Портовые Неки

Часть 1.

Бухту недаром называли “отстойником”. Саша бегал мимо нее каждый день после смены, просто не было другого пути, чтобы добраться до волнолома и не давать солидного крюка по совершенно не приспособленным для бегунов улицам Н-ска.

На волноломе вода была чистая настолько, что в тихую погоду можно было рассмотреть отдельные камешки на дне. Купаться туда ходил весь город, по крайней мере все те, кому не хватало денег, чтобы устраивать себе отпуск в тропиках.

В отстойнике плавать дураков не было. Весь мусор, вся дрянь, что сбрасывалась в море Н-ским портом заканчивала свою жизнь у вымощенных плиткой берегов..

Набережная просто утопала в смарде тухнущих водорослей, сдобренным оттенками мазута и бытовых отходов. Городские власти, потратившие какие-то безумные деньги, чтобы сменить асфальт на высокоэстетичную плитку, год от года обещали наладить чистку бухты, но дальше обычных ритуальных заявление дело не двигалось.

Как то пригнали специальную баржу, но та не проработав и дня свернулась, и больше не показывалась, несмотря на регулярно появляющиеся в городском бюджете строчки о чистке акватории.

Для Саши все это было чем-то совершенно абстрактным. Он уже третий год работал грузчиком в порту — работа, которую он нашел как временную шарашку, просто чтобы перекантоваться перед институтом, оказалась куда более постоянной, чем представлялось вначале.

Бюджетных мест для него не нашлось, армия от такого подарка как Саша отказалась — 190 роста на 120 веса, врачиха в приемной комиссии недрогнувшей рукой подписала гипертонию и, скашивая глаза к потолку, загадочным шепотом сообщила, что вообще то с его габаритами призывать “не рекомендуют”. Военком, промурыжив полчаса в очереди перед дверью кабинета, торжественно выдал красные корочки с записью об “ограниченно годен”.

Так, неожиданно для себя, вместо курса молодого бойца Саша очутился на курсах операторов вилочных погрузчиков, и вот уже третий год гонял свой “Коматсу” по территории торгового порта.

Работа требующая внимательности, хорошей координации, но, увы, совершенно не мышечных усилий. Худобой то он и раньше не отличался, а теперь стал и вовсе безобразно раздаваться в стороны, что решил компенсировать ежедневными пробежками и заплывами, когда позволяла погода.

В эту рутину оказалось втянуться гораздо легче, чем выйти — день за днем, неделя за неделей. Контейнеры, узкие проходы, криворукие напарники, идиоты начальники, вечер, бег, море, луна, сон, будильник. И снова и снова.

Он легко перебирал ногами — колени перестали болеть уже на второй месяц — и ритмично дышал под стучащие в уши риффы АС/DC.

— Ви а бэк, — вдох-выдох-вдох, — бэк ин блэк.

Глаза зацепились за светлое пятно в воде. Мусорный пакет? Швабра? Что-то заставило его замедлиться и перейти на шаг. Холодное предчувствие как будто в кошмаре, ровно перед тем розовые единороги и пони откроют свои алчущие пасти в три ряда набитые бритвенно острыми зубами.

Саша остановился. Сердце, возмущенное прекращением нагрузки сильно забилось, жар колючими иголками разбежался по коже. Он любил это ощущение, чувство хорошо сделанной работы, чувство свободы, чувство завершенности. Но сейчас, когда глаза наконец-то рассмотрели все мелкие детали, а мозг соединил все точки, распознав изображение, никакой радости оно не доставило.

— Млять, — сказал Саша сам себе, потянувшись в кармашек за телефоном, и неуклюжим движением вырвал из ушей наушники.

Ответили неожиданно быстро. “Видимо что-то сдохло в лесу,”— всплыла в голове неуместная мысль.

— В “Отстойнике” у набережной утопленник, кажется женщина, но мне отсюда не рассмотреть, — сказал он, не дожидаясь пока оператор представится.

Саша ответил на дежурные вопросы и пообещал ждать наряд.

Тело колыхалось на волнах. Длинные платиновые волосы, стройная фигура в каких-то тряпках, лицо скрыто прилипшим полиэтиленовым пакетом.

Настроения продолжать пробежку уже не было. Сморщившись от порыва ветра, принесшего волну запахов с воды, он присел на бетонную тумбу, одну из двух, оставшихся от когда-то стоявшей здесь скамейки.

В наушниках комариным писком продолжала играть AC/DC. Кажется на этот раз что-то про грязную женщину.

* * *

Полиция приехала в два приема: сначала лихо подкатил раскрашенный в дурацкое форд, из которого выбрались трое ППСников, потом, где-то подзадержавшись, гремя ушатанной подвеской припарковалась ржавая 99-я с операми, а последней на месте оказалась буханка-труповозка.

Саша наблюдал со своего места за всей честной компанией, переодически отвлекаясь на поход то в форд к патрульным, то в жигули к операм, чтобы поставить закорючку в протоколе.

Собственно его если так можно выразиться гражданский долг был полностью исполнен, но любопытство, вечный бич рода человеческого заставило его оставаться на месте. Набережная “отстойника” — не самое оживленное место, но к тому моменту, как полицейские куда-то дозвонились и мутные воды бухты украсились катером, к Саше добавилось еще несколько зевак. Ничуть не стесняясь друг-друга они снимали на мобильники утопленника, а какой-то идиот даже подошел к Саше, попросить запечатлеть свой лик в интернетах на фоне тела.

Как оказалось вылавливать труп из воды не простая задача. Сначала следует облачиться в нечто напоминающее костюм химзащиты, потом подцепить утопленника здоровенным сачком и перегрузить на расстеленный на палубе брезент. А уж потом подходить к ступенькам, швартоваться и перегружать улов в буханку.

Сначала удивился экипаж катера. Раздавшееся с воды дружное: “Ох, млять!”, после того как тело оказалось на палубе, привлекло внимание. Кто-то нетерпеливый крикнул: “ Что там?!” нарвавшись на совершенно ожидаемый и матерный ответ.

Потом удивились полицейские, когда тело оказалось на земле, сразу же отогнав столпившихся падальщиков на несколько шагов в стороны. Их “Млять” была так же насыщена, а вот опера ничуть не удивились. Один из них, невысокий и до неприличия худой с порослью редких черных усов над верхней губой только пробормотал : “Еще одна.”

Саша встал, с легкостью заглянув через головы. На грязно-сером брезенте лежало тело девушки, которую он бы мог назвать красивой, если бы не какое то странное уродство — непропорционально широкий нос с выгнутыми наружу ноздрями и украшенный длинными вибриссами. Как будто кто-то скрестил человека с котом, впечатление усиливала пара ушей, совершенно звериных на вид, острыми треугольниками торчащих над макушкой.

“Вот млять,” — произнес он с примерно тем же чувством, что и ппсники.

* * *

Н-ск был большой деревней, и мельница слухов работала исправно. На следующий день за обедом Саша услышал не менее десятка историй, в которых фигурировала выловленная из воды девушка-кошка разных степеней правдоподобности. Начиная от сбежавшего из Светлоярского ЗАТО результата китайских биологических экспериментов, и заканчивая предсказанным в прошлом году экстрасенсом Олегом Форсайтом (в миру Осип Цыбаленко) пришествием инопланетян с Дзеты Сетки.

Про то, что он и нашел тело, Саша промолчал. Говорить на эту тему ему совершенно не хотелось. Конечно и в кино, и в играх на экранах громоздятся горы трупов, водопадами льется кровь, но в реальности… Смотреть и видеть, что это все, финиш, что больше эта странная девушка не засмеется, не проснется, не будет радоваться и грустить, что где-то родители потеряли дочь, или дети — мать…

В общем Саша больше слушал. А под вечер эфир взорвала еще новость. Кошкодевушка была не одна — в том же “отстойнике” всплыло еще несколько тел полулюдей.

* * *

Чуть ранее

* * *

— Это. Не. Моя. Вина. — делая длинные паузы между словами, произнес толстенький мужчина с выдающимися залысинами.

Его собеседник просто молча и весьма красноречиво смотрел, заставляя толстячка нервничать:

— Они должны были пройти таможню в особом порядке. Про проверку по вашей линии нас не предупредили. Контейнер надо было спрятать как можно быстрее.

Предмет разговора стоял рядом. Как говорится категория Б — воду не пропускает, но бока уже облупились и покрылись легким налетом ржавчины. Еще немного и его спишут, отдав одной из многих фирм занимающихся модернизацией этих железных гробов в сараи и бюджетные дома.

Именно этому контейнеру такая судьба не грозила: внутренние переделки не оставляли сомнений в его предназначении, примерно так же как кандалы выдавали корабли работорговцев в новое время. Намертво закрепленный биотуалет, гамаки в несколько ярусов, максимально полно использующие внутреннее пространство, запасы воды и консервированная еда, а также система принудительной вентиляции, чтобы живой груз не умер от удушья.

Толстенького передергивало. Он уже заглядывал внутрь, и не только знал, что случилось, но и видел своими глазами.

На время проверки контейнер отключили от сети, засунув в ряд на территории порта подальше от внимательных глаз. Будь пришлые варяги хоть чуть-чуть порасторопнее, и все бы обошлось. Но морока растянулась на весь день, и все это время контейнер с живым товаром провел под палящим солнцем, с единственной узкой трубой, обеспечивающей поступление воздуха.

Те кто потерял сознание от жары были самыми удачливыми. По крайней мере они не мучались перед смертью. Остальные дрались. Дрались насмерть, понимая, что смерть товарища это лишний глоток воздуха себе.

Победитель прожил дольше. Чуть-чуть подольше — жара и углекислый газ убили чуть его позже, достаточно, чтобы пришло осознание, что все силы просто ушли на то, чтобы оттянуть неминуемое.

Тяжелый запах крови, сладковатый выворачивающий наизнанку запах разложения. Живых там искать смысла не было.

Собеседник толстячка сплюнул.

— Так, — сказал он. — Что там по документам?

— Телевизоры, — протянул толстенький.

— Вот телевизоры и вези дальше, не мне тебя учить. Это, — он махнул в сторону контейнера, — утопи. Можешь прямо вместе с коробкой, все равно там такое… — собеседника передернуло,— С остальным я разберусь.

Толстенькому такая перспектива совершенно не улыбалась — как то в обход всех правил вывезти и утопить в море сорокофутовый контейнер было на грани его возможностей. Да и то, содержимое было настолько дурнопахнущим, что произойди хоть малейшая накладка, его ждет в лучшем случае пожизненное. Ладно, всегда можно найти альтернативу. Вымыть щелоком, выжечь все следы органики паяльной лампой, вымыть еще раз и избавиться от чертовой братской могилы. Пусть украшает чьи то шесть соток.

А тела да, утопить. И никому этого не поручишь.

Тяжело вздохнув, толстенький закрыл дверцы злополучного контейнера, небрежно накинув болт дрожащими от волнения руками.

— Хорошо, — сказал он, — Хорошо, я все сделаю.

Его собеседник кивнул, прощаясь, и не торопясь зашагал прочь.

Толстенький тоже не стал задерживаться.

Они так и не заметили, что плохо закрытая дверца приоткрылась, выпустив из себя заляпанную кровью, шатающуюся фигуру.

* * *

Подцепить палету, развернуться на пятачке, проехать десяток метров, подкрасться сбоку к фуре и скинуть палету туда. Операция привычная до автоматизма настолько, что мозг полностью отключался во время работы. Один Сашин коллега, пребывая в таком рабочем трансе чуть не переехал начальника участка, обеспечив всем втык по технике безопасности. Справедливости ради, начальство залезло в желтую зону, экономя по суворовскому завету пару шагов, но не наказывать же самого себя?

Так что не удивительно, что на человека, прячущегося на штабеле, Саша сразу внимания не обратил. Да и сложно было заметить тень, перепрыгнувшую с ящика на ящик, сидя в освещенной мигающим желтым светом кабинке погрузчика.

А потом стало так, что не заметить пришельца было невозможно. Сначала ему показалось, что сверху на него упал груз — здоровенная картонная коробка с какой-то техникой. Саша ткнулся головой в панель, невольно давая скорость. Погрузчик устремился вперед, уперся в стену, и с протестующим визгом мотора забуксовал на месте. “Не видать премии,”— мелькнула в голове мысль. Пиши теперь объяснительные и пытайся перевалить вину.

Потом пришло осознание, что для неодушевленного предмета свалившееся на него слишком мягкое. И только затем мозг зафиксировал, что в шею ему упирается что-то острое, а прямо перед носом маячит чья-то голая коленка. Грязная и исцарапанная.

Саша медленно попытался разогнуться, но тут ему в ухо зашипели:

— Уводить меня. Потом кормить.

Отличный план. Просто отличный. Если бы не проколовшее шею острие, Саша бы долго не колебался — приложил бы нападающего как следует, но прорезанная прямо над сонной артерий кожа сильно снижала возможность подобного экспромта.

— Кого тебя? — ну спросил, так спросил.

Нет, был конечно инструктаж — в Н-ск заходили суда из африки и прочих сирий и на волне последних событий в европе им рассказывали, что важно соглашаться на все требования, подавать зеленый свисток в воздух и ждать ответного гудка. Но во первых это не наш метод, а во вторых, Саша вполне резонно предполагал, что длительная эпопея с освобождением заложников с ним в главной роли не пойдет на пользу его здоровью.

— Цинеро, — надо полагать это имя.

— Я — Саша. Цинеро, ты откуда? — ну не то, чтобы это помогло, просто способ потянуть время, Тем более, что в голове мелькнула одна мысль.

Получилась заминка, пауза в которой казалось было слышно как ворочаются мозги напавшего на него. Видимо ответ оказался не слишком прост.

А Саше всего-то потребовалось сделать то, что он невольно исполнил в первый рабочий день, растерявшись от неожиданного окрика: перещелкнуть на заднюю и вдавить педаль в пол. А потом так же резко тормоз. Погрузчик взбрыкнул как разозленный бык, отъезжая на метр от стены и так же резко останавливаясь. Палета наклонилась и, переворачивая машину вперед, уперлась в стену.

Роли мгновенно поменялись: нападавший оказался распластан на штабеле стиральных машин, а Саша, вылетев из сиденья, всеми своими полутора центнерами приземлился на него.

Точнее на нее. Менее чем в десяти сантиметрах от его лица находилась точная копия девушки, которую вчера нашли в бухте. Бить сразу расхотелось. Саша только вывернул из руки оглушенной Цинеро здоровенную деревянную щепку, которой она ему угрожала.

Инструктаж относительно нелегальных эммигрантов совершенно не предполагал, что таковым может стать кошкодевушка. Скорее он был направлен на то, что среднестатический нелегальным пассажир будет вонюч бородат и в тапочках. Поэтому для пресечения биологической угрозы следовало немедленно сдать такового компетентным органам. Применительно к ним идея в Сашиной голове протеста не вызывала. В отличии от.

— Хорошо, — сказал он.

— Что? — прохрипела Цинеро, придавленная его немалым весом.

— Я тебя выведу отсюда и накормлю.

— С-Спасибо...

* * *

Обещание было гораздо легче дать, чем исполнить. Во первых у Саши под погрузкой стояла фура, а время расписано. Малейшая задержка, и образуется очередь, которую потом будет очень сложно раскидать. Во вторых, проходная — шлагбаум на выезде и скучающий чоповец. А в третьих — подъемник был опрокинут, и требовалась чья-то помощь, чтобы поставить его обратно.

К счастью, похоже ангел-хранитель Саши получил выговор и был преисполнен служебного энтузиазма.

Одно зацепилось за другое — начальник участка, которого Саша должен был проинформировать о ЧП отсутствовал, а в раздевалке обнаружился Леня, пришедший на полчаса пораньше.

