Райдер (Червь\ Библия, Альтернативная сила, Альтернативный триггер, кроссовер)

https://forums-spacebattles.com/threads/rider-worm-alt-power-alt-trigger-bible-crossover.617184

Райдер (Червь Библия, Альтернативная сила, Альтернативный триггер, кроссовер).

Автор: TigerTitian.

Описание: Бог в своей бесконечной мудрости решил, что Земля Бет нуждается в божественном...

1:1 Езжайте вперед.

Облизывание моего лица пробудило меня от глубокого сна без сновидений. То, что я увидел, было самым очаровательным и красивым ягненком, который когда-либо существовал. Мягкая, пушистая, белоснежная шерсть и большие карие глаза так и манили меня просто обнять и сжать его в клочья.

"Бааа". Я перестал думать и просто схватил его, потому что это был просто самый милый звук, который я когда-либо слышал. Высокий, чистый и, как колокольчик, он просто потряс мою душу.

"Ты просто самый драгоценный ребенок на свете", — сказала я, и я не побоялась признать, что там было много пронзительного визга.

— Баа, — сказал он, и мне пришлось зарыться лицом в его пальто, чтобы заглушить крик. я должен был мечтать потому что что-то такое милое не может быть реальным. Затем он вырвался из моих рук и отскочил от меня. Я был подавлен, совершенно опустошен его отсутствием. Затем он остановился и посмотрел на меня через плечо. — Ба, — усмехнулся он и, встряхнув пушистым хвостиком, умчался прочь на своих прелестных черных копытцах.

Я сузил глаза, потому что не мог игнорировать это. Затем, с боевым кличем, я бросился за ним.

???

Я не уверен, сколько времени я просто играл с ним, это могли быть часы или дни, но в конце концов я слишком устал, чтобы продолжать.Дерево, возле которого я сидел, было действительно массивной яблоней с гладкой корой и большими листьями, которые давали прекрасную тень от яркого солнечного света. Ягненок подошел и, сел рядом со мной, положил голову мне на колени. "Баа".

Я посмотрел на него сверху вниз с улыбкой на лице и тихо сказал: "Ты хороший парень, не так ли". Я осторожно начала гладить его, оглядываясь вокруг. Мы были на лугу с мягкой зеленой травой и сотнями цветущих цветов. Куда бы я ни посмотрел, везде были желтые, белые и розовые цвета. Глядя на себя, я увидела, что на мне красивое белое летнее платье, что доказывало, что это был сон, потому что я ни за что не надену платье в реальной жизни.

Мне было грустно осознавать, что это был сон, потому что это был самый счастливый случай за последний год. Никаких школьных хулиганов, никакого бандитского насилия прямо за углом, и никаких лучших друзей, которые радостно вонзят мне нож в спину и в сердце. Мне показалось, что с высоты над деревом я слабо слышу, как два массивных предмета скрежещут друг о друга, и я просто знал, что если бы я мог видеть небо, то увидел бы что-то захватывающее дух.

"Бааа". Конечно, у меня на коленях уже было что-то захватывающее дух.

Я снова посмотрел вниз и хотел что-то сказать, когда увидел, что у агнца во рту запечатанный свиток. Я знал, что это был сон, но внезапное появление свитка было удивительным. После выздоровления я с любопытством спросил его: "Что у тебя там, парень?"

Он бросил свиток мне на колени и просто пристально посмотрел на меня. Каким-то образом я просто знал, что он хочет, чтобы я открыл его.Я брал его медленно, благоговейно, потому что с первого взгляда мог сказать, что он старый и очень любимый. Бумага пожелтела от времени, но края все еще были острыми и обшиты золотом, а стержень, вокруг которого была обернута бумага, должен был быть из чистого золота. Однако самой привлекательной частью должны были быть печати на нем: раньше их было семь, а сейчас только четыре. Что-то глубоко внутри меня шепнуло, что это были первые четыре. Первый был сделан из воска, белого, как овечья шуба. Второй был воск краснее крови. Третий был черным, темнее ночного неба. Четвертый был сделан из болезненного бледно-зеленого воска. Я попытался открыть его, но мои руки дрожали. Я боялся. Я знал с глубокой душевной уверенностью, что, как только я открою его, моя жизнь резко изменится и пути назад уже не будет. Мне казалось, что мир сидит у меня на коленях.

"Бааа", — ободряюще воскликнул ягненок, и я посмотрел на него. Говорят, глаза — зеркало души, и то, что я увидела в его глазах, было чистой, неподдельной любовью ко мне.

Я мог сказать, что, как бы он ни хотел, нуждался в том, чтобы я открыл свиток, он не стал бы меня заставлять, потому что выбор был за мной, и что он будет продолжать любить меня независимо от того, что я выберу.

Я не знаю, сколько времени я провел, глядя в эти слишком глубокие глаза, но в конце концов я поверил в себя так же сильно, как и он.

Так я сломал первую печать.

— 4 января, вторник —

С усталым стоном я потянулась за очками. Несмотря на то, что я надела их, я просто лежала в постели и смотрела в потолок, а мой папа принимал душ на заднем плане. Я не мог вспомнить свой сон прошлой ночью, и это беспокоило меня.

"Я чувствую, что прошлой ночью мне приснился лучший сон", — сказал я вслух в надежде, что это оживит мою память. Это было бесполезно, так как даже ощущение сна угасало.

"Не волнуйся, в будущем тебе приснится еще много подобных снов", — сказал величественный женский голос рядом со мной.

Я медленно повернул голову, чтобы посмотреть на, должно быть, самую большую лошадь, которую я когда-либо видел. Она, как я собирался догадаться по ее голосу, была красивой и устрашающей каштановой кобылой с золотыми глазами. У нее было тело, набитое мышцами, которые просто кричали о силе, и, учитывая, что она, должно быть, была около шести футов ростом, это было много мышц. Я не мог не сказать: "Вау".

— Спасибо, — сказала она, тряхнув своей длинной шелковистой гривой. Я почти завидовал тому, насколько это красиво. На самом деле, когда я посмотрел на нее более внимательно, я мог сказать, что она была очень хорошо ухожена, а с моим недостатком знаний об уходе за лошадьми это, должно быть, означало, что о ней заботились еще лучше. "Теперь тебе пора вставать. У нас много работы, если ты собираешься стать героем".

— Что значит быть героем? И только после того, как я это сказал, я понял, что в моей комнате есть конь! "И кто ты?!"

Я абсолютно уверен, что она закатила глаза. "Я знаю, что ты предпочел бы быть героем, чем злодеем, — сказала она, прежде чем пристально посмотреть мне в глаза, — в конце концов, я твоя сила".

1:2

Сейчас я ел яйца с тостами на завтрак. Они были такими же, как и обычные, которые готовил мой папа, но я не могла их попробовать, потому что он сидел напротив меня, а моя говорящая лошадь— невидимка бродила по кухне. Я был так рад, что мой папа слишком устал, чтобы обращать на меня хоть какое-то внимание, потому что он бы подумал, что я схожу с ума из-за того, как мои глаза то и дело метались между едой и ней. Она прошла через прилавки, через холодильник и через моего папу, а он и не заметил.. Я знаю, что она была моей силой, и что в конце концов мне придется к этому привыкнуть, но просто пока я не мог игнорировать полнейший абсурд всего этого.

Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и собраться. Мой путь стать героем начнется прямо сейчас. — Привет, папа, — нерешительно начала я. Я знал, что мне нужно это сделать, но от этого не стало легче. "Я хочу начать бегать по утрам".

Он перестал есть, держа вилку на полпути ко рту, прежде чем поставить все на стол и посмотреть на меня. "Что привело к этому? Ты никогда раньше не бегала.

Это была та часть, которой я боялся. Я посмотрел ему в глаза и сказал: "Я хочу иметь возможность смотреться в зеркало и любить то, что вижу". Я пытался наполнить его настолько убедительно, насколько мог, потому что, хотя то, что я сказал, было правдой, это не была настоящая причина, по которой я хотел начать бегать. Моя сила, как она называла себя Фиде, сказала мне, что я еще не в состоянии оседлать ее. Она сказала, что мне нужно быть намного лучше, если я хочу быть хорошим героем. Он должен был услышать, как она сказала, что я еще недостаточно хорош, но она была права. Гордость может убить меня.

Выражение, мелькнувшее на лице моего отца, было трудно описать, но я мог сказать, что он понял меня. "Я помню, как был подростком и как неловко временами чувствовал себя", — мягко сказал он, его глаза наполнились воспоминаниями. — Я принесу тебе перцовый баллончик. Без него вы не выйдете из дома. Мы живем не в худшем районе города, но там все еще не совсем безопасно".

Я разрывалась между облегчением, что он поверил мне, и чувством вины по той же причине, поэтому решила просто радоваться и улыбаться. "Спасибо папа. Ты лучший."

Он улыбнулся в ответ. — Все для тебя, Киддо.

* * *

Я растянулся на школьном полу именно там, где София сбила меня с ног.

Голосом, подобным грому, Фиде потребовала: "Встаньте". Глядя на ее вырисовывающуюся фигуру надо мной, я мог видеть ее глаза, обещающие божественное возмездие, если я этого не сделаю. Я не был уверен, может ли сила причинить вред своему парахуману, но я не хотел выяснять это на собственном горьком опыте.

Как только я встал, мои зеленые глаза оказались на уровне ее мерцающих золотых глаз, она начала говорить голосом, который заставил бы королей поклониться: "Слушай внимательно, это будет моим первым уроком для тебя. Ты должен быть нерушимым, непобедимым ".

"Как?" Я попросил. Она требовала, чтобы я был чем-то большим, чем жизнь, а я понятия не имел, как я должен быть таким.

Словно почувствовав мое сомнение, она с любовью прижала свой лоб к моему, ее голос был нежным, как ветерок: "Это будет нелегко, но я очень верю, что ты сможешь это сделать. Я научу тебя, как быть всем, чем ты должен быть, но ты должен хотеть этого больше всего на свете.Я всегда буду рядом с тобой, поддерживая тебя во всем, но ты должен сделать первый шаг".

— Хорошо, — сказал я, мой голос был полон эмоций. Последним человеком, который оказал мне такую ??безоговорочную поддержку, была Эмма, но, в отличие от нее, ФИДЕ никогда меня не предаст.

"Хорошо." Она повернулась и пошла по коридору с высоко поднятой головой и излучающим уверенность телом. "Помни Тейлор, тынепобедим ".

Потребовалось много усилий, чтобы стоять прямо и гордо, вместо моей обычной сутулой попытки остаться незамеченной, и весь этот опыт меня тревожил. Не знаю, как никто не заметил, как я разговариваю сам с собой, но в любом случае я был рад.

Каждый раз, когда я начинал колебаться, ФИДЕ наказывала меня, и я был этому рад.

"Назад прямо!" Я непобедим.

"Руки по бокам, расслабленно". Я непобедим.

"Не обращайте внимания на сок, смотрите прямо перед собой". Я непобедим.

"Не реагируй". Я непобедим .

"Оттолкнуть боль". я непобедим.

"Игнорировать ее." Я непобедим .

Мне даже не нужно было, чтобы она говорила мне, что ты встаешь, потому что я был просто Непобедимым .

* * *

К моменту окончания школы у меня было больше синяков и болей, чем когда-либо прежде, но я также гордилась собой больше, чем за год.Как только они увидели перемену во мне, Эмма, София и Мэдисон еще сильнее, чем обычно, пытались сломить меня, но сегодня была моя победа. Завтра они будут стараться изо всех сил, но снова не смогут меня сломить. Гордый взгляд в глазах ФИДЕ был достаточно ободряющим, чтобы выдержать все, что они могли бросить в меня. В конце концов, теперь я был героем, и если я не мог справиться с некоторыми простыми школьными хулиганами, у меня не было никаких шансов противостоять настоящим злодеям.

— 7 января, пятница —

Мое тело ужасно болело от всех ударов, толчков, ударов и пинков Софии. Она этого не знала, и я видел в ее глазах, что она была впечатлена.Она перестала сдерживаться, и даже удара прямо в солнечное сплетение было недостаточно, чтобы удержать меня дольше, чем на несколько секунд. Я посмотрел ей прямо в глаза, и, увидев выражение моих глаз, она неохотно кивнула, прежде чем уйти.

"Давай, Эмма. В другом месте есть цели полегче, — сказала она с притворной скукой. Эмма выглядела расстроенной, но ушла, не сказав ни слова. Мэдисон только пожала плечами и последовала за ними.

Я повернулся к Фиде с широкой улыбкой на лице. Я не могла поверить, что мне наконец-то удалось избавиться от своих хулиганов, и все, что для этого потребовалось, это вести себя как неприкасаемая королева.

"Хорошая работа, Тейлор", — сказала она с явной гордостью в голосе. "Теперь вы готовы к следующему шагу".

Я чувствовал, как страх начинает подкрадываться ко мне. Если обладание Непобедимой душой было лишь первым шагом, я не ждал следующего шага.

— 8 января, суббота —

Я был прав, когда боялся, потому что прямо сейчас я был в чистой агонии.

В настоящее время я находился в более лесистой местности вокруг Капитанского холма, так как ФИДЕ считала это идеальным местом для тренировок.

"Поезд," сказала она; больше похоже на пытку меня.

В настоящее время я отдыхал, прислонившись к дереву, наслаждаясь тем, как прохладный воздух ощущается на моем перегретом теле.Передо мной был еще один аспект моей силы, от которого Фиде скрывала, потому что чувствовала, что я еще не готов к этому. Я согласился с ней, потому что даже попытка сорвать его причиняла мне больше боли, чем когда-либо раньше. Я даже не мог разглядеть его сквозь густой черный туман, окружавший его, и именно этот туман причинял мне всю боль. То, что копье весило тонну, только усложняло задачу.

— Скажи мне еще раз, почему это болит, — выдохнула я, мое тело только-только оправилось от боли.

Фиде стоял рядом со мной, терпеливо ожидая, когда я подниму копье. "Это больно, потому что так должно быть. Это не игрушка Тейлор, это оружие. Оружие войны , предназначенное для завоевания , развращения и убийства . Владеть им — значит нести его бремя".

Я глубоко вздохнул и собрался с силами. "Я непобедим — воскликнул я, сунув руку в туман и схватив копье. Сразу же мне показалось, что моя рука горит, замерзает, раздавлена, поражена электрическим током и многое другое невозможно вообразить. Каждую секунду я пытался поднять копье, боль распространялась по всему моему телу. Я пытался уже несколько часов, но отказывался сдаваться. Я так много хотел защитить. Мой папа, красивые места, оставшиеся здесь, в заливе, тихие мирные дни без насилия и счастливые невинные люди, идущие по своим делам. Я провел так много времени, наблюдая, как этот город, который меня воспитал, который я любил, умирает медленной смертью, и я отказался оставаться в стороне.

Внезапно все звуки, казалось, просто исчезли, и, клянусь, я услышал крик ягненка вдалеке. Я чувствовал, как будто весь мир лег на мои плечи, но каким-то образом я просто знал, что чувствовал это раньше и преодолел это. Вы можете делать все, что угодно вашему сердцу. В копье ничего не изменилось, но внезапно я обнаружил, что его можно безболезненно и без усилий поднять.

Когда я поднес его к сердцу, туман рассеялся, открыв сияющее серебряное копье с простой черной ручкой.

Все было именно так, как описала ФИДЕ. На нем не было ни украшений, ни рисунков, потому что в этом не было необходимости. Это было пять футов чистого злого умысла, и скрыть этот факт было невозможно, поэтому не было предпринято ни одной попытки.

1:3

Теперь, когда меня не отвлекал вызывающий боль туман , я не мог не заметить кое-что в копье.

— Он короткий, — сказал я. Очевидно, моя наблюдательность и способность к разговору были поистине ошеломляющими.

Фиде только усмехнулась, звук был похож на перезвон колоколов. "Конечно. Вам не нужен его истинный размер. Просто пожелай формы, и копье ответит".

Я попытался представить копье одним из тех, что участвуют в рыцарских турнирах, и тут же оно стало восьми футов длиной. Я чувствовал, что теперь он стал тяжелее, но не физически. Я знал, что он имеет точно такое же количество массы, но, как и сказал Фиде, я чувствовал, что вес его ноши был тяжелее. Я заставил его вернуться в свою меньшую форму и почувствовал, что это бремя уменьшилось. Потом я стал еще меньше, чуть больше кинжала, и почувствовал, что этот метафизический вес еще больше уменьшился.

"Теперь, — голос ФИДЕ снова стал серьезным, — вам нужно научиться правильно им пользоваться". Я полностью сосредоточился на ней, и выражение ее глаз полностью соответствовало ее голосу. "Это мощное оружие, но вся его сила бессмысленна, если вы не знаете, как им пользоваться". Затем она отбежала на небольшое расстояние, прежде чем развернуться и топнуть копытом по травянистой земле. Из этого копыта молния выгнулась в землю, обжигая траву на полпути ко мне, прежде чем выпрыгнуть из земли и превратиться в рыцаря в полных доспехах, держащего двуручный меч. Он был призрачным, едва заметным, но излучал опасность и мастерство. — Он один из ваших рыцарей, готовый и ожидающий хорошей кавалерийской атаки, и он будет вашим учителем. Приготовься."

Как только она закончила говорить, рыцарь уже атаковал, и я едва успел поднять копье, чтобы заблокировать его. Я смотрел на меч, пораженный тем, что мне удалось его заблокировать, когда кулак рыцаря врезался мне в лицо, сбивая с ног.

"Встань", — крикнула Фиде, настойчивость в ее голосе заставляла меня сделать это так же сильно, как мои инстинкты кричали на меня. Я едва успел уйти с дороги, как рыцарь пнул меня ногой в бок. "Настоящая драка совсем не похожа на то, что вы видите в кино. Это жестокая, безумная вещь". Удар кулаком в живот прервал ее фразу. "Это борьба не на жизнь, а на смерть, и я заставлю тебя быть готовым ко всему, прежде чем я даже позволю тебе подумать о том, чтобы пойти туда".

* * *

Я отчаянно втягивал большие, большие вдохи, все мое тело болело от неоднократных ударов, которые я получил. Единственная причина, по которой я не был на земле, заключалась в том, что я отказывался падать, несмотря на то, как я устал.

В первом бою я едва продержался минуту, прежде чем рыцарь нанес смертельный удар, или это было бы, если бы меч не остановился в доли дюйма от моей шеи. После этого ФИДЕ заставила меня драться с конем снова, и снова, и снова, и каждый раз у меня получалось немного лучше. Проделав это в течение часа, я мог сказать, что я абсолютно превзойден и что, если бы я сражался с кем-то наполовину менее опытным, я был бы мертв в дюжину раз. Я не хотел думать о том, как плохо я справлюсь с плащом.

Фиде подошла ко мне, прижимаясь ко мне носом, ее глаза были полны любви, а голос был полон гордости: "Сегодня ты хорошо справился, Тейлор, а завтра ты сделаешь еще лучше. А пока давай займемся чем-нибудь веселым".

* * *

"Ахахаха!" Просто не было никакого реального способа описать то, что я чувствовал, поэтому я просто смеялся, наслаждаясь собой. В настоящее время я катался на ФИДЕ, и мы бежали сквозь облака! Отсюда Броктон-Бей казался таким маленьким, грязь и разруха города были невидимы, и выглядел он прекрасно. Отсюда все выглядело красиво, а цвета заходящего солнца только добавляли красоты.

"Хорошо запомни это чувство, Тейлор, — начала Фиде, ее голос был ясным, несмотря на ветер в моих ушах, — теперь ты Наездник, и свобода течет по твоим венам. В этом мире нет ничего, что могло бы вас удержать. Нет ни стены, ни двери, ни замка, ни препятствия, которое могло бы вас остановить". Она не дала мне времени ответить, прежде чем мы нырнули вниз.

"ААААА!"

— 24 февраля, четверг —

Я смотрел новости о нападении Симурга на Канберру, Австралия, с растущим чувством разочарования. Глубоко в своей тени я чувствовал, как копье жаждет ответить, его гнев и злоба отчаянно хотят обрушиться на моих врагов. Когда я услышал, что Симург атакует, моим первым побуждением было присоединиться к битве и убить ее. Я всегда ненавидел Губителей, но в тот момент я был охвачен беспрецедентным отвращением и яростью. Единственная причина, по которой я не присоединился к борьбе, заключалась в том, что меня запретила ФИДЕ.

— Ты будешь для них обузой, как сейчас. Вы должны быть рядом с ней, чтобы причинить ей боль и, пока вы непобедимы, вы еще не неуправляемы. Если ты уйдешь, ты просто станешь еще одной из ее марионеток. Она сказала это с такой решительностью, что я не мог с ней спорить. И, если быть честным с самим собой, я знал, что она права, но это не делало ее менее неприятной.

— Я хочу быть сильнее, — сказал я сквозь зубы. "Достаточно силен, чтобы отогнать их. Достаточно сильный, чтобы заставить их бежать при виде меня. Достаточно силен, чтобы убить их. Я так сильно сжимала кулаки, что шла кровь. Мне было все равно.

— Ты будешь, я обещаю.

1:4

25 февраля, пятница.

Мы с Фиде, как обычно, были в лесу у Капитанской горки, чтобы я мог потренироваться в бою. Сейчас было теплее, чем когда мы впервые приехали сюда, а из-за мягких зим в Броктон-Бей я весь промок от пота после часа непрерывных боев.

Мой жестокий режим тренировок, разработанный ФИДЕ, очень быстро привел меня в отличное состояние физической формы. Сейчас я была, наверное, самой подтянутой девушкой в ??Уинслоу, но выглядела совсем не так. Небольшой дряблый живот, который у меня был раньше, исчез, а мои конечности, похожие на палки, немного наполнились, но это только заставило меня выглядеть немного выше среднего.Хотя мне нравилось, как теперь выглядят мои ноги.

Я почувствовал, что мой небольшой перерыв в самоанализе длился достаточно долго, поэтому я поднял копье и снова начал сражаться с рыцарем. Я не собирался побеждать, мне бы повезло закончить это вничью, но у меня дела шли гораздо лучше, чем в начале.

