиннее раза в два, раскалился добела, а потом с хлюпом вонзился в темя гиганту, войдя как в масло до самого обуха.

Разъяренный рев обра мгновенно прервался, чудовище судорожно дернулось, вырывая у меня клевец из рук, и медленно повалилось на бок.

Я живо отскочил в сторону, но Дурд не шевелился, распластавшись громадной тушей на каменном полу. Еще не веря своим глазам, легонечко толкнул его ногой, а потом, уже осмелев, пнул посильнее и выдрал чекан* из черепа. И невольно покрутил его в руках. Клюв оружия стал прежней длины, однако на остывающем металле все еще шипели капельки крови, застывая черной патиной на гранях.

чекан — другое название клевца.

— Руны? Ну да... — я, наконец, заметил, как рунная вязь на клюве постепенно тухнет. — Спасибо тебе мастер за оружие.

— Боярин!!! Век за тебя молить Старших буду... — десятник, стоя на четвереньках, очумело мотал головой. — И детям своим накажу...

— Глянь, что там с твоими... — я оглянулся и едва разглядел в клубах медленно оседавшей пыли, мэтра Влахия хлопотавшего над Алисией. Уже собрался подбежать, но резкий стук позади заставил развернуться и выругаться. — Мать твою...

Из саркофага пытался вылезти обмотанный бинтами иссохший в мумию мертвец. Еще грохот — слетела крышка уже с другого саркофага, тонкие пальцы обтянутые черной кожей схватились за каменный край усыпальницы. Еще...

— Спаси и сохрани!!! — жалобно пролепетал Козима и, лязгнув доспехом об камни, без чувств повалился на пол

— Спокойно... спокойно Гор... — мимо меня быстро прошел старый чародей и легонечко стукнул первую мумию открытой ладонью в лоб, покрытый свалявшимися седыми космами. Мертвец разом обмяк и, стуча костями, рухнул в свое посмертное обиталище. Влахий, не останавливаясь, проследовал к следующему, и там повторилась та же картина. Третье умертвие, уже успело окончательно пробудиться, протянуло в сторону чародея руки с нереально длинными пальцами, увенчанными скрюченными когтями, но старик, небрежно отмахнулся, и явно забавляясь, дал живому трупу подзатыльник, получив тот же итоговый результат. Правда, теперь череп отлетел в сторону, забавно подскакивая на каменных плитах, а само тело осело на каменный пол рассыпавшись в сероватый прах.

— Все? Ага, теперь значит все... — Влахий покрутил головой и отвесил мне поклон. — Гор, друг мой, я поражен. Ты уделал зеленого громилу очень красиво. Даже скажу больше, прямо виртуозно. Но спрашивается, почему ты не использовал силу? Бравада?

— А как я поражен, мэтр Борбан... — буркнул ему я, проигнорировав вопрос о своих чародейских умениях. — Вы вроде как...

— Пустое, мальчик мой, — прервал Влахий. — Не беспокойся об этом.

— Что с...

— С Алисией все хорошо, она просто из юношеского максимализма и некоторой неопытности в боевых практиках потратила очень много силы. Правда и ударила отменно. Уже приходит в себя. Парочка бокалов румийского красного, немного времени и все будет в порядке...

Площадная брань засвидетельствовала, что Алисия действительно пришла в себя.

— М-мать... да помогите мне встать... гадские сволочные сволочи... кол им в сраку...

— Я же говорил, — улыбнулся Влахий. — А теперь, я думаю, тебе стоит найти медальоны черных и отрубить башку обру. Как свидетельство победы. И пора уходить, все равно мы уже ничего сделать не можем.

— Не спешите, мэтр Борбан... — чародейка раздраженно оттолкнула его руку, встала и, пошатываясь, подошла к останкам чародеев. — Черные? Не верю. Но как?

Я, молча, подцепил кончиком меча окровавленный медальон чернокнижника и показал его ей.

— Лига Покрова Ночи?

— Она самая, — подтвердил Влахий.

— Это все меняет, — задумчиво сказала Алисия. — Дело заберет себе Синод. И воспользуется им...

— Чтобы еще больше обложить Лиги, — продолжил за нее Влахий. — А заодно, устроить еще один поход на еретиков, отправив на костер сотни невинных людей.

Алисия оглянулась на десятника, помогающего встать Петрику, и зло сказала:

— Я ничего скрывать не буду. Даже без нас, сегодня же, все станет известно в Синоде. А вообще, лучше всего спихнуть проблему. Пусть воеводы разбираются. Уходим. И мой совет, мэтр Борбан, я ничего не видела, но постарайтесь больше не использовать чары. Мне будет очень больно и неприятно, видеть, как вы корчитесь на костре. И еще... что-то я не припомню это заклятие в академическом курсе ваших лекций, так что извольте поделиться им. Со мной конечно.

— Это моя личная наработка... — старик сделал неприступное лицо. — Так что...

— Мэтр Борбан, неужели мне придется опуститься до банально шантажа? — Алисия мило улыбнулась.

Влахий немедленно отвесил шутовской поклон чародейке:

— Ну как я могу отказать своей любимой ученице? Хорошо милая, хорошо...

Я слушал чародеев краем уха и пытался найти в останках чародеев что-нибудь полезное. Медальоны, длинные узкие кинжалы, мешок с припасами... Краюха хлеба, кусочек сыра, фляга... совсем мало, на раз перекусить. Чернокнижники — не чернокнижники, а кушать хотят все. Денег тоже нет, даже медяка. Получается они не настраивались на долгое путешествие, а этот портал ведет прямо в их логово. Вернее вел... Клятый громила... А если...

— Мэтр Борбан, портал подлежит восстановлению?

— Вполне возможно. Но... — старый чародей скептически хмыкнул. — Я уверен, что на выходе гостей уже будет ждать ловушка. Так что даже не стоит пробовать.

— А узнать куда он ведет?

— Нет, — в разговор вступила Алисия. — Только практическим путем. Но у нас есть кровь одного из черных. Если уцелел именно он, я могу попробовать выяснить его местонахождение. Все собрал, тогда уходим... Голову зеленого урода не забудь. Получишь вознаграждение, прознатчик.

Голову обру оттяпал лично Петрик. Парень каким-то чудом уцелел, правда, практически оглох и едва мог передвигаться. Но башку рубил с остервенением. Кроме десятника и него, из стражников больше никто не выжил. Клятый Дурд, одним ударом убил троих, остальных прикончил черный чародей, перед тем как прыгнул в портал. Алисия, перед тем как потеряла сознание, успела сбить в сторону заклятие, но стражникам это уже не помогло.

По традиции подводя итоги, могу сказать, что миссия потерпела сокрушительный провал. Местонахождение черных по-прежнему неизвестно, очередная девчонка попала в руки к нехорошим людям, а приконченные чародеи и обр, не могут послужить даже слабым утешением. И портал, который, теоретически вел в логово черных, тоже накрылся медным тазом. Одно ясно, девы нужны для чего-то очень важного, причем живые, что вселяет некоторую надежду на успешные поиски. Верней, дает время на оные. С очень слабой вероятностью на успех. Хотя... хотя я уже начинаю кое о чем догадываться. Только бы догадка оказалась правильной.

Ах да... нищий Барух остался живым и успешно вывел нас на поверхность. Гораздо более кратким путем. Но уже глубокой ночью. Воеводы еще не вернулись из Столетовой пущи, так что докладывать оказалось некому.

— Отвезти тебя домой, моя курочка? — поинтересовался Влахий у Алисии.

— Вы же сейчас будете пьянствовать? — устало спросила чародейка. — Так возьми меня в свой вертеп, мэтр Влахий. Срочно надо надраться, а одной не хочется. К тому же, нам надо многое обговрить.

— Непременно! — обрадованно воскликнул старик, подмигнул мне и заорал кучеру. — Эй, Иванко, гони в бордель, да поживей.

Открыв дверь в номер, я узрел Франку в изящном пеньюаре, застывшую с угрюмым лицом, за столом уставленным яствами. Хафлингесса повернула голову на скрип двери, лицо вытянулось от удивления, она медленно встала и зло прошипела:

— Не верю своим глазам, Явдоха Блямберд, гребаная сучка, это ты?..

За спиной у меня изумленно выругались:

— Беременные кикиморы! Франтя Бруль, собственной персоной! Чтоб тебя мокряки зализали!

А еще через мгновение, гнома и алвка, радостно вереща и подпрыгивая, принялись обниматься.

Влахий подтолкнул меня вперед:

— Проходи Горан, не обращай внимания. В академии все знали, что таких заклятых врагов и одновременно, таких неразлучных подружек, чем дева Блямберд и дева Бруль, на свете не существует и существовать не может.

— Ага... Явдоха и Франтя, Алисия и Франка. Что-то мне кажется все женщины на свете одинаковые.

Влахий расхохотался:

— Ты только сейчас это понял? Бедолага.

ГЛАВА 23

Серединные Земли. Г. Добренец. Резиденция Предстоятеля Белого Синода.

27 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Утро.

... к вопросу об истинных владеющих. Ежели упростить формулировку явления, сей редкий феномен заключается в способности владеющего черпать Силу непосредственно из Пределов без посреднических формул и воспроизводить оную в осязаемое состояние силой воображения. Несомненно, сие есмь благо даденое Богами, как и любая способность владения Силой, однакож благо сомнительное, ибо отдавая должное скорости и силе оперирования флюктуациями, владетель способен только к примитивным и грубым эмуляциям, причем весьма ограниченного характера...

'Трактат о Материях Пределов'

Преподобный Анисим Краеградский.

— Ничего... — зло буркнул Доцик. — Никого взять живым не удалось. Главарь перерезал себе глотку, остальные приняли яд. Девки при них тоже не оказалось, но она была. Точно была. Разбойнички сняли с нупийки ожерелье и серьги, а ее отец их опознал. Зараза, успели кому-то передать. А что у вас?

Алисия молча положила на стол медальоны.

— Черные?!! — воевода Поций выглядел так, как будто воочию узрел восшествие Старших Сестер.

— К-х-х... — затаившийся в уголке кабинета служка в испачканной мелом курточке, а вернее секретарь Сыскного Приказа, Карп Подолий, осторожно кашлянул и пробубнил: — Согласно пятого параграфа 'Уложения о Княжих Приказах', дела связанные с ересями не допускаются к расследованию светскими властями, а немедленно передаются Высокому Трибуналу Белого Синода... так что...

— Видал? — воевода обернулся к Доцику. — Голова однако, шишигу ему в невесты. Посему и быть. Не наша подсудность, не наши проблемы. Не нам и ответ держать. Карпуша, готовь дела к передаче. Алисия, ты успела доложить...

Но закончить фразу Поций не успел.

— Да снизойдет на вас Благодать Сестер, дети мои... — в кабинет вплыла обширная туша в белом балахоне. Предстоятель Белого Синода при Добренце прелат Акакий, благостно улыбнулся и продолжил укоризненно покачивая головой: — Ваше рвение приятственно, однако, ереси мерзкие требуют святого вмешательства ибо вельми злокозненны и склонны к обильному прорастанию в умах человеков.

— Ваше святейшество... — все в кабинете склонились в почтительном поклоне. И я тоже... но немного позже, чем остальные. Боялся обрушить полку...

Предстоятель продолжая улыбаться, толкнул ногой в сандалии мешок с головой обра, хмыкнул и приказал латникам в белых надоспешниках у себя за спиной.

— Чада мои, берите сего... — толстый палец показал на меня, немного помедлил, совершил круговое движение и ткнул в секретаря. — И сего. А остальные, собственным порядком ко мне на беседу. Со всеми документами, артефактами и прочими свидетельствами ересей. И с открытым душами.

Я относительно был готов к подобному развитию ситуации. Относительно, потому что вчера Влахий предупредил: свидетелей, Синод предпочитает допрашивать уже после некоторой отсидки в казематах, для пущей откровенности. Но то что это произойдет так скоро, точно не ожидал. Некстати, ой как некстати, хотя подобного развития ситуации в любом случае было не избежать. Об этом сразу заявили Явдоха... тьфу-ты, Алисия и Влахий. Если кто и сможет помочь мне разыскать черных, а, следовательно, Петунью, то только Синод. И только они могут справиться с чернокнижниками. Мне самому, без поддержки, даже не стоит и пытаться. Можно попросить помощи у чародейских Лиг. Можно, но чародеи не помогут. Они считают черных своими, плотью от плоти этого мира. А еще, многие из них помнят, что устроили белоризцы в Донатову Резню, помнят сотни сгоревших на кострах невинных владеющих, и не станут помогать из чувства противоречия, в пику Белому Синоду. Так что я готов договориться с белоризцами и принять условия их игра. А если надо для этого посидеть немного в подземелье — пожалуйста, не рассыплюсь.

Протянутые руки украсились массивными кандалами, засапожник и пояс с пястью перекочевали к усатому уряднику. После чего меня правильно сориентировали в пространстве и невежливо подталкивая в спину повели в сторону каменного здания с высоким шпилем, на конце которого красовался золотой кулак с раскрытыми тремя пальцами. Резиденция Предстоятеля Синода и одновременно Высокий Трибунал Белого Синода. Что-то мне эти названия сильно напоминают... Вот только что? Неужели в моем прошлом мире, существовало что-то подобное? Вполне возможно...

Длинный спуск по каменой винтовой лестнице, еще запутанные тесные коридоры, запах сырости, мочи и дерьма и за спиной с лязгом захлопнулась тяжелая, окованная металлическими полосами дверь.

Напоминающая узкий пенал камера без окошка, колченогая табуретка, тюфяк с вонючей прелой соломой в углу, склизкие стены и свисающие со сводчатого потолка лохмотья мокрого мха. После роскоши бордельного номера обстановка выглядит как-то уж очень скромною. Но по сравнению с темницей на Звериных Островах, вполне ничего.

— Тебе не кажется Горан, что ты зачастил по тюрьмам? — поинтересовался я сам у себя.

Истошный вибрирующий вой, прорвавшийся даже сквозь толстенную дверь, зловеще проаккомпанировал мои слова.

— Нет, отличный метод, после такой ненавязчивой обработки, свидетели и прочие, станут просто кристально откровенными. Преклоняюсь святые отцы... — я отвесил поклон двери и брякнув кандалами уселся на табуретку. Ну а что? Остается только ждать. Хорошо что сегодня сытно позавтракал, хлебать баланду как-то не прельщает. Если меня вообще собираются кормить.

Вопли продолжились, потом кого-то протащили по коридору. Видимо после экзекуции, всхлипы и стоны, вполне на это намекали.

Закрыл глаза, собираясь немного вздремнуть и...

