Плохая компания

Когда-нибудь здесь будет миди/макси фанфик на указанную тему. В комплекте ПРЕВОЗМОГАНИЕ, КАВАРРНАЯ МЕСТЬ, вероятно, ТРЕТЬЯ СИЛА. Ну и разумеется по мелочи — неожиданные знания, немного гениальности, хитрость, расчетливость и опасная колдунская способность. Нет, никакого ООС. В смысле будет, да, но не такой уж прям что вот Марти-Сью и вообще все идиоты а Гарри Поттер один такой красивый в белом пальто.

Главный вопрос — с кем любить ГП? Слеш не предлагать, целибат можно.

Для тех, кому лень копаться в комментариях, результаты на данный момент (121:

1.

Беллатрикс Лестранж (Блэк)

12

2.

Дафна Гринграсс

9

3.

Луна Лавгуд

8

4.

Гермиона Грейнджер

5

5.

Целибат

3

6.

Рандомная хаффлпаффка (пуффендуйка)

2

7.

НЖП

1

8.

Флер Делакур

1

Ладно, пошутили и хватит.

Если предлагается несколько вариантов — выбираю то, что мне больше нравится.

Голосование будет официально закрыто после завершения первой части.

Плохая компания

Автор: Кой (я)

Персонажи/пейринг: ГП(/??), НМП, Беллатрикс Блэк (Лестранж), Нимфадора Тонкс, Альбус (Персиваль Вулфрик Брайан) Дамблдор, Том Риддл (Волдеморт), еще всякий народ

Рейтинг: поставлю-ка я на всякий случай R. Кровяка и торчащие ребра еще, думаю, порадуют народ.

Жанр: АУ/Общий/POV немного

Размер: от Миди+ до Макси, смотря как пойдет

Статус: в начале. В процессе написания, в общем-то

Предупреждения: фанфик в основном будет писаться от первого лица. Это раз. Возможно (маловероятно) будут сцены насилия. В кое-каких местах жутчайший ООС и АУ. Действует чит "Авторский произвол". Ну и да, вы меня уже знаете, так что нет смысла предупреждать о нерегулярной страшной проде. Но я на всякий случай все равно это сделала.

Благодарности: всем вам, ребята. За то, что читаете, за то, что хвалите и/или ругаете. Надеюсь, в этот раз не разочарую вас.

Отказ: все мое. Кроме Поттерианы, оригинальных героев, гонораров и кассовых сборов. Вот черт...

Название: Плохая компания

Саммари: Несчастный дитятко, который, судя по судьбе, в прошлой жизни был маньяком и вообще не покупал детям мороженое (судя по карме и приключениям), он же Гарри Поттер, попал в тюрьму. Разумеется, без вины виноватый, то есть ошибочно осужденный. Ему страшно и обидно. И дементоры рядом. Печально все, в общем. Но это не ангст (я правильно написала жанр?), так что нам все равно.

Содержание:

Предисловие (от автора)

Пролог

Глава 1. Другой мир

Глава 2. Долги совести

Глава 3. Открывая двери

Глава 4. Краш-тест реальности

Глава 5. От перемены мест слагаемых...

Глава 6. Чем хороши карты

Эпилог

Междусловие (от автора)

Название: Вопрос восприятия

Саммари: Коварный план осуществлен, и Гарька наш освобожден. И чего ему теперь делать? Ну мы-то знаем, что мстить и превозмогать, но пару абзацев он обязательно промучается с профориентацией. Новые союзники, старые друзья и враги, в общем, полный комплект. И еще у него будет классный пафосный костюм.

(На самом деле мне плохо удается писать аннотации :/)

Содержание:

Междусловие (от автора, оно уже было)

Пролог

Глава 1. Минное поле для идеалистов

Глава 2. Как правильно лепить куличики

Глава 3. Иногда они горят

Глава 4. Сказка — ложь

Глава 5. Преимущества и недостатки пиковой масти

Глава 6. Эндшпиль с новой раздачи

Эпилог

Послесловие (от автора)

Предисловие

Итак, фанфик. В очередной раз по миру мистера Поттера. Самые внимательные уже заметили, что он будет состоять из двух частей, самые льстивые могут смело называть все это дилогией.

Этот фик отличается от остальных моих тем, что я впервые буду писать не по схеме "есть идея, а там куда кривая выведет". Уже есть примерный абрис событий, глав и концовки. Так что все гадости, рояли, странности и прочее, что может вам не понравиться — тщательно спланировано. Хотя может и ляп.

Я даже примерно знаю, где у меня будут затыки — вестимо, во всякого рода магической теории, истории и географии. Полностью, кстати, эти вопросы так и не раскроются — я ж все-таки не энциклопедия, да и у меня самой с этими дисциплинами не то чтобы очень.

Сразу надо сказать, что я особо не трогала всякие теории, хронологии и прочее. Из багов, о которых предупрежу заранее (мало ли что, вдруг все было не так, я-то не сверялась) — Лили Поттер самый медиковатый медик из всех медиков. Азкабан — тюрьма отличная от канона и вообще в высшей степени доброе и пользительное учреждение. Нет, у дементоров "под чорными балахонами наверное скрываются милые разноцветные поняшки, которые высасывают плохие эмоции магией дружбы из всех, чтобы все на свете жить стало веселей!" — ничего подобного.

Здесь не будет злобственного козла Волдеморта. Или справедливого и доброго непонятого Тома Риддла. Здесь также не будет Дамблдора, адски озабоченного своим креслом, репутацией или деньгами. И господин директор не будет азартно топить мистера Поттера в дерьме. Он будет делать это без азарта.

Зато будет добрая, всеми обиженная Беллатрикс с горестной судьбою. Впрочем, Сириус Блэк — тоже не то чтобы козел. Но все равно последний мертв.

Итак, АУ. В основном после пятого курса. Гарри попадает в Азкабан.

Ну и, подражая Дамблдору, несколько слов перед началом.

Ruff — воротник.

Jack Ketch — имя нарицательное, палач.

Jimmy — отмычка.

Good — хороший. Джон Кристи — маньяк-насильник такой был.

Robber — разбойник, грабитель.

Frenetic — безумец, маньяк.

Randomnicity — случайность.

Fault — вина, ошибка.

Марс — термин, относящийся к нардам. Положение шашек в конце игры, при котором проигравший не успел завести в свой дом все свои шашки, а победитель вывел все свои за доску.

Пролог (длинный, нудный, с кучей описаний и пафосом, вроде так)

До одиннадцати лет, до того счастливого мига, как Гарри Поттер узнал о магии, родственники и соседи предрекали ему незавидную участь: дурное поведение, плохие отметки, связь с плохой компанией, тюрьма и смерть — от пули полицейского, передозировки наркотиков или в пьяном угаре. Это назидательное тетушкино "плохая компания" иногда даже снилось Гарри. Она всегда произносила это словосочетание с какой-то особой интонацией, чуть наклонив голову и презрительно скривив губы. Вернон тогда внушительно кивал и глядел тяжелым взглядом, а Дадли из-за спин родителей корчил рожицы и ухмылялся.

Где они сейчас? После смерти Седрика Гарри не раз думал о том, что ждет человека, как говорили призраки, За Гранью. Смерть Сириуса... Гарри иногда даже начинал молиться — коряво, как умел, за покой крестного. Если был хоть малейший шанс, что молитва что-то изменит — почему нет?

Гарри разрывали сожаление, тоска по крестному, Седрику, вина перед ними и перед своими друзьями, которых он тоже подставил в Отделе Тайн. Неудивительно, что от них не было писем! Спать было совершенно невозможно — его собственные кошмары мешались с невнятными видениями, в которых раз за разом повторялось одно и то же — люди, чужой холодный смех, пытки... Менялись лишь лица жертв. Он был совершенно неспособен ни к какому труду, и, очевидно, выглядел настолько плохо, что Петунья не только не трогала Гарри, но и, колеблясь, время от времени клала ему чуть большие порции еды в тарелку.

Череда однообразных дней была прервана гостем. Самым мерзким и неприятным из возможных.

