Житие мое. Шорохи и шепоты ( часть 2)

Глава 21

Все оставшееся от взятого в "Биокине" отпуска время я строчил свой первый в жизни отчет. События излагал пунктуально, постоянно сверяясь с рабочими записями, врать не решался, но сильно подозревал, что правда покажется самым первостатейным враньем. И что тогда? Закончить дни в тюрьме для особо опасных волшебников мне не улыбалось (говорят, заведение омерзительное). С другой стороны, и ударяться в бега причины, вроде, не было...

Обычный человек от таких переживаний заработал бы инфаркт (я уже не говорю о белом маге), но меня мучило только безысходное раздражение. Злило, что "надзор" так быстро раскусил мое второе "я". Надо было идти в отказ! Ни в чем не сознаваться, мол, я — не я, мотоцикл — мой, а собака — не моя, но тогда неизвестно, как все обернулось бы, а так пострадало только мое самолюбие. Переживу. Однако странная уступчивость неизвестного колдуна наводила на мысли о ловушке.

Так или иначе, папку с отчетом капитан Бер получил от меня вовремя, и даже мораль мне читать не стал. А вот это уже пугало — полицейский не мог не знать натуры черных магов, отсутствие жесткой реакции дезориентирует нас и порождает ощущение вседозволенности, практически гарантируя рецидив. Уж не провоцируют ли они меня на преступление? Я решил действовать назло — ни за что не поддаваться. Буду тихим, вежливым и скромным, по крайней мере, до окончания Университета — всего-то год потерпеть. Денег у меня теперь навалом, никаких вопросов к моему Обретению нет, ничто больше не мешает мне полностью сосредоточиться на алхимии. Я ведь только этого и хотел! В качестве бонуса мне достались четыре машинописных листа с инструкцией "Как содержать зомби". Судя по ней, Максу периодически надо было давать специальный минеральный бульон. Пора было навестить любимую контору и натырить у Йохана нужных химикатов.

Знал бы я, чем это кончится, сдал бы зомби в "надзор", на опыты, и пусть кормят, чем хотят.

В офисе "Биокина" меня встретила сдержанно рыдающая Белла (голубоглазая брюнетка). Ну, и что у них опять? Макет, вроде, работает. Карл и Йохан танцуют вокруг него с бубном день и ночь, мое присутствие там не требуется. Да и не стала бы она из-за бродильного чана сырость разводить.

От проблем секретарши я решил устраниться (понятия не имею, что делать с плачущими женщинами), но не тут-то было. Ее всхлипывания доставали меня в любом уголке огромного офиса и вонзались в мозг как раскаленные гвозди. Я догадывался, кто это развлекается, и битых полчаса медитировал, пытаясь отгородиться от влияния извне. Что б какая-то потусторонняя тварь учила меня жить! Ничего не вышло: то место в моем естестве, где засел Шорох, было пока недоступно сознательному воздействию (в конце концов, я всего лишь год как волшебник), плач даже усилился, заслоняя собой все остальные звуки.

Отпроситься, что ли? До конца условного "карантина" оставалось меньше двух недель, если запереться в квартире и тупо квасить, то я продержусь. Но тут под веками появилось какое-то угрожающее багровое свечение и мне пришло в голову, что начинать байду из-за какой-то глупой телки не имеет смысла. Я вздохнул и пошел проявлять внимание к ближним, что б их всех разорвало.

Девушка сидела, старательно прикрывая ладонью покрасневшие от слез глаза.

— Ну, что случилось? — буркнул я, стараясь казаться дружелюбным.

Она не ответила, отвернувшись к окну.

— Может, я помочь смогу.

— Нет...

— Откуда ты знаешь? Тебе что, часто предлагают помощь черные маги?

Прозвучало убедительно.

Разговорилась она быстро. Как оказалось, девушка беспокоилась о своем женихе, парне по имени Утер. Я пару раз видел его в офисе (он подрабатывал курьером) — типичный неинициированный черный, неприкаянный и шебутной, но с чувством юмора, а это для нашего брата редкость. Мать Беллы была против зятя-черного, она потребовала от него "полечиться" у какого-то знакомого врача, даже не эмпата, "исправить характер". Парень действительно был шумный и склочный, но девчонке нравился, а излишняя строптивость — не порок. Утер согласился (даже не верится), они вместе сходили в клинику и Белла видела, как он спит после процедур, весь такой спокойный. Только прошло уже два дня, еще вчера он должен был вернуться домой, но его нигде нет, а в клинику девушку больше не пускают и на вопросы отвечать не хотят. Что делать?!

— А что они понимали под лечением? — насторожился я.

В магии очаровательная секретарша ничегошеньки не понимала. Она начала старательно припоминать данные ей объяснения, выдавая термины вроде "рассечения контура" и "утверждения оси". Я внимательно слушал, постепенно сознавая неприятную вещь — со своим Утером она может попрощаться. После того как бедняжка, старательно прикусив язык, обвела на листке форму присутствовавшего в "процедурной" знака, всякие сомнения у меня исчезли.

— То есть, фактически, они использовали Оковы Избавления на неинициированном маге, — резюмировал я. — Твой парень уже покойник.

Ее глаза возмущенно распахнулись.

— Тут ничего не поделаешь, малышка, такова жизнь. Он уже, считай, мертв, а то, что дышит — это не показатель. Любой маг тебе то же самое скажет.

— Нет, они бы не сделали...

— А это другой вопрос, как они пошли на такое. Что это за лекарь, который основ не знает? Вы у него лицензию спрашивали?

Она заметно испугалась и неуверенно покачала головой:

— Нет, у мадам Мелонс медицинская школа...

— Школа — пофиг, лицензия целителя — вот что важно. Магия — часть человеческого существа, как печень или сердце. Инициированный маг после обучения может отделять от себя свой Источник, для него это как третья рука, поэтому ее можно отсечь. Неприятно, но не смертельно. Для неинициированного человека попытка удалить Источник равносильна удару молотом в грудь, от разума и личности остаются одни обломки, а то, что тело еще дышит, так это — артефакт физиологии. Тело без души долго не живет.

Кажется, до Беллы начал доходить смысл происшедшего.

— Да, малышка, они убили его, не знаю, сознательно или нет. Все равно, что ножом ударили, только крови не было. Если его родственники еще не сообщили в "надзор", я бы, на твоем месте, сделал это немедленно, пока эти шарлатаны не угробили кого-нибудь еще.

Она сильно побледнела, засуетилась, хватаясь то за сумочку, то за телефон.

— Иди, иди, Полака я предупрежу, — мое великодушие не знало границ. — Центральный офис у них на Парк-роуд, скажешь их главному, что это я тебя послал.

Она еще пару раз всхлипнула, сорвалась с места и убежала.

Благословенна тишина!

Я вернулся за свой стол, привычно потер чашку, согревая кофе, и приготовился знакомиться с тем, какую форму приобрел дерьмовый бачок за мое отсутствие. Удовольствие портили волны одобрения, испускаемые Шорохом. Ты смотри на него — нежить с моралью! Знал бы как, убил бы (кстати, надо проштудировать литературу, может, способ и есть).

Уму непостижимо, как безмозглая тварь смогла найти единственное уязвимое место черного мага. Если бы Шорох вздумал доставать меня видениями пылающих городов и ходячих трупов, я только весело похихикал бы. Но мне ведь с детства внушали, что людям надо помогать! Обычно я худо-бедно игнорировал неестественные порывы, притворяясь, что ничего не замечаю, а Шорох безжалостно ткнул меня в противоречие между белым воспитанием и черной натурой. Кошмар.

Плохо быть черным, воспитанным в семье белых.

Беллу я больше не видел — на следующий день она забрала вещи из офиса и исчезла навсегда. Четвертушка говорил, что девица ударилась в аскетизм и все свободное время посвящает учебе — собирается быть лекарем. Дело полезное!

Однако последствия у моего вынужденного гуманизма были.

"Надзор" среагировал на невнятное бормотание девушки неожиданно энергично, когда штурмовой отряд ворвался в сомнительную клинику, злосчастный Утер был уже мертв и подготовлен к кремации, а в очереди на "лечение" стояли еще двое черных (причем — дети). Полиция повязала всех, от директора до технички, но большая часть персонала была мирными травниками и понятия не имела, что хозяйка заведения развлекается запрещенной ворожбой. Таблоиды вышли с заголовками типа "Возрождение инквизиции" и "Полицейский беспредел", впрочем, предъявлению обвинений это не помешало. Власти объявили, что клинику закроют и снесут, как здание, оскверненное жертвоприношением.

— Подумать только, я ведь был там, — нетипично серьезный Четветушка крутил в руках практически полный стакан, — и бабу эту видел.

— Хотел "подлечиться"? — съехидничал я.

— Типун тебе на язык! — разозлился Рон. — Тебе хорошо говорить — твои предки далеко, а мои меня каждый день пилят. Мать с этой Мелонс в подружках ходила, они там теперь клуб поддержки организуют.

— Кого? Беллы или Утера?

— Да ты не поймешь, — отмахнулся он. — Она же была... ну... типичная белая!

— Белый не синоним доброго, — назидательно заметил я.

— Знаю, — поморщился Четвертушка, — но не думал, что все так круто.

— Сними квартиру! — искренне посоветовал я. — Нет ничего лучше жизни без соседей.

Особенно, когда у тебя есть возможность от них избавиться.

Утера хоронили аккурат в первый день учебного года и ни одна, ни одна блядская газета не поместила об этом событии ни строчки! Это было возмутительно!!

Мы с Шорохом негодовали в унисон, результат получался страшноватый. Не знаю, что собирался учудить он, а я пошел в Университет и у всех черных магов, имя которых сумел припомнить (оказалось, что их не так уж мало), напрямую спросил, в курсе ли они, что белые убили черного. И знаете что? Абсолютно все выказали к делу живейший интерес. Тогда-то я впервые услышал странное слово "Искусники", старейшие преподаватели цедили его сквозь зубы с такой ненавистью, что я готов был поверить в реальность магической войны, а к вечеру на стенах центрального здания кто-то нарисовал характерный знак кровной мести с подписью "Нинтарк не забыт!" Интересно, где это?

Белые шушукались по углам про зачарованных знакомых, похищенных и обращенных в рабство, новички-первокурсники, с круглыми от ужаса и восторга глазами, расспрашивали друг друга "про жрецов", а я был абсолютно не в теме. Должно быть, это было нечто, о чем принято узнавать в кругу семьи, но я-то своего отца-черного никогда не знал, а дядя (нельзя плохо о покойнике), типа, не снизошел.

Попробовал растрясти сокурсников — не выгорело, углубляться в тему никто не желал. И тут я вспомнил, кто задолжал мне одну услугу.

Как ни странно, капитан Бер оказался не против поболтать.

— Помните, вы обещали мне ответ на один вопрос?

— Ну, ты нахал!

— Какой есть. Так что, ваш босс уже в курсе кристалла?

— Нет пока. И что ты хочешь знать?

— Искусники.

— Это закрытая тема.

— Так откройте ее!

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я даже начал сомневаться, не является ли капитан Бер тайным неинициированным черным.

— Зачем тебе? — вздохнул он, уступая.

— Я хочу знать о том, что несет для меня угрозу.

— Дело я тебе, конечно же, не дам, но могу рассказать на словах, так, под честное слово. Устраивает?

— Вполне!

— Ты историю Первых времен знаешь?

Я задумчиво наморщил лоб.

— Ладно, проехали, а чем знаменит Роланд Светлый?

— Он святой? — рискнул предположить я.

— Не только, — вздохнул капитан. — Что ж, попробуем по-другому. Представь, кое-кто в Ингернике до сих пор считает, что источником потустороннего являются черные маги.

