|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Я вам не Сталин! Я хуже. Глава 6. «Без галстуков», но с камнем за пазухой.
Глава 6. «Без галстуков», но с камнем за пазухой.
Маршал А. Е. Голованов:
«37-й год мне понятен. Были такие, как Хрущев, Мехлис — самые кровавые, а потом пошло массовое писание друг на друга, врагомания, шпиономания, еще черт знает что! Великая заслуга Сталина, я считаю, в том, что он все-таки понял и сумел остановить это дело.
То, что взяли Тухачевского и прочих, видимо, было правильно, начало было правильным. Но зачем забирали простых людей по всей стране? Решили избавиться от подлинных врагов, но потом стали писать друг на друга. Я знаю одного человека. Спрашиваю: «Писал?»— «Писал».— «Почему?»— «Боялся». А ведь никто не заставлял.
Тухачевский через несколько часов на всех написал. Ворошилов возмущался: «Что это за человек?» А Рокоссовский, как его ни истязали, никого не выдал».
Уинстон Черчилль:
«Сегодня имеется человек, нанёсший вред России в 1000 раз больший, чем я. Это Никита Хрущёв, так похлопаем ему!».
Сплю я, значит, на заднем сиденье «ЗИС-101» — между генерал-майором и полковником и, снится мне что я на «том свете», если более конкретнее — в аду. Лежу значится на боку в луже скворчащего масла, на большой раскалённой сковородке, стоящей на горящих угольях… Видно, чтоб я равномерно поджаривался — до хрустящей румяной корочки, меня громадными вилами переворачивает с бока на бок — довольно-таки необычно выглядевший чёрт. В шапке-ушанке со звёздочкой, армейском ватнике с петлицами красноармейца-пехотинца и в растоптанных валенках…
Что за хрень, думаю?
Чёрт в Преисподней — должен быть рогатым, хвостатым и обязательно — парнокопытным, иначе не считова.
Присмотрелся, мать моя — женщина: а ведь он на лицо — один в один как мой дедушка по матери… Правда, живым я его никогда не видел, но довоенная фотография у бабушки Ани в изголовье до самой смерти висела. Да и после того как она умерла — висела, пока не перекочевала в мой семейный архив после продажи квартиры — который в свою очередь пропал неизвестно куда, после того — как на меня надели «браслеты» и отвезли в «казённый дом», где стали задавать тупые вопросы.
Погиб он под Ржевом в 1942-м году, в декабре месяце — во время операции «Марс». Это когда «маршал Победы» — положил в сыру землю без всякого толка и пользы четверть миллиона солдат и офицеров и, отправил на переплавку почти пять тысяч танков — созданных в тылу шатающимися от голода детьми, стоящих у станков на ящиках…
Не веря глазам своим:
— Дедушка Саша, это Вы?
Чёрт весело скаля молодые, не тронутые кариесом зубы:
— Что признал, бесславный потомок? Ты был прав: не Сталин ты получился — а говно! А наш Верховный Главнокомандующий говорил: «Русские не сдаются!».
— Намёк понял, — сказал я и тут же проснулся.
* * *
Проснулся я как раз вовремя и, тут же поспешил предупредить:
— Впереди блок-пост НКВД и по незнакомой машине будут стрелять без предупреждения…
Водитель резко нажал на тормоза и «ЗИС» после довольно длинного заноса, сделав почти полный оборот, остановился напротив палатки — прямо под наведёнными стволами «Томми-ганов». А я не переменившись в лице продолжил:
— …С вас «поляна» причитается, товарищи командиры. А с Вас товарищ Хрущёв — банька с девками низкой социальной ответственности.
Все находящиеся в машине уставились на меня, а снаружи раздался голос старшего сержанта Ерофеева:
— Вы въехали в охраняемую зону. Всем выйти из машины и предъявить документы.
Я:
— Лучше подчиниться, а то эти ребята устроят здесь голливудский боевичок — наподобие Чикагской бойни в день святого Валентина.
Командиры приготовили свои «ТТ-шники», а Хрущёв обернувшись прошипел:
— Не вздумай фокусничать, не губи молодых ребят!
Отвечаю:
— Всё будет пучком — не очкуй, товарищ.
Когда вышли и встали кучкой возле машины, всё тот же старший сержант Ерофеев, подозрительно глядя на моих попутчиков поднеся ладонь к шапке представился. Затем узнав меня, удивлённо вопрошает:
— А где товарищ Власик?
Чувствуя давление ствола в бок, улыбаюсь и несу первое пришедшее в голову:
— Товарищ Власик приказывает вам быть всегда начеку! Сам он остался с поломанной машиной на дороге, а мы вот с товарищами угнав первое встречное такси…
Почувствовав тычок ствола пистолета где-то в области правой почки:
— …В общем понятно, да?
— Понятно.
Конечно, «ТТ-шники» заговорщиков против «Томми-ганов» не пляшут… Но командиры стояли так, что бойцы стреляя — неизбежно заденут меня. А так как они этого делать не будут из-за страха за мою жизнь, то эти гоблины синештанные — их всех до одного перестреляют…
Действительно — жаль молодых ребят-стажёров.
Я вздохнув вынул из кармана партбилет и сунул под нос одному из бойцов.
Итак, ещё одна надежда развеялась как дым…
Ерофеев всё-таки что-то заподозрил (да и бойцы недоумённо переглядывались от моего вида), косясь на моих «попутчиков и ловя мой взгляд:
— Всё в порядке, товарищ Сталин?
Как можно безмятежнее отвечаю:
— Всё в полном порядке, товарищ старший сержант. Несите службы бдительно, согласно должностных инструкций и ни о чём не беспокойтесь.
Когда отъехали, генерал-майор с явным давлением в мой адрес:
— Их отсюда надо убрать.
Спокойно, но твёрдо:
— Кому надо — вот тот и пусть убирает. А я напрямую охране приказывать не могу — это функция была за генералом Власиком. А теперь ждите, когда через нового наркома НКВД будет назначен новый начальник моей охраны.
Военные знали что такое «субординация», поэтому вопросов на эту тему больше не возникало. По крайней мере, сегодня.
* * *
Кроме дежурного коменданта и двух «прикреплённых», больше никого из охраны в сталинском особняке не было — Реципиент на удивление безалаберно относился к своей собственной безопасности. Хотя будь это по другому — как в книжках «про Культ личности» написано: пятиметровый бетонный забор с колючей проволокой сверху, вышки с пулемётами, «ДОТы», «ДЗОТы» с артиллерией и, минные поля кругом — Хрущёв бы меня сюда не повёз, это однозначно.
Даю приказ выскочившей из флигеля охране — пялившейся на меня во все глаза, не докучать мне вплоть до особого распоряжения и, входим в дом.
Здесь нас уперев руки в бока, встретила Валентина Васильевна:
— Что так рано с работы — случилось что? Во! А чё ты разоделся, как чучело?
— Почему «как», даже обидно…
Скинув тулуп с плеч, чмокнув любимую в щёчку, велю:
— …Дорогая, мы с товарищем Хрущёвым сходим в туалет. Ибо нам с ним приспичило — от слова «конкретно».
Та, подозрительно на нас поглядывая:
— Ну раз приспичило — конечно сходите. Не забудьте стульчак поднять — я вам не служанка.
И на кухню, называемую почему-то «буфетом» — греметь самоваром да чашками.
Хрущёв шёпотом:
— Ну и где?
Так же шепчу ему:
— В туалете, не догоняешь, что ли? Вдвоём входим — ты и я, или всей нашей дружной компашкой?
У того видно свои соображения: как бы порнушку с его «коровой» в главной роли — не увидел кто лишний. Да и что ему бояться безоружного шестидесятидвухлетнего старика?
Окинув меня с головы до ног, облизнул губы, и:
— Вдвоём.