В тот вечер он заснул, забыв даже снять очки. В очередном липком кошмаре Гарри почувствовал, как задыхается. Он заметался на кровати, с ошеломлением выныривая из сна, и только тогда осознал, что его действительно душат.

Над его кроватью с неприятной усмешкой стоял Волдеморт.

Гарри рефлекторно потянулся за палочкой, но на тумбочке ничего не обнаружилось.

— Ищешь это? — в этот раз голос Волдеморта не подавлял, он был по-змеиному тихий и вкрадчивый. Темный Лорд провел перед глазами Гарри другой рукой, показывая поттеровскую же палочку. — Знаешь, я ведь могу убить тебя прямо сейчас. Кажется, кровная защита уже не так полезна? — Темный Лорд рассмеялся неприятным, сухим смехом. Гарри с трудом понимал, что происходит, все слова долетали будто сквозь вату. Легкие горели, срочно требуя кислорода, парень задыхался. — Но это будет... Слишком легко? Или опасно? Каждый раз, когда я пытаюсь тебя уничтожить, ты ускользаешь у меня из рук... А что теперь? Тебе ведь некуда бежать? Отвечай! — внезапно зашипел Волдеморт, чуть ослабив хватку на горле Поттера. Гарри со всхлипом вдохнул драгоценный воздух и закашлялся. — Отвечай же, — с улыбкой тихо сказал Лорд. Поттер с трудом понял, чего от него хотят, и из последних сил упрямо мотнул головой. Но Волдеморт не разозлился, наоборот — он вновь засмеялся, отпустил шею Поттера и отошел на пару шагов. — Что, молодым умирать не страшно? Тебе сейчас нечего терять, кроме гордости, верно? И ее ты хочешь сохранить. Это не честь, Поттер, это гордость. Что ж, я отвечу за тебя — тебе некуда бежать. Но... твоя смерть — это так скучно... После длительной, не сомневаюсь, изнурительной борьбы, стольких потерь — такой бесславный конец, — Гарри внимательно следил за противником, пытаясь выгадать момент, чтобы атаковать. Хотя и осознавал ничтожность шансов — у него не было даже палочки, а драться... Вот когда Поттер всерьез пожалел о том, что никогда не интересовался и не занимался каким-нибудь единоборством. Он даже слабо себе представлял, куда можно ударить... — Все должно быть значительно интересней, как ты считаешь? — Волдеморт неприятно улыбнулся. — Спокойной ночи.

Как ни старался Гарри, он так и не смог заметить даже движения — а в следующий момент он уже... проснулся.

Только над ним был уже не знакомый до последней трещинки потолок его комнаты в доме Дурслей, а что-то серое, тяжелое, давящее... Потолок камеры предварительного заключения в главном британском аврорате.

Он плохо помнил дальнейшие события, впрочем, часть из того, чего он знать не мог, ему любезно компенсировал Волдеморт. Дурсли в его снах корчились под пыточными заклятьями, пытались отодвинуться от кухонных ножей, вдруг взлетевших и жалящих их... Гарри видел их раны во всех красках. Дадли сидел у стены и жалко плакал — безногий, безрукий обрубок, содрогающийся от криков родителей — только от криков, потому что глаза ему выкололи тоже. Он умер от потери крови. Вернон — от болевого шока, ему живьем вырезали органы, заклинаниями поддерживая жизнь. Петунью, судя по всему, в некотором роде пощадили — она сидела, парализованная, всю экзекуцию, и в итоге лишь получила Аваду.

Он знал, что мучителей было несколько. Но все — пытки и убийство — было выполнено палочкой Гарри Поттера. По утрам он, проблевавшись, бесконечно тер руки об пол или стену, пытаясь стереть с них липкое, грязное ощущение, кажется даже, чью-то кровь.

Дни слились в одну бесконечную полосу, Гарри слабо различал происходящее. Его обвинили в убийстве родственников. Смягчающие обстоятельства — возраст и доказанное ненадлежащее обращение — были напрочь перекрыты способом убийства. Поттер воспринимал реальность урывками — люди, глядящие на него с ужасом, отвращением, презрением, лицо Дамблдора — жалкое, огорченное, и слова:

— Гарри, ну как же...

Ясность наступала ненадолго. В его камеру проскальзывала тонкая юркая фигурка, а время от времени проходящий аврор (патрульный?.. надсмотрщик?..) не обращал на происходящее никакого внимания. Вечером была вода — невероятно вкусная, не чета той, в которую его окунали по утрам, и сэндвичи. Их надо было есть — через "не хочу", через "не могу", через воспоминания и желудочные спазмы. Тогда у Гарри была поддержка, был человек рядом.

— Я верю в своих друзей, — в первый вечер сказала Тонкс, улыбаясь и мягко гладя его по спине. — И не я одна верю в тебя, Гарри. Все будет хорошо.

Каждый вечер у него было это — улыбка и "Все будет хорошо". Ради этого стоило просыпаться.

Этот день чем-то отличался от остальных. Гарри сначала так и не смог понять, чем — все события, как и прежде, тонули в красно-сером дыму, голоса сливались с криками и жутким сухим смехом в его голове. Он помнил — мрачно-торжественных авроров, тот, что справа, сжимал челюсти и смотрел в сторону, не таща — больше поддерживая его, тот, что слева, проронил:

— Сегодня тебя засадят, — и словил недовольный взгляд своего товарища.

Помнил — зал заседаний, знакомый по лету перед пятым курсом, странно, раньше он совсем не замечал обстановку. Помнил бледного Фаджа за кафедрой, за левым плечом министра стояла румяная, довольная Амбридж и улыбалась ему. Все — он помнил, — стояли серьезные, так, что их лица сливались в одну печально-бестрасстную маску, а она улыбалась.

Он помнил звук судейского молоточка — тот неожиданно прогремел на весь зал и крепко засел у него в голове, заглушив крики и чужой смех. Судейский молоточек звучал у него в голове до того самого момента, как в камеру проскользнула Тонкс.

— Эй, — сказала она и крепко обняла Гарри. — Все кончилось, да? — он смотрел на нее непонимающе. День в очередной раз прошел мимо него. — Суд, — мягко объяснила Тонкс, отстраняясь, и скинула со спины рюкзак. Рюкзак тут же перекочевал в руки Гарри, и он автоматически его открыл, доставая бутылку с водой и пакет с сэндвичами.

— Да? — вяло спросил Поттер, садясь на свою койку и облокачиваясь на стену.

— Тебе дали восемь лет, — Тонкс нахмурилась и процедила сквозь зубы что-то матерное в адрес Фаджа.

Гарри засмеялся. Восемь лет в компании дементоров и снов от Волдеморта — то, что надо.

— Значит, все кончилось, — спокойно произнес он. Все эмоции будто исчезли, даже, пожалуй, впервые за все время заключения в нем проснулся аппетит. А сэндвичи — как он раньше не замечал, что они такие вкусные?

— Все будет хорошо, — сказала Тонкс и попыталась продолжить, но Гарри ее оборвал:

— Прекрати. Я... благодарен тебе за поддержку, но ведь уже поздно говорить, как все будет, не так ли? — такой ясности мыслей у него, наверно, не было никогда. Он чувствовал вину за то, что так обращается с Тонкс — единственной, кто его не бросил, но ему так осточертела фальшь и ложь... Ему хотелось правды, честности, искренности — в конце концов, это, кажется, его последний такой вечер. На свободе, — чуть улыбнулся Гарри, забавляясь иронией ситуации.

Он чувствовал себя невероятно взрослым в тот момент, когда его голова едва не сорвалась с шеи от мощного подзатыльника.

— Никогда не поздно, — неожиданно спокойно произнесла Тонкс. — И не говори мне обратного, понял?

— Что теперь? — спросил в ответ Гарри. — Организуешь мне побег из аврората? Или скажешь, что восемь лет — не так много, я выдержу и все будет хорошо? — сказал и тут же мысленно отругал себя за сказанное. Тонкс отвернулась и опустила голову, но он успел заметить, как уголки ее губ клонятся книзу.

