| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Состояние Карин и в самом деле напоминало транс — расширенные на всю радужку зрачки, напряженные мышцы, сохраняющие положение тела, глубокое и редкое дыхание. Но что стало причиной? Хотя... Карин сенсор, и один из лучших, а в Конохе сейчас такое творилось... хоть то же явление шинигами взять. Кто знает, как его присутствием может воздействовать на людей? Думается мне, не слабее знаменитого Ки должно шибать...
К счастью, как раз в этот момент Карин пришла в себя.
— Оне-сан...
— Ты в порядке? — я облегченно выдохнула. Физически у Карин и так никаких проблем не было, даже сильной усталости, а с внезапным трансом можно разобраться и чуть позже.
— Да, кажется... Да.
— Это хорошо. Отдыхай, имото-чан, — я улыбнулась. — Ты отлично потрудилась.
Карин улыбнулась мне в ответ и прикрыла глаза, а я с чистой совестью отправилась заниматься своими прямыми обязанностями.
И все-таки, что это за транс такой был?
* * *
Следующий день выдался грустным. Хоронили Сандайме, хоронили погибших. Как ни крути, нападение было хорошо спланировано и не хуже реализовано. Конечно, чтобы свалить такого гиганта, как Коноха, нужно кое-что посерьезнее, но что-то мне подсказывает, что цель у змеиного санина была несколько другая. Какая — только сам Орочимару и сможет рассказать, да...
Свою лепту в общую хмурость настроения вносила и погода, и усталость. Устраивать пышные прощальные церемонии до того, как будут приняты хотя бы первичные меры по устранению возможной опасности и восстановлению разрушений, никто не стал. Шиноби вообще очень прагматичные в таких вопросах. Адреналин от боев схлынул, радость от того что выжили, недоумение и негодование из-за подлого нападения — тоже. Немного отступила даже усталость — ведь перед тем, как прийти на церемонию прощания, нужно было привести себя в порядок и переодеться. Зато вместо нее пришло осознание потерь. Убитые люди, разрушенные дома... что-то можно будет отстроить, а что-то уже не вернешь. Надо ли говорить, что общее настроение было в самый раз для сгущающихся туч? Скорее, даже выглядело так, словно людская печаль привела эти тучи...
Мы с ребятами встретились на улице — и молча, не сговариваясь пошли к Камню Памяти. Что-то произошло со всеми нами во время этих экзаменов, и во время нападения. Мы стали лучше понимать своего сенсея. Да и — где еще он может быть? Наверняка стоит мокнет возле мемориала, к тысячный раз читая такие знакомые строчки...
Копирующий ниндзя и в самом деле обнаружился там. Застыл не то как столб, не то как грустная мокрая ворона. Впрочем, удивляло не его настроение, а то, что рядом обнаружился и Джирайя. Жабий санин стоял, небрежно прислонившись к столбику для испытаний с колокольчиками, и выглядел прямо-таки возмутительно живым и ярким. Пожалуй, он единственный за сегодня человек, которого я вижу не в трауре. Интересно, почему? Такой своеобразный протест или же просто не собирается идти на церемонию прощания?
— Похороны Сандайме скоро начнутся, — равнодушно заметил Какаши. И не поймешь ведь, это он на наше появление так отреагировал, или, что называется, тихо сам с собой. — Стоит поспешить.
— Ты мог бы прийти сюда раньше, чтобы не пришлось придумывать, как извиниться за опоздание, — заметил Джирайя. — Мертвые никуда не спешат и относятся к ним более снисходительно.
— Я пришел... рано утром, — все так же отстраненно отозвался Хатаке. — Но когда я прихожу сюда, я чувствую вину за свое глупое прошлое...
Джирайя хмыкнул, скрещивая руки на груди и словно невзначай бросая взгляд на нас, остановившихся у тех самый столбиков. Как-то неловко вмешиваться в такой момент... Саске с вызовом вздернул голову, прошел к обелиску и возложил у его подножия свой букет. Какаши-сенсей удивленно вскинул бровь — сегодня в Конохе властвовали белые хризантемы и только они. Учиха же принес совсем иной букет.
Вызывающе-алые камелии. Желтые шарики бессмертника. Несколько веточек розмарина.
Во вкусе Саске не откажешь, смотрелся букет хоть странно, но гармонично... Однако для того, кто умеет читать по цветам, он имеет более глубокий смысл.
А таких в Конохе достаточно много — ведь искусство икебаны входит в академический курс.
Камелия — 'скромное превосходство'. Учитывая цвет и то, что к мертвым страсти не испытывают — как вызов и перчатка в лицо всем.
Бессмертник — неизменная память.
Розмарин — воспоминания о прошлом.
Имена погибших из клана Учиха тоже выбиты на этом камне. И даже в смерти, проиграв политическую интригу, они остаются выше прочих. Хотя бы до тех пор, пока их последний потомок стоит, гордо расправив плечи, после того, как принес к обелиску такую вот версию Катона Учих.
— Какаши-сенсей... — опасно, очень опасно трогать шиноби без его на то разрешения. Но сейчас... о, нет, сейчас Хатаке не ударит. Не потому, что мы его ученики.
Просто... я его понимаю. И он не может этого не чувствовать.
Понимает Наруто — может, не разумом, но чем-то гораздо более глубинным. Уж не ему, так долго мечтавшему о не-одиночестве, не понять такую же измученную и одинокую душу.
И, конечно же, понимает Саске.
Пусть он раньше редко задумывался именно о погибших, сжигаемый своей ненавистью к Итачи — но оживающий квартал что-то стронул в его душе. Изменил. Учиха совсем чуть-чуть, но приоткрыл свою ледяную броню. Не случайно прорвавшимися наружу порывами, а по-настоящему.
