Мутная вода

Название: Мутная вода

Автор: Skyblue

Бета-редактор: Рафаил Тринклер (rafail_trinkler@mail.ru)

Рейтинг: NC-17

Статус: завершен

Посвящение: Подарок для моего друга Rimma на 14 февраля (да, я "немного" припозднилась): Два топа — сильные, жесткие, чтобы искрило — в меру своих скромных сил я постаралась и надеюсь, что тебе понравится :)

Этот придурок опять взялся за старое.

Я ненавязчиво пораскручивал стул из стороны в сторону, чувствуя, как челюсть сводит от фальшивой улыбки. Зато наш финансовый директор, Джейси Дентон, как всегда был в ударе, растолковывая нам, полнейшим профанам в издательском деле, почему не стоит увеличивать тираж "непредсказуемой литературы", к которой, по его мнению, принадлежала гомоэротика. А ведь сам, сволочь, даже не стеснялся афишировать свои далекие от гетеросексуальности предпочтения.

— Таким образом мы видим, что пусть наши читатели и весьма прогрессивный народ, но еще не готовы заглатывать наживку такого сомнительного содержания.

Сам он в этот момент был больше похож на сытую акулу. А ведь на предыдущем собрании, всего лишь какую-то неделю назад, мы предварительно условились о том, что это реально хороший шанс — увеличить тираж Магнуса, тем-более что спрос, пусть и не огромный по меркам отделов другой литературы, был стабильный. К тому же многие наши авторы уже были хорошо известны в определенных кругах и раскручены департаментом рекламы и маркетинга. Но каждый раз, стоило мне только заикнуться о том, чтобы нашему отделу увеличили тираж, финансовый директор становился в позу "поборника морали" всех тех, кто продолжал спокойно спать по ночам только благодаря его не слабеющей обороне, и был готов лечь костьми прямо посреди самого печатного станка, только чтобы не допустить торжества подобного извращения. Иногда мне начинало казаться, что он попросту издевается.

Гай, наш главный редактор, на мой, все стремительнее звереющий, взгляд лишь пожал плечами, в то время как я уже во всю барабанил подушечками пальцев по полированной поверхности стола и мысленно пытался угомонить собственные принципы, усиленно чешущие мой язык. Его можно было понять, ведь никто не хотел ссориться с ключевой фигурой в нашем издательстве, да еще перед заверением финансового плана.

Успев мельком заметить, как Гай сделал большие глаза, я решительно поднялся со своего места и посмотрел прямо в серые глаза напротив, уже по привычке слегка вздернув подбородок и всем своим видом показывая, в каком именно месте я видел "единую информационную политику нашего издания".

— Мистер Дентон, — лучше я прокушу себе язык, чем назову этого ублюдка "Джейси", как он благосклонно разрешал себя называть, — Очевидно, что вы не учли результаты последнего, проведенного нами, исследования и опроса среди читателей. Иначе вы бы сделали соответствующие выводы о том, что уже давным давно существует не до конца удовлетворенный спрос, а сложившаяся ситуация с предзаказом предыдущего тиража это только доказывает.

И я ненавязчиво пододвинул к нему темно-синюю папку со всеми ключевыми цифрами и графиками, которую он удосужился только открыть и то в самом начале собрания.

Этот сукин сын посмотрел на меня так, словно я только что спел ему детскую песенку про десять маленьких цыплят, но никак не противопоставил результаты полугодового отчета продаж.

— Мистер Новак, — медленно протянул до скрежета зубов ненавистный мне голос, — Ваша инициатива поощрима, но я не собираюсь рисковать снижением доходов бюджета перед самым концом года. Результат будет не настолько эффективен, как вам, должно быть, представляется в ваших радужных мечтах.

— Вы хотя бы временно могли выделить свободные финансовые ресурсы, — не собирался я так просто сдаваться. — Это был бы для всех оптимальный вариант.

— Вы думаете?

Я кожей ощущал, как на нас сейчас направлены десятки пар глаз, для которых еще до начала собрания был известен весь исход. И то, что Дентон до этого лично предложил мне составить бизнес-план с рассчитанными последующими затратами и прибылью, в контексте сложившейся ситуации ровном счетом ничего не значило. Может быть это был его очередной закидон от недотраха, и именно это меня бесило больше всего.

— Три тысячи — это слишком мало.

— Это ваш стандартный объем, Новак, и нечего здесь наращивать. — Скучающий и одновременно снисходительный тон. — В следующем квартале посмотрим, насколько далеко "выстрелит" ваш Магнус, — теперь голос звучит подчеркнуто издевательски. — И тогда сможем вернуться к этой теме еще раз. Если, конечно, вы подготовите мне убедительный сводный отчет по продажам за каждый месяц. Так сказать, для эффективного мотивирования. — Вопросительно вздернутые темные брови означают откровенный вызов и насмешку над любой последующей попыткой его принять. — И мы уже тогда сравним итоговую сумму по другим подразделениям, чтобы проследить целесообразность какого бы то ни было увеличения объема вообще.

Сука, какая же ты сука.

Он ставил жирную точку, и я уже ничего не мог с этим поделать. Было вообще глупо приходить, зная наперед, что даже Гай здесь почти ничего не решает, в то время как его подчиненного со вкусом и расстановкой прилюдно имеют во всех позициях. Получалась какая-то нездоровая оргия, хотя напрямую ебал мой мозг пока только один человек.

Решение было принято и оставалось лишь смириться, но я никогда не умел достойно проигрывать.

— Конечно, мистер Дентон. Нам всем стоит положиться на ваше экспертное мнение в данном вопросе. Ведь кто же, как не вы, имеете наиболее полное представление о вкусах круга читателей, предпочитающих обычной литературе так популяризируемое в наше время порево для секс-меньшинств.

Казалось, что в комнате воцарилась еще большая тишина, если это только было возможно. Первым пришел в себя Гай, который весьма натурально кашлянул и поднялся со своего места, одновременно пытаясь собрать разбросанные по столу бумажки в одну папку. Взгляд же Дентона оставался по-прежнему безразличным и слегка скучающим, словно все, кто его окружали, по умолчанию находились в статусе "имбицилы", хотя от разъезжающейся по губам ухмылки совершенно однозначно становилось не по себе. Словно я только что не во всеуслышание его унизил, а сделал приятный комплимент.

— Вот именно, мистер Новак, вот именно.

Я предусмотрительно спрятал руки в карманы свободных черных брюк, чтобы не было заметно, как они машинально сжимаются в кулаки.

* * *

— Крис!

По коридору ко мне быстро шла Нора из отдела продаж.

— Он снова меня поимел, — зло выплюнул я пару минут спустя, сжав в губах сигарету и чуть ли не выдыхая через нос пламя. Мы устроились в курилке, где никого, в связи с ранним часом и не настолько прогрессирующей наглостью, еще не было.

— Забей, не ты один такой. Он ни одному вашему отделу давит на яйца, — Нора флегматично затянулась и выдохнула дым в потолок. — Некоторые с самого своего рождения не слезают с других, а с возрастом их заебистость только растает.

Я фыркнул.

— О да, тем-более если учесть, что он у нас просто высокопрофильный специалист по задницам. Вот поэтому я и не понимаю, чего он так артачится с нашим тиражом? Ведь сам должен махать транспарантом в первых рядах целевой аудитории. Это ведь даже не авангард, пусть и не коммерческая литература.

— Да посылай ты нашего антагониста мысленно на хуй.

— Уж точно где-где, а там ему самое место, — не сдержал я смешка, думая о том, что и сам бы не отказался от столь заманчивого предложения.

Это было еще одним камнем преткновения с Дентоном, из-за чего я не выносил его почти что на физическом уровне — если он не скрывал своей ориентации и даже будто нарочно ее демонстрировал, то я никогда и ни за что бы не стал добровольно и сознательно афишировать то, что являюсь геем. Нет, конечно, я не пытался во время личных звонков лезть под стол и громче всех смеяться над скабрезными анекдотами про "братьев наших голубых", а в туалет ходил исключительно по нужде, и совсем не для того, чтобы посматривать на чужие члены. И тут дело не столько в том, что я боялся реакции или непонимания со стороны окружающих, просто моя работа и личная жизнь были двумя параллельными и никогда не пересекающимися прямыми. Пусть в наше время "быть не таким как все" больше не является чем-то из ряда вон выходящим, а люди относятся к таким "девиациям моды" гораздо терпимее, чем раньше, тем-более в нашей свободной от всяческих предрассудков стране, но мне совсем не улыбалось быть объектом чужих сплетен и насмешек гораздо чаще, чем того требовали корпоративные приличия и правила хорошего тона.

Именно поэтому меня просто неимоверно бесило все, что так или иначе касалось Дентона, потому что даже в этом я ему проигрывал и чувствовал себя хуже. И если раньше я его просто недолюбливал, как мог бы не любить сладкий красный перец в пицце, ведь пересекались мы довольно нерегулярно в связи со спецификой и уровнем занимаемых должностей, то после того, как меня перевели в новый отдел с несколько иным родом обязанностей и деятельности, моя антипатия просто достигла своего апогея. Хотя внешне я и старался казаться абсолютно холодным и сдержанным, эта зараза могла довести даже святого до ручки, на которой он бы с превеликим удовольствием и благодарностью повесился, поэтому в последнее время я настолько оборзел, что даже перестал притворяться, что мне не все равно. Нас даже пару раз чуть ли не разнимали, заставляя расходиться в разные углы кабинета, словно двух борцов на ринге во время поединка. Начальство же никогда не вмешивалось, считая это неизбежными тяготами производственного и творческого процессов.

А весь сыр бор начался около года назад, когда моим первым пробным автором, в качестве должности редактора "нетрадиционной литературы", стал Тейлор Магнус — в настоящий момент весьма популярный и довольно скандальный автор гей-прозы. Тогда он был только начинающим автором и уже даже имел опыт сотрудничества с другими издательствами. Наша же совместная работа началась с вводного обсуждения контракта, быстрого охвата важных деталей и обоюдных условий, а закончилась размеренным трахом в его квартире. Надо признать, что как автор, он знал, о чем пишет, и уже позже, во время работы над рукописью, я не один раз в этом убеждался, а тогда была просто сумасшедшая ночь, полная искусного секса и крышесносного удовольствия. И да, это было крошечное исключение в моем правиле — так сказать, секущая, которая на короткий момент стала третьей прямой, пересекающей остальные две. Не потому, что это того стоило, просто день тогда выдался неудачный.

— Две недели до Рождества и многие ожидают от нас новинок или каких-то особых сюрпризов. А последняя книга Магнуса — это настоящая бомба, — сбрасывая напряжение, я устало потер переносицу, уже жалея о своей недавней вспышке. — Жаль, что все так получилось — почти все разгребут еще на предзаказах, а в магазины из отдела продаж поступит лишь, в лучшем случае, половина. И опять продвижение в новые массы — к чертям собачьим.

Я затушил сигарету и достал мобильный. Нужно было сделать один звонок. По крайней мере это хоть как-то отсрочит мое появление в отделе, где Гай уже наверняка поджидает меня, чтобы оторвать, для начала, хотя бы голову.

— Зажми авторские экземпляры, — Нора заразительно улыбнулась, и я лишь хмыкнул, покачав головой.

— Знаешь, многим еще нужно чудо. Поэтому пожелай мне хотя бы до Рождества не встречать этого ублюдка — пусть даже мельком или в кошмарах.

— Аминь, Санта, — торжественно провозгласила Нора загробным голосом, а я на всякий случай скрестил на левой руке пальцы и, не оборачиваясь, помахал ей в проеме закрывающейся двери.

Но моим преждевременно-оптимистичным надеждам не суждено было сбыться — уж точно не сегодня. Так многообещающе начавшийся день не мог в себе нести ничего хорошего и обойтись хотя бы без пары лакомых сюрпризов в загашнике. Притормозив у автомата с горячими напитками, я взял пакетик любимого зеленого чая с имбирем и уже было пристроил огромную белую кружку на подставку, как за спиной раздался издевательский голос.

— С каких это пор вместо кружек у нас используются ведра?

Я неторопливо выдохнул, чувствуя, как все тело каменеет от напряжения в ожидании неминуемого столкновения. Словно весь коридор сузился до размеров одного человека, так что проходя мимо, Джейси Дентон просто неминуемо должен был напороться на мое плечо.

Ну и какого хрена он забыл на нашем этаже?

— Не переживайте за бесплатную воду, вам тоже достанется.

Дентон весело вскинул бровь.

— Да мне то что? Можете хоть упиться, Новак, а потом весь день совершать забеги до уборной.

— О матушка, если бы не ваше благословение...

Вяло отбрехиваясь, я автоматически нажал на кнопку с горячей водой. И потому, как довольно и предвкушающе прищурилась эта зараза, я понял, что сделал что-то не так. Ну конечно — вместо кипятка я выбрал холодную воду. Вот честно, заебал.

Отвернувшись, я невозмутимо забрал свою кружку, где заварке предстояло натягиваться аж до самого второго пришествия. Когда я повернулся обратно, то никаких изменений в дислокации окружающей обстановки не произошло, а это значит, что Дентон не провалился (хотя бы на один этаж ниже) и продолжал стоять над моей душой, преграждая путь.

— Мистер Дентон, если в вашем плотном графике появится хоть минутка свободного времени, то я бы с превеликим удовольствием обсудил работу нашего маркетингово отдела касательно дел на рынке и продажи книг "нетрадиционной литературы". Возможно, что мы смогли бы прийти к обоюдному согласию в отношении расширения кольца аудитории, тем самым увеличив количество выпускаемых экземпляров.

— Никогда не сдаетесь, Новак?

Дентон внимательно следил за моим лицом. И я ответил ему таким же прямым и абсолютно бесстыдным взглядом.

Все-таки этот мудак для своих тридцати с хвостиком, о длине которого мне приходилось только догадываться, выглядел потрясающе. Холеное лицо, ухоженная кожа со следами легкой небритости, неестественно пухлая нижняя губа, которая, казалось, занимала половину подбородка. Добавьте к этому широкие черные брови вкупе с густыми ресницами при кристально серых глазах и светлые блестящие волосы (хотя пепельный блондин — это не его натуральный цвет) длиной до плеч, которые даже на взгляд казались шелковистыми.

— Только недавно перевелись в отдел, а амбиции уже возрастают, — спустя несколько секунд молчания не без удовольствия констатировал он, при этом наклонив голову набок. Маленький бриллиантик в хряще правого уха провокационно подмигнул, тут же снова скрывшись за густыми прядями.

— Это всего лишь перспективное планирование, — я вяло пожал плечами и все-таки сделал глоток холодного чая. Почему-то последний факт меня несказанно обрадовал, так как в коридоре уже становилось жарко.

— Оу, ну что я говорил?

Согнутый палец Джейси Дентона с аккуратным маникюром постучал по фарфору — прямо по надписи посередине, сделанной огромными синими буквами. А искорки, при этом заплясавшие в глазах, по своей ясности были больше похожи на смех, нежели на очередную издевку и желание уязвить.

Удивленный скорее этому обстоятельству, чем тому, что он вообще заметил, я опустил глаза вниз. "Кружка босса". Кажется, в свое время претензия этой надписи меня тоже изрядно позабавила. Очередная "странность" Магнуса, ведь именно он на нашу еженедельную "состыковку" притащил подозрительного вида сверток, в последствии оказавшийся безобидной на вид кружкой. Но только до того момента, пока я не увидел текст. И, конечно, решил не отказываться от такой хорошей возможности потешить свое самолюбие. Ведь у всех нас есть свои маленькие слабости, которые всегда беспрепятственно плавают на поверхности и маскируют другие — куда более весомые — и поэтому, надежно припрятанные на самом дне, вместе с мутным песком и морским мусором.

* * *

Магнус выглядел, как всегда, великолепно. Настолько, что я всерьез засомневался в рациональности своей на удивление беспечной идеи назначить ему встречу именно здесь — в кафе прямо через дорогу от нашего "храма". А когда я подошел к столику, он только усугубил мои опасения, разулыбавшись так, словно я был, как минимум, его рождественским подарком, который он искренне хотел и мечтал заполучить. Ну или верил в это.

Под тканью короткой черной кожаной куртки отчетливо угадывались рельефные мышцы, серая майка с глубоким вырезом почти не скрывала грудь с большими темными сосками, а длинные волосы выглядели так, словно он не причесывался несколько дней, хотя такой эффект добивался множеством специальных укладывающих средств.

— Крис, я так рад, что ты позвонил.

Я лишь вежливо улыбнулся, отодвигая стул и вживаясь в роль строгого папочки-редактора, что немного осложнялось тем, какие хищные и завлекающие взгляды Магнус бросал в мою сторону. А ведь, кажется, мы с ним еще в самом начале условились, что между нами продолжаются только одного рода отношения — деловые.

— Хей, Магнус. Отлично выглядишь.

По мере обстоятельств, я всегда старался говорить как можно больше правды, тем более если она имела такой положительный эффект и ровным счетом ничего не стоила. Магнус тут же засиял и расслабленно откинулся назад.

— Ты хотел со мной поговорить? О новой книге?

Я кивнул.

— Да. Видишь ли, мое предложение об увеличении тиража теперь уже окончательно было отклонено.

— Я догадывался, что так и будет.

Казалось, Магнус ничуть не расстроился. Или ему хватило того прошлогоднего праздничного вечера, организованного издательством для своих сотрудников и авторов, где он успел пообщаться тет-а-тет с нашим финансовым директором. Радары у обоих сработали на совесть, вот только, вместо обоюдной страсти, разожглась такая же сокрушительная по своей силе холодная неприязнь, которая не стихала и по сей день. Хотя Дентон, как мне искренне хотелось верить, был не до такой степени дрянью, чтобы позволять своим личным предпочтениям сказываться на работе. С другой стороны, кто знает эту больную на всю голову сволочь?

