|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
"Люди в рогожах"
Воспоминание "баржевика"
(1918 г.)
С первых дней "Октябрьской революции" буржуазия пророчила трёхмесячное существование Советской власти, но убедившись в 1918 г., что пророчество не сбывается, избрала для свержения Соввласти путь вооружённых кулацких выступлений, и большую услугу в этом оказали ей эс-эры и меньшевики.
Одно из таких кулацко-эс-эро-меньшевистских вооружённых восстаний охватило Сарапульский уезд, о котором я и хочу поделиться воспоминанием.
Местом начала этого восстания был гор.Ижевск с несколькими десятками тысяч рабочего населения, но это не помешало вождям контрреволюции сколотить в Ижевске своё гнездо и сделать своё предательское дело.
Почва для контр-революционного гнезда в Ижевске благоприятствовала, с одной стороны крупная с.-р. организация, и с другой — рабочий Ижевска — это местный житель, мелкий собственник, имеет дом, корову, землю, с крестьянской мелко-буржуазной психологией, не проварившись ещё в пролетарском котле, легко поддавался под влияние эс-эро-меньшевистских агитаций, тем более, что вожди с.-р. меньшевиков не только не были изолированы, но свободно расхаживали на митинги, собрания и открыто призывали к свержению Соввласти, используя как средство своей агитации тяжёлый продовольственный кризис того времени, и без того сильно волновавший ижевского рабочего.
Почва к выступлению постепенно подготовлялась и толчком послужил образовавшийся в это время Чехо-Словацкий фронт (захват гор.Казани),который требовал пополнения бойцами.
Лучших революционных рабочих, а также военную силу Ижевский Совет отправил на фронт, этим воспользовались вожди контр-революции и дали сигнал к вооружённому выступлению.
Эс-эро-меньшевистское выступление.
7-го августа в 11 часов утра был созван на заводском дворе митинг в несколько тысяч человек. Выступающие с.-р.-меньшевистские [100] ораторы, во всём обвиняя "большевиков", призывали об'единиться с Казанью для совместной борьбы с большевистской властью, обещая при свержении сытную вольную жизнь. Когда масса была наэлектризована контр-революционными призывами, достаточно было выкрика "к оружию", как многотысячная толпа бросилась к вблизи стоящему оружейному складу и, вооружившись винтовками, приступили к обезоруживанию и расстреливанию большевиков.
Первым их местом наступления был совет рабочих и солдатских депутатов, а последним был арсенал (оружейный склад), который до 4 часов ночи защищался небольшой группой коммунаров во главе с военным комиссаром тов.Халмогоровым, погибшим в этом бою.
С 8 августа диктатуру пролетариата в Ижевске сменила трёхмесячная диктатура буржуазии, стоящая тысячи жизней рабочих и крестьян. Только в день первой годовщины "Октябрьской революции" (7 ноября) красная армия отвоевала гор.Ижевск.
Ижевцам за их вооружённое выступление весьма благодарен должен был быть адмирал Колчак, т.к. красная армия, уделив внимание Ижевскому выступлению, отвлекалась в течение трёх месяцев от Колчака, что дало возможность ему укрепиться и дойти потом до Казани.
Ночь в Ижевске.
Весть об Ижевском восстании быстро распространилась по району, и я узнал верстах в десяти по Гольянской жел.дор. Поезд в Ижевск отказался следовать, решил итти пешком и к вечеру по приходе в Ижевск, на окраине уже встречались с.р.меньшсвистские патрули, которые у встречных проверяли документы, арестовывали, расстреливали. Пробраться дальше не было возможности, и я остановился в квартире отца, жившего на окраине. Ночь томительно тянулась. У арсенала постепенно затихала стрельба, и заканчивался последний бой.
Дождавшись утра, я вышел на улицу. Вооружённые с белыми повязками на фуражках (не смешивайте, мол, нас с красными) шныряли, искали жертв, арестовывали, кто только имел какое либо отношение к Советам. Оставаться в Ижевске было опасно, ибо можно было нарваться на знающих мою партийную принадлежность, и как мне сообщили, меня уже искали. [101]
С большой осторожностью добрался до леса, прошёл вёрст восемь тропинкой и у речки нарвался на заставу. Никакие убеждения не помогли, и меня воротили под конвоем в штаб. Но дороге я вёл себя вне подозрения, разговаривая с конвоем, угощая папиросами, расположил их к себе и уловив удобный момент — бежал в лес. Пущенные пули вслед — миновали, и только позднее ночью с осторожностью просёлочной дорогой добрался я в Сарапул.
Наступление на Ижевск.
