Мажор. (Ваше высокоблагородие I)

Мажор. (Ваше высокоблагородие I).

Аннотация.

Апрель 1810 года. Единственный и избалованный отпрыск богатейшего рода Ланиных Кирилл Васильевич едет принимать артиллерийскую бригаду. Только, что получивший назначение "Счастливчик", пылит по обычной просёлочной дороге. И всё было бы как было, если не появилось нечто...

Прелюдия 1.

Санкт-Петербург.

Дом князя Ланина,

генерала-лейтенанта в отставке.

— Mon Dieu, Non? Attendez. C'est impossible. Сomment ga? Mon gargon aura une promotion! Ach Erlaucht, soyez le bon enfant monsieur que vous avez ete. Je demande un peu — seulement quelques milliers. (О, боже, нет? Вы мне отказываете? Постойте. Это невозможно. Как же так? Я готова сойти с ума! Ваше сиятельство, сжальтесь! Ведь, я прошу немного — каких-то жалких несколько тысяч. Франц.)...

На изысканном французском языке, торопясь говорила несчастная в шифре и шитым золотом платье небесно-голубого цвета. Её губы дрожали, она с трудом сдерживала слёзы.

— Мария, перестать нести бессмыслицу на этом чёртовом французском языке, — престарелый князь был твёрд как скала. — Я не понимаю половины твоей речи. Говори по-русски. И знай! Мне надоело давать деньги тебе и твоему непутевому сынку. Я устал выслушивать о его дурном поведении. Уже весь Петербург болтает о проделках и безобразиях штабс-капитана гвардии Ланина. Так, вот... Сообщаю прекрасную новость: Я был на приеме у его Императорского Величества. И выпросил Кириллу новую должность. В обычный артиллерийский полк. Пора ему, матушка, также как и мне и его покойному отцу, выбивается в Люди. В конце концов, он! — потомок князей Ланиных. А не гороховый шут, веселящий Высший свет. Пускай Кирилл понюхает пороха, попробует солдатской соли. Повзрослеет, в конце концов.

— Ноn, рere? — женщина в ужасе закатила глаза... От волнения перешла на русский язык. — Как же положение в обществе? Служба в гвардии? Карьерный рост? А он ещё так юн? Ему всего двадцать семь? Бедный, несчастный мальчик!

— Никак! Пусть едет в Коломну. И принимает бригаду. Кажется, так теперь называют артиллерийский полк.

- Ko-lom-na... (Произнесли женские уста, как произносят слово Антарктида).

— О, mon Dieu! Horrible! Cеst? Ou condamner est-il? Cest la Siberie? (О, мой бог! Какой ужас! Где? Где это проклятое место? Это где-то в Сибири? Франц.).

— Точно не знаю... — захрипел строгий отец. — Вроде за Москвой.

— Quelle horreur! Au-dela de Moscou? Au-dela de Moscou. Il peut etre nimporte ou — la Siberie? (Какой ужас! За Москвой? За Москвой — может быть где угодно — и даже в Сибири. Франц.)

Его сиятельство горделиво поднялся с огромного волтеровского кресла. Строго свёл мохнатые брови. С силой ударил тростью в пол.

— Мари, без разницы, где находиться полк. Не имеет значения сколько вёрст от Москвы. Важно, подполковник Кирилл Ланин, мой внук! — будет командовать полком! И если проявит себя, через год-два получит звание полковника. Потом бригадира. А там и до генерала недалеко! Мне император — обещал!

— Господи всемогущий, дай мне силы пережить! — запричитала несчастная. Слезы ручьём хлынули из глаз раздавленной горем матери. — Это же надо! На старости лет. Учудил! Единственного внука. Кирюшу. Кровиночку. Самолично. Отправил в ссылку. И Куда? Даже не в пригород. Не в Москву. А к чёрту на кулички. В какое-то поселение. Какую-то Коломн-У. Почти на каторгу. Боже? Боже! Что делать? Я не переживу! За, что мне всё это? А ведь всего-то хотела попросить денег?

— Успокойтесь, сударыня! — генерал твердо стоял на своем. — Поймите, мне осталось недолго. А для меня главное — увидеть внука генералом. И я увижу! Чего бы мне это ни стоило.

Глава 1.

Все было тихо на "большой" Московской дороге, скучной и единообразной в сравнении с другими дорогами и окрестностями Петербурга. В холодной синеве неба висела луна. Её крупный диск был так чист, будто его заново отполировали и выпустили на волю. Распряженные кони мирно подрёмывали недалеко от кареты. Чуть в стороне два путника уставившись глазами в костер, вели беседу.

— Эх, братец! Знал бы ты какой господин у меня боевитый! — хвастался денщик, лобастый белокурый парень с широким веснущатым лицом, обычному крестьянину вознице. — Только за последний год! — он деловито поднял палец вверх. — Князь стрелялся больше двадцати раз. Как, что не по его, сразу хватается за пистоль и тут же стреляет! Да так точно, что диву даешься. Стрельнёт раз, а дырок бывает две, а то и три. А один раз я насчитал цельных пять! Подхожу, смотрю — Батюшки светы. Покойник весь в дырках — как решето.

— Да, ну... — не поверили рассказчику.

— Точнёхонько тебе сказываю. Крест истинный, видишь! — денщик перекрестился. — Их высокоблагородие — сущий дьявол! Вот, ты, например, умеешь считать?

— Не особо.

— А я, умею. И своими глазами видел: Десять человек застрелил вусмерть, семь покалечил, ещё пятеро испугавшись смертушки, приползли извиняться на коленях. И это только ча за год. Ох, ловок Кирилл Васильевич. Не успеешь моргнуть, а он уже достал пистоль и пуляет во все стороны. Да, так справно! Бах... Бах... Бах...

— Бабахх!!! — раздался громкий выстрел в карете.

— Во, — махнули головой в сторону повозки. — А я, про что говорю. Чуть, что — сразу стреляет!

* * *

Несколько минут до произошедшего события.

Внутри кареты, на против дремавшего в пьяном угаре молодого офицера, висело два полупрозрачных силуэта. Один из них похожий на доктора, обратился ко второму, одетому в больничную пижаму...

— Роман Игоревич, — предлагаю сделку. Вы говорите номер банковского счёта. Я переношу ваше сознание в этого человека, и вы продолжаете жить. Если, нет — тогда вас ничего не спасет. Как только вернёмся, в любом случае, я отключу аппарат, и вы умрёте. У вас ровно минута чтобы принять решение и дать ответ. Итак, что выбираете — жизнь или смерть.

Приведение больного хитро свело брови...

— Милейший, а вам не кажется, что это не равнозначный обмен. Я скажу шифр, а вы развеете мой прах в воздухе. Мне нужны гарантии. Тем более я чувствую, что вы сильно заинтересованы в моих средствах. Предлагаю сделку. Я называю первые восемь цифр, вы переносите мое сознание в этого человека. Я ощущаю себя в его теле. Чувствую себя хорошо и только после этого озвучиваю остывшую часть кода. Согласны?

Вымогатель недовольно заскрипел зубами...

— Это очень проблемно. Для этого мне необходимо материализоваться в этом мире, чтобы воспользоваться артефактом.

— Так, материализуйтесь, — приведение в пижаме деловито переплело руки на груди. — В чём проблема? Или не хотите стать сказочно богатым? У меня в банке... несколько миллионов! Вам есть за что рисковать.

Размытые очертания одного из образов начало обретать очертания, наливаться плотью. Через несколько минут в карете появился ещё один пассажир. Он осмотрелся, выбрал удобное место. Присел. Размял руки. Достал из кармана небольшой платок. Развернул его. Подобно планшету, навёл на офицера, постучал пальцем, словно фотографируя. На платке, как на неведомом мониторе, проявились изображение. Под ним возникли прямые горизонтальные линии. Врач не спешно, начал отводить их к нулевой отметке, гасить одну за другой. Не дожидаясь окончания процесса, разделил "экран" на два составляющих. Навел материю на приведение в пижаме. Вновь постучал по платку, получил второе изображение. На котором наоборот начал создавать и увеличивать линии в сторону больших значений.

— Еще немного, уважаемый Роман Игоревич. — увлеченно бормотал экспериментатор, не обращая внимания на происходящее в карете. — Потерпите и вы полностью займете тело этого человека.

— Уже почти готово...

Спящий дёрнулся. Открыл глаза. Попытался рассмотреть нечто — похожее на чёрта из своего пьяного кошмара. Оскалившись, мгновенно вытащил пистолет из сапога. Взвёл курок и выстрелил в упор, проклиная дьявольское создание.

.....

Изображения двух людей окончательно слились друг с другом. Платок, брошенный на полу растворившимся эскулапом, мигнул. Показал, что две сущности слились воедино, стали единым целом.

Человек, не отпуская взгляда с артефакта пошевелился, потянулся за платком. Взял в руки. Увидел подписанные линии-графики под своей фотографией. Заинтересовавшись, начал читать с верхней...

— Возраст: 27 .... из (52).

— Износ организма: 69 .... из (100).

.....

— Текущие состояние усталости: 89 .... из (100).

— Так вот почему мне так плохо, — вселенец остановился. Перестал читать. Неосознанно ткнул пальцем в линию графика. Зацепил её ногтём. (И словно в планшете потянул влево.)

... 89 ... 83... 74 ... 62... 54.., — к его радости цифры стали уменьшаться.

— Ух! — возбуждённо воскликнули, вспомнив крылатую фразу. — А заседание-то продолжается, господа присяжные.

С уменьшением длины линии начала проходить слабость, тошнота, чувство усталости.

На цифре 27 человек почувствовал себя настолько хорошо. Что захотелось немедленно вскочить, начать прыгать, танцевать, веселиться. Жизнь заиграла всеми красками радуги.

— Афонька! — заорали с радости так, что лошади, стоявщие неподалеку, проснулись и вздрогнули от испуга.

— Шампанского мне. Срочно!

— Нетути, ваше сиятельство, — денщик проскрипел откуда-то из-под кареты. — Выпили усё. Ещё на позапрошлой неделе.

— Тогда, водки. Смерд!

— И водки никак нет.

— Так, найди! Укради! Бестолочь несусветная. Всему тебя надо учить! А иначе!!! — Дверь открылась. Из кареты выглянула кудрявая, недели две не мытая, голова хозяина. — Пристрелю, к чёртовой матери.

— Ваше высокое благородие, смилостивись. Где же я найду её проклятую. Поле же, да лес кругом.

— А мне плевать. Бегом искать ближайшую деревню, харчевню, богадельню! Ну! — в руках хозяина-самодура возник "страшно-огромный" пистолет.

— Хорошо, кормилец. Там, под сеном, вроде была последняя бутыль. Сейчас поищу.

— То та же, — отец командир, выполнив гражданский долг по воспитанию нерадивого слуги, вернулся в карету. Лег на сиденье. Задумался...

"А чего это я вдруг захотел спиртного? Сроду не пил. Вёл трезвый и здоровый образ жизни. А тут прям неопределимое желание напиться в дым?".

Мыслитель, закинул ноги на какой-то тюк с грязными вещами. Достал и развернул платок-монитор. Продолжил просмотр характеристик...

— Терпение: 34 .... из (100).

— Настойчивость: 42 .... из (100).

— Целеустремленность: 36 .... из (100).

— Не понял? — пробубнили, задумчиво почесывая лоб. — А чего, всего хорошего так мало? И кстати, где вредные привычки? Куда спрятали? Должна же быть какая-то система поиска в этой лабуде?

— Алё! "Деревяшка"? Давай показывай вредные привычки!

Платок услышал приказ. Мигнул фиолетовым отливом. (Как бы сообщая — "Всё понял хозяин не извольте беспокоиться"). На ткани один за одним стали проявляться строчки с графиками...

— Лень...

— Лицемерие...

— Жадность...

— Эгоизм...

— Пошлость...

....

Испытатель хмыкнул. Мысленно потёр руки и начал все позиции подряд, одну за одной, уменьшать до минимальных отметок.

Через несколько минут задумался... Порассуждал. Поговорим сам с собой о вечном. А потом взял и вернул всё на место. Здраво рассудив, что пока ему такие изменения ни к чему. А вдруг кто, чего заметит. Был один человек — резко стал другим. Будет лучше последовательно, помаленьку, потихоньку, не заметно "приводить" себя в порядок. Показывая всем, что работает над собой.

* * *

— Скажи-ка мне aimable Afanassy, — помпезно произнёс отдохнувший, набравшийся сил молодой офицер, как только солнце взошло над опушкой леса. Его нечёсаная, кудлатая голова выглянула из окна кареты... — Quand vous daignez Servir le petit dejeuner? (Когда вы соизволите подать завтрак? Франц.).

— Чаго? — денщик растерялся от такого высоко-светского обращения к своей персоне.

— Есть, когда будем, дурья твоя башка?! — барин снова стал самим собой. Он резко открыл дверцу и вышел наружу.

— Так, энто... ваша высокая бродь, — слуга лениво почесал ногу об ногу. — Кушать-то нечего. Ещё вчерась всё доели до последней крошки. Да и чего время тратить попусту. К вечеру, по дороге, должна быть харчевня. Тама и покушаете.

— Афонька! Я хочу — сейчас. Давай, скоренько найди кого-нибудь. Поймай, зажарь, свари, приготовь. Ну!!! Иначе я тебя самого посажу на вертел.

— Кормилиц, кого я же поймаю? Ту та жа нет никого. Лес кругом — дикий.

— Как, никого? Уток, видишь? — Сатрап ткнул рукой в сторону небольшого лесного пруда, по водам которого нарезали круги две дикие непуганые утки. Они как раз подплыли почти к берегу.

— Давай! Руки в ноги и вперёд — за едой, — в руках офицера-маньяка вновь возник страшный (чёрный) пистолет. Щёлкнул курок. Он вытянул руку прицеливаясь

— Ваше высокое благородие, помилуй. Я же не собака, я их не догоню, — денщик съёжился, вдавил голову в плечи, зажмурил глаза, ожидая рокового выстрела.

— Бабахх!!! — одну из уток подбросило над водой.

— В смысле не собака? — стволом махнули в сторону неподвижно застывшей тушки. — А ну, плыви!

— А ты, чего рот раззявил? — обратились к вознице. — Помог ему! Быстро!

.....

— Скучно!.. — вселенец не знал, чем заняться в дороге. Он уже несколько десятков раз поменял с помощью артефакта все свои характеристики. Перемещался от полного овоща до гиганта-мыслителя всех времен и народов. Перепробовав сотню различных вариантов, вынес вердикт — всё равно скучно. Молодому здоровому мужскому организму не хватало общения — желательно с противоположным полом. Дорога была долгой, однотипной, серой и не интересной. Делать было абсолютно нечего. Не было телевидения, интернета, даже запропавшего радио не было. Прямо хоть бросай "всё" и вой на Луну или сам себя развлекай: пой — устраивай концерты. Хотя почему сам? (Идея мгновенно возникла в кудрявой голове.).

Путник высунулся из окна кареты, глубоко вздохнул и заорал...

— Афонька! Merde! Ochlamon! Мать перемать!

— Слушаю, господин.

— Быстро ко мне, внутрь.

— Не могу, — слуга начал упираться. — Не положено.

— Живо, я сказал! — в руках бешенного хозяина тут же возник пистолет.

Несчастный, озираясь, забрался в карету. Забился в угол. Скукожился. Стал похож на взбитый мешок с репой.

— Закрой глаза и не дыши, — офицер сделал фото слуги. На платке появилось изображение и характеристики нового человека. Он начал быстро водить пальцами по материи. Затем сложил платок. Засунул в карман.

— Афонька, подпевай за мной песню. Запоминай слова и мотив. "Tu seras avec nous radio "Datcha" et magnetophone "Panasonic" dans un flacon". (Будешь у нас радио "Дача" и магнитофон "Панасоник" в одном флаконе. Франц.) Ты, кстати, петь-то умеешь?

— Никак нет. С детства не пою и песен не знаю. Да и не люблю я это дело. Так, что — извиняйте. Не смогу.

— Отставить разговорчики! — дуло пистолета тут же упёрлась в щёку несчастного. — Подпевай и запоминай, быстро!...

День такой хороший и старушки крошат

Хлебный мякиш сизым голубям

Отгоняя мошек, спит гнедая лошадь

Мордой наклонившийся к своим яслям...,

(А. Розенбаум. "Извозчик".)

.....

Через полчаса, хорошо поставленным, мягким с бархатистым напевом, с облучка, почти на всю Ивановскую, разносилась очередная песня...

...Я помню, давно учили меня отец мой и мать

Лечить — так лечить, любить — так любить

Гулять — так гулять, стрелять — так стрелять

Но утки уже летят высоко

Летать — так летать, я им помашу рукой...

(А. Розенбаум. "Утки".)

— Вот, то та же... — ухмылялись внутри кареты. Довольно закинули руки за голову. — А то говорил — петь не умею. Песен не знаю. Голоса — нет! — Засмеялись — О, mon Dieu! Quel talent a disparu dans le desert! Quel talent! (О, мой бог! Какой талант пропадает в глуши! Какой талант! Франц.).

.....

Прошла ещё половина часа. Однотипные песни денщика, исполняемые одна за одной, по кругу, начали утомлять. Скука снова проснулась и поползла в карету. Человеку, появившемуся из просвещённого будущего, захотелось срочно чего-нибудь посмотреть или почитать. Обыскав карету в поисках "духовной пищи" и ничего не найдя (Даже завалявшийся надписи "Здесь были Киса и Ося"). Он достал платок и постучал по нему пальцем.

— Слышь, ты, как тебя, — обратились к артефакту. — Есть чего почитать? Показывай!

Платок мигнул едва заметным фиолетом и на "экране гаджета" появилось множество символов мелкого нечитаемого текста, больше похожего на какую-то разбросанную по экрану шифровку, состоящую из набора разноцветных цифр и букв.

Страждущий просвещения ткнул в первый попавшийся значок. Тот мигнул и развернулся в непонятное слово. Затем слово растянулось в предложение. Блеснуло красным, превратившись в название "Tusculanarum disputationum libri quinque. Cicero, Marcus Tullius."

— И что, это за талмуд? — возмутились, перекосили лицо. — На каком языке и как прочитать?

Платок, услышав вопросительную интонацию, самостоятельно разделил поле "экрана" на две части. В одной показал фото непутевого вселенца в другом мигающую книгу со стрелкой в виде пальца ведущего к его фото. Подсказывая ход движения для прочтения книги.

— Понял, что нарисовано — не дурак. У меня другой вопрос... Что за книга? Хотя бы какой раздел?

ФИЛОСОФИЯ — высветилась на экране. "Tusculanarum disputationum libri quinque. Cicero, Marcus Tullius. Издание 1874 год. Латинский язык. Из Фонда редкой книги.

— Философия... — повторили недовольно. Слышишь, "жестянка"? А что-нибудь нормальное? Из раздела "Приключения, фантастика, боевик? Ужасы?" Какие-нибудь? Есть?

Платок моргнул, высыпая на экран новую головоломку символов. Строгий хозяин коснулся крайнего.

"В поисках грязного Тони". Детектив. Издание 1982 год. Итальянский язык. — развернулась надпись. Под ней вновь замигал значок книги и стрелка с пальцем перемещений в сторону фото.

Испытатель послушно провёл рукой. И все приключения "Грязного Тони", от корки до корки, с первого до последнего слова отпечатались в его голове. Несколько секунд он смаковал полученный текст. После чего произнёс...

— Хрень! — никакого удовольствия! — читать что-либо далее, таким образом, перехотелось.

— Ваше сиятельство? — голос Афоньки донесся с облучка. — А может научите меня ещё песням? Уж больно понравилось. Особенно про уток. Сроду не думал, что ладно да хорошо будет.

— Не хочу песен. Давай лучше, расскажи что-нибудь интересное. Как я там на дуэли половину народа перестрелял, вторую закопал. Оставшиеся в ужасе уползли на коленях.

— Что вы! Как можно? — мужик замахал руками, словно отгоняя комаров. — Какие-такие дуэли? Отродясь не помню.

— Тогда расскажи о чём прочитал из последнего?

— Бог с вами, ваше сиятельство. Я и читать-то толком не умею.

— О, Мamma Mia, quale delusione! (Итал.) — вырвалось выражение, позаимствованные из только, что прочитанного итальянского детектива. Хозяин достал платок. Вывел в левое поле фото слуги. В правое поместил список развлекательной литературы. Стал быстро водить пальцами по материи.

— Так, умник! Покопайся у себя в башке. Где-то должно быть произведение АС Пушкина "Руслан и Людмила". Найди его и "читай" с выражением. А я пока, подремлю, под твое бормотание.

— Помилуй, кормилец. Я же ничего такого не знаю.

— Афанасий! Не зли меня! Считаю до трех и сразу стреляю. Уже, два с половиной. Ну!

— Александр Сергеевич Пушкин... — затараторили, испугавшись расстрела. — "Руслан и Людмила". Поэма. Посвящение.

— Не гони! — щёлкнули курком. — Спокойнее!

— Хорошо, ваша высокая благородь...

Для вас, души моей царицы,

Красавицы, для вас одних

Времен минувших небылицы,

В часы досугов золотых...

.....

Под мирное бубнение Афанасия, путник почти заснул. Карету резко качнуло на какой-то неведомой, противной кочке. Небольшой мешок, завязанный узлом, выскользнул с верхней полки и упал прямо на задремавшего путешественника. Ударил больно. Соскочил на пол. Запрыгал с характерным стуком.

Проснувшийся протянул руку. Развязал узел. Достал из мешка шкатулку, внутри которой стучался камень грамм на триста соответствующего золотистого цвета. Офицер ухмыльнулся. Поднес находку поближе к глазам и внимательно рассмотрел.

— И зачем, ты? — задали вопрос самому себе, а потом переспросили. — И зачем, я! Князь Ланин! Подполковник! Будущий командир артиллерийской бригады?! Таскаю с собой эту гадость? Это же черный сланец, прозванный в народе "Золотом дураков". Бестолочь, ты несусветная — Кирилл. Даже самый "тупой" первокурсник знает, что пирит легко отличить от других минералов, и уж тем более от золота по кубической форме кристалла. Вот же она — вот. Чётко видно.

— Я, в отличие от тебя! — завели внутренний разговор с прежним хозяином тела. — В прошлом жизни потаскался по стране. По всяким злачным местам и хорошо знаю, что это пустышка. Золота, тут... дай бог "0000 целых — хрен десятых"

— Что не веришь? Думаешь не пустышка?

— Ладно, для убеждения моей правоты, покажем артефакту. Что он ответит на мое авторитетное мнение.

Вселенец достал платок. Развернул. Навёл на камень. Постучал пальцем по ткани. Вывел изображение с графиками камня на "Экран".

— Что и требовалось доказать: — Железо, никель, мышьяк, селен, кобальт... пирит — всего до фига — почти 99 процентов. А золота всего 0,007. Лапоть ты, а не артиллерист. Да-а! Кто-то красиво тебя обернул. Подкинули бесполезную каменюку на целых.... (Взвесили в руке) на триста, а то и триста пятьдесят граммов. А денег наверное взяли как за золото.

Сознание человека из будущего приняло решение выбросить бесполезную находку. Хотя... Хорошая мысль снова вовремя проскользнула в голову.

— Лучше я его продам. Мне же наверняка кто-то его продал. Значит и я смогу найти простака и толкнуть бесполезный кусок "железа". Надо только количество пирита сделать побольше. Чтобы блестел — как надо.

Палец махинатора потянулся к линии-графикам. Уменьшил процент железа, никеля, кобальта. Добавил пирита в камне до 30 процентов.

— Красавчик! — похвалили себя. — Сверкает так, что больно глазам. Вот, какие надо продавать камни! А не то, что брал, ты!

Провернув операцию по изменению, находку вернули в шкатулку. И тут же достали обратно.