* * *

Еще через час тренировки ФИДЕ крикнула: "На сегодня достаточно, Тейлор". Рыцарь и я опустили оружие, он исчез при этом, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Позади нее я мог видеть больше двигающихся рыцарей, все они держали щиты. "Учитывая то, что произошло вчера, я чувствую, что ты достаточно продвинулся в своих тренировках с копьем, и тебе пора научиться пользоваться луком.Протяни руку и призови его".

Я отпустил копье, приказав ему спрятаться в моей тени, и оно растворилось в болезненном тумане, прежде чем слиться с моей тенью."Почему именно сейчас?" — спросил я с любопытством, но без осуждения. У нее, должно быть, были свои причины. "Почему бы мне не выучить и то, и другое с самого начала?"

— Я чувствовала, — начала она уверенным и самоуверенным голосом, — что если что-то случится до того, как ты будешь готов, копье спасет тебя больше, чем твой лук. Оба сильны, но лук труднее использовать против Брутов, а копье можно использовать для блокирования атак бластера". Ее логика имела смысл, особенно если учесть, что Чистота Империи была единственным настоящим злодеем из Бластера в заливе.Лунг мог бросать огненные шары, но его физические способности были столь же опасны. Я мог блокировать лучи Чистоты и огонь Лунга копьем, но останавливать кулаки Лунга луком было просто опрометчиво.

Я глубоко вдохнула, чтобы очистить разум, сильный запах весны в воздухе помог мне сосредоточиться. Я протянул левую руку и представил в ней лук. Могу смело сказать, что небольшой смерч ветра и молнии, образовавшийся вокруг меня, был совершенно неожиданным.

Когда он начал складываться в форму лука, Фиде начала объяснять: "Ветер и молния в вашем распоряжении. Каждая победа, которую вы зарабатываете, и каждое поражение, которое вы терпите, будут приумножать ваши силы, чтобы однажды вы выступили вперед, бури за вашей спиной, Героем-Завоевателем .пришел спасти мир". Я знаю, что вчера я сказал ей, что хочу спасти мир, но это были слова, сказанные в гневе и без всякой мысли. Если Триумвират и Потомок не смогли убить Губителей, на что я мог надеяться? Однако теперь, выслушав ее слова, я обнаружил, что верю, что смогу это сделать.

Нет , подумал я про себя, я спасу мир. Возможно, было бы высокомерно так думать, но я никогда не узнаю, пока не попробую.

К этому моменту мой лук уже сформировался в моей руке, и это была прекрасная вещь. Это был изогнутый лук, сделанный из белейшего дубового дерева с совершенно гладкой поверхностью, натянутый, как я мог предположить, каким-то сухожилием. Но лучше всего было то, что он был всего три фута в длину, достаточно маленький, чтобы без особых проблем использовать его во время езды на Fide.

"Хорошо, — сказал я, — у меня есть лук, но нет стрел".

Она усмехнулась: "Но ты знаешь, и в этом мире нет стрел, которые могли бы сравниться с теми, которыми можешь стрелять ты".

Я решил ей поверить, она никогда мне не врала и не будет. Как только я решил выстрелить, я инстинктивно знал, как натянуть лук. Так я и сделал. И когда я это сделал, образовалась стрела, сделанная из молнии и окутанная закрученным ветром. Вдалеке один из рыцарей приготовил свой щит, готовый дать мне возможность выстрелить.

Так я и сделал.

И я промахнулся. Мне не удалось попасть в него, но дерево рядом с ним было просверлено насквозь, дыра в фут шириной с обугленными и дымящимися краями.

У меня была только доля секунды, чтобы восхититься чистой разрушительной силой, которую я только что высвободил, прежде чем меня накрыла волна истощения, не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовал раньше. Это было больше, чем просто физическая вещь, казалось, что моя душа устала. Единственная причина, по которой я все еще стоял, заключалась в том, что я отказывался падать.

Голос Фиде был серьезным, когда она стояла рядом со мной: "Это еще одна причина, по которой я хотела, чтобы ты сначала выучил копье.Ваш лук требует высокой цены за каждый выстрел, и пока вы не научитесь сдерживаться, у вас будет только один выстрел, после чего вы слишком устанете, чтобы сражаться". Я все еще тяжело дышал, отчаянно пытаясь прийти в себя. Она подошла ближе, достаточно близко, чтобы предложить мне свою поддержку, если я в ней нуждаюсь, но достаточно далеко, чтобы я мог стоять самостоятельно. "Практика поможет вам научиться справляться с утечкой, но только настоящий конфликт увеличит ваши резервы".

Должно быть, прошло пять минут, прежде чем я снова смог заговорить: "Что дальше?" После всех моих тренировок с рыцарями я знал, что одна минута кажется вечностью, а пять минут будут смертельными.

Фиде пошла вперед, милосердно медленно, и я едва успевал за ней. "Теперь ты вылечишь это бедное дерево", — сказала она веселым голосом. "И дерево за ним. И тот, кто стоит за этим".

— Я могу лечить, — сказал я пораженный. Исцеляющие способности были чрезвычайно редки среди паралюдей, и их участие в битвах с Губителями имело огромное значение.

"Ты сможешь." Она сказала это как простое изложение фактов. Что было, но все же. Мы подошли к дереву, и, заглянув за него, я увидел два других дерева, о которых упоминала Фиде. "Держите свой лук рядом с деревом и пожелайте здоровья дереву. Желайте этого, как королева желает здоровья своему народу, — сказала она своим царственным голосом. Я хотел бы говорить с весом и властью, которые она могла бы.Я научусь однажды.

Я держал руку прямо, лук параллельно земле, и сосредоточился на изображении дерева, каким оно было до того, как я прострелил в нем огромную дыру. Я думал о том, как я хочу, чтобы дерево было здоровым. Я думал об этом всем своим существом. Я желал этого своей душе.

Золотые пятнышки света начали отлетать от моего лука, собираясь в дыре, и когда эти пылинки начали терять свой цвет, они заполнили дыру древесиной, неотличимой от дерева. Я почувствовал, как немного возвращается более глубокое истощение, далеко не такое сильное, как от стрелы, но все же заметное.

"Борьба также улучшит мою способность к исцелению?" В этом была особая ирония.

Тон ее голоса сказал мне, что она нашла это столь же ироничным: "Они используют один и тот же источник энергии, и, как и в случае со стрелой, практика позволит вам научиться делать больше с меньшими затратами". Тут она снова стала серьезной и перевела на меня свой тяжелый взгляд: "Тебе придется попрактиковаться на деревьях и лесных существах, потому что я не позволю тебе пойти туда и нарисовать табличку на спине".

Я скривился, потому что она была абсолютно права. Лечебные плащи были настолько редки, что я мог легко представить, как все местные злодеи делают все возможное, чтобы заполучить меня. девушка. Кайзер и его неонацисты будут стараться еще усерднее, потому что я была белой девушкой. "Да, практика звучит неплохо".

— 10 апреля, воскресенье.

Это было сразу после обеда, и я ходил по комнате, пытаясь сжечь переполнявшую меня нервную энергию. Я был одновременно взволнован и взволнован тем фактом, что ФИДЕ, наконец, решила, что я готов выйти сегодня вечером. Папа уже спал и даже не заметит, что я уйду через несколько часов.

"Вы уверены, что я готова, ФИДЕ?" — спросил я. Мы так долго тренировались, что я не мог поверить, что этот день наконец настал

. заставил меня нервничать еще больше: "Просто иди спать, Тейлор, я разбужу тебя, когда придет время".

— Как я могу так заснуть? Я практически зашипел на нее.

"Я думаю, ты удивишься, как только попробуешь", — ответила она, совершенно не задетая моей паникой.

Я ворчал на нее, но все же пытался. Я не стал переодеваться в пижаму и просто плюхнулся на простыни. Я мгновенно заснул.

???

Я снова был на лугу, воспоминания о моем первом пребывании здесь вернулись ко мне, когда я открыл глаза. Все было красивее, чем я тоже помнил. Там были небольшие кусты, саженцы и даже теперь кристально чистый ручей.

Там, всего в нескольких футах от меня, был маленький ягненок.

— Ты такой жестокий, — сказал я, мой голос сорвался от всех эмоций, которые я испытывал, — заставляешь меня забыть обо всем.

— Ба, — грустно сказал ягненок.

— Ты снова заставишь меня забыть, не так ли? Он не ответил, и этого было достаточно. — Хорошо, — сказал я, решительно проталкиваясь сквозь грусть. "Что будет дальше?"

Он повернул голову и выдернул прядь шерсти, позволив ей упасть на землю. Оказавшись там, эта единственная прядь шерсти превратилась в аккуратно сложенную белую ткань с золотым крестом. — Баа, — закричал ягненок, мягко подталкивая его ко мне.

Он явно хотел, чтобы я взял его, поэтому я протянул руку и осторожно поднял его, разворачивая при этом. Это была накидка такой тонкой работы, что она текла сквозь мои пальцы, как вода, белая, как снег, сияющая, как полированное серебро. Крест, который должен был быть у меня за спиной, был шириной в фут и высотой в два фута и мягко светился теплым солнцем.

Звук хлопающих крыльев привлек мое внимание к летящему надо мной голубю. Это было красивое создание с величественными крыльями и светом, как жидкое золото. Затем, когда он оказался передо мной, он описал узкий круг, чтобы сформировать кольцо света, прежде чем улететь. Лента света начала медленно исчезать, за исключением одной петли, которая начала двигаться ко мне вниз. Я протянул руки, ловя его. Я понял, что это было, и знал его вес.

Это была корона с четырьмя шипами на ней.

— Бааа, — ободряюще воскликнул ягненок. Я посмотрел на него, и неуверенность в моих глазах встретилась с полной верой в его. Для него не было никаких сомнений, что я могу это сделать, и я понял, что на самом деле их не было. Я уже решил ступить на этот путь несколько месяцев назад, и это был просто следующий шаг. Так какое же это имело значение, что судьба мира лежала на моих плечах? Я былнепобедим и готов был превзойти любой вызов.

???

"Пора, Тейлор", — нежный голос Фиде пробудил меня от глубокого сна без сновидений.

Я лениво потянулся, чувствуя себя полностью отдохнувшим после сна. "Вы были правы, ФИДЕ, это было именно то, что мне было нужно".Вся эта нервная энергия, волнение и страх объединились в твердую решимость хорошо поступить и сегодня вечером поступить хорошо. Я встал с кровати, мои глаза нашли такую ??же решимость в ее глазах. Я протянул руку, держа пальцы всего в нескольких футах от нее, и сказал: "Пойдем ".

1:5

" Приходи ". Это был первый раз, когда мне удавалось говорить с силой истинной власти в голосе, и эффект был драматическим.

Мгновенно мы стали другими. Фиде больше не был тем каштаново-коричневым, к которому я так привык и так любил, а был величественно-белым. Ее грива и хвост были похожи на пряди сверкающей платины, свободно развевающиеся на ветру, который существовал только для нас. Ее мягкие желтые глаза превратились в лужи молний, ??суровый свет разрушения сиял изнутри. На ней не было доспехов, но вместо этого она была защищена от ветра.

Я так же изменился, как и она. Мои ноги были обуты в кожаные сандалии, ноги совершенно голые, если не считать хлопчатобумажных шорт с юбкой на кожаных ремешках, а на грудь претендовала рубашка без рукавов, вся белая. Золотая корона на моей голове скрывала мое лицо за маской света, оставляя только мои вьющиеся черные волосы и слегка загорелую кожу единственными видимыми цветами моего тела. Вес моего плаща успокаивающе лег на мои плечи, его присутствие обещало защиту сзади, от предательства.

Когда Фиде шагнула вперед, в мои объятия, я потянулся к ней на спину, вновь обретенная сила сделала это действие легким. Седла у нее не было, никогда не было и никогда не будет, потому что это было ниже нас: она была моим конем, а я ее всадником.

* * *

Пока мы с Фиде шли по городу, я увидел грязь и разруху в совершенно новом свете. Многие проблемы, которые затрагивали Броктон-Бей, были симптомами внешних проблем, таких как Endbringers, но самая большая проблема заключалась в том, насколько мало людей заботились о них. Левиафан, каким бы разрушительным он ни был для судоходной отрасли, не был причиной того, что доки находились в таком запущенном состоянии. В среднем он мог атаковать только один порт отгрузки каждые девять месяцев, что было достаточно, чтобы стимулировать более децентрализованное судоходство, но недостаточно, чтобы нанести ущерб мировому океанскому движению. Нет, причина того, что доки были в таком ужасном состоянии, заключалась в том, что обычные обычные люди решили, что они потопят массивный нефтяной танкер в устье залива и почти полностью перекроют его. Банды во главе с паралюдьми только воспользовались этой возможностью. Потом,

Проблема была исключительно внутренней. Люди потерялись во тьме, не видя более легкого выхода, чем насилие и нарушение закона. Им нужен был путеводный свет, маяк праведности, к которому они могли стремиться.

Возможно, я не знаю, как решить все проблемы, с которыми столкнулся Броктон-Бей, но я буду маяком света, который поможет им стать лучше. Затем выступит кто-то, кто знает, как решить проблемы, которые я не могу решить.

* * *

Это не стало большим сюрпризом, когда Армсмастер подъехал ко мне на своем техническом мотоцикле. Между моей короной и плащом я откладывал достаточно света, чтобы меня было невозможно не заметить.

Я был посреди улицы, когда он свернул за угол впереди меня и остановился в пятидесяти футах от меня, держа в одной руке свою знаменитую алебарду. — Неизвестный парачеловек, назовите себя, — крикнул он издалека. В его голосе слышалась нотка напряжения, которая заставила меня нервничать. Я не мог понять, надеялся ли он, что я стану другим героем или злодеем.

— Можешь звать меня Завоеванием . Я планировал назвать себя Райдером, но что-то внутри меня восстало против лжи , решенной против этого. Теперь я просто обязан владеть этим именем. — И я пришел помочь.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, когда его внимание привлек взрыв огня в нескольких кварталах от него. Мы были достаточно далеко в доках, чтобы быть на территории ABB, что означало, что это Лунг. Я не знал, с кем он борется, но подстегнул ФИДЕ. Я не удосужился объехать Арммастера, вместо этого взмыл в воздух над ним и окружающими зданиями. Подо мной Арммастер тоже направлялся в бой, но Фиде легко его опережала.

Мне потребовалась всего минута, чтобы добраться до Лунга, и я увидел, как он сражается с тремя ужасно уродливыми собаками. Каждый из зверей был размером с фургон, а Лунг был уже около десяти футов ростом. Я мог видеть четырех паралюдей на соседней крыше. Девушка в пластиковой собачьей маске, казалось, инструктировала монстров, как действовать, мальчик в черной мотоциклетной одежде и черном шлеме создавал черный туман, которым он ослепил Лунга, но я не мог понять, что за девочка в маске. фиолетовый комбинезон или мальчик в ренессансном наряде. Все это я увидел за то время, которое мне понадобилось, чтобы пройти из-за них, чтобы оказаться над ними, чтобы вбить Лунга копьем в тротуар.

Я толкнул лэнс сильнее в Лунг, заставляя себя отрываться от Фиде, пока она продолжала двигаться вперед. У меня не будет другого шанса снова атаковать Лунга с высоты, а с тремя отвратительными собаками, также сражающимися с ним на таком близком расстоянии, у Фиде не будет возможности правильно маневрировать. А пока она останется над схваткой, готовая ответить на мой зов, если она мне понадобится.

Я только приземлился на ноги, когда собаки набросились на Лунга, кусая и разрывая его плоть. Я не мог видеть, сколько вреда они причиняли ему из-за окружавшего его черного тумана, но этого, должно быть, было достаточно, потому что Лунг взревел от ярости и выпустил волну огня, чтобы отбросить их назад. Хотя я не совсем доверял этим зверям, они были моими номинальными союзниками в этой битве, и поэтому я вызвал порыв ветра, чтобы сдуть огонь, к сожалению, это также развеяло туман и позволило Лунгу увидеть меня.

Я не мог понять, что он сказал, но мог сказать, что он не был рад меня видеть. Я выбросил левую руку вперед, пуская в собак три золотые исцеляющие стрелы, и бросился к Лунгу. Хотя стрелы были далеко не такими быстрыми, как те, что были выпущены из моего лука, они были достаточно быстры, чтобы поразить шавок, прежде чем они успели увернуться. Я не знал, насколько они были ранены, но я мог позволить Лунгу вступить в бой достаточно долго, чтобы они исцелились или чтобы прибыл Оружейник. Долгие часы практики позволили мне без каких-либо усилий игнорировать теперь уже незначительную утечку.

Лунг был слишком готов встретиться со мной лицом к лицу, пламя, которое он вызвал, унесло моим ветром, и я нырнул под его стремительные когти, чтобы направить копье вверх и в еще открытую дыру от моей первоначальной атаки. Так близко к знаменитому дракону Кюсю я чувствовал тепло, исходящее от его тела, и видел, как все слезы и раны, нанесенные собаками, уже начали заживать.

Я был вынужден нырнуть в сторону, когда его хвост обернулся. Лунг споткнулся, внезапный спазм ноги лишил его возможности преследовать меня. Чудовищные звери, должно быть, достаточно исцелились, чтобы присоединиться к битве, потому что они прыгнули на спину Лунга, напав на его шею и начав деформировать плечи. Еще одна вспышка пламени снова отбросила их прочь, с этого момента они уже не будут особо помогать. Теперь он был более одиннадцати футов ростом, обладал соответствующей силой, быстрее исцелялся, и его было труднее ранить. Его серебристая чешуя отрастала все гуще и тверже в каждом месте, где мы ее сбивали, и только рана от копья медленно заживала, но все равно пройдет всего минута, прежде чем мне придется натянуть лук, чтобы не отставать от него. Я собирался снова вонзить копье ему в грудь, когда собаки снова прыгнули на Лунга,

Вид алебарды, которую держат наготове рядом со мной, принес облегчение. "У меня есть технический транквилизатор, который может вырубить его, но мне нужно ввести его прямо в его плоть", — сказал Оружейник, уверенный в своем творении.

Чешуя, покрывающая Лунга, была настолько толстой, что игле было бы почти невозможно пройти сквозь нее, не сломавшись. "Один шанс.Держись рядом, — вот и все, что я сказал, и я двинулся, как только закончил говорить, копье превратилось в нечто, напоминающее копье, а не остроконечную дубину, в качестве которой я использовал его. В десяти футах от меня я бросил его, мои ветры направили его прямо и верно, прямо в основание шеи Лунга. Человеческим инстинктом было удалить что-то подобное, поэтому, когда он схватился за это, я ухмыльнулась, потому что все его тело свело от боли. В пяти футах от меня я приготовил свой выстрел, лук и стрела образовались в движении, и выстрелил прямо ему в живот. Как и в случае с деревом, стрела-молния прорезала ему путь насквозь, перерезав ему позвоночник, но в отличие от дерева, которое я сдерживала, чтобы оно только навредило ему.

Оружейник тут же набросился на него, вонзая зловеще выглядящую иглу в открытую плоть. Лунг все еще был скован болью, поэтому я подошла к нему, чтобы забрать копье и облегчить его страдания. Собаки отступили, уже карабкаясь по стене, чтобы добраться до своих хозяев.

Оружейник позволил им всем уйти без боя, даже не выкрикивая, потому что обезопасить Лунга было важнее, чем гоняться за мелкими злодеями. Я был почти уверен, что они злодеи, судя по тому, как быстро они ушли, но все же надеялся, что это не так. Взяв копье в правую руку, я вытащил его из горла Лунга, а левой рукой высвободил его руку. Я не был уверен, было ли это внезапное прекращение боли или действие транквилизатора, но Лунг немедленно потерял сознание.

Я сделал глубокий вдох, чтобы сосредоточиться. Мои резервы были сильно истощены после того боя, но моя работа еще не была сделана. Я игнорировал побочный ущерб и пожары вокруг сражений, но теперь обратил на них внимание. Все здания вокруг нас были в огне, и я был рад, что мы оказались в заброшенной части доков, потому что, если бы это произошло в жилом районе, были бы огромные жертвы среди гражданского населения. Я поднял свой лук над собой и, направив в него свое недовольство устройством мира, приказал ветрам бунтовать против пожаров.

Оглушительные ветры, ответившие на мой зов, заглушили все, что говорил мне Оружейник. Я знал, что он вообще что-то сказал, только потому, что видел, как шевелились его губы.

ФИДЕ уже была рядом со мной, даже когда я почувствовал, что наступает истощение. Единственная причина, по которой я не упал сразу, была сила моей воли, но после этого боя даже моя душевная стойкость начала ослабевать.

Последнее, что я увидел перед тем, как заснуть на ней, было мерцание костров.

1:6

— 11 апреля, понедельник —

* * *

Tattletale

* * *

Лиза Уилборн не могла перестать думать о новой накидке. Завоевание она назвала себя. В Интернете не было абсолютно ничего о плаще, что указывало бы на то, что она была новым триггером, но это не объясняло мастерство, с которым она сражалась с Лунгом. Должно быть, у нее либо было значительное количество тренировок, либо ее силы просто дали ей навыки.

Лошадь — часть ее силы. Остерегайтесь гнева Агнца.

Лэнс — часть ее силы. Остерегайтесь гнева Агнца.

Золотые стрелы обладают значительной целительной силой. Остерегайтесь гнева Агнца.

Эти три вывода подорвали ее силу до конца ночи, но Оружейник и Конквест смогли победить Лунга. Последняя атака Конквеста на Лунга была просто ужасающей.

После того, как они, Неформалы, вернулись на свою базу, регент Алек сказал всем, что не смог использовать свои силы на девушке.Насколько он мог судить, она была полностью невосприимчива к его силе, что означало рейтинг Трампа, что означало, что Койл был очень заинтересован в ее вербовке.

Итак, она пыталась, но безуспешно, узнать все, что могла, о Конквесте.

По какой-то причине Лиза чувствовала, что Койла ждет неприятный сюрприз, если он попытается сделать что-то, связанное с ней.Остерегайтесь гнева Агнца.

* * *

Эмили Пиггот

* * *

Директор Эмили Пиггот была очень обеспокоена этим новым парачеловеком, с которым Оружейник столкнулся прошлой ночью. Она просматривала кадры, снятые с уличных камер и камер наблюдения в этом районе. Девушка была сильной, опасной, судя по атаке, которую она применила к Лунгу. Директор Пиггот чувствовал, что это только вопрос времени, когда это "Завоевание" совершит что-то непоправимое, и с таким названием она делала ставку на то, что рано или поздно.

