Я вам не Сталин! Я - хуже. Глава 2 и 3

Я вам не Сталин! Я — хуже. Глава 2-3.

Глава 2. Шило, выскочившее из мешка.

Фаина Раневская:

«Думайте и говорите обо мне что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?».

У Константина Симонова описание спора с западным журналистом о свободе слова:

«Журналист:

— Я могу перед Белым Домом кричать, что наш президент дурак. К.Симонов:

— Я тоже могу на Красной площади кричать, что ваш президент дурак.

Журналист:

— А про Сталина можете?

К.Симонов:

— Не могу. Потому что это неправда».

Выйдя в сопровождении понуро-кислых Власика и Поскребышева, а также четырех охранников и на задний двор Наркомата обороны (это где-то внутри то ли Садового, то ли Бульварного кольца) несколько минут стоял, возбуждённо дыша остро-морозным вечерним воздухом и не смог сдержать бьющих из меня эмоций:

Рисунок 9. Автомобиль Сталина «Packard Twelve».

— Эх… Как всё же хороша ты, жизнь!

Отвык от такого, пАнимаешь… Из-за своих «болячек» в «той» жизни, я уж лет как бы не пять, почти на свежем воздухе не бывал. Разве что на балконе постоишь часок и снова назад — за компьютер. Но это — совсем не то.

А тут дышишь полной грудь и чувствуешь, что ты жив и что жить — хорошо.

Очень хорошо!

Тут откуда-то сбоку подъехали два чёрных одинаковых «Паккарда», насколько я понял — один под мою «жоппу», другой для охраны. Залюбовался этим «раритетом», прикидывая сколько бы он стоил «у нас», пока Власик не спросил:

— Куда прикажите ехать, товарищ Сталин?

Я ответил по-одесски:

— А какие Вы можете предложить варианты?

Удивившись, но быстро взяв себя в руки — привыкает должно быть, перечисляет:

— Рабочий кабинет в Кремле, квартира, Ближняя дача…

Я, с лёгким раздражением:

— Какой может быть «кабинет» в Кремле у пенсионера? Иль Вы кемарили с открытыми глазами, Николай Сидорович, в тот момент — когда я с таким грандиозным кипишем подал в отставку?

ВО!!!

Пенсию же по русскому обычаю обмыть надо.

И вдруг так захотелось «накатить»… Должно быть пережитый стресс даёт о себе знать.

Не, я вовсе не алкаш какой. «Употреблял» довольно редко, но как говорила одна из моих «бывших» — метко. А последние лет десять «с хвостиком» — вообще, ничего «такого» даже не нюхал… Кроме медицинского спирта, конечно, которым мне протирали различные участки тела (в основном жоппу) перед тем как сделать инъекцию.

Подумал, подумал:

«А почему бы и нет? Один раз… Второй раз живём!».

Вскинув привычно руку (что не осталось незамеченным) и, не обнаружив на них часов, спрашиваю:

— А который час, не подскажите? А то я свои на фортепиано оставил…

Власик закатив рукав генеральской шинели взглянул на внушительных размеров «котлы» с противоударной решёткой, а Поскребышев не поленился достать карманный «будильник»:

— Почти семь часов вечера.

— На моих без четырёх минут семь.

Предлагаю:

— Тогда поехали в ресторан! Обмоем мою пенсию по древнему русскому обычаю.

Оба, перепугано:

— Товарищ Сталин!

Деланно удивляюсь и, кивнув на «Паккард»:

— А что не так? Наши «пенсы» по ресторанам на таких машинах не ездят?! Ну так я буду первым, чем и буду славен в веках!

Власик, стараясь твёрдым голосом:

— Товарищ Сталин! Так делать нельзя!

Напоминаю вдругорядь:

— А я уже вам обоим не «товарищ Сталин»… Тот на стене висеть остался! А просто Иосиф Виссарионович — которому кое-что дозволяется, в том числе и небольшие человеческие слабости.

Растерянно переглядываются и я начал шантажировать:

— Не хотите составить мне компанию, я один поеду. Ну, или там «мотор» поймаю, иль даже пешком пойду… Не будете же вы меня ловить в самом деле, вязать и затем пинать ногами? …Не будете?

Те испуганно, едва ль не перекрестившись:

— Не будем, товарищ Сталин.

— То-то же! Кстати…

Вдруг спохватившись:

— …А что у меня с «налом»?

Похлопал себя по карманам шинели, но вместо портмоне с «деревянными» выудил маленький пистолетик в жёлтой кобуре. К моему глубочайшему разочарованию им оказался не «Mauser М.1910/14», а советский 6,35-мм пистолет ТК (Тульский Коровина) — стандартное гражданское оружие той эпохи.

Вынув из кобуры и, повертев в руках, озадачено спрашиваю:

— Не подскажите сколько за него в рублях дадут? Один раз посидеть в кабаке хватить?

Поскребышев вымученно улыбаясь:

— Товарищу Сталину не надо платить в ресторанах «налом»…

Хлопнув себя по лбу:

— Ах, да! Я и забыл, что у товарища Сталина в СССР — очень хорошая «кредитная история». Так мы едем в ресторан или нет?

Рисунок 10. Первый советский серийный самозарядный пистолет ТК (Тульский, Коровина).

Беру инициативу в руки в буквальном смысле этого слова, схватив обоих за руки и насильно потащив в сторону авто, приговаривая:

— Когда товарищ Сталин приглашает в ресторан, отказываться не принято!

Те вяло сопротивлялись, но шли. Уже у раскрытых дверей Власику:

— Одну машину можно отпустить. Мы втроём и пара «торпед», в шестиместную тачилу — свободно влезем.

Тот в панике:

— Не положено, тов…

На ухо ему:

— Про «положенных» я Вам позже и наедине кой-чё расскажу, Николай Сидорович! А пока делайте, что говорят и, не забудьте подсказать второму водиле — чтоб хорошенько поплутал по Москве. Объяснить для чего или сами догадаетесь?

— Аааа… Понял! Понял, товарищ Сталин.

Усаживаясь рядом с водителем, бурчу:

— Да что вы оба всё заладили: «товарищ Сталин», да «товарищ Сталин»… Называйте просто: Иосиф Виссарионович. Поняли?

— Поняли, товарищ Сталин.

— Тьфу!

Водитель «просёк фишку» первым и как только тронулись, спросил:

— В какой ресторан ехать Иосиф Виссарионович?

И здесь я завис…

А действительно — в какой? Лично я только «Метрополь» знаю и, то понаслышке и не вполне уверен — следует ли туда вообще соваться такой компашке. И навряд ли мои попутчики тоже слишком часто в ресторанах бывают, чтоб предложить какой-нибудь из них.

— Тебя как звать, то?

Водила так резко тормознул, что я едва в лобовое стекло головой не «въехал»:

— Удалов… Эээ… Павел Осипович.

Читал про такого, но вроде бы тот был начальником «Гаража особого назначения»… Или, это было позже?

Ладно, не важно:

— Нам нужен такой ресторан, чтоб никого из посторонних там не было… Я имею в виду иностранцев и криминальный элемент.

Такого тоже не знали, но я предложил:

— А давайте поймаем первого встречного таксиста и у него спросим.

* * *

Конечно, же сразу бросилась в глаза удручающая по сравнению с моим временем малочисленность не только легкового…

ЛЮБОГО!!!

…Автотранспорта.

Поэтому когда Удалов пропуская на перекрестке пару полуторок, «Захара» (ЗИС-5) и троллейбус, недовольно заметил:

— Сегодня движение просто бешенное…

Я с всхлипываниями — то ли засмеялся, то ли наоборот — зарыдал… Чем вызвал нешуточный переполох:

— Что с вами, Иосиф Виссарионович?

— Да, так… Ничего. Анекдот вспомнил.

— Какой «анекдот»?

— Смешной.

Рисунок 11. Начальник охраны И.В. Сталина (1931—1952) Николай Сидорович Власик.

Поплутав по вечерним, но ярко освещённым московским улицам и, не обнаружив «хвоста», пристроились в тёмном переулочке. Удалов вышел и, где-то примерно через полчаса поймав таксиста на жёлтом как яичный желток «ЗИС-101», придя назад сообщил:

— Есть такой ресторан.

Название «Арагви» и даже его расположение на улице Горького, мне ничто не говорило. Ибо я не москвич и в той жизни бывал в столице всего пару раз, да и то проездом. Но если таксист не соврал, там хотя и «кусающиеся» цены — но очень хорошая грузинская кухня, которую обожала московская богема и «элитка» среднего уровня… Но главное — были отдельные «кабинеты».

Потирая руки в преддверии знатной вечеринки:

— То, что нам надо! Поехали.

Когда припарковались, я выкатил новый «арбуз»:

— Сегодня гуляем все! Или я в общем зале присаживаюсь за любой столик со свободным местом… Ну?

Удалов сразу пошёл в отказ:

— Увольняйте, Иосиф Виссарионович… Но в ресторан я с Вами не пойду!

— Почему?

— Потому, что я на работе.

Людей простых — но принципиальных, я крепко уважаю, поэтому:

— Ну на нет и суда нет. Но учтите, Павел Осипович: когда станете старым, как я — волосы на собственной жоппе рвать станете, что упустили случай погулять в кабаке с самим… СТАЛИНЫМ!!!

Тот улыбается:

— Ничего! Зато, хоть доживу… До старости.

— Хорошо…

Понимающе кивнув ему, говорю Власику:

— …Тогда позаботьтесь, Николай Сидорович, чтоб его покормили не хуже чем нас.

«Торпеды» тоже заартачились:

— Наше дело Вас охранять, Иосиф Виссарионович, а не… Только поймите нас правильно!

Развожу руками и достав пистолет, предельно огорчённо:

— Ну не под дулом же вас туда заводить, в самом то деле.

И засунув «ТК» обратно:

— Тогда сидите на входе и изображайте из себя «нипель».

— А это как?

— Всех запускайте, но никого не выпускайте, пока мы не закончим гулять. И самое главное…

Мы думали в одном направлении, но Власик меня на полфразы опередил:

— Сразу же возьмите под контроль телефон. Чтоб без моей санкции никто никуда не звонил.

Профессионал же!

Осталось только напомнить:

— …И обязательно хорошенько покушайте: когда ещё доведётся хорошей грузинской кухни отведать.

Рисунок 12. Александр Николаевич Поскрёбышев — Заведующий Особым сектором ЦК и Личный помощник Иосифа Сталина.

Те удивлённо переглянувшись:

— На вашей Ближней даче нас постоянно грузинской кухней кормят.

Хлопаю себя по лбу (эдак, он скоро совсем синим будет):

— Ах, да… Постоянно забываю, что я по отцу грузин… Или осетин? Мда… Склероз нельзя вылечить, но хорошо — что о нем можно забыть.

Глядя на оставшихся двоих уточняю, переводя взгляд от одного к другому, разъясняю план сегодняшнего «мероприятия»:

— «Гулять», это значит — «употреблять»… В смысле — «закладывать за воротник»… Или опять не поняли? «Калдырить», в конце концов!

Поняв, Власик начал ту же «волынку»:

— Я при исполнении, поэтому пить не буду. Посижу просто рядом и всё.

— А если я прикажу?

Тот, с трудно скрываемой усмешкой:

— Вы ж — самый обычный пенсионер, Иосиф Виссарионович! Попросить Вы меня можете, а вот приказать — нет.

— Моего письменного заявления не было, тем более приказа на увольнение в связи с выходом на пенсию. Поэтому до сих пор, Вы являетесь Начальником моей личной охраны.

— В круг моих обязанностей, как Начальника вашей личной охраны — не входит «закладывать» с Вами «за воротник».

Пригрозив пальцем, как непослушному мальчику:

— Вот же Вы бюрократ какой, оказывается! А если я Вас за это в своих мемуарах прокляну? Иль, напишу что вы носки у товарища Сталина тырили, а свои дырявые — подкладывали, чтоб он их донашивал?

Улыбается:

— Всё равно не буду.

Отворачиваюсь обиженно:

— Ну и чёрт с Вами… Александр Николаевич?

Тот, делая больше глаза:

— Я ж отродясь не пил, Иосиф Виссарионович! И не считаю нужным начинать сейчас.

Гневно зыркая на них жёлто-тигриными сталинскими глазищами (это я так думаю):

— Вот как вы товарища Сталина любите! Как «зажмурится» — так поди даже стопку к губам за его упокой не поднесёте…

Одна из причин, почему не стоит «попадать» в сильных мира сего: чуть что и выпить не с кем!

Вдруг в голову пришло одно решение:

— …Хорошо! Тогда давайте так: товарищ Власик!

— Слушаю, товарищ Сталин.

— Слушайте приказ: как заходим, так сразу ищите мне как минимум двух собутыльников…

Смотря на достаточно оживлённую улицу, предлагаю иной вариант:

— …Иль лучше среди прохожих пригласить кого?

Тот, рукавом шинели вытирая вспотевший на морозе лоб:

— Давайте я вам лучше по телефону «собутыльников» вызову?

— Как Вам будет угодно, Николай Сидорович… Но чтоб люди в питейном деле были проверенные! И прибыли не позже чем через полчаса.

* * *

На входе «заведения» был самый настоящий фейсконтроль, но я его прошёл, даже не останавливаюсь. Лишь приветливо кивнув двоим вмиг офонаревшим мордоворотам и, предупредив:

— Эти люди со мной.

Встретивший нас в полупустом зале метрдотель типично-кавказской нужности, сперва разинув рот обомлел каменным статуем, а затем без какого-нибудь переходного состояния стремительно исчез., оставив после себя только звук:

— Мынуточку…!

Естественно, после нашего появления произошёл лёгкий ажиотаж среди ужинающей и «употребляющей» публики… Все на меня таращились, я же таращился на первых виденных в этом времени женщин, среди которых я опознал даже молодую Раневскую. И, тут же вспомнив подходящий к случаю афоризм из её репертуара, произнес вслух:

— «Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы просто буду сидеть в кресле-качалке».

Поскребышев доверчиво «купился» и недоумённо спросил:

— А потом?

— «А потом я начну раскачиваться».

До Власика не дошло, скорее его мысли были заняты чем-то другим (не трудно догадаться чем именно), а вот Заведующий Особым сектором прыснул и тихонько захихикал.

Минута, две или три прошло, но действительно относительно скоро в зал влетает уже знакомый метрдотель, а за ним ещё один «сын гор» — видать управляющий рестораном или типа того.

Увидев меня, он восторженно воскликнул:

— Слава вэликому Сталину!

— Героям слава, — небрежно «зиганул» я, — скажите, пожалуйста, у вас нет отдельного кабинета для нашей небольшой компании?

— Почэму «нет», слюшай?! — у того даже усы расщепырились от неделанной обиды, — для товарища Сталина и его друзэй, мы всегда дэржим наготове кабинет… Самый лучший кабинет! Мынуточку…

Поняв его намерения, я остановив их выставленной вперёд ладонью:

— Товарищ Сталин хочет выпить и покушать… Понимаете? А если Вы имеете что ему сказать — напечатайте речь в трёх экземплярах и вручите перед уходом.

Недоумевает, тараща глаза:

— Пачэму «в трёх экзэмплярах»?

Показывая на своих:

— Им тоже будет интересно послушать.

* * *

Для этого времени, «отдельный кабинет» был довольно шикарен… По крайней мере я так думаю, ибо других пока не видел. В нем имелось пианино фирмы «C. Bechstein Pianoforte AG» и электрофон фирмы «RCA» с пачкой винила от «Berliner’s Gramophone Company». Кроме почти новой и тоже — явно «не от отечественного производителя» мебели, в нём имелись «удобства» и даже телефон, на который тут же «присел» Власик. Не знаю для каких персон он «держался наготове» — но портрет товарища Сталина на одной из его стен тоже имелся… Правда, посреди каких-то пейзажей и слегка косо весящий, из-за чего можно заключить, что его повесили буквально только что.

Ну, да ладно…

Невообразимой красоты официантки (или мне так показалось после многолетнего старческого «воздержания») славянской наружности, едва держась на ногах от страха, но тем не менее — довольно быстро и без особых происшествий расставили посуду… Затем не менее перепуганный официант принёс меню. Пробежав глазами список, я спросил сотрапезников:

— Что заказывать будем…?