— Старый я дурень! (Хоть и в молодой оболочке). А зачем я увеличил пирит? Если можно добавить процент золота и спокойно, не мухлюя продать его.

Новоявленный алхимик тут же схватил платок. И начал уводить все составляющие ненужных металлов к нулю, напротив добавляя процент золота.

— Отлично! Теперь у меня 30 процентов золота и это уже серьезная вещь на продажу.

Посидев, подумав, путник снова схватил платок и увеличил состояние золота в камне до 99 процентов...

— К черту продажу — золотодобытчик возбуждённо вскочил с места. — Это мой слиток! Мой! И только мой! И я, не кому, его, не продам. Ни-за-что!

— И вообще!!! — в глазах запрыгали огромные золотые зайцы. По спине побежали табунами гигантские муравьи. — Наберу камней. Понаделаю слитков! Стану в этом времени самым богатым! Миллиардером. Да!!! Или даже сразу триллионером. Точно! Да чего уж скромничать, какое там следующее число?... Какое? Чёрт его знает! В нашем мире таких богатых людей не было! Блин, мы про такие суммы даже не мечтали! А! Вот! Вспомнил... Буду квадри-сексильонером!

— Не меньше!!! — счастливо закатили глаза и потёрли ладони.

— Афонька, поганец, ты эдакий... — счастливо заорали в окно. — Песню давай. Да погромче!

— Какую, ваше высокоблагородие? "Про уток"? Или про ямщика?

— Обе заводи!

— Хотя, нет! Постой! Отставить пение. Стоп карета. Афанасий, слезай с облучка. Бегом по дороге и ищи цветные камни. Чем больше, тем лучше. Найдёшь — неси мне.

— Кирилл Васильевич, помилуйте? — вскинули руки в мольбе. — Накой вам сдались эти каменюки? Чаво ими делать? Итак карета перегружена.

— Отставить разговоры. Сказано искать камни — значит ищи. Чего встал? — Бегом я сказал!

— Кхм... кхм... — закряхтел возница. Наклонился в сторону окна кареты. — Ваше сиятельство, разрешите слово молвить.

— Молви, — офицер прищурил глаза.

— Тут за поворотом есть речка. Там по берегу, этих камней разноцветных, тьма-тьмущая. Может поедем туда. Как раз лошадей попоим. Да и сами ножки разомнём.

— Молодец! — похвалили извозчика. — Афонька, рысью на место. Едем к реке.

.....

— Странный у тебя барин, — возница едва слышно обратился к Афоне, указывая на офицера, увлечённо собирающего по берегу мелкую речную гальку. — То песни петь учит. То камни приказывает собирать. И что бы не случилось — всегда грозится убить.

— Это ты верно заметил, — денщик тяжело вздохнул. — Покуда бог милостив. — Поморщился. Швыркнул носом. — Хотя чичас их высокая благородь стал чуть поспокойнее. Ранее то, в Петербурге, как выпьет с друзьями, так такое чудить начнут. Вспоминать страшно. До сих пор удивляюсь — как живым остался. И ножи в меня кидали и пули пуляли. А один раз даже гитару сломали об голову на спор.

— Тут кто-то, что-то сказал про гитару? — сатрап (Ах, какой нехороший человек) внезапно возник рядом, с лукошком полным разноцветных камней.

— Ваше высокое благородие, я говорю Андрейке, — вознице нашему. Что раньше-то вы, кожный божий день, чуть ли не спозаранку и до позднего вечера играли на гитаре. А сейчас лежит упакована и даже не вспоминаете про неё.

— Вот! Как раз, вспомнил. Давай — иди. Доставай.

.....

Где-то в глубине большой, необъятной территории, под названием Россия, по обычной проселочной дороге, в сторону Коломны, никуда не торопясь, двигалась карета, запряженная четверкой вороных коней. Трое путешественников, под разудалые звуки гитары, громко выводили незнакомую доселе песню...

Ты ждешь, Лизавета,

От друга привета,

Ты не спишь до рассвета,

Все грустишь обо мне.

Одержим победу,

К тебе я приеду

На горячем вороном коне.

Его сиятельство князь Ланин играл на гитаре и пел вместе с простыми мужиками потому, что внезапно узнал способ как превратился в самого богатого человека всех времён и народов. (Только речная галька, состоящая из кварца, с помощью артефакта, превратилась в несколько пудов безумно красивых и дорогостоящие камней). Афанасий, пел потому, что был молод, весел, полон сил. К тому же у него внезапно проснулся талант к пению и прекрасный музыкальный голос. Возница Андрей подпевал потому, что длинный путь наконец-то завершался. Ещё немного и он будет дома. А там жена, дети, которых давно не видел. И по которым сильно соскучился. Да и просто потому, что песня была очень чудной и ладной. Её было просто невозможно не петь.

........

Эх, как бы дожить, бы

До свадьбы-женитьбы

И обнять любимую свою!

("Лизавета". Музыка: Н. Богословский Слова: Долматовский)

— Ваше высокоблагородие, — тревожный голос Афоньки прервал песню. — Беда! Кажись разбойники.

— Кто? Чего? Посмел? — удивлённо выглянули в окно.

— Разбойники, ваше сиятельство. Душегубы лесные. Дорогу перекрыли впереди каретой.

Глаза вселенца стали внимательно осматривать окружающую обстановку, анализировать ситуацию на момент засады. Руки при этом, на автомате доставали из разных концов поклажи заряженные пистолеты. И складывали рядом с окном. Один, два, три, четыре. Правая рука сняла с крючка портупею со шпагой и накинула за голову.

Из кареты напротив вышел молодой офицер в униформе Ахтырского гусарского полка.

— Ваше сиятельство! — по-юношески задорно прокричал военный. — Разрешите засвидетельствовать свое почтение. — Левашов Юрий Михайлович, поручик Ахтырского гусарского полка. Следую по приглашению моей тетушке графини Завадской Екатерины Андреевны на званый ужин.

Вселенец, проклиная на свете всех и вся, нехотя вышел из кареты...

— Поручик, в чём собственно дело? Следуете — так и следуйте. Зачем перекрывать дорогу и пугать народ? Или у вас лично ко мне вопросы, которые надо срочно и безотлагательно решить?

Афанасий подошел к своему господину с коробкой от дуэльных пистолетов, демонстративно щелкнул застёжкой, открыл её, показывая содержимое.

— Ваше сиятельство, подпоручик приблизился ещё ближе и попытался щелкнуть каблуками по земле, вскинув голову. — Смею напомнить, был представлен вам на балу в доме княгини Черкасской, полгода назад. Мы с вами ещё пили на спор шампанское. Пари было двадцать империалов! Кто выпьет больше, держа фужер с локтя.

— А, так вы тот юный корнет. Который свалился с ног после второй бутылки. Помню тебя. Слаб ты ещё в спорах участвовать. Тем более на деньги.

— Ваше сиятельство, ехал за вами — услышал, как поёте. Присмотрелся к карете — знакомый герб. Не откажите принять приглашение и отужинать. Уверен, тетушка будет очень рада такому высокому гостю.

— Не знаю, не знаю, позволит ли время? — произнесли, прислуживаясь к бурлению в своем животе. — Всё-таки я очень занят! Спешу принять полк.

— Ваше сиятельство, век буду благодарен!

— Ладно, поручик. Только ради знакомства с вашей тетушкой. Показывайте дорогу.

Прелюдия 2.

Графиня, высокая, статная, точно выточенная из слоновой кости, напудренная "a la neige" (До белизны снега (Франц.), причесанная "a trois marteaux" (В три локона (Франц.) в модном платье "hanneton" (Цвета майского жука (Франц.) чувственно опустилась на стул... Уставшими глазами посмотрела на гостя. Нервно сцепила руки в замок...

- Qielle horreur! Сher Savva Nikitich! Est-ce vraiment si grave et on ne peut rien faire? (Какой ужас! Любезный Савва Никитич! Неужели всё так плохо и ничего нельзя сделать? (Франц.).

— Увы, милая Екатерина Андреевна, — вежливо склонил голову, ещё крепкий на вид мужчина лет пятидесяти, с оживлёнными, умными чёрными глазами, узкими бакенбардами, большим открытым лбом.

— Как старый приятель вашего покойного мужа и ваш, смею повторить, всегдашний поклонник, скажу вам откровенно, дела наши нехороши... Думаю, снова придётся понизить цену на имение в Вардеево. — Он красноречиво развёл руки. — Что поделать, сударыня — отсутствует спрос. Нет желающих покупать.

Графиня понюхала из флакона розовой воды и взяла на руки подбежавшую собачку...

— Oh, Savva Nikitich, craignez Dieu! Ou deja ci-dessous? — спросила она со вздохом. — Donc presque gratuitement. (Ох, Сава Никитич, побойтесь бога! Куда же ниже? Итак, почти даром. (Франц.).

— Что поделать, матушка. Что поделать. Нет покупателей от слова совсем. Усадьба ваша старенькая, постройкам более тридцати лет. Ни сегодня — завтра начнёт сыпаться. Деревеньки в имении плохенькие. Душ работящих мало. Одни старики да бабы с ребятишками. Пахотной земельки почти нет. Речка в прошлом году русло сменила, залила угодье. Урожаи с каждым годом всё хуже и бедней. А я, как вы знаете, человек слова, говорю, как есть. Приврать, не имею права-с.

Графиня глубоко вздохнула. Отпустила собачку на пол...

— Non, je ne peux plus etre dans ce desert! Je dois aller a Saint-Petersbourg. Et je suis assis comme un oiseau dans une cage. Je ne vois pas de lumiere blanche. (Я не могу находиться в этой глуши более. Мне надо в Петербург. А я сижу в клетке подобно птице. Света белого не видать. (Франц.).

— Поспрашал бы ты у купцов? — она перешла на русский. — Может им нужна земелька, под какие-нибудь свои делишки? Мне уж без разницы кому. Главное хоть как-то продать.

— Увы, матушка. Пока никому, ничего... не надоть.

Глава 2.

Полукруглая, похожая на растянутую верхнюю часть подковы, двухэтажная усадьба, построенная по плану покойного графа, стояла на возвышенном месте, в конце некогда обширного села Вардеево, которое отделялось от него, небольшим лугом и узенькой речкой. Испещренный всеми возможными цветами мостик, перегибаясь чрез речку, упирался в круглую готическую башню, которая служила заставою. Широкая липовая аллея, ухоженная по бокам кустарником, шла от ворот башни до самого дома. Трудно было определить, к какому стилю архитектуры принадлежало это чудное "ваяние". Всё в нём было перемешано, как языки при вавилонском столпотворении. Низенькие и толстые колонны, похожие на египетские, поддерживали греческой фронтон. Четырехугольные готические башни, прилепленные ко всем углам дома были прорезаны широкими итальянскими окнами. Но самой главной достопримечательностью дома была высокая каланча, подымавшаяся из средины кровли, которую покойный граф называл своим бельведером.

Двор усадьбы в этот вечер был наполнен дормезами, откидными кибитками, линеями, таратайками и каретами, из которых многие, по древности своей, могли бы служить украшением старинного музея.

В ожидании обеда дамы чиннехонько сидели в гостиной, разговаривали меж собою вполголоса, перемалывали косточки знакомым и, стараясь перенимать "парижские" манеры хозяйки, потихоньку насмехались над нею. Совсем другого рода шли разговоры в столовой, где мужчины толпились вокруг сытных закусок. В одном углу говорили о политике. В другом — шёл разговор об отъезжих полях. В третьем хвастались друг перед другом подвигами своих борзых собак и лгали без всякого зазрения совести об охотничьих успехах.

...

— Bonsoir chеri тante! (Вечер добрый, милая тетя! (Франц), — поручик вытянулся в струнку и звонко щёлкнул каблуками.

— Рermettez-moi de vous presenter mon invite, le prince Kirill Vasilievich Lanin. Je lai rencontre en chemin. Et il a eu lhonneur de minviter a dНner. (Позволь, мне представить моего знакомого, князя Кирилла Васильевича Ланина. Я повстречал его по дороге. И имел честь пригласил на ужин. (Франц.).

— Ваше сиятельство, — гусар склонил голову в другую сторону. — Графиня Завадская Екатерина Андреевна. Хозяйка дома.

Женщина прищурила глаза, словно вспоминая что-то очень давнее и волнующее только её. — Toi? Le prince Kirill Vasilievich Lanin? (Вы? Князь Кирилл Васильевич Ланин? (Франц.)

— Je me souviens... — Она поправила себя. — Jai tres bien connu ton pere. Le prince Vasily Lanin. Quel dommage quil soit mort. (Я очень хорошо знала вашего отца. Князя Василия Ланина. Очень жаль, что он погиб. (Франц.).

Графиня пощёлкала пальцами, привлекая внимание слуги, стоящего рядом. — Любезный, проси всех пройти к столу.

— Но, ваше сиятельство? — удивлённо воскликнул человек в ливрее. — Мы же-с ждём господина губернатора?

— Никого не ждём. Человек, которого ждали — появился.

.....

— Здоровье Екатерине Андреевне! Богатства и процветания! — звучали тосты с одной стороны. — За царя! Веру! И Отечество! — отзывались с другой.

В числе очередных воздыхателей, для поднятия тоста, решил высказаться известный своим остроумием, высокий, пожилой и умный красавец-вдовец, некогда раненный турками в глаз ещё при Суворове, премьер-майор Вавилов.

— Тсс... — прошёл шепот по всему столу. — Слушайте... слушайте. Сейчас скажет, очень изыскано и красиво. Он всегда говорит, лучше всех...

— Je propose... — зазвучал мягкий мужской баритон. — De boire aux belles dames — le dont a parlИ le poete... (Предлагаю выпить за прекрасную даму, про которую божественно написал поэт. (Франц)...

Cette image mobile

De limmobile eternite.

(Этот подвижной образ неподвижной вечности. (Франц).

— Comme сest joli! Charmant! Прекрасно! Прелестно! — раздались крики и аплодисменты со всех сторон.

— Друзья мои! — молодой гусар в порыве чувств, вскочил с места. — Сегодня у нас в гостях присутствует князь Кирилл Васильевич Ланин. Он пиит, стихотворец хорошо известный в Высшем свете Петербурга. Давайте попросим его, для любимой тётушки, произнести тост, в стихах.

— Просим, — гусар тут же обратился ко всем, решительно начал хлопать в ладони.

— Просим, — подхватили подвыпившие гости.

"Кто же тебя чёрта лысого тянул за язык?" — недовольно посмотрели на поручика, поднимаясь из-за стола. — "Придется теперь что-то говорить. А что? В голове из стихов полный сумбур и каша".

— La comtesse, Екатерина Андреевна! (Пожалуй, так будет начать, в самый раз). Как только увидел Вас, душа запела и в мыслях сразу появились, замечательные строки. (Хорошо говорю. Молодец! Только, вот какие же стихи выбрать? Какие? Думай, думай, думай...). Ваше сиятельство, они сложились в рифму по-французски, потом перетекли на русский, затем снова запели на французском. Но, чтобы было понятно всем, прочту всё же по-русски. (Ладно, попробую перемешать несколько авторов. Авось, пронесёт). Итак, в вашу честь, милая хозяйка дома. И только для вас! — И заговорил речитативом густо, мерно, чуть трепещущим от волнения голосом...

Все в ней гармония, все диво!

Все выше мира и страстей.

Она покоится стыдливо

В красе торжественной своей.

Она небесное создание,

Сама — земная красота.

Сегодня будет королева,

А завтра может стать раба.

То полный штиль, то пламенный тайфун,

То тишина, то горная лавина.

Под стройный хор в душе звенящих струн

Как муза, как звезда — неповторима.

Её изящная походка

И строгий профиль гордого лица.

И для мужчины — лучшая находка

И лучшее создание творца.

Гости замолчали, не в силах поверить в услышанное. Все с удивлением перевели взгляд на хозяйку званого ужина, ожидая ответа.

— Merci, prince, — раскрасневшаяся, она нашла в себе силы произнести слова благодарности и едва не заплакать. — Je n'attendais rien d'autre du fils du prince Vasily Lanin. (Иного, от сына князя Василия Ланина, я и не ожидала. (Франц.).

— Ваше сиятельство! — с места поднялся красавец премьер-майор. Он решительно не собирался уступать инициативу. Тем более приезжему выскочке с какими-то дурацкими стишками. — Я хотел приподнятости вам небольшой "Сadeau".

Мужчина демонстративно протянул в сторону хозяйки красиво упакованный пакетик...

— Отдал более двухсот рублей! — похвастался он. — И не жалею. Прямиком из Парижа. Настоящие французские! духи. Будьте любезны, Екатерина Андреевна. Буду счастлив, если примите.

- Dieu! О, сharmant! Духи! Из самого Парижа! — вновь раздались крики и аплодисменты гостей со всех сторон переполненного стола. Дружно подзабыв про мелкого, подзаборного князька-рифмоплёта (Просто, тьфу, на него и растереть!).

— Эх, Кирилл Васильевич? — взгляд "юнца-поручика", был настолько жалостливым. Он явно не хотел проигрывать в споре. — Как же так? Ваше сиятельство? Князь? У вас же есть какой-нибудь подарок для тетушки? Ведь, правда?

"Да гори оно всё синим пламенем!" — вселенец резко встал из-за стола. Поиграл желваками. Сделал колючие глаза, запоминая одноглазое лицо премьер-майора.

— Графиня!!! — рубанул он словно шашкой на лету. — Я простой солдат. Хоть и сын генерала. И порой не знаю, что сказать при встрече прекрасной даме! А уж тем более подарить? Но, когда увидел Вас, просто решил преподнести, эту... чудную безделушку. Возьмите! Сделайте приятно мне и моему покойному отцу, которого вы так хорошо знали!

Князь достал из кармана небольшую коробочку. Открыл её, показывая переливающийся всеми цветами радуги "волшебной красоты" камень. Размером с крупное голубиное яйцо.

Тишина вновь на несколько минут сковала большую группу людей.

— Мать честная! Что это? Как это? Как такое возможно? — посыпались реплики со всех сторон. — Неужели такое дарят?

— Да у него стоимость — тысяч двадцать! — кто-то восхищённо подвёл итог. — Если не больше. Воистину царский подарок.

.....

Гости давно покинули стол. Разошлись по комнатам и залам. Разбились по группам: Старики в кабинете и в цветочной чинно сидели за картами. Молодежь в гостиной играла в фанты и в буриме. В зале громко играла музыка — шли танцы. Состояние вселенца разрывалось на две части. Одна его ипостась — предыдущая, стремилась в сторону, где играли на деньги. Вторая, из будущего, решительно предлагала плюнуть на всё. Покинуть званый ужин и срочно ехать в полк. Выбор, как всегда, определил поручик Ахтырского гусарского полка.

— Господа! — громко закричал он, когда увидел фигуру Ланина. За ним шли несколько человек, большая часть из которых была молоденькие дамы. — А вот и наш обольстительный гость lincomparable Prince Lanin!

- Madame, Monsieur, клянусь честью! — поручик начал убедительно жестикулировать руками. — Когда я был на балу в доме княгини Черкасской, он так изумительно играл на гитаре, что все аплодировали и плакали над его исполнением. Это было просто — нечто, господа!

— Ah, Prince! Est — ce vraiment vrai? Jouez-nous! Tout le plaisir est pour moi! (Ах, князь! Неужели это правда? Сыграйте же нам! (Франц.) — защебетали прелестницы, активно двигая плечами и поднимая глаза к "небу". — Sil vous plait, vous!

Вселенец до боли закусил губу. Начал корить себя за малодушие. "Этого сопляка надо было убить ещё, там — на дороге. Один выстрел и всё — ехал бы себе спокойно далее. Так, нет! Поужинать захотел! Теперь придётся выкручиваться".

— Господа, какая жалость. Я бы рад. Только нет инструмента. А на моей гитаре осталась одна струна. А на одной струне! — я не игрок.

— Как, нет?! — возмутился молодой гусар (Нехороший человек). Он протянул отличную испанскую гитару. — У тетушки есть в доме всё. Ваше сиятельство, сыграйте и спойте нам что-нибудь душевное.

— Ah, jouez, s'il vous plait... — снова послышался девчачий хор.

— Ладно, одну песню и всё..., — страдалец сел на стул прямо на выходе из танцевального зала. Минуты две поперебирал струны, привыкая к инструменту. Закрыл глаза. Настроился на воспоминания. А потом не спеша запел, постепенно добавляя "громкость"...

Поле, русское поле...

Светит луна или падает снег, -

Счастьем и болью вместе с тобою.

Нет, не забыть тебя сердцем вовек.

.....

Студит ветер висок.

Здесь Отчизна моя, и скажу, не тая:

— Здравствуй, русское поле,

Я твой тонкий колосок.

("Русское поле". Слова И. Гофф Музыка Я. Френкеля).

Последний звук медленно растаял в притихшем помещении. Все гости. Все, кто был, рядом собрались вокруг исполнителя. Впереди стояла графиня — хозяйка дома.

— Примерно, так, — исполнитель открыл глаза, прислонил гитару к стене, начал подниматься. Собрался уходить.

— Кирилл, — обратилась она по-русски. Не мог бы ты исполнить ещё что-нибудь. Для меня. Пожалуйста.

— Для, вас? — артист посмотрел на "переполненный зал" зрителей. Выхода не было — стена стояла плотно. Хмуро. В ожидании песен.

— Конечно, ваше сиятельство. Обязательно. Я исполню песню, посвященную моей жене. Она умерла при родах, пять лет назад. Песня называется "Два берега".

Певец вновь закрыл глаза и в притихшем зале зазвучало...

Берега, берега, берег этот и тот,

Между ними -река моей жизни...

Между ними река моей жизни течет,

.....

А на том берегу — незабудки цветут

А на том берегу — звезд весенний салют

А на том берегу — твой костер не погас,

А на том берегу было все в первый раз..

("Берега, берега..." Мелодия В. Засухин Слова Ю. Рыбчинского.)

Дождь из слёз почти залил пол возле стула, на котором сидел вдовец. Женщины громко рыдали. У мужчин кровью истекали сердца. Музыканты застыли изваянием. Всеобъемлющее горе поглотило усадьбу.

— Скажи, Кирилл, — графиня, размазывала ладошкой потёкшую косметику. — А есть у тебя что-нибудь посвященное отцу — князю Василию. Ведь, есть, наверняка?

— Да, мадам.

— Спой. Он был замечательным человекам и был мне очень дорог.

— Хорошо, мадам. Только вытру вспотевшие пальцы.

Игрок поводил пальцами по ткани. (Решил чуть подправить голос — поближе к оригиналу — певцу исполнителю Поладу Бюль-Бюль оглы).

Снова закрыл глаза. Сосредоточился. Набросал небольшой проигрыш на восточный мотив и начал петь.

Итак, стою У жизни на краю,

Но лик её И в этот миг прекрасен!

И если ты со мной, Мой друг, согласен

Бессмертью жизни Жизнь отдай свою!

......

В небесной вышине

И в горной тишине,

В морской волне И в яростном огне!

И в яростном,

И в яростном огне!

(Песня "Как жили мы, борясь" из кинофильма "Не бойся — я с тобой".)

....

— Кирилл, постой, — графиня подошла к карете, когда та уже начала отъезжать от крыльца. — Я решила, в память о твоем отце, подарить тебе имение. Завтра я подпишу бумаги, и оно полностью станет твоим.

— Ваше сиятельство! Графиня! Мадам! — вселенец начал отнекиваться. — Чего ради? Зачем? Я и так безумно богат... Что я с ним буду делать? Какой из меня землевладелец?

Женщина строго свела брови. — Не спорь, мальчишка. И не смей отказываться. Я решила — значит, так и будет!

* * *

"Первая светская львица" Коломны княгиня Глафира Петровна Изотова экстренно собрала своих приятельниц Ольгу Поскрёбышеву и Софью Гладкову. У молодой вдовушки появились безумные новости, требующие срочного (Даже очень, очень срочного) обсуждения.