Директор Пиггот решил, что Конквест нужно будет перенести в Области, где за ней можно будет наблюдать и контролировать. Остерегайтесь гнева Агнца.Она обвинила внезапный холод, пробежавший по ее спине, в том, что Конквест стал новым злодеем.

* * *

Glory Girl

* * *

Glory Girl, Виктория Даллон, была дома, слонялась по дому и просматривала Интернет, когда она выложила в сеть видео, которое известный член ABB разместил в сети. Она проигнорировала комментарий, обещающий отомстить за Лунг, и закричала своей сестре: "Эймс! В городе появился новый герой, и я думаю, мы прекрасно поладим!" Она так ждала появления нового друга.

* * *

Кайзер

* * *

Макс Андерс, кайзер, владелец Медхолла и лидер Империи 88, находился в своем кабинете со стаканом виски в руке и обдумывал новейшую накидку, которая появится в Броктон-Бей.

Она была белой, мощной, величественной и имела средневековую тематику, которая идеально подходила бы к остальной части Империи."Христианская символика должна уйти", — сказал он, размышляя вслух про себя. Остерегайтесь гнева Агнца. Плохое чувство в его животе было заглушено горящим алкоголем, когда он проходил через него.

— 12 апреля, вторник — Тейлор —

Вчера ФИДЕ была так любезна, что позволила мне отдохнуть и оправиться от моего истощения, а сегодня мы были на променаде.

"Вчера обратил внимание на то, как много вам нужно еще практиковаться со своим Светом", — сказал Фиде фактически и без осуждения. "Я не собираюсь ругать вас за то, что вы тушите пожары, но вы одновременно переусердствовали и грубо навязали свой путь к решению". Тут Фиде вздохнула: "К сожалению, вы еще недостаточно сильны, чтобы просто лишить воздух кислорода".

"Я могу это сделать ?" — спросил я в шоке и недоверии.

Фиде рассмеялась своим смехом, не поддающимся описанию: "В конце концов. Вы обнаружите, что, как только вы станете достаточно сильными, вы почти ничего не сможете сделать". Она снова стала серьезной: "Тем временем я научу тебя, как использовать ту маленькую силу, что у тебя есть.

* * *

Резервуар моей силы, мой Свет, как его называла Фиде, постоянно наполнялся, и если он уже был полон, то излишки просто бесполезно сгорали. Научиться использовать этот избыток было сложно, и мне потребовался почти час, прежде чем я смог хотя бы понять это. Это было похоже на попытку поймать дым в пузыре. Мне все еще не удавалось усвоить примерно половину лишнего, но я сосредоточился на том, чтобы реально использовать то, что у меня было.

Я пытался управлять ветром, используя только избыток.

Это было похоже на попытку выжать воду из камня.

Мысль о том, чтобы просто сдаться, пришла мне в голову. Я уделил этой мысли столько внимания, сколько она заслуживала: никакого.Вместо этого я думал о том, что я пытался сделать. Я пытался, но безуспешно, создать ветер с тем количеством Света, которым я был ограничен, которого было недостаточно. Тогда решение поразило меня как гром среди ясного неба. Возможно, я не смогу использоватьбольше Света, но смогу перемещать меньше воздуха. И, как костяшки домино, меня окружал очень легкий ветерок, и я знал, что это было причиной того, что грива Фиде и мой плащ выглядели так, как будто они были на ветру, когда нас переодели. Это было потому, что они были.

"Молодец", — гордо сказала Фиде. "Теперь попробуй исцелить людей, идущих по Дощатому настилу".

Я с любопытством посмотрел на нее, но ничего не сказал, потому что на скамейку, за которой я сидел, сел человек.

Это была очень красивая японка в довольно узких джинсах и белой толстовке с капюшоном. Я не мог не заметить, с легким уколом ревности, что она была почти такого же роста, как я, и при этом значительно более обеспечена, чем даже Эмма. Ее шелковистые гладкие черные волосы спускались до поясницы и красиво обрамляли ее милое лицо. Пока я разглядывал ее, она ни разу не оторвалась от дорогого телефона в руке.

Я повернулся, чтобы посмотреть на семьи, идущие вокруг, и сосредоточился на попытке исцелить их, не позволяя пылинкам Света быть видимыми. Сохранять пылинки невидимыми было легко, направлять их на лечение тоже было легко, но приказывать им делать обе эти вещи одновременно было сложнее. Они хотели восстать, выполнить задачу исцеления как можно эффективнее и быстрее, но я обрушил на них свою безмерную волю и заставил подчиниться.

Это раздражало. Я буквально творил чудо, непостижимое для смертных, и мне приходилось прятаться, как вору в ночи. Никто из них не собирался жаловаться и не имел права отказывать мне в чем-либо.

Я быстро раздавил этот ход мыслей. Это был не первый раз, когда мои силы ударили мне в голову, и я знал, что это будет не в последний раз.Было нетрудно понять, почему некоторые паралюди решили стать злодеями. Искушение просто позволить вашей силе говорить за вас, просто взять то, что вы хотите, было понятно. Это было понятно, и я осудил их за то, что они повелись на это. Мы не были, нет и никогда не будем простыми животными, управляемыми только желанием и инстинктом.

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, снова сосредоточившись на поставленной задаче. Когда каждая пылинка искала человека, которого нужно исцелить, я чувствовал, что с ними не так. Это не было чем-то подробным, как то, что могло бы быть описано в медицинской книге, но этого было достаточно. Я знал, что человек в деловом костюме страдал от простуды, вызванной болезнью в его крови. СПИД , подумал я.У маленького мальчика, жалующегося матери на боли в ногах, был рак кости. Та девушка с гипсом страдала от того, что ее тело атаковало само себя.

Меня отвлекла от размышлений девушка рядом со мной, сказавшая: "Это действительно впечатляет".

Повернувшись, чтобы посмотреть на нее, я понял, что она действительно разговаривала со мной. — Прости, я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Улыбка, которая расплылась по ее лицу, продемонстрировала набор красивых белых зубов: "Я Ори Белль, и мне очень приятно познакомиться с вами". Она протянула мне руку для пожатия.

Я нерешительно пожал ей руку. "Тейлор Хеберт".

Внезапно она притянула меня к себе, ее рот оказался рядом с моим ухом. "Я Война . И я пришел помочь".

???Агнец???

В самом сердце Эдемского сада Агнец упокоился, завершив свою работу на данный момент. Он будет ждать и присматривать за своими защитниками, готовый помочь им на их пути с нежной поддержкой, если они в ней нуждаются.

1:7

Моей первой реакцией была радость, потому что теперь у меня был союзник, который поддержит меня!

Моей второй реакцией было сказать: "Вчера я сказал то же самое Оружейнику". Когда Ори немного попятился, чтобы посмотреть на меня, я продолжил: "Я пришел помочь" не так ли?"

Выражение лица Ори изменилось в замешательстве, одна бровь вопросительно изогнулась: "Я ожидал, что ты взбесишься из-за того, что тебя обнаружили".

Я пожал плечами: "В конце концов мы бы встретились". В этот момент я попытался изобразить тяжелый взгляд Фиде, говоря: "И я очень сомневаюсь, что вы собираетесь меня предать". Судя по тому, как побледнел Ори, я решил, что мне это удалось.

"Да, нет. Я видела видео того, что ты сделал с Лунгом, и я бы предпочла не быть в этом виноватой, — поспешно сказала она, чтобы успокоить меня. "Кроме того, мы, всадники, должны держаться вместе". Казалось, она восстановила свою ритмичность, потому что довольно взволнованно спросила: "Так какие еще чудеса ты можешь сотворить?"

Теперь пришла моя очередь недоумевать: "Чудеса?"

Она кивнула. "Поскольку мы в значительной степени всадники апокалипсиса, я подумал, что мы должны принять его полностью, понимаете?А то, что ты можешь исцелять людей, просто находясь рядом с ними, только больше похоже на чудо, понимаешь?

Неплохой идеей было принять очевидный символизм. Мы не могли изменить то, как выглядели наши силы, и, делая это сами, мы могли контролировать то, как мы представляемся публике. "Говоря о символизме, когда появятся два других всадника?" — спросил я Фиде.

Ори собирался что-то сказать, но Фиде заговорила первой: "Их силы не подходят для спасения мира, Тейлор. весь мир ответит на звонок, но до тех пор это будете только вы двое.

— Понятно, — просто сказал я. К сожалению, нас было не четверо, но я был готов и хотел спасти мир в одиночку, так что то, что Ори, Война , было рядом со мной, уже было улучшением.

Меня вырвало из моих мыслей, когда Ори схватил меня за плечи: "Твоя лошадь может говорить?!" На ее лице была забавная смесь недоверия и удивления. Я мог помочь, но испустить небольшой смех. "Привет! Это серьезно, знаешь ли!"

Ее реакция только заставила меня смеяться еще сильнее, к счастью, Фиде пришла мне на помощь: "Всадник и маунт неразрывно связаны, и для нас с Тейлор эта связь дает мне разум, а она заставляет чувствовать каждую травму, которую я получаю". Это остановило мой холодный смех. Я впервые услышал об этом. "Как истинная королева, она возвышает всех, кто следует за ней, и она тоже будет страдать, как они". .... "Ты берсерк, и в обмен на ее интеллект Амаре получила достаточно силы и выносливости, чтобы сражаться на твоей стороне".

Мы все на мгновение замолчали, позволяя откровениям усвоиться и обработаться.

Именно Ори нарушил мрачную тишину, окутавшую нас тяжелым одеялом: "Пойдем займемся чем-нибудь веселым!" Был ли энтузиазм в ее голосе фальшивым, я не мог сказать. Улыбка, которая расплылась по ее лицу, была в равной степени возбужденной и хищной. "Давай устроим гонку!"

— Конечно, — ответил я с менее агрессивной, но не менее уверенной улыбкой.

* * *

Благодаря ФИДЕ найти место для перевоплощения было проще простого.

Амаре была такой же каштаново-коричневой, как и Фиде, но у нее буквально лопались мускулы. Сравнивая их, было очевидно, что Амаре была лошадью, предназначенной для полей сражений, в то время как Фиде была единственной лошадью, достойной королевской семьи.Мне стало любопытно, как бы выглядели два других.

— Пойдем , — одновременно сказали мы с Ори. Опять же, изменение было мгновенным и без фанфар. Я выглядел точно так же, как два дня назад, когда впервые вышел на улицу, но я действительно чувствовал себя сильнее. Я не сомневался в ФИДЕ, но было приятно иметь доказательства того, что я на самом деле становлюсь сильнее.

Трансформация Ори была гораздо более радикальной и полной по сравнению с моей. Ее кожа была заменена малиновой чешуей, и у нее был доспех, сделанный из черного вулканического камня, серного камня., что было больше зазубренных краев и острых шипов, чем гладкая пластина. Он покрывал ее почти полностью, единственными обнаженными частями были ее суставы, и от него исходил густой пепельный дым. Ее лицо было полностью скрыто за шлемом, напоминающим голову дракона, ее глаза сияли из глаз дракона, как два гневных уголька. В ее руке был большой двуручный меч шириной почти в фут и длиной в четыре. Он не сужался к кончику, а представлял собой прямоугольник. Он напомнил мне мясницкий тесак, и я знал, что он сокрушает кости и рвет плоть так же легко, как и бумагу.

Амаре была такой же устрашающей, как и ее хозяин. Все ее существо, казалось, состояло не более чем из расплавленного камня и металла в форме лошади.

Я буду вдохновлять наших союзников так же, как Ори будет запугивать наших врагов.

* * *

В гонке не было особого состязания, потому что очень быстро стало очевидно, что Ори просто не так быстр, как я. Она по-прежнему опережала машины на трассе, но я мчался со всей стремительностью ветра. Вместо того, чтобы просто оставить ее позади, я шел с ней в ногу, пока мы бежали по небу Броктон-Бей, оставляя за собой след из горящего огня и сияющего света, куда бы мы ни пошли.

1:8

Мы с Войной прекратили нашу довольно приятную прогулку как раз перед тем, как зимнее солнце начало садиться. Ни Фиде, ни Амаре ничуть не устали, и я знал, что потребуется гораздо больше, чем это, чтобы хотя бы начать изматывать их.

Через мгновение после того, как мы остановились, к нам подлетела Glory Girl, самая узнаваемая участница "Новой волны". — Святая корова, — мне удалось подавить инстинктивное вздрагивание, — вы двое быстры, — сказала она под впечатлением.

"Спасибо, — сказал я, склонив голову в знак признательности, — но не могли бы вы воздержаться от такой ругани". Раньше я никогда не был по-настоящему религиозным человеком, но то, что Ори сказал о нашей внешности, сильно отозвалось во мне. Почему-то мне казалось правильным сделать это.

Слава Девушка на мгновение выглядела сбитой с толку, прежде чем в ее глазах появилось понимание. — Извини, — сказала она с небольшим, но искренним раскаянием в голосе. Я мог чувствовать ее знаменитую ауру, пытающуюся заставить меня благосклонно смотреть на нее в ответ, но это было похоже на комара, кричащего на гору, чтобы поклониться. Рядом со мной я чувствовал, как Война одинаково защищена моей неукротимой волей. — Извинения приняты, — любезно сказал я. Затем, чтобы избавить ее от дальнейшего смущения, я сменил тему: "Приятно познакомиться с вами, Славная девочка. Я Завоевание , а это Война ".

— Приветствую, — хрипло сказал Война. Было интересно наблюдать, как она превратилась из такой расслабленной и дружелюбной девушки в осторожную опору стоицизма. Я мог только удивляться, как сильно я изменился во время моей трансформации.

— Привет, — весело сказала она, не обращая внимания на отношение Войны. — Итак, — она вытянула слово на секунду, — я должна спросить. Остальные двое появятся в ближайшее время?

Я покачал головой, одновременно и в ответ, и забавляясь ситуацией: "Нет. Голоду трудно использовать свои силы в качестве инструментов спасения. И это не говоря уже о том, что Смертьубьет четверть мира одним своим появлением". Хотя ФИДЕ не говорила нам об этом, я знал это точно так же, как знал, что у меня две руки. Рядом со мной была Война, и я очень слабо чувствовал ту связь, которая связывала нас четверых. Я также знал, что чем больше мы будем разделены, тем слабее будет эта связь и наши силы.

Слава задумчиво хмыкнула, вероятно, полагая, что я преувеличиваю. "Странно подумать о том, что два Всадника, — тут же пробормотала она о всадницах, — Апокалипсиса — герои". Она, казалось, поняла, что имела в виду, и поспешно продолжила: "Не то, чтобы в этом что-то не так!"

Я добродушно рассмеялся, удивленный ее взволнованностью: "Все в порядке. Я признаю, что эта мысль иронична". Более серьезным тоном я продолжил: "Миру уже приходит конец, и это не тот конец, которого мы желаем. Это медленная смерть, вызванная в равной степени злодеями и Губителями. Злодеи, стремящиеся создать свои собственные маленькие империи, — сказал я, многозначительно глядя в сторону территории E88, — копить богатство и власть, — сказал я, устремив взгляд на ABB, — или опустить других до их уровня. — сказал я с отвращением, указывая на склады Торговца.

Все замолчали на короткое время, пока Слава уловила мои слова. — И Губители, — спросила она таким тихим голосом.

Я почувствовал, как жестокая ухмылка легко расползлась по моему лицу: "Гнусные звери взбесились, и, как и все звери, они будут усмирены". Подобно знаку от Бога, мою фразу прервал удар грома.

— Ты действительно думаешь, что это можно сделать? Я не был уверен, спрашивала ли она, потому что сомневалась во мне, или потому, что надеялась, что я прав. В любом случае мой ответ был таким же.

— Да, — сказал я с непоколебимой уверенностью в голосе.

— 12 апреля, вторник —

"Я почти уверен, что на этот раз ты сломал мне руку как минимум дважды", — пожаловался я Ори. Мы были в лесу за Капитанской горкой и дрались друг с другом. Неудивительно, что она преподносила мне мою задницу на блюдечке с голубой каемочкой. Я был быстрее ее, но она была сильнее и, казалось, просто инстинктивно знала, что ей нужно делать. Сначала я подумал, что у нее есть какие-то способности к ведению боя, но после того, как мне удалось удивить ее несколько раз, я понял, что это не так. Конечно, говоря, что я удивил ее, подразумевалось, что мне удалось получить преимущество, что было совершенно неправильно, поскольку она просто быстрее вбила меня в землю. После третьего раза я понял, что она намеренно затягивала бой.

— Прости, — застенчиво сказал Ори. — Тяжело сдерживаться, понимаешь? Я просто смотрел на нее с совершенно невозмутимым выражением лица, когда использовал свой Свет, чтобы исцелить свою руку. Она первая отвела взгляд. "В любом случае! Тебе обязательно нужен телефон. Я должен как-то написать тебе, понимаешь?

Я поморщился, этого разговора я не ждал, но избежать его было невозможно. Я сел на землю, прислонившись спиной к дереву, и похлопал по месту рядом с собой. Ори молча подчинился. Она терпеливо ждала, положив голову на колени, пока я смотрел на небо над нами.

Потихоньку я начал рассказывать, как моя мама умерла из-за сотового телефона. Я не мог сказать, почему я решил рассказать ей обо всем, что произошло после этого, но я сделал это. Я рассказал ей о предательстве Эммы и издевательствах. Затем я сказал ей, как отчаянно хочу никогда больше не чувствовать себя таким потерянным и одиноким. Все это время она молчала, никогда не перебивая меня, и когда я наконец закончил, я повернулся и увидел в ее глазах только понимание и сострадание.

— Меня усыновили, — вдруг сказала она. — И я почти уверен, что мистер и миссис Белль когда-то были частью Империи. Или, может быть, подражатели Империи. Я думаю, что они могли быть ответственны за смерть моей матери". Каким бы шокирующим это ни было, я ничего не сказал, позволив ей рассказывать мне в своем собственном темпе. "В то время мне было всего пару месяцев, поэтому я сомневаюсь, что что-либо помню, но мне удалось достаточно услышать. Я не уверен, были ли они теми, кто нажал на курок, но они сожалели о том, что случилось. Я не знаю, как им удалось меня усыновить, но с тех пор они изо всех сил старались меня воспитывать". Печальная улыбка на ее лице говорила о многом. "Они объективно замечательные родители. Они всегда поддерживали меня во всем, что бы я ни хотел сделать, и ни разу не сказали ничего хорошего об Империи, насколько я помню. Я знал, что она не сказала и почему она не сказала. "Я всегда хотела быть героем, и сначала это было только потому, что я хотела быть сильной и могущественной, но теперь..." она уткнулась головой в колени, прижимая их к себе.

Медленно она наклонилась ко мне, пока мы не прислонились друг к другу, две сломленные девушки, изо всех сил пытающиеся спасти мир и едва способные спасти себя.

* * *

По прошествии некоторого времени мы отправились на прогулку, чтобы очистить свои мысли. Мы не ехали в какое-то конкретное место, но очень быстро оказались на пляже у променада.

Наши маунты подвели нас прямо к ватерлинии, и, когда мы ступили на песок, Фиде сказал: "Нет ничего, на чем бы вы не могли оседлать".Прежде чем я успел спросить, что она имеет в виду, волна, тяжелая от морской пены, разбилась о песок, и из пузырей появились две доски для серфинга. "Иди развлекайся и устрой шоу", — скомандовала Фиде, прежде чем они с Амаре исчезли.

Что-то веселое звучало именно так, как то, что было нужно прямо сейчас, поэтому, быстро кивнув друг другу, Война и я вышли на свои соответствующие доски. Моя была цвета мягкой белой яичной скорлупы, тонкая и длинная, а у Войны была огненно-красная и очень широкая.

Мне потребовалось всего лишь одно усилие воли, чтобы запустить доску для серфинга вперед, прокладывая путь через воду, оставляя за собой невысокую стену тумана. Война не отставала от меня, разбиваясь о океан, как айсберг.

Мне пришла в голову идея, нелепая и фантастическая, поэтому я оторвался от Войны и на мгновение проследовал вдоль береговой линии.Затем, шагах в трехстах от меня, я обернулся, подняв копье в знак салюта. Война поняла и подняла меч в ответ.

Затем, когда следующая волна обрушилась на берег, мы бросились в атаку.

Триста шагов были пройдены за секунду, и на одно мгновение мы столкнулись друг с другом, наше оружие столкнулось во взрыве силы.Когда мы удалялись, океан ринулся заполнять кратер, образованный нашим ударом.

Когда уровень океана достиг уровня, мы повернули для другого прохода, и когда вода взмыла вверх, мы встретились внутри поднимающейся колонны. И снова, когда наше оружие соприкоснулось, вода рассеялась.

Еще раз мы столкнулись, вода обрушилась на нас, как дождь, и когда он закончился, мы остановились, потому что перед нами стоял Бесстрашный из Протектората.

1:9

Когда стало очевидно, что Бесстрашного здесь нет, чтобы начать бой, я осторожно расслабился, копье было направлено в сторону океана, но все еще было наготове в пределах моей досягаемости. Я видел, как Война делала то же самое помимо меня, хотя ее поза никогда полностью не расслаблялась.

— Привет, Бесстрашный, — поздоровался я с тщательно выверенной небрежностью, как будто его присутствие здесь было таким же нормальным, как восход солнца. "Чем мы можем вам помочь?"

"Здравствуй, Завоевание", — поприветствовал он в ответ с улыбкой, видимой сквозь щель в его спартанском шлеме. Затем, повернувшись к Войне, он спросил: "А ты, должно быть, Война. Приятно познакомиться". Война просто склонила голову в знак признательности, а Бесстрашный смирился с отсутствием словесного ответа без суеты. "Как бы ни было интересно наблюдать за твоими рыцарскими поединками, я должен попросить тебя либо остановиться, сбавить обороты, либо уйти дальше в бухту. Некоторые люди обеспокоены".

— Очень хорошо, — согласился я, поскольку его просьба была достаточно разумной. — Можем ли мы еще что-нибудь сделать для вас? — спросил я, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал резко.

— Вообще-то есть, — начал он, как будто что-то припоминая. "Мне было интересно, не согласитесь ли вы провести раунд против меня".

