Покорители грез. (Заморожено)

Глава 1. Жертва Детройта.

12 мая 2150 года. Паноптикум. Город Детройт.

Дождь! Хренов дождь идущий уже четвертые сутки и нещадно поливающий меня беззащитного. Зато можно смело сказать — хуже точно уже не будет. Промокшая до нитки клетчатая рубашка, предназначенная скрывать мою худобу, сейчас прилипла к телу, ее выдавая. Джинсы обвисли мокрой тяжестью, вынуждая идти походкой робота на негнущихся в коленях ногах. Чувствую себя мокрым котом, наверное, и выгляжу аналогично...

Ненавижу Детройт! Особенно эти бесконечные банды ряженых самоутверждающихся тупиц, за самоутверждение которых всегда приходится кому-то платить. Хотя кто я такой чтобы судить их способы зарабатывать и развлекаться? Я ведь ничем не лучше. Но бля, как же бесит, когда всякое отребье сует палки в колеса таким не изящным способом, особенно когда за рулем этого метафоричного велосипеда — я.

— Хрусь.

— Черт побери!

Начинаю прыгать на одной ноге. Опять наступил на битое стекло. С шипением и грязными ругательствами выковыриваю его. На стопе уже живого места нет. А чего я собственно ожидал? Тут битого стекла больше чем блевотины в вечер пятницы возле нашего бара. Да, сравнение не очень удачное знаю, но оно отражает суть этого гнилого места. Освещение тут тоже хреновое для того чтобы удачно лавировать между этими блестящими кучами. Хаотичное перемигивание искалеченных уличной шпаной рекламных баннеров дает только видимость освещения. Ах, да, вы же все еще не знаете, что произошло и почему я так зол и бос. Все потому, что я уже шестой раз пытаюсь свалить из этого места, но каждый раз заезжая на чужую территорию в попытке покинуть город, я натыкаюсь на очередную банду, которая отбирает мою тачку, деньги и иногда как сейчас снимает даже обувь. Не знаю, зачем им нужна изрядно потрепанная пара кроссовок, но факт остается фактом. Иногда даже убивают, тут это в порядке вещей, все зависит от того, по каким "философским" убеждениям живет их главарь. Самое печальное в том, что у меня больше нет денег, и я должен приличную сумму владельцу одного бара. Собственно, куда сейчас и направляюсь.

Пока иду и стираю ценные сантиметры ног об это подобие тротуара, расскажу, как я оказался в этой дыре. Пожалуй, начну с самого начала, отмотаю пленку на два года назад в то самое место, когда впервые открыл глаза.

14 февраля 2148 года. Четвертый уровень катакомб. Палата очередного неудачного образца.

Писк приборов, гул вентиляторов, множество лампочек и диодов частично освещали пыльную, давно не посещаемую больничную палату. В центре помещения одиноко стояло кресло, а в нем полулежал юноша лет шестнадцати-семнадцати. Под обильным количеством проводов и трубок на парне проглядывался странного вида черный комбинезон. Если бы не плохое освещение, было бы заметно, как обтягивающая одежда выставляет напоказ уродливую худобу не сформированного тела подростка. Необычные черты лица парня даже в бессознательном состоянии выражали самодовольство и наглость. Еще одной отличительной чертой внешности были волосы и ногти. Они были чрезвычайно длинными и, наверное, не стриглись с самого рождения.

Казалось бы, ничего не может потревожить эту странную идиллию, но датчики чутко уловили изменения в организме и гнусаво завизжали отражаясь эхом от многочисленных коридоров ковчега. Противное завывание сирены окончательно вернуло сознание парня на свое место. В последний раз вздрогнув всем телом, он открыл глаза. Попытка подняться не увенчалась успехом, мышцы не были развиты настолько, чтобы выдержать тяжесть собственного тела. Юношу охватила паника. Нет, не из-за физической слабости. Он не знал кто он такой, не понимал, что это за жуткое место, а точку поставили иглы, впившиеся по всему телу вызывая боль при малейшем движении. Внезапно сирена перестала терзать слух. В ушах юноши молотом выбивало ритм беспокойное сердце, акцент тахикардии озвучивался древними приборами с пожелтевшей от времени пластмассой.