В мое сознание как будто кто-то заглянул. Не злой и не добрый, просто чужой и от этого очень страшный. Заглянул, парализовав нестерпимым холодом и сразу скрылся. Я не успел ничего увидеть, только какие-то размытые очертания в сплошной тьме расцвеченной льдистыми искрами. И... и в первый раз в этом теле мне стало страшно... очень...

Я помотал головой и с силой провел по лицу ладонями, стараясь согнать наваждение. Согнал, но глаза больше не закрывал. Хотел, для того чтобы проверить, не вернется ли незваное нечто, но не смог. О том, кто это... или что это, задумываться не стал, прекрасно понимая, что не найду ответа. А... , а, амулет, верно хранивший меня все это время, даже не шелохнулся....

Попробовал считать капли воды, разбивающиеся об пол, дошел до второй тысячи, а на двух тысячах пятнадцатой, по коридору протопали кованные башмаки и остановились возле моей камеры.

— На выход...

— Мордой к стене...

— Пошел вперед...

— Налево... — сиплый голос за спиной обыденно подавал команды, иногда подправляя маршрут тычками. Отчего-то показалось, что меня ведут в пыточную. И предчувствия не обманули.

Уже приевшаяся вонь, тусклые масляные светильники, на ободранных стенах в образцовом порядке развешаны разнообразные инструменты, назначение которых не вызывает никаких сомнений. У дальней стены несколько замысловатых конструкций, в одной из которых я уверенно опознал дыбу, правда, в несколько продвинутом состоянии. Пара парней возле жаровен с тлеющими углями любовно начищают инструментарий, третий, возрастом постарше, коренастый пузатый мужик, в красном колпаке и кожаном переднике на голом пузе, с отеческой улыбкой за ними наблюдает.

А... ну да, рядом с ними, на железных козлах распят голый пациент, скорее всего в бессознательном состоянии, но почему-то в нетронутом состоянии. То есть, пока еще не пытанный. Вроде как. Или?.. Не, просто обгадился и все...

— Сюда его, голубчика...

Сбоку от двери, за большим столом вольготно расположился, сам, его святейшество Предстоятель. Надо же какая честь, а я ожидал кого-нибудь рангом пониже. Рядом с ним, за узкими кафедрами, еще три человека. Судя по перьям за ушами, писцы. И пятый, листающий здоровенную книгу, в потертом кожаном переплете. Он один из всех в пыточной, был одет в цивильную одежду. Неброско, но дорого и даже щеголевато. А вот лицо... его лицо напоминало породистую собаку, красивую, с идеальным экстерьером, но все же собаку. Даже не знаю, откуда у меня такая аналогия взялась, но она как нельзя верна.

— Присаживайся, мил человек, — прелат Акакий радушно показал мне на табурет и махнул рукой надзирателю. — А ты пока свободен...

— Внимаю... э-э-э... вашей, г-м, вашему... вашему святейшеству... — я запутался в титулах прелата, в итоге фраза прозвучала как будто из уст косноязычного идиота. И внутренне обругал себя самыми последними словами.

— А куда ты денешься, чадо мое... — прелат склонил голову набок, внимательно рассматривая меня. — Ну-ка, обрядите его...

Двое подпалачников живо навесили на меня вериги с какой-то бляхой на груди, в которую был врезан большой белый камень, очень похожий на хрусталь.

Понятно, знаю уже. Негатор. Блокирует любое чародейство у допрашиваемого. А я и не собираюсь.

Прелат продолжил рассматривать меня. Надо сказать, выглядел он совсем не грозно, эдакий душа человек. Даже вполне обаятельный. Опрятен, тщательно выбрит и пахнет хорошо: сливовицей и копченостями. И глаза... глаза добрые. По-настоящему добрые.

— Ваше святейшество, сей муж есть Горан из княжества Переполье, словен, двадцати и трех лет от роду, прозвище 'Лешак', прознатчик с лицензией гильдии града Люблена, соответствующие грамоты присутствуют, не поддельные... — речитативом затараторил один из писцов. — Прибыл в град Добренец двадцать шестого числа сего месяца, сопровождая как хранитель тела некую Франку Додон и ее дочь, Петунью Додон, обе из рода подгорников. Оные хафлингессы в изобилии скупились у лавочников и на следующий день убыли из града, а сей Горан, остановился в борделе для развратного времяпровождения, где по сей день и обретается...

Прелат нахмурился:

— Развратничаешь, чадо мое?

— По мере сил, ваше святейшество. Грешен... — я старался изобразить из себя недалекого провинциала, не глупого, но и не блещущего умом. Почтительного, но и не подобострастного. Так посоветовал Влахий. А он сиживал в казематах Синода... словом, у меня нем пока оснований ему не доверять.

— Это точно... — как бы с сожалением вздохнул прелат. — Ну да ладно, перейдем к делу. Ты его угробил?

Пара писцов живенько вынесли зеленую башку обра на обозрение.

— Я.

— А чем в это время занимались чародейка Алисия и боярин Борбан?

— Борин тащил ее за ногу в угол, ибо оная дама, саданув по мужикам в черном молнией, впала в беспамятство... — я скривился и сплюнул. — Чахлая...

Один из писцов вскинулся оскорбленный таким неуважительным отношением к казенному полу, но увидев что прелат никак не среагировал, уткнулся в конторку и ускоренно заработал пером.

— Мужики в черном... мужики в черном... — задумчиво протянул предстоятель. — И кто они по твоему?

— Не знаю... — мотнул я головой. — Чародейка грит — черные, то бишь чернокнижники. Может так, стражников один из них славно разделал. Тот, что девку, Орыську-то, утянул в зеркало. Ну-у... в то зеркало, что меж столбами открылось.

— А вот десятник Козима, грит, отпустили вы их. И стражников побили вы, а ему за молчание монет отвалили... — на лицо к прелату вернулась его обычная, благостная улыбка. — Вишь, какая незадача случилась. А Барух подтверждает. Да Барух?

— И-истину глаг... глаголете в-ваш-шество... — прохрипел голос Баруха за моей спиной. Я невольно обернулся, и с удивлением опознал нищего в привязанном к козлам узнике. Сердце кольнула ледяная игла. Попрошайка в самом начале боя спрятался в коридоре, но вполне мог слышать некоторые наши разговоры. Влахий прочистил ему мозги, намертво, по его словам, стерев этот участок воспоминаний, но... но особо не верю я в подобное... То что один чародей стер, второй вполне может восстановить.

— Вот видишь... — прелат даже мне подмигнул. — Хочешь, еще кого позову. Признавайся уже.

— Ага, признаю, — с готовностью согласился я. — Отпустили, побили и отвалили. А потом хором кикимору драли. И сами творили черные чары. Как скажете ваша святость. Только вы подсказывайте, а то я сам придумывать, не очень горазд.

Ну а что ему сказать? Упираться бесполезно, десятник под угрозой пыток и не то скажет. Барух уже сказал. Да и сам белоризец, прекрасно знает как на самом деле было. Я понимаю, если бы он прицепился к моей истории, которая действительно шита белыми нитками. Да и Франка никуда не отбыла, а надежно перепрятана по совету Влахия. Словом, много до чего можно докопаться при желании. А прелат недалеким фанатиком явно не выглядит. Ан нет, валяет дурня... Но посмотрим, скоро станет ясно, что ему надо.

Мужчина, спокойно листавший до этого книгу, вдруг сделал два быстрых шага, выдернул из-за моей рубашки амулет Малены, насмешливо хмыкнул, затолкал его обратно и спросил резким неприятным голосом:

— Почему Силу не использовал противу нелюдя?

— Не люблю.

Мужик удивленно потребовал:

— Поясни.

— Не нравится. Лишняя она. Да и не учен. Батюшка с матушкой скрыли меня, когда комиссия из Лиг шустрила. Да и толку от силы той, разве что свечку подпалить. И то не всегда получается. Вот это... — я протянул ему руку, — надежнее...

Протянул руку и замер. Меня никто в этом мире еще не смог прочитать, и как оказалось, тому виной не только амулет Малены, но и какая-то загадочная особенность мозгов. Это говорил мне еще Асхад, согласился с этим и Влахий. Но совсем не значит, что так будет всегда.

— Очень слабая ментальная активность, синапсы не реагируют на возбуждение, а способности в зачаточном состоянии, — буркнул сам себе синодский чародей и добавил, уже обращаясь к прелату. — Да, возможно это один из тех случаев, когда истинный дар без использования постепенно деградирует. Он не врет.

— Не врет, не врет... — беззлобно передразнил его прелат. — Заладил. Слышишь, прознатчик, чародей грит, не врешь ты. А я ему не верю. Может, все-таки расскажешь?

— Про кикимору? Значитца так. Вонючая курва, аж слезы из глаз, но..

— Не хочешь, да? — прищурился священник. — Твое дело, но тогда, я хочу, чтобы ты посмотрел на одно интересное представление. Модест, приступайте. Да поверните этого, чтобы посмотрел.

Подпалачники живо сорвались с места и что-то влили в горла Баруху из скляницы черного стекла. Палач зевнул, с наслаждением почесал у себя в паху и принял от помощника странный инструмент, похожий на свернутую винтом зазубренную иглу...

— Знаешь парень... — прелат неслышно подошел ко мне и горячо зашептал прямо в ухо. — Когда вы погромив черных, поехали жрать хмельное и обговаривать свои жалкие делишки, этот попрошайка прямым ходом побежал к нам...

Я не видел, что делал палач, он стоял ко мне спиной, но Барух вдруг испустил дикий визг, дернулся, сорвав козлы с места, и судорожно засучил ногами...

— Ты сейчас пытаешься понять... — священник говорил очень спокойно, без малейшего волнения или злобы в голосе, — почему его пытают, ведь он все сказал...

Палач отбросил в сторону окровавленный инструмент и не глядя, протянул руку помощникам. Один из подпалачников передал ему добела раскаленные клещи. Помещение немедленно стеганул истошный вопль, перешедший в утробное мычание...

— Я тебе отвечу Горан — это очищение, очищение души и тела от мерзости и грязи. И наказание за неверность. Барух был богат, очень богат, он один мог купить целый квартал в Добренце, — в голосе прелата мелькнула легкая издевка. — Но предпочитал нищенствовать, доносить за мзду, обирать трупы, потворствуя своей алчности...

Палач и его помощники действовали ритмично и слаженно, инструмент сменялся новым инструментом, несчастный нищий давясь воем содрогался в диких конвульсиях. Наконец вой резко прервался булькающим хрипом, а палач бросил в подставленный медный таз окровавленный кусочек плоти...

— Алчность и глупость... — прелат произнес эти слова с небрежным презрением. — Алчность и глупость, его погубила. Барух решил заработать у двух хозяев. Донес о черных в Сыскной Приказ, а потом донес нам, но уже на Сыскной Приказ...

Я не знаю чего хотел добиться прелат этой демонстрацией, наверное, вселить в меня страх, но он ошибся. И получилось у него, совершенно противоположное. Я ничего не чувствую, мне абсолютно все равно. Нет ни капельки сочувствия к несчастному попрошайке, медленно превращавшемуся в хрипящий и булькающий кусок мяса.

— Все бы ничего, — продолжил предстоятель. — Разум человеков слаб к искушениям и я, наверное, его простил бы, ибо, как бы это не странно звучало, именно за счет таких мразей мы способны хранить этот хрупкий мир. Но благодаря ему, воеводы Приказов предались гордыне и сделали ошибку, отправив за черными неподготовленных людей. И, конечно же, упустили чернокнижников. Я скажу тебе больше, он именно на это рассчитывал, чтобы в свою очередь донести на них. Если бы Барух сразу пришел к нам, он получил бы меньше, но черные были бы повержены, а несчастная Орыся спасена. Ты теперь понимаешь, за что он страдает?

— Да, понимаю, ваша святость... — как ни странно, я действительно это понял. И... невольно одобрил решение священника. Не хочу говорить почему, но одобрил.

— Заканчивайте, — резко бросил палачам прелат и сам развернул табуретку со мной к себе. — Пойми Горан, нельзя бороться со злом и не испачкать руки. Нашим именем пугают детей, нас ненавидят, распускают страшные слухи, надо сказать, не совсем без оснований, но!!! — Голос священника лязгнул железом, а лицо превратилось в каменную маску. — Если такую цену надо заплатить за мир на этой благословенной земле, мы готовы нести эту ношу. Страшную ношу, Горан, действительно страшную. Ибо перед собой я оправдываюсь уже с трудом...

Сухой хруст, порывистый хриплый вздох Баруха и в пыточной наступила мертвая тишина, изредка прерываемая шмыганьем носа одного из писцов.

— Что дальше, ваше святость? — я решил заговорить первый.

— Дальше? — на лицо к прелату уже успела вернуться его обычная улыбка. — Смотря для кого. Тебя сейчас отпустят. Даже достойно наградят за обра. На чародейку Алисию и боярина Влахия будет наложено покаяние за непомерную гордыню. Особое. Воеводы... а вот про воевод тебе знать ничего не надо. А мы займемся поисками черных и, в конце концов, найдем их. Все пойдет своим чередом и закончится, как положено.

— Ваша святость. Я хочу помочь вам в поисках черных.

— Я ценю твое рвение... — прелат на мгновение задумался и твердо сказал. — Но нет. Ты не способен. Так что займись чем-нибудь другим. Да... и советую как можно быстрее покинуть город. Вернее, приказываю. Тебя сопроводят до городских ворот.

— Ваша святость, может, все же выслушаете мои догадки?

— О том, что похищенные девушки одного года и дня рождения? — снисходительно усмехнулся предстоятель. — И этот день совпадает с датой начала Дромадарской Сечи? Или ты хотел мне напомнить, что они принадлежат к разным народам и теперь следует ждать похищения алвской девки, родившейся в то же время? Горан, друг мой, мы все это уже знаем. Не утруждай себя. Все гораздо сложней, чем ты думаешь. Везер, оформи ему награду в пятьдесят... да, пятьдесят цехинов и под конвоем отправь в это, как там его... словом, гнездо разврата за вещами.

— Ваша святость...

— Ты не доволен, прознатчик? — прелат удивленно приподнял брови. — Советую не испытывать моего терпения.

— Доволен. Но для чего вы меня сюда... г-м... пригласили...

Прелат неожиданно рассмеялся:

— Пригласили? Да уж... повеселил ты меня... Для чего? Позволь мне не отвечать на этот вопрос. Прислушайся к чувствам, посетившим тебя в наших гостеприимных стенах, и поймешь сам. И да... как ее там... Франтя? Да, не ищи ее. Падчерицу тоже. Считай что уже выполнил свой контракт. Довел, значит, до места назначения. Хе-хе...

Священник довольно захихикал, но увидев мое лицо, мгновенно посуровел.