Я задумался на мгновение и, не найдя причин отказывать ему, сказал: "Для меня будет честью сражаться против вас". Небольшой жест Войны, усиленный Светом, видимым только нам, сообщил мне, что она не присоединится к нам. Я согласился с ее решением; у нее не было необходимого для этого самоконтроля. " Война будет нашим судьей".

Он кивнул: "Все в порядке. Какие-нибудь правила, кроме очевидных?

"Нет я сказала. "Раунд будет продолжаться до тех пор, пока один из нас не сдастся". В реальном бою я бы никогда не сдался, но здесь не было ни стыда, ни бесчестия в том, чтобы признать, что меня превосходят. СКП, скорее всего, использовало видеозапись этого боя, чтобы оценить опасность, которую я представлял, но я ничего не выиграл от отказа им в этом, и в любом случае это было бы бесполезно, поскольку рано или поздно они узнали бы о моих способностях.

"Это звучит хорошо для меня", согласился он с небольшим волнением. Я вполне мог это понять, потому что чувствовал то же самое;противник, хорошо владеющий нашим оружием, в наше время был редкостью.

Мы расстались, Война стоит между нами. Когда я достиг нужного расстояния, я медленно обернулся, используя возможность изучить, как это восприняли те, кто был на променаде. Я видел, как сотовые телефоны и камеры указывали на нас, толпа была взволнована и наслаждалась этим, а не боялась, и это наполняло меня гордостью за то, что я был ответственен за то, чтобы сделать их день ярче, хотя бы на мгновение.

Полностью повернувшись лицом к Бесстрашному, я поднял свое копье в приветствии, и он сделал то же самое. Затем мы ждали, когда Война подаст сигнал; Я присел на свою доску для серфинга с копьем за спиной для разрушительного удара, а он с поднятым дуговым щитом и направленным вперед дуговым копьем для мощного удара. Пока Война медленно поднимала руку, я ждал, тщательно контролируя дыхание и напряжение, протекающее через меня. Когда рука Войны достигла своего пика, я увидел, как Бесстрашный присел чуть ниже, готовясь к взрывному старту.

Война опустила руку.

Когда Бесстрашный и я мчались навстречу друг другу, Война немного отступила, чтобы дать нам место для нашего столкновения. И какое столкновение оно обещало быть! Я чувствовал, как моя кровь струилась по моим венам, как жидкий гром, и мои чувства отражались в глазах Бесстрашного. Когда Бесстрашный ударил своим копьем вперед, я замахнулся своим сбоку, поймав его левой рукой, и заставил выпад вверх, когда его копье коснулось моего. Когда он попытался увернуться влево от меня, я скорректировал свой курс, чтобы продолжить нестись на него в лоб, чтобы я мог ударить своим копьем, которое сейчас держал как посох обеими руками, в его щит. Бесстрашный принял мой вызов, увеличив свою скорость непосредственно перед ударом, оттолкнув меня своим щитом и своим дуговым копьем со всей своей силой.

Я не сопротивлялась, а подпрыгнула так, что он вытолкнул меня над собой. Он отреагировал безупречно; поднял свой щит, чтобы держать его между нами, и обернулся, когда он прошел подо мной, так что я не выпускал его из виду ни на мгновение. Когда я достиг пика своего прыжка, я использовал короткий, но сильный порыв ветра, чтобы ускориться ниже следующего рывка Бесстрашного. Его копье продолжало вытягиваться, и он обрушил его на меня, как огромный молот, и когда мои ноги коснулись воды, я поймал его поднятой левой рукой. Я чувствовал шокирующую мощь оружия, но я был олицетворением ветра и молнии, воющей бурей, ставшей плотью, и от этого я становился сильнее. Я крепко сжал его и рванул вперед своим собственным копьем, оно было почти таким же, как и его, и Бесстрашный был вынужден увернуться в сторону, когда мое копье пронзило его арочный щит.

Это не было чистым уклонением, мое копье скользнуло по его наплечнику, но он убрал свое дуговое копье и потащил меня за собой. Мне удалось отпустить его как раз перед тем, как его левый кулак коснулся моего лица. Это помешало удару быть настолько сильным, насколько он мог бы быть, но даже в этом случае силы позади него было достаточно, чтобы отбросить меня назад, мои ноги скользили по воде.Молния, пронзившая меня благодаря его дуговому копью, залечила синяк до того, как он образовался.

Я радостно рассмеялся: "Я сдаюсь!" Я мог бы легко продолжить бой, но удар был слишком великолепен, чтобы его отрицать. "Просто восхитительно! Неудивительно, что все считают вас восходящей звездой Броктон-Бей, — сказал я, не скрывая радости в голосе. Я отбросил свое копье, которое больше не нуждалось в нем, и протянул руку для рукопожатия, чтобы показать, что я не испытываю никаких обид.

Он улыбнулся и, пожав мне руку, сказал: "Спасибо. Ты и сам неплохой. Я склонил голову в знак подтверждения, Война встала рядом со мной.Когда наши руки вернулись к бокам, он продолжил: "На самом деле сегодня у меня выходной, так что вы скажете на идею взять что-нибудь поесть? Я угощаю." Я чувствовал, что его предложение больше связано с личными чувствами, чем с построением позитивных отношений между нами, Всадниками, и Протекторатом.

— Пицца, — хрипло сказал Война.

Я свободно рассмеялся. "Да, пицца звучит точно так же, как еда чемпионов!"

* * *

В итоге мы заказали большую пиццу с тремя сырами и дополнительной пепперони для Бесстрашных, маленькую мясную пиццу с халапеньо и банановым перцем для Войны и маленькую пиццу с пепперони и двойным количеством оливок для меня. Пока мы втроем ждали, когда приготовят нашу пиццу, мы с Бесстрашным обсуждали в основном бессмысленные темы вроде футбольного матча на прошлой неделе.

"Должен признаться, что я не смотрю много видов спорта", — сказал я без малейшего намека на стыд. Вокруг нас я мог видеть, как другие посетители пытались, но безуспешно, незаметно подслушивать наш разговор или записывать нас.

Война хмыкнул, соглашаясь с моим утверждением. Вероятно, только ее довольно устрашающая внешность и поведение удерживали фанатиков плащей от того, чтобы роиться вокруг нас, как мух.

Бесстрашный кивнул, ожидая наших ответов. — Я догадался, но ты же знаешь, что говорят о книгах и обложках.

— И это мудрое высказывание, — согласился я, как только нам принесли пиццу. У всех нас были вилки и ножи, чтобы есть, потому что мы не могли себе позволить испачканные жиром пальцы на случай чрезвычайной ситуации.

Война и я сказали короткую милость, действие казалось таким же естественным, как дыхание, и, хотя он не присоединился к нам, Бесстрашный терпеливо ждал.

Я жестом пригласил его откусить первый кусочек: "Как победитель".

— Спасибо, — сказал он любезно и слегка забавно. Щель в его шлеме, казалось, идеально подходила для того, чтобы он мог беспрепятственно есть, и это имело смысл, потому что невозможно было знать, как долго ему придется оставаться в костюме. И это с чисто практической точки зрения.

Я был лучше, чем он был в этом отношении; моя световая маска не мешала мне есть, еда проходила сквозь нее, как будто ее там не было.Наблюдать за тем, как Война ест, было интересно, потому что ее шлем с головой дракона фактически открывал пасть, позволяя ей подносить еду к губам. После того, как она убирала вилку, шлем закрывался, и комбинированное движение открывания и закрывания создавало впечатление жевания.

Мы ели в приятной тишине. Мы могли бы поговорить, но делать это было неотесанно и не подобало с нашей стороны. Мы были образцами, к которым стремились массы.

1:10

— 14 апреля, четверг —

"Как ты уговорил меня прогулять с тобой школу?" — спросил я риторически.

"Потому что мы лучшие друзья", — заявила Ори с широкой улыбкой на лице. Я мог только качать головой в нежном раздражении, потому что, несмотря на то, что я ворчал, я получал удовольствие. "Кроме того, — серьезно продолжила она, — тебе нужно больше расслабляться, Тейлор. Вы не можете тратить все свое время на тренировки. Даже ФИДЕ соглашается, понимаете?"

— Действительно, — раздался царственный голос моей верной спутницы, хотя глаза ее сияли весельем. Амаре, как обычно, молчала.

В меньшинстве и вооружении я решил поднять тему, чтобы избавить себя от дальнейшего смущения: "Но действительно ли нам нужны были одинаковые толстовки?" Я был поражен, что Ори вообще удалось найти эти вещи; у меня была небесно-голубая толстовка с белым силуэтом лошади на спине, а у нее была черная и красная соответственно, даже если лошадь не была видна из-под ее очень длинных волос.

"Разве они не великолепны? Я была в торговом центре вчера, они были последними двумя оставшимися, и как только я их увидела, я поняла, что они просто обязаны быть у нас", — практически выпалила она. "Миссис. Белль была удивлена, так как я никогда раньше не обращал внимания на лошадей, но я просто должен был сказать, насколько меня интересовали всадники, чтобы она уступила. Ты знаешь, что всадники — самая горячая тема для разговора прямо сейчас? — весело спросила она. Она знала, что я этого не делал, я вообще больше не ходил на PHO, но вопрос был для того, чтобы никто не подслушивал. "Все говорят о том маленьком сражении между Конквестом и Бесстрашным и о том, кто бы победил, если бы они сражались серьезно". Недовольное фырканье Фиде ясно выразило ее мнение по этому поводу. Улыбка Ори превратилась в ту маленькую ухмылку, которая, как я понял, не означала ничего, кроме неприятностей. "Они'

Это меня озадачило. "Какой? Почему?!" Я требовал в равной степени шока и отвращения. Бесстрашный был слишком стар для меня.

Ори, маленькому чертенку, слишком нравилась моя реакция. — О, знаешь, обычные причины, — пролепетала она. "Они правильного пола, они оба используют копья, они оба используют молнию", и она продолжала снова и снова, к моему все возрастающему ужасу. К счастью, от дальнейших мучений меня спасло ее объявление: "Мы здесь". В настоящее время мы стояли в переулке, заполненном только мусором и барахлом.

— А где именно здесь? — осторожно спросил я. Я действительно надеялся, что все, что она запланировала, не потребует испачкаться; Мне очень нравилась моя новая толстовка с капюшоном.

— Преобразуйся, и я покажу тебе, — нетерпеливо сказала она.

— Не могу поверить, что позволяю тебе командовать мной. Я все же принял форму Завоевателя и последовал за ней на другой конец переулка. То, что я увидел перед собой, было больницей общего профиля Броктон-Бей.

Война ответила на мой вопрос еще до того, как я успел спросить: "Я подумал, что это будет лучшее место для практики твоего исцеления.Панацея придет на помощь".

Несмотря на то, как я был искушен, я не вздохнул. — Очень хорошо, — сказал я. Я пошел вперед, и Война шла рядом со мной, Фиде и Амаре исчезали в невидимости позади нас.

* * *

" Завоевание и Война прибыла, чтобы увидеть Панацею, — сказал я секретарше, игнорируя взгляды остальных в фойе. Не будет преувеличением сказать, что мы с Войной были здесь самым привлекательным зрелищем. Я почти чувствовал, как охранники оценивают нас, пытаясь решить, как лучше всего реагировать, если мы здесь, чтобы вызвать проблемы.

— Я дам ей знать, что вы здесь, — ответила секретарша с удивительным спокойствием. Я посмотрел на нее повнимательнее и увидел в ее карих глазах силу. Я не исцелил ее, но позволил моему Свету, невидимому для всех, кроме моих товарищей-всадников, осмотреть ее, и я обнаружил числовые шрамы, покрывающие ее коричневую кожу. Я инстинктивно знал, что они были результатом ножей, пыток, и причина этого была очевидна.

— Спасибо, — сказал я. Мы с Войной отошли в сторону, встали в углу и стали терпеливо ждать. Тихо, едва достаточно громко, чтобы Война меня услышала, я спросил: "Разве Панацея не должна быть в школе прямо сейчас? Что она здесь делает? Я мог видеть, как портье разговаривает по телефону; У меня было несколько предположений, кто.

Война ответила так же тихо: "Я позвонила в "Новую волну" и устроила ей встречу, мотивируя это тем, что вы хотели представиться коллегой-целителем".

В основном это имело смысл: "Разве они не спросили, почему я сам не позвонил?"

"Они сделали. Я сказал им, что вы слишком заняты, чтобы сделать это самостоятельно. разумное оправдание; вести двойную жизнь требовало много времени, и они, как бывшие герои в масках, были бы вынуждены принять это за чистую монету.

После минутного молчания и непрекращающихся взглядов персонала и посетителей я сказал: "Вы должны отправиться в патруль. Я уверен, что там можно сделать больше добра, чем здесь". Осталось невысказанным, что ее отсутствие успокоит остальных.

Она ушла с молчаливым поклоном. Я не беспокоился о том, что она расстроена; она, вероятно, думала точно так же, как и я.

* * *

В течение пятнадцати минут я стоял там молча, не двигаясь, и я провел это время, излучая свой Свет, чтобы узнать все, что я мог, об окружающих меня людях. Я далеко продвинулся в изучении того, как максимизировать эффект того небольшого избытка, который я производил. Было легко и бесплатно узнать о физическом состоянии всех вокруг меня. Было очевидно, что прекрасное здоровье сотрудников было результатом Панацеи, вероятно, для того, чтобы они могли более эффективно выполнять свои обязанности.

Через пять минут из отделения неотложной помощи прибыли Панацея и Глори Гёрл.

Glory Girl почти привязалась ко мне, ее невесомый полет преувеличивал ее прогулку во что-то похожее на видео астронавтов на Луне, и весело приветствовала меня: "Привет, Conquest! Я знаю, что дал вам, ребята, свой номер, но, чувак, я был удивлен, когда мне позвонили из Войны. Если бы я еще не встретил ее, я бы подумал, что мне угрожает злодей". Она не делала никаких намеков, как бы это ни звучало, просто пустой разговор, но я чувствовал, что она подняла очень хороший вопрос.

"Приятно видеть, что ты в порядке. Я обязательно поговорю с Войнойо ее поведении, — сказал я. Когда Панацея, продолжавшая идти размеренным шагом, наконец подошла достаточно близко, я повернулся к ней и поприветствовал: "Привет, Панацея. Это удовольствие встретить тебя." Я предложил ей руку для рукопожатия.

— Привет, Конквест, — сказала она, пожимая мне руку. Она была маленькой, не только физически; ее телосложение, и без того самое низкорослое из нас троих, уменьшилось из-за ее сгорбленной позы. Словно на ее плечи легла огромная тяжесть, и она увядала под этим бременем. Я ничего не сказал о том, что я видел, потому что это было неподходящее время и место для такого обсуждения. Даже если бы это было так, я был не самым подходящим человеком для этого разговора, как бы я ни хотел помочь ей. Я видел в ее глазах отражение себя самого, каким я был до того, как Фиде пришла ко мне. Мои мысли были прерваны словами Панацеи: "Я должна сообщить вам, что не могу вас исцелить. Моя сила позволяет мне знать все о биологии человека и о том, что мне нужно сделать, чтобы исцелить его, но я не могу сделать ни того, ни другого с тобой. Она отпустила мою руку, когда закончила говорить.

Фиде, невидимая и неосязаемая, прошептала мне на ухо: "По воле света, ты исцелишься от любой травмы сам". Я не реагировал на нее, только мычал, как будто думая выиграть для нее время, чтобы заговорить.

"Тогда хорошо, что я могу вылечиться самостоятельно", — сказал я с видом небрежности и уверенности, как будто возможность получить травму ничего для меня не значила. И это ничего не значило для меня, потому что я принял опасности выбранного пути в тот момент, когда начал его.

Озарение поразило меня, как молния. Ах, так вот оно что , подумал я про себя. Это было бременем, под которым увядала Панацея; потому что она могла исцелить всех, кого ожидала, потребовал , чтобы она это сделала. У тебя когда-нибудь был выбор? Люди благодарят вас за ваши чудеса или относятся к вашей работе как к восходу солнца? Я, не поворачивая головы, смотрел на Славу. Люди любили ее, преклонялись даже перед разрушениями, которые она творила во имя справедливости, и она упивалась их лестью. Я не мог вспомнить, когда в последний раз я слышал, как Панацею хвалили за ее работу, только о том, как люди отвергали ее исцеление и плевали в лицо ее доброте, требуя, чтобы она сделала для них больше.

Я изначально намеревался быть вежливым, как один равный другому, но теперь я был полон решимости быть добрым: "Я с нетерпением жду возможности поработать с вами. Я всегда восхищался вашей работой".

— Спасибо, — небрежно сказала она, приняв это за вежливую и пустую похвалу. "Есть всего несколько вещей, которые больница хотела бы обсудить с вами, прежде чем мы сможем проверить ваши способности к исцелению". Она уже шла впереди, желая либо покончить с этим, либо получить помощь. Я не мог видеть ее лица, поэтому я не мог понять, что это было, но я просто принял это. — Не могли бы вы рассказать мне, как работает ваше исцеление? — спросила она.

Я ответил, следуя лишь немного позади нее, Славная Девушка бесшумно плыла рядом со мной: "Я могу исцелить любого в пределах моей досягаемости, которая составляет около тридцати пяти футов", это было тридцать футов до боя с Бесстрашным, "и сколько я могу может исцелить, ограничено только тем, сколько времени я трачу на лечение".

Мы подошли к лифтам, и когда Панацея нажала кнопку вызова, Глори Гёрл сказала: "Очень круто. Эймс должна использовать жировые отложения человека, чтобы исцелить их, поэтому очень худых людей ей трудно исцелить". В этот момент благодаря нашей общей связи я почувствовал, как Война вступила в бой. Я не волновался; если ей понадобится помощь, она позовет меня. "Она также не может лечить мозги. Есть ли у вас ограничения на то, что вы можете лечить?" — с любопытством спросила Славная Девушка, ее глаза сверкали, когда она зависла на уровне глаз.

"Вики, аура и никакого зависания", — увещевала сестру Панацея. Должно быть, она очень хорошо знала свою сестру, потому что даже не обернулась.

Когда ноги Glory Girl коснулись земли, я ответил на ее вопрос: "Я пока не знаю пределов".

Панацея обернулась, ее белая одежда развевалась от скорости, с которой она это сделала, и пристально посмотрела на меня: "Ты можешь лечить мозги?" Ее вопрос был полон надежды.

"Вы можете вылечить что угодно", — прошептала Фиде.

"Я могу вылечить что угодно", — смело заявил я.

И со всей уверенностью, что Бог добр, Фиде сказала: "Как только вы станете достаточно сильными, вы даже вдохнете жизнь обратно в недавно ушедшего".

1:11

Через несколько часов , выписавшись из больницы, я пришел к выводу, что в конечном итоге смогу оживлять мертвых: не буду. Моя способность была слишком медленной, чтобы обратить вспять смерть за один час в моей стране, не говоря уже о дневной ценности по всему миру. Я был бы вынужден выбирать, кто выживет, а кто нет, и этот путь ведет только к безумию. Я был бы справедлив ко всем и не вдохнул бы жизни ни в один труп.

Было легко отстаивать такие благородные идеалы в святости моего собственного разума, но реальность была бы горнилом, в котором меня будут испытывать, и я мог только молиться, чтобы, когда придет день, когда мой Отец будет тем, кто все еще лежит передо мной, чтобы я есть сила, необходимая, чтобы позволить ему присоединиться к моей Матери.

* * *

Ори и я делили лодку с картошкой фри из Five Capes в нашем обычном месте. Картошка фри была просто фантастической.

— Ну, как больница? — спросил Ори между укусами. Она была из тех людей, которые любят макать картофель фри в ошеломляющее количество кетчупа.

Я сделал быстрый глоток спрайта, чтобы откашляться, прежде чем ответить, картофель фри был пряным из-за порошка чили: "Все прошло хорошо. Больница действительно интересовалась моей способностью лечить повреждения головного мозга. Знаете ли вы, что благодаря Panacea единственные пациенты, которые остаются дольше нескольких дней, — это пациенты с неврологическими проблемами?"

Ори пожал плечами, не удивившись: "Знаешь, в этом есть смысл?"

— Говоря о Панацее, — серьезно сказал я, — я почти на девяносто девять процентов уверен, что она страдает от депрессии из-за непрерывной работы. Я хочу помочь ей, но не знаю, как". Я кладу в рот картошку, слегка смазанную кетчупом.

"Я не думаю, что вы можете многое сделать, не суя свой нос туда, куда ему не следует, понимаете?" — сказал Ори, размахивая картошкой.

— Это просто расстраивает, — фыркнул я. "У нас есть все эти великие силы, силы, которые будут только усиливаться, и все же прямо передо мной стоит девушка, которую я не могу спасти".

Ори на мгновение замолчал. "Я думаю, что вы идете об этом неправильно. Вы пытаетесь спасти всех, чтобы спасти мир, но, возможно, вам следует спасти мир, чтобы спасти всех".

"Какой? Это не имело смысла, — решительно заявил я.

Ори повернулась ко мне более полно, скрестила ноги и наклонилась вперед: "Ты пытаешься спасти каждого человека в мире, когда это невозможно. Мы должны сосредоточиться на более серьезных угрозах, таких как S-классы и Endbringers, понимаете? Если мы позаботимся об этих вещах, это спасет гораздо больше людей в долгосрочной перспективе".

То, что она сказала, имело смысл, но было кое-что, что я должен был прояснить для нас обоих: "Вы правы насчет того, что мы не можем спасти всех, но я отказываюсь играть в арифметику с человеческими жизнями". В моем голосе была чистая сталь, потому что я не отступлю в этом вопросе.

— Да, — согласилась она так же серьезно, — то, что это невозможно, не означает, что мы не должны пытаться. Цельтесь в луну, чтобы, если промахнетесь, приземлиться среди звезд и все такое, понимаете?

Я сменил тему, не было причин угрюмо размышлять об этом: "Так что же случилось, пока я был в больнице?"

Ори широко ухмыльнулся: "О, чувак! Позвольте мне рассказать вам, как я остановил ограбление банка!"