Об Ижевском вооруженном выступлении в Сарапуле уже знали от прибежавших товарищей раньше меня. Для подавления этого восстания 10 августа в Сарапуле было сформировано два отряда. Один в 300 человек, в котором я был, отправился в Ижевск через Гольян, второй в 400 человек ушел через Агрызь. Последний был окружен у Ижевска и целиком попал в плен; наш-же отряд почти без боя подошёл 18 августа к Ижевску, где встретил сопротивление и начались бои.
В это время в Ижевске офицерством производились массовые расстрелы, это вызвало среди рабочих большое негодование, и население отказывалось было пойти на фронт, требовали сдаться. Но под угрозой расстрела (около 40 рабочих, отказавшись пойти на фронт, были расстреляны на главной улице у всех на глазах) офицерская власть выгнала многочисленную армию. После семидневного боя наш небольшой отряд не выдержал перед десятитысячной армией и побежал.
Эс-эро-меньшевики в Сарапуле.
После поражения под Ижевском с.р.меньшевистская армия под командой офицерства быстро двинулась вперёд и 30 августа в 5 часов утра вошли в Сарапул. Начались аресты, я был арестован на своей квартире и приведён в штаб, куда были приведены т.т.Седельников, Будрин, Шагалов, Мутьян и др.свыше 100 человек. В 12 часов дня осмотреть арестованных пришел в штаб пьяный офицер Панин, который, обходя арестованных, награждал руганью, угрожал расстрелом, и наконец, взгляд его пал на меня (я был хорошо с ним знаком лет десять) [102]
— Ты зачем? — спросил он.
— Для выяснения личности задержали, — отвечаю.
— Иди домой.
Воспользовавшись этим, я ушёл, но вечером был я вторично арестован и приведён в контр-разведку. "Этот красный наступал на Ижевск", — передаёт начальнику один из арестовавших меня, и меня посадили в тёмную камеру. Сижу один и о судьбе других арестованных мне не известно. Поздней ночью в открываемой двери показался начальник разведки, показывая на меня, сказал пришедшему конвою, среди которых был Сарапульский торговец Леденцов: "Вот его, да не зевайте", — конвоиры щёлкнули замками винтовок, окружили меня цепью и повели по Красной улице по направлению к речке Сарапулке.
Ночь была тёмная, благоприятствовала побегу, заговариваю с конвоиром:
— Куда меня ведут? — спрашиваю.
— Туда, куда наших водили, — отвечает конвоир-торговец.
Зорко наблюдая за движением конвоиров, проходили мост р.Сарапулки, приближаемся к винному складу, охраняемому часовыми (мне не было известно, что винный склад превращён в тюрьму), привели в контору, обыскали и посадили в камеру ?2. Камера шагов 12 в длину и ширину, арестованных же было человек 40, которые разместились на нарах и по всему полу. В камере духота, вонь. Среди арестованных увидел т.Зыкова (Ижевский рабочий партиец) и пристроился к нему на нары. К нам подошел тов. Мутьян (партиец), и мы провели до утра в разговоре, и так потекли тяжёлые кошмарные дни и ночи.
Тюремные условия были невыносимые, прогулок не было, и круглые сутки находились в душной вонючей камере, битком набитой арестованными. "Парашка" выносилась раз в день, бани не было, паразиты заедали. Питание состояло из горячей воды и водяной вонючей похлёбки. На все требования отвечали избиением, расстрелом. Тюрьма была переполнена, а арестованных беспрерывно приводили, и ежедневный приход арестованных всё же едва превышал ночной "расход" (расстрел).
Расстрелы производились ночью, жертвы подготовлялись предварительно днём и переводились в камеру "смерти", а ночью приходила контр-разведка и уводила их в "расход". Это делалось с той целью, чтобы не разглашать существовавшие расстрелы, так как с.-р.меньшевики опровергали перед населением свои расстрелы, которые [103] производились иногда и днём. В 11 часов дня 4-го сентября группа офицеров явилась в тюрьму, взяла из камеры "смерти" тов.Пиминова и ещё которых фамилии не помню и увели в лес (под видом в Ижевск). "Сегодня днём увели в "расход", — передаётся из камеры в камеру.
Днём 12 сентября явилась в тюрьму опять таже группа офицеров, взяли т.т.Седельникова, Беляева, Шагалова и многих других и увели по направлению к Старцевой горе. Расстрелы в две смены об"ясняли мы быстрым продвижением Красной армии к Сарапулу. И за каждоё своё поражение на фронте, жестоко мстилось арестованным.
Расправа контр-разведки.