Пробуждение.

Неизвестность, боль, слабость, паника. Мне казалось, что я свихнусь, но почувствовав приятный холодок распространяющийся по венам ко мне вдруг пришло осознание, что в общем то ничего страшного в происходящем нет. Даже сердце подчинилось и перестало долбить в ушах вернув мне контроль над слухом. Очень вовремя. Скрипнула тяжелая дверь. На пороге комнаты возник какой-то амбал в белом халате и маске, закрывающей половину лица. Впереди себя он катил инвалидную коляску, которая издавала жуткий скрип как в фильмах ужасов. В целом картинка в воображении складывается неутешительная со вкраплениями сцен из жутчайших кинокартин, но мне почему-то не страшно, совсем... "Эм, наверное, я под кайфом" — Припомнив тот странный холодок в венах понял я.

Однако. Минуту назад я ничего не понимал, но образы всплывают, названия вещей, их значения и так далее. Ассоциативная память в действии. Но на этом все, воспоминаний о себе никаких нет, как бы я не напрягался. Придется пока забить на свою непослушную память и плыть по течению, хотя в моем случае "ехать" звучит уместнее. Догадываюсь я, для кого предназначена эта коляска. Тем временем амбал приступил к тому, зачем пришел. Приблизившись к креслу, в котором я нахожусь, он начал неспешно выдергивать из меня иглы и отсоединять всякие провода от костюма. Боли я не чувствовал, впрочем, как и не чувствовал тела. Странный наркотик. Вроде мыслю трезво, но страха не ощущаю. Хотя в этой ситуации, мне кажется, любой бы уже наложил в шта... комбинезон. Очень странно воспринимать окружающею меня жуть с абсолютной ясностью ума.

Тем временем бугай, наконец, закончил с жуткой процедурой и, подхватив мое тельце, усадил в каталку. На мое возмущенное кряхтение он разумеется никакого внимания не обратил, игнорирует. Потом мы поехали. Коридор был плохо освещен и мало населен. Тусклые лампы включались автоматически реагируя на движение, а потом так же отключались за нашими спинами. Скрип колес эхом отражался от стен, казалось бы, бесконечного коридора и продолжал свое звучание где-то в глубине. Весь путь я не оставлял попыток создать что-нибудь нецензурное из доступных мне мычаний и кряхтений, но тщетно, амбал продолжал меня не замечать. Через несколько минут мы свернули в просторное помещение. Все оно было заполнено светящимися зеленым гробами с прозрачной верхней крышкой. Я бы даже назвал их — саркофагами. Слишком уж гротескно они выглядели. Внутри саркофагов была желеобразная жидкость, а в некоторых из них лежали человеческие тела с надетыми на голову шлемами. Даже не утрируя, я бы назвал это зрелище чертовски жутким, но мои чувства все еще были парализованы, отреагировать должным образом я не мог. Дальнейшие действия амбала меня обескуражили. Снова подхватив мое тело, он аккуратно опустил меня в один из пустых саркофагов, надел на голову шлем и стал снова протыкать мое тело всякими иголками и подсоединять трубки к специальным отверстиям в комбинезоне. Когда он закончил, крышка гроба закрылась, и это зеленое желе стало заполнять все пространство гроба. Не успел я запаниковать, как виски пронзило болью, и казалось бы по всем нервам пронесся болезненный электрический импульс.

(Как я позже узнал, жидкость, в которой я теперь тусуюсь, спасла миллионы людей, а шлем и прочие приспособления, позволяет нам жить как раньше, хотя мало уже кто знает (из молодого поколения) как это "раньше" по фильмам и книгам разве что.)