Операция по вытаскиванию рядового Райана не заняла много времени — в нарушении всех и всяческих норм они дернули, подтолкнули, и заново загруженный “Коматсу” был готов к работе.

Поблагодарив Леню за спасение премии, и убедившись, что в зоне видимости никого нет, он махнул рукой, прячущейся наверху Цинеро.

— Смотри. Сейчас я догружаю фуру, сменяюсь, ты переодеваешься как я и мы выходим. Пока посиди здесь, подожди.

— Принеси мне воды, пожалуйста, — с этим было проще. Саша просто бросил ей бутылку, которую держал в зажиме под сиденьем.

Интересно, откуда она? В инопланетян Саша не верил, в биологические китайские эксперименты тоже, прекрасно представляя какой уровень необходим для того, чтобы так изменить человека.

А еще здесь была тайна. Такая же как в детективных романах про отважных частных детективах или, на худой конец, полицейских и роковых красоток.

Саша хмыкнул. На роковую красотку Цинеро не тянула — все в ней просто кричало о нечеловеческой природе. Нет, конечно было бы здорово вот так спасти… ну скажем эту, которая играла дочку священника в “От заката до рассвета”. К своему стыду Саша совершенно забыл имя актрисы. А Цинеро … Он представил, что целуется с ней. а длинные кошачьи усы щекочут ему лицо. Брр… Мда, это не к Казанове, это — к “Гринпис”.

“Будем спасать вымирающий вид,” — пробормотал Саша, заканчивая очередную ходку.

* * *

Космические путешествия, а как еще назвать командировку на другую планету, Сорокин представлял себе совершенно не так. Не было ни гагаринского “поехали”, ни “земли в иллюминаторе”. Все было куда проще и обыденнее. Примерно как в Калининград смотаться.

Сначала самолет из Москвы в Владивосток, пластмассовые подносы и пластмассовая еда за отдельные деньги, оформление документов и еще один полет, теперь уже до самой Светлоярской Зоны. Из иллюминатора был прекрасно виден монструозный порт, которому позавидовал бы и Роттердам: бесконечное море одинаковых ангаров расчерченных нитками железнодорожных путей и автомобильных развязок, и толстое одеяло смога, скрывшее все детали поменьше. Если об экологии здесь и думали, то только в той мере, в какой это не мешало логистике.

Сорокина встречали у трапа.

— Николай Алексеевич? — поприветствовал его крепко сбитый мужчина, — Салман Закиров, заместитель военного прокурора ОЗС.

Сорокин пожал руку, представившись:

— Cорокин, Николай Алексеевич. Следователь главной военной прокуратуры.

— У вас всегда так? — спросил он, садясь в запаркованный прямо под крылом “Тигр” с блатными номерам — местным надзирателям над законностью ничто человеческое было не чуждо, и три семерки на кусочке жести с гербом намекали на особую удачливость погонщиков железной повозки.

— Ну сейчас еще ничего, вот когда ветра совсем нет, то на улицу только в респираторе. Впрочем, с другой стороны воздух почище.

Машина, прыгнув с места, понеслась на выезд из аэропорта:

— Извините, что прямо туда, у нас окно через пятнадцать минут, — обернувшись к пассажиру, сказал Закиров.

— Ничего, — вежливо улыбнулся Сорокин: ждать окна в гостинице в его планы не входило.

Об этой местной особенности он был наслышан — проход на ту сторону был расписан на несколько недель вперед, и такие внезапные гости как он сам либо выкидывали кого-то из очереди, или ждали возможности просочиться между запланированными грузами, если у кого то поставка срывалась.

Сюда Сорокина прислали из-за нек. Антропоморфных обитателей Светлояра похожих на помесь человека разумного и домашней кошки, в буквально смысле всплывших накануне в Н-ске. Надо сказать круги по воде от этой находки пошли очень далеко: когда создавалась Зона, возможность “теневых” поставок закладывалась изначально, и тот же Закиров отвечал за то, чтобы все было “в рамках” со стороны МО. Еще были кураторы от ФСБ, ГРУ, ФМС, Потребнадзора и еще чертовой дюжины ведомств. По идее, при такой концентрации надзирающих органов и мышь не должна была бы проскочить обходными тропами, но вот поди же. Для начальства Сорокина главным был вопрос “как”. Ему намекнули, что девушки с кошачьими ушами проходят больше по разряду курьеза для извращенцев и, собственно, не случись огласка, то никто бы особенно и не расстроился. А вот канал, которым их провезли — нет. Потому что в следующий раз может пойти не забава для эстетов-плейбоев, а какой-нибудь образчик эндемичной заразы или же, как обтекаемо выражались с некоторых пор, технологий основанных на слабых взаимодействиях.

* * *

Комбинезон он одолжил у Лени. Или, если сформулировать по другому, Леня комбенизон потерял. Вот — этот предмет туалета лежит себе на полочке в раздевалке, а вот — красуется на Цинеро, умудрившейся моментально в него влезть. Сверху девушку украсила вырвиглазная оранжевая жилетка и такая же, цвета галстука Сюткина, каска.

— Теперь порядок, — сказал Саша, спустившейся к нему с верхотуры Цинеро, — пойдем потихоньку.

Было откровенно страшно и немного стыдно. Все таки он, пусть и для благого дела обокрал товарища. Конечно, спецовка ему вот прямо сейчас и не нужна, да и вернет он ее, даже предварительно постирав, но все равно было не по себе.

Страшно было по другому поводу — по инструкции полагалось сдать Цинеро и забыть обо всей этой истории как о страшном сне, но почему-то эта мысль вызывала практически животное отвращение. Ну вроде как поцеловаться с рыбой взасос. Что же будет, если их поймают, Саша представлял себе очень смутно — с уголовным, да что там с уголовным, он и с административным кодексом был не очень дружен.

Цинеро, как и просили, приняв сосредоточенный вид, вышагивала прикрывшись Сашей как щитом. Проходную они проскочили как по маслу — скучающий охранник даже не оторвался от монитора — униформа сработала не хуже шапки-невидимки.

На улице с каской пришлось расстаться, но наступающие сумерки cработали лучше любой маскировки — на пару рабочих, возвращающихся домой внимания никто не обратил. Они шли по пустынным улицам, мимо шуршали машины, собирающиеся перед светофорами в длинные хвосты, темные окна, отражающие лучи фар, небо, слишком близкое, ощетинившееся тяжелыми облаками.

— Как ты сюда попала? — спросил Саша, старательно делая вид, что смотрит вперед.

— Ну, меня нанял важный господин, чтобы я работала его мажордомом.

— Мажордомом?

— Управляющей.

— Ясно, — хмыкнул Саша, — остальных так же наняли?

— Ага, — взохнула Цинеро, — обещали спокойную сытную жизнь за Вратами. Сначала все шло хорошо, нас везли на корабле и хорошо кормили, даже позволяли немного гулять по ночам.

Цинеро замолчала. Они прошли несколько шагов, поддерживая неловкую паузу. Потом, вздохнув, Цинеро продолжила:

— А затем нас принесли в жертву. Мы были в такой большой железной коробке, они закрыли ее и поставили на медленный огонь. Я и не знала, что за Вратами поклоняются Ваалу. Никогда бы тогда не согласилась ехать сюда.

— Какой Ваал, о чем ты? — фразу про врата Саша пропустил мимо ушей. Кто знает, что Цинеро имела в виду. А вот секта язычников, приносящих жертвы была куда понятнее.

Набрать дурочек, поверивших в золотые горы и кисельные берега, и использовать их, неважно откуда они — из восточно-европейского захолустья, или из за каких-то загадочных врат. Только в этот раз они закончили не в борделе, а на жертвенном костре.

Вроде было что-то такое пару лет назад, где-то на Дальнем Востоке. Какие-то маньяки нарядились легионерами и устроили рейд в духе чеченских войн. Благо военные не растерялись и не дали им захватить школу или больницу. Потом еще много роликов ходило, и самого нападения, и какого-то косплея по мотивам. Саше особенно нравился один — там народ здорово постебался над сектантами — пририсовал как они файрболлами кидаются — чисто пафос восьмидесятого уровня.

— Ваал. Бог торговцев. Запрещен у нас. Не знаю, как я выжила. Просто забилась в угол, потеряла сознание, а когда очнулась, услышала двух жрецов. Один сказал другому, чтобы тот утопил нас. Дверь была плохо закрыта, так что я подождала пока они уйдут и убежала.

— Стоп, а как ты пробралась в порт?

— Ну я и не уходила, пряталась ночь и большую часть дня там, где ты меня нашел. Украла немного еды и воды — разломала такой стеклянный ящик с закусками.

Бедный автомат, их же специально делают вандалопрочными. Саша с уважением посмотрел на девушку: он не был уверен, что смог бы повторить такое голыми руками. Потом, до него дошло:

— Как не уходила? — мысль, что какие-то сектанты устроили жертвоприношение на территории порта в сознании не укладывалась. Камеры, охранники, собаки ночью.

— Ну наш ящик был в ряду таких же ящиков, большой такой, — Цинеро махнула руками, показывая какой большой ящик.

В голове Саши щелкнуло. Контейнер. Она говорит про контейнер. Он читал про такие штуки и прекрасно понимал, насколько под летним Н-ским солнцем может раскалиться железная коробка. Место жестоких сектантов заняли контрабандисты, угробившие кошкодевушек своей некомпетентностью.

Впрочем, о своих догадках он говорит не стал. Вообще было довольно неловко, по идее он должен был посочувствовать, должен был как то проявить участие, но дежурные соболезнования просто не лезли на язык. Цинеро была … Да нет, это не шок. Просто похоже, что она жила здесь и сейчас. Опасность была, она ее пережила, сейчас не о чем беспокоиться. Не сказать, чтобы Саша видел многих людей в шоковом состоянии, но ему казалось, что они должны быть как-то замкнуты, погружены в себя, или наоборот неестественно возбуждены. Цинеро же просто с любопытством смотрела вокруг, говорила с ним, никаких признаков ненормальности вроде расширенных до предела зрачков и холодного пота Саша не замечал.

— Откуда ты так хорошо знаешь русский? — он еще на складе обратил внимание, что девушка говорит практически без акцента.

— Выучила в Илионе. Мы отличаемся способностью к языкам и счету.

Ага. Птица-говорун, отличается умом и сообразительностью.

Саша вздохнул и, отдавая инициативу решения, сказал:

— Понятно. Ладно, а что нам сейчас делать?

— Ужинать, — фыркнула Цинеро.

Дойдя до подъезда, они поднялись по темной лестнице — лампочки светили через одну, Саша открыл дверь и впустил Цинеро в прихожую.

Девушка осмотрелась, забавно принюхиваясь, вибриссы на лице прижались к щекам.

— Ты живешь один, — констатировала она.

— Да. Съехал от родителей пару лет назад, теперь по выходным ходим в гости, — ответил Саша.

— Я не про то. Ты не женат?

Саша улыбнулся:

— Я и сам прекрасно умею готовить, если ты про это, — говорить ей о том, что у него нет пары почему то не хотелось. Вроде как признаться в физическом изъяне. — Могу пожарить мяса, или яичницу с салом.

— И то и другое, если можно, — умильно заглянула ему в глаза Цинеро.

* * *

Саша задумчиво надзирал за сковородкой на которой доходил шкворчащий кусок мяса. Дым заставил открыть окно настежь, впустив внутрь прохладный вечерний воздух. Известный интернет-мем “А власти скрывают” приобрел только что совершенно иное звучание. Если быть точным, то власти собственно и не скрывали. Скорее не ставили акценты. Да и кто бы поверил, что с Земли на другую планету ведет четырехполосное шоссе.

Маги Светлояра, и да на той планете есть магия, открыли врата на Землю, рядом с Владимирском — небольшим городом на Дальнем Востоке. Вышел пограничный инцидент, закончившийся экспансией Федерации в соседний мир, который внезапно получил на свою голову кучу земных проблем.

Та же программа переселения — от СССР Российской Федерации достался чемодан без ручки — забота о среднеазиатских республиках, которые после конца коммунизма моментально скатились в средневековье с соответствующей рождаемостью, и, пока хватало инерции советской системы, низкой смертностью. Власти не нашли лучшего выхода для сохранения стабильности, чем дотации новых ханств и вывоз избыточного населения на работы в Федерацию.

После инцидента в Владимирске, ставшие привычными среднеазиаты просто пропали с улиц российских городов и обнаружились в Восточном Пределе соседей, занятые сельским хозяйством. Похоже там была система ниппель: люди проходили через врата туда, а вот вернуться было куда более тяжко.

Обратно в основном шли грузы. Экологически-чистые продукты, руда, тянулся туда ручеек высокотехнологичных гаджетов в обмен на не представляющее интереса для аборигенов редкоземельное сырье и магические поделки, ну и люди. Очень много туда и много меньше обратно.

Цинеро оказалась неожиданно хорошо осведомлена о подводных течениях и омутах в межмировой торговле, впрочем это могло быть и пересказом городских легенд. У Саши просто не хватало компетенции понять, стоит ли снимать лапшу с ушей, или же на полном серьезе воспринять историю о поставках сиропа от кашля магам для кустарного изготовления диссоциативов.

Но так или иначе, если верить рассказам кошкодевушки, то Цинеро действительно везли “очень важному господину”. Может быть и не в качестве управляющей, но уж точно заказавший ее очень и очень богат, чтобы оплатить услуги контрабандистов.

И еще, интересно, что же ее так прижало в своем мире, что пришлось добровольно идти в фактическое рабство?

* * *

Пробуждение для Саши оказалось странным. Несколько секунд он задумчиво смотрел в потолок, пытаясь осознать где он находится. Вроде бы его квартира ничуть не изменилась: те же в мелкую полосочку обои, компьютерный стол с монитором и системным блоком, китайский тряпичный ярко-синий “шкаф” — нелепая конструкция из пластиковых прутков и нейлона. Что-то было не так.

На соседней подушке, как и была в рабочей одежде, сопела в две дырочки нека. Саша выругался. Вчера это было каким-то захватывающим приключением, историей в духе Саббатини и Дюма. Сегодня, в мутном свете начинающегося дня, все выглядело совершенно не радужно.

У него, в его однокомнатной квартире в панельном доме образца позднего застоя спит настоящий инопланетянин. Инопланетянка. Из магического мира, где существует Римская империя и нелюдские расы. Которая добровольно продалась в рабство и чуть-чуть на днях не погибла.

И сейчас у нее есть два варианта: первый — сдаться властям, второй — безвылазно сидеть у него в четырех стенах, если она не хочет вернуться обратно в Восточной Предел

Саша прикинул обе идеи, и ни одна ему не понравилась.

Веры в здравый смысл бюрократической машины у него никакого не было, и он даже не мог предсказать, чем завершится визит в местный околоток. Кроме того, неприятными иголочками колола трусливая мысль о дисциплинарном комитете на работе. Кроме порта Саше трудоустраиваться за вменяемые деньги было некуда, а за эти годы он более-менее привык к самостоятельной жизни.

Вторая идея с некой в четырех стенах отдавала гнилым душком из фильмов ужасов и историй о маньяках, похищающих женщин для своих забав.

Если бы Цинеро была человеком, то ситуация была бы проще на порядок. Свободные деньги у Саши были, тратить их особо было некуда, и он вполне мог себе позволить оплатить услуги юрисконсульта на пиесу в трех актах “Ко мне из-в-на Украины родственница-невеста приехала без денег и документов”. Но к сожалению, незалежная — это как известно родина слонов, но не кошкодев.

Впрочем был еще и третий, известный ему по просмотру аниме.

К его реализации Саша немедленно приступил, тихонько поднявшись и выйдя на кухню.