— 15 апреля, пятница —

* * *

Эмили Пиггот

* * *

"Я думаю, что у нас достаточно информации, чтобы составить надлежащее досье на Райдеров", — начала в толстой форме директор PRT East-Northeast Эмили Пиггот. За столом с ней сидел Оружейник в качестве лидера местного Протектората, Мисс Ополчение в качестве его заместителя, Бесстрашный, как имеющий наибольший контакт с рассматриваемыми плащами, и Эгида в качестве лидера Стражей. "Начнем с Завоевания".

Экран на одной из стен загорелся, показывая документ с изображением Конквест и ее предварительными рейтингами: Брут 3, Шейкер 3, Бластер 6, Движитель 5.

Dauntless был первым, кто сказал: "Мы определенно можем обновить ее до Brute 4". Он повернул плечо, принявшее удар копья Конквеста."И дайте ей рейтинг Трампа тоже; она прошла сквозь мой дугозащитный экран, как будто его и не было". Экран изменился, отражая то, что он только что сказал. "Ее также совершенно не беспокоило мое дуговое копье. Может быть, поставьте ей 2 на данный момент, поскольку мы не знаем, как далеко зайдет ее способность козыря".

Директор Пиггот нахмурился: "Если она станет проблемой, у нас не будет никакого способа с ней справиться. Нам нужно будет обратиться за помощью к New Wave". Тот факт, что "Новая волна" владела большинством летающих плащей, был для режиссера одновременно и благословением, и проклятием; с одной стороны, это было лучше, чем злодеи, имеющие такое большинство, но, с другой стороны, это означало, что у PRT были только Бесстрашные, чтобы сражаться с летающими плащами.

Эгида осторожно ответила: "Из того, что сказала нам Glory Girl, похоже, что Завоевание прочно входит в категорию героев".

— Пока, — пробормотал Директор. Никто не возражал против нее, потому что это была законная забота о накидках. Власть развращает, а плащи держат в своих руках много власти. "Что еще?"

Оружейник был следующим, кто заговорил: "Вчера Конквест отправилась в больницу общего профиля Броктон-Бей, чтобы Панацея и персонал больницы проверили ее способность к исцелению. Предварительные результаты показывают, что, хотя Конквест является более медленным целителем, у нее нет никаких ограничений, которые есть у Панацеи. Пациенты с черепно-мозговыми травмами, которых она вылечила, в настоящее время проходят обследование Мастер/Незнакомец, чтобы определить, есть ли какие-либо скрытые долгосрочные последствия". Он представил свой доклад без каких-либо эмоций. "Если Конквест может усыплять людей, как Панацея, то ее радиус в тридцать пять футов даст ей большую возможность нелетально нейтрализовать угрозы". Хотя это не изменило ни одного из чисел, текстовая сводка под разделом Shaker обновилась благодаря специально разработанной программе преобразования речи в текст, созданной Dragon.

— Что-нибудь еще о ее силах? — спросил Директор. Получив лишь молчание, она продолжила: "Бесстрашный, у тебя был с ней самый долгий разговор. Какова вероятность того, что она присоединится к Стражам, если мы подойдем к ней?

Спартанский герой покачал рукой в ??таком жесте: "Это сомнительно. Ей нравилось разговаривать со мной, но я бы не сказал, что она была поражена или особенно рада меня видеть. Это было больше похоже на профессиональную дружбу". Он сделал паузу на мгновение, думая: "Я даже не уверен в этом; Такое ощущение, что она проявляла столько эмоций только потому, что хотела этого. Я не удивлюсь, если узнаю, что она может казаться совершенно бесчувственной".

Мисс Милиция наклонилась вперед из своей расслабленной позы и впервые заговорила: "Я смотрела видео с камер наблюдения из больницы и видела, как Конквест стоял совершенно неподвижно в течение двадцати минут. Ни разу она не двигалась так бессознательно, как всегда делают люди. Она не поворачивала головы, когда мимо проходили люди, и вообще не переставляла ноги. Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что смотрю на статую".

Оружейник задумчиво хмыкнул, показывая остальной части комнаты, что ему есть что сказать, но ему нужно время, чтобы подумать. Когда он был готов, он сказал: "Если она действительно имеет такой полный контроль над своим телом, то все непарачеловеческие и даже некоторые парачеловеческие методы обнаружения лжи могут быть бесполезны для нее". Это была тревожная мысль, потому что она означала, что она могла лгать прямо им в лицо, и они никогда не узнают. Это только привлекло дополнительное внимание к тому факту, что у них не было доказательств того, что Всадники действительно так хороши, как они утверждали.

В конце концов директор Пиггот заговорил: "Мы разберемся с этим мостом, когда доберемся туда. Давайте пока сосредоточимся на войне".Экран переключился на документ, на котором была только фотография Войны. Затем она повернулась к единственному Уорду в комнате: "Эгида расскажет нам о том, что произошло в банке".

Молодой человек выпрямился в своем кресле теперь, когда вся комната обратила на него внимание. "После того, как мы получили известие о том, что Неформалы грабят Центральный Броктон-Бей, мы прибыли как можно быстрее. Мы все еще разрабатывали план, как справиться с ситуацией, не подвергая заложников опасности, когда над берегом появился Война". Он сделал паузу, чтобы откашляться. "Она помахала нам перед тем, как спрыгнуть с лошади и провалиться сквозь здание, последующее обследование показало, что она ничего не повредила при этом. Прежде чем мы успели что-либо сделать, чтобы смягчить потенциальную катастрофу, тьма, которую Мрак заполнил здание, загорелась, и изнутри раздалось несколько криков. Мы были вынуждены оставаться снаружи из-за пламени. Директор Пиггот тихо набрала на компьютере рядом с ней, чтобы обновить документ Войны с Незнакомцем и рейтингом Шейкера/Трампа. "Через минуту огонь погас, и мы увидели Войну, стоящую рядом с лежащими на земле Неформалами. Заложники совершенно не пострадали. Как только мы подошли поближе, стало очевидно, что все три собаки Адской гончей мертвы, все разрублены пополам. Андерсайдеры были не намного лучше с ожогами всего тела первой степени и сломанными ногами. Затем она помахала рукой, вскочила на лошадь и уехала". Андерсайдеры были не намного лучше с ожогами всего тела первой степени и сломанными ногами. Затем она помахала рукой, вскочила на лошадь и уехала".Андерсайдеры были не намного лучше с ожогами всего тела первой степени и сломанными ногами. Затем она помахала рукой, вскочила на лошадь и уехала".

Мисс Милиция заговорила первой: "Зверюга 5, учитывая, как быстро она расправилась с этими собаками. Есть веская причина, по которой их хозяина зовут Адская гончая; эти собаки могут вынести много наказаний".

— Согласен, — хрипло сказал Оружейник. "Их кожа достаточно толстая, чтобы остановить мою алебарду".

"Мыслитель 4", — сразу после этого предложил Бесстрашный. Когда комната повернулась к нему за объяснением, он сказал: "Даже если бы ее огонь смог сжечь тьму Мрака, она все равно не смогла бы увидеть, где находятся Неформалы по сравнению с заложниками, пока это не произошло. Она либо боевой предсказатель, либо знает, где кто находится. Кроме того, она знала, кого сжигать, а кого нет".

Директору Пигготу все меньше и меньше нравилась идея о том, что Всадники свободно перемещаются. Они демонстрировали значительный уровень силы, и, поскольку им еще предстояло проиграть бой, нельзя было сказать, что увиденное было их пределом. Без надлежащего надзора это был только вопрос времени, пока они не зашли слишком далеко.

2:1 стоять прямо

— 16 апреля, суббота —

"Спасибо, что пригласили меня вместо мистера Хеберта", — счастливо улыбаясь, сказала Ори, проходя через парадную дверь.

Мой папа улыбнулся в ответ. "Зовите меня Дэнни. Приятно встретить друга, с которым Тейлор проводит весь день на улице". Сегодня был один из немногих дней, когда моему папе не нужно было работать, поэтому я пригласила Ори, чтобы они могли встретиться, по его настоянию. После того, как я сказал ему несколько дней назад, что у меня появился новый друг, он чуть ли не угрожал мне, угрожая пистолетом, чтобы она закончилась.

"С ней просто кайф", — сказал Ори, и я почувствовала, как румянец угрожающе вспыхивает на моих щеках.

Чтобы никто из них не увидел, я чуть не вырвал сумку Ори из ее рук. "Позвольте мне положить это в мою комнату", — сказал я, поспешно удаляясь в безопасность и уединение своей комнаты. Я не был уверен, почему это было так неловко; может быть, это был тот факт, что это был первый раз, когда ко мне пришел друг за более чем год, или, может быть, это была идея, что Ори увидит меня такой, какой я была на самом деле, под этой царственной маской, которую я носила так естественно. В любом случае было слишком поздно что-либо делать, поэтому я просто глубоко вздохнул и позволил себе расслабиться.

Звенящий смех ФИДЕ помог, но не помог: "Все будет хорошо, Тейлор. Ори не перестанет быть твоим другом только потому, что ты позволил ей увидеть более уязвимую сторону себя". Я кивнул, и вместо холодной стали, на которую я полагался во время боя, меня наполнила новая, более мягкая уверенность.

Спускаясь вниз, я услышал звон тарелок. Мой папа и, вероятно, Ори тоже накрывают на стол к ужину. Мы купили пиццу в The Pizza Box, так как мне очень понравилось, пока я был там с Dauntless. Было только шесть тридцать, немного рано для меня, но если Ори был голоден, это было нормально.

Папа расставлял тарелки, пока Ори резала пиццу, поэтому я взяла несколько чашек. "Что ты хочешь выпить?"

"Воды, пожалуйста", — ответил папа.

"Сахар", — ответила Ори, и я сразу понял, что она ухмыляется. Я только покачал головой и налил нам двоим немного пепси.

Когда я проходил мимо нее, чтобы поставить два стакана на стол, я проверил ее бедра: "Нарушитель спокойствия".

Она просто рассмеялась и сказала: "Ты знаешь, что любишь меня".

"Продолжайте говорить себе это". Несмотря на то, как холодно я сказал это, я ухмыльнулся. Было приятно просто расслабиться и пошалить с ней. Я, конечно, никогда бы не признал, что она была права насчет того, что мне нужно расслабиться. Краем глаза я видел довольно веселое выражение лица моего папы.

* * *

Во время ужина мой папа задавал Ори всевозможные вопросы, например, где она ходит в школу, Аркадия и есть ли у нее хобби, рисование, но кроме того, мы ели в основном молча. Я была благодарна, что мой папа не чувствовал необходимости пытаться рассказывать детские истории обо мне. Мне действительно не хотелось смущаться.

Пока я мыл посуду, Ори помогала мне, вытирая ее. — Так что вы, девочки, теперь будете делать? — спросил мой папа, зарывшись головой в холодильник, пытаясь освободить место для остатков пиццы.

— Я принес несколько фильмов ужасов, — весело ответил Ори.

— Хм, — был его единственный ответ. Затем, закрыв холодильник, он продолжил: "Я буду читать в своей комнате, и, возможно, это будет ранний вечер. Вы, девочки, не ложитесь спать слишком поздно.

— Хорошо, пап, — послушно ответил я. Я была почти уверена, что он хочет узнать больше об Ори, она была единственным настоящим другом, которого я когда-либо завел, кроме Эммы, но он также, вероятно, не хотел летать вокруг нас. Вероятно, эта идея была для него такой же неловкой, как и для меня.

* * *

Было поздно, 1:34 ночи, если верить часам, так что Ори переодевалась в пижаму, наш текущий фильм остановился, пока она это делала. Я уже переоделась в футболку и шорты и просто лежала на диване в ожидании.

— Фиде, — тихо начал я, — как вы думаете, я хорошо справляюсь? Ори будет как минимум на несколько минут дольше, так что у меня будет немного уединения. Несмотря на то, что Ори, казалось, не заботила моя более расслабленная и покладистая личность, я не хотел, чтобы она видела какие-либо сомнения; как-то это было неправильно.

"Что привело к этому?" — спросила она с любопытством, но любезно. Я не мог видеть ее из-за кушетки, но я просто знал, что в ее глазах читалось беспокойство.

— Кино, — честно ответил я. "Капитан думает, что поступает правильно, но все, что он делает, только ухудшает ситуацию". Раньше я никогда не думал об этом, но теперь, когда эта мысль пришла мне в голову, я не мог избавиться от нее. Я была всего лишь пятнадцатилетней девочкой и хотела спасти мир, но годилась ли я для этого? У меня был огромный, практически неограниченный потенциал, и хотя я мог победить множество угроз, это не означало, что я мог спасти мир. "Что, если я приму плохое решение, которое вместо этого уничтожит мир?"

Когда Фиде ответила мне, ее голос был в равной степени добрым и мудрым: "Я думаю, что это не имеет значения". Я был ошеломлен тем, что она могла так легко отмахнуться от возможного конца света. "Этому миру уже приходит конец, Тейлор. Это медленная смерть, на которую уйдут сотни лет, но она все же умирает. Никогда не пытаться — значит просто принять эту судьбу. Через сто лет или завтра, это не имеет значения; так почему бы не попробовать?"

Это была не вдохновляющая речь, на которую я надеялся, но я все равно подумал об этом. Все эти месяцы назад я сказал отцу, что хочу иметь возможность смотреться в зеркало и любить то, что вижу. Мог бы я полюбить себя, если бы ничего не делал? Смогу ли я полюбить себя, если попытаюсь? Ответ был очевиден. Но был ли это правильный ответ? Если бы, не действуя, я мог гарантировать, что мир выживет в течение следующих ста лет, но не более, мог бы я действительно принять это из-за подбрасывания монеты, в котором орел гарантирует, что человечество выживет до конца времен, а решка убьет нас всех в этот момент? Ответ был прост; если бы у меня был выбор, я бы всегда выбирал подбрасывание монеты. И жизнь не была подбрасыванием монеты. Судьба не была написана на камне, и если бы это было так, я бы взялся за нее молотом и долотом.

На ум пришла сцена из фильма, который я смотрел так давно, рядом со мной были мама и папа. "Вы пытаетесь. Ты облажался. Вы пытаетесь.Ты облажался. Но единственная настоящая неудача — это когда ты перестаешь пытаться, — процитировал я по памяти. Сколько мужчин и женщин, намного мудрее меня, говорили то же самое? И сколько еще раз эти слова будут звучать правдой? И снова ответ был очевиден;больше, чем звезд на небе. Я кивнул сам себе, уверенность восстановилась: "Да, я могу хотя бы попытаться".

"Хорошо", — ответила ФИДЕ, гордясь мной. "Нет ничего страшного в том, чтобы сомневаться в себе, сомневаться в правильности своего выбора, потому что только дурак слепо верит во что-либо. Но не позволяйте себе впадать в нерешительность и колебания".

Я так увлекся этим разговором, что даже не заметил, как вернулся Ори. До тех пор, пока она не плюхнулась на меня сверху. "Хватит тяжелых мыслей. Мы должны расслабиться, — сказала она, нажимая кнопку воспроизведения на пульте. Она была права, как и всегда, когда дело доходило до меня, так что я пока оставил этот вопрос.

"Слезь, ты тяжелая", — пожаловался я, пытаясь, но безуспешно, оттолкнуть ее от себя. Ее большая сила делала это невозможным.

В прямом ответном и вызывающем жесте она прижалась ко мне, даже натянув на нас одеяло, чтобы устроиться поудобнее. "Нет. А теперь заткнись и смотри фильм, — приказала она мне.

Я застонала, но любезно признала свое поражение и сделала, как она сказала.

2:2

— 17 апреля, воскресенье —

Ко мне медленно приходил сон. Несмотря на вес на мне, мне было тепло и комфортно. Из кухни доносились тихие звуки чьего-то движения, и я с неохотой открыл глаза. Потолок надо мной сообщил мне, что я был в гостиной и, вероятно, заснул во время киномарафона, а это означало, что вес на мне, по всей вероятности, был Ори.

Медленно, чтобы не разбудить друга, я огляделся и увидел, что телевизор выключен. Наверное, это сделал папа , подумал я про себя. И, словно вызванный моими мыслями, он вошел в комнату.

"Доброе утро, Маленькая Сова. Еда будет готова для вас двоих, когда вы будете готовы, — сказал он мягко и с нежной улыбкой на лице.Затем выражение его лица стало печальным. "Мне пора на работу. Чрезвычайная ситуация. Вы двое будете в порядке?

Несколько месяцев назад я бы очень расстроился, но теперь я понял, как сильно он боролся за меня. Он был отцом-одиночкой, который делал все возможное, чтобы накрыть стол в умирающем городе. Я улыбнулась ему, для него: "У нас все будет хорошо. Удачи." Он улыбнулся в ответ и нежно взъерошил мне волосы. Я мог только надуться в ответ, потому что Ори в настоящее время поймал меня в ловушку. Потом тихо ушел.

Потратив несколько минут на расслабление, я легонько встряхнул Ори: "Пора просыпаться".

Ее ответ был предсказуем; она крепче сжала меня. — Еще пять минут, — пробормотала она, и от ощущения ее губ и теплого дыхания на моей шее у меня по спине побежали мурашки. Это было не то ощущение, к которому я привык, и оно заставило меня остро осознать ее. Она оседлала мою ногу, и, обхватив руками мою грудь, я не мог не чувствовать довольно значительное давление ее груди на мою и то, как я ревновал ее в этом отношении. И не только ее грудь впечатляла; почти во всех отношениях она была восьмеркой из десяти и только через несколько лет вырастет до твердой десятки. Я поняла, что нахожусь в положении, о котором мужчины мечтают. Потом я понял, что мой папа видел нас такими, и на моем лице выступил сильный румянец. Я'

Я как раз собирался совладать со своим румянцем, когда Ори сказал: "Ты приятно пахнешь". Я снова покраснела, радуясь, что она не может видеть со своего места у меня на шее.

* * *

Мой папа приготовил нам на завтрак сосиски и картофельные оладьи, которые мы съели на обед, потому что Ори целый час отказывался делать что-либо, кроме как обнимать меня, как подушку. После этого мы направились к Набережной. Ори хотела примерить одежду и, как бы я ни протестовала против того, чтобы она делала это в свободное время, потребовала, чтобы я пошла с ней.

В настоящее время я ждал возле раздевалки, размышляя над иронией того, что я был главным, но меня таскали. Я тихо вздохнул: "Ты просто большой старый слабак внутри, не так ли, Тейлор?" Я никогда не мог отказать Эмме, когда дело доходило до таких безобидных вещей, как эта, и кажется, что часть меня не заряжалась после всего этого времени. Я не был удивлен, потому что потакание друг другу было неотъемлемой частью дружбы. Даже предательство Эммы не могло изменить или испортить такую ??фундаментальную истину.

С драматическим чутьем Ори выскочил из раздевалки. "Как вы думаете?" — спросила она, принимая жеманную позу в цветочном сарафане.

— Ты хорошо выглядишь, — честно сказал я. Я совсем не разбирался в моде, но даже я мог сказать, что яркое платье красиво контрастировало с ее черными волосами.

Она улыбнулась, прежде чем развернуться и вернуться в раздевалку. Пока она переодевалась в сотый раз, я обвел взглядом магазин. Бутик, таково было его настоящее название, оправдал свое высокомерное название и с гордостью демонстрировал последние новинки моды.Единственная причина, по которой это место не было завалено девочками-подростками, заключалась в том, что процесс был непомерно дорогим. Тот факт, что клерк, казалось, узнал Ори, был моим первым признаком того, что она была намного богаче, чем казалась.

Звук открывающейся за моей спиной двери раздевалки привлек мое внимание, и я обернулся. То, что я увидел на Ори, было чем-то, что я мог бы описать только как провокационное; обтягивающий красный топ на тонких бретельках, демонстрирующий большое декольте и живот, черную кожаную куртку, черные сапоги до колен и черные короткие шорты, настолько тесные, что их пришлось раскрасить. Все это в сочетании с тем, как она просто прислонилась к дверному косяку с полуприкрытыми глазами, просто лишили меня дара речи. Она выглядела как оживший фетиш какого-то извращенца.

Я все еще пытался придумать, что сказать, когда она расхохоталась и просто закрыла дверь, чтобы еще раз переодеться. Через закрытую дверь она сказала: "Ты следующий. Я видела это обтягивающее маленькое платье, в котором ты точно будешь выглядеть убийственно!"

Я не хотел быть куклой Ори в переодевании в течение следующего часа, поэтому я поспешно начал уходить только для того, чтобы Фиде и Амаре блокировали выходы. С нарастающим ужасом я понял, что у меня нет выбора.

* * *

"Три часа! Мы провели там три часа, и ты ничего не купил, — устало пожаловался я, положив голову на прохладную поверхность стола Dairy Queen.

"В этом весь смысл витринных покупок, Тейлор", — сказала она, размахивая ложкой. "Я не могу дождаться, когда они получат что-нибудь новое. Мы просто должны пойти еще раз, это будет так весело, понимаешь? Я вздрогнула, воспоминания о некоторых вещах, которые она заставила меня надеть, заставляли меня бояться обратного пути. Только с моей царственной аурой я смогла открыть дверь, надев несколько нарядов, которые она выбрала для меня. Я был уверен, что единственными людьми, которые носили бы эти вещи, были бы Нарвал и эксгибиционисты.

Вместо того, чтобы жаловаться, я просто выпил из своего смузи и посмотрел на проходящих мимо людей. Мы сидели снаружи, но благодаря легкому контролю ветра я смог окружить нас небольшим пузырем, который превратил весь входящий звук в тихий фоновый шум. Все выглядели такими расслабленными и счастливыми в этот яркий и солнечный весенний день. — Хочешь сегодня вечером пойти патрулировать владения торговцев? — спросил я, не опасаясь быть услышанным; мой голос был мягким, и пузырь работал в обе стороны.

Ори уже собирался ответить, когда на променаде не более чем в двадцати футах от него появился Они Ли. Она не могла видеть его из-за того, как она сидела, а когда я встал, чтобы оттащить ее, Они Ли нажал кнопку на своем жилете.

Потом все превратилось в стекло.

2:3

Долю секунды я смотрел стеклянными глазами на окружавший меня ужас. Мужчины, женщины, дети, все и все в пределах пятидесяти футов от Они Ли превратились в сверкающее стекло, как экспонат сумасшедшего художника. Ярость, которая переполняла меня, совершенно затмевала то, что я чувствовал к Губителям. Они были безмозглыми зверями, и поэтому их жестокость была результатом их инстинктов и намерений. У Они Ли не было такого оправдания, и я поклялся, что каждая потерянная здесь жизнь будет отомщена.