— Ну-ну... спокойней, спокойней сказал. Не переживай, с подгорницей мачехой все будет хорошо, а с Петуньей... тут уж как Старшие решат. Но думаю, мы ее тоже найдем. И не делай глупости, не заставляй мне обмануться в тебе. И себе. На этот раз тебя простили, даже не смотря на ложь, но... Словом, последствия будут очень неприятные. Иди...

Сначала я хотел вцепиться прелату в глотку и сжимать ее до тех пор, пока эти добрые глаза не потекут из глазниц. А потом, все же решил последовать совету и не делать глупостей. Пока не делать...

ГЛАВА 24

Серединные Земли. Добренец. Бордель 'Похотливый Вепрь'

27 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Вечер.

... что есмь некромансия? Боюсь, не смогу ответить в короткой и четкой формулировке, ибо сие понятие невообразимо широко и доселе до конца не изучено. Однако ж, повторю определение почтенного магистра Агриппы Кесарийского, исходя из которого некромансия есмь взаимодействие с Темными пределами, в некоторых верованиях примитивно именуемых Миром Мертвых. Я бы добавил к сему определению некоторое уточнение, назвав некромансию 'взаимным' и 'обоюдным' взаимодействием с Темными Пределами. И как добрый прихожанин Святой Церкви Святого Восшествия, не могу не заметить, что, несомненно, сей вид чародейства есмь мерзкая ересь и строго запрещен к практикованию совместной энцикликой Белого Синода и Капитула под страхом смертии.

Слухи о том, что некоторые практики некромансии разрешены к использованию в благих целях священниками Белого Синода, есмь мерзкий поклеп и навет, и по сути уже ересь.

'Трактат о Материях Пределов'

Преподобный Анисим Краеградский.

— Держи... — на открытой ладони блеснули серебром несколько маленьких кружочков с вычеканенным на них носатым профилем Лепеля Пятого, нынешнего Великого Князя Жмудии.

— Ты чевой это? — озадаченно буркнул мордатый урядник синодской гвардии. Глаза из-под козырька шлема алчно уставились на монеты.

— Тут это... перед отъездом хочу еще разочек нахлобучить одну деваху. А пока буду нахлобучивать, вы винцом побалуетесь. Или тоже, кого-нить приделаете... — я подкинул цехины в ладони и сунул руку поближе к бороде урядника.

— Дык... — гвардеец озадачено крякнул. — Дык приказано...

— Приказано сопроводить меня за вещами, а потом выставить из города. Шмот у меня здесь, в 'Кабане'. Так что вы ничего не нарушаете. Я быстро.

— Да че тут думать... — второй гвардеец хлопнул урядника по наплечнику. — Пусть разговеется. Да и мы... того...

— Того... тьфу, лапоть... После смены... — сурово осадил урядник напарника и ловко сгреб монетки с ладони. — Мы постоим тутой подле дверей, а ты там живее. На все полчаса времени

— Как скажешь... — я толкнул двери и шагнул внутрь.

В пустом коридоре стоял прислонившись к стене бритоголовый амбал с увесистой дубинкой в руке.

— Тя кто сюдой звал... а-а-а... это ты... вот шмот, забирай... — вышибала подвинул ко мне мешок. — Усе на месте, можешь не беспокоиться. Хозяин приказал...

В голове мгновенно созрело решение, не останавливаясь, я коротко саданул его в пузо, а потом придержав, опустил тело на ковер.

— Ахр-р... — амбал пуская слюни тужился что-то сказать. — Т-ты...

— Где Влахий? — я легонечко черканул засапожником у него под глазом. — Порешу падлу...

— Т-там... — амбал с ужасом косясь на клинок ткнул пальцем вверх.

— Веди, курва... — я еще раз двинул его башкой об стену и вздернул на ноги. — Живо, сука, ливер выпущу...

Мы свернули в боковой коридорчик и поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж. Еще пару метров и остановились возле мощной дубовой двери.

— Т-тут... — прохрипел охранник. — Х-хозяин...

Я хотел вышибить дверь, но она неожиданно открылась сама...

— Уж пришел Гор... — Влахий покачнулся и отхлебнул из бутылки. Судя по всему старик был мертвецки пьян, но слова выговаривал твердо и правильно, разве что слегка заикался. — Б-быстро ты... но заходи, заходи. И отпусти его... отпусти...

Амбал с глухим стуком шлепнулся на ковер, и на четвереньках быстро пополз в сторону лестницы.

— Б-будешь? — Влахий показал мне на бутылку. — Т-ты извини... у меня тут бардак...

Стол в маленькой очень скромно обставленной комнате, был завален пустыми бутылками и объедками. На полу валялись неряшливо разбросанные вещи.

— Зачем?

— Человек слаб, а я есмь человек... — Влахий опять присосался к горлышку. — М-мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Это все... все...

— Алисия?

— Гор, я честно попытался, все должно было получиться, но...

— Где Франка?

— В Хлебовицах, ее загородный замок... это недалеко... три версты. Но ты не переживай... с Франтей ничего не случится... Просто... просто... Синод затеял какую-то игру... а Алисия... тоже человек со своими слабостями...

Я постоял пару секунд молча и еле выдавил из себя:

— Все равно спасибо тебе... боярин. За все спасибо...

А потом развернулся и пошел на выход. Бросил униженно кланявшемуся мне вышибале монетку, подхватил суму с вещами, тюк с доспехом и вышел на улицу.

— Быстро ты, — весело осклабился урядник. — Да ты не переживай парень, после наших-то подвалов, у кого хошь не получится...

Я его перебил:

— Ты мне лучше скажи служивый, где здесь можно лошадку приобрести?

— Дык у Назария, — охотно подсказал второй гвардеец. — Прямо за городскими воротами корчма и постоялый двор. Петух и Курица, зовется. Колбаски там... я тебе скажу, это что-то! А вот с девками не связывайся.

— Тогда пошли.

Гвардейцы подождали пока я переберусь через ров по узенькому приставному мостику и потрусили в кордегардию сдавать смену. А я глянул на звездное небо и пошагал к здоровенному дому с ярко освещенными окнами первого этажа. Судя по пьяным вопля, визгу девок и запаху жареного мяса, это и была корчма 'Петух и Курица'.

Как ни странно, никакой злости к Влахию и Алисии, не испытывал. Ничего из ряда вон не случалось. Кто им мы? Я — так вообще никто, а Франка, всего лишь бывшая ученица и бывшая подруга. Ничего особенного, вполне можно променять на какие-нибудь преференции от Синода. Или просто сдать, если основательно прихватят за какие-нибудь грехи. Надо сказать спасибо, что помогли в самом начале. Ну а потом, началась суровая проза жизни. Пусть их. Но Франтю я заберу. Хрен меня кто остановит. Вот сейчас прикуплю какую-нибудь худобу и отправлюсь в Хлебовицы. А потом? Потом пристрою где-нибудь гному и в Дромадарские Топи. Да, я уверен, Петка там. Больше негде ей быть...

— А может послушаешься совета прелата? — предложила вслух самая благоразумная часть моего сознания. — Ну, его в жопу, эти клятвы. Сейчас пожрем колбасок, надеремся пивом и айда путешествовать. Мир посмотрим, себя покажем.

Я подумал и буркнул:

— Сама иди в жопу. Раскудахталась. Все уже решено.

Постоял пару минут, окончательно понял что не откажусь от своего замысла и толкнул дверь в корчму. В лицо мгновенно ударила и чуть не сшибла с ног плотная смесь прогорклого масла, квашеной капусты и прокисшего пива. М-да... в корчме я еще никогда не был. А ничего, колоритно.

Свет масляных светильников едва пробивается через туман чада и гари. В правом углу за длинным столом горланит большая компания из бородатых мужиков в длинных жупанах из сермяги. Насколько я понял из обрывков фраз, это были возницы пригнавшие обоз с продовольствием в город. Между ними пристроилась пара худых гулящих девок с ярко раскрашенными мордочками. Девки лениво попискивали, когда их тискали и активно опрокидывали в себя пивные кружки.

сермяга (сермяжка) — историческое название грубого толстого сукна из простой шерсти ручного или кустарного изготовления, а также одежды из него

Чуть поодаль от возчиков гулеванили городские стражники, опять же с падшими женщинами, только видом получше и потолще размерами. Хотя про лучший вид, я, кажется ошибаюсь. Просто потолще.

На меня никто не обратил ровно никакого внимания. Тем лучше.

Разглядел кабатчика и шагнул к нему. Рыжий как огонь коренастый мужик мрачно гонял по стойке пивную лужу, периодически тыкая замызганной тряпкой в морду прилично одетому, но мертвецки пьяному индивидууму. Индивидуум мирно храпел и пускал носом пузыри уткнувшись физиономией в блюдо с квашеной капустой.

М-да... просто идиллическая картина.

— Чего прикажете?.. — кабатчик окинул меня взглядом определяя общественное положение с платежеспособностью и решился ограничиться нейтрально почтительным титулованием. — Так что прикажете, вашество?

— Коня куплю.

— Ехать никак ночью собрались? — лицо рыжего изобразило явную уверенность в моем слабоумии.

— Не твое дело. Так есть?

— Коня нет, — отрезал кабатчик, и уточнил: — На продажу нет. Прикажете пива? С перчеными колбасками? Тока вчера вепря завалили. Пальчики оближете.

— Кобыла? Мерин? — я в отчаянии перечислил все известные мне лошадиные производные. — Э-э... мул, может быть, лошак?

— Ослица! Нет, не ослица... — рыжий отбросил тряпку в сторону и внушительно ткнул пальцем в закопченный потолок. — Настоящий рысак, а не ослица! И сильна, как леший. Отдам за сущую безделицу в десять солей. С упряжью и санками. Почти новыми.

— Сдурел борода? Десять солей — это полцехина. Да за эти деньги...

— Тогда извиняйте, — кабатчик сразу потерял ко мне интерес.

Я мысленно покрыл кабатчика всеми известными мне ругательствами, изобрел несколько новых, скосил глаза на стражников, вдруг заинтересовавшихся мной, а потом через силу выдавил:

— Добавишь в придачу к этому... этой ослице, фунт твоих колбасок. Идем, покажешь... г-м... рысака...

— Муська, замени меня... — рыкнул Назарий дебелой румяной подавальщице в измазанном фартуке, подхватил со стойки лампу и поманил меня за собой.

Осел... что такое осел, я знаю, хотя здесь подобного зверя пока еще не видел. Должно быть, небольшим упрямым существом с длинными ушами. Вполне добродушным. Лошади здесь такие же как были в моем мире. И почти все остальное совпадает. Значит и ослы должны быть похожи. И ослицы, шишига их побери.

Действительность не обманула. Животина оказалась мохнатая, длинная, невысокая и длинноухая. Вполне себе мирная и даже симпатичная. Стоит в стойле, мотает хвостом с кисточкой на конце и мирно хрумкает сеном.

Торговаться и воротить носом я не захотел, все равно выбора нет. К тому же три версты до рассвета ну никак не одолеешь, поэтому отсыпал монеты кабатчику и приказал запрягать.

— Может останешься, вашество? — Назарий впряг ослицу в сани и попробовал последний раз уговорить меня. — Чай ночь на дворе. Зверье-то повыбили, да мало ли что...

— Надо борода. Надо. Тащи колбасу, хлеба и наполни вот эту баклагу пивом. Только лучшим... держи еще монетку... Стой, если есть, еще куль морковки для животины. Или капусты...

Ослица, вывернув башку, внимательно следила за нашим разговором. С таким, очень живым интересом. Как будто все понимала. Честно говоря, я даже немного побаивался животину. Ну... не в прямом смысле конечно. Просто... вот хрен его знает как с ней обращаться. Погонять палкой? Так жалко... вон какие глаза умные...

— Как тебя назвать худоба? — я потрепал животину между ушами. — А будешь ты у меня... точно, нарекаю тебя Явдохой!

Ослица неожиданно фыркнула и обиженно отвернула морду.

— Что не нравится? А плевать... решение уже принято... — я распаковал тюк с доспехом и стал экипировываться. — Дело такое, Явдя... ночь на дворе, так что поостережемся...

Кабатчик сгрузил провизию в повозку, я попробовал, как выходит из ножен меч, пожалел о рогатине, оставшейся на острове, взгромоздился на санки и тронул поводья.

— Но, Явдоха!

Ослица повернула голову назад и так укоризненно посмотрела, что у меня чуть сердце кровью не облилось. Нет, это хрен знает что...

— Ну... ты это... тут деву одну надо спасти. Обязательно спасти. А потом еще одну. Понимаешь?

Явдоха тяжело вздохнула, напряглась, стронув санки с места, и мерно цокая копытами, потащила меня в темноту.

— Молодец моя девочка... — я поерзал задницей устраиваясь поудобней и неожиданно понял, что смертельно проголодался.

Рука сама по себе подтянула пакет с колбасой и баклагу пива.

— Ум-м... Фкуфно... — гвардеец не соврал, кабатчик действительно знает толк в колбасе. И пиво... Уф-ф... тоже ничего.

Я не заметил как слопал половину припасов. Настроение сразу поднялось. Даже не смотря на то, что я не представляю как буду освобождать Франку. И еще...

— И с Синодом придется поссориться, — вслух озвучил я последствия. — А это братец, вовсе уж скверно. Но да ладно, разберусь как-нибудь. Поддай красавица, поддай хорошая.

Явдоха с хрустом ломая копытами наст ускорилась. Санки вполне уверенно скользили по укатанной дороге. С правой стороны чернела сплошная стена леса, с левой раскинулись заснеженные поля, а на обочине дороги, равномерно поставленные виселицы. Почти все занятые. Впрочем, кто там на них висит, я так и не разобрал и скоро перестал обращать внимание. Висят, значит виноваты. Или не виноваты. Суета это. Главное, дорога ведет прямиком в Хлебовицы, что меня полностью устраивает.

Ну, Явдоха, держись... Порву как тузик старые подштанники...

ГЛАВА 25

Серединные Земли. Поместье Хлебовицы.

28 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Ранее утро.

... изверь есмь монструм, вельми схожий на большого пса со шкурой крепостью подобной камню и покрытый преужаснейшими шипами. Сей монструм чрезвычайно редок в Серединных землях и многия мои коллеги подвергают сомнению его существование, относя упоминания об оном к преданиям невежественной черни. Однако же разбирая фолианты в запасниках библиотеки университета Града Великого вашему покорному слуге, посчастливилось обнаружить древнюю гравюру с изображением изверя, помеченную примечаниями некого охотника Симеона из Яблоневиц, в коих оный Симеон весьма подробно описывает схватку с оным монструмом. Совершив со студиозусами экспедицию в Яблоневицы, я получил от родственников сего охотника неопровержимые доказательства существования изверя в виде когтей и куска шкуры. Вынужден отметить, что указания эконома Бульбаха, не оплачивать расходы на сию экспедицию есмь произвол и самодурство...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

Едва рассвет раскрасил розовым верхушки деревьев, слева от дороги показались черные силуэты домов с белыми столбами дыма из печных труб, уходящими в еще черное небо. Усадьба Алисии стояла на высоком холме, поодаль от деревеньки и больше напоминала небольшой замок, чем жилое поместье.