* * *

Сорокин задумчиво курил на балконе своего номера первую за утро сигарету, наблюдая за тем как просыпаются Врата. Вчерашний день был весьма насыщен туристически, но совершенно бесплоден профессионально.

Все в один голос утверждали, что протащить что-то мимо недреманного ока в принципе невозможно. После перехода стоит рентген, сканеры, специальные операторы, которые бы не пропустили ничего живого и “активного”, идущего с той стороны.

Создавалось впечатление, будто неки самозародились в Н-ской бухте, появившись как мыши в трудах средневековых схоластов из грязи портового города.

Закиров “неофициально” рассказал ему про тайные тропы, но там просто проводили груз по тем же процедурам, подделывая исключительно отчетные записи. У Салмана был актуальный список, самым криминальным в которым был “активный” афродизиак для какого-то бывшего деятеля из МВФ, переехавшего на Кубу.

Похожие тропы были и у фсбшников, но те клялись и божились, что по долгу службы исключительно ввозят, но что именно рассказывать не собирались.

Кто-то врал прямо ему в лицу. Возможно Закиров, возможно ФСБшники, возможно просто мелкая сошка с неоправданно большими полномочиями вообразила себя черезчур умной.

Сорокин глубоко затянулся, дым казалось поднимался прямо в мозг, слегка сжимая виски и заставляя кружиться голову. Теперь, когда вся вода в местном пруду перебаламучена, искать можно только по косвенным следам. Крупным покупкам и траффику на сайты банков, внезапно нарисовавшейся любовнице или неожиданному разводу. Любой маленькой детали, выдающей изменившиеся обстоятельства.

Он вздохнул: эта история могла очень сильно затянуться.

* * *

Когда Цинеро проснулась, Саша уже успел сварить кофе и поджаривал тосты с яичницей, ловко орудуя лопаточкой.

Вручив зевающей девушке чашку, он подцепил со сковородки хлеб с яйцом, и передал неке, сморщившейся от неожиданно горького для нее напитка.

— Ну, какие мысли? — спросил он.

— У тебя уютно. Тесновато, но уютно, — Цинеро осторожно попробовала тост. Видимо кофе отбил желание безоглядно предаваться гастрономическим экспериментам.

— Я скорее про то, что делать дальше.

— Хмм, — сморщила нос нека, — я думаю, что ты что-нибудь придумаешь!

Саша опешил. В просмотренных анимационных фильмах все было как раз наоборот — безвольный представитель мужского пола служил в зависимости от жанра или подпоркой, или жилеткой, но вот право принятия решений и отдачи приказов всегда было у дам. Незадача.

— Ну, — протянул он, — чтобы тебе остаться у меня, и я еще не уверен, что хочу, чтобы ты осталась, тебе нужно не выделяться. Сама понимаешь, что невозможно постоянно сидеть в четырех стенах.

— Ага, — нека кивнула, — но я и не выделяюсь. Вчера, например, на нас никто и внимания не обратил.

— Только потому, что мы были в спецовках и шли в сумерках, если кто что и рассмотрел, то скорее всего решил, что померещилось.

— И что ты предлагаешь делать?

— Вот если бы как то спрятать уши с усами …. Подрезать там …

— Не дам, — вскинулась Цинеро, — уши резать не дам.

— И еще твои контрабандисты. Надо как то рассказать в полиции, что ты знаешь.

— Ага, — вздохнула нека, — Но тогда меня посадят в тюрьму и вышлют обратно . Мне рассказывали.

— А обратно тебе не хочется?

— Нет, — отрезала Цинеро.

— Почему?

— Расскажу как нибудь, если захочется, — вздохнула она.

Кошкодевушка замолчала. Саша почувствовал себя неловко — разговор прервался слишком внезапно, и он вроде и хотел что-то сказать, но не мог найти подходящих слов — любое продолжение казалось ему глупым и бестактным.

Но как оказалось нека просто задумалась:

— Кажется я знаю, — Саша внутренне обрадовался, все таки есть некое сермяжное зерно истины в мультипликационных штампах, — нам нужен амулет для отвода глаз!

— У меня есть встречное предложение. Давай украдем британскую корону, продадим и купим себе остров в Тихом океане.

— Целый остров? Это такая дорогая корона? — кажется его не поняли.

— Я про то, что я по крайней мере знаю где она находится, в отличии от твоего амулета.

— Ааа … — уши девушки забавно шевельнулись, — это просто. Нужно обыскать ящик в котором нас везли — там было несколько, мы их одевали, когда выходили гулять.

— А чего вы их постоянно не носили?

— От них голова болит. Сильно.

Теперь вариант с амулетом выглядел реалистичнее, чем ограбление века, но все равно оставались кое-какие мелкие детали.

— Ты помнишь, где этот твой ящик находится?

— Помнила. Я потом попробовала вернуться и найти амулет, но его убрали куда-то.

— Так, — прикусил губу Саша, — попробуй вспомнить — там на борту должна была быть такая строчка с буквами и цифрами.

— Была, — нека наморщила лоб, без особого труда выдав длинную алфавитно-цифровую последовательность.

На память кошкодевушки явно не жаловались.

— Подожди, я запишу, — Саша выскочил в комнату за телефоном, и забил на него код контейнера.

— Давай так, я сейчас пойду на работу и попробую найти твой амулет, а ты пока сиди тут. Еда в холодильнике, — Саша махнул рукой, — посмотри кино там, я тебе оставлю включенным компьютер. Если можешь, напиши заявление в полицию. Мы его анонимно зашлем.

— Хорошо, — согласилась Цинеро, и Саша пошел одеваться на работу.

Перед выходом он на всякий случай записал ей свой номер, и показал как набрать его набрать.

Интересно, что никаких затруднений у нее не возникло, и когда он, перепрыгивая через ступеньку, спускался по лестнице, его так и подмывало сказать голосом Геральта из Ривии: “Здесь что-то не так”.

* * *

Саше буквально предстояло найти иголку в стоге сена и, если бы не фотографическая память Цинеро, ему пришлось бы расписаться в полной безнадежности предприятия.

К счастью по известному коду можно посмотреть состояние груза, если он все еще находится на площадке, и у Саши было достаточно полномочий для такого запроса. Вся процедура поиска свелась к вбитию номера на уродливой помеси смартфона и сканера и короткому ожиданию.

Высветившееся его не обрадовало. По документам он искал груз бытовой техники, вынырнувший из глубин юго-восточной азии, перегруженный в Н-ске и уже вывезенный с территории порта. Впрочем, пометка о списанном контейнере намекала, что саму коробку он еще сможет обнаружить на территории порта.

День был… Примерно как просмотр черно-белого фильма в кино, когда дома ждет домашний кинотеатр со всеми возможными свистелками. Саша механически исполнял свои обязанности, ведя в голове обратный отсчет до конца смены. Когда такое бывало, он спасался аудиокнигами, но сейчас голос диктора буквально пролетал мимо сознания.

Как там Цинеро? Удасться ли найти амулет? А что если действительно украсть что-то значительное — одеть амулет и скажем утащить Мону-Лизу из Лувра? А сработает ли это с камерами?

Он вспомнил эпизод из какого-то фэнтезийного сериала, где герои искали призраков, пользуясь камерами мобильников и решил, что лучше такие идеи проверять на менее масштабной цели.

Саша не сомневался, что те кто везли Цинеро уже почистили все следы, и ничего кроме слегка проржавевших стенок он не найдет, но в глубине души была глупая надежда, что небольшой амулет вполне мог куда-то завалиться, или — эта мысль пришла к нему за обедом — кто-то из погибших нек мог иметь его на себе, и, применив немного смекалки, дружеских связей и банальной коррупции, он сможет выцарапать необходимый ему предмет из полицейских лап.

Но лучше начать с простых вещей — проверить контейнер.

* * *

Списание контейнера не означало конца его жизни. Старичков подлатывали, красили и продавали туда, где им больше не придется встречаться с солью и морской водой.

Их держали под открытым небом, облупившееся краска и потеки ржавчины делали это место похожим на декорации к постапокалиптическому боевику. Асфальт был разбит до такого состояния, что представлял собой непрерывное множество ям, плавно переходящих одна в другую. Никого из людей не было — только бродячая собака подбежала к Саше, виляя хвостом, и бегала за ним по пятам, пока он искал нужные ему символы на дверях.

Контрабандисты не потрудились повесить замок — дверца была просто закрыта на два болта, которые со скрипом несмазанного металла поддались Сашиным усилиям.

Первое, что он почувствовал, был запах гари — похоже внутри контейнера случился пожар. Такое бывало — протечка, коротит проводка и начинается увлекательная переписка со страховщиками, никогда не торопящимися платить.

Все оборудование из контейнера было вырвано с мясом, крепления срезаны, и что именно тут произошло не взялся бы определить самый дотошный эксперт. Разве что задал вопрос: зачем возить бытовую технику в контейнере предназначенном для перевозки грузов требующих охлаждения, но логистический идиотизм отнюдь не является составом преступления.

Саша хмыкнул. В девственно-чистой металлической коробке не спрятался бы и таракан. Похоже стоит попробовать перейти к плану Б — вспомнить кого-то из одноклассников, могущих ему помочь в похищении улик.

Он вышел из контейнера, закрыв дверцу, и нос-с-носом столкнулся с высоким, практически его роста, плотно сложенным человеком.

Короткий ежик светлых волос, голубые, глубоко посаженные глаза, широкий и длинный нос, придающий ему сходство с попугаем, серый костюм с галстуком темных тонов, подчеркивающий, что их носитель находится в этом богом забытом месте исключительно по служебной надобности.

— Стоять, — громко и четко скомандовал он, заставив Сашу от неожиданности немного присесть.

С его габаритами это наверное выглядело смешно. Он бы и сам посмеялся, было бы настроение подходящее. Но сейчас, когда он был весь на иголках от того, что только что лазил в раскуроченный контейнер в котором накануне погибли люди, или не совсем люди, Саша чувствовал себя кроликом, гипнотизируемым удавом.

В лицо ткнулась красная корочка с фотографией высокого-в-костюме. Ткнулась, дав зафиксировать портретное сходство, и закрылась, не дав разглядеть ни звания, ни имени.

И будто отпустило. Эти ухватки были Саше знакомы: штамповано-стандартные они порождали такую же стандартную реакцию, не требующую ни малейшего участия сознания.

— Добрый день, — сказал он человеку с попугайским носом.

— Добрый, — отозвался тот, — Ты зачем в контейнер лазил?

Обращение на “ты”. Пытается дожать — заметил физические признаки испуга и теперь будет кошмарить.

— Да живот прихватило, — отозвался Саша. Вот так вот. Сами мы не местные, мимо проходили, примус починяли.

— Ага, живот, — хмыкнул его визави, — И чтобы далеко не ходить ты даже номер его поискал, чтобы не ошибиться. Придется пройти, — резюмировал он, а будто из-под земли появившиеся молодцы с автоматами подтвердили, что все серьезно.

* * *

С шутками и прибаутками, забив в наручники и бросив на пол подъехавшего микроавтобуса, Сергея притащили в контору, провели по лабиринту коридоров старого здания, где сидели погранцы и приземлили на стул в коридоре рядом с забранным решеткой окном, примкнув руку к батарее.

Попугаеносый скрылся за дверью с табличкой Иванов С. А. То ли начальство “попугая”, то ли он сам.

Некоторое время ничего не происходило, потом из кабинета раздался громкий голос, распекающий кого-то по телефону, и, наконец, звук удара рукой по столу, приправленный матерком.

Когда Сашу ввели в кабинет, его визави был несколько бледен. Слишком бледен для человека профессионально занимающимся притворством и недомолвками.

Небольшая комната с казенными стенами цвета детской неожиданности, офисный стол с тумбочкой, экран монитора, черный как душа банкира, телефонный аппарат и графин с водой. Со стены на Сашу осуждающе смотрел дежурный портрет, по незапамятной традиции украшающий стены в подобных местах.

— Шаталов Александр … — пауза затянулась. “Кажется от меня чего-то ждут,”— мелькнула в голове мысль.

— Юрьевич, — не выдержал Саша.

— Так вот, Александр Юрьевич, я представляю Федеральную Службу Безопасности и веду дело о массовом убийстве в “Отстойнике”. Вы понимаете, за что вас задержали?

— Нет, — Саша мотнул головой.

— Подумайте, — человек напротив Саши потер переносицу и, с грохотом открыв ящик стола, достал упаковку таблеток. Выщелкнув одну из блистера, он сглотнул ее и, встав из-за стола, запил водой прямо из графина.

Хитрый маневр понадобился, чтобы взгромоздиться задом на стол прямо перед Сашей, и тот вынужденно задрал голову, чтобы смотреть собеседнику в глаза. Это было несколько обескураживающее — сразу же появилось ощущение, что он просто зря тратит время этого человека, который и так все знает, и которому можно доверять.

“Ну меня этими обезьяньими штучками не возьмешь,” — с каким то лихим задором подумал Саша. Но как выяснилось, у фсбшника в запасе были не только обезьянские штучки.

— Значит лазал в контейнер в котором везли девушек, — не дождавшись ответа сказал попугаеносый, — забыл там что-то? Не все убрал?

А вот это уже было плохо. Очень, очень плохо. Его взвесили, измерили и признали легким. Понятно, что никаких прямых доказательств нет, понятно, что в суде дело может и развалиться, или же магически превратится в срок равный пребыванию в СИЗО. Только до этого времени еще надо дожить, и Саша понял, что домой в таком раскладе сегодня он не вернется.

Ощущение было подобно спуску на скоростном лифте — раз и внутренности проваливаются куда-то, зависают в невесомости, а затем больно бьют в диафрагму, выбивая дух и волю к сопротивлению.

Можно было молчать, просить адвоката, и возмущаться. А можно было сделать ошибку и начать говорить. Во всяком случае так про откровенность с органами рассуждали всякие ютюб-знатоки, и Саша не видел причин им не верить.

Но сейчас, оказавшись в ситуации, когда молчание было бы признанием в том, что он как то способствовал жестокому убийству, Саша мысленно послал всех этих самозванных гуру.

— Нет, одна девушка спаслась, и попросила меня найти кое-что. Свое украшение, — про амулет Саша решил молчать.

Телефон на столе залился отвратительно-пронзительной трелью. ФСБшник, обернувшись, громко хлопнул трубкой.

— Продолжай.

— Ну собственно и все.

— Где эта девушка, как зовут?

* * *

Сорокин в ярости посмотрел на трубку телефона. Разговор с Н-ском не задался с самого начала. Сначала подземными путями до него дошла новость о задержании по делу “нек”. Работали смежники, поэтому особых деталей не было.

Взявший трубку человек даже не пытался казаться вежливым:

— Да задержали, да портовый рабочий, нет еще не допрашивали, нет — ждать не будем, конечно все сообщим.

Ему в голову пришла мысль попросить включить телефон на громкую связь, но абонент уже не брал трубку, видимо слишком занятый потрошением первой вменяемой зацепки.

Сорокин прекрасно его понимал — дело обещало звезды на погоны, карьерный рост, уважение, так что довольство следователя из “соседей” в этом раскладе было далеко не на первом месте.

Но тем не менее…. И Сорокин с злостью ударил пищащей длинными гудками трубкой по столу.

* * *

В подпольщики Саше идти не стоило, определенно не стоило. Пусть он и не пытался скрыть каких-то вселенских тайн, но по поводу произошедшего он, как говорится, раскололся до донышка.

Ему самому было не слишком понятно, чем именно взял его носоклювый. Ему грозили, уговаривали, подбадривали и пугали, раскачивая на психологических качелях. Похоже именно в этом и был трюк, никогда не давать собеседнику оказаться в состоянии равновесия.