— Ха!

— Я ответил на твой вопрос?— он поднял бровь.

— Нет, конечно.

— Тогда заткнись и слушай. Ты думал, у "надзора" проблемы только с черными? Ни хрена подобного! Наш основной контингент — белые маги. Зря смеешься. Попробуй представить, что из себя такое есть белый маг. Вряд ли получится, но хотя бы попробуй! Они ощущают других людей, как самих себя, и не только людей. И положительные, и отрицательные эмоции, без разбору. Понимаешь?

Я вспомнил свой опыт на вокзале и невольно поморщился. Капитан немного оживился:

— Это хорошо, если белый — из деревни, они там видят, как все происходит в природе, жизни учатся. Ну, там, кролик ест травку, люди едят кролика, в смысле, коров с родственниками они не путают. А городские не то, что зарезать кролика, они его в клетку посадить не могут "ему там плохо". Реакции обостренные, вплоть до истерики, и сделать они с собой ничего не могут — натура такая. Конечно, "надзор" работает, эмпаты помогают, но до конца такую проблему снять нельзя, а люди относятся к недоразумениям с белыми как к шутке, теме для анекдотов. И очень зря!

Капитан поднял палец:

— Белый принимает в себя всю боль мира, а желание избавиться от боли — это очень сильный стимул, за такое жизнь можно отдать. Большинство как-то приспосабливается, особенно — инициированные, они свой Источник способны приглушать, но некоторые не могут, или не хотят, или шок в детстве получили слишком сильный. Эти начинают колобродить — требуют запретить есть мясо, борются за права домашних животных, берут под защиту канализационных крыс. Или еще хуже — лезут к людям, хотят научить их жить "правильно". Эти последние — наши клиенты.

От слишком частого повторения слова "белый" в моей памяти начали оживать приколы Шороха, и я решил, что словоблудие пора заканчивать:

— А причем тут Искусники?

— Притом! Искусники и им подобные — секты, опирающиеся на психически неустойчивых граждан, преимущественно — из белых. Они эксплуатируют легенду о Белом Халаке (захочешь, сам прочтешь, тема не секретная) и обещают построить мир, где все счастливы. Опасность подобного обывателю не понять. Это черными почти невозможно манипулировать, они слишком независимы, а белые — доверчивы, внушаемы, исполнительны. Не успеешь оглянуться — и тебе уже противостоит толпа фанатиков, свято верящих, что они сражаются за счастье всех людей, а начинают они, как правило, с того, что пробуют "переделать" или попросту уничтожить всех черных в пределах досягаемости.

— Мило.

— И бессмысленно. Построить мир без страданий можно только уничтожив всех, кто способен страдать, но все эти доморощенные спасители просто не в состоянии осознать самые простые истины — они мечутся, потому что им больно.

Значит, все мои видения имеют под собой какую-то основу, не понятно только, хорошо это или плохо. Впрочем, особого сочувствия к абстрактным белым я не испытывал — у абстракции нету глаз. К Шороху их!

— Разве у таких придурков может получиться что-нибудь серьезное?

Капитан пожал плечами:

— А людям какая разница? Во времена моей молодости было модно верить в добрые намерения и Искусники стали почти официальной организацией. Кончилось тем, что они накрыли заклинанием целый город, решили избавить его обитателей от злых помыслов.

— Разве такое возможно? — поразился я.

— Возможно, только очень ненадолго. Реальный Халак просуществовал где-то лет семьдесят, Нинтарку хватило восьми месяцев. Погибло сорок тысяч "подопытных" и еще восемьсот бойцов "надзора", стоявших в оцеплении.

— Не понял. Это что, белое заклятье их так?..

— Нет. Не идентифицированный потусторонний феномен. Белые маги абсолютно беспомощны перед нежитью, даже более беспомощны, чем обычные люди. А гости из потустороннего склонны являться без приглашения, что бы там про них не говорили. Поэтому будем бить этих деятелей, где бы они ни появились и как бы себя не называли. Плакать, сострадать, но бить. Понял?

Я, неуверенно, кивнул.

— А теперь отвечай, — капитан Бер нахмурился, — это ты растрепал всем об Утере?

Мои плечи сами собой расправились, а подбородок — воинственно вздернулся:

— Ну, я!

— Спасибо.

Я даже опешил:

— За что?

Он пожал плечами:

— Мы могли проворонить этот случай, из-за того, что мадам Мелонс — врач. И еще столичное начальство требовало не поднимать панику... Короче, спасибо. Удачно получилось.

— Всегда — пожалуйста! — таких услуг я им мог оказать до фига и больше.

Ночью мне приснился Белый Халак и то, что я ни разу не видел его даже на картинке, мне нисколько не мешало. По его улицам ходили люди, ничем не отличающиеся от гулей, разве что с красной кровью. Они были все равно, что слепы — "не вижу зла, не говорю зла" — потому что не могли даже помыслить о том, что кто-то способен (и имеет право!) злиться, тосковать, испытывать боль и умирать в итоге.

Они вовсе не были преисполнены сострадания, нет, они хотели, чтобы страданий не было, а это разные вещи. Все вокруг должны были быть здоровыми и веселыми, либо не быть вообще — стариков и больных счастливые зомби среди себя не терпели. Во сне я знал, что где-то далеко могучие кадавры защищают границы сказочного королевства — просто уничтожают любое существо, попытавшееся их пересечь. Такие же кадавры работают в полях и мастерских, потому что делать над собой усилие, необходимое для регулярной работы (тогда, когда надо, а не тогда, когда хочешь), жители Халака не в состоянии. Зачем? Жажду деятельности можно ведь удовлетворить иначе. Они ходили, ели, рисовали на холстах странные завитушки и умилялись этим, плодили ненужные вещи и звуки, трахались, но не знали, что делать с детьми, и, зачастую, избавлялись от них еще до рождения. Как в такой ситуации должно выглядеть воспитание, я отказывался понимать, разве что они и к этому делу кадавров приставили: вырастить полноценную личность — тяжкий труд, невозможный без некоторой доли насилия.

Потом в книгах напишут о процветании наук и искусств, но на самом деле обитатели Белого Халака не способны были сделать ничего такого, что потребовало бы творческих мук, усилия на протяжении трех-четырех дней или сложного обучения. А им и не требовалось — это была имитация жизни, словно экскурсия на тот свет.

Столь странное извращение человеческой природы не вызывало у меня какого-то сверхъестественного ужаса (к слову, настоящие нежити меня тоже особо не пугали), но выглядело на редкость омерзительно. Нет, пусть лучше белые будут такими, какими я привык их видеть — безобидными дуралеями. Не такие уж они бесполезные, если подумать. Я буду обращаться с ними аккуратно (с Лючиком ведь у меня получается), защищать и немножко баловать, а они не станут создавать мне каких-либо экстраординарных проблем.

Чем не идиллия?

Глава 22

И вот, сорок дней моего "карантина" закончились. Нет, не так.

Они закончились!!!!

Особенно тяжело дались последние два дня — проклятый нежить освоился в моей голове и оттягивался, как мог. Остаться дома я был не в состоянии — часы начинали оглушительно тикать, а на улице взгляд на любой живой объект вызывал стремительную вереницу образов его прошлого, настоящего и, временами, будущего. Ну, нафига мне знать, что сожрала утром соседская собака, почему котенок — голодный или как мается от похмелья мистер Ракшат?! И как последний штрих: прочитать книгу об изгнании Шороха мне не удавалось — зрение отказывало.

Никогда бы не поверил, что черный всерьез может задумываться о самоубийстве.

Сил хватило едва-едва, но, стоило волшебной дате миновать, проблемы с нежитью резко пошли на нет. Организм, что ли, приспособился? Блеклые видения и моменты обостренного слуха еще пару раз заставили меня вздрагивать, но потом я понял, что победил. В остатке оказалось то, что одна мысль о белых теперь вызывала во мне нервную дрожь и понимание, что навеянные Шорохом воспоминания останутся со мной навсегда.

Зачем, скажите, мне их проблемы?! У меня своих полно.

Я тихо блаженствовал, постепенно связывая оборванные нити планов и событий, раздумывал, где найти покупателя на дядин раритет и, почти ласково, предвкушал страшную месть, которую обрушу на убогое чудовище. В энциклопедии говорилось, что Шорох — почти единственный потусторонний феномен, который черный маг может призвать по своей воле (были прецеденты). Интересно, сколько их всего и как мне выбрать нужного? Буду вызывать по одному, и гнобить, гнобить, гнобить... Хорошо!

Окружающие, не знавшие сути моих проблем, дружно решили, что я не высыпаюсь. Мне было все равно — пусть думают, что хотят. Я не видел и не слышал их мыслей, от чего чувствовал себя безмерно счастливым.

Однако мир лишился привычной простоты. Эйфория и то временное помешательство, которым меня наградил Шорох, не могло скрыть неприятного факта — на меня странно смотрят. У меня что, какие-то знаки появились на лице? Об этом я напрямую спросил у Четвертушки, и получил неожиданный ответ:

— Так ты же, вроде, Искусникам дорогу перешел.

— Когда?!!

— А ты чё, сам не понял?

Я глубоко задумался, перебирая в памяти события этих нелегких дней. Ну, допустим, обладая изрядно больной фантазией, распространение слухов об Утере можно принять за враждебный выпад. С другой стороны, ни одна злобная сила не могла переплюнуть в своем паскудстве Шороха, это просто не реально, а на все, что проще, мне было сто раз чихать, о чем и было заявлено Четвертушке.

— Как скажешь, Том, — покачал он головой. — Все-таки мне вас, черных, не понять.

Бравый задира Четвертушка... перепуган?

Как оказалось — не только он. Белые за пределами Университета теперь перемещались только группами по трое-четверо, у них прошли какие-то собственные занятия "по безопасности", после которых все стали нехарактерно тревожными. Первокурсников пересчитывали дважды в день — утром и вечером, среди студентов появились какие-то многочисленные звеньевые и дежурные, а в общежитии был введен комендантский час. Интересно, как они собирались заставить черных соблюдать все эти правила? Особенно — свежеобретенных магов, которые заканчиваю занятия за полночь и в таком состоянии, что никаких Искусников не надо.

Оказалось — элементарно, наняли извозчика и организовали бесплатный ужин. С пивом. Халява! Все черные появлялись к двенадцати ноль-ноль как штык. Даже я почувствовал искушение вернуться в общежитие и подавил его не без труда. Неужели мы настолько предсказуемы?

Такие экстраординарные меры настраивали на серьезный лад. Какое-то время я честно пытался себя напугать, ну там, представить, что меня выслеживают маньяки и хотят зарезать, но долго продолжать в том же духе не смог — скучно. И потом, что они могли со мной сделать? Убить? Самая страшная вещь, которую я мог вообразить — перегоревшая лампочка в подъезде и Шорох, дожидающийся меня у дверей, но в городе такого (тьфу, тьфу!) быть не могло — слишком много кругом отвращающих заклятий понатыкано, да и "надзор" тоже не зря кашу ест. Как максимум мне удалось привить себе привычку поглядывать на улице по сторонам и не напиваться в незнакомых местах.

На занятия по черной магии меня не пускали — краухардский врач каким-то образом известил о моей травме университетское начальство (Жалкий стукач, одно слово — белый!). Все освободившееся время я, как порядочный студент, проводил в библиотеке.

Интереса у меня было два. Во-первых, нужно было тщательно спланировать компанию против Шороха. Наверняка, я — не первый черный маг, которого он задевает, значит, изжить его и раньше пытались, должны остаться какие-то отчеты о достигнутых успехах. Что бы наш брат сделал гадость и не похвалился? Не может такого быть! Однако материалов по опаснейшему потустороннему феномену оказалось до изумления мало. Причин у этого могло быть две: либо Шорохом никто кроме меня не интересовался (нонсенс!), либо полученные результаты значились под грифом "не для простых смертных". Вот о чем надо было расспросить капитана, а я про каких-то белых идиотов выяснял.

