Адриана Таш ри Эйлэнна. Книга первая

Принц молча переступил порог, оттеснив в сторону разъяренного Тамаза. Сунар, оценив не слишком радостный настрой сестрицы, опасливо высунул ухо из машинного отделения — и быстро помчался задраивать входной отсек, отрезая все пути к отступлению и мне, и Эльданне.

А где-то за Гранью все рыдала, захлебываясь воем, женщина, которая всегда была сильнее и лучше меня — но никогда не покидала своей сияющей вьюжной клетки.

В тот момент я завидовала ей — как никогда.

Глава 34. Волчий вой

По Ту Сторону росло огромное дерево, и метель рвала снежные вихри о его ветви, тщетно пытаясь унести с собой бесценные светящиеся нити чужих душ. Ветер рыдал где-то в вышине, жалобно и протяжно, будто оплакивая ушедших; и, вторя ему, горько плакала запертая среди вечной зимы женщина.

Ей не было дела до тех, кто уже погиб; она не замечала, как вьюга треплет ее волосы, вплетая в них снежинки и крошечные кусочки льда. Ее слезы замерзали, не долетая до ветвей, и улетали вместе с порывами ветра. Она не обращала внимания; всхлипывала, размазывала по щекам соленую воду, остервенело терла глаза, уже не пытаясь успокоиться, — и вдруг сорвалась на неизбывный волчий вой, словно надеялась, что, выбравшись наружу, он перестанет звучать у нее в голове. Та, Что Сильнее, оплакивала нас обеих.

А я обнимала ее холодные плечи, исхлестанные метелью, и мечтала завыть вместе с ней — как никогда. Но голоса не было. Когда начинала говорить Та, Что Сильнее, этот предатель всегда пропадал; а мне оставалось только слушать ее плач и чувствовать под пальцами ее заледеневшую кожу.

А замерзшая богиня, яростно сжимая кулаки, все выла, запрокинув голову, на крошечную щель в ровной темноте — мою персональную дверь за Грань, откуда едва ощутимо веяло духотой и пылью одиночной каюты, где осталось сжавшееся в беспомощный комочек пустое тело. О, как она хотела вырваться на свободу! Из теплого кольца моих рук — на волю, в душную, пыльную реальность, где столько всего можно исправить, сделать лучше, мудрее, справедливей! В мире живых все еще бродил мой — и ее — отравитель, и не подозревая, какую мощь и какой гнев я баюкала в объятиях, не пуская мстить за нас обеих...

Она выла по-волчьи самозабвенно, будто и вправду надеялась, что ее плач по заживо погибшим сумеет что-то изменить, и моя дверь вдруг начала открываться для нее. Та, Что Сильнее, протянула вверх руки, ни разу не обожженные магией, — и осталась сидеть рядом со мной, тихо всхлипывая.

Дверь была моя и только моя. Без позволения никто не прошел бы. Она это понимала. Но смириться — нет, смириться не могла. И снова и снова выпускала наружу волчий вой — чтобы тот, наконец, смолк в ее голове.

Но мы обе хотели видеть одного и того же человека; и он пришел.

У него по-прежнему не было своей двери, и Фирс Ройджин, испуганно распахнув глаза, ослепленные сиянием потустороннего мира, разорвал Грань прямо над нами — с треском и грохотом. Светящиеся ниточки тотчас потянулись наружу в надежде на бессмертие, опутывая придворного художника пульсирующей сетью, но застыли: один их конец по-прежнему оставался привязан к Древу, а оно не спешило расставаться с чужими жизнями.

Аррианец стряхнул с плеч чужие души; брезгливо всплеснул руками, обнаружив налипших на одежду мертвецов, поднял взгляд — и диковато замер, будто готовясь к прыжку.

А мы смотрели на него, одинаково повернув заплаканные лица, такие похожие — и в то же время неуловимо различающиеся. Я держала ее холодные руки, и в моих ладонях медленно таяли льдинки чужих слез. Какой же неуклюжей и смешной, наверное, я выглядела рядом с ней — той, что всегда была лучше меня...

И, пожалуй, только Фирс, увидев нас вместе, мог первым делом возмутиться:

— Какого демона ты сидишь в сугробе?!