Каменные стены, высокая башня в центре. Правда стены ветхие, с большими провалами забитыми тыном из мощных бревен, а башня в строительных лесах, но все равно выглядела достаточно солидно.

С одной стороны крепостцу защищает речка, правда замерзшая, занесенная снегом и оттого неразличимая на фоне общего пейзажа. А с другой ров и засеки из кольев. Судя по словам Влахия, поместье с парой деревенек и земелькой, пожаловал Алисии сам Лепель, Великий Князь Жмудии. Попутно возведя ее в боярский титул. За неизвестные общественности заслуги. Алисия неимоверно этим гордилась и сразу рьяно бросилась восстанавливать разрушенный замок прежнего владельца.

— От кого же ты так хоронишься Явдоха Блямберд? — озадаченно пробормотал я. — И главное, почему Франтя здесь, а не в казематах Синода?

Ответа на эти вопросы я конечно не нашел. Немного подумал и решил проникнуть в замок со стороны реки — стены там зияли проломами и почти обрушились. Мысль о том, что я полный идиот, загнал глубоко внутрь, впрочем, полностью согласившись с этим эпитетом. Ну, сами посудите, кто полезет в одиночку на замок? Конечно идиот, причем полный. И еще самоубийца. Но... но не могу я по-другому и все. Не знаю, возможно, дикое упрямство досталось мне с телом Горана, но скорее всего, это наследство прежнего меня. Прямо скажу, не самое лучшее наследство. И эта хренова клятва еще вдобавок. Вот как-то не хочется мне шутить с кровными клятвами. Окружающий антураж прямо намекает: дал — выполняй, ибо... ибо...

А вообще, проще не раздумывать, а построить обычную логическую цепочку. Чтобы выполнить клятву — надо довезти девок к подгорникам. Чтобы их довезти — надо их сначала найти. Франку мне никто добровольно не отдаст — значит, ее надо украсть или забрать силой. И тут без вариантов придется лезть в замок. Так что, мой идиотизм, не совсем идиотизм, а вынужденные меры. Ух!!! Да я прямо философ!

Однако Явдоха с этими логическими выводами соглашаться не захотела. Клятая ослица стала столбом перед рекой и дальше двигаться отказалась напрочь. Не помогла даже морковка, которую от доброты душевной я пытался ей скормить. Хотел двинуть палкой, но... не смог и привязав животину к дереву, поперся пехом.

Да... наверное, все-таки добрый я... к животным добрый...

Проваливаясь по пояс в сугробы, незамеченным добрался до тына и присел, пытаясь разглядеть на часовых. Никого не разглядел, поколебался немного и пополз по бревну, торчащему из осевшей стены.

Даже не знаю, как я не сверзился вниз, не иначе Боги хранят, но все же умудрился добрался до разрушенной стрельницы*, подтянулся и вполз внутрь. Отдышался, осторожно глянул в замковый двор и опять никого не увидел. И не услышал.

стрельницы (машикули, бойницы косого боя, варницы) — навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен и башен, предназначенные главным образом для вертикального обстрела штурмующего стены противника.

Много хозяйственных построек, конюшня в которой похрапывают лошади, штабеля бревен, песка и камня, но ни одного человека. Даже, казалось бы, обязательных собак. Медальон тоже молчал, напрочь отказываясь фиксировать чародейство или неприятности.

— Не верю... — прошептал я и решил подождать еще немного. Прислонился к стене и уставился в звездное небо. Не знаю, сколько прошло времени, вряд ли много, но в итоге не выдержал. Перебрался на другую стену, подобрал кусочек камня и швырнул его вниз...

С тем же результатом. Охрана, если таковая конечно была, показываться не желала.

— Ну и ладно, в любом случае пора... — я встал, вытащил меч из ножен и спустившись по лестнице осторожно вышел во двор. О том, что дверь в башню может окажется запертой, старался не думать.

— А теперь, положи меч на снег и ляг лицом вниз...

Я обернулся на звук и увидел как из конюшни, медленно выходят люди в белых надоспешниках со знаком Синода на них. Самострелы в руках белоризцев смотрели точно мне в голову. Пять... десять...

— Мы не хотим убивать тебя, — один из них поднял руку в успокаивающем жесте. — Так не заставляй нас...

Десять человек. Половина с самострелами, остальные с алебардами. Главный, настоящий гигант, держит на плече двуручный меч. Собранные, не суетятся, ловко охватили меня полукольцом. Опытные бойцы. Шансов у меня нет, но...

— Мало, слишком мало вас, чтобы взять меня... — я поерзал подошвами по снегу, старясь потверже стать.

— Ибо не ведают человеки что творят и требуют вразумления, — не обратив никакого внимания на мои слова продолжил мечник, — не мечом, но словом. А упорствующих постигнет кара, ибо глухи оные были к вразумлениям...

Неожиданно пошел снег, пушистые снежинки красиво кружась и сверкая в ярком свете луны придавали обстановке сказочные черты и ощущение какой-то нереальности. Я уже ни о чем не думал, прекрасно осознавая, что из подземелий Синода уже не выйду. А значит...

По телу пробежали закручиваясь в вихрь ручейки силы, не закрывая глаз, я построил между мной и белоризцами прозрачную стену...

Стрелкам не понадобилась команда, они с первым же моим шагом одновременно нажали на спусковые планки. Тяжелые и короткие болты способные пробить на сотне шагов тяжелую браню, пронзили морозный воздух и брызнув искрами отскочили от призрачной завесы. Шит с громким хлопком лопнул, но я уже был рядом с первым стрелком и полумахом рубанул его пониже латной юбки. Второй отбросил самострел, но вытащить свой палаш не успел и с хрипом осел на снег держась за разрубленное плечо.

Шаг в сторону, полуоборот, клинок двуручника, с гулом распарывая воздух пролетает мимо, а третий стрелок получив самым кончиком моего меча по лицу, с воем закрутился обхватив голову руками, но попав под острие алебарды товарища, ничком рухнул на снег.

Не ожидали? Я пока плохо владею мечом, но вся теория боя так и осталась в мозгах. Дикая необузданная ярость, заполняющая всю сущность, добавляет быстроты и энергии. А сила при Горане была всегда...

Еще один стрелок безвольно распластавшись упал на снег, но меня атаковали алебардисты, а последний арбалетчик отбежал в сторону, и спрятавшись за товарищей быстро закрутил воротом.

Алебардист ловко отскочил назад, уходя от удара и широко, с оттяжкой рубанул в ответ. Лезвие скользнуло по наплечным пластинам, владелец по инерции проскочил вперед и получив кулаком в латной перчатке прямо в лицо, опрокинулся на снег. И тут же кто-то от души врезал мне по спине. И сразу же добавили по горжету и наплечнику. Доспех не просекли, но удары бросили вперед, позволив вбить клинок в живот очередному белоризцу.

Вырвал меч, едва успел развернуться и сразу попал под двуручник. Главный, придерживая меч латной перчаткой за клинок, ткнул им меня в живот как копьем. Бахтерец опять выдержал, но...

Воздух мгновенно вышибло из груди...

Ноги и руки онемели...

Что-то обжигающе горячее вспыхнуло в груди и голове...

Белоризец ловко крутнувшись, красиво взмахнул своим двуручником...

Я сначала не понял что случилось. Резкий грохот, взметнулись клубы снежной пыли, сознание на мгновение погрузилось в темноту, а когда темнота рассеялась, обнаружил себя сидящим на снегу.

Голова странно пустая, в глазах все кружится, но... Но вокруг меня никого нет. Нет? Но как?!!

— Что за... — я попытался встать и охнув повалился на бок. Все тело разрывала тупая боль, парализуя любые движения.

Продышался и встал на четвереньки. Затем, опираясь на меч поднялся на ноги.

— Да где же... — и запнулся, потому что, наконец, увидел трупы, а потом глупо ухмыляясь спросил луну: — Это все я? Да?

Луна ничего не ответила, но стало ясно, что порвал в клочья и разбросал по сторонам белоризцев именно я. Больше некому.

— А нечего было соваться... — меч с лязгом влетел в ножны, я подобрал алебарду и пошатываясь побрел к двери башни.

Полукруглое лезвие с глухим стуком врубилось в мореные дубовые доски, окованные стальными полосами. Еще удар, дверь содрогнулась, треснула, но с хрустом сломалось древко алебарды. Я отбросил ее в сторону и пошел за следующей.

Второй топор сломался на пятом ударе, но дверь уже лопнула и повисла на одних полосах. Я пинком вышиб ее окончательно, потянул из ножен меч и шагнул внутрь.

Горящие масляные светильники на стенах, резная мебель, дорогие ковры, винтовая лестница ведет на второй этаж.

— Франка!!! — заорал я, а когда никто не ответил, шагнул на лестницу.

— Стой на месте... — глухо прозвучало вверху.

Я сделал шаг вперед и поднял голову.

— Я могу тебя с легкостью убить... — угрожающе прошипела Алисия стоя в проеме двери. Ее тело окутывал мерцающий туманный ореол в котором проскакивали серебристые искры.

— Попробуй.

— Я убью тебя!!! — взвизгнула чародейка. Глаза полуалвки зажглись зелеными огоньками. — Не подходи!!! Я все объясню...

— Убивай... — я не спуская глаз с Алисии стал подниматься вверх.

Зеленая молния с шипением ударила в ступеньку.

— Давай... — я перешагнул лужицу расплавленного камня и продолжил подниматься.

— Стой. Не надо... — как-то растерянно прошептала Алисия и опустила руки. — Пожалуйста...

— Надо Явдоха, надо... — я на ходу ухватил ее за шиворот и обращая внимания на возмущенный визг потянул за собой. Затащил в комнату и бросил на широкую кровать. — Где Франка?

— Ты не понимаешь... — горячо зашептала девушка испуганно смотря на меня. Ее длинные волнистые волосы разметались по черным шелковым простыням, создав вокруг головы золотистый ореол. Тяжело вздымалась грудь, на зеленом бархате платья отчетливо проступили горошинки сосков...

— Где?.. — я в упор смотря на чародейку, вдруг почувствовав дикую похоть и уже не управляя собой, рванул ее платье, обнажая белоснежное атласное тело.

— Не-е-ет!!! — взвизгнула Алисия пытаясь стянуть на груди клочки бархата. — Ты не посмеешь!!!

— Еще как посмею... — я рванул на себе пояс, вздернул вверх и широко развел длинные точеные ноги, а затем ворвался в нее на полную глубину.

Протестующий вопль, широко раскрытые от удивления громадные раскосые глаза, я помедлил мгновение и стал вбивать мощными толчками ее тело в кровать. Бешенное сопротивление внезапно сменилось покорностью, робкие ответные движения и наконец, прозвучал протяжный прерывистой стон полный наслаждения. Прозвучал и не замолкал еще долго...

— Ты изнасиловал меня, скотина! — когда все закончилось, Алисия ловко, как кошка, полоснула меня коготками по щеке, а потом неожиданно прильнула и впилась поцелуем в губы.

— Наверное... — мне неожиданно стало немного не по себе. И даже немного стыдно.

— Вот-вот, — чародейка широко развела ноги и уставилась на синяки и царапины, покрывающие внутреннюю сторону бедер. — Исцарапал всю своими железяками. Порвал платье. Ты знаешь сколько оно стоит? Варвар. Похотливый самец...

Я уже совсем собрался ей сказать, что не хотел, все получилось само собой, но счел лучшим промолчать.

— Дурень... — обиженно буркнула Алисия. — Я забрала ее, чтобы вытащить из Синода. Поставила им условие. А ты... ты, поубивал всех, поломал мне двери. Идиот, сам не мог что ли понять, что тебя уже здесь будут ждать. Я хотела помочь...

— И сама же и сдала нас.

— Ты ничего не понимаешь! От меня ничего не зависело! — вскипела чародейка и неожиданно добавила. — Честно говоря... честно говоря, я и сама мало чего понимаю. Но так лучше. Я... мы...

— Где она? — я не стал ее слушать, встал и застегнул на себе пояс с мечом.

— А поцеловать? — игриво промурлыкала Алисия, но посмотрев мне в глаза обиженно скривилась и взяла с прикроватной тумбочки большой фигурный ключ с причудливой бородкой. — Идем, только накину халат и покажу...

За маленькой потайной двери в стене, оказалась узкая винтовая дверца. Мы спустились вниз до самого конца и попали в длинный коридор с рядом мощных дверей с одной стороны.

— Вот, смотри сам, ничего с ней не случилось... — шепнула Алисия и показала на глазок в крайней двери.

Я заглянул и увидел небольшую камеру со стенами, сплошь завешенными коврами. У уголке курилась благовониями жаровня, там же стоял изящный столик с блюдом полным фруктов. Франка лежала на животе на кушетке застеленной пушистыми шкурами, грызла яблоко, одновременно читая книгу и болтая ногами в шитых жемчугом тапочках с загнутыми носками. Никаких цепей, скелетов и прочих обязательных атрибутов узилища не наблюдалось.

Гнома почувствовав что за дверью кто-то есть, не глядя погрозила надкушенным яблоком и задиристо прокричала:

— Ничего, ничего, пялься сучка драная! Скоро за мной придет Гор и оттрахает тебя вдоль и поперек...

Затем хафлингесса добавила несколько замысловатых ругательств, прямо относившимся к моим действиям в отношении полуалвки. Особо извращенного характера.

— Уже, подруга, уже... — хихикнула Алисия и смущенно ткнула мне в руки ключ. — Вот... ты ее сам освободи. А я пойду. Вот как-то не хочется с ней... ну ты понял...

— Где находятся чернокнижники? Ты проследила? В Топях?

— Гор... — чародейка неожиданно прижалась ко мне. — Не надо туда идти. Прошу тебя, останься со мной. Я смогу освободить тебя от клятвы.

— Как нам отсюда выйти?

— Не хочешь? — Алисия исподлобья, зло на меня посмотрела. — Ну и не надо... А выход здесь... — чародейка повернула замаскированный рычаг в стене и показала на открывшийся ход. — Выйдете к реке. А я пойду... пойду...

— Спасибо.

— Пошел ты... — Девушка всхлипнула, резко развернулась и не оглядываясь побежала по лестнице.

— Пошел, так пошел... — ключ тихо клацнув легко провернулся в скважине. Дверь, слегка скрипнув, отворилась. Франка изумленно, как на привидение, уставилась на меня, а потом сорвалась с места и повисла на шее.