Теперь Саша мог разве что кусать себе локти от того как его примитивно и ловко развели на откровенность. Он чувствовал себя рыбой, которую водят на блесне — у него еще есть возможность биться, немного нырять и пытаться обмануть рыбака, но участь уже предрешена и все что он может сделать — определить когда придет пора окончательно сдаться.

Встречаться глазами с Цинеро совершенно не хотелось, а именно за ней фсбшник и поехал, захватив ключи от Сашиной квартиры.

В происходящем была какая-то неправильность. Неуловимая, но от того еще более пугающая.

Саша встал со стула и задумчиво посмотрел на предусмотрительно закрытую на ключ дверь. Странно, что его оставили одного, даже не позаботившись одеть наручники.

Внезапно в кармане завибрировал телефон. Домашний.

Ожидая услышать фсбшника он поднял трубку, но вместо этого услышал срывающийся голос Цинеро:

— Саша, скорее, приезжай !

— Что случилось?

— Приезжай, — в трубке послышался какой-то всхлип, и аппарат в руках Саши пиликнул короткой трелью разряженной батареи.

По спине потекла струйка холодного пота: ничего хорошего этот звонок ему не обещал.

Он подошел к столу и сам набрал домашний с стационарного аппарата.

Цинеро подняла трубку немедленно:

— Я убила человека.

Cаша почувствовал себя героем детектива. Того самого, классического, с запертой комнатой. Только вместо трупа в комнате находился он сам. Окно забрано решеткой, дверь закрыта на ключ, чтобы выйти с этажа нужна карточка, а внизу охрана, требующая пропуск.

Он еще раз огляделся, судорожно ища то, что может помочь ему выбраться к Цинеро.

— Кого? — спросил он, как будто ответ мог помочь ему.

Она зачастила, словно пытаясь оправдаться:

— Того кто скомандовал нас утопить. Я его узнала. Он как-то узнал где ты живешь и пришел.

Ага. Как-то. Лицо Саши само собой покраснело от стыда. Но это и многое объясняло. Например откуда им был известен номер контейнера, почему за ним следили и зачем клювоносый так подорвался, когда услышал все, подорвался настолько быстро, что ограничился просто запертой дверью.

— Ты нашел амулет? — спросила Цинеро.

— Нет, там было все вычищено.

Саша на секунду задумался. А что … если? Он дернул ящик стола на себя и, не веря собственным глазам, уставился на какие-то бусы с костяными фигурками. Нет, конечно, можно было бы предположить, что клювоносый увлекался шаманизмом, но увиденное больше напоминало то самое украшение, которое и было нужно Цинеро.

“Ну, попытка — не пытка,” — выдохнул он, одевая его на себя.

— Спрячься где-нибудь вне квартиры, я сейчас приеду, — сказал он и повесил трубку.

Если верить Цинеро, то достаточно будет просто одеть на себя бусы, и радостно напевая выйти из здания. Впрочем, петь не обязательно: можно и насвистывать.

В самом худшем случае… Саша, собственно говоря, и не представлял, что именно случится, но оставлять Цинеро одну, особенно после того как он фактически предал ее…

Кто будет отвечать за убийство у него никаких сомнений не было. Или предъявить Цинеро, а видимо крышевавший контрабандистов носоклюв хотел от нее избавиться, или труп повесят на Сашу — дескать избавился от подельника и заметал следы в контейнере. Ну или можно пройти до конца по этой радуге и понадеяться, что на том конце окажется достаточно большой горшок с золотом, чтобы списать этого бедолагу как сопутствующий ущерб.

Саша сжал зубы. Он мог сейчас совершить двойное предательство — сдать Цинеро как стеклотару и избежать ответственности. Ну или по крайней мере попытаться. Или же нырнуть в эту историю с головой и надеяться на традиционный русский “авось”.

Коротко разбежавшись, он врезался плечом в дверь. Конструкция развалилась со второго раза, оставив врезной замок торчать сломанным зубом.

Сразу полегчало. Да он ошибся, да его развели как младенца, но в такие ситуации он еще не попадал. Вспомнилось где-то читанное про американские допросные тренировки — военного допрашивают с “полным погружением”, с угрозами и физическим насилием. Теперь, если подумать, Саше это уже не казалась полной глупостью и потаканием чьим-то садистским наклонностям. Может быть, будь у него такой опыт, он бы не подставил Цинеро, и в его квартире не лежал бы чей-то труп.

Коридор был пуст. Саша подошел к двери этажа и подождал несколько минут. Ноги буквально ходили от волнения ходуном, в солнечном сплетении поселился холодный колючий комок.

Наконец замок пискнул, открываясь. Саша задержал дыхание. Мимо него важно прошествовал лысоватый мужчина с выдающимся пузом, и Саша как большое, но очень незаметное привидение, просочился в открытую дверь на лестницу за его спиной. То ли амулет работает, то ли достоинство пузана не позволяло ему оглядываться по сторонам и разговаривать с незнакомцами.

По лестнице он шел не торопясь, с чувством собственного достоинства изрядно приправленным страхом, что сейчас его впечатают носом в ступеньки и повлекут в узилище. Если амулет и работал, то судить об этом Саша мог только косвенно по тошнотворной боли, зарождающейся где то в переносье и растекающейся к вискам.

В вестибюле его встретила дверь. Обычная деревянная дверь с коробочкой считываля. Никаких признаков вахты, никаких охранников с собаками. Просто дверь на фоне стены, украшенной наглядной агитацией.

Саша возликовал — от свободы его отделяет всего чуть-чуть. Достаточно просто повторить тот же самый фокус — дождаться кого-то идущего наружу и проскользить в открытую дверь.

Случай не заставил себя долго ждать — полная дама неопределенного возраста — ей могло бы быть и слегка за сорок, и сильно под пятьдесят — поднесла к считывателю карточку, и тот, поморгав синим светодиодом, наконец выдал зеленый свет.

Дверь открылась.

Буквально дыша в затылок даме, Саша прошел в дверной проем. Высоким мерзким тоном завыла сирена. Дверь захлопнулась с неожиданной силой, болезненно наподдав Саше под зад и бросив его всем телом на полную даму.

Он обнаружил себя в тамбуре. Отсутствующая вахта находилась аккурат напротив него и охранник с глубоким удивлением вертел головой, пытаясь понять почему нарушитель виден только на мониторе и то, исключительно если он не пытается смотреть в коридор.

Саша бросился к наружной двери. Закрыто. Как и следовало ожидать — двери открываются карточкой, посреди человек — сличает личность и открывает выход. Какой то дурацкий датчик засек, что прошло два человека, вместо одного и поднял тревогу.

Решение пришло в голову внезапно. Амулет покинул шею, спрятавшись в безразмерном Сашином кулаке, а вторая рука как цыпленка схватила даму за шею:

— Открывай дверь, блядь, или я ей шею сломаю!

Чтобы показать серьезность намерений он приложил немного силы и дама зашлась в истошном крике, чувствуя как ее позвоночник изгибается под неестественным углом.

Охранник побледнел и что-то пробормотал в рацию.

Саша сделал лицо, которое как ему казалось должно было передавать всю серьезность ситуации.

Все замерли, как в плохом вестерне, меряя друг-друга взглядами.

Наконец, долгие секунды спустя палец охранника пошел вниз, и на выходе зажегся зеленый светодиод.

Секунды понеслись вскачь.

Саша набросил на себя ожерелье амулета и, мысленно перекрестившись, послал даму вперед.

Крупное тело бомбой вышибло дверь и, как он и ожидал, оказалось в руках тревожной группы, встретившей его быстро и профессионально-жестко.

На Александра, последовавшего за ней на цыпочках, они внимания не обратили, слишком занятые задержанным “террористом”. Очередной датчик, добавивший новую ноту в общую какафонию, так и остался не услышанным.

* * *

Вечером Закиров пригласил Сорокина отдохнуть на природе. В Н-ске была буча, смежники стояли на ушах, и похоже дело двигалось к тому, чтобы закономерно перейти в фазу раздачи всем сестрам по серьгам. Подозреваемый в бегах, а следователь его задержавший закусан до смерти бродячими собаками прямо в центре Н-ска.

На долю Сорокина никаких приключений не досталось — накладные, договора, квитанции и счета отпечатались на сетчатке бесконечным потоком, и он успел обработать лишь малую часть общего объема. Н-ск как место назначения сузил область поиска, но все равно это оставалось попыткой обнаружить иголку в стоге сена. Потому что несмотря на всю компьютерную помощь, то что искал Сорокин в поисковый запрос не формализовалось.

В общем, предложение поехать на природу он принял более чем благожелательно, хотя знай он заранее куда его затащит Закиров, предпочел бы поработать с документами во вторую, а то и в третью смену.

Салман заехал за ним в гостиницу и, загадочно ухмыляясь, бросил Сорокину совиную маску. Пустые дырки глазниц, толстый клюв, выкрашенный черной краской. Маска оказалась неожиданно тяжелой.

— Бронза? — спросил Сорокин, покачивая ее в руках.

— Ага, изделие местных умельцев. Возьми, пригодится, — кивнул Салман.

Начало заинтриговывало. Похоже его везут на бал-маскарад и если половина того, что он читал в исторических книгах о римских развлечениях — правда, то впечатлений ему хватит на всю жизнь.

Здравый смысл на секунду поднял голову, намекая, что достаточно будет одного видео, одного снимка, чтобы глубоко утопить карьеру, но оказался также быстро задавлен азартом ищейки — связи, приобретенные на подобном мероприятии было бы сложно переоценить.

Интересно, чего добивается Закиров? Хочет, чтобы на какие то махинации закрыли глаза? Боится, что найдется что-то, что сгонит его с теплого места? Просто подлизывается? Или же выполняет чью-то просьбу? Если так, то скорее всего Сорокина в конце вечера ждет очень интересный разговор с кем-то, кто никак не мог пообщаться с ним лицом-к-лицу в рамках своей официальной роли.

Сорокин решительно одел маску и кивнул Салману:

— Романо вивито море.

Закиров сморщился — видимо произношение Сорокина оставляло желать лучшего, но поправлять не стал.

* * *

Н-ск в отличии от Петербурга или Москвы не оборудован камерами. Да есть стеклянные глаза на перекрестках и проспектах, но к счастью они не смотрят из каждой подъездной двери как в столичных городах. Так что Саша мог не опасаться, что его отследят с помощью видеонаблюдения и хитрой программки, но в общем и целом никого его маршрут до дома и не интересовал.

Хотели бы его задержать — взяли бы у подъезда.

Но задерживать его пока не хотели, хотя фора данная черезчур импульсивным фсбшником истекала с каждой минутой.

Сначала разберутся с “захватом заложника”, потом найдут сломанную дверь, поднимут журнал учета и начнут искать.

Саша прибавил шаг.

Цинеро ждала его на детской площадке, покачиваясь на качелях, сделанных из бренных останков автомобильной шины. Волосы она зачесала так, что торчали только кончики ушей, которые теперь можно было принять просто за сбившиеся пряди, а характерный вздернутый розовый нос с темным пятном обзавелся искусным макияжем, делающим девушку больше похожей на жертву ожога, а не родственный биологический вид.

— Тебе лучше не подниматься, — сказала Цинеро вместо привествия. — Там очень грязно.

— А придется, — вздохнул Саша, — мы оба оказались вне закона, а у меня с собой нет даже сменного белья.

Цинеро фыркнула. Похоже мысль о белье в голову ей не приходила.

Наверху действительно было грязно. Саша с содроганием опознал тело: так легко сломавший его клювоносый выглядел как будто его подрала рысь. Не то, чтобы Саша видел много жертв больших кошачьих, но пара виденных в интернете роликов запомнилась на всю жизнь. А в реальности все было еще хуже. Настолько, что Саша даже отвернулся к стене, стараясь не скосить взгляд на лежащее на полу месиво.

Никаких чувств кроме брезгливости находка не вызвала. Даже странно. За минувшие сутки Саша буквально спустил свою налаженную жизнь в унитаз, но сейчас у него не было никаких сожалений. Было осознание правильности происходящего. Правильно было помочь Цинеро, правильно сбежать к ней на помощь, правильно сейчас попытаться разобраться в том, была ли смерть в контейнере случайностью или чьей-то злой волей.

Собирался он недолго. Рюкзак, заначка, белье, сменная одежда и обувь в полиэтиленовом пакете, документы и карточки, хотя зачем они ему теперь? Переписать номера с телефона в блокнот, оставить верно служивший аппарат, прихватить из холодильника чего-нибудь перекусить, набрать воды в пластиковую бутылку и выйти на улицу.

Они с Цинеро не стали далеко уходить, переместившись на склон холма, заросший непролазной мешаниной кустов и деревьев. Сверху были асфальтированные дорожки, благоустроенный парк с памятником и вечерней дискотекой на свежем воздухе, а внизу старые, еще сталинской постройки дома, небольшой островок настоящей архитектуры среди моря одинаковых как однояйцевые близнецы панельных многоэтажек.

— Я говорила тебе, что сбежала? — наконец сказала Цинеро немигающе глядя на разгорающиеся реки огней вечерних улиц. — Похоже, что теперь мне надо вернуться.

Саша промолчал, никаких планов у него не было и идея о том, чтобы отправиться за кромку, в магический мир была хорошей альтернативой тюремному заключению или бесконечному бегству.

Цинеро продолжила:

— Ты мне не поверил, но я действительно почувствовала, что нас приносили в жертву. На моем прежнем месте я научилась ощущать такие вещи.

— Какие?

— Жертвы. Когда кому-то приносят жертвы. Я выросла в поместье мага, и последние пять лет была его мажордомом. Он даже начал учить меня кое-каким начаткам мастерства.

— А почему ты сбежала?

— У нас, зверолюдей … Мы приносим клятвы в верности империи, и, как мажордом, я клялась служить Флавию. Мне не хотелось выбирать, но я была должна. Так что сбежала туда, где клятва не действует, — Цинеро замолчала, грустно вздохнув.

— Все так плохо? — задал вопрос Саша.

— Да. И нет, даже сейчас не могу рассказать. Прости, — она накрыла ладонь Саши своей.

— Ясно, — руки он не убрал, и Цинеро обернулась к нему.

— Саша, это не шутка. Если владыка Баал вернется, то это будет как бы это сказать … козел в огороде.

Он сделал непонимающий вид. Сашу сейчас больше беспокоило то, что им негде ночевать, то что их будут искать по вокзалам-гостиницам, то что похоже нужно было действовать по инструкции и не пускать всю свою жизнь псу, а простите, коту под хвост.

Цинеро поспешила объяснить:

— Когда люди пришли в наш мир, они принесли с собой своих богов. Точнее даже не богов, а как бы это сказать … дорожку к ним. Как вы говорите, телефонную линию. Чтобы набрать номер нужна добровольная жертва. Флавий учил, что тут срабатывает принцип подобия: жертвователь есть жертва — ты отдаешь богу какую то часть себя и между вами образуется связь достаточная, чтобы или донести молитву, или сотворить чудо. Это дело только между тобой и твоим богом.

— И?

— И римляне притащили с собой еще кое-что. Сущности, которые брали плату чужими жизнями и честно расплачивались. Сожги десяток младенцев и получи лишний год жизни, восславь владыку Баала — Цинеро сплюнула, оскалив слишком длинные и тонкие для человека клыки, — Не слишком то равный обмен, но ведь это год твоей жизни в обмен на несколько чужих. Легкий выбор.

Она сделала паузу, подбирая слова. Саша молча ждал.

— В Империи сейчас эти культы разгромлены. Так же как было с Ханааном.Так же как было с Карфагеном. Но как видишь не до конца. И ты знаешь, мне кажется если они вернутся, то Земля не устоит. А следом и Империя. Мало кто из ваших политиков не пойдет на эту сделку — десяток детей за лишние триста дней жизни, и поверь у Флавия их гостило немало.