Во-вторых, мне жгла руки дядина книжка. Хитро извернувшись и потеребив Йохана, я узнал, что обозначенный на посылке адрес — это даже не здание, а ботанический сад. Имя тоже казалось сомнительным, ибо Пьеро Сохане был персонажем одной довольно известной басни. В сочетании оба факта указывали на белого мага, живущего в уединении и сохраняющего нейтралитет. И фиг лишь? Торговцем он явно не был, потому что продавец не станет называть покупателя "мой драгоценный друг" и сетовать "не чаял уж застать тебя живым". И уж тем более не станет убеждать в письме, что "без всякой низкой мысли торжественно хранил" неназванное нечто "соблюдения преемственности только ради". У меня от одного ритма этих фраз закладывало уши, и встречаться с "ничтожным мастером зеркал" совершенно не хотелось. Таким образом, необходимо было понять, что я имею на руках, иначе при первой же попытке продать раритет меня попросту удавят. И потом, вдруг книга ворованная?

Опознать мою находку оказалось ничуть не проще, чем прижать Шороха. Ни один известный стиль письма не подходил, и нельзя было исключать, текст попросту зашифрован. Единственным узнаваемым элементом оказались стоявшие в начале каждой глава цифры, хотя, если это даты, то они будут иметь место еще через две тысячи лет. В итоге, похожий шрифт мелькнул только в одном месте — в списке с легендарного "свидетельства о Короле", но то была древнейшая из сохранившихся летописей, а мое сокровище больше напоминало дорогую записную книжку. Чтобы искать более прицельно, необходимо было не просто шариться по иллюстрациям, а досконально вникнуть в предмет, я честно попробовал и понял, что проще выкинуть проблему в урну.

Из всей исторической галиматьи меня порадовал один занятный факт: оказалось, что Роланд Светлый был святым черным магом. Зашибись — "светлый"! Хорошо хоть, не "белый". Как мужик жил с таким прозвищем — уму непостижимо, вот и становись после этого святым.

Старший координатор региона сидел в своем кабинете довольный и сытый, словно большой черный кот. Тени редеющей листвы колыхались по стенам, создавая ощущение джунглей. Паровоз понял, что никогда уже не сможет занять эту комнату — слишком сильны будут ассоциации.

— Один — есть, — проурчал мистер Сатал.

Капитан Бер осторожно качнул головой:

— Почему вы решили, что Мелонс — посвященная? Ее уличили в незаконной практике и убийстве, но это — один эпизод. Нет никаких указаний на то, что за ней стояла группа. Что, если она — еще один отвлекающий маневр?

— Она слишком легко созналась именно в убийстве, — хмыкнул координатор. — Провести наложение Оков с первого раза — может быть, но зачем мирной травнице размещать на крышке стола насос-знак?

— Средство неорганической фиксации канала, — привычно поправил Паровоз.

— Плевать на термины! — отмахнулся Сатал. — Есть только одно применение для оторванного от управляющей Воли Источника — оружейное проклятье. Причем, особой мощности. Мирная травница? Ха!

— Предлагаете допросить?

— Хочешь, поспорим? — хмыкнул Сатал. — При попытке воздействия она умрет у нас на руках, а газеты взвоют: "полицейский произвол", — координатор явно кого-то передразнил и остался этим доволен. — Пусть все идет своим чередом.

— Несанкционированное применение Оков, — констатировал Паровоз, — и похищение Источника.

— Смертный приговор, — подтвердил координатор, — и я никому не позволю найти в этом деле смягчающие обстоятельства. Она — дипломированный маг, не знать, что делает, она не могла физически, а то, что парень умер прежде, чем они нашли применение его Источнику, так это чисто повезло. Причем — нам.

Черный маг наслаждался происходящим, этой охотой на невидимок среди каменных джунглей. Зверь шел по следу зверя, тот и другой был человеком лишь отчасти... Паровоз моргнул, прогоняя уродливый образ. Черный не мог поступать иначе, но Бер был обычным человеком, значит, должен был позаботиться о людях за него.

— Наш парень в деле засветился.

Координатор немного отвлекся от своего триумфа:

— Оставь. Ты ничего не сделаешь.

Паровоз насупился:

— Не понимаю о чем вы, сэр.

— Все ты понимаешь, — отмахнулся Сатал. — Он — черный, ему не скажешь: "Туда — ходи, сюда — не ходи". Если ты начнешь опекать его, он будет сопротивляться и выйдет еще хуже. Будем надеяться, что без Мелонс они будут дезориентированы, и мы возьмем их раньше, чем они дозреют до серьезных шагов. Работать надо, работать!

Капитан Бер снова осторожно качнул головой.

Он участвовал в аресте мадам Мелонс и видел ее в тот самый момент, как рухнули все ее планы. В память Паровозу врезалось лицо этой женщины, лицо белого мага, сознательно пошедшего на убийство, а в голове звучала первая мысль, промелькнувшая тогда в голове: "Ведьма!". Капитан давно привык к замысловатой логике черных, к горячечному бреду уличных проповедников, а вот такой обычный с виду человек, но живущий словно в другом измерении, это было для него внове. Относительность добра и зла доведенные абсурда, когда мерилом "хорошего" становятся даже не выгода, а какой-то недостижимый и непознанный идеал, который, почему-то, оправдывает любое преступление. Он видел момент, когда было принято решение, определившее дальнейшее поведение Мелонс (в том числе — ее признание) и готов был поклясться, что простого конца у этой истории не будет.

Оружейное проклятье? Господи сохрани...

Глава 23

Скучно. И не напьешься, разве что дома — безопасно, но удовольствие совсем не то.

Самая большая проблема любого черного — чем занять свободное время, особенно, если надежный источник средств к существованию уже найден.

Работа в "Биокине" (и так не пыльная) приобрела характер паузы — Полак договаривался с заказчиком о приемке прототипа газогенератора, и все ждали результат. Йохан строчил статью о новом подходе в использовании усовершенствованных микроорганизмов (в рабочее время) и приставал ко мне с вопросами по алхимической части. Карл издевался над бродильным чаном, забрасывая в него для пробы всякую дрянь. Оба мы знали, что установка с такими параметрами будет молотить любые стоки с невозмутимостью шестеренки, а все эти "испытания" для нее — как плевки в паровозную топку. Рыжая родственница Четвертушки ушла в декрет, отцом должен был стать помощник алхимика (тоже огненный), а их детенка, как я понимаю, носить можно будет только в рукавицах. Парень присутствовал на работе только для мебели, мыслями он витал где-то далеко.

Я сам варил себе кофе и считал дни до того момента, как снова займусь магией. Никогда бы не подумал, что буду по ней скучать! Можно было, конечно, уволиться сейчас и бросить весь этот говенный бизнес, но впереди намечался триумф, и было бы обидно при нем не присутствовать.

И что характерно: новые развлечения были моим третьим желанием, которое слышал Шорох, но именно его-то он и не исполнил.

Решил действовать резко — купил билет в театр, на пьесу с нейтральным названием "Дорога изгнания". Не прогадал, понравилось. После трех сцен я начал сдержанно хихикать, к концу первого действия уже уссывался вовсю, а к середине второго служитель подошел ко мне с просьбой вести себя тише.

— Не понимаю, что забавное вы нашли в драме, молодой человек! — заметил после спектакля пожилой джентльмен, сидевший со мной рядом.

Я, все еще конвульсивно подергиваясь, объяснил ему, в каком состоянии должен находиться черный маг, чтобы начать беседовать со своим посохом. И опять посох! Чисто фаллический символ. Должно быть, идею о его волшебных свойствах ввели в массы боевые чародеи, но я-то знал, что единственное реальное применение для такой вещи — бить врагов по голове (чем, вероятно, в те времена и занимались). Для хранения заклятий идеально подходит круглый, как максимум — цилиндрический предмет, причем, засунуть в него одновременно два заклинания все равно не получилось бы, поэтому реально крутой маг — мужик, увешанный серебряными бусами с ног до головы, но на сцене его приняли бы за пидораса.

Театру можно было поставить плюс, но следующая пьеса называлась "Роза ветров" и вызывала у меня ассоциации с белыми. Ну их нафиг!

На скачки, что ли, пойти? Денег только жалко.

Решил записаться в студенческий клуб, за год до окончания Университета. А что такого? В клуб "Зеленый мир" меня вообще не пустили — за дверь вытолкали. Четвертушка посоветовал яхт-клуб, но я отказался — не люблю сырость. Сходил на собрание любителей раритетной механики — припух, два дня снились шестеренки, обещал надыбать аутентичных гирек для ходиков (буду на свалке, обязательно найду). Исторический клуб организовывал цикл лекций о происхождении магии — сходил спросить про Роланда (за что его так). Ввязался в спор о северных шаманах, к месту ввернул цитату из той книги, в которой видел текст "свидетельства о Короле", и всех уел. Хорошо!

Пришел капитан Бер и испортил настроение:

— Знаю, что тебе пофиг, но учти: суд над Мелонс закончился, а друзья у нее остались. Раньше они хотели выглядеть пушистыми, а теперь будут мстить. Смотри по сторонам!

И как после этого относиться к полиции?

Купил еще билет в театр, снова на трагедию, называется "Король Георг ХIV". Интересно, о чем?

От странных выходок с непредсказуемыми последствиями меня спас Полак: как-то раз, уже ближе к концу рабочего дня, босс появился в офисе сияющий, словно медный канделябр, и сообщил, что "Биокин" успешно сдал газогенератор заказчику. Концепция одобрена, и фирма получила заказ на разработку двух вариантов промышленных установок того же типа, а финалом двухлетних мытарств коллектива будет грандиозный банкет. Ну, наконец-то!

Ничто так не греет сердце черного, как много-много бесплатной еды, выпивка такого сорта, на какую сам ни за что бы ни потратился, и возможность пройтись гоголем перед собранием отягощенных культурой людей, когда никто не станет хамить и не полезет в драку. Единственной платой за участие в мероприятии была необходимость молча выслушать сорокаминутную торжественную речь, в которой попеременно упражнялись владелец ассенизационной фабрики и приглашенный до кучи мэр Редстона (на редкость хорошо устроившийся деятель). Больше никому слова не дали, из разговора с Четвертушкой я знал, что таким способом его дядя желает подчеркнуть, что утер нос всем скептикам. Имеет право!

Потом все тяпнули и понеслось. Я методично дегустировал содержимое выставленных на стол бутылок и графинов, сознавая, как много пропустил в жизни. Что мне было известно, в этом моем Краухарде? Ну, пиво, ну, медовуха. Самогон один раз попробовал на ярмарке. Дядя рассказывал, что в нашей долине тоже кто-то пробовал гнать брагу, но после первой же попойки был сильно поцелован чариком и больше не рисковал. Нет в Краухарде спроса на крепкие напитки! Если подумать, то я даже в Редстоне вкуса к суровым пьянкам не приобрел — не люблю терять сознание, у нас это чревато. А тут тебе белое, красное, яблочное, полынное... Хотя, должен признаться, после третьего бокала разница как-то смазалась. Узнать, на что способен пьяный в дупель черный маг, окружающим не удалось.

— Слышь, Том, не пей больше, — Четвертушка вынул у меня из рук бокал.

Я даже обалдел от неожиданности:

— Ты чего?!

— Того! Я здесь мельком парня одного увидел, он раньше с Мелонс тусовался, а что тут делает — не понимаю. Не приглашали его! Как бы чего не вышло...

