Aзазеловка

Я стал писать письма Люциферу. Что значит письма? Брал бумагу и излагал на ней просьбу или вопрос. Потом пел молитвы и совершал ритуалы, но не по какой-то схеме, а по наитию. Потом письма сжигал. Люцифер давал мне ответы во сне, в интуициях, иногда я слышал его голос. При этом какой-то странный фон, постоянный шум стал звучать в ушах постоянно. Еще я по ночам слышал стуки в своей комнате. Я попытался вступить в контакт с тем, кто их создает. Это было нечто разумное, и мы быстро условились относительно набора стуков для разных ответов. Но вскоре выяснилось, что все получаемые мной подобным образом ответы были лживыми.

И тут я вспомнил про книгу, которую подарил мне Штуфе. С титульного листа дразнило имя Фауста и заглавие с большой, характерной для старинных книг, претензией: "Der Dreyfache Hoellen-Zwang oder Magiae naturalis et innaturalis". И я с каким-то необычайным пылом принялся изучать книгу. Содержание оказалось достаточно предсказуемым и не предлагало ничего особо оригинального. Типичное сочинение по "высокой" магии эпохи Ренессанса, но с большим, чем обычно акцентом на изготовлении талисманов. Самого текста вообще было в книге мало, все больше картинки и схемы. Трудно поверить, что трактат аутентичен. Он имел много очевидных заимствований из других магических книг и был выполнен очень неаккуратно в плане воспроизведения надписей на пентаклях, в написании греческих и древнееврейских слов. Правда, потом я понял одну очень важную вещь. Не имеет значения подлинность трактата. А важна его действенность и способность оказаться в нужных руках в нужное время. Мое внимание привлекли хорошо знакомые таблицы соответствий, которые, как я тогда подумал, автор позаимствовал из второй книги "Оккультной философии" Агриппы, из части, посвященной описанию значения чисел. Хотя, разумеется, это и Агриппа мог заимствовать таблицы из имеющейся у меня книги, поскольку датировка последней представляется проблематичной. Также не исключено, эти соответствия имеют некий общий источник. Но все это непринципиально. Мне очень хотелось вступить в контакт с какой-то сущностью, названной в этих таблицах. К кому обратиться я не знал. Поэтому фактически ткнул пальцем в того, кто мне в тот момент приглянулся. Как мне тогда казалось, выбор был случаен. Теперь, впрочем, я понимаю, что это не так. Почему? Ну, случайностей в мире просто не существует. Все имеет свою причину, меру и вес, и даже слова не становятся достоянием пустоты. Собственно есть два вида причин — естественные и сверхъестественные. За видимым, или объяснимым с точки зрения обыденных подмеченных и описанных закономерностей в природе, которые суть "законы природы", можно, если быть должным образом подготовленным заприметить еще и сверхъестественную причину. То есть посюстороннее и потустороннее существуют даже не параллельно, а как бы вместе, дополняя и проясняя друг друга. Но это, разумеется, упрощение. Мы не можем постигнуть адекватно реальность, даже так называемую естественную, воспринимаемую органами чувств. Что уж там говорить о вещах сокровенных! Реальная связь вещей и явлений, а также их причина — это, то, что связывает вещи и явления, — может быть воспринята лишь в знаках, символах, или, изъясняясь терминологически верно, в так называемых сигилах. Мера собственно и подразумевает возможность наличия символического выражения. Это, как говорят, "путаница", а на самом деле реализация причин, описание которых не оформилось в достаточно авторитетную традицию дискурса. Это словно бы часто встречающееся отождествление гематурии и геометрии.