Обыкновенные лобызания и отрывистые фразы подруг при встрече, которые, разумеется, должны всегда выражать искреннюю радость, в этот раз были сокращены до минимума. (И продлились всего-то пять — шесть минут). Собеседницы торопливо уселись вокруг стола, и между ними начался следующий разговор...

Точнее хозяйка дома сразу начала рассказ о своем...

- Мa chеre! Jai des nouvelles folles pour vous! Voir ce livre? Vous savez ce que cest? Vous savez? Ceci! Voltaire! (У меня безумные новости! Видите, эту книгу? Знаете, что это? Знаете? Это! Вольтер. Франц.)

— Чаво? — Софья Гладкова непонимающе посмотрела на приятельницу большими "коровьими" глазами на полном лице.

— Dieu! Oh, ceci est trop fort! (Боже, это уже чересчур! Франц.) — Изотова поморщила небольшой курносый носик. — Софи, нельзя быть такой сиволапой. Учить надо французский? А то не дай бог попадёшь в Париж. Повстречаешь какого-нибудь француза. Он у тебя спросит — который час? А ты ему в ответ — пы, мы... А потом своё любимое — "Чаво"! Он увидит, какая ты безграмотная дурында и уйдёт от тебя даже не познакомившись.

— Мa chеre! — для безграмотных она перешла на русский. — Помните, что я безумно обожаю Вальтера! И давным-давно хотела что-нибудь почитать из его бессмертных творений. И вот, вчера, наконец, мне привезли книгу. Прямо из Петербурга.

Хозяйка на мгновение оторвалась от рассказа новостей. Заметила, что девушки слушают её невнимательно, перешептываясь о чём-то своём.

Она решила усилить впечатление, добавив "ужаса" в произошедшие события...

— Мa chеre! Теперь самое интересное. Когда в лавке продавали Вальтера. Желающих его купить набралось так много. Что началась давка. И задавили двух человек! Представляете? Насмерть. Какой кошмар! И теперь у меня на руках — книга, обагрённая кровью. А на кладбище лежат два человека, которые так никогда и не прочитают Вальтера.

Глафира посмотрела на подруг. К её удивлению, они полностью отвернулись от рассказчицы и шептались о чём-то своем. В их разговоре отчетливо были слышно... Подарил алмаз величиною с крупное яйцо — даже нет, больше — с кулак. Такой огроменный! Стоит, наверное, миллиона... два!!! А она ему в ответ подарила имение. Представляешь — имение! А он такой ничего собой. Пять лет как похоронил жену! Князь. Военный. Пиит. И поёт как соловей! Как вернулась домой, сразу папеньки в ноги — пригласи его на обед.

— Так, сударыни? — громко заявила Изотова, привлекая внимание к себе. — Я чего-то не знаю? Sacre nom de Dieu! (Черт возьми! Франц.) Это в конце концов не прилично! Пришли в гости и шепчутся!!! А я, как полная fille folle, — распинаюсь. Про Вальтера рассказываю. А, они???

— Глафира, ты вчера не пошла на званый ужин к графине. Видите ли у тебя прыщик соскочил на носу. Сама виновата! А там, такое началось... Такое! Ужасть какое! В жизни, не поверишь.

Прелюдия 3.

Полевой лагерь 22 артиллерийской бригады.

Где-то в нескольких верстах от Коломны.

Проливной апрельских дождь лил как из ведра вторые сутки. Тяжелыми свинцовыми тучами было затянуто всё до горизонта. Ветер стонал и порывами плескал струи в лицо. Всё в округе промокло на сквозь: Деревья, повозки, палатки, лошади. Ото всюду стекали потоки воды. Земля превратилась в склизкую жижу.

"Как всё не вовремя!" — капитан Игнатов пытался пройти вдоль навеса, установленного на скорую руку солдатами. Неловко наступил в ямку, поскользнулся, чуть не упал. Хлюпнув в очередной раз промокшими сапогами, он брезгливо поморщился. То, что происходило в последнее время в бригаде ему решительно не нравилось: Внезапная полная смена руководства бригады. Непонятное решение квартирмейстера раньше обычного съехать с теплых деревенских квартир в продуваемый и промакаемый полевой лагерь. Преступное (Иным словом не назовешь) снабжение бригады по остаточному принципу. (Если двадцать вторая значит последняя в списке из двадцати двух). Выдают и снабжают всё по остаточному принципу то, что остаётся. Если вообще остаётся. В том числе и доукомплектование офицерами и рекрутами. (Последние всё ещё где-то были в пути по дороге в бригаду). Лошадей было мало. Про пушки можно было вообще не вспоминать. Ну, и для кого-то самое важное — задержка жалования составляла уже больше трех месяцев. Зато спрашивают? Спрашивают, как всегда, по полной и без промедления.

— Да чёрт всех задери! — капитан поежился — струйки дождя всё-таки проникли за воротник. Холодом побежали по спине.

— Ваше высокоблагородие! — брызгая грязью его догнал дежурный офицер.

— Что? — заворчали, не разжимая зубов.

— Курьер из Петербурга. Вас просит.

— Как же всё не вовремя! — в очередной раз буркнул Игнатов. — Иду.

Глава 3.

— нДа... — вселенец произнёс изумлённо, рассматривая широко раскрытыми глазами построенную в поле "бригаду". — Скажем прямо — "Немцы под Москвой".

— Не понял, ваша сиятельство? — из-за спины к нему наклонился капитан с красным обветренным лицом.

— Я говорю — вылитые "Французы под Смоленском" — очень похожи. Прямо как в кино. Вот! Полное соответствие.

— В кино? — переспросил капитан, поёживаясь от ветра. — Ваше сиятельство, я абсолютно не понимаю.

— А..., — отмахнулись рукой. — не берите в голову. Историю вы ещё не знаете.

— Так, точно-с, — закивали головой. — Я не историк. Я военный.

— Тогда, ответь мне, военный? — колючие глаза князя буквально сверлили Игнатова. — Ты чего народ запустил? Почему они у тебя будто с голодомора выползли? Это, что за бомжы недоделанные? Солдаты, где?

— Ваше сиятельство, — капитан покраснел ещё больше. Почувствовал себя виноватым. — Если вы думаете, что-то насчёт воровства с моей стороны или приписок — у меня каждая копейка в документах расписана. Извольте пройти в штабную избу. Я покажу всё бумаги.

— Да, что мне твои бумаги! — подполковник отмахнулся рукой. — Ими народ не накормишь. Да и жилья не создашь. Кстати, где они у тебя живут?

— В палатках, ваше сиятельство.

— Ты сейчас пошутил?

— Никак нет, ваше сиятельство. Пройдемте, здесь недалеко, покажу.

— Никуда я не пойду. Ещё не хватало, ходить по солдатским палаткам. Там поди вши и прочая живность.

Подполковник вновь внимательно осмотрел "страдальцев-погорельцев". Задумался. Через минуту принял решение...

— Значит, так — орлы! Которые пока не летают, — он обратился к солдатам. — Никто не расходится. Все ждут моей команды. Офицеры за мной.

Через несколько минут в штабной избе сидя за столом, сурово сдвинув брови, новый командир бригады произнёс...

— Господа офицеры, слушаем мой первый "приказ". Он не обсуждается. Срочно, собираете все пожитки, строите весь табор и переезжаете в усадьбу Вардеево. В правом крыле дома, где отдельный вход размещаете штаб. Левое крыло и пристройки уходят под службы обеспечения. Весь второй этаж оборудовать под казармы. Всех людей помыть, постирать, накормить, привести в надлежащий вид. Через три дня вернусь из Коломны, чтобы все и всё блестели от сапог до пуговиц на кителях. Кстати, всю прислугу и жителей прилегающих деревень, разрешаю мобилизовать в помощь по наведению порядка. С сегодняшнего дня имение переходит на военное положение.

— Ваше сиятельство, могу уточнить? — капитан вышел вперёд.

— Уточняйте.

— Если вдруг вы потребуетесь, где вас можно найти?

— Афонька, — обратились к денщику. — Огласи господам офицерам мой распорядок на ближайшие три дня.

— Сегодня вы приглашены на обед к губернатору. Завтра ужин с градоначальником. После завтра встреча с самыми богатыми купцами, которых вы выберете самостоятельно.

— Слышали?

— Так, точно! — хором ответили подчинённые.

— Тогда, господа офицеры — вот деньги, на непредвиденные расходы. На стол положили толстенную пачку ассигнаций. (На глаз не меньше двадцати тысяч). — Не смею больше задерживать. За работу.

— А вас, капитан Игнатов, — остановили последнего офицера. — Попрошу остаться. — Подполковник достал платок. Расправил ткань на столе. — Надо обстоятельно поговорить.

.....

Через два часа вселенец стоял в лавке продажи предметов для изобразительного творчества и задумчиво смотрел вдаль, думая о чём-то своём.

— А скажи мне, мon bon ami Афанасий, как художник — художнику... — внезапно выдали крылатую фразу из далёкого будущего. — Ты рисовать-то умеешь?

— Что вы, ваше высокоблагородие, — денщик резко замахал руками, словно отмахиваясь от нечистой силы. — Откудать? Отродясь ничего такого не умел. Не пробовал. И даже не думал об этом. Вот, петь — я мастак. А рисовать, точно — нет.

— Так ты говорил и петь не умеешь, — ухмыльнулись и достали из кармана платок. — А тут раз, два и запел соловьём.

— Эт, точно, — лицо Афоньки расплылось в довольной улыбке. — Я тут покумекал, к чему такая оказия вышла. Ваше сиятельство, думаю, от того, что вы меня ударили гитарой по голове. Помните, случай, когда спорили с друзьями на ящик шампанского, что крепче она или моя голова. А гитара она же музыкальный инструмент. За границей сделана. Жутко дорогущая... Наверно из-за этого я и запел.

Услышав оригинальное объяснение пробуждению вокального таланта, князь перестал водить пальцами по ткани и удивлённо посмотрел на слугу...

— Хочешь сказать, если тебя со всей дури шмякнуть по башке, вон тем мольбертом, сразу начнёшь ваять как Пикассо? Так что ли?

— Э... нет, ваше высокоблагородие, — денщик испуганно заморгал ресницами. И попятился к выходу. — Я никакого такого "пикасо" не говорил.

— Может не говорил, но думал? — князь пристал как пиявка и не хотел отлипать. — Признавайся. Была такая мысль? Была?

— Что вы! Ваше сиятельство, никаких мыслей у меня отродясь не было. И быть не могло. У меня же голова, пустая.

— Эй, милейший! — князь повернулся в сторону продавца. — Принеси сюда самый крупный мольберт, пару листов бумаги и карандаши.

— Ваше сиятельство, не губите! — Афонька упал на колени. — Поглядите какой он здоровый и тяжелый. Вы же меня сразу отправите на тот свет. Пощадите. Гитара, она была лёгкая. Красивая. Да и ударили не сильно. Шишка вскочила. Поболела пару дней и сошла. А эта дуринда, какая большая! Сразу зашибёт на смерть.

— Тогда перестань ныть, быстро бери карандаш и рисуй мой портрет. Ну!

— Ваше сиятельство, я не умею рисовать, — несчастный сжал карандаш и сквозь проступившие слёзы начал выводить какие-то непонятные каракули, штрихи и овалы.

— А ты рисуй, как умеешь! Быстрее. Быстрее. Ещё быстрее. Давай, показывай. — Выдернули лист из-под руки.

— Неплохо, неплохо, — похвалили начинающего художника. — Конечно не Рубенс и не Готфрид. Но уже близко. Надо чуть поработать моторикой и попрактиковаться в передачи теней. И будет вообще замечательно.

— Так, — глаза деспота вновь стали колючими. — Теперь быстро нарисовал по памяти портрет возницы. А за ним поручика. И не дай бог, они не будут похожи на себя!

— Не могу, ваше сиятельство. Можна, я отдохну немного. Так, чуточку. Пальцы устали.

— Что? — военный потянул мольберт в свою сторону. Угрожающе приподнял его.

— Рисую, рисую, — рука несчастного заметались над новым листом.

* * *

Тяжёлое великолепие обеденного стола поражало. На тугой ослепительно белой скатерти холодно поблёскивали серебряные тарелки, середину стола занимала огромная хрустальная ваза, поддерживаемая резвящимися серебряными амурами. Два огромных позолоченных канделябра были поставлены по краям. Казалось удивительным, как стол не согнётся под тяжестью этих канделябров, тарелок, громадных блюд, наполненных всевозможными яствами и напитками.

— Ваше сиятельство, Кирилл Васильевич! — жена губернатора обратилась к князю, когда основная часть обеда подошла к концу. — Мы с мужем просим вас, une personne formte dans le domaine de l'art musical (Как образованного человека в области музыкального искусства. Франц.), послушать пение нашей дочери Лизы. Все знакомые настолько восхищены её пением, что я решила пригласить для неё учителя из Москвы. И вот, второй год, плачу по семьсот рублей в месяц. И не жалею. Non, donc, jaimerais entendre les commentaires positifs dune personne tierce (Но, нам хотелось бы услышать положительный отзыв знающего человека. Франц.)

— Les grands dieux de lart, et nous sommes des pecheurs sur terre. (Велики боги искусства, а мы грешники на земле. Франц.) — философски отозвался князь. — Я бы рад, но буквально сегодня утром получил секретную депешу из Министерства, с приказом незамедлительно начать строительство военного городка. Так, что прошу меня извинить, надо срочно бросать все дела и ехать нанимать рабочих, искать строительный материал, договариваться с подрядчиками, определяться с деньгами. Вот, если бы его превосходительство Иван Петрович, помог решить хотя бы несколько организационных вопросов. — Из кармана достали листок. — По этому списку. То я с радостью останусь.

Лицо жены губернатора просияло довольной улыбкой...

— Хорошо, Кирилл Васильевич, что вы согласились. Я думаю, Иван поможет решить все вопросы. Даже те, которых нет в списке.

Она строго свела брови и выразительно посмотрела на мужа: Внушителен, осанист, бритые губы сложены ижицей, бакенбарды — котлетками. На шее и мундире — иконостас орденов. — Поможешь?

— Конечно дорогая, — губернатор тут же из бойцового пса превратился в покладистого щенка. — Немедленно передам в работу заместителю.

.....

Это было, что угодно, но только не пение. (Очень походило на звуки зубодробильной машины стоматолога).

Sur le pont d'Avignon, — сверлила дивчина, так что закладывало уши.

On y danse, on y danse, — бухало как будто в водопроводе.

Danse, danse, danse, danse...

(Строки из малоизвестной старинной французской песни.).

Едва дослушав до конца первый куплет, князь встал. И проклиная всех подхалимов, из окружения губернатора, решил сказать правду-матку о безобразном пении бестолковой, без голоса и слуха исполнительницы...

— Mon Chere, Марфа Васильевна. Вас обманули по поводу пения вашей дочери.

— Что-О!... крупная женщина, "генеральша в юбке", негодуя и пуская молнии из глаз, поднялась с места. Подняла тяжелые, пудовые кулаки.

— Кхм, кхм, — тут же поправился вселенец. — У Лизы прекрасный голос ангела, спустившегося с небес. Просто этот, paria irresponsable (Безответственный маргинал. Франц.), — указали на учителя. Портит, ваш драгоценный цветок, своими грязными, немытыми руками. Позвольте, мне, en tant que specialiste de haut niveau (Как специалисту высшего уровня. Франц,), совершенно бесплатно, за несколько минут, разучить с ней старинный малоизвестный романс. И вы сразу поймете, насколько я прав, услышав божественное пение вашего чада.

— Ах, ваше сиятельство... — голос мегеры подобрел. Если бесплатно и всего за несколько минут — то пожалуйста, будьте любезны.

Князь присел на стул рядом с "глухонемой". Достал платок и активно начал водить по нему пальцами. Потом стал что-то напевать, уговаривая повторять слова следом за ним. Взял гитару. Наиграл мотив. Под который девушка начала петь. И тут! На удивление всем! Вместо грубого, бездарного, безликого завывания зазвучал приятный "Меццо-сопрано" с насыщенным грудным перебором...

Гори, гори, моя звезда

Звезда любви приветная

Ты у меня одна заветная

Другой не будет никогда

Ты у меня одна заветная

Другой не будет никогда

(Гори, гори, моя звезда. Музыка П. Булахова. Слова В. Чуевского)

И чем дальше пела ученица, тем сильнее, увереннее и красивее становился её голос.

Когда затихли последние аккорды, растроганная, вся в слезах мать, подбежала к дочери и начала горячо целовать своё чудо. Затем повернулась к князю.

— Кирилл Васильевич, голубчик, comme сest joli! Я не знаю, что это? Как это? Но, то, что вы сделали — неповторимо! Вы, волшебник, кудесник, чародей!

— Марфа Васильевна. Ничего такого я не делал. У меня хороший музыкальный слух. И в отличие от tous les passants (Всяких проходимцев. Франц.) — кивнули в сторону учителя. — Я могу определить какой тембр у вашей дочери. Так, что взял и подобрал песню, под её голос. А она её исполнила. Между прочим, у вас тоже сильный и красивый "Контральто". Не хотите присоединиться к нашему пению?

— Я? Петь? — засмущалась губернаторша.

— Садитесь напротив! — приказал князь. Достал платок, положил на колени. Начал водить по нему пальцами. Взял гитару в руки.

— Подпевайте за мной, вместе с дочерью, слово в слово...

Что-о стои-и-шь, качаясь, то-о-онкая рябина...

Головой склоняясь до самого тына?

А через дорогу, за рекой широкой

Так же одиноко дуб стоит высокий...

(Тонкая рябина. Слова И. Сурикова. Муз. Народная).

.....

Провожать князя, как самого дорогого и обожаемого гостя, вышло всё семейство. Довели до дверей кареты.

— Как хорошо, что вы заехали к нам в гости, ваше сиятельство, — нежно проворковала подобревшая хозяйка. — Уважили, так уважили. В душе словно птицы поют — так хорошо — будто в церковь сходили: И напелись и наревелись. И все грехи отпустили.

Она подошла вплотную к князю и "незаметно" стала подавать толстый пакет. — Прими, Кирилл Васильевич, собрала на дорожку. Не побрезгуй. От всей души.

— Э... — мягко отстранили руку. — Пожалуй не стоит.

— Стоит, стоит, — губернаторша настойчиво толкала пакет. — Тут, достаточно, чтобы оно того стоило.

— И всё же, уважаемая Марфа Васильевна, нет. Вдруг кто-то, что-то, не так подумает или не то поймёт.

— Никто ничего не подумает. Пусть только попробуют подумать! Я им такое покажу!

— Ах, мon cher ami..., — князь встрепенулся. — Я, кажется, знаю, как поступить, чтобы были довольны все.

— И как? — женщина удивлённо вскинула брови.

— Пусть, уважаемый Иван Петрович, выразит, la petite donation (Небольшое пожертвование. Франц.), бригаде, которой я имею честь командовать. Тут как бы и деньги на дело и взяткой не назовут.

— нДа? — посмотрели на гостя прищуренными глазами. — Solution tres originale! (Очень оригинальное решение! Франц.) — Перевели взгляд на мужа. — Иван, ты знаешь, что делать.

.....

Не проехав и сотни метров карету "подрезала" бричка.

"Я этому Ахтырскому кониводителю!" — вселенец сразу узнал поручика. — Ногу прострелю. В трёх местах! И будет всю жизнь хромать на костыле как одноногий Джон Сильвер из "Острова сокровищ". Это же надо так не соблюдать ПДД? Вся улица пуста? Никого нет. Ни души! Езжай — куда хочешь! А он постоянно лезет под колёса.

— Ваше сиятельство, дозвольте слово сказать, — поручик выскочил из повозки.

— Да говори, уже, — вселенец отодвинул занавесь в окне.

— Кирилл Васильевич! Ваше сиятельство, хотел пригласить вас в "Молчаливого ягнёнка". Там сегодня как раз собираются господа офицеры. Так, сказать, желают познакомиться, представиться. Я немного поведал про вас.

— Представляю, что ты им натрепал, — перебили поручика. — Наверное эдакий дьявол во плоти, который пьёт без остановки всё, что горит и стреляет во всё, что движется. Угадал?

— Как можно-с, ваше сиятельство. — гусар потупил взгляд. И вдруг покраснел как красная девица. — Я характеризовал вас только с положительной стороны. Конечно, рассказал пару правдивых историй, о том, как мы пересекались в Петербурге. Но, клянусь честью, там нет не слова лжи.

— Как же, поверил тебе, — рассмеялся подполковник. — Ладно, всё равно вечер свободный. Показывай дорогу.

.....

По настоящему своим, среди господ офицеров, залётный подполковник стал только после распития седьмого ящика с шампанским.

— Господа офицеры! — заплетающимся голосом, он вещал очередной тост. Вино в его бокале шипело и пенилось, пузырьки в нем поднимались крупные, как горошины. — Всюду бывал, много повидал. Но, ваша компания, господа — лучшее, что есть на этой грешной зе... ик, мле. Так выпьем, за вас: За ум, честь и гордость России, господа! Виват!

— Отлично сказано! — застучали фужеры.

— Кирилл Васильевич, дорогой ты мой человек, — полез лобзаться, дыша перегаром, какой-то человек, в форме пехотного полковника.

— Поручик Левашов, — он махнул в сторону вдрабадан "трезвого" гусара Ахтырского полка, рассказал презабавную историю, как вы загнули дуло пистолета, а потом на спор, пытались подстрелить денщика.

— Ик... Кто, я? — непонимающим взглядом попытались собрать мысли в кучу.

— Точно, так-с, — ответили с таким же "пустым" взглядом.

— А? — наконец-то поймали убегающее за огороды воспоминание. — Допустим, стрелял. А к чему вопрос? Надо кого-то подстрелить?

— Нет, другое, — полковник достал золотой империал, покрутил между пальцев, а потом согнул его пополам. — Так, повторить, сможете? Любопытно узнать — могут ли в Петербурге такое-с?

— Всего-то? Согнуть монету? — неожиданно расстроили подполковника. — Давайте, ик.., по другому.

Князь встал и поднял согнутый кругляш над головой.

— Господа офицеры, пари! Кто разогнёт монету, даю тысячу рублей! Нет, отставить. Тысяча — мелко для князя Ланина! Пять тысяч, господа!

— А я, а я, — голова пьяного Ахтырского гусара приподнялась от стола, — два ящика шампанского, сверху.

Желающие заработать шальные деньги потянулись в сторону спорщиков. Крутили монету в руках. Срывали кожу, скрипели зубами, ломали ногти — пытались разогнуть чтобы получить вознаграждение.

После двух, трех, пяти тостов дружеской попойки, заколдованный кусок металла по-прежнему был в согнутом состоянии. Ставка пари выросла до десяти тысяч. Столичный гость шиковал.

— Ладно, друг, — пехотинец достал из портмоне и отчитал десять тысяч. — Посмотрим на твоё умение. Сможешь ли ты разогнуть сам?

— Господин полковник, вы сомневаетесь? — заезжий гастролер сделал обиженное лицо. Гордо задрал голову и дёрнул подбородком, — За кого вы меня принимаете? Я, князь! Командир 22 артиллерийской бригады! Без пяти минут генерал! Меньше чем за двадцать тысяч к презренному металлу не подойду. Двадцать тысяч, господа! И я, не разгибая, скручу его в трубочку.

— Что? — полковник оторопел. — Это невозможно! Ты пьян — и не понимаешь, что несёшь. Никто не сможет такого сделать.

— Господа офицеры! — князь панибратски закинул руку на плечо нового друга. — Я абсолютно трезв. И заявляю, что смогу свернуть золотой империал в "козью ногу"! Как обычный лист. Да ещё в несколько оборотов.

— Мать честная, укуси её за ухо! Вот так чертовщина! Так не бывает! — раздались выкрики со всех сторон.

— Вы хотите сказать, что я болтун? — гордо выставили ногу вперёд. Стали похлопывать себя по одежде в поисках пистолета.

