Шутка для Ирлик-хона.

На Доле хорошо в любое время года, особенно хорошо когда тихо, по дому не скачут дикие дети и дикие кошки. Кир с Айшей в Ахмадхоте, хоть занятий в клубе сейчас нет, у Айши какие-то ответственные духовничьи дела и Кир остался ее морально поддерживать. Хос в лесу, при отце и матери. Лето, Хавис пришел из своего леса, как и обещал, и начал воспитательный процесс, так что Хос только по вечерам ненадолго забегает, сгребает все масло и сливки из холодильника, да для отца по чуть-чуть таскает какао-бобы.

Алэк растет и так загонял беднягу Тирбиша, что пришлось взять ему сменщика, как и договаривались, это один из младших тирбишевых братьев, такой же спокойный и невозмутимый. Вот прямо сейчас братец-нянь отсыпается, а Тирбиш увел Алэка гулять и даже учит читать следы. Уж какие там следы он научится читать в полтора муданжских года мне неведомо, ну да ладно, зато в доме тихо. Можно посидеть спокойно на террасе с Азаматом, посмотреть на Дол.

Моим планам на идиллическое питье чая на террасе и сидение в обнимку с собственным мужем не суждено сбыться. Азамат встрепенулся, ну да острота слуха и зрения муданжцев намного превосходит эти же показатели у землян. Через несколько минут и я начинаю различать какие-то звуки, похоже Тирбиш с Алэком возвращаются с прогулки раньше запланированного. Да еще и с собой кого-то ведут.

Действительно ведут, крепкого грузного бородатого мужика средних лет, одетого в непривычный диль. Что удивительно, мужик разговаривает с Алэком на моем родном языке. Откуда это чудо тут на Доле взялось?

Тирбиш очень смущен, что притащил незваного гостя. Он покаянно рассказывает, что увидел этого человека, сидящего в лесу на поваленном бревне, и вряд ли бы стал навязываться в компанию, но вот князь, очень заинтересовался, тем более этот мужик ругался примерно теми же словами, как и Хотон-хон, когда та ругается на своем языке. Так что князь признал странного человека за своего и о чем-то с ним даже говорил, а Тирбишу категорично заявил "Дядя хороший! Пошли домой, с ним". Переспорить Алэка, если он упирается сложно, почти невозможно, так что Тирбиш просит прощения и у капитана, и у Хотон-хон за самоуправство.

Ла-а-адно, похоже тут уже за меня все решили, остается только накинуть приличный диль и выползти посмотреть на находку. Гость обнаруживается на крыльце, он спокойно сидит на ступеньках и ждет как пройдут переговоры у Тирбиша и хозяев дома. Диль на мужике странный, какой-то очень немуданжский, но сшит хорошо, это я теперь различать умею. Мужик вежливо здоровается на моем родном языке, почтительно кланяется, потом пристально смотрит на меня и добавляет "шалом". Этот "шалом" меня добивает, но это единственное слово, которое знает мой дедушка из языка своих дальних предков, бабушка-то и сам язык знает, хоть он к ней никаким боком не относится, но проще сказать какие языки она не знает, бабушка у меня филолог.

Делать нечего, это явно свои, о чем я тихонько сообщаю нервному Азамату и приглашаю гостя в дом, на кухню.

Мужик оказывается моим коллегой и отчасти земляком, судя по его рассказу он провалился в зияние, которое открылось то-ли в его подвале, то-ли в кладовке, когда он пытался найти сбежавшего котенка. Не то чтобы котенок сбежал, но гость наш услышал жалобный мяв и пошел спасать зверя, зверя он не нашел, зато вывалился у нас на Доле. Час он точно побродил по лесу, потом ему надоело, он сел на поваленное дерево и принялся ждать, когда его найдут, ждал недолго, минут десять. Вот его нашли и привели сюда. С молодым человеком он поговорить не мог, по причине незнания языка, а вот с мальчиком прекрасно нашел общий язык. Вообще, изумительный ребенок, умница и развит не по годам, это он как многодетный отец и многажды дед со всей ответственностью заявляет.

Азамат внимательно слушает, мой родной язык он знает очень даже хорошо, тут сказались и занятия с бабушкой и экспериментальное средство, которое он ради смеха попробовал, в тот наш приезд на Землю. От кавказского акцента он так и не избавился, ну да я не в обиде.