Во, блин, нашли время! Что ж это мне так не везет с банкетами?

Четвертушка и сам был уже тепленький (черные маги вообще крепче на голову обычных людей), забота о приятеле в его исполнении выглядела до изумления трогательно.

— Больше не буду! — искренне пообещал я и перешел исключительно на закуски, они у ассенизационного магната тоже были хороши.

Вечеринка получилась не хуже, чем дома: снобизм быстро улетучился, гости танцевали (под музыку и без), что-то шумно обсуждали и смеялись. Йохан, весь вечер пивший исключительно яблочный сок, развлекал группу белых глубоко философской беседой, Полак окучивал очередного спонсора. Какой-то кругленький коротышка все хотел выяснить у меня, достаточно ли мне платят, а я пытался сформулировать культурно, что плевать в потолок за большие деньги может только проститутка.

Давно стемнело и дело шло к полуночи, когда подошел официант и сказал, что вызванная мной коляска уже здесь. Должно быть, это Четвертушка расстарался. Вообще-то, я настраивался заночевать мордой в салате — говорили, что зал арендован аж до двенадцати часов следующего дня, но, если за мной приехали, надо идти. В конце концов, перина мягче, чем паркет. Вдруг меня на полу продует?

Я, со вздохом, перенес отяжелевшее тело в стоявшую у подъезда коляску, больно укололся обо что-то в темноте, грязно обругал возницу, испускавшего ароматы рыбацкой корзины, и почти сразу же уснул.

Момент засыпания и самого сна мною никак не ощущался, не было ни сумеречных проблесков сознания, ни видений — ничего. Я закрыл глаза и открыл глаза, обнаружив над собой высокий потолок и стеклянный купол. Сквозь пустые проемы ажурных рам виднелось голубое небо, а ведь уже не лето на дворе. Холодно!

Поежившись, я осознал тот факт, что лежу, во-первых, не дома, во-вторых, вообще не знаю где, и, в-третьих — совершенно голый.

И тут натура властно потребовала встать.

— Лежи смирно! — сообщили откуда-то сбоку. — Страшное заклятье не позволит тебе пошевелить даже пальцем.

Я, осторожно, ощупал себя, ничего не нашел (штанов тоже!) и сел. Интересно, кого они хотели купить на эту тупую шутку?

На меня потрясенно смотрели двое, по всем признакам — белые, но какие-то жеванные, а ведь физическое здоровье магов напрямую зависит от душевного. Особенно скверно выглядел ближний ко мне парень — глаза лихорадочно блестят, щеки ввалились, шевелюра всклокочена, в руках — копье. Не шучу, натуральное такое, раритетного вида, правда, держал он его, как метелку.

— Мы не боимся тебя, колдун! Учитель убил твою магию, теперь ты не способен никому навредить.

Не слабая клоунада.

В них было что-то до боли знакомое, и в моей памяти неожиданно всплыли зомби Белого Халака. Ну, конечно! Что означает — копьем он меня пырнет запросто, если я позволю делу скатиться на мордобой, с другой стороны, это ведь совсем не обязательно. Как там капитан про них говорил — "доверчивы, внушаемы, исполнительны"?

Никогда бы ни подумал, что потребность сходить в уголок так стимулирует мышление.

— Несчастные, вы отказались от своей души! — трагическим голосом возвестил я. — Вы все равно, что мертвецы, а мертвецы находятся во власти черных магов. Повинуйтесь! Заклинаю вас первой звездой, могильным туманом и кишками черной кошки!! У-у! Да потеряете вы истинное зрение и не способны будете отличить иллюзию от реальности! Вот.

Сказал и щелкнул пальцами, желая вызвать сноп разноцветных искр — вместо этого над моей ладонью надулся огромный огненный шар. Я, по-быстрому, стряхнул его под стол, запахло гарью.

Короче, надо сваливать.

Как и ожидалось, критически осмыслить ситуацию зачарованные не смогли. Пока придурки хлопали глазами, пытаясь решить, чему из увиденного не верить, я собрал в охапку свои шмотки и был таков. И пусть сгорят там синим пламенем, сами виноваты.

Выбравшись на захламленный двор и натянув помятую одежду, я огляделся. За моей спиной стояло еще вполне крепкое, но явно предназначенное под снос общественное здание (листва на мраморных ступенях, облупившаяся колоннада с пятнами на месте статуй, лишенный остекления купол), а вокруг катила зеленовато-мутные воды река — мы находились на острове. Теперь понятно, почему их штудии никто не заметил — водные преграды сильно ослабляют вторичный магический фон.

Самочувствие было на удивление хорошим — никакого намека на похмелье, голова — свежая, в теле — бодрость и приятный зуд. Хочется толи ряшку кому-нибудь начистить, толи — фокус показать. Если таков эффект от "убийства магии", то дайте мне пять. И я категорически не верил, что любители смогли изобрести что-то принципиально отличающееся от многовековой практики инквизиции. Оставалось только выяснить, как по-человечески зовется то, что они сделали, но выяснить обязательно: черная магия — слишком серьезная вещь, чтобы полагаться на авось.

Опять же, огненный шар был не маленьким.

Мне уже приходилось безо всяких особых усилий оживлять зомби, а о том, как выглядят всякие "ошибки волшебников" нам прочитали целую лекцию (жутко даже без картинок). И потом, я из-за своего стихийного Обретения столько выеживался, а они на мне какие-то ритуалы проводят! Воспаленное чувство ответственности требовало от меня найти виновных и все им разъяснить, причем — ногами.

Вот только где искать?

Внутри здания что-то уютно потрескивало, а над крышей белой струйкой потянулся дымок. Под снос — не под снос, но скоро здесь будут пожарные команды, а там уже и до агентов НЗАМИПС не далеко. Хочу ли я с ними объясняться? Глупый вопрос.

Я быстро заковылял по выщербленной мостовой, логично предположив, что где-то здесь должен был быть мост на большую землю. Если есть дорога, было и куда ехать, так? Идти пришлось недалеко. Под аркой красивого каменного моста ревел рукотворный перекат, у въезда торчал дважды перечеркнутый транспарант: "Колледж святого Иогана Фемма". Что-то такое я про это место слышал, но вспоминать было недосуг — с пожарными экипажами мы еле-еле разминулись.

По-хорошему, надо было вернуться на квартиру, проверить, не обокрали ли меня и взять из заначки денег. Редстон — город не маленький, пешком по нему много не находишь, а извозчики в долг не возят, но как раз мысль о последних и подсказала мне блестящую идею. Если подумать, то на месте вчерашнего мероприятия стояли, главным образом, темно-синие коляски каретного двора "Риммис и сыновья", и вряд ли возчики подпустили к клиенту кого-то постороннего. Что, если расспросить о вчерашнем у них? Откладывать дело в долгий ящик я не стал: где находится их конюшня, узнал у первого же попавшегося на глаза возницы, а до места добрался на подножке трамвая, вспомнив старые студенческие времена. Оставалась сущая ерунда — отыскать человека, лица которого я даже не видел, и узнать у него, как называется то преступление, которое он совершил.

Можно было ходить, нудить и предлагать деньги за информацию, но это был не мой стиль. Я расстегнул пару пуговиц на рубашке, сдвинул набок ремень, прошелся пятерней по волосам и в таком расхристанном виде вошел в контору.

— Здравствуйте! — начал я с агрессивным напором прямо от дверей. — Где ваш хозяин?

Все дружно обернулись в мою сторону и увидели воинственно настроенного черного, в дорогом, хотя и запылившемся костюме, причем — явно с бодуна. Сплошной ходячий ахтунг.

— Возможно, я смогу вам помочь? — чирикнула девушка с ресепшн.

Я впился в нее глазами, ловя взгляд, но она упорно смотрела в сторону. Отлично, значит, с подобными клиентами здесь уже дело имели.

— Помочь? — издевательски переспросил я. — Ваш парень уехал с моей сумкой!! Чем тут еще можно помочь?

— Какое прискорбное недоразумение! — тоненько запела она. — Он сделал это не нарочно. Вы уверены, что не забыли свои вещи в другом месте?

— Я не пьян! — мое экспрессивное возражение вызвало у присутствующих понимающие улыбки. — Я вообще не пью, и вчера не пил. Он вез меня от ресторана "Черный дол" и мне нужна обратно моя сумка!

— И вы ее получите, сэр, не сомневайтесь, — на шум и крики появился хозяин конюшни. — Кто вчера дежурил у "Дола"?

Девушка быстро уточнила по амбарной книге:

— Лоран, Мичел и Барто, сэр.

— Надеюсь, — хозяин повернулся ко мне, — вы можете описать того, кто вас вез?

Я нахмурился и сделал вид, что старательно напрягаю память:

— Молодой. И такой... как рыба.

— Лоран! — не удержалась девушка.

— Когда его смена? — нахмурился хозяин.

— Сегодня с утра, но он не вышел, сэр, Пино его подменяет.

— Жулик! — патетически заявил я. — Ворюга несчастный. Я требую, чтобы полиция пришла к нему домой, пока он не сбыл с рук мои вещи.

— Нет никакой нужды в полиции! — заторопился хозяин. — Я поеду туда немедленно и лично доставлю вам пропажу. Возможно, сразу на дом?

Он не зря суетился — основной доход такие конюшни получают от договора с ресторанами и питейными заведениями. Ресторанщики заранее вызывают извозчиков, ориентируясь по количеству клиентов, и отводят место для стоянки наемных экипажей. Это чуть дороже, чем поймать частника, зато "свои" возчики точно доставят пьяного клиента домой и не обчистят его по дороге. И вдруг — кража. Хозяину очень нужно было время, чтобы разобраться в ситуации. Без проблем! То, что у моего врага появилось имя, уже было большой удачей — по столь скудным приметам могли вообще никого не опознать.

— Хорошо, пусть будет на дом, — я продиктовал девушке свой адрес (между прочим — не плохой район), а заодно описал единственный отсутствующий после вчерашнего предмет, барсетку с ключами. — Но, если до вечера мне не вернут мою сумку, полиция получит жалобу уже на вас!

В конце концов, барсетка мне нравилась, а за ключи квартирная хозяйка плешь проест. Вдруг найдут?

Около ворот каретного двора я задержался, с пьяной настойчивостью разыскивая что-то по карманам. Мое терпение было вознаграждено: хозяин поехал к провинившемуся работнику на одной из своих колясок.

— Набережная Барко, — отрывисто бросил он вознице.

Отлично! Вот так и устраивают дела настоящие черные маги. Еще пару часов назад я не знал о своем враге ничего, а теперь мне остается уточнить только номер дома.

Пойти, что ли, познакомиться? Если сейчас отправиться домой, то консьержка начнет препираться из-за ключей, появится хозяйка и байда затянется до конца дня, а завтра — занятия в Университете. Такими темпами оскорбление черного мага останется не отомщенным. Нужно узнать, хотя бы, как выглядит тот, кто мне задолжал!

С трамвая меня высадили и пригрозили отвести в участок. Жмоты! Ну, да не беда — работал этот самый Лоран недалеко от дома. Я, не торопясь, прошелся до набережной Барко, заинтересованно поглядывая на столб черного дыма, вздымающийся над рекой — колледж святого Иогана все еще тушили.

Интересующий меня адрес носили дома, стоящие второй линией за ангарами и складами Северного Затона — относительно мелководной пристани, облюбованной владельцами яхт, небольших лодок и рыбаками-любителями (представьте себе, в этой реке еще и рыбу ловят). Синяя коляска стояла на улице напротив унылого пятиэтажного здания, я отметил его номер в уме. Но караулить Лорана у квартиры — дело хлопотное. Вдруг, он туда больше не вернется? А если он сказался больным и пошел по делам, то — куда? Вообще-то, это наводило на мысли — пристань, остров, корабли. До горящего колледжа отсюда по реке было ближе, чем по берегу. И еще этот рыбный запах...

