|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Выбраться из-под горгульи никак не получалось. Отработанная за долгие годы привычка дала сбой — всего несколько лет не потренировался, как навыки перестали действовать помимо сознания. В краткие промежутки между приступами небытия я пытался телепортировать, но никак не мог сосредоточиться на измерениях. Стоило лишь зацепиться за них, как дыхание останавливалось и меня начинал затягивать светящийся туннель. Эта агония могла бы длиться очень долго, но с какой-то попытки привычка сработала, рефлексы вернулись, поворот удался и я очутился вне пространства между землёй и этой каменной глыбой. Телепортация впечатала меня в ограждение рва, а дальше я уже сам направил себя в воду — это было лучшим способом прийти в чувство.
— И кто из вас свалил на меня горгулью? — в обычном скрипучем бесстрастии нужды не было, как и в соблюдении приличий. Поэтому мой дальнейший монолог дамы выслушали с благосклонными улыбками, а Дусик, Пусик и Мусик — с некоторой завистью.
На самом деле эти предположения о благосклонных улыбках и зависти основывались лишь на длительном знакомстве, поскольку оторвать головы от плазменной панели и обратить их в мою сторону они и не подумали.
— Это не горгулья, — Василиса слегка повернула ка мне точёный профиль и похлопала ресницами правого глаза, левым глядя в экран.
— Не горгулья, — подтвердили Мусик, Пусик и Дусик, качнув бритыми затылками. — Ты же знаешь, что это не горгулья!
— Постой! — воскликнула любимая. — На тебя что, упала горгулья?
Она оторвалась от телевизора, подбежала ко мне и принялась гладить, целовать и ощупывать.
— Вроде бы всё нормально, — констатировала моя прелесть. — Ты цел?
Встала на цыпочки и чмокнула меня в подбородок.
— И что, никто не хочет пойти и посмотреть, что случилось с горгульей? — обозлился я. — Вроде фамильная ценность?
— Это не горгулья, — все так же бездумно поправила меня Василиса. — Подожди, ты что, разнёс её в щепки?!
— В каменную крошку, — отнюдь не благосклонно подтвердил я. — Можно сказать, даже в пыль.
— Прабабушку?! — синхронно подпрыгнули Мусик, Пусик и Дусик. — Очумел?
— Пра-пра-пра-пра— короче, ещё семь раз "пра" — бабушку, — вновь вмешалась Василиса. — Действительно, нехорошо. Древность как-никак, к тому же основательница рода.
— Я пойду посмотрю останки прабабушки, — согласилась любимая. — Вы пока на запись поставьте, интересно всё-таки.
— Поставим, — щёлкнула пальцами Василиса, — но в записи не будет виден момент трансгрессии. А он прыгнет, вот точно прыгнет!
— Не может не прыгнуть, — согласилось трио бритых затылков, — это на уровне рефлекса, хрен подавишь. Мы это... досмотрим и тоже сейчас подойдём. Бабуля не обидится!
Любимая перевесилась через стену, изучая обломки горгульи.
— Ничего страшного, — вынесла она вердикт. — Крылышки приделаем, башку соберём...
— Не "приделаем, соберём", — поправил я, — а Василиса приделает и соберёт, собственноручно. Я давно говорил, что под этой тварью ходить страшно.
Любимая так внимательно на меня посмотрела, словно пыталась что-то телепатировать. Я не уловил её менто и пожал плечами.
— Она как бы в ста метрах от входа стояла, — с нажимом произнесло моё золотце. — Она как бы не могла перед входом упасть, она летать не умеет, дохлая потому что. А под ней по ограждению рва только идиот мог прогуливаться. И вообще — три тысячи лет стояла, никто её свалить не мог, а тут грохнулась в ста метрах от того места, куда должна была упасть. И отшибла одному тупице мозги... Они у тебя вообще были, не помню что-то?
Моё сокровище была как всегда права — если бы скульптура рухнула с крыши, то в ста метрах правее. Кому-то очень хотелось меня прихлопнуть.
— Слышь, — задумчиво протянула любимая, — ты когда шёл, опять в экран пялился или по сторонам смотрел?
Чего я там по сторонам не видел?
— Ага, значит в телефон. — Если сама всё знает зачем спрашивает... — Надо в облаке пошарить, вдруг найдём чего...