Я, внутренне ликуя:
— Ну тогда давай разоблачайся — в туалет в верхней одежде не ходят, не пались так тупо.
Тот последовал моему совету, демонстративно переложив небольшой пистолет в карман мешковато сидящего на нём пиджака, надетого поверх расписной вы… Вши… Вывшиванки.
Я обращаясь к командирам, показывая рукой направление в малую столовую:
— А товарищи могут пока попить чай — мы недолго…
Только разделись, как со второго этажа по лестнице слетело что-то радостно-визжащее и повесилось Хрущёву на шею:
— Микитка приехал!
Я строго-нравоучительно:
— Светлана! Мы же уже с тобой договаривались: взрослых мужчин ты должна называть по имени-отчеству. Неужели одного раза было мало, чтоб запомнить?
Так, покраснев смутилась:
— Извините, Никита… Эээ…
— Сергеевич.
— Извините, Никита Сергеевич!
И стремглав убежала наверх.
Обалдев, Хрущёв — аж раскрыл рот от удивления, глядя ей вслед, а я:
— Выпорол, как следует ремнём разок…
И, не без гордости за дело рук своих:
— …Золото, а не ребёнок стала.
Тот сперва почесал свободной от оружия рукой начинающую лысеть голову, смотря на меня так — как будто никогда раньше не видел… Но потом спохватившись, с видом сэра Исаака Ньютона после удара по голове яблоком:
— Ах, да! Всё забываю что у тебя ж этот был… Как его?
— Микроинсульт.
Быстро-быстро кивает:
— Вот именно — «микроинсульт»! Это всё и объясняет.
* * *
Из прихожей через зал прошли в спальню, затем в туалет. Я по дороге деловито-популярно объясняю:
— Очень удобно хранить порнушку в туалете — рекомендую, Сергеич. Если писюк в нужный момент «на полшестого» и выше никак — отпросился у любимой в туалет, типа посцать… Ну а там уже достал фотки, глянул, «передёрнул» своего «ветерана» — чтоб уж наверняка и вприпрыжку обратно в койку к любушке.
Тот злится, аж зубами скрипит:
— Давай быстрей, болтаешь иного.
Я, обиженно-нравоучительно:
— Не цените вы — молодые, наш стариковский жизненный опыт! А как ваше время придёт — что делать, как его «поднять»? А всё! Посоветовать некому: мы уже в Кремлёвской стене — рядом с Лениным…
Хрущёв досель державший руку в кармане, уже открыто вытащил пистолет и подтолкнул меня им:
— Заткнись! Просто заткнись и всё!
Как только зашли в санузел, я тут же расстегнув ширинку, вывалил своего «бойца»:
— Я сперва «отолью», ладно? Давно уж терплю: не ровен час — изольюсь «золотым дождём»…
В просьбе такого рода, мужчина мужчине обычно не отказывает — даже злейшему врагу, перед тем как его отправить в «страну вечной охоты и рыбалки».
Тот, скривившись от вида моего «красавца»:
— Отливай, раз уже не в мочь…
Шарит по помещению санузла глазами:
— …Скажи где я сам возьму.
— Надо ещё уметь как достать: там мышеловка с сильной пружиной — пальцы прищемит. Так что придётся тебе подождать.
— Чёрт с тобой, только давай быстрей.
Встаю возле унитаза, поднимаю крышку и спустя какое-то время «зажурчало».
Долго, очень долго «журчит»…
— Быстрей не можешь?
Повернув вполоборота голову, объясняю:
— Простатит у меня, товарищ Хрущёв. Вам, молодым не понять! Да ещё ты со своим пистолетом… Напрягает! Убрал бы его, что ты мне в задницу им тычешь?
Боковым зрением вижу, что тот засунул руку с пистолетом в карман широких — мешок-мешком, брюк.
«Журчать» перестало практически тут же.
Восклицаю радостно:
— Ну вот и осушил «ящерицу»!
Наклоняюсь чтобы опустить стульчак, но вместе с этим сую правую руку между бачком и стеной и незаметно достаю оттуда свой «ТК» — пистолет системы Коровина. С досланным патроном, снятый с предохранителя — всё как положено: наводи и стреляй.
Странное место для хранения короткоствола?
А это смотря от кого предполагаешь защищаться!
Если уличных хулиганов боишься — то конечно лучше носить пистолет в кармане или в кобуре. А вот если от таких вот «друзей семьи» — то лучше вот в таких местах. «Там» например, я хранил один из своих пистолетов приклеенный скотчем под обеденным столом и, как раз — да, помогло. Иначе бы я вселился в Реципиента — ещё в его бытность учащимся семинарии, наверное.
Резко поворачиваюсь и уперев пистолет Хрущёву в пуп, собрав всю силу убеждения, приказываю:
— Сними палец с пускового крючка — а то ненароком себе яйца отстрелишь.
По движению лицевых мышц вижу, что он проделал от него требуемое.
— А теперь медленно… Слышишь: МЕДЛЕННО(!!!) достаёшь пистолет двумя пальцами и отдаёшь мне… Ну?!
В отличии от Сталина — поддерживающего отечественного производителя, Никита Сергеевич предпочитал изделия идеологического врага и, вскоре на моей ладони оказался изящный и компактный «Маузер М.1910/34», калибром 7,65 миллиметров.
Ухмыльнувшись:
— Пижонишь, товарищ Хрущёв? А Владимир Ильич Ленин как нас — большевиков, учил? Будь проще и народ к тебе потянется.
Прячу «игрушку» себе в карман и приказываю:
— А теперь ты вставай на моё место, расстегни мотню и пописцай! Только стульчак не забудь поднять — Валентина Васильевна ругаться будет. И не оборачивайся, пока не разрешу.
Тот проделав лишь два первых пункта:
— Не могу…
— Что «не можешь»? Писцать?
— Угу…
Понимающе-сочувствующе:
— Это у тебя от нервов. Тогда слушай так…
Приязненно улыбаюсь:
— …Развёл я тебя, Никита Сергеевич. Нет у меня никаких фотографий — ни с твоей кор… Хм, гкхм… Ниной Петровной, ни ещё с кем-либо. А о причине — ты и сам догадываешься, да?
Тот, с облегчением выдохнул и в унитазе сразу же «зажурчало»:
— Догадываюсь… Ну и сволочь ты, Иосиф Виссарионович!
Скалюсь:
— Думаю, по крайней мере — мы с тобой друг друга стоим, Никита Сергеевич. Но сейчас давай думать, что нам дальше делать… Сам то как считаешь?
Думаю то на эту тему, я в принципе уже давно — секунд десять.
Вариантов в принципе, у меня не так уж и много…
Оглушить ударом по затылку, связать его и потом пойти пристрелить тех троих?
Это будет означать близкий контакт, при котором более молодой и сильный противник — каким является Хрущёв, как два пальца об асфальт — одержит вверх над шестидесятидвухлетним стариком, у которого вдобавок плохо действует левая рука.
Пристрелить его, а потом действовать по первоначальному плану?
Не уверен, что звук выстрела не будет слышан в столовой — где в данный момент пьют чай командиры. Ещё менее уверен в том, что смогу в перестрелке победить троих профессиональных военных, обладающих к тому же — куда более серьёзным оружием, чем мой карманный «Коровин».
Как будто в подтверждении моих слов в спальне раздались приглушённые шаги, стук в дверь и осторожный вопрос:
— Товарищ Хрущёв…?
Ну а я что говорил?!
Тот молодец — не растерялся, рявкнул:
— Что надо? Дайте мне спокойно посцать!
Когда приглушённые шаги «раздались» в другую сторону, озабоченно-участливо интересуюсь:
— А может, товарищ тоже в туалет хочет?
— Потерпит.