Подумав, я завернул к причалам. Северный Затон — не торговый порт, народ в таких местах несуетливый, все друг друга знают (даже когда не хочешь знакомиться), в дела могут не лезть, но куда с кем пошел — обязательно отмечают.

Уютно разместившись меж ящиков и пустых бочек, на пристани закусывала компания рыбаков. При виде свежего хлеба и воблы мой желудок громко напомнил о себе (вчерашний банкет его уже покинул). Завязывать надо с этими изысканиями!

— Где Лоран? — уверенно окликнул я лодочников, не утруждая себя приветствием.

— Там! — они замахали руками в сторону длинных сараев.

Как видно, это судьба. Может, хоть денег у него тисну — дико не хочется тащиться домой пешком. Маленькая боковая дверь была открыта, изнутри доносились громкие голоса — Лоран был не один.

— Привет, козлы! — сообщил я сразу от дверей. — Не ждали?

Двое накачанных молодых парней посмотрели на меня с удивлением. Третий, белобрысый красавчик в белой капитанской куртке, только едва заметно поджал губы — не иначе, выругался про себя.

— Тебе того же, Лоран! — кивнул я ему. — Что еще скажем?

Он посмотрел на меня со смесью гадливости и недоумения, от чего моя черная натура немедленно приняла боевую стойку. Ненавижу снобов, косящих под капитанов! Хочешь ходить по моей крыше — предъяви когти.

— И у тебя хватило наглости сюда прийти... — устало начал он.

— А что делать? — пожал плечами я. — Эти ваши укурки "мама" толком выговорить не могут, а мне конкретика нужна. Пришлось пилить сюда, учитель. Пешком, между прочим, ногу стер!

Кто скажет мне теперь, зачем я так торопился? Передо мной стоят трое Искусников, тех самых, что переполошили весь Редстон и поставили раком Университет. Больше того: один из них, наверняка, маг, причем, не последний в своей банде. Не попал ли я в положение того мужика, который (в краухардской версии сказки) поймал Земляного Человека и не cмог оттащить его домой?

Но отступать было поздно. Где не спасет сила, поможет наглость!

— Ну, колитесь, что вы сделали, мастера — в жопе руки?

Лоран прикрыл глаза, демонстрируя, какую бездну терпения он вынужден проявлять в разговоре, и попытался промолчать. Он плохо знал характер черных.

— Только не говори мне, что ты — маг-изобретатель, все равно ведь не поверю, рожа не та.

— О, конечно, ничего оригинального, — не выдержал Искусник, — всего лишь Оковы Избавления! Надеюсь, этот термин вам знаком?

— Ничего не напутал? — строго переспросил я, чем шокировал его окончательно.

Никакого дискомфорта (холода, пустоты, одиночества) от потери Источника у меня не возникло. Странно. Я далек от мысли всерьез отождествлять магию с телесной конечностью, но предполагал, что печально известные Оковы воспринимаются как-то иначе. Неужели это — то самое, что до икоты боится большинство черных магов? Вот смеху-то!

— Не сомневайтесь, — заверил меня он. — Должно быть, печально присутствовать при конце собственной карьеры?

Интересно, а он-то меня за кого принимает? Пожал плечами:

— Да не особо, вообще-то, я алхимиком собирался быть. Но "надзору" на вас все равно стукну, ибо нефиг.

Они резко погрустнели.

— Похоже, — вздохнул Лоран, — ты не понимаешь, какую услугу мы оказали тебе, освободив от тлетворного влияния Тьмы...

Я ответил ему неприличным жестом.

— ... или порок слишком глубоко укоренился в твоей душе. Ты вынуждаешь нас прибегнуть к крайним мерам!

Это он что, угрожает черному? Совсем белые обнаглели! Даже если магии у меня действительно нет, я ведь и просто в морду дать могу, причем, сильно, о чем Лорану немедленно и было заявлено. Вместо ответа качки насупились и двинулись в мою сторону.

Ишь ты, гоблины-недоноски, карликовый вид!

При хорошей драке трое противников за раз — гарантированный кирдык, и, если бы передо мной была злая городская шпана, я развернулся бы и дал тягу — отступать вовремя черные тоже не боятся. Но это были именно качки — воспитанные мальчики, решившие стать крутыми при помощи гирь, их боевое мастерство не шлифовалось в десятках мелких стычек, с разбитыми носами и фингалами, против оборванца из краухардской глубинки они были как домашние любимцы против уличного кота.

Пока друзья Лорана щелкали клювами, я опрокинул им под ноги бочку — теперь они вынуждены были нападать на меня по одному. А еще — тут очень плохо подметали пол. Сделав вид, что принимаю низкую стойку, я, на ощупь, наскреб щепоть песка и бросил его в лицо приближающемуся противнику. Он на секунду опешил, отшатнулся, защищая глаза, и тут же получил ботинком по голени — ощущение не передаваемое, знаю по себе.

— !!!

Дались им мои родственники! Отвечать на оскорбление времени не было — второй качок пошел в атаку. Не знаю, у кого они брал уроки, но деньги были потрачены зря: драка один на один и без оружия — не бой, а трактирная потасовка. Ну, и приемы соответствующие. Я ухватил его за одежду, потянул за собой и через пару секунд он финишировал лбом на одном из ящиков. Можно было исхитриться об угол приложить, но тогда у меня на руках был бы теплый трупик, а убивать людей мне было как-то непривычно.

Кого я недооценил, так это Лорана — он очень трезво оценил свои шансы против черного, пусть даже не волшебника. Пока его товарищи получали по мордасам, он сгонял в подсобку и теперь готов был показать класс:

— Все, конец тебе, проклятый колдун!!

Никакой экзотики из арсенала белого мага, Лоран держал в руках конструкцию, за обладание которой частных лиц сажали на три года не вникая в обстоятельства — здоровенный арбалет на тетиве которого лежал болт в палец толщиной. Такая штука почти ничем не отличается от боевой магии, разве что заряжать дольше, зато отпечатков ауры не оставляет и особых способностей не требует. Гладкий наконечник стрелы был выпачкан чем-то жирным, выяснять, масло это или яд, у меня желания не было.

Забыв обо всем, я сотворил простейшее отвращающее плетение и метнул его в противников.

Вспыхнул яркий свет. Пахнуло жаром и прогорклым смрадом. Когда я проморгался, вокруг было очень тихо, и только оседали на пол черные хлопья сажи. Моих противников нигде не было. Не слышно было испуганных криков или звука шагов, скрипа половиц или хлопанья двери. Только черная пыль, запорошившая все вокруг... Когда до меня дошел смысл происшедшего, кровь отлила от мозгов, а сердце ухнуло в пятки. Я опрометью выметнулся из ангара, не разбираясь особо, куда и зачем бегу.

Хлопья сажи и желтоватый пар, рассеявшийся под потолком — вот все, что осталось от трех человек, посмевших препираться с черным магом, и одного боевого арбалета.

Дело было даже не в том, что я лишил кого-то жизни (этот факт мной еще не осознавался), а в том, что все произошло стремительно и без всякого сознательного усилия с моей стороны. В памяти всплыли слова дяди про оружейные проклятья. Неужели именно сейчас мой нестандартный канал Силы дал о себе знать? Но ведь это самое заклинание я повторял на занятиях множество раз!! И все, что оно делало — это заставляло шарики отскакивать!!!

До дома (а это минимум десять км и на другой стороне реки) я добежал одним духом. Консьержка глянула на меня и без звука выдала запасные ключи (она ж не самоубийца). Есть хотел, но не мог, от волнения. Полная сублимация мыслей.

Выпил валерьянки, лег спать. Проспал недолго. Звонок в дверь, на пороге стоит хозяин каретного двора и, улыбаясь, протягивает мне мою барсетку:

— Как я и говорил, произошло досадное недоразумение. В темноте мой человек не сразу заметил забытую вами вещь и собирался сегодня ее вернуть, но приболел.

Поскольку Лорана к моменту их предполагаемого разговора можно было собирать совком, мужик, конечно же, врал. Сложно сказать, как предприимчивый босс сумел проникнуть в квартиру к покойному Искуснику, но он забрал оттуда единственную вещь, могущую указать на мою связь с убитым.

— Спасибо! — искренне поблагодарил я.

— У вас остались вопросы?

— Никаких! Я вам очень благодарен.

Выпил еще валерьянки, лег спать. Звонок в дверь, на пороге стоит капитан Бер в каком-то черном комбинезоне, жутко воняющем гарью, и тяжело дышит. Сказал ему: "Фу-у-у!" и закрыл дверь.

Лег спать, звонок, за дверью стоит дядя, улыбается, хочет войти. Заорал, проснулся. Привидится же такая муть!

Глава 24

Печально известный колледж святого Иогана горел жарко и долго.

Паровоз приезжал сюда уже второй раз: два года назад, еще при Ларкесе, осовевшие от безнаказанности подростки оскопили здесь младшего мальчика, неинициированного белого, а потом умерли от стихийного проклятья, первого и последнего в жизни мага. Вместе с ними умерли шестьдесят четыре человека из учеников и обслуги — все, кого успел окатить своей яростью умирающий волшебник. А кто говорил, что белая магия безобидна?

Пожарные брандспойты вылили на остров чуть не половину реки, но, если бы не нужды следствия, Конрад Бер с удовольствием позволил бы огню резвиться на свободе, все равно это место никто не желал приобретать. Еще недавно — привилегированное учебное заведение, колледж был полностью заброшен, а в заброшенных местах рано или поздно заводится какая-нибудь дрянь. Правда, Паровоз никак не ожидал, что она и в этот раз будет теплокровной.

В залитом водой и истоптанном пожарными дворе лекари успокаивали сильно обгоревшего белого, не желавшего уходить и уверявшего всех, что он потерял душу "здесь, точно где-то здесь" и умолявшего помочь ему с поисками.

— Еще одного дурачка балкой прибило, — сообщил Паровозу врач, с привычной для полицейских лекарей циничностью, — может, так для него даже лучше.

— "Драконьи слезы"? — кивнул капитан на пострадавшего.

— Нет, что-то вроде лоботомии. Конкретнее скажу после обследования, если он до него доживет.

Паровоз понимающе кивнул и пошел внутрь почерневшего от копоти здания. Отвратительно пахло гарью, вода хлюпала под ногами и капала на голову.

— Ваши — там, — махнул рукой пожарный, сматывающий брезентовый рукав.

Старший координатор региона обнаружился в зале, явно оказавшемся эпицентром пожара — доски пола здесь прогорели насквозь, и перемещаться можно было лишь по хлипким мосткам, брошенным пожарными поверх уцелевших конструкций. Всеобще внимание было сосредоточено на покореженном остове хирургического стола: вокруг него, на коленях, зарывшись в черное месиво едва ли не по локоть, ползали маги-эксперты и лично мистер Сатал. Среди волшебников царило нездоровое оживление.

Паровоз подошел ближе, ожидая увидеть обгоревшие останки.

— Тот же стиль, что и на прошлой неделе, — выдохнул Сатал, распрямляясь. — Но есть и отличия.

Капитан понимающе оглядел пепелище, но черный маг только усмехнулся:

— Нет, это не они. Ритуал Оков был проведен прошедшей ночью, успешно, возможно потому, что на этот раз их жертвой стал инициированный маг.

У Паровоза противно засосало под ложечкой.

— Насос-знак уверенно держался часов восемь, но потом что-то произошло, — Сатал обвел рукой обглоданные огнем стены. — И это сделал не человек. Канал так сильно отличается от нормального, что маг с таким Источником просто не пережил бы Обретения.