— Но я хотел тебе предложить другой вариант. В твоем контракте значится, что права на те рукописи, которые будут отвергнуты нашим издательством, переходят обратно к тебе. Таким образом, ты можешь предложить свои работы другим издательствам, например, "Гелеас".

— Это же ваш прямой конкурент? — Магнус вопросительно вскинул брови, и в его небесно голубых глазах читалось столько нерушимой веры в несокрушимость добра над злом, что мне на какой-то краткий миг стало стыдно. Чуть-чуть.

— Да, но зато они не станут зажимать тебе тираж. С их-то новаторской и весьма прогрессивной политикой. Таким образом, ты станешь значительно популярнее, и твои книги будут раскупаться на еще большее "ура". А нам это только в плюс, и, в конечном счете, может быть, я смогу убедить руководство в том, чтобы сделать на тебя ставку повесомее трех тысяч экземпляров. К тому же, я не собираюсь забраковывать все твои книги. Для затравки сойдет две или три.

— Крис, мне нравится с тобой сотрудничать и, если честно, до этого меня все устраивало, — крупные деревянные бусины браслета, в несколько рядов обмотанные вокруг запястья правой руки, глухо ударились об стол, когда Магнус подался вперед, сокращая между нами расстояние, — Я действительно во всем полагаюсь на тебя, и если ты считаешь, что так будет лучше, то я готов рискнуть.

Я уверенно кивнул.

— Но у меня есть маленький вопрос: для чего ты все это делаешь? Я имею ввиду, помогаешь мне? Ведь когда я к вам пришел, то был еще совершенно нераскрученным и никому неизвестным, а контракт на пять лет связывает меня по рукам и ногам.

Теплая ладонь Магнуса ненавязчиво накрыла мою руку, а неторопливые поглаживания большим пальцем приятно ласкали кожу.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, — я сам старался, чтобы мой голос звучал как можно убедительнее и бесстрастнее, хотя прекрасно понимал, что благородством в этом деле и не пахнет. Скорее, я трезво оценивал всю ситуацию целиком. И немаловажный факт — мне дико хотелось насолить нашему финансовому директору, пусть и в такой мелкой и неявной форме. Но, как говорится, пакость своему ближнему измеряется не размерами, а самим фактом своего наличия и далеко идущими последствиями. Хотя, возможно, где-то в самом отдаленном уголке сознания, я очень хотел ему доказать, что прав.

— Просто кто, как не я, твой редактор, знаю, насколько ты талантлив. Будет по-настоящему жаль, если такой талант оценит лишь малая часть наших возможных читателей.

Да, это тоже была правда, хотя молодых, перспективных и не менее одаренных писателей в наше время пруд пруди. Наверное, в самой жизни не осталось ничего и никого, что бы с легкостью нельзя было тут же заменить. Но это уже была изнанка правды, которую я не собирался озвучивать.

Ладонь Магнуса плавно переместилась на мое запястье, посылая приятные и расслабляющие теплые волны по всему телу — с его мягким медитативным взглядом и убаюкивающими поглаживаниями. И тут меня отвлек громкий голос, раздавшийся прямо за спиной. С трудом удалось себя заставить не вздрогнуть и не обернуться, как можно расслабленнее оставаясь сидеть на месте с четко выпрямленной спиной. Хотя это упущение тут же было исправлено, потому что из всего полупустого зала наш финансовый директор выбрал именно тот столик, который находился прямо напротив. И даже для моего большего удобства немного подвинул свой стул в сторону — так, чтобы четко выглядывать из-за спины Магнуса.

Я изо всех сил сдержался, чтобы не закатить глаза и не выплюнуть вслух какое-нибудь ругательство. Кажется, мой собеседник заметил мое настроение.

— Что этому-то здесь надо?

Я не стал уточнять, что сейчас начиналось самое время обеда, так как сам устроил себе перерыв на целых полчаса раньше. Ведь кроме сладких увещеваний со своим любимым автором, я еще вполне справедливо надеялся поесть, не отнимая от своего обеденного перерыва время на работу.

— Если мы все обсудили, то я пойду сделаю заказ.

Очень хотелось верить в то, что когда я вернусь, Магнус уже исчезнет. И так было достаточно того, что Дентон стал свидетелем развернувшейся кампании по моему соблазнению — пусть и ее заключительной части. Теперь еще только не хватало, чтобы все издательство сюда сбежалось, а демонстрировать тотальное "отъебитесь" всему окружающему миру я пока был не настроен. Хотя сам виноват, не надо было лениться и назначать встречу именно здесь, наперед зная, что от моего дорогого автора так просто не отвяжешься.

Когда я пересекал зал, то краем глаза заметил, что Дентон тоже поднялся, оставив какую-то милую блондинку, кажется из бухгалтерии, в гордом одиночестве и, видимо, тоже, одолеваемый нестерпимым голом, сопровождающийся неконтролируемыми спазмами желудка. Так что у витрины, как у финиша, мы оказались почти одновременно, на что я холодно кивнул и демонстративно повернулся к нему задом, облокотившись на стойку и окидывая взглядом раскрытое меню. Кажется, эта гадина так и застыла позади меня, где по своей сути "втыкать" ему кроме моей задницы и холодных закусок было больше не во что.

Я постарался сделать вид, что мне абсолютно фиолетово, что он там делает и с каким именно намерением пялится на низ моей спины.

Давай, любуйся, тебе-то уж точно это счастье не светит.

— Мне, пожалуйста, крем-суп с шампиньонами, два блина с сыром, вот этот салат и минеральную воду, — подумав, я добавил, — И еще фруктово-карамельный десерт.

На самом деле увидеть здесь Дентона было большой редкостью, так как чаще всего, насколько мне было известно, он, как и большинство из верхушки руководства, заказывал бизнес-ленч с доставкой прямо в кабинет. Но сегодня, наверное, тяга к общению пересилила, и он даже на радостях прихватил с собой "довесок" в виде, как ни странно, одной из наших сотрудниц.

— Вижу, что деловое общение с авторами в нашем издательстве проходит весьма продуктивно. Вам надо больше отдыхать, Новак, а то такая рьяная занятость, особенно во время обеда, может повредить желудку.

— Да, но поскольку я и так буду вынужден весь день совершать забеги до уборной, то это не станет такой уж неразрешимой проблемой.

— Но тогда на работу у вас останется совсем мало времени, — финансовый директор огорченно покивал головой и поцокал губами. — И хуеватого материала будет становиться все больше и больше.

Ненавижу.

— Ничего, я буду работать сверхурочно. Как вы. Правда, тогда это определенно скажется на моей личной жизни, и я стану злоебучей паскудой, которая всю свою неудовлетворенность из-за недотраха будет сливать на окружающих.

Я сделал вид, что задумался.

— Но я готов пойти и на такие жертвы.

Дентон лишь весело и, как мне показалось, одобряюще фыркнул. А вот реакция девушки за кассой была более закономерной — она громко ойкнула и в ужасе округлила глаза. И я лишний раз убедился в том, что наш финансовый директор является больной на всю голову заразой, ловящей кайф уже от одного только факта посыла.

Хренов любитель чужих задниц.

Вернувшись к столику и окончательно уверившись в том, что никто из простых смертных не обладает иногда полезной способностью читать мысли, я поставил перед Магнусом десерт, а сам расположился напротив.

— Ой, спасибо, ты настоящий милашка!

Он так обрадовался, словно либо ему самому не позволяло собственное здоровье дойти до кассы, либо достаточные денежные средства для того, чтобы оплатить заказ, хотя только на прошлой неделе он получил свой второй аванс после подписания оригинал-макета. К тому же я знал: у Магнуса никогда и не было затруднений с деньгами, что он красноречиво демонстрировал всем своим товарным видом и дорогой модной одеждой.

Наверняка обеспеченные покровители, правда это и не мое дело.

Я слегка приподнял брови и улыбнулся одними только губами, пытаясь не сильно морщиться.

— Не за что, наслаждайся.

— Кстати, что ты делаешь в эту пятницу?

— Работаю, — не слишком задумываясь ответил я, и на всякий случай пытаясь потянуть время, чтобы как можно деликатнее потом отказаться.

— Я подумал, что мы можем пересечься, — указательный палец Магнуса прочертил дорожку по лацкану моего пиджака — Ну, там, вечером, когда ты закончишь со всеми своими делами.

— Прости, Магнус, но ты же знаешь мое самое главное правило, — я покачал головой и отправил первую ложку супа в рот.

— Да, ты это уже говорил. Но ведь тогда...

Его упорству можно было только позавидовать — неизменно и почти каждую нашу встречу "через раз" он начинал один и тот же разговор, неизбежно заканчивающийся тупиком в виде моего категоричного "нет". Иногда мне казалось, что это уже успело стать нашей маленькой традицией, наподобие тех, которые есть у каждой семейной пары. Но так же иногда, когда я был особо щедр и честен с собой, мне приходилось признать, что вся эта ситуация здорово льстит моему самолюбию наравне с той злосчастной кружкой — чтобы кто-то так настойчиво меня добивался. И не просто "кто-то", а красивый, эффектный и успешный парень. Только вот не столько сам вопрос, но и мой отказ — это тоже часть сложившейся традиции. Просто потому, что уже нельзя по-другому — все правила оговорены, а игра все та же. Пусть и кажется, что она идет вперед, но на самом деле она лишь стабильно движется по кругу.

Я уже давно всерьез не задумывался над этим вопросом, к тому же, в противном случае, последствия могли по большей части состоять из перевешивающих любое удовольствие мелких проблем, а Магнус никогда не был "незаменим" — скорее удобен в работе, но и заменим в постели. К тому же на всю эту чепуху с постоянным давлением со стороны Дентона и напряжения из-за новой должности у меня оставалось все меньше времени, пригодного разве что для мало-мальски полноценного сна.

— Тогда мы просто отметили начало нашего сотрудничества. Магнус, — теперь уже я откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и прямо спросил, — Неужели тебе не с кем потрахаться?

— Фу, как грубо, — он отзеркалил мою позу и посмотрел куда-то в сторону. — Неужели я не могу хотеть просто пообщаться?

— Я был настолько хорош?

С тяжелым вздохом он кивнул и махнул головой куда-то за свое плечо.

— А ведь этот даже не скрывается, и наверняка имеет всех симпатичных мальчиков, которых у вас в избытке на каждом этаже. Или, — он подозрительно сузил глаза, — У вас с ним что-то было?

— Господи, Магнус, прекрати нести всю эту чушь.

И, будто в подтверждение моих слов, наш финансовый директор громко расхохотался. Вообще он всегда вел себя излишне шумно, что часто свойственно слишком уверенным в себе людям. Им кажется, что любой их жест заслуживает самого пристального внимания и любования.

— Но у тебя из-за него проблемы...

— Нет у меня никаких проблем, — я неприязненно передернул плечами. — Просто не сходится мнение по одному вопросу. Кстати, именно касательно тебя. Может быть это ты ему не дал, вот он и бесится.

Мне показалось, что Магнус сейчас прямо на месте задохнется от праведного возмущения. Удивительное зрелище, но даже его скулы слегка порозовели.

— Да кто ж такому даст?! Я что, похож на самоубийцу?

— Тише ты, — на нас уже подозрительно косились люди за соседними столиками. — Хватит с меня рекламы твоего творчества.

Он лишь мстительно вытянул ноги в камуфляже под столом, нарочно задев меня ботинком.

— А как еще можно объяснить то, что он не дает тебе прохода и даже сюда вот за тобой притащился?

Я скептически вздернул левую бровь.

— Магнус, сейчас самый разгар обеда, — как ребенку растолковывал я, стараясь не впускать в голос слишком жалостливые нотки, словно разговариваю с душевнобольным.

— Ну да, и это единственное кафе на всей планете.

— Нет, но здесь обедают почти все наши.

— Ладно-ладно, я понял, — Магнус помахал ладонью в воздухе, тем самым показывая, что на этом данная тема себя исчерпала. — Но смотри, это только завязка, а развязка не заставит себя долго ждать.

Его указательный палец осуждающе направился мне прямо в грудь, где-то в район сердца.

— Либо он тебя в конце-концов отымеет, и здесь я выражаюсь не настолько фигурально как хотелось бы, либо ты сдашься, и он тебя опять-таки поимеет, правда в этом случае последствия будут очень непредсказуемы, а вот твоя самооценка серьезно пострадает. У нас же с тобой все было бы по обоюдному согласию, — закончил он, весьма натурально изобразив грустный вздох.

— А с этим тиражом, ну его на фиг. Денег и славы мне и так хватает, — и Магнус взмахнул рукой над головой, что должно было, наверное, означать "выше крыши". — И нервы портить из-за этого тебе совсем необязательно. Они как потенция — не восстанавливаются, а только еще больше расстраиваются.

Все, что я смог ответить на это глубокое откровение, это просто кивнуть.

— Давай, идем покурим, — сказал он, с противным скрежетом отодвигая свой стул.

В этом они с Дентоном были оба удивительно похожи — если уходить, то чтобы весь зал был в курсе.

Поднявшись вслед за Магнусом, я все-таки не удержался и ненавязчиво скосил взгляд за его спину. И чуть не задохнулся, потому что встретился с невозмутимыми серыми глазами.

Весь лик нашего финансового директора был совершенно бесстрастен и невозмутим — с таким лицом, вероятно, блефуют только по-крупному. Он даже не старался сделать вид, что смотрел куда-то в другую сторону или сколько-нибудь заинтересован в том, что рассказывала, вяло помешивая свой кофе, его собеседница. И продолжал задумчиво и пристально меня рассматривать. А мне стало плохо от одной только мысли, когда я представил, сколько он уже вот так на меня таращится?

— Может все-таки в пятницу освободишься пораньше?

Спустил меня на не более грешную, чем небеса, землю голос Магнуса, и я чуть не получил в лоб фирменной зипповской зажигалкой, каким-то чудом лишь за секунду до удара успев ее поймать.

— Что, все-таки дашь? — уже раннее виденная блядская улыбка искривила красивый рот несостоявшегося убийцы, и мне не составило труда догадаться, о ком он говорит.

— Только если в другой жизни, — повернувшись к довольному собой Магнусу, я запустил руку в карман в поисках пачки сигарет.

Мне хотелось верить, что говорил я весьма убедительно.

* * *

Я блаженно закрыл уставшие от долгого сидения перед компьютером глаза и расслабленно выдохнул. Эта неделя оказалась не такой уж сумасшедшей, как я рассчитывал. И во многом это было благодаря нашему финансовому директору — нет, он не ударился в буддизм и вообще ни обо что не ударялся, но доставать всех стал значительно меньше. Все дело было в каком-то простудном вирусе, который он так своевременно подхватил, и теперь вот уже третий день ходил расклеенный, отчаянно сморкаясь и чихая настолько грозно, что ему даже не надо было привычно ругаться. Хотя я раньше и думал, что зараза заразу не берет.

А еще сегодня намечался ежегодный официальный корпоратив для сотрудников издательства и авторов. Работы перед праздниками было много и уже по привычке на пред-рождественские праздники выпадали чуть ли не самые загруженные дни, поэтому я изначально планировал задержаться в офисе до самого вечера, после чего переодеться в предварительно захваченный из дома костюм и спуститься вниз для всеобщего празднования, чтобы пригубить пару бокалов шампанского и с чистой совестью слинять домой отсыпаться, так как впереди были долгожданные выходные.

За окном уже было темно, а большая часть сослуживцев вовсю готовилась к торжеству, поэтому в нашей комнате я остался в гордом и бесславном одиночестве. И оценить мою трудовую стойкость сейчас было некому. На этаже еще стоял небольшой гул, и все время по коридору то туда, то сюда сновали люди, но уже скоро должно было начаться мероприятие, а наш генеральный не любил, когда хоть кто-нибудь пропускал его торжественную речь. К тому же еще нужно было сделать пару звонков...

— Где Девис?

— Понятия не имею, где носит нашего главного редактора, — я вымученно улыбнулся и повернулся к двери, меньше всего ожидая в проеме увидеть нашего светилу по финансам собственной персоной. Мне-то казалось, что кто-кто, а он уж точно в данный момент должен был находиться в первых рядах руководства, приветственно пожимавшего друг другу руки и принимающего поздравления с успешным преодолением еще одного "нелегкого" года.

То, что еще секунду назад было улыбкой, застыло на моих губах, а вот Дентон, похоже, заинтересовался и, кажется, уже никуда не торопился. Облокотившись спиной о дверной косяк и убрав руки в карманы вечерних серых, в тонкую полоску, брюк, он вяло уставился "через меня" в окно.

Не знаю, действительно ли он болел или просто прикидывался, чтобы всех задолбать теперь уже на псевдо-законном праве, но выглядел он как всегда просто шикарно. Даже волосы, убранные сзади в хвост, с парой оставленных у лица прядей, выгодно подчеркивали линию скул и подбородок, делая его как будто моложе.

— А вы, Новак, разве не собираетесь принять участие в столь значимом для всего издательства событии?

Если еще секунду назад в собственных глазах я выглядел героем, то благодаря той интонации, с которой был произнесен вопрос, почувствовал себя скорее бесславным дезертиром. У мистера Дентона было одно весьма занятное качество, помимо других его незаурядных достоинств, — он с небывалой легкостью умел все переворачивать с ног на голову.

— Вы слишком хорошего обо мне мнения, мистер Дентон. Конечно же собираюсь, но у меня еще есть полчаса и несколько важных дел.

Я поднялся и достал из ящика стола темно-синий галстук, после чего направился к темному окну, которым в целях экономии времени решил заменить зеркало. Таким образом, я весьма красноречиво намекал на то, что разговор окончен и мне не помешало бы остаться в полном одиночестве.

Сейчас закончу, и тогда смогу спускаться вниз, попутно успев созвониться с парой своих авторов, которые сегодня не смогли присутствовать на всеобщей встрече. Осталось только вспомнить, как завязывать эту чертову удавку.