Цинеро была права. Розовых очков у Саши не было, да и не могло остаться в современном обществе, но угроза была какая-то фантастическая, больше походящая для страниц комиксов, чем для реальной жизни. Злобное божество жаждущее завладеть миром.

— Знаешь, я как то не напуган, — сказал он, — оно и так происходит, с твоим Баалом или без него. У нас далеко не идиллия — те же лекарства из стволовых клеток — наши врачи делают вытяжки из нерожденных младенцев, чтобы изготавливать лекарства для богатых людей.

Цинеро передернуло:

— Это … черное дело.

— А пересадки органов? Мы убиваем одного, чтобы спасти другого. Жертвуем здоровым ради больного. Знаешь, твой божок не будет здесь чем-то особенным. Скорее прекрасно впишется в пейзаж.

— Нет, — Цинеро помотала головой, — Нет. Это хуже, гораздо хуже. Ваал это власть, это бог рожденный из первого государства. Персонификация контроля. Если он придет сюда, то не успокоится пока не будет управлять каждым вашим шагом, пока не лишит вас свободы выбора.

Саша хмыкнул:

— Думаешь это хоть кого-то напугает? Если верить интернету, то люди только и мечтают о вожде, который бы всех нагнул.

— Скорее мечтают о том, чтобы все иметь и ничего за это не платить, — Цинеро зевнула, раскрыв рот так широко, что у Саши заломила челюсть. — Не думаю, что в их мечту о величии входит собственная дочь, продающая девственность в храме, или сын под краеугольным камнем нового дома. Хотя да, такие могут пойти за новым богом, думая что тот обеспечит их за счет чужих страданий, и будут очень неприятно удивлены.

Саше вспомнилось:

— Ага. Партия разберется.

— К чему это ты?

— Так, историческая аналогия. Долго рассказывать.

— В общем нам надо к Флавию, — подытожила Цинеро. — Ты можешь мне не верить, насчет богов, но он очень многое может, и если ты поможешь мне вернуться, то я обещаю, что он очистит твое имя.

Замечательная награда, если вспомнить. что не будь этой усатой рядом, то он бы и не влип в неприятности. Но Саша предпочел не изображать истеричную барышню. В конце-концов в этом не было никакого смысла.

— Хорошо, — сказал он. — Давай думать.

* * *

Сорокин неоднократно проклял дресс-код этой чертовой вечеринки. Сначала, когда облачался в простыню с заколкой, потом когда лез в машину, а затем — когда вылезал. Те кто придумывали тоги, рассчитывали на куда более мягкий климат и не брали автомобильный транспорт во внимание.

Пока ехали он смотрел в окно — пейзажи Нового Рима больше всего напоминали Сорокину какую-то фантастическую ленту. Холмы, небольшие рощи, луга, отары овец и стада коров. Средиземье.

— Тут в основном переселенцы, — пояснил Закиров, — раньше жили местные, но после открытия врат в этих местах такая свистопляска была…

Сорокин про свистопляску читал. Сначала войска восточного предела полегли тут практически в полном составе, потом нелюди чуть вьетнам не устроили, ну и наши не удержались. Утилизировали что-то экологически-чистое из советских запасов, после чего вся местность вокруг врат стала по библейски безвидна и пуста.

Дорога вильнула в очередной раз и, проехав узкой лощиной, они вырулили на широкий луг, заполненный прибывающими гостями. Трава была аккуратно скошена как на английской лужайке, размеченные дорожки с обозначенными местами для стоянки сливались в одну, ведущую куда то вокруг холма.

Они вышли из машины , и Сорокин вдохнул полной грудью. Пахло травой и какой-то весенней свежестью. От холодного воздуха ноги покрылись мурашками, а пальцы ног в не менее традиционных сандалиях моментально замерзли до синевы.

Шедший рядом Закиров никаких неудобств казалось не испытвал и, спрятав лицо под такой же птичьей маской как у Сорокина, ничем не отличался от аборигенов. Собственно и понять — пришел ли человек с земли или из Империи можно было только по его транспорту. Римляне предпочитали конные повозки, паланкины, изящные самоходы — автомобильно-магические гибриды, богато украшенные изготовившими их гномскими мастерами. В специальном загоне неспешно переваривали ужин ездовые драконы. Земляне больше были представлены внедорожниками развной степени паркетности, хотя были и исключения. Сорокин с удивлением обозрел “Порше-Бокстер”, какой-то неведомой силой подвешенный в полуметре над землей.

— В воздухе управляемость нулевая, да и скорость не очень, — пояснил Закиров, — но зато можно на этой малышке гонять по шоссе у нас, и ползать по всем буеракам у имперцев. Магия.

Cорокин хмыкнул, завидуя неведомому владельцу.

Поток гостей спрессовывался с одной стороны склоном холма, с другой — бегущим ручейком, постепенно замедляясь. За очередным поворотом их ждали.

Сначала Сорокин заметил деревья, настоящее море деревьев — прямые и высокие, настоящий строевой лес. Садящееся солнце светило сквозь кроны, зажигая листья оранжевым бесовским огнем.

— Не вздумай целовать ей руку, — внезапно шепнул Закиров.

— Что? — переспросил Сорокин, оторванный от заворожившей его картины.

— Так принято, — ничего не объясняя ответил Салман.

Сорокин опустил голову и понял о ком идет речь. Гостей встречала рыжеволосая женщина, окутанная как легендарная леди Годива исключительно в свои волосы. Одна за одной маски подходили к ней, склоняясь в почтительном поклоне, а стоящий за “Годивой” пухленький мужчина в маске черного кота грудным речативом повторял: “Госпожа в восхищении, Госпожа в восхищении.”

* * *

— Ты понимаешь, что это нереально, — наконец сказал Саша, — можно месяц провести в подготовленном месте, но месяц зайцем на судне, да так чтобы никто из команды тебя не нашел? На самолет нас не пустят. Поезд — ловушка. А вот на машине наверное можно. Купим по доверенности и, благославясь, поедем. В следующем большом городе поменяем. Гайцов окучим амулетом.

Он провел рукой в воздухе, подражая джедаю из звездных войн:

— Эта машина не нужна вам. Но вот как мы проникнем в Особую Зону я не знаю: туда только морем или самолетом,

Цинеро насмешливо посмотрела на него:

— Месяц? Мы плыли дня четыре, не больше. А на месте я почувствую где открыт переход.

Саша вздохнул.

— Цинеро, врата где-то на Сахалине — другое место место просто не подходит. Четыре дня морем — это средиземноморье за Босфором. Русских там конечно много, но не настолько, чтобы вот так без особой публичности промышленно осваивать другой мир.

— Но я же здесь, — привела она убойный аргумент.

Саше захотелось почесать в затылке. Цифры просто не складывались, как и накладные. Последнее было неудивительно — кто бы ожидал от контрабандного груза кристально-честных бумаг, а вот сроки — другое дело. Магии же не бывает, по крайней мере такой магии, которая способна незаметно превратить в неделю месяц пути.

Если только часть пути не проделали на самолете.

— А когда везли, тебе уши не закладывало? — перепад давления невозможно скрыть.

— Нет, — помотала головой Цинеро, — нас погрузили на той стороне, потом час где-то на машине, и сразу на корабль. Поэтому я и говорю, что почувствую врата — они достаточно близко от порта.

Все страньше и страньше, как сказала бы Алиса.

* * *

Роща выросла вокруг небольшого озера с водой прозрачной настолько, что можно было различить переплетение мертвых древесных ветвей, устилавших дно. То тут, то там вода бурлила, выпуская наружу клубы теплого пахнущего серой пара.

Для гостей на берегу стояли трибуны, и маски рассаживались группируясь — совы к совам, волки к волкам, лисы к лисам. В этом была какая-то система — может быть маска была знаком положения, может быть профессии, а может душевного свойства.

Зрелище, приготовленное для них, должно было произойти на воде — капитальный плот шагов десяти в поперечнике был привязан к колышкам, покачиваясь в такт практически незаметным нагоняемых легким ветерком волнам.

К своему удивлению Сорокин не слышал шума голосов, все рассаживались в молчании и тишина нарушалась только шумом деревьев, шорохом одежд и стуком сандалий. Он обернулся к Закирову, чтобы спросить о причине такого поведения, но что-то удержало его язык. Нарушать эту тишину показалось неправильным и невозможным.

Темнота наступила неожиданно, упала на землю как черное одеяло, и Сорокин с трудом мог различить собственные руки, не говоря уже о том, что происходило на воде. Вспыхнувшие на плоту факелы ударили по сетчатке на секунду ослепив его.

Забил барабан, отзываясь где то в животе, вступили трубы, подчеркивая торжественность момента. Проморгавшийся Сорокин увидел распорядителя — того самого толстяка в маске кота, раскинувшего руки в центре плота, уже отбуксированного далеко от берега.

Вырывающиеся из воды клубы пара в свете факелов придавали ему вид дешевого эстрадного певца родом из восьмидесятых, но Сорокин был совершенно уверен, что веселой дискотекой тут не пахнет. Скорее детским утренником для великовозрастных детишек.

Ему вспомнилась запись из Богемской рощи. Полтора часа “экспертов” греющих мозг отсылками к тайным языческим ритуалам, восходящим к дохристианским временам, рассказов про сатанизм и левую пятку Бафомета, чуть ли не пересказ всей истории ордена Храма Соломона, и короткая десятиминутная запись, снятая из-под полы, на которой массовик-затейник сжигает чучело Забот, чтобы аудитория могла символически отрешиться от своих важных и общественно-значимых ролей и предаться сексу, наркотикам и рок-н-роллу как во времена своей молодости.

“Видимо я увижу что-то подобное вживую,”— подумал Сорокин, приготовившись насладиться представлением.

— Друзья! — обратился Кот к собравшимся, голос разнесся по воде так, как будто он говорил в микрофон, — Друзья! Живые и уже покинувшие нас! Мы собрались здесь, в храме Великой Матери, — он сделал драматическую паузу, и Сорокин поморщился под маской. Сектантов он не любил. Кот продолжил:

— Великой Матери Природы! Слышите как шумит ветер в кронах? Слышите тихий плеск воды? Слышите дыхание земли? Оставьте свои заботы, оставьте свои печали! Мы собрались здесь, чтобы праздновать, чтобы воздать хвалу Великой Матери! Придите, создания леса, коснитесь глаз этих смертных и откройте их красоте мира, вернитесь в их прошлое и закройте врата горести. Как пали стены Тира и Вавилона, так расточатся и наши царства, но красота пребудет вечно!

Не прекращая декламации, Кот шагнул с плота и оказался в буквальном смысле стоящим на воде. Присмотревшись, Сорокин увидел под ногами Кота камень: широкая плоская скала слегка выступала над поверхностью озера, ее влажная поверхность призрачным зеленым светом в пламени факелов.

Вслед за Котом на островок шагнули две фигуры, закутанные в плащи. Глубокие капюшоны скрывали лица и очертания тел. Ведомый ими третий жалобно блеял и безнадежно упирался изо всех сил. Чувствовал.

Кот ухватил барашка за задние ноги и с неожиданной для такого толстяка силой поднял над головой. Животное безвольно повисло, даже не пытаясь вырваться из рук своего мучителя. Вступили барабаны, сначала медленно звучно отмечая каждое движение на скале.

Вот — упали на мокрый камень одежды — мужчина и женщина сливаются в объятиях, огонь гуляет по обнаженным телам, бросая тени на волнующуюся поверхность воды. Кот встает над сплетенными телами, и легко, как консервную банку, вскрыв горло животного, кропит любовников потоком крови.

Барабаны заходятся в крещендо, выбивая ритм в такт движениям тел.

— Тебе Мать мы приносим дары! — кричит Кот, — Освободи нас! Освободи нас!

И его крик сливается с воплем сотен глоток гостей.

Сорокина трясет, трясет как будто от электричества, проходящего от ступней и до кончиков пальцев. Он чувствует, как что-то большое, неизмеримо большее чем он сам обращает внимает на это место. Это завораживает, вызывает экстатический восторг. Это концентрированное блаженство, не сравнимое ни с чем, что он испытывал раньше.

Он переполнен энергией, жаждой жизни, и он чувствует, что каждый рядом с ним ощущает тоже самое.

Провал.

Сорокин пришел в себя в воде. Он сидел рядом с берегом, наслаждаясь контрастом, который дарили ледяная вода у поверхности и практически кипяток, бьющий из подземных ключей. Церемониальная тога куда-то подевалась, сандалий на ногах тоже не было.

Берег был ярко освещен сотнями фонариков, развешанных на деревьях и Сорокин ничуть не удивился, увидев картины самого разнузданного разгула. Его передернуло — Сорокин слабо представлял сколько времени выпало из его памяти, и что именно он делал. Ощущение был как от хорошей бани — легкость во всем теле и какое-то расслабленное спокойствие. Почему-то он был уверен, что ничего страшного не случится, и все, что произошло в этой роще останется здесь же.

Рядом с ним приземлилась маска. Лис, мощные руки, грудь перечерчена жгутом шрама:

— Живи вечно, — поприветствовал он Сорокина на вполне чистом русском, обнажив в улыбке крепкие зубы.

— Живи, — отозвался Сорокин, все еще не в силах придти в себя.

— Хорошо отвлечься от забот, хотя бы на одну ночь, — Лис выдохнул, плеская на себя ледяной водой.

— Что это было? — спросил он Лиса, — я сейчас как пьяный.

— Пробрало? Это внимание Богини, — Сорокин почувствовал заглавную букву в голосе, — она снизошла к нам и год будет удачный. Разве у вас не славят богов?

— Бога. У нас один Бог. И мы не режем для него баранов, — это прозвучало грубее, чем хотелось Сорокину. В конце-концов в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Да и разве не режут? Чем один единственный зарезанный барашек хуже бойни, которую устраивают в Курбан-Байрам правоверные?

Лис пристально посмотрел Сорокину в глаза, казалось читая его мысли:

— Видишь, ты сам понял. В части баранов мы не отличаемся. Но я хотел поговорить о кошках.

Сорокин попытался отбросить расслабленность — видимо это и был тот разговор, ради которого его вытащили на языческую оргию.

* * *

Для человека только что потерявшего все Саша был черезчур спокоен. Нет, конечно, он немного злился, но это была не та кинематографичная злость, когда невольного героя в боевика втягивают в неприятности, и он устраивает истерику в равных частях с дракой. Скорее это был набор маленьких если бы. Если бы он был чуть осторожнее, если бы он чуть лучше планировал, если бы он чуть больше молчал, если бы Цинеро не была тем чем была. Множество решений и незначительных фактов, которые как снежный ком, катящийся с горы тянули за собой новые и новые, превращаясь в лавину, грозящую его закопать.

По крайней мере есть цель: добраться до неизвестного ему Флавия и может быть выпутаться из передряги. Лучше чем бегать неизвестно сколько и потом сдаться, не в силах постоянно оглядываться через плечо. К своему стыду, Саша даже не поинтересовался имя это, фамилия или вообще должность. Он бы не удивился ни одному. ни другому, ни третьему, и, собственно говоря, это его также особо не волновало. Ощущение было такое, как будто прыгаешь со скалы в море: наслаждаешься каждой секундой, понимаешь, что от тебя мало что зависит, и надеешься, что внизу достаточно глубоко.

Саша посмотрел на Цинеро. Похоже он нашел родственную душу — нека тоже не выглядела особенно взволнованной. Скорее сосредоточенной и планирующей. Не иначе как спасение мира от иномировой божественной угрозы. Идею, что сверхъестевственная сущность может угрожать благополучию человеческого общества на планете Земля, он воспринял с изрядной дозой скептицизма, но если это поможет выпутаться, то почему бы и нет.

