Сказание об Омском восстании

СКАЗАНИЕ ОБ ОМСКОМ ВОССТАНИИ

ГЛАВА І

Серый "Патфиндер"(*Pathfinder) с подушками мягкими, с внутренним светом

Так эластично, бесшумно скользит по сибирской столице.

Ночью все улицы пусты; каким-то бездомным поэтом

Серый "Патфиндер" мелькнёт и промчится.

Мягко мерцает снежок под столбом электрическим,

Ярки витрины, толпа на проспекте огромная,

Здесь офицер молодой шагом прошёл энергическим,

Тут спекулянтские дохи, а там вон — шинели солдатские скромные.

В окнах витрин освещены портреты —

Полно величья лицо адмирала;

Мальчик голодный кричит: "Сигареты!"

А на западе грозно, багряно и ало.

И по улице, гладко-зеркально укатанной,

Ветром проносятся лёгкие саночки,

И вскрикивают дамочки:

"Ах, сегодня проспект обаятелен!

Я давно уже так не каталась!"

А вот и солдатская песня раздалась,

Идут отчеканенным шагом

Под трёхцветным романовским флагом.

И кому-то в толпе показались

Бледным призраком старого прошлого

Их тупые и дикие лица,

Что-то скверное снится.

...А толпе стало радостно,

Беженцы о Волге далёкой мечтают,

Сердце встревожено-сладостно:

"Эти солдаты за нас наступают!

Поднялись они за счастье России,

За веру, за родину, за твёрдую власть

Против большевистской тёмной стихии

И от рук предателей готовы пасть". [21]

И песней толпа заворожена,

Словно сказкой какой... Чу!

Крик пронзительный раздался,

Как будто смех жестокий, злой,

"Патфиндер" серый показался,

Летит по улице стрелой...

Он по проспекту прокатился,

В предместье города свернул,

Из вида, словно призрак, скрылся

И там во мраке потонул.

А толпа вся встревожена...

Кто владелец машины таинственной?

Рассуждения идут и догадки,

И проспект, на всё тайное падкий,

Обращается к сплетне единственной:

"То посол из заморской страны,

В ней к правителю чувства сильны..."

А вон, в толпе чернея, фигура,

На фоне витрин силуэт её хмурый,

И вот из-за угла, из-за пёстрой лавчонки,

Из тёмного провала улицы поперечной

С ней пошёл рядом какой-то встречный...

На снегу их тени и длинны, и тонки,

Какое-то сходство в обоих есть.

Какое сходство? Таких не счесть.

В толпе на проспекте.

Руки пожали друг другу:

"Здравствуй... товарищ..." — прорвалось,

Тот вздрогнул с испуга...

"Тише, здесь контр-разведка" [22]

"Полно, тебе показалось,

Здесь можно, товарищ, свободно болтать...

Средь смеха и шума нас трудно понять...

Будет так, как решили заранее...

Сегодня восстание!

Готовься, сегодня нет радостней ночи,

Сегодня в четыре встанет город рабочий...

Винтовок, патронов достали,

Даже бомб мы набрали".

"Сегодня, товарищ? Как долго я ждал,

Как тяжки мне эти недели,

Ты знаешь, я ночи четыре не спал,

Все наши не спали, сидели,

А ночью, когда б только стук услыхал,

Так пальцы мои холодели.

Как страшно сидеть безоружным,

Мучительно ждать палачей

И слышать дыхание спящих жены и детей,

И ждать, и мечтать одиноко:

Хоть ночь миновала скорей".

Улицы шумны, люди проходят,

Друг друга пальто задевая,

Ничего друг о друге не зная...

"Сегодня, товарищ!" — Вдруг крик пронзительный,

Полный какой-то злостью губительной,

Вздрогнули люди, тревожны лица,

Опять "Патфиндер" серый мчится.

Далеко видны два светлых глаза,

Как ярко в фарах горенье газа,

Мелькнул и нет его кузов серый,

Оставив след своих колей

В сердцах встревоженных людей. [23]

Ночью так беспокойна столица,

Ночью людям рабочим не спится.

То здесь, то там в пустырях, на окраинах,

По заброшенным тёмным местам

Слышно, где-то стреляют...

Потом тишина,

Снег столбом кружится,

Ветер воет, снегом играет,

Кто-то во рву умирает...

А серый "Патфиндер" мимо мчится

И кровь на снегу озаряет,

И зловещ его крик над предместьем столицы.