Из бликующей глади на меня смотрел молодой мужчина с короткими светло-русыми, в хаотичном беспорядке уложенными, волосами. Картину дополнял почти квадратный подбородок, тонкие губы с приподнятыми уголками, чуть курносый нос и голубые глаза. И еще родинка над левым уголком верхней губы, которой в отражении не было видно из-за слишком плохого освещения.

Мне было только двадцать девять, но почему-то все чаще за последнее время я чувствовал себя странно усталым.

— Да, похоже, что я действительно был о вас недостаточно... полного мнения.

Я уже успел забыть, что кроме меня в комнате был кто-то еще. Мне казалось, что Дентон давно ушел, но он, оказывается, все это время стоял рядом, за моей спиной. Или, может быть, он подошел только что?

— Дайте сюда.

Изумленно замерев, я даже не нашелся, что ответить.

По правде, я в первый раз видел Джейси Дентона таким человечным — не в плане доброты душевной, а в плане еще более легкой небритости, слегка спутанных волос и небольших теней под глазами. Возможно, все дело было в том, что он находился так непривычно близко. Я имею ввиду, что мы встречаемся с одними и теми же людьми бесконечное количество раз за день, но никогда по-настоящему не вглядываемся в их лица. Например, вот эта едва заметная паутинка морщинок у глаз. И здесь дело не только в болезни или недостаточном свете. Оказывается, если присмотреться к чудовищу более пристально, то его просто-напросто не захочется убивать. Наверное, поэтому в этих компьютерных игрушках рубят быстро и не глядя, ежесекундно окрашивая монитор изнутри брызгами пиксельной крови.

Вдумчивый, чуть насмешливый взгляд привел меня в чувство, и я бессмысленно уставился на проворно мелькающие перед самым носом чужие пальцы, которые очень ловко расправлялись с кусочком ткани для ношения на шее.

— Что, налюбоваться не можете?

В сознание проникла новая деталь, и нос приятно защекотал запах сладковато-терпкого и одновременно горьковатого травяного парфюма, от чего на мгновение голова немного закружилась, и перед глазами все смешалось.

Конечно, так может пахнуть только какое-нибудь колючее и очень ядовитое, одурманивающее растение.

— Определенно, — Я перевел взгляд обратно и попытался его сфокусировать на лице напротив, воспользовавшись тем, что Дентон опустил глаза, оценивая проделанную им работу. Хотелось порассматривать его лицо чуть дольше. — Как вы себя чувствуете?

Проявил я неожиданное великодушие и самого себя поразившую заинтересованность.

— А что? Прикидываете, как можете использовать это в свою пользу?

— Нет, просто выглядите вы паршиво.

— Спасибо, — Дентон как-то рассеянно фыркнул. — Принимаю с утра какие-то убойные антибиотики, и теперь состояние вроде бы получше. Именно поэтому я такой необычайно добрый, так что не робейте, Новак, а пользуйтесь.

Наши взгляды встретились, и я сам бы не смог объяснить, почему от этого обычного действия по спине пробежали мурашки, а сердце забилось как будто чаще.

— Это приглашение? — усмехнулся я, не совсем осознавая, что говорю, и уже скорее по привычке пытаясь спровоцировать реакцию.

Дентон как-то странно улыбнулся, а я приготовился, что он сейчас ответит что-нибудь колкое, только через мгновение его рот распрямился, но он так ничего и не сказал. Вместе этого между нами повисла пауза. И я поймал себя на мысли, что все-таки у него красивые глаза. Или все дело было в неясном освещении и обманчивых отражениях от поверхности стекла, только смотрел он на меня как-то непривычно и завороженно, словно хотел загипнотизировать, но вместо этого завис сам.

— Крис!

Господи, а этот-то что здесь забыл?

— Сладкий, ты где? — я поморщился, как от зубной боли.

Спасибо, Магнус, прямо обхохочешься, как смешно.

Я нехотя повернул голову ко входу, краем сознания отмечая, как Дентон уронил руки. Почему-то на языке остался привкус полыни и сожаления, хотя я сам толком не мог разобраться в его причинах. А тем временем, ухватившись обеими руками за косяки по обе стороны от двери и свесившись немного вперед, в дверном проеме застыл мой непрошеный гость и наказание в одном лице.

— Оу, я что-то пропустил?

— Теперь я вижу, какого рода "важные дела" вы имели ввиду, Новак, — Дентон круто развернулся на каблуках и, замешкавшись на почти неощутимую секунду, добавил, — За "безопасность" офиса, конечно, ручаться не могу, но вот в привычном для таких дел туалете вам было бы гораздо комфортнее.

Тварь.

Я устало прикрыл глаза, больше всего на свете желая, чтобы Джейси Дентон сию же минуту провалился и куда-нибудь поглубже, нежели ад, потому что первым он наверняка бы тут же стал заправлять...

— Ну а я что говорил: сначала твой галстук, потом твоя задница, — довольно проверещал Магнус и картинно облизнул губы, до этого еле успев отскочить в сторону от стремительно ретировавшегося за дверь нашего финансового директора.

...и не один, а в компании.

* * *

Никакого настроения веселиться не было. Я унылой рыбой пялился на свой, по счету уже пятый, бокал и приветливо растягивал губы в добродушно-фальшивой улыбке феи-крестной, волшебная палочка которой позаимствована из бутафории дешевого театрального спектакля, а блестящая пыль, щедро сыпавшаяся с наконечника, является дешевыми блестками, купленными в ближайшем магазине канцелярских товаров. На часах две стрелки почти слились в едином экстазе, обоюдно указывая куда-то наверх.

— Как, дружище, настрой? — меня похлопали по плечу и, бросив взгляд в сторону, в подошедшем я узнал нашего главного редактора.

— Веселюсь, — я неопределенно махнул своим полупустым бокалом и сделал глоток золотистого шампанского.

Надо было его допить, пока еще маленькие пузырьки весело бушевали в каком-то им одном понятном безумном танце, устремляясь вслед за похотливыми стрелками.

— Да, в этом году, как и всегда, все сделано с размахом. Эдвард постарался, — Гай тоже пригубил шампанского, а у меня от всего этого мельтешения народа перед глазами неожиданно закружилась голова.

— О, посмотри, тебе машут. Эверетт?

Я лишь кивнул. Мимо как раз проходил симпатичный невысокий блондин и по совместительству один из моих авторов. Только в отличии от гей-прозы и в качестве приятного разнообразия, он писал о лесби отношениях.

— А в том углу не Магнус?

Решив избавить Гая от необходимости "уличать" всех моих подопечных, я указал в другой конец зала, где стояли фуршетные столы с напитками.

— Еще один мой поклонник вон там. Джейси Дентон, кажется. Наш финансовый директор? — уточнил я, на что Гай весело рассмеялся.

— Я бы отдал все свои премиальные, если бы с таким характером Джейси и вправду был всего лишь твоим очередным автором.

Я посмотрел на Дентона и выпил еще — за весь вечер мы ни разу не пересеклись и взглядом, и он даже не подошел, чтобы вылить мне в лицо шампанское или одеть ведерко на голову, щедро приправленное расколотым льдом. А это значило только одно: уготованная мне участь будет куда страшнее. Возможно в сравнении с этим померкнет даже прилюдное и жесткое изнасилование моего мозга на очередном внеплановом собрании. Кстати, одного раза "кончить" ему никогда не было достаточно. Интересно, он так же и трахается?

— Ты хотел о чем-то попросить, Гай?

— Да, у меня к тебе маленькая личная просьба. Знаю, что я свинья и это нечестно, но в понедельник будут звонить инвесторы, и, если в этот момент меня не будет в офисе, я попросил Дайну сбросить звонок на тебя. Ничего серьезного, но это больше по твоей тематике. Вроде бы они хотят проспонсировать промоушен какого-нибудь новомодного скандального автора и нужно договориться о встрече, но так, чтобы наше с тобой расписание совпадало...

Гай продолжал говорить что-то еще, а я лишь кивал и, одним глотком осушив бокал, решал что делать дальше. Оставаться не хотелось, ехать домой было рано. Можно было вернуться на рабочее место и завершить по мелочи кое-какие дела, но насколько для всего этого трудоемкого процесса мое состояние вменяемо?

Гай как раз разбавлял свою просьбу ничего не значащими фразами о событиях в издательстве, когда ко мне подошла Нора. В красном облегающем платье до пола она выглядела просто потрясающе.

— Привет, красавчик. Потанцуем?

Даже не дождавшись ответа и не обращая никакого внимания на протесты Гая, она потащила меня куда-то на середину зала, где толпилось особенно много нашего планктона. Уверенным движением положила мои руки на талию и, уместив свои ладони на моих плечах, сделала шаг вперед.

— Ты уверена, что здесь кто-то кроме нас танцует? — с сомнением уточнил я, оглядываясь по сторонам. Но даже после этого я не был уверен, что мне удалось хоть что-нибудь разглядеть в той разноликой массе, в которую перед глазами все неожиданно смешалось.

— Думаешь, это протест обществу? — Нора полувесело-полувопросительно вскинула тонкую бровь.

— Уверен, что в данный момент не готов к такому ракурсу. Кстати, ты отлично выглядишь.

— Спасибо, а ты хреново ведешь.

Мне захотелось развести руками, но поскольку они были заняты, то я всего-навсего пожал плечами и, немного подумав, рассмеялся.

— Что тут поделаешь. С меня хороший только редактор, хотя сейчас я в этом уверен меньше, чем когда-либо.

— Не переживай. Все образуется. Рано или поздно, — после небольшой паузы моя партнерша по танцу шепотом добавила, — В конце-концов, Дентона всегда может переехать такси или упасть на голову упитанный голубь.

Я усмехнулся. С голубем получилось бы очень символично.

— Может быть, но проблема не столько в нем. Вполне вероятно, что мне действительно еще многому предстоит научиться.

— Брось и даже не смей себе забивать голову подобной чепухой. Если бы ты хоть на йоту был прав, то тебя не сделали бы редактором самого спорного жанра в издательстве. А это значит, что в тебя верят, — при этих словах она незаметно кивнула в направлении столов, где в данный момент находился наш генеральный директор и, по совместительству, большой босс, Эдвард Мертон, о чем-то увлеченно разговаривавший с финансовым директором.

— Ты, Крис, замечательный, и это вижу не только я одна.

На этот раз Нора как-то несмело улыбнулась и отвела взгляд, а на ее щеках сквозь щедрый слой пудры выступил легкий румянец, что было крайне ей не свойственно. А я попытался справиться с небольшим шоком и маленьким апокалипсисом в одном лице — она что, со мной флиртует? О Боже, только этого мне и не хватало.

Я округлил глаза в притворном ужасе:

— Ну конечно, именно поэтому у меня с избытком таких горячих поклонников, как Дентон...

Черт, ну почему все разговоры так или иначе сводятся к этому подонку?

— ...или Чарли Соуз, наш художник. Последний мне месяц парил мозг обложкой Магнуса и все время приносил одни и те же эскизы траурного черного фона, потому что произведение с названием "Жар тел" виделось ему именно в таком образе. Плач по морали всего человечества.

Нора ожидаемо рассмеялась — то ли из вежливости, то ли и вправду было забавно, а может это была ее естественная реакция на любую реплику с претензией на юмор от заинтересовавшего ее парня. Я не стал ждать продолжения нашей дискуссии и под многозначительным предлогом "отлучиться по делам" постарался затеряться в толпе, чтобы сразу направиться к выходу. Но по пути решил захватить еще один бокал шампанского и поэтому притормозил у стола.

Самый разгар вечера: специально приглашенные музыканты наигрывали очередную легкую и приятную мелодию, кругом находилось много нарядных и веселых людей, а нос забивал приторный и сладкий запах смешанного парфюма. Жизнь казалась праздничной и, как никогда, почти реальной иллюзией счастья, только я, кажется, все-таки морально устарел и меня больше не привлекал поиск чего-то, что я когда-то, еще "по молодости", надеялся найти. Был ли это одноразовый и быстрый секс или налаживание полезных контактов, а может просто расслабление и спуск тормозов, только все это куда-то ушло, а взамен появилось неравноценное желание спать или посидеть на темной кухне, пока будет гореть кнопка вскипающего чайника. Можно было просто лечь на диван и бездумно пощелкать телевизор, в котором хранилось каналов на целых десять минут почти беспрерывной гонки пальца по кнопке пульта. Просто плыть по течению...

— Тебе разве уже не хватит?

Перехватив мою руку на полпути, когда я уже собирался сделать глоток, Магнус забрал мой бокал и сам отпил. При этом он, с удовольствием прищурившись, придвинулся так близко, что во время разговора наши локти соприкасались, хотя поблизости было совершенно пусто.

— Что, — вяло удивился я, как бы между прочим подивившись его наглости, и взял новый бокал, — Ты тоже хочешь потанцевать?

Он лишь хмыкнул.

— Катись уже домой, пьяница. А я тебя, так и быть, из-за доброты душевной подброшу.

— Нет, спасибо. Откуда ты узнал о моей самой сокровенной эротической мечте? На глазах у всего издательства укатить в неизвестном направлении в ночь со своим самым скандальным гей-автором. А потом все будут гадать, не списан ли твой очередной шедевр с оригинала нашей бурной ночи и по горячим следам. Нет уж, меня и так достаточно компрометирует эта наша беседа — кто-то может неправильно понять и подумать, что мне с тобой даже в неофициальной обстановке и не в рамках работы нравится общаться.

— Ну если я присутствую в твоей эротической мечте, то это уже хорошо. Может быть, до самого дела осталось всего лишь каких-то пара шагов, — знакомая улыбка из категории "я не только говорю пошлости, но и предлагаю" расползлась по лицу Магнуса, и на какой-то совершенно сумасшедший момент я засомневался, а не принять ли мне его приглашение? Ведь один раз я уже это сделал, к тому же он гарантированно умел доставлять самое высококлассное удовольствие, а я долгое время ни с кем не был. Полная разрядка и смена батарейки, чтобы хоть на пару часов выпасть из реальности — этот простой рецепт был именно тем, что мне сейчас было больше всего нужно.

Наверное, легкое сомнение отразилось на моем лице, потому что взгляд моего "искусителя" тут же изменился — стал уверенным и твердым, словно два торговца душами наконец-то договорились об устраивающей их обоих цене.

Интересно, он специально дожидался весь вечер, пока я напьюсь?

Я только открыл рот, как Магнус меня опередил:

— В каждом правиле бывают исключения, и без них оно бы не было правилом.

— А с ними все вокруг превращается в настоящий хаос, — я устало потер переносицу, беря короткую передышку и пряча глаза.

Если говорить честно, то мне не хотелось ехать и начинать все снова. Но еще мне было скорее безразлично и это начинало перевешивать.

— Давай сделаем так — я закончу кое-какие дела и через какой-нибудь час позвоню. Если ты до сих пор будешь в настроении, то мы поедем к тебе. Или лучше, если нас не будут видеть вместе. Поэтому ты можешь меня не ждать и отчаливать домой когда захочешь, а я возьму такси.

Мне был необходим еще хоть какой-то, пусть и мизерный, противовес. Возможность повернуть обратно и хоть немного, но контролировать ситуацию.

Магнус лишь молча кивнул и, отходя, полушепотом добавил: "Ты не пожалеешь", — словно это был уже решенный вопрос. Хотелось верить, что утром или, вероятнее, сразу после оргазменной судороги тела с еще большей, чем обычно, темнотой перед глазами, я не пожалею об этом слишком сильно.

* * *

В коридорах горел приглушенный свет, и, в наполнившей их тишине, двери лифта открылись с непривычно громким звуком.

Я дошел до своего рабочего стола, включил монитор работающего компьютера и, сдернув предварительно ослабленный галстук, бездумно уставился в экран.

Что я собирался сделать? Засидеться допоздна, чтобы на фоне всеобщего веселья не так одиноко было возвращаться одному домой? Или дать себе отсрочку и, в то же время, причину в очередной раз отказать собственному, так назойливо навязывающемуся в любовники, автору? Две совершенно противоречащие причины и одновременно "лечащие" друг от друга.

Взъерошив волосы, я расслабленно откинулся на спинку, убаюкивающе раскручивая стул из стороны в сторону, и закрыл глаза.

В который раз за этот долгий вечер. Больше не хотелось видеть окружающую реальность, которая не менялась, а только замыкалась и запутывала еще больше, выступая в роли красочных декораций как в каком-нибудь фильме ужасов. Где герой в конечном итоге впадает в истерику и не может найти другой выход, кроме как выброситься с крыши многоэтажного небоскреба...

— Новак, какого черта вы тут забыли?

Обвиняюще. Раздраженно.

Дерьмо.

Это самый отвратительный сценарий из всех возможных — теперь мне придется выброситься прямо в окно, орошая пол эффектным дождем из мерцающих осколков.

В проеме двери застыл Джейси Дентон собственной и неповторимой персоной. И поскольку слабый свет из коридора в комнату почти не проникал, мне оставалось только ломать голову над тем, как он не только сумел меня разглядеть, но и узнать. Тем-более, что даже отсюда было видно, как ощутимо его шатает из стороны в сторону. А уж таким обыденным вопросом, как: что он вообще с такой завидной регулярностью делает на нашем этаже, я уже даже не задавался.

Странно, он же совсем недавно был внизу и разговаривал с генеральным. И когда только успел так надраться? К тому же, фамилия Дентон и "нажрался как свинья" были слишком несовместимы, находясь в разных весовых категориях.

Пока я молча размышлял, что ответить и есть ли в этом смысл (может просто притвориться, что я заснул с открытыми глазами?), Дентон дошел до моего рабочего стола и развалился на соседнем стуле.

— Твою мать, Новак. Если меня сейчас стошнит прямо на какой-нибудь ваш договор, не обессудьте. Но до туалета я не рискнул идти, зная, что за зрелище может меня ожидать в любом из них. А что еще я мог подумать? Ни вас, ни этого вашего вездесущего Тейлора.