Азамат осторожно говорит, что не уверен, что наш гость сможет вернуться обратно тем же путем, каким прибыл, но как только на Землю пойдет ближайший рейс, он договорится, чтобы нашего гостя отвезли. Гость только хватает воздух ртом, видно, что звездолет как транспорт для него в новинку. Такое впечатление, что мужик еще и во времени провалился.

Наши дипломатические переговоры с иновременным пришельцем прерываются треньканьем телефона, ну кто бы сомневался, Алтоша звонит. Судя по всему, Алтоша в панике, даже я слышу, как он орет в телефон, хотя Азамат и отошел в другой конец кухни и телефон рукой прикрывает. Алтоша желает знать, во что мы опять ввязались, и зачем ужасная женщина, по попустительству богов ставшая Хотон-хон, пустила в дом знающего. И вообще, он прям сейчас прилетит.

Я машу Азамату руками и на своем родном, но шепотом, прошу передать Алтоше, что это не знающий, а дальний мой родственник в зияние провалился и у нас на Доле вывалился, надо же как-то легализовать дядьку. В общем, пусть прилетает, если ему так спокойнее и пусть Кира с Айшей захватит, если конечно Айша уже освободилась. Алтоша буркает, что он захватит не только Кира с Айшей, но еще и всех столичных певцов, танцоров и музыкантов, чтобы совсем скучно не было. Но кажется, паника его чуть-чуть отпускает.

Унгуц с Алтошей на борту появляется в рекордно короткие сроки, как будто он срезал дорогу через подпространство или тоннели, хотя кто этих духовников разберет, что ни там умеют. Айшу и Кира Алтонгирел привез, а вот певцов и музыкантов нет, сказал что обойдемся, мы и сами за клоунов успешно сойдем.

Духовник даже не разуваясь вбегает в кухню, где сидит наш гость и пьет чай из гигантской кружки, одной из тех, что мне по мере разбивания присылает с Земли мама. Смотрит дурными глазами, то на гостя, то на кружку, трясет духовничьим жезлом и выносит вердикт, что это и правда мой дальний родственник. Но вот какого шакала у меня в родне знающие, он так и не понял. Алтоше очень надо поговорить с этим человеком, чтобы убедиться в его мирных намерениях, но через переводчика такие разговоры не ведутся, а муданжского или всеобщего мой новообретенный родич не знает.

Дядька, кстати понимает алтошины затруднения, и говорит мне что может прямо сейчас сделать какой-то переводчик, если ему дадут любую металлическую пластинку и чем на ней писать. Азамат приносит тоненький прямоугольный кусочек платины, размера два на пять сантиметров и прозаический перманентный маркер черного цвета. Наш гость зависает над пластинкой минуты на полторы, потом быстро чертит какие-то угловатые значки, а в довершение разрезает себе запястье неизвестно откуда взявшимся ножом и заливает железку кровью, которая впитывается без следа и не оставляет капель на столешнице.

Алтонгирел отпрыгивает как ошпаренный и орет: "Ну я же говорил, что это знающий!". На Алтошин вопль на кухню сбегаются Кир и Айша. Айша повисает на локте наставника и с видимым усилием произносит: " Не вредный". Азамат несет дорогому другу пиалу с гармаррой.

Дядька на муданжском произносит, что он скорее врач чем колдун, уж молодой человек мог бы так не пугаться, благо его образование позволяет сделать правильные выводы. Кир радостно вопрошает, неужели наш гость хирург. Гость не хирург, а скорее генный терапевт, если переводить в наши термины.

У нас дома все прекрасно, обычный кавардак.

* * *

 Азамат как-то пытается разрядить атмосферу, к тому же всем надо что-то есть, и предлагает по-быстрому наловить рыбки. На рыбалку с ним устремляются Кир с Айшей, Тирбиш развлекает Алэка в саду, Алтонгирел караулит гостя на кухне, а я даже не пытаюсь изображать радушную хозяйку и просто наблюдаю за алтошиной мимикой.