Мда… Никиту Сергеевича отличало вот такое — «потребительское отношение» к людям, от которых зависела его власть. На чём он видно и погорел в «реальной» истории. Сталин и Брежнев себе такого не позволяли — поэтому и правили долго.
Однако, мне сейчас от этого не легче…
Так, что делать?
Так, так, так…
Остаётся, что?
Остаётся только дипломатия.
* * *
Ответа от Хрущёва я так и не дождался: хотя «журчать» уже перестало, он так и замер над унитазом с расстёгнутой мотнёй и собственным хером в правой руке. Я ж говорил — фантазии у него маловато и придумать что-то своё — ему в лом.
Исходя из этого постулата, делаю первый ход:
— Слушай, не то ты время выбрал — чтоб за власть бодаться! Война на носу и не просто с Германией — с объединённой Европой: четыреста миллионов солдат и работников — против наших неполных двухсот. Проиграем её и окажемся с тобой где-нибудь за Уралом! Конечно если японцы — не загонят куда-нибудь за Туруханск…
Помолчав, чтоб он усвоил информацию. И видя, что того должным образом впечатлила перспектива вместо своих украинцев — руководить белыми медведями, пятнистыми тюленями и северными оленеводами, продолжил:
— …Поэтому предлагаю тебе, Никита Сергеевич, «перезагрузить» ситуацию.
Даже по его спине вижу, что переход с «Микитки» или даже просто «товарища Хрущёва» на имя-отчество — ему ужасно понравился. Так сказать — повышение уровня, как в компьютерных играх
Повернув голову, он спросил:
— Как это — «перезагрузить ситуацию»? Объясни, Иосиф Виссарионович?
Вижу что «клюёт» и мысленно потираю руки:
— То есть ты сейчас звонишь моему балбесу и говоришь ему, что с отцом всё в порядке. Что у товарища Берии — и в мыслях не было его арестовывать и всё такое прочее, не мне тебя учить. После чего вы извинившись, отпускаете Лаврентия Павловича. Тот, так же извинившись — отпускает Жукова и всю его гоп-компанию… После чего, все мы вместе и все мы дружно — начинаем готовиться к войне: ты на своей Украине, генералы — в своём Генштабе, товарищ Берия — в НКВД, Васька-балбес — в авиационном полку на Камчатке. Ну а я всеми вами руковожу — как Председатель «ГКТиО», Верховный Главнокомандующий, Председатель Совнаркома и прочая, прочая, прочая…
Спохватываюсь:
— …А мою не совсем удачную шутку про «порнушку», объясним нашим соратникам по Политбюро моим прогрессирующим старческим «микроинсультом» и переутомлением на работе. Если что — профессор Виноградов подтвердит диагноз, собрав консилиум из лучших специалистов Советского Союза, ближнего и дальнего зарубежья… Ну и как тебе такое?
Слегка пригнув голову, Хрущёв еле слышно, сдавленным голосом:
— Не получится…
Насторожившись:
— Обоснуй?
Тот совсем убито, косясь на мой пистолет:
— Берия убит.
На мгновенье перехватило дух как будто от удара под дых. Пистолет в моих руках чуть дёрнулся — до того вдруг захотелось всадить пулю в этот ненавистный затылок… Но я сразу же взял себя в руки и, как будто с облегчением вздохнув:
— Ну, что ж… Тогда будем считать, что всё что не делается — делается к лучшему.
Как говориться: «мёртвые — в землю, живым — надо жить».
Примащиваюсь на краешек ванны и примирительным тоном приказываю:
— Выпусти хер из рук, застегни штаны, опусти стульчак и садись на унитаз — разговор у нас обещает быть очень долгим, Никита Сергеевич.
Когда он это выполнил, глядя в глаза спрашиваю:
— Как это произошло?
Хрущёв с изрядной, нескрываемой досадой:
— Случайно. Когда Берию задержали и предъявили обвинения в превышении власти, он вдруг полез в портфель. Один из командиров решил, что у него там пистолет и застрелил его…
Помолчав, добавил неуверенно:
— …По крайней мере, мне так сказали.
Вроде не врёт, хотя в случайности я не верю. Может, товарищи военные играют в какую-то свою игру?
Фиг его знает, без литра здесь не разберёшься.
Следующий — очень немаловажный вопрос:
— Много народу видело это убийство?
— Трое командиров из Академии Генштаба, больше никто.
Указывая пистолетом за спину — в сторону малой столовой, интересуюсь:
— Те трое?
— Нет, не они…
И глянув мне в лицо, с вполне понятным намёком:
— …Те что остались в Академии с Василием.
Теперь, это его самые верные люди — которые пойдут за Хрущёвым до конца и, они по сути — держат в заложниках сына Реципиента. Хотя тот видать — до сих пор ничего не подозревает и считает себя лидером этого путча «за отца».
Ещё один вопрос:
— Кому кроме меня, ты про это сказал?
— Кроме тебя никому.
Облегчённо вздыхаю:
— Тогда ещё не всё потеряно…
И, довольно бодрым тоном:
— …Сказать по правде, я и сам Лаврентия стал побаиваться — слишком он уж много силы набрал и, уже давненько стал подумывать — как бы его… «Того»!
Продолжаю, импровизируя так — что извилины дымят:
— Весьма печально, конечно, но не фатально. Объясним случившееся несчастным случаем в результате неосторожного обращения с оружием, опубликуем в «Правде» печальный некролог, организуем роскошные похороны в кремлёвской стене и замнём дело.
Хрущёв склонив голову набок, с явной заинтересованностью:
— А дальше, что?
Я задумался:
— А что спрашиваешь, дальше…?
* * *
Внезапно меня осенило и я решил осуществить «Операцию «Ы»» руками Хрущёва. Так сказать по принципу: «кто нам мешает — тот нам и поможет».
Встав, я засунул его «Маузер» ему же в левый карман пиджачка (не забыв предварительно поставить его на предохранитель, конечно) и усевшись на место, доверительно продолжаю:
— Насколько я понял, ты хочешь вместо меня стать Генеральным секретарём ВКП(б)?
Конечно, в его понятии — партия и власть неотделимы, как сросшиеся хребтами сиамские близнецы. В то, что без Сталина власть ВКП(б) — станет чисто номинальной, он даже и не подозревал.
Хрущёв сперва немного подумав, еле заметно кивнул и с тревожным ожиданием уставился на меня. И не заставив себя долго ждать, я восклицаю:
— Так наши желания совпадают — ведь я же просил отставки с этой должности! Что ж ты, Никита Сергеевич, не поддержал меня — ни здесь на Даче, ни на Съезде?
Хрущёв облизнув губы:
— Они думали, что ты был не искренен и, хотел этим демаршем добиться ареста неугодных тебе генералов.
Похоже там в Генштабе, я «выстрелил себе в ногу»… Злюсь на собственную оплошность:
— «Они думали»! Если бы «они» думать умели — это ещё полбеды. Я не кривил душой: я действительно хочу уйти с поста Генсека…
Приблизив лицо к Хрущёву:
— …А ты — на него хочешь устроиться. Почему бы нам с тобой друг другу не помочь, а?
Ещё раз облизнув губы, недоверчиво:
— Представим себе, что я — Генеральный секретарь… А ты? Ты кем будешь? Только не говори ничего про «пенсию», Иосиф Виссарионович… Бо, дурних нема!
Отвечаю:
— Какая «пенсия» — проснись и пой, Никита Сергеевич… Война ж на носу! Как и, планировал — я займу должность Председателя «ГКТиО», Председателя Совета Народных Комиссаров и Верховного Главнокомандующего.
Вижу — и хочется и колется и, закидываю ещё одну приманку:
— Как ты считаешь, Никита Сергеевич, если мы с товарищами из Политбюро на место Берии твоего Серова назначим — он потянет?