Дентон махнул рукой куда-то в сторону и красноречиво поморщился, а я бы так же эффектно и привычно закатил глаза, если бы был уверен, что в этом сейчас есть хоть какой-то смысл.

Какого черта он несет? Неужели обязательно продолжать этот взаимный обмен "любезностями", даже в праздничный вечер и когда за нами никто не наблюдает? Какой в этом смысл — кусать меня в отсутствие благодарных зрителей и не в пример остальным? Или его личная антипатия распространяется и во внеурочные часы, которые даже не оплачиваются? И при чем здесь вообще Магнус? Хотя...

Задаваясь чередой явно риторических вопросов, я внимательно посмотрел на нашего финансового директора.

Кажется, я начинал что-то понимать и, в следствие этого, запутываться еще больше.

Дентон же говорил, что принимает какие-то антибиотики.

Я скосил взгляд на пустой, с кубиками подтаявшего льда на дне, бокал в его руке, который он тут же небрежно толкнул от себя по столу, и тот оставил едва различимый влажный след.

Тогда зачем он пил? Даже для него это чересчур — быть таким придурком, зная, какую реакцию эта ядерная смесь может вызвать. Или он полностью уверился в своей "божественной бессмертности", вытекающей из того, что все кругом по умолчанию "имбицилы", и что "поборникам морали" еще прижизненно, и в отсутствии недостаточного финансирования на установку памятников, выдают само-заряжающиеся нимбы и флакончики с иммунитетом против похмелья внутри?

— Могли бы и присоединиться, — решил подыграть я, апатично соображая, сколько времени придется ждать такси, если позвонить уже, и устало помассировал виски.

Дентон насмешливо вздернул свою шикарную черную бровь, и на его виске блеснула маленькая капля. Вообще все его лицо было странно влажным.

У него что, жар?

— Чтобы я на собственном опыте убедился в неоспоримом таланте Магнуса и все-таки увеличил вам тираж? — издевательски протянул он, и у меня тут же пропало всякое желание переживать за его здоровье. Гадюка по-прежнему жалила отменно. — Нет уж, увольте. И вообще, откуда столько стереотипов? Если гей, то значит, что подойдет любая задница? Вы полный болван, Новак.

Последние слова он произнес с придыханием и явным удовольствием. Словно это все было чертовски забавной шуткой. А я моментально вспомнил, как же я ненавижу эту злоебучую дрянь.

— Причем, как оказывается, не только в профессиональном плане.

Пальцы сами собой сжались в кулаки и вместо еще недавно вялой и равнодушной усталости, внезапно сознание затопили неконтролируемые по своей силе холодная ненависть и ярость, неотличимые друг от друга. Как кадры кино, перед глазами услужливо промелькнули все те ситуации и многочисленные собрания, на которых Дентон, не стесняясь в выражениях и с неизменной неиссякаемой фантазией, растягивал и имел меня разом во всех ему известных направлениях. И к черту, что он сейчас может вообще ничего не соображать.

Шумно выдохнув, я почувствовал, как кончики пальцев стало покалывать почти что от физического желания причинить ему боль. Ударить как следует и унизить, чтобы он харкал кровью и валялся у моих ног на полу, разом растеряв весь свой нарочитый гонор и высокопрофессиональную спесь. Стереть с его лица эту издевательскую улыбку и не слышать одни и те же слова, все время проигрывающиеся в голове знакомым саркастическим голосом.

До этой самой секунды я даже не представлял, насколько сильно его не выношу. И одновременно не мог понять, за что он меня так ненавидит. Возможно, давно пора было признать, что для этого нет определенной причины? Но в какой момент я показал себя удобным "мальчиком для битья" и что сделал не так? Какое он имеет право постоянно меня унижать и смотреть с таким пренебрежением? И чего во мне самом больше — гнева, уязвленного самолюбия или самой настоящей и такой детской обиды?

И это чувство внутри было странным. Таким же неконтролируемым, как и неоднозначным. Я не смог бы описать его набором простых и односложных чувств или одним словом. Не смог бы даже назвать причину. Я просто ощущал, что это и есть некий предел. Бессознательно ли или специально и планомерно, но Дентон с присущим ему одному мастерством довел меня до той точки, откуда уже не было благополучного возврата. Словно мы наперегонки и на полной скорости мчались к обрыву, и только что закончилось то критическое расстояние, когда еще можно было повернуть назад или остановиться. Теперь же оставалось долгое и неминуемое падение вниз, которое должно было закончиться грудой покореженного металла и яркой вспышкой огня в мозгу. Только я не собирался падать один.

Стоила ли игра свеч? Поступал ли я правильно? Или быть может мне повезет и он окажется одним из тех извращенных придурков, уважение которых можно заслужить только грубой обороной?

Ничего не замечая, финансовый директор продолжал веселиться, по-видимому окончательно удостоверившись в своей полной безнаказанности. И мутного тусклого света от монитора было достаточно, чтобы я мог разглядеть его знакомое и, одновременно, такое чужое лицо, с выученными наизусть и до зубного скрежета чертами — от узких скул до неестественно пухлой нижней губы.

Не удивлюсь, если он балуется ботоксом или другой косметологической хренью.

— А еще меня в любой момент может вырвать от того лица "всезнайки", с которым ты каждый раз доказываешь мне какую-нибудь очередную чушь, — плавно перешел Дентон на "ты" и тихо хмыкнул каким-то своим мыслям.

Я медленно встал и подошел к нему, сам еще толком не зная, что собираюсь сделать. Но одно желание стало отчетливым — заткнуть.

Было достаточно всего одного шага, чтобы над ним нависнуть, пока он упивался своим небывалым красноречием, и мне даже по привычке не пришлось вздергивать подбородок.

— И да, почему я в данный момент сижу здесь и говорю тебе все это? — и он наклонил голову к плечу, растягивая губы в своей жалостливой ухмылочке и больше всего сейчас похожий на мошенника, в рукаве которого совершенно неожиданно для других игроков оказался джокер, — Потому что, Новак, ты реально меня задолбал. Заметь, не "заебал", так как об этом тебе даже мечтать не следует, а за-дол-бал.

Первое: я никогда не умел достойно проигрывать. Второе: у меня было главное правило, которое заключалось в том, что я никогда не смешиваю работу и личную сторону своей жизни. Ну почти никогда. Третье: я привык говорить как можно больше правды, если она почти ничего не стоит и имеет положительный эффект — так сказать, для пользы дела. Правда, в данном случае, эта польза была весьма сомнительной.

— Джейси Дентон, ты самая последняя блядь, какую я только в своей жизни видел, — произнес я медленно. — И заметь, сейчас я говорю не о том, предпочитаешь ли ты подставлять свою задницу в постели...

Я даже не успел рассмотреть его лицо, чтобы понять реакцию. Громкий смех оглушил, неприятно царапая барабанные перепонки своей нарочитой резкостью и громкостью. Мне даже показалось, что сейчас сюда сбегутся все сотрудники, начиная с неспешного начальства и заканчивая переполошившимися охранниками.

Я будто получил пощечину, и тут во мне что-то окончательно сломалось, словно специальный заслон был снесен мутной водой прорвавшейся плотины. Какая-то очень отдаленная часть меня еще вела сама с собой диалог и пробовала уговорить быть благоразумным, искала доводы для отступления. Но это уже было настолько нереально и так далеко, что никакие слова не могли ничего исправить или остановить.

Быстрое движение и Дентон упал на пол, а костяшки моих пальцев приятно обожгло болью и стало ощутимо саднить.

Не отдавая себя отчета в том, что делаю, я схватил так удачно подвернувшийся под руку собственный галстук и связал его запястья за спиной, предварительно заехав кулаком куда-то в бок. Дентон успел только глухо охнуть и жадно глотал ртом воздух, пока я к нему не наклонился. Уперевшись одной рукой в пол, а другой перевернув и схватив за ворот шелковой и прохладной даже на ощупь рубашки, я ощутимо его встряхнул, в ответ вполне ожидаемо и справедливо услышав самые отборные ругательства.

— Твою мать, ты что творишь?! — зашипел он, и мне в лицо полетела слюна.

— А на что это похоже? — с удовольствием протянул я, неожиданно начав ловить кайф от всей этой ситуации и напрочь забыв о любых возможных последствиях. Наоборот, чем сильнее он бесился и терял свою пресловутую уверенность и бесстрастность, тем больше я успокаивался и словно смотрел на него со стороны. И заодно на себя, как бы являясь лишь сторонним наблюдателем собственной жизни и того, что сейчас вытворяли мои руки.

Теперь, наконец-то, мы поменялись местами.

Странно, но мне казалось, что несмотря ни на что он останется таким же холодным и бесстрастным ублюдком, как обычно. Но вместо этого Джейси Дентон поразительно быстро потерял контроль, и его разъяренный взгляд, имей он вполне реальную плотность, мог бы пронзить меня насквозь. Что же больше его бесило — то, что он оказался в подобной ситуации или то, что он оказался подо мной?

— Все, что ты тут говорил — очень занимательно. И, конечно, тут ты тоже полностью прав — такому гею как я действительно все равно и подойдет любая задница. А ты весь — одна сплошная задница. Ну и как я могу устоять?

Ах да, последнее: я никогда особо не афишировал, что являюсь геем, но и сильно, кажется, не скрывал. А может, это просто был совсем не тот случай.

Несколько секунд полюбовавшись на ошарашенное лицо нашего финансового директора, я схватил его за волосы и с силой потянул назад, чувствуя, как хрустнула его шея и как в ладони распускается собранный хвост; заставляя откинуть голову и выставить напоказ беззащитную шею с выпирающим кадыком, на которой тут же довольно ощутимо сжались мои пальцы.

— Превосходный вид сверху, — я расположился между его ног и с силой припечатал к полу рванувшееся было в сторону тело, не давая возможности для маневров. К счастью, наши весовые категории в некотором роде совпадали, и если тренированное, жилистое тело Дентона было более выносливым и гибким, то на моей стороне преимуществом являлись наращенные в спортзале мускулы. — А тебе, наверное, не привыкать кувыркаться под каким-нибудь потным мужиком?

У моей мести был необычайно приятный, чуть сладковатый, вкус. Я даже специально облизнул губы, чтобы лучше распробовать и, на манер Дентона, сочувственно поцокал языком.

— Не льсти себе, ковбой, — моя, совсем еще "недавняя жертва", неожиданно перестала сопротивляться. Вместо этого, наоборот, Дентон попытался поудобнее опереться на сведенные за спиной локти и тряхнул головой, убирая с лица спутанные пряди. — Мало же тебе надо для того, чтобы почувствовать себя "мужиком", — передразнил с кислым выражением лица и сплюнул в сторону кровь из разбитой губы.

Не сумев справиться с легким потрясением от такого быстрого "перехода" и чувствуя, что схожу с ума, я ляпнул первое, что пришло на ум, стараясь, чтобы мой голос звучал так же ядовито.

— Так ты не возражаешь, если вместо так обожаемого тобой туалета, мы все-таки воспользуемся офисом? На руках я тебя не понесу, а вот на этаже в это время точно никого не будет.

— А потом я тебя уничтожу. Завтра все издательство будет знать о твоих "подвигах" и какая ты мразь.

Я отбросил в сторону резинку-невидимку, оказавшуюся до сих пор зажатой в кулаке.

— И про то, что я тебя трахнул, тоже напоешь?

На какой-то совершенно короткий миг ресницы Дентона мелко дрогнули, а глаза округлились. Но он быстро взял себя в руки, если только это было возможно в сложившихся обстоятельствах.

— Ты блефуешь, — спокойно заявил он мне, так что я готов был рассмеяться ему в лицо. Или согласно кивнуть.

Пожалуй, за сегодняшний вечер, это была действительна самая смешная его шутка.

— Сейчас проверим.

— Меня тошнит.

— Поверь, меня от тебя тоже.

Конечно, с самого начала и до нынешней минуты, я не собирался заходить настолько далеко и насиловать его. И он, как всегда, был прав — все, что я до сих пор делал, это просто блефовал. Но в этом-то и была проблема. Сейчас, нависая над ним, сначала беспомощным, а теперь снова пытавшимся мной руководить, я как никогда остро ощущал, что проигрываю ему. Постоянно и во всем. Он даже теперь, с разведенными ногами и связанными за спиной руками, умудрялся диктовать свои условия и выводить меня из себя. И заставлял себя чувствовать еще большим кретином, чем обычно. На мгновение, без ослепляющего чувства ярости и ненависти, все происходящее показалось полным абсурдом. А Дентон, оставаясь жестокой сволочью и циником, все равно был лучше меня, пусть он хоть трижды демонстрирует всему миру свою ориентацию. Являйся он кем угодно, даже серийным убийцей. И это ранило болезненнее, чем обычно. Острее. До сведенного спазмом горла.

Но в то же самое время мне не хотелось возвращаться к прежним обстоятельствам. Может быть во всем был виноват алкоголь, может, я просто действительно устал или окончательно рехнулся, но я не мог повернуть назад, находясь в той точке, из которой для меня не было возврата. В этом случае все бы стало только хуже. Ведь его никто не заставлял быть все это время таким сукиным сыном и ублюдком.

Да, я не до конца был уверен в том, что собираюсь делать. Я имею ввиду, что я ни черта не представлял, как смогу засадить этому уроду. И если честно, особого желания и не испытывал. Вероятно, что где-то на краю сознания мне даже хотелось, чтобы из коридора послышались шаги, и кто-нибудь нас позвал. Сошел бы даже внезапно затрезвонивший телефон. Но сказанная ради "красного словца" угроза оказалась очень заманчивой. С учетом того, что Дентон меня в любом случае размажет по стенке — отпущу ли я его или как следует трахну. В конце-концов, я гей и он гей, поэтому особых проблем возникнуть не должно. И в самом деле, он же не обвинит меня в изнасиловании? Максимум, я потеряю интересную и перспективную работу, изрядно сдобренную его вездесущим обществом, что уже не так плохо.

Я засомневался, в то время как мысли путались и метались одна к другой, образуя вязкую и совершенно нечитаемую массу.

И ведь совсем необязательно доходить до самого конца? Вполне достаточным будет просто унизить... Господи, о чем я только думаю?! Неужели нет другого способа, чтобы заставить его подавиться собственной желчью и исчезнуть? Просто оставить меня в покое? Черт!

Я снова колебался, и Дентон это почувствовал. И сделал то, чего я от него точно не ожидал.

В этот момент, словно в ответ на мои мысли, тело подо мной дернулось, настойчиво требуя к себе внимания, и я перевел взгляд на лежащего подо мной финансового директора, который даже на полу, с рассеченной до крови губой, растрепанными волосами и одеждой в беспорядке, умудрялся выглядеть так, словно смотрел на меня с обложки какого-нибудь модного и новаторского во всех отношениях глянцевого журнала, со специальной вкладкой посередине о разнообразных эротических фантазиях сексуальных меньшинств. Причем в этом списке он, определенно, занял бы лидирующее первое место.

Я ошарашенно поймал себя на мысли о том, что эта сука чертовски сексуальна и, по-своему, красива. То ли я оказался больным садистом и любителем всех этих игр, почти доходящих до "расчлененки", то ли он действительно должен был оказаться внизу и со связанными моим галстуком руками, чтобы я наконец-то оценил все его "прелести", но факт оказался неоспоримым — внизу живота начало наливаться приятное тепло.

И тут же от переизбытка эмоций, а вероятнее всего из-за выпитого шампанского, у меня закружилась голова, и комната поплыла перед глазами. Я уперся ладонями в пол по обе стороны от плеч Дентона и уронил голову, случайно уткнувшись прямо в чужую шею, где кончалась "нейтральная" ткань воротника. Носа тут же коснулся уже знакомый травяной запах, от которого пересохло в горле и дико захотелось пить. В свою очередь Дентон попытался меня вяло пнуть коленом, но конечно же не попал. А вместо холодного пола под пальцами вдруг оказались пряди, которые тут же захотелось намотать на руку и дернуть.

Они действительно как шелк...

— Вы так мило беседовали с Магнусом. Неужели не дал?

Раздавшийся тихий голос с легкой хрипотцой показался совершенно незнакомым.

— Тебя в твоем положении все еще беспокоит только это? Завидуешь?

— И эту, кажется, из отдела продаж, ты весьма успешно лапал.

— Значит, все-таки ревнуешь?

Я медленно выдохнул, потому что оставаться в таком положении становилось все труднее. Надо было каким-то образом собраться с силами и встать. И потом уже в лифте вызвать такси и назвать адрес Магнуса.

Не хочу садиться за руль в таком состоянии.

А этот мудак пускай сам разбирается с моим галстуком и ищет в этот час кого-нибудь достаточно альтруистичного и трезвого, кому бы при взгляде на него не захотелось затянуть галстук потуже, а, наоборот, помочь, да еще потом держать язык за зубами. Уверен, будь он на моем месте, поступил бы точно так же. А про вдруг проснувшуюся сексуальность нашего финансового директора я подумаю утром, если этот пьяный бред все еще не выветрится из головы вместе со всем только что произошедшим...

— Новак, — совершенно отстраненный, спокойный голос — Если ты сейчас с меня слезешь, то, так уж и быть, я разрешу тебе уволиться по собственному желанию.

— Ты же сам этого не хочешь? — эти слова сорвались прежде, чем я успел подумать. Просто так, по инерции, как тысяча других пустых фраз, произнесенных в течение дня и ровным счетом ничего не значащих. Но почему-то мы оба застыли, а воцарившаяся тишина показалась слишком звонкой.

Только если со мной все было понятно, то мой оппонент вел себя очень странно.

Я поднял голову, чтобы в этом полумраке найти если не ответ, то хотя бы чужие глаза.

— Не хочу? — как-то слишком весело передразнил Дентон и даже неверяще хлопнул глазами, стоило только нашим взглядам встретиться. Это выглядело совсем по-детски и больше смахивало на театрализованное представление. Словно не он, а я должен был знать ответ.