— Не совсем так. К сожалению, побег организовать не удастся. Я, — она повернулась к нему уже с улыбкой на лице, — веришь-нет, прорабатывала эти варианты. Я попытаюсь сделать что-то тут, но... Гарри, послушай, я разговаривала с одним человеком — у нас было не очень много времени на беседу, да и он не любит разговаривать об Азкабане... Он сказал, главное — не дементоры, главное — прощение. Я не знаю, что это означает, но, надеюсь, тебе это поможет. Он сказал — пребывание в тюрьме не так страшно, как все говорят.

— То есть Сириус, — впервые после инцидента с Аркой Смерти имя крестного произносилось так легко, — врал?

— Я не знаю, Гарри, — покачала головой Тонкс, — я не знаю. Но об Азкабане даже у аврората нет особой информации. То есть, конечно, есть, но у меня не тот уровень допуска... А выкрасть папку не удалось, — она смущенно кашлянула.

— Спасибо, Тонкс, — Гарри крепко обнял девушку. — За все. За то, что поддерживаешь меня, за разговоры с твоими знакомыми... За то, что веришь в меня. В отличие от остальных...

— Гарри, я... Просто я — единственная, кто может пройти сюда, — она растерянно улыбнулась. — Нас много, дружище, тех, кто верит в тебя...

— Хорошо, — улыбнулся Гарри в ответ. — Тогда я буду думать, что все за меня, пока не будет возможности узнать обратное, ладно?

Тонкс опускает глаза и кивает.

Потом Тонкс уходит, вскоре его выводят из камеры. Почти сразу он сталкивается с до боли знакомой фигурой.

Беллатрикс Лестранж вблизи кажется ужасно усталой, старой и невероятно сумасшедшей. Грязно-черную шевелюру в избытке прорезают белые нити, рот изгибается в кривой сумасшедшей ухмылке, впалые глаза на худом лице ярко сверкают, затягивая чернотой.

— Ее ведут на суд, — тихо говорит один из поттеровских конвоиров. — Может быть, станете соседями, — ухмыляется он.

— Что, Поттер, — говорит она нормальным голосом, когда они равняются. — У нас оказалось куда больше общего, чем ты мог думать? — не секунду на ее лице мелькает почти нормальная улыбка, и почти сразу исчезает. Беллатрикс уводят в противоположную сторону. Но ее выражение лица — с этой "почти нормальной улыбкой" застывает у Гарри перед глазами.

Коридоры вскоре сменяются большим круглым залом с темно-серой громадой стен. У потолка виднеется массивная люстра с зажженными свечами, на стенах также висят факелы, разгоняя вокруг себя мрак — но зал все равно кажется ужасно темным. Никаких лишних украшений или деталей — только на полу громадный рунный круг, в который и становится Гарри с конвоем. Спустя секунду они оказываются на берегу моря. Серые волны с белой пеной изо всех сил бьются о берег, ледяной ветер пробирает до костей, и Гарри сразу чувствует, что на нем всего лишь футболка да джинсы с кроссовками — не лучший костюм для путешествий и отсидки в холодной тюрьме.

Но жутковатый старик, стоящий на берегу у лодки, кажется, совсем не замечает ни волн, ни ветра. Авроры за спиной Поттера следят за тем, как он садится в лодку, и спешат удалиться — правда, почему-то не аппарируют.

Короткое плаванье до острова можно описать одним словом — холод. Еще можно вспомнить полубеззубую улыбку старика-сопровождающего. На середине пути Гарри мечтает о согревающем заклинании — и тут память прорезает резкая вспышка, перед глазами встает сцена — аврор, брезгливо берущий его палочку, на которой ясно видны засохшие капельки крови, и секунду спустя ломающий ее. Палочка смачно хрустит и падает на пол бесполезными обломками.

— Она тебе больше не понадобится, — шепчет ему на обратном пути конвоир, тот самый, "левый". — Из тюрьмы все выходят другими... Если выходят.

— Эдвардс! — резко окрикивает "левого" второй. — Статью за несоответствие еще не отменили. — И оба аврора смолкают.

Потом остров, каменное нагромождение, и мрачный абрис Азкабана в сумерках. На Гарри напала апатия, от холода пальцы уже не гнулись, и он лишь краем сознания отметил: "Наверно, это красиво".

В самой тюрьме оказалось немногим теплее, чем на улице. По коридорам вовсю гулял сквозняк; через решетки на Гарри глядели сотни глаз, обжигая насмешкой, неприязнью, безразличием или равнодушным любопытством.

Его вел все тот же старик-лодочник, обронив:

— К смотрителю.

Смотритель — тучный высокий мужчина с седыми волосами и ясными, пронзительными голубыми глазами. Он сидел в отдельном кабинете, на двери которого скромно покоилась потертая табличка: "Пол Прай, заведующий тюрьмой".

— Его направление, — безразлично протягивает смотрителю аккуратную бумагу старик. Прай мельком осматривает лист и также безразлично откладывает его в сторону, хмыкая:

— Строгач...

На этом посещение "смотрителя" заканчивается. У двери кабинета уже стоит охранник — низкий, но почти квадратный массивный парень в черно-серой форме. Лодочник без слов покидает их, а охранник кивает:

— За мной, — и идет, не оборачиваясь и, кажется, совсем не боясь, что Гарри попытается сбежать. Поттер оборачивается — сзади темное сплетение коридоров, смотрит вперед — картина отличается лишь наличием спины охранника, и спешит нагнать провожатого.

Сначала они долго идут, поднимаются по лестницам — но в итоге доходят до каморки. В каморке сидит сухонький старичок — мелкий и совсем, кажется, безопасный, куда приятней лодочника.

— Мистер Марски, — говорит охранник, — новенький. Турист, фолт, говорят.

— Ммм, — качает головой старик, и говорит, забавно шепелявя: — Что ж вы, молодой человек, такой худой! Отъедаться надо было на воле! Где ж еще! — снова качает головой и поворачивается, проходит в малозаметную дверку в конце комнаты. Возвращается минут через пять, первым делом бросая Гарри теплую тяжелую куртку:

— Одевайся, щепка, не то сгоришь раньше времени! — Гарри немедленно исполняет сказанное. Марски смотрит на него испытующе, потом горестно машет рукой и достает из одного из ящиков стола небольшую стеклянную бутылку: — А ну пей, немочь.

В бутылке — бодроперцовый бальзам, и для Гарри он никогда еще не был таким вкусным и нужным.

Старик дает ему два свертка и перечисляет, где что. В одной руке у Поттера теплое колючее одеяло, в другой — простыня, завязанная, как мешок. В простыне, как сказано, должны быть теплые свитера, брюки и ботинки, носки и пара кофт.

— Ну, иди, — напутствует Марски, выдав все. — И не забудь в начале сентября зайти за одеждой на зиму, — Гарри уже почти выходит, когда слышит сказанное гораздо тише и печальней: — Знать только, ты и с одеждой-то ее не переживешь, хлипкий же...

Они с охранником вновь идут по коридору. В какой-то момент Гарри резко прикладывается лицом к очередной решетке и чувствует, что одеяло пропало из его рук. Здоровый детина с другой стороны решетки улыбается:

— Хорош... — и переводит взгляд на Гарри. — Ты молоденький... герой. Выдержишь, — и кидает отобранное одеяло куда-то вглубь камеры, удаляясь за ним. — А мои старые кости уже промерзли... — он быстро возвращается, держа в руках скомканное одеяло, и пропихивает его через решетку: — Ты ведь, — его глаза на секунду расширяются, когда он чуть внимательнее всматривается в Гарри, но тут же возвращаются прищур и улыбка, — Гарри Поттер! Всех спасаешь, да? — детина кивнул сам себе. — Запиши мое имя в список благодарных.

Гарри растерянно оборачивается к охраннику, но тот только кивает на лежащее комом перед камерой одеяло:

— Можешь сложить, я подожду.

— Рич, — весело говорит детина из камеры, — с меня бутылка! — охранник пожимает плечами.