Насчёт этого типа я не опасался, от слова «совсем»!
В «той реальности» став во главе Госбезопасности, этот малый обнаружил ещё один «талант» — умение наживать себе врагов и, из подручного быстро превратился в главную головную боль Хрущёва. Относясь с прохладцей к своим обязанностям, он постоянно хамил не только подчиненным — но и крупным партийным функционерам из ЦК ВКП(б), государственным чиновникам и даже иностранным дипломатам. В конце-концов, Никите Сергеевичу пришлось его снять и задвинуть куда-то на периферию, где тот и сдох — позабыт-позаброшен.
Почему в «новой реальности» должно быть как-то иначе?
Хрущёв с заметным недоверием, опасливо косясь на пистолет в моей руке:
— Потянуть то, он потянет…
Не дослушав его, я принялся делить «портфели»:
— Ну, вот и ладушки! Кроме Генсека партии, ты станешь моим Первым заместителем на должности Председателя «ГКТиО», будешь входить в состав Ставки Верховного Главнокомандования и иметь право решающего голоса в Совнаркоме СССР… Так чего тебе ещё надо, хороняка?
Испытывающее глядя мне в глаза, Хрущёв предъявляет свои хотелки:
— Нарком обороны — Тимошенко, Начальник Генерального штаба — Жуков.
Соскочив, протягиваю ему свой пистолет рукояткой вперёд:
— Ни за что! На вот — застрели товарища Сталина, но только через его труп!
Не спеша воспользоваться предоставляемой возможностью, удивлённо:
— Почему?
«Да потому что тупые олени».
Убрав от греха подальше от него пистолет, объясняю, стараясь не переходить на личности — что даётся мне с великим трудом:
— Да потому что они оба не соответствуют эти должностям и, назначить их на них — значит «пролюбить» государство, завещанное нам великим Лениным. Нет, конечно ты можешь попробовать, Никита Сергеевич… Но тогда я умываю руки, переодеваюсь Керенским и первым же философским пароходом сваливаю в Мексику. А ты здесь сам это дерьмо разгребай — большую комсомольскую лопату тебе в руки!
Видно это моя готовность торговаться до конца за каждый портфель» и убедила Хрущёва в моей искренности. Державшийся до этого настороже от моей покладистости — не без основания ожидая какой-нибудь подлянки, он заметно расслабился.
— А ты кого предлагаешь, Иосиф Виссарионович?
Я не стал что-то выдумывать, а озвучил свои давно и твёрдо обдуманные намерения:
— На должность Наркома обороны, я планирую вместо Тимошенко назначить маршала Кулика.
Хрущёв не стал спрашивать, почему именно Кулика. Потому что и без того знал что тот — человек именно Сталина, знакомый тому с обороны Царицына в 1918-м году и, задал следующий вопрос:
— А кого Начальником Генерального штаба? Снова Мерецкова?
— Мерецкова надо непременно расстрелять — ведь он в чём-то там признался. Это чтоб другим неповадно было!
Вижу — такой подход Хрущёву шибко понравился. Он одобряюще кивнул и продолжил гадать:
— Шапошникова?
Делаю категорически-отрицающий жест:
— При всём моём к нему уважении, Борис Михайлович — это как раз тот «старый конь», который пашет хоть и ровно — но неглубоко. А война — дело молодых и рьяных!
Впрочем, для Шапошникова у меня приготовлено «особо важное задание».
Затем, твёрдо и безапелляционно:
— А начальником Генерального штаба РККА — я хочу назначить Захарова, а значит — так оно и будет.
Наморщив лоб:
— Это не тот ли, это Захаров — который у меня в Одесском округе?
«Ишь, ты — «у меня»!».
Подкрепив кивком, подтверждаю:
— Да, именно тот: генерал-майор Захаров Матвей Васильевич. Он и никто иной!
Хрущёв скорчил недовольную мину, из чего я заключил, что у него с начштабом «своего» Одесского военного округа отношения не заладились. Поэтому чтоб прийти к консенсусу, предложил:
— Впрочем, ему в заместители можно назначить кого-нибудь из молодых выпускников Академии Генерального штаба. Вот положим — того генерал-майора, что счас пьёт мой чай… Как его фамилия, кстати?
У того вырвалось:
— Малиновский. Только он не выпускник Академии, а старший преподаватель.
С бодрым оптимизмом:
— Ну значит, это будет правильный выбор.
Тут же а памяти всплыло: летом 1942-го, немцы смяли Южный фронт — которым командовал этот «преподаватель» и, без боя заняли Ростов. Сталин был вне себя от ярости и хотел отдать командование фронта под трибунал. Член Военного совета застрелился, адъютант командующего куда-то исчез — возможно перебежал к немцам со всеми секретами. Но Хрущёв поручился за «своего» генерала и Малиновский отделался снятием с должности.
Позже, когда Красная Армия стала побеждать — он не только «реабилитировался», но и пошёл на повышение. После войны стал маршалом Советского Союза, а после смерти Сталина — министром обороны СССР.
Раньше я считал советский генералитет перед войной — некой безликой массой, мыслящим океаном — грёбанным «Солярисом»…
Я глубоко заблуждался!
Теперь я знаю, что у этой синештанно-лампасной клики есть «лицо» и, в это лицо я сейчас смотрю и думаю с грустью и печалью:
«Ну как не быть трагичными события 22 июня и далее, если военное руководство возглавляет такой вот «мозговой центр» — без капли воображения?».
Хочешь не хочешь, а придётся накидать ему ещё «плюшек». Как бы рассуждая с самим собой, я начал:
— Что касаемо Тимошенко и Жукова… Конечно это очень хорошие командиры (про себя: «Обоим им бы кол в жоппу»), но это — строевые(!) командиры. Хозяйственная — как у наркома обороны, или штабная работа — как у начальника Генштаба, им противопоказана как профессиональному боксёру — тройная бухгалтерия или игра на фортепиано. Поэтому специально для этих двоих я хочу ввести новую должность — «представитель Ставки Верховного Главнокомандующего»…
Вижу — крайне заинтересовало и, со всем воодушевлением продолжаю:
— …Суть в чём? Генеральный штаб РККА разрабатывает какую-нибудь фронтовую операцию, а Верховный Главнокомандующий — посылает своего представителя её воплощать в жизнь на месте.
По сути, «велосипед» я не изобрёл: в Великую Отечественную Войну так и было.
Спрашиваю:
— Такой расклад тебя устраивает, Никита Сергеевич? И волки целы и хлопцы пьяны.
Хрущёв кивнул с довольным видом:
— Это ты очень хорошо придумал, Иосиф Виссарионович…!
Затем подумав, задал ещё один — надеюсь последний вопрос и замер в тревожном ожидании:
— … А кого ты хочешь на «Главное Политическое управление»?
Его обеспокоенность вполне объяснима: на этой должности — Начальника «Главного управления политической пропаганды Красной армии», какая-то чехарда: Мехлис, сейчас — Запорожец, потом снова Мехлис, Щербаков…
Это называется одним ёмко-информативным русским словом: бардак!
Вопрос, конечно интересный. Вообще-то я вообще его вообще не хочу, считая всех политработников — что гражданских, что военных — по меньшей степени дармоедами…
Но попробуй такое ляпни Хрущёву!
Тут же в горло зубами вцепится и загрызёт насмерть.
Понимающе улыбнувшись, я ответил:
— Если ты будешь занимать должность Генерального секретаря ВКП(б), то назначения на эту должность — это сугубо твои проблемы будут, Никита Сергеевич. На правах же более старшего по партийному стажу товарища, могу лишь посоветовать самому её занять. По совместительству…
Вижу как у того открывается от счастливого озарения рот, продолжаю с изрядно озадаченным видом:
— …Прошедшая финская война показала, что наши отцы-командиры нуждаются в более плотной опеке со стороны армейских партийных органов. Я бы на твоём месте, Никита Сергеевич, возродил институт комиссаров и повысил их роль до уровня — каким он был в Гражданскую.