ГЛАВА ІІ

Трубы, фабричные трубы

И зданий больших силуэты,

На фоне неба побледневших

Под светом печальной луны...

Мерцание снега лазурно,

Мороз с каждым часом крепчает,

И зданья фабричных предместий

Суровы, темны...

Залает тоскливо собака,

Патруль юнкеров прошагает,

Трепещут, боятся восстанья,

Так вот он — секрет тишины,

Ведь эти огромные зданья

Пугающей тайны полны.

Попробуй, порыскай в подвалах,

В огромных и тёмных пакгаузах,

В фабричных таинственных залах,

Ненужных и годы пустых...

Их тайны не знает директор,

Они не известны владельцам,

Знаком с ними только рабочий,

Непризнанный царь мастерских. [24]

Бесшумно, как тени, как мыши,

Сберутся: "Товарищи, тише".

Винтовки и бомбы хватают,

Патроны, спеша, достают.

Стучат заглушено затворы,

Скользят в магазинку патроны,

И месячный свет озаряет

Смертельный и радостный труд.

Один за другим разбредутся,

Разойдутся по тёмным ходам...

В переулках глухих появляясь,

То здесь, то там собираясь.

И вот,

"Та-та-там..." —

Затолок, застучал пулемёт

И замолк,

Словно сразу удушенный...

И опять тишину разрезает

Крик внезапный, крик заглушенный,

Крик, отчаянья полный...

Пулемётчик на землю поник,

Слишком поздно повстанцев заметил,

А теперь в один миг

У казармы отворена дверь.

Вдоль забора бегут силуэты,

Разбирают винтовки,

И лица солдат

Желаньем свободы и мести горят.

На пороге же труп неодетый

С окровавленным, страшным лицом,

То дежурного труп офицера,

Офицера, солдат избивавшего

И в убийце солдата узнавшего...

Справедливости воздана мера.

И снова ушла тишина...

Словно вдруг поднялася волна,

Так поднялись окрайны фабричные,

Вслед за ними казармы... [25]

Берегитесь, купцы-спекулянты,

Берегитесь, попы и жандармы,

Берегися, Верховный правитель,

Нашей жизни душитель...

Мы в Россию к державным рабочим

Подаём голоса,

Мы приход их пророчим

И теперь иль потом победим.

И город, зажмурив глаза,

Дрожит и подумать боится,

Что в недрах предместий творится,

Центральные улицы пусты,

А зданья мертвы и унылы,

Как памятник барской могилы...

А оттуда несётся, где блестят огоньки,

У замёрзшей реки,

Много, много хлопушек там рвётся,

То играет дитя-великан

Свои первые детские игры,

И в богатых квартирах постигли,

Что на улицах битва идёт,

Что восстал за свободу

Рабочий народ.

Буржуи не спят, у окон сидят;

По улицам спящим проходят

Цепочки солдат...

ГЛАВА ІІІ

— Товарищи, наша победа,

Солдаты поднялись за нами,

Нас было так мало сначала,

А город уж в наших руках!

— Постой-ка, товарищ, не нужно,

Опасно теперь обольщаться,

Я в чехах ещё сомневаюсь,

И владеет мной страх. [26]

Так шепчут они, пробираясь

По площади между сугробов,

Пробираясь кучками к центру,

Где Верховный правитель живёт.

— Нет, верю, лишь солнце взойдёт,

Мы красное знамя высоко

Над городом к утру поднимем.

Вдруг вздрогнули все...

Смех злобный они услыхали,

Свет яркий вдали увидали

И серый "Патфиндер" узнали

В несущемся быстро пятне.

Но трусов средь них не нашлося,

Винтовки сейчас же схватили,

И выстрела ночь огласили,

И снова ушла тишина...

Мелькнул мимо серый "Патфиндер"

И в сторону фабрик умчался,

И скрылся, как грёза больного,

Как виденье тревожного сна.

И дума постанцев

Смущенья полна.

Какая-то злобная сила

Идёт против нас,

И туча сокрыта от глаз

Победы грядущей торжественный час,

"То дьявола шутки", —

Но ещё не окончил он слов,

Слух, обостренно чуткий,

Звук уловил голосов...

И видят,

У моста, за дальними домами

Мелькание теней, то пеших, то верхами,

Далёкое ура и ржанье лошадей...

А даль небес чиста,

Луна и облака

И сонно-волшебны громады церквей

И ряды двухэтажных домов...

— Эй! Бей большевиков! [27]

Далёкий крик

Их слуха достиг,

И возглас этот с них чары снял,

Каждый по крику врага узнал.