Но в моем случае можно найти так называемую "психологическую" подоплеку. Хотя, вероятнее, я был направляем демонами в соответствии с моими предшествующими тенденциями в потаенных мыслях и побуждениях. Разумеется, проблема интенций не имеет решения, так как мы не можем рассматривать ее отстраненно. Мы в своем общении с демонами являемся заинтересованной стороной, поэтому и отношения эти мы не можем объективно анализировать. Однако я очень хорошо помню, что мой язык претерпел в этот период некоторые изменения. А именно я стал чаще употреблять страдательный залог и реже действительный. То есть, по-моему, это объясняется тем, что я как бы открыл лазейку для демонов, и они стали меня вести, лишая меня моей собственной воли.

Но я, вероятно, утомил вас столь длинным отступлением. Вернемся к событиям. В таблице, представлявшей эманации числа четыре, я выбрал адского князя, управителя или принцип, это уж как хотите, в подлиннике "princeps", по имени Азазель. На одном уровне иерархии с ним красовались Самаэль, Азаэль и Махазиэль. Почему именно этот уровень иерархии, а не какой-нибудь другой, спросите вы. Да я просто в то время целиком превратился в дьяволопоклонника. Тому способствовала и некая интеллектуальная мода, которой я никогда не пытался следовать, но она сама незримо определяла мыслительный климат; форму, атмосферу возникающих идей и их выражений. Так Маргарита Сабашникова, например, писала о "люцефирическом духе" эпохи. Что в чем-то было навеяно антропософией Рудольфа Штайнера. Но, в общем, она была объективно права, если вы меня правильно понимаете. Ведь в этом ключе писали и не последователи Штайнера. Например, Вячеслав Иванов. И где! — В статье о Достоевском! И мое настроение целиком было сформировано отторжением сложившейся реальности, существующего порядка вещей, верой в несправедливость происходящего. Можно сказать "революционным пафосом", но с религиозной окраской. Религиозный экстремизм. Да и что в то время было, кроме экстремизма? Названная же четверка князей соответствовала наивысшей ступени ада. К более низким демонам я не видел смысла обращаться. Почему я избрал иерархию, соответствующую числу "четыре"? Думаю, что это связано с символизмом цифры. Она означает материальность, противостоящую духовности троичности. А ведь, несмотря на всю сверхъестественность сферы моих изысканий, сами мои изыскания были во многом материально мотивированны (неудовлетворенность действительностью) и низменны (я ад предпочитал раю). То есть материальное я отвергал, но в этом отвержение была концентрация на отвергаемом. Потому и отвергал, что был сконцентрирован на нем. Кроме того, "четверка" указывает на статичность, сформированность. А ведь это то, чего я искал, то, чего мне так не хватало! Соответствия Азазеля как нельзя более подходили мне. Так что я его предпочел другим князьям Дьявола. В плане стихий он соответствовал "воздуху". И мои дела как и я сам словно повисли в воздухе. Азазель соотносился, среди сторон света, с Западом, а я всегда был западником. Среди "смешанных тел" (животные, растения, металлы, минералы) Азазель относился к растениям, а я как никак находился в селе, среди природы, посреди растительного царства. Мне также импонировало и то, что соответствующим ему временем года была весна. А мне ведь так хотелось, чтобы она снова возобладала в моей душе!

С чрезвычайным рвением я стал готовиться к ритуалу, упорно комплектуя магическую лабораторию, при всей трудности этой затеи в селе, где практически ничего не купишь! Далеко не все мне удалось приготовить должным образом. Но я решил, что Люцифер простит мне все оплошности. Я почему-то был убежден в его всемилостивости. По принципу симметрии. Если Бог — абсолютное зло и его мир безжалостен и убог, то антипод Бога и его мир наделены противоположными качествами. Кроме того, я где-то слышал, что ритуалы — лишь предлог, полное доказательство желания общения с демонами ада. В действительности же порождения мрака являются не по принуждению мага, но по собственному желанию или же по указанию своего начальника. Или, вернее, неуместно говорить о причине и следствии. Ритуал — лишь точка, в которой сходятся некие встречные интенции, частные проявления вселенских тенденций.