Увидев совершенно оловянные глаза, обратился к официанту:

— …Хорошо: тогда всем нам ваши фирменные блюда. Имеются такие в «Арагви»?

За официанта ответил сам управляющий, или кто он там:

— Канэчно, товарищ Сталин!

— Огласите весь список, пожалуйста.

— Харчо, цыплёнок табака с чесночным соусом, хинкали…

Пока официант дрожащей рукой записывал, тот намекнул про напитки:

— У нас имеется отличная коллэкция грузинских вин: «Хванчкара», «Атени Мцване», «Маджари»…

Делаю большие глаза, как будто покакать собрался:

— «Грузинские вина»?! Товарищ Сталин не грузин — а русский грузинского происхождения. Поэтому несите водки. Пока три бутылки «Особой московской», а там как попрёт.

Если «послезнание» не врёт, тогда наша пищевая промышленность выпускала всего четыре сорта водки: 40%, 50%, 56% и «Особую московскую». Первая, была самой обычной смесью недорогого ректификата и речной воды для простого советского «гегемона». Крепкие сорта — изготавливались из спирта двойной перегонки и предназначались для советского «среднего класса» — инженеров, совслужащих и командиров Красной армии и доблестного Красного Военно-Морского Флота.

«Особая московская» — изготавливалась из чистого зернового спирта, смягчённого добавками. Пили её…

Пили её далеко не все!

Только слуги народные.

Чуть не забыв, уже вдогонку:

— Ну и минералки не забудьте, будь так любезны…

«Надеюсь, «Боржоми» они ещё подделывать не догадались?».

— … Холодная из холодильника есть?

Увидев совершенно квадратные глаза, тут же вспомнил:

«Зачем холодильник, когда сейчас на дворе зима? 12 января 1941-го года? Шарик, вы — балбес!».

Когда персонал убежал шуршать на кухню, оторвался от телефона Власик:

— Двоих «собутыльников» я Вам нашёл, Иосиф Виссарионович. Пригласил в ресторан и предложил выпить за мой счёт…

В этом месте, он развел руками:

— …Не мог же я сказать что за ваш счёт и, тем самым разгласить место вашего пребывания.

— И кто такие? Я их знаю?

Тот, как-то странно на меня глядя:

Рисунок 13. Косынкин Петр Евдокимович.

— Товарищи Косынкин и Виноградов… Вы их знаете?

У меня волосы зашевелились от ужаса: если капитан госбезопасности1 Косынкин Петр Евдокимович — командир отдельного батальона ГУГБ НКВД СССР (начальник кремлёвской охраны), то профессор Виноградов Владимир Никитич…

…Мой лечащий врач!

Стоит мне только в его присутствии открыть рот, как тот влёт поймёт — что у товарища Сталина, «что-то с головой». А стоит ему только с кем-нибудь поделиться этим «открытием», то у меня появляется «блестящая» перспектива провести остаток дней Реципиента не на Ближней — а на «Канатчиковой даче», что несколько не одно и то же.

Что делать?

Первой мыслей было отменить «пьянку-гулянку» и побыстрей отсюда свалить на Ближнюю дачу.

Я уж было оторвал зад от шикарного стула и, раскрыл рот…

Затем опомнившись, захлопнул «варежку» и сел на место:

От судьбы не убежишь!

Во-первых, этому «телу» так или иначе врач нужен. Так что наша встреча с профессором Виноградовым — неизбежна, как собственная кончина.

Во-вторых: я уже и так изрядно засветился!

Соратнички могут специально направить его ко мне (и обязательно это сделают!), чтоб узнать:

«А чего это он вдруг взбесился?».

Наконец, начальник моей личной охраны — Власик, обязан доложить «по инстанции» о замеченных странностях в поведении подопечного…

А вдруг это болезнь какая, угрожающая здоровью или даже жизни подопечного лица?

В общем, «шила в мешке» не утаишь и придётся открыться «ближнему кругу», чтоб моё невольное самозванство не стало достоянием более «широких масс».

Ничего не ответив Власику, я всё встал, походил и, остановился сперва у большого зеркала на входе, затем напротив портрета Реципиента на стене… Поправив его, я вынес вердикт:

— Ой, не похож. Ой, халтура. Понимаешь, у того лицо умнее.

* * *

Наконец, по одному с небольшим интервалом прибыли «собутыльники», как раз к тому времени — когда стол был накрыт источающими вызывающий зверский аромат блюдами и стоящими промеж них тремя запотевшими графинчиками — в кои прямо при нас, была перелита «Особая московская» из бутылок с зелёными наклейками.

Каждого я встречал у дверей, здоровался, объяснял причину «мероприятия» и лично провожал до почётного места за столом: Косынкина по правую руку, Виноградова по левую. Непьющие — в конец стола, ибо мне с ними неинтересно. Предупредил, что называть меня надо только по имени-отчеству — иначе «штрафная». Заметил, что профессор сразу же стал давить на меня «косяка»… Почуял что-то неладное, в общем.

Ну а я что говорил?

Когда всё было готово к началу «банкета», предложил:

— Сперва давайте покушаем, а то «возлияния» крепких горячительных напитков на голодный желудок вредят организму… Верно, профессор?

Тот, изумлённо таращась то на меня, то на стоящие на столе бутылки водки:

— Верно, тов… Иосиф Виссарионович. Но по пятьдесят грамм под харчо, организму не повредят.

— Придётся довериться медицине. Тогда как капказский человек, я должен произнести первый тост…

Наливаю в рюмки по «пясюрику» и встав:

— Ну… За знакомство!

Все уставились на меня, как будто впервые увидели… Но промолчали. Один лишь Виноградов проявил интеллигентскую натуру всему перечить:

— Какое же это знакомство? Мы ведь с Вами уже…

— Пейте, профессор! Просто пейте и всё. И не забывайте хорошенько закусывать.

И залпом опрокинул в сталинский рот сей божественный напиток, не забыв после этого оценить его качество:

— Ключница водку делала!

Профессор и здесь вставил свои «пять копеек»:

— Не знаю, как сейчас, а раньше — при царизме, эту «ключницу» звали «Московский казенный винный склад № 1»…

— Закусывайте, Владимир Никитич, закусывайте. А то ещё вдруг скажете, что позже эту водку будет делать «Открытое акционерное общество «Московский завод «Кристалл»».

И не ответив на недоумённый взгляд, приступил к трапезе…

* * *

Фирменные блюда у «Арагви» были просто сказочно чудесны, словами не опишешь!

После того как практически в полном молчании скушали харчо и цыплёнка табака с чесночным соусом, оставив хинкали на закусь, я на правах хозяина разлив по рюмкам уже по «соточке», обратился к собутыльникам:

— Здесь перед вашим приходом, Николай Сидорович спросил: а знаю ли я вас…

Встав, сделал круг вокруг стола, подыскивая слова и остановился напротив Виноградова:

— Затем уже Вы, профессор — удивились, что я предложил тост за знакомство.

Тот согласно кивнув:

— Да и до сих пор меня это обстоятельство удивляет…

По его глазам было видно, что удивляет его ещё много чего в моём поведении, а не только это «обстоятельство».

— Сейчас я всё объясню. Только проверьте сперва — крепко ли вы на стульях сидите… Проверили?

Рисунок 14. Виноградов Владимир Никитич.

Глубоко вздохнув и перекрестившись как перед прыжком в прорубь с ледяной водой на Крещенье и, начинаю саморазоблачаться:

— Дело в том, что до сегодняшнего дня, я никого из вас не знал… Лично!

Затем, подняв указательный палец вверх:

— Зато я знаю, что Владимира Никитича — посадят в 1952-м году по «Делу врачей», якобы за отравление Жданова. Потом вроде бы отпустят… Впрочем насчёт последнего утверждения, я не уверен — ибо особо не вникал, уж извините.

Оставив того пребывать в глубочайшем ступоре, продолжаю «бомбить», перейдя на личности Власика с Поскрёбышевым:

— И вас, друзья мои, посадят!

Оба соскочили и хором:

— За что, Иосиф Виссарионович?!

Ржу, не могу:

— Было бы за что — расстреляли б!

Затем, посерьёзнев:

— Вас, Николай Сидорович, посадят за какое-то трофейное немецкое барахло, якобы вами присвоенное… Вас, Александр Николаевич — за какие-то пропавшие якобы секретные документы… Точно не помню, извините оба. Точно также не помню дат и обстоятельств ваших смертей, как-то мало интересовался — ещё раз извините…

Затем, встав напротив Косынкина и надавив на плечо, чтоб он не соскочил на ноги как намеревался:

— А Петр Евдокимович неожиданно и скоропостижно скончается у себя на квартире 15 февраля 1953 года… Незадолго до того (5 марта) — как при таких же обстоятельствах, «почиет в бозе» и сам Иосиф Виссарионович.

Все как хором:

— ВЫ?!

— Мы, мы… Иль думали, что товарищ Сталин бессмертен, аки Царь Кошей из русских сказок?

И мы всем столом уставились на портрет на стене.

— Так ведь и того загеноцили, добравшись до его яйца!

Власик с Поскрёбышев, придя в себя первыми, рвали на груди рубахи:

— Я сроду не был барахольщиком! Не был им и никогда не буду!

— Да, чтоб у меня хоть одна бумажка со стола пропала!

Усмехаюсь:

— Вы это не мне — следователю с прокурором расскажите. А «важняком2» в те времена был… Эээ… Будет! Некий Рюмин. А как историки говорят, он любил… Эээ… Будет задавать вопросы с резиной дубинкой в руках. Видать насмотрелся, мразь, пиндосовских видосов про копов.

Власик с Поскрёбышевым вновь вышли из зоны доступа. Косынкин тоже сидел не ворохнувшись — как будто на кол посаженный, а до Виноградова начало доходить:

— Так Вы хотите сказать…

Прерываю:

— Прежде чем я ещё что-то «захочу сказать», давайте выпьем…

Растолкал капитана госбезопасности, почти насильно всучив ему в руку рюмку с водкой и, тут к нам «вернулся» мой личный охранник:

— Мне тоже налейте…

Не деланно обрадовавшись:

— Ну вот, а Вы ерепенились, Николай Сидорович!

К счастью предусмотрев этот момент — соответствующую посуду принесли и на непьющих, поэтому я смог удовлетворить его просьбу, не позабыв спросить у Поскрёбышева:

— А Вы, Александр Николаевич, не решились ещё бросить трезвый образ жизни?

Этот, воистину железный человек сталинской эпохи — такое услышать и не запить «горькую», энергично закрутил головой:

— Нет, не решил.

— А зря! Выпили б с нами, покуролесили малёха… А то в тюрьме Вам и вспомнить будет нечего.

Чокнувшись с «употребляющими», произнёс следующий тост:

— Ну… За здоровье!

* * *

Выпив по «соточке» и основательно закусив хинкали, которое оказалось ничуть не хуже харчо и цыплёнка табака с чесночным соусом и, видя что мои сотрапезники начинают «оживать», продолжаю:

— Уверен, у всех вас (даю на отруб большой палец… Мизинец ноги!) один вопрос: что это с товарищем Сталиным и с чего это вдруг он стал пророчить… Так?

Виноградов кивнул, с заметным беспокойством в глазах:

— Вот как раз это, я и хотел у Вас спросить… Вы себя хорошо чувствуете, Иосиф Виссарионович?

Усмехнувшись понимающе, я:

— Прежде чем вызывать «мозговеда» и двух санитаров с «рубашкой», ответьте: Вы верите в существовании души у человека?

У того подозрительно забегали глазки, но он ответил в духе времени:

— Нет, не верю — я материалист!

— А в переселение душ из одного тела в другое?

Врач ответил по-одесски, то есть вопросом на вопрос:

— Если я не верю в существование души, как я могу верить в их переселение?

— А верите ли Вы, Владимир Никитич, в перенос души во времени и пространстве и, вселение её в другого человека с полным подавлением личности реципиента?

После недолго молчания, тот процедил:

— Я Вас очень уважаю, Иосиф Виссарионович… Но мне начинает казаться, что Вы надо мной издеваетесь.

Примеряющим тоном:

— Погодите обижаться профессор и хвататься за шапку и макинтош! Я тоже как и, Вы — в эту хренотень не верил… Пока… Вы на стульях крепко сидите? Тогда слушайте.

И я вкратце рассказал свою настоящую биографию: когда и где родился, учился, служил в армии… Обойдя лихим маневром распад СССР и лихие 90-е (это ни к чему), я рассказал сколько раз и на ком женился и, при каких обстоятельствах очутился здесь, в теле их любимого Вождя.

Не позабыл извиниться за последнее:

— …Вы уж извините, но так получилось! Моего преднамеренного умысла, в каких либо злокозненных намерениях — здесь нет от слова «вообще».

После пары минут гнетущей тишины, первым подал голос Виноградов. Глядя то на Власика, то на Косынкин, он раздражённо:

— А по-моему товарища Сталина просто-напросто подменили. Если это не его собственный розыгрыш с какой-то непонятной для нас целью.

Власик было:

— Исключено. Я сегодня от товарища Сталина не отходил…

Его перебил Поскрёбышев. Обведя всех шалыми глазами, он горячо затараторил:

— А вы знаете, я ему верю. Потому что видел «это»!

Все позабыв про меня, повернулись к нему:

— Что Вы видели, Александр Николаевич?

Тот от волнения несколько сбивчиво заикаясь затараторил:

— Когда сегодня в Генштабе произошло «это», я как раз смотрел не на товарищей Жукова и Павлова у карты, а на товарища Сталина. И вдруг он вздрогнул как будто от удара электрическим током, а потом обмяк — как будто потерял сознание или даже умер… Я уж хотел было бить тревогу, как вдруг он также неожиданно ожил, открыл глаза и начал с удивлением оглядываться вокруг — как будто только что туда попал и не понимает, что с ним и где он находится. Всё это произошло буквально за минуту-полторы. А как только он впервые заговорил со мной, я сразу стал подозревать что это совсем другой человек.

Власик подтверждающее кивнул в мою сторону:

— По крайней мере до Генштаба — «это» было товарищем Сталиным. А там я от него не отходил. Даже извините, в отхожем месте, мы с ним справляли «малую нужду» в один лоток, стоя рядом.

Все снова уставились на меня, видимо ещё до конца не определившись: верить в эту историю или нет.

Изрядно помолчав, вопрос задал всё тот же профессор Виноградов:

— А скажите мне… Ээээ… А как Вас хоть зовут по-настоящему:

— Иосиф Виссарионович. Знать мои настоящие ф.и.о. ни к чему: это Вам ровным счётом ничего не даст.

Ещё не хватало, чтоб при самом «минорном» для меня раскладе — до моих предков раньше фашистов добрались…

Тогда Виноградов, с хитрым мордам лица «перезакинул удочку»:

— А скажите мне Иосиф Виссарионович: вот с ваших же слов, дожив до столь преклонных лет — Вы часто и подолгу болели…

У стариков, как известно, их «болячки» — любимая тема. Вот и я, аж расцвёл заулыбался:

— Не то слово, профессор! Я просто жил на одних лекарствах — на которые уходила, как бы не половина моей пенсии. Хорошо ещё, что внучка медик: иначе я бы к вам «переселился»… Ээээ… Ещё до коллективизации.

Тот, вкрадчиво — как будто взрослый, уличающий во лжи пакостливого — но умственно недоразвитого ребёнка:

— Вот про них то — про свои болезни и, особенно про лекарства — которыми их лечили и, расскажите нам.

Нашёл о чём спрашивать покойного пенса!

И я не задумываясь, буквально «тащась», как будто рассказываю не о собственных «хворостях» — а о многочисленных «романах», тут же начал:

— Слава Богу: до рака, Альцгеймера и сахарного диабета 2-го типа — я не дожил, а вот до…

И дальше я выдал весь «букет» типичных стариковских болезней начала 21-го века и список пилюль которыми меня он них пичкала медицина, не забыв упомянуть катаракту с заменой хрусталика и, керамику — которой я успел заменить отстойную нержавейку с напылением в зубных протезах, прежде чем очутиться здесь.

У Виноградова шары на лоб:

— И Вы с такими болезнями так долго прожили?!

Пожимаю плечами, типа ничего особенного:

— Современная медицина, что Вы хотите, профессор? Попади Вы куда-нибудь в Средневековье (не приведи Господь, конечно!), тоже б поди удивляли бы хроноаборигенов своим долголетием.

