Последнее обновление

Последнее обновление

Последнее обновление

Глава 21

Примечания

Последнее обновление

Глава 21

— Ну что же, почтенные, — подвела итог Кира, закрывая папку с докладами, — это замечательно, что с нашими старыми предприятиями всё обстоит хорошо. Давайте теперь поговорим о новых, в частности, о золотом прииске. Что ты можешь сказать нам по этой теме, Антон?

— Пока ничего определённого, госпожа, — поднял глаза от своих заметок Кельмин. — Мы более или менее наладили охрану и сумели удержать рабочих. Те, кто поначалу разбежался, сейчас тоже понемногу возвращаются. Ваш управляющий начал принимать дела, так что скоро мои люди будут заниматься, как положено, только безопасностью. Но в целом прииск работает, хоть ещё и не на полную мощность. Первая партия золота уже готова к отправке, и вот с этим есть неясности.

— Какие неясности? — поинтересовалась Кира.

— В предложенном нам виде передача золота — это чистой воды уголовщина. Если моих людей задержат при передаче, они пойдут в тюрьму. Парни, конечно, сделают всё, что им прикажут, но такая ситуация никого не радует, и люди просто не понимают. Они привыкли, что работают на уважаемое семейство, а не на преступное братство, и такое откровенное нарушение закона вызывает вопросы. В общем, людям надо как-то объяснить, что и зачем происходит.

— Антон, не драматизируй, — недовольно поморщилась Кира. — Никто ни в какую тюрьму не пойдёт. Но мы, конечно, всё это понимаем, да и вообще, семейству не нужны проблемы в будущем, если кто-то вдруг раскопает факт контрабанды и попытается выдвинуть нам обвинение. К сожалению, княжество категорически отказалось от своего участия в любой форме — свалить пересылку золота на людей князя у нас не вышло. Заниматься этим будем мы исключительно от своего имени, княжество никак светиться не будет. Однако я сумела договориться с князем о приемлемом решении. Прииск получит экспортную лицензию на три года, и на эти же три года будет освобождён от всех налогов и пошлин. У нас будет право в течение этих трёх лет не отчитываться о добыче и продаже. Таможенный контроль наших грузов осуществляться не будет, а для приёма платежей из-за границы будет открыт счёт на подставное название.

— Любое преступное братство будет рыдать от зависти, если услышит про такое, — потрясённо заметил Кельмин. — Я даже не представлял себе, что княжество позволяет подобное.

— Оно и не позволяет, — усмехнулась Кира. — Мы первые, и наверное, последние, кому дали такое право, и для этого потребовался специальный указ князя. Мы ведь не можем заниматься уголовщиной, а если будем, как положено, отчитываться в контролирующие органы, то не сможем сохранить это дело в секрете. Так что это единственный вариант, который позволит нам заниматься тайной пересылкой золота, не нарушая закон. Было очень непросто донести эту мысль до князя, но в конце концов он всё же внял моим аргументам.

— То есть мы можем делать что угодно, и никто не посмеет даже задать вопрос?

— Вопросов княжьи люди задавать не будут, — подтвердила Кира, — они будут видеть всё сами. Курт Гессен пришлёт на прииск двух своих сотрудников, которые будут там сидеть и полностью контролировать добычу и отправку золота. В общем, всё будет происходить тайно, но при этом совершенно законно. Антон, распорядись насчёт отправки первой партии сразу же, как только прибудут контролёры. Итак, можно считать, что все принципиальные вопросы с прииском решены. Нам осталось только обсудить наше подземелье.

У Киры совершенно непроизвольно промелькнула недовольная гримаса. Собственно, она давно уже прокляла тот день, когда позарилась на большой и недорогой участок и выбрала именно его. Недорогим он был только вначале, а к настоящему моменту уже высосал столько денег, что его стоимость практически удвоилась. Возможно, Кира меньше ругала бы себя, если бы знала чуть больше… впрочем, о лесе вероятностей она даже не слышала, и знание, как вели себя его ветки в момент выбора участка, вряд ли навело бы её на какие-то выводы.

— Как там обстоят дела? — она вопросительно посмотрела на Эрика.

— Без особых событий, — пожал плечами Беров. — В настоящее время всё ещё занимаемся вывозом мусора. Кирпич от сломанных цехов удалось продать, правда, недорого. Охрану всех входов усилили, но пока всё спокойно. Скажите, госпожа, нужно ли ждать новых нападений?