— Нет, — как вы могли такое подумать? — улыбнулся заводила-полковник.

— И тем не менее, господа! Было обидно. Поэтому... Ставка повысилась. Двадцать пять тысяч! Не меньше! Двадцать пять тысяч, господа офицеры и я — князь Ланин, из этого куска золота сделаю свистульку.

— Черт возьми, если это правда! — к столу подскочил штабс-ротмистр от кавалерии с ободранными до крови пальцами. — Я хочу видеть это. Я в доле. Даю десять тысяч!

— Семь с половиной, — пьяная голова сопливого гусара на миг показалась из-под стола. — Сей... момент, достану деньги.

— Две, полторы, три, пять сотен... — зашумел гул людских голосов, протягивая банкноты. Все жаждали небывалого зрелища.

Сказочник, подобно факиру, вынул из кармана платок. Помахал им перед носом. Положил на него согнутую заготовку. Обхватил тремя пальцами и начал водить по ткани. Затем аккуратно поднял согнутую монету и быстро закрутил её в несколько оборотов. Положил на платок и снова поводил по ткани.

— Але, ап... господа, — фокусник игриво поклонился, передавая готовый предмет на всеобщее рассмотрение...

.....

— Не, такие выкрутасы — не моё, — заводила полковник, минут через двадцать, отошёл от полученного шока. — А как быть с картами? Ваше сиятельство? Может одну — две партейки. По маленькой. Чисто на интерес. Начнём, рублей с пяти. А там как пойдет — согласны?

— Нет, господин полковник, в карты не игрок.

— А что так? — военный сразу взбодрился, почувствовав слабину в княжеских рядах.

— Боитесь проиграть? Сегодня постный четверг? Забыли в какую сторону ходить? — раздались язвительные насмешки господ офицеров. Уж очень хотелось всем проучить заезжего зазнайку.

— Господа, дослушайте, — вселенец поднял глаза и, увидел насмешливые, ехидные взгляды новых приятелей и знакомых. — Я, князь Ланин! И не играю по маленькой. Только крупные суммы! Тысяч сто. Не меньше. Если, у кого есть с собой такие деньги — обвели присутствующих высокомерным взглядом. — Прошу к столу. А баловаться по пять — десять рублей — это моветон! И ниже моего достоинства. Играть — так играть!

— К сожалению, сегодня, при себе, таких денег, не имею, — полковник раздосадовано прикусил губу. Остальные присутствующие сделали вид, что занимаются своими делами и им нет дела до разговора о карточной игре.

— Я готов рискнуть и сыграть, — к князю подошел человек в чёрном сюртуке.

— А я не готов, — ухмыльнулся подполковник. — Сударь, я вас даже не знаю. К тому же вы не офицер. Как вы вообще оказались в этом месте?

— Зато у меня есть деньги.

— У вас есть деньги? — сделали недоверчивое лицо. (Такой суммы на руках, по расчетам вселенца, в этой дыре, просто не могло быть, от слова совсем). — Покажите, может быть это блеф?

— Пожалуйста, — постоянно оглядываясь, словно боясь чужих взглядов, из внутреннего кармана достали пакет, развернули его, демонстрируя большое количество бумажных ассигнаций. — Ровно сто тысяч. Рубль к рублику. Незнакомец прищурил глаза. — Позвольте со своей стороны полюбопытствовать, а у вас есть необходимая сумма для игры?

— Да??? — полковник удивленно отстранился от нового друга. — Действительно, Кирилл Васильевич, у вас-то, есть такие деньжищи?

— Сомневаться в наших деньгах?.. — вселенец вытащил мешочек. Развязал тесёмку. И выложил на стол четыре изумительных по красоте камня. — Господа, в Петербурге за каждый из них мне предлагали по тридцать тысяч рублей. Для нашего случая установим сумму в двадцать пять. Итак, господин "incognita"... Камни против наличности. Одна игра, одна ставка с каждой стороны. Победитель забирает, всё. Свидетели подтверждают условия договора. Играем?

— Играем, — выдохнул незнакомец, вытирая платком внезапно вспотевший лоб.

— В "Фараона? — переспросили, мысленно потирая руки.

— В "Фараона", — словно загипнотизированный кролик, перед глазами удава, повторил неизвестный, ослабляя узел тугого галстука.

— Тогда, господин хороший — пройдёмте-с к столу.

Прелюдия 4.

Яркое, солнечное, весеннее утро для главного полицейского чиновника города Коломны было безобразным. Нервно сжимая кулаки, и морщась, как вампир от яркого света, он метался по своему кабинету. В одну сторону семь шагов, обратно. Истоптав целую тропу, возле стены с портретом государя императора, он возмущенно выкрикнул единственное слово... — КАК?

В ответ на вопрос начальства, полицейский урядник со всей силы влепил затрещину провинившемуся человеку в черном сюртуке. Тряхнул, что чуть не оторвал голову и заорал...

— Слышал, скотина однобокая, о чём у тебя спросил его высокоблагородие господин капитан-исправник? Перевожу: КАК? Ты! Собака плешивая, умудриться спустить всё за одну игру? Всё, что было собрано за половину года? Сто тысяч? Как такое возможно? Отвечай, быстро, ну!

— Не знаю! Не понимаю! Не могу объяснить! — словно заведенный подвывал избитый картёжник.

— Ведь, уже всЁ? — следующий вопрос прозвучал от начальства после очередного прохождения пути шагов в триста.

Урядник с силой приложился по лицу несчастного. Тот упал на пол.

— Ведь уже всЁ сделали возможное и невозможное чтобы ты выиграл? Деньги собрали. Нужного человечка нашли. Время и место, где он будет, указали. Что тебе ещё надо? Едрить её в кочерыжку! Что? Может ты играть разучился? Или навыки свои шулерские подзабыл? А может ты с ним договорился? А? Будешь отвечать? — Лежачему от души зарядили сапогом. — Будешь или нет?

— Всё как обычно, — сплевывали кровь, шепелявили из разбитого рта. — Всё, как всегда. Только потом, будто туман в глаза. Делаю одно — получаю другое. Карту тяну одну — вижу другую. Морок какой-то.

Исправник внезапно перестал как умалишенный носиться по кабинету, остановился, впился глазами в несчастного и наконец задал вопрос полностью...

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? — чиновник остановился как раз под портретом императора в горностаевой белой мантии. Глаза Александра Первого глядели с безмятежной кротостью.

— Ваше высокоблагородие не губи, — катала на коленях пополз в сторону полицейского. — Всё отыграю. Верну до последней копейки! Дай только времечка.

— Что ты вернёшь? У кого ты можешь выиграть такую сумму?

— Купцов пощипаю, прокачусь по другим городам. Умения мои — они никуда не делись.

— Так, что же ты? — полицейский задал короткий вопрос и снова стал ходить вдоль стены.

Урядник тут же размахнулся и врезал со всей дури, после чего начал переводить...

— Так, что же ты вражина каталажная, если навыки никуда не делись, приезжему князьку проиграл, а? Говори, бычий потрох?

Глава 4.

Стук в дверь не дал возможности ответить аферисту. В кабинет спешно зашёл секретарь.

— Ваше высокоблагородие, в приемной пять минут как появился командир 22 артиллерийской бригады князь Ланин. Он, как сумасшедший, машет пистолетом и угрожает меня застрелить, если вы его срочно не примите.

— Ланин? — удивился полицейский.

— Ланин? — расшифровал его вопрос урядник.

— Ланин? — даже избитый картёжник на мгновение пришел в сознание и открыл заплывший глаз. (Откуда он узнал?).

— Быстро, этого в соседнюю комнату — хозяин кабинета начал давать указания. — А ты, — секретарю. — Через минуту, проси.

.....

— Это, безобразие, господин капитан-исправник! — громко заревел подполковник влетая в кабинет. — Не город, а чёрте, что? Pas de Kolomna, mais une sorte de Chicago! (Не Коломна, а какое-то Чикаго! Франц.) Знайте!!! Я этого, так, не оставлю! Я буду жаловаться в Министерство. Я буду жаловаться в Канцелярию его императорского величества. Я, — ещё мстительнее прищурили глаза. — Скажу деду — генерал-лейтенанту, чтобы он переговорил с самим государем императором — лично! Вот, тогда... Тогда! Вы, запоёте и будите знать, как держать в приемной князя Ланина! Я вам тут устрою corps de ballet. (Кордебалет. Франц).

— Ваше сиятельство. Успокойтесь, — лицо исправника расплылось в улыбке. Он стал сама доброта. — Присядьте и расскажите, что случилось.

— Что случилось? — взбешённый посетитель не хотел усаживаться на место. — Он ещё спрашивает, что случилось? Вооружённый групповой налёт, ограбление, избиение, похищение дорогого имущества, — Вот, что случилось. Ведь, всё! Всё, что нажито непосильным трудом. Всё отобрали, украли и унесли, а может и увезли! А вы тут сидите! Бездействуете! И не чёрта лысого не делаете!

— И всё же, князь. Хотелось поподробнее. — Исправник поднялся с кресла. Из уважения к высокой персоне встал напротив, приготовился слушать.

— Поподробнее, — боднули воздух головой. — Хорошо.

— Афанасий, — позвали слугу, сквозь открытую дверь. — Пойди, сюда!

В кабинет, медленно хромая, зашел потерпевший с перебинтованной головой и ободранной дергающейся щекой.

— Рассказывай.

— Ваше высокоблагородие господин капитан-исправник, — несчастный сделал страдальческое лицо. Опёрся на здоровую ногу. — Смилуйтесь, я, начинающий художник — пейзажист с уклоном на импрессионизм.

— Но, но! — князь громко влез в объяснения. — Ты, давай, не выражайся. Не успел стать художником, понимаешь. А уже ругается! Говори, как было. Коротко, ясно, понятно.

— Так я говорю: Решил с утрица выйти на улицу. Нарисовать солнышко красное, тучки, ползущие по небушку, птичек, летящих вдали. Взял новый мольберт, коробочку красок, кисточки. Только за порог, немного отошёл от дома, чтобы выбрать место поудобнее, где можно было бы присесть и тут...

— Хмм... — князь недовольно заскрипел зубами. — Короче, дело было так: Этот олух вышел из дома со своими дурацкими поскребушками, как на него напали неизвестные в тёмной одежде, молодые, крупного телосложения, в масках. Сперва их было трое, потом пятеро, потом, вроде подошли ещё трое. Короче налетели, забрали всё, что было и убежали.

— Правильно? — переспросил "добрый" хозяин, страшно сведя брови.

— Да ваше высокоблагородие, — потерпевший шмыгнул носом. — Наверное, потому-ча, после удара по голове. Я упал на землюшку и более ничего не помню.

— А тебе и не надо помнить, — князь снова влез в разговор. — Итак наговорил — что расстрелять мало. Думаю, этого достаточно, чтобы его высокоблагородие незамедлительно приступил к поиску негодяев.

— Ваше сиятельство, видите ли, в чём дело, — полицейский наконец-то решил вставить слово. Серые чуть навыкате глаза уставились на потерпевших. — Под указанное описание подходит много людей. И вряд ли удаться найти их быстро.

— Хорошо, господин исправник, — князь наконец-то сел на стул. Положил на стол платок и начал водить по нему пальцами. — Я добавлю примет для описания преступников: Мне нужно, чтобы ваши люди, как можно быстрей нашли и проводили ко мне для беседы людей крепкого телосложения, ростом не ниже ста восьмидесяти сантиметров. Возрастом не старше двадцати четырех лет. Причем мне без разницы кто это будет: горожане, мещане, купцы, крестьяне, разорившиеся дворяне, беглые. За каждого приведённого на разговор плачу двести рублей.

— Это же сколько народу, вы хотите опросить, ваше сиятельство? — удивлённо воскликнул чиновник. — Их же не счесть. Только у реки работают грузчиками не меньше трёх десятков. А может больше. Я не говорю про весь город. А есть ещё уезд.

— Да, похоже погорячился, — князь поднял голову, задумался. — Поправим: До двадцати лет и рост не ниже сто девяносто. А лучше выше. И платить буду — по триста рублей.

* * *

— Ah, prince! Charmant! Fabuleux! Bravisimo! (Ах, князь! Прелестно! Великолепно! Брависимо! Фрац.) — женская часть гостей званого ужина в доме городничего платками утирали мокрые глаза. — Ce ne sont pas des chansons, ce sont des larmes pour lame. (Это не песни — это слёзы души. Франц.).

— Оленька, — позвали молодую барышню, девочку семи лет. — Подойди, солнышко. Поблагодари князя за пение.

— Merci, prince, — девочка лет семи присела в реверансе. — Votre chant etait merveilleux. (Ваше пение было прекрасно. Франц.). — Она пролепетала тонюсеньким голоском.

— Але, апп! — кудесник сжал руку в кулак, дунул в него, раскрыл и там оказалась небольшая игрушка... Это, тебе. — Подал он маленькой даме яркий шарик.

Тем временем, рядом, за круглым столом, продолжали восхищённо обсуждать похождения залётного питерского кудесника...

— Мa chеre! Какой "он" всё-таки charmant! В городе не больше трех дней, а уже столько событий! С другими столько не случится за год. И поёт, и в карты выигрывает, и даже afficher le focus (показывает фокусы. Франц.).

— А ещё он решил сам найти и покарать негодяев, которые сегодня утром напали на его слугу.

— Неужели? Ах! Прямо настоящий le Chevalier suns peur et sans reproche! (Рыцарь без страха и упрёка! Франц.)

— Скажите, ваше сиятельство, — моложавая дама в возрасте "едва за сорок", в розовом платье, чувственно подалась вперёд. Шаловливо поднесла палец к губам. — Как получается у вас Et montrer des trucs aussi fous. (Показывать такие безумные трюки. Франц.). Наверное, знаете какое-то колдовство? — Она томно задышала и заломила руки. — А может, вы?! Член тайной ложи масонов?

Князь встал. Сделал загадочное лицо, прислонился к мраморной колонке, отчего зазвенели хрустальные подвески стоявшего на ней канделябра...

— Mesdames et Messieurs, — начал он торжественно. Вынужден признать, любой фокус, это просто ловкость рук и наличие небольших знаний в голове. Ничего mysterieux et magique (Загадочного и волшебного. Франц.) в нём нет и никогда не было.

- И вы можете это доказать? — воскликнул кто-то из гостей.

— Легко, господа! Однако! Если, все узнают мои секреты, я не смогу больше выигрывать деньги. Поэтому, я покажу один трюк и полностью раскрою его секрет. Но! Мне нужна компенсация. Скажем, десять тысяч рублей. Это минимальный выигрыш с одного пари.

— Ах! — дамы закатили глаза. — Он такой великодушный! А что за фокус? Он смертельный?

Глаза вселенца хитро заблестели...

— Я подожгу сторублевую ассигнацию. Она вся покроется обжигающим пламенем. Потом огонь прогорит, погаснет. А сторублёвая купюра останется целой. Идеально целой, господа! Это очень яркий и опасный трюк. Секрет которого я продаю за десять тысяч рублей. Хотя мог бы получить все сто, а то и двести.

— Десять тысяч! Десять тысяч? — Десять тысяч... — гости собрались в круг и начали, что-то обсуждать.

— Скажите, ваше сиятельство, — хозяин дома высказал общее решение. — А вместо денег возьмёте двух щенков борзой. Как раз по пять тысяч.

— Нет, господа, собаки не интересует.

— Породистые жеребцы, рогатый скот, крепостные крестьяне, домашняя утварь? — предложения посыпались со всех сторон.

"Сын турецкоподданного" сидел с недовольным кислым лицом.

— Ваше сиятельство, внезапно выкрикнул какой-то зажиточный помещик. — Театр, не желаете?

— Театр? — бровь князя поползла вверх.

Полный мужчина с большими усами и пивным животиком начал объяснять...

— Я тутача на днях гостил в Москве, у графа Загорского. Так, он, шельмец отдал долг крепостными актёрами. Я их привёз в имение, а чё делать дальше не ведаю. Толку никакого. Работать не хотят. Делать ничего не умеют. Жруть только, до по усадьбе шлындают. Подумал, может заберёте за фокус. Их там ококрас около дюжины. Да две телеги скарба.

— Около дюжины... — скривили лицо. — Не знаю...

— Ваше сиятельство, — помещик продолжал уговаривать неуступчиво князя. — Берите. Не прогадаете. В нагрузку отдам ещё трёх мужиков. Здоровые. Ладные. Кровь с молоком. Как раз сгодятся в рекруты.

— Если, мужиков будет... семеро. Лет до двадцати. Самых высоких. Тогда, пожалуй, заберу, вместе с театром.

* * *

Третий день пребывания князя в городе был посвящён посещению Коломенского рынка. Он не торопясь обходил торговые ряды. Рассеяно осматривал товар.

Позади него плёлся Афанасий и не останавливаясь тарахтел подобно старому патефону... — Знаете, ваше сиятельство? Последний удар по моей несчастной головушке был в какой-то степени полезен... Например, раньше я смотрел на солнышко как обычно, а теперь различаю оттенки, цвета, тона, полутени, которых не замечал ранее. Ведь лучики — они бывают утренние, полуденные, предвечерние и все они различны...

.....

— нДа, — вселенец выдохнул разочарованно. — "Это вам не Рио-де-Жанейро. И даже не Пальма-де-Майорка".

В конце очередного ряда их сиятельство уткнулся в стайку ребятишек, окруживших человека, с огромной похожей на раскидистый куст бородой, который сидя на подвёрнутой ноге, активно одной рукой, чем-то смутно похожим на насос, качал воздух внутрь продолговатого предмета. Другой поочередно закрывал или убирал пальцы с четырех небольших дырок. В результате из "шарманки" раздавались различные пиликающие звуки.

"Не может быть", — челюсть вселенца поползла вниз. — "Кто бы мог подумать: Что, я! В этой глуши. Почти у чёрта на куличках. Встречу первого гармониста России. А он, вон — живой и заросший как обезьян, сидит, пилякает и в ус не дует.

Подполковник, подобно волнорезу, раздвинул волну ребятни. Подошёл ближе. Внимательно осмотрел изобретателя самого народного и любимого инструмента. (Если не считать балалайку). Видя внимание к своей персоне, тот вскочил, выставив вперёд бородищу. — Здравия желаю, ваше высокоблагородие!

— Так, ты, что? Солдат?

— Так точно. Фейерверкер 22 артиллерийской бригады. Иван Изосимов.

— Не понял? — брови подполковника, выполнили команду "Смирно". — Я командир 22 артиллерийской бригады? И чего-то не помню, чтобы разрешал своим унтер-офицерам сидеть и побираться на рынках? Да ещё в таком виде?

— Виноват, ваше высокоблагородие. Вышел в отставку год назад. Так, что... вроде как бы бывший.

— Запомни, Изосимов! — военный гордо задрал подбородок. Деловито поправил белые перчатки на руках. Поджал губы. — Бывших артиллеристов не бывает. Особенно, если они из 22 артиллерийской бригады. Ты понял, фейерверкер?

— Да... — выдавили еле-еле сдавленным звуком.

— Не слышу, — грозно повторили вопрос.

— Так точно, выше высокоблагородие! — гаркнули так, что галки взлетели с крыши небольшой часовенки, стоявшей неподалёку.

— Другое дело. Слушай, Изосимов! А я вспомнил, где я видел твою фамилию. В списках на поощрение. Надо же, оказывается мы должны тебе денег. Да много! Чуть ли не двести рублей. Или даже триста. Точнее не помню. Слушай приказ, унтер: Придёшь завтра в Вардеево и получишь всё до копейки.

— Есть, прийти завтра и забрать всё до копейки! — снова вытянулись в струну.

— Да, хотел спросить, а почему дыр четыре? Пальцев же на руке — пять? Пять. А отверстия, в инструменте, четыре?

— Виноват, ваше высокоблагородие. Дырок может быть даже двадцать. Просто, у меня нет денег на свистульки.

— На, чего?

— На свистульки. Такие маленькие, стоят внутри.

.....

— Афанасий, догадайся с первого раза чья бричка перегородила дорогу нашей карете? — вселенец задал вопрос начинающему художнику, когда покинули торговые ряды.

— Их благородию поручику Левашову?

— Et vous avez raison, mon jeune ami. (И вы правы мой юный друг. Франц.).

— Князь! — к ним действительно подошёл молодой гусар. — Увидел вашу карету и решил засвидетельствовать почтение, а также пригласить...

— Сразу, нет! — вселенец решительно перебил его. Значительно поднял палец над головой. — Я сильно, очень сильно, умопомрачительно сильно занят. У меня, дел! — Вон, полная карета бумаг!

— Тогда, может быть к... — гусар решил попытать счастья во второй раз.

— К ней, к нему, к ним — ко всем вместе взятым — тоже, нет.

— Но, ваше сиятельство, Кирилл Васильевич, хотя бы в имение полковника Белова, на пару часов. Господа офицеры два дня готовились, собирали деньги на пари. Ждут, даже те, кого не было в прошлый раз. Surprise приготовили.

— Офицеры? — бровь вселенца резко задёргалась. — Surprise? Хмм, интересно. Договорились. Показывай дорогу.

.....

Вечер встреч господ офицеров был в самом разгаре.

Табачный дым в гостиной комнате не просто висел в воздухе, он с силой долбил пришельца, объединяясь с запахами мужского пота, пудры, дешёвого хлебного вина...

Полковник Белов закашлялся, жилы вылезли на лбу, шея налилась свекольным соком. Он посмотрел на приглашенного гостя: Князь Ланин был весел, остроумен, обнимал глазами, почтительно ухаживал за привлекательной молодой вдовушкой Мари Талакаевой, случайно заехавшей попроповедовать господ офицеров в их трудную, нелегкую минуту одиночества. Мерзавец сидел рядом с ней, держал в руках гитару и вполголоса напевал никому неизвестную песню...

От зари до зари, от темна до темна

О любви говори, пой гитарная струна

("От зари до зари" (Сл. Рождественский с к/фильма "Песни моря" ).

Та в ответ весело смеялась и постоянно восклицала... — Сharmant!

— Господа офицеры, — полковник решил покончить с безобразием и переключить внимание присутствующих на себя (Особенно симпатично-несчастную вдовушку). Он поднялся с места так, что за ним громко упал стул. — Предлагаю пари: Положу на лопатки медведя, которого поймали вчера вечером. За пять тысяч рублей, господа!

— Семен, — обратился к слуге, — заводи косолапого.

Слуги привели зверя в поводке. Подняли на задние лапы. Медведь выпрямился. Недовольно зарычал, замотал головой.

— Оу, — глаза мадам Талакановой стали похожи на большие синие озёра. — Какой большой мишка! — Она тут же забыла про несчастного поэта с гитарой.

— Итак? — полковник ехидно взглянул на князя. — Кто готов принять участие в пари? Кто не боится рискнуть? — хозяин усадьбы продолжил завлекать окружающих. Однако все смотрели на Ланина.

— Господа, — князь опустил гитару. Развёл плечи. Опёрся на спинку стула. Закинул ногу на ногу. — La рose ostentatoire рas digne d'honneur noble. (Показное позёрство не пристойно дворянской чести. Франц.)

— Махать руками, ногами, бороться на грязном полу, в земле — как простые деревенские мужики? Фи, Messieurs! Я предлагаю другое пари. Двадцать тысяч рублей и медведь запоёт вместе со мной под гитару.

— Матерь божья! — воскликнула мадам Талаканова по-русски, — удивлённо повернула голову в сторону нового "идола мужской красоты". Глаза её засверкали. Грудь приподнялась под обтягивающем платьем. Щеки налились румянцем. — Неужели это возможно?

— Конечно, возможно! — залётный ловелас взял руку женщины и поцеловал её. — Двадцать тысяч, mon cher Мари и медведь будет петь лично для вас.

— Господи, — она обратилась к онемевшим офицерам. — Дайте же ему денег! Я ни разу не слышала, как поют медведи. Да ещё под гитару.