Тот, с возбуждённым видом:

— Вы говорили, что переменили множество профессий… Случайно не были причастны к медицине?

— Нет, никаким боком. Я до выхода на заслуженную пенсию так сказать, был в основном… Ээээ… Так сказать, на руководящей работе.

— Как жаль… А может, рецепты каких-нибудь лекарств помните?

— Эх, знать бы прикуп — жил бы в Сочи!

Наморщив лоб:

— Знаю, что пенициллин — чудо-лекарство 20-го века, открыли англичане изучая какую-то плесень на лобках у старух… Или, нет? А нет, вспомнил: плесень на среднеазиатских дынях.

Рассказал всё что знал об пенициллин в частности и об антибиотиках в целом, а знал к сожалению я очень мало. Затем ещё раз напряг «послезнание» и выдал кое-что более существенное:

— В данный момент проще сперва освоить стрептоцид, или же — сульфаниламид.

Профессор:

— Красный стрептоцид или иначе «пронтозил» открыт ещё в 1934-ом году в Германии и ныне используется как дезинфицирующее и антисептическое средство для ухода за ранами.

— Это так, но вскоре (если не уже) на его основе откроют «белый стрептоцид», который окажется не в пример более эффективным…

И здесь «Остапа понесло»:

— …Надо срочно озадачить группу химиков, стимулировав с одной стороны — Сталинской премией, с другой — работой в лесозаготовительной промышленности и, дело будет в шляпе.

Тот, кажется позабыв о чём вообще идёт речь, вяло махнув рукой:

— Даже, если и откроют они ваш «белый стрептоцид», дальше дело не двинется: в СССР нет свободных мощностей в химической промышленности…

— Зато есть производство химического оружия — боевых отравляющих веществ! Которое, можно без всякого ущерба для обороноспособности страны, перепрофилировать в производство лекарств. Если вместо этой бесполезно-опасной дряни…

Я не закончил мысль, ибо вспомнив «тему», Виноградов как подскочит и указывая на меня трясущейся рукой — как на ожившего мертвеца:

— ОН ГОВОРИТ ПРАВДУ!!!

Я разлил по рюмкам и произнёс следующий тост:

— Ну… Тогда за взаимопонимание!

* * *

Выпили, закусили и я продолжил:

— Можете задавать вопросы, но по одному и, учтите: я не Сталин и быть им не собираюсь! Я открылся вам не для того чтобы изменить историю, а для того чтобы вы меня прикрыли от разоблачения и дали возможность спокойно дожить до… До неё самой. Поверьте моему недавнему опыту: двенадцать лет до смерти, это не так уж и много.

Подобно опытному педагогу помолчав, давая «усвоить материал»:

— Взамен же я дал вам возможность вовремя поменять образ жизни и тем самым избежать всего вышеперечисленного «форс-мажора». К примеру, можно уехать куда-нибудь поглубже в провинцию и, спокойно дожить в почёте и уважении до самой старости…

Подумав: а ведь обслуга мне так и так положена, делаю вполне прозрачный намёк:

— …Или же остаться при персональном пенсионере И.В. Сталине, который не занимается политикой, а следовательно — не подставляет свой «ближний круг».

Первым задал вопрос Власик:

— А от чего умер товарищ Жданов и почему в его смерти обвинили меня и врачей?

— Точно не знаю, что-то с сердцем. По словам некоторых историков, Сталин прочил Александра Алексеевича в свои приемники и, когда какая-то медсестра написала, что его лечили неправильно — рассвирепел. Вы уж извините, профессор, что так у нас с ним получилось!

— Ничего, ничего… А сам товарищ Сталин умер своей смертью?

— Не могу утверждать ничего определённого, ибо наши историки до сих пор спорят на эту тему до неприличной хрипоты. Доподлинно известно одно: после перенесённых нескольких ишемических инсультов, у него произошло кровоизлияние в мозг…

То что Вождь «Одной шестой части суши», Верховный Главнокомандующий, победитель в самой кровопролитной войне в истории человечества — чуть ли не сутки валялся на полу своей собственной дачи, как последний бомжара в подворотне… Я говорить не стал.

А зачем?

Виноградов крайне осторожно:

— При склонности к инсультам, кровоизлияние в мозг можно вызвать медикаментозными препаратами, повышающими давление.

Положа руку на сердце:

— Не знаю. А всем без исключения историкам, особенно — официальным, не верю! Поэтому врать не буду.

Николай Сидорович Власик — дураком далеко не был, как про то учебники пишут и телесериалы снимают!

Он за считаные годы сумел выстроить практически идеальную структуру службы безопасности высшего лица государства, которую потом тщательно скопируют в других странах. Последней будет Америка после убийства Кеннеди.

«Картину маслом» он срисовал мгновенно:

— Похоже на тщательно спланированную акцию: сперва убрав в лице Жданова приемника Вождя и заодно — лечащего врача товарища Сталина… Затем скомпроментовав — отстранили нас с товарищем Поскребышевым, затем… Кем был в 1953 году товарищ Косынкин?

— Заместитель начальника УКМК(Управление коменданта Московского Кремля. Авт.) СССР…

— …«МГБ»?!

— «Министерство государственной безопасности». После войны вместо наркоматов будут министерства.

Потом тяжело вздохнув, настоятельно рекомендую:

— Только Вы, Николай Сидорович, на все эти свои выводы забейте.

— Как это «забейте»?

— Да вот так! Просто забейте и всё.

Тот, не успокаиваясь:

— Да как же мне «забить», если это антиправительственный заговор? Кто за всем этим стоял, скажите?

— Я же сказал: не знаю! И до этого «заговора» ещё более десяти лет — всё ещё сто раз изменится-перемениться, в связи с моим уходом на пенсию.

Заглядывая мне в глаза:

— Товарищ Берия?

Не хотел говорить, но видимо под действием «винных паров», усмехаюсь и несколько развязно:

— Лаврентий Павлович может и участвовал в заговоре: вполне может быть — поэтому не исключено… Но в результате него — пострадал больше всех! Вас то просто посадили да выпустили… Петра Евдокимовича если и, траванули — то хотя бы похоронили по-человечески и больше не трогали…

Указательный палец вверх:

— …Товарища Берию же арестовали и, обвинив во всех смертных грехах — вплоть до похищения с улиц московских школьниц, их изнасилованиях и убийствах… И — расстреляли! И до сих пор… Хи, гкхм… Даже через почти сто лет, в первой половине 21-го века — про него пишут очень нехорошие книги и снимают очень нехорошие фильмы, прям как будто про Джека-Потрошителя какого.

* * *

Траурно помолчали, затем вопрос задал Поскребышев:

— В Генштабе Вы говорили о войне с Германией, которая начнётся 22 июня этого года…

Виноградов ахнув, прикрыл рот, Косынкин заметно напрягся.

— Я и сейчас это могу сказать: война с Германией будет! Поэтому если собираетесь последовать моему совету — уезжайте куда-нибудь подальше на Восток. И запасайтесь продуктами, ибо в стране будет реальный голод… Если имеются родственники в Ленинграде — срочно забирайте их оттуда под любым предлогом!

Не особо вдаваясь в подробности, рассказал им про ход Великой Отечественной Войны, в конце разлив по рюмкам и провозгласив следующий тост:

— Ну… За Победу!

Потрясённый Поскребышев, долго не мог поверить:

— Двадцать семь миллионов, говорите?

— Точные потери не известны. Но судя по тому, что историки спорят — не об сотнях тысяч, или даже миллионах — а о десятках миллионов… Потери были воистину ужасными.

— А налейте-ка и мне, Иосиф Виссарионович…

Под хрустальный звон и булькающие звуки:

— С удовольствием Александр Николаевич! Добро пожаловать в наш клуб анонимных алкоголиков.

Выпили уже по третьей, естественно закусили и, тут гэбист Косынкин задал совершенно неожиданный вопрос:

— Так значит, бессмертная душа всё-таки существует?

— Что касаемо моей — то определённо да. А вот про другие души ничего определённого сказать не могу — ибо своими глазами их не видел. Но так как я ничего выдающегося из себя «там» не представлял, можно считать — что и у каждого человека имеется бессмертная душа.

Тот, глядя мне прямо в глаза:

— Так значит, существует и Господь Бог?

Все замерли и смотрят на меня…

Не торопясь обдумал и в свою очередь спрашиваю:

— А что такое по-вашему Бог? Бородатый старичок с нимбом вокруг темени, сидящий на облачке?

— Нет, конечно…

— «Бог», это — просто более высокий уровень разума, чем наш. Мы же в свою очередь, являемся «богами» для всех нижестоящих — кроликов там, мышей и земляных червяков. «Религия» же, это основанная на обрывках каких-то древних знаний о «богах» технология управления обществом, вышедшим из

Дав кивком понять, что ответом удовлетворён, он задаёт ещё более неожиданный вопрос:

— Каково в будущем будет отношение Коммунистической партии и Советской власти к Русской православной церкви?

Вопрос в принципе не праздный, ибо даже несмотря на беспрецедентный двадцатилетний атеистический террор, в ходе Всесоюзной переписи 1937 года — две трети опрошенных открыто назвали себя православными верующими.

Почесав в затылке, я в свою очередь вопрошаю:

Рисунок 15. Икона «Сталин у Матроны московской».

— «У нас», я читал такую историю: когда планировали реконструкцию Красной площади, то Хрущёв и Булганин убрали на макете храм Василия Блаженного… А товарищ Сталин им якобы сказал: «Сейчас же поставьте собор на место! Не Вы ставили, не Вам ломать!». Было такое?

— Нет… Не знаю.

Я, жизнерадостно:

— Ну, значит ещё будет! Как и вскоре после начала войны — отказ от политики воинствующего атеизма, возвращения церкви части конфискованной собственности и реликвий, разрешения открытия семинарий и так далее…

Уже заплетающимся языком:

— …Говорят даже, Сталин неоднократно посещал Матрону московскую, канонизированную как местночтимую святую в нашем 1999-м году, советовался с ней и слушал ее предсказания. А когда немцы были под самой Москвой, Сталин приказал облететь Москву и Ленинград с иконой Казанской божьей матери.

Гэбист с совершено трезвыми глазами:

— Как же, вашими словами: «значит, ещё будет», Иосиф Виссарионович — если товарища Сталина с нами уже нет?

Большим пальцем указывая на «персону» на стене:

— На товарище Сталине свет клином не сошёлся, понимаете? Это всего лишь портрет на стене: повесьте вместо него другой и, ровным счётом ничего не изменится.

Тот, слегка вдарив кулаком по столу:

— Ошибаетесь, товарищ… Не знаю, как вас там.

— Нет, не ошибаюсь! Как прижмёт от слова «конкретно» — про чёрта рогатого вспомнишь, не токмо про Христа.

— Вот именно, что про чёрта…

Улыбаюсь слегка по-идиотски:

— Время покажет, про каких чертей вспомнят в Политбюро — когда немецкие танки подкатят к Кремлю. Недолго уже ждать осталось.

— И Вы так спокойно об этом рассуждаете?!

— А что не так? Я знаю, что «дело наше правое, враг будет разбит», так почему бы мне спокойно не порассуждать?

Тот не нашёлся, что ответить и, в свою очередь я, прошерстив всю имеющуюся инфу про него:

— А чего это у Вас, Петр Евдокимович, такое трепетное отношение к Православной религии? Вроде бы как капитан госбезопасности, герой пограничник — если «Вики» не врёт…

— Я родился в Саратове в семье потомственного священнослужителя и, до того как стать «героем-пограничником» — ещё мальцом прислуживал в православных храмах…

— Ах вот оно что… Как интересная биография!

Разливаю по стопкам:

— Ну… За веру!

Выпив, крякнув — «крепка ещё Советская Власть!», замечаю:

— Что закусь практически на нуле… Николай Сидорович: Вы ближе к телефону — распорядитесь там насчёт холодных закусок.

Показывая на изрядно опустевшую стеклотару:

— И это… Повторить!

— Может, Вам уже достаточно?

— Чё? Распустились здесь без меня, пАнимаешь… Я требую продолжения банкета!

Власик подошёл к телефону, взял трубку и через минуту:

— Что-то не отвечает… Пойду сам схожу.

Когда он вышел, вопрос задал Виноградов:

— А скажите мне… Хм, гкхм… Иосиф Виссарионович, коммунизм то хоть построили? Что-то Вы как-то очень ловко избегаете этой темы…

Я с энтузиазмом:

— «Коммунизм»? Конечно, построили…!

После воистину театральной паузы:

— …Вот только не для всех. Не для того, для кого обещали построить — трудящихся, стало быть.

— А для кого тогда?

— «Для кого», спрашиваете? Счас…

В «той жизни» я отличался завидным здоровьем и, даже в шестьдесят лет мог засадить литр водки (под хорошую закусь, конечно) и даже не шатнуться после этого.

Но видать организм Реципиента был непривычен к столь крепким напиткам и, стал быстро «косеть». Поэтому против своей воли, я заплетающимся языком понёс про события, что случилось в стране после смерти Сталина.

Пропустивший мой краткий доклад про XX партсъезд вернувшийся Власик стоя выслушал про коммунизм для партноменклатуры в «эпоху Застоя», про Перестройку и наконец про распад СССР и, в сердцах воскликнул:

— Так вот для чего они это всё затеяли!

Пожав плечами:

— Скорей всего «они» затевали «это» не думая. Ибо, чтоб думать — мозги нужны, а у соратников Сталина их отродясь не было. Один лишь инстинкт доминирования, как у самцов горилл… Скажите, «сам таких выбирал»? Отвечу, что выбирает не руководитель, а «Система»! Система русской государственной бюрократии — сформировавшаяся ещё как бы не при Рюрике и доставшаяся большевикам вместе с другими «родимыми пятнами»… Так что там с салатиками и «догоняловом», Николай Сидорович?

— Говорят, что «Ацецили» должен полчаса настояться…

— Из чего он хоть? А то у меня была аллергия на грибы, которыми меня пыталась отравить моя вторая «бывшая»… Вдруг, это чисто психологическое?

Тот вспоминает:

— Куриное филе, баклажаны, болгарский перец, грецкие орехи… Нет, грибов в составе салата «Ацецили» нет.

— Годно! Тогда давайте ещё по соточке под «Боржоми», да товарищу Сталину пора посетить «удобства»… Ну… Чтоб нам всем не дожить до «Эпохи перемен»!

* * *

Когда после посещения «удобств» выпили под «Ацецили» «за лося», Виноградов спросил про «личное»:

— Извините, Иосиф Виссарионович… Ваша «вторая бывшая», это кто?

— «Вторая бывшая»? «Бывшими» мы называем жён с которым развелись. А «вторая» — порядковый номер. Их у меня было четыре, помните? Наташа, Анжелика — ноги до ушей, Алиса с силиконовыми сиськами и ещё раз Наташа, вот с такой жоппой.

Слегка презрительно:

— Вы наверное, были ловелас? Соблазняете доверчивых женщин и бросаете?

Печально усмехаюсь:

— Да куда там мне с моим-то фейсом! Здесь я — рябой, а там был — вообще урод-уродом на рожу.

— Женщины в последнюю очередь смотр на красоту мужского лица.

— Согласен с вами на сто процентов, Док! Первую Наташку, признаюсь: да — соблазнил. Но бросила меня она, через три года убежав к одному барыге, челночившему в Китай. А вот следующие — уже сами соблазнили меня и, мне как честному человеку — пришлось на них жениться.

С крайне заинтересованным видом:

— Вы говорили, что ваша вторая «бывшая»… Так, что «с ногами» — пыталась Вас отравить…

Недоумеваю:

— Что Вас смущает, профессор? Алиса, так та вообще ко мне киллера подсылала. И если б не пацаны, я б к вам… Ещё бы до Революции «попал» — прямо в сибирскую ссылку в Туруханский край.

У того, аж кусок куриного филе изо рта выпал:

— А я сперва подумал, это Вы так шутите.

— Да, какие там «шутки»… Последняя Наташка, так вообще — по судам решила затаскать, отняв всё нажитое непосильными трудами добро… Пришлось срочно овдоветь и, взять на воспитание единственную нажитую с четырьмя «бывшими» дочь. Ну и заодно изменить образ жизни — чтоб та не выросла такой же жадной стервой, как её мать.

— Вы её… убили?!