— Не знаю, Эрик, — вздохнула Кира. — От епископа никаких известий не было. Может, все сектанты убиты, может, их не могут найти, а, может, их и не ищут, потому что этим занимались не какие-то сектанты, а сама община. Нам остаётся только гадать, что у них происходит, так что будет надёжнее исходить из предположения, что христианская община помогать нам в этом деле не станет.

— А что говорят люди князя?

— Княжьи люди дали нам понять, что никого искать не будут.

— Как такое возможно? — нахмурился Эрик. — Погибли подданные княжества — как они могут быть не заинтересованы в поиске виновных?

— Шансы кого-то найти слишком малы, — пояснила Кира. — Все нападавшие умерли. Мы знаем, что они были христианами, но этого недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. Тем более, община явно не намерена сотрудничать — если они и ведут какое-то расследование, посторонних они привлекать не собираются. Что могут здесь сделать люди князя? Они собрали все материалы на тот случай, если князю в будущем потребуется прижать христиан, и на этом всё расследование закончилось. Им больше ничего не нужно.

— Получается, никому ничего не нужно? — недовольно переспросил Эрик. — А что нужно нам?

— В каком смысле? — Кира с интересом посмотрела на него.

— В самом прямом. Что мы хотим? Поймать этих самых сектантов? Убить их всех? Просто добиться, чтобы они больше не нападали?

— Хороший вопрос, Эрик, — одобрительно кивнула Кира. — Вообще-то, если как следует подумать, то эти сектанты и нам не сильно интересны. Будет достаточно, если мы получим какие-то гарантии, что новых нападений не будет. С другой стороны, их товарищи убили нашего ратника, так что желательно при этом их всех поубивать. А ещё лучше захватить живыми, тогда мы сможем их как-нибудь использовать. Но в принципе, нас устроит просто гарантия, что мы больше о них не услышим.

— А как их можно использовать?

— Не знаю пока, — задумалась Кира. — Например, отдать их епископу. Правда, это будет немного слишком — вполне достаточно того, что мы вообще поставили его в известность о происшедшем. Мы христианам всё-таки не друзья, излишнее усердие может создать у них неверное впечатление. Ну, ещё можно отдать их князю… хотя от этого тоже будет мало толку — от княжьих людей благодарности не дождёшься. Или можем показательно казнить, чтобы показать своим людям, что мы всегда за них мстим — это неплохо поднимает мораль. Не знаю, Эрик — если разобраться, то они нам живыми и не нужны, да и мёртвыми не особо.

— Тогда у меня есть идея, — решительно сказал Эрик. — Организуем статьи в газетах о том, что в подземелье были найдены фрески и алтарь, и объявим, что мы всё это решили уничтожить. А потом опубликуем визиобразы, как рабочие сбивают фрески, а ещё обязательно визиобраз пары человек с кувалдами у разбитого алтаря. Для сектантов после этого отпадёт всякий смысл снова туда лезть.

— Очень интересная идея, Эрик, очень, — одобрительно кивнула Кира. — Если, конечно, их действительно интересует алтарь. Но попробовать всё равно стоит. Вот только алтаря там уже нет, его забрала Морена. Может быть, просто написать, что мы его уже уничтожили?

— Они могут в это не поверить, — покачал головой Эрик. — Его надо уничтожить на глазах корреспондентов. Но это ведь не обязательно должен быть тот же самый алтарь — достаточно, чтобы он был похожим. Кто там различит? Надо только решить, что делать — если нам нужны сектанты, то объявить о чистке подземелья заранее и устроить там засаду. А если они не нужны, то просто позвать корреспондентов и опубликовать репортаж о том, как мы всё это рушили на их глазах.

* * *

Мы с Ленкой как-то сразу пришли к молчаливому согласию ничего не обсуждать до отъезда из Киева — сложно надеяться на какую-то приватность, когда мы привлекли излишнее внимание местных властей. Как бы они себя ни называли, это всё-таки Высшие, и возможности у них соответствующие. Обсудить, однако, хотелось, и как только перрон поехал назад, Ленка немедленно спросила:

— Ну и что ты по этому поводу думаешь, Кени?