— Чтобы я с тебя слез, — почти шепотом выдохнул я и только сейчас, с этой фразой, осознал, что он больше не сопротивляется. Уже давно прекратил кричать и сыпать ругательствами вперемешку с угрозами, вместо этого как будто ожидая моих дальнейших действий.

Эта мысль была настолько шокирующей, что на какое-то время я завис, беззвучно уставившись на него и не понимая, кто же из нас двоих больше спятил?

— А ты ничего не можешь довести до конца? — вдруг зло и совершенно иррационально выплюнул Дентон и посмотрел на меня так, словно я был законченным кретином — единственным в своем роде и с кем ему уже долгое время приходилось иметь дело.

Похоже, к нему возвращались его привычные цинизм и надменность. Но меня было уже не так легко провести.

Неужели это то, чего он действительно хочет? — мелькнула шальная и все еще не до конца сформировавшаяся мысль. И я сделал совершенно из ряда вон выходящую вещь — лизнул его в шею. Только чтобы проверить.

Потому что то, что всегда безотчетно бесило в нем, теперь стало странно возбуждать.

Дентон шумно втянул воздух, и от столь видимой реакции по всему моему телу прошла зябкая дрожь, остро контрастируя с жаром тела. В одночасье комнату наполнило наше шумное дыхание и слишком отчетливое шуршание одежды.

Это было больше похоже на отражение, которое полностью копирует реальность, но тем не менее не является правдой, а лишь хрупкой фальшивкой, настолько неправдоподобным все казалось. И мы сами вели себя неправдоподобно, словно были чужими не только друг для друга, но и сами для себя.

Не ожидая, когда же я сделаю следующий шаг, Дентон сам потянулся ко мне губами, словно ему не терпелось все это поскорее закончить.

Что ж, я не был против. Если это безумие, то должно завершиться как можно быстрее, чтобы потом по возможности легче вернуться к привычной жизни и безопасному ходу вещей. Только вот что в нашем случае было "нормальным", я пока старался не думать.

Губы Дентона были влажными от слюны и крови. Горячими и такими же вязкими, терпкими, как его парфюм. Его рот был действительно "умелым", и он не только мастерски произносил гадости, но и дарил просто крышесносное блаженство. Я чувствовал себя озабоченным и легко возбудимым школьником, готовым кончить от одного только невинного поцелуя.

Мне нравилось сталкиваться с ним носами, стукаться зубами и не церемониться с нежной кожей. Нравилось, когда он засасывал мои губы и ощутимо прикусывал, словно это было изысканным лакомством, и он хотел съесть — сначала их, а потом и всего меня целиком. После, вполне вероятно, мы будем выглядеть как два неудавшихся борца, в сексе предпочитающих ласке столь же эффективные болевые и удушающие приёмы, как и в спорте.

Странно, но Дентон не просил меня его развязать, да и вообще не выказывал никакого неудовольствия по поводу своего положения. Наоборот, он выгнулся на полу дугой, полностью перенеся всю свою тяжесть на плечи и приподнимая бедра, чтобы, расправившись с молнией на его дорогих брюках, я мог стянуть их вниз вместе с бельем. Только от одного этого действия по всему его телу пробежала судорога, отозвавшаяся и во мне.

Кажется, когда-то я уже задавался вопросом о том, как он трахается. Что ж, сейчас я мог получить весьма красноречивый ответ не только на этот, но и на другие, не менее "скромные", свои вопросы. Потому что наш действующий финансовый директор был прекрасен и безукоризнен — не только в качестве несокрушимого оппонента на очередном собрании, но и в качестве секс-партнера. Снова "лучший", только теперь меня это не уязвляло, а заводило так, что приносило достаточно ощутимый и болезненный дискомфорт в паху.

Тело подо мной нетерпеливо и искушающе прогнулось в пояснице. Дентон опрокинулся назад и отвернулся, в то время как его колени еще больше разъехались в стороны. После чего стон, больше похожий на приглушенный всхлип, непроизвольно вырвался из моего горла вместе со сбившимся дыханием.

Твою мать, Дентон! Почему ты ведешь себя как настоящая и самая искусная шлюха, которую мне только доводилось видеть? Даже Магнус в сравнении с тобой кажется скромным и только начинающим теоретиком. Или все дело во мне и моей реакции на тебя? Прямо противоположной полярности, что бьет по нервам как по струнам и заставляет задыхаться от детского восторга?

Оказалось, что я на несколько секунд замер, потому что Дентон приподнял голову и посмотрел на меня вопрошающим и немного затуманенным взглядом. Он был полностью открыт и расслаблен, а из-за болезненной до рези в глазах полоски ткани на бедрах, контрастирующей со смуглой от искусственного загара кожей, виднелось весьма недвусмысленное доказательство того, что он больше не может и не хочет ждать.

Не долго думая, я нагнулся и сразу взял весь его член целиком в рот. И без того внушительных размеров, он стал тут же набухать, а в нос ударил терпкий запах пота и сладковатый кожи. Особенный, неповторимый, хотя и кажущийся в чем-то знакомым.

Какие к чертям собачьим принципы? Чувства и роли? Какое все это имеет значение в моей жизни? И среди всего этого хаоса мой самый заклятый противник и враг, распростертый на полу — только совсем не побежденный, а молящий о том, чтобы я ему вставил. Воистину, разве хоть один кошмар или самая буйная фантазия могут быть еще более сумасшедшими и изощренными?

Стон удовольствия сорвался то ли с моих, то ли с его губ. Почти не прикасаясь к голым телам друг друга, так и не "узнав до конца" и все еще оставаясь в одежде, тем не менее мы были настолько близки, на самой грани, что приходилось усилием оставшейся воли сдерживать себя, чтобы окончательно не потеряться в ощущениях. В том кто мы, где и что творим. Глупо, но это было настолько важным, что я больше ни о чем не мог думать. Старался, но не получалось.

С трудом оторвавшись от равномерных движений головой и поддающихся на встречу чужих бедрах, я положил ладонь на его грудь, а потом с силой дернул ткань, отрывая хлипкие пуговицы и разбавляя шум нашего дыхания звоном раскатывающихся по полу кружков перламутра.

Дентон посмотрел на меня со смешанным чувством недоверия и даже будто бы восхищения.

— Ты хоть знаешь, сколько стоит эта рубашка?

— Может быть мне будет потом приятно в течение целого года находить твои пуговицы по разным углам кабинета?

— Ах, ну если так... Только потом не забудь пришить обратно, когда их все соберешь.

— Непременно...

На короткое мгновение загипнотизированный маленьким бриллиантиком в его ухе, я резко толкнулся вперед и с силой прикусил нежную кожу шеи.

Дентон тут же почти одновременно выругался и зашипел.

— Сука, — в конце-концов болезненно выдохнул он, когда я уже планомерно и жестко вбивался в его тело, и через пару секунд, содрогнувшись, кончил себе на живот, оставляя между нами теплую влажность и его затихающую дрожь.

Я лизнул его грудь, а при следующем движении вперед — правый сосок. Прикусил. А когда он расслабленно и безучастно провел рукой по низу своего живота и жестким волоскам, размазывая сперму, собрал этот вкус с его кожи губами. Запоминая, потому что был уверен, что это больше никогда не повторится. По всем законам и сценарию жанра, это должен был быть наш первый и единственный раз.

Сожалел ли я об этом или, может быть, о только что произошедшем? Наверное для этого у меня было недостаточно времени и сил. Слишком неравная борьба для того, кто еще совсем недавно хотел просто сбежать.

Я продержался совсем недолго. Мне хватило пары толчков, чтобы прийти к финишу, а потом обессиленно и, сильно не церемонясь, рухнуть сверху на Дентона, и ощутить его прерывистое, глубокое дыхание. Словно он до сих пор решал — остановиться или бежать дальше. Но я не мог себе позволить подобной роскоши.

Выпрямившись на руках, я попытался подняться и привести в порядок свою одежду. С мыслями это пока получалось плохо. Потом, кинув взгляд на все еще продолжающего лежать и не произнесшего ни единого слова Дентона, я к своему ужасу вспомнил о том, где именно сейчас находится мой галстук. Но Дентон не двигался. Мне было даже трудно сказать, смотрел ли он в эту минуту на меня или куда-то в сторону. Через мгновение после секса, я снова о нем ничего не знал.

— Будешь и дальше прохлаждаться, пока сюда не явится кто-нибудь из наших сослуживцев? Настолько нравится всеобщее внимание?

Привычная ирония, давно проверенная и прочная броня.

— Нет, просто понадеялся, что ты не вспомнишь о своем галстуке, — ответил он не сразу. — Решил оставить себе на память.

— Конечно, как трофей того, что ты окончательно поимел мой мозг.

Джейси Дентон с изрядной долей веселья вскинул правую бровь:

— Ты очень умело перефразировал то, что между нами только что произошло. Я бы даже сказал, достаточно иносказательно. Браво.

И он резко выпрямился, попытавшись сесть, а я зашел за его спину и присел на корточки, надеясь, что мне не придется искать ножницы.

Это было странно и неудобно. Если могло быть еще более странным, чем то, что мы только что пережили. Я не мог ни о чем думать. Ни о чем по-настоящему важном и, возможно, нужном на данный момент. Единственное желание, настойчиво бившееся в голове синхронно пульсу, это поскорее унести отсюда ноги. Как бы это жалко и избито не звучало, забыть обо всем, что только что произошло. Сбежать. И подумать обо всем завтра или лучше в понедельник, когда я пересеку главное фойе и нажму кнопку вызова лифта. Когда перестану бояться того, что только что совершил.

В противовес всем мыслям, передо мной была расслабленная спина Дентона — в мятой, неуклюже сползшей на бок одежде, и с заманчиво приоткрытой шеей.

Я прикрыл глаза, пытаясь привыкнуть к ситуации, и облизнул пересохшие губы, так некстати вернув и снова почувствовав привкус Дентона на языке.

Необходимо убраться отсюда как можно скорее.

Джейси Дентон же в это время неторопливо потирал запястья и, по видимому, не собирался предпринимать никаких попыток — ни к бегству, ни к возмездию, ни к каким-либо другим действиям. Я не мог бы и с одним процентом уверенности сказать, зол он сейчас, раздосадован или безразличен? Все снова запуталось, и в любой момент он с легкостью мог назвать меня кретином, после чего все вернулось бы на круги своя и понеслось по давно заезженной колее.

Не зная, что еще сказать, я молча выпрямился, собираясь встать и сразу же направиться к выходу. Но хищная усмешка на внезапно изменившимся лице буквально пригвоздила меня к полу, и этого было достаточно, чтобы я утратил внимание и всякую осторожность, а уже через мгновение больно ударился затылком об пол.

— Твою мать, — я застонал и встряхнул головой, пытаясь избавиться от противного звона и прийти в себя, чтобы развеять белую пелену перед глазами, но тут же задохнулся от боли в боку, куда Дентон заехал острым носком ботинка.

— Ублюдок...

Я был настолько ошарашен случившимся, и все произошло так неожиданно, что просто не хватало фантазии и слов на то, чтобы передать, что я действительно о нем думаю.

— Дамы и господа, шоу еще не окончено.

— Ты совсем рехнулся? Какого черта ты делаешь?!

Он возвышался прямо надо мной, и в по-прежнему стянутых на бедра брюках, не скрывающих полувставшего, влажного в полумраке от спермы и слюны члена. И, похоже, ему нравилось, что я на него смотрю.

— Больной псих.

— Ты только сейчас это осознал? Медленно же до тебя доходит, а теперь еще и головой ударился.

— Я тебя точно убью!

— Не повторяй моих реплик, а придумай что-нибудь свое. Пооригинальней, — ответил он просто, откинув светлые волосы с лица, и только тут до меня дошло, что все это было фарсом. С самого начала и до конца.

И что он все это время был прав — я действительно полный и беспросветный дурак.

— Зачем?

Дентон улыбнулся, но не так весело, как я предполагал.

— Ты в самом деле хочешь знать? Это настолько не очевидно?

Он наклонился и с силой залепил мне пощечину, а пока я отхаркивался, пытаясь выровнять дыхание, связал руки спереди моим же многострадальным галстуком.

— Мог бы и что-нибудь пооригинальней придумать, — передразнил я его, уже по привычке пытаясь реабилитировать пострадавшую гордость и слегка вздернув подбородок. Смотря на него снизу-вверх, хоть это и было совершенно бесполезно. Но он лишь усмехнулся и опустился на колени, проводя подушечками пальцев по моим распухшим губам.

— Непредсказуемость — это твой конек, — шепот и его пальцы оказались у меня во рту.

Может он ожидал, что я поддержу его игру и начну сопротивляться? Например, укушу? Но вместо этого я покорно приоткрыл губы и пристально всматривался в его лицо, ожидая того, когда он уже наконец наиграется. Может быть даже объяснит, что ему от меня нужно.

Неожиданно все то, что между нами случилось, стало каким-то грязным и дешевым фарсом. Пустым и понятным только ему одному. Все было ложью и издевкой. Зачем-то это произошло, только я как и прежде не понимал причины. Он специально сюда поднялся и притворился пьяным. Уже привычно и в качестве нормы стал меня оскорблять. Развел на драку, а потом, когда я уже был готов пойти на попятную, доиграл все сам. Ненавидит так сильно? Сейчас еще и презирает? Не слишком ли сложно для всего того, что было? Хотя в одном я нисколько не сомневался — он поимел меня теперь уже во всех отношениях. Отличный актер.

Странно, но я не чувствовал ни вполне логичного разочарования, ни досады или злости. Даже бок и щека уже почти не саднили. Я не ощущал всего того, что, как мне еще секунду назад казалось, должен испытывать он сам. Как быстро мы поменялись местами. Но теперь все правильно — каждый на своем месте.

Это — месть? Но ведь он сам все спровоцировал. Подтолкнул. Что он хотел доказать? И что еще осталось того, что, по его мнению, я не уяснил?

Я пытался не вдыхать его пряный запах, когда он приблизился — парфюм, смешанный с сексом. Это было так же невозможно, как не впускать его в свое сознание, когда он находился всего в паре миллиметров от меня. А разбитость и безразличие были, пожалуй, единственными эмоциями, которые во мне еще остались.

Боже, как я устал. За этот вечер произошло достаточно даже для целой жизни. Лучше бы я согласился на предложение Магнуса...

И словно в ответ на мои мысли где-то сбоку раздался шум. Оглушающая и знакомая мелодия мобильного ворвалась в реальность, делая все кругом более отчетливым и от этого еще более болезненным.

— Кажется, тебя уже ищут, — Дентон какое-то время не двигался с места, но потом вдруг резко встал и подошел к моему столу, где надрывался телефон. Мой взгляд упал на его лицо, освещенное тусклым голубоватым светом экрана. Совершенно бесстрастное. Чужое. Без тени эмоции или удовольствия, а может быть досады от настойчивости невидимого абонента на том конце провода. Словно он был даже не тем Джейси Дентоном, всем известным говнюком, которого я знал.

Наши взгляды встретились.

— Печально, конечно, что ваша сегодняшняя встреча не состоится, но я постараюсь тебе это возместить, — и он не спеша двинулся ко мне, — Сполна.

Машинально я облизал пересохшие губы и вспомнил о том, что еще пару минут обратно во рту гостили его пальцы. А до этого был и он сам. И еще я не мог оторвать взгляда от его совершенного поджарого тела, от плавных и словно замедленных движений. А сильнее всего по нервам било осознание того, что это именно он — Джейси Дентон. Пожалуй, в одном этом имени было больше сексуальности, чем во всех скандальных книгах Магнуса вместе взятых.

Ядовитое растение. Яд. Отрава. В этом был весь он.

Дентон обеими руками приподнял меня за затылок и, обхватив лицо, впился в губы с какой-то мрачной решимостью и жаждой, больше граничащей с одержимостью. И я ответил. Разом себя отпустив и перестав копаться в мыслях, причинах, чувствах, поступках и последствиях. Во всем, чем являлась эта ситуация, и к чему она привела. Это больше не было настолько важно. Не сейчас.

Кончики его прядей щекотно и назойливо касались кожи, пока он, наклонившись, расстегивал мою рубашку и стягивал на плечи вместе с пиджаком, затем полностью избавил меня от штанов.

Дерьмо.

Я уже стал догадываться о том, чего он хочет. К чему все это ведет.

Уравнять счет.

Хотя мы никогда и не были на равных. Тем более странный способ брать реванш за то, что сам же и начал.

Его горячая ладонь собственнически прошлась по моим бедрам, а потом он согнул пальцы и довольно ощутимо впился в нежную кожу ногтями, скользя вниз. И я был уверен, оставляя белые полосы.

Я улыбнулся, вспомнив тот день в столовой, когда он остался стоять позади меня. На самом деле это не я выиграл, а он отступил, чтобы в конечном счете все равно получить желаемое. Так просто. Хотя секс еще никогда ничего не решал. Но всегда оставалась призрачная возможность того, что после всего этого он оставит меня в покое.

Я почувствовал едва ощутимое теплое дыхание и касание в левый уголок около губ. Затем Дентон потерся лбом о мою щеку, где наверняка уже через пару часов будет алеть синяк. А потом я закрыл глаза и впустил его язык. Таким образом, он уже был во мне. Но я знал, что для него этого никогда не будет достаточно — не настолько глубоко и интимно. Поэтому я отвечал и поддавался на каждое его прикосновение. И на какой-то совершенно сумасшедший момент мне показалось, что мы постоянная пара, уже несколько лет состоящая в отношениях. Любящие и знающие друг друга партнеры. И пока один еле живой вернулся с работы, другой старается доставить ему удовольствие в постели.

Настолько дико и смешно. И так далеко, насколько меня еще никогда не уводила ни одна, даже самая безумная и невозможная фантазия.

Но в наших движениях действительно была медлительность, очень похожая на сытую ленцу, словно впереди целая вечность, а под нами огромных размеров кровать. Мы пробовали друг друга мизерными, неспешными глотками, наперед зная, что это только раззадорит, но ни капельки не утолит жажду. Жажду, становившуюся все нестерпимее.