— Черный маг, — констатировал Паровоз.

— Скорее — потусторонний феномен. Хорошо созревший нежить, энергетически насыщенный, уверенно ориентирующийся в материальном мире, воздействующий на окружающее скупыми ударами, не тратя понапрасну сил. Возможно, имеющий материальный носитель.

Капитан Бер попытался представить, как такая жуть разгуливает по его городу и не смог.

— Непонятно другое — как те двое уцелели? Они ведь пострадали позже и только потому, что не додумались выйти из огня, — Сатал кивнул эксперту, откопавшему из углей какую-то мятую круглую штуку. — В лабораторию и дайте мне знать!

— Оружейное проклятье сработало? — с внутренним содроганием спросил капитан.

Сатал поморщился:

— Вряд ли. Насос-знак распался от внешнего воздействия, а не при высвобождении энергии Источника. Возмущение было предельно локальным, по крайней мере, в этот раз.

Бер поймал себя на том, что так и не увидел среди грязи характерных остатков человеческого тела:

— А где жертва?

— Очевидно, пришла в себя и смылась, — равнодушно пожал плечами черный. — Ремней здесь не было, на месте ее удерживал только насос-знак. Довольно легкомысленно с их стороны.

— Психи ненормальные! — не выдержал капитан. — Третий случай. Чего они добиваются?

— Вероятно того же, что добивалась бы Мелонс, если бы мы ее не взяли.

— Еще один посвященный?

— Вряд ли, — координатор едва не плюнул на кучу улик, но сумел сдержаться. — Сдается мне, что эта стерва натаскивала себе приемника, совсем немного его не дотянула. Он знает, что делать и как, но недостаточно аккуратен, поэтому первые две жертвы умерли во время ритуала. И ему не объяснили, как рискованно ставить насос-знак на инициированного чародея. Вот результат!

Координатор еще раз оглядел закопченные стены.

— И сволочь все еще на свободе, — мрачно добавил Бер.

— Вот и работай, давай! — взвился Сатал. — Ищи свидетелей, не летал же он сюда. А я еще не закончил!

Паровоз не стал лаяться в ответ, хотя его терпение было на пределе. Невозможно же все время входить в положение! Он — начальник отделения НЗАМИПС, у него в подчинении четыреста человек и в его обязанности не входит сюсюкать с молокососом, пусть даже и из черных магов. Нашел, тоже, ишака! Но ни одна из бушевавших в душе эмоций не нашла отражения на лице капитана Бера. Он развернулся и, молча, зашагал к выходу, привычно перебирая в уме доводы в пользу немедленной отставки. Да, до полной пенсии ему еще пять лет, но офицерский паек он уже отслужил, а много ли надо старому холостяку? Многочисленные родственники с радостью примут городского дядюшку, глядишь, и скучать не придется. Препятствие Паровоз видел только одно: если он уйдет, то полностью утратит возможность влиять на события.

На ступенях колледжа топтался молодой полицейский в мотоциклетных очках и перчатках, увидев капитана, он оживился и замахал руками. Ни минуты покоя нет! Бер протолкался мимо снующих через подъезд пожарных и подошел, лицо парня приобрело смущенное выражение:

— Э-э, сэр...

Паровоз посмотрел под ноги и, в сердцах, выругался:

— Надо же, и здесь все засрали!! Ну, что еще?

Мотоциклист протянул капитану конверт и Бер понял, что дерьмо у него еще впереди. Что могло случиться в городе такого, чтобы шефа НЗАМИПС пришлось извещать об этом нарочным? Паровоз вынул из плотного конверта депешу, прочитал и пожалел, что не носит с собой яд: в полном соответствии с уставом, бригада инструментального контроля извещала начальство о мощном всплеске магической активности в районе набережной Барко. Неужели они все-таки опоздали?

— Пойдешь дальше и передашь это старшему координатору Саталу, понял?

Полицейский отдал честь и бодро захлюпал по размокшему полу. Откуда ему было знать, что он несет?

Пока полосатый служебный автомобиль, бибикая, пробирался сквозь море пожарных, Паровоз напряженно обдумывал ситуацию, никто из подчиненных не догадался бы, что за привычной маской спокойствия он старательно подавляет позывы к панике. Искусники недаром прятались на реке: магическое слежение в Редстоне было поставлено традиционно хорошо, в основном, из-за наличия Университета. Разбросанные по городу амулеты официально считались защитой от потустороннего, однако могли фиксировать любое колебание магического фона, вне зависимости от природы. Ежедневно бригада контроля регистрировала несколько десятков мелких всплесков, но, поскольку артефактов волшебства на улицах полно, паники по этому поводу никто не поднимал, записи места и времени события иногда помогали в расследованиях и только. Если дежурящие при амулетах маги вспомнили про устав, значит, дело пахнет трибуналом.

Шофер домчал начальство до набережной Барко за какие-то десять минут. Паровоз ждал следов паники и разрушений, но на улице было тихо и малолюдно, впрочем, при магической атаке это не показатель. Постовой, встречающий полицейские машины, махнул рукой, предлагая им заворачивать в сторону причалов.

Обстановка на месте была спокойной и какой-то будничной. Следователь допрашивал компанию подвыпивших рыбаков, фургончик криминальной полиции припарковался в сторонке — значит, есть жертвы. Полицейские натянули вокруг большого лодочного ангара полосатую ленточку и теперь гоняли от нее любопытных. Паровоз, не останавливаясь, пошел внутрь.

Ну, ангар себе и ангар. Ни крови на стенах, ни трупной вони, ни следов огня, ни разрушений, если не считать разрушением опрокинутую бочку. И пыль кругом. Здесь тоже ковырялись маги-криминалисты, но классом пониже, редстонские. Один из них привычно отдал честь — подчиненные Паровоза уважали.

— Сторожевые амулеты зафиксировали выброс в четырнадцать-тридцать две, уровень восьмой, никак не меньше. На месте — останки нескольких человек, типа как. Пепел. Сколько точно погибших, пока сказать не могу. И еще кое-что интересное, пойдемте!

Осторожно, в обход шуршащих кисточками криминалистов и штабелей ящиков, маг провел капитана в подсобку. Видавший виды Паровоз удивленно присвистнул: у стены стояла шеренга взведенных и полностью готовых к стрельбе арбалетов, на длинном столе были разложены детали еще трех или четырех, находящихся в процессе сборки, два вскрытых ящика с маркировкой "скобяные изделия" хищно поблескивали знакомыми деталями. Доски на дальней стене оказались истыканы болтами — собранное оружие проверяли в действии.

— Все обыскать, — постановил капитан. — Людей достаточно?

— Контора прислала всех, кто не уехал с господином координатором, — пожал плечами эксперт.

— Ничего, сейчас я вам оттуда народу наковыряю!

— И еще, сэр, — остановил его эксперт. — Отпечаток ауры на месте преступления очень необычный. Мне пока не удалось его идентифицировать, но ничего подобного я еще не встречал.

Паровоз молча кивнул и вышел на свежий воздух, запах гари и пепелища преследовал его по пятам. Казалось немыслимым, чтобы нежить, даже и обладающий носителем, смог проделать путь от колледжа Иогана до Северного Затона незамеченным, но два случая с огнем и странной аурой за один день... По времени-то вполне подходит. Пугающее слово "карантин" медленно выплывало из сознания капитана. Редстон — не Нинтарк, это огромный город, для того чтобы оцепить его, потребуется куда больше, чем четыре тысячи человек. Пойдут слухи, начнется паника, будут жертвы. Войскам придется стрелять в обезумевших от страха людей.

На набережной молодой следователь отчитывался перед старшим координатором, из грузовика с логотипом НЗАМИПС выпрыгивали люди. Паровоз быстро пошел туда — не хватало еще, чтобы черный маг терроризировал его подчиненных.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — быстро произнес Сатал, — отойдем.

Слово "карантин" осталось непроизнесенным.

— Прошу, повремени! — тихо забормотал координатор. — Знаю, я не могу приказывать в таком деле. Но не все так просто.

— Тварь разгуливает по городу.

— Послушай, свидетели утверждают, что подозреваемый с ними ГОВОРИЛ. Ты понимаешь, что это значит? Тварь не может говорить! Нежити могут мыслить, но не способны к членораздельной речи — у них другой тип нервной организации.

— Что вы предлагаете? — сухо перебил капитан.

— Дай мне сутки! Карантин посеет в городе панику, а Искусники этого и добивались. Что будет, если мы сыграем им на руку?

— Что изменится через сутки?

— Носитель — наверняка та самая жертва, больше на месте никого не было. Мы найдем его раньше, чем он пойдет в разнос, обещаю. Насос-знак сохранил отпечаток оригинального Источника, мы выясним имя по кристаллу и отловим носителя до того, как нежить полностью подавит его волю. Доверься мне!

Довериться черному? Еще раз?

— Возможно, жертвы как-то связаны с подпольем, — заметил Паровоз, пытаясь собраться с мыслями. — В ангаре — большая партия нелегального оружия.

— Нужно обыскать ангар! — оживился координатор.

Капитан Бер поморщился — может, Саталу на его место секретаршу нанять?

— Сутки. У вас есть ровно двадцать четыре часа. После этого я сообщаю в центр, что мы потеряли контроль над ситуацией.

Глава 25

Искусники могли сжечь половину Редстона и вести затяжные бои с отрядами НЗАМИПС, но лекция по алхимии начиналась в девять ноль-ноль, и я был на ней вовремя, пускай помятый и не выспавшийся.

Неяркое осеннее солнце наполняло мир сдержанными контрастами тепла и холода, золотистая листва в университетском парке настраивала на лирический лад. Это что ж надо сделать с черным, чтобы его потянуло на лирику? Глупый вопрос! Два раза чуть не убить, заставить целый день натощак бегать по городу, целиться в него из арбалета и зачаровать так, чтобы вся его магия вывернулась наизнанку — сущие пустяки.

Четвертушка встретил меня у ворот (ждал, что ли?) и немедленно начал вываливать накопившиеся новости. Где он успевает столько узнать, мы же с ним третьего дня вместе пили? К тому моменту, как я занял свое место в аудитории, мне уже было известно, какими напряженными выдались в Редстоне эти выходные. Полиция запретила пикет в поддержку Мелонс, и ничего не случилось. Кто-то поджег заброшенные халупы на острове в северном конце, и господин мэр нагорел где-то на миллион крон. Впрочем, все равно этих денег ему никто не заплатил бы — место считалось проклятым. Ходят упорные слухи, что "надзор" разорил гнездо Искусников (ну как же, "надзор"!) и нарыл там такие жуткие штуки, что видавшие виды полисмены отказываются говорить о них даже шепотом. Два изуродованных тела, которые отловили в реке, наверняка, дело рук той же банды, и теперь горожане гадают, появится ли третий труп. Я меланхолично кивал и думал, сколько попыток нужно некоторым, чтобы сделать все правильно. Искусники по части напортачить! Если они так действуют всегда, немудрено, что в Нинтарке столько народу полегло.

— ... а лошадь мэра родила трехногого теленка.

— Чего?!!

— Я думал, ты меня не слушаешь.

Избить Четветушку до полусмерти мне помешало появление лектора. Да, сегодня я без юмора! У меня его и так не много, а сегодня — вообще нет.

Лекция прошла кошмарно. Смысла темы я не улавливал, приходилось тупо строчить слово в слово. Даже в больнице со мной такого не было — там я был слаб, но не туп. В мыслях — полный кисель, в ушах вата, в глаза хоть спички вставляй. Если окажется, что эти мастеровитые портачи проутюжили мне мозг, я посвящу жизнь истреблению их рода! С черными так нельзя!! В конце концов, мне удалось собраться, сосредоточиться на принципах построения электрических машин, и вялость отступила.