Уточнять, какой повод она имеет в виду, не было никакой необходимости.

— Уже всю голову себе сломал, Лен, — ответил я со вздохом. — Скажу только, что мне всё это совершенно не нравится. С самими древними полянами всё ясно — это всего лишь обнаглевшие торгаши, которые привыкли проблемы решать силой, и которые рано или поздно обязательно бы нарвались. Они даже не сумели, ну, или не захотели выяснить, сколько у нас охраны — уже одно это ясно показывает уровень. А вот те, кто их навёл…

— То есть ты считаешь, что их навели серьёзные люди?

— Или даже не люди, — кивнул я. — Вот смотри: после того как мы ушли в Нижний мир, нас отследить не могли. Никто не смог бы сопоставить Кена Махренко, исчезнувшего на Кавказе, с Кеннером Арди, появившимся через два месяца в Рифейских горах. Стало быть, нас вели с самого начала — мы ведь были и Востриками, но нас всё равно отследили.

— Кто-то мог просто узнать на улице кого-то из нас и заинтересоваться, — неуверенно возразила Ленка.

— Да, это мог быть просто случайный прохожий, узнавший кого-то из нас при встрече, — согласился я. — Но ведь узнать мало — надо было проследить нас до гостиницы и выяснить, под какими именами мы там остановились, а потом с ходу организовать полноценную слежку. Причём слежку не любительскую — мы там, конечно, большей частью развлекались и не особенно контролировали окружение, но слишком явное внимание обязательно бы почувствовали. Незаметно проследить за компанией из двух Высших и двух сильных эмпатов — это задача очень и очень непростая. Нет, я думаю, что это вряд ли результат случайной встречи, такие операции готовятся заранее. Скорее всего, за нами следили с самого начала, и следили достаточно профессионально.

— Представитель полян видел тебя в Итиле с пленным степняком, — напомнила она.

— Он видел Махренко. Поляне, естественно, поняли, кто сдал их Службе Благочестия каганы, но сопоставить Кена Махренко с Кеннером Арди было невозможно, особенно для каких-то торговцев. Отследить нас обратно до дирижабля вряд ли получилось бы, да к тому же там мы были Востриками, которых экипаж к тому времени уже начисто позабыл.

— То есть ты считаешь, что тебя целенаправленно вели от Новгорода, — утвердительно спросила Ленка.

— Думаю, да. Хотя необязательно вели меня, скорее, даже не меня, а Драгану. Но это мало что меняет — те, у кого хватило наглости установить слежку за двумя Высшими, и хватило умения успешно это проделать — явно не случайные люди. Это серьёзная организация с очень серьёзными возможностями.

— И у тебя нет никаких догадок, кто бы это мог быть?

— Слишком мало информации, — вздохнул я. — Например, люди князя могли бы такое проделать, но зачем им это? А главное, зачем им организовывать покушение? Я не вижу разумного мотива. В общем, ничего пока не ясно, ясно только, что надо быть осторожнее и оглядываться почаще. А кстати, ты обратила внимание, что мне опять попытались всунуть очередной актив?

— Если бы тебе хотели всунуть компанию полян, то, наверное, подправили бы ветку, чтобы заставить тебя её взять, — с сомнением возразила Ленка.

— Нет, Лен, это так не работает. Нельзя заставить меня что-то сделать, можно только заменить ветку на ту, где я это делаю. Но это возможно только тогда, когда такая ветка существует. Если нет ни одной ветки, где я поступаю так, как от меня хотят, то ничего сделать не получится. Так вот, к чему это я — вполне возможно, что это покушение было организовано именно с той целью, чтобы передать мне эту компанию. Но я её брать категорически не захотел, такой ветки не появилось, и покушение оказалось напрасным.

— Меня такая версия пугает, — призналась Ленка.

— Меня тоже, — вздохнул я. — Надеюсь, что это всё же какая-нибудь человеческая организация, а не высшая сущность. С людьми хотя бы есть возможность бороться.

* * *

— Судя по всему, ваше высокопреосвященство, — заметил я, когда мы устроились в удобных креслах с бокалами в руках, — вас больше не волнует секретность наших встреч.

«Не волнует» — это ещё мягко было сказано. Лимузин, принадлежащий Скорцезе, был подан прямо на перрон, и шофёр в ливрее кардинала торжественно открыл перед нами дверь на глазах у всех, кого это хоть в малейшей степени интересовало.