С раскатом грома и разбитым стеклом я снова стал Завоевательным , первозданным и могущественным. Стеклянная форма Ори светилась красным и превращалась в Войну .но у меня не было ни времени, ни терпения ждать ее, поэтому я прыгнул ввысь, Фиде уже ждала меня.

Я быстро оседлал ее и отправился в погоню за этим демоном в маске. Я путешествовал вверх и вниз по всему променаду, мои глаза искали с целеустремленным вниманием, но я не нашел ни следа его. Как только я начал расширять зону поиска, рядом со мной подъехала Война. Она ничего не сказала, и ничего не нужно было говорить, потому что пламя, горящее на ее теле, ясно дало понять всем, что она чувствует.Молния, которая потрескивала вокруг меня, идеально отражала ее.

Через пять минут после нападения Они Ли каждый мобильный телефон, который несли массы внизу, начал звонить и, не получая ответа, начал играть на максимальной громкости. "Здравствуйте, Броктон-Бей! Позвольте представиться. Я Бакуда! Величайший Тинкер, которого вы когда-либо видели! Надеюсь, вам всем понравилось мое маленькое творение. Я предупредил Протекторат, что начну бомбить город, если они не освободят Лунга, так что винить в этом можно только их. Все, что она могла бы сказать, было заглушено непрерывными раскатами грома, которые эхом исходили от моей ярости. Она так гордилась бессмысленным разрушением, которое она совершила, и все же имела наглость обвинять героев в своих действиях, как будто она была невиновна! Четыре раза во время ее выступления раздавались взрывы, и каждый только усиливал мою ненависть к ней.

* * *

Больница общего профиля Броктон-Бей представляла собой сцену упорядоченного хаоса. В отделении неотложной помощи Панацея и я сделали все возможное, чтобы спасти слишком много жизней. Так много тех, кого ввели через эти двери, были так тяжело ранены, что Панацея, чудотворица, которой она была, была единственной причиной, по которой они прожили достаточно долго, чтобы мой Свет исцелил их. Уже тогда были те, кто был выше наших сил, и с каждой смертью я чувствовал, как мой запас Света становился больше и ярче.Моя сила никогда не была такой горькой, как в те моменты.

Я сидел в центре отделения неотложной помощи, так что теперь впечатляющий охват моего Света мог омыть всю площадь.Сосредоточенность, необходимая мне для поддержания моих усилий, мешала мне делать больше, чтобы помочь, и это так меня раздражало.Даже мои лучшие качества казались такими неадекватными перед лицом мертвых и умирающих. Во многих семьях не хватает отцов, матерей, сыновей, дочерей, сестер и братьев. Так много семей распались целыми, и каждый труп словно осуждал меня.

" Еще один огонь потушен ", — раздался голос Войны, пронесенный ее светом. На подходе еще раненые.Как только ФИДЕ сообщила нам, что мы можем общаться таким образом, мы разделились, чтобы наилучшим образом использовать наши разные возможности. Обладая большей силой и способностью контролировать огонь, она помогала спасателям сдерживать пожары Бакуды. Две бомбы вызвали пламя, которое горело сильнее обычного и сопротивлялось всем мирским попыткам потушить его. Даже с ее владычеством над огнем для Войны все еще было медленно, как и для меня; мы с ней не могли позволить себе быстро использовать наш Свет и изнурять себя. Мы должны были быть готовы ответить на все; Я защищаю эту больницу, чтобы она оставалась местом исцеления и безопасности, а она, чтобы задержать злодеев, стоящих за этим, в тот момент, когда они появятся в ее поле зрения.

Еще несколько часов продолжались бомбардировки, и даже когда они прекратились, мы с Панацеей продолжали свою работу.

* * *

Было около часа ночи, когда я добрался до дома. Свет все еще горел, а это означало, что мой папа не спал, ожидая меня. Наверное, он был болен. Я чувствовал себя немного виноватым из-за того, что заставил его волноваться, но ничего другого я бы не сделал. Я был измотан и на мгновение подумал, что просто нужно уйти и отправиться к Ори, но я этого не сделал. Мой папа этого не заслуживал, даже если это был самый простой ответ для меня.

Я едва успел войти в дверь, как он крепко обнял меня: "Тейлор! Где ты был?! Почему ты не пришел домой? Его голос был полон облегчения и беспокойства, и я обняла его в ответ. Слегка отстранившись, чтобы посмотреть на меня, он сказал серьезно и сердито: "У тебя должна быть чертовски веская причина, чтобы так поздно гулять с сумасшедшим бомбардировщиком на свободе".

Тогда хорошо, что я решил сказать ему правду; Я слишком устала, чтобы лгать, и он заслуживал знать. — Давай сначала присядем за чаем. Я устал."

Ему не нравилось ждать, но он ничего не возражал. Я был рад, потому что это дало мне время привести мысли в порядок, пока я готовил напитки. На самом деле было не так уж сложно решить, с чего начать свой рассказ.

Вернувшись с чашкой чая для каждого из нас, я сел и сделал глоток. Я закрыл глаза и сосредоточился на тепле напитка, проникающего сквозь меня, на короткое время расслабившись. Затем я осторожно поставил чашку на стол и повернулся лицом к отцу. Мне не нужно было ничего говорить, чтобы он понял, что я готова начать, и он тоже поставил свою чашку. Я превратился в Конквеста и начал ему все рассказывать.

Сначала он был, понятно, шокирован, но по мере того, как я продолжал говорить, ни разу не позволив ему перебить, он смирился.

* * *

"Я не могу убедить тебя просто остановиться, не так ли?" — спросил он риторически, с глубокой печалью и болью в голосе. Я не винил его за его желание изменить мое мнение; его маленькая девочка собиралась сражаться с преступниками, которые, не колеблясь, убивали, и он действительно был бы плохим отцом, если бы просто принял этот факт.

— Нет, — снова сказал я сам, с пониманием в голосе. "Если я хотя бы на четверть так силен, как считает ФИДЕ, я должен выйти и сделать все, что в моих силах". Я продолжил со сталью в голосе: "Ничего не делать — это так же хорошо, как просто позволить злу победить, и я отказываюсь позволять злодеям делать то, что им заблагорассудится. Если я смогу спасти хотя бы одну жизнь, выйдя и сразившись, это будет стоить любых усилий". Я продолжил более мягко: — Это одна из причин, по которой я не хочу вступать в Стражей. Было бы неплохо иметь больше резервных копий, но они слишком ограничены, чтобы иметь реальное значение. Я не позволяю правилам мешать мне поступать правильно".

На мгновение воцарилась тишина, пока мой отец обдумывал то, что я сказал, его взгляд был прикован к его сцепленным рукам."Единственное, что необходимо для триумфа зла, — это чтобы хорошие люди ничего не делали", — читал он. Затем он вздохнул, подавленно и вместе с тем весело: "Твоя мать и я слишком хорошо тебя воспитали". Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и слегка грустно улыбнулся: "Твоя мама сейчас бы так тобой гордилась. Я горжусь тобой." Его голос был наполнен эмоциями — неохотным принятием, гордостью и печалью — и я не стыдилась обнимать его и плакать от облегчения. Вес, о котором я даже не подозревал, исчез. Я чувствовала себя дурой из-за того, что так долго скрывала от него что-то.

2:4

— 18 апреля, понедельник —

Из-за обещания Бакуды о продолжении атак все школы Броктон-Бей были закрыты в обозримом будущем. Я был благодарен городу за меры предосторожности, поскольку это означало, что мне не нужно было притворяться больным или изобретать подобный предлог, чтобы пропустить школу. Папа все еще беспокоился о моей безопасности, но тем не менее позволил мне выйти.

Ровно в восемь я вошел в больницу, готовый к наступающему дню. Хотя ночью не было бомбежек, пока Они Ли отдыхала, Империя и Торговцы столкнулись с АББ в различных разрозненных конфликтах. Раненых, нуждающихся в лечении, было меньше, чем я ожидал, но это было связано с тем, что пехотинцы ABB продемонстрировали беспрецедентный уровень летальности; лечить было мало, потому что большинство жертв были мертвы. За моей спиной и под плащом, невидимые для всех, мои руки сжались в кулаки. Мое разочарование и гнев росли, но я держал их под своим контролем, и вместо того, чтобы быть использованным ими для совершения какой-нибудь глупости, я использовал их, чтобы сосредоточить свое внимание на выполнении выбранной задачи с большим мастерством и эффективностью.

Через тридцать две минуты после прибытия я исцелил всех раненых. Через сорок одну минуту после моего прибытия Война была вовлечена в бой, и по ее эмоциям я понял, что она нашла Они Ли. Ее гнев вспыхивал ярче и жарче моего, но она контролировала его, как и я. Все разрушения вулканического извержения сосредоточены в горелке сварщика. В течение четырех минут они столкнулись, прежде чем я почувствовал, как гнев Войны вспыхнул с разочарованием и неадекватностью. А через мгновение печаль и печаль. Не нужно было слов, чтобы узнать, что Они Ли сбежала от нее и взорвала еще одно жестокое творение Бакуды.

Детский дом был заключен в ледник. Выживших не было.

* * *

Когда Панацея прибыла незадолго до полудня, больница была наполнена ощутимой тишиной и напряжением. Сегодня был только один взрыв, но все, персонал и полицейская охрана, затаив дыхание, ждали новых взрывов.

Когда Панацея подошла ко мне, я поприветствовал ее легким наклоном головы: "Привет, Панацея". Мне не нужен был мой Свет, чтобы сказать мне, что она истощена, более сильное опущение ее плеч и темнота под ее глазами сказали мне достаточно громко сами по себе.Прежде чем она успела ответить, я продолжил говорить, в пузыре тишины другие не могли понять, что я сказал: "Ты выглядишь усталой. Если ты позволишь мне, я смогу омолодить тебя. Мое предложение не было полностью бескорыстным; чем лучше она себя чувствовала, пусть даже только физически, тем эффективнее она могла лечить других. Тот факт, что, если она согласится, это позволит мне заслужить ее доверие, также сыграл свою роль в моем предложении. Что-то внутри меня подсказывало мне, что она сыграет важную роль в моем стремлении спасти мир. В настоящее время она была миром'

На ее лице было короткое мгновение удивления, но было ли это вызвано внезапной тишиной или моим предложением, я не мог сказать, потому что она почти мгновенно взяла себя в руки. Я позволил пузырю исчезнуть, когда стало ясно, что она собирается быть сдержанной в своем ответе: "Привет, Завоевание. Есть несколько вещей о наших силах, о которых я хотел бы поговорить наедине. Даже я мог признать, что мои действия были чрезмерными, но мне казалось неправильным допускать, чтобы репутация Панацеи пострадала от моих действий или слов. Хотя это могло дать ей шанс или даже вынудить ее взять столь необходимый отпуск, решение о котором я не принимал.

Она провела нас в неиспользуемый конференц-зал и, закрыв все жалюзи, с усталым вздохом рухнула на стул. Я медленно сел рядом с ней и терпеливо ждал, когда она начнет. Я уже сделал свое предложение, и давление на нее, чтобы она приняла, приведет только к тому, что она отвергнет меня. Глубоко вздохнув, она села и повернулась ко мне, прежде чем спросить: "Ты действительно можешь излечить мое истощение?" Ее глаза сказали мне, что она хотела спросить еще, но я сделал вид, что не заметил.

Тем не менее, я тщательно обдумал свои слова, прежде чем говорить, потому что не хотел давать ложную надежду ее невысказанному желанию: "Я могу исцелить любую болезнь, которая исходит от тела". Я молчал какое-то время, поскольку у меня было осознание. Я ни разу не почувствовал побуждения или хотя бы малейшего желания излечить депрессию моего отца, и в этот момент я понял, почему; его депрессия была рождена не от какой-либо физической болезни, а скорее от горя потери любимой жены. "Но я могу исцелить только тело, а не дух".

Панацея с любопытством посмотрела на меня. "Что ты имеешь в виду?" — осторожно спросила она.

"Депрессию, вызванную химическим дисбалансом в мозгу, я могу вылечить, но не депрессию, вызванную горем", — честно сказал я. Я переживал довольно личный аспект своей жизни, но не боялся, что Панацея воспользуется этим против меня. Это предполагало, что она вообще знала, что я говорю не о чисто гипотетической ситуации.

Панацея долго молчал, обдумывая мое предложение. Я не был дураком; Я знал, что PRT боялся, что моя исцеляющая сила пришла с эффектом Мастера, и что они разделили бы такую ??озабоченность с Панацеей. Неспособность Панацеи исцелить себя была хорошо известна, и именно поэтому ни одна из банд не желала причинять ей вред. Это также был очевидный способ приблизиться к ней и повлиять на нее. У меня, конечно, не было никаких скрытых планов, когда дело дошло до нее, но у меня не было возможности доказать это, и любая попытка сделать это только доказывала бы, что на самом деле я вынашивал гнусные намерения в своем сердце. Мне придется терпеливо ждать и смотреть, кто из них победит; ее осторожность или ее желания.

В конце концов она сказала: "Пожалуйста, исцели меня".

"С удовольствием", — ответил я, позволив моему Свету начать свою работу.

2:5

Моему Свету потребовалось всего несколько минут, чтобы исцелить Панацею, и как только это было сделано, о чем свидетельствует исчезновение золотых пылинок, она спросила: "Что со мной не так?" То, как она смотрела на свои сцепленные руки, говорило мне, что она боится конкретного ответа.

— Не знаю, — честно сказал я ей. Когда она подняла голову и удивленно посмотрела на меня, я продолжил серьезным, но нежным голосом, тем же, которым Фиде часто говорила со мной: "Ты просил меня исцелить тебя, и я исцелил твое тело. Я не знаю, чего вы хотели, и мне все равно, потому что ваши секреты должны храниться только у вас. Я просто надеюсь, что вы найдете ответ, который искали". Когда она на мгновение замолчала, удивление и благодарность лишили ее дара речи, я встал и направился к двери.

Как только я начал поворачивать ручку, она тихо сказала: "Спасибо".

Не оборачиваясь, я ответил ей: "Пожалуйста". Если я слышал тихий звук льющихся слез, то это было из-за игры ветра.

* * *

Я ждал снаружи конференц-зала, моя поза сулила несчастье любому, кто приблизится.

"Ты хорошо справился", — сказала Фиде рядом со мной.

" Война была права: я не могу спасти всех. Иногда им приходится спасаться, — сказал я с покорным вздохом. "Но это не значит, что я не могу помочь им спастись. Война и я, возможно, не сможем спасти мир, но нам нужно спасти только тех, кто не может спасти себя. Это, конечно, не означает, что мы перестанем пытаться, — сказал я убежденно и решительно.

Фиде не ответила, да ей и не нужно было этого делать, потому что я видел гордость в ее глазах.

Панацея вышла из комнаты через несколько минут, выглядя почти так же, как когда она пришла, за исключением вновь обретенной решимости в ее глазах, и мы направились обратно к нашим местам ожидания. Когда мы прибыли, в воздухе витало напряжение. Прошли часы после последней бомбардировки, и все надеялись вопреки всему, что следующей атаки не будет, но тем не менее были к ней готовы. Я мог видеть, как все намеренно держались расслабленно, но готовы двигаться в любой момент.

Без четырех минут пять кинотеатр на южной окраине города стал жертвой крупного, но обычного взрыва. К счастью, он и торговый центр, частью которого он был, были закрыты из-за страха, охватившего город. Страх, который становился сильнее с каждой бомбой, которая высвобождала свою силу на всеобщее обозрение. В три минуты пятого продуктовый магазин и все люди, покупающие в нем предметы первой необходимости, в северо-западной части Броктон-Бей застыли во времени. То, что Бакуда создал бомбу, явно вдохновленную силой Уорда, было явным оскорблением и вызовом Протекторату. Я мог вообразить ликующую улыбку, которая у нее была бы, когда она считала себя лучше, чем герои. Через две минуты глубоко на территории Торговца произошел взрыв, уничтоживший скрытую лабораторию по производству наркотиков. Война рассказала мне, что все три купеческих плаща были сожжены особым огнем Бакуды. Они были живы, ранены и шатались, но живы. Они будут мстить, как только выздоровеют. Небольшие стычки между новобранцами без силы перерастали в полномасштабные бои, и обе стороны медленно приближались к этому последнему порогу. Это был только вопрос времени, когда улицы станут красными, когда один злодей одержит победу над остальными.

Когда Империя предприняла комплексную атаку на территорию ABB, я знал, что это обернется неудачей. Я хотел, чтобы моя ошибка была доказана, но моя надежда рухнула, когда Бакуда яростно контратаковал. Когда ее обездвиженные пехотинцы отчаянно пытались удержать накидки E88, Они Ли превратили целые кварталы в кладбища. Стеклянные бомбы, зажигательные бомбы, бомбы, разрезающие людей на сотни маленьких кубиков, ледяные бомбы и бомбы с кислотой убили так много людей только потому, что они жили там, где ее примечания претендовали на власть. Каждый раз, когда я слышал о жертвах, мои кулаки сжимались в гневе и разочаровании, молния молила, чтобы ее обрушили на Бакуду и АББ, как дождь. В каждом лице вокруг меня я видел те же эмоции, что и я, и я принял решение.

Я повернулся к Панацее и, когда она повернулась ко мне, сказал: "Я ухожу". Я сегодня ничего не делал, лечить было некого, и я даже не имел возможности своими глазами увидеть то, что произошло, и я отказался продолжать стоять сложа руки. У меня была сила на побегушках, а не чудесное исцеление, и эти силы тратились впустую из-за моего бездействия. Я не пожалел о своем решении прийти сюда сегодня, только о том, как долго я ждал.

"Будь в безопасности", — сказала она на прощание. Я видел в ней и во всех, кто меня окружал, как сильно они желали конца этому.

— И вам тоже, — ответил я с искренней искренностью.

* * *

Было несложно отследить передвижения Они Ли, потому что я просто должен был следить за разрушениями, которые он оставил после себя.Его схватка на бегу с Чистотой была хорошо видна, но скорость, с которой они двигались, не позволяла почти всем идти в ногу. Бесстрашный был рядом с ней, и мое острое зрение показало, как он будет использовать свой щит, чтобы защитить ее от оружия Они Ли. Снова и снова телепортирующийся бомбардировщик использовал свою силу, чтобы избежать вторгающейся сети паралюдей, оставляя после себя новые разрушения и тем самым получая преимущество.

Даже со скоростью ветра я не мог надеяться поймать его, когда он не переставал двигаться.

Быстрее , подумал я про себя. Я должен быть быстрее .

Черная дыра на короткое время появилась у основания офисного здания, и за секунду между ее исчезновением и обрушением здания в убежище Endbringer, видимое под ним, я мог только надеяться, что люди внутри успели эвакуироваться заранее.

Быстрее , приказал я себе, когда он снова телепортировался прочь. Ни разу с тех пор, как я увидел его, никто не подходил ближе, чем на сто шагов. Еще с десяток минут все гонялись за ним, и с десяток минут он водил нас, как утят, и все это время уничтожал все, что попадалось ему на глаза. С каждым взрывом, с каждым разрушенным зданием, с каждой жестоко оборванной жизнью мой гнев рос до тех пор, пока я не мог больше его сдерживать, и он выливался из меня щупальцами молнии.

Быстрее , — потребовал я от себя, и моя ярость, наполненная молнией, ответила мне. Оно обвилось вокруг меня, как броня, и пронеслось по моим венам, по моим мышцам, по моим нервам, и я перестал двигаться со скоростью ветра, потому что я двигался со всей быстротой молнии. Моя кровь закипела, мои мышцы сварились, моя кожа почернела, и я был на моем враге. За короткое время в больнице я многое узнал о травмах, и, зная, как их лечить, я научился их наносить.

Повернувшись ко мне спиной, он так и не увидел, как я провела рукой по его плоти и раздавила пальцами его позвоночник.

2:6

Когда обмякшее тело Они Ли соскользнуло с моей руки, я не мог не думать о том, как легко было покончить с ним. Он был еще не совсем мертв, только парализован, но зияющая рана от моей руки и молния, остановившая его сердце, были смертным приговором. Тридцать минут , подумал я про себя. Мне потребовалось всего тридцать минут, чтобы положить конец его бомбардировкам. "Я должен был сделать это еще вчера", — сказал я с отвращением к себе.

— Я рад, что ты этого не сделал, — спокойно заявил Бесстрашный. Когда я повернулся к нему лицом, полные ярости вопросы, напрашивающиеся на вопросы, он продолжил: "Он и Бакуда получили приказ об убийстве всего несколько часов назад". Это объясняло, почему Империя решила провести полную мобилизацию, и объясняло, почему Протекторат был готов работать с ними. "Я не думаю, что кто-то стал бы жаловаться, даже если бы ты убил его вчера, но я рад, что никто не сможет заклеймить тебя преступником". Я был рад узнать, что он не хотел, чтобы мы были врагами, но я бы не позволил такому помешать мне сделать это.

— Он еще не умер, — поправил я его, — просто умирает. Я смотрел на его все еще дергающуюся фигуру, молнию, пойманную внутри него, превратившую его в жуткую марионетку, и размышлял, должен ли я сообщить им, что я все еще могу спасти его. Я мог бы вылечить его ровно настолько, чтобы оставить его парализованным ниже шеи. Я был очень точен в своей атаке.

Решение было принято за меня, когда Чистота превратила его голову в пепел взрывом своей силы. "Теперь он мертв. Я иду искать Бакуду, — заявила она с мрачным удовлетворением в голосе, прежде чем быстро улететь. Ни Бесстрашный, ни я не остановили ее; у нас не было ни причин, ни желания это делать.

"У нас есть основания полагать, что Бакуда затаился в северо-восточной части территории ABB или в доках", — сообщил мне Бесстрашный, правильно полагая, что я присоединюсь к охоте. "Мне нужно сообщить об этом и остаться здесь, чтобы убедиться, что с бомбами ничего не случится, пока их не обезопасят. Ты можешь идти дальше без меня".

"Спасибо", — сказал я и в последний раз взглянул на труп перед тем, как уйти.