 Рыбу ловят быстро, но тут это всегда быстро, тем более ее никто не собирается заготавливать, так просто сейчас поесть. Наш гость и мой новонареченный родственник к всеобщему изумлению вызывается сготовить прекрасную рыбу-фиш. Азамат кивает, да он знает что такое рыба-фиш в дедушкином исполнении, теперь мой муж уже сам верит, что найденный Тирбишем и Алэком дядька мой далекий родич. Алтонгирел кривится, для него рыба-фиш это не аргумент. А я думаю о том, что сейчас самое время позвонить Ирлику и позвать в гости. Рыба есть, смешные люди есть и сезон для Ирликовых визитов подходящий.

 Пока гость под бдительным взором Азамата и Алтоши готовит, я отползаю на третий этаж и оттуда звоню Ирлику. Он сразу хватает трубку, как будто ждал моего звонка. Да, он непременно придет, минут через десять, ему надо одно дело доделать, но это совсем быстро. И правда, Ирлик в обличье Змеелова через десять минут обнаруживается на пороге кухни, радостно всех приветствует и принимает положенную долю восхвалений в свой адрес. Наш гость, не отрываясь от рыбы, салютует новому человеку здоровенным поварским ножом, Ирлик хихикает и подбирается поближе. Он чует развлекуху и вкусно пожрать.

 Рыба-фиш водружена на стол, все желающие собрались уже на кухне, желающих много, но и рыба немаленькая. Или Азамат поймал некрупного кита или повар схитрил и составил одну рыбину из нескольких, ну да не важно. Гость, понять бы еще как его зовут ( вот совсем омуданжелась, в дом человека позвала, а как зовут не спросила) кроме рыбины выставляет на стол бутыль с пронзительно-красным содержимым. Откуда только взял, ведь точно помню. Когда он пришел ни сумки, ни мешка в руках у него не было. Что-то мне подсказывает, что из этой бутыли без риска для жизни можем пить только я, Ирлик и сам угощающий. Я тихонько толкаю Азамата и шепчу ему, чтобы отлил мне в стопочку этого пойла, надо понять сразу мои муданжцы окосеют или чуть погодя. Азамат понимающе хмыкает и достает крошечную пиалушку, чтобы я провела органолептическую экспертизу потусторонней выпивки.

 А ничего так, вкусная, градусов двадцать в ней, но для всех придется разбавлять, иначе отрубятся только вдохнув пары. Азамат ставит на стол кувшин с чистой водой и сообщает, что напиток надо разбавлять, потому что он очень крепкий, для землян. Гость, кстати представляется, предлагая звать его 'дядя Соломон', его так все зовут и он не видит причины нарушать добрую традицию. Кто-то представляется в ответ, кто-то не представляется, после чего мы принимаемся дружно уничтожать исполинскую рыбу-фиш.

 Моя попытка выпить третью стопочку клюковки безжалостно пресекается наглым 'дядей Соломоном', он угрожающе машет мне вилкой и говорит, что можно бы и притормозить. Он вроде как целитель и умудренный опытом отец шестерых детей, а потому сразу видит, когда женщинам можно пить, а когда не стоит. Я со стуком захлопываю отвалившуюся челюсть, Азамат смотрит на меня с веселым изумлением, а Алтонгирел делает страшные глаза, Ирлик покатывается со смеху.

 Немая сцена надолго не затягивается, Кир пользуясь моментом принимается расспрашивать дядю Соломона про целительство и делится своими планами стать пластическим хирургом, по мнению Кира это жуть как круто. Дядька говорит, что он хотя и не хирург, а вовсе даже терапевт, на его взгляд сразу углубляться в пластику не стоит, лучше стать общим хирургом, пооперировать вдоволь всякие потроха, руку набить, а потом уже подучиться на пластика. И грести золотишко лопатой, пришивая сиськи и отрезая жопы всем желающим. Кир восхищенно присвистывает, мы с Ирликом откровенно ржем, Азамат пытается сохранить лицо, а Алтонгирел уже сбежал из кухни. Следом за ним побежала Айша с пиалкой гармарры. Умный и предусмотрительный Тирбиш увел Алэка сразу после дегустации рыбы-фиш.

 Отсмеявшись, Ирлик хлопает очередную стопку и слегка заплетающимся языком спрашивает дядю Соломона, неопределенным жестом указывая на импровизированный переводчик:

 — Какой у тебя преобразователь интересный, ты мужик, случайно не из наших будешь?