Господа офицеры переглянулись друг с другом, вздохнули и нехотя начали собирать необходимую сумму.

Вселенец поставил стул рядом с сидящим на четвереньках зверем. Посмотрел в зал, где застыли зрители, все до единого с открытыми ртами. Громко обратился к косолапому напарнику. — Определимся сразу: Я пою куплет. Ты припев. Тебе! Понятно? Я — куплет. Ты — припев.

В ответ, к удивлению публики, медведь приподнялся и махнул головой.

— Тогда начали, — зазвучал гитарный перебор...

В сон мне - жёлтые огни,

И хриплю во сне я:

"Повремени, повремени -

Утро мудренее!"

Но и утром всё не так -

Нет того веселья:

Или куришь натощак,

Или пьёшь с похмелья.

Эх, раз... а-а-а... — заревел медведь, продолжая песню.

Да ещё... а-а-а-а...

Да ещё много, много, много, много.... а-а-а-а-а-а-а-а... (Длинный проигрыш с рёвом медведя).

Да ещё... а-а...

Или пьёшь с похмель... а-а-а... (Недовольно пел — всё же медведь. Видно, не любит пить, с похмелья!).

(В. Высоцкий "Эх раз, ещё раз".

Прелюдия 5.

Груженые скарбом подводы, длинными, колючими, шипастыми змеями, втягивались с двух сторон во внутренний двор усадьбы, где всё гремело, двигалось, кричало, стучало, ругалось и посылало к "такой-то" матери.

Крепостная актриса Глафира Суконникова широко раскрытыми глазами смотрела на безумство происходящее вокруг. — Солдаты, солдаты, солдаты — она никогда не видела сразу столько военных. Они, словно огромные, безумные муравьи, перемещались по внутреннему двору. Что-то носили, катили, сгружали, толкали, перемещали. Беспокойство добавляли ржущие лошади, повозки, озлобленные крестьяне.

— Боже! — она со страхом посмотрела на дядьку Степана, который управлял подводой. — Это, что? Война?

За последние полгода крепостной театр поменял четырёх собственников. Скатываясь вниз по "социальной лестнице" всё ниже и ниже: Петербург — Москва — Коломна. И вот сейчас какое-то Вардеево. Какой-то безумный князь.

— Господи, сколько же солдат?! — прошептала она и тут увидела массивную трубу на колёсах, втаскиваемую шестью лошадьми запряжённых цугом сквозь ворота. За ней следующая восьмёрка протаскивала ещё более страшного мутанта. — Дядя Степан, а это, что за чудовища? — обратилась она к вознице.

— А это, Глаша... — бывалый мужик завис на несколько минут рассматривая уродцев. — Матерь божья, — он перекрестился и удивленно посмотрел на юную актрису. — Это... Это... пушки.

— Пушки? — девчушка прижала руки к лицу. — Ой, божечки святы! Дядя Степан, страшно-то как. Зачем этому извергу пушки? Какой же он, наверное, страшный, неприятный и кривоногий! Может убежим от него? Погляди, во что превратил имение. Представляю, что он сделает с нашим театром.

Глава 5.

"Родной Отец" полка шёл перед выстроенным строем своих новоявленных "детей" и рассматривал их с большим интересом. Маленькие, плюгавенькие, неказистые, исхудавшие, в шито-перешитой униформе. Остановился перед невысоким, седовласым, с большими седыми усами солдатом. Смерил его невидимой линейкой. Пересчитал со старославянских саженей, локтей, вершков на обычные сантиметры. Сделал выводы — старичок едва доставал до плеча.

— Как зовут тебя блаженный, — решил с ёрничать подполковник.

— Лядовой канониль Плохол Гломов, — неожиданно громко ответил недоросль. Открывая рот без половины зубов.

— И сколько же тебе лет, лядовой канониль?

— Солок два, ваше высокоблаголо-ди-е.

— Что? — вселенец повернул голову в сторону шедшего за ним капитана Игнатова, показывая ему возмущенным взглядом на вопиющее безобразие, творящееся в полку... "Сорок два! Это, как? Солдату! Мать его за ногу! Солдату!!! Сорок два года!".

Он окинул строй и громко крикнул. — Быстро подняли руки кому исполнилось больше сорока?

Чуть ли не две трети присутствующих неуверенно потянули руки вверх.

Разъярённый князь, снова повернулся к Игнатову, приблизился вплотную, наклонил лицо и зашипел. — Капитан, я не понял??? Солдаты мои, где? Я с кем воевать буду? С инвалидами, пенсионерами, больными, ущербными калеками. Они же после первого марш-броска "лапти склеят"?

— Ваше высокоблагородие, — начал оправдываться капитан. — Бригаду комплектовали с остатков трех полков. Комплектованием бригады занимался бывший командир — полковник Александр Юрьевич Фогель. Как, кто, почему к нему направили этих людей. Я сказать не могу. Служить приходиться с теми, кто уже есть.

— Ты сейчас пошутил?

— Никак нет, ваше сиятельство.

— Мне всё понятно! — вселенец недовольно закусил губу. Поморщился. — Распускай народ и быстро за мной в штаб.

.....

— Капитан! — подполковник коршуном навис над Игнатовым. — Слушай приказ номер два. У нас недокомплект бригады почти сорок пять процентов? И рекрутов до сих пор, нет — верно?

— Так точно.

— Замечательно, — князь потёр руки. — С каждой роты выбираешь по два офицера и восемь солдат. Формируете восемь команд по пять человек. Берёте деньги. Много денег. Я дам достаточно. Совершаете круиз по нелегальным крестьянским рынкам крупных городов. И чтобы через месяц! Ты, слышишь меня? Через месяц! У меня в строю стояло две сотни молодых, здоровенных лбов, призывного возраста, ростом не ниже 190 сантиметров. Тебе, всё ясно... капитан.

— Так точно, ваше высокоблагородие.

— Отлично, — выдохнули и начали снимать перчатки. Завалились на стул. Достали толстенную пачку ассигнаций. — Давай, быстро определяй, кто поедет из офицеров и направляй по одному ко мне на разговор.

.....

— Эх, господин подполковник, поработали на славу... — вселенец сладко потянулся, после того как отпустил после "собеседования" последнего офицера. Расправил плечи. Размял пальцы. Даже хотел пару раз присесть. — Надо передохнуть. Собраться силами. Пообедать. Интересно, что сегодня на обед в усадьбе?

Он выглянул за дверь и обомлел. Коридор был переполнен народом.

— Что происходит? — с удивлением выдали княжеские уста. — Люди, вы, вообще... кто?

— Просители, ваше сиятельство, — с поклоном ответил крупный седовласый мужчина, стоявший первым у двери. — У каждого своя просьбишка. Порешать бы.

"Э не, так не пойдет!" — недовольно зашевелились благородные мысли в княжеской голове. — "Не царское дело заниматься просьбами простых людей! Я тут до утро прокопаюсь. Мне, что? Заняться нечем?".

— Афанасий, — заревел князь.

— Да ваше высокоблагородие, — из толпы появился денщик.

— Быстро, найди мне управляющего имением и бегом его ко мне.

— Слушаюсь, — Афонька крикнул на бегу, ныряя в толпу.

— Я, управляющий, — мужчина подбоченился. — Не надо искать никого.

— А! Раз ты управляющий. И уже здесь. Тогда, заходи.

— Горелов Семён Ильич, — склонив голову, начал говорить седовласый. — Ваше сиятельство, имение теперь ваше. Хотел уточнить ряд вопросов касаемо...

— Присядь-ка, Семён Ильич, — челобитчика насильно усадили за стол. — Сперва скажу я. Точнее покажу. — Перед Гореловым развернули большой холст, на котором была красочно нарисована схема военного городка. — Смотри внимательно, подмечай особенности, минут пять — десять. Потом, скажешь, что думаешь?

Вселенец разместился напротив управляющего, достал платок. Развернул. Постучал по нему. И начал быстро как паук перебирать пальцами.

— Есть, пара мыслишек, — Горелов бросил фразу, не отрываясь от плаката.

— А ты не торопись, смотри внимательнее. Вдумчиво. Тебе ведь его строить и решать организационные вопросы. — Князь продолжал со скоростью электропоезда закидывать кубики с гигабайтами знаний в голову абонента. — Тут же не просто городок, а ещё стрельбище в паре километров. Исследовательские лаборатории. Кузнечное производство. Литейное. Опытная мастерская. Запруда на реке. Ну и... дорога в город.

— В целом понятно, — Горелов деловито оторвался от чертежа. — Штатное расписание управлением стройкой подам завтра. А вот со сметами и расчётом стоимости придётся повозиться. Денёчка три надо.

— Три дня, потерплю, — князь сунул платок в карман. Кивнул в сторону коридора. — И ещё. Семён Ильич, все организационные вопросы с жителями имения решаешь самостоятельно.

— Всё ясно, ваше сиятельство, — управленец поднялся с места. — Разрешите идти, заниматься делом.

— А, ты? — сделали удивлённое лицо. — Ещё здесь?

.....

— Совсем другое дело! — князь выглянул из кабинета. Коридор был девственно пуст. Даже мухи покинули помещение. — Теперь можно заняться обедом.

— Ваше высокоблагородие! — вбежал дежурный солдат. — Господин губернатор с друзьями подъехали. Ожидают у входа. Просят присоединиться к охоте.

— К охоте? — удивлённо переспросил вселенец. — "А вот и княжеские дела подоспели! Охота с губернатором — это, — мысленно по-кавказски щёлкнули и вскинули два пальца у виска. — Понимаешь! Не какие-то там просьбишки! Это серьёзно!".

— Выйди, передай. Буду через несколько минут.

* * *

После удачной проведённой облавы, довольные охотники, как и договаривались, вернулись к яркому шатру — месту сбора.

— Спасибо тебе, милейший Иван Петрович, — рассыпался в благодарностях московский гость губернатора. — Прямо удружил так удружил. Не ожидал, что улов будет таким удачным. Постарались твои собачки. Смотри какого русака загнали. Фунта на четыре. А то и на все пять. Ещё один, чуть поменьше, утёк прямо из-под ног. Эх, говорил, не надо разделяться. Глядишь загнали бы обоих.

— Не скажи, Пётр Андреевич, — губернатор погладил небольшую бородку. — Я эти места знаю лучше. Здесь, недалече, под березками, тоже кое-что было. Конечно, не такой здоровый как у тебя. Зато... — потрясли тушками — двое, как с куста.

— Эх, с утрица надо было ехать, — москвич досадливо закинул руку за голову. Почесал шею. — Утром заяц не пуганный. Ещё спит. Если бы за князем не заезжали. Добыли гораздо больше. Кстати, а где он? Чего-то не видать.

— Не знаю, — губернатор повертел головой по сторонам. — Сказал, чуть отстанет, осмотрится, а потом зайдёт со стороны солнца. Хотя, если честно — охотник с него никудышный. Толком не умеет ничего — ни загонять, ни обходить, ни сигнал подать. Он даже, по-моему, ни разу не выстрелил. Хотя ружьишко дал ему неплохое.

— Да, — раздосадовано протянул московский гость. — Молодцы нынче пошли, Иван Петрович — не те. Ничего не знают. Не умеют. Ни к чему не стремятся. Вот, не дай бог, умрём. Как жить будут? Чем заниматься? Не понимаю?

В подтверждении его слов, откуда-то сбоку, со стороны непролазного кустарника, послышался треск, шум, топот идущего напролом добытчика.

— А не — жив, здоров, — приятели повернулись в сторону бредущего человека.

Из кустов, как-то боком и даже чуть спиной, чтобы не поцарапаться и не порвать одежду, вышел потерявшийся "охотник". Повернулся лицом к друзьям, держа в руках тушу крупной пушистой птицы с большим как у фазана хвостом, весом фунтов на двадцать.

— Господа? — произнесли, извиняясь. — Я только спросить... — Он поднял добычу над головой. — А вот эта, курица? Она, кто? Тетерев, рябчик или глухарь? И вообще, она... съедобна?

.....

Далёкое апрельское солнце медленно скатывалось за небольшой лесок из тоненьких зябких березок. Вдали у горизонта, потянулся сизый туман, созданный дымами из коротких избяных труб, заброшенной где-то далеко в пространстве крестьянской деревеньки. Отчётливо потянуло запахом прошлогодней прелой травы и сырости, не сошедшей с полей.

— Судари мои, — зайцы, лисы, волки — это не для меня, — вселенец начал рассказывать свою "правдивую" охотничью историю, когда очередь дошла до него. — В последнее время, охочусь только на оленей! Олень — развели руки в стороны на сколько позволяла возможность. — Такие: крупные, здоровые, мясистые, с рогами. Если повезло завалить оленя, господа, там одного мяса, как на три кабана.

— Ваше сиятельство, наверное, имел в виду охоту на лося, — московский гость решил поправить князя. — Олени водятся на Севере. До Питера они не доходят.

— А здесь, представляете... дошли. Я сперва тоже подумал — лось. — Правдоруб стал активно показывать размер. — ВО! Фунтов на пятьсот. Рога — во-о-т такенные!!! Копыта — ни в какие ворота не влезут. Подкрался я к нему вплотную, прицелился. Выстрелил: Ба-бах. И представляете, судари мои, впервые в жизни промазал. Как дым рассеялся — подхожу — нет оленя. Один рог, весит на деревьях. Понёс показать знающим людям. Они все, как один, признают — Королевский Олень.

— Забавно — и чего только не бывает на охоте, — губернатор доверчиво покачал головой. — Ваше сиятельство, я Петру Андреевичу слушок рассказал, что у вас камушки имеются самоцветные, красы невиданной. Он, заинтересовавшись, хотел узнать, не покажите-с как-нибудь.

— А чего не показать? Покажу, — вселенец полез доставать из внутреннего кармана мешочек с четырьмя камнями.

— Вы, что? Носите их с собой? — удивился губернатор.

— А куда девать? — сейфа у меня нет.

— Оу! — москвич начал перекладывать камни на руке. — Однако! — он любовался игрой цвета, вращая кисть. Брал поочередно каждый — рассматривал, глядя на солнце. — Позвольте узнать, милейший, а откуда они у вас?

— Мaman a donnе sur la piste... (Мама дала на дорожку. Франц.), — "честно" ответило любимое чадо. — Вдруг, чёрные дни, знаете ли. Денег нет. Жить как-то надо.

— Скажите, любезный Кирилл Васильевич, — московский гость прищурил глаза. — Не задумывались продать? Поверьте, дам хорошую цену. Скажем, тысяч двадцать, за каждый.

— Нет, не думал. И не собираюсь. К тому же, в Петербурге мне за них обещали, тридцать. Золотом!

— Что, вы говорите? — покупатель взял небольшой нож и аккуратно поскреб кромку одного из камней. — Что же. Я тоже дам сто двадцать тысяч, ассигнациями.

— Нет, уважаемый Пётр Андреевич. Если уж ассигнациями, то сто пятьдесят — и не рублём меньше. Поверьте, фамильные ценности того стоят.

— Да уж, — покупатель не хотел отпускать камни из своих рук. Любовался и любовался. — Хорошо. — Подвёл он итог. — Я отдам задаток сейчас, а завтра завезу оставшуюся часть.

* * *

Ранее утро дежурный офицер встретил, стоя на вытяжку перед командиром бригады. Тот, находясь рядом, заинтересованным взглядом поглядывал на часы.

— Пять пятьдесят шесть, пятьдесят семь, восемь, девять — отсчитывал цифры подполковник. — Шесть ноль ноль. — Он перевёл взгляд с часов на прапорщика и вопросительно протянул. — И...

— Что, и...? — дежурный был спокоен как скала. — Ваше высокоблагородие, не понимаю?

"Отец полка" поднял часы. До упора вытянул руку прямо в глаза офицеру. — Что может быть не понятного? Время "Шесть ноль ноль". Где команда?

— Какая команда? — снова полное отсутствие разума в глазах.

— "Подъем!"

— Какой "Подъем?" — ничего не менялось в этой жизни. Снова рассеянный взгляд

— Дежурный! Труби сигнал: "Боевая тревога". Не знаю, как там у вас это делается. Срочно всех офицеров. До единого! Ко мне! В кабинет! Быстро!!!

.....

— Господа офицеры, я собрал вас чтобы сообщить две новости. С какой начать?

— Ваше сиятельство, — встрепенулся полный весельчак в форме поручика. — Начните с хорошей.

— На средства, пожертвованные губернатором, я создал премиальный фонд. Назвал его "Честь и отвага". И решил оттуда ЕЖЕМЕСЯЧНО доплачивать каждому офицеру по три! тысячи рублей. Унтер-офицеру — тысячу. Рядовым буду платить по тридцать рублей. Новый набор, как придёт — будет пахать за пятьдесят!

— Ого, матерь божья!!!... — ветром полетел удивительный гул по комнате. — Все начали переглядываться, закатывать глаза. Улыбаться. — Ай, да губернатор — наш человек!

— Теперь плохая новость. Для кого-то очень плохая. С завтрашнего дня бригада начинает жить по установленному мной распорядку. Обратите внимания, на этот плакат. Здесь четко указано, что и в какое время должен делать каждый военнослужащий. Сегодня, мы, под моим руководством, с вами, полностью проживем день по этому плану. А уже завтра, самостоятельно начнёте приучать солдат. Так, что господа, первых два пункта выполнили. Продолжим с цифры три: "Утренняя физическая зарядка и пробежка". Для этого, сейчас, все, снимают верхнюю одежду, раздеваются по пояс и выходят строится во двор перед главным входом. Даю десять минут. Время... пошло.

— Ваше сиятельство, — кто-то всё же попытался возмутиться. — Там же на улице...

— Не замёрзните! — тут же дали чёткий ответ. — Бегать придётся много. Затем ещё больше. А потом привыкните.

.....

В тот же день весельчака-балагура поручика Рослева выгрузили из коляски и буквально волоком дотащили домой.

— Дашенька, — замученными глазами, он посмотрел на жену. — Не пугайся, я абсолютно трезвый. У меня для тебя две новости.

— Какие? — женщина в ужасе заломила руки, ожидая неприятностей... (Причём, если судить по состоянию мужа — не просто больших, а огромных, размером с крепостную коломенскую стену).

Поручик с трудом снял сапоги с ног, распухших до кровавых мозолей. — Первая, наш губернатор, оказывается очень хороший человек — всем офицерам бригады увеличил жалование почти в семь раз.

— А вторая... Поручик размотал портянки и увидел свои ноги. Из последних сил завалился на пол и произнёс тираду крепких, трехэтажных, непотребных предложений. (Краткий перевод... Наш новый "Полкан" — абсолютный зверь, садист и узурпатор, решил загонять, героев-офицеров, до состояния трупов. Откуда он такой-сякой... и мама его, и папа, и вся большая семья родственников, такие-сякие взялись по мою грешную душу — непонятно. Он нехороший, плохой, подлый человек придумал дьявольски коварный план, по которому теперь придётся постоянно возвращаться домой в таком непотребном состоянии. Ему-то, что сделается, бугаю? Ничего. Он здоровый, откормленный, семижильный, повёрнутый на всю голову детина. Носится по усадьбе как лось. Без перекура и перерыва. И ничего с ним не происходит. Он даже не вспотел. А мы за день так умотались, до такой степени, до такого тяжкого состояния, что места живого на теле нет...).

— Андрюшенька, — жена нагнулась и мягко погладила мужа по плечу. — Какой ужас ужасный! Что делать-то?

— Хрр-псс... — раздалось в ответ сопение поручика. Умотанный и выжатый как лимон военный уже ничего не слышал. Он спал крепким молодецким сном.

Прелюдия 6.

— Бабоньки? — сказывают вы из театра? — молодой солдат, остановился перед мойщицами окон в танцевальном зале.

— Может быть и из театра, — колокольчиком зазвенел голосок самой молодой из работниц.

Парень подошёл к ней. Внимательно осмотрел худенькую девушку. Раздосадовано покачал головой. Почесал затылок...

— Хотел узнать: Чаго за вас баре такие деньжищи платят?

— А тебе зачем? — озорница повернулась в сторону солдата и хитро прищурила глаза. — Ты же не барин?

— А я, думку сметаю: Можа отслужу, да куплю себе. Чем я хуже?

— Ты, купишь театр? — вторая работница — полная, дородная женщина достала из ведра тряпку, выжала её. Деловита подбоченилась. — Ой, Глаша, погладь на него? Стоит, весь алмазами усыпан. Прям прынц из тридесятого королевства. У тебя денег то хватит, королевич? Театр — это тебе не корова! И не кобыла... И даже не изба с новыми воротами. Театр! Это — театр!

— Хватит, — будущий покупатель сурово свёл брови. Сделал серьёзное лицо. — Даже останется. Нам тепереча князь платить будет много. За несколько лет накоплю — хватит и на корову, и на кобылу, и на избу с театром останется.

— Вота-ча как накопишь, — работница с тряпкой залезла на подоконник. — Тогда приходи.

— Девоньки, а девоньки? — будущий покупатель продолжал маяться недалеко от работниц. — А всё-таки? Чего там делаете? Ась? Скажите? А то куплю, а толку от вас в хозяйстве — никакого?

— Глаша, скажи, ты ему, — донеслось с верха, тяжелой рукой пытались дотянуться до прошлогодней паутины, в самом углу. — Прилип, как репей.

— Поём, танцуем, пьесы показываем, — зазвенел перебор колокольчика.

Солдат кивнул головой. Сделал круг по залу, чего-то подсчитывая на пальцах. Почесал нос. Смачно чихнул. Снова подошел к мойщицам.

— Девоньки, а чего поёте?

— Разное поём.

— Спойте чего. Песню каку-нибудь...

— Чичас бросим всё и будем тебя развлекать, — верхолаз спустилась с окна и снова начала промывать тряпку.

— Пожалуйста! Жалко, что ля?

— Глаша, да спой-ты ему. Ведь не отвяжется, ирод.

— А что спеть-то?

— Тебя же сказали — песню.

— Ладно, — молодая театралка, не останавливаясь от работ, стала не громко что-то напевать по-французски. А потом взяла и выдала в полный голос...

Aux armes citoyens

Formez vos bataillons

Marchons, marchons

Qu'un sang impur

Abreuve nos sillons

("La Marseillaise". Патриотическая песня времён Французской революции. Припев)

Глава 6.

Князь Ланин рассматривал только, что нарисованный, с пыла с жару плакат "Правила строевого шага и главные ошибки".

— Отлично! — он похвалил слугу. Дружески похлопал по плечу. Тут же выдал странную фразу. — Почти как настоящий!

— Мon ami Athanase! — он воодушевлённо потёр ладони. — Как получилось всё хорошо. Теперь любой, кто посмотрит на рисунок, увидит, как надо правильно ходить строевым шагом. Значит, так! Быстренько изобрази ещё два таких же. А потом покопайся у себя в башке и приступай к новому плакату: "Строевые приемы и движения без оружия".

— Ваше сиятельство, помилуйте, — взмолился денщик. — Сколько же можно рисовать всякие рисунки, плакаты, афиши? В последнее время только и делаю: рисую, рисую и рисую. Может чем-нибудь другим займусь? Оружие ваше почищу или одежду приведу в порядок? Ведь я слуга, а не художник плакатов и писарчук.

— Верно заметил! — взгляд князя стразу стал злым. — Ты, слуга. Поэтому будешь делать то, что скажу. А я, говорю, рисовать плакаты! — Голос узурпатора поднялся на три тона. — Ясно?

— Так точно, ваше высокоблагородие.

— Поглядите на него! — князь продолжал возмущаться. — Чуть добавилось интеллекта в башку, а уже мысли лезут непотребные. Того глядишь и на волю будет проситься. А потом, вообще! Вступит а какие-нибудь "Декабристы" или "Анархисты". Подтверждая его слова, откуда-то из коридора раздалось громкое девичье пение на французском языке:

К оружию, друзья

Вставайте все в строй,

Пора, пора!