Слухи в селе распространяются с неописуемой скоростью. Ничего невозможно утаить. Так что вскоре как мои сотоварищи, так и крестьяне узнали о моем намерении вступить в контакт с иными мирами. И здесь я совершенно вопреки своим ожиданиям встретил самую горячую поддержку. Все были богобоязненны и набожны на людях, но, при этом, каждый норовил из моих намерений извлечь определенную выгоду. Так кто надеялся выпросить у демонов корову, кто хотел получить от Дьявола новую крышу. Горожане, прибывшие со мной, не отставали. Животрепещущим был вопрос возможности продажи души Дьяволу для получения большой суммы денег и быстрой смены места нахождения. Так что путь к отступлению был напрочь отрезан общественным мнением.

За неделю до избранного дня, который по понятным причинам приходился на пятницу, я постился, питаясь лишь вареными овощами, вел чистый праведный образ жизни, читал соответствующие молитвы и каялся в грехах. Сам ритуал я решил совершить на открытом воздухе, из-за известной тесноты в хате. Собственно, как вы знаете, существует спор относительно того, где лучше совершать подобные действа, под открытым небом или в помещении. Так как никакого окончательного решения нет, и, возможно, быть не может, то я решил исходить из чисто прагматических соображений. Я выбрал место и хорошо продумал весь ритуал заранее, смея надеяться, что мне удастся избежать ошибки. Единственное упущение — я совершенно не озаботился выработкой адекватной защиты от демонов и технологией их отсылки назад в Тартар. Мне показалось все это абсолютно не имеющим значения. Я даже в некоторой степени хотел, чтобы демоны утащили меня подальше от этих мест, от ненавистной материальной действительности.

Сам ритуал я производил в состоянии какого-то мрачного возбуждения, аффекта. Мне хотелось прославить силы ада, проявить их в нашем мире, чтобы они разнесли его в клочья. Ощущение жуткого мрачного экстаза охватило меня. Потемнело в глазах. Задвигались тени. Понеслись фиолетовые фигуры вокруг круга. Точнее, не понеслись, а поплыли в воздухе, исполненные какой-то непостижимой неземной гордыни. Как бы старались продемонстрировать свое превосходство. Вскоре место на Западе как бы освободилось для кого-то. И вот там проявилось нечто фиолетовое человеческого роста. Я хотел ему сказать чего я хочу, но не мог. Я не знал своих желаний. Мне нечего было просить! От усталости я лег в кругу и провалился в какую-то неспокойную дрему. Мне было все безразлично. Снилось, что кровь течет со всех сторон бурными потоками, смывая все на своем пути, а я начинаю в ней захлебываться, и это вызывает у меня прилив бурной радости.

Утром я долго просыпался. Сырая земля пробуждала, но вставать не хотелось. Ощущение было такое, что словно бы и лежать на такой земле было трудно, но и заставить себя встать я не мог. И лишь одна мысль охватила всю мою сущность и вошла во все поры: "Лучше бы я умер". Когда же я встал, то почувствовал себя значительно лучше, порадовавшись солнцу и одновременно посылая ему проклятия. У меня появились силы. Много сил. Какое-то мрачное возбуждение. И в этом состоянии я быстро и неуверенно зашагал по направлению к селу.

Все будто бы оставалось прежним, но преобразилось. То есть все стояло на своих местах, люди занимались своими обыденными делами, но в воздухе повисла тревога, а само ощущение воздуха, цветовая гамма стали иными. Я здоровался со встречавшимися мне людьми. Они мне отвечали, очень пристально, с любопытством разглядывая. Я их ненавидел, но мне хотелось, чтобы они преклонялись предо мной, я подозревал их в нелояльности и желал им смерти. Я пришел домой и впал в подавленное состояние. Снова заснул. Мне снились четкие ясные пророческие сны. Но истолковать их после пробуждения я не мог.