 — Ну скажи, мил человек, как я могу быть из ваших, если ты сам не из наших, — следует дурацкий ответ на дурацкий вопрос.

 — А из ваших, это из каких? — все допытывается Ирлик.

 — При всем моем почтении, ты точно не из наших, хоть ты и рыжий на совесть, но на еврея все равно не похож.

 — А так? — Ирлик выхватывает из воздуха маленькую шапочку и водружает на макушку, длинные волосы на висках заплетаются в косички, на подбородке прорастает рыжая же борода.

 — А так ты похож на поца в ермолке, уж не обижайся, — говорит дядя Соломон. Ирлик с воем валится под стол и некоторое время катается там задевая ножки несчастной мебели. Иногда он пытается произнести что-то вроде 'поц в ермолке' и продолжает содрогаться от смеха, дядя Соломон вторит ему не менее громко. Я тоже смеюсь, но меня все равно никто не слышит и не замечает.

 Минут через десять, когда Азамат успел уже понервничать и попытаться заварить гармарры для умирающего от смеха бога, Ирлик все-таки возвращается из-под стола и восхищенно сообщает нашему гостю, что его по-всякому называли, но никогда еще не называли 'поцем в ермолке', за что спасибо огромное. Со времен Аэды ему так смешно не было. Дядя Соломон, смахивая выступившие от смеха слезы, потешно раскланивается и повторяет, что не собирался обидеть, но и промолчать не мог. И они снова покатываются со смеху.

 К вечеру я понимаю, что надо всех разгонять спать. И еще будет очень хорошо, если Хос все-таки не придет, мне достаточно Ирлика с дядей Соломоном. Кстати, они забурились на третий этаж, который выполняет у нас функцию гостевой спальни, и чего-то там весело обсуждают, такое впечатление, будто у них там нескончаемый запас клюковки или вина из драконьих яиц, хотя, кто их разберет. Один муданжский бог с сомнительным чувством юмора, другой пришелец из неизвестно когда, с таким же точно чувство юмора.

 Алтонгирел где-то спрятался, дети и Тирбиш с братом сидят тихо. Азамат подбирается поближе ко мне и сгребает в объятья, это он так реагирует на новость. Да, дядя Соломон не ошибся, тест все подтвердил. Азамат радуется и мурлыкает, что вот хорошо бы девочку, такую же красивую как я, с золотыми волосами, с голубыми глазами, умницу распрекрасную. Я его глажу по голове и думаю, что на этот раз мой официальный портрет будет писать Бэр. Девочку или мальчика я рожу, уж как-нибудь справлюсь.

 Утро в моем доме начинается для меня поздно, что-то я разоспалась. На кухне обнаруживаются Ирлик и гость, в полной гармонии друг с другом поедающие квашеную капусту из трехлитровой банки, все остальные периодически подбегают и выпрашивают себе капустки, Алэк тоже. Мне интересно, а не будет ли ему худо от деликатесов моей далекой родины, ребенок облизывает с лапок капустный сок и в меру своего невеликого лексикона убеждает, что ему будет только хорошо. Похоже, пора начинать культивировать на Муданге капусту и огурцы, и распространять сакральные знания об их засолке.

 Я хочу узнать, откуда дядя Соломон берет такие нужные вещи, как самогонка на клюкве и квашеная капуста. Оказывается, он не в первый раз проваливается в зияния, а потому постоянно таскает при себе расшитый бисером ксивничек, который оказывается безразмерным мешком кубов этак на пять. У него там хранится НЗ из всяких нужных вещей, все-таки дядя Соломон старый человек и ему трудно путешествовать без привычного комфорта, да и в гости с пустыми руками ходить как-то неловко. Безразмерный ксивник уже невероятно понравился Азамату и Киру, они хотят себе такие же, а вот Алтонгирел заметно нервничает. Его, вообще, пугает персона дяди Соломона и даже авторитетные свидетельства Айши и Ирлик-хона в пользу безобидности этого странного дядьки Алтошу мало успокаивают. Похоже, запланированая беседа духовника и непонятного знающего пока не состоялась.