Обиженно:

— Почему я? Для таких дел специальные люди есть. Сам я, как из тюрьмы вышел — пальцем никого не тронул.

Вся компания разом выдохнула:

— Так Вы ещё и сидели…

В ответ показывая вилкой на стену:

— А чем я хуже него?

Виноградов кивнув:

— И то верно… А первых трёх «бывших»?

— Первую Наташку я просто нахер послал, когда она вернулась и типа: «Давай всё забудем и начнём жить сначала»… А Анжелику пацаны сами в асфальт закатали, пока я пребывал в коме под капельницей.

— Живую?!

— Сказать по правде не интересовался.

— А Алису?

— В тюрьме на собственных трусиках повесилась: у меня там кое-какие подвязки имелись.

Виноградова аж затрясло:

— Вы — страшный человек!

Показывая на портрет на стене:

— Даже страшнее, чем сам товарищ Сталин? Не думаю.

Наливаю по рюмкам:

— Ну… За любовь!

* * *

После того как выпили, Виноградов «ушёл в себя», а Косынкин спросил с оттенком брезгливости:

— Так Вы кем по профессии были, Иосиф Виссарионович? Неужто простой бандит?!

Слегка покачиваясь:

— Презираете, да?

Тот, не став кривить душой:

— Да, презираю!

— А зря… У каждого времени свои герои и свои парии: в моё время точно так же презирали вас — чекистов: как уже подобно вам вымерших — так и ныне здравствующих. А героями считали бандитов да валютных проституток. Про них фильмы снимали: «Бандитский Санкт-Петербург», «Интердевочка»… Ими мечтали стать мальчики и девочки — а вовсе не пограничниками и лётчицами, к примеру.

Тот, подумав:

— Возможно, Вы и правы… Расскажите, как Вы дошли до жизни такой?

Всем столом на меня с жадным любопытством уставились и, я не подкачал:

— Да, запросто! После института и полутора годов в армии, работал инженером в опытно-экспериментальном нашего машиностроительного и, уж было дослужился до замначальника цеха, как вдруг… Ну, я же уже рассказывал, да?

— Про Перестройку, распад Союза и эпоху рыночных реформ? Да, рассказывали.

— Когда наш завод закрыли, меня уволили, а Наташка сбежала к барыге… Поверив тому что втирали в мои уши по «ящику» я решил заняться честным бизнесом. Заложил в банке доставшуюся от родителей квартиру, занял недостающих денег и начал помаленьку «раскручиваться». Дело на удивление пошло как по накатанному и, уже где-то через два года с небольшим — я сделал свой первый «лям зеленью»…

Кулаком по столу, аж рюмки подпрыгнули и зазвенели:

— …Но меня «кинул» человек, которого знал едва ль не с самых пелёнок, которому я больше самого себя доверял. Я остался мало того, что с пустыми руками и, в буквальном смысле на улице — так ещё и «на счётчике» у весьма серьёзных людей!

— Я едва-едва нашёл его гуляющим вот в точно таком же ресторане в окружении центровых шлюх. Когда спросил: «Что ты творишь, друг?» — он расхохотался мне в лицо: «Ты не вписался в рыночную экономику, ибо сколько тебя знаю — всегда был «совком». А при капитализме друзей не бывает — только конкуренты. «Человек человеку волк»! Так что вали отсюда лузерок, пока тебя отсюда ресторанные халдеи не выкинули».

— Я растерянно смотрел на него, а шлюхи на до мной ржали и, здесь на меня накатило что-то до сих пор мне неведомое… Какая-то первобытно-пещерная ярость: «А ты значит — вписался в рыночную экономику?» — спрашиваю. Тот, обнимая сразу двух классных тёлок: «Как видишь!».

— И здесь я, как будто видя себя со стороны — запрыгиваю на стол и бью его со всей дури ногой в голову. Затем накидываюсь сверху и под истошный визг шлюх — душу, бью чем что под руку попадёт, грызу…

Видя реакцию. ещё раз кулаком по столу:

— Да, да! ГРЫЗУ!!! Даже когда меня оттаскивали, я грыз ему лицо…

Косынкин в ужасе от меня отпрянув:

— ВЫ — ОДЕРЖИМЫЙ!!!

Задумчиво:

— Возможно… Ведь до этого, даже драться то не особенно любил — хотя чуваком я был на редкость здоровым. Возможно и, вселился в меня какой-то…

— Бес.

— «Бес»?! Почему, сразу «бес»? Возможно, как и в данном случае — душа какого-то средневекового викинга, которую я временами не могу контролировать… Но судебно-психиатрическая экспертиза — где я сидел почти три месяца, ничего такого не нашла и, посчитав меня здоровым — отдала в руки демократическому правосудию.

Кровавый гэбист застыл в суеверном ужасе, а Виноградов с какой-то детской непосредственностью:

— Почему Вы не пошли и не заявили в милицию?

Я так ржал и так долго, что уже увидел беспокойство в глазах сотрапезников и поспешил исчерпывающе ответить:

— Да потому что наши «менты» — это те же бандиты, просто в форме. В наши «Лихие 90-е», к ним обращались в одном случае: если надо кого-то срочно «похоронить». В нашем городе, по крайней мере… Но когда я шёл на последнюю встречу со своим компаньоном, таких мыслей у меня не было. Думал, по-людски с ним «развести»… Не получилось!

Далее «допрос» насчёт биографии продолжил Поскрёбышев:

— Ну что было дальше, Иосиф Виссарионович? Вас посадили за убийство?

Отрицающе верчу головой:

— Так как мой бывший компаньон умер не на месте — а в больничке, это уголовное деяние на суде квалифицировали не как убийство — а как нанесение тяжких телесных повреждений нанесённых в состоянии аффекта, приведших к смерти потерпевшего. Поэтому учитывая обстоятельства, первую судимость и чистосердечное раскаяние — дали всего ничего. А там за примерное поведение — отпустили на условно-досрочное. Тогда многих отпускали, так как на зоне кормить было нечем и зэки массово вымирали от «тубика»… От туберкулёза, если по-вашему.

Разливаю по рюмкам и, не «чокаясь», мрачно:

— Ну… За усопших, даже если это «скелеты» в нашем шкафу.

* * *

Выпил, закусили и, уже без напоминаний, я продолжил изливать душу:

— Откинулся я сами — понимаете: «ни двора ни кола» — «всё моё ношу с собой»… Единственный «рояль» — одна инфа, услышанная от одного зэка которому ещё сидеть и сидеть. Уверен: абсолютное большинство моих современников сочли бы её бесполезной… Но мне она показалась многообещающей и весь оставшийся срок, я ломал голову над тем как её реализовать. Не знаю по какой причине — но осенило меня, как-только получил на руки справку об «удо3», не раньше… Иначе, я б наверное пошёл «на рывок»!

— Долго рассказывать, да и неприятно… В отдельных же местах — очень неприятно и даже стыдно за себя. Но тем не менее сколотив и возглавив так называемую «ОПГ» (организованную преступную группировку — «банду» по-вашему), всего за три года я стал фактическим правителем нашей области. К «Жирным нулевым», с моих рук «кушали» всенародно выбранный мэр и назначенный из Москвы губернатор… Глава администрации нашего региона советовался по каждому пустяку и, даже контролируемые Центром силовики — предпочитали со мной договариваться, а не воевать.

Власик непонимающе:

— Как всего этого можно добиться, возглавляя какую-то банду?

Ухмыляясь, как при объяснении первокласснику устройства ядерного реактора:

— В наше время бандиты с «наганами» на пролётках не ездят! Умник с авторучкой — отнимет в стократ больше, чем целая толпа вооружённых отморозков.

Обведя всех глазами:

— Знаете, что такое «рейдерство»?

— Нет…

С гордостью:

— Я бы одним из первых, застолбивших эту «жилу».

Смотрю и вижу полное непонимание в глаза, прямо как у генералитета не так давно:

— Осуждаете, да…?!

На меня вдруг накатила дико-злобная зависть на предков:

— …Хорошо вам здесь! Строите какое-то вам неведомое, но по вашим представлениям — светлое, справедливое общество и, в ус себе не дуете… У вас, если девка вешается на шею — это означает что она хочет завести с вами семью, родить от вас много детей… А не поиметь вас на бабки, как последнего лоха.

Виноградов:

— Ну, ну, ну… Успокойтесь, голубчик! У нас тоже: и девки — всякие-разные бывают и, отнюдь не все советские люди — хотят строить «светлое, справедливое общество»… Вы что-то говорили про дочь — ради воспитания которой, Вам пришлось изменить образ жизни?

— Ах, ну да… Когда вторую Наташку торжественно закопали в закрытом гробу под печальный «медляк» (до сих пор не могу забыть её феноменальную жоппу!), я сперва хотел отдать совместно нажитую нами дочь в приют…

«Они уже пьяные или просто тупые?»:

— …Опять не понимаете? Сперва жили, как говорят — «душа в душу, а не успела родить как тут же подала на развод — требуя немало не много половину имущества. И адвокаты у неё — ну чисто волки! Откуда такие только в «Жирных нулевых» взялись — не хуже меня молодого, времён «Лихих 90-х». Поэтому к тогда полугодовалой Полинке (которую, и не видел то толком), я никаких отцовских чувств не испытывал. Но когда я взял её спящую в руки, когда она чихнула и, проснувшись — улыбнулась и потянулась ко мне ручонками…

Скупая мужская слезинка покатилась по щеке Реципиента и исчезла где-то в области прокуренных до состояния «ржавчины» усов:

— …Я понял — вот ради чего стоит жить: ради своей семьи. Маленькой — всего два человека: я и она — но своей(!) семьи. И ещё я понял, что если Полинка будет воспитываться в той атмосфере, в которой нахожусь я — из неё вырастет такая же тварь, как и её мамаша. Поэтому, мы с ней в один прекрасный момент «по-английски» свинтили туда — где нас никто не знает и, никто не найдёт. Я устроился на работу по специальности — благо к концу «нулевых» промышленность стала оживать… Нашёл себе уж и потерявшую было надежду на «собственного мужика» простую русскую бабу, чтоб семья была полноценной, с которой потрудившись вместе — завёл ещё и сына…

С пьяной бахвальбой:

— …В общем, жизнь удалась! Дождался внучки и внуков-двойняшек и, уж было готовился стать прадедушкой, как вдруг…

Разлив по рюмочкам и не чокаясь:

— Ну… За упокой!

Выпили-закусили и, мне стало грустно — хоть незаконно репрессируй кого, раз самому повеситься не получится…

Как «там» в будущем мои родные?

Вот поди убиваются, особенно внучка — благодаря которой только и протянул те последние пять лет и не «попал» с самое начало сталинских регрессий… Рефлексий…

Как их там?

…Репрессий, мать их ети!

А внуки поди спрашивают: «А где деда? Почему он умер, не научив нас фотошопить и рубиться в «War Thunder», как обещал? А ведь ещё учил-поучал нас: «Если мужик сказал — мужик должен сделать!»…».

Но долго мне грустить не дали. Первым Виноградов:

— Вы — необычайно-удивительный человек, Иосиф Виссарионович!

Затем Власик:

— Всё-таки — Вы наш, советский человек! И этого из Вас ничем не выбьешь.

Поскребышев, еле шевеля языком:

— А все же исходя из «Теории случайных процессов» профессора Колмогорова, в товарища Сталина должен был попасть самый обычный человек. А раз нам попал такой, как Иосиф Виссарионович…

Его перебил Косынкин, едва не вставая на колени:

— Иосиф Виссарионович, простите за «одержимого».

— Бог простит… А что Вы предложите взамен?

— Вы… Вы… Вы — МЕССИЯ!!!

На что, хотя и не с первой попытки, сложив из прокуренных сталинских пальцев роскошную фигу и предъявив её сотрапезникам как пистолет, я ответствовал:

— Хуюшки! Я простой «пенс» и никаких «миссий»!

* * *

Дальнейшее припоминаю фрагментально да и, то с большим трудом…

Помню, докопался я до электрофона фирмы «RCA»:

— Да, как же он сцука включается? Где пульт? Чё за сервис, всех заголодоморю, нах…

Власик убежал в администрацию и прибежал с Леонидом Утесовым, которого я с взявшейся откуда-то благородной хрипотцой как у Джигурды, учил перепевать Высоцкого:

— Протопи ты мне баньку, хозяюшка,

Раскалю я себя, распалю,

На полоке, у самого краюшка,

Я сомненья в себе истреблю.

Разомлею я до неприличности,

Ковш холодный — и все позади.

И наколка времен культа личности

Засинеет на левой груди…».

Затем, за нашим столом на котором отплясывал с какой-то девкой «Камаринского» Поскрёбышев, откуда-то появилась Фаина Раневская — бывшая тоже «слегка подшофе».

Кстати вживую она ещё более страшная, чем на фотографиях — я аж трезветь было начал…

Но потом привык.

Мы с ней дуэтом спели:

«Ну что же ты страшная такая?

Ты такая страшная…

Ты не накрашенная страшная

И накрашенная...».

Желая раскрутить её на трах, я предложил пари:

— А давайте, Фаина Георгиевна, забьём что я больше ваших афоризмов знаю, чем Вы сами… Если Вы поиграете — то сделаете мне минет. Знаете, то это такое?

— А как же!

— Войдёте во всемирную историю не только своими остроумными афоризмами, а как женщина сделавшая минет самому(!) Сталину! Моника Левински сгорит от зависти…

— А это кто такая?

— Практикантка отсосавшая у президента США… Как его? Блина Клитора, если не перепутал что-нибудь.

— Шлюха!

— Согласен. Ну, так как насчёт нашего пари?

Та, лукаво на меня посматривая:

— Заманчиво, заманчиво… А если проиграете Вы?

— …??? Эээ… А давайте лучше спорить на раздевание!

— А это ещё как?

— Если проиграете Вы — то разденетесь сами… Если я: то Вам поможет раздеться — сам(!) товарищ Сталин.

С Фаинкой видимо не обломилось, так как в следующем «фрагменте» я подбивал Утёсова поехать «к артисткам», конкретно к Любови Орловой:

— Понимаешь, Лёня: это мечта детства. У меня на неё впервые «встал» — лет в двенадцать, если конечно склероз не внёс свои коррективы.

— Иосиф, на кой тебе эта лезбиянка нужна? К тому же она замужем.

— Вот, как?! Тогда к Серовой — пусть мне тоже, а не только одному Рокоссовскому завидуют4…

Затем помню, я плакался в жилетку Власику:

— Представляешь, Колян: я буду сутки валяться обосцаным и не одна падла не зайдёт проведать — жив ли товарищ Сталин или уже подох давно?

Тот кулакам по столу:

— Не допущу такого, Виссарионыч! Они у меня сами все: не только обосцутся — обосрутся, нах!

И тут вижу склонившуюся надо мной четырёхглазую рожу в шляпе… Кого вы думали?

Берии!

— Сцуко, но без тебя ни одна альтернативка не обходится, Лаврентий Павлович…».

И тут как будто выключили свет… Всё!

Game over.

Глава 3. Заговор за товарища Сталина.

Из неопубликованных мемуаров Чадаева Я.Е., Управляющего делами Совнаркома (Совмина) СССР, о кризисе в высшем руководстве СССР после 29.06.1941года:

«…На следующий день я пришел в приемную Сталина. Но Сталин не приехал. У всех было недоумение — что случилось?

На другой день я опять отправился в приемную подписывать бумаги. И Поскребышев мне сказал сразу и определенно:

— Товарища Сталина нет и едва ли будет.

— И вчера его не было?..

— Да, и вчера его не было, — с некоторой иронией произнес Поскребышев…

— Может быть, он выехал на фронт?

— Ну что же ты меня терзаешь! Сказал: нет и не будет…

Я предположил, что Сталин заболел, но спросить не решился.

…Вечером я вновь зашел с бумагами к Поскребышеву — и вновь. Сталин не появился. У меня скопилось много бумаг, и поскольку первым заместителем был Вознесенский, я попросил его подписать. Вознесенский позвонил Молотову, потом долго слушал его и, положив трубку, сказал:

— Молотов просил обождать один день и просит членов Политбюро собраться у него через два часа. Так что пусть эти документы побудут у вас…

Вознесенский поднял трубку вертушки, ждал минуту и сказал:

— Никто на даче не отвечает. Непонятно, видно, что-то случилось с ним в такой тяжелый момент.