Хотел бы я, чтобы это было правдой? Нашей реальностью? Но это было настолько безумно, что могло быть только сном.

Матовые волосы в призрачном свете, льющемся из больших окон напротив. Уже впитавшийся в собственную кожу чужой влажный запах. Прикосновения, кажущиеся самыми необходимыми и единственными — словно не существовало всех тех, кто когда-либо был до него.

И словно уже не будет после.

Пристальный, но с каждым разом все более короткий взгляд серых, почти бесцветных глаз. Растушеванный зыбким светом профиль и чуть вдавливающиеся в кожу ногти по саднящей левой щеке.

Когда Дентон вошел, я не почувствовал боли. До этого во мне были его пальцы, давшие достаточное время для того, чтобы привыкнуть.

И захотеть большего.

Пальцы Дентона заскользили по моему затылку, словно он пытался зацепиться или ухватиться. Он причинял боль, на которую мне сейчас было совершенно наплевать, потому что безумно хотелось дать ему эту опору, чтобы он продержался чуть дольше и окончательно не сорвался вниз — в свою собственную бездну.

Его толчки были такими же плавными и размеренными, как и все движения. Он уносил меня, словно мутная вода, внезапно прорвавшая плотину и смывающая все на своем пути. Мне было сказочно хорошо и здесь он больше не был моим врагом. Его губы не ранили произнесенными словами, а доставляли чистое блаженство, и, казалось, на всем теле не было ни кусочка, где бы они не оставили свой след.

Наше дыхание все чаще и болезненнее замыкалось в поцелуе, а где-то очень далеко продолжала звучать назойливая мелодия. Но это было в другой, прежней жизни, к которой мне пока, к счастью, не надо было возвращаться. К которой, мне хотелось верить, мы оба больше не имели никакого отношения.

* * *

Последствия нарушенного мною собственного и одного из самых главных правил о личной жизни не заставили себя долго ждать.

Все выходные я провалялся ничего не соображающим поленом на собственном диване, так и не добравшись до спальни и не расстелив кровать. Меня хватило только на (как мне хотелось верить) довольно тщательный душ, а потом я бездумно лежал и пялился в потолок, пока время пролетало удивительно быстро.

К вечеру воскресенья я все-таки заставил себя что-нибудь найти в холодильнике и поесть, а так же сделать пару совершенно бесцельных кругов по квартире. Правда, я так и не смог найти свой мобильный, чтобы поставить будильник и проверить звонки. Все это время он подозрительно молчал, а у меня не возникало желания его искать. В сложившейся ситуации это не выглядело чем-то значительным и первостепенным.

К утру понедельника я так и не разобрался в своем состоянии и настроении. В своих чувствах. Быть может для двадцати девятилетнего парня я вел себя слишком глупо и даже для себя самого неправдоподобно? Только в свете нового рабочего дня и разом выступивших на первый план обязательств, я не мог понять, как быть дальше. Тогда все было намного проще, а теперь неимоверно усложнилось. Или дело было в том, что во всем замешан наш финансовый директор? Самые запутанные узлы именно в тех местах, что так или иначе касались его.

Определенно, все дело было в моей странной на него реакции. Прямо противоположной полярности, что била по нервам и заставляла задыхаться то от холодной ненависти, то от головокружительного восторга. И секс здесь был ни при чем. Почти. Или мне так отчаянно не хотелось признаваться себе в том, что в тот вечер я мог потерять и проиграть гораздо больше, чем свое самоуважение и принципы? Возможно, я просто боялся, что для него это был ничего не значащий, одноразовый трах или даже пунктик в пространном плане мести? Боялся быть использованным и, одновременно, слишком серьезным. А замыкало все это осознание того, что по-другому просто быть и не могло.

Поэтому я старался вообще не думать о Джейси Дентоне или его дальнейшей реакции. Ничего хорошего это занятие все равно не предвещало. Даже от одного имени меня передергивало как от горького противопохмельного средства. Хотя я и не злился. Вообще старался ничего не чувствовать, оставив все определения на потом. Мне оставалось только надеяться, что стоит мне его увидеть, как на интуитивно-рефлекторном уровне все мои шипы выйдут наружу, и я смогу себя повести как ни в чем не бывало. А уж в том, что он так же, как и я, не захочет афишировать произошедшую ситуацию, я все-таки не сомневался. Хоть он и был больной на всю голову гадиной, но не до такой степени, чтобы это как-то помешало работе и отношениям в коллективе. К счастью, для нас обоих подобный скандал в издательстве являлся табу.

Но несмотря на то, что все эти доводы казались довольно разумными и хоть сколько-нибудь утешающими для моих и так изрядно пострадавших чувства собственного достоинства и самоуверенности, я так же помнил, что в последний понедельник рабочей перед отпуском недели, непременно предстоит одно из заключительных собраний, на котором присутствие Дентона было само собой разумеющимся, в то время как мое "наличие" лишь предполагалось, но отнюдь не было обязательным. Никогда не играя первую скрипку, я всегда мог сослаться на какое-нибудь срочное поручение от Гая, либо неотложные дела в переговорах с одним из своих авторов.

И я совершил один из самых детских и смешных проступков, на какие не осмеивался еще со времен младшей школы, сам же первый поразившись собственной наглости — нарочно сел не на ту ветку метро, чтобы приехать с опозданием. И от этого "малодушия" на душе почему-то стало как-то легко, а морозный воздух все так же приятно холодил лицо, заставляя поплотнее кутаться в надежный белый шарф, словно отгораживающий от остального мира и моего неминуемого появления на работе.

В этот момент я искренне обрадовался, что в кармане привычно не лежит телефон, а машина осталась на стоянке компании. Мне нужно было еще чуточку времени, чтобы войти в привычную и удобную для себя и окружающих роль "взрослого мальчика".

Опоздав на сорок пять минут, я как ни в чем не бывало поднялся наверх в лифте. Все было привычным и знакомым — от контуров золотистой металлической кнопки под пальцами до легкого звона, с каким услужливо разъехались в стороны двери. И пожалуй, единственной выбивающейся из обычного режима вещью было мое запланированное опоздание.

С приветственной улыбкой дойдя до своего стола и со всеми поздоровавшись, я тут же нашел свой мобильный, судя по всему с вечера пятницы так и оставшийся лежать на столе.

Двадцать пропущенных звонков с номера Магнуса и один от папы. Несколько сообщений. Кажется, больше никому я пока не был нужен. Может быть мне понаглеть немного подольше и спуститься в курилку?

— Крис Новак! — пригвоздил меня к месту строгий голос нашего вечно занятого старшего редактора, и я заозирался по сторонам в поисках его источника.

— Ты бы хоть предупредил, что опоздаешь. Нельзя же просто так исчезать, никому ничего не сказав, да потом еще и пропускать утреннее собрание, — он поманил меня пальцем к своему рабочему месту и продолжил, когда я подошел и опустился на соседний пустующий стул, — Что-то случилось? Выглядишь паршиво.

Суровость в его голосе не пугала, а скорее была похожа на слабо замаскированное участие. И только тут я вспомнил о лиловом синяке, разлившемся по всей левой скуле, и том, как должно быть выгляжу. Ко всему прочему, с утра я еще и не причесывался, а не только не смотрелся в зеркало. Кажется.

Гадство.

Я поморщился.

— Веселые выходные.

— Понятно, — по лаконичному ответу было ясно, что Гаю ничего не понятно, но, видя мое кислое лицо, он решил не вдаваться в подробности. И даже не упрекнул в прогуле, только заметил, что я не пропустил ничего важного, и, что завтра утром смогу все наверстать.

— Кстати, кажется нам повезло и Джейси сегодня тоже не будет, потому что он пропустил сходку. Так что все-таки зря ты не явился на собрание, — тут же добавил он в противовес ко всему вышесказанному.

Я лишь привычно закатил глаза и хмыкнул.

Конечно Гай все превращал в шутку, но если бы в этот момент он только знал, насколько недалек от правды и истинной причины моего "непреднамеренного опоздания".

Сил и эмоций не оставалось даже на то, чтобы удивиться или обрадоваться такому своевременному отсутствию Дентона, что на него было совершенно не похоже. Но вот в том, что причины у нас были совершенно разные, я не сомневался ни минуты.

Наверняка просто решил отлежаться пару дней у себя дома, с этой-то вирусной гадостью, которую он до этого подцепил. И другой гадливостью, на этот раз врожденной. А сделай он это чуточку раньше и, возможно, всего этого вообще бы не произошло.

Я глубоко вдохнул.

Ничего бы не было. Хотя ничего и так не было. Но вот как к этому теперь относиться? Как к обычному быстрому сексу, ничего не значащей разрядке? Своеобразному выяснению отношений и равносильной замене драки? Только это все нисколько не упрощало. Мне надо было срочно покурить и хоть на мгновение прекратить забивать себе голову всем этим бредом. В конце концов, он ясно дал понять, что сам все спровоцировал. Вот пусть тогда и расхлебывает, решая, как ему дальше себя вести, что делать или говорить. Все к черту!

Перекинувшись с Гаем еще несколькими словами, я бросил синий пиджак на спинку стула и вышел, на ходу роясь в карманах в поисках зажигалки и сигарет.

Надо будет позже отзвониться папе, а потом Магнусу, а то он не оставит меня в покое, пока не получит хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение тому, почему я условился с ним о встрече, а потом вдруг внезапно исчез и не отвечал на звонки. Что-то мне подсказывало, что знать об истинной причине ему совсем не следует.

Но сегодня, как и неделю назад, явно был не мой день — вслед за неудавшимся утром, меня ждало такое же паршивое продолжение, уже входящее в привычный распорядок моих рабочих будней.

Я остановился, так и не дойдя до лифтов, потому что знакомый громкий голос, как гром среди ясного неба, заставил меня на секунду замереть и машинально скривиться как от зубной боли. Я уже почти был готов поверить в то, что действительно проклят или сошел с ума.

Резко развернувшись, я встретился взглядом с выходящей из соседнего коридора Норой. Она улыбнулась, но, бросив взгляд за мою спину, нерешительно застыла в паре шагов от меня.

Твою же...

— Мистер Новак, и вам доброе утро. Не поделитесь с присутствующими причиной своего отсутствия на собрании?

Медленно повернувшись, я имел честь лицезреть нашего хмурого и даже не скрывающего своего "веселого" расположения духа финансового директора. И хотя он был как обычно ухожен и одет с иголочки, но тем не менее выглядел ужасно.

Я же с вялым удовлетворением заметил темный синяк на его скуле, пусть и достаточно хорошо загримированный.

— У меня были неотложные дела, связанные с работой.

— Ах, работой. Просто превосходно, — Наверное, с такими же вкрадчивыми и приторными интонациями жалит змея. Смертельно. — Потому что именно из-за того, что вы на недостаточно высоком уровне выполняете свою работу, у нас чуть не сорвалась важная сделка по финансированию.

Он продолжал пристально на меня смотреть, и теперь в его равнодушных глазах не было ничего — ни злости, ни раздосадованности или раздражения. Даже вполне закономерной жажды мести или ликующего злорадства.

Ничего.

Вполне возможно, что то, что он мне сейчас выговаривал, для него самого не имело ровным счетом никакого значения. А мои "мнимые рефлексы", на которые я так слепо понадеялся, наделяя их чудодейственной силой противоядия, меня не спасали. Они словно замерзли или так же как и я впали в ступор от столь неслыханной и всегда бьющей прямо в цель наглости.

Сволочизм, цинизм и жестокость. В этом весь он.

Я даже ни разу не моргнул, не разрывая контакта и не в силах отвести взгляда от серых, сейчас казавшихся неживыми, словно принадлежащими манекену, глаз.

Время неумолимо уходило и уже приближалось к той черте неловкости, когда мне надо было срочно хоть что-нибудь ответить. Придумать любую отмазку или даже сказать правду о том, что опоздал. Это было легко. Можно даже попытаться привычно отшутиться или сострить любую заурядную колкость. Но почему-то это было неважно даже для меня самого. В первую очередь для меня самого. За эти несколько секунд, опять тонущий в его взгляде, я почувствовал, как снова что-то произошло.

Мутная вода, внезапно прорвавшая плотину и смывающая все на своем пути — она уже давно была повсюду. И, что было вполне закономерно, я давно уже должен был утонуть.

Значит, это был финиш.

Все закончилось.

— О чем идет речь?

В этом момент к нам присоединился Гай, в то время как за его спиной маячила раскрасневшаяся, с выбившимися прядями из строгой прически, Дайана с привычным блокнотом в руках. Наверное, он до этого ей что-то надиктовывал и давал новые поручения на день. Но увидев нас, он притормозил, а вот бросив взгляд на Дентона, заметно напрягся.

Помимо воли я улыбнулся, и это, судя по всему, зацепило Дентона настолько сильно, что он первым прервал молчание.

— Ничего особенного. Все как всегда.

— Мистер Дентон всего лишь отчитывает вашего подчиненного, который умудрился застопорить какой-то важный контракт, связанный с финансированием, — раздался спокойный и приятный голос из-за плеча Дентона. И наконец, оторвав взгляд от его лица, я посмотрел на выступившего вперед незнакомца — смазливого парня с высокомерным лицом модели, не уступающего Дентону во внешнем лоске. И судя по тому, как он держался, они пришли вместе.

Просто отлично.

— В таком случае, спешу вас уверить, что все в порядке. У мистера Новака с утра было важное поручение, а касательно спонсорства — этим я сейчас и занимаюсь. Встреча была перенесена на послеобеденное время, поэтому все улажено и теперь в полном порядке.

Но слова Гая ровным счетом ничего не изменили. Словно он только что всем сообщил прогноз погоды и с таким же точно успехом мог рассказать о срочной эвакуации всего здания. Будто это пресловутое финансирование, о котором я не имел ровным счетом никакого понятия, не являлось настолько весомой причиной, чтобы из-за этого сейчас поднялся весь этот шум.

Дентон лишь сухо вскинул брови. Он не собирался извиняться или даже сделать вид, что пытается.

— Отлично, тогда думаю теперь все прояснилось, — предельно лаконично, чуть ли не скучающе.

А я внезапно понял, что он снова, как тогда в темном кабинете и постоянно до этого, пытается меня спровоцировать.

Но ему это больше не удастся. Повтора не будет — ни в этом, ни в чем-либо другом. Потому что я больше не хотел ни язвить, ни оправдываться. Ни бороться. По привычке упрямо вздергивать подбородок, спасать гордость, быть "на равных". И хоть я никогда не умел достойно проигрывать, но теперь научился.

— В таком случае, Крис, как только освободишься, нам надо будет обсудить промоушен одного из твоих авторов, и думаю, дальше ты уже сам этим займешься, — предложил Гай, тем самым завершая весь этот неловкий диалог и спасая от снова грозившего слишком затянуться молчания.

Я лишь кивнул.

— Договорились.

Дентон все еще не сводил с меня полуприщуренных, немигающих глаз, поэтому, когда зазвонил его мобильный, мы с Гаем почти одновременно и с облегчением выдохнули.

Кинув быстрый взгляд на номер звонившего, он холодно мне произнес: "Еще на пару слов", — и отвернулся.

— Только не говори мне, что веселье продолжилось и за пределами банкетного зала? — неожиданно шепотом спросил Гай, почти касаясь губами мочки моего уха.

Я улыбнулся.

— Смотря, что ты имеешь ввиду.

— О Боже, вот только не надо водить меня за нос, — страдальчески выдал он и, к моему счастью, на этом успокоился, направившись вместе с не сразу откликнувшейся Дайаной по своим делам.

Вполне вероятно, он решил, что это Дентон мне сейчас так мстит за "боевой раскрас", украшающий половину его лица.

Но мои мысли были далеки от этого. Я до сих пор не мог прийти в себя от того, что Дентон вытворял. Да еще при зрителях. В одном из самых людных мест на этаже. Я уже привычно ощущал кожей, как на нас сейчас направлены любопытные взгляды спешащих мимо сотрудников.

А пока Дентон что-то зло объяснял по телефону, мы с незнакомым парнем на какое-то время остались в неловком молчании наедине. И, видится мне, мы оба от этого были не в восторге. К тому же, от него так и исходили волны нескрываемого пренебрежения с легким оттенком отвращения. И это неудивительно, если сейчас я хоть на половину выглядел так, как себе это представлял. Я же просто стоял как истукан, больше не делая ни единой попытки, чтобы просчитать мысли Дентона или хотя бы угадать, что ему может быть от меня нужно.

Что он придумает на этот раз.

Кажется, он вообще не сильно себя затруднял мыслями о всей подоплеке сложившейся ситуации и о том, что произошло, а его реальное поведение было прямо параллельно тому, что я себе навоображал. И больше всего мне теперь не верилось в то, что между нами вообще что-то было. Что всего каких-то два дня обратно он стремительно и, не слишком церемонясь, вбивался в мое тело, а до этого я делал то же самое с ним. Что он касался меня везде, и я с готовностью отвечал на любую его ласку... А когда в самом конце он схватил меня за волосы и, вздернув лицо, жестко поцеловал, я подумал, что у меня искры посыпятся из глаз — не столько от боли, сколько от только что испытанного удовольствия.

Я, конечно, уже давно не пятнадцатилетний впечатлительный мальчик с наивными представлениями о любви и романтическими намерениями обязательно жениться после секса, чтобы прожить вместе до самой старости: в моей жизни было много сексуальных партнеров и всего лишь одни продолжительные отношения, продлившиеся ровно три месяца. Но даже для меня, давно уже не задумывающегося о любви и вполне хладнокровно принимающего собственное одиночество скорее как современный и неизменный диагноз, чем приобретенную неполноценность, вся эти события оказались "слишком" — неожиданными, острыми, царапающими прямо по оголенной коже и нервам.

Что-то задело и до сих пор не отпускало.