Боги там, демоны, а его сделали крайним, и благодарить следует только себя за то, что полез в этот злосчастный контейнер и глупо подставился. Ведь было же очевидно, что после того как неки всплыли в бухте, виноватый в этом потребуется и потребуется быстро. Потребуется всем — и настоящим преступникам, и полицейским.

Идея скрыться в другом мире не так уж и глупа — если новая личность пройдет мимо ищеек, то поймать его могут только на том, что не изменить: антропометрии и ДНК, а Империя отнюдь не была оплотом технического прогресса с понатыканными на каждом углу камерами и биометрическими сканерами. Конечно, маги кое-что могли, и Саша не сомневался, что на ФСБ работает парочка гаррипоттеров, но, если верить Цинеро, человек к которому они должны попасть сам знал парочку трюков и мог при желании решить эту проблему.

В общем, ситуация представлялась Саше примерно как в анекдоте про зайцев и сову — стратегическое направление “стать ежиками” указано, а вот методы достижения определены весьма смутно. В активе есть магическое ожерелье сбивающее всех вокруг с толку, и вызывающее мигрень, в пассиве — все остальное. Непонятно даже направление движения — то ли ехать на Дальний Восток, то ли пытать счастья в Малой Азии.

В отличие от него Цинеро с планами проблем не испытывала:

— Нам нужно найти ночлег. Разумеется можно устроиться и под открытым небом, но я предпочитаю крышу над головой.

— И где ты планируешь ее найти? — спросил Саша, — мы не можем пойти ни ко мне домой, ни к моим друзьям, ни в гостиницу.

— Почему?

— Не знаю как у вас, а тут это обычный способ поимки преступников. Думаю за ними уже следят.

— Слишком быстро, — с сомнением сказала нека.

— Ну дурное дело нехитрое, — Саша улыбнулся, — детализация звонков, друзья в фейсбучике. Конечно, ради мелочи стараться бы не стали, но кое-кто тут подрал государева человека на лоскутки.

Нека надулась:

— Можно подумать я могла еще что-то сделать?!

— Ну да, ну да, — Саша покивал головой, — Ладно, это дело прошлое, сейчас надо придумать где будем спать.

Он думал, что сможет обескуражить неку и немного реабилитироваться в собственных глазах, предложив разумный и удобный вариант ночлега. Но не тут то было.

— Там, — показала пальцем Цинеро на темное окно внизу. — Хозяев скорее всего нет, а если замок такой же как у тебя, то открыть его проще простого.

— А если хозяева есть? — мысль о взломе пустой квартиры каких то моральных терзаний не вызвала. В конце-концов они же не собираются оттуда ничего брать.

— Если есть, то мы их тихо свяжем, — безаппеляционно заявила нека.

— Тихо может и не получиться, — сказал Саша, — сделаем по моему.

* * *

Сказать честно, для серьезного разговора Сорокин был слишком расслаблен. Слишком вымотан эмоциональным выплеском, слишком выбит из колеи.

К счастью его визави начал издалека:

— Наш, — Лис замялся подбирая слово,— синдикат очень обеспокоен произошедшим, и меня послали оказать возможную помощь в поиске преступников. Мы надеемся на сохранение статус-кво и рассчитываем на ваше понимание.

— Синдикат? — Сорокин и не думал скрывать удивления.

— Хрм, — буркнул Лис, — я и забыл. Разрешите небольшой урок истории?

— Конечно, — сейчас Сорокин готов был слушать даже “Простые числа от миллиона до миллиарда для гениальных детей”.

— Не буду скрывать, что Врата между нами оказались в буквальном смысле браком, заключенным на небесах. И Российская Федерация и Новый Рим направлялись прямым путем к кризису: экономическому и военному.

Для нас экстенсивный путь развития был исчерпан — новых земель и новых богатств больше не было. А за границами нашей Ойкумены нечеловеческие расы собирали силы, чтобы вернуть утраченное могущество, и если на Земле племена загнанные агрессивными соседями в лесные чащи или горы имеют очень мало шансов вернуть утраченное на обозримом историческом отрезке, то здесь магам не нужны ни торговые пути, ни рынки сбыта, ни полезные ископаемые. Только время.

У вас — свои проблемы. Российская Федерация стала не слишком-то и нужна cоседям по земному шару и стремительно демонизировалась в своего рода “империю зла”, чтобы на следующем этапе быть превращенной в немногочисленные “культурные островки” и обширное Дикое Поле. Осознание перспектив породило политические маневры, которые одни воспринимали как очень хитрый план, другие как шараханье безголовой курицы.

— Не спорьте, — отмел возражения, попытавшегося вставить слово Сорокина, Лис, — Сейчас это все исключительно предположения. Вполне возможно, что вы бы преодолели все трудности сами, с большими усилиями и потерями, но преодолели бы. Однако вышло, что вышло: Российская Федерация получила исторический шанс, сравнимый только с открытием Америки. Более того, в отличии от Испании, которой пришлось конкурировать с прочими европейскими державами, у вас был монопольный доступ к ресурсам Нового Света. И самое главное, вы могли предложить вашему миру эксклюзивный товар, за который многим в буквально смысле не жалко продать свою душу.

А вот с этим Сорокин был полностью согласен. Даже часть записной книжки Салмана, попади она в руки прессы произвела бы эффект сравнимый с записками Эпштейна. Удивительно даже представить, насколько зачастую политика великих держав определяется далеко не той головой, которая сидит на плечах.

— Мы высоко ценим сотрудничество с Империей, — индифферентно заметил Сорокин, больше сосредоточенный на прелестях купающейся в озере нимфы, чем на затянутом вступлении Лиса.

— Как и Империя, — Лис позволил себе улыбнуться, — ваша помощь в окончательном решении вопроса темных рас была весьма своевременна. Не думаю, что с любым другим государством Старой Земли у нас бы установился такой продуктивный симбиоз.

“Это да,”— подумал Сорокин, — “Что американцы, что китайцы, что европейцы не обошлись бы без культурной экспансии, форматируя общество Нового Рима под себя. А мы были достаточно сильны, чтобы удержать Врата, но слишком слабы, чтобы нести всем вокруг демократию, коммунизм или там права меньшинств. То что происходило скорее было культурной диффузией с привычками и обычаями дрейфующими между социумами, чем целенаправленной промывкой мозгов. Хотя, тут еще вопрос кто бы кому промыл — несмотря на внешнюю архаичность Новый Рим был весьма привлекателен для многих на Земле.”

— Поэтому мы были очень озабочены, когда выяснили, что существует заговор направленный на нарушение нашей монополии. Мои коллеги считают, что смерть нек была целенаправленным действием, замаскированным под случайность. К счастью усилия заговорщиков были сорваны, но они могут повторить попытку, и в следующий раз везение может оказаться на их стороне.

— Расскажите об этом заговоре, — предложил Сорокин нейтральным тоном, несмотря на охватившее его ликование. Похоже ему предлагают ниточку, возможно призванную запутать следствие, возможно способную помочь. В любом случае, это уже прогресс по сравнению с тем, где он был еще сегодня утром.

— К сожалению мы не знаем, кто в него входит…

— Но вы знаете, что он существует?

— Исключительно по косвенным признакам. Вы представляете как работает тауматургия?

— Чудотворчество?

— Да, чудотворчество.

— Ммм, — Сорокин не был уверен, — кажется маг заключает договор с каким-нибудь духом, и в обмен на установленную плату творятся чудеса.

— Где то так, — подтвердил Лис, — Не обязательно дух, может быть и мелкий божок, а для по настоящему сильных магов возможно и обращение к Пантеону. Конечно, это не полноценное жречество — так сказать разовый контракт против пожизненного найма, но связь между магом и божеством существует.

— И ваши маги почувствовали, что кто-то пытается заключить договор у нас? — последовал вполне очевидный вывод.

— Да, — подтвердил Лис.

— А причем тут неки? — Конечно, предположение у Сорокина было, но стоило уточнить.

— Жертва. Видимо их как-то подготовили здесь, чтобы было легче установить связь там.

Два и два не складывались. Местное сообщество магов, которое представлял Лис, было явно не в восторге от произошедшего. Для россиян радости в этом тоже никакой не было. Можно было бы предположить классического английского шпиона, стремящегося похитить тайну лечения болезни, названия которой не стоит произносить мужчинам за сорок, но тогда почему неки всплыли в Н-ске, а не в устье Темзы?

— Но хоть что-то вы можете предложить? — спросил наконец Сорокин.

— Мы проверили исчезновения зверолюдей в окресностях Врат. Возможно, так можно будет найти отправителя и ...хмм.. ликвидировать угрозу. За последний месяц их было несколько десятков, но большинство можно списать на обычный в их среде криминал, кроме нескольких. Завтра вам пришлют список.

— Хорошо, — ответил Сорокин, — я сделаю, что смогу.

— Если возникнут какие то проблемы, обращайтесь к Салману. Он знает как с нами связаться.

Лис встал, плеснув вокруг пахнущей серой водой, и растворился в налетевшем с озера клубе пара так, как будто его и не было.

* * *

Выбираться из города сейчас не стоило: стационарные посты наверняка проверяли выезжающие машины.

Место куда они направлялись находилось внутри городской черты Н-ска: садовое товарищество рядом с пляжем, вывертом городского планирования семидесятых оказавшееся внутри. В девяностые многие участки были проданы нуворишам и обзавелись постройками в стиле “больше чем у соседа”. Кризис 98-го поставил точку в строительной вакханалии, а затем по настоящему богатые люди переместились за город, оставив Учкуй старожилам и “стремящимся”.

Сашина дача относилась ко второй категории. Купленная за копейки сразу после августа по документам она принадлежала троюродному брату второй жены отца, а по факту использовалась всеми кому не лень в его семействе для так сказать внесемейного отдыха. Это был секрет полишинеля свято хранимый от женской половины его родственников и передаваемый исключительно из уст в уста. Разумеется, дача могла быть и занята, но Саша понадеялся на лучшее.

— А тут неплохо, — констатировала Цинеро, расположившиесь на софе.

Саша включил новости — это сугубо мужская берлога оказалась вопиюще не компьютеризирована и пришлось удовольствоваться старым, еще ламповым телевизором, помнившем советские времена.

Все как всегда. Халифат, бунты, контртеррористическая операция, антитеррористическая операция, визит шишки, ответный визит шишки, новости спорта. Он заразительно зевнул — день был весьма насыщен на события, и больше всего сейчас ему хотелось лечь и отрубиться.

Но разумеется ему не дали — после просмотра новостей Цинеро обуяла жажда деятельности и, разграбив холодильник, она принялась сооружать ужин, привлекая Сашу на подсобных работах.

Римская кухня оказалась на удивление безвкусной: салат с яйцами, кусок отварной свинины безо всякого гарнира и нечто вроде фруктового ассорти с грецким орехом. Ни на соль, ни на специи Цинеро не налегала — видимо для кошачьего вкуса все, что содержало больше грана перца было черезчур острым.

“Накрылись чьи-то шашлыки,”— подумал Саша, запивая мясо найденным в буфете вином, — “На замену продукты я скорее всего не куплю.”

Цинеро вытаращив глаза уставилась на него и, наконец фыркнув, плеснула и себе немного, щедро добавив воды.

— Зачем пить неразбавленое? — спросила она.

Саша только хмыкнул:

— А зачем пьют вообще? Отвлечься от суровой несправедливости бытия.

— О да, — Цинеро посмотрела в ему в глаза, — это получается замкнутый круг. Несправедливость бытия порождена вином, и им же мы спасаемся от нее.

Нет, конечно жизнь несправедлива к алкоголику, с этим Саша и не подумал бы спорить, но чтобы вся несправедливость мира была порождена перебродившем виноградом?

— Во всяком случае я так слышала. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих.. — процитировала она.

В декламации Библии наизусть Саша был явно ей не соперник. Он пытался раньше ее читать, но бесконечное перечисление генеалогических древ любвеобильных патриархов зарубило все на корню. Но конечно историю о Ное, пьянстве и непочтительном сыне Саша помнил:

— Вроде бы cына звали Хам, а не Ханаан, — сказал он, отхлебывая терпкий напиток.

— Ох, — улыбнулась Цинеро, — Ханаан — внук Ноя. И тут сколько людей, столько и мнений. Одни говорят, что Ной проклял внука, потому что Хам был благословлен спастись от потопа и проклясть его он никак не мог, другие, что это Ханаан сотворил непотребное, а Хам — рассказал братьям, третьи, что это и не проклятие было, а просто констатация факта, что у дурного отца будет еще более дурной сын.

— Выходит, что вино не источник несправедливости, а просто отличный детектор мудаков. Не напейся Ной, может быть никогда бы и не узнал, все эти волнующие подробности о своем семействе.

— Это да. Часто правду о человеке можно узнать, только оказавшись беспомощным и зависимым. Подаст он тебе руку, будет смеяться, или воткнет нож в спину, — нека тяжело вздохнула.

Видимо это было чем-то личным.

* * *

Список лежал у Сорокина на столе. Отпечатанные на принтере листочки в прозрачном файле. Голова как ни странно не болела, в теле ощущалась легкость и расслабленность, а весь мир был ярок и солнечен. В общем настроение гуляло где-то возле самой верхней отметки.

— Таак, что тут у нас, — протянул он, проглядывая аккуратные строчки. Кто бы ни готовил справку, он проделал отличную работу. Родственники, друзья, где обычно бывает, где в последний раз видели, с кем и когда.

Не особо ни на что не надеясь, он нанес места на карту, пытаясь найти систему в россыпи точек. Как и ожидалось большая часть сконцентрировалась в трущобах Иллиона, хотя парочка и оказалась в верхнем городе.

Для пришельца и чужака трущобы не обещали ничего кроме неприятностей. Если уж проводить аналогии с Землей — это была миниатюрная копия фавел, логово полнейшего пренебрежения официальными законами и диктата законов неписаных. Чтобы получить хоть какие-то сведения от местных обитателей придется или устраивать рейд, хватая всех подряд, и просеивая сотни людей и нелюдей через мелкое сито, или же воспользоваться услугами информаторов. И в том и в другом случае скорее всего он услышит только то, что ему пожелают сообщить.

Сорокин пожалел, что у них нет надежной агентуры среди зверолюдей. Нет, они охотно брали деньги, охотно писали, если конечно умели писать, донесения, но, как говорится, их нельзя было купить, только взять в аренду.

В верхнем городе ему тоже ничего особенно не светило, но по крайней мере поездка туда не потребует войсковой операции.

Сорокин еще раз посмотрел в записи. Цинеро, мажордом мага Септима Флавия, и Сцинтилла, танцовщица.

С последней все понятно — работницы сферы услуг всегда в группе риска. Неадекватные клиенты, случайно подслушанная тайна, или просто конкуренция. Но вот представить, что скажем в один прекрасный день Берти Вустер проснулся без своего Дживса, поскольку тот решил, что ему следует изменить свою жизнь и продаться в рабство на плантацию?

Сорокин поставил напротив Цинеро большую жирную точку. Интересно, есть у нас что-нибудь о ней? Как там будет … ага … Цинеро Флавий, по имени хозяина дома.

Пришлось немного подождать — система тормозила с утра, видимо на вчерашнем празднике присутствовали и сисадмины, и похоже теперь ими овладела такая же беспричинная жажда деятельности.

Он уже думал пойти сварить себе кофе, когда экран начал заполняться строчками, и Сорокин невольно расплылся в широкой улыбке.

Джекпот!