* * *

Когда я начал пробираться туда, где в доках находилась Война, я размышлял о том, как легко было отнять жизнь. Возможно, он был таким же чудовищем, как подразумевала его маска демона, но Они Ли все еще был человеком, и его смерть не вызвала во мне бурных эмоций. Не было ни вины, ни сожаления, ни сомнений в себе, которых я ожидал. Пьюрити, возможно, была той, кто на самом деле убил его, но даже без нее то, что я сделал с ним, было смертельным, и я серьезно рассматривал возможность ничего не делать и позволить ему умереть прямо у меня на глазах. Его смерть легла на мои плечи так же, как и смерть Пьюрити, но я ничего не почувствовал. Я поклялся, что не буду Я не играл в Бога, решая, кого воскресить из мертвых, но разве я не играл в Бога, решая, кого убить? Подо мной Фиде молчала, но было ли это из-за того, что у нее не было своего мнения, или из-за того, что она позволяла мне думать об этом самостоятельно, я не мог сказать. Мне просто придется принять то, что я сделал, и жить с последствиями.

На полпути к докам я отбросил молниеносную броню, потому что искушение использовать ее силу, чтобы превратить всю местность в серию кратеров, чтобы найти и покончить с Бакудой, затуманило мои мысли. Состояние моего тела было бы шокирующим, если бы я не чувствовал всего происходящего; целые участки моей плоти превратились в почерневшие куски, отколовшиеся на ветру. Чтобы превзойти свои пределы, я содрал кожу со своих костей, и единственная причина, по которой я все еще жил, заключалась в том, что мое тело в настоящее время было создано из Света и чудес, а не из простой материи и биологии. Потребовались бы часы, дни, если бы я не отдыхал, чтобы исцелиться от ран, нанесенных Светом и несущих груз, очень похожий на проклятие. Я не мог бы использовать эту силу часто, но это было нормально, потому что я не хотел использовать эту силу часто.

* * *

К тому времени, как я добрался до доков, я потерял большую часть своего обожженного тела и уже начал заживать. Золотая кровь, вытекающая из моих вен, представляла собой интересное зрелище. Война и я никогда раньше не были ранены так, чтобы заставить нас истекать кровью, хотя это было скорее результатом того, что наших подвигов было так мало, а не свидетельством наших навыков или способностей. Тот факт, что моя плоть и кровь быстро распались, был облегчением, потому что были парачеловеческие способности со странными и эзотерическими эффектами. Я не хотел, чтобы кто-то использовал мою плоть в гнусных целях.

Подойдя к Войне, я увидел, что почти половина группы "Новой волны" была с ней. Леди Фотон, Шилдер и Лазердрим рассредоточились на несколько сотен футов, пока они вчетвером осматривали здания внизу. Когда я приближался к ним сзади, они меня совершенно не заметили.

— Что ты нашел? — спросил я у Войны без предисловия, как только оказался рядом с ней. Без треска молнии, чтобы скрыть это, мой голос был хриплым и грубым. Меня это не удивило, поскольку я отдавал предпочтение исцелению мышц, а не посторонних органов, таких как кожа или легкие.

— Ничего, — коротко ответила она низким рычанием, полным разочарования. "Иди домой." Несмотря на то, как это звучало, я знал, что она пренебрегает мной только потому, что заботится обо мне и беспокоится обо мне.

Я хотел возразить ей, что мне нужно остаться, но знал, что она права. В настоящее время я тратил слишком много Света на свое исцеление, чтобы иметь какое-либо значение для поимки Бакуды. Прямо сейчас я был полезен только как дополнительная пара глаз, а у СКП и Империи их было в избытке. "Будь в безопасности", — сказал я, разворачивая Фиде и уходя домой. Война только хмыкнула в ответ.

* * *

Мне повезло, потому что, когда я приехал, папы еще не было дома. Я быстро направился в свою комнату и свернулся клубочком под одеялом своей кровати.

— Фиде, — крикнул я, — скажи отцу, что я сплю, если он войдет в мою комнату. Я был бы в порядке, но я знал, что если он увидит меня в моем нынешнем состоянии, он будет волноваться, что бы я ни сказал, и я хотел избавить его от бессмысленного стресса. У него уже было достаточно, чтобы иметь дело с в настоящее время.

"Конечно, Тейлор", — с готовностью ответила она. — Я прослежу, чтобы твой папа не волновался. Просто ложись спать и сосредоточься на исцелении, — мягко сказала она, когда звук ее копыт стих.

Надеюсь, утром я полностью восстановлюсь.

2:7

— 19 апреля, вторник —

Проснулся с болью, но в основном исцеленной. Все болело: все мое тело было словно боксерской грушей Александрии, и у меня была пульсирующая головная боль, которая пульсировала в такт моему сердцу. Это причиняло меньше боли, чем копье. Быстрый взгляд на будильник показал, что было почти четверть одиннадцатого, поэтому я встал, чтобы приступить к утренней рутине.

Очистившись и проснувшись, я спустился вниз. — Фиде, — тихо позвал я, — напомни мне больше не направлять молнию, пока я не стану намного сильнее.

— Это, наверное, к лучшему, — с готовностью согласилась она.

Я схватила миску и ложку, чтобы приготовить себе хлопья, потому что слишком устала, чтобы делать что-то более сложное. Когда в миску высыпались различные хлопья кукурузы и пшеницы, мои мысли вернулись ко вчерашнему дню. "Я убил его." Мой голос был ровным, спокойным скорее от отсутствия эмоций, чем от контроля.

"Вы это сделали", — ответила ФИДЕ. Она сказала это так же, как человек сказал бы, что небо голубое: простое перечисление факта. В ее голосе не было ни осуждения, ни осуждения, ни одобрения.

Я поставил коробку с хлопьями и уставился на свою правую руку. Я вонзил эту руку в спину Они Ли и нанес ему смертельную рану. Мои руки были в крови, и даже осознание того, что его смерть спасла еще много невинных жизней, не облегчило тяжесть в моем сердце. — Я не жалею об этом, — честно сказал я. "Я бы сделал это снова, если бы это означало спасение кого-то". Я сжал кулак при мысли убить Бойню номер 9. Я бы с радостью убил их всех, чтобы избавить сотни, тысячи людей от их извращенных игр и жестоких фетишей. Я ненавидел их и презирал все, что они представляли. Это были подлые убийцы, которые упивались смертью. Я вздохнул и заставил себя расслабиться и вернуться к тому, что было важно прямо сейчас. "Мой гнев ушел, но я все еще ничего не чувствую по поводу его убийства. Ни сожаления, ни печали, ни радости, ни гордости. Я никогда раньше не хотел никого убивать, я даже не хотел его убивать, но я сделал это, не задумываясь.Даже не подумав, — сказал я, выплескивая всю суматоху, которую чувствовал, в голосе.

Фиде молчала. "Этот мир — жестокое место, Тейлор", — грустно сказала она. "Вас заставят делать то, чего вы не хотите, то, что вы никогда не думали делать, ради большего блага других. Убить некоторых и позволить другим умереть, чтобы вы могли гарантировать себе возможность спасти тех немногих, кого вы можете".

— Нет, — сказал я, отказываясь принять такое. "Если я смогу спасти только три четверти мира, то это будет потому, что я слишком слаб, чтобы спасти четыре четверти, а не потому, что я променял одну жизнь на три. "Для всеобщего блага" — это оправдание для бессильных и отчаявшихся. я завоеваниеи я не позволю своей слабости удержать меня, — сказал я, снова исполненный непоколебимой решимости."Фиде, я однажды пообещал тебе, что сделаю все возможное, чтобы спасти мир, и именно это я и сделаю, даже если это означает, что мне придется рискнуть всем миром в игре, чтобы спасти его все".

Я не знал, правильно ли я принял решение вчера, но я не позволю ему сдерживать меня и не позволю своему беспокойству по этому поводу управлять мной. Нерешительности и колебаниям нет места в бою, и если я обнаружу, что сделал неправильный выбор, мне просто придется жить с этим знанием. Я был смертен и подвержен ошибкам, но что бы ни случилось в будущем, принесу ли я спасение или гибель миру, я уйду с высоко поднятой головой, уверенный в том, что я сделал и буду делать дальше. , мой лучший.

Тяжесть, которую я чувствовал в своем сердце, была сопоставима только с тяжестью, которую я чувствовал на своих плечах, но я знал, что могу нести их обоих. С рожденным спокойствием и уверенностью или целеустремленностью я поклялся, что не позволю ничему меня остановить; даже не я. Если бы мне пришлось тащить мир, брыкающийся и кричащий, к его спасению, я бы это сделал, даже если бы он этого не хотел.

* * *

Когда я сел перед телевизором с хлопьями, я ел с чувством покоя, пронизывающим меня. Ори и Фиде снова были правы, и как это меня раздражало, насчет того, что я отнесся к себе слишком серьезно. Несмотря на то, как сильно я этого хотел, я не мог удержаться на невозможном уровне; Я не был Богом и никогда не смог бы сделать что-либо, не говоря уже обо всем, безупречно. Может быть, будущее покажет, что убийство Они Ли было ошибкой, но я сделал все, что мог. Я мог бы гордо жить с этим знанием.

Довольный собой, я обратил внимание на новости, играющие передо мной, чтобы отвлечься от дальнейших размышлений. В основном речь шла об ущербе, уже нанесенном городу, приказах на убийство и о том, какими могут быть планы Бакуды без ее единственного другого настоящего союзника в городе. Возможно, некоторые люди были достаточно оптимистичны, чтобы надеяться, что она остановила свои атаки, но никто не поверил этой мысли даже на секунду. После сообщения, которое она транслировала в начале, было очевидно, что она уже работает над своим следующим планом, бомбы уже изготовлены.

Без способности ее миньона бесконечно дублировать свои бомбы она теперь была слабее, и она не могла, не могла допустить, чтобы это продолжалось. Ей придется усилить эффект и жестокость, чтобы преодолеть ограниченный охват и выносливость. Что бы она ни делала, эта битва была для нее проигрышной; уважение через страх всегда будет подорвано надеждой, а надежда станет вечной. Ее мечты о создании царства тирании рухнули еще до того, как она сделала свой первый шаг.

Новости продолжили свой рассказ, чтобы сообщить мне, что до сих пор не было никаких взрывов бомб. Без даже незначительных заявлений о том, что она по-прежнему представляла для нас угрозу, и чтобы обуздать любую надежду на восстание, я чувствовал, что до конца дня ее не будет. Сегодня будет затишье перед бурей. Она собирала свои запасы и готовила свои войска к грандиозному финалу. Как только она будет готова, она сделает свой ход, и, выиграет она или проиграет, судьба Броктон-Бей будет решена. Я должен был бы молиться, чтобы СКП или даже Империя нашли ее прежде, чем она была бы готова.

Пока те, кто обучен шпионажу и сбору информации, не найдут ее, я буду терпеливо ждать сигнала, чтобы двигаться. Это было слишком похоже на ожидание в больнице, но я утешала себя мыслью, что в данном случае это было лучшее использование моего времени. Мне нужно было использовать эту возможность, чтобы исцелиться и вернуться к своим самым сильным, а не безрассудно искать и откладывать свое выздоровление. Даже почти выздоровев, когда я был, я знал, что мой Свет все еще слаб. Я бы, наверное, пережил один-два взрыва, но сильно сомневался, что арсенал Бакуды столь же ограничен.

2:8

— 22 апреля, пятница —

Как вы думаете, они смогут это сделать? тихо спросил Панацея рядом со мной.

Я держала глаза закрытыми, моя поза была преднамеренно расслабленной, когда я ответила: "Я не сомневаюсь, что сегодняшняя ночь будет последней для Бакуды как свободной женщины". Я старался не думать о неизбежной схватке. Беспокойство об этом было бы пустой тратой умственной энергии и внимания. У меня не было опыта проникновения, и я мог только довериться другим, чтобы они выполнили свою часть операции. Панацея и я должны внести свой вклад в это дело. Между нами двумя почти не было травм, которые мы не могли бы залечить.

Ее ответом было разочарованное фырканье, когда она рухнула на стол в комнате отдыха, в которой мы находились. "Это выглядит так глупо.Наверняка должен быть лучший способ справиться с ней, чем напасть на нее на ее собственной базе!

— Наверное, есть, — согласился я. "Вопрос только в том, смогут ли эти пути разрешить ситуацию так же быстро. Даже без Они Ли она все еще может размещать свои бомбы по всему городу. Каждый день, когда она остается на свободе, умирает больше людей".

Она хранила молчание, то ли у нее закончились жалобы, то ли желание жаловаться. Несмотря на мое в основном спокойное состояние, я сочувствовал ей. Вот почему мне приходилось заставлять себя сохранять спокойствие. Мы были в этой маленькой больнице, просто ожидая, когда прибудут раненые. Мы также были достаточно далеко за пределами периметра, благодаря временному союзу героев и злодеев, который сумел установить, что нам ничего не угрожает.

Только усугублял разочарование тот факт, что мы все время были в темноте. Между группами не будет связи из-за опасений, что у Бакуды есть технология, способная его уловить. Это не повлияло на мою способность разговаривать с Войной, но как часть охраны периметра, призванной поймать Бакуду на случай, если убежит механик, она была слишком далеко, чтобы увидеть склад, на котором все это произойдет.

Я заставил свою руку ослабить мертвую хватку, которую она бессознательно взяла на себя.

* * *

В конце концов наше присутствие стало излишним. Я не был посвящен во все подробности того, как они проникли внутрь, и они не имели для меня никакого значения, но Оружейнику удалось найти Бакуду без сознания из-за фуги тинкера.

Я не мог придумать более унизительного для нее решения, чем позволить ей раствориться в безвестности в этой могиле для еще не умерших.

3:1

— 6 мая, пятница —

Следующие две недели прошли спокойно. Может быть, это потому, что все устали от недавнего насилия, а может быть, потому, что они были слишком заняты разделкой трупа АББ, но я был рад спокойствию. Это значительно облегчило уборку бардака Бакуды. Несмотря на это, это был медленный процесс. Нам не нужны были инциденты, которые мешали бы этому.

Единственными примечательными событиями были обнаружение трупа Коила, его наемники, тихо исчезнувшие, открытие того, что он держал в заложниках племянницу мэра, и команда Faultline, покидающая город для выполнения собственной миссии. Ничто из этого нельзя было считать плохой новостью. И все же это поставило меня на грань. Это было как затишье —

"Достаточно!" — закричала Ори, прежде чем ущипнуть меня за руку.

"Ой! Что было... — затем она сунула мне в рот вилку. Я даже не мог на нее сильно рассердиться, потому что она шла с очень вкусным яблочным пирогом.

"Ты весь день размышлял, Тейлор. Мы должны отдыхать и веселиться, понимаете? Она была всего в одном шаге от того, чтобы превратить свою надутую гримасу в оружие. Так что перестаньте беспокоиться о том, что вы не можете изменить.

Я вздохнул. Она была права. Опять таки. "Ладно ладно. Что мы будем делать дальше?" Школа только что закончилась, и наша остановка в этой маленькой пекарне была только началом наших выходных. Много времени, чтобы повеселиться.

"Конечно, за покупками!" — сказала она с нахальной ухмылкой. Она знала, что я ненавижу ходить по магазинам, но также знала, что я все равно пойду с ней. — Но сначала ты должен мне кусок своего пирога. Аааа~ Она на самом деле открыла рот, как будто ожидала, что я ее покормлю.

Я думал не делать этого. Я также подумывал о том, чтобы намеренно испортить ей лицо, конечно, в шутку, но не стал. Я сделал именно так, как она надеялась, ожидала. Небольшой довольный стон, который она издала, сказал мне, что пирог с черникой ей так же вкусен, как и яблоко.

Она терпела мои причуды, особенно мою "задумчивость", я мог потакать ее чудачествам. Это было то, что ты сделал для тех, кто тебе дорог.Бескорыстно отдавать себя и с достоинством принимать то, что они предлагают.

— Они пара? — спросил темнокожий, но не черный мальчик за соседним столиком.

— Хотел бы я знать, — признался его светловолосый друг.

— Мы тебя слышим, понимаешь? — протянула Ори, лениво помахивая им вилкой.

"Извиняюсь." По крайней мере, у них хватило приличия выглядеть смущенным. В отличие от других, которые не так тонко обращали на нас внимание. Хотя это был Броктон-Бей, бывший дом двух самых расистских банд Восточного побережья, увидеть белую девушку и японскую девушку вместе было не так уж и необычно.

Капля взбитых сливок на носу отвлекла меня от размышлений. — Перестань думать, — потребовал Ори. Это было не совсем возможно, но я сделал следующую лучшую вещь. У меня немного косоглазие, когда я тщетно пытался слизнуть вкусную каплю с носа. Смущение было чем-то, что я почти не чувствовал благодаря тренировкам Фиде, но смех Ори того стоил.

* * *

"Нет", — сказал я, в моем голосе не было никакого веселья.

— Но ты будешь так хорошо выглядеть! возразила Ори из-за неприлично короткой юбки, которую она держала. "Ты такой стройный, и у тебя ноги на несколько дней . Вы бы полностью убили конкуренцию!"

"Какое соревнование?" — спросил я категорически. "За что я соревнуюсь?"

"Каждый! Быть самой сексуальной из всех, — заявила она с нахальной улыбкой.

Если бы я мог покраснеть, я был бы красен, как вишня.

* * *

"Привет, мистер Х.", — крикнул Ори рядом со мной, когда мой папа вошел в парадную дверь. Я был благодарен, что она сидела сбоку ближе к двери. Звон в ушах был явно неудобным. Я выключил звук на телевизоре. Очаровательные детеныши животных могли подождать.

"Привет, Ори. Привет, детка, — поприветствовал мой папа с улыбкой на лице. Он стал намного меньше нервничать с тех пор, как в городе установился мир, и я был этому рад. В общем, все и все в заливе, казалось, чувствовали себя лучше.

— Привет, пап, — тепло сказал я. "На кухне есть очень вкусный жареный рис".

— Давай, хвали меня еще, — самодовольно потребовал Ори. Я только закатила глаза.

Мой папа был удивлен. — Вы, девочки, не заказывали, как обычно?

Мы пожали плечами. — Не хотелось, понимаешь?

"Хммм", — был его ответ. Я не был уверен, что это значит.

— 10 мая, вторник —

Этой глубокой ночью единственным звуком был стук копыт Фиде по земле. Я давно свыкся с недомоганием, охватившим город, а двое моих товарищей — нет. Эгида и Виста бросали подозрительные взгляды на каждую движущуюся тень, на каждый звук. Это были не только они. Все герои города в последнее время стали беспокойными. Даже Панацея оказалась на острие ножа. Они, я был уверен, и злодеи тоже, наконец, начали ощущать тот ужас, что скрывался за горизонтом, и не знали, как с ним справиться.

Не таким ли я казался Войне до того, как она заставила меня расслабиться?Я почти желал, чтобы мы наткнулись на каких-нибудь хулиганов хотя бы для того, чтобы дать им двоим какую-то форму освобождения от напряжения, составлявшего их существа. Возможно, если бы я знал их достаточно хорошо, я бы поступил так, как поступила со мной Война, но я этого не сделал. Структурированный характер Стражей вряд ли поможет в этом отношении. Нахождение в окружении взрослых, чья работа заключалась в том, чтобы обдумывать и готовиться к худшему, вряд ли способствовало созданию позитивной, расслабляющей атмосферы. В тот момент я был благодарен за беззаботный характер Ори. Я должен был показать ей свою признательность.

Когда мы втроем вошли в район, где уличные фонари все еще ожидали ремонта, что было незначительной проблемой по сравнению с ущербом, нанесенным более важной инфраструктуре, я создал несколько сфер Света, чтобы осветить наш путь. Впечатляющий подвиг по сравнению с тем, когда я только начинал, но сейчас для меня это салонный трюк. ФИДЕ не солгала, когда сказала, что каждая победа и поражение приведут к росту. Дружеские конфликты не дали таких значительных результатов, как конфликты со злодеями, но их вклад не был незначительным. Хотя у меня не было возможности это выяснить, я был уверен, что смогу легко победить Лунга.

Я мог только надеяться, что этого будет достаточно для грядущих событий.

Я боялся, что этого не будет.

* * *

"Спасибо, что присоединились к нам в этом патруле", — сказала Эгида, когда мы остановились перед входными дверями здания PRT.Несмотря на то, что все это время мы втроем почти молчали, я мог сказать, что он имел в виду именно это. Виста довольствовалась тем, что позволяла ему говорить, пока сама, казалось, собиралась с мыслями.

— Мне было очень приятно, — мягко ответил я.

Окончательно решив, что сказать, Виста заговорила: "Вы должны присоединиться к нам в следующий раз, когда Стражи пойдут поесть. Мы все хотели бы узнать вас и Войну поближе".

— Да, это неплохая идея, — кивнул Эгида. "Просто дайте нам знать за несколько дней, и мы что-нибудь придумаем".

"Я должен буду поговорить с Война , но я считаю, что вечер пятницы будет к лучшему". Наши родители привыкли к тому, что мы проводим пятницу вместе, и простое объяснение того, что мы пошли на вечеринку, могло бы нас извинить, если бы все продолжалось до поздней ночи.

"Круто", — сказала Виста с улыбкой. "Спокойной ночи, Конквест".

— Спокойной ночи, — сказал я, слегка наклонив голову. Эгида кивнула и помахала, когда они вдвоем вошли в здание.

Уходя, я пошел в том направлении, в котором чувствовал Войну. Она и Оружейник находились в собственном патруле. Эти двое очень хорошо взаимодействовали с тем, насколько они молчаливы, по крайней мере, в костюмах. У меня было подозрение, что Оружейник не сможет справиться с Войной в ее повседневной жизни.

Sidestory: Сигнифер.

— 10 апреля, воскресенье —

Я шел по улицам Броктон-Бей. Вооружившись целью и силой, я был полон решимости сегодня вечером творить добро. Копье высотой девять футов в моей руке было украшено самым привлекательным знаменем; подвешенный к поперечной перекладине, он был двух футов шириной и трех длинных, в основном белого цвета, за исключением богато украшенного золотого креста, украшенного на нем, все это сияло так ярко, что освещало пространство вокруг меня, как будто полуденным солнцем.