18 сентября около 10 часов вечера я услыхал крик, стрельбу, доносившиеся с конца коридора. Подумал: начался преждевременный побег (побег предполагался на утро), передал тов. Зыкову и Мутьяну "приготовиться", прислушиваемся: топот ног приближается, щёлкнул замок нашей камеры, и в дверь влетают человек 30 вооруженных контр-разведчиков во главе с Орловым. "Раздевайтесь", — подаётся его команда, началась расправа прикладом, штыком, раздели всех до белья. Я в награду получил несколько ударов, т.Зыков штыковую рану и т.д. Наша камера закончена, перешли в следующую, и долго доносились крики, стоны, удары.
Обход камер затянулся далеко за полночь. Начался вызов в "расход".
— Зыков выходи! — кричит Орлов, возвратившись к нашей камере.
— Прощайте, товарищи, — прощаясь с нами, сказал т.Зыков.
— Прощай, тов.Зыков, — ответила камера, и, сняв с себя рубашку, передав мне (я был раздет до гола), т.Зыков вышел. Долго ещё слышался вызов фамилий из других камер, наконец, затихло.
В эту кошмарную ночь арестованные всей тюрьмы были раздеты, избиты и плюс 18 человек расстреляны. "Это вам за Елабугу", — приговаривали контр-разведчики (г.Елабуга был занят красной армией).
Камера "смерти".
Ещё с утра 25 сентября по камерам распространился слух, что сегодня расстреляют 25 "большевиков". Часов около 5 вечера начальник тюрьмы обходил камеры и по списку вызывал "предназначенных". [104]
Войдя в нашу камеру, предварительно предложил выдать "большевиков", обещая в дальнейшем прекратить расстрелы, и стал вызывать:
— Мутьян, Невлер, Вечтомов — выходи.
— Прощайте, товарищи, — простились мы и вышли.
Нас привели в камеру "смерти", куда вскоре были приведены из разных камер остальные "смертники", которыми оказались т.т. Вильда, Зылев, Будрин, Якунин, Комаров, Анисимов, Мутьян, Невлер, Вечтомов, Коротков, Шемякин, Кочуров, Краснопёров, Бауган, Бойков и т.д. 25 человек (остальных фамилии не помню).
— Товарищи, нас скоро поведут расстреливать, нападём на сопровождающий конвой, — заявил тов.Вильда.
Быстро условились "начать" по сигналу т.Вильда и улеглись на нары, ожидая прихода контр-разведки. "Идут!" — прислушивались к каждому производящему шороху в коридоре. Медленно тянулись кошмарные минуты, ожидая — вот, вот, идут.
Не вытерпели нервы у тов.Мутьяна: "Не дамся живым, повешусь". Гвоздь в стене и шнурообразный пояс послужили орудием, и простившись с нами, тов. Мутьян приступил к самоповешению, долго мучился, обращаясь неоднократно к нам за помощью.
Наконец, повис. Вдруг стук павшего тела разнёсся по камере. "Несчастье — гвоздь не вытерпел", — проговорил тов. Мутьян, пробовал было ещё, но стук привлёк внимание Начальника тюрьма, которой поставил часовых наблюдать за камерой.
Тишина, только доносился взрыв снарядов. Это красная армия наступает, и изредка шорох с коридора, вызывал тревогу у "смертников".
А контр-разведка не идёт, очевидно удрала, напугавшись наступлением Красной армии, и не успела расстрелять "предназначенных".
Наконец, рассветало, и первая кошмарная ночь в ожидании расстрела прошла. Днём было менее тревожно, но с наступлением ночи опять прислушивание к каждому шороху, ежеминутно ожидая прихода контр-разведки.
Итак, семь кошмарных ночей, и каждый шорох, каждое движение в коридоре вызывало тревогу у "смертников", ежеминутно ожидая своего расстрела. [105]
БАРЖА
(Плавучая тюрьма)
Рано утром 1-го октября, из окон камеры мы увидели идущий к тюрьме усиленный отряд.
— Идут. Настал наш час, — решили мы, сожалели, что это совершается днём.
Отряд вошёл в тюремный двор, вскоре донёсся щёлк замков дальних камер, а потом топот ног, шум и выкрики: "Нас эвакуируют".
Арестованных камера за камерой отправляли под конвоем к реке "Каме". Нас увели последних. Посадили в баржу, стоящую у берега; в барже уже находилось до тысячи арестованных. Когда всех арестованных посадили, люки закрыли и баржу поставили среди "Камы" на якорь, в барже было темно, холодно, грязно, на вершок воды, покрытой тонким слоем соломы, на которой расположились "вповалку" арестованные.