И вот он не приехал… Ближайшее окружение было встревожено, если не сказать больше. Мы все тогда знали: проходило немного времени, чтобы тот или иной работник не был к нему приглашен. А теперь телефоны молчат, известно только одно: он на Ближней даче, но никто не решается поехать к нему. В эти дни его уединения у Молотова собрались члены Политбюро и стали решать, как быть? По сообщению обслуживающего персонала дачи, Сталин был жив, здоров. Но отключился от всех, никого не принимает, не подходит к телефонным аппаратам. Члены Политбюро единодушно решили: ехать всем…».

Я сидел у пионерского костра рядом с другими ребятами и девчатами из наших «Иртышских зорь» и, вместе с ними пел под гитару:

Рисунок 16. Ушедшая в невозвратное прошлое романтика пионерского детства 70-х годов…

«Юный барабанщик,

Юный барабанщик,

Он стучит, как сердце, тук-тук-тук!

Поднимает флаги

Пионерский лагерь —

Юный барабанщик тут как тут.

Дальние дороги,

Близкие тревоги —

Заклубились тучи впереди.

Ты уже не мальчик,

Храбрый барабанщик —

Сверстников на подвиг выводи!

Били — не добили,

Жгли, да не спалили.

Отчего так рано стал ты сед?

По далёким странам,

С верным барабаном,

Мы прошли, оставив добрый след.

Время боевое,

Не ищи покоя,

Взрослый барабанщик — взрослый век.

Поднимай, дружище,

Мир из пепелища,

Выручай планету, человек!»5.

Потом мы пекли в золе потухшего костра картошку, обжигаясь ели её и пели про этот «пионеров идеал6», вводили хоровод вокруг костра, танцевали парами под песни «про любовь»…

Предварительно хлебнув портвейна «Три семёрки» из общей бутылки — для храбрости, я пригласил давно мне нравящуюся девочку по имени Даша и, немного освоившись — как бы случайно щупал «выпуклости» на её груди, каждый раз извиняясь и пунцово краснея ликом. В конце-концов, я до того охамел — что прижав к себе, поцеловал Дашку прямо в губки.

И было мне так хорошо…

* * *

…Пока не приспичило «по-маленькому».

Проснувшись с зверски «трещащей» головой, с пустыней Невада во рту после испытания ядерной бомбы, я смотрел в потолок и долго не мог понять — где я и что со мной…

Вроде ж, я уже умер?

Потом вспомнил: мать твою…

Я ж теперь — товарищ Сталин!

Твою ж, мать…

Вспомнил прошедшую вечеринку и мне захотелось тут же сдохнуть двуряд тотчас — а не ждать ещё целых двенадцать лет с лишним…

Рисунок 17. Спальня Сталина на Ближней даче в Кунцево.

Однако желание «отлить» превалировало над желанием умереть и я зашевелился, тотчас обнаружив две вещи: я — «гол как сокол», в самом прямом смысле… рядом с «тушкой» Реципиента находится ещё одно голое тело — принадлежащие по всем признаком молодой женщине.

«Ну значит, поход по артисткам удался, — не мог не подумать с удовлетворением, — есть значит у нас с товарищем Сталиным — ещё порох в пороховницах… Но где же у него туалет?».

Слабо Богу за окном уже светало и только повернув голову вправо (ой, как больно!), я заметил открытую дверь в это столь жизненно важное помещение. Стараясь не скрипеть, я сел на кровати и тотчас обнаружил на полу своё исподнее… Хватаю его и на цыпочках в «присутственные места».

Закрыв за собой дверь, пошарив по стене включил — с непривычки кажущийся тускло-жёлтый свет от ламры накаливания и, на мгновение замерев, иронически хмыкнул.

Санузел у товарища Сталина хоть и был на высоте по качеству отделки и чистоте — но оказался совмещённым, как в однокомнатной «хрущёвке», где я жил в бытность свою простым советским инженером. Хм, гкхм… А вот чего у простого советского инженера (да и не только у него) — априори быть не могло быть в сортире до самого развала СССР: туалетная бумага. Правда, не в виде привычных мне рулонов — а в виде отдельных листочков-салфеток. И что самое удивительное — отечественная. Правда, как и «Московская особая» — выпускающаяся не для всех советских граждан, а исключительно только для…

Для тех самых.

Простые граждане обходились газетами с портретами вождей, возможно для этого их и печатали.

«Отлив» в унитаз, я напился из крана холодной (очень холодной!) воды…

Ой, как хорошо!

…И одел кальсоны на завязочках, чтоб прикрыв чресла. Практически такие же, в каких в армейке щеголял — но только из более качественного материала, разумеется.

Батист, если не ошибаюсь.

Возвращаюсь обратно в постель — ибо от выпитой воды реально «заштормило», но тут меня встречает гневный женский взгляд и знакомый вопрос:

— Иосиф! Как ты мог вчера так надраться?! Как простой деревенский мужик. Я такого от тебя не ожидала!

Изрядно опешив, я мямлю:

— А Вы артистка каких Больших и Малых театров будете, гражданка?

«Артистка» опешила не меньше меня: глаза по полтиннику — как у куклы Барби и ресницами хлопает…

«А ничё себе так бабца, — гляжу на её обнажившиеся «прелести» и облизываюсь, — да кто ж ты такая?».

Мысленно набираю в своём «поисковике»: «женщины Сталина» — читаю и меня бросает в жар…

И не стыдно такое писать?

Вы что? Со свечкой рядом стояли и под одеяло к нему заглядывали?

Сволочи!

Успокоившись, делаю поправку: «тридцатые-сороковые годы»… Ага, вот оно:

«Уже сама по себе дата рождения Вали Истоминой примечательна — на свет она появилась в день революции: 7 ноября 1917 года. В самой же Валентине не было ничего особенного. Симпатичная, но не красавица, на которую будут оборачиваться на улице. Не семи пядей во лбу, но и не дурочка. Обычная деревенская девчонка, которую из всех других выделяла разве что одна черта: неистребимый оптимизм и готовность заливаться смехом по любому поводу. Грустить Валя не любила и всегда предпочитала видеть в жизни только хорошее. Когда девушке исполнилось 18 лет, она перебралась в Москву и устроилась работать на фабрику. Там-то и ее заметил Николай Власик — начальник охраны Сталина. Он же и предложил ей «особенную работу», о которой можно было только мечтать: накрывать стол самому великому кормчему! Валя, конечно же, согласилась.

Говорят, в Зубалове юная Валентина появилась с узелком, в котором лежали тетрадки с конспектами, шерстяная шаль и открытка с портретом Иосифа Виссарионовича. Ничего удивительного в этом не было: Сталин был кумиром миллионов советских девушек. Издалека обожала его и Валя, а, узнав поближе, не изменила своего мнения. Девушка пришлась по душе всем: она была простой, веселой и жизнерадостной.

Рисунок 18. Валентина Истомина.

Вскоре в донесениях охранников начали появляться сообщения: «12 декабря в четыре часа утра Истомина вышла из спальни товарища Сталина и отправилась к себе». Или: «13 декабря Истомина в 5:30 вышла из спальни товарища Сталина и пошла на кухню».

А вот сам Сталин изменился, и в лучшую сторону. Все замечали — вождь повеселел, чаще бывал в хорошем расположении духа, улыбался и шутил. А еще вдруг перешел на хорошее французское белье, хотя раньше вообще не обращал внимания, что за исподнее у него под одеждой: есть — и ладно.

Как человек восточного менталитета, Вождь не любил волевых, сильных женщин. Со своей последней женой Надеждой Аллилуевой он сражался всю жизнь — и довоевался до того, что она покончила с собой. Валя Истомина была совсем другой — мягкой и покладистой. К вождю она относилась с трепетом, считала его великими человеком. Не скандалила, не спорила — чем не тихая гавань?

По свидетельствам личной охраны главы СССР, Валентина Васильевна Истомина всегда отличалась не только приятной внешностью, но и покладистым нравом. Кроме того, она была хорошей поварихой и отличной хозяйкой, содержащей дачу в идеальной чистоте.

Помимо вышеперечисленных качеств, девушка была мудра не по годам. Она умела слушать, но при этом не болтать лишнего. Не удивительно, что всего за пару лет, Истомина стала чуть ли не единственным человеком, кому Сталин по-настоящему доверял. И не только наводить порядок в его жилище и следить за опрятностью одежды, но и заботиться о его здоровье. По словам очевидцев, глава страны практически всегда не доверял врачам, но из рук Валюши безропотно принимал абсолютно любое лекарство.

После войны, когда здоровье Сталина становилось все хуже и хуже — он большую часть своего времени проводил в Кунцево, в компании своей экономки. А в конце сороковых Вождь даже стал брать с собою Валентину в поездки по стране.

Ближе к его кончине, Сталин и Валентина Истомина практически не расставались. В день его гибели Валя была безутешна. Плакали и остальные, но лишь она рухнула на колени возле дивана, уткнулась лицом покойнику в грудь и завыла в голос, как это делают в деревне. Женщина долго не могла остановиться, и никто не посмел увести ее от тела. Обмывать и переодевать Иосифа Виссарионовича доверили именно Истоминой…

…А историки так и продолжают спорить, кем же была Валентина Истомина: обычной кухаркой или действительно Хозяйкой Хозяина7».

— «Артистка Больших и Малых театров…»?

Переспросила сидящая предо мной на кровати обнажённая молодая женщина и, вдруг закатилась в смехе — звонко, так переливчиво… Как мелодия на айфоне.

«Точно — она! Все приметы сходятся: возраст — чуть более двадцати на вид, веселый нрав…».

Внезапно, холодок пробежал от затылка до межягодичного пространства:

«Доверие доверием, но женщины нутром чуют чужого… А вдруг она ляпнет кому, что «Хозяина» подменили?».

— Слушай, Валентина… Валя… Валюша… Я тут с пьяных глаз подумал: а не сочетаться ли нам с тобой законным браком? А то вроде — взрослые люди, а встречаемся чуть ли не тайком — как школьники.

Вновь вижу широко раскрытые в недоумении глаза и спрашиваю:

— Я вообще тебе нравлюсь… Эээ… Как мужчина?

— Хахахаха, — снова залилась как колокольчик и, дёрнув меня за завязку кальсон, так что они с меня свалились, — прыгай под одеяло, мужчина!

Ну, что ж… Если женщина просит — значит надо прыгать.

* * *

После безумного (почти семейного) траха, я уснул как младенец после мамкиной сиськи, без сновидения и проснулся лишь от лёгкого укуса за мочку уха и шёпота:

— Вставай, соня! Тебя люди ждут…

Переворачиваясь на другой бочок:

— Посылай их на хер, я на пенсии.

Однако, она была настойчиво:

— Вставай, говорю! Уже почти обед.

Приоткрыв один глаз:

— А замуж за меня пойдёшь?

Спросил и тут же появился вполне закономерный вопрос:

«Странно, а что они «в реале» не расписались?».

Присев на краешек кровати, погрустнев:

— Ты же знаешь, у нас никогда не будет детей…

«Понятно. Восемнадцать лет, фабрика, первый сексуальный опыт, «залёт» и, поздний, да у тому же как пить дать — «подпольный» аборт… Жаль девку».

Погладив по головке и поцеловав, ласково:

— Возьмём на воспитание сироту — мало их что ли в СССР?

«А скоро будет ещё больше».

Помолчав:

— Ты же знаешь, Иосиф: Светлана была и будет против.

Сразу спросонья не дошло:

— Кто такая «Светлана»…? Не было у меня с ней ничё. Ах, эта шлю… Хм, гкхм… Моя, хм, гкхм… Дочь…

Распустил, блин, Реципиент семейку.

Однако, чё делать?

— …Отцу перечить? Выпорю засранку!

Та, ударив по коленям ладонями, вновь закатилась в смехе, как будто я сказал что-то смешное.

Спать расхотелось, захотелось посетить «удобства» и наоборот — что-нибудь покушать.

Дождавшись когда высмеется, тонко намекаю:

— Ты вроде говорила, что уже обед?

— Всё готово, товарищи ждут, как появишься в столовой — будут накрывать.

После «удобств» подхожу к платяному шкафу и открыв, долго стою, не соображая что выбрать… В чём он дома то ходил?

Хорошо, что есть у кого спросить:

Рисунок 19. План первого этажа Ближней дачи Сталина.

— Валюш! Что мне наиболее идёт в это время суток?

После очередного взрыва хохота, я был облачён в холщовые брюки, домашние тапочки, в белую хлопчатобумажную рубашку и простенькую полотняную курточку.

Посмотрел на себя в зеркало и Реципиента в нём не узнал: по мне — так он постоянно рассекал в стального цвета френче и сапогах…

Вот что значит сложившейся образ!

Взяв Валентину под локоток:

— Пойдём, проводишь…

Затем с отчётливо слышимыми оттенками мужского сексизма, надавливаю:

— …А над моим предложением «руки и сердца» подумай: срок у тебя до вечера.

Конечно же дети Сталина — тоже нутром почуят, что их папка — уже не их папка. Но такое изменение отношения, легко можно будет объяснить детской ревностью.

Хорошо придумано, да?

Впрочем, «хоромы» Вождя народов оказались настоль скромны, что я и один бы не заблудился. Из спальни вышли с задумавшейся Валентиной в зал с большим столом, затем через прихожую в столовую, где находился обеденный стол на восемь персон. Всё чисто, аккуратно, но…

Скромно до неприличия!

Блин, у меня — регионально олигарха и, то особнячок — как бы ни на порядок был больше и не в пример богаче обставлен.

* * *

За обеденным столом сидели все мои вчерашние собутыльники, плюс незваный на вечеринке гость — Лаврентий Павлович Берия. Судя по кругам под его глазами — у того в отличии от других, была бессонная ночь.

— Привет всей честной компании, — жизнерадостно поприветствовал я и, спросил, — чем опохмеляемся? …О, «Боржоми»!

Мне давай рассказывать об завершении вчерашних приключений:

— Когда уезжали из «Арагви», Вы прихватили с собой ящик.

Рисунок 20. Столовая на Ближней даче Сталина.

— Пытались рассчитаться пистолетом, но Вас не так поняли и…

Прерываю морщась как от очень кислого:

— На этом достаточно. Остальное давайте предоставим сочинять историкам.

Берия, понимающе сверкнув «стёклышками»:

— Огласки не будет, я взял с каждого посетителя подписку.

Отмахиваюсь:

— Да мне собственно по хер, я ведь не Сталин.

Налив себе стакан минералки из початой бутылки и, смакуя не торопясь осушив его, вопрошаю у Берии:

— Лаврентий Павлович! А Вас то, каким ветром занесло на нашу гулянку? Неужто, заведующий тем заведением посмел на самого(!) Сталина стукануть?

Тот:

— Пачему «стуканул»? Кабынет, где вы… Хм, гкхм… Так вэсело гуляли — находится на прослушке. Для спэциальных целей, панятно, да?

С замиранием сердца:

— Понятно, конечно. Ну, и…

Тот, понимая мою озабоченность, с лёгким кивком:

— Харашо, что я был в своём кабынете, когда дежурный сообщил что в нём сам(!) товарищ Сталин… Я всех выгнал и слушал вашу «исповедь», эээ…

— Иосиф Виссарионович.

Берия улыбнулся, хищно поблёскивая стёклышками пенсне:

— Понимаю почэму Вы не называете свои настоящие фамилию, имя и отчество.

Приложив ладонь к груди:

— Несмотря на то, что пишут про вашу личность наши продажные историки — всегда считал Вас умнейшим человеком, Лаврентий Павлович.

Тот с жестью в голосе:

— Если по-вашему я — «умнэйший человек», то почэму…?

Слова застряли у него в горле, поэтому я подсказал и сразу ответил:

— Почему Вы так плохо кончили? Потому что в политической борьбе чаще всего побеждает не умнейший — а подлейший. Вы — непревзойдённый технарь, Лаврентий Павлович. Возможно после Сталина, Вы — самый успешный менеджер двадцатого века… Но политика — не ваш конёк!

Наклонившись ко мне почти вплотную:

— Иосиф Виссарионович! Имэна тех — кто со мной так обошёлся, скажите?

— Конечно, нет.

Берия отчаянно нервничал и поэтому его акцент резал слух:

— Пачэму?

— Во-первых, я не уверен что назову истинных виновников: ведь историкам верить — себя не уважать… А вдруг всё было совсем иначе и пострадают невиновные?