Неудивительно, что когда я повернул направо, я встретил небольшую группу головорезов с уже нацеленными на меня автоматами. Они, не теряя времени, открыли по мне огонь. Это не имело значения, поскольку я был готов задолго до них. Пули безвредно отскакивали от доспехов моих призрачных рыцарей. Наступила короткая пауза, когда стрелки, число которых составляло не менее двадцати человек, поняли, что их численность меньше. Сто рыцарей, невидимых до сих пор, окружили меня, держа наготове всевозможное оружие.

Мне не нужно было отдавать ни единого приказа тем, кто вооружен луком или ружьем, выйти вперед, потому что все мои рыцари были мной. Я был армией для самого себя. Гангстеры, потеряв храбрость из-за моего простого проявления, развернулись и побежали. Остался только мужчина без рубашки в маске дракона. Он должен был быть Лунгом, лидером АББ, или очень храбрым самозванцем. Независимо от того, что было правдой, его сильно пронзила летящая сталь. Гром почти двух десятков пистолетов был оглушительным.

Конечно, это не был конец конфликта, я ведь не собирался его убивать, потому что, когда он падал, он посылал волну огня. Я уверен, что рев пламени был бы пугающим, если бы я мог слышать его сквозь звон в ушах. Я был слишком далеко, чтобы огонь мог представлять угрозу, но он закрывал мне вид на Лунга. Я знал, что он может регенерировать, если дать ему достаточно времени, поэтому я решил позволить ему. Он был идеальным тестом для флага, который я недавно закончила шить.

Изгиб воли заставил флаг, который я сейчас носил, по умолчанию, свернуться клубочком. Другое приложение моей воли заставило его развернуться, чтобы показать изображение обезглавленного черного дракона, лежащего в луже собственной крови: знамя для драконоборцев. Короткое свечение озарило всех моих рыцарей.

Когда печально известный дракон Кюсю встал, дюжина рыцарей бросилась на него, все еще горящее пламя, которое он бросил вокруг, было не теплее весеннего ветерка. Они спустились на него, как рой саранчи на пшеницу. Как бы он ни вырос, у него не было шансов против них.Его серебристая чешуя не могла противостоять мощи очищающего железа, а сила его когтей не могла превзойти прочность благословенной стали.

Я кивнул, довольный тем, что новый флаг работает, как задумано. Лунг сражался с Левиафаном до упора, и если я смогу превзойти его, то смогу превзойти и его, и других Губителей. Закончив играть с ним, я приказал своим рыцарям лишить его сознания.

Я повернулся, чтобы уйти. Мне нужно было шить. Ожидал создания новый баннер.

* * *

Старый, заброшенный, ветхий; это были слова, описывающие руины, среди которых я шагал. Давным-давно рухнувший в груду щебня, большая часть здания представляла собой не более чем разбросанный камень и гнилое дерево. Только одна стена выдержала испытание временем, и ее выживание можно было приписать только чуду. На этой стене висел большой деревянный крест, перед которым собрались верующие. Он один был нетронутым. И последние два месяца это место я называл домом.

Я медленно сел под крест. Прислонившись спиной к стене — мой штандарт рядом со мной, тщательно установленный, чтобы оставаться в вертикальном положении, — я вытащил из эфира пустой флаг. Золотая игла с тонким протектором, почти незаметным, которую я призвал в свою руку, была такой же неотъемлемой частью моей силы, как и древко, которое я носил. На создание нужного мне дизайна уходили месяцы.

Тогда повезло, что Господь одарил меня терпением, когда даровал мне вторую жизнь.

3:2

— 11 мая, среда —

Я посмотрел на человека в коме, лежащего на больничной койке. "Какое разочарование", — пожаловалась я.

"Что ты имеешь в виду?" — спросила Панацея рядом со мной. "Сейчас он в полном порядке благодаря вам". Когда ее рука коснулась его руки, она так же, как и я, осознавала его существование. Но она не понимала, не могла понять его так, как я.

"Я вылечила повреждения, вызванные его инсультом, но он не проснется", — заявила я, сохраняя ровный голос. Меня раздражал такой исход, но это не повод подвергать Панацею моему гневу. "Бакуда так же здорова, как ты или я, и все же она способна только истерически смеяться".

Она повернулась ко мне с задумчивым выражением лица. — Вы знаете, что я не верю в Бога, — начала она. Я промычал, подтверждая ее заявление. Я вспомнил наш разговор на прошлой неделе. — Но ты говоришь так, будто с их душами что-то не так.

Я посмеялся над этой идеей. "Я сомневаюсь в этом. Скорее всего, они просто не хотят мириться со своими нынешними обстоятельствами". Я повернулся, мой плащ вспыхнул вокруг меня от скорости, и ушел.

— Это немного грубо, не так ли? — возразила она, не отставая от меня. Ее свободное одеяние хорошо скрывало это, но я знал, что за последние несколько недель она набралась силы и выносливости.

"Люди способны преодолеть любые трудности", — просто заявил я.

"Я сомневаюсь, что справедливо требовать от других людей стандартов, по которым вы судите себя. Ты на голову выше среднего человека".Когда я бросил на нее вопросительный взгляд, она продолжила: "Война не слишком разговорчива, но она много рассказывала нам с Вики о вас. Она всегда жалуется на то, как сильно ты себя заставляешь. Нормальный человек умер бы от истощения, если бы пытался идти в ногу с тобой.

Под маской я нахмурился. Я преодолел трудности в своей жизни, и они тоже смогли. Но у меня была помощь, подумал я, взглянув на ФИДЕ.Дальнейшее размышление показало, что я действительно был неразумен. Я очень сомневался, что найдется столько людей, столь же целеустремленных и решительных, как я. Я был готов признать, что был фанатичен в достижении своих целей. За исключением тех случаев, когда Ори заставлял меня расслабиться, я проводил каждую минуту своего времени, поддерживая свое прикрытие, тренируясь или патрулируя. Я даже использовал свой Свет, чтобы избавиться от потребности во сне. Сходство порождает презрение, как говорится. Я презирал, насколько я был слаб, как близок был к тому, чтобы сдаться, и, увидев напоминание об этой слабости, резко отреагировал. Я молча помолился за этого человека и за себя. Он, чтобы он выздоровел и для меня, чтобы мне было лучше в будущем.

— И это еще одна вещь, на которую она жалуется, — продолжила Панацея, ее голос вырвал меня из моих размышлений. — Ты слишком много думаешь.

Каким-то образом эта девушка нашла способ прервать мои размышления, даже когда ее не было рядом. Я не вздохнул. "Кажется, вы все сблизились", — заметил я, как только мы подошли к отдельной комнате, отведенной для нас.

— Ага, — согласилась она, опуская капюшон. Здесь было место, где мы могли расслабиться. "Мы довольно часто переписываемся". Когда она села, она спросила: "Не могли бы вы?"

— Конечно, — ответил я. Струйка видимого Света протянулась к ней и начала исцелять.

"Спасибо."

"Пожалуйста." Хотя в этом не было особой нужды, по крайней мере, по сравнению с первым разом, я не стал бы жалеть ее об умиротворении, которое это принесло. Не было никаких признаков того, что ее что-то беспокоило, но стрессы ее повседневной жизни все еще оставляли на ней свой отпечаток. Кроме того, даже если бы единственное, что я мог сделать для нее, это сделать ей великолепный массаж, то я бы сделал именно это. Она заработала его более десятка раз.

Когда я закончил, мы просто сидели молча. Если бы не чрезвычайная ситуация, мы бы провели здесь следующие полчаса перед отъездом.Обычно она проводила время в телефоне, пока я наблюдал за людьми сквозь стены.

"О", — воскликнула Эми, прочитав сообщение. "Вики только что сказала мне, что мы присоединимся к вам, ребята, в пятницу".

"Я понимаю. Стражи решили, где мы будем есть? После моего разговора с Эгидой он и Война пришли к выводу, что нам следует поужинать вне дома.

— Я так не думаю, — ответила она, раздраженно качая головой. "Некоторые из них очень самоуверенны, когда дело доходит до таких вещей".

* * *

Улицы Броктон-Бей этим вечером были необычайно пусты. Хотя было только шесть, я едва мог найти кого-то снаружи. Причиной этого определенно была надвигающаяся угроза дождя.

Войне не нужно было ничего говорить, чтобы я знал, что она думает так же, как и я. Облака, черные и тяжелые от своего содержимого, отбрасывали на город тьму, которая соперничала с собственной ночной пеленой. Поскольку уличные фонари еще не включены, у более смелых преступников может возникнуть соблазн сделать свой ход. Изгиб Света сделал нас невидимыми. Подготовившись таким образом, мы пустили наших верных скакунов в галоп.

Нам не понадобилось и пятнадцати минут, чтобы найти группу сторонников Империи, беспокоящих азиатский продовольственный рынок.Их праздношатание на стоянке само по себе не было преступным, но их цель была достаточно очевидной, судя по тому, как они заблокировали въезд. Хотя прошли недели с тех пор, как каждая из оставшихся властей города заявила права на свои новые земли, интеграция этих активов все еще продолжалась.

Уничтожив скрывавшее нас чудо, мы с Войной степенным шагом подошли к ним. Если бы они обладали хоть капелькой мудрости, они бы разошлись до моего прихода. Я понял, что они меня заметили, когда один из них толкнул локтем своего ближайшего товарища и склонил голову в мою сторону. Они не были хитрыми, но ожидать такого от рядовых мускулов банды было глупо. Вскоре стало ясно, что они были либо очень смелыми, либо очень глупыми, когда решили просто наблюдать за нами, Всадниками.

Как только я оказался достаточно близко, я позволил своему Свету осмотреть их на наличие скрытых татуировок со свастикой, которые, как я был уверен, у них были. Неудивительно, когда я их нашел. Небольшое чудо заставило их всех сиять достаточно ярко, чтобы их можно было увидеть сквозь скрывающие слои одежды. — Уходите, — скомандовал я им. Это был ультиматум, от которого они не могли отказаться. Они не продержались бы достаточно долго, чтобы появились лучшие из них.

После минутного размышления, слишком долгого с моей точки зрения, они ушли, лишь немного недовольно бормоча. Я смотрел, как они тихо уходят.

Раздраженное ворчание Войны привлекло мое внимание как раз вовремя, чтобы увидеть, как она сотворила чудо. Оставленный ими хлам — сигареты, обертки от еды и прочая неприглядная грязь — сгорел до мелкого пепла, который я развеял легким порывом.

* * *

Облака рассеялись за несколько минут до того, как мой папа вернулся домой в десять.

— Привет, папа, — сказал я, пока он разувался.

"Привет, мистер Х", — поприветствовала Ори, не поднимая головы с моих колен. Я слегка щелкнул ее по лбу, прежде чем вернуться к ее шелковистым гладким локонам. Она могла бы посрамить моделей с прическами.

— Привет, девочки, — с улыбкой ответил мой папа, садясь в кресло. Изогнутая бровь говорила о многом.

"Ори решила, что хочет вести себя как избалованная собака", — сообщил я ему, указывая на телевизор. Мы снова смотрели передачу о милых питомцах.

— Гав, — рявкнула девушка.

Мой папа застонал, рухнув на сиденье: "Я не могу в это поверить".

"Расскажи мне об этом."

— Поистине замечательно, не так ли? способствовала ФИДЕ.

Амаре усмехнулась.

Я нахмурился и определенно не надулся. "Возможно, я не знаю, о чем вы говорите, но я знаю, что меня оскорбляют".

"Не беспокойся о Маленькой Совушке, в конце концов ты поймешь", — ответил папа, пытаясь успокоить мой гнев. Затем он встал. — Не ложись спать слишком поздно, утром тебе в школу. Спокойной ночи, девочки". Он улыбнулся нам, прежде чем начал подниматься по лестнице.

— Спокойной ночи, — хором сказали мы.

— 12 мая, четверг

. Было чуть меньше четырех, когда меня разбудил вой сирен. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы проанализировать то, что я услышал. Это были не еженедельные тестовые звуки и не те, которые использовались в случае плохой погоды. Это были сирены Endbringer.Один из троих начал действовать.

Затем, когда сирены снова повторили свое предупреждение, я понял, что означает конкретный используемый шаблон. Оно приближалось сюда.

Я без колебаний применил небольшой электрический разряд, чтобы разбудить Ори. — Что... — она начала было только останавливаться, когда тоже заметила сирены. Она тут же спрыгнула с меня, но прежде чем мы успели что-то сделать, в мою комнату ворвался папа.

Щелкнув выключателем, он закричал: "Тейлор! Ори!" Когда он увидел, что мы уже встали, он потянулся к нам. — Нам нужно быстро добраться до убежища. Держу пари, из-за дождя это Левиафан, и если мы не поторопимся, вода затруднит движение. Он пытался тянуть нас за собой.

Мы не двигались.

Может быть, это было удивление, что он не смог сдвинуть нас с места, или, может быть, это был шок, что мы отказались двигаться во время атаки Губителя, что остановило его на месте. "Девушки?" Даже слепой мог бы увидеть его замешательство.

Я покачала головой, осторожно убирая его руку. Ори сделал то же самое, кроме меня. — Мы не пойдем, — сказал я, мягко улыбаясь ему.Вспышка Света ослепила его всего на мгновение, и к тому времени, когда она исчезла, мы, Всадники, стояли перед ним.

Замешательство, шок и стальная решимость промелькнули в его взгляде всего за долю секунды. — Я не могу остановить тебя, не так ли? Мы трое уже знали, что он знает ответ еще до того, как задал вопрос. — Иди, — сказал он, глядя мне в глаза, разочарование, которое он чувствовал от бессилия защитить нас, ясно выражалось в том, как крепко сжаты его кулаки. — Но тебе лучше вернуться. Это он адресовал нам обоим.

— Будем, — пообещал я. Я знал, что после этого меня ждет долгий выговор, но я не мог не ждать такой приземленной вещи.

Затем, прежде чем кто-либо из нас успел передумать, я ушел. Ори, как всегда, шел рядом со мной.

Когда мы начали наше путешествие к зданию PRT, я не мог позволить себе остановиться на гневном крике, который последовал за нами.

3:3

Сквозь грозовые тучи над Броктон-Бей я почувствовал приближение Войны. Я не перешел с моей нынешней должности на великую ее. Пока моя работа не будет сделана, я останусь здесь, в центре города, который был моим.

"Пять часов. Они ожидают Левиафана в полдень, — сказала она низким рокочущим голосом, который почти соответствовал звукам грома вокруг нас. — Им любопытно, что нас нет, но они ничего не подозревают.

"Как и ожидалось", — ответил я, продолжая изливать свой Свет. Не пощадили бы и пылинки. "Ответь мне честно , Война , ты считаешь мой план глупым? Герои никогда бы этого не допустили, если бы знали.

Она замолчала на мгновение, дюжина молний опустилась на землю, прежде чем она заговорила: "Это то, чего ты хочешь, это все, что имеет значение. Я приготовлю ловушку. Она уже повернулась к берегу, прежде чем закончила говорить.

Ее доверие ко мне было очевидным, и это было тяжело вынести. В грядущем сражении не будет ни полумер, ни отступления. Мы либо преуспеем, либо умрем. Смерть меня не пугала, жизнь была наполнена слишком многими ужасами, чтобы это было возможно, но знание того, что ее судьба лежит на моих плечах, изменило все. Мой отец был бы убит горем, если бы я умер, но он, по крайней мере, был бы жив.

— Не волнуйся, мой дорогой Райдер, — раздался спокойный голос Фиде, прорезавший мои мысли, как меч — воздух. "Сегодня ты покажешь миру свою мощь, и мир содрогнется от этого". Вокруг нас продолжала бушевать буря, дождь и ветер лихорадочно бушевали под моим влиянием.

Я кивнул. Время догадок прошло, колебания недопустимы, пришло время действовать. "Я — Завоеватель , и ничто не встанет у меня на пути", — заявил я, изгнав из своих мыслей всякую неуверенность. Я удвоил свои усилия, посылая по небу огромные волны своего Света.Усталость не вызывала беспокойства; завтра будет достаточно времени для отдыха.

Восточный ветер прекратился, позволяя дождю падать прямо на землю.

Своей Непобедимой душой я ухватился за свою судьбу и сделал ее своей, и так же я сделаю эту бурю своей .

* * *

Я восхищался крепостью, созданной объединенной мощью героев и злодеев. Вместо того, чтобы бороться с бушующими волнами океана или строить на зыбучих песках берега, они расширяли бетонную основу города. Мириады сил превратили простую прибрежную собственность в выдающийся пример человеческой инженерии и решимости.

Сотни футов высотой, дюжина футов толщины в самом тонком месте и состоящая из стали, камня, света и всего, что между ними, это было, несмотря на его лоскутную природу, поистине грозное сооружение. И по всей его длине были размещены сотни паралюдей. Защитники, способные создавать временную защиту, нападающие, готовые нанести как можно больше вреда приближающемуся мерзкому зверю.

За шесть часов, четверть дня, они воздвигли защиту, не уступающую любой сказке древности. Я с трудом мог себе представить, какой ответ они могли бы подготовить, если бы им дали неделю.

Когда я бросил взгляд на различных паралюдей, ответивших на призыв к оружию, я увидел страх в их глазах. Но я также видел мужество, надежду и решимость, которые наполняли их непоколебимой целью. Все они понимали, что вполне могут умереть сегодня, но тем не менее стояли здесь. Охотно они подвергают себя опасности ради других. Я не сомневался, что некоторые из них сломаются под давлением, спасая свою жизнь, но это не имело значения, потому что прямо сейчас они представляли самое лучшее, что могло предложить человечество.Мелкие обиды и соперничество были отложены в сторону, поскольку все объединились для одной цели.

Вот почему я решил стать героем и делать все возможное для других. Это было окончательным доказательством того, что, несмотря на все наши изъяны и недостатки, несмотря на все зло и жестокость, которые мы обрушили на своих собратьев, борьба за светлое будущее все же стоила того.

И вот на этом человеческом чуде, на этом свидетельстве неукротимой воли человечества безрезультатно обрушилась первая волна мерзости.

Война и я, с наших позиций на противоположных сторонах залива, искали в водах второй приливной волны любые признаки нашей цели. Не заметив ничего, мы позволили этой волне пройти мимо нас точно так же, как и первой. У нас был единственный шанс, и мы не собирались упускать его из-за нетерпения.

Вторая волна была еще более бессильна против стены, чем первая. За несколько минут между приступами воды строители поспешили выполнить приказ Мыслителей и еще больше укрепили свою баррикаду. Защитники не будут существовать вечно, мощь океана была слишком велика, чтобы сдерживать ее бесконечно, но каждая волна, которую они выдерживали, была волной, которую беспомощным массам, укрывающимся в бункерах, не приходилось преодолевать.

Когда подошла третья приливная волна, мы увидели причину всего этого. Это было не более чем темное пятно в воде, но для моих зорких глаз оно выделялось как маяк для моего гнева.

Легенда, заметив Губителя, начала стрелять в него. Используя его лазеры в качестве проводников, другие паралюди начали посылать свои собственные потоки смертоносной силы. Нападения были столь разнообразны, что казалось, будто радуга решила обрушить свою ярость на океан. Когда злобная масса поплыла, чтобы избежать атаки, огромный луч последовал за ней, отбрасывая большие полосы воды, превращая то, что должно было быть самой сильной приливной волной, в самую слабую.

Тем не менее, волна продолжала двигаться вперед, а зверь внутри был неустрашим. Поняв это, защитники начали смещать позиции. Они полностью ожидали, что он либо попытается прорваться через стену, либо перепрыгнуть через нее, и приготовились перехватить его в тот момент, когда он перейдет через нее. Это был гениальный план, который прекрасно сочетался с моим собственным.

Когда мерзость прошла половину пляжа, мы с Войной захлопнули нашу ловушку. Перед злым зверем, там, где бетон человека встречался с песком природы, возвышалась золотая стена Света, непроницаемая граница между городом, который был моим .и необузданный мир.Позади принесшего наводнения возникла огромная стена пламени, отделившая его от океанов, которые он называл своим домом, и поймавшая его в ловушку посреди этого поля боя. Над всеми нами могучие грозовые тучи стали ослепительно белыми, сияя достаточно ярко, чтобы рассеять все тени. Под нами песок превратился в огонь и серу, пейзаж адской ярости. И вместе, Война и я бросились вперед, она с севера, а я с юга.

Доля секунды — это все время, которое потребовалось для того, чтобы эти изменения произошли. И в эту долю секунды мы, Всадники, с мечом и копьем врезались в эту гниль мира, словно кулак разгневанного Бога. Настолько велика была сила нашего удара, что воды вокруг нас бежали в эхо дня, столь далекого сейчас.

Несмотря на все, что мы сделали, эта штука не обращала на нас внимания, вместо этого сосредоточившись на ударе по моему барьеру. Это было глупое решение, ни оно, ни паралюди внутри никогда не смогут пройти, пока я все еще стою, и я планировал заставить его заплатить за свою глупость.

Я обратился в ФИДЕ за другим обвинением. Моя преграда будет наковальней, а я буду молотом, ударяющим по его беззащитной спине.Дальше я пришпорил Фиде, подтолкнув ее так быстро, как она могла двигаться, копье уперлось мне в плечо, и — движением, подобным тому, что я сделал с Лунгом — я вгнал это чудовище в пределы моего города. Когда лэнс проделал небольшую воронку в его спине, я толкнул его, вонзив лэнс на долю дюйма глубже, отбросив себя назад от Фиде, которая превратилась в ветер, чтобы обтекать его, и над собственными действиями Войны. Вместо того, чтобы ударить Губителя прямо, она изогнула свой путь, чтобы подойти снизу и справа.Мощный взмах ее массивного меча подбросил существо более чем на дюжину футов в воздух.

Огромный столб молнии спустился с неба, и гигантский столб огня вырвался из-под земли, и они встретились на парящем в воздухе теле этого проклятого существа. Несмотря на то, что он был обугленным до черноты, он быстро встал, игнорируя нападение, достаточно серьезное, чтобы убить почти любое другое существо. Воистину, он заслужил свой титул Endbringer.

Я подпрыгнул в воздух, Фиде появился подо мной, чтобы поймать меня, и снова начал нашу битву. Каким бы впечатляющим это ни было, мы, Райдеры, только начинали.