— Гора-а-ан!!! Ты пришел за мной!!!

— Пришел... да тише ты... — Гнома оказалась совсем не пушинкой, спину и плечо пронзила острая боль, и я едва не рухнул на пол. — Тут меня это... так что... В общем, собирайся и пошли...

— Ой, извини... — гнома виновато пискнула, отскочила и вдруг втянула носиком воздух. — Не поняла... ты что, действительно ее трахнул? Ты трахнул эту курву!!! Ты...

— Нет, она сбежала.

— Не ври мне!!! — хафлингесса возмущенно топнула ногой. — Сучка похотливая!!! А ты... а ты...

— Говорю, сбежала она. У тебя две минуты на сборы, потом здесь появятся белоризцы и опять загремишь в кутузку. Живо...

Угроза подействовала. Гнома перестала пищать и принялась быстро собираться...

ГЛАВА 25

Серединные Земли. Кирьяновы Пущи.

30 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер. Полдень.

... народ ветвей и лесовики, пущевики, анты альбо элеанты. Сии названия и многия другие, имеет удивительный и таинственный народ алвов проживающий в многочисленных пущах на рубежах Жмудии и Переполья. Редкий путешественник имеет возможность проникнуть в ихние грады, спрятанные среди вековых древ, однакож вашем покорному слуге посчастливилось посетить Илию, коронный град алвов, в качестве первого секретаря посольства Великого Князя Жмудии Лепеля Третьего и быть удостоенным личной беседы королевой сего народа Лией Фелицией Филосперой. К сожалению, все записи и зарисовки, составленные во время сего путешествия, утеряны безвозвратно. Ибо внезапный дипломатический скандал, привел к разрыву отношений и нам под страхом распятия на ветвях пришлось бежать бросив личные вещи. Некие слухи о моей причастности к сему казусу, а також о якобы состоявшемся побивании меня ночным горшком лично блистательной королевой Лией, есмь злобный навет и опровергается официальными выводами княжеской комиссии, созданной для прояснения сего инцидента, а мое изгнание из дипломатического Приказа есмь не более чем результат коварной интриги...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский

— Все, я больше не могу... — Франка всхлипнула и села прямо в снег. Явдоха тащившая санки с нашей поклажей тут же остановилась, и тоже села, примяв мохнатым задом кустик, прямо рядом с гномой. Франка, скажу честно, выглядела весьма неважно. Устала, пообтрепалась и пропахла дымом костра. Да и Явдоха поистощала. Но и не мудрено.

Третий день бредем по лесу старательно минуя большаки, и даже проселочные дороги. Ну а как по-другому? После того, что я сотворил с отрядом белоризцев, само собой разумеется, что перекрыты все дороги. И не только дороги.

— Надо идти.

Гнома отрицательно помотала головой, Явдоха через мгновение повторила то же самое.

И эта туда же. Я в последнее время стал подозревать, что животина гораздо умней, чем кажется на самом деле. Во всяком случае, человеческую речь понимает прекрасно. С Франкой она сразу подружилась, и даже в некоторой степени стала копировать ее. Давно бы бросил худобу, но не могу, жалко, сожрет же зверье. Да и польза, какая-никакая от нее есть. Тащит санки с пожитками и иногда Франку. Меня, так наотрез отказывается, курва мохнатая. И еще, они обе, просто обожают яблоки. Весь куль, что гнома прихватила из темницы, слопали. Мне ни одного не досталось. И теперь очень страдают без сладкого.

— Немного осталось.

Франка и Явдоха дружно проигнорировали мои слова. Хафлингесса обняла ослицу и стала явственно всхлипывать. Идти куда-либо, они явно не собирались.

— Ладно... привал... — выдавил я из себя и побрел в сосняк рубить лапник на шалаш.

Ничего, переночуем, поест горячего, отдохнет и дальше. Выхода другого нет. Хотел Франку пристроить куда-нибудь, и двинуть самому в Топи, но она наотрез отказалась. Так что сама виновата. Да и куда ее пристроишь? Вне закона мы.

Слава Богам, погода стоит как на заказ. Небо ясное, мороза почти нет. Никакой нечисти тоже пока не встречалось. Правда с провизией дела совсем плохи. У меня еще остался маленький мешочек крупы, кусок соли, да пару полосок сушеного мяса, еще из запасов собранных Маленой. Как раз на сегодня поесть. Так что рано или поздно придется выходить к людям. Или охотиться, правда с этим пока сложно. Нет, зверья встречается порядочно, косули, даже олени, просто кроме меча и клевца у меня ничего с собой нет, а с ними особенно не пополюешь. Силками ловить не обучен, а силой чародейской в лесу для охоты пользоваться нельзя, враз Мальву прогневишь, тогда жди Белый Гон в наказание. И на этом твой жизненный путь закончится. Совсем. Абсолютно без шуток. Ну да ладно, что-нибудь придумаю...

Мальва — богиня, которую чаше всего называют Хозяйкой Леса, повелительница лесов и зверей, покровительница охотников и алвов. Обожает неожиданно появляться пред заплутавшими охотниками в образе юной алвки охотницы и задавать загадки, щедро одаривая своей любовью самых догадливых и жестоко карая глупцов. Ревностно охраняет угодья, запрещая пользоваться чародейством в лесу. Может натравить на нарушителей Белый Гон, свою охотничью стаю волков. Не относится к пантеону однозначно добрых к людям божеств.

Пясть с хрустом срубила здоровенную сосновую лапу, я ее бросил на остальные, примерился к следующей, как неожиданно сзади послышался жалобный тихий писк.

— Что за... — я обернулся и увидел маленький пушистый комочек, барахтающийся в снегу.

Птенчик, а это оказался совенок, беспомощно разевал свой изогнутый клювик и таращил на меня большие глаза.

— Сейчас бедолага... — я подхватил его на варежку, покрутил головой и, разглядев дупло в дереве, полез по веткам. Забраться то забрался, вернул птенчика в гнездо, к его точно такому же братцу или сестричке, но потом ветка обломилась и я, ломая сучья, грохнулся вниз.

Плечо и спину опять пронзило болью, еле встал на четвереньки, отплевался от снега и от души выматерился, пугая снегирей. Неожиданно помогло, боль утихла, я отыскал в снегу пясть и опять принялся за работу. В голове мелькнула мысль, что птенец зимой это не совсем нормально, но я не успел об этом подумать, так как позади опять послышались звуки. На этот раз тихое рычание.

Резко обернулся и невольно опустил нож. На поваленной лесине сидела, заложив ногу на ногу, молоденькая девушка в кокетливой зеленой бархатной шапочке с фазаньим пером. Из соломенных прямых волос свободно падающих на плечи торчало маленькое остроконечное ушко. Большие, чуть раскосые глаза, немалый ротик и острые скулы свидетельствовали о том, что предо мной алвка.

Наряд завершала короткая замшевая курточка, подбитая пятнистым мехом, обтягивающие лосины на длинных точеных ногах и высокие сапожки, подвязанные ремешками под коленками. На коленях дева держала длинный лук с сильноизогнутыми двойными дугами.

Красивой я бы ее не назвал, но симпатичной вполне, благодаря экзотической внешности. Даже очень. А вот у ее ног...

Большое длинное мускулистое тело, вытянутая морда, немного смахивающая на волчью, длинные изогнутые клыки, белоснежная волнистая шкура с очень длинной остью и загривок, весь покрытый длинными иглами... иглами...

— Изверь? — предположил я вслух.

— Можно сказать и так, — вежливо склонила голову девушка. — Но я предпочитаю называть этих зверей снежными львами. Но теперь твоя очередь отвечать на вопросы охотник. Говори, что ты делаешь в моем лесу?

Вопрос был задан очень приятным, переливающимся как серебряный звон, голосом, но в нем прозвучали неожиданно стальные нотки.

— Твой? — на всякий случай уточнил я. Нет, у этой девчушки просто поражающее самомнение. Говорит так, как будто она сама Хозяйка Леса... Хозяйка?.. О Боги!!!

— А чей еще? — удивилась алвка и даже оглянулась, как будто ожидала там увидеть еще одну претендентку на владение.

— Хозяйка Леса, — я приложил руку к сердцу и склонил голову. — Приношу тебе свои извинения.

— Принимаю, — великодушно кивнула девушка. — Но отвечай.

— Мы просто прохожие, Хозяйка. Так случилось, что нам приходится хорониться от людей в белых ризах.

— Достаточно, — девушка остановила меня жестом руки. — Это ваше, человеческое дело, мне совсем не интересное.

— А что тебе интересно, Хозяйка?

— Мне? — лукаво переспросила алвка. — Мне много чего интересно. Но пока это неважно. Отвечай охотник, есть ли тебе и твоим спутникам, в чем нужда?

— Нет, хозяйка, — я ответил не раздумывая. Нет, нужда есть, и не малая, но просить у Богов может быть весьма чревато. Да и вообще... Хотя...

— Даже так? — обиженно протянула Хозяйка Леса. — Прям ничего-ничего, не надо? Ты можешь попросить многое, охотник. Заслужил доброй душой своей.

— Дай два яблока... — неожиданно выпалил я. Решил порадовать Франку и Явдоху. Авось за яблоки Хозяйка с меня много не спросит.

— Яблока? — удивленно переспросила девушка. — Два яблока? Зачем? Право дело, ты какой-то странный. Хочешь серебра? — алвка развернула ладошку кверху и на ней мгновенно оказалась резная шкатулка, доверху заполненная монетами. — Вот, бери. Купишь себе обоз яблок.

— Благодарю тебя Хозяйка, но нет. Рад был узреть твою красоту... — я поклонился, подхватил охапку лапника и собрался уходить.

— Стой, охотник... — остановила меня алвка. — Ладно, получишь ты два яблока. Но понимаешь... — Хозяйка Леса хитро прищурилась. — Нет у меня с собой. А дома есть. Идем, здесь недалеко.

— Хозяйка... я не один и не оставлю ...

— Ты меня начинаешь злить! — резко перебила девушка. — Говорю, идем. О твоих спутницах позаботятся.

Доходить до конфликта с богиней я не захотел, поэтому послушно потопал за ней. Топал, немного беспокоясь о Франке с Явдохой, и с удовольствием поглядывал на аккуратную попку Хозяйки Леса. Невольно поглядывал, больно уж хороша. А ее зверь пялился на меня, беззвучно обнажая здоровенные кривые клыки и топорща иглы на загривке. Изверь, одним словом.

И совсем не заметил, как мы вышли на большую поляну, посреди которой стоял небольшой деревянный терем. Хотя могу поклясться, раньше его здесь не было. Красивый, совсем сказочного вида. С высокими коньками, украшенными резными изображениями невиданного зверья, узорчатыми наличниками и прочими атрибутами сказочных хором.

Возле крыльца в снегу лежала стая больших белых волков. При виде хозяйки звери с визгом кинулись ластиться к ней, попутно заставив поежиться меня. В самом деле, громадные волчищи...

— Вот, — обворожительно улыбнулась Мальва. — Я же тебе говорила, совсем недалеко. Кстати, как тебя зовут?

— Гор.

— Называй меня Мальва, — еще раз улыбнулась алвка. — Заходи Гор.

— Но...

— И не думай, — голос девушки стал строгим. — Как там у вас говорят? Напои, накорми, в баньке попарь, а потом уже...

Волки, окружившие хозяйку, вдруг зарычали, обнажив клыки, как бы подсказывая, что такие предложения не отклоняют.

Я молча поклонился и вслед за алвкой вошел в дом.

— Ты наверное голоден? — Хозяйка Леса показала рукой на уставленный яствами стол. Громадные серебряные блюда с запеченной целиком дичью и рыбой, груды колбас сложенные в причудливые пирамиды, копченые окорока и ребра, желтые с искрящейся слезой сыры, вазы с фруктами, хрустальные графины с разноцветными винами. Я никогда в своей жизни не видел такого изобилия. Даже на мгновение показалось, что это не более чем искусно составленная иллюзия. Но запах...

Голод в буквальном смысле скрутил в узел внутренности, но очень скоро стало не до яств. Хозяйка Леса, слегка покачивая бедрами, прошла к резному креслу во главе стола, по пути подняла руку, щелкнув при этом пальцами и на мгновение осталась полностью обнаженной. На мгновение, потому что охотничий костюм исчез, обнажив точеную тоненькую фигурку и тут же сменился длинным алым бархатным платьем, облегающим ее тело как вторая кожа. А волосы Мальвы, до этого свободно распущенные по плечам, сами сложились в высокую сложную прическу.

Девушка обернулась, лукаво улыбнулась и показала мне рукой на кресло напротив себя.

— Составь мне компанию Гор. Я порой люблю отведать простой еды. Это меня... — богиня забавно сморщилась подбирая слова. — Это меня немного забавляет. Да, забавляет.

Отказываться было бы совершенной глупостью, я устроился в кресле и положил себе в тарелку какую-то целиком запеченную птицу. Не знаю, иллюзия еда, или нет, но вкус у нее просто божественный. Или это я голодный?

Некоторое время мы ели молча. Я не сводил с нее глаз и ужасно хотел припрятать немного еды для Франки, но никак не решался. Наконец Мальва отпила темно-красного, почти черного вина из хрустального бокала инкрустированного серебром и сказала.

— Ну что же Гор. Кто я, ты уже понял, поэтому пришла пора поговорить. Признаюсь, ты мне глянулся. Нечасто в моих лесах встречаются такие как ты. Сильные и одновременно чистые помыслами. Так вот, я делаю тебе предложение. Оставайся у меня. Все это... — Хозяйка Леса обвела комнату рукой, — и еще очень многое, будет твоим. И я стану твоей. Признайся, ты же хочешь этого?

— Нет, — я ответил коротко, сделал паузу и на всякий случай уточнил. — Тебя — хочу. Но не хочу оставаться.

Хозяйка Леса весело рассмеялась.

— Ну что же, по крайней мере, ты честен. Но почему ты не хочешь остаться?

— У меня есть неотложные дела, — я потянулся к блюду и положил в тарелку громадный ломоть ветчины. Вполне вероятно, что меня сейчас с треском выгонят, так хотя бы наемся, как следует.

— Не боишься моего гнева? — девушка откровенно забавлялась наблюдая за мной.

— Нет. Не пристало мужу бояться прекрасных дев. Но... но опасаюсь, ибо красота может быть опасной.

Хозяйка опять рассмеялась и сказала, обращаясь к кому-то за моей спиной:

— Нет, он просто очарователен, ты права...

Очень захотелось обернуться, но сдержался. Вместо этого подлил себе в чашу вина и добрался до фаршированной грибами оленины. Будь что будет...