Такой финт ушами проделали в начале Великой отечественной, когда огребли изрядно люлей от гансов.
Помогло?
Нет!
В ситуации, когда у руля два тупых «оленя» вместо одного — ответственность размазывается, но положение не улучшается.
Так нахахуа, спрашивается?
Политика!
Таким образом, надеюсь, мне удастся вбить клин между ним и его генеральской шоблой.
Интересно, догадается иль нет?
Однако в очередной раз, с чувством высокого удовлетворения убеждаюсь: у этого типа вообще нет чувства воображения!
В глазах Хрущёва вспыхнуло и загорелось ровным пламенем восторженное восхищение напополам с неподдельным уважением в мой адрес и, я понял, что выиграл эти «дипломатические» переговоры — теперь он мой весь вместе с потрохами.
Конечно и, на фиг бы мне такое «счастье» не упёрлось…
Ну, а что делать?
«Попала нога в колесо — пищи, но беги»!
* * *
Встаю, ставлю свой пистолет на предохранитель, прячу его в карман и протягивая ему руку, в доверительном тоне:
— Ну что, Никита Сергеевич? Договорились? Тогда немедленно возвращаемся в мой кремлёвский кабинет, дерём за «яйца» наших соратников из Политбюро и до тех пор их выкручиваем — пока они не подпишутся на эти кадровые перестановки. А для товарищей депутатов со Съезда, у нас с тобой тоже найдутся очень убедительные аргументы…
Я торжествовал:
«Операция «Ы»» продолжается, господа присяжные заседатели!
Вдруг:
— …Что с тобой?
Хрущёв тоже встал, но руки мне не протягивает. Мало того, детско-счастливое выражение на лице — ушло как солнечный диск в тень Луну при затмении, а вместо него — вернулось хмуро-озлобленное:
— Не получится.
— Обоснуй?
— Ты это конечно, всё это очень здорова придумал, Иосиф Виссарионович… Вот только с «товарищами из Политбюро» — тоже нехорошо получилось.
Удивлённо моргая:
— И что такого «нехорошего», могло за время нашего отсутствия с ними произойти? Кружок пидарастов они там вместе с твоим Серовым решили замутить со скуки и устроили групповуху прям в Мавзолее Ленина?
Тот, с явным обвинительным уклоном:
— Из-за твоего (грубая ненормативная лексика. Авт.) «микроинсульта» и твоей (грубая ненормативная лексика, с упоминанием нетрадиционного полового акта между двумя однополыми мужчинами. Авт.) шутки, я приказал их расстрелять!
Одновременно окуеваю, лихорадочно соображаю о грозящих последствиях и с неподдельным восхищением восклицаю:
— Да ты на всю голову отмороженный, Никита Сергеевич!
Эх! Мне б пяток таких «быков» в наши «Лихие 90-е», я б такого наворотил…
Москву бы на уши поставил!
Да, что там Москву…
А то по правде сказать — все эти боксёры, каратисты и прочие представители единоборств — крутые только на ринге или татами, в присутствии судьи и полного зала свидетелей.
А как что-то по беспределу — так это, сцуко, «неспортивно», «нас такому не учили»…
Тьфу!
Тот, не доставая пистолет — как уже давно пройденный этап в наших отношениях, наподобие его однако — уперев мне в грудь указательный палец:
— И виноват в этом — ТЫ!!!
Согласно киваю, с любопытством его разглядывая:
— Ну, да! Вали всё на товарища Сталина — он стерпит.
Причина такого его неадекватного поступка ясна как отпечатки жирных пальцев на чистом лобовом стекле автомобиля: Хрущёв не хотел, даже как смерти боялся огласки супружеской измены своей «коровы» — пусть даже и мнимой. Действительно: всемогущий диктатор, «вторая экономика мира», непобедимая Красная Армия во главе с гениальными стратегами в синих галифе с широкими красными лампасами…
И вдруг «рога» — как у трицератопса: рода растительноядных динозавров из семейства цератопсид — существовавших в конце маастрихтского века мелового периода.
Как в Тегеране, Ялте и Потсдаме — Черчиллю и Рузвельту в глаза смотреть?
Теперь же, из всех знающих об такой «шутке» на Земле всего двое — он и я и, мне надо очень постараться — чтоб такое «статус-кво» хотя бы сохранилось.
Качаю головой:
— Ай, ай, ай! Действительно — нехорошо с нашими соратниками получилось.
Не став отрицать, ибо известная доля вины на мне всё же есть:
— Пусть будет так: одним грехом на мне больше, одним меньше — адская сковородка одна за всё. Ты то, что теперь будешь делать, Никита Сергеевич? Есть какие-нибудь прожекты или ты решил пустить дело на самотёк? Типа, всё само-собой рассосётся — как нежелательная беременность у старшеклассницы?
Мы с ним снова оказались в патовой ситуации: я не могу свернуть ему шею — чего мне очень сильно хочется, а он не может без меня легитимизироваться — без чего свернёт себе шею и без моей помощи.
Ожидаемо от него, Хрущёв ещё раз продемонстрировал полное отсутствие воображение:
— Объявлю их на Съезде врагами народа, шпионами и контрреволюционерами — участниками заговора Берии…
Прищурившись — давая понять, что и меня он имеет в виду:
— …У меня на каждого компромата достаточно накоплено. Арест, суд, приговор и расстрел — всё задним числом. Мой Серов справится.
Ну и что мне остаётся делать, как не играть в его игру?
Задумчиво пройдясь вдоль стены, говорю:
— Сказать по правде и сам уже давно подозревал в чём-то подобном своих соратников. Молотов — тот определённо был британский шпион, земля ему пусть будет с ржавыми гвоздями-сотками… У Ворошилова — жена еврейка, царство им обоим подземное… Остальные — ещё хуже. Согласен: такая версия в данной ситуации возможно и прокатит на «ура»… Но позже обойдётся нам с тобой боком.
Склонив несколько набок бычачью голову, интересуется:
— Почему?
Помолчав, собираясь с мыслями, отвечаю:
— Ты не учёл, Никита Сергеевич, что за каждым из них (как и за тобой, впрочем) кто-то стоит — своя «группа поддержки»: партийно-чиновничий клан — если говорить своими словами, готовый биться за своё «место под Солнцем». Поэтому будет как в 1937-м году: один «враг народа» или иной из этой категории — потянет за собой десятки, сотни и тысячи! В результате в тюрьмах, в «ГУЛАГе» и у расстрельной стенки окажутся МИЛЛИОНЫ!!!
Действительно, только стоило в газетах опубликовать — что в смерти Жданова виноваты врачи еврейского происхождения, как в органы хлынул девятый вал доносов на всех «жидов» без исключения.
Мда… Менталитет народа, как и география страны его проживания — это судьба!
Удивлённо хлопая свинячьими ресницами, Хрущёв спрашивает:
— Ну и что? Такое уже было и никакого конца света не случилось. Только партия большевиков теснее сплотила свои ряды — избавившись от всякой сволочи.
Отрицательно машу головой:
— Если какая-то трагедия повторяется — она уже выглядит как фарс и приводит к катастрофе.
— Что ты этим хочешь сказать?
Нагоняю жути, надеюсь поможет:
— Да то, что на дворе не тридцать седьмой год — а сорок первый. И не более чем через полгода — начнётся война с Германией, в которой нам будет противостоять вся Европа: в общей сложности четыреста миллионов человек — из которых под ружьё можно поставить сорок.
Слегка загнул, конечно — но только для пользы дела.