— Эро-санин... — Наруто точно так же, как я Какаши, потянул Джирайю за рукав. И заглянул тому в лицо — робко, просительно.
А тот вдруг грустно улыбнулся и обнял мальчишку, поглаживая по волосам. Жабий санин молчал, но эта его безмолвная поддержка была столь сильна, что ощутил ее, кажется, даже Какаши. Джирайя старше нас всех — и терял он тоже гораздо больше. Удивительной силы человек, если у него есть силы до сих пор дурачиться и шутить не только в качестве маски.
— Какаши-сенсей, идемте, — я легонько потянула Хатаке за рукав. — Иначе мы действительно опоздаем. Джирайя-сан... вы же будете присутствовать?
Санин как-то неопределенно хмыкнул, но спорить не стал — тем более, что шмыгающий носом Наруто уже вцепился в него мертвой хваткой.
Такое странное чувство — ощущать, что за твою ладошку держится взрослый, очень сильный и бесконечно усталый человек. Держится, словно не в силах без этой ладони нащупать зыбкий мостик под ногами. А ты и понятия не имеешь, куда его нужно вывести. Просто знаешь, что нельзя его в одиночку оставлять.
В черно-белом мире так легко потеряться. Поддаться общему настроению, утонуть в нем, цепляя собственные беды и потери. А сегодня в Конохе слишком мало ярких красок. Черные одежды, белые хризантемы, пасмурная серость дождливого дня...
Сегодня я не накладывала гендзюцу на волосы, оставив их таким же вызывающе-ярким пятном, как камелии Саске.
Я не собираюсь осуждать или оправдывать Сандайме, называть его героем или же цыкать 'туда и дорога'. Мой цветок ложиться в общую массу так же тихо и печально, как прочие. Это ведь не только в честь хокаге. Эти цветы... они для всех. Для патрульных, принявших на себя первый удар. Для тех, кого смели гигантские змеи или накрыли звуковые гендзюцу. Для умерших от банального куная, для тех, кому не успели помочь медики... тех, кто честно сражался, останавливая нападение. Для всех...
Кажется, белые хризантемы у меня теперь намертво будут ассоциироваться с тоскливой печалью и дождем.
Но все-таки это был не рисунок и не кино, поэтому и выбивались из общей трагичности отдельные яркие пятна.
Алая шевелюра Карин. Джирайя, так и не надевший траурный комплект одежды. Ирука-сенсей, обнимающий плачущего Конохамару и тихо рассказывающий ему что-то. Повязки с хитай-ате — сандалии-то сегодня все постарались сменить, а вот перешивать металлические пластинки на черную ткань все же не стали. Слишком кропотливо, да и глупо, на один день.
А дождь к концу церемонии стих. Очень символично, так поневоле начнешь подозревать, что кто-то погоду сегодня регулировал. Глупо звучит — ведь если у кого-то и есть ТАКИЕ способности, то использовать их по столь незначительному поводу довольно бредово. А с другой стороны... может, и впрямь эмоциональный настрой людей приманил каких-нибудь мелких духов, и они обеспечили дождь. Наверняка ведь есть такие. Если уж шинигами существует и можно призвать его воплощение... бр-р.
Тихонько пошепталась с Карин — сестренка кивнула и сложила печати. Наши клоны накинули хенге на приметные волосы и умчались. Родители против точно не будут, но они только-только вернулись в Коноху из своей деловой поездки, и если мы хотим перехватить Какаши-сенсея до того, как он снова куда-то заныкается, стоит им помочь.
В традиции поминок есть что-то такое, древнее и мудрое. Пока хлопочешь над тем, чтобы приготовить угощение гостям, некогда расклеиваться и погружаться в тяжелые мысли. Да и просто присутствие рядом людей — живых, сочувствующих — тоже помогает. Даже если ты на тот момент желаешь им всем провалиться, чтобы не мешали тихо сдохнуть. Но во время нападения все-таки не погиб никто из тех, кого мы близко знали — так что и посиделки с участием Ируки-сенсея и Какаши-сенсея вышли грустными, но не траурными.
А потом к нам в дверь постучался Джирайя. С завещанием Третьего хокаге и парой чунинов из канцелярии в придачу. Оказалось, что Хирузен написал в случае его гибели передать опеку над Узумаки Наруто семье Харуно. Как надежным жителям Конохи, уже воспитавшим отличного шиноби и удочеривших одну из Узумаки. А Джирайя, пользуясь тем, что всем немного не до таких мелочей, поспешил закрепить волю учителя документально. Чунины прямо тут же, пока мы ловили челюсти, оформили все необходимые бумаги, сняли копии, которые пойдут в архив, и вручили родителям и Наруто новые документы. Оказывается, как семье, у которой больше двух детей-шиноби, им полагались какие-то льготы...
Как внезапно-то. Зачем Хирузен включил в завещание такой пункт? Что-то предчувствовал или же это был политический ход? Кто знает... Но уж что могу понять и я — у этой бумажки были все шансы оказаться похороненной в куче других, а то и вовсе тихо сгореть в огне ближайшей свечи. Но слишком быстрая реакция Джирайи эту возможность похоронила. Интересно, санин что-то знает, или же действует на порыве импровизации?
В любом случае, если он думал, что после этого мы его куда-то отпустим, это он зря. Мы даже чунинов к себе затащили, убедив, что от чашечки чая с парой пирожков их обязанности никак не пострадают. Но если штабные работники просто смущались, то определить, с какими эмоциями смотрит на нас Джирайя, было сложно. Одно точно — чем-то мы санина зацепили.
Но, раз уж в играх с шинигами мы умудрились не просто остаться при своих, а и получить что-то сверху — это ли не повод для гордости?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