— Ну что же, будь, по-твоему, — задумчиво проговорила девушка, — я отпущу тебя... но не просто так...

В то же мгновение вместо кресла я оказался в чем-то обжигающе горячем, от неожиданности дернулся, вскочил и обнаружил себя нагишом по пояс в бурлящей воде.

Небольшой бассейн, облицованный черным мрамором, неровные каменные стены, покрытые вьющимися растениями с громадными фосфорицирующими цветами, дающими мягкий рассеянный свет и... задорно торчащие из воды небольшие грудки Хозяйки Леса.

— А теперь покажи, как ты меня хочешь... — промурлыкала Мальва и впилась поцелуем мне в губы.

В дальнейших событиях ничего волшебного не происходило. Хозяйка леса оказалась настоящей фурией, кусалась и царапалась как кошка. Но было все равно прекрасно. Хотя и больно. И еще... мне показалось, что в бассейне присутствовал еще кто-то... Возможно еще одна Хозяйка Леса, только более ласковая и одновременно более сдержанная. И чем-то очень знакомая. Хотя не уверен... все было как во сне...

Сколько продолжалось это безумство, не помню — совершенно потерялся во времени, но все окончилось очень банально. Только прикасался к прекрасному смуглому телу, покрытому блестящими капельками воды, видел страсть в громадных раскосых глазах, целовал жадные требовательные губы, тонул в ярких вспышках наслаждения...

И тут же оказался в сугробе. Полностью одетым. С ножом в руках. Недоуменно покрутил головой, нашел глазами кучу лапника, который нарубил перед встречей с Хозяйкой Леса, и совсем было решил, что стал жертвой морока, как вдруг что-то свалилось мне на голову. Скосил глаз и увидел большущее румяное яблоко. Через мгновение, рядом шлепнулось второе. Засунул яблоки за пазуху, попробовал встать и поморщился от боли в расцарапанной спине.

— Однако не морок, — сделал я вывод и подмигнул дятлу долбившему ствол сосны. — Не морок, братец.

Ни о чем жалеть не стал. Два яблочка тоже добыча. А если учитывать, что со мной случилось, то... Словом, не каждый день... это... богиню уестествляешь. Да еще, какую богиню...

Нарубил огромную охапку лапника, поклонился лесу, поблагодарил Мальву и потопал к Франке с Явдохой. Перепугались наверное девы.

— Ну и где ты бродишь? — возмущенно поинтересовалась гнома. — Тут такое... такое случилось...

'Такое', я уже и сам заметил. Франка пристроилась на ковре, заставленном в изобилии разнообразной едой, и в руках держала надгрызенную печеную гусиную ногу. На плечах гномы поблескивала пушистым серебристым мехом шикарная шуба. Неподалеку от нее, чем-то увлеченно хрумкала Явдоха, засунув голову в большой мешок. Еще парочка, точно таких, только завязанных валялась рядом

— Уф-ф... Я вроде как заснула, а когда очнулась тут это... — гнома показала обглоданной костью на ковер. — И большие белые волки там... — кость переместилась на деревья. — Знаешь, как мы испугались? Я даже хотела по ним молнией садануть, но что-то подсказало, что не стоит. Хорошо, что они потом убежали.

— Представляю, — я глазами поискал среди еды яблоки. И не нашел. Зато увидел на краешке ковра лук и колчан, до отказа заполненный стрелами с пестрым оперением. Тот самый лук, который держала на коленях Хозяйка Леса. Получается, Мальва не ограничилась парой яблок. Ну что же, я заслужил. Еще бы, еле на ногах стою. Удачно сходил в гости...

— Ничего ты не представляешь, — обиделась гнома. — Бросил нас. Вот чем ты там занимался?

— Чем я занимался?

— Да, чем?

— В гостях был. Отрабатывал за все это, — я показал на ковер с едой. — Хватит лопать. Вставай, поможешь мне шалаш ладить...

— Бессовестный...

— Вставай говорю...

— Стой... ты что, опять кого-то трахнул? Я так и знала! Свинья!!!

— А тебе-то что?

— Ничего, но...

— Тогда замолчи и помогай. Или хотя бы отгони свою подружку от овса. Она все сразу сожрет, а нам пилить и пилить...

ГЛАВА 26

Серединные Земли. Петриковские Пущи. Старая сторожевая башня.

01 Зимобора 2001 года от восхождения Старших Сестер. Два часа до рассвета.

...После возникновения Дромадарских Топей, предпринимались неоднократные попытки изучения оных научными и военными экспедициями. Уверенных успехов оные не снискали, однако же до полного запрета посещения вызванной большими потерями, удалось очертить рубежи Топей и частично картографировать. Центром сией аномальной местности являются развалины родового замка боярина Зосимы Чарноты, а общая площадь Топей составляет около тридцати квадратных верст. Також выяснено, что град Дромадар бесследно исчез с лика Земли. А також был составлен примерный атлас обитателей Топей, в подавляющем большинстве относящихся к нечисти. Доклады воевод пограничных к Топям волостей, о случаях ухода в сию местность разбойничьих ватаг, признаны частично недостоверными, ибо выживание человеческого существа в оных весьма проблематично...

'Бестиарий и описание рас Мира

Упорядоченного'

Преподобный Эдельберт Великоградский.

— Ш-ш-ших... — оселок с едва слышным шипением прошелся по клинку. Я смахнул ветошкой пылинки с меча и подставил его под свет удивительно яркой луны заглядывающей в провал потолка. Черный металл поймал улыбку ночной хозяйки и отправил ее мягким отблеском на покрытую мхом и инеем стену.

— Порядок... — я осторожно погладил меч, смазал льняным маслом, не вкладывая в ножны положил рядом с собой и откинулся на копну перепрелого прошлогоднего сена.

Спать не хотелось, не хотелось вообще ничего, навалилась какая-то непонятная усталость и странная тревога. Странная тревога...

Вроде пока все идет хорошо, за пару дней мы значительно продвинулись на пути к Топям. Белоризцев тоже пока благополучно минуем. Еды хватает, дичь лезет прямо под стрелу, так что даже такой скверный стрелок как я, никогда не остается без добычи. Но тревога растет с каждым днем и с каждой верстой. Впрочем, и не мудрено, учитывая, куда мы идем. И я уже почти догадался, что меня мучает... мучает...

Я встал и подкинул сучьев в начинающий затухать костер. Огонь лизнув смолянистую древесину, обрадованно затрещал и вспыхнул, отразившись на почерневших балках потолка причудливыми тенями.

Так, что же меня мучает?

Франка что-то пробормотала во сне, сбив меня с мысли и поплотнее закуталась в шкуры. Явдоха спала стоя рядом с ней, иногда переступая мохнатыми ногами, пофыркивая и чутко попрядывая ушами. Гнома накинула на нее как попону ковер, доставшийся нам от Хозяйки Леса, и зачем-то повязала на шею свой меховой шарф. Дружат они, видите ли...

А у меня, после встречи с Мальвой с гномой совсем разладилось. За вчерашний день даже словечком не перемолвились. Ревнует что ли? Но к кому? Да и глупо это, а Франка далеко не глупый человек. Тогда что? Даже не знаю, как это объяснить. А если честно — и не хочу. Не нравится мне идея тащиться с ней в Топи. Сильно не нравится. Чародейка она сильная конечно, хотя и недоучившаяся, при случае может и помочь, только не в этом дело. Не боец гнома, далеко не боец. Одна обуза. А там, куда мы идем, лишняя обуза может потянуть на дно. Хотя откуда я знаю, что там, в Топях? Ничего толком не вычитал, карты тоже ничего не подсказали. Даже та, которую я нашел на разбитом корабле.

— Еще что ли глянуть, все равно не спится... — Я протянул руку к суме и достал футляр. — Так...

Картинка на карте приблизилась и показала затерянную в заснеженном лесу черную точку полуразрушенной древней башни, в которой мы заночевали. Мы уже добрались до пограничной к Топям Петриковской волости, родовой вотчины становых бояр Петриков. А это... да, где-то верст пять до него, село Овчарицы, ближайший к нам населенный пункт. От него как раз идет тракт прямо до Заречья, городка в котором стоит гарнизон, охраняющий Донатов Вал, возведенный вокруг Топей и названный в честь того самого Доната, пусть ему пусто будет, основателя Белого Синода и организатора той самой резни. Ну да ладно, это неважно. От Овчариц, до Заречья примерно верст тридцать. При желании на добром рысаке в два дня можно обернуться. Хотя о чем это я? Разогнался наездник хренов. Добрый рысак и Горан — понятия несовместимые. Да и где того рысака возьмешь. Так, в этих хреновых Овчарицах надо попытаться оставить гному. Даже если упираться будет... но как?..

Я потихоньку стал дремать, улетая куда-то в мягкую бархатную темноту, но вдруг...

Не понял...

Сильно дернулся амулет и сразу же забился мелкой дрожью стремительно нагреваясь. Я подобрался, опустил руку на меч, вглядываясь в темноту, но ничего подозрительного не видел. Покрытые мхом и засохшими гирляндами вьюнка стены, обвалившаяся лестница, черные балки... Нет, ничего. Но почему так реагирует амулет? И почему не сработали сторожки? Гнома перед сном кинула на проломы в стене и вход чародейскую сторожевую сетку и если бы кто попробовал через нее пройти, уже горел бы ясным пламенем. Странно...

— Франка, вставай...

Гнома никак не прореагировала на мой голос. Мне даже показалось, что она стала тише сопеть носом.

— Мать вашу, вставайте! — рявкнул я уже во весь голос, приметив, что обычно чутко спавшая ослица тоже даже ухом не повела. — Что за хрень, шишига вас побери?

Неожиданно спину кольнуло мерзкое ощущение чьего-то холодного липкого взгляда идущего откуда-то сверху. Уже понимая, что в башне кроме нас кто-то есть и стараясь идти как в полудреме, я вернулся на свое место, оперся об стену и осторожно стал рассматривать балки и остатки перекрытий второго этажа. Франку и Явдоху этому 'незваному гостю' удалось присыпить, но меня-то нет, амулет надежно хранит от морока. Но вот об этом, ему как раз не надо догадываться. Раз удалось схитрить с черной, может и сейчас получится. Ну... может быть получится...

Костер и луна дают достаточно света... Стоп... а этого... вроде не было. Или было? Подтверждая догадку, едва отличимое по цвету от замшелой кладки большое пятно, сдвинулось немного по стене вниз.

Я клюнул носом изображая дрему, всхрапнул и исподлобья продолжил наблюдать за...

Да кто же ты есть?

Непонятное существо ловко перебирая лапами плавно скользнуло на пол и сразу стало похоже на человека с гибким тонким телом, одетого во что-то наподобие длинного плаща, плотно облегающего всю фигуру.

Да ну?!! Упырь? Но какой из них? Вурдалак, вомпер, захлюст или бабяк? Только эти названия помню, а вообще упырей разнообразное множество. Могу только сказать, что этот уже может изменять свое тело, значит не неофит, а матерый упырище. По кровушке соскучился, выродок? Как же хорошо, что я с бронькой уже сроднился, даже на ночь не снимаю. Любая царапина, полученная от такой твари, может доставить очень много проблем. По крайней мере так пишут.

Тем временем, упырь по широкой дуге обошел костер, явно колеблясь немного помедлил, а потом совершенно беззвучно скользнул к гноме. Лучик луны упав на гостя высветил совершенно человеческое, но мертвенно бледное мужское лицо с тонкими чертами и длинным острым носом.

Ну, давай... Я дождался, пока упырь повернется ко мне спиной и подскочив, в прыжке ткнул его мечом.

Могу поклясться, что достал!!! Достал же, на добрую ладонь вогнав острие!!!

Но гость, как будто ничего не почувствовав, с тихим шипением, на лету превращаясь в существо очень похожее на бескрылую летучую мышь, одним прыжком вскочил на стену и мгновенно оттолкнувшись, полетел уже на меня вытянув вперед длинные руки, украшенные кривыми тонкими когтями.

Я рубанул наотмашь, стараясь попасть по нему еще в прыжке, но перецепился через сумку и с грохотом рухнул на пол. Упырь понимая, что тоже промахивается, попытался развернуться в воздухе и все-таки царапнул когтями по поле бахтерца пролетая мимо. Взвизгнул от досады, цепко приземлился на каменный пол, сразу группируясь для следующего прыжка.

— Ах ты сука... — понимая, что не успею ударить мечом, отмахнулся рукой и неожиданно попал кулаком упырю прямо по морде. Тварь кубарем полетела в угол, попыталась вскочить, но я рванул на коленях к ней и опять ткнул клинком, на этот раз угодив куда-то в бок.

Снова зашипев, только уже с явными нотками боли и злости, упырь с неожиданной для такого хрупкого тела силой саданул меня лапой по руке и выбил меч. Занес вторую лапу матово блеснув когтями...

— А вот хрен тебе!!! — кулак, закованный в латную перчатку, с хрустом влепился в морду твари откинув ее к стене. Следующий удар с хрустом вбил башку упыря, в острую грань камня торчащего из стены. Испустив пронзительный визг, чудовище яростно царапая когтями пол попыталось вывернуться, но получило очередную плюху и неожиданно стало обращаться. На уродливой, покрытой редким волосом безносой морде промелькнули человеческие черты. Тварь силилась что-то сказать, но я совершенно забыв про меч и окончательно остервенев, не останавливаясь лупил упыря кулаками. А когда он обмяк, подхватил за ногу и как цепом стал молотить об пол. Силы для этого в моем нынешнем теле хватило с головой. Остановился лишь тогда, когда упырь стал похож на рваную тряпичную игрушку. Но все равно оставался живым. Один глаз вытек, но второй из-под подрагивающего века продолжал с ненавистью пялиться на меня. Губы пуская кровавую слюну кривились, силясь что-то сказать.

— Ф-фух, ястри тя... Гребаная кровососина... — еще раз пнул его, отдышался и подобрав меч разрубил для верности тело упыря на несколько частей.

Голову оставил, а остальные куски запинал в угол, чтобы там спалить. Сейчас... Надо только постараться не взорвать всю башню к шишигиной матери. Но не успел.

— Еще так ра-а-ано... — Франтя наконец соизволила проснуться и не вставая сладко потянулась.

— Нормально... — не очень приветливо буркнул я, разозлившись тому, что она мне помешала. Дрыхла бы себе дальше.

Явдоха по своему обыкновению пробудилась вместе с гномой, с шумом втянула в ноздри воздух, вдруг бешено взблеяв шарахнулась в сторону и забежала за свою подругу.

— Ой... — коротко ойкнула хафлингесса увидев останки упыря. — А что... что это?

— Наверное упырь, точнее не знаю... — я передумал палить чудовище и решил взвалить это дело на гному. Ну его... потом опять ожоги мазью мазать.