Чувствовал ли я себя использованным или одураченным, было ли мне безразлично или я сам себя в этом убеждал, но я не мог бы с уверенностью сказать, что будет дальше — через день, неделю, месяц, когда я однажды утром открою глаза. Измениться ли что-то или вернется на круги своя? Стоит ли вообще куда-то бежать, пытаться избегать и вычеркнуть из памяти то, что уже так или иначе произошло, или правильнее всего оставаться на месте и ждать, пока каждодневное течение рабочих будней приведет меня к чему-то, достаточно правдоподобному и достоверному для того, чтобы стать окончательной точкой.

Но, главное, почему Джейси Дентону удалось меня настолько сильно задеть всего лишь за какой-то "полу-одурманенный" вечер? И не столько грубыми словами, сколько жаром собственного тела и развратной, поощряющей реакцией на любое мое действие?

Это было абсурдом. Даже большим, чем то, что происходило сейчас.

Я глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь вновь обрести сколько-нибудь устойчивое внутреннее равновесие. И заодно договориться со всеми своими, сейчас такими несвоевременными, мыслями и воспоминаниями хоть немного подождать. Мне нужно было снова успокоиться и прекратить мучить себя тысячей одних и тех же, по кругу, "почему".

Резко захлопнув мобильный, Дентон развернулся на каблуках, и мы снова оказались лицом к лицу. А перед глазами так некстати проплыло красочное воспоминание о том, как я обхватывал губами его член. Нос тут же забил сладковато-терпкий запах тела и секса, а внизу живота разлилось скорее болезненное, чем приятное тепло.

Дерьмо.

— Новак, — начал Дентон таким голосом, словно только что закончил долгую и изнурительную пробежку. Или собирался что-то втолковывать полному идиоту. Только следующие его слова буквально лишили меня дара речи. — Продвижение "через постель начальства" явно не твой конек.

Я быстро посмотрел по сторонам.

Слава Богу, никто больше не обращал на нас никакого внимания, а все вокруг потонуло в ежедневной утренней суете. И красавчик рядом с Дентоном достаточно быстро справился со своим лицом. Сразу видно, настоящий профессионал.

— Правда, я всегда хотел отыметь тебя на собственном столе, — невозмутимо протянул он, привычно наклонив голову на бок. Маленький бриллиантик сверкнул и тут же скрылся обратно под завесу густых волос неправдоподобно пепельного цвета. — Но тем вечером планы незначительно изменились.

— И как долго я нахожусь в разделе ваших самых идиотских фантазий?

Он действительно псих.

Я почувствовал на себя сильную злость — за то, что еще раньше не послал его к черту, а вместо этого остался стоять здесь, словно он действительно мог меня заставить подчиниться.

Словно он и вправду мог сказать что-то важное.

Определенно, то наслаждение не стоило всего того, через что мне теперь приходилось проходить. Но только так я окончательно осознал, что мне нужно делать дальше. Ведь Дентон весьма красноречиво продемонстрировал, что не намеревается оставить меня в покое. При чем арсенал его "оружия" существенно расширился — к обычному хамству и постоянному сарказму по поводу моего непрофессионализма добавились "приятные воспоминания" о проведенной ночи.

Дентон плотоядно улыбнулся, а на его лбу словно было написано огромными светящимися буквами: "Да, я сволочь, а ты разве не знал? "

Кажется, он даже этим гордился.

— Отлично, вот и прояснили еще один момент наших весьма сложных и таких страстных взаимоотношений. А теперь скажи мне, с каких это пор ты заботишься о благополучии "Гелеаса", и в курсе ли твоих благородных порывов Девис? — снова спокойно и официально.

— Не понимаю, о чем вы.

— Ну конечно, ты просто в последнее время слишком много работаешь. Настолько интенсивно, что даже не успеваешь следить за своими авторами, которые относят свои рукописи нашему прямому конкуренту. А ведь один из них отнес текст в другое издательство, скорее всего получив надлежащий дружеский совет, потому что у самого бы мозгов не хватило.

— Заметьте, по вашему сугубо индивидуальному мнению — это достаточно бесперспективный автор для того, чтобы увеличить его и без того весьма скудный тираж. Так в чем проблема? Кстати, у вас есть доказательства? Или вы, мистер Дентон, ни на чем не учитесь и продолжаете повсюду видить заговоры — если не в сорванной сделке, то хотя бы в такого рода мелком пакостничестве?

— Теперь я узнаю своего мальчика, — самодовольно произнес Дентон, а я еле сдержался, чтобы не заехать по его наглой роже. Даже правая рука приглашающе зачесалась, а сердце согрело неожиданное воспоминание, когда он валялся на полу с разбитой губой.

— Пошел к черту, Дентон. Вон... — я кивнул на опешившего от такой фамильярности нашего молчаливого наблюдателя, который, наверное, с каждой секундой все больше убеждался, что попал в дурдом, а не в престижное и известное издательство, — ...стоит "твой мальчик". И оставьте уже со своей паранойей меня оба в покое.

— Ревнуешь? — Дентон с совершенно невозмутимым лицом положил руку парню на талию и слегка сжал пальцы.

— Нет, завидую.

— Ох, ну конечно, — насмешливо и снисходительно.

— Если это все, зачем ты попросил меня остаться...

— Спешишь наверстать потраченное здесь впустую время? Работая, конечно, — он издевательски вздернул темную бровь, словно знал обо мне что-то очень постыдное и такое же грязное.

— В одном ты прав — я трачу свое время "впустую". Еще с нашей первой встречи. Но я не настолько во всем безнадежен, как ты думаешь, поэтому больше этого не повторится.

Дентон заразительно рассмеялся, так что перед моими глазами на короткий момент предстала его шея, по которой я еще недавно с такой жадной старательностью проводил языком. И возможно бледный засос, тут же затерявшийся за тонким краем шелковой, цвета кофе с молоком, рубашки, вовсе не был игрой моего воображения.

Кто-то явно переигрывал. Обычно в своих реакциях раньше он был куда скромнее. Но по крайней мере, теперь я очно знал, что в этом и есть весь он. И все его многочисленные закидоны были не из-за недотраха (уж в этом я смог убедиться лично) или тех бессчетных причин, в чем конкретно я мог ему насолить, а из-за паскудной и сволочной натуры.

Всего лишь.

И именно осознание этого странно опустошало и разочаровывало больше всего.

* * *

Это было проще и намного легче в эмоциональном плане, чем я на то рассчитывал.

Я никогда не умел проигрывать, но теперь научился хотя бы достойно принимать поражение. У меня было главное правило, которое заключалось в том, что я никогда не смешивал свою работу и личную жизнь. Но я нарушил его дважды — один раз с Магнусом, второй раз в ночь после официального корпоратива. Еще я привык говорить как можно больше правды, если она ничего не стоила и имела положительное действие. И сейчас я старался не врать хотя бы самому себе. К тому же я никогда не афишировал того, что предпочитаю мужчин. Но какое это теперь имеет значение? В первую очередь для меня самого.

Всего один листок с парой строчек, написанных собственным размашистым почерком.

Мое заявление об уходе.

Правда, Гай все равно все переиначил по-своему и уговаривал меня взять бессрочный отпуск, с тем чтобы хорошенько все обдумать. Но сам для себя я все уже давно решил и знал, что дорабатываю в издательстве последнюю неделю.

Кажется, за это время я получил ответы на все свои вопросы, которые стали довольно неожиданными даже для меня самого.

Я не спрашивал себя о том, что буду делать дальше.

Сейчас было слишком много дел с тем, чтобы уладить все формальности с увольнением и подготовить материал к передаче кому-то другому, кого поставят на мое место. Плюс обычный предпраздничный цейтнот, стабильно завершающий каждый конец года. Мне оставалось только надеяться, что моему преемнику повезет значительно больше и он все-таки выбьет дополнительный тираж для тех авторов, которые этого и вправду заслуживают. Сделает то, чего не сумел я, и со временем расширит отдел, возведя его на достойный уровень, который не будет ни в чем уступать отделам, работающим с другими жанрами литературы.

Что же касалось Джейси Дентона, то за все это время я даже мельком не видел нашего финансового директора. Его внезапные появления на нашем этаже прекратились так же неожиданно, как и начались. Но это больше не было важным. Я старался не думать о том, что Дентон всегда хотел меня подставить и планомерно добивался своего. И что он не остановится в этом своем намерении, а пойдет еще дальше. Я даже не был уверен в том, в курсе ли он моего увольнения. Хотя, как часть начальства, он, скорее всего, просто не мог об этом не знать.

Нора же с неизменной и завидной стойкостью уверяла меня, что все образуется. А потом признавалась, что вообще не понимает, почему я увольняюсь.

Она была одной из тех немногих людей, кому я рассказал о своем решении уйти — не в отпуск, а окончательно.

— Ты ведь единственный был с ним груб и, заметь, тебе это всегда сходило с рук, — рассуждала она, выдыхая не спешащий рассеиваться дым в насквозь прокуренный воздух.

— Ну хоть в чем-то я для него "единственный", — кривился я, сжав в губах сигарету и вспоминая нашу последнюю встречу.

Всего пару недель назад я сказал о том, что всем нам необходимо чудо. А потом все пошло наперекосяк. Поэтому теперь я старался говорить как можно меньше и только о делах, касающихся работы, а в остальное время привычно отшучивался. Хотя я и стал одним из тех, кто отчаянно, как никогда, нуждался в этом волшебстве и феномене природы.

Вечерние разговоры с Магнусом у него в квартире были куда прозаичнее. В последнюю неделю я повадился заезжать к нему после работы, и мы вместе проводили время, часто засыпая далеко за полночь.

И всегда в отдельных комнатах.

Каждый раз мы начинали посиделки с чая, а заканчивали крепким спиртным, так что наутро у меня болел желудок. И хотя для меня теперь это был убийственный режим, но я не жаловался, словно каждые новые сутки стремился себя стереть и "изжить" до самого конца.

Вообще Магнус оказался потрясающим другом и парнем, хотя за весь год нашего "сотрудничества" я разглядел это только сейчас. А еще ему нужно было гораздо больше того, что я мог дать. Это я тоже понял, правда не сразу, но моей совести больше не хватало на то, чтобы даже пытаться водить его за нос, а последнее "нет" было окончательным и категоричным. Он с этим согласился и больше не предпринимал никаких попыток сблизиться, вот только все чаще проявляющаяся в его взгляде подавленность и нерешительность действовали на меня подобно постоянному и совсем непреднамеренному укору в том, что я почти ничем не отличаюсь от того человека, которого больше никогда не хотел видеть. Что все мы причиняем друг другу боль. Используем только потому, что так удобно или весело нам самим. Что чужие чувства и эмоции служат постоянным источником удовольствия, пока в один день все не заканчивается, и он не иссякает. Но даже в этом мы не виноваты, потому что любить кого-то другого больше себя самого сложно. И я все отчетливее стал понимать, что помимо места работы к концу этого года мне придется сменить еще и жилье.

Таким образом, в свои двадцать девять лет мне предстояло начать жизнь почти что заново — со стерильно белой страницы, переверни которую я с недостаточной осторожностью и тщательностью, и острые края навсегда оставят на поверхности бумаги нестираемые бурые пятна.

Я до сих пор поражался, как можно было запутаться в собственной жизни и настолько все усложнить, чтобы оказаться там, где я был сейчас? Как можно было с такой огромной скоростью и за такой короткий срок прийти к столь подозрительно не хэппи-эндовскому финалу? При том, что начиналось все так блестяще и многообещающе — с моего повышения и перевода в новый отдел.

Вспоминая "пророческие" слова Магнуса в кафе, мне хватило ума для того, чтобы не вдаваться в излишние подробности своего ухода. Причина была одна и достаточно прозрачна для нас обоих. Его не пришлось долго убеждать и объяснять, кто именно виноват в том, что в качестве редактора "нетрадиционной литературы" мне "не хватило свободы для творческого самовыражения". Ведь отчасти это являлось правдой — самой нейтральной, на какую я был способен.

Так было легче.

Развязка действительно не заставила себя долго ждать, а последствия по большей части, и понимал я это только сейчас, были довольно предсказуемы, и кое-кем заранее просчитаны с особенной тщательностью.

— Тебе надо было вообще наплевать на этого придурка. Просто забить, — как-то вечером в пятницу заметил Магнус, усаживаясь напротив с огромной кружкой крепкого чая.

Его черные волосы были убраны назад в какой-то замысловатый узел, а сам он был облачен в белый костюм с контрастным акцентом в виде песочного цвета воротника и такого же цвета широкого кожаного пояса.

Как всегда стильный и шикарный — даже на собственной кухне.

Я же через час должен был ехать в офис, чтобы забрать свои вещи — последнее, что меня связывало с успешным издательством, в котором я теперь уже "когда-то" работал. Правда, Магнус настоял на том, чтобы меня отвезти, поэтому я в данный момент нагло пил собственноручно смешанный им "золотой" мохито.

— Ты же говрил, что он меня хочет. А если уж Джейси Дентон кого-то или чего-то хочет, то он этого добивается.

Магнус как-то странно и внимательно на меня посмотрел, поэтому я добавил:

— Нет, ничего не было, — так нагло врать было отвратительно, но у меня не оставалось другого выхода.

Я ни с кем не собирался обсуждать произошедшее и то, что касалось только нас двоих. К тому же это было слишком личным и одновременно постыдным, словно я один был во всем виноват. И теперь уже слишком далеким и нереальным, а, может, совсем несерьезным и легкомысленным, когда я только начинал об этом думать или об этом заговаривал кто-то другой. Иногда я и сам не понимал, что же все-таки произошло и достаточно ли это веская для всего причина.

— Конечно, как скажешь, — Магнус опустил взгляд на свой напиток и стал размешивать сахар, который до этого, я был в этом уверен, туда не положил. — Только с каких это пор "хочет" стало синонимом "ты мне нравишься" или хотя бы "мне не все равно"? Можно с легкостью кого-то иметь, а потом вытирать ноги и сваливать.

— Я знаю.

На какую-то минуту между нами воцарилось довольно ощутимое молчание — первая подобного рода пауза за всю неделю, пока Магнус вдруг не произнес:

— Ты уверен, что тебе так уж необходимо туда ехать? Или ты все еще надеешься его увидеть?

— Я могу вызвать такси или добраться на метро.

— Я не хотел об этом говорить...

— Тогда и не говори.

— Но ведь я тебя предупреждал...

— Магнус, прошу тебя, прекрати уговаривать. Это все равно ничего не изменит, а я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы самому решать и разруливать свои же собственные ошибки, — в каком-то оцепенелом отчаянии закончил я, понимая, что мое пресловутое спокойствие летит ко всем чертям.

Оказывается, это по-прежнему было сильно, остро, свежо и неприятно — пытаться рассуждать о произошедшем вслух. А ведь я о многом тогда не подумал — например о том, что для меня, пусть и не осознанно, его "хочу тебя" с пугающей легкостью стало по умолчанию чем-то совершенно иным — новым этапом в наших отношениях. Своеобразным признанием того, что мы равны. Того, что что-то должно измениться, причем не в худшую сторону. Потому что до этого я всегда ему проигрывал и чувствовал себя хуже. Потому что я был в этом уверен.

Боже, я самый настоящий идиот.

Магнус лишь молча закурил, после чего толкнул в мою сторону по столу пачку сигарет. Я достал одну, и тогда он наклонился, опасно перегнувшись через накрытый стол в своей безукоризненно белой одежде, чтобы я смог прикурить от уже зажженной сигареты.

Все это время его фирменная зипповская зажигалка лежала рядом — на расстоянии вытянутой руки.

И потом, пока мы молча курили, он щурился и смотрел куда-то в сторону сквозь мутный ментоловый дым. А я отрешенно думал, что он наверняка понял, какой я кретин и что со мной лучше не связываться; что я несомненно заслужил все то, что произошло. И он во всем по умолчанию прав, потому что единственный оставался рядом, пока весь остальной мир летел ко всем чертям.

* * *

Магнус остался ждать внизу в машине, пока я стоял над своим столом, сжимая в руках обычную полупустую коробку, и думал о том, насколько мизерная часть меня измеряется во всех этих вещах, что я с собой уносил. И насколько этих вещей мало. Мой самый скандальный автор был прав — возможно, мне вообще не стоило сюда возвращаться.

Я бездумно следил за работающими по инерции руками, потом передвигался по кабинету и что-то прикидывал в голове, снова делал, словно сейчас был не вечер, а обычный рабочий день. Хотелось поскорее со всем закончить, но все кругом напоминало увязающую в потоке мутной воды резину — странный и бесконечный круговорот, частью которого я уже давно стал.

К тому моменту, как я закончил, на огромных часах над входом короткая стрелка стремительно приближалась к отметке девять часов вечера.

Я еще раз все оглядел.

Поверхность моего стола по своей чистоте напоминала выставочный образец в каком-нибудь магазине мебели, а вся ненужная информация на компьютере была либо подчищена и приведена в порядок, либо удалена. Темно-синюю папку со всеми ключевыми цифрами и графиками, как и подаренную мне Магнусом огромную кружку, я оставил на краю стола.

Что ж, пожалуй, на этом все.

Я сделал шаг назад, чтобы еще раз полюбоваться на плоды своих усилий и на этот раз уже окончательно, пусть и мысленно, попрощаться.

Странно и непривычно, но мне было легко. Ни сожалений, ни обид или горечи. Словно я расставался с чем-то, что должно было стать лишь одноразовым этапом в моей жизни, и теперь отслужило свою роль. Как когда-то было со школой или университетом. Родным домом, откуда я уехал. Жизнь продолжалась, и ничто не могло этого изменить.

Неожиданно что-то слабо хрустнуло под подошвой ботинка, и я отступил, посмотрев вниз. На полу лежала перламутровая пуговица, глянцево поблескивающая в освещении единственной включенной настольной лампы. Так похожая на маленький бриллиантик, постоянно провокационно подмигивающий и гипнотизирующий.