 Пока они все развлекаются квашеной капустой, я звоню Ориве и сообщаю радостную новость, чем вызываю у нее торжествующий поздравительный вопль и последующие охи на тему, что вот теперь-то точно все тетки кинутся рожать, раз Хотон-хон рожает, то им и подавно надо. Ну да, Хотон-хон как главная законодательница дамских мод на Муданге, а бедной акушерке-Ориве расхлебывать, лекарства вагонами завозить. Кроме поздравлений Орива тут же принимается фантазировать на тему как будет выглядеть следующий мой ребенок и какого пола он будет. Я ей говорю, что Азамат хочет девочку такой же блондинистой масти, как и я, но что-то мне не верится в это, с муданжской-то составляющей в геноме. Орива не успевает мне ничего ответить, как откуда-то из-за спины у меня возникает дядя Соломон, в руках у него какой-то из моих котят. Гость веско заявляет, что таки да, будет девочка, блондинка что для девочки очень хорошо и при этом сильная волшебница, примерно как этот нервный юноша, но послабее той девчушки, что таскает сейчас капусту и предпочитает помалкивать.

 Ну вот, знающих в родне прибыло! Орива булькает что-то неразборчивое в телефон, извиняется и разрывает связь.

 Зато я успеваю заметить несущийся на дядю Соломона вихрь, это Алтонгирел с перекошенной рожей и жезлом наперевес мчится меня защищать. Он вопит какие-то жуткие ругательства, весь смысл которых сводится к тому, чтобы старый мерзавец не смел ворожить над Хотон-хон.

 Дядя Соломон весь как-то подбирается, становится выше, стройнее и опаснее, в руке у него возникает серьезный дрын, с помощью которого Алтошу и останавливает на неопасном расстоянии.

 Из кухни с хохотом выкатывается Ирлик, слегка приобнимает передернувшегося духовника и сверкая невероятными желто-медовыми глазами советует не задираться с Соломон-хоном. Ведь тот еще и воин преизрядный, а уж силой наделен... В общем, лучше бы не проверять кто кому зубы повыбивает. И вообще, уважаемый духовник-хян мог бы побольше доверять мнению Владыки Подземного Царства, тому-де статус не позволяет бухать со всякой шантрапой, только с приличными людьми. Алтонгирел, очередной раз получивший объективной реальностью по башке, на деревянных ногах покидает место несостоявшейся схватки, а дядя Соломон принимается объяснять, то он и не думал ничего такого ворожить. Просто он генетик, ну и кинул взгляд, интересно же, профессиональная деформация личности и он просит прощения. Ирлик весело прыгает на месте и сообщает, что девочка будет красавица. Похоже, все мои дети получают божественные благословения раньше, чем плановые прививки.

Видно, Ирлик собрался гостить у нас несколько дней, если он планирует и дальше не расставаться с дядей Соломоном, пусть забирает его к себе в Короул и там пьет с ним сколько угодно и поет разные муданжские и иные народные песни, в том числе частушки про Семеновну. Эти самые частушки настолько поразили воображение Алэка, что он их тоже поет, насколько ему позволяет возраст и знание моего родного языка, особенно забавляет ребенка драматическая история Семена утонувшего в пруде и красавиц, пришедших его спасать. Ирлик ржет, а я понимаю, что педагогические перекосы я буду выправлять всю мою оставшуюся жизнь. Азамат частушки записывает, сказывается образование в книжном деле, представляю как он будет уточнять у бабушки всякие региональные идеомы и диалектные слова.

Кир с Айшей дядю Соломона обожают, каждый за свое. Айша восторгается сильным духовничьим способностям гостя и тому обстоятельству, что он умудряется быть и не знающим и не духовником. А Кир слушает рассуждения насчет медициников и организации здравоохренения, которое так же временами именуется заживохоронением, рассуждения соответствуют неологизмам. Кир уже утвердился в мысли стать общим хирургом.

Тирбиш же исписал под диктовку три блокнота, это он рецепты собирает. Теперь на Муданге пропишутся замечательные блюда вроде рыбы-фиш, квашеной капусты, форшмака, кисло-сладкого мяса(гадость!) и прочих гоменташей, наливки и настойки, увы, слишком крепкие.

Хос все-таки приходит, толи масла захотел, толи мультов посмотреть. Бедный-бедный кошк! Неизвестно, как он не заработал все возможные неврозы и фобии, когда к нему одновременно с двух сторон кинулись сверкающие стоваттными улыбками Ирлик и Соломон-хон с приветственными воплями: 'Котеночек!!!' И это при том, что Хос был в очеловеченном виде, в приличных джинсах и не очень драной футболке.