— А когда? — гнома осторожно приблизилась и толкнула носком сапожка останки кровососа. — Когда ты его, прибил?

— Только что. Кажется, он вас с Явдей каким-то образом причаровал, потому что дрыхли без задних ног и нечего не слышали. А меня не получилось... Ну и вот...

Гнома неожиданно покраснела, опустила голову и буркнула:

— Спасибо. Если бы не ты, он бы нас выпил. Или что еще страшнее, обратил.

— Ладно. А теперь сожги его. Мало ли...

— Подожди... — Франка присела возле головы. — Он обращался?

— Да. Что-то наподобие летучей мыши, только без крыльев.

— Угу... — глубокомысленно хмыкнула гнома. — Все ясно. Это захлюст. Видишь, у него волосенки на башке как белесый пух. Легко отличить от нормального человека. От того, они самые осторожные из сословия упырей. Но не самые слабые. Даже не каждый чародей сможет от захлюстова морока оборониться. Странно, что он напал. Видимо как раз находился в последней стадии очередного изменения, а вурдалаки в этот период дико страдают и стараются побольше пить и жрать, чтобы быстрее завершить трансформацию. Не брезгуют даже домашней скотиной. Вот и не удержался. Очень опасный монструм. Как ты его одолел?

— Молча. Прибил его кула... — я хотел сказать правду, но запнулся отчего-то застеснявшись.

— Кулаками? — удивилась Франка. — Надо было припалить. Они огня пуще серебра боятся. Хотя понятно. Ты все время в азарте забываешь про свою силу. Надо бы тобой заняться на досуге. Но прибить вурдалака кулаками, это что-то. Ты хоть понимаешь, что он мог тебя просто разорвать как тряпку? Этот, был не новичок, а ближе уже к адепту, то есть за спиной у него не менее трех жизненных трансформаций и около трехсот лет жизни. Верней не жизни, а бытия, полноценно живыми вурдалаков не назовешь.

— Откуда ты все это знаешь?

Гнома в ответ насмешливо фыркнула:

— Откуда, откуда... от двугорбого чуда-юда! Ты не смотри что я недоучка. Монстрологию нашему циклу преподавал сам Бигос Пшек. А этот старый козел умел заставить уважать свой предмет. Тут вот что... у него где-то здесь логово должно быть. Давай поищем? А? А там, знаешь...

— Серебро? Они же его боятся.

— Злато! — азартно заявила гнома. — Захлюстов еще зовут златниками! И каменья драгоценные, да утварь. Представь себе...

— Злато говоришь? Времени у нас в обрез... — я покачал головой и сунул Франке баклагу в руки. — Слей мне, потом позавтракаем, ибо я сейчас с голоду сдохну. А уже потом...

Явдоха кивнула головой, пристукнула копытцем и фыркнула, намекая, что тоже не против завтрака.

— Хорошо, — против обыкновения гнома не стала препираться. — Но смотри, ты пообещал. Мы быстро...

Быстро не получилось. Пока завтракали, окончательно рассвело. Потом я собирал вещи и грузил их на санки, а гнома попросив подсадить ее на второй этаж башни, развела там какую-то волшбу.

Ну-ну... какое к кикиморе логово с сокровищами? Еще навернется сверху, тащи ее потом на закорках. Короче, хватит баловства. И вообще, у нее падчерица пропала, можно сказать, общественное положение рушится, а она... Еще четверть часа, и все, сворачиваемся...

— Снимай меня, — в провале перекрытия показалось довольное лицо гномы. — Нашла. Понятно, почему мои сторожки не сработали. Он не проникал в башню извне. Уже был здесь, таился на втором этаже.

— Вот же... — я еле сдержался, чтобы не ругнуться. — Прыгай уже, не верещи...

Вход в логово оказался в метрах двадцати от башни, прямо под остовом еще какого-то строения и очень напоминал обычную промоину. Мне, честно говоря совсем не хотелось туда лезть, но скандалить с гномой не хотелось еще больше. К тому же, Франтя намекнула, что у упырей могут оказаться очень редкие...

— Инкунабула блаженного Клима Перверзия 'К истине явлений'!!! Ее пятьсот лет никто не видел, только упоминания, — жарко шептала гнома не отпуская мою руку. — И надо же, затравили упырину неподалеку от Кобленца, а у него в логове... Потом ее нам в университетской библиотеке показывали. Ты вообще понимаешь, что...

— Нет. Свети.

Гнома быстро начаровала светляк. Огонек ярко осветил короткий коридор, обложенный почерневшими от времени кирпичами, заканчивающийся небольшой дверцей почти полностью окованной железом.

— Ты это... чарами проверь что ли... — откуда-то из глубин памяти вынырнуло знание, что по вот таким коридорам, беспечно шляться не стоит. — Может урод здесь понаделал всякой гадости...

— Пустое, — отмахнулась гнома и потащила меня к двери. — Упыри к чародейству неспособные, разве что самые старые, но те полностью теряют человеческий облик, так что...

— Позади меня стой. Посмотрим... — я вытянул руку, кончиком меча толкнул дверь и быстро отскочил назад. И вовремя, потому что... шишигу тебе в печень... из небольших отверстий в притолоке, с лязгом выскочило несколько граненых железных штырей, пронзив воздух как раз там, где мы мгновение назад стояли.

— Ой!.. — тихонько пискнула гнома прижав ладошки ко рту.

— Вот те и ой. Твори чары. Ищи... что-нибудь...

— Там есть кто-то живой... — неуверенно заявила Франка прошептав несколько заклинаний. — Не нечисть и не нелюдь. А ловушек... ловушек вроде нет...

— Какого хрена?.. — я совсем уже собрался отказаться от прогулки по подземелью, но потом ругнулся и шагнул в проем двери. — Да ну?..

А посмотреть в логове вурдалака было на что. Большая, богато обставленная комната со сводчатым потолком, пушистые ковры на полу, резная, с виду очень старинная и дорогая мебель, драпировки и картины в позолоченных рамах, большая кровать с балдахином...

— М-да... а где... — я покрутил головой в поисках, по моему мнению, необходимых атрибутов для логова нелюдя. Ну... цепи, скелеты, пытошные орудия, тазики крови...

Но ничего подобного в комнате, как ни странно, не нашлось. Разве что, небольшой алтарь обставленный черными зажженными свечами, со статуей мужика с мордой летучей мыши с головы до ног закутанного в плащ, немного выбивался из картины совершенно человеческого жилья. Мать твою... вон даже домашние тапочки возле кровати стоят...

— Это их покровитель, Баадверан, — гнома ткнула пальчиком в алтарь. — Демон...

— Где живой... — я не успел договорить, потому что Франка метнулась в угол и дернула портьеру, за которой...

— О Боги!!! — потрясенно охнула гнома. — Девочка...

В небольшой клетке, склепанной из железных полос, на куче тряпья лежало маленькое худенькое тельце...

ГЛАВА 27

Серединные Земли. Петриковские Пущи. Старая сторожевая башня.

01 Зимобора 2001 года от восхождения Старших Сестер. Утро.

... вурдалаки вельми немногочисленны, ибо оные волей Богов лишены блага естественного размножения и преумножают свое сословие, через обращение вызываемое введением в кровь кандидата своей мерзкой слюны. Но сей способ при всей своей простоте вельми хлопотен, ибо лишь только один из тысячи взрослых укушенных переживает первую стадию обращения без стабилизации многими специальными эликсирами и заговорами, что редко возможно. Детский организм лучше переносит обращение, но тоже требует специального присмотра в течении некоторого времени и невозможен без достижения ребенком возраста пяти лет и более. Посему вурдалаки предпочитают питаться взрослыми особями, а обращать ребятенков. Ибо по великомерзким законам упырьим, вурдалак обязан соорудить перед кожной своей трансформацией в следующее жизненное состояние, по одному упырьему неофиту. А ежели не сможет, то деградирует, что есть для них великий позор и откат в иерархии. Таким образом, ежели гдесь пропадает дите человеческое, сие почти всегда есмь происки вурдалачьи, ибо только из детей получается сильный жизнеспособный образец, способный к последующим трансформациям и достижению итогового результата.

А також добавлю смердящим злопыхателям: специальная комиссия, созданная для рассмотрения ваших мерзких наветов, полностью сняла с меня нелепые обвинения в причастности к сословию упырей...

'Монструмы как есмь'

Декан факультета монстрологии

Академии Лиги Белого Света

преподобный Бигос Пшек

— Укусил ее?

— Похоже, нет... — Франка медленно провела ладонью над телом девочки и отрицательно покачала головой. — Нет... скорее всего, нет. Ждал...

— Чего ждал?

— Пока в возраст войдет.

— А если?

— Нет! — отрезала гнома и бережно завернула девочку в одеяло, а потом в меховой полог. — Говорю, нет. Поверь, я больше лекарка, чем чародейка, так что знаю. А спит, потому что опоил ее упырь декоктами, для преуменьшения травм нервических.

— Что теперь? — я смотрел на чумазую симпатичную мордашку девчонки и даже не представлял, что с ней делать. Нет, это дело благое, спору нет. Но куда мы ее потащим? Вот же напасть так напасть. Еще ребенка мне для полного счастья не хватало.

— Не знаю... — прошептала гнома и заботливо поправила соломенные волосы девочки. — Может он ее украл где-то в близлежащем селе? Отдадим назад. Хотя нет... они ее по темноте своей дремучей сразу спалят во избежание обращения. Ты знаешь Гор...

— Что? — я поддел засапожником замочек шкатулки, открыл ее и ошеломленно уставился на разноцветные камни.

— Я ее себе оставлю! — неожиданно выкрикнула Франка.

— Очень правильно. Потащим ее с собой в Топи. Ты просто отлично придумала.

— Ты ничего не понимаешь... — всхлипнула гнома. — Я... я... просто...

— Что ты? — мое внимание привлек большой сундук, покрытый медвежьей шкурой. — Так, а здесь что?

— Не могу иметь детей...

— Понятно... — я отвел взгляд от чеканной позолоченной посуды и неожиданно понял смысл сказанного Франкой. — Что? А муж знает?

— Знает, — потупилась гнома. — Но ему все равно. Он меня и без детей любит. И у него Петка есть... то есть была...

— А вам, хафлингам, можно человеческих детей брать себе?

— Можно, можно, — убежденно зачастила Франка. — Должен Совет Древа признать и все. Иногда разрешают. Я добьюсь этого. Обязательно. А если нет... тогда... тогда...

— Хорошо. Но ты понимаешь, если ты сейчас возьмешь эту девочку, то на этом твое путешествие закончится. Дальше я пойду сам.

— Да... — потупилась гнома. — Но... но я знаю. Верю... ты найдешь Пету. Знаю и все... Так что... Прости...

— Ты знаешь для чего тебя забрал Синод? — я походил по комнате и сел в кресло с подлокотниками в виде львиных лап. — Это важно, надо думать, где вас оставить.

— Я же тебе говорила, — гнома осторожно погладила девочку. — Эта сучка ничего мне не сообщила. Только сказала, что вреда не причинят, и так будет лучше. И скоро отпустят.

— Тогда останетесь в ближайшем селе. Пусть белоризцы даже и возьмут вас. Выхода другого нет. Так, отсюда ничего не берем. Я вход привалю на всякий случай. Если что, добро на обратном пути заберем. Да не смотри ты так... кроме девочки, ничего не возьмем. Пошли наверх, времени в обрез...

Через час мы уже выбрались на тропинку, ведущую на большак. Я впереди, а за мной Явдоха тащила санки с гномой с девочкой. Я шел и ломал себе голову над женской сущностью, все больше убеждаясь, что до конца ее понять невозможно. К примеру, Франка: сначала я ее определил для себя как исключительно вредную особь, избалованную стерву, потом мнение немного изменилось, к вредности, избалованности и стервозности, добавилась малая толика человечности и храбрости. А вот теперь... даже не знаю что сказать. Взять себе безродного, с непонятно какой наследственностью, ребенка? Причем даже чужого народа? Нет, ты смотри, она ее уже любит, с рук не спускает, тетешкает как родную. Извечный материнский инстинкт? Может быть, но кажется это не все. Что-то в этом еще есть. Только точно не знаю что именно.

— Пришла в себя?

— Нет, пусть спит... — гнома крепко прижала девочку к себе, как будто подозревая, что я ее отниму. — Могу ее разбудить, но лучше пусть сама отойдет. И не рычи так. Тише, напугаешь, медведь. Ты башку упырью прихватил? Нет? Я из зубов его для девочки эликсир укрепляющий сделаю. Чтобы здоровенькая росла.

— Прихватил, — я взял за повод Явдоху и помог ей вырвать санки из сугроба. — Как назовешь-то?

Франка мечтательно улыбнулась.

— Милкой. Милицей! Самая раскрасавица вырастет у меня. Такая прямо...

— Вредная как ты?

— И вовсе я не вредная... — возмутилась гнома. — Сам ты такой. Вон смотри, на большак вышли. Сколько там до Овчариц? Милу надо обиходить. Помыть, переодеть и по... ой... а там кто-то свернул прямо к нам...

Я уже и сам увидел несколько саней до отказа заполненных разномастно вооруженными мужиками. Не служивыми, а именно мужиками. Не перепутаешь. Толстые, стеганные тягилеи*, кое у кого кольчужки нашитые прямо на тулупы, вилы, цепы и дубины с совнями* сработанными из кос. Интересно, на кого они собрались? Снаряд точно не охотничий.

тягилей (тегиляй) — простеганный в несколько слоев материи, конского волоса или ваты, длинный и толстый безрукавный кафтан с высоким стоячим воротником, использующийся в виде бюджетного вида доспеха незнатными воинами и ополченцами. При всей своей простоте, надежно защищал от стрел. Мог быть усилен металлическими заклепками и бляшками.

совня — оружие в виде насаженного на длинное древко однолезвийного изогнутого клинка. Ближайший аналог — глефа.

— Твою же... — я неожиданно рассмотрел среди крестьян крепкого широкого мужичка в белом балахоне со знаком Синода накинутом прямо поверх полушубка. Белоризец тоже оказался вооруженным, держал на коленях толстую и длинную дубину окованную железом.

— Я попробую им глаза отвести, — всполошилась гнома пряча сверток с девочкой под шкуры. — А если что, ударю. Не отдам дитенка хамам!

Явдоха воинственно фыркнула и ударила передними копытами соглашаясь со своей хозяйкой. Вот же... И на кой мне спрашивается, это бабское воинство?..

— Угомонитесь. Они не за нами идут!.. — прикрикнул я на них, но сам на всякий случай поправил ножны с мечом и клевец. — Не моги, говорю тебе. Идем, как шли, нам нечего бояться.