— Я акции сбрасывал, пока не упали, успел вроде, ещё ставки по залётам изучал, с этими новыми правилами ни один не долетит, можно рискнуть на Чанга поставить... Но денег жалко.
— Жучков тебе в телефон не напихали часом? Кому дорогу со своими акциями перебежал? Надо Василису загрузить, пусть пошарит по сети...
— Меня больше волнует как технически эту тварь в воздух поднять и точно на меня нацелить.
— Да вот именно что на тебя её нацеливать смысла нет, — вздохнуло моё золото, — всем известно. А вот на твой телефон — другое дело. Тебя взломать сколько раз пытались? Вон та же Василиса и пыталась, дай ей теперь в облаке шариться. Кстати, легка на помине.
— Да-а, — Мусик-Пусик-Дусик спланировали к бабушке и попытались пустить скупую слезу. — А я ещё надеялся её отогреть, а она каменная совсем. Она крыльями махала, когда на тебя падала?
— Не помню, — озверел я. — Я на котировки смотрел!
— О, — мурлыкнула Василиса, — соображениями поделишься? Мы ведь в одной лодке?
— Угу, — любимая оттёрла меня плечом . — Давай бабку собирать. Мёртвая вода где?
Спустя три часа бабулю водрузили на место. На предложение полить старушку ещё и живой водой Василиса сморщила нос. Мусик же притащил два ведра кипятка и радостно вылил на бабулю, впрочем, безрезультатно. После же экспериментов Дусика и Пусика с тремя ведрами жидкого хрома, батареей и кучей электродов бабке удалось придать гламурный блеск, не более..
— В ядерный реактор её засуньте, — фыркнула любимая, — глядишь, ещё и яйца нести начнёт!
Василиса нервно поёжилась и передёрнула плечами в неприкрытом ужасе — с её благоверного сталось бы воплотить в жизнь любой маразм.
— Ладно, — вздохнул Дусик, — пошли думать, как судейские запреты обойти. Кто на нас поставил?
Мы стыдливо отвели глаза.
— Ну-у-у... — жалобно мяукнул Мусик, — тогда может хоть кто на меня посмотрит со стороны? Как я трансгрессию давлю? А?
— Тренироваться больше надо, — прошипела любимая, — а не фигнёй страдать. Так и быть, завтра весь день смотрю, как ты летаешь. И не жри сегодня на ночь! А ты, — повернулась она к Василисе, — давай над допингом покумекай. Литров пятьдесят надо.
— Я тоже посмотрю, — изобразил я интерес, — пока телефон не восстановлю.
— И как ты его будешь восстанавливать, наблюдая за тренировкой? — хихикнула Василиса. — Давай я восстановлю. Или новый купи, пароль только от этого мне оставь?
И напёрсток Фаберже с иголкой ей вдобавок подари.
Утром любимая слиняла затемно — тренировать незадачливого гонщика-залётчика. Я смотался за запасным телефоном, прикупил два новых, ещё акций кой-каких по мелочи, и с досадой обнаружил, что цены на золото по-прежнему продолжают расти. Решил взять платину, ладно, и золота чуток.
Смотался к месту тренировки — вроде всё пристойно, гонщик летает, крылышками машет, один, прелесть моя в ступе над ним, снимает на камеру, никаких флюидов между ними не пробегает. Но это пока. Василиса раньше тоже никакого интереса к нему не проявляла. Часа через два я подумал, что сидеть и караулить возможные флюиды... неразумно. К тому же что я буду делать, если они пробегут? Готов ли я морально расстаться с моей прелестью? А врезать ей... от души так? А у меня есть она, душа-то? Должна быть.
Решил вернуться в замок, не до вечера же мне эти полёты смотреть. К тому же я ночью очень постарался, чтобы у любимой ни к кому интереса не возникло. Ну хотя бы до вечера... Опять же, за акциями приглядеть стоит.
Бабулю хромированную решил обойти подальше, в телефон уткнулся, видеокамеру на ворот джинсовки прицепил и на телефон вывел, чтоб сзади и сбоку обзор давала — на бабулю сверкающую. Иду. Бабуля сверкает, солнышко сияет... воздуха нет, воздуха нет, дышать нечем! Солнышко чёт тоже... уменьшилось и не греет. Толкаюсь ногой — подпрыгиваю, ну и со зрением... Хорошо вчера под бабулей натренировался, с пятого раза ориентиры взял да прям в ступу любимой и врезался. В озеро падать — одно удовольствие, а главное — дышать есть чем, и глаза на месте. Надо сказать, залётчик наш оказался проворней моего сокровища — спикировал, странсгрессировал, и вот я уже на бережку и даже сухой, потому как фены из его глоток получаются отменные, до наноградуса точность температуры держит. То-то у Василисы волосы всегда такие пышные.