* * *

Cептим Флавий производил впечатление. Больше всего он был похож на того актера из “Рима”: светлые, слегка вьющиеся волосы, мощная челюсть, широко посаженные голубые глаза и нос, выдающий своей формой длинную историю драк в которых хозяин поучаствовал на своей жизни.

Сорокин невольно почувствовал неуверенность — он планировал разговор с несколько иным типажем — скорее кабинетным ученым и книжным червем, чем с бретером. С этим человеком нужно было жать на другие кнопки, чтобы получить результат.

— Я вижу, что дела у вас идут хорошо, — заметил Сорокин после обязательных приветствий, — Как продвигается аптечный бизнес?

— Благодарю, неплохо, — дежурно ответил Септим, — думаю расширить поставки.

— Хорошо, хорошо, — покивал Сорокин.

У него не было никакой власти над этим человеком. Прямой во всяком случае, но с благословлением Лиса он мог рассчитывать на толику откровенности. После нескольких минут необязательной болтовни Сорокин перешел к цели своего визита:

— Меня интересуют закупки сделанные вами перед тем как пропала Цинеро. Мы заметили некоторые странности, и нам хотелось бы узнать судьбу этих грузов.

Если вопрос и вызвал у Септима какие-то чувства, то на его лице ничего не отразилось:

— Думаю, что я могу дать вам копию приходной книги, если это поможет. После того как Цинеро сбежала мне конечно пришлось больше вникать в дела, но до того торговлю в основном вела она.

— Вы настолько ей доверяли? — для Земли это была немыслимая практика — отдать ведение дел в ведение работника без контроля — вернейший способ лишиться всего.

Септим вздохнул, рука с толстыми короткими пальцами сжала крылья носа:

— Это же нека. Они очень территориальны, и вдобавок, она была связана клятвой.

Интересно, похоже его собеседник только что оговорился:

— Тогда почему Цинеро сбежала?

— Уж точно не из-за воровства или каких-то темных делишек, — Септим отрицающе махнул в воздухе рукой, — скорее любовный интерес. Кошки часто сходят от этого с ума.

— Вы даже не думаете, что ее могли убить или похитить?

— Ах, Цинеро большая девочка и может за себя постоять, поверьте мне.

Кажется его пытались убедить, что ничего экстраординарного не произошло, убедить неуклюже и не слишком правдоподобно. Но давить на этого человека было нечем. Пока нечем.

— Вы не согласитесь посмотреть снимки?

Сорокин выложил перед Флавием россыпь карточек. Сам он не смотрел, и так уже наглядевшись до боли в глазах на этот фотосет, как будто вырезанный из третьеразрядного фильма ужасов.

Септим один за одним просмотрел снимки, на его лице не отразилось ни тени беспокойства, ни тени отвращения, ни тени сожаления. С тем же успехом он мог бы смотреть на кусок вырезки.

— Ее тут нет, — наконец сказал маг, — они, что запихнули кошек в замкнутое помещение?

— Да, — Сорокин и не ожидал положительного ответа, но отсутствие реакции кое-что сказало о Флавии — жители Нового Рима были не испорчены голливудским кинематографом, и зачастую были весьма эмоциональны при виде кровавых сцен.

— Идиоты, — бросил Септим. — С территориальностью нек, малейший стресс и они порвут друг-друга на лоскуты. Что и случилось.

— Вы изучали зверолюдей?

— Выращивал. Проект моего покойного отца. Не сказать, что удачный, а теперь после того как Цинеро сбежала, то можно сказать что и вовсе провальный.

Септим предложил разделить поздний завтрак и они отдали должное искусству его повара, обсуждая всякие незначительные мелочи. Маг оказался весьма широко образованным собеседником, и к удивлению Сорокина совсем не чурался земных методов ведения дел. Во всяком случае, обещанная приходная книга оказалась не здоровенным томом, магическим образом переписанным для незванного гостя, а вполне себе земной флэшкой, которую принес один из рабов мага.

— Вы не возражаете, если я поговорю с вашими домочадцами? — на прощание спросил Сорокин, — возможно они узнают кого-то из жертв или вспомнят с кем Цинеро общалась перед тем как исчезла.

— Конечно, конечно, — улыбнулся ему Флавий, — будьте как дома.

* * *

Территория халифата однозначно отпадала. Во первых Саша не любил тапочников, во вторых — идея сгореть заживо или быть утопленным в клетке, если он с Цинеро проколется совершенно не привлекала. Так что — путешествие на восток. Почти как в старой китайской книжке, только наоборот.

Будь у них два амулета, то вопрос организации вообще бы не стоял. Но к сожалению нашлось только одно ожерелье, сколько оно проработает Саша не имел ни малейшего представления. После того как магическая финтифлюшка сдохнет, прятать Цинеро станет практически невозможно, разве что обрядить ее в хиджаб, но подобная одежда привлечет внимание куда скорее торчащих усов и ушей.

Для успеха требовались документы Саше, транспорт и предлог для проникновения в ОЗС.

Предлог был очевиден: ОЗС отсасывала народ как хороший пылесос, и затесаться в стройные ряды едущих за длинным рублем труда не представляло. Можно было подписать контракт прямо в Н-ске, и сразу же получить на руки билет на самолет.

А вот документы были куда более интересным вопросом. Разумеется интернет пестрел объявлениями, предлагающими облегчить себя на некоторую сумму за фотографию цветной бумаги, но к ситуации Саши это подходило слабо. Еще был вариант с переклейкой — кем-то “потерянный” паспорт обзаводился новой фотографией, но минусом было ограниченное время “работы” такого документа — хозяин через оговоренное время подавал заявление о пропаже и красная книжица превращалась в тыкву.

Разумеется сделка совершенная через любой “подпольный” форум моментально попадет под колпак “товарищу майору” и ценность документа будет стремиться к нулю. Будь это неоплаченный кредит, или банальная драка, до которой нет дела никому кроме местного околотка, то Саша так бы и поступил. Но его задержали по весьма громкому делу и больше чем на пару суток форы Саша не рассчитывал.

Единственный вариант, попросить “потерять” паспорт кого-то из друзей, особенно если с Сашей будет минимальное портретное сходство, попросить его же завербоваться на вахту в ОЗС и с полученными таким образом документами попасть “за речку”.

Транспорт … головоломка начала складываться. Всего лишь нужно — проникнуть в аэровокзал в обход постов и рамки на входе, по новому паспорту получить посадочный талон, а затем точно также, используя амулет просочиться в накопитель мимо предполетного досмотра.

Цинеро какое-то время придется изображать закрепощенную женщину востока, чтобы не светить ушами, но Саше казалось, что это она сможет пережить.

Самым рискованным этапом был контакт с Сергеем. Друг детства, не разлей вода в школе, и очень, очень мало общения в последние год-два. Это было как плюсом так и минусом. С одной стороны Саша был абсолютно уверен, что сдавать его не побегут, и что встреча пройдет без ненужных сюрпризов, с другой — не был уверен, что убедит его поделиться на время своей личностью.

Но в конце-концов ничего криминального он делать не просит. Просто сходить завербоваться, а потом ну … скажем забухать, а, как проспится, сходить подать заявление об утерянном во время дикого загула паспорте.

План готов, и можно поделиться им с Цинеро, лениво смотрящей по телевизору сериал про хромого доктора c наркотической зависимостью. Но, как говорится, хочешь рассмешить черта — расскажи свои планы неке.

* * *

Своей радостью Сорокин поделился с Закировым. Конечно это было глупо и самонадеянно — в руках у него не было не то что журавля, но даже синицы.

— Смотри, — сказал он, тыкая колпачком ручки в прогибающейся экран монитора. — Тут и тут.

— И что? — недоумевающе спросил коллега, — для местных это нормально. Обычный набор ингредиентов, маги все это тоннами берут.Вот — набор для ритуального зала — серебро, промышленные алмазы, прекурсоры, тут похоже что-то охранное…

— Ага, — вот теперь Сорокин улыбался как объевшийся сметаны кот, — И до какого числа эти закупки повторяются регулярно?

Зависимость он заметил еще накануне. Цинеро до своего исчезновения ввозила массу всего, а потом как отрезало — некоторые позиции вообще исчезли, другие резко упали в объеме. Дом Флавия продолжил бы покупать нужные материалы, пропавшая нека же с другой стороны … Закиров тоже дураком не был.

— И кому она это все таскала?

— Вопрос.

— Точнее так, это имеет отношение к нашему делу или нет?

Сорокин и сам этого не знал. Понятно, что люди, даже зверо, просто так не исчезают, и если брать верхнюю часть общественного спектра, то обязательно найдется какая-то грязная история в которую пострадавший был замешан или же случайно вляпался. Возможно, это все было совпадением, возможно — нет. С его точки зрения главным было то, что он показывал результат. Начальство хотело версий, прогресса, отчетов. Оно не было заинтересовано в поиске истины — законы бюрократической обезьяньей стаи отрицают здравый смысл и даже инстинкт самосохранения, если дело не касается места хомо бюрократизмус в популяции.

Цена ошибки была гораздо ниже цены бездействия.

* * *

Следственно-оперативная группа в полном составе собралась после обеда — это было отступлением от обычной практики утренних планерок. Но как никак первое заседание с таким трудом согласованного состава с привлечением местных властей — всадник Клавдий Галл, официально состоящий по имперскому почтовому ведомству смог приехать только сегодня, а приказ об официальном составе группы и вовсе образовался только утром, с трудом родившись в схватках ведомственных согласований.

До этого Сорокин присутствовал только на коротких утренних совещаниях — никто не ожидал быстрого результата от проверки грузовых документов и все его участие сводилось к бдительному хмыканью и киванию головой.

Предполагалось, что встреча — секретная, поэтому телефоны оказались внутри специального ящика на стене при входе в комнату, оставив Сорокина без какого либо развлечения, пока он и Закиров ждали остальных.

Обычно все проходило более неформально, прямо в соответствии с инструкциями, рекомендующими налаживать более тесные личные связи и Сорокин практически скучал по привычным ему захламленным кабинетам, настолько не похожим на эту стерильно-чистую безликую переговорную, доступ в которую регулировался дспшной инструкцией честно переписанной c FIPS 201. Казалось сам воздух тут был профильтрован и обеззаражен, лишен малейшего вкуса и запаха. Из щелей кондиционера дуло холодом, заставляя кожу покрываться мурашками под слишком тонкой для такой температуры рубашкой.

Первым подошел Следственный Комитет. Его представитель — квадратный с какой стороны ни посмотри Беймбет Ламашев был тут таким же варягом как и Сорокин. Отпечатавшийся на лице двенадцатичасовой перелет накануне и легкий выхлоп от принятого на борту в рамках борьбы со страхом.

ФСБшники. Двое из ларца-одинаковы с лица. Китайские Армани, английские ботинки, короткие стрижки. Один — худой как Кащей, до синевы выбритый. Вроде бы если Сорокин ничего не путал — Шевцов. Другой — толстый с неистребимой щетиной на пухлом подбородке — Касумов.

Клавдий Галл — с виду Сорокин не дал бы и двадцати. Высокий лоб с небольшими залысинами, немного прикрытыми русыми волосами, прижатые к голове уши без мочек, мощный прямой нос, светло-карие широко посаженные глаза навыкате, по юношески пухлые губы и подбородок.

Представитель Нового Рима был сама безмятежность — сев на предназначенное место, он ничего не выражающим взглядом уперся в стоящую доску, которая еще не успела украситься текущим состояниям дел.

Касумов, назначенный главой группы, кашлянул.

— Добрый день, — сказал он, и после формального представления собравшихся друг-другу передал слово Сорокину.

Тот вышел к доске, чувствуя скрестившиеся на нем взгляды. Маркер с легким скрипом заскользил по пластику.

— Наши информаторы передали список пропавших в окрестностях Иллиона перед нашей … находкой. Среди прочих, — он сделал короткую паузу, рисуя на доске задорную кошачью мордочку, — была мажордом дома Флавиев, нека… я Цинеро.

Красная стрелка протянулась к схематичному человечку:

— Цинеро по поручению Флавия занималась закупкой необходимых для его деятельности товаров — вторая стрелка уперлась в квадратик с подписью “Врата”. — Анализ торговых операций и журнала учета дома Флавиев выявил расхождение между объемом ввезенного товара и объемом доставленного на склады Флавиев.

В кошачью мордочку уперлась стрелка, берущая начало от жирного вопросительного знака:

— Необходимо выяснить происхождение средств, потраченных на прошедшие мимо Флавия товары.

Вторая стрелка от кошки уперлась в еще один знак вопроса.

— Необходимо выяснить место их доставки.

Сорокин поставил знак равенства между двумя вопросами, с еще одним знаком вопроса.

— Скорее всего это один и тот же актор, но возможны варианты. Возможно неки были похищены для использования в каком-то магическом ритуале, по крайней мере таково мнение наших информаторов. В силу тесной связи с магическими практиками, Цинеро представляет для нас определенный интерес в этом деле.

Тут то ему и задали вопрос, которого он боялся. Беймбет поднял покрасневшие глаза, практически спрятавшиеся между опухших век на художества Сорокина и пробурчал под нос.

— Почему вы думаете, что она наш клиент? Вообще личности найденных установили?

Это был камень в огород фсбшников — в Н-ске делом занимались они.

— Есть некоторые сложности, — откашлялся Шевцов, — из документов у них в буквальном смысле только лапы и хвост. Кроме того наш следователь был убит, а подозреваемый в участии в перевозке смог сбежать. Ищем.

В этом не было ничего удивительного — фейсы давно стали прибежищем мажоров и людей ищущих возможности подзаработать с помощью корочек. Сорокин вспомнил удивительную историю про питерское ФСБ и судью, которого они таскали к себе “на беседу”, чтобы та вынесла нужное им решение в отношении прессуемого коммерсанта. Наглость помноженная на непрофессионализм. Он бы не удивился, что погибший сам учавствовал в операции с неками, и был убит своими же подельниками. Парень, которого они задержали, выглядел типичным козлом отпущения, если уж на то пошло. Скорее всего и побег подстроили — вывезли его за город и где-то прикопали. Но по этому поводу он ни делать, ни говорить ничего не собирался — помогать уже некому, а с этими людьми еще работать и работать.

— ДНК? — хмыкнул Беймбет.

— Если коллеги, — он кивнул в сторону Сорокина, — поделятся своей информацией по пропавшим.

— В общем я не сомневаюсь, что вы нашли нечто, но на данном этапе кажется, что это может больше заинтересовать, — Беймбет замялся, подбирая обращение, и наконец, остановившись на должности, произнес, — всадника Клавдия.

Касумов кивнул:

— Разумно. Не будем забегать вперед, и начнем с установления личностей. Николай Алексеевич, предлагаю поделиться вашими агентурными данными, и распределить потеряшек между нами. Возьмем образцы тканей у родственников, у кого они есть, и будем уже от этого плясать. Товарищ Клавдий займется проверкой версии Николая Алексеевича, в любом случае это входит в сферу интересов вашего агенства.

“Товарищ” Клавдий кивнул, зрачки глаз прикованы к Сорокину как у кота, высматривающего птичку. По спине Сорокина пробежал холодок — такой взгляд ему был прекрасно знаком — пустой, ничего не выражающий — взгляд социопата для которого не никакой разницы выпить с тобой бокал вина, или перерезать тебе горло.

Его поставили на место — в лучшем случае хотят потянуть время, чтобы как то сгладить фиаско в Н-ске, в худшем — знают гораздо больше, и сейчас усиленно чистят хвосты, чтобы больше ничего дурнопахнущего не всплыло.

Сорокин не стал возражать — последнее, чего он сейчас хотел — изобразить на глазах у всех Неда Старка, и закончить в том же духе. Установление личностей погибших будет прекрасным поводом потереться в Иллионе и вести свое расследование не привлекая особого внимания.