Винтовки схватили и слушают чутко команду:

"Товарищи, целься на банду"

— Вон там из-за церкви выходят.

— Скорее, ложись: пулемёт навели.

— Ну, кончено, нас обошли...

— Скорей по канаве рассыпьтесь

И залпами дружно встречайте,

Пощады не будет, мы знали, что на смерть пошли.

— Товарищ, их много, мы погибли теперь...

То Анненкова шайка, наверно,

Как же мы были ими замечены?

— О, поверь,

Мы смертью отмечены,

Сегодня

Мы серым "Патфиндером" встречены.

— Товарищи, духом не падать:

Ещё не проиграно дело,

Мы встретим противника смело,

Ведь помощь, быть может, придёт,

А если погибнуть, погибнем,

Пусть видит холуй капитала,

Смерть грудью встречает

Рабочий народ!

И затокали ружья не в лад,

Так сердца перебоем стучат.

Пулемёты бездушно вторят,

Эти звуки машинно жестоки,

Словно кто-то за строками строки

Шьёт и шьёт...

Кто же злой пробудил их на полуночный труд?

И везде эти всадники смерть и ужас несут...

— Откуда они появились на чёрных конях?

— Не всё ли равно,

Анненкова ль, Волкова слуги

Иль чехо-словацкие други? [28]

Я знаю одно —

Пред тем, как мы их заметили,

Мы эту машину проклятую встретили.

Рабочих редеют ряды,

Как розы в снегу голубом,

Кровавятся битвы следы

На много саженей кругом.

Кого не настигнула пуля,

Того прикололи штыком,

И казацким лихим матюком

Их жизнь провожали...

И вот все герои уснули

В родимом сибирском снегу,

Умчались каратели дальше,

И как прежде спокойна и скорбно бледна

Между облак катилась луна

И медленно к крышам склонялась...

И словно свершая последний парад,

Торжественно, тихо

"Патфиндер" вернулся назад.

Теперь каждый мог заглянуть,

Кто свершает таинственный путь

Под призрачным светом луны...

Но мёртвые люди спокойны,

Их лица презренья полны,

Хорошо отдохнуть.

ГЛАВА IV

Снежный вихрь там вверху

Над домами, заборами злобно хохочет,

По пустым площадям

Носит тучами снег леденящий.

А глаза

Застилает невольно слеза...

Этот ветер шумящий

Воет, дикое что-то пророчит...

Но всё же... [29]

На концерт все разобраны ложи,

И сквозь снежную дымку тумана

Издалёка

Виден ряд разноцветных огней...

И из воющей тьмы урагана

Пред под"ездом так лёгок разгон лошадей.

А где-то высоко

Ветер холодный, извечный бродяга,

Бродит и злится, и ищет ночлега,

Пляшет, кружится

И снова без устали мчится

Над огромной пустынной Сибирью,

Над белой равниной, что манит его своей ширью...

Тяжёлые двери под"езда скрипят,

Глотают хорошеньких дам, неуклюжих солдат,

И, клубясь белым облаком, катится воздух морозный

И бродит по сеням туманом...

В раздевалке же веет романом.

Услуги, поклоны, улыбки,

Офицеры изящны и гибки...

Лица женщин от снега румяны,

Губы, как свежие раны...

Толпа по лестнице течёт,

По залам разбредается,

В чудовищно длинный хоровод

Сплетается, расплетается...

И музыка о чём-то пикантном и маленьком

Гибкими голосами рассказывает.

И вальс зовёт,

Чарует тело,

Надолго скуёт

Волшебник умелый.

И будет так странно смотреть,

Словно все люди попалися в сети,

В сеть, что сами сплели

От края до края земли,

В сеть условных улыбок,

Поклонов, движений, [30]

Таких похожих,

Как зеркальная цепь отражений.

И будешь в ритме наклоняться,

Опять сходиться, расходиться,

И в вальсе медленном носиться,

Мгновенно, призрачно влюбляться...

Чтоб потом, когда смолкнет оркестр,

Прежнюю прозу найти,

Снова под руку идти

Со вспотевшей и красной

Мари и Тамарой...

Пара за парой

Проходит толпа,

Весела и глупа...

Идут юнкера, офицеры,

И каждый без меры

Своими погонами горд.

Как много здесь пьяных бессмысленных морд,

Идут вереницей, качаются,

Громко смеются, порою ругаются,

Подруг своих обнимают,

Минута — о них забывают

И дальше идут беззаботные,

Похотливые,

Как животные.