— Котя! — взвыла любимая, бросаясь мне на грудь. — А никак нельзя было не меня в качестве маяка использовать? А если б я из ступы выпала?
— Мудусик бы тебя первую выловил, — ляпнул я и покрылся инеем: обиженный Пусик... или Мусик?.. дыхнул так, что чуть не отморозил мне уши. — Это, извини, Ярын ... или Лель? Ну извини, Лель, я это... сдуру... куда-то без воздуха меня закинуло, еле выбрался...
— Телефон? — дыхнула любимая, стараясь растопить иней на моем подбородке.
— О! — гордо продемонстрировал я зажатые в руке обломки.
— Ага! — обрадовался Дус... в смысле Горын. — Сейчас Василисе отнесём, она живо разберётся куда тебя занесло!
— Сама разберусь! — огрызнулась моя прелесть. — Иди тренируйся! Брюхо вон какое нажрал! Какая, блин, аэродинамика при таком брюхе?! Опять оголодал вчера?
— Так это... — смутился Дусик, — сил же не будет, летать с голодухи...
Ужин у Василисы был как всегда — не оторвёшься, если не считать того, что я постоянно ловил на себе её настороженный взгляд, а на ней — настороженный взгляд моего золотца. Дусик, Мусик и Пусик уплетали за пятерых, что свидетельствовало о том, что один из них всё же решил сесть на спортивную диету.
— Скажите, — заискивающе начала Василиса, не выдержав настороженного друг на друга зырканья, — есть ли у нас хоть какой шанс выиграть эту гонку?
— Честно? Никакого, — хмыкнула любимая. — Честно ни у кого шансов нет, кроме Чанга. Но если очень хочется...
Василиса судорожно кивнула. Она переживала за залёт куда больше самого Горыныча. Честолюбие у неё зашкаливало.
— ... то можно попробовать смухлевать. Для начала нужно вывести из стоя Чанга, а после этого шансы у всех будут примерно равны — где-то одна сто семьдесят девятая. Чего там у вас с индикаторами трансгрессии? Они ведь у каждого свои? Если, допустим, подменить индикатор после прыжка... то есть телепортировать в точку выхода и подменить...
— И так полтора десятка раз, — погрустнел Лель, — мы уже думали. Хотели тебя попросить зависнуть над точкой выхода... даже посчитали, что пяти прыжков должно хватить. А вдруг я сорвусь и перед самым финишем трансгрессну?
— Они заявили, что тех, кого поймают на нарушении правил, либо дисквалифицируют на три года, либо на следующих соревнованиях пометят штрафным индикатором — клеткой с котёнком, — блеснул я своими познаниями. Ну а чего, изучал правила, — поставить ломаный грош, а получить мешок золота, — кому неохота. Если Василиса что-нибудь придумает, вполне может выгореть.
— Следующие гонки нас не интересуют, — глаза Василисы горели азартным огнём. — Нам надо выиграть эту! Ребят, вы тоже подумайте! Если получится, деньги честно поделим! Кощ, тебе что, лишний сундук золота помешает?
Не помешает, конечно, но... любимая как всегда меня опередила.
— Это зачем делить? — прищурилась она. — Каждый сам за себя, чего это я с вами делиться должна? И с тобой не буду! — повернулась она ко мне. — И вообще, залётчику требуется соблюдать спортивный режим! Баиньки пора!
Проснулся я ночью. Раньше моего сокровища. Не, мало ли, скажет, отправилась Мудусика тренировать, а сама на часок с ним уединится. Вон Василиса как на него страстно смотрит. Вдруг моя прелесть позавидует, интересно ей станет, как оно там, три в одном или один в трёх. Я решил выскользнуть в коридор, и, если золотце меня застукает, отбрехаться, что мол, над златом чахнуть пошёл. Соскучился, мол. И ведь не совру.