Кровью гнилой

Омыть наши поля...

("La Marseillaise". Припев. Перевод на русский.),

— Вот!!! — тиран поднял палец и хмуро посмотрел на слугу. — Что и требовалось доказать. Пятый день в усадьбе, а уже поют "Марсельезу". Так пойдет дело — через неделю "Интернационал" зазвучит! А через месяц... — что? Революцию устроят?

— Чагось устроят, ваше сиятельство? — Афанасий ни слова не понял из тирады хозяина.

— Ничего! — быстро за мной, — скомандовал князь и бросился на звук голоса.

.....

Подполковник хмуро ходил перед стоящими в ряд работницами. Туда, обратно. Снова туда. И снова обратно. Молчал. Пятый круг, восьмой, десятый. Пытка молчаливой походкой продолжалась уже четверть часа.

— Эта я пела... — прозвучал тонким переливом голосок самой молоденькой работницы. — Я, Глаша Суконникова.

— Два шага вперёд, — скомандовал военный и остановился напротив...

— Puis-je savoir? Comment Madame Sukonnikova connait-elle les chansons revolutionnaires? (Позвольте узнать? Откуда мадам Суконниковой известны революционные песни? Франц.).

— Месье князь, я не понимаю по-французски. Я могу только петь заученные слова.

— Поясни, — вселенец подошёл вплотную.

— У нас в театре: Даша, Маша и Анфиса играют женские роли. А я, за них, за всех, пою. У меня память хорошая. Мне говорят, я запоминаю, потом пою.

— А кто поёт за мужчин?

— Никто. Мужские роли играет дядя Степан. Он петь не умеет.

— Странный у вас театр. И кто придумал всё это?

— Месье Шарнс. Только его здесь нет. Он в Петербурге остался. Барыня умерла. Нас продали. Он остался.

— Зашибись! — вырвалось у подполковника. В голове недовольно зашумело. "Это получается, мне всучили театр ещё и без режиссёра. Ладно, господин градоначальник. Я не злопамятный, но память у меня хорошая. Я запомню. Всё-таки десять тысяч!

Оболваненный князь задумался. Сделал несколько кругов вдоль строя. Остановился. Принял решение.

— Под балалайку сможешь спеть? — обратился он к провинившейся.

— Смогу, — девчушка впервые улыбнулась, показав очаровательные зубки.

— Афанасий, — князь повернулся к слуге. — Бегом, метнись по зданию, найди балалайку.

— Ваше высокоблагородь, чаго найти? — денщик подумал, что ослышался.

— Балалайку, дурья твоя башка. — И тут же добавил. — Со струнами.

Маэстро отвёл певунью в сторону. Достал платок. Параллельно начал что-то объяснять.

.....

— Ваше благородие, — дежурный подбежал к капитану Игнатову. — Я думаю вы должны знать... В танцевальном зале подполковник Ланин собирается играть на балалайке. Он решил аккомпанировать какой-то певички из театра.

— Что? — не поверил капитан. — Ему заняться нечем или подвигов не хватает?

— Не могу знать, ваше благородие. Только в зале почти вся бригада собралось. Вам надо поторопиться, а то мало ли, что...

.....

— Тихо, всем! — подполковник грозно рыкнул на переполненный зал.

— Сейчас, перед вами выступит восходящая звезда Коломны, Глафира Суконниикова. Слушаем внимательно. После пения аплодируем.

— Глаша, — он повернулся к девушке... — Три — четыре...

Проигрыш музыкального инструмента через несколько мгновений разбавил изумительно чистый, звонкий, дрожащий как горный ручеёк девичий голос...

Гляжу в озёра синие,

В полях ромашки рву...

Зову тебя Россиею,

Единственной зову.

Спроси, переспроси меня -

Милее нет земли.

Меня здесь русским именем

Когда-то нарекли.

("Гляжу в озера синие". Муз. Афанасьев. Сл. Шаферан.).

"Просто превосходно", — похвалил сам себя учитель пения. — "Девчонка то — талант! Даже — талантище! Только, всё равно чего-то не хватает?" — И тут же задал себе вопрос. — "А чего не хватает?" — Подумал и сам себе ответил. — "Чего-то!".

"Мать честная!" — вселенца подкинуло. Он резко поднялся со стула от избытка чувств. — "Я понял, чего не хватает... — Гармони!!! Едрит её в кочерыжку! — Так, где этот бородатый изобретатель? Он ещё два дня назад должен был прийти за деньгами?".

— Прапорщик, — вселенец окликнул ближайшего офицера. — Ко мне!

— Слушаю, ваше высокоблагородие, — военный подошёл и щелкнул каблуками.

— Бери двух человек и рысью на рынок Коломны. В последнем ряду сидит бородатый нищий, бывший фейерверкер Иван Изосимов. Хватай его и тащи сюда. Причем быстро и без всяких разговоров.

— Ваше сиятельство, а вдруг его там нет?

— Если, там, нет! — глаза подполковника вмиг стали колючими. — Значит через два часа он должен быть здесь! Исполнять!

— Подпоручик! — очередь дошла до второго офицера. — Найди дирижёра оркестра, который играл на званом вечере у графини. И бегом его ко мне в кабинет.

— Теперь всем остальным! — голос князя заревел, перекликая шум зала. — Потеха окончена. Все по местам. "Распорядок дня" никто не отменял!

* * *

— Wie kЖnnen Sie es wagen, mich so zu behandeln? Ich bin kein leibeigener Mann. Ich bin ein Adliger. Ich bin Johann Staus! Eingereicht von seiner MajestДt von Kaiser Franziskus I. (Как вы смеете так обращаться со мной? Я ни какой-нибудь крепостной мужик. Я дворянин. Я Иоганн Штаус! Поданный его величества императора Франциска I. Немец.).

— Ух, ты! — вселенец удивлённо открыл глаза. — Иностранец? Из Австро-Венгрии?

— Ja, есть, раньше жить город Wiener Neustadt, — продолжал лепетать залётный голубь. — И хотеть знать па-а-чему меня не выпускать из имений? А хотель ехать, а меня не пускать?

— Кто же теперь, тебя, выпустит! — в глазах князя запрыгали бесята. — Да ещё с такой фамилией. Никак нельзя. Нет! Ни в коем случае.

— Но, почемуль. Ja, есть свобода чельвек?

— Да потому, что, ты! Иоганн! уже неделю находишься на секретном объекте! И за это время мог узнать наш самый большой и главный военный секрет. А теперь! — хозяин подозрительно наморщил лоб. — Хочешь сбежать... и всё рассказать врагам. Ты, думаешь — мы русские, такие доверчивые? Так просто взяли и тебя отпустили?

— Hotz tausent! Was ist noch ein militаrisches Geheimnis? (Проклятье! Какай ещё военный секрет? Немец.) Ja, не зналь никакой военный секрет. Я просто хотеть ехать домой! А меня не пускать ваш солдать.

Князь поднялся из-за стола...

— Откуда мне знать, что ты ничего не знать? Может ты как раз — всё узнать, разведать — и теперь немножко хитрить! Чтоби меня — обмануть. Поэтому... остаешься здесь, в имении, под надзором. А будешь возмущаться, перестану кормить и платить деньги.

- Oh, mein Gott! Ви, итак, мне ничего не платить.

— А это, уже деловой разговор, — вселенец достал платок, разложил на столе и начал водить пальцами по ткани.

— Слушай и запоминай, Иоганн: Все военные живут по распорядку. Значит и ты будешь жить по распорядку. Каждый вечер у солдат с 21.00 до 21.30. обсуждение новостей в мире. Ты со своими музыкантами и музыкантами театра, будешь репетировать днём. А вечером на это время организуешь небольшие концерты из репертуара, который играете на балах. Платить буду... — вселенец взял паузу, вопросительно посмотрел на композитора. — В два с половиной раза больше графини.

* * *

Иван Изосимов напряженно сидел на большом мягком стуле за широким столом. Весь скукожился. Руками, чтобы не было видно, как они дрожат от волнения, схватился за колени. Перед ним стоял лужёный самовар. Крепкий чай был налит в крупную расписную кружку, стоявшую на таком же красивом блюдце. На большом блюде поднимались горкой аппетитно пахнущие пироги. Чуть в стороне от самовара лежала толстая пачка разноцветных ассигнаций.

— Не верю я вам, ваше сиятельство, — отрешенно пробубнил Иван. — Подвох какой-то.

— Почему? — картинно улыбнулся хозяин кабинета, показав чуть ли не полностью все свои зубы.

— Потому, что — так, не бывает. — бывший фейерверкер до боли сжал кулаки. — Не бывает — и всё!

— Не понимаю? — подполковник опёрся на спинку стула. Закинул ногу на ногу. — Хорошо сидим. Вкусный, ароматный чай. Я тебе вернул деньги. — Кивнули головой на стопку купюр. — Кстати, там больше, чем обещал — пятьсот рублей. А тебе почему-то что-то не нравится?

— Не бывает так, ваше сиятельство, — голос мужика захрипел. — Князь из столицы, командир полка, сидит за столом с обычным мужиком-солдатом. Пьет чай. Угощает пирогами. Отдаёт просто так, безумную сумму денег. НЕ БЫВАЕТ, так!

— Ладно, — князь достал платок и зачем-то начал вытирать о ткань пальцы. — Тогда, я предлагаю тебе заработать эти деньги.

— Афанасий! — он позвал денщика. — Покажи Ивану чертёж.

Денщик развернул и положил перед Изосимовым большой кусок холста.

— Я доработал твою "игрушку-скрипушку", до удобного состояния. Посмотри внимательно на рисунок, и скажи за сколько времени сможешь собрать?

— Если я всё быстро найду, — начал бубнить Иван, водя глазами сверху вниз, слева направо и обратно. — Это у меня уже есть. — Начал он перечислять. — Это придётся заказать. Это покупать. — Гость поднял голову и посмотрел на заказчика. — Неделю прокопаюсь, точно.

— Сколько нужно денег?

— Ваше сиятельство, рублей двадцать — двадцать пять.

— А за работу?

— За работу... — Изосимов закусил губу, скривился, что-то подсчитывая. — Рубля полтора.

— Договорились, князь хлопнул и потёр ладони. — Бери пятьдесят рублей. Если останутся, потом отдашь.

— Ваше высокоблагородие, только это... — мастер снова начал мяться, прижиматься к столу.

— Сейчас-то чего? — удивился вселенец. — Вообще боишься брать деньги в руки?

— Тут, другое. Можно я помощника позову. Тогда лучше и быстрее будет. За три дня сделаем.

— Что за помощник? — на лицо князя набежала улыбка. — Хомо сапиенс?

— Та какой сапиенс... — Иван махнул рукой. — Товарищ мой — Митька Проскурин. Мастер от бога. Руки горят!

— Ладно, бери помощника. Но, чтобы через три дня! Гармонь лежала у меня на столе.

Прелюдия 7.

Отрывок из письма матери: Bonjour, mon cher Cyril. L'аme s'estееmue de toi: je sens а quel point il est difficile de s'еloigner de Saint-Pеtersbourg, des amis, de la vie habituelle dans la Lumiеre. Je passe presque tous les jours chez le Prince et je parle d'un acte injuste envers toi. Je vous demande de rеflеchir, de parler а l'empereur, de le ramener. Jusqu'а prИsent, toutes les tentatives sont infructueuses. Il se moque de moi et va venir voir comment va son petit-fils, le futur gеnеral...

(Здравствуй, милый Кирилл. Душа исстрадалась о тебе: чувствую, как тяжело вдали от Петербурга, друзей, привычной жизни в Свете. Я практически каждый день заезжаю к князю и говорю о несправедливом поступке по отношению к тебе. Прошу одуматься, поговорить с императором, вернуть обратно. Пока все попытки безуспешны. Он смеётся надо мной и собирается приехать, посмотреть, как поживает внук — будущий генерал... Франц.).

— ЧТО? — Вселенец ещё раз перечитал последнею строчку... собирается приехать, посмотреть, как поживает внук — будущий генерал...

Глава 7.

Их сиятельство князь Ланин шёл перед застывшим строем бригады. Настроение у князя было отвратительное. Внимательно осмотрев бойцов, он остановился, повернулся в сторону капитана Игнатова.

— Петр Григорьевич, как считаешь? Можем, это?! — он махнул рукой в сторону строя. — Показать высокому гостю из Петербурга?

— Ваше высокоблагородие, — Игнатов начал оправдываться. — Сделали всё, что могли. Солдаты восемь часов приводили себя в порядок, готовилась к построению. Даже если дадим ещё столько же, лучше не будет. В бригаде одни старослужащие. Новых мундиров нет. Все шито-перешитое.

— Какая-то ересь, а не объяснение! — подполковник недовольно рыкнул на капитана. — Старослужащие, старые мундиры, все перешито, нового ничего нет! Кто отвечает за обмундирование?

— Прапорщик Налимов.

— Где он?

— Я здесь! — буквально из-за спины выскочил одетый "с иголочки" офицер.

— Поглядите на этого чудо-солдата! — довольно заметил князь. — Вот, с кого надо брать пример и показать генерал-лейтенанту — орёл.

— Рад, стараться, ваше высокоблагородие! — громко ответили в ответ и щёлкнули каблуками.

Подполковник тут же выдал соломоново решение. — Налимов! Приказываю, всем военнослужащим бригады выдать новое обмундирование.

— Есть выдать! — не задумываясь ответил прапорщик. Но, тут же добавил. — Ваше высокоблагородие. Только у меня нет столько униформы.

— Как, нет? — командир развёл руками. — Вот же, на тебе! Значит, есть?

— Ваше сиятельство, — прапорщик упал на колени. Не губи. — Нет в запасах столько мундиров. Дай бог комплектов двадцать найдём. Остальное надо заказывать. И ещё не факт, что дадут. А себе я пошил на свои сбережения.

— Отлично! — нашли выход. — Бери деньги в полковой казне. Езжай в город, заказывай. Пускай шьют.

— Ваше высокоблагородие, — в разговор вступил Игнатов. — В казне столько денег, нет.

— Что значит, нет? Как, нет? Почему, нет? — от всей души выругался подполковник. — Что, дьявол задери!!! За бригада? Солдат, нет! Формы, нет! Денег, нет! Ничего и ни черта — нет! Это я ещё пушки не смотрел. Вот, думаю, где сюрприз ждёт. Вы, как здесь, вообще! служите?

— Как, все.., — пожал плечами Игнатов.

— Ладно... — князь мысленно досчитал до десяти в одну сторону и обратно. Успокоился. — Налимов, через час жду от тебя расчет на четыре комплекта формы на каждого солдата. Бегом, исполнять!

— Ваше сиятельство, на четыре? — удивленно воскликнул прапорщик. — Куда столько?

— Верно заметил, — вселенец поправил себя. — Четыре мало. На пять — пиши. Одна для выхода в город и парадов.

— Ваше сиятельство? — бровь прапорщика начала нервно подрагивать. — На господ офицеров тоже считать?

— Конечно, куда же без них.

* * *

Накануне подполковник долго раздумывал как повысить грамотность своих солдат. Быстро, разом. Не тратя много времени. "Пообщавшись" с артефактом. Подобрав литературу и учебники. Взвесив всё за и против. Решил попробовать провести эксперимент, на самом безграмотном и забитом солдате в бригаде. Выбрал "добровольца", назначил премию, представил себя в роли гипнотизёра-психотерапевта и приступил к испытаниям...

— Ваше высокоблагородие, рядовой Кондрат Галкин по вашему приказанию прибыл.

— Заходи, садись. Скажи, Кондрат, хочешь заработать десять рублей?!

— Так точно, ваше сиятельство! — солдат вскочил с места с округлившимися от услышанной суммы глазами.

— Тогда, сядь, — князь достал платок. Начал растирать его пальцами, при этом спокойно продолжил говорить...

— Успокойся, Кондрат. Расслабься. Делай всё, что скажу. Страшного ничего не будет. Я задам тебе обычные вопросы. А ты на них ответишь. Отвечай просто: — да, нет. Понятно?

— Так точно.

— Только, да — нет. Хорошо?

— Да.

— Скажи, Кондрат, читать умеешь?

— Нет.

— Буквы знаешь?

— Нет.

— Считать умеешь?

— Немного... То есть — да.

— Сколько будет: пятьдесят пять разделить на пять, умножить на десять, а потом прибавить сто?

— Ого, ёшкины кочерыжки! Ничего у вас вопросы!

— Кондрат, спокойнее. Не волнуйся. Отвечай только, да или нет.

— Нет. Не знаю.

— Погляди на стену. Возле тебя весит плакат. Это алфавит русского языка. Повторяй за мной буквы. — Князь поднял указку, стал показывать и называть: А, Б, В, Г, Д... Я.

— Теперь посмотри на доску. Читай, что написано.

Брови солдата сдвинулись, выпуклый лоб словно увеличился. Он перевёл взгляд, зашевелил губами и медленно, а потом довольно бегло начал читать, — Ма-ма мы-ла ра-му. На по-до-коннике стоял цветок. Маленький мальчик любит катать машину. Вместе весело шагать по просторам.

— Превосходно! — испытатель сделал пометку у себя в экзаменационном листе. Опять начал водить пальцами по платку.... — Задание, номер два. — В его руках вновь появилась указка. Погляди на новый плакат и повторяй за мной цифры: 1,2,3,4,5....

— Далее, запоминай математические знаки: прибавить, отнять, умножить, разделить. Теперь, посмотри на вторую доску. Не торопись. Спокойно. Прочитай, что написано. И посчитай в уме какой будет ответ.

.... Ученик прищурился. Начал читать. — Семь плюс тринадцать, минус пять, умножить на два, и разделить на три...

.... — Ваше сиятельство, ответ: Десять.

— Ты уверен?

— Так точно! То есть — да, ваше высокоблагородие.

— Обучение закончено, — пробубнил под нос вселенец. Глянул на часы. — "За семь минут, не торопясь, в режиме легкого вальса, самый обычный безграмотный человек развил память, мышление, логику, научился читать, попутно усвоил и начал применять знания по математике за 1-5 классы.

— Вывод: Галкин, забирай десять рублей. Ты — теперь умный! Умеешь читать и считать. Иди, найди капитана Игнатова. Скажи, чтобы по одному отправлял людей ко мне на обучение.

.....

В СССР с массовой безграмотностью покончили за десять лет. В 22 бригаде, подполковник Ланин прошёл этот путь за три часа и девять минут. Именно столько потребовалось новоявленному психо-гипно-испытателю чтобы обучить двадцать семь солдат. Оставшимся "добровольцам", со слов капитана Игнатова, помощь не требовалась, поскольку могли самостоятельно худо-бедно разбирать буквы, читать и считать.

— Дежурный! — князь приоткрыл дверь кабинета. — Что с гражданской почтой? Есть что-нибудь?

— Так точно, ваше высокоблагородие, — дневальный взял в руки большую стопку открыток.

— Давай, самые важные.

— Вас приглашает на завтрак отставной премьер-майор граф Воронин с семьёй.

— Завтрак я уже пропустил, дальше.

— Господин губернатор, желают видеть на обед, ваше сиятельство.

Вселенец посмотрел на часы. — Обед тоже прошёл. Следующее.

— Званый ужин у господина градоначальника. Слуга до сих пор сидит в приёмной. Ждёт ответа.

Вселенец потёр ладони. — "Вот! Отличный выбор! Лучше всего отмечать завершение большого дела за столом с шампанским и хорошими закусками. Решено. Еду!".

.....

— Ах, ваше сиятельство... — томно ворковала жена губернатора, прогуливаясь с молодым подполковником по зимнему саду. — Что-то вы забыли про нас. Никуда не выходите. Сидите в своём полку как затворник. На приглашение не отвечаете. В гости не приезжаете. Только здесь вас и нашла.

— Виноват, милейшая Марфа Васильевна. Служба-с. Много дел. Получил секретное письмо из Петербурга: Дед мой генерал-лейтенант собирается навестить с проверкой. А он, как известно, один никогда не приезжает. Обязательно привезёт кого-нибудь из Министерства. Так, что... усиленно готовлюсь.

Собеседница остановилась, удивлённо подняла бровь...— Так, вот почему столько мастеровых собрали и всю усадьбу перекопали?

— Что вы, сударыня! Перекопано — это я военный городок строю. Это совсем другое. А к приезду деда я решил обучить грамоте и счёту солдат. Безграмотные артиллеристы, уважаемая Марфа Васильевна, это... non-sens. У них же в руках пушки-с. Большие. Огромные. Тяжёлые. С ядрами! Представьте... Как начнут палить не в ту сторону. Или не дай бог, по своим! Это же будет... конфуз.

— Пришлось придумать систему обучения. А что делать? Пришлось назвать её своим именем — увековечить себя. И срочно начать обучать солдат.

— И как успехи? — женщина испугано замахала веером.

— Признаюсь — пока не очень. Всего двадцать семь человек. Но ничего. Это — пока! — Решительно помахали рукой невидимому сопернику. — Через неделю, милейшая Марфа Васильевна, по моей системе обучения, все БУДУТ, как патроны — умные!

.....

— Prince! Pourriez-vous montrer l'un de vos trucs ? (Князь! Не могли бы вы показать какой-нибудь из своих фокусов? (Франц.) — несколько дам юного возраста окружили гостя, когда он вернулся к столу.

Подполковник витиевато поднял глаза к потолку. Сделал загадочное лицо...

— Ah, Madame. les tours de magie sont dangereux et comportent beaucoup de risques! (Дамы! Мои фокусы опасны и сопряжены с большим риском для здоровья. Франц.).

— Тем более, князь! — задрожали веера. — Покажите, покажите, покажите...

— Вы уверены в себе, не боитесь, и вам есть уже четырнадцать лет? — неуступчивый гость продолжал заводить публику.

— Кирилл Васильевич, да показывайте уже, — жена губернатора тоже заинтересовалась, подошла к столу.

— Дамы и господа, — вселенец обратился ко всем. Обычно я беру некоторую сумму за показ трюков.

— Знаем мы ваши расценки — от десяти тысяч, — ответил за всех хозяин дома.

— Да, — согласился иллюзионист. — Но! Сегодня покажу трюк бесплатно. Для вас, для всех, господа. Бесплатно! И только сегодня!

— Браво... — зааплодировали гости. — Какой князь, щедрый!

— Итак, мadame, мonsieur, берём простую вилку и опускаем в вазу. — Вилка звякнула о донышко. — Потом ещё одну и ещё. Опускаем их тоже. Трясем вазу. Ставим на место. Всё, господа.

— И в чём смысл, — удивился довольно высокий, плотный человек с сильной сединой в коротко остриженных волосах.

— Как в чём? — хитрец сделал вид, что не понял вопроса. — Тому, кто достанет, сквозь узкое горлышко любой из предметов, получит десять тысяч рублей. Нет, господа. Сегодня у меня праздник... повышаю ставку — двадцать тысяч рублей!

— Первый желающий, прошу к столу...

Гости по очереди, в течение последующего часа пыхтели, потели, трясли вазу, пытались высыпать предметы на стол. Не получалось.

— Может её разбить или сжечь? — начали поступать предложение от замучившихся... — Или нагой раздавить?

— Нет, господа, разбивать и ломать нельзя. Только руками из горлышка, — пояснил хитрец.

— Ладно, — подошёл дородный мужчина с бородой. — Даю тридцать тысяч! В чем суть фокуса?

— Вы точно хотите узнать? — улыбка растеклась по лицу вселенца, он стал похож на довольного кота, объевшегося сметаны. — И вам не жалко денег? Всё-таки, тридцать тысяч? Тридцать!

— Не жалко! Деньги отдам. Даю слово купца Винокурова!

— Мadame, мonsieur! — обманщик поднял руку вверх. — Обычная, простая, упругая, проволока. Вот она, у меня, в ладони. Помещаю незаметно внутрь горлышка. Особым способом закручиваю. Она не дает выпасть предметам. В конце трюка убираю. — И ву-а-ля... Вилки высыпаются, а я получаю тридцать тысяч рублей.