Отделаться от Четвертушки оказалось сложнее. С нехарактерным для него занудством, Рон преследовал меня аж до университетской столовой, куда я просто вынужден был зайти (после вчерашнего поста меня терзал зверский голод).

— Ну, что ты пристал?

Силы мои были на исходе, мне хотелось сотни противоестественных вещей, только не учиться. От необходимости еще два часа заниматься теорией прочности я просто умирал, но знал, что, упустив что-то важное, повешусь от досады. Тем не менее, желание посетить пивной погребок не покидало меня ни на секунду. Просто проклятье какое-то!

— Том, ты не заболел?

— Нет, просто выпил много.

— Так ведь это позавчера было! — опешил Четвертушка.

— А я закусывал не тем. Отравился я, понимаешь? Вчера весь день блевал.

— Извини... Ты это, так неожиданно уехал тогда... Обычно ты до утра остаешься.

До меня внезапно дошло, что Четвертушка, должно быть, извелся от беспокойства. Мило, но не своевременно.

— Ты странный такой! Сам же у меня рюмку из рук вынул. Что мне там было делать до утра?

Четвертушка заулыбался (словно отравиться — это весело) и вскоре отвалил по каким-то своим делам. Отлично, одного сбагрили, остались еще двое — Искусники и НЗАМИПС. Кого я боюсь больше?

Да никого!!!

Я принялся яростно кромсать бифштекс, представляя на его месте Лорана. Мне было сто раз плевать на всех недовольных (тем более — покойников), но то количество проблем, которым они меня наградили, с трудом поддавалось осмыслению.

Во-первых, как скоро вспомнят про тех троих? Вряд ли хозяин каретного двора будет сильно горевать о проштрафившемся возчике, то есть, просто вычеркнет его из списков на зарплату и — все. Двое качков вообще со мной никак не связаны. Много ли узнают полицейские, если доберутся до лодочного сарая? Что-то было, кто-то умер, а кто и почему — не поймешь. Правда, рыбаки меня мельком видели, а у начальника возчиков есть мой адрес... Ну, кто меня тогда тянул за язык?! Совершенно непонятно было, смогут ли полицейские соединить остров, сарай и покойного Искусника, но тут я ничем не мог повлиять на события и решил выкинуть эту муть из головы.

Во-вторых, необходимо выяснить, лежат на мне Оковы Избавления или нет. С этим было проще: если Оковы есть, прикоснуться к Источнику я не смогу, а все, что произошло вчера — артефакт доморощенного ритуала (и "надзор" не сможет припахать меня к делу, даже если найдет). А вот если на мне что-то есть, но это не Оковы... Тогда появится проблема "в-третьих".

В перерыве сходил к Ракшату и попросил пустить в комнату для Обретения, сказал, что хочу проверить себя перед возобновлением учебы. Он проникся, дал мне рамку и волчок — проверять концентрацию. После пяти минут занятий выяснилась забавная вещь: Источник у меня есть, но... временами. И не вполне Источник, и не совсем мой. Из пяти призывов отклик находили, в лучшем случае, два. Сила вяло бултыхалась где-то ниже плинтуса, но, стоило мне сосредоточиться на простейшем заклятье, рванула наружу с такой мощью, что я едва сумел заткнуть канал. Ворожить дальше было бы безумием.

Вывод напрашивался один — эти криворукие макаки меня испортили. Серьезно. Они не "убили магию", а поломали ее, жалкие шарлатаны. Что мне теперь с этим делать?! Увечная магия гораздо хуже, чем просто никакой. От раздражения я привычно пнул Источник и, неожиданно, получил ответный пинок, приправленный чем-то вроде возмущения — кто-то искренне ожидал от меня благодарности и давал понять, что ему становится скучно. Какого фига?..

Знакомое ощущение чужого присутствия поставило мои волосы дыбом. Батюшки святы, никак у меня вместо Источника Шорох сидит! Разве такое возможно?

Здравствуй, скелет с бурой пеной...

От мысли, что сорок дней приключений начнутся по новой, захотелось немедленно удавиться.

Тихо, тихо, без паники! Я ведь книжку про Шороха читал, так? Избавиться от него проще некуда, дай только до гаража добраться... Я выметнулся из бункера, словно меня преследовала сотня гоулов, не обращая внимания на удивленные возгласы Ракшата и недоумение встречных студентов.

Двигаться, не останавливаться, не думать о том, куда и зачем иду! Иначе в этот раз у меня может отказать не только зрение. Нужно попасть туда, где стоит мой мотоцикл.

Это было как спор "не думать о белой обезьяне", обычный человек его проиграл бы без вопросов, но только не черный маг. Моим сознанием владели две мысли: необходимость добраться до гаража и абсолютная, всепоглощающая ярость.

Что возомнил о себе этот нежить?!! Так доставать меня, МЕНЯ!!! Ну и что, что за тысячу лет никто не уничтожил, я готов исправить это упущение. Пусть без Источника, на тех гоулов мне ведь магия не потребовалась! Сложность миссии черного не испугает. Я обрушу на него всю мощь техномагии!! Узнаю, что это такое и непременно обрушу. Возможно, это результат самовнушения, но мне показалось, что Шороха проняло.

Должно быть, со стороны я выглядел страшно, у меня даже билет в трамвае не спросили, а это уже о многом говорит. Сами посудите: клиент шипит, плюется и сам с собой ругается, причем, не исключено, что маг. Я ворвался в гараж и тут же вцепился в седельную сумку, снятую с мотоцикла после кончины Черного Рыцаря. Там находился мой походный набор боевого мага, в том числе большая зачарованная лампа, вполне безвредная для Шороха теперь, когда он сидит внутри меня. Но у лампы был источник энергии... Я принялся ожесточенно выковыривать аккумулятор из корпуса, стараясь не фиксироваться мыслью на том, что делаю. Пес-зомби скептически наблюдал за моими усилиями.

Вот он!

Язык кольнул болезненный укол, во рту стало кисло. Да! Теперь можно говорить. Помимо голубого света Шорох не любит электричество, поэтому пострадавших от него лечат еще и... гм... а вот это нам уже ни к чему.

В голове внезапно воцарилась пустота, холодная и звенящая. Наверное, именно ТАК должна выглядеть жизнь после наложения Оков — как апофеоз одиночества. Но, учитывая альтернативу, я испытал лишь невероятное облегчение. Как говорится, хрень познается в сравнении.

Первый раунд — за мной. Кивнув озадаченному Максу "все путем!", я прихватил аккумулятор и пошлепал на квартиру — возвращаться в Университет не имело смысла, скажу завтра, что заболел.

Для того чтобы попасть в центральную лабораторию НЗАМИПС, благоразумно расположенную в отдельной пристройке, капитану Беру приходилось пересечь по диагонали все не маленькое здание полицейского управления. Когда он сидел на "начальственном" втором этаже, от цели его отделяли только два лестничных пролета. Добравшись до места, Паровоз почувствовал себя счастливчиком: ожидая решения вопроса в своем кабинете, он успел неплохо выспаться, в отличие от всех остальных.

Серый от утомления и постаревший лет на десять Сатал сидел в кресле для релаксации и прихлебывал нечто, напоминающее скверно заваренный чай.

— День добрый! — осторожно позвал Паровоз.

Координатор не стал тратить сил на приветствие, ну да фиг с ним.

— Мы вытянули из знака отпечаток ауры, отобрали по каталогу пятьдесят кандидатов, сейчас сравниваем.

— А если он приезжий? — практично поинтересовался Бер. Черные, обычно, достаточно мобильные люди, сидеть на своем огороде на манер белых они не любят.

— Значит, не повезло, — равнодушно обронил Сатал.

— Я послал офицеров в Университет и по местным службам, спросить, не появлялся ли новенький. Все-таки — инициированный маг, такие не бродяжничают.

— М-м, — координатор приложил чашку к голове, — а еще следи, не появится ли на улице каких-нибудь чудаков. По времени уже пора.

— В смысле?

— А ты вообще понял, что произошло?

Паровоз неопределенно дернул плечами — со столь экзотическими случаями потустороннего ему сталкиваться еще не приходилось, а доклада эксперты ему все еще не предоставили. Собственно, за тем и шел.

Сатал величественно взмахнул чашкой (к счастью, жидкости в ней почти не осталось):

— В сочетании с насос-знаком Оковы не подавляют Источник, а отрывают его от управляющей Воли. Энергетические каналы остаются незамкнутыми, инициированный маг в таком состоянии может попробовать получить энергию извне.

Бер кивнул — это ему было известно, но сожженные в золу тела на вампиризм походили мало.

— Если в этот момент некий потусторонний феномен предложит себя в качестве Источника, то нежить получит доступ к эфирному телу мага минуя все естественные защитные механизмы. Словно навоз в вену! В таком случае заражение остановить нельзя, организм какое-то время сопротивляется, но потом нежить полностью подчиняет себе оболочку и уничтожает ее хозяина. Если мы не нейдем носителя раньше, чем его воля погаснет, нам придется иметь дело с той штукой, что резвилась в ангаре, так сказать, напрямую. Улавливаешь?

Паровоз улавливал — его защитный костюм был на такое не рассчитан. И при таких рисках черный что-то нудил про карантин! Надо немедленно начать извещать службы: тут просто казарменным мужичьем не обойтись, а чтобы собрать по-настоящему сильную ударную группу, "чистильщикам" нужно будет время.

— Сэр, совпадение есть! — сунулся в комнату младший чародей.

Координатор рванул с места так резво, что оказался в лаборатории раньше капитана. На столах ворохом лежали кристаллы записи и картонные коробки от них, надо надеяться, их потом не перепутают. Черный маг уже сличал два мутных шарика.

— У меня для тебя две новости, хорошая и плохая, — начал Сатал.

— Иди ты ...!!! — не выдержал Паровоз. — Что там?!

— Похоже, это наш знакомый. Логично. До чего же странный кристалл...

— Не может быть!! Я же вчера вечером к нему ездил!

Сатал вскинулся:

— Что он делал?

— Кажется, спал.

Координатор на секунду замер:

— Так. Бери группу, езжай к нему. Я сейчас никакой, а тебя он знает. Попробуй напоить его блокиратором — это его единственная надежда. Я буду звонить Фатуну — пусть тащит своих ребят в город.

Паровоз рысью помчался в гараж — оперативная группа ожидала только команды на выезд. Надо надеяться, Сатал сумеет дозвониться в "очистку". С магом, заменившим полковника Грокка, Бер еще ни разу не работал, но говорили — толковый мужик.

Я аккуратно заплатил за трамвай, вежливо поздоровался с консьержкой и вообще, постарался компенсировать хорошим поведением свой безумный вид. Не стоит испытывать человеческое терпение сверх необходимого! Пальцы рук неприятно дрожали, пройдя мимо зеркальной витрины я даже вздрогнул — с отражения на меня смотрел натуральный псих. Физическое здоровье мага напрямую зависит от душевного, а тут такие передряги, и одна за другой, одна за другой! Даже у самого крепкого духом черного есть какой-то предел. Я приказал себе смотреть веселей и решил вообще не пить кофе — химические стимуляторы в таком состоянии только вредят.

Эх, какая промашка с Лораном вышла! Надо было прожаривать его медленно, наслаждаясь воплями и растягивая агонию — большую свинью он не смог бы мне подложить, даже если бы хотел. А все почему? Потому что кое-кто, вместо того, чтобы обратиться к специалистам, занимался самолечением, типа, само пройдет. Ага, прошло! Ушло и вернулось.

А Шороха мы изведем.