По замку могли бы разнестись мои ругательства. И даже на санскрите. Если бы не горгулья позавчера и не мерзкая планетка без кислорода вчера. Поэтому любимая выскочила из постели на мой нечленораздельный вопль. Точно также споткнулась и проехалась по отполированному паркету в коридоре, затормозив у моих ног. Романтику нарушил Дусик, щёлкнувший выключателем. Мы негодующе потрясли у него перед носом двумя трупиками белых мышей. Еще с десяток валялось перед дверью нашей спальни.
— Твоя... — любимая вовремя прикусила язык, потому что Дусик за Василису мог и подпалить в запале, -... что, моего мужика опять приворожить хотела?! Вы там что, втроём за ней присмотреть не можете?!
— Э? — мекнул Дусик.
— А? — поддакнул ему подоспевший Пусик.
Но моя прелесть уже разбушевалась. Она то трясла мышью перед носом Дусика, то лупила ею по щекам Пусика и вопила:
— Приворот на белых мышах? Телефон, значит, взломать не удалось, так решила, пусть сам пароль скажет? Или ты ей надоел? Опять решила Кошеньку увести? Где третья голова? Му... Лель где? Я тебе не то что тренироваться, я хвост тебе оторву! Крылья пообломаю! Патлы бабе твоей повыдергаю! Василиса! Выходи! И не смей за Лелем прятаться!
В конце коридора появился Мусик, из-за плеча которого выглядывала Василиса. Золотце отпихнула Леля, швырнула к ногам Василисы дохлую мышь и заявила:
— Вызываю тебя на поединок! На мётлах! Нечего чужих мужиков привораживать!
— Это... — на Василису страшно было глядеть, — я не привораживала... я... драконью трансгрессию тренировала... чтоб мыши при скачке... это... не подыхали... а они дохнут и дохнут! И крысы дохнут! И...
Василиса зарыдала. Похоже, что даже искренне. Неужто и правда искренне?
— Ёшенька, — продолжала реветь Василиса, — нам очень, ну позарез выиграть надо! А мыши всё дохнут и дохнут! Честно, я решила... если и эти сдохнут, то всё расскажу... ты же такая умная... и находчивая... и добрая... недаром же Кош к тебе вернулся, уж он-то в женщинах разбирается... нам... выигрыш этот нужен...
Любимая, похоже, поверила. Да чего там — я поверил!
— Угу, — моя прелесть выпятила челюсть и упёрла руки в бока. — Так нужно выиграть, что горгульей Кошеньку пришибла... очумела совсем, коза драная! А на Марс зачем телепортировала? Тоже ради этого тупого залёта?
— Трансгрессировала... — прошептала Василиса. — Не телепортировала... драконы трансгрессируют... перестаралась...
— Один хрен! — вызверилась любимая. — Я тебя сейчас так трансгрессну, обратно три века не соберут!
И тут до меня дошло.
— Так дело в гонке? — уставился я на Василису. — Ты искала способ обойти драконью трансгрессию? Чтоб и с индикатором на шее трансгресснуть и не дать тому индикатору сдохнуть? А кто у нас сдохнуть не может? Молодец, чё сказать! И бабка ваша на меня не падала? Это я в неё так впечатался, что сшиб? И с этой ... я десять лет прожил?
— Десять лет, четыре месяца, — злорадно оскалилась любимая, — и тринадцать дней. Ну ещё семь часов, если в сутках считать... А я тебя предупреждала.
— Ну, положим, от предупреждения клюкой по голове ещё никто не поумнел, — отмахнулся я, — может без твоих предостережений я бы раньше одумался... Но ты скажи, неужто этот престиж первого места стоит таких надо мной издевательств?
Совершенно правдивые слова "таких моих страданий" показались мне слишком жалостливыми, любимая потом год передразнивать будет.
-Кошенька, — взмолилась Василиса, — прости... нам очень, слышишь, очень ... позарез нужно выиграть этот залёт! Иначе нам жить будет не на что! Спасай! Не дай умереть с голоду!
— Жить не на что? — осклабился я как можно глумливее. — Это какие ж эксперименты ты тут проводила, что все пещеры и подземелья под этими горами опустошить умудрилась? Неужто Марс на орбиту Плутона трансгрессировать пыталась?
Василиса выпрямилась и задрожала. Ярын, Горын и Лель стушевались и попытались виновато спрятаться за её спину. Собраться воедино и упорхнуть им мешали габариты коридора.
— Венеру на орбиту Марса?