И вот я стою на улице незнакомой городской местности. Асфальт и ближайшие здания с разбитыми стеклами разрисованы цветными граффити. Несильный ветер гоняет газету, пакеты и прочий мусор. Битое стекло хаотично разбросанно почти везде. Недалеко стоит чадящая бочка и судя по запаху горит пластмасса. Метрах в пятидесяти почти целая телефонная будка. В голове всплывает поговорка "из огня да в полымя". И, кажется, я теперь могу испытывать страх. Стало быть, отпустило.

Уже около двух минут стою и переминаюсь с ноги на ногу. Не могу выбрать в какую сторону идти, везде одинаково уродливо и гнетуще пусто, но увы идти нужно. Из-за дыма, стою и дышу через ткань рубашки. Однако, на мне не тот уродливый комбез, а вполне годная одежда, в карманах мелочь и зеленая купюра. Ничего не понимаю, что за хрень происходила и что происходит сейчас? Слишком мало информации. Неуверенно делая шаги, я побрел в сторону телефонной будки и с приближением становится слышно, что в ней кто-то разговаривает. Решаюсь подойти ближе и открыть дверь, но неожиданно она открывается сама (подозреваю пинком) и больно бьет меня по голове. Теряю сознание.

Открываю глаза из-за того, что меня кто-то бьет по лицу.

— Офнись парень! Давай быфтрее! — Бормотал пухлый мужичек в классическом костюме тройке, сопровождая свою неразборчивую речь увесистыми пощечинами.

Пытаюсь разобрать сказанное. В голове гудит, но через какое-то время мне это все же удается.

— Ты кто мать твою? Ты тот амбал с коляской? — Болючая шишка на лбу и тошнота не настраивает на вежливость.

— Я Фтив, и ты это, не груби мне, а то убью. — А он забавный, когда пытаются угрожать.

В общем, мне стыдно в деталях описывать то, что произошло дальше. Скажу лишь, что у этого толстячка слова с действиями не расходятся, а я ему не показался достаточно дружелюбным. Так и произошло наше с ним знакомство. А, нет! Сначала я познакомился с прикладом его автомата, а потом уже с ним в подвале его бара. Там было страшно, громко, но все же мы смогли достичь консенсуса, правда пришлось пойти на жертвы и позволить ему отстричь мои длиннющие патлы аргументируя это тем, что не позволит мне распугивать своих клиентов. Да я особо-то и не протестовал. Теперь они у меня всего до плеч и должность приличная — Дворник! По местным меркам иметь должность в этой дыре очень престижно. Хотя я и подозреваю, что это некое издевательство с его стороны, но выбора-то у меня особо и нет. Лучше это, чем неизвестность в городе, где процветает бандитизм.

12 мая. 2150 года. Паноптикум. Город Детройт

Так я и оказался в этой жопе мира... Ладно, на этом пока закончу придаваться воспоминаниям, тем более что дверь этого злополучного заведения перед носом и мне трудно решиться ее открыть. Право обосраться я давно лишился не только как человек приобретший принципы и обросший другим ненужными моральными атрибутами, но и как должник, который уже давно переступил лимит долгов, но снова обосрался из-за своего скудоумного оптимизма.

Схватив ручку этой громоздкой дубовой двери, я стал решаться и настраиваться, рассматривая дверь со старыми пулевыми отверстиями залепленными жвачкой. Я полушепотом повторял свое извечное заклинание в экстремальных ситуациях.

— Вот говно, вот говно, вот говно. — Вновь и вновь проговаривая это заклинание, я поздно вспомнил о камере наружного наблюдения.

Правильно говорят, перед смертью не надышишься. Лучше сразу делать шаг в бездну и не думать о той далекой внизу земле, о которую твоя голова разлетится на маленькие кусочки, а тело проткнет какой-нибудь сталагмит... ААА! Хватит оттягивать неизбежное! Глубоко вздохнув, я открыл дверь. Оу, он уже стоит, встречает и лыбится так искренне, как будто не убивать меня собрался.

— На этот раф ты дольфе рефалфя, луфер! — Говорит и делает глоток из маленькой фарфоровой чашечки.

Хотел бы я возмутиться на эту неразборчивую шепелявость, да вот только я и в правду лузер.