Мы одинаково поморщились, потому что мерзла только она — вместо меня. За нас обеих.

— Ничего не случится, — сказала Та, Что Сильнее. А я промолчала: голос пропал.

— Да ну? — скептически фыркнул придворный художник, окинув взглядом царящую вокруг извечную метель. — С этой-то мерзлячкой? — и, скинув с себя куртку, набросил ее почему-то на мои плечи.

Та, Что Сильнее, невесело усмехнулась, отодвинувшись от меня. Не стала ни объяснять, ни просить согреть.

— Вот увидишь, — тихо сказала она, кутаясь в свои волосы, и поджала под себя босые ноги. — С ней ничего не случится. Она слабая, но у нее есть я.

Я молча улыбнулась и утвердительно кивнула, но попытку вернуть куртку художник все равно безжалостно пресек — еще и обхватил поверх нее горячими руками.

— Как я здесь оказался? — поинтересовался он, не выпуская меня из объятий, и, кажется, напрочь позабыв, что где-то в пыльной реальности меня ждет будущий муж.

— Мы позвали, — ответила Та, Что Сильнее. — Адриана хотела сказать, что зелья на Безымянного принца уже не хватит, и ингредиентов для приготовления еще одной порции у нее больше нет. Нужно как-то его отговорить лететь с нами. Он в Сейвенхолле будет жуткой слепой обузой.

Ничего подобного сообщать Фирсу я не собиралась. Я хотела, чтобы он помог избавиться от Эльданны Ирейи — но не могла придумать причину. А заботиться о Безымянном принце мне и в голову не приходило... что ж, на то моя богиня и мудрее, чтобы предусмотреть все, что я проворонила.

— Не получится, — поморщившись, ответил придворный художник. — Этот безымянный паршивец слишком упертый, чтобы послушать кого бы то ни было. Да и, похоже, он чем-то неслабо напуган — иначе не примчался бы через полгалактики следом за нами.

— Чем-то, — повторила, презрительно фыркнув, Та, Что Сильнее. — Он напуган мной — разве не очевидно? Пусть он и не знает, кто я, но боится.

— Немудрено, — мрачно хмыкнул Фирс. — Только вот откуда ему знать, что ты существуешь? Эльданна Ирейи никогда не бывал за Гранью, иначе Адриана бы заметила. А в реальности тебя нет...

Моя богиня рассмеялась, зябко потирая заледеневшие плечи.

— Я — есть. Я — будущая она, — и кивнула на меня.

— Пока — нет, — буркнул художник. — И, по-моему, это хорошо.

— Только по-твоему, — возразила я. Та, Что Сильнее, замолчала: теперь голос пропал у нее.

— Ты не замерзла? — резко сменил тему Фирс, начисто потеряв интерес к Той, Что Сильнее. Она отвела взгляд.

— Не я, — поленившись объяснять очевидное, я рассеянно пожала плечами. — Фирс, от принца надо как-то отделаться. Еще и в Сейвенхолле я его не вынесу.

— Адри, что за детский сад, — устало вздохнул придворный художник. — Тебе же за него еще замуж выходить, а ты не можешь вытерпеть его присутствие каких-то пару дней. — И — едва заметно — сжал меня и снова расслабился.

— Не могу, — призналась я. — Не хочу...

Та, Что Сильнее, смотрела на меня — и молча усмехалась.

"Выпусти меня. Я — справлюсь со всеми и всем. Я все устрою. Я отомщу. Только выпусти..."

Я покачала головой. "Как же я стану тобой, если ничего не буду делать сама?"

— Пойдем, — тихо позвал Фирс, защекотав дыханием шею. — Пора просыпаться, Адри.

Как же, Первое правило. Помню.

Та, Что Сильнее, махнула рукой и поднялась на ноги. Моя богиня не умела подолгу унывать. Если я говорю, что попытаюсь справиться сама, — что ж, она подождет, пока я не сломаюсь. Идти за помощью все равно не к кому, кроме как к ней. Поэтому она подождет — а ждать, танцуя, куда интересней, чем просто выть.

Даже если демонов вой все никак не стихает...