Василиса задрожала ещё сильнее. Горыныч бесшумно растворился за дверью и мелькнул за окном лёгкой тенью. Будь гонка сейчас, он бы точно выиграл безо всякой трансгрессии. А нечего было Василисе во всём потакать!
— Ну ведь не Земли же? Скажи, что не Земли! Хотя бы пояса астероидов!
Василиса мужественно молчала.
— Идиотка, ты катастрофу галактического масштаба устроить захотела?!!
— Нет, — еле разжала губы Василиса, — пойдёмте, я вам покажу.
Спуск хорошо хоть не к самому ядру Земли занял пару минут на скоростном лифте. Несколько поворотов, и мы оказались перед тяжёлой бронированной дверью.
— Вот, — Василиса покумекала с секретным замком и вошла внутрь.
Я вовремя успел закинуть любимую себе за спину.
— Издеваешься? Да у тебя тут платина закипит!
Яга осторожно высунулась из-за моего плеча.
— Да ладно тебе, у меня в бане и то жарче. И чего это ты варишь? Яйца драконьи на салат оливье?
В четырёх котлах — похоже аж из самого рения — варились яйца размером с конскую голову. Жар стоял невыносимый, зато сухой. Яйца то почти выпрыгивали из котлов, то погружались на дно. Чешуя на них переливалась цветами от тёмно-синего до светло-зелёного.
— Вы знаете, как размножаются драконы? — спросила Василиса.
Я поморщился. А любимая подпрыгнула.
— Ух ты пусики какие, ути-пути мудусяточки зелёненькие, — засюсюкала она, — и с кем же согрешил наш Горынчик? Чьи такие цыплятки вылупиться собираются?
Василиса отвела взгляд. Ей явно было очень нехорошо.
— Драконы обоеполы, — констатировала она, — раз в тысячу лет они откладывают яйцо или два... А у нас в этот раз четыре! И в двух из них двойня! И если хоть один будет трёхголовый... впрочем, уже не важно... шесть даже одноголовых троглодитов разорят нас вконец. Им до двенадцати лет требуется по десять унций золота каждый час в каждую пасть... Или одна красивая девушка раз в сутки в каждую пасть. Но поедание девушек Конвенцией по защите гуманоидов признано негуманным! Ты думаешь для чего драконы копят золото?
Моя прелесть покосилась на меня с подозрением. Я отчаянно замотал головой. Нет, если шестеро маленьких горынчиков будут умирать с голоду, я, конечно, поделюсь... всё отдам... разорюсь... но... лучше удавиться.
— Кащеюшка, спаси, а?
Устоять перед столь душераздирающей просьбой было невозможно. К тому же это поможет сохранить мои личные накопления.
Льняные локоны и золотистая борода, шальные искорки в ясных голубых глазах, обольстительная улыбка — мое отражение в зеркале не вызывало ничего, кроме глубочайшего омерзения. Любимую тоже передёргивало от отвращения.
— Ага, — хмыкнула она, — зато теперь ты видишь идеал красоты нашей Василисы. Давай садись, буду тебя гримировать. Чары оно хорошо, но грим не помешает. И линзы голубые... Не, цвет глаз оставим твой и линзы не возьмём, вдруг при трансгрессии потеряются. Все остальные изменения внешности можно будет списать на пережитый ужас от скорости Горыныча.
Естественно, залёт выиграл Горыныч, индикатором честности которого послужил живой Иван Царевич на его спине. Никто ничего не заподозрил — ради Василисы дураки Иваны— царевичи чего только не вытворяли. Да и не только Иваны, не только дураки, и не только царевичи... Бррр, не будем вспоминать, стыдно. Вторым был признан Чанг с живым котиком в клетке на шее. Как и ожидалось, Чанг не смог навредить любимому Барсику. Всех остальных дисквалифицировали.
Следующий залёт обещал стать абсолютно честным.
Я тоже не остался внакладе — медитация над блестящими золотыми монетами даёт познать дзэн.
Но что-то мешало моему просветлению...
— Золотце, — спросил я любимую, — а разве драконы обоеполы? Почему они тогда бабулю дедулей не зовут?
— Понятия не имею, — ответила моя прелесть. — И зачем детям знать, что мать их бросила, а Василисе, что мы знаем, что она знает? Я вон тебя тоже обратно пустила.
И чего я не промолчал? Молчанье — золото.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