На обозе тем временем нас тоже углядели. Два кудлатых здоровенных пса ломая подлесок рванули вперед и басовито забрехали, пока не решаясь приблизится ближе.

— Кто такие и кудыть вас несет? — грозно поинтересовался здоровенный усач в обшитом бляхами тулупе. Его товарищи повыскакивали из саней и целясь своим дрекольем обступили нас полукругом. Еще пара потащила большой рыбацкий невод. Нас ловить что ли? Ну ни хрена себе...

— А ты кто есть морда усатая? — я медленно вытащил меч и шагнул вперед. — А ну опустите деревины, а то плашмя затусую в дупла ваши смердящие. Живо сказал!

— Ты погодь, вашество... — усач резко помягчел тоном и махнул своим. — Осади, осади Дичок, я сказал. Значитца, староста я. Осип Нехлюй. С Овчариц. А назваться придется, ибо не посмотрим...

— Зовусь Вран. — Предупреждая неминуемый конфликт, я назвался первым пришедшем в голову именем, и показал на Франку. — Это становая боярыня Велислава, великого рода Жмериков. Я ее ближник. Лихие людишки разбили обоз, мы едва ушли от них заплутав в пущах. Вот выбираемся уже седмицу. Сего вам хватит.

И скосил глаза на белоризца. Он молча стоял рядом со старостой, внимательно слушал меня и поигрывал синодским знаком. Если что ляжет первым. Вот не настроен я воевать с селянами, но если придется, не отступлю.

— Ну... дык, оно понятно... — покрутил усами староста и нерешительно добавил. — Но, в любом разе, досмотреть вас требоватца...

Остальные мужики при словах старосты одобрительно загалдели потрясая дрекольем.

— А больше ты ничего не хочешь, морда? — я шагнул вперед слегка толкнув старосту грудью. — Очумел вконец? Боярыню собрался досматривать? Ась? Я не ослышался?

Староста отступил, чуть не упал, хотел что-то сказать, но не смог от злости и схватился за совню. Односельчане его поддержали, и быть бы беде, но неожиданно вмешался белоризец.

— Тихо! — неожиданно звучно рявкнул он. — Тихо, сказал. И ты Вран, не кипятись. Я отец Гордий, настоятель в Овчарицах. Тут такое дело, вырдалак завелся в округе. Бедов натворил не счесть. Выпил намедни трех людишек, скотины положил порядочно. Вот мы на поиск и собрались, ибо терпеть уже невмочь. Надобно нам убедиться, что вы людского роду. Хотя вижу уже, что людского... — священник обернулся к селянам и показал рукой на кудлатого пса, ластившегося ко мне. — Видали? Собак не станет к упырю ластиться. Облает в разы. И в боярыне ничего не чует...

— Так бы и сказали, — буркнул я, вытащил мешок из саней и вытряхнул голову упыря под ноги селянам. — Вот он ваш 'вырдалак'. А точнее захлюст, но тоже упырьего роду. Пытался и нас ночью выпить. Только не сложилось у него.

— Ох етить, икла страшенны...

— Ты гля, зенки-то...

— Ослобонил нас...

— Таращится буркалами...

— Вона как, а мы...

— Надобно повиниться пред боярыней...

— Кланяйся браты, кланяйся... — селяне боязливо поглядывая на башку упыря, принялись нам почтительно кланяться. Староста даже на колени бухнулся от усердия.

— Великое дело ты сделал Вран, — священник не чинясь тоже поклонился. — Великое. А не видал ты там случайно девчушку малую? Увел ее упырь два дни назад. Пять годков ей без двух дней будет. На Милку она отзывалась. Сиротка, на общем прокорме в селе. Но тоже ведь жаль...

Я в растерянности оглянулся на Франку. Гнома скрипнула от злости зубами и отодвинула полог показав девочку.

— Вот. Не успел ее тронуть упырь. Все в порядке. А ежели вы удумаете... — Франка повысила голос и с угрозой посмотрела на отца Гордия. — То...

Гнома встала и показала селянам на открытой ладони пламенеющий огненный сгусток, да и сама она стала выглядеть страшней некуда, глаза сверкают, на лице злоба и решимость всех порешить самым зловещим образом. И вокруг фигуры аура дрожащая, огненная. Сущая демоница защищающая своего детеныша.

Селяне ожидаемо прониклись, охнули и опять попадали на колени.

— Погоди боярыня, — священник не обращая внимания на Франку нагнулся над девочкой, прикоснулся к ней своим знаком, а потом с улыбкой выпрямился. — Так и есть, не тронул. Чудо сие великое. Слышь обчество, Милку-то монстра не тронула. В рубашонке девка родилась! Чудо есмь сие, благодарите Старших!!! В голос благодарите!!!

Я облегченно выдохнул, а жители Овчариц не вставая с колен затянули какой-то заунывный псалом прославляя Старших Сестер оборонивших девочку Милицу. Священник умело дирижировал хором размахивая своей дубиной. А про меня, чьими руками свершилась справедливость, все как-то забыли. Ну и ладно.

— Видишь, как все хорошо решилось, — кивнул я Франке. — И Милка Милицей оказалась, да еще и беспризорной, так что думаю, никто возражать не будет, если ты ее заберешь. На крайний случай денег им дадим.

— Угу... — гнома спрятала от меня подозрительно заблестевшие глаза и прижала к себе девочку. А Мила, не просыпаясь выпростала свои ручонки из-под полога и обняла гному. Так это по-доброму получилось, что даже я расчувствовался. Надо же... прорывать стало мозги примороженные. Я давно уже приметил, что у меня с этим делом прогресс наметился, совсем не то, что раньше: два слова не мог связать и больше слушал, чем говорил. Как же там это словечко мудреное звучит? Итегрировался что ли? Нет, интегрировался в общество! Так кажется, правильней будет. Или неправильно? Толком не знаю, но стал более разговорчивей и даже способен на какие-то чувства, кроме похотливых. Но и эти как раз никуда не делись. Да, и еще... бояться стал. Не раз ловил себя на этом полезном чувстве.

Селяне отбив положенные поклоны наконец угомонились и делегировали старосту к нам с Франкой выразить решительное приглашение в Овчарицы, для последующей всяческой благодарности. Отец Гордий тоже рекомендовал погостить. Чем мы и воспользовались.

Для новоявленной становой боярыни Велиславы и ее ближника Врана, то есть меня, освободили сани, Явдоху привязали цугом и процессия двинулась. Священник присоседился к нам и любезно развлекал избавителей разговорами. И вообще, никакого подвоха я не заметил, отец Гордий или не знал о розыске, либо очень искусно скрывал знание. Но тут ничего не поделаешь, придется рискнуть. С Милкой нам дальше ходу нет. А пока можно немного разведать обстановку.

— А чего сами полезли на упырину? А боярские дружинники?

— Дык, нет никого... — покачал головой священник. — Вообче никого. На прошлой седмице становой боярин Петрик со своей дружиной ушел на смотр к князю. В полном, сталбыть составе, едва с два десятка замок охранять оставил. А волостного княжеского урядника с его командою кинули на усиление Донатова Вала. И чародеи все кудыть запропали. Мы за ними аж в Заречье посылали. В волостном Соборе Синода, тоже отказались помочь без объяснений. Грят не до того нам, а ежели невмоготу, помолитесь и сами опчеством на упыряку идите. Вера поможет. Вот так-то.

— А в чем дело? — я слегка насторожился. То, что власти самоустранились это конечно хорошо, но все равно подозрительно.

— Дык почти всегда так, — охотно пояснил священник. — Близится годовщина Сечи. Но, правда, так хлопотно первый раз. Обычно суеты поменьше.

— Ну годовщина. А в чем беспокойство-то?

— Дык есть вроде пророчество... — неуверенно буркнул отец Гордий. — Токмо оно еретическое и сталбыть запрещенное...

— Ну-у... если запрещенное, — разочарованно протянул я и как бы невзначай сунул белоризцу флягу с огневицей. — На хлебни отче, во избавление значит...

— Это можно... — отец Гордий осенил баклажку знаком синода и алчно припал к горлышку. — Ух-х... благослови тя Старшие, вовеки и присно, хорошо зелие греховное...

А после третьего захода на огневицу шепотом поведал, что полторы сотни лет назад был такой юродивый белоризец-расстрига Дамус из румийского града Ностра, и оный, опившись отвара грибков лесных под названием пятнашки, частенько распутно бесчинствовал и прилюдно пророчествовал. Даже нашлись последователи, за пророка почитавшие сего Дамуса и распространявшие подметные письма с евоными пророчествами. Закончилось все как должно, то бишь на костре. Но вот только со временем начали смекать людишки, что уж очень частенько пророчества юродивого совпадают с действительностью. Он предсказал и смерть на охоте отца нынешнего правителя Жмудии, а так же разрыв отношений с алвами, две войны и мор с потопом, случившиеся незадолго после его мученической смерти. Да много чего. Только изъяснялся сей пророк вельми мудрено — стихами, какими-то катренами, кои можно по-разному трактовать. Но при Синоде, якобы есть специальный Приказ, где сии пророчества разбирают. А по поводу годовщины Сечи, звучит так...

Отец Гордий прокашлялся, хлебнул огневицы и выдал баском:

— И Старый Страх вернется в Мир

— Сломав Валы минулой Брани

— И в Годовщину грянет Страшный Пир

— На коем Зверь развеет Грани...

— Ничего не понял, — честно признался я священнику.

— Просто это, — снисходительно вздохнул отец Гордий. — 'Валы минулой Брани' — Донатов Вал, окружающий место Сечи при Дромадаре. 'Грани' — устои Упорядоченного, на коих зиждется Мир и Равновесие. Про 'Годовщину', можно даже не переводить. Ну а 'Старый Страх' и 'Зверь', думаю, теперь ты и сам поймешь. Дальше там, еще было, совсем уж непонятно, что-то про чужого и нашего в одном лике, да про битву оного со Зверем, опять же в годовщину. Ну и значитца, оные и прихлопнут друг дружку, наведя разорения великия народам. Но я уже дословно и не упомню. Токмо ты это, сын мой, не болтай лишнего. Понял? Ну... благословясь, давай еще разок брюхо потешим?

Я не глядя сунул баклагу священнику, потому что неожиданно все понял. Абсолютно все...

ГЛАВА 28

Серединные Земли. Петриковская волость. Овчарицы.

01 Зимобора 2001 года от восхождения Старших Сестер. Вечер.

1. Что есмь вершиной вурдалачьего сословия? — Несомненно, лич, також именуемый архиупырем, альбо демосом.

2. Что есмь лич? — Несомненно, упырь, стоящий на вершине своих жизненных трансформаций.

3. Каждый вурдалак может стать личем? — Несомненно, однако сей путь, тернист и практически невозможен для неофитов, не обладающих пред обращением выдающимся чародейским талантом.

4. Владеет ли лич чародейскими практиками? — Несомненно, ибо лич есмь существо демонического порядка.

5. Как выглядит лич и может ли трансформировать оный свою внешность? — Лич может принимать любой вид по желанию, однакож его истинное обличье уже далеко от людского.

6. Бессмертен ли лич? — Несомненно, ибо есмь демон.

7. Сколько известно науке личей? — Науке количество неизвестно, однакож согласно теоретическим изысканиям, а також неким древним свидетельствам, оные есмь числом более одного.

'Памятка в вопросах и ответах

для начинающего монстролога'

Декан факультета монстрологии

Академии Лиги Белого Света

преподобный Бигос Пшек

— Как ты тут ушастая? — я присел и потрепал Явдоху по морде. Ослицу с почетом устроили в конюшне, навалив в кормушку яблок, морковки и прочих вкусностей. А решил ее проведать и заодно подышать свежим воздухом.

— Пф-фр... — фыркнула Явдя и полезла слюнявить мне лицо.

— Ладно, ладно... будя... — я ласково убрал лохматую морду. — Ухожу скоро, вот пришел попрощаться. Ты уж присмотри за своей подружкой.

Явдоха в ответ энергично замотала головой и протестующее фыркнула.

— Не понял? Не хочешь что ли? Ты знаешь, мне тоже не хочется, но надо. Все гораздо сложней, чем ты думаешь... — я выбрал себе яблоко в кормушке и присел рядом с ослицей. — Получается девочка моя, не зря я здесь появился...

Ослица внимательно слушала склонив голову набок, как будто все понимала. Даже жевать перестала.

... кто-то поставил на меня... — продолжил я. — И если не пойду... словом, все может закончиться очень плохо. И для меня и для этого мира. Кто же знал, что мое появление — только начало цепочки событий. И понимаешь, не могу я отказаться. Тот кто это затеял, очень хорошо понимает, что не сможет Горан плюнуть. И не надо мотать головой, Франтя тебя не бросит, а со мной нельзя... нельзя сказал. Ну, я пошел...

Я погладил ослицу и чмокнул животину в лохматый лоб...

И тут же от неожиданности сел...

Потому что с легким звоном Явдоха исчезла...

На ее месте появилось маленькое серебристое облачко...

А когда оно рассеялось...

— Боги!!! — я не поверил своим глазам. — Девочка? Опять?

На подстилке из сена сидела недоуменно озираясь маленькая голенькая девочка лет пяти. С черными длинными волосенками, глазастая и очень симпатичная. Она внезапно хныкнула и испуганно заревела размазывая кулачками слезы по чумазому личику.

— Ох етить... — я сорвал с себя кожух, завернул в него ребенка и побежал в дом. Нам благодарные жители Овчариц выделили лучшие хоромы на постой, а когда узнали что Франка лекарка, и совсем не против остаться на несколько дней, вообще поставили на полное обеспечение.

— Тихо, тихо маленькая... — я толкнул двери ногой и влетел в сени.

Франтя засучив рукава рубахи намыливала весело хихикающую Милу в большом деревянном корыте. Услышав, что кто-то вошел в горницу, не оборачиваясь сердито крикнула:

— Двери закрывай. Не видишь, мы купаемся. А то сейчас как припалю...

— Не надо нас палить... — я показал ей девочку. — Вот тебе еще одна на помывку. Явдохой зовут. Верней звали еще совсем недавно...

— Ой-е... — растерянно ойкнула гнома. — Так это... это...

— Ага... — я погладил притихшую девочку. — Она самая. Зашел попрощаться, ну и... кикимора дернула, взял да поцеловал ее в лоб. И тут... сама видишь...

— Быстро давай ее сюда... — хафлингесса налетела коршуном и отобрала у меня ребенка. — А ты иди мыль Милицу, да волосенки тщательней, а то совсем запустили эти вахлаки деву...

— Вот, сестричка тебе объявилась... — сказал я Милке, поливая ее водичкой, а потом осекся. А не поспешил ли я? Возьмет ли ее Франка? Дело такое...