— После того как в Трир потоком пошли эшелоны с боевой техникой, любая секретность выглядела бы дурной комедией, — усмехнулся Скорцезе.

Всё так, однако встреча была слишком уж показушной. Я бы скорее предположил, что Скорцезе хочет продемонстрировать всем, что эта боевая техника — не случайная разовая покупка, а результат серьёзного сотрудничества, и поддержка княжества ею не ограничится.

— Должен заметить, что сам факт поставки уже привёл к благоприятному результату, — продолжил с довольной улыбкой кардинал. — Герцог Баварский перестал сыпать угрозами и требованиями и всерьёз задумался.

— Молчание может как раз и быть признаком скорого нападения, — вежливо возразил я.

— О нет, не в этом случае! — воскликнул Скорцезе, энергично махнув рукой и едва не разлив вино из своего бокала. — У нас есть друзья в окружении герцога. Он и в самом деле остановил подготовку к нападению и сейчас находится в нерешительности. Признаться, никто из нас даже не ожидал, что обычная поставка боевой техники вызовет такой умиротворяющий эффект.

— Si vis pacem, para bellum[1], — блеснул я эрудицией.

— Именно так! — воскликнул кардинал. — Знаете, барон, не сочтите моё замечание за обиду, но всё же довольно непривычно наблюдать классическое образование у язычника.

— Я не в обиде, — хмыкнул я. — Однако замечу, что язычники отнюдь не дикари, а в те времена, когда они были дикарями, христиане не столь уж сильно от них отличались.

— Многие из моих коллег сейчас вскинулись бы в возмущении, — добродушно засмеялся Скорцезе, — но я, пожалуй, не стану. Однако сан не позволяет мне согласиться со столь вопиющим утверждением, так что я лучше промолчу.

— И всё же, ваше высокопреосвященство, — вернулся я к прежней теме, — мне кажется немного странным, что несколько эшелонов с техникой оказали такое воздействие. Вы уверены, что в этом нет какой-то хитрости?

— Видите ли, барон, ситуация у герцога Баварского не совсем проста. Если он нападёт на Трир и не добьётся успеха, то возможно, потеряет всё. У императора больше ресурсов, и он сможет вынести длительное противостояние, а вот от Баварского сторонники ждут только победы. У него нет права на ошибку. Стоит его войскам потерпеть поражение, и от него многие отвернутся — в этом и состоит причина его нерешительности.

— И по этой же причине он может напасть немедленно, пока ситуация для него не стала ещё хуже, — заметил я.

— Нашего Оттона Двенадцатого подхалимы прозвали Смелым, но какой-то решительности в нём никто и никогда не замечал, — засмеялся Скорцезе. — Будь он действительно смелым, он начал бы воевать с императором тридцать лет назад, когда тот забрал у него Ландсгут с изрядным куском Баварии и перевёл его под прямое имперское управление. Но всё же вы правы — каким бы нерешительным он ни был, есть вероятность, что сторонники на него надавят. Поэтому нужно его дожать и заставить пойти на переговоры, и сейчас, когда он колеблется, самый подходящий момент для этого.

А вот сейчас я, похоже, услышу некое предложение, и оно, конечно же, не заставило себя долго ждать:

— Барон, у нас есть для вас очень интересное предложение. Мы хотели бы для защиты Трира нанять вашу дружину в качестве вольного отряда. Поверьте, наша щедрость вас поразит.

— Наша дружина вряд ли обладает достаточной мощью для подобной задачи, — я не стал скрывать своё скептическое отношение к подобной идее. — Наше семейство не в состоянии сражаться с государством, а Оттон Баварский — это всё же государство.

— Я могу многое ответить на это, — покровительственно улыбнулся кардинал. — Во-первых, Оттон не имеет возможности бросить все свои силы на Трир — они большей частью связаны. Он может собрать их для решительного сражения с войсками императора, но для Трира он сможет выделить не так уж много. Во-вторых, никакого сражения и не предполагается, ваши части должны выполнять исключительно декоративные функции. Ну а в-третьих, даже если он вдруг решит напасть на Трир, сил вашей дружины вместе с войсками архиепископа Бопре будет более чем достаточно для обороны.

— Но почему бы вам просто не нанять вольников?