Сначала я был полон оптимизма. Почему — нет? Мало ли, кого нежить поцеловал! Если я не буду трогать Источник, он ведь оттуда не полезет? Правда, послезавтра мне полагается возобновить занятия по магии, как будет выглядеть моя ворожба в данной ситуации, страшно даже думать. Значит, придется отказаться от курса, это обидно, но вполне реально. Дальше надо будет найти специалиста по потустороннему (настоящего), возможно, заплатить какому-нибудь боевому магу — я не псих и понимаю, что в одиночку такие неприятности не расхлебать. Что, если поражение начнет прогрессировать?

Но какое-то время ничего не происходило и я расслабился, в конце концов, все утро тоже прошло без проблем.

Никаких особых развлечений в съемной квартире я не держал, не выполненных заданий из Университета у меня не было. Можно было лечь спать, но спать начиная с полудня — явный признак нездоровья. От скуки взял с тумбочки обернутую пожелтевшей газетой книжку — тот самый дядин раритет (я прятал его по древнему методу — на самом видном месте) и снова стал изучать. Страницы дышали древностью и магией, должно быть, на них скрывалось что-то очень важное. Жаль, что я не могу разобрать — что.

И тут странные выцветшие каракули сложились в моем мозгу в четкую фразу: "Периметр протекает в трех местах".

Волна паники снова захлестнула меня. Отшвырнув книжку, я забился на дальний конец кровати, но в уме все равно плясали загадочные закорючки, означавшие, что периметр протекает в трех местах. Периметр чего?

Может, мне все причудилось, от волнения? Бывает так иногда — словно мозг коротит. Я осторожно заглянул на раскрытую случайным образом страницу.

"Салем уверяет нас, что угрозы нет", — торопливо писал неизвестный автор. — "Его способность предвидеть нападения пугает, но он — наша единственная надежда".

Казалось, захоти я, и смогу увидеть этого неизвестного автора, заглянуть ему через плечо, полюбоваться на этот загадочный периметр. А то и вовсе — переселиться туда, стать героем прошлого, познать его сущность и прожить его жизнь, еще и еще. Я, рывком, добрался до книги, замотал ее в три слоя — рубашкой, покрывалом, простыней — и засунул в самый темный угол шкафа.

Знать ничего не хочу, видеть ничего не желаю!

Сознания коснулось почти детское любопытство, словно нежити просто хотелось понять — почему.

По кочану!!

И тут оказалось, что тупыми фокусами его возможности не ограничиваются.

В кухне засвистел чайник. Обычно я им не пользовался и магистральный газ (привет от дяди Четвертушки) был мне совсем ни к чему. Горячие напитки вообще не в традициях Краухарда — нашим предкам просто не на чем было их греть, их пища была простой и безыскусной. С некоторым недоумением я прошлепал в кухню и выключил конфорку под дребезжащим чайником. Ущипните меня, но такой круглобокой медной штучки у меня раньше не было.

И вдруг, резко и без перехода, обнаружил себя стоящим на балконе. Хорошо еще перила здесь высокие! Медленно, на ощупь, вернулся в комнату и принялся ожесточенно тыкать себя аккумулятором. Рука противно ныла — мне нужно было какое-то менее разрушительное лекарство. Я представил себе огромную, гудящую электрическую дугу, и вдруг осознал, что пыряю себе в руку вилкой, а аккумулятор спокойно лежит на столе. Молниеносно исправил ошибку. Тут же стало ясно, почему поперся на балкон — двери кухни и окно поменялись местами.

Писец, пушистый зверь из северных провинций...

Я даже не предполагал, что такое возможно, скажем прямо, возможности нежитя впечатляли. А что будет ночью? Эта мысль заставила меня похолодеть. Я ведь не смогу спать под током, день за днем, неизвестно сколько времени. Меня ж кондрашка хватит от одного нервного напряжения!

Дядя с любыми проблемами советовал идти к эмпату, но они — сплошь белые и про потустороннее знать ничего не могут. Без старого алхимика семья ничем не могла помочь мне, даже если я смогу, два дня воздерживаясь от сна, добраться в Краухард. Шеф Харлик был другом дяди, а не моим, да и какой смысл переться так далеко, чтобы прийти в "надзор"? В любом случае, я не решусь приближаться в таком состоянии к дорогим мне людям — кто знает, что может выкинуть разъяренный неудачей нежить.

И батарейка скоро сядет.

Чего же эта скотина от меня добивается? Ответ пришел молниеносно — холодные липкие щупальца жадно потянулись к моему сознанию, туда, где хранится память, где находится источник желаний, куда сходятся нити чувств. Я вонзил пластинки электродов в кожу до крови и держал так, пока в голове не воцарилась леденящая пустота. Сдохну, но не дамся!

Однако надо было спешить.

Я вынул из письменного стола визитку капитана Бера (руки так тряслись, что повернуть ключ с первого раза не получилось). Какой теперь смысл сожалеть и каяться? Никакой другой помощи я просто не успею найти, хорошо, если туда смогу добраться.

Сесть на трамвай я не решился — боялся, что буду ездить кругами, но любой извозчик в Редстоне знает здание на Парк-роуд. Никогда бы ни подумал, что назову этот адрес по доброй воле.

Подъезд полицейского управления выглядел все так же внушительно — стекла не побили и медь не потускнела. В фойе было на удивление малолюдно. Прошлый раз я вылетел отсюда так стремительно, что интерьер не запечатлелся в моей памяти, а капитан Бер водил меня внутрь через служебный вход. Вообще, они шикарно живут! На полу лежал красивый сине-серый ковер. Почему — нет? Полицейское управление — не квартальный околоток, пьяных гуляк сюда не водят. Но воображение упорно помещала под ковер пару-тройку защитных пентаграмм. Опять же, почему — нет?

Я подошел к списку кабинетов, висящему на стене, с фамилиями и званиями обитателей и обнаружил, что большинство из них принадлежит сотрудникам фискальной службы. Ах, да, ведь в городе есть не только НЗАМИПС, но еще и криминальная полиция, и полиция нравов, и алхимический контроль, все они жили своей собственной, весьма напряженной жизнью, а взяточники и проститутки доставляли обществу ничуть не меньше забот, чем волшебники. Эта мысль меня, почему-то, развеселила. Но как же я найду своего капитана?

— Кого-то ищите, сэр? — окликнул меня дежурный.

Я, молча, выложил на стойку визитку.

— Вам нужен именно капитан Бер? Он только что уехал на задание.

Негодование на секунду разорвало оковы депрессии. Возмутительно! Я пришел, а его — нет. Чем они вообще здесь занимаются?!

Дежурный не стал дожидаться от меня ответа и набрал какой-то внутренний номер:

— Сэр, тут к капитану Беру посетитель, — сообщил он в трубку. — Не знаю, он не говорит. Будет сделано, сэр! — и уже мне: — Присаживайтесь! Мистер Сатал сейчас подойдет.

Я задумчиво потоптался, решая, чем может быть опасно мягкое кожаное кресло. Кто его теперь знает, в таком состоянии пернуть боишься...

Мимо, вежливо подвинув меня, прошла группа суровых мужчин в строгих серых костюмах. Их лидеру стоило нести штандарт Гвардии Арака, если бы его руки не были заняты пухлым кожаным чемоданчиком. Странный отряд молча прошествовал по мраморной лестнице на второй этаж. За ними я не сразу понял, что в фойе появился тот самый черный маг, в похожем костюме, но на тон темнее. Мистер Сатал, ага. Он внимательно, без насмешки, оглядел меня, задержался взглядом на аккумуляторе и спокойно кивнул дежурному:

— Благодарю вас, мистер Кенникор! Будьте добры, найдите капитана Бера и попросите его связаться со мной. Я буду у себя. Пойдемте, молодой человек, мы подождем капитана в моем кабинете. И не бойтесь, я не кусаюсь!

Больно надо мне его бояться! Я, неохотно, поплелся следом за ним, в который раз пытаясь придумать, как начать разговор (сразу говорить про Лорана казалось недипломатичным). На границе зрения мелькали какие-то размытые фигуры и от одного подозрения, что Шорох готовится взять реванш, волосы начинали шевелиться.

Наверное, одного взгляда на меня магу хватило, чтобы сделать выводы. Он пошуровал в столе и вытащил оттуда замысловатый флакон с синей этикеткой, не скрываясь, накапал в стакан какого-то снадобья, плеснул воды из графина и подал мне. Я выпил. А чего придуриваться? Мелькание в глазах резко прекратилось.

— Это ты из-за Паровоза так расстроился? — осторожно поинтересовался маг. — Он сейчас поехал к тебе, вы встретились?

Я покачал головой:

— Разминулись.

Получив ответ, маг заметно повеселел:

— Вот и хорошо! Замечательно. А то он человек не чуткий, погрязший в формализме. Лучше мне расскажи, что тебя беспокоит, может, я помогу.

Что делается?! Черный выражает сочувствие черному, предлагает помощь и поддержку! Меня даже слеза прошибла.

И тут я выдал ему все. И про Шороха, и про книгу, и про черные хлопья в лодочном ангаре... Все. Оставалось надеяться, что смерть будет безболезненной.

Вместо этого он тяжело вздохнул и предложил:

— Наплюй!

— ???

— Ну, да, допросить тех козлов было бы не плохо, но и так сойдет — за попытку похищения Источника все равно полагается вышка, к тому же, двоих перед тобой они замучили насмерть. Будем считать, что казнь была проведена на месте. Или ты думал, что закон работает только против черных?

— Причем тут это?!! У меня внутри... монстр сидит. Когда я пытаюсь ворожить, он на людей бросается. А еще, кажется, пытается меня съесть.

— Это нормально. Обычный эффект при контакте черного мага с Шорохом, усиленный применением Оков. Не психуй! Ты не первый и не последний. По поводу Оков: если не подтвердить заклятье минимум трижды в течение первого месяца, эффект блокировки рассеивается через три недели, соответственно, поведение Источника снова становится предсказуемым. Тебе ведь, кажется, доктор колдовать запретил? И еще запретит, скажем, на месяц, отсутствие магии я тебе обеспечу. Но к Шороху придется притерпеться — полностью закрыть ему доступ к твоему сознанию нельзя. С Силой своей ты справился, справишься и с ним. Главное — не сюсюкай.

Да, я явно не врубаюсь в стиль черных магов. Это белое воспитание меня испортило.

— То есть, мне ничего не будет?

— Почему — не будет? — удивился он. — В дело твое все запишем, сейчас Паровоз вернется, ты ему показания дашь. Сразу и контракт составим — со мной работать будешь.

— Нет! — ужаснулся я. — Мне же еще учиться год и у меня с фондом Роланда договор. Я алхимиком быть хочу.

— А кто тебе мешает? Привлекать тебя будем как чародея запаса — по необходимости, и тебе проще, и для "надзора" экономия. С фондом Роланда я вопрос урегулирую, там ребята с пониманием сидят. И вообще, — он сурово прищурился, — ты что, хочешь ответить по всей строгости?

Даже знать не хочу, что это означает!

Часа не прошло, как я стал внештатным сотрудником НЗАМИПС под кодовым именем "Черный рыцарь", а капитан Бер, с чувством глубокого удовлетворения, подшивал мою анкету в дело нелегального боевого мага (материала в деле теперь было на два смертных и три пожизненных). Магия, доставившая мне в эти дни столько хлопот, не ощущалась и не наблюдалась. Дамочка очень знакомой наружности проникновенно поздравляла меня с достойным началом карьеры, и пыталась развести на откровения по поводу тройного убийства (не чувствую ли я себя немного одиноко?). Я тупо отвечал, пытаясь понять, с какого момента моя судьба вошла в такой крутой вираж. Все началось с Беллы? Или с книги? Или с записи того первого кристалла? А может, сразу от рождения?

И как, спрашивается, я мог оказаться одним из этих людей?!!