Глава 35. Верность

В центральном иллюминаторе наконец показался обманчиво близкий Сейвенхолл: будто сверкающая жемчужинка под темно-алой вуалью туманности. Вокруг нее неровным кольцом подрагивал астероидный пояс. Неправдоподобно идеальную белизну обиталища фей лишь изредка рассекали серебристо-стальные росчерки щитов аномалии, не позволяющей ей распылиться по открытому космосу. Ни завихрений, ни пятен на атмосфере: ровная жемчужная поверхность без единого изъяна. Не будь это место Сейвенхоллом, любой сказал бы, что планета необитаема и лишена атмосферы; но Сейвенхолл планетой никогда и не являлся.

Феям с людьми было скучно. Людям с феями — страшно. Сказочный Народец оказался гораздо легче на подъем — и покинул беспокойных, назойливых соседей, не особо заморачиваясь конечным пунктом путешествия. И, как всегда бывает с феями, все обустроилось само собой.

До сих пор не доказано, создал ли Сказочный Народец Сейвенхолл или просто нашел — но факт оставался фактом: посреди космической пыли вдруг обнаружился шар чистейшей силы размером с полторы Хеллы. Лучшего обиталища для фей и представить нельзя — бесконечно изменчивый, нереальный, зыбкий мир, где единственно возможное ограничение — твоя собственная фантазия. Мир, где за считанные секунды строились и гибли королевства, возрождались, будто фениксы из пепла, давным-давно забытые всеми цивилизации, где поселились предрассветные сны и мороки.

Крохотная жемчужинка приближалась и увеличивалась в размерах; постепенно серебристые росчерки становились все четче, превращаясь в тонкую ажурную оградку из узкой ленты чуждой, непривычной смертным силы. Я прильнула к пульсирующей поверхности иллюминатора, откровенно и по-детски восторженно пялясь на приближающееся чудо. Роллина по-отечески покровительственно улыбалась мне поверх тарелки, деликатно разрезая мясо на маленькие кусочки.

Кусочки...

Я обернулась и недовольно передернула плечами.

Роллина никогда не сомневалась в своем утонченном изяществе и странном, диковатом — но все же очаровании; и, естественно, никогда не пыталась оттенить их мутной вуалью светских манер, вполне обоснованно полагая, что по-настоящему красивую женщину не испортит привычка жрать птицу руками — и вообще ничто не испортит. Иначе какая же она тогда красавица?

Но одна безымянная ирейская сволочь творила с людским самомнением совершенно непотребные вещи.

До прибытия на борт Его Высочества я и не подозревала, что на борту "Роллины" найдутся вилки, ножи и — апофеоз — чистые салфетки. Невозмутимый фей с утра, сам не зная зачем, подлатал личину; а уж Сунар, ни с того ни с сего уложивший свое нереальное афро в аккуратную прическу в имперском стиле, и вовсе поверг меня в ступор. При таком раскладе вылезать из каюты в рваной рабочей робе показалось мне неуместным, и я, поддавшись всеобщему безумию, достала со дна пространственного кармана платье и туфли на ужасно неудобном, но подобающем принцессе высоком каблуке. Только, подозреваю, влезать на диван в обуви и прилипать к иллюминатору принцессам все-таки не подобает, и все приличное впечатление отправилось коту под хвост, едва вдали показалась крошечная жемчужина Сейвенхолла.

— Красиво... — не особо надеясь, что подобная реплика потянет на оправдание, созналась я.

Тамаз мрачно хмыкнул:

— Погоди. Хелла с орбиты тоже красивая, а внизу... — кажется, от того, чтобы сплюнуть на пол, его удержал даже не предостерегающий взгляд Роллины, а вошедший в кают-компанию Безымянный принц.

— Доброе утро, — лучезарно улыбнулся Эльданна Ирейи, склонившись передо мной на точно отмеренный градус. То, что я по-прежнему стояла коленками на диване, спиной ко входному люку, его ничуть не смутило. — Вы чудесно выглядите, моя Эданна. Вам очень идет сиреневый цвет.

А тебе очень идет, когда ты держишь язык за зубами. Жаль только, я этого тебе никогда не скажу...

— Спасибо, — буркнула я, разворачиваясь к Эльданне передом и неуклюже сползая с дивана. Разговаривать с лощеной безымянной картинкой не тянуло совершенно.