— А во-вторых?

— А во-вторых, потому что Вы сразу начнёте «дергаться» и станет ещё хуже. Занимайтесь чем занимались, а там куда кривая вывезет.

Тот, схватившись за голову:

— А куда она «вывезет»? Я похищал, насыловал и убивал школьниц…

— Да, да! А ещё Вы — агент разведки мусавитистов, британский шпион, заговорщик — готовящий государственный переворот, свержение Советской власти и установление фашисткой диктатуры. Если что-то пропустил, Вы уж извините: специально вашей биографией не занимался.

Тот, покраснев свежесваренным раком:

— Я нэ панимаю. Я нэ боюсь смэрти: я к ней был готов в любой момэнт — ещё на подпольной работе… Если бы мэня просто расстрэляли… Но так меня ославить перед потомками… За что?

Пожав плечами:

— Не Вы первый — не Вы последний. Не так ли большевики ославили российских императоров? В будущем — довольно распространённая технология, применяемая не только к отдельным личностям — к целым народам и странам. Называется «демонизация».

Берия, уже аж рычит, аж Власик напрягся:

— Скажи мнэ, кто?!

— Мы перешли на «ты»…?

Успокаивающим тоном:

— …Лаврентий, не кипишуй! Виноваты не отдельные личности — виновата СИСТЕМА!!! Одних уберёшь — на смену им придут другие, возможно ещё более худшие. А всю систему переформатировать — у нас с тобой кишка тонка.

Внезапно в подсознании всплыло без спросу:

«Из протокола допроса главы службы охраны Берии Рафаэля Саркисова:

"По поручению Берии я занимался сводничеством — подыскивал для него девушек и женщин, с которыми он сожительствовал. Таких женщин у Берии было очень много, и я вёл специальный список, где указывал фамилии женщин, их номера телефонов и другие сведения. Кроме меня сводничеством занимался и мой заместитель Надарая. Он, так же как и я, по поручению Берии подыскивал для него женщин и имел список"…».

— Хотя… Кое-что я могу для тебя сделать: убери из своего «ближнего круга» всех лиц кавказского происхождения — это они дали на тебя такие дикие показания. Грамотно и постепенно, конечно… Но обязательно убери.

Здесь две девушки-подавальщицы принесли обед и волей-неволей пришлось замолчать. Берия не ел, он глубоко задумался и довольно-таки долго — его не было слышно.

* * *

Обед на сталинской даче тоже не претендовал на особенный изыск, хотя был приготовлен безукоризненно и просто таял во рту: русский борщ, гречневая каша с маслом, отварное мясо, птица, свежие овощи и зелень.

Власик и Косынкин в присутствии грозного Наркома НКВД, видать, не решались выступать с инициативой и во время обеда, её взял на себя профессор Виноградов:

— Иосиф Виссарионович!

— Я Вас внимательно слушаю, Владимир Никитич…

— Вы рассказывали нам об поистине катастрофическом результате предстающей войны с Германией…

— Было дело, помню. Её ещё Великой Отечественной Войной назовут — по аналогии войны с Наполеоном 1812-го года…Что Вы ещё хотели бы узнать?

В этот момент зазвонил телефон.

Поднявший трубку Поскребышев, прикрыв микрофон ладонью, смотри на меня::

— Звонит товарищ Молотов…

— Передайте ему, что заявление об увольнении по достижению пенсионного возраста, я передам через Вас завтра и положите трубку.

Все сидят переглядываются, даже Берия, а я и вида не подав:

— Так что Вас интересует, профессор?

Тот поочерёдно глянув на ушедшего в себя Берию, Власика и Косынкина:

— А если бы результат этой войны был бы иным — более благоприятным для нашего государства и народа, произошли бы те события — приведшие к столь беспрецедентному фиаско в начале 90-х годов?

Это была моя любимая тема, поэтому я «завёлся» сразу:

— О, по этому поводу в постсоветской России даже новый жанр ненаучной фантастки появился! «Альтернативная история» называется…

Подумав, подумав, почесав небритый сталинский подбородок, продолжаю:

— …Конечно, страна была бы несколько другой — ведь нанесен был огромный материальный урон, погибли самые лучшие люди. А вот какой именно «другой» — лучшей или худшей, чем «реальный» СССР — угадать невозможно.

Виноградов удивляется:

— Разве может быть хуже?

— Да, запросто! Вот представьте себе, Док: Российская Империя победила бы Японию в 1905-м году… Что произошло бы?

— Не знаю.

— Наши бы политики и генералы, распетушив хвост — решили бы присоединить к Империи Маньчжурию, Корею и возможно ещё что-нибудь… И получили бы войну с объединённой коалицией ведущих мировых держав. Пример понятен?

— Вполне…

Этот ушел в себя вслед за Берией, а вместо него Поскребышев:

— Так всё-таки возможно сделать исход этой войны — более благоприятным для нашего государства и народа? Спасти хотя бы миллион жизней советских людей…?

Начинаю раздражаться и снова обратясь к Виноградову, ибо Поскрёбышев убежал к зазвонившему телефону:

— Миллион, пять или даже десять миллионов… Вот Вы же врач, Владимир Никитич! «Попали» Вы положим в Средневековье и получив неограниченную власть в виде «рояля», спасли население большого города от эпидемии… Представляете такую ситуацию?

— Легко! Достаточно лишь самых элементарных методов гигиены.

— Без болезней, народ плодится и размножается подобно стадам австралийских кроликов… И вдруг начинает вымирать от голода, ибо тогдашняя технология сельского хозяйства не позволяет прокормить столько народа.

Тот, печально кивнул:

— Да… В сельском хозяйстве я не особо силён.

Продолжаю открытым текстом:

— Если начало и течение Великой Отечественной Войны будет более благоприятным для СССР, его высшее политическое руководство захочет присоединить к социалистическому лагерю не только Польшу, Венгрию, Чехословакию и ГДР, а как минимум — целиком всю Германию, Австрию и страны Бенилюкса и Балкан… И война которая называлась «Холодная» — станет в новой реальности горячей. И стало быть все «сэкономленные» жизни — кошке под хвост…

Увидев произведённое впечатление, гружу дальше:

— …И даже не будь войны, это сколько дополнительных нахлебников на шею? Которые не просто будут сидеть на нашей школе, но и бунтовать-восставать по каждому поводу и без онного. И в итоге сё кончится тем же самым: как только Россия исчерпает свои ресурсы, распадётся сперва Соцлагерь, затем — СССР.

Поскребышев, с трубкой у уха:

— Звонит товарищ Воскресенский… Что ему сказать?

— Скажите ему, чтоб больше сюда не звонил.

Помолчав, я решил поставить жирную точку на этой теме:

— В любом случае товарищ Сталин не вечен. А после его кончины начнётся дикая борьба за власть и по определению — победит в ней не самый умный и достойный, а самый подлый…

Посмотрев в глаза Берии:

— …А самый подлый и вероломный, способный называя другом — воткнуть нож в спину.

Тот прищурившись:

— Хрущёв?

Стараясь нейтральным голосом:

— Возможно и он. А возможно и Вы, Лаврентий Павлович… Ведь власть портит человека и невозможно предугадать заранее — каким он будет после двенадцати лет пребывания в этой кодле.

Виноградов растерянно:

— Так неужели ничего сделать нельзя?

— Почему, нельзя? Можно как я и предлагал ранее — залечь на дно и постараться выжить самому и помочь выжить своим самым близким. Разве этого мало?

Обратясь к Берии:

— Вам, Лаврентий, я бы настоятельно порекомендовал уйти с этой козлячьей должности и устроиться директором какого-нибудь большого промышленного предприятия, желательно оборонного …

Мечтательно:

— ….Я бы Вам изредка подкидывал «заклёпки», а Вы бы их дружно «пилили» с коллективом. И отвечаю за свои слова: не миллионы — но сотни тысяч жизней таким образом, мы бы с вами спасли.

Косынкин, впервые подав голос, который оказался на удивление твёрдым и решительным:

— Ваше так называемое «попадание» — это не просто так, не какая-то случайность — а промысел Всевышнего — с какой-то вполне определённой целью. И Вы обязаны её выполнить!

Категорически:

— Я не получил никаких инструкций от Всевышнего, поэтому не считаю себя обязанным.

— А тайны знаки Вам были?

— Что именно?

Неуверенно:

— Ну, не знаю… Сон какой-нибудь, например.

Вздохнув об утраченном давным-давно в далёком будущем детстве:

— Был сегодня ночью сон. Я в пионерском лагере, пою песни, жру печённую картошку и щщщупаю за сиськи девочку… Это «знак» и к чему он?

Тот не успел ответить, ибо вновь зазвонил телефон.

— Вас. Иосиф Виссарионович… Товарищ Каганович.

Беру из его трубку и рычу в неё:

— В Москве, что? Уж и позвонить больше некому кроме товарища Сталина? Не звони сюда больше!

Тут же кладу её на рычаги.

«Да как же он отключается?».

Подняв аппарат нахожу небольшой рычажок и выключаю звонок.

И в этом месте подал голос Берия:

— Я нэ собирался становиться ни партийным функционером, ни тэм более — Наркомом НКВД. У мэня имэются дипломы техника и строителя-архитектора и, мэня вполне бы устраивала работа на промышлэнном прэдприятии…

С грустью разведя руками:

— …Но партия приказала и я стал тем — кэм я сэйчас есть. И нэ в моих возможностях быть тем, кэм я хочу.

Наконец, пригрозив мне пальцем и даже с оттенком злорадства:

— И Вам, Иосиф Виссарионович, не удастся уйти на заслуженный отдых. Сейчас они просто звонят, а потом приедут. И Вам придётся согласиться на их условия, иначе…

Перебив:

— …Иначе, мне не придётся ждать целых двенадцать лет?

Кивает:

— Скорее всего, это будет так.

— Да пофиг! Не забывайте: я один раз уже умер.

Берия, отсвечивая «стёклышками»:

— Скорее всего, Вас после смерти ославят — как меня в вашем будущем.

Отмахиваясь, как от докучливой мошки:

— Сталина — так и так ославят, не многим хуже — чем Вас, Лаврентий Павлович. А я так ваше — не Сталин, не забывайте.

Вдруг Власик посмотрел мне в глаза:

— А как же мы, Иосиф Виссарионович? Ведь если Вас очернят уже мёртвым во всех смертных грехах, то нас сделают вашими сообщниками, и…

Поскрёбышев поёжившись как от холода, продолжил его мысль:

— Даже страшно представить, что с нами будет…

Виноградов, с укоризной:

— Мне пока — ни в тюрьму, ни на тот свет не хочется. Я в отличии от Вас, Иосиф Виссарионович — ещё и одной то, жизни не прожил.

Косынкин, с какой-то жалостью на меня глядя — как Богородица со старинной иконы:

— Вы нас бросаете, Иосиф Виссарионович? Грех это и обязательно аукнется Вам после следующей кончины…

И тут Берия, зловеще ухмыляясь, нанёс удар «ниже пояса»:

— А что подумает Валентина Васильевна, когда узнает что Вы разъезжая на своём «Паккарде» по Москве, похищаете, насилуете и затем убиваете малолетних школьниц?

И здесь меня огнём прожгло от самых пяток до затылка:

«А ведь я ей «руку и сердце» предложил, а стало быть — защиту и покровительство обещал!».

Надо что-то делать…

Что делать?

А Берия змеем подколодным заглядывая через зловеще поблескивающее пенсне:

— Ты что-то говорил про «систему», Иосиф Виссарионович»…

Подняв руку, грозно прикрикнул:

— Тихо! Чапай думать будет…

* * *

Вовсе не претендуя на истину в последней инстанции, скажу одну вещь — а там каждый пусть для себя сам решает, прав я или не прав.

Ещё со школы слышал про зловещий гитлеровский план «Ост», ужасался вместе со всем советским народом, но воочию увидел и прочитать смог…

…Лишь когда в 2009 году, когда он был рассекречен.

Оставим за скобками вопрос, почему наши официальные историки — столь долго держали его в секрете от советского народа, для которого он предназначался.

Действительно:

ПОЧЕМУ???

Ответа нет и поэтому просто сделаем себе зарубочку на память: все профессиональные историки — тупые по определению или лукавые (а скорее всего — и то и, другое) и слабо соображают в том предмете, с которого кормятся или же преднамеренно врут.

Верить историкам нельзя!

Итак, читаем план «Ост»:

«Славяне должны работать на нас, а в случае, если они нам больше не нужны, пусть умирают. Прививки и охрана здоровья для них излишни. Славянская плодовитость нежелательна… образование опасно. Достаточно, если они будут уметь считать до ста. Каждый образованный человек — это наш будущий враг. Следует отбросить все сентиментальные возражения. Нужно управлять этим народом с железной решимостью… Говоря по-военному, мы должны убивать от трех до четырёх миллионов русских в год», - из директивы А. Гитлера А. Розенбергу о введении в действие Генерального плана «Ост» (23 июля 1942 г.):

Прочитав сие, я к собственному удивлению поймал себя на том, что меня это ничуть не ужаснуло.

Почему?

Чуть позже понял: прямо перед этим, мне довелось читать про реалии дореволюционной России…

Да у нас, все 300 лет романовского правления — действовал план «Ост»!

Действительно, разбираем по пунктам:

«Славяне должны работать на нас».

«На них» славяне работали давно — ещё задолго до рождения даже прадедушки бесноватого Адика.

Доказательства?

Сколько вашей душе угодно!

Как раз на балу Император Николай Первый спросил своего гостя французского маркиза Де Кюстина (известного русофоба, кстати):

— Вот, посмотрите вокруг. Кто все эти люди по национальности?

— Как, Ваше Величество? Русские!

— А вот и нет! Это — молдаванин. Там стоит поляк. Это — грузин. Это — армянин. Это — немец, барон. А там стоят еврей с малороссом…

— Ваше Величество, а где же русские?

— А вот все вместе они — русские!».

Самодержец всероссийский, это тот — который говоря словами Пушкина: «С ног до головы — детина, с головы до ног — скотина», изрядно лукавил…

Если посмотреть на стоящих поблизости представителей знати и простонародья любой страны мира 19-го века (кроме колониальных стран, конечно) — то сразу видно: они принадлежат к одной нации.

Рисунок 21. Одна империя — две нации.

Да!

У первых и, прикид понарядней и побогаче и, «маней» в карманах погуще и образование полученное в Гарвардах от профессора — а не от кюре в сельской школе при костёле.

Но всё же — это единый народ, что видно невооружённым взглядом.

Если же посторонний человек сравнит русского помещика с…

Да, даже не с крестьянином!

…С русским купцом, то он сразу скажет: это представители разных народов или даже разных цивилизаций. Совершенно разная одежда, вера, обычаи, привычки… А если рот разом откроют…

Даже речь зачастую не похожа!

Нашу знать воспитывали французские гувернантки и гувернёры и, говорить свои первые слова — «мама», папа» — они начинали на иноземной мове. Лишь в уже зрелые годы — общаясь с челядью и солдатами из числа туземцев, юные оккупанты учились «великому и могучему» — русскому языку то бишь.

«Прививки и охрана здоровья для них излишни».

Каждый второй русский младенец умирал не прожив и года, а его родители редко доживали даже до пятидесяти лет — уже к сорока годам становясь дряхлыми стариками.

До «эталонного» 1913-го года, в России только от оспы ежегодно умирало от тридцати пяти до ста тысяч человек… А ведь вакцинация он этой страшной болезни — была известна ещё со времён Екатерины Великой!

Что это, если не преднамеренный геноцид населения оккупированной страны по плану «Ост»?

«Достаточно, если они будут уметь считать до ста. Каждый образованный человек — это наш будущий враг».

В соответствии с этим, оккупационной романовской администрацией, в течении трёхсот лет принимались «Законы о кухаркиных детях» — лишающие возможности учиться грамоте представителям истинно русских широких народных слоёв.

И после этого, у отдельных представителей оккупантов находилось достаточно наглости — чтобы обвинять русский народ в природной лени, нелюбопытстве к наукам и мракобесии…

СВОЛОЧИ!!!

У меня создаётся такое впечатление, что сочиняя свой «Генеральный план “Ост”» — немцы тупо скоопирайтили его у представителей бывшей романовской правящей элиты, находящихся у них в эмиграции. Ведь именно Берлин — был столицей русской белой эмиграции, а вовсе не Париж.