Прелюдия 8.

В душном воздухе чулана пахло прелью, пылью, сырой кожей, потом, образуя смрадную атмосферу. Сквозь небольшое оконце тускло светил занимающийся день.

— Господи! — воскликнула полная, дородная женщина. Она с силой ударила мокрой тряпкой по полу. Обернулась к рыдающей спутнице. — Это же надо учудить! После такого успеха! Отправить убирать грязь в чулане. Ведь спела как божий ангелочек. Сколько живу на свете — никто так не пел, даже в церкви. И за всё, это! С утра, опять, погнали на работу. У прошлых хозяев, после такого выступления, благородные гости дали бы денежку или подарили бусики. А может сшили платьице. А тут, как ни в чём не бывало: Спела и спела — встала утром — бегом на работу. Поверь мне, Глашенька! Нет справедливости в этом мире для простых людишек. А ужо для баб — тем более. Нетути и никогда не было. Так, что перестань ревень — мир не исправишь!

— А я, не реву, — всхлипывали, вздрагивали, растирая падающие слёзы вместе с грязью по полу.

— И правильно! — подруга подошла к горке угощений, сложенных на столе. — Хочешь, пирожок. Вкусный, ароматный, румяный. Заешь им горюшко горькое, будет легче.

— Не хочу, самая ешь свои пироги.

— Чего это, они, мои? — возмутились, откусывая сразу половину от пирога. — Христос с тобой! Солдаты принесли... тебе! Благодарят. Дюже понравился твой голосок. Прямушки с самого утрица, идут и идут. Несут и несут. Только почему-то одни пироги?

— Вот и ешь! Я — не хочу.

— Глаша, я тоже не хочу! Силов уже нет. А кушать надо — ещё двенадцать штук. Нельзя добру пропадать! Когда ещё столько принесут забесплатно?

В каморку, настороженно оглядываясь, заглянул знакомый солдат.

— Глаша, — он обратился к молодушке. — Любо пела. Решил, выйду в отставку, сразу тебя выкуплю. Только, сердечко захолонуло — умеешь ли чего по хозяйству? Там, корову подоить? За телёнком присмотреть? В избе убраться?

— Слушай, охальник, — полная подруга выпрямилась. Угрожающе поднялась в полный рост. — Пока она дождётся твоего выкупа, состариться и будет никому не нужна — беззубая, седая и скорченная.

— Не хочу ждать и быть беззубой и старой, — девчушка громко разревелась во весь голос.

— Ирод, иди отседова! — женщина угрожающе замахнулась на солдата тряпкой. — Совсем довели несчастную до помутнения рассудка. Чего вы все ходите? Вам, чё, тут — мёдом намазано? Один за одним. Один за одним.

— Хорошо, ухожу, — служивый попятился назад. — Пирожки оставлю, кушайте на здоровье. Позже подойду, когда успокоитесь. — Ещё принесу.

Глава 8.

Большой деревенский амбар был заставлен, завален, заложен пушками "всех времён и народов". Маленькие, большие, огромные, длинные, короткие. Трех, шести, двенадцати, восемнадцати, двадцати четырех, тридцати и даже тридцати шести фунтовые... они стаяли, лежаки, выглядывали со всех сторон. Их сиятельство, как обычный школьник, воодушевлённо ходил от одного древнего экспоната к другому и его глаза сияли от счастья.

— Оу! — воскликнул он, рассматривая очередную "Вундервафлю". — У этой есть имя! — "Павлинъ". — Прочитали название прямо на стволе.

— Признаюсь, Петр Григорьевич, — посетитель музея повернулся к Игнатову. — Наконец-то меня удивили. — Князь радостно хлопнул и потёр ладони. — Предлагаю всё это старье почистить, покрасить, поставить на постаменты и выставить в качестве экспонатов в парке усадьбы. И назвать... — Он мечтательно провёл рукой по воздуху. — "Аллея артиллерийской славы 22 бригады". Пусть все желающие ходят и наслаждаются изобретением ума человеческого от Ивана Грозного до Екатерины II. Как вам предложение?

— Честно, ваше сиятельство, — замялся капитан. — Пока не готов ответить.

— Правильно. Не торопись. Подумай. А завтра, с утра, скажешь — кто будет заниматься этим le Projet (Проектом. Франц.).

— Кстати, а где пушки, с которых проходят стрельбы? И... с которыми скорее всего придётся воевать?

— Ваше сиятельство. Так, это и есть наши пушки, которые приписаны к бригаде.

Улыбка медленно, как откат прилива, стекла с лица подполковника.

— Надеюсь, ты сейчас пошутил?

— Никак нет, ваше высокоблагородие. Здесь собрано всё из чего мы должны стрелять. Свезли, по остаточному принципу, почти со всех полков.

— Капитан, ты в своём уме? — заорали так, что услышали в соседней деревне. — Тут не то, что одинаковых пушек, здесь даже орудий одинакового калибра, нет?! Ты погляди вокруг. Здесь, всё! Все!!! Абсолютно разное. Как с этим воевать? У них, у всех! Разные стволы, разные ядра. Это, что? Прикажешь? Под каждую пушку изготавливать и подбирать боекомплект?

— Так точно, ваше высокоблагородие, капитан вытянулся в струнку. — Кирилл Васильевич, если по поводу пушек одного калибра. В углу есть дюжина 2-х пудовых мортир. Забрали с крепости Коломны. Они все одинаковые и все одного калибра.

— Мортиры? 2-х пудовые? — недовольно скривился полковник. — Показывай.

— Извольте пройти, туда, ваше сиятельство. И прошу обратить внимание, к ним имеется большое количество каменных ядер.

— Мать честная!!! — удивлённо воскликнул вселенец, внимательно осмотрев одного из мелких, неказистых уродцев. Настроение его сразу не просто улучшилось. Оно выросло до огромного размера и стремительно унеслось в космос. — Да это же... Ёлки плетёные! Готовый миномёт!

— Мино, что? — переспросил капитан.

— Ничего, — на капитана посмотрели весело и задорно.

— Кирилл Васильевич, — Игнатов решил уточнить. — Вы же, только что, сказали... мино чего-то. Толи лёд, то ли плёд.

— Забудь эти слова? — глаза подполковника сделались страшно колючими. — Ты ничего не слышал. Ничего не видел. Ничего не знаешь. И вообще! — Мы с тобой, в этот угол, ещё не ходили. Ты меня, понял?

— Так точно, ваше сиятельство!

.....

— Скажи мне, Игнатов, а что у нас находится в левом углу усадьбы? — вселенец заинтересовано посмотрел на крайнее левое окно дома, как только вышел из амбара.

— Господин подполковник имеет в виду окно в самом углу дома? — капитан решил уточнить. Он стоял спиной к зданию.

— Я имею в виду место откуда идёт дым?

— Дым? — удивился Игнатов, и тут же развернулся на сто восемьдесят градусов. — Там у нас химическая лаборатория. Подпоручик Котейкин, проводит химические эксперименты. Ничего страшного.

— И чья идея была разместить химическую лабораторию в доме, в жилом помещении, да еще без вытяжки? А если он там чего-нибудь взорвёт или не дай бог дом подожжёт? Вы про это подумали?

— Что он там может поджечь? — военный легкомысленно махнул рукой. — Там поджигать нечего. Стол, стул, да тетрадь лежит — он пишет в ней постоянно чего-то.

— И тем не менее, капитан, как видите, очень хорошо дымит. Кстати, хочу предупредить, если он спалит усадьбу — деньги за материальный ущерб вычту с вас. А так как у вас таких денег, нет! Бегом! За мной! Разбираться, что дымит.

.....

— Очнись, скотина, пьянь эдакая! — Игнатов тряс за грудки невысокого лысого человека. На столе стояла горелка, нагревающая единственную колбу. Рядом стул, на котором возлежал пьяный химик. Горелка горела. Из колбы что-то сильно дымило. Дым столбом поднимался к потолку и выходил в открытое окно. В остальном рабочий кабинет химика был девственно пуст.

Провинившийся открыл глаза. Назвал капитана — "моей голубой" и снова впал в литургический сон.

Игнатов отпустил несчастного пьяницу и повернулся к двери. — Сейчас, я позову солдат, и мы быстро приведём его в порядок. Дайте пять минут.

— Отставить, — подполковник достал платок, навел его на подпоручика и стал водить пальцами по ткани. — У меня другое предложение. Берешь этого синющего поджигателя и ведёшь к полковому батюшке. Наполняете самую большую бочку водой. Батюшка пусть освятит её. Затем окунаете его до полного вытрезвления. Как придёт в чувство, быстро ко мне. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Исполнять.

.....

— Ваше сиятельство! — мокрый подпоручик пытался вырваться из рук солдат. — Я гений! Самый большой талант! Я просто титан химии! Отпустите меня!

— Котейкин, ты не гений, — капитан размашисто отвесил провинившемуся оплеуху. — Ты дрянь и пьянь подзаборная. Тебя пороть надо!

— Нет! Я гений. Я изобрёл новый химический элемент! Я придумал много, очень много... таблицу новых химических элементов.

— Отпустите меня! — пьяница дёргался. — Мне срочно надо всё записать, а ещё лучше провести опыты. Вы не представляете, что я придумал? Это же открытие из открытий! Которое принесёт мне всемирную славу!

— Может его в тёмную? — Игнатов стоял на своём. — На хлеб с водой на недельку. Посидит. Глядишь, одумается и превратится в нормального человека?

— Послушай, капитан? — подполковник откинулся в кресле, приставил палец к виску, задумчиво прищурил глаза. — А если, он! прав? И действительно гений? А вдруг, подпоручик что-то изобрёл или придумал? А мы тут его по-своему незнанию собираемся томить в темнице? Наказывать?

— Он не может быть гением, — ваше сиятельство. Гении, не такие!

— Что значит не такие? — вселенец подался в перед. — А какие? Вот, ты Пётр Григорьевич, много видел гениев в своей жизни? Чтобы судить о них?

— Ни одного! Но, уверен — они обязаны быть другие. Гений должен быть похож на Протоиерея Алексия. Такой же большой, набожный, сладкоголосый. От него должно пахнуть ладаном и ощущаться божественная благодать. А этот — маленький, лысый и несёт от него какой-то сивухой. Он чуть усадьбу не сжёг!

— Ваше сиятельство! — задёргался неудавшийся поджигатель. Какой ладан? Какая к чертям благодать? Я понял, как создавать нитриты, нитраты, нитро или нитрозосоединения, хлораты и даже перхлораты. Князь, да Я!!! Через неделю могу получить такую взрывчатку, что бризантное взрывчатое вещество "Гексоген" покажется маленькой детской шалостью! Дайте время, и я тут разнесу всё к ядрёной матери!

— нДа, — вселенец почесал лоб, — "Кажется я немного перестарался". — Он вытащил из кармана артефакт и начал по нему водить пальцами.

— Так, что? Господин подполковник? — Игнатов заметил, в случаях сильного волнения князь достаёт платок и начинает вытирать пальцы. — Что делать? Пороть или в тёмную?

— Отпустите его. Послушай Котейкин. Допустим, я поверю тебе. — Князь значительно поднял палец. — Возможно, ты действительно талантливый химик! Что надо для того, чтобы ты изобрёл... Этот, как ты там сказал... — Гексоген? Или чего помощнее?

Подпоручик встряхнулся. Поправил одежду. Гордо задрал подбородок. — Мне нужна нормальная лаборатория, помощники в подготовке реактивов и проведении опытов и деньги. Много денег!

— Под лабораторию, пока идёт стройка, забирай охотничий домик. По помощникам? — Посмотрели на Игнатова. — Дадим сколько надо. По деньгам — готовь расчёт. Если ещё, что понадобиться. Раз ты гений! — Без промедления ко мне. Вопросы есть?

— Никак нет, — Котейкин вытянулся, вспомнив что он военный.

— Свободен.

— Игнатов! Теперь по тебе. В течение получаса выбери офицера, который будет ответственный за пожаробезопасность. Как решишь кто, сразу ко мне на инструктаж.

.....

— Ваше высокоблагородие, слуга от князя Волконского, — дежурный зашёл в кабинет к начальству. — Принёс пригласительные на бал-маскарад.

— Бал-маскарад, в Коломне? — удивился Ланин. — Dans cette ville oubliee par Dieu? Ou vivent les seuls ours sauvages? (В этом забытом богом городке? Где живут одни дикие медведи? Франц.).

— Так точно!

— Что-то новенькое? — брови подполковника удивлённо взметнулись вверх. — Интересно в честь чего такое событие?

— Слуга говорит, князь получил орден из рук самого государя императора, вот и решил устроить бал-маскарад.

Вселенец задумался: Ехать на бал-маскарад не хотелось. Не было ни костюма, ни желания, ни знаний как вести себя на мероприятии. Он покусал губы. — А кроме этого события? Случайно нет какого-нибудь обычного приглашения на ужин?

— Никак нет.

— Жаль, ладно.

— Ваше сиятельство, — дневальный продолжал докладывать. — В приемной отставной фейерверкер Иван Изосимов с мастеровым Проскуриным. Принесли готовый заказ.

— Зови.

Внутрь кабинета, с поклоном, протиснулись два посетителя с мешками. Иван аккуратно поставил на стол свою поклажу. Вытащил оттуда готовый заказ. — Полюбуйтесь, ваше сиятельство — всё как заказывали.

Ланин подошёл к аппарату. Покрутил его. Забросил один ремень на плечо. Другой на другое. Развёл меха. Закрыл зачем-то глаза и сделал небольшой проигрыш.

— Отлично, Иван! Молодец! Услужил так услужил. Награжу по-царски.

— Ваше сиятельство, да какая награда! Дозволь представить своего приятеля — Митьку. Ваше сиятельство, у него руки из золота. Посмотри и послушай, что он учудил.

Митька достал из второго мешка точно такую же гармонь. Лихо накинул ремни и тут же вдарил знаменитое, параллельно напевая...

Я за то люблю Ивана,

Что головушка кудрява.

Что головушка кудрява,

А бородушка кучерява.

— Ай да, Митька! — князь восхищенно почесал затылок. Затем подошёл, взял в руки гармонь. Осмотрел. — У этой, звук-то лучше! Да и выглядит интереснее.

— Ваше сиятельство, я тут кое, что доработал, — лицо парня зарделось. — Знал, что вам поглянется. Ежели, што. Можно на двух струментах, как... вжарить.

— Слушай, Митрий, а ты мне подкинул хорошую идею, — работодатель потёр ладони. — Сегодня вечером, чем занят?

— Да вроде ничем, ваше сиятельство.

— А ты Иван?

— Я-то? Я ваще в отставке и свободен на весь год. А если работёнку каку подкинете, то и на все два!

— Тогда, дорогие мои, — в голове вселенца галопом понеслись лихие мысли. — Сейчас проведём репетицию, а вечером выдвигаемся на бал-маскарад.

— Кстати, — он помахал пальцем. — Надо взять с собой, эту певичку. Как её, там? Глафиру, кажется?

— Дежурный, — позвал подполковник.

— Слушаю, — внутрь заглянул дневальный.

— Найди, девицу, которая пела, когда я играл на балалайке. И давай её сюда.

— Господа музыканты, — вселенец повернулся к гостям. — Распределим инструменты. Вы играете на гармошках, я подыгрываю на гитаре.

— Сейчас разучим несколько песен. Порепетируем. Потом идём переодеваться. Я у бывшей хозяйки нашёл шикарный гардероб. И... часика через два выдвигаемся.

.....

Минут через десять дневальный завёл в кабинет подполковника девушку.

— Не понял, — вселенец требовательно осмотрел прибывшую артистку. — Чего такая чумазая и вся в грязи? Картошку что ли вспахивала, носом?

— Нет, ваше сиятельство, — за девушку ответил дежурный. — Она репу перебирала, в подвале. А там темно.

— И мыши, — пропиликала грязнуля.

— Глафира, отставить репу. Бегом умываться и рысью сюда на репетицию. Репу, дособираешь завтра.

— Я — репетировать? — девчушка, ничего не понимая, закрыла лицо руками. Собралась разреветься.

— Ты ещё здесь? — Бегом, я сказал.

.....

Этот бал-маскарад, гостям, прибывшим со всей губерни, запомнится надолго. Вместо обычных танцев или обсуждения нарядов и новостей в группах по интересам, практически все присутствующие толкались в одном месте. Плотным кольцом окружили заезжих цыганских артистов и слушали, развесив уши до самой "до земли".

Яркие, блестящие костюмы цыган, невиданные ранее (Чисто цыганские) музыкальные инструменты и конечно разбивающие душу цыганские песни...

Ты цыган

А я цыганка

Оба мы цыгане

Ты воруешь лошадей

А я ворую сани...

Лихо выплясывала молодая, тонкая, словно тростинка исполнительница.

.....

— Кажется, знаю, кто скрывается за маской, в наряде цыганского барона, — уверенно произнесла женщина в костюме ведьмы, обмахиваясь веером. От других гостей её отличал толстый слой пудры. Тучная. Пышногрудая. Тяжелый подбородок. Сталь в глазах.

— Марфа Васильевна, — высокая принцесса прислонилась почти вплотную к уху подруги. — Oh mon Dieu! Intriguе. Et qui est cette brune brиlante avec de longues boucles ondulеes? (Мой бог! Прямо заинтриговали! И кто же этот жгучий брюнет с длинными волнистыми локонами? Франц.).

Колдунья оставила вопрос без ответа, продолжила шипеть заклинание. — Я даже знаю, чем он сейчас начнёт заниматься.

— Бедные жители Коломны! — она чуть подняла черенок метлы вверх вместе с глазами. — Господи! Спасибо, что с Питера один — такой, заехал. А если бы их было двое? Или не дай бог, несколько? Представляю, что бы они тут натворили!

Тем временем хрустальный голосок молодой цыганки набрал силу и пошёл завораживать с большими переливами...

За цыгана выйду замуж,

Хоть родная мать убей,

Карты в руки, шаль на плечи,

И обманывать людей. И...их!

— Матерь божья, какой же голосище! Слышь, барон! — вселенца дёргал за рукав пухлый мельник. — Продай девку? Дам хорошие деньги! Тысячу рублей!

— Не продается.

— Лучше, продай, мне, — вперёд протиснулся разбойник. — Три тысячи — золотом!

— Никому не продается! — барон резко выхватил из кобуры огромный пистолет и начал крутить его подобно ковбою.

— Тогда, продай струмент, — вылез вперёд мельник. — Двести рублей.

— Отдай, мне! — снова разбойник впереди. — Пятьсот. Вот, деньги в руке.

— Не продается! — оружие перебросили в левую руку и завертели с удвоенной силой.

— Тогда, песню, пусть споёт, ещё раз про "Ай — дана — дану — данай". Сто рублей.

— Про цыгана! — разбойник сжал кулаки приготовился к схватке. — Дам, двести!

— Про "Ай — дана — дану — данай"! — мельник не хотел уступать. — Триста!

— Про цыгана! — топнули ногой и нахмурили брови. — Пятьсот.

— Шестьсот!

— Тысяча!

— Тысяча сто!.. — вскинули руку, разведя пальцы в сторону.

.....

— Я же говорила! — ведьма довольно прикусила губу. — Сейчас пойдёт потеха. Думаю, князюшка, сегодня... Хорошо соберёт денег.

— Эх, чавалэ! — подтверждая её слова, громко воскликнул цыганский катала. — По многочисленным просьбам! В последний раз! (Но, не в самый последний-распоследний). Для этого благородного и самого бескорыстного мельника Коломны! Звучит песня "Ай — дана — дану — данай"!

.....

— Господа артисты, — "барон" положил раздутый мешок с деньгами на стол. Удобно развалился в кресле своего кабинета. — Как будем делить добычу?

Два цыгана и худенькая цыганка стояли, потупив глаза напротив стола.

— Ваше высокоблагородие, — тишину кабинета нарушил бывший солдат. — Предлагаю, по справедливости.

Князь строго свёл брови. — По справедливости, это как?

— Мы покумекали: — снова заговорил Иван. — Мне с Митькой по сто рублей. Глафире двадцать.

Не ожидая такого "справедливого" дележа, вселенец подался вперёд, широко открыл глаза. — Какая-то странно — непонятная справедливость? Поясни?

— Я считаю, сто рублей — это нормально. Больше всё равно не дадите. А меньше, — совесть не позволит. Вижу по глазам, что-то задумали, и мы с Митькой как раз подходим для этого дела.

— А ты, Глаша, что скажешь? — князь перевёл взгляд на девушку.

— Ваше сиятельство, мне не надо денег. Верните театр. Дядя Степан может быть постановщиком пьес. Я думаю, у него получится. Даша, Маша и Анфиса вернутся — снова будут играть свои роли. А, я? А мне? Мне, подарите, это платье. А то старое у меня уже износилось. Пожалуйста?

— Хорошо... — князь задумчиво пробарабанил пальцами. Принял решение. — Поступим так, Иван с Дмитрием берут по двести рублей — награда. Ещё на триста — закупаете всё необходимое и начинаете с завтрашнего дня собирать гармони. Пока, вы, там, понимаешь... — покрутили пальцами, как будто закручивали водопроводный кран. — Пели! Я договорился на заказ пятнадцати инструментов. И это только начало! За каждую собранную гармошку буду платить по два рубля.

— Глафира, — улыбнулись певунье. — Платье оставь себе. Ещё два, можешь выбрать в гардеробе графини. Завтра приводи своего дядьку Степана. Так и быть, попробую сделать из него режиссера.

Прелюдия 9.

— Дневальный, чаю. Крепкого! — первый делом скомандовал подполковник, как только вошёл в штаб. Голова после вчерашнего бала-маскарада гудела-звенела-била в набат. Хотелось чего-нибудь бодрящего.

Князь бросил взгляд на заваленный корреспонденцией стол, стул и пол возле стола дежурного.

— Что за бардак? — рявкнул так, что задрожала люстра на потолке.

— Виноват, ваше сиятельство. Разбираю почту.

— Так, разбирай. Бардак, почему?

— Очень много пригласительных. Причем не только из Коломны. Из Богородска, Озер, Серпухова, Подольска. Есть из Рязанской губернии и даже из Москвы. Так много впервые. Складывать некуда. Пришлось разложить для удобства сортировки.

— А что случилось?

— Не могу знать, — дневальный развёл руки. — Здесь, приглашения на завтрак, тут на обед, там на ужин. Эти на завтра. Те на выходные. И самое интересное, ваше высокоблагородие, все просят прибыть в гости с цыганами. Так и пишут: с артистами-цыганами...

— Что за бред! — буркнул подполковник. Сделал вид, что ничего не понял.

— Не могу знать. А вот, большая корзина с цветами от князя Волконского, с письмом. Протянули конверт.

"Cher Prince, n'avez — vous pas eu la gentillesse d'organiser pour mes amis un spectacle de la charmante gitane que vous avez prеsentеe hier au bal masquе? Si ma demande ne porte pas atteinte а votre dignitе, que je ne voulais en aucun cas ternir ma demande, je suis prеt, pour le service rendu, а sacrifier le regiment"... "Дорогой князь, не были вы столь любезны организовать для моих друзей выступление очаровательной цыганки, представленной вами вчера на бале-маскараде. Если моя просьба не заденет ваше достоинство, которое я ни в коем случае не хотел запятнать своим письмом, я готов, за оказанную услугу, пожертвовать бригаде... (Франц.).

— Сколько? — пришелец не поверил, увидев цифру с большим количеством нулей. — Они, тут в Коломне — совсем с ума посходили?

Глава 9.

— Господин подполковник, разрешите доложить, — солдаты втащили в приемное помещение женщину, с намотанным на лицо платком.

— Докладывайте.

— Немца поймали, за огородами! — начал рассказ первый патрульный. — Драпануть хотел. Но, лошадь-то бегает быстрее, чем немцы. Догнали родимого! А он, оделся в бабьи шмутки. Думал — обмануть. Ничегось — нас, не обманешь!