Проснулся я вечером, и долго еще находился как бы в некотором оцепенении. Делал все медленно, сознание было наполнено малопонятными стихами. Я взял огрызок бумаги и ручку и принялся рисовать. У меня выходила дьявольская рогатая физиономия удивительно выглядящая, способная производить сильные впечатления, граничащие с потрясением. Я никогда прежде не умел так изображать. Между тем дом стал наполняться любопытными обитателями села. Всех интересовала "Ну как?", "Який вiн, рогатий?" Я не мог рассказать правду. Словно на уста наложили печать. Но меня снова охватило возбуждение, или скорее вдохновение и я говорил о каких-то ничтожных событиях, о шелухе, так, что умолчал о неуловимом важном, суть чего я, впрочем, сам не осознал. Моя аффектированность не могла не заразить других. Но реакции были различны. Некоторые были настроены скептично и деланно подшучивали над рассказом, иные же всецело уверовали и с пеной у рта отстаивали уникальность и духовность моего опыта, а также выражали желание принять участие в подобного рода эксперименте. После все разошлись и снова поползли тени....

После этого случая я более не занимался церемониальной магией, а всецело сосредоточился на гаданиях, с техниками которых ранее был немного знаком, а теперь пришел к выводу, что техники сами по себе вторичны. Главное — постигнуть взаимосвязь явлений.

А жизнь моя заметно изменилась к худшему. Я говорю не о явных трагедиях и неудачах. Внешне все было в порядке. Но внутри меня пылал темный огонь, ненависть пожирала меня. Цветовая гамма изменилась окончательно, и мир я стал видеть в каких-то сумрачных тонах. Мелкие неприятности стали обыденным перманентным явлением. Если была хоть мельчайшая возможность наступить на коровью лепешку, то я на нее наступал; если что-то откуда-то падало, то непременно на меня и т.д. Донимало подавленное настроение и надуманные опасения. Везде мне виделись козни и злонамеренность.

Между тем обнаружилась удивительная вещь, суть которой я сразу понял. Вызванный мной демон Азазель, оставленный заклинателем и предоставленный сам себе, бросился в село и покрыл всех баб. Конечно, никто не видел голого черта, носящегося по селу. Я не буду здесь цитировать многочисленные демонологические трактаты по поводу того как, в каком виде и кому являются демоны, и каким образом они вступают в контакт с людьми. Слишком много я прочитал по этому вопросу, чтобы отделаться простеньким замечанием и одной ссылкой. Лишь отмечу, что демоны присутствуют повсюду, и всегда перед нами, но видим мы их реально необычайно редко. А вот и похожий имевший место в истории случай, где фигурировал все тот же Азазель в "Заветах двенадцати патриархов", в завете Рувима, описывается следующим образом: "Ибо так они обольстили стражей перед потопом; ибо они (стражи), постоянно видя их (жен), были в вожделении к ним и возымели в мысли дело, ибо они преображались в мужа и в сожительстве мужей их являлись им. И они, вожделея мыслию своей фантазии, родили гигантов. Ибо казались им стражи достигающими до неба". Если говорить о событиях в селе, то все бабы просто в ту ночь, в которую я призвал Азазеля, понесли. Не от святого духа, конечно, просто все мужики села в эту ночь зачали детей.

Понятно, что в мои объяснения трудно поверить. Все это в наше время звучит очень неправдоподобно и бездоказательно. Может это потому, что бросает вызов финансовоцентричности современного общества. Но, следует надеяться, что наука будущего заполнит пробел и найдет применение демонам. Я лично верю в то, что инкубы совокупляются с женщинами не только и не столько для совращения последних с пути истинного, направленного к блаженной жизни, как беспочвенно учит церковь, но более по причинам вполне естественным. Ведь демоны обитают в наше время преимущественно в местах сухих и холодных, и потому они стремятся к столь недостающим им теплу и влаге. А кроме того истории известны случаи когда от демонов рождались люди вполне достойные и не погрязшие в пороке, как, например, Сципион Африканский, Август, Платон.