Вижу впечатлило, но упорно гнёт «генеральную» линию:
— Наши военные говорят, что Гитлер на два фронта воевать не будет. А Британию он завоевать не сможет никогда, так как британский флот сильнее германского.
Думаю, точно такую же лабуду «наши военные» втирали в уши «реальному» Сталину. В результате — страна в руинах и братских кладбищах, Сталин погребён под горой мусора, а «наши военные» — сплошь и рядом все «маршалы Победы», ордена аж до самых мудей висят.
Подняв палец, гружу дальше:
— Всё это возможно так, но только чисто в теории. На практике же ты не учитываешь некоторые важные моменты (можешь загибать пальцы): «наши военные» — могут быть абсолютно тупыми (и они ими в полной мере и являются), а Гитлер — непредсказуемый психопат, который может поступить вне всякой логики… И он именно так и сделает: не заключив мира с Великобританией — нападёт на Советский Союз.
Хрущёв кивнул соглашаясь с моей позицией, затем:
— Если Гитлер всё же будет иметь наглость решиться напасть — он немедленно будет разбит Красной Армией, которая после этого немедленно перенесёт боевые действия на территорию врага.
Явно послышался дух командно-штабных учений в Генштабе, на которых я совсем недавно имел честь присутствовать.
Как можно ехиднее спрашиваю:
— Это тебе кто такое сказал? Опять «наши военные»?! Ты лучше спроси у них, за сколько дней они мне обещали всю Финляндию завоевать и сколько месяцев с ней в реале промудохались — на потеху всему миру, чтоб отгрызть у неё очень маленький кусочек — Карельский перешеек…
Округлив до неприличия глаза:
— …Так то, какая-то сраная Финляндия! А тут война не токмо с Германией — за раз вынесшей под плинтус такую великую военную державу как Франция, не говоря уже про всякую мелочь вроде Польши, Дании, Голландии и прочих Норвегий… А со всей объединённой Европой во главе с Германией! Да, Гитлер одних только танков может до десяти тысяч в месяц выпускать не менее того самолётов.
Конечно, напророчь я сейчас ему что немцы дойдут до Москвы, Сталинграда и Кавказа — не поверит, сочтёт фантазёром — что мне навредит. Поэтому особенно не кошмарим:
Вижу задумывается и продолжаю:
— Война предстоит очень тяжёлая, без единства и сплочённости — никак не победить такого сильного врага. А тут ещё ты Гитлеру пособишь — удалив из армии, органов безопасности и промышленности десятки тысяч специалистов и, посеяв вражду и недоверие к друг другу у оставшихся…
Шутка шутками, а скорее всего так и произойдёт.
Стучу пальцем себе по лбу:
— …Головой думать надо, Никита Сергеевич, раз уж собрался царствовать-править — а не «Железные кресты» от Фюрера получать!
Хрущёв помолчал и, наконец-то настроившись на конструктивный разговор, спрашивает с заметным оттенком беспомощности и растерянности:
— А как ещё объяснить смерть членов Политбюро? Берия ладно — несчастный случай в результате неосторожного обращения с оружием… Но здесь же восемь человек! И каких человек!
Как бы между прочим интересуюсь:
— Надеюсь не в моём кабинете их вальнули твои отморозки?
— Нет, в подземном бункере под Кремлём… Это который под Большим кремлёвским дворцом, где съезды проходят.
И тут меня как шаровой молнией в спинной мозг торкнуло, а уже оттуда — в мозжечок и оба полушария:
— Эврика!
— Чего?
— Нашёл я, Никита Сергеевич, решение нашей проблемы и довольно-таки изящное решение.
Смотрит набычившись:
— Какое такое «изящное решение»?
Отмахиваюсь:
— Погоди чуток с вопросами, я думаю… «В подземном бункере», говоришь?
* * *
Так, так, так…
Напрягши «послезнание», вспомнил:
Как признаётся сам Жуков в своих «Размышлизмах…», только после войны он обнаружил, что у него — как Начальника Генерального штаба РККА, нет своего командного пункта с надёжным бункером — где можно было бы не только пересидеть авианалёт, но и продолжать управлять войсками. Только когда «гром грянул», во дворе Генштаба начали «что-то копать», но не успели до начала авианалётов Люфтваффе на Москву.
Когда начались бомбардировки столицы, работники Генштаба скрывались от бомбежек на станции «Белорусской»: там размещался командный пункт, а оставшееся место на перроне занимали рядовые жители Москвы. Каждый вечер офицерам Генштаба приходилось собирать все материалы и ехать к Белорусскому вокзалу, а утром — обратно. Несколько лучше устроились связисты: они оборудовали пункт связи в специальном поезде, стоящем в тупике за станцией.
Вот такие у нас были «стратеги», вот такая была подготовка к войне…
Что тогда что-то говорить об более низовом уровне?!
Согласно же моему «послезнанию», Сталин же задумался об нечто подобном давно — ещё задолго до войны. У него этих бункеров было два, во время войны добавился ещё один — под Ближней дачей в Кунцево.
Конечно, на эту тему у меня лишь какие-то разрозненные отрывки информации: ведь всё что находится в Кремле, над Кремлём и под Кремлём и рядом с Кремлём — до «тех пор» страшно засекречено. Но вроде бы дело происходило так:
В проекте второй очереди московского метро, между станциями «Театральная» (в те времена «Площадь Свердлова») и «Маяковская» — была станция «Советская» под Советской площадью. Но когда уже прорыли изрядной длины тоннель, метростроевцы наткнулись на очень сложный в гидротехническом отношении слой — изобилующий так называемыми «плывунами».
«Плывун» — это насыщенный водой мелкий, или даже пылевидный песок с примесью органических веществ — способный оплывать и растекаться при прохождении через него подземных сооружений.
Тоннель пришлось бросить, а чтоб не пропали вложенные средства — в уже вырытом участке устроили бункер для Сталина и бомбоубежище для партийной элиты и членов Советского правительства.
Но видимо что-то не устроило и, перед самой войной — для Сталина, руководства партии и правительства был возведён другой бункер — под строящимся «Центральным стадионом СССР имени И.В. Сталина». Это место и стало запасным командным пунктом Верховного главнокомандующего во время Великой Отечественной войны, а тот что под Советской площадью — отдали Московскому штабу Гражданской обороны.
Наконец уже во время войны, был возведён третий бункер — под Ближней дачей, про что я уже рассказывал.
Однако, согласно другой инфы — ни сам Сталин, ни члены «ГКО», ни представители Ставки Верховного Главнокомандования — этими сооружениями не пользовались. Есть свидетельства многочисленных очевидцев (в числе которых сам(!) Жуков) что в бункер для Верховного Главнокомандующего была превращена станция «Кировская», после эпохи гласности переименованная в «Чистые Пруды». Именно там Сталин встретил 21 июля 1941 года первый авианалет на Москву, там же до конца войны находились отделы Генерального штаба и войск московской ПВО — для чего перрон отгородили от любопытных глаз фанерной перегородкой, а поезда шли не останавливаясь.
Так кому верить?
Я никому и не верил, а вместо этого недоумевал: да как же так?
Даже если инфа про эти три сталинских бункера верна — неужели в самом Кремле не было хотя бы простейшего бомбоубежища?
Ведь это сколько времени руководству страны надо до площади Советской «пилить», не говоря уже про «Центральный стадион»…
И на чём?
Ведь в самом Кремле станции метро нет.
И это в стране, буквально помешанной на гражданской обороне?
Посмотрите хотя бы «Золотой теленок» Ильфа и Петрова, где Великого комбинатора — выловили во время учений ГО, надели противогаз, положили на носилки и как поражённого ОВ отнесли в морг… От чего он потом и сбежал в Румынию, где был неправильно понят и депортирован назад — в управдомы.