Гарри же складывает одеяло. Это, "новое" — уже тонкое, протертое, кое-где попадаются дырки. Но что-либо сделать уже поздно... Пока нельзя, — поправляет Гарри сам себя. Больше не теряться, — твердит он себе. Не отдавать своего. Правила здесь, кажется, более чем вольные.

Азкабан, — внезапно вспоминает Поттер. Визит к местному каптернамусу — мирному, сочувствующему и совсем не соответствующему обстановке, совершенно выбил его из колеи, заставил забыть о реальности. Я в Азкабане.

Вскоре охранник останавливается перед одной из камер.

— Ты здесь.

Гарри не видит номера или хоть какого-нибудь указания, но кивает и послушно заходит за открытую охранником решетчатую дверь.

В этот же момент Альбус Дамблдор сидел в своем кабинете и раздумывал над сложившейся ситуацией. То, что Волдеморт смог найти Гарри Поттера, стало для директора настоящей неожиданностью — как, впрочем, и то, что Темный Лорд не стал убивать мальчика. Хотя следовало признать — придуманнаяя им комбинация была достаточно изящной и жестокой, для Гарри получившийся исход был хуже смерти.

Партия была разыграна как по нотам. В том, что Гарри не вырос рафинированной знаменитостью, были свои плюсы — для Дамблдора так просто огромные, но были и минусы. С верхушкой страны и журналистами мальчик, увы, не умел общаться, и не успел еще научиться. И жил и думал с естественным юношеским максимализмом, окрашенным позитивно, но все же в черно-белых тонах. И та самая верхушка наряду с журналистами в мировоззрении Поттера была ближе к черному, о чем те, естественно, знали. В конце концов, у всех есть дети, которых несложно расспросить — а более взрослые ребятишки и без наводящих вопросов все изложат, да еще с догадками и выводами. В Хогвартсе учатся талантливые дети.

Так что ближайшему окружению Волдеморта не понадобилось много усилий, чтобы направить мысли власть имущих в нужное русло. Тем более что часть этих самых власть имущих составляли они сами.

Поттер, безусловно, был многообещающим юношей, но, увы, его текущие планы на будущее и возможные реакции тем или иным образом не согласовывались с планами нынешних политических фигур. Большей части этих фигур.

Меньшая часть в лице Дамблдора планировала сделать мистера Поттера еще опаснее, и, в общем-то, заключение мальчика в Азкабане сыграло на руку директору, пусть он и не сразу оценил сложившееся положение. К тому же, для Дамблдора вызволение Поттера обошлось бы слишком дорого — Волдеморт дураком не был, и все — от заключения в камеру и до судебных разбирательств — было тщательно срежиссировано и спланировано, без лишних огрех, и влезть в его план тихо и повернуть все в другую сторону было невозможно.

У Дамблдора было в запасе чуть больше информации, чем у Темного Лорда. Надо отдать Риддлу должное — на то, чтобы понять, что с Поттером надо действовать чрезвычайно осторожно и через вторые-надцатые руки, у него ума хватило. Директор, в силу более плотного контакта с Гарри и долгого наблюдения, смог дойти до дальнейших выводов — с Поттером никогда и ничего не идет по плану, логика в прогнозировании действий мальчика и результатов каких-либо событий, происходящих с ним, нередко оказывается бессильной. Там, где Гарри в ста случаях из ста должен был умереть, он выживает. Вспомнить хоть его первый курс — согласно плану директора, после не особо обременительного прохождения полосы препятствий на пути к философскому камню Волдеморта ждал продолжительный ступор у зеркала Еиналеж и большой сюрприз в виде невозможности выхода из залы с этим самым зеркалом. Но нет, вмешался Гарри Поттер, который с помощью своих друзей умудрился пройти весь путь, достать камень из зеркала и уничтожить воплощение Темного Лорда.

Притом надо отдать детишкам должное — он сам тактике МакГонагалл в шахматах проигрывал три раза из десяти, к примеру, а задачку на логику от Снейпа, помнится, та часть преподавательского состава, чьи предметы не подразумевают сильной аналитической составляющей, решить так и не смогла. Собственно, весь комплекс преград был ориентирован на одного агрессивного и очень эрудированного индивидуалиста, никто не думал, что нелегкая занесет в коридор на третьем этаже разностороннюю тройку ребятишек с напрочь атрофированным инстинктом самосохранения...

Череда глупых случайностей, приведшая к тому, что первокурсники заставили утереться весь аврорат и самого директора, до сих пор была больной темой для Альбуса. А если бы кто-то из них, не дай Мерлин, погиб?..

Позже директору оставалось лишь восхищаться Поттером, время от времени помогать ему или подкидывать сложностей-подсказок и радоваться, что, во-первых, "оно как-то само" в основном идет, и, во-вторых, он уже седой.

Вторым информационным преимуществом директора была Трелони. Прорицательница в очередной раз произнесла пророчество. И оно, разумеется, касалось Гарри. Видимо, мальчик крепко понравился женщине, еще ни одно ее предсказание не осуществлялось без его прямого или косвенного участия...

Довольно запутанная фраза в целом предупреждала, что в тюрьме Гарри встретит смерть, и смерть эта даст мальчику выбор — стать свободным или выбрать вечную борьбу рядом с ней.

Значить это могло что угодно — как то, что мальчик погибнет, так и то, что сам внезапно обзаведется бесформенным черным балахоном и казенной косой с пафосным инвентарным номером. Первое, безусловно, напрашивалось, но только если не учитывать личность потенциального "вечного борца".

Нет, Гарри Поттер не погибнет. Мальчик сильный. Ему не привыкать обманывать судьбу.

В камере — как-то тускло, все кажется серым и почему-то бесформенным. Со всех сторон обнимает мягкий сумрак, позволяя видеть предметы достаточно четко, но без лишних деталей. Тишину, на задворках которой кроются чьи-то шепоты и шорохи, разрывает только мерный стук чего-то мягкого о камень. Гарри недолго пытается подобрать аналогию и сдается.

Справа от входа — койка, простая поверхность без излишеств, больше, пожалуй, похожая на столешницу. Сразу за ней — странный выступ, секунду спустя до Гарри доходит — вероятно, в этом каменном мешке находится туалет. По крайней мере, Поттер надеется на это.

Камера, несмотря на то, что даже, наверно, меньше, чем вторая спальня в доме Дурслей, за счет отсутствия мебели кажется просторной. Только слева...

А слева — собственно небольшой столик и вторая койка. На ней — постельное белье, поверху которого лежит человек.

Мимолетно Поттер удивляется своему восприятию — как он сразу не заметил соседа? Да и дальше... парень на соседней койке пока воспринимается не более, чем предмет. Возможно, опасный и недружелюбно настроенный, но...

Все верно. Люди для Гарри остались где-то там, за стенами тюрьмы. Люди для него — это его друзья, близкие. Нимфадора и те "остальные", "нас много", про которых она говорила. Все прочие, угрюмо решает он для себя, статисты, ничего не значащая для него масса, пока не докажут обратное.

Гарри снова переводит взгляд на своего соседа. Тот смотрит в глаза Поттеру и безмятежно улыбается.

Этот парень — будто из какого-то другого мира и времени. Гарри даже не сразу понимает, почему, а потом присматривается внимательнее.

Волосы темные, цвет глаз (как и волос, и одежды) в темноте точно не определишь. Подстрижен коротко. На соседе Гарри — легкие темно-серые кеды, простые черные джинсы и полурасстегнутая темная мастерка без знаков или лейблов, под которой лишь белая футболка.

— Люблю я этот мяч, — приветливо говорит парень, совершая еще один бросок. Мяч — маленький, немногим больше снитча, как раз умещающийся в ладони, и аляповато раскрашенный ярко-оранжевым в черную полоску, под баскетбольный, ударяется о стену и летит обратно в руку владельцу. Так вот откуда этот стук... — Иногда, когда я сильно злюсь, представляю его каменным. Будто я бросаю его в стену и он тут же, у нее, опадает на пол крохотными осколками — почти пылью. Помогает, да? — сосед смотрит выжидающе, будто то, что он сказал, имеет просто огромное значение и пару скрытых смыслов. У Гарри начинает почему-то ломить виски. День был очень трудный, а он теперь в шаге от отдыха. И пока к нему не лезут, ему все безразлично.