На рассвете баржу сняли с якоря, и повели вверх по "Каме", тов. Мутьян обдумывал побег.
Посоветовавшись с нами о побеге, он попрощался, взял "парашку" и попросился у часовых вынести её. Часовые открыли люк, тов. Мутьян вылез на палубу и вместе с "парашкой" полетел через борт в "Каму". После нескольких выстрелов часовые спустили лодку и погнались.
Поймав тов. Мутьяна, его притащили на палубу, расправились с ним и труп бросили в "Каму".
Днём баржу привели к Гольянам (40 верст вверх по реке "Каме" от гор.Сарапула) и поставили опять на якорь среди "Камы" куда вскоре прибыла контр-разведка, которая открыла люк и начала вызывать: "Ходырев. (Ижевский рабочий сидел со мной в 1907 г. в Сарапульской тюрьме). Выходи". И так вызвали 24 человека. Всех вызванных расстреляли, и сбросали в "Каму".
Ночные расстрелы в тюрьме, были заменены ежедневно дневными на барже.
Баржа снаружи (на палубе) охранялась часовыми, которые на просьбу арестованных "дайте хлеба" (арестованным выдавалось на 3-4 дня с 1/2 ф. хлеба и воды с "Камы") открывали люк, и [106] давали, но за каждый свой кусок хлеба требовали от арестованных сапоги, пальто и т.д., что случайно осталось не отобранным, и если арестованный не соглашался, на такой "товарообмен", тут-же вызывался часовыми на палубу, намеченное отбиралось, а самого расстреливали и такой "работой" часовые гордились.
— Мою грудь украшает комиссарская кровь, — стуча себе по груди, говорили часовые после каждого расстрела.
Массовый расстрел.
Утром 30-го октября на баржу прибыла контр-резведка. Открыла люк: "Вылетай, как пробка, по пять человек!" — раздаётся команда. Пять человек поднялись не палубу, раздались выстрелы.
— Следующие вылетай! — повторилась команда, я вышел во втором пятке.
— Как фамилия? — кричит офицер со списком в руках.
— Петров, — отвечаю (я скрывал фамилию свою).
Перед глазами представилась следующая картина: на палубе валяются трупы (Комарова и Ярамаского Предсельсовета, фамилию забыл), на борту расстреливают трёх братьев Краснопёровых, Вечтамова колят штыками и двое со штыками замахнулись на меня.
"Брошусь в "Каму", — мелькнула у меня мысль, и побежал к борту, за мной часовые (один успел ударить прикладом), перебежал на другую баржу (рядом была предварительно поставлена другая барже для удобства процеживания арестованных), и я неожиданно полетел в открытый люк.
А на палубе только раздаётся: "Следующие вылетай", — после этого выстрелы и опять: "Следующие вылетай".
После каждого вызванного пятка, оставшиеся кубарем летели в люк другой баржи.
"Процедили" всех, только наши ряды поредели, и кровь текла с палубы на нас.
— Вылетай друг за другом! — подаётся снова команда уже во вторую баржу.
Прошли один за другим через строй часовых, и начали было располагаться в барже на свои места.
— В две шеренги стройся, — раздаётся команда офицера, мы выстроились.
— По порядку номеров рассчитайсь, — повторяется команда. [107]
— Первый, второй и т.д. двести двенадцатый неполный, — передаёт последний.
— На места, — заканчивает офицер команду и закрывает люк.
— 423 человека, ещё приёма на 4 хватит, — шутим мы между собой и устраиваемся на свои места.
Освобождение.
На другой день (31-го октября) утром часовые нам передают: "Сегодня повторим вчерашнюю баню".
Вскоре прибыла контр-разведка, подготовляясь повторить "баню" — открыла люк.
Вдруг быстро люк закрылся и завален тяжестями, на палубе суматоха.
— Что случилось? — спрашиваем часовых.
— Английская флотилия идёт, вас расстреливать, — отвечают часовые.
В барже арестованные полезли к "наблюдательному пункту" (небольшое отверстие в верхней части баржи служило у нас наблюдательным пунктом).
— Аэростат и пять миноносцев приближаются к барже, — передаёт наблюдатель.
С палубы контр-разведка уже удрала, остались одни часовые.
— Вытравливай якорь! — громогласно раздается с флотилии (флотилия с Балтийского моря под командой тов. Расскольникова прибыла на р. "Каму"). Загремела цепь, якорь вытравлен, баржу взяли на буксир и повели вниз по "Каме", окружённой миноносцами.
Среди арестованных нестроение поднялось, бегаем внутри, в темноте друг на друге налетаем.
— Куда нас повели? — спрашиваем у часовых.