* * *

Я к чему это?

Большевиков можно сколько угодно проклинать, сваливая груды мусора на могилы их вождей и обильно поливая их помоями. Да, они вовсе не были идеальными людьми, чрезмерно и до фанатизма увлекались мёртворождёнными экономическими идеями и наворочали много чего лишнего, без которого вполне можно было обойтись…

Но факт остаётся фактом!

Они сделали главное: воспользовавшись благоприятным моментом, большевики свергли трёхсотлетнее чужеземное иго и отстояли свободу и независимость России в ходе жестокой и кровопролитной Национал-освободительной войны.

«С ума спрыгнул, — скажите, — это ж была Гражданская война!».

Чтоб отстоять свою точку зрения, рассмотрим повнимательнее с кем воевала Красная Армия в 1918-1921 году — если пренебречь достаточно редким и эпизодическим вмешательством в эту войну всевозможных «двунадцати языков», конечно.

Учитывая то, что Украина стала не только независимой от России — но ещё и самой небратской из всех постсоветских государств образовавшихся на месте СССР, кровопролитную Гражданскую войну 1918—1920 годов — можно смело назвать «Русско-украинской». Ибо почти каждый второй белогвардеец был с Юго-Запада и, чем выше по иерархии — тем их процент становится больше.

Адмирал Колчак — из помещиков Херсонской губернии.

Генерал Врангель — ведущий свой род от дома Тольсбург-Эллистфер, чьи родовые гнёзда находились на Украине.

Генерал Юденич — из малороссийских дворян Минской губернии.

Командующий в Гражданскую белым Северным фронтом генерал Миллер — родом из Витебской губернии.

Генерал Шкуро — потомок запорожских казаков.

Генерал Гурко — из дворян Могилёвской губернии.

Генерал Лукомский — из полтавских помещиков, также как и генерал Дроздовский.

Генерал Каппель происходит из дворянского рода Ковенской губернии…

И так далее и тому подобное.

Знамо дело, автора тут же ткнут носом: а как же Деникин?

Увы, там ещё хуже. Его мать в девичестве — Вржесинская, детство Антон Иванович провёл в Варшаве и по-польски стал говорить начал раньше, чем по-русски.

Свергнувшие Императора Николая II Генералы Алексеев и Рузский — женаты на полячках, что тоже весьма красноречиво.

Единственный, кто из этого ряда выбивается — генерал Лавр Корнилов, бывший родом из Казахстана…

Земеля!

* * *

Впрочем, эта тема достойна своего отдельного рассмотрения, сегодня мы не про это…

Мы про большевиков!

Их можно в чём угодно и сколько угодно обвинять и, во многом они заслуживают самых оголтелых проклятий. Но одного у них не отнять: в 1937 году — когда было репрессировано «сто тысяч пятьсот миллионов» гениальных стратегов, талантливых конструкторов, выдающихся политических деятелей — имеющих огромные заслуги перед мировым революционным движением… И просто незаконных жертв тоталитарного режима…

В России от оспы не умер ни один человек!

Представляете?

Всего в ХХ веке от оспы умерло от 300 до 500 миллионов человек — больше чем в двух мировых войнах и всех локальных военных конфликтах, вместе взятых. Даже в 1967 году, в мире заразилось оспой пятнадцать миллионов, из них умерло два миллиона человек…

А в России с 1937 года — ни одного!

В том же «эталоном» 1937 году, в стране практически не осталось ни одного неграмотного, не умеющего хотя бы читать и писать человека.

Позже, успехи нашей страны в образовании заметили даже в Америке и их президент Кеннеди — перед тем как его вальнули, успел по этому поводу сказать:

«Россия победила нас в космосе от того, что её образование самое лучшее в мире. Отныне наша задача любой ценой сделать именно наше образование самым лучшим в мире, а в космосе уже в этом же десятилетии захватить в космосе лидерство, обогнать русских и высадить на Луну наших астронавтов, и вернуть их живыми обратно. Если не сделаем этого, однажды мы все будем говорить по-русски».

Признание врага самого дорогого стоит!

* * *

Теперь, после этой «прелюдии» переходим непосредственно «к телу».

Если у человека извилин в мозгу хотя бы ровно столько — сколько у обычного лесного ёбжика, то он должен хорошо понимать, что после трёхсотлетней оккупации и затем кровопролитнейшей национал-освободительной войны — когда небрат шёл на небрата, нормального государства получиться не может априори.

Если как вариант исключить распад России до уровня отдельных незалежно-самостийных губерний (и неизбежную при таком раскладе оккупацию каких-нибудь очередных «общечеловеков», конечно), альтернативой большевистской диктатуре левого интернационалистского толка — могла быть только фашистская диктатура правого националистического толка. А вместо Сталина — какой-нибудь генерал-атаман, даже типа не Антона Павловича Деникина — тот был излишне жидковат для этой должности, а Анненкова или Семенова.

Какая бы тогда страна у нас была, какие в ней порядки и какое к ней было бы отношение международной общественности?

То, что в России — Холокост бы начался на двадцать лет прежде, чем в Германии — это даже к бабке не ходи. Возможно, это и понравилось бы Генри Форду — имеющего репутацию махрового антисемита, но и всего лишь. Но, платящие «за музыку» американские евреи-банкиры — сделали бы всё, чтобы демонизировать националистическую Россию похлеще нацистского Рейха… И, уж ни о какой помощи в индустриализации — даже за великие гроши, речь бы не шла от слова «ваще».

А кроме евреев, которых испокон веков на Руси били? Кому бы в таком случае, досталось бы «на орехи» больше всего?

Какому классу?

А если подумать…?

…Правильно: «добру нации»!

Почитайте про деяния этих борцов за «Единую и неделимую» и вы поймёте, что я прав8.

* * *

Ну, да ладно…

Мы сегодня не создаём столь фэнтазийную альтернативочку (хотя и хочется), а обсуждаем деяния моего Реципиента — сиречь «реального» товарища Сталина.

Не мною с ним было сказано:

«Революции задумывают гении, осуществляют фанатики, а плодами их пользуются подонки»…

Ленин, замысливший Великую русскую революцию, умер вскоре после окончания Национал-освободительной (Гражданской) войны. Вслед за этим, без всякого сомнения — гением, ушли в мир иной другие, под стать ему умники — Красин, Богданов, Дзержинский… И на политическом пространстве остались политики второй и главным образом третьей категории — фанатики и подонки.

Как хоронили Кыргыз-Хана знаете-помните?

Сперва монголо-болгары истребили тех, кто копал ему могилу и потом её закапывал… Потом тех, кто истреблял гробокопателей… Затем тех, кто истреблял истребителей гробокопателей… Затем…

Короче хоронили Киргыз-Хана до тех пор — пока в Монголии народонаселения практически не осталось, после чего — болгаро-монгольскому игу пришёл кирдык. Так что это были самые разорительно-кровопролитные похороны в истории земной цивилизации — «книгу рекордов Гиннесса» в студию!

Точно так же должен был действовать и Сталин, создавая на постимперском пространстве нормальное государство.

Не знаю осознано или по наитию — инстинктивно, но Сталин сперва всё начал делать правильно: руками подонков типа Генриха Ягоды — он уничтожил фанатиков типа Троцкого, Зиновьева, Каменева и иже с ними. Последние, в любом случае были бесполезны для строителей нового государства — ибо в большинстве своём, умели только разрушать.

Правда, сделал он это несколько непоследовательно, часть из них оставив не только в живых — но и на руководящих постах — Ворошилова, Калинина…

Это для меня непонятно: возможно он испытывал к ним какие-то человеческие чувство, что крайне недопустимо для политика. Сунулся в политику — забудь про человечность…

Только политическая цель, только она и только любой ценой!

Затем, Сталин руками… Эээ… Руками тупых исполнителей, типа Николая Ежова приступил к уничтожению попутавших берега подонков — вроде Генриха Ягоды…

После этого, ему лишь оставалось привлекши технократов типа Лаврентия Берии — помножить на ноль тупых исполнителей и, всё было бы исключительно в шоколаде.

Конечно, всё очень схематично и условно, но это именно так и никак иначе.

И вот здесь Сталин позволил себе непростительную ошибку, ограничившись истреблением очень узкой категории тупых исполнителей.

Почему? Что это вдруг на него нашло?

К сожалению, сознание Реципиента — конкретно забаненно, прав Админа у меня нет и пароль доступа подобрать невозможно.

…Разве что к гипнозу прибегнуть? К модной ныне на Западе лоботомии?

Нет, не хочу!

Ибо больно будет не Сталину, а мне.

Поэтому видно, для меня останется навсегда загадкой, почему Сталин не убрал Маленкова, Кагановича, Молотова, Микояна, Жданова, Хрущёва, Вознесенского и прочих тупых исполнителей… И, за редким исключением, не назначил во власть следующий тип руководителей — управленцев-хозяйственников.

* * *

…???

А если подумать?

А может эта «загадка» проста, как некий — некогда очень популярный в народе пареный овощ?

Никто не задавался себе вопросом, почему Сталин до войны занимал лишь довольно скромно звучащую должность Генерального секретаря ЦК ВКП(б), формально не имея в руках никаких рычагов власти?

«Это было достаточно, — ответите вы, — Генсек правящей компартии и есть — наивысшая власть в СССР».

Вот, как?!

А почему тогда после начала войны, после того когда стало ясно что на фронте полный разгром — который с большой вероятностью может закончиться военным поражением и оккупацией страны… При которой, не будет места ни самому Сталину — ни партии им возглавляемой, он вдруг становится Председателем ГКО, Верховным Главнокомандующим и прочая, прочая, прочая…?

Зачем?

Он же и так всесильный!

И все его приказы, распоряжения и даже тайные желания, выполняются не токмо по мановению пальца — но и по угадываемой мысли…

Власти Генерального секретаря ему уже не хватало?

А как же он до войны обходился?!

Что-то не срастаются пазлы, согласитесь?

А может проще предположить, что до войны — Сталин не обладал диктаторскими полномочиями и, получил их лишь после того — когда армия была разгромлена и страна оказалась на крае пропасти?

Кто как, а другой отгадки этой загадки — я не нашёл, как ни старался.

* * *

Невероятно, да?

Сталин и вдруг — не диктатор.

Увы… Большинство людей не только не умеют — не хотят думать. Простой обыватель смотрит «снизу вверх» и напевает, как в школе учили:

«Всё могут короли,

Всё могут короли,

И судьбы всей земли,

Вершат они порой…».

Сдал «ЕГЭ» и вот уже образованный человек и, сам может поучать в комментариях:

— Автор учите историю, хотя бы в общих чертах.

Но «короля делает свита» и, Иосиф Виссарионович не является исключением из этого — древнего как сам мир правила. Как и любой монарх, диктатор, законно выбранный электоратом президент, или ещё какой государственный лидер — он мог «манипулировать своей «свитой», только играя на противоречиях между отдельными кланами… Но лишь до поры до времени:

1) До того, как они научатся меж собой договариваться о «сферах влияния» — минуя самую высокую «инстанцию», превратившись таким образом — в некий негласный коллегиальный орган власти…

2) До того момента, пока они не перестанут нуждаться в «сильной руке».

И с этого времени, все вышеперечисленные товарищи «на троне» — просто «говорящие головы». Если конечно, не начнут быковать, качать права и не окажутся на свалке истории со свёрнутой шеей — как положим «бедный Павел», или его точно такой же незадачливый папаша — «Пётр№3».

Моё предположение, что таких «моментов» в эпоху Сталина было два.

Момент первый:

Сформировавшейся исторически советской номенклатуре, чтоб элементарно выжить и сохранить власть — требовался сильный лидер, способный их контролировать и понукать. Все предвоенные годы прошли в величайшем напряжении и, была построена «вторая экономика мира» и казалось бы — несокрушимая Красная Армия…

Наконец, вопреки со страхом ожидаемому в течении двадцати лет, капиталистические страны не объединились с целью уничтожения первого в истории государства и крестьян, а сцепились между собой в новой мировой бойне.

Помня, что происходило в течении Первой мировой войны: полное истощение всех участвующих стран, возникновение в них революционных ситуаций, распад империй — можно было спрогнозировать точно такое же и на ближайшие годы.

Подобно мудрой китайской обезьяне, сморим на всё это с высокой горы и готовим мешки собирать «лут».

Элита успокоилась и решила, что пора ограничить власть Сталина.

Если подумать, прямым доказательством этой гипотезы служит отстранение ряда лиц, прежде всего в военном руководстве — Ворошилова и Шапошникова, а также — ничем другим не объяснимая волна репрессий в авиации (её мы разберём и расставим все точки над «i» позже). И появление новых лиц — Мерецкова, Тимошенко и Жукова, досель бывших практически ничем.

Мало того, летом 1940-го года, отстранён от руководства Красной Армии был и сам…

…СТАЛИН!!!

Главный военный совет РККА (ГВС РККА), приказом которого №001 и была создана во время Советско-финской войны Ставка Главного Командования, являлся высшим коллегиальным органом руководства Красной Армии — имевшим своей задачей рассмотрение и решение основных вопросов организации и устройства, боевой и мобилизационной подготовки, вооружения и технического оснащения Красной Армии.

ГВС РККА к началу финской кампании состоял их девяти человек высших военных руководителей. Ставка ГВС всего из трёх: Ворошилов, Сталин, Шапошников…

Да, да — именно в таком порядке.

26 июля 1940 года были изданы приказы НКО СССР: №0037 с объявлением новой структуры центрального аппарата Наркомата обороны СССР, №0038 о реорганизации Генерального штаба Красной Армии, а также приказ №0164 о составе Главного военного совета…

Так вот, в новом списке членов ГВС РККА, фамилии с инициалами — «Сталин И.В.», не оказалось9!

Другим доказательством, служит то, что в 1940-го году Сталин ни разу(!) не выступал публично. От XVIII съезда партии в 1939 году — где он выступил с программной речью о работе Центрального комитета, вплоть до 3 июля1941-го — когда прозвучало его знаменитое обращение к советскому народу, от него не было слышно публичных речей… Если конечно, не считать таковым выступлением перед выпускниками военных академий 5 мая 1941-го года, которая никогда не публиковалась и не была известна общественности вплоть до самых перестроечных времён.

Рисунок 22. Вячеслав Молотов с Иоахимом фон Риббентропом и фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем обходят почётный караул. 12 ноября 1940 года, Берлин.

Моя теория внятно объясняет, почему на переговоры с Гитлером в ноябре 1940 года — поехал не сам Сталин, а Молотов. Другие теории, других историков (особенно официальных) по этому поводу молчат — как глухонемые партизаны на допросе.

А ведь это были знаковые переговоры!

Заодно, эта теория объясняет почему 22 июня — с обращением к народу выступил Молотов, а не «Вождь и Учитель» лично.

* * *

Однако, продолжим.

Но оказалось, что самоуспокоились «тупые исполнители» рано!

22 июня 1941-го года, «ровно в четыре утра» — грянул гром и нашему «коллегиальному руководству» вновь потребовалась «сильная рука».

Но в этот раз, по-видимому, учтя прежний опыт — Сталин потребовал себе официальные «регалии». Возможно после того, как 29 июня, прямо в Наркомате обороны, в присутствии соратников — был послан Жуковым на…

…Да, да — именно туда!

Если верить Молотову и писателю Стаднюку, конечно.

Не помогло!

Военные годы — являлись лишь наивысшей, критической точки этого напряжения — когда на карту было поставлено всё. В конце 1944 года, стало понятно, что война выиграна, внешний враг — больше не являются смертельной угрозой, а внутренний — так и не появился.

Значит, что?

Момент второй:

Можно расслабиться и, наконец — начинать получать удовольствия от своего привилегированного положения. Сильный лидер номенклатуре уже не нужен — напротив, он может только помешать наслаждаться властью.

В это время, у Вождя как-то — «вдруг, откуда ни возьмись», появился новый «любимчик» — генерал армии Булганин. С этого момента, никто не мог обратиться к Сталину, минуя его. В этот момент — 23 ноября 1944 года, в день когда генерал Булганин стал решать — с кем Верховному можно видеться, а с кем нет — в стране совершился никем не замеченный государственный переворот, в результате которого Сталин навсегда потерял власть.

Не… Внешне всё оставалось по-старому!