— Гарри Поттер, — зачем-то представляется он. Голос звучит ужасно сипло из-за того, что он долго молчал.

— Круто, — улыбается сосед, совсем не удивившись. — А я — Сэт Хэвишем! Приятно познакомиться, да, мистер Поттер. Ты сюда за что?

— Родню убил, — иронично улыбается Гарри. Внутри он лихорадочно думает — правильно или неправильно сказал? Надо было улыбаться?

— Слабенько, — Хэвишем расслабленно потягивается на кровати. — На тролля с минусом, знаешь ли. Пацан ты еще, мистер Поттер. И на будущее — за такие вопросики полагается бить собеседнику лицо. Даже несмотря на то, что все и так все знают.

— Буду знать, — говорит Гарри. Больше ничего в ответ не придумывается. Хотя нет: — Спасибо.

Он расстилает на койке свое постельное и морщится от вида одеяла.

— Очки на стол положи, мистер Поттер, — доносится от противоположной стенки. — Не трону. Да и спать в них вроде неудобно...

Мерлин, думает Гарри, у меня еще сохранились очки? Последние дни он жил совершенно на автомате, и для него привычные велосипеды на переносице — действительно неожиданность.

С некоторым сомнением Поттер все же следует совету, после — возвращается к своему спальному месту и вытягивается во весь рост, закрыв глаза.

— Тебе разве не холодно? — засыпать Гарри страшно. Точнее, не страшно, а тревожно и небезопасно. Мало ли? Да и сосед — Сэт, очень странный. Одежда его еще... — В одной мастерке?

Ответа нет. Гарри настороженно прислушивается к каждому вздоху и шороху, и пытается понять — за его вопрос полагается бить лицо собеседнику?..

Но все равно пропускает момент, когда ему в живот врезается что-то тяжелое. Гарри скатывается на пол скорее от неожиданности, и пару секунд ошарашенно вглядывается в темноту.

— Поменяемся, — говорит в это время Сэт. — Я вообще-то люблю холод. Закаленный даже. А от тебя еще на свободе одни глаза остались... И не дури тут с лишней гордостью, мистер Поттер — урок первый.

Гарри бездеятельно смотрит, как Хэвишем разворачивается и выходит из камеры, аккуратно притворяя за собой дверь. Светильники в коридоре добавляют картине деталей — кеды на Хэвишеме просто серые, как и мастерка, а джинсы, оказывается, темно-синие. Волосы у соседа темно-русые. Только глаза рассмотреть не удается.

Потом Поттер поднимается и видит, что "ударило" его сложенным одеялом — точно таким же, какое выдал ему недавно Марски, толстым, теплым и колючим. Он оглядывается — на койке Сэта только матрац и скомканная простыня, под койкой — небольшой открытый рюкзак с вещами и кроссовки.

Только потом до Поттера доходит — он бросается к решетке и осторожно, бережно дергает дверь.

Но дверь закрыта.

От автора: урааааа, я наконец-то закончила эту часть! Чет непривычно писать от третьего лица :/.

1. Другой мир

— Осторожнее! — раздраженно кидаю аврорам по бокам, когда меня "случайно" едва не роняют. В ответ лишь сдвоенный хмык.

Кресло в допросной жесткое, но в какой-то мере удобное — оно достаточно широкое, чтобы я смог в нем разместиться с каким-никаким комфортом. А ведь десяток лет назад места для седалища было куда меньше... Видать, жиреют душегубы.

— Мистер Хэвишем, — манерно приподнимает бровь здоровенный негр по ту сторону стола. — Меня зовут Кингсли, Кингсли Бруствер.

— Мило, а мне какая разница? — жалостливо ухмыляюсь ему я. — Кажется, допросы после приговора не предусмотрены законодательством. Ну, по крайней мере, теперь что-то выяснять поздновато, нет? Или вы хотите задать мне вопросы по другому делу?

Парень здесь, наверно, главная страшилка. Он задумчиво осматривает меня — от кончиков ног до кончиков волос. Кеды, джинсы, футболка, рубашка, ухмылка и зализанные назад волосы — на лоб выпадает строго три пряди. Пижон, фигляр, шут, маггл, деревенщина, предатель крови... Уж точно — не маг и не лорд, пусть и обедневшего в незапамятные времена рода.

— Вы ведь уже бывали в Азкабане?

— Верно, мистер Би. Пару раз.

— Два, если быть точным, — он дотошно вглядывается в неизвестно откуда взявшийся лист. — И один раз вас оправдали.

— Вы умеете читать? — изумляюсь я, но он меня игнорирует.

— Теперь вам дали четыре месяца за хулиганство. За то, говоря откровенно, что вы оказались возле разбитой витрины лавки мадам Малкин. Кто-то вас очень не любит.

— Не любит? — смеюсь я. — Скорее, наоборот. Четыре месяца — даже не срок, знаете ли. Мелочь.

— После года и еще двух лет?

— В точку, — улыбаюсь. Здоровяк качает головой и печальным тоном говорит:

— Мистер Хэвишем, насколько известно, вы являетесь достаточно хорошим специалистом...

— Кому известно, мистер Би? Кто вам сказал такую глупость?

— Ваша квалификация...

— Это что такое? — деланно изумляюсь. — Какая такая квалификация?

— Иными словами, вы отказываетесь от сотрудничества с Министерством? — недовольно подытоживает аврор. Крыть ему в общем-то нечем, никакого документального подтверждения моих возможностей у Министерства нет. Но вот мой отказ сотрудничать по особой программе под кодовым именем "Для ремесленников" больно ударит по нему. Согласие — победа аврората, отказ — косяк переговорщика, справедливость во всей красе.

Но пилить будут весь отдел правопорядка, и терки возникнут несомненно, а доставить гадость правоохранителям я завсегда рад.

Эта кратковременная и весьма относительная победа омрачается последующим трехчасовым избиением в той же допросной. Потом на меня тратят пару зелий и пятнадцать колдомедиковских минут, прежде чем отправить в особую портальную. Из этой комнатки перенос есть только в один конец.

По пути меня опять пытаются свести с полом, но чьи-то руки останавливают падение:

— Осторожнее! — и я замечаю разноцветные, ни секунды не находящиеся в спокойном, статичном состоянии волосы, браслеты на руках, тревожные глаза странно-синего цвета. Метаморф. Нимфадора Тонкс.

— Прочь от меня, отброс! — в отвращении отшатываюсь я и все же падаю на пол. Уголки губ девушки тут же огорченно опускаются, во взгляде на секунду отражается боль, впрочем, она тут же пропадает, сменяясь жесткостью. И, тем не менее, отойдя, она уверенно повторяет моим конвоирам:

— Осторожнее. — И, не глядя на меня больше, уходит.

Затем сама портальная — мрачное, не стоящее описания место, и берег. Каменистый, ужасно неудобный для купания — впрочем, искупаться в нем осмеливаются лишь единицы вроде Сириуса Блэка.

Нас уже ждут. Старая, ужасно скрипящая, кажется, будто бы на ладан дышащая лодка с большим количеством щелей. Лодыжки всегда утопают в ледяной воде, но, тем не менее, эта развалюха на плаву и не тонет вот уже пятьдесят лет. Правда ли это — не скажу, сам могу поручиться лишь за четырнадцать из них.

Лодочник под стать "кораблику" — согбенный старик с неопрятной грязно-седой шевелюрой, безбородый, но плохо выбритый, с белесыми глазами.

Авроры толкают меня в спину и немедленно уходят, держа, впрочем, меня на прицеле палочек. Теперь их задача — пройти пятнадцать километров до конца щита. Щит не просто антиаппарационный — в пределах защиты не работают метлы, ковры-самолеты, иными словами, любые средства передвижения, и волшебные палочки, не помеченные особым образом. У простых смертных здесь есть только своя собственная магия, типа врожденных и приобретенных естественных способностей. Здесь — царство стихийных всплесков и нелюди, к последним относятся и анимаги с метаморфами. Ну и, конечно же, более актуальными становятся старые аргументы в виде доброй стали...