"Хочешь, его не станет?" — предложил вдруг голос Той, Что Сильнее — а я понадеялась, что подпрыгнула не очень высоко и заметно.

"Откуда ты здесь? Ты же всегда была за Гранью!"

"Имела бы я право называться сильнее тебя, если бы все время топталась на месте?"

И то правда.

"Увы, этот манерный поганец нужен Хелле. Нужен мне".

"Он ли?"

По спине пробежала, заставив выгнуться, колкая волна мурашек. Не к месту вспомнилось горячее дыхание другого, не моего, мужчины, щекочущее шею. И — корявая, будто чужой рукой нанесенная подпись на брачном договоре, рядом с которой красовался сложный и вместе с тем потрясающе изящный росчерк человека, коего я решительно не хотела видеть возле себя всю оставшуюся жизнь.

Я тряхнула головой, прогоняя непрошенную гостью. Он, не он — какая разница, когда на обоих экземплярах брачного договора уже стоит печать придворного нотариуса, а лучший скульптор Хеллы ваяет мое надгробие?

— Как вы себя чувствуете? — не отставала воплощенная девчачья мечта, обеспокоенно подавшаяся вперед.

— Превосходно, — выплюнула я. Как же было бы хорошо, если бы Безымянного принца вообще никогда не существовало бы!..

Хотя мою проблему это точно бы никак не решило.

— Сейвенхолл уже виден? — как ни в чем не бывало поинтересовался Эльданна Ирейи, подойдя ближе ко мне.

— Невооруженным глазом, — мрачно буркнул Тамаз. — Хотя вообще говоря, нехило бы его уже вооружить...

— Ты-то чего переживаешь? — в который раз удивилась я, втихаря радуясь возможности отвлечься от Безымянного принца. — Это же твой дом!

— Ага, только это вовсе не означает, что мне там будут рады, — с приближением волшебной жемчужинки Сейвенхолла Маз становился все мрачнее, и ко мне в голову наконец закрался нужный вопрос:

— А что ты такого натворил, что не хочешь возвращаться?

Фей поднял голову, недобро сверкнув темными, нечеловечески вытянутыми глазами из-под длинной челки. Его личина выглядела безукоризненно, экзотически прекрасной, но я уже видела, кто скрывается под ней, — и воображение невольно дорисовывало к сказочному образу дикий звериный оскал.

— А ты уверена, что если я расскажу, то сумею потом выполнить пункт договора о твоем возвращении на Хеллу? — скептически фыркнул представитель Сказочного Народца, заставив Безымянного принца напружиниться, изготовившись защищать меня непонятно от чего.

Тоже мне, заступник выискался...

"Верно. Твой заступник — я. Я лучше, я сильней. Он нам не нужен!"

Я вздрогнула: "Знаешь, сильнейшая, если бы я не видела тебя собственными глазами, то решила бы, что давным-давно свихнулась и разговариваю сама с собой!" — чем здорово порадовала Тамаза, списавшего мое поведение на свои зловещие слова. Где-то за Гранью рассмеялась, кружа в снежном танце, женщина-богиня — та, которой я могла бы стать, будь я чуточку мудрее и старше.

Что ж, пока что мне без шансов. Придется справляться своими силами — глядишь, из меня и выйдет толк.

— О, уверена, ты как-нибудь выкрутишься, — пакостно улыбнулась я. — Ты же подписал этот контракт, и деваться тебе некуда.

— Я предпочту просто тебе ничего не говорить, — зеркально отразил мою усмешку Тамаз. — В том контракте нет ни слова о том, что я должен тебе докладываться о своем прошлом, увы!

— Поганец ты, — нежно сообщила я ему. — Реликтовый...

— Реликтовый, — охотно согласился фей. — Единственный в своем роде.

— Таким и оставайся, — от души посоветовал голос Фирса из-за порога. Сам придворный художник показался мгновением позже, помятый, заспанный и небритый, — только вот в его исполнении подобный непрезентабельный облик почему-то казался очень уютным и родным. Нестерпимо захотелось забраться к нему под теплый бок, заставить его читать вслух какую-нибудь книгу и тихонько задремать под звук его голоса.