Да не может такого быть!
И я оказался прав.
Николай Сидорович Власик (да пусть свет в конце тоннеля будет для него вечен!) без напоминания просветил меня в тайны кремлёвских подземелий1.
Строить бункер для высшего советского руководства начали ещё в начале 30-х годов, даже ещё прежде чем стали подумывать об метрополитене.
И кстати, да: первая станция московского метро и должны была начинаться из-под Кремля — связывая его в частности с проектируемым Дворцом Советов на месте взорванного храма Христа Спасителя…
Но потом что-то пошло не так.
Впрочем, обо всём по порядку.
К 1936-му году всё было практически готово: кремлёвский бункер находился на глубине тридцати с небольшим метров (высота современного десятиэтажного здания) и имел двухуровневый блок с помещениями прямого назначения — отдельные кабинеты для руководства, зал для совещаний на 750 мест, узел связи, помещения для отдыха, санузлы и вспомогательными помещениями обеспечения — машинный зал с двумя дизелями и фильтро-вентиляционными установками, склады и прочее.
В бункер вели два входа в виде лестничных маршей в трёх уровнях с герметично закрывающимися стальными дверями на каждом:
Первый вёл из Сенатского дворца, в котором располагалось правительство СССР — Совет народных комиссаров, Всесоюзный центральный исполнительный комитет (ВЦИК), кабинет и квартира Сталина и, многая, многая, многая…
Второй вход вёл из Большого кремлёвского дворца, где проводились съезды, заседал Исполнительный комитет Верховного Совета и проживали семьи многих кремлёвских «небожителей» — в частности Ворошилова и Кагановича.
Кроме того, имелась лифтовая шахта в Мавзолей — для срочной эвакуации мумии Ильича в случае «фарс-мажора».
Но это всё ещё фигня!
Самой большой и мало кому известной тайной было то, что имелся отдельный бункер для Сталина — в точности напоминающий его кремлёвский кабинет, разве что без окон. Он находился несколько выше (всего пятнадцать метров вглубь недр) и, в стороне от основного бункера — прямо под Сенатским дворцом.
До «попадалова», мне как-то попадалась инфа, что якобы под кабинетом Сталина найден подземный ход…
Вот это оно и есть!
Но только не под кабинетом — он на втором этаже, а под квартирой.
По задумке, при объявлении воздушной тревоги, предпочитающий трудиться по ночам Вождь всего трудового человечества — мог взять папки с документами, через квартиру спуститься в бункер и, продолжать там работать как ни в чём не бывало.
Почему же Верховный Главнокомандующий не воспользовался во время Великой Отечественной Войны столь великолепным сооружением?
Власик успел просветить меня и на этот счёт.
С первых же лет возведение кремлёвского бункера превратилось в долгострой.
Во-первых, в его строительстве могли принимать участие только особо проверенные — специально отобранные люди, а их оказалось не так уж и много — что сказывалось на темпах.
Во-вторых, обнаружилось такое же естественное препятствие, как и при возведение станции Советской московского метрополитена — сложный в гидротехническом отношении грунт, насыщенный плывунами. По этой же причине не обломилось построить станцию метро внутри Кремля: после экспертизы грунтов проектировщики — отказались от этой затеи ещё на стадии смелых замыслов.
Такая же проблема, кстати — грунтовые воды, преследовали и строителей «Фюрербункера» в Берлине. Из-за чего он располагался сравнительно неглубоко и не имел даже канализации. Ну а наши то строители — не привыкшие отступать перед законами матушки Природы, а побеждать их — всё же довели дело до конца.
Но имелись и кое-какие нюансы…
Из-за последнего обстоятельства, фаза строительства — плавно перешла в состояние перманентного капитального ремонта этого сооружения. Со стен постоянно текло, с потолка капало, постоянно работали насосы откачивающие воду. То и дело случались прорывы — нередко сопровождаемые затоплениями отдельных помещений с человеческими жертвами. Не помогла даже технология, разработанная при возведении фундамента Дворца Советов — закачка в грунт жидкого гудрона.
В общем, по всей вероятности — бункером просто не рискнули воспользоваться. А потом его видимо стало не до него, сооружение затопило и все про него забыли.
Хотя, фиг его знает!
Всей правды мы никогда не узнаем — это однозначно.
* * *
В общем, решение созрело мгновенно:
— Есть съезд — есть проблемы. Нет съезда — нет проблем! Соберём Президиум Центрального комитета — закон о нём должен выйти уже завтра и, всё оформим как надо. Как нам(!) с тобой надо, Никита Сергеевич.
Хрущёв недоверчиво:
— «Нет съезда — нет проблем», с этим я согласен. Но куда он денется? Не может же полторы тысячи человек — ни с того ни с чего исчезнуть, как в воду кануть?
Менторским тоном, я:
— «Ни с того ни с чего» — действительно не могут. А вот если предварительно хорошенько подготовиться…
Я рассказал ему предварительный набросок плана и, тот аж опизд…
Хм, гкхм…
…В общем, очень Хрущёву мой план понравился — даже он внёс в него кое-какие коррективы, за исключением отдельных моментов:
— Среди депутатов есть мои люди.
Он видимо имеет в виду секретарей обкомов и горкомов из Украины.
Пожимаю плечами:
— Всех или никого — иначе к нам с тобой появится очень много вопросов: если не от наших современников — так от потомков… А оно нам с тобой надо? Мои люди там тоже есть и чё? Новыми людьми обзаведёмся — такого «добра» на букву «г» в стране пока хватает. А если не будет хватать — бабы ещё нарожают.
Тот по-бычьи упрямо:
— Всего два человека. Я им дам поручение перед съездом и они туда просто не явятся.
— И кто такие?
Называет мне фамилии совершенно незнакомых мне по «послезнанию» партократов.
Подумав, я:
— Тогда, что таким же макаром выдерни со съезда и моих людей. Их тоже двое: Щербаков и Пономаренко.
Хрущёв кивает:
— Хорошо, сделаю.
Протягиваю ему руку:
— Так что, Никита Сергеевич? По рукам?
Тот сжав её своей «клешнёй», как тисками:
— По рукам!
Задержав рукопожатие, глядя ему в глаза:
— Туда же и товарища Берию спишем, Власика и остальных — убиенных твоими орлами… Кстати, а Поскрёбышева часом не вальнули?
— Нет, я приказал его не трогать — пригодится.
Заявляю со сталью в голосе:
— Вот это правильно: без этого ходячего архива скрещённого с арифмометром — тебе управлять партией, а мне страной — будет невероятно трудно. Ещё мне нужен Косынкин — начальником охраны вместо Власика.
Буквально через мгновенье:
— Как хочешь.
— Кстати, я черкану записки Поскрёбышеву и Косынкину — передай им, не забудь.
Настораживается:
— Что в записках?
— Что отныне мы с тобой, Никита Сергеевич — одна команда.
Встаю с ванны и знаком даю понять, чтоб тот освободил унитаз:
— Что-то засиделись мы с тобой. Давай ещё по разу пописцаем и вернёмся к нашим(!) товарищам в столовой.
Перед тем как выходить из туалета, Хрущёв протянул ладонь и вежливо — но требовательно:
— А пистолетик то отдай, Иосиф Виссарионович!
— Не доверяешь?
— Доверяю, но пистолетик на всякий случай отдай.
В принципе, оружие про которое знают враги — практически бесполезное.
Пожав плечами, вынимаю из кармана «ТК» и кладу ему на ладонь:
— Вернуть потом не забудь, Никита Сергеевич — имущество как-никак казённое.
Тот враз почему-то повеселев:
— Ну а это уж непременно — мне чужого добра не надо!