Харви Хатченс, проводник, как он сам любит себя называть, к примеру, ножевой мастер. Каждый, кто пытался убежать, едва попав на берег, зачастую не доживал до того, как авроры сориентируются и пошлют в него какое-нибудь проклятье. С метательным ножом в затылке не живут...

— Хэвишем, чертяка, — добродушно ухмыляется лодочник, — все не нагуляешься, сынок?

— Да вот, мистер Хатченс, — только развожу руками.

— Ну, в первый раз была невнятная формулировка, по факту — кража. Второй раз это уже был вполне себе грабеж, если можно это так назвать. Теперь что, убийство или ты по накатанной решил не идти?

— Хулиганство, — говорю, плюхаясь на лавку. Хатченс тут же тянется крючковатыми пальцами к браслетам на моих руках и с кряхтеньем проворачивает в замке вынутый из штанов ключ. — Витрину, говорят, разбил мадам Малкин. Посчитали — могло быть рецидивом. Но статью великодушно оставили хулиганскую. По просьбе пострадавшей стороны...

— А я говорил, — ворчит старик, — что глупость твоя пижонская добром не кончится, — он неторопливо касается носа лодки, после чего она мягко трогается к острову, виднеющемуся вдали. Я молча киваю ему в знак признательности — обычно лодку даже на штиле шатает как щепку, так сказать, для антуража, а тут вот...

Впервые в тюрьму я попал в одиннадцать лет. Арестован был двадцать девятого августа, осужден — тридцатого. В тот же день меня отправили в тюрьму, более того — в тюрьму для взрослых. Впрочем, она была единственной в магическом мире. Детей, правда, обычно отправляли в исправительный лагерь...

Ровно через год я вышел на свободу, денек погулял — и снова оказался заперт в режимном заведении, на сей раз в школе для детей-магов. Пикантная деталь моей биографии оставалась неизвестной остальным, за исключением, разумеется, Дамблдора. Но он уже тогда мной весьма заинтересовался. Хотя я сначала этого не понял... я бесился от того, что, куда бы я ни шел, мне вечно попадались ужасно навязчивые привидения, или портреты из всех остальных студентов выбрали целью наблюдения и обсуждения именно меня.

Поступил я на Хаффлпаф. Говоря откровенно, там мне было самое место — потому как с моими каплями магии добиться хоть чего-то без трудолюбия было невозможно. Я имею в виду, стать мало-мальски приличным магом. Увы. Я был невероятно ленив, так что и сейчас у меня с магией большие проблемы...

В большинстве своем меня не замечали. Мальчишка-троечник с задней парты, бездарь — для большинства. Талантливый рунник для тех немногих рябят, что избрали продвинутые Руны на обучения.

Затем пришел черед своеобразной известности — после пятого курса. Титул "псих какой-то" прочно ко мне прилип аж до ноября шестого курса. Пожалуй, я стал единственным в истории (ну, по крайней мере, за столетие) учеником, избравшим для дальнейшего изучения Историю Магии. В списке также оказались Руны, Нумерология, Зелья и Чары. Флитвик не возражал, несмотря на мои в большинстве своем плачевные результаты, а Снейпа Стебль с трудом уговорила разрешить мне проползти. Впрочем, самый строгий профессор Хогвартса недолго страдал от моего присутствия. Шестнадцатого декабря тысяча девятьсот восемьдесят девятого года я попал в тюрьму во второй раз. Было немного обидно — в первый раз я хотя бы сел относительно за что-то, а в этот раз меня банально подставили. Нет, не то что мне было не за что сидеть — грешков у каждого на что-то да наскребется, но сам факт...

Впрочем, оба раза виновники моего печального положения понесли наказание. Может, не совсем заслуженное. Но зато за спиной у меня не осталось врагов или должников.

Третий раз, когда меня "недосудили" и отпустили, все было так грубо и неприятно... Топорно — вот удачное слово. Мне демонстрировали силу, можно так сказать. Подкинули украденные у кого-то драгоценности, арестовали, побили, подопрашивали, два заседания с интервалом в неделю — и появляющийся с неба Дамблдор, почти что с крыльями за спиной и нимбом на затылке. Такая вот милая попытка вербовки. Через пару недель после чудесного спасения он письмом попросил меня об услуге, а я отказал. Вот так и закончилось наше "сотрудничество". Два года прошло после того случая, и вот я впервые вышел открыто погулять в Косой переулок. Спустя пять часов меня арестовали у разбитой витрины магазина мадам Малкин.

Нашли оглушенным, если быть точным.

Харви же недоволен тем, что появившийся у меня во время второй отсидки пакет с вещами я оставил в тюрьме со словами "Может, еще придется в них тут пощеголять", и потом еще пару раз подвозил среди прочих вещей пополнение гардероба. Через него, разумеется.

— Да ладно, Харв, — пожимаю плечами, — или ты не рад меня видеть?

— Не рад, что ты жизнь свою прожигаешь, — хмурится Хатченс. — Знаешь, Сэт, — серьезно смотрит на меня он, — раньше чем через восемь месяцев никто не выходит, я знаю. А если что случится с тюрьмой — явно не до тебя будет, — он окинул меня сомневающимся взглядом: — Ну, в основном... Мы можем лодку сейчас развернуть. А ты — отдохнуть четыре месяца где-нибудь на востоке. Или на западе. Или на юге. Главное — далеко.

— Я скажу спасибо Селби при встрече, обязательно. И тебе, Харв, спасибо, я тронут — честное слово. Но нет. У нас строго один билет, не предусматривающий смены маршрута. Лучше расскажи, что нового?

— Да что нового, — качает старик головой. — Новое ты небось все знаешь — вон, говорят, скоро на твоем месте Поттер сидеть будет, а за ним ласточкой и Лестранж пойдет... Почти что в дом свой родной, право слово, и года на свободе не провела.

— Говорят, она была под Империо. Все эти годы, — невинно подмечаю я.

— А мы все, конечно, верим, а то как же. Она ведь не нам орала полтора десятка лет, что Лорд вернется и обрушит кару на наши головы, и Азкабан по камешку разметает, истинную аристократию вызволит и обозначит эру нового порядка... Эх, такой у них хор Пожирательский был — загляденье! Жаль, нет их у нас уже, теперь нечем хвастаться из местечковой самодеятельности, — Харви с деланным разочарованием цокнул языком.

— Ну так в общем и целом их надежды оправдались, с другой стороны. Всегда приятно, когда надежда узника на доброе будущее оправдывается, — мы вместе рассмеялись. — Еще что-то было?

— А больше никого интересного и не было. Зато у Рика сын родился.

— Ого, здорово! Он что, все еще здесь?

— Да, нет, аккурат после рождения сына и уволился.

— И что, теперь в охрану новика пришлют?

— Зачем? — фыркает Харви. — У нас вечный некомплект персонала, кого это когда-нибудь трогало?..

Вблизи Азкабан... подавляет. Тяжелый, красивый, мрачный, величественный. Пробирает до дрожи, если честно, сколько на него не гляди, — Харви и тот на секунду замирает, когда сходит на берег.

— О, Хэвишем, — флегматично приветствует меня Донни Лэм, один из охранников.

— Сэт, малыш, ты что, опять проштрафился? — скрипит ворчливо чуть позади него Берта Кул. — А ну иди сюда, негодник!

— О, черт! — я попятился. Берта в свое время решила, что стоит обо мне позаботиться и попытаться нормально воспитать в условиях даже Азкабана. И отдельной статьей всегда шли всякого рода уголовные проделки.

— Сэт Маркус Хэвишем, я только что слышала из твоих уст ругательство?! — и под довольный хохот Харви с Дональдом я всю дистанцию до сейчас гостеприимно распахнутых ворот преодолел бегом. Не очень быстро — все-таки Берта была тучной женщиной шестидесяти лет, и в ином случае ей бы не удалось меня догнать и славно отчитать, перемежая нотации подзатыльниками.