— Нам не нужны вольные отряды, нам нужна ваша дружина.

Вот теперь весь замысел стал понятнее. Учитывая, что меня в последнее время воспринимают доверенным лицом князя, появление моей дружины, пусть даже под видом вольного отряда, будет воспринято, как прямая военная поддержка княжества — особенно на фоне недавних поставок техники. Если кардинал не темнит, и герцог Баварский в самом деле заволновался из-за этих поставок, то появление следом моей дружины действительно может склонить его к переговорам.

— И как вы собираетесь парировать обвинение в сотрудничестве с язычниками?

— Это же будет всего лишь вольный отряд, а не войска князя Яромира, — с улыбкой ответил Скорцезе. — Все приличия будут соблюдены, но Оттон поймёт намёк правильно.

— Намёк? — скептически хмыкнул я. — Правильней было бы назвать это блефом. Вы же понимаете, что князь Яромир не пошлёт сюда свою дружину?

— Я это понимаю, — кивнул кардинал. — А вот Баварский не поймёт. Он будет обязан учитывать такую возможность, тем более так явно продемонстрированную.

— Не буду скрывать, предложение довольно неожиданное, — сказал я со вздохом. — Я думаю, вы понимаете, что прямо сейчас я не могу дать вам ответ. Мне сложно оценить все последствия такого шага. Это ведь не просто наём отряда, а по сути, политическое заявление княжества. У меня есть определённые полномочия говорить от имени князя, но в данном случае их, похоже, недостаточно.

— Я так и предполагал, — понимающе кивнул кардинал, но в его эмоциях я почувствовал некоторое разочарование. Он что — всерьёз считал, что я могу решить это самостоятельно? За такую инициативу князь моментально открутил бы мне голову. Одно дело послать на контракт сотню, и совсем другое дело, когда едет дружина целиком, демонстрируя всем, что у неё за спиной княжество.

— Я представлю подробный доклад князю Яромиру и немедленно сообщу вам о его решении, — пообещал я.

— Буду ждать известий от вас, — ответил Скорцезе. — Кстати, барон, вы знаете, что вами очень интересуется Общество святого апостола Симона Кананита? Вам известно, кто это?

— То, что они мной интересуются, меня не удивляет, — кисло ответил я. — За последнее время я несколько раз наступил им на ноги, и это им вряд ли понравилось. А вот кто это, я не очень хорошо представляю.

— Это фанатики, — поморщился кардинал. — Причём самый неприятный вид — умные и хитрые фанатики. Я несколько раз пытался донести до папы мысль, что они стали слишком опасны, но его святейшество верит, что он сможет держать их в узде. Я полагаю, что это иллюзия, но…

— То, что это фанатики, ясно хотя бы из названия их общества, — пожал я плечами.

— Полагаю, вы здесь неправы, барон. Святой Симон действительно известен, как ревнитель веры, но я уверен, что это была ревность за веру в хорошем смысле. Господь не стал бы терпеть рядом с собой фанатика.

— Господь терпел рядом с собой и Иуду Искариота, — угрюмо заметил я. — Да и был он в те времена не Господом, а всего лишь бродячим проповедником Иисусом из Назарета.

— Это непростая тема, не думаю, что нам стоит её обсуждать, — мягко сказал кардинал, и я согласно кивнул. Не стоит, так не стоит — не очень-то и хотелось.

— Чем кананитяне опасны? — спросил я.

— Тем же, чем и любые фанатики, — пожал плечами Скорцезе. — Они уверены, что именно они знают, что угодно Господу, и любой несогласный с ними автоматически попадает в категорию врагов Господа и слуг Сатаны, а значит, в отношении него допустимы любые методы. Впрочем, насчёт вас, как язычника, у них никаких сомнений и не было изначально.

— И чем конкретно это мне грозит? — мрачно осведомился я.

— Не имею ни малейшего представления, — ожидаемо ответил тот. — Просто будьте осторожны.

Примечания

1

«Хочешь мира — готовься к войне» — латинская пословица. В той или иной форме эта мысль присутствует у разных античных авторов, так что вряд ли сейчас возможно определить, кто высказал её первым. Именно эта пословица дала название пистолету Люгера — тому самому парабеллуму, которым Остап Бендер хотел вооружить председателя биржевого комитета Кислярского.