Хос был словлен, наглажен, укормлен рыбой и кошачьим кормом, который дядя Соломон рекламировал как абсолютно безвредное диетическое питание, такое прекрасное, что его с удовольствием кушают его собственные котики и одна коллега-хирург. Коллега, кстати, превращается в леопарда.

— Да, кстати, о котиках, — воздевает указательный палец с длиннющим золотым ногтем Ирлик, — Соломон-хон, ты же говорил, что с радостью бы завел каких-нибудь котиков покрупнее и поэкзотичнее. Возьмешь котеночка... двух? Только они маленькие очень и, вообще, проблемные.

Гость молча кивает, он сумасшедший котовод, он готов брать и растить любых проблемных котят. Ирлик кивает в ответ, мол сейчас вернусь, и сматывается в открытое окно. Возвращается минуты через три, в руках у него два крошечных котенка, дней пяти от роду. Надо ли говорить, что это котята хозяев леса.

— Ну вот бери, ты ведь все равно домой сегодня собирался. А я пока не забыл, очень удачно их тебе пристроил, у них мать браконьер подстрелил, сами не выживут, а другая кошка чужих детей не признает. Так что тебе их растить. Справишься?

Дядя Соломон так же молча вытаскивает из своего ксивника нечто вроде большой корзины и шерстяной плед, устраивает котят и обращаясь ко мне просит поискать не осталось ли у меня какого-то детского питания и бутылочки, котят надо накормить. Я в полной прострации вытаскиваю из недр морозильника неизвестно как сохранившееся там мое молоко и ставлю в молокогрейку. Алэк из этого всего вырос, но у меня все руки не доходили убрать, а вот оно и пригодилось и скоро опять пригодится.

Алтонгирел негромко спрашивает Ирлика, где именно убили хозяйку леса, и начинает названивать Эцагану, чтобы тот принял меры к расследованию. Ирлик тем времен, уточняет у нашего гостя не пришибет ли его жена за двух младенцев. Дядя Соломон философски замечает, что если и пришибет, то станет вдовой, а это скучно, надо искать нового мужа, и Идочка знает как ей не идет черное. А так, у него все равно дома толпа народу, внуки, правнуки, ученик вот, так что еще двух дополнительных детей заметят хорошо если через два месяца и то, если сообразят всех пересчитать, но могут и не сообразить.

Ирлик настоятельно просит появляться на Доле хотя-бы раз в месяц, рассказывать как растут котятки, брать тут мясо для них, когда они начнут мяско кушать, да и вообще. Я так понимаю, что снабжать мясом дядю Соломона предстоит Азамату.

После всех этих напутствий серьезный и сосредоточенный гость кланяется. Благодарит за гостеприимство и веселое общество, подхватывает корзину с дремлющими сытыми котятами, открывает дверь в кладовку и уходит. Когда я снова открываю кладовочную дверь, там никого не обнаруживается. Ну что же, ждем дядю Соломона теперь через месяц.

* * *

Соломон Израилевич Райзенберг, счастливо избежал домашнего скандала, ну не считать же скандалом брошеное женой: 'Разбудишь детей — убью!'. Отдал котят Идочке, которая оперативно перетрясла вещи, из которых выросли старшие правнуки, найти подходящие ползунки и пеленки не составило никакого труда, и засел в своей мастерской со сквозным зеркалом. Надо ли говорить, что он связался с братцем Абрашей, известным поцем и полковником какие-то там спецслужб, толи Имперского Тайного приказа, толи номерного отдела КГБ, Семаргл им всем судья. А требовал Соломон ни много ни мало, абсолютно надежные документы на осиротевших двойняшек, мальчика и девочку, пяти дней от роду, и обязательно, чтобы было постановление об усыновлении.

— В качестве приемных родителей вписать меня и Идочку. Только полный идиот не понимает кого надо вписывать! — громко говорил в зеркало Соломон Израилевич, — Какие все-таки ужасные кадровые проблемы в этом вашем КГБ! Если идиота берут в полковники... нет-нет, Абраша, я ни на кого не намекаю. Однако, я хоть и эмигрант, судьба Родины мне совсем не безразлична!