— В Уфу расстреливать, — отвечают часовые.
К вечеру баржу привели к Сарапулу и поставили опять на якорь среди "Камы". Ещё минута, и на палубе поднялся шум, беготня, это матросы с флотилии снимали часовых, сбросили тяжесть с люка и открыли.
— Живы ли, товарищи? — спрашивают нас матросы.
— Наши! [107]
— Наши! — кричат все в барже и полезли на палубу, бросая на "ура" матросов.
Прибыли на баржу представители Сарапульского Ревкома, попросили нас до утре остаться на барже (ночь была холодная, а мы были голыми).
Всю ночь на барже раздавались песни, приготовляя каждый себе костюм из привезённых рогож.
А утром "баржевики", принаряженные в костюмах из рогож, вышли все на палубу.
Над городом развивались красные флаги, и трудящиеся Сарапула с музыкой и красными знамёнами пришли на берег встречать "своих", подхватывая "людей в рогожах" на плечи, и шествие двинулось к городу.
Многие не встретили своих, по которым на Красной площади спели "похоронный марш".
А "люди в рогожах" приступили к социалистическому строительству страны.
П. НЕВЛЕР
Написал к десятой годовщине "Октябрьской Революции". [109]
Созыкин Василий Дмитриевич, заключенный баржи смерти. ЦГА УР.Ф.103.Оп.3.Д.189
ИЗ ИСТОРИИ ИЖЕВСКАГО БЕЛОГВАРДЕЙСКАГО ВОССТАНИЯ
7-го Августа 1918 года.
г. Сарапул
Ижевский завод обнимал более 20 тысяч рабочих с мелко-собственической психологией, эти рабочие не были чисто пролетарской массой, ибо большинство из них хотя и заняты на прямом производстве, но имеют собственный дом, землю и т.д.
Следовательно, к Октябрьской революции местные Ижевские рабочие отнеслись до некоторой степени отрицательно, плюс предательская работа С.Р. и Меньшевиков, оказали своё влияние на этих рабочих, ибо местные лидеры С.Р. и Меньшевиков как-то Бузанов (член Учредительного Собрания), Муромцев, Михайлов, Куценко и др. не только не были к тому времени изолированы, но открыто вели свою [110] анти-Советскую агитацию, объединяясь с Ижевским белогвардейским офицерством и контр-революционным "Союзом фронтовиков"
К Августу 1918 года мы имеем в Ижевске такое положение:
1. Продовольственный кризис (сравнительно).
2. Открытая контр-революционная агитация.
3. Чехо-славятский фронт под Казанью.
Последнее и послужило сигналом Ижевского восстания и вот почему. Во первых. Фронт под Казанью требовал пополнение вооружённых сил, Ижевск вынужден был пополнять им путём мобилизации как партийцев, так и всю часть революционных рабочих. Вследствии этого Ижевск оставался ослабленный революционными силами. Во вторых, не достаточность твёрдой линии решительных мер по отношении контр-революционных агитаций [110об] С.Р. Меньшевиков, белогвардейскаго офицерства и контр-революционного "Союза фронтовиков", которые открыто призывали к свержению Советской власти.
Захват чехо-словяками гор. Казани послужило только сигналом Ижевскаго восстания, т.к. этим воспользовались с-р и Меньшевики и 7-го августа устроили собрание на заводском дворе, на котором присутствовало несколько тысяч человек, где произносили речи с призывом о вооружении для свержения Советской власти, и соединится с чехо-словяками, называя чехо-словятский фронт восстанием "Союза фронтовиков".
На место собрания прибыл не большой отряд конных милиционеров. Толпа на электрозированная [111] контр-революционным призывом набросилась на них, и быстро вооружившись винтовками из разобранного оружейного склада направилась к исполнительному комитету с целью свержения и ареста коммунистов. Несмотря на то, что на окнах Исполкома стояли пулемёты, но председатель Исполкома тов. Пастухов не решился открыть огонь, считая, что рабочее восстание не является контр-революционным, и только по настоянию тов. Матвеева был открыт огонь, но уже поздно, т.к. восставшие окружили здание Исполкома.
К 3-м часам утра 8-го августа победа осталась на стороне С.Р. и меньшевиков или вернее [111об] белогвардейскому офицерству. По улицам лежали десятки убитых партийцев, красноармейцев, а арестованных было более тысячи человек, из которых не мало в последствии были расстреляны, в том числе и тов. Пастухов.
Вскоре весть о Ижевском восстании дошла до штаба II армии, стоявшего в то время в Сарапуле.