Харви отчалил, а улыбки вскоре сошли с лиц моих конвоиров. Мы зашли в сторожку близ азкабанских ворот.

— Привет, Сэт, — поздоровался Пол Прай, здоровяк с ростом в два двенадцать, и махнул палочкой в сторону чайника.

— Не знаю, что уж тебя сюда привело, — прямо начала Берта, — но, клянусь, я как никогда рада тебя видеть. — Я приподнял брови.

— В последнее время в тюрьму поступили пяток странных типов, — вступил в беседу Донни, поджарый невысокий негр, — теперь поедет Поттер — вопрос решенный, нам сверху спустили бумаги, и после него Лестранж. С Поттером ситуация выходит довольно неоднозначной, и еще... Ты знаешь, Беллу тут не особо любят, теперь, после ее побега, антипатии усилились... Но за ней Волдеморт.

— А еще по камерам ходят слухи, что Лорд решится на открытый штурм Азкабана и освободит всех. Причем слухи идут как раз от парней из пятерки подозрительных, — Пол поставил передо мной чай. — Мелькают фразочки: что Поттер — добыча Лорда, и убивать его нельзя, а все остальное — можно... и даже нужно.

— Более того, — послышался голос со стороны двери. — Ходят тут такие слухи, что самым изобретательным и активным полагается награда. Прекрасно выглядишь, Сэт, — в сторожку зашел, казалось бы, глубокий старик, по возрасту сопоставимый с Дамблдором. На деле Эду Селби, местному некоронованному королю, было всего сорок четыре. И пожизненное. — Я, — он выделил это голосом, — уже не смогу никого удержать ни таской, ни лаской. Мои же помощники от меня глаза отводят и предлагают отменить для Поттера лично адаптационную неделю.

Все прекрасно понимали — за так снаружи Азкабан не взять, атакуй хоть Волдеморт, хоть Дамблдор, хоть сам Мерлин. Защитные контуры на стене стояли тысячу лет и еще тысячу стоять будут, им глубоко плевать на заклинания, жертвоприношения и разного рода чудовищ. Тюрьма держится на огромном количестве высосанных из людей сил, эмоций, жизней — таким впечатляющим запасом не может больше ни одно в мире здание похвастаться. Похожая аура разве что в бывших концлагерях витает.

А вот если заключенные устроят бунт и сами хотя бы на секунду, хотя бы на миллиметр приоткроют ворота — вот тогда придет финиш.

Недаром Пожирателей украли во время транспортировки на дополнительные судебные заседания. Подоплека заседаний была ясна разумным людям — это означало наличие нехилых кротов в Министерстве. Впрочем, власти продолжают бездействовать. Только Поттера за убийство родни осуждают потихоньку...

— А что у нас там с камерами? — узнаю я. — Моя квартирка-то свободна? — дождавшись кивков, уточняю: — А Поттера с кем запрете?

— Ни с кем, селить рядом с ним кого-то — все равно что открыть сезон охоты...

— Ну тогда сезон охоты открыт, — ухмыляюсь. — Я буду его соседом, — а в ответ молчание.

— Сэт, — тяжело качая головой, спрашивает меня Берта: — Есть ли что-то, чего мы не знаем?

— Куча всего, — не моргнув глазом, говорю честно. — Но, положа руку на сердце — оно вам не надо.

— Грязи нам не надо, — отстраненно отмечает Селби, и Прай согласно кивает.

— Лишней не нанесу, — обещаю я, глядя ему в глаза.

— То есть...

— То есть клятвенно обещаю — все будет в порядке, ну, может, пара чрезвычайных ситуаций наклюнется, но местному болотцу они не сильно помешают. Ребята, вы меня знаете... Вы меня воспитывали. И еще вы знаете мою с Азкабаном историю. Я понимаю, что все со стороны выглядит не лучшим образом, но прошу поверить мне.

— Говорит так, будто у нас есть выбор, — фыркает Берта.

— Или сомнения, — приподнимает бровь Селби.

— Только поменьше смертей, — обреченно поднимает руки в сдающемся жесте Прай. Мы все несколько секунд молча смотрим на него, после чего смеемся, пока Пол обиженно сопит.

— Пошли, что ли, хоть познакомлюсь со своими новыми друзьями... — машу я рукой.

Новых друзей, увы, не объявилось, а с остальными меня обещали познакомить позже. Вкратце мне, конечно, рассказали обо всех, кого я не знал, уделив по паре минут на добряков из новонареченной "подозрительной пятерки".

А потом — почти родная камера, ныне, как и большая часть использующихся, оборудованная крепкой каменной ширмой для эрзац-санузла. Привычный холод стен и темнота потолка. Все же, как бы это ни было странно, я люблю Азкабан со всеми его деталями...

— Роба арестантская на моей душе, — гнусаво, но старательно выводил один из (увы!) недалеких по расположению соседей. — Не смогу я быть свободным никогда уже...

Ну, не со всеми деталями... Но тем не менее.

Дальше я пару деньков жил в свое удовольствие — гулял, стараясь не попадаться никому на глаза, с наслаждением обновлял в памяти родные закоулки и коридоры, в некоторой мере инспектировал переделки, смотрел, что еще неплохо было бы доработать... Иногда со стороны наблюдал за заключенными, присматривался к ним, определяя для себя, кто чего стоит и как с кем общаться. Пил чай с Праем и Бертой, пару раз сыграл в шахматы с Селби.

В общем, тихо радовался последним денькам спокойной жизни. Я небезосновательно подозревал, что с появлением Поттера у меня появится достаточно много забот...

И он — Поттер — в итоге все-таки появился.

Надо отдать должное фотографам из пророка, крупные портретные планы или задние позиции на коллективных фотографиях были удачной идеей. Честно говоря, я даже не подозревал, что наш национальный герой худой, как щепка, и больше похож на немочь бледную, чем на человека.

Да и по разговору... Нет, мне, конечно, говорили, что мистер Поттер паренек более чем скромный и тихий, если не считать неуемной удачи на переделки и "антивражеского" гонора. Но все равно, я не ждал такого забитого и потерянного подростка. Я ждал чего-то более... более.

— Ну, — почесал я в затылке, — будем работать с тем, что есть, — и, пнув неведомо как оказавшийся в коридоре камешек, направил свои стопы к Праю. Делиться мыслями и впечатлениями.

Впечатления у нас у всех — у тех, кто его видел, я имею в виду, то есть у Хатченса, Прая и Ричи Хиггинса (проведшего Поттера охранника), — на удивление сошлись, причем слово в слово.

Худой, болезненный, мелкий, забитый, невиновный. Мистер Поттер у всех однозначно вызвал если не жалость, то сочувствие. И это он еще не попался Берте, парадоксальной женщине, способной в две секунды заломать бывалого преступника и неизменно растекающейся в умиленную лужицу при виде котенка/ребенка. Причем "ребенки" становились более-менее взрослыми, по ее мнению, лет так в тридцать-сорок — если, конечно, не считать местный контингент, тут ее благосклонность снискали редкие ребята...

Я же, вернувшись в камеру, начал осознавать, что селиться вместе с Поттером было не лучшей идеей. У меня очень чуткий сон, а парень ужасно шумно дышит, иногда стонет... Ужас.

Впрочем, за его пробуждением было забавно наблюдать. Он упал — вернее, скатился, — с койки и начал остервенело тереть ладони друг о друга и об пол. Кажется, он собирался заниматься этим довольно долго, так что я решился прервать странный ритуал:

— Эй, мистер Поттер, — я подошел и легонько потряс его за плечо, на что Гарри не обратил ни малейшего внимания. Тогда я решительным толчком перевернул его, рывком поднял с пола и хорошенько встряхнул. Пришлось, правда, еще подождать с минуту, пока он сначала судорожно оглядывался, а потом пытался сфокусировать на мне взгляд. Наконец, в его глазах промелькнуло какое-то осознанное выражение и Поттер попытался мне что-то сказать. Получилось у парня плохо — из его горла вырвался какой-то слабый сип вместо человеческой речи. Хотя дементоры, думаю, оценили бы...