Я слабо улыбнулся и наклонился, подняв такую несвоевременную находку и свой былой "трофей".

Символ победы, пусть и весьма кратковременной и спорной, который принято сохранять на память. Но память была единственной вещью, которую я навсегда хотел оставить здесь, вместе с этим "обломком" из прошлого.

Я уронил пуговицу в кружку, и она приглушенно звякнула.

К счастью или сожалению, но у Джейси Дентона есть множество других, ни в чем не уступающих той, рубашек. А поэтому ни эта, ни другие пуговицы ему уже никогда больше не понадобятся.

Выключив свет, я поднял коробку и вышел из кабинета в приглушенный сумрак коридора.

Знакомая мелодия прервала тишину в тот самый момент, когда я нажал локтем кнопку вызова лифта. Внутри появилось слабое чувство дежавю, потому что я знал, что это звонит Магнус, и что я опять, как и тогда, не смогу ответить на его звонок.

Потому что мои руки заняты, потому что мобильный находится в кармане, и потому что мы все равно увидимся через несколько минут.

Я тут же вспомнил, как по дороге сюда Магнус ужасно фальшивил, подпевая попсовым песням по радио, и убеждал, что с моим потенциалом, образованием и опытом, меня оторвут со всем, до чего только успеют дотянуться, в любом солидном издательстве. Или что я могу немного сменить профиль и попробовать себя в другом направлении — скажем, устроиться в журнал или на телевидение, или даже податься в рекламу и маркетинг. Потом, когда я положил руку на ручку дверцы машины и уже собирался выходить, он как бы между прочим добавил, что если я захочу, то могу какое-то время пожить у него.

Он стремился доказать, что я все еще нужен, даже если на данный момент остаюсь ни с чем. Хотел поддержать несмотря на то, что я все это время был беспросветным кретином и вряд ли собирался меняться.

Я покачал головой.

Не хватало еще того, чтобы он предложил меня содержать...

— Не зашел даже для того, чтобы попрощаться.

Выдержанный, знакомый до мельчайшего оттенка голос заставил непроизвольно вздрогнуть и замереть перед открывшимися дверями лифта. Я быстро обернулся — с силой стиснув зубы и делая вид, что совсем не удивлен.

— Все это время сидел в своем кабинете и ждал визита?

— Нет, любовался на твоего любовника из окна. У него всегда такое несчастное лицо после ваших ссор, когда ты не видишь.

Джейси Дентон оторвался от косяка и расслаблено двинулся в мою сторону, но удивил меня, вдруг остановившись, и так и не дойдя до меня несколько шагов.

Он выглядел как всегда потрясающе — в своем черном замшевом костюме и рубашке, напоминающей сетку из-за черно-белого мелкого ромба, с широким V-образным вырезом, открывающим ключицы. И в то же самое время по-другому — внешне будто ничего и не изменилось, только во всем его взгляде, голосе, движениях было пока только едва различимое, но что-то иное.

Или может быть все дело было в том, что я его не видел целую вечность.

— Мы никогда не ссоримся, а уж о выражении его "несчастного лица" ты можешь только догадываться.

— Ну тогда, наверное, это мое лицо "несчастно", а ты этого даже не замечаешь, — все так же безразлично и бездушно.

Помимо воли я улыбнулся.

Очередная искусная провокация. Что на этот раз ему нужно? Решил напоследок развлечься и как следует меня унизить? Или для полного триумфа ему не хватает только еще раз мне засадить, чтобы, так сказать, закрепить весь пройденный материал?

— Что ж, тогда ты мастерски умеешь это скрывать.

Дентон усмехнулся и посмотрел куда-то в сторону, а у меня, пока я вглядывался в его профиль, возникла мимолетная мысль о том, что все это время, до того раза, я и не замечал, насколько он привлекателен.

Как бы это смешно ни звучало, особенно в контексте наших сложившихся отношений и нынешней ситуации, но я никогда не рассматривал его, как своего потенциального сексуального партнера. Хотя в тот вечер, с поразившей меня самого ясностью и точностью, решил унизить и отомстить именно таким способом — через секс. До этого же для меня он всегда был ужасной занозой в заднице по целому ряду причин и только. Открытым геем, к которым я сам себя нарочито не причислял только потому, что не хотел, чтобы существовало хоть что-то, что бы нас объединяло.

И до сих пор я видел в нем лишь чудовище, которое было необходимо победить любым путем и ценой. Несмотря на то, что с его уничтожением закончилась бы вся игра.

Когда Дентон наконец повернулся, я вдруг отчетливо заметил не только его идеальное холеное лицо с красиво очерченными острыми скулами и пухлыми губами, но, пусть и небольшие, круги под глазами, слишком бледный оттенок кожи, резче проступающие мимические морщинки вокруг глаз и в уголках рта. Когда-то, в спасительном полумраке кабинета, я все это уже видел, но списал на болезнь и недостаточное освещение. Теперь же он казался еще старше с момента нашей последней встречи и еще более... уставшим. Или все дело в предпраздничной суете и в последней неделе перед сдачей основного материала? А может быть сегодня именно тот редкий день, когда он просто забыл нанести специальную косметику или посетить своего частного косметолога?

— Конечно, — через секунду жестко произнес Дентон, и я не мог понять чего в его голосе больше — злости или безразличия. И не сразу вспомнил, о чем мы вообще говорили. — Потому что ты с таким же завидным мастерством трахаешь своего Магнуса. Разве нет? Или ты со всеми своими авторами спишь?

Спросил он это так, словно единственным возможным ответом могло быть только мое "да".

Сука, какая же ты все-таки сука.

Я усмехнулся и снова нажал на кнопку. На этот раз лифт открылся сразу. Мне оставалось лишь сделать шаг вперед и выбрать нулевой этаж.

Так просто.

— К моему превеликому сожалению, я спал только с тобой, и то в карьерном росте мне это нисколечки не помогло. Кажется, такого рода "продвижение" совсем не мой конек.

Дентон хотел что-то ответить, но все это, и в особенности наше прощание, стало слишком затянувшимся и серьезным. Моя роль была эпизодической, поэтому наш финансовый директор сейчас должен был ликовать, ведь я освобождал сцену. Вместо этого он вел себя совершенно странно — не хмыкал и не язвил, не растягивал губы в жалящей и ядовитой ухмылке.

И это при его-то кристально серых и таких выразительными глазах.

Что это за бледная, застывшая маска? Неужели он до этого никогда раньше не понимал, что с его мастерскими задатками актера, мы если и будем участвовать в представлении, то только в театре абсурда?

Я улыбнулся и снова сделал совершенно необдуманную, ребяческую вещь, за которую, при других обстоятельствах и как взрослому человеку, мне должно было быть очень стыдно. И как тогда, когда я нарочно опоздал на работу, на душе стало легко и вместе с тем пусто. Но это все же было лучше недосказанных слов, неловких упреков, запоздалых оскорблений и без всего этого такого громкого молчания.

И без того большие глаза Джейси Дентона неверяще округлились, когда я все-таки как-то умудрился в проем между закрывающимися дверями и с коробкой на руках показать ему неприличный жест со средним пальцем, поднятым вверх.

Судя по всему, он на мгновение оцепенел и даже потерял дар речи от столь вопиющей наглости, а я в этот момент наслаждался тем, что пусть и ненадолго, но сровнял наш счет за все те случаи, когда он специально меня унижал.

К тому же, я так давно мечтал это сделать и послать его туда, где Джейси Дентону было самое место.

Воистину, если погибать, то с музыкой.

Но вот чего я совершенно не ожидал, и в этом за сегодняшний день меня дважды застали врасплох, так это того, что запыхавшийся и, судя по всему, не в лучшем расположении духа, Джейси Дентон догонит меня прямо на выходе из издательства. Причем его ругательства, в этом я был уверен, были слышны за километр отсюда. А я, ведь, успел спуститься только с первой ступеньки, в то время как он до этого преодолел три лестничных пролета.

— Какого черта ты творишь?!

— Прощаюсь. Разве не этого ты хотел? Кстати, на улице зима, и на твоем месте я бы оделся.

— Да к чертям собачьим мое здоровье, можешь не беспокоиться, — раздраженно выплюнул он и с силой пнул ни в чем неповинную балюстраду, украшающую крыльцо. Я же в который раз уверился в том, что Дентон давно и бесповоротно сошел с ума. А сейчас он устраивает просто отличное представление не только для охранника, но и для Магнуса, который сможет вставить эту сцену в свою новую книгу.

— Не хотелось бы форсировать события, но может быть ты в конце-концов просветишь меня, что тебе нужно? Что за душещипательная реакция на мой уход? Раньше, кажется, ты совсем не был против, даже наоборот. Или может быть осталось что-то, чего я о себе еще не знаю, и мне просто необходимо это услышать и непременно в твоем замечательном исполнении?

Я устал и выдохся, мое дыхание сорвалось, горло саднило от морозного воздуха, руки неприятно ныли под тяжестью, а это растянувшееся мгновение все никак не завершалось, и мне уже хотелось со всей силы запустить в него этой гребаной коробкой.

— Твою мать, Дентон...

— Ты все еще хочешь быть со мной?

Я просто оторопел.

Сказать, что я был ошарашен, значит не сказать ничего. Наверное, мои глаза были такими же округлившимися, как за минуту до этого у самого Дентона. А еще мне показалось, что этот больной на всю голову ублюдок все-таки меня заразил своим бьющим все рекорды сумасшествием.

— А разве я этого хотел? — наконец как можно беспечнее выдохнул я, пытаясь справиться с собственным, будто больше не принадлежащим мне, голосом.

Если я когда-то наивно и полагал, что самым большим абсурдом в моей жизни стала та ночь с последовавшей за ней неделей, то эти пять минут перечеркнули все напрочь. И мы опять вернулись к тому, откуда начали — к полной неразберихе. Но если к своему положению и репликам я давно привык, то Дентон вдруг совершенно непредсказуемо стал импровизировать.

Резко, вырывая нас из провисшей тишины, укутанной крупными хлопьями медленно опускающегося к ногам и застревающего в волосах снега, несколько раз просигналила машина.

Это Магнус. Наш единственный благодарный зритель. Он ждет, когда же наконец все это закончится? Когда я спущусь с крыльца и сяду к нему в машину. И еще он все видит.

Я посмотрел на Дентона, который замер в шаге от меня.

Сейчас, в отличие от его привычного равнодушно-непробиваемого и ставшего уже культовым среди персонала "отъебись ко всему миру" выражения, на его лице было написано слишком много эмоций, чтобы я смог в них разобраться сходу. Кажется, он даже был слегка растерян и обескуражен. Собственной ли наглостью или бредовым поведением?

Я посмотрел вглубь стоянки на льющийся из включенных фар свет. Движущийся, благодаря снегу.

Там меня ждали.

А я... мог ли я быть уверен в том, что это не очередная проверка с тем, чтобы меня окончательно унизить и растоптать? Или что он не врет по каким-то только ему одному известным причинам? Мог ли надеяться, что он вообще понимает, что творит, и в словах той эгоистичной сволочи, которой он являлся все это время, была хотя бы доля правды? И если это было так, то что от этого менялось?

— Новак, ты же знаешь, что я сука, — после нашего молчания удивительно спокойно произнес Дентон и наклонился, касаясь горячим влажным дыханием моего уха. — И, к твоему несчастью, самые сильные эмоции во мне вызываешь именно ты.

— Судя по всему, я должен себя с этим поздравить?

— Все еще не можешь простить того, что я хотел тебя... подставить?

— Ну наконец-то ты называешь вещи своими именами.

Наши лица были совсем близко, потому что Дентон так и не отстранился, вместо этого теперь выдыхая мне прямо в лицо. Он был чертовски близко и на таком расстоянии поразительно знакомым и "живым", а не просто картинкой из моего воображения или воспоминаний. А еще он был слишком хорошо мне знаком, чтобы не верить ни одному его слову.

— Если мне не изменяет память, то ты сам захотел уйти. Без моего вмешательства, — голос Дентона прозвучал так, словно сказанная им фраза в действительности была вопросом. Словно за все это время он впервые засомневался.

— Но ты сделал многое для того, чтобы у меня возникло подобное желание.

— Вот только не надо все сваливать на меня! — он резко сделал шаг назад и посмотрел в противоположную сторону. И, конечно же, он не собирался сдаваться настолько просто. — Кажется, до сих пор тебя не устраивало только одно. Поэтому, если тебе это так необходимо, то мы увеличим твоему драгоценному зайчику тираж вдвое.

Последние слова Дентон выплюнул со своим прежним, нескрываемым сарказмом. Как будто для этого вечера лимит вышел, и он снова должен был стать "прежним" — гадюкой, которая жалила отменно, и в долгом бездействии могла подавиться собственным ядом.

Но хотя он и вел себя снова как обычно, что-то мне подсказывало, что во всем этом было больше отчаяния, чем реальной бравады или дерзости — как бы фантастично это не звучало.

— Какое это теперь имеет значение, когда я больше не работаю в издательстве? Даже не пытайся меня купить на такую глупость.

— Почему сразу "купить"? Еще приплети сюда шантаж, — Дентон снова ко мне приблизился. — Может быть я проникся его творчеством. К тому же твоя идея изначально не была лишена здравого смысла.

Он протянул руку к моему лицу, но на полпути она упала, и вместо этого пальцы сжались на моем белом шарфе.

— Значит, все это время ты просто издевался? — на удивление собственный голос был странно спокойным и будничным, словно мы говорили о полнейшем пустяке. И словно это было в параллельной, совсем другой жизни, потому что в настоящей мы каждый раз неизменно сталкивались лбами. А самым поразительным было то, что хотя эта другая "действительность" не была настолько уж невозможной, чтобы существовать настолько отдельно от нас, но тем не менее все это совершенно отчетливо показывало ту пропасть, которая нас разделяла. Без видимых на то причин и заранее установленных рамок. Лишь с теми правилами, которые обозначили мы сами.

Я уже не знал, как на все это реагировать. С каким выражением лица и чувствами внутри мне отвечать на такую правду, больше похожую на иронию.

— Нет, я просто имел тебя хотя бы таким способом, — выдохнул Дентон, пока мы оба смотрели на его руку, сдавливающую вязаную ткань.

Будто он имел на это какое-то безусловное право — вот так меня держать. И не собирался разжимать пальцы или отпускать.

— Ты ведь даже не думаешь сейчас о том, что вместо того, чтобы польстить, это меня лишь еще больше разочарует? — я перевел взгляд на его лицо, ужасно бледное в тусклом свете освещенного крыльца. — И тем более мне никогда не было нужно, чтобы ты мне "помогал" подобным образом. До этого я и сам со всем неплохо справлялся и не был настолько безнадежен.

Руки ныли под тяжестью становящейся все ощутимее, а когда-то казавшейся полупустой, коробки. Но я не хотел заполнять воцарившееся между нами молчание даже одним лишним движением. Даже для того, чтобы наконец избавиться от своей ноши и поставить ее вниз.

Возможно, это все еще было подходящим намеком или поводом для того, чтобы поскорее уйти.

— Это значит, что в нашей истории, в отличие от книг всем известного и великого Тейлора Магнуса, не будет четкого и ясного хэппи-энда? — уточнил Дентон, и его губы тронула совершенно поразительная улыбка. Улыбка, заставившая меня сделать стремительный выдох, словно на мгновение передо мной открылось удивительное зрелище. И если бы я не знал его настолько хорошо, то решил бы, что Джейси Дентону и вправду жаль. Или что он снова издевается.

Но, наверное, к счастью для нас обоих, я уже кое-что стал в нем понимать, хотя и не был уверен в том, что в следующее мгновение он не перевернет все с ног на голову и не извратит в одном ему выгодном свете.

Снова молчание, на этот раз еще более задумчивое и взвешенное. И полураздетый Дентон напротив — только после болезни.

— Ты же считаешь все это бездарной писаниной?

— Возможно эта писанина не настолько бездарна, как мне бы того хотелось. В этом случае было бы значительно проще жить.

Сам пока не до конца веря в то, что собираюсь сделать, я протянул коробку.

— Не подержишь?

Дентон на удивление быстро согласился. Наверное, сказывалась атмосфера нашего обоюдного и уже ставшего таким привычным сумасшествия.

— Можешь найти этим вещам подходящее место. Скажем, в своей квартире. Мне они пока больше не нужны.

— Пока?

— Ну ведь я на данный момент числюсь в бессрочном отпуске.

— А потом?

— А потом мне придется заниматься всей той договорной волокитой, которая неизменно возникает во время повышения тиража. Кстати, надо прямо сейчас обрадовать Магнуса.

— Это значит, ты вернешься? — спросил он это так, словно речь шла не совсем о работе. Словно между нами действительно были отношения. И не только рабочие.

Пока Дентон дожидался ответа, я протянул руку и сжал в ладони его длинные, спутанные и влажные от снега пряди у лица. Слегка потянул назад.

Он с готовностью откинул голову, и наши глаза встретились — мои голубые, словно вода, а его серые — та же вода, только мутная и ледяная из-за все время сдерживающей и неизменно давящей на поверхность корки льда.

Какое-то время я еще вглядывался в него, а потом он совершенно бесстыже и широко ухмыльнулся, хотя на самом деле блефовал и ни капли не был уверен в моем ответе, потому что напряженное ожидание все еще читалось в его настороженном взгляде.

— Только ради того, — наконец произнес я медленно и наклонился, приблизив свое лицо, — Чтобы на этот раз уже во всеуслышание послать тебя на...

Последнее слово потонуло вместе со мной в чужом замершем на миг дыхании, которое уже долгое время мне так сильно хотелось втянуть в себя, чтобы вдохнуть.

А сладковато-терпкий привкус остался приятной горечью во рту и на губах, после того как отважившись нырнуть, я против ожидания не погрузился на дно, а все-таки выплыл на поверхность — из мутной и такой непредсказуемой воды.

Конец. :)

4.04.2012