Штаб II армии сформировал на скоро 2 отряда, первый в 300 человек, в котором я был и направился в Ижевск через Гольяны, второй в 400 человек направился через Агрызь. Последний не успел вступить в бой, целиком попал в плен. Первый же отряд, вытеснив белогвардейцев из Гольян (40 верст до Ижевска), заняв его, продолжая теснить [112] белогвардейцев по тракту к Ижевску. Нужно сказать, что серьёзного сопротивления со стороны белогвардейцев не было до самаго Ижевска. 18 августа отряд подошёл к самому Ижевску, где было оказано бешенное белогвардейское сопротивление, которое перешло в наступление, т.к. численность их превышала 10 тысяч человек. (?) Такое наступление не вытерпел наш отряд, простояв под самым Ижевском до 25 августа, и стали отступать.
В это время Штаб II армии приготовился к эвакуации пароходом к "Вятским полянам". Перед самой эвакуацией между Штабом II армии и частью членами Исполкома, главным [112об] образом "Максималистов", произошли недоразумении (причины точные не смогу сказать), благодаря чего произошла перестрелка, и вскоре штаб эвакуировался, а 30-го Августа в 5 часов утра Сарапул был занят без боя Ижевскими белогвардейцами. Тут-же начались массовые аресты.
Около 6 часов утра по Советской улице повели арестованного тов. Седельникова, избитого и без фуражки, и много других, так т.т. Шагалова, Будрина, Сидорова, одновременно и я был арестован. Всех нас разместили при штабе (ныне занимаемое ЦРК), стали группами направлять в тюрьму. К ночи вся тюрьма была переполнена, количество арестованных сказать нельзя, но на доске, висевшай в коридоре, значилось около 800 чел. на другое утро, [113] плюс арестованных содержали и в других зданиях. Положение и содержание арестованных было отвратительно, останавливаться на подробностях не следует. В общем была не выносимая сгущённость. В камере на 10 человек помещалось по 40-50 чел. Ежедневно приводили вновь арестованных десятками, но прибыль на доске почти не обозначалась, т.к. каждую ночь по стольку же и растреливали.
Первыми были расстреляны 4-го сентября Пименов и ещё один товарищ, фамилии не помню.
Часа в 4 дня к тюрьме подошли 4-5 офицера, забрали из камеры выше указанных товарищей и повели по направлению к лесу. Сразу было понятно, что повели расстреливать, хотя в белогвардейских [113об] газетах утверждали, что расстрелов нет, и по пути большевиков не идут.
7 сентября днём в тюрьму пришли из контр-разведки Панин, Клемнер, Семёнов и др. офицеры, забрали т. т. Седельникова, Шагалова, Сидорова и др. в числе до 12 чел., которые были расстреляны на Старцевой горе. В общем, расстрелы сопровождались ежедневно.
18 сентября ночью приехала в тюрьму контр-разведка, всех поголовно раздела до тельного белья, избивали до полусознания, и в результате 18 человек расстреляли. Нет возможности описать тех ужасов и зверств, которые переживали за эту ночь. Нужно сказать, как общий порядок велось ежедневно и даже по несколько раз в день, в камеры заходили вооружённые и избивали прикладами арестованных. [114] В камере, в которой я сидел, в эту ночь был расстрелян тов. Зыков, Ижевский рабочий партиец. Ещё в камере ему было нанесено несколько штыковых ран и сильно избит. В общем избивали всех, в частности я был избит и находился некоторое время безсознания.
Время шло, расстрелы ежедневно продолжались, но уже до некоторой степени осторожнее, т.к. рабочие кожзаводов волновались производимыми расстрелами. Эта осторожность проводилась следующим образом: одна камера была отведена для предполагаемых ночью расстрелять под названием "Камера смертников", днём подлежащих к расстрелу помещали в эту "Камеру смертников", а ночью тихо и незаметно для остальных заключённых уводили [114об] к расстрелу. Таким образом, остальные арестованные не могли знать о судьбе помещённых в "камеру смертников".