— Доброе утро, — невозмутимо ответил я, опуская его на пол. Убедившись, что ноги парня уже вполне себе держат, я педантично поправил его свитер и отошел. — Хорошо, что ты уже проснулся. Через пятнадцать минут начнут бить подъем, и, поверь, мистер Поттер, ты бы не хотел просыпаться от этих звуков, — он, все еще глядя на меня дикими глазами, чуть заторможено кивнул. — Туалет, если ты еще не в курсе, там, — я указал рукой на перегородку в углу. Он проследил за мной глазами и вновь кивнул, уже сосредоточенно. Прекрасно. А теперь — то, что я люблю делать. Мешать людям жить, если кто не в курсе. — Кстати, твои очки, если ты вдруг забыл, на столе, — невинно подмечаю. Поттер, шагнувший было к туалету, сразу поменял направление движения и начал идти с куда большей осторожностью. Я только хмыкнул на это.

Ему нужно мно-огому научиться...

Итак, Поттер вернул очки на законное место, справил утренние потребности и вернулся к своей койке. Сел, примерно сложив руки на коленях, и начал неуверенно осматриваться. Ему понадобилось три минуты, чтобы заметить, что я на него смотрю, — сразу занервничал, кстати, — и еще две, чтобы, наконец, вопросительно взглянуть на меня.

— И?.. — почему-то храбрясь, начал он. — Что теперь?

— Ну-у, — я сладко потянулся. На какой-то момент встрепенулась родная лень и промелькнула мыслишка рухнуть на свое спальное место и сладко проспать весь день — подъем я переживу в полудреме, охранники меня не тронут, а жестковатая поверхность койки никогда не мешала мне заснуть. Поесть ночью не составит проблемы, да и ночной образ жизни мне привычнее и приятнее... Я закинул эти, весьма соблазнительные, надо сказать, мысли, подальше. У меня есть Поттер, из которого нужно методом несложных преобразований получить человека... ну или хотя бы не получить славную отбивную в виде трупа, что, судя по текущей обстановке в тюрьме, весьма вероятно.

Внезапно Поттер резко подскочил и начал дико озираться. А, вот и подъем.

Нарастающий гул, который, казалось, идет прямо из центра твоей же головы. Кажется, что какой-то неведомый мучитель методично бьет тебя маленьким молоточком по вискам, каким-то чудом простудил тебе уши, так что они тоже болят, и еще и зубы пытается камешком стесать. Ощущения незабываемые, и заканчиваются освежающим фейерверком в голове — кажется, что это твой мозг взорвался и фигурно фонтанирует из головы.

— Что это? — придушенно прохрипел Поттер откуда-то из-под своей лежанки. За дверью уже царил привычный утренний шум.

— Доброе утро, — невозмутимо повторил я. — Это подъем в тюрьме Азкабан. Надеюсь, ты не рассчитывал, что тебя будут нежно гладить по плечу и шептать на ушко "Мистер Поттер, семь утра, проснитесь, пожалуйста"? Это тюрьма, по логике здесь должно быть не очень приятно, а то местные горе-заключенные еще захотят вернуться... Если тебя это успокоит, то не ты один сейчас так валяешься, — я пожал плечами и еще раз от души зевнул. — Вообще-то хорошо, что ты не спал. Когда бодрствуешь, переживать сигнал не так мучительно, — наставительно сказал я. — Поэтому, между прочим, без пятнадцати семь вся тюрьма уже на ногах... Ну, кроме некоторых новичков. Не волнуйся, — к этому моменту мистер Поттер уже выполз из своего убежища и растерянно стоял в центре комнаты, впрочем, внимательно меня слушая. Я не поленился подняться , сделать пару шагов и хлопнуть парня по плечу: — Говорят, на пятый год подряд вообще почти как обычный будильник.

— Это... радует, — с нескрываемой иронией качнул головой Поттер.

— Так держать, — улыбнулся я ему.

По двери постучали связкой ключей, мы оба обернулись.

— Хэвишем? — вопросительно протянул Донни, приоткрывая дверь.

— Нормально, — кивнул я ему и он, с сомнением вздохнув, пошел дальше. Мимо двери, любопытно посматривая на нас, шагала вереница заключенных — кто-то дремал на ходу, кто-то на ходу же и разминался, кто-то, зажмурив один глаз, припоминал одному ему необходимую информацию...

— Мы — с ними? — уточнил Поттер.

— Вообще сегодня — нет, ближайшие пять минуть — да, дальше — скорее всего тоже да. Идем, — я подхватил слабо упирающегося парня под локоть и быстро влился в поток жаждущих морозного воздуха и яркого не особо греющего солнышка мужчин. Никаких эксцессов вроде толчков в спину или угроз не последовало. Что логично — "присоседился" я к тюремным флегматикам и философам, этим ребятам было глубоко фиолетово все, что не касалось их интересов. Интересы у них, между прочим, были достаточно изолированными, так что правильнее будет сказать просто "им было фиолетово все".

На выходе — уютной тяжеловесной гранитно-серой арке с толстыми створками — что поделать, тяготею я к готике! Или что это по стилю... — я сходу направил Поттера в сторону, к своему наблюдательному пункту. Наблюдательный пункт находился в тени у стеночки, там даже кривоватый валун отыгрывал роль лавочки на полтора места. Оставшаяся после моего приземления половинка могла уместить в себе целых три поттеровых седалища, — я до сих пор недоумевал: как можно, живя в Хогвартсе девять месяцев в году и питаясь все это время бесплатной, довольно вкусной едой, к тому же без ограничений по порциям... так вот, как можно быть таким дистрофиком? — но Поттер предпочел просто стать рядом.

Мы немного помолчали. Наконец, после пятиминутного вглядывания в толпу усердно приседающих заключенных, где уже давно смешались мужская и женская половины, главный враг современного Темного Лорда напряженно спросил:

— Они делают зарядку?

— Да, — односложно ответил я на прямо заданный вопрос, проигнорировав скользящее подтекстом "Что происходит и как это может быть?". Мы еще немного помолчали. Потом я вспомнил, что это все-таки мне нужен Поттер, а не наоборот, и решил расщедриться на дальнейшие инструкции: — Знаешь, мистер Поттер, есть очень важная вещь в жизни, самая, пожалуй, необходимая. Присущая каждому человеку, правда, добрая половина населения благополучно машет на нее рукой и живет так, как живется... Как думаешь, мистер Поттер, о чем я? — он неловко пожал плечами. — Это получение информации. Получение ответов на интересующие тебя вопросы. Вопросы ты можешь задать когда угодно и кому угодно, можешь получить ответы окольными путями, поручив кому-то добыть информацию или опросив кого-то, не связанного с тобой, но обладающего знаниями по интересующему тебя предмету... Ты понял, к чему я веду? — Поттер кивнул. Мне осталось только закатить глаза.

До него дошло минут через десять, когда народ, разбившись в группы по интересам и интенсивно переговариваясь, разбрелся по внутреннему двору тюрьмы. Часть людей — увлеченные энтузиасты — почти сразу пропали в здании тюрьмы.

— Слушай... — он застопорился, видимо, не решив, как ко мне обратиться.

— Сэт, — подсказал я.

— Сэт. Ты не мог бы рассказать мне об Азкабане?

— Тебе определенно стоит поработать над формулировками, но, раз уж ты все-таки сподобился что-то сказать... В качестве приза я тебе расскажу необходимое, полезное и просто интересное, и даже проведу обширную инструкцию, чтоб ты знал, где можно ходить, где нельзя и как можно ходить там, где нельзя, — выдохнул я и, окончательно уверившись в том, что Поттер не претендует на мой камень, растянулся на нем с большим комфортом, занимая всю доступную площадь. — По ходу действия разрешаю задавать тебе вопросы. Любые. Вплоть до "Почему небо голубое?" и уточнения проблематики стихов Байрона, что буду знать — отвечу. Главное: тупишь, не осознаешь, не можешь понять — спрашивай хоть тысячу раз, если это из необходимой информации или интересно тебе. Так, начнем с азов...