Пара за парой, взгляды бросая кривые,

Проплывают весёлые лица,

И кажется зало огромной теплицей,

От цветов бесстыдно-любовных

Яд ароматный струится.

А на улице вьюга воет, рыдает.

Может, где-нибудь кто замерзает

И на окна предсмертный свой взор устремляет,

Там всесветный буржуй веселится.

Усмирили восстание,

Расстреляли рабочих,

Что вам кровь и рыдание

Прошлой ночи...

Что вам погоня за хлебом насущным, [31]

Вы сами сыты...

Смейся, пляши и сходи с ума от разврата,

Но не думай считать убитых,

Уже всё подсчитали,

И на биржах Европы,

Наши акции выше поднялись...

И смеются буржуи упитанные,

Толстобрюхие, пьяные, сытые,

Они тоже в толпе в чёрных фраках,

Ведь забыли,

Как были вчера у дьявола в лапах,

Дрожали, молились,

Смешные и жалкие в нижнем белье.

А где-то во мгле

Из-за дальних домов

Поднималося зарево...

И облитые влагой холодного пота

Слушали стук пулемёта.

А теперь в уголке экзотическом,

Под развесистой пальмой тропической,

Где устроен роскошный буфет:

Шоколад, ананасы и горы конфект.

И тут же, улыбкой даря обольстительной

Офицера в погонах иль чеха "спасителя",

Грудастые дамы продают мороженое,

Налево, направо глазами даря обещания,

И деньги хватают привычно, встревоженно,

Как в лавке...

В стороне от лавки,

За огромным цветком

Шопотком

Ведут речь о новых надбавках

Два известных буржуя.

А потом,

Торопясь и смакуя,

И кофе горячим плеща на коленку соседа,

Говорят об одном: [32]

О вчерашнем чудесном спасении,

О всеобщем смятении,

Когда услышали выстрелов гул,

И о том, как подобно тени,

Серый "Патфиндер" мелькнул.

"Серый "Патфиндер", "Патфиндер" серый", —

И ведь молятся, верят.

И подняты к небу жиром заплывшие глазки:

"Ах, это было, как в сказке,

Не даром батюшка сказал,

Что, сев в "Патфиндер" серый,

Сам архистратиг Михаил

О восстании возвестил

Тот конный полк единственный,

Что поддержкой явился правительству

И...

Его Высокопревосходительству...

О, серый "Патфиндер" таинственный".

Снова танцев волшебная сетка

Всю толпу заковала в звукоритм своих чар,

И тут же в узоре танцующих пар

Нередко

Видна контр-разведка.

Они тоже смеются, ликуют... не смейтесь,

Посчитайте-ка лучше врагов.

Ведь, может, среди толпы беспечной

Ходит ваш враг — вон тот первый встречный!

На нём офицерский наряд,

"Георгий" в петличке, погоны горят.

Искусно лжёт наряд,

И не узнан никем,

Замкнут, нем...

Он подводит итоги вашей победе,

И считает, считает врагов,

И вот в душе восторг является,

С насмешкой злобною сливается:

— Где вам, буржуи, понять,

В чём наша сила в момент пораженья [33]

После страшного злого сраженья.

Ведь в лачугах бесчисленных,

В тёмных подвалах

Каждый нам брат,

Каждый за нас,

Попроси — и он спас...

Пока же справляйте праздник ваш,

Убийц благословляйте,

Наёмников золотом погон

За службу награждайте,

Но только знайте,

Тот жалобно-протяжный стон,

Что с фабрик и депо несётся,

По всей России раздаётся.

Пусть серый "Патфиндер" по белой Сибири,

Как призрак-видение, носится.

Настанет победа везде, во всём мире,

И знайте, буржуи, с вас многое спросится.

И правды не скроет газетных писак ваших лист:

От депо до депо машинист

Из Омска в Челябинск, к заводам Урала

Возвестит о попытке геройской

Сломить торжество капитала.

И до фронта весть та дойдёт,

Сибирский крестьянин ужасную правду поймёт

И в первом бою, перебив офицеров,

К товарищам красным уйдёт.

И услышит наш стон

Державный рабочий Советской России,

И в битву смелее пойдёт

Под сенью кровавых знамён.

Ведь оттуда, из белой Сибири

Несётся: "На помощь,

Товарищ, на помощь".

10/1919 года — 1/1920

Петропавловск — Омск — Н-Николаевск — Барнаул — Томск — Челябинск [34]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.192.Л.21-34.