Так дожили мы до 25 сентября почти голые, голодные и избиваемые. 25 сентября утром все камеры обходил начальник тюрьмы и говорил арестованным, что до сих пор проводились расстрелы прибывшими чехо-словяками. На днях чехо-словяки уезжают и требуют расстрелять 25 большевиков, и Начальник тюрьмы рекомендовал выдать большевиков, а остальные будут освобождены конечно арестованные. Заявляли, что среди нас большевиков нет. В 5 часов вечера начальник вновь обходил камеры, но на этот раз со списком. Зайдя в нашу камеру, взглянул на список и вызывает: "Невлер, Мунтьян (команд. 20 урал. полка), [115] Вечтомов (матрос), выходите". Мы поняли о предстоящей нашей судьбе, попростились со всеми арестованными (чел. 45-50 в камере) и вышли. Нас повели в отведённую "Камеру смертников". После обхода начальником тюрьмы всех камер, вызывая по 2-3-4 человека из каждой камеры, часам к 6 вечера в "Камеру смерти" поместили 25 человек. Из них: 1/ Вильда (матрос), 2/ Будрин (расстрелян), 3/ Анисимов, 4/ Краснопёров (расстрелян) 5/ Якунин, 6/ Вечтомов ( расстрелян), 7/ Невлер, 8/ Мунтьян (расстрелян), 9/ Коротков, 10/ Баутин (расстрелян), 11/ Бойков, 12/ Комаров, 13/ Кочуров, 14/ Зылев (расстрелян), 15/Шемякин, 16/ Дурманихин, остальных фамилию не помню, но большинство расстреляны.
Зная свою участь, которая должна будет постигнуть нас сегодняшную [115об] ночь. Мы стали совещаться, что бы предпринять. Вскоре последовало приказ от часовых не собираться группами, а ложиться на нары. Мы вынуждены повиноваться и своё совещание продолжали, что называется, по цепи. Лежа на нарах рядом со мной, тов. Мунтьян вдруг мне заявляет, что он протестует против зверских порядков. Мне показалось его заявление смешным. Тов. Мунтьян повторил свой протест и заявил: "Не желая отдаваться на издевательство белогвардейцам, покончу самоубийством и сейчас же". Вскоре Мунтьян где-то достал шнурок, нашёлся и забитый гвоздь в стене, и заявил мне: "Я приготовлю всё и по сплю, а часов 12 ночи разбуди меня и я повешусь до прихода за нами к расстрелу (было предположено, что [116] придут часов в 2-3 ночи). О плане Мунтьяна я передал всем, мысль о самоубийстве подхватили все, и каждому хотелось в первую очередь.
Часов 12 ночи Мунтьян соскочил, простился со всеми, просил приподнять его к петле, но от такого удовольствия все отказались и посоветовали способ, как можно выполнить план. Тов. Мунтьян приступил к самоубийству, надев петлю на шею, и повис, а остальные, лёжа на нарах, наблюдая за ним, притворившись сонными, т.к. очень не приятно смотреть на эту картину.
Вдруг шнурок порвался, и Мунтьян с грохотом упал на пол. Этот грохот услышал начальник тюрьмы, зашёл в нашу камеру, узнал, в чём дело, стал ругаться, [116об] а потом успокоительно заявил: "Не волнуйтесь, ждать недолго", — и вышел из камеры.
Ночь шла кошмарно, каждый шорох навостряло слух.
А в это время Красная армия подходила к Сарапулу (верстах в 5). Контр-разведка напугалась наступления красных и удрала, не приводя в исполнения расстрел.
Таким образом, мы дожили до утра, дожидая ежеминутно расстрела, особенно кошмарно было по ночам. Дожили и до 1-е Октября.
Утром 1-го октября к тюрьме пришёл отряд пеших и конных белогвардейцев. Сперва подумали, что пришли за нами на расстрел, но скоро узнали, ввиду наступления красных всех арестованных посадять в баржу. [117] Камеру за камерой освобождали и арестованных отправляли в баржу, вскоре и за нами пришли, выдали лапти (т.к. все были босые, обувь отбиралась), и в одном тельном белье повели и нас в баржу. Поместили со всеми вместе. Баржа представляла из себя плавучую тюрьму и при том отвратительную.
В барже пальца на 2 воды и наслана солома, воздух невозможно скверный. В барже темно, арестованные разместились в повалку на соломе раздетые, холод не возможный, да ещё голодные, т.к. всё питание наше состояло из куска ржаного хлеба и то не каждый день. Давали обыкновенно каравай человек на 30. Делили между собой мы сами, хотя это было не лёгкий труд, ножа не было приходилось ломать, да к тому же темно. [117об] Во избежание потери крошек хлеба все раставляли руки и над руками ломали хлеб.
Отправление естественных надобностей приходилось в барже же.
Питьевую воду брали из Камы путём ведра и верёвки и по разрешению караула, которые находились на верху, открывали люк и желающие брали вёдра, направлялись к верху брать воду и приносили. Это разрешали раза 2 в день.