— А ты все такой же жирный шепелявый сукин сын. — Когда я не могу справедливо возмутиться и прижат фактами, всегда использую те же неприятные оппоненту факты. Полагаю, подростковая защитная реакция. По-другому пока не умею.

Он даже не моргнул, слишком довольный сегодня.

— Фмотрю, ты не упал духом, уфитывая фто по уфы в долгах. — Еще шире улыбнулся Стив, хотя шире, казалось бы, уже не куда.

Сам не веря в то, что я сделаю это, пробурчал.

— Я отдам.

— И каким фе таким обрафом? Дворником ты лет фто будеф горбатитьфя. А хотя ладно, не буду тебя муфить. Поговорим фавтра.

Очень странное и не типичное для него поведение. Обычно он ахренительно зол, когда не видит выгоды. Если подумать очень странно, что он вообще стал мне помогать, может он меня другом считает? Эм, я читал, что это по-другому проявляется. Наверно зря я так плохо о нем думаю, вряд ли стандарты применимы к Детройту. Ну ладно, а то сейчас расплачусь от таких трогательных мыслей. Нужно перевязаться да спать ложиться, хотя нет, пойду выпью чего-нибудь горяченького.

Несмотря на все недостатки, в баре было уютно. Смог от табака, восемь круглых столиков, барная стойка, за которой неизменно протирала стаканы барменша по имени Мила, а в середине гордость Стива — бильярд. Единственная вещь, которая нарушала гамму это здоровенный плазменный телек, так и хотелось взять и сковырнуть это неконтрастирующее с обстановкой бельмо и повесить вместо него старый кинескоп, но это было бы чистой воды самоубийство, причем неоднократное. Местное мужичье меня сгноит. Еще бы, где им еще смотреть эту дурацкую игру. Ну да ладно, пойду донимать Милу. Я называю ее — "Милая", ее это почему-то бесит. Насколько я знаю, она раньше была членом банды, но и сейчас у нее сохранились некоторые привычки. Например, она метко метает ножи, а иногда совершенно неженственно нажирается и щедро раздает пинки, при этом очень виртуозно всех матеря на местном жаргоне. Внешность ее... эмм, знаете, есть длинноногие эффектные красотки, а есть миниатюрные и очень милые, так вот, она относится ко второй категории.

— Привет милая!

— Привет мудак. — Пасмурно отвечает не отрывая взгляда от протираемого стакана.

Кстати да, имя я себе выбрал, зовут меня теперь Курт, но местные почему-то не любят называть меня по имени. Мила вот мудаком кличет, хотя не скажу, что я не сам тому причина, есть несколько дурных казусов, о которых я ни за что не буду распространяться.

— Слушай Мудак, если снова назовешь мою задницу толстой, я вышибу из тебя все дерьмо, но на этот раз буду пользоваться вот этим тесаком — вытащив из кобуры здоровенный тесак мясника, она продемонстрировала мне его достоинства метнув в доску для дарца разрубив ту пополам.

Я непроизвольно сглотнул.

— Милая, в следующий раз я буду оригинальнее. — Лучезарно улыбаюсь.

— Горбатого могила исправит. — Горестный вдох и покачивание головой.

— Какая могила? Я и так уже все рекорды побил. — Да, умирать неприятно и губительно для моих долгов, ибо время воскрешения постоянно увеличивается, а проценты капают...

— Ты себе льстишь... Ну, так зачем пожаловал?

— Эм, ну, как всегда. Я буду тебя соблазнять, а ты просить, чтобы я проваливал.

— Как же ты...

Не дав ей договорить излюбленную фразу, я попросил.

— Но если ты на самом деле хочешь, чтобы я свалил, налей мне чего-нибудь горяченького и до завтра я тебя не побеспокою.

— Ты обещаешь? И не будешь проситься мне под одеяло? И скулить под дверью после отказа? — Сказала театральным голоском, сопровождая слова жестами истинного счастья

— Обещаю. — Поддерживать и дальше эту пикировку при должном уровне остроумия я не мог, слишком устал и кажется, заболел.