* * *

Н-ск, вытянувшийся ниткой вдоль берегов залива, был очень длинным городом. Саша и Цинеро сполна испытали удовольствие от путешествия неспешным городским транспортом — по вполне понятным причинам маршрутки или такси им были заказаны. Саша не мог отделаться от ощущения, что троллейбус вот-вот остановится, а в салон вломится группа захвата в клубах слезоточивого газа и вспышках светошумовых гранат. Но ничего подобного не произошло: старый скрипящий на редких колдобинах агрегат плавно довез их до точки назначения — Серегиного двора.

Разбитый асфальт дорожек, хрущевки, утопающие в зелени, окна второго этажа до которых, слегка подпрыгнув можно было достать рукой, компания мелюзги на лавочке, увлеченно cмотрящая реплей майнкрафта. Своего рода городская пастораль с легким налетом киберпанка.

Двери подъезда были открыты настежь, демонстрируя всем конструкцию замка. Лестница внутри была слишком тесна, чтобы разойтись вдвоем, стены покрыты наскальной живописью, которую Цинеро, шедшая впереди, с интересом рассматривала.

— Похоже на культовые росписи зайчих, — заметила она показывая на сценку настолько же недостоверную насколько и пошлую.

Саша никак не прокомментировал. Внутренне замирая, он нажал на кнопку звонка, молясь чтобы приятель оказался дома один. К его радости вскоре послышались шаги, прекрасно слышные через тонкие стены выкидыша развитого социализма.

— Привет, — Cерый не затруднил себя вопросами “кто?”, сразу же открыв дверь.

С школьных времен он ничуть не изменился. Высокий, худой, длинные рыжие волосы, отпущенные еще в выпускном классе, серые глаза на усыпанном веснушками лице, застиранная майка с Пушкиным, задорно замахивающимся тростью.

Серый прижимал ухом к плечу телефонную трубку, внимательно слушая голос на том конце.

— Серьезно? — пробормотал он, пропуская их в прихожую, и направляя недрогнувшей рукой на кухню. Очевидно в комнату было лучше не проходить.

Если Цинеро еще поместилась, проскользнув за небольшой еще советских времен обеденный стол, то после Саши кухня сразу кончилась. Почти шести квадратов было явно мало для того, чтобы вместить всех и Серый остался в коридоре.

— Сейчас вернусь, — бросил он, прикрыв динамик трубки.

Пока Саша пытался как то примоститься, чтобы не занимать большую часть свободного пространства, Серый за условно-закрытыми дверями пытался что-то втолковать своему собеседнику. Разговор завершился на повышенных тонах, и буркнув что-то сердито-неодобрительное на прощание, Сергей оказался на пороге собвстенной кухни, разглядывая неку а-ля натурель.

— Мнда, Н-ск — родина косплея, — наконец объявил он, разглядывая настороженно шевелящиеся уши Цинеро, — Решил все-таки перейти на темную сторону силы?

Саша непонимающе округлил глаза.

Его товарищ показал рукой на ряд пластиковых фигурок, занимающих подоконник. Эльфийки, варвары, нечто космически-десантное и наконец чудище, которое могло быть только инопланетным тентаклиевым монстром в масштабе 1:26.

— А нет, — наконец нашелся он, — это не я, это Цинеро.

С этого момента мозг Саши включился, и, отрабатывая стандартный паттерн, перешел к взаимным представлениям:

— Сергей, мы учились вместе. Цинеро — она на меня упала позавчера.

Цинеро хмыкнула. Саша пожал плечами — как мог, так и сказал. К той части, где они предположительно спасали мир, бежали от продажных правительственных агентов и планировали перелет через пол-планеты по подложным документам следовало переходить плавно.

— Очень приятно. Кофе? — предложил Серый. — Ничего покрепче не предлагаю — во первых нет, — и он обвиняюще посмотрел на приятеля, забывшего о такой важной детали, — а во вторых — мне еще спасать мир.

И как оказалось, это было совершенно не фигуральное выражение.

* * *

“Миром” называлась небольшая телестудия. Точнее, если уж быть совершенным педантом, веб-тв. По идее, бродившей в рыжей Серегиной голове, это было абсолютно беспроигрышным вариантом: собственный ютюб-канал для вещей интересных, но неэксклюзивных, и продажа всяческих сенсаций федеральным каналам. Бизнес-план не идущий дальше “создать ООО и купить хорошую камеру”, и безуспешная беготня по Н-ску в поисках “горячего” материала.

Увы, город был на сенсации беден. Ну не считать же сенсацией попытку завсегдатаев шахид-кафе обуть Серегу на новенькую камеру, когда тот проходил вечером мимо. Вдобавок он не снимал, а когда догадался нажать на запись, то все что получилось — полумрак и непонятные, но несомненно дикие вопли. Как то ему посчастиливелось заснять аварию, но хозяин разбившейся машины выложил то же самое и в лучшем качестве.

После месяца бесплодных усилий, Серега был готов сдаться и пойти мойщиком посуды в макдональдс, тем более, что чудом заснятое видео с полицией, вылавливающей тела нек никто не хотел брать, а с ютюба его снесли за “нарушение условий использования сервиса”.

Появление Сани с Цинеро он воспринял как дар божий. Во всяком случае, рассказанная история это не видео с плавающими телами. А рассказ неки вполне мог бы стать хитом просмотров.

— Так, — сказал Серый. — Паспорт я вам дам, но толка думаю будет немного.

— Ничего, — Цинеро светилась оптимизмом, — фотографию мы сейчас поменяем.

— Но сначала запишем интервью.

* * *

В электричку они попали без малейших проблем, похоже вокзальные менты не слишком внимательно относились к своим обязанностям, или же слишком верили своим системам распознавания образов.

— Думаешь, это поможет?— спросил Саша, когда они наконец устроились на жесткие кресла, обитые пестрой тканью, в полупустом вагоне.

— Не помешает, — Цинеро, прикрытая амулетом, казалась полупрозрачной тенью, пропадающей как только отводишь от нее глаза. Если бы Саша не был уверен, что она сидит рядом, то никогда бы ее не заметил, — Запись конечно может изъять ваша стража, но, как я поняла, до этого ее успеют скопировать многие.

— Все равно, это наше слово против их.

— Или соломинка, ломающая спину верблюда.

Колеса успокаивающе стучали — до аэропорта электричка шла около пятнадцати минут, первая остановка: Н-ск был достаточно большим, чтобы иметь свой аэропорт, но недостаточно популярен, чтобы обзавестись аэроэкспрессом.

Саша прикрыл глаза — день обещал быть очень и очень долгим.

Часть 2.

Если сверху посмотреть на Н-ский аэропорт, а именно этим Саша и занимался, разглядывая карты на одолженном у приятеля телефоне, то можно увидеть неправильной формы звезду терминала, смутные тени заборов и белые силуэты айрбасов и боингов с случайно затесавшейся в выставку авиационного секонд-хэнда видавшей виды “тушкой”.

Еще были парковки, пешеходные переходы, гостиница, магазин, ангары, автобусы и множество всего остального, совершенно необходимого для приема и отправки воздушных судов. То, что искал Саша, на карте было не обозначено, и можно было догадаться о его наличии только по косвенным признакам. Место должно было быть накрыто от дождя и защищено от ветра, скорее всего это закуток, скрытый от посторонних глаз. В помещении его быть не может — скажем спасибо законодательству.

Отметив несколько подходящих под эти параметры точек, они с Цинеро не спеша двинулись в обход терминала.

Безопасность перевозок в Н-ске понимали примерно так же как и везде. Камеры в общих зонах, бутылочное горлышко досмотра на входе, паспортный контроль и досмотр при проходе на посадку, накопитель и, наконец, работница авиакомпании, собирающая посадочные.

Официально купить билет на Цинеро и обеспечить ее местом не было никакой возможности, разве что просочиться на полупустой рейс, и надеяться, что никто не попытается примостить задницу в “незанятое” кресло. Перелет в багажном отсеке создавал закономерные опасения, что за полсуток их там проморозит до состояния куриных тушек. Экзотика же, вроде персональных бизнес-джетов на которых арабы возят кокаин лондонским корпоративным верхолазам, из Н-ска летала исключительно в Москву и в места традиционного отдыха.

Вдобавок, ни один из вышеперечисленных способов не давал возможности попасть за Врата. Если, конечно, самолет не принадлежал триста двадцатому авиаотряду, успешно разменивающему государственный моторесурс на вполне частную прибыль, идущую на улучшение жилищных условий военнослужащих.

Билеты на них не продавали, но была возможность проникнуть на борт зайцем, смешав в нужных частях наглость и магию отводящего глаза амулета. А дальше — десяток часов мороза, тряска посадки, и разгрузка, во время которой надо не попасться, прикинувшись еще одной палетой с коробками. Если все пройдет удачно, то они будут за всеми линиями проверки и оцепления.

Саша присел на скамейку, лениво разглядывая небольшую очередь у лотка с кофе. Цинеро удалилась, и он принялся ждать, стараясь не думать о том, что мог попасть в объектив камеры и сейчас его уже готовятся принять.

Саша уже начал волноваться, когда небольшая неправильность в углу поля зрения дала понять, что Цинеро тут.

— Вот, — в его руку шлепнулся небольшой пластиковый прямоугольник. Карточка доступа.

Кошка стащила ее у кого-то из сотрудников, пока тот расслаблялся с сигаретой.

* * *

Безопасность оказалась еще дырявее, чем он себе представлял. Впрочем, легко рассуждать про дыры и легкость проникновения, если против тебя расслабившиеся за неимением серьезных угроз менты, пофигистичные военные, а за тебя оснащенная магическим амулетом нека.

Они просочились через курилку в служебные коридоры, оттуда, руководствуясь пролетарским чутьем, в грузовую зону, каким то чудом преодолели открытое поле, разделяющее военную и гражданскую части, открыли карточкой калитку, и, после некоторых блужданий, загрузились в чрево нужного им транспортника, в чем им сильно помогло повальное увлечение армейских техническими новинками и электронным документооборотом при полном пренебрежении требований безопасности.

Точнее, Саша не сомневался, что ни RFID метки, ни планшеты не покидали территории, а все каналы связи с внешним миром были надежно обрезаны — ненадежный wifi был заменен надежными проводами и розетками, но стоило вам оказаться внутри …

В общем, в самолет их с кошкой грузили со всеми предосторожностями, а через пятнадцать часов также выгрузили, и даже довезли до указанного Цинеро места.

* * *

— “Трансимпорт,”— прочитал название на дверях склада Саша, куда доставили груз, приютивший их с некой.

— Он самый, — фыркнула та, как будто это все объясняло.

Саша в теме не был, и просто принял за данность, что из Н-ска за Врата можно попасть исключительно через эту кроличью нору.

— Куда теперь? — спросил он.

Нека замялась.

Земля после многочасового сидения ходила под его ногами ходуном, очень хотелось пожрать и вымыться. Или наоборот. Воздух неожиданно пьянил, несмотря на разлитую в воздухе гамму дизельных выхлопов и навоза.

— К эльфам, — наконец объявила Цинеро, тоном больше подходящим разбитному молодчику начала позапрошлого века, готовящемуся спустить папенькино достояние на цыган и падших женщин.

— Зачем?

Но нека, ничего не объясняя, устремилась вперед, заставив Сашу догнать ее несколькими быстрыми шагами. Они просочились через забор, и после нескольких минут блужданий неожиданно для него очутились на оживленном проспекте.

— Нам дальше, — бросила Цинеро, ловко маневрируя в толпе. Саша мог только вертеть головой, пытаясь угнаться за проворной спутницей.

Наверное так выглядели улицы столиц времен Серебрянного века. Столпотворение гужевых повозок и автомобилей, люди двунадесяти национальностей, спешащие по своим делам, нокаутирующие органы чувств шум и запахи.

Cашу не покидало ощущение, что он попал на карнавал. Люди с кошачьими ушами. Люди с чешуей на лице. Свинообразные создания вроде Шрека из мультика. В какой-то момент Саша просто завис. Перегрузка информацией.

И разумеется почти налетел на внезапно остановившуюся Цинеро. Та, пискнув от неожиданности, увернулась, и Саша всеми своими центнерами впечатался в глыбообразного толстяка с кабаньей харей.

Харя неразборчиво рыкнула и вытянула из-за пояса помесь тесака с ломиком. Саша замер. Его опыт подсказывал, что перед тем как бить оппонента по голове следует как следует покричать друг на друга, ну или хотя бы злобно посверлить друг-друга взглядами и ожесточенно побибикать, если дело происходит на дороге. Кабан повел себя совершенно не по людски — перекинулся не говоря ни слова.

Тяжелая железная чушка полетела в голову Саше, и тот буквально чудом увернулся от смертельного удара. Цинеро как будто этого ждала молнией прыгнув сбоку и располосовала шею кабана неожиданно длинными когтями на треть удлинившими ее пальцы.

Голова как будто отключилась, и Саша с азартом и ужасом наблюдал как его нога врезается в колено свиной хари, как Цинеро раз за разом атакует ударяя слишком быстро, чтобы человеческий глаз мог увидеть движение, как массивное тело валится на землю и замирает без движения.

— Дурной гоблин, — Цинеро сплюнула на тело. — Пойдем.

— Что за блядь? — Сашу всего трясло от шока.

— Дикий гоблин. Пошли, а то на нас уже косятся.

Он заковылял вперед на негнущихся ногах, выплеск адреналина заставлял находить в теле все новые и новые мышцы, способные дрожать. Саша чувствовал себя марионеткой на гнилых ниточках — прямо на его глазах Цинеро убила человека, нет — гоблина. Он сам помог ей, а этот гоблин вполне мог убить его, если бы он не увернулся. Первое очарование Новым Римом пропало. Так иногда некоторым кажется, что они попали в Неверленд, когда на самом деле оказались на фабрике Вилли-Вонки в качестве пикантной добавки в сладости.

Цинеро уже двинулась дальше, с легкостью прокладывая дорогу через толпу. Саша оглянулся — тело гоблина, освобожденное наличных вещей, уже тащили куда-то несколько мутных личностей.

Новый мать его Рим.

— В отношении зверолюдей законы несколько отличаются. А это тем более был дикий гоблин, — бросила Цинеро.

— То есть любой может убивать тут на улицах?

— Если застукает стража, обвинят в жестоком обращении с животными.

Саша так и не понял, была ли это ирония.

* * *

Эльфы как выяснилось сильно отличались от толкиеновских. Никаких домов-деревьев, возвышенных дев в тиарах и белых одеждах и воинов-лучников. Возможно, что они где-то и были, но первый встреченный Сашей эльф был сед, горбат, носил пенсне, прячущее подслеповатые глаза, и выглядел человеком на своем месте за прилавком ломбарда.

— Все в порядке? — спросил он, когда Цинеро начала слишком пристально рассматривать товары на полках.

— Да, — она повернулась к эльфу, — у вас бывает рондельский шелк?

— Надо посмотреть. В магазине скорее всего нет, но что-то может быть на складе. Зайдите через час с четвертью, возможно я что-то и подыщу.

— Хорошо, — Цинеро потянула Сашу за руку на выход.

— Зачем нам шелк? — спросил он, когда металлическая дверь захлопнулась у них за спиной с глухим лязгом.

— Неужели ты не читал шпионских романов? — ухмыльнулась нека.

Шутить у Саши после “дикого гоблина” настроения не было. Для Цинеро происходящее было игрой. Нека вся светилась, как будто настоящая кошка, поймавшая добычу, и гоняющая ее лапкой. И похоже, что она знала, что делает. Грубая фраза умерла, так и не родившись.

Он мрачно вздохнул и пошел следом за Цинеро.

В который раз за этот бесконечный день.