В принципе, после гибели Берии — это был бы самый идеальный вариант в Великую Отечественную Войну… Я — мозговой центр, а гиперактивный, суперэнергичный Хрущёв — исполнитель, ездящий по заводам и фронтам и «строящий» производителей военной техники и оружия и, генералов. Ибо в подавляющем большинстве своём, наш чиновник и военноначальник — «птица» странная: пока его не пнёшь — он не полетит.
Мне даже явственно привиделась такая «няшная» картинка:
Никита Сергеевич стучит туфлёй по столу в штабе у Конева и, брызгая биологической жидкостью — орёт на оленей в синих штанах с лампасами:
«Пидарасы!!!».
Мда… Но что-то мнится мне, что из-за его точно таких же — гипертрофированных политических амбиций, наше с Никитой Сергеевичем сотрудничество не заладится.
Значит, его надо как-то…
«Того»!
Уконтропопить.
А как это сделать при таком раскладе?
Ну, это уже вопрос больше технический…
* * *
Когда проходили через спальню, которая в данный временной промежуток являлась и рабочим кабинетом на Ближней даче, я написал записки своим оставшимся в живых сподвижникам: мол, так и так — слушайтесь во всём товарища Хрущёва и всё будет у нас хорошо.
В малом зале нас встретила Валентина Васильевна и подозрительно поочерёдно на обоих глядя:
— Во! А что вы так долго в туалете делали?
Поцеловав её в щёчку:
— Дорогая, это совсем не то — про что ты подумала!
— А чё я могла подумать, если два мужика в туалете целый час сидят?
— Ну… То, что мы ведём переговоры в стиле «без галстуков».
Не понял — шутя или всерьёз, она:
— Так «это» у вас «так» теперь называется?
Хрущёв краснеет девицей красной, а я начинаю раздражаться:
— У кого это «у нас», ты на что намекаешь? А не кажется ли тебе, дорогая, что ты стала слишком много пи…
«Пи, пи, пи…».
Вообще я считаю, что небольшие скандальчики с матерками — только укрепляют семейные отношения.
И, оказывается, считаю не зря — Валентина Васильевна тут же пошла на попятную:
— Ну переговоры — так переговоры, чё сразу истерику закатывать?
И напоследок окинув ревниво-недоумённым взглядом Хрущёва, мол: «и что он в нём нашёл?», — пригласила в столовую:
— Идите чай пить, «переговорщики туалетные» — я уже в третий раз самовар разогреваю.
Затем уже в малой столовой, где товарищи командиры тоже избегали смотреть в нашу сторону, при Хрущёве я позвонил профессору Виноградову и сославшись на улучшающееся здоровье, отменил вечерний визит:
— Да нет, профессор: ничего не случилось, всё нормально. Просто хочу хорошенько выспаться перед завтрашним днём…
Только его не хватало подписывать на эти разборки.
— …А вот завтра вечером обязательно приезжайте, буду ждать. Хм, гкхм… Предварительно созвонившись, конечно.
Затем, Хрущёв позвонил своим архаровцам и вызвал мой персональный автомобиль. Попив чай, мы все вместе поехали на блок-пост — где я получил назад свой «Паккард», персонального шофёра Удалова и свою шинель с шапкой.
Про «прикреплённых» я не стал спрашивать — и так всё ясно, что душу лишний раз бередить?
Водитель Удалов Павел Осипович спросил, тревожно косясь на Хрущёва и его компанию:
— Что происходит, товарищ Сталин?
Положив руку на плечо и смотря в глаза:
— Происходит то, что и должно происходить. Успокойтесь, пожалуйста, Павел Осипович.
Замечаю, что бойцы-стажёры на блок-посту тоже тревожатся — автоматы сняты с предохранителей. Оно и понятно: «шила в мешке не утаишь».
Ерофеев:
— Товарищ Сталин! Вам товарищ Власик не звонил? Где он? Почему его с Вами нет? Где вторая машина охраны? Может, случилось что?
Доброжелательно улыбаясь:
— Ничего не случилось, всё нормально. Товарищ Власик сейчас занят одним важным и срочным делом по моему поручению. Он недавно звонил мне и передавал вам, чтоб вы стойко переносили все тяготы службы и, не теряли бдительности ни на минуту.
Однако, вижу — мои слова не успокоили, а как бы даже не наоборот…
Коротко и без особых церемоний попрощавшись, пожав друг другу руки, мы разъехались: Хрущёв с подполковником-танкистом за рулём «ЗИС-101» поехали в Кремль готовится к завтрашнему «мероприятию», я с генерал-майором Малиновским и неизвестным мне пока полковником на «Паккарде» — обратно на Ближнюю дачу.
* * *
Оставшееся «до отбоя» время, провели всё компанией в зале и провели в общем-то, очень содержательно.
Я беседовал, а Светка получив моё молчаливое разрешение напропалую кокетничала с обоими командирами, пудря им мозги… Ведь в конце-концов, девушке надо где-то набираться опыта в таких важных для её будущего делах?
Оставшись наедине когда они выходили покурить, я подсказал ей с пяток «верных» приёмов обольщения — когда-то на мне самом испытанных. Но предупредил с оттенком доверительности, что настоящие мужчины — не ценят всё легко доставшееся и, особенно — легкодоступных женщин:
— Мы, мужики — по своей природе охотники. И чем больше за какой-нибудь «птичкой» по лесу бегаешь, чем больше при этом мозолей на ногах натрёшь и больше шишек на лбу набьёшь — тем «вкуснее» она потом тебе кажется. Понимаешь, о чём я?
— Понимаю, не маленькая уже…
Бурчу по-стариковски:
— Все вы «не меленькие», а потом — хоп: «Папа, я беременна!».
— ПАПА!!!
Заодно узнал Ф.И.О. полковника.
Им оказался Андрей Гречко — также будущий маршал Советского Союза и министр обороны…
Хотя уже вроде привыкнуть должен, но всё одно охреневаю:
Да, похоже против меня — осознанно или нет, весь так называемый «Маршальский выпуск» Академии Генерального штаба РККА!
Поднимаю глаза к небесам:
«Не, ну за что, а…?».
Немного побеседовав с обоими будущими маршалами и поняв, что наша оборона — крепка как никогда, оставил их в качестве наглядного пособия на растерзании дочери Реципиента, а сам подошёл к вяжущей что-то шерстяное Валентине Васильевне. Некоторое время за ней с любопытством понаблюдав, негромко попросил одолжить мне «лишнюю» вязальную спицу.
Вопрошает недоумённо-подозрительно поглядывая, мол — «чудит что-то сегодня муженёк:
— Тебе зачем?
— Ну, как тебе сказать… Хочу свою трубку почистить.
Удивляется призело:
— Ты ж бросил курить?
— Ну… Это не говорит о том, что трубку не надо чистить.
Фыркнув, протягивает:
Рисунок 32. Сталин всегда предпочитал сигарам, сигаретам и папиросам трубку с табаком высшего качества.
— Вечно выдумываешь всякую ерунду…
Уходя, я:
— Я пока в ванной помоюсь, если что.
Поднимает глаза и дюже заинтересованно, с огоньком в глазах:
— Спинку потереть?
— Нет, в этот раз я сам…
Получив «лишнюю» вязальную спицу, я пошёл в спальню и, из довольно-таки приличной коллекции курительных трубок — порой на вид самых замысловатых, выбрал одну — с сравнительно длинным прямым мундштуком. Здесь же в шкафчике, на полке моей благоверной, я давно заприметил маникюрный набор: пилочки, кусачки и всякая им подобная хрень.
Осталось только запереться в санузле и совершить небольшой апгрейд…
Notes
[
←1
]
Информация взята и составлена в единое целое из самых разнообразных источников, за достоверность которых автор не ручается. Но в любом случае под Кремлём что-то есть, ибо «свято место пусто не бывает».
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