«Цезарь был на месте, соратники рядом…».

Однако, военноначальники, министры, партийные и государственные деятели и, даже конструкторы — которых обычно обозначают общим словом: «сталинские выдвиженцы» — по одному и целыми группами, стали исчезать с кремлёвского политического небосклона.

Этим кстати, можно объяснить и отказ Верховного Главнокомандующего принимать Парад Победы, а вовсе не его неумением скакать на лошади.

По крайней мере, эта версия не хуже других.

После войны, Сталин часто болеет, он фактически отходит от дел — всё чаще и чаще уезжая в отпуск на Кавказ. Даже первый послевоенный парад войск на Красной площади, посвященный 28-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, состоялся в отсутствие Сталина…

Невиданное прежде явление и досель никем не объяснимое!

Иногда Вождь отсутствовал в своём кабинете месяцами. Бывали периоды, когда его соратники собирались за время его отсутствия на совещания Политбюро по несколько десятков раз в месяц, решая видимо какие-то важные вопросы…

Иначе, зачем было собираться именно в сталинском кабинете?

Маловажные вопросы, обычно решаются по телефону.

И вот скажите мне: это разве похоже на единоличную диктатуру Сталина?

Брежнев, которого никто и никогда в диктаторских замашках никогда нее обвинял — до своего самого последнего вдоха стоял на трибуне Мавзолея!

Оттуда его и вынесли вперёд ногами… Правда, потом ещё три месяца ждали, когда после «долгой и продолжительно-скоропостижной» кончины тело остынет и лишь тогда объявили убитому горем советскому народу.

Найдутся если захотеть и другие доказательства этой теории, просто это никому не нужно. И сталинистов и их антиподов с приставкой «анти» — вполне устраивает образ Сталина, как диктатора…

Для одних — доброго, для других — злого, но именно диктатора!

…По одному лишь свистку которого — происходит всё хорошее, или на оборот — случается абсолютно всё плохое на «одной шестой части суши».

* * *

Итак, что мы имеем на выходе?

В какой-то исторический момент вокруг Сталина каким-то образом сложилась-организовалась «кодла тупых исполнителей» — с редкими вкраплениями среди способных организаторов-хозяйственников, иначе бы наша история из просто трагической — стала бы фатально-трагической.

В свою очередь в этой «кодле», имелся свой так сказать — «неформальный лидер», обладающий политическим влиянием — немногим меньшим, чем сам Сталин.

Думаю, сперва им был «Сталинский ешак» и «таран революции» — Серго Орджоникидзе, возглавляющий могущественный Наркомат тяжёлой промышленности — по сути являющимся в тот период «государством в государстве».

Но жадность сгубила недоучившегося сельского фельдшера и, на его место пришёл Лазарь Каганович со своим кланом.

Ныне, как можно понять, «кодлу вождей» возглавляет Вячеслав Молотов, который верховодил аж до самого 1949-го года, пока его не «подрезал» Георгий Маленков.

Товарищ Молотов (в девичестве Скрябин) — очень интересная и загадочная историческая личность!

И в этом месте давайте вновь вернёмся к советско-германским переговорам ноября 1940-го года…

Перед переговорами «Железный нарком» заявил:

«Я выражаю позицию лично Сталина».

Однако, так ли это?

Гитлер тогда предложил Советскому Союзу поделить шкуру неубитого британского льва и совершить экспансию в Иран, Ирак, Афганистан и Индию, за собой оставляя всю Европу.

«Заманчивое» предложение, конечно…

Но ведь можно было и просто отказаться, да?

Мол, у самих земли столько — что тысячу лет можно осваивать и, всё равно работы будет непочатый край.

Так что ты, Адольф Алоизовович — как-нибудь уж без нас!

И что же Молотов?

Он предложил Гитлеру вывести немецкие войска из Финляндии и Румынии, а также «упрочить влияние» СССР на Балканах и в Турции.

Что это значило для Третьего Рейха?

Безоговорочную капитуляцию!

Ведь, из Финляндии промышленность Германии получала никель, кобальт, медь и лес. Рядом Швеция: железная руда, подшипники, высокоточные станки.

Из Румынии — нефть.

Из Турции черед Балканы — хром.

В условиях ведущейся британским флотом морской блокады, взять это стратегически важное сырьё было больше негде.

И вот теперь повторю вопрос:

Разве это сталинская позиция?

Ведь согласно «учению», советский лидер был до того перепуган возможностью войны, что запрещал войскам даже носить каски близ границы — чтоб не спровоцировать их видом Гитлера на агрессию…

А тут он вдруг посылает своего Наркома иностранных дел подёргать Фюрера германской нации за его ублюдочного вида усы.

Что-то не сходится, не находите?

И тут мы обратим свой пристальный взгляд на супругу Молотова — Полину Семёновну Жемчужину, в девичестве — Перл Соломоновна Карповская. Нет я не против, когда у советских наркомов — жёны еврейки…

Совсем не против!

Даже не против, если они занимают важные государственные должности: Народного комиссара рыбной промышленности СССР — как в данном случае, хотя это уже сильно смахивает на коррупцию.

Так у неё ещё и родственники за границей!

А это для простого советского человека (даже еврея по национальности), как минимум — недопущение к важным государственным секретам, а максимум — статья.

Брат Жемчужиной — Перл Карповской, эмигрировал в Штаты и, изменив никкейм на Сэм Карп — стал президентом компании «Car Export and Import Corporation», через какую якобы оказывал услуги Советскому правительству…

Какие «услуги», с какими условиями?

История об этом умалчивает, так что догадайтесь сами.

До этих переговоров, план войны с СССР — был всего лишь смелым замыслом германских генштабистов на бумаге. 18 декабря 1940 года, Гитлер подписал «Директиву №21» — давая зелёный свет плану «Барбаросса», тем самым воплощая этот план в металле и взрывчатке — которые 22 июня обрушатся на советский народ…

Так кто Вы, мистер Молотов?

И чью позицию выражаете?

Сталина…?

…Или быть может Черчилля — желающего столкнуть лбами двух диктаторов, ради спасения стагнирующей с ещё Первой мировой войны Британской империи?

Или бери выше — Рузвельта, уже замахнувшегося на послевоенный передел мира в стиле «Pax Americana»?

И тут я вдруг твёрдо и окончательно решился изменить реальную историю на альтернативную:

«Да, какая разница?

Давить эту гниду надо!».

А историки пусть потом в «прекрасном далёко», думают-гадают — за что товарищ Сталин загеноцидил своего «Железного наркома».

* * *

«Очнувшись», я обвёл всех «посвящённых» внимательным взглядом, стараясь каждому заглянуть в глаза. И к вящей моей радости, они взора своего не отводили:

— Я говорю: всю «систему» переформатировать надо — иначе ничего не получится. «Заклёпками» здесь не отделаешь — до того всё запущенно!

Те, переглянувшись:

— Что Вы имеете в виду, Иосиф Виссарионович?

Терпеливо объясняю, переводя взгляд с одного на другого:

— Прежде всего — полная замена правящей верхушки СССР на молодых управленцев, которых в будущем назовут «сталинскими выдвиженцами»…

Увидев на лицах непонимание, уточняю:

— На таких, как ты — Лаврентий Павлович. Остальных в целях безопасности назову после операции…

Как назло ничего не приходило на ум, кроме:

— …После «Операции «Ы»».

Народ опешил:

— …??? Почему «Ы»?

Угораю не по-детски:

— А чтоб никто не догадался.

Переглядываются с озадаченным видом:

— Понятно…

Едва не заржав, как целый конезавод, продолжаю:

— Вторым делом — пересмотр роли коммунистической партии в управлении государством.

Берия, с хорошо заметным оттенком недовольства:

— А чем партия большевиков тебе не угодила, Иосиф Виссарионович?

— Объясняю на пальцах, Лаврентий Павлович: партия была нужна, чтоб захватить власть, создать новое государство и контролировать чиновников и специалистов — доставшихся от старого режима. Сейчас, когда первые две задачи решены, а на важнейших должностях стоят люди — выросшие и получившие образование уже при Советской Власти, зачем нужен партийный контроль? Коммунист бдительно следит за коммунистом — это ли не полнейший абсурд?!

Тот, прощупывая меня внимательным взглядом:

— А кто должен следить за коммунистом на государственной должности?

— Государственный контроль, который я настаиваю вообще сделать из беспартийных…

Оборачиваюсь к Виноградову:

— Владимир Никитич! Вы — член партии?

Тот, с таким выражением лица и интонацией, как будто говоря «да упаси Боже!», ответил:

— Не имею такой чести.

— Хотите возглавить Государственный контроль при новом правительстве СССР, чтоб контролировать чиновников-коммунистов?

Отмахиваясь, как от стада мух це-це:

— Нет, нет, нет… Я врач и им и останусь…

Наведя на него палец, как ствол пистолета:

— Вот все вы — интеллигенты такие! Критиковать власть — критикуете, а как предложи вам войти во власть — чтоб устранить «отдельные недостатки», так сразу в кусты.

В лютой растерянности:

— Не знаю, смогу ли я…

Весело, не забыв подмигнуть Берии:

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим! Правда, Лаврентий Павлович?

Глава НКВД, успокаивающе:

— Ничего страшного, Владимир Никитич: я тоже не наркомом родился. Главное — найти способных помощников и это я Вам организую.

Тот отчаянно, как в полымя бросаясь:

— Хорошо, я согласен.

Задумчиво-мечтательно, продолжаю:

— Точно также я хотел бы видеть беспартийными прокуратуру, судебную систему и… Но пока ограничимся Государственным контролем за правительственным аппаратом.

Берия, наклонив голову:

— Какова же будет роль партии после «Операции «Ы»»?

— Такой, какова была роль Священного синода при Самодержавии — идеология.

Тот, на некоторое время зависнув, всё же согласно кивнул:

— Достаточно важное общественно-политическое значение.

Вижу, что в душе всё же сомневается, поэтому:

— Именно это хотел сделать Сталин на XIX съезде, состоявшемся осенью 1952-го года… После этого, его и Вас… Ну, сами уже знаете.

Есть такая версия — которую называют «последней битвой Вождя». Верна она или нет — я не знаю, но постарался принять уверенный вид.

Берия долго смотрел мне в глаза, даже пенсне на минуту снял, затем:

— Хорошо, пусть будет так.

Заканчивая на эту тему:

— Партия образовалась как организация агитаторов и пропагандистов и она должна вернуться в своё амплуа, а не быть трамплином для карьеристов — дискредитируя таким образом саму идею коммунизма, как справедливо устроенного общества.

Спрашиваю других участников заговора:

— Кто-то считает иначе, чем мы с товарищем Берией?

Власик с Косынкиным дружно подняли руки:

— Мы «за»!

Когда вслед за ними «проголосовали» Поскрёбышев и Виноградов, я азарте потирая руки:

— Тогда надо действовать и действовать предельно быстро, решительно и жёстко — пока они не поняли про «подмену». Когда поймут, что я не Сталин — что-либо предпринимать — уже будет поздно.

Обращаюсь к Власику и Косынкину:

— Кстати, хотелось бы узнать об силах, которыми мы располагаем. Только предельно кратко и по существу: мы не в Генштабе во время командно-штабных учений.

Как уже кажется говорил, занимая должность руководителя 1-го отдела ГУГБ НКВД СССР Николай Власик сумел за считаные годы сумел выстроить практически идеальную структуру службы безопасности Сталина.

— В нашем распоряжении четыреста пятьдесят два хорошо подготовленных и вооружённых бойца…

Как узнал из дальнейшего несколько — несмотря на предупреждение пространного рассказа, люди в охрану подбирались после строжайшего кастинга — один к одному. После чего проходили специальную подготовку в специально созданном в Ногинском районе учебный центре и загородном военном лагере. Вооружены они буквально до зубов: ножи, пистолеты, автоматы «Томсона», снайперские винтовки, ручные и станковые пулемёты и, даже пушечные бронеавтомобили.

— …Все они лично преданны товарищу Сталину и, сделают всё — что я им прикажу от вашего имени.

Перевожу взгляд на Берию:

— Чем ты похвастаешься, Лаврентий Павлович?

— Войсками НКВД. В первую очередь находящейся в Москве «Отдельной мотострелковой дивизией особого назначения (ОМСДОН) имени Ф. Э. Дзержинского»: три мотострелковых полка, один кавалерийский, танковый батальон, артиллерийский батальон, рота специального назначения и другие подразделения.

— Кто командует дивизией? На него можно рассчитывать в «форс-мажорных» обстоятельствах?

— Командир — мой человек: генерал-лейтенант Павел Артемьевич Артемьев, которого я уже выдвинул на повышение — начальника Управления оперативных войск НКВД СССР.

Вновь потираю руки:

— Замечательно! Но уверен, мы сможем обойтись без уличных боёв. Вот какие у меня на этот счёт соображения…

Рассказал им свои состряпанные буквально «на коленке» план государственного переворота по этому поводу, и:

— А теперь — дебаты. Только кратко и по существу — мы не в Государственной думе.

Первым, слегка «ухи поевший» Виноградов:

— Не слишком ли радикально, товарищи?

Однако, другие заговорщики, едва не хором:

— Ничуть, когда стоит вопрос о жизнях десятков миллионов и о судьбе Советского государства!

Тот, поспешно кивая головой:

— В конце концов, это ваши же коммунисты и вам видней — как с ними поступить.

После примерно часового обсуждения, был выработан приблизительный план действий, главный расчёт которого — на внезапность.

— Главное — «концов» не оставлять: рубить их — так уж рубить! Срок — десять дней: через это время у нас с вами должно быть совершенно другая страна, с совершенно другой правящей элитой и с совершено другими идеологическим установками.

Закончив, устало:

— Теперь давайте расходиться и так уже засиделись — не заподозрили бы…

К Поскребышеву:

— Александр Николаевич! Остаётесь на моей даче на неопределённый срок: мне нужна ваша феноменальная память и умение составлять официальные документы.

Профессор Виноградов несколько выждав, недоумённо:

— А как же я?

На этом месте в дверь столовой заглядывает Истомина:

— Товарищи уже покушали? Разрешите убирать посуду и нести чай и десерт?

— Погоди с чаем, Валя…

Я встал из-за стола, взял её за руку и подведя к гостям:

— Вам же, Владимир Никитич, я предлагаю стать свидетелем при моём бракосочетании с Валентиной Васильевной… Да, да! Сегодня утром я сделал ей предложение — от которого, я думаю…

Та, разцвев как миллион алых роз, еле слышно:

— Я согласна, Иосиф Виссарионович.

Мои заговорщики тут же:

— Поздравляю!

— Совет, да любовь!

— Когда свадьба?

— Горько!

Приняв поздравления и поцеловав в губки суженную:

— Ну а теперь вели нести нам с товарищами чай.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

ОТ АВТОРА: ВОЗМОЖНО ТАК И БУДЕМ ПОКА РАБОТАТЬ — «ПАКЕТОМ» ПО ДВЕ-ТРИ ГЛАВЫ В МЕСЯЦ.

ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ И ДО НОВОЙ ВСТРЕЧИ В КОНЦЕ ФЕВРАЛЯ, ДРУЗЬЯ!

Notes

[

←1

]

Звание капитан ГБ соответствовало полковнику в РККА.

[

←2

]

Следователь по особо важным делам.

[

←3

]

«Удо» — условно-досрочное освобождение.

[

←4

]

Однажды Сталину доложили, что у маршала Рокоссовского появилась любовница и это — известная красавица-актриса Валентина Серова. И, мол, что с ними теперь делать будем? Сталин вынул изо рта трубку, чуть подумал и сказал: — Что будем, что будем… завидовать будем!

[

←5

]

Музыка: Сергей Томин

Слова: Евгений Долматовский

[

←6

]

«Ах, картошка, объеденье-денье-денье-денье-денье

Пионеров идеал-ал-ал!

Тот не знает наслажденья-денья-денья-денья,

Кто картошки не едал-дал-дал!».

[

←7

]

https://foto-history.livejournal.com/15589623.html

[

←8

]

Рекомендую: Грондейс Лодевейк «Война в России и Сибири».

[

←9

]

Кто интересуется, может прочитать здесь: Н. Тархова — «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.). https://libking.ru/books/sci-/sci-history/345581-n-tarhova-zimnyaya-voyna-rabota-nad-oshibkami-aprel-may-1940-g.html