Когда баржу с арестованными вели от Сарапула до Гольян, тов. Мунтьян заявил, что он попросится за водой и бросится в Каму, а может быть и удастся спастись. Вскоре тов. Мунтьян простился с нами и с ведром поднялся наверх. Слышен был плеск воды, стрельба и вскоре возня вверху. [118] Тов. Мунтьяну не пришлось спастись и он погиб. Началась расправа. Нужно отметить, что каждое поражение белогвардейцев на фронте отражалось на арестованных и избиениями, и расстрелами. По этому мы и могли судить положение на фронте. Положение арестованных было не выносимо тяжёлое.
Избиения, расстрелы без конца, большинство уже желали скорейшей смерти, ибо спастись, остаться живыми не было ни какой надежды.
17-го октября утром к барже подошла контр-разведка на пароходе, подвела пустую баржу и поставила рядом с баржей-тюрьмой. Открыли люк нашей баржи и подали команду: "Выходи по пять человек". После выхода первых пяти человек, были слышны выстрелы, крик.
Во втором пятке первым пошёл я, [118об] за мной Якунин. Как только поднялись наверх, перед глазами стала ужасная картина. Убитых бросают в Каму, в два ряда выстроены вооружённые белогвардейцы и проходишь сквозь строй, бьют, колют штыками, убитые валяются на палубе, пером нет возможности описать те ужасы. Лично у меня мелькнула мысль броситься в Каму, с этой мыслью я бросился бежать к борту. Перед моими глазами стояла картина расстрел Краснопёрова (Предисполкома), стрельба по Баутину, в бросившего[ся] в Каму. На пути мне попался открытый люк, куда я и упал. Люди сыпались, что называется, как картошки, в открытый люк. Закончив перегонку по пяти человек из одной баржи в другую, расстреляв при этом пару десятков арестованных, отдаётся приказ выходить обратно, но на этот раз не пятком, а гуськом. [119] Перегнали всех гуськом на старое место, стали успокаиваться, внутри баржи выстроили в 2 шеренги, произвели подсчёт, оказалось ещё в живых 422 чел. Утром 18 октября белогвардейцы передают нам, что сегодня готовится вчерашняя баня, и пароход с контр-разведкой приближался к барже. Ужас охватил арестованных, каждый думал о скорейшем конце.
Вдруг среди белогвардейцев тревога. Мы начали наблюдать через наблюдательную дырочку, проделанную в барже. И нам стало ясно видно аэростат и вскоре флотилия в 5 миноносцев. Сильное волнение обуянило всех. Всех интересовала, что это значит. Некоторые говорили, что это англичане требуют нашего расстрела, но предчувствия и радостное настроение поднималось. [119об] Большинство говорили, что это "Наши", а флотилия стала проходить мимо. Мы стали ещё больше волноваться. "Нужно кричать", — раздавались голоса, — "это наши". Но флотилия сделала поворот, окружила баржу, захватив при этом один буксирный пароход. Слышим команды с флотилии: "Вытравливай якорь". Часовые в числе 25 человек под командой федфебеля, вечного в крови, всегда хвастаясь: "Мою грудью украшает комисарская кровь", силой оружия вынужден был подчиниться. Баржу подцепили к пароходу и пошли к Сарапулу, окружённой миноносцами.
До прихода в Сарапул арестованные определённо не знали, куда и зачем нас везут. В 7 часов вечера 18 октября подошли к Сарапулу. Среди Камы спустили якорь. Миноносцы подошли [120] к барже, а матросы вошли на баржу, арестовали часовых. Начинают открывать люк, волнение ещё больше охватило всех: что это будет, расстрел или освобождение — вот как в то время стоял вопрос.
Люк открылся. слышим крик: "Товарищи, выходите". Все бросились к люку, лезем на верх, матросы дают нам хлеба, махорки, арестованные подхватыват матросов, качают на "ура".
Вскоре прибыли на баржу представители партии и Советской власти. В барже провели первый митинг (собрание), об"яснили нам, что мы должны будем оставаться до утра в барже, а за ночь будет об"явлено жителям Сарапула, и в добавок ночью холодно, а мы голые. [120об] Мы с удовольствием согласились.
Эту ночь радостно и с большим под"емом настроения проведена, не кто не спал, все были заняты пошивкой из рогож для себя одежды и обуви, смеялись, шутили. Кто сшил сюртук, кто робу, шуток без конца.
Наконец наступило утро, весь город высыпал на берег. Баржу повели к пристани, арестованные выходят в рогожах. Встречают с музыкой, море красных знамён, и тысячи людей. Б/арестованных подхватывают родные, знакомые, метают на "Ура" и направляются к городу.
П. НЕВЛЕР. [121]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.385.Л.100-121
Встреча узников "баржи смерти", освобождённых отрядом Ф.Ф. Раскольникова, на Сарапульской пристани
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