— Я этому вражине сразу не доверял, — добавил второй. — Ходит по усадьбе, такой, павлином! Приглядывается, чего-то скрытничает, вынюхивает, балакает не по-нашему.

— Что происходит с утра? — вселенец поднял голову к потолку. — Что за день?

Солдаты замялись. — Так, че, ваше высокоблагородие, сразу... В подвал или пороть?

— Вы ещё расстрелять предложите! — князь устало потер ладонью лоб, рассматривая переодетого в женские вещи дирижёра.

— Отпустите.

Пойманный беглец освободил затёкшие руки и застрекотал как пулемёт...

- Je ne dirai rien. Je vais me taire comme un poisson. Johann Staus est un noble! Dеposе par sa majestе l'empereur FranГois Ier. Pas un paysan. Je ne me laisserai pas prendre la vie... (Я не буду ничего говорить. Буду молчать как рыба. Я, Иоганн Штаус — дворянин! Поданный его величества императора Франциска I. А не какой-нибудь крестьянин. Я не позволю лишить себя жизни... Немец.).

Князь сделал небольшой глоток. Погонял жидкость между щёк. Проглотил. Поставил чашку на стол.

— Иоганн, ответь спокойно, по-русски... Куда тебя понесли черти? Я плачу тебе больше всех в России, в два с половиной раза. Что ещё надо? Живи и радуйся.

— Ja ещё не видать ни рубель ваших денег!

Подполковник снова взял чашку. Новый глоток. — Ты ещё и не работал. Месяц только начался. За, что платить?

— Ви русский есть все большой хитрый варвар. Ja знать! Ви решить лишать меня слух. Или отнять жизнь!

— Бред! С чего ты взял?

— Вчера случайно услышать новый волшебный музик неизвестный инструмент. Вы пугать меня, что в усадьба быть секретный секрет. Не отпускать домой — посколько мог узнать и рассказать про него. И вот... — Ja узнать и даже слышать. И теперь, не хотеть умирать.

Князь допил чай. Поставил кружку на стол. — Иоганн, успокойся. — Всё хорошо. Никто убивать никого не будет. Иди приведи себя в порядок. Позавтракай. А через час собери музыкантов. Познакомлю с новым инструментом — гармонью. Как только изготовим их в достаточном количестве — включишь в свой оркестр.

.....

— Раз!, Раз!, Раз, два, три! — раздавались чёткие команды на плацу выложенного из свежего кирпича. Строй из тридцати человек, четко чеканя шаг, ходил кругами. Звуковое сопровождение, прохождения войсковой группы, осуществляли два гармониста сидевшие на стульях в середине площадки.

— Итак, Степан, — вселенец закончил манипуляции с артефактом и убрал его в карман. — Будем делать из тебя режиссера, последовательно. Так сказать, резать слона по частям. Прежде всего придумаем красивый псевдоним. Какая у тебя фамилия?

— Гранкин, ваше сиятельство. Степан Гранкин.

— Отлично! Будешь: Стефан Ля Гранж. Запомни его и отзывайся только на него. Сходишь в гардероб к графине. Выберешь яркий, длинный шарф, намотаешь на шею. Будешь постоянно носить. Чтобы концы развивались

— Зачем, ваше сиятельство?

— Не знаю! Просто, моя прихоть. Сказал носить — значит носи! Кстати, как у нас с французским? Знаешь?

— Несколько слов, ваше сиятельство: Бонжур, орэвуар, медам, месьё, миль ву пле.

Князь тут же достал платок, поводил пальцами. — Будем считать знаешь. Сосредоточься и скажи, что-нибудь...

— Que dire, votre excellence? (Что сказать, ваше сиятельство? Франц.) — удивлённо произнесли, вытягивая губы и чуть гундося в нос.

- Quelque chose sur la mеtеo. Mais seulement en franГais. (Что-нибудь про погоду. Но только по-французски. Франц.)

— Mеtеo, Monsieur le Prince. Aujourd'hui, c'est merveilleux. S'il y avait un soleil dans le ciel au lieu des nuages, ce serait gеnеralement excellent. (Погода, господин князь. Сегодня замечательная. Если бы вместо туч на небе было солнце — было бы вообще превосходно. Франц.).

— Теперь следующее. Посмотри внимательно вокруг. Что видишь?

— Солдаты ходят под музыку.

— Не просто ходят, — вселенец поднял палец. — А организовано маршируют. Так, что ставлю первую задачу. Берёшь своих: Дашу, Глашу и Анфису. Ставишь в линию и учишь одновременно двигаться, поворачиваться, махать платочками, переступать с ноги на ногу.

— Афанасий! — князь позвал денщика. — Плакат базовых движений танцора русского-народного танца готов?

— Готов, ваше высокоблагородие.

— Стефан, бери рисунок и начинай обучать девиц движениям. Будет более-менее получаться, возьмешь гармониста, начнёте репетировать под музыку. Задача понятна?

— Понятна.

— Выполняй.

.....

— Ваше сиятельство, разрешите обратиться? — к князю подошёл капитан Игнатов.

— Разрешаю, — начальство строго следило как шагают солдаты по плацу.

— Подпоручик Котейкин снова просит деньги на опыты. Много денег, ваше сиятельство.

— Просит? — произнесли, даже не повернувшись в сторону подчинённого. — Выдай.

Капитан широко открыл глаза, не ожидая такого ответа...

— Господин подполковник, даже не поинтересуетесь... сколько?

— Капитан, — резко повысили голос. — Просит, значит, надо!

— Ваше сиятельство, в казне нет такой суммы.

Князь наконец-то повернулся. Скептически осмотрел подчинённого сверху в низ. Прищурил глаза...

— Я вообще, задаю себе вопрос? — Есть ли у нас деньги в полковой казне? Или, это — красивое слово... — казна!

— ???... — что-то промямлил Игнатов в ответ.

— Ладно, шучу. Идёшь ко мне в кабинет. Под столом мешок, со вчерашнего бала-маскарада. Открываешь, берёшь сколько надо Котейкину.

— Без всякой отчетности? — Игнатов первый раз встретился с таким безрассудным доверием.

— Нет, конечно. Возьмёшь бумажку. Запишешь сумму. Поставишь подпись. А Котейкину, скажешь: Если, к концу недели не покажет результат! Повешу за одно место на березе.

— Господин подполковник, ещё вопрос. Управляющий Горелов просит выдать лопаты с полкового склада. Говорит, чем больше лопат — тем стройка пойдёт быстрее.

— Верно говорит, выдай.

— Но! Ваше сиятельство? А вдруг, что случится: Проверка? Учебная тревога? Или внезапно, не дай бог, война?

Вселенец весело откинул голову. С хитрецой посмотрел на капитана...

— Война, на ЛОПАТАХ, что ли?

Игнатов не понял шутки. Неловко переступил с ноги на ногу и после небольшой паузы продолжил — Я имел в виду, шанцевый инструмент должен быть всегда под рукой.

— Ладно, — согласился князь. — Prenons une dеcision rationnelle. (Примем рациональное решение. Франц.).

— Отдай обычные лопаты. Сапёрные можешь оставить.

— Sapeurn-ые? — с французским акцентом переспросил капитан.

— Сапёрные, сапёрные, — повторил вселенец.

— Ваше сиятельство, не понимаю?

— Хочешь сказать, не знаешь, что такое МПЛ-50? — капитана просверлили острым взглядом. — Сейчас, пошутил?

— Никак нет.

— ЧТО? — подполковник повернулся к капитану так быстро, что чуть эполет не слетел с мундира. Глаза его мгновенно налились кровью. — Бегом! Рысью! Галопом! Прыжками! Скачками! Ко мне! Старшего кузнеца. Быстро!

.....

— Господа офицеры, — прошу встать, — дежурный поднял присутствующих в учебном классе.

— Господин подполковник, — он обратился к вошедшему. — Господа офицеры готовы к началу занятий.

— Господа, — князь подошел к учебной доске. — Прошу садиться.

— Кхм..кхм... — вселенец прочистил горло.

— С сегодняшнего дня приступаем к изучению очень! важных документов — названных мной — "Уставы 22 артиллерийской бригады". Как вам известно, в 1716 году был принят свод воинских законов — он же "Артикул воинский", разработанный при личном участии государя нашего Петра I. Уставы, с которыми мы сегодня будем знакомиться — это доработанные мной свод правил к "Артикулу", которые "конкретно" будут регламентировать жизнь и быт военнослужащих 22 артиллерийской бригады, их взаимоотношения, и повседневную деятельность.

Изучать будем следующим образом: Я быстро, подробно, постранично!, с выражением проговариваю каждый устав. Вы! Внимательно слушаете. Запоминаете. Причем так, запоминайте чтобы дошло до печёнок. Затем каждый садиться и пишет на память страницу с номером, который обозначен цифрой, на листе лежащим перед ним. Пишем не торопясь, аккуратно, красиво, разборчиво. После написания текст сдаём на проверку. Вопросы есть. Вопросов нет. Начинаем...

.....

Подполковник, бегло пробежал глазами по исписанным листам. "Отлично! Теперь у нас есть "Устав" на бумаге и чёткий слепок в головах офицеров".

— Господа, на сегодня занятия завершены, — он произнёс довольным голосом. — Все свободны. Капитан Игнатов, прошу остаться.

— Скажите, Пётр Григорьевич, — князь прищурил глаза. — Вы читаете газеты?

— Газеты? — протянул капитан, словно вспоминая, что это.

— Газеты, — дал пояснением князь. — Такие большие листы тонкой бумаги, с текстом и рисунками. Иногда, там пишут очень занимательные вещи.

— Простите, Кирилл Васильевич. К сожалению, в последнее время, не читаю. Служба-с. Всё время уходит на неё.

— Господин капитан, это плохо! — князь резко повысил голос. — Si le commandant ne sait pas planifier son temps de travail et dеlеguer une partie des pouvoirs aux subordonnеs, c'est un mauvais commandant. (Командир, который не умеет планировать своё рабочее время и делегировать часть полномочий подчинённым — это плохой командир. Франц.).

— Что вы как мать Тереза? В каждой бочке затычка? Назначьте ответственных и контролируйте их. Даю время до конца недели! Если не изменитесь, понижу в должности. Вам, ясно?!

— Так точно.

— Теперь по газетам. В "Московском Меркурии", в разделе "Продам", есть объявление о продаже частной типографии. Новые станки, почти не пользованное оборудование из Франции. Определите офицера и группу солдат. Пусть получат деньги, и чтобы через неделю эта типография стояла в Вардеево.

* * *

Поздним вечером, артистка, вернувшаяся с выступления, срочно начала будить спящую подругу.

— Анфиса! Просыпайся. Подымайся. Расскажу, такое! Ужасть, какое!

Сонная потянулась, села, свесила ноги с кровати, зевнула так глубоко, что могла бы откусить половину Луны.

— Анфисочка, не поверишь! — у молоденькой гулёны от возбуждения вздрагивали губы, она теребила косу, перекинутую на грудь, и смотрела на подругу широко открытыми вишневыми глазами. — Князь Волконский, за меня, нашему князю, предлагает... сто тысяч рублей!

— И, чё? — сглотнули, переваривая полученное известие.

— А наш, сказал, низа что! Я не продаюсь!

— Ну, не продал! — снова зевнули, потирая кулаком глаз. — А чё, радостная?

— Как, че? За меня давали — сто тысяч рублей! Вот, за тебя столько не дают. А за меня дают и даже могут продать!

— Господя! Продадут в какую-нибудь мухо-таракань. И будешь там в подвале перебирать репу. Плакать надо, а она уши развесила и радуется.

— Зато завтра на рассвете из-за меня будет дуэль! — девчушка красиво изогнулась, сложила обе руки на одно колено. Часто заморгала длинными иголочками ресниц.

— Из-за тебя? Быть такого не может. Благородные не дерутся из-за простой крестьянки. Так, что спустись на землю и не ври.

— Хорошо, не из-за меня. Одному майору не понравились мои песни. Они на русском. А красивыми, по его мнению, могут быть только на французском. А какой-то корнет. Такой молоденький, с усиками. Возразил ему. Майор ответил — не его собачье дело. Корнет обиделся. И завтра, на рассвете, они будут стреляться. Так, интересно — кто победит? Корнет, такой хорошенький, или майор — который старый, пузатый — фу... Анфис, давай всю ночь держать кулаки за корнета. Жалко его будет, если умрёт.

— Божечки вы мои!, нашла о чём переживать? — подруга легла на кровать, накинула одеяло. — Спи давай. Может быть они застрелят друг друга и будет всем хорошо.

Прелюдия 10.

Солнечный день сверкал яркими весенними красками. Трелями перекликались голосистые птицы. Ветерком шумела и трепетала свежая листва на деревьях. Костер сытно урчал, поглощая сухие поленья. Молодой барашек на вертеле, политый вином, переливался румяной корочкой.

А что господа офицеры? Господа офицеры, как всегда, красовались друг перед другом, своей доблестью, мужеством и исключительностью.

— Я! — штабс-ротмистр с длинными кавалерийскими усами хвастался перед друзьями. — Не подымаясь с места, попаду в эту ветку с десяти шагов.

— Тогда, я, — парировал гусар в мундире Ахтырского полка. — С двадцати!

— Господа! — не будем спорить, — в разговор вступил князь Ланин. — Я легко собью все ветки с дерева за тридцать шагов. Лучше выпьем и прекратим ненужный спор. У меня родился прекрасный тост. — "За самого меткого стрелка!"

— Ваше сиятельство! — с земли поднялся полковник. — Прошу, повремените с тостом. Я тоже неплохой стрелок. И могу попасть с тридцати шагов. Думаю, даже с сорока.

— Тогда пари, господа... — воодушевился князь. — Попаду в ветку со ста шагов. За десять тысяч рублей.

— Кирилл Васильевич? — удивлению гусара не было предела. — Как же можно-с? Со ста шагов? Если, убойная сила пистолета, от силы шагов восемьдесят. А вы собрались стрелять на сто.

Ланин удивленно осмотрел ствол своего пистолета. — Тогда, господа! Пари на пятнадцать тысяч рублей. Кто готов участвовать?

— Дорогой князь! — полковник примирительно поднял бокал. — Вы произнесли прекрасный тост. Предлагаю выпить за самого меткого стрелка вашего полка. А то, все эти пари: вдруг налетит ветер во время выстрела или пуля случайно ускорится. Как говориться, в жизни бывает, всё. — Он попытался увести разговор в другую сторону. — Шёл вчера по дороге, господа и нашёл золотой империал. Представляете? Оказывается, я счастливчик.

— Это, что! — подключился к разговору гусар. — Я! Каждый месяц что-нибудь нахожу. В позапрошлом — сто рублей ассигнациями. В прошлом серебряный кулон с камешками. Думаю, в мае тоже что-нибудь найду.

— Господа, я! Вообще сплю с удачей в обнимку — настырный вселенец никак не хотел униматься. — Как пойду куда-нибудь, обязательно найду... тысяч на десять, а то и больше.

— Не может быть... — ему не поверили. — Подполковник, вы пьяны — так не бывает.

— Я, пьян?

— Да, ваше сиятельство. Похоже сегодня хорошее вино!

— Тогда, — князь хлопнул в ладони, потёр ими. — Пари на двадцать тысяч рублей. Сейчас отойду по надобности куда-нибудь и что-нибудь найду. Дорогое!

— Что вы можете найти? — голова полковника была самой трезвой. — Тут кругом одни камни.

— Господа, двадцать тысяч! Кто участвует?

Офицеры не поддержали рвение подполковника. (Пошёл он к чёрту со своим везением. Деньги запрашивает бешенные! А вдруг — найдет?!).

— Не хотите — как хотите, — раздосадовано выдохнул обиженный любимец Фортуны. — Тогда иду без пари.

Он встал, на подгибающих, пьяных ногах, доковылял до ближайшего камня, с трудом оторвал его из земли и принёс к костру.

— Вот, господа! — произнесли, усаживаясь на место.

— И что это? — полковник указал на грязный, весь в пыли булыжник.

— А вы не догадываетесь?

— Нет.

— Честно говоря, я тоже не знаю. Сейчас, посмотрим, — добытчик смачно плюнул на самую грязную сторону. Растер рукавом. Повернул на свет, показать результат.

Очищенное место засверкало характерным переливом.

— Мать честная, да это же... ЗОЛОТО!!! — раздалась в едином порыве.

Глава 10.

Сизая муха, медленно перебирая лапками, ползла по столу. Забралась на чернильницу. Обнюхивая края, совершила несколько кругов. Остановилась. Потёрла передние лапки, потом задние. Приняла какое-то решение... и прыгнув, утопилась в глубоких чернильных разводах.

Старший лекарь бригады Антон Евграфович Курелин возлежал на кушетки, закинув ногу за ногу и думал о смысле человеческого бытия. — Живешь, живешь... А потом раз — и как, бедная муха — никто, ничего, ни о чём не узнает. Да, господа, — он обратился к невидимым слушателям. — Такова-с жизнь!

— Можа? — раздался вкрадчивый голос из коридора.

— Нельзя, — твердо ответили с кушетки. — Готовлю лекарства.

— А мне? — раздался другой голос.

— И тебе нельзя.

— Господин лекарь, а может, мне или Ваське Кобелеву...

— Никому нельзя. Приходите позже.

— А позже, когда? А то терпеть моченьки нет.

— Позже — это, позже...

.....

— Вы, лекарь бригады? — князь Ланин зашел внутрь небольшой комнаты.

— Так точно, ваше высокоблагородие. Лекарь 2 класса Антон Евграфович Курелин. Выпускник Медико-Хирургической Академии.

— Где все больные?

— Слава богу, больных в бригаде, нет. Все здоровы. Я, — указали на книгу. — Обновляю знания латинского языка.

— Отлично. Латинский подождёт. Давай, уважаемый Антон Евграфович, поработаем с картотекой военнообязанных.

— С картотекой? — не понял лекарь.

— Именно. — князь продолжал сыпать незнакомыми терминами. — Покажите мне, карточку рядового Иванова, Меня интересует его первичный осмотр. Как у него со зрением, слухом? Здоров ли? В каком состоянии зубы, пульс, моча, давление и прочие данные?

Курелин не понял половины из сказанного. — Ваше сиятельство. — Он низко склонил голову. — Извините. Я не разумею о чём речь.

— Бери листок, перо, записывай, — князь достал платок, задумчиво поперебирал пальцами. Начал водить одним из них по ткани. — С сегодняшнего дня на каждого бойца бригады начинаешь заводить карту медицинского осмотра. Куда вносишт основные данные: Измерение роста, массы тела, окружности груди, талии, цвет волос....

— Ваше сиятельство, простите, — лекарь перебил на половине списка. — Это много работы и не на одну неделю.

— Верно, — подполковник задумчиво помахал указательным пальцем. — Посчитаешь, сколько надо помощников. Подойдёшь к Игнатову. Он выделит. Я раз в неделю буду заходить и лично контролировать как идут дела. Вопросы, есть. — Строго свели брови.

— Э... — несчастный бросил взгляд на чернильницу, где утонула муха.

— Вопросов, нет. Приступай.

.....

Дежурный постучал в дверь кабинета командира бригады. Зашёл внутрь. Чётко доложил...

— Ваше высокоблагородие, прапорщик Голубев, привёз крепостных крестьян. Построил у мерного столба. Просит провести приёмку.

— Просит, примем. Спущусь через пять минут.

....

— Ваше сиятельство, — закупщик живого товара вытянулся в струну. Прапорщиков Голубев. Готов отчитаться о покупке рекрутов. Семнадцать человек из Москвы, трое из Бронниц, двое из Богородска. Один из Подольска. Итого доставил двадцать три человека.

— Молодец! — похвалили подчинённого. — Управился быстрее всех. Правила приема и награждения за будущих солдат, помнишь?

— Так точно.

— Тем не менее напомню: Ставишь рекрута к столбу. Если он выше 190 сантиметров — сразу премия — двести рублей. Если выше двух метров (А вдруг!) — триста рублей.

— Если выше 185 — сто рублей.

— Если ниже или равен 185 сантиметров. Покупку признаю браком и взыскиваю с тебя пятьсот рублей.

— Три брака и в дальнейшем лишаешься права покупать крестьян. А следовательно, и вознаграждения.

— У меня, ваше сиятельство, — Голубев от души постучал себя кулаком в грудь. — Не забалуешь. Глаз как у орла. Я! Этих лысых чертей, по пять раз на день перемеряю!

— Начнём? — комбриг достал из кармана толстую пачку ассигнаций. Помахал ей словно веером.

— Давайте, — закупщик жадно сглотнул слюну, увидел деньги.

Солдаты вытолкнули из группы первого новобранца.

— Зовут, Филька, — начал вещать прапорщик. Фамилия Сидоркин. — Он с силой придавил парня к столбу. Сделал замер. — Сто девяносто пять!

— Молодец, Голубев! — князь значимо покачал головой и отчитал двести рублей.

— Следующий, Антошка Копытин. Голубев протянул здоровенную лапищу, жесткую и неподатливую, как стальной трос. Сверху головы отчеркнул отметку. — Сто девяноста два!

— Прапорщик, и снова молодец! — к двумстам рублям доложили ещё столько же.

— Третий, Ванька Мычкин. Я заплатил за него больше всего. Эй, ты, громила? Быстро встал к столбу! Сейчас я тебя замерять буду! Цельных сто восемьдесят три сантиметра!, ваше сиятельство. Что? — Не поверили своим глазам. Перевели взгляд на согнувшегося парня. — Это же мало! А ну быстро выпрямился, скотина ушастая! Вот! Другое дело! Сто девяносто шесть!

— Ох, и хитрец ты Голубев! — князь улыбался. — Решил разорить меня? Ладно, для доброго дела не жалко — бери ещё двести рублей.

......

— Последний, Прошка Черков. Иди, сюда, ядрёный плющ! Замер! Сто восемьдесят сантиметров... Так, стоп! — Голубев отказывался верить глазам. — А ну, встал ещё раз! Выпрямился. — Заорали на новобранца. — Спину развёл. Больше развёл. Руки по швам. Набрал воздуха, потянулся. Пятки вместе — врозь носки! — Ещё раз замерил. И снова не поверил полученному результату. — Как же так? Всего сто восемьдесят три? Ты куда, гад ползучий, дел оставшиеся сантиметры? — Замахнулись на несчастного коротыша.

— Ваше сиятельство, — прапорщик посмотрел на подполковника. Глубокая морщина прорезала его лоб над переносицей. — Клянусь, когда покупал, он был сто восемьдесят семь. Ваше сиятельство, чёрт его знает, почему уменьшился. Может съел чего. Или выпил. В туалет лишний раз сходил... Ваше сиятельство, думаю если хорошо покормить — через неделю снова будет как был.

— Нет, Голубев — вселенец усмехнулся. — Уговор есть уговор! — Он отсчитал из премиальной суммы пятьсот рублей. Потом демонстративно достал из кармана бумажку, развернул и поставил крестик. — И первое замечание из трёх!

* * *

"Князь Ланин стоял возле стены и рассматривал только, что нарисованных трёх артиллеристов. Подобно трём богатырям, солдаты смотрели вдаль тяжёлым, суровым взглядом. Огромная надпись над рисунком гласила: "От тайги до Британских морей — 22 бригада всех сильней".

— Афонька, — князь позвал денщика. — Бегом ко мне, художник не доделанный!

— Да? Ваше высокоблагородие. — изляпавшийся краской денщик, выскочил как пробка из-за угла, походу движения, вытирая тряпкой руки.

— Ты, что, Афанасий?! — недовольно выгнули бровь! — Тайный англофил? А может быть, ты!, явный англоман?

— Чегось? — не поняли хозяина. — Англо, кто-ан, ваше сиятельство?

— Дуралей, который любит и почитает англичан? — дали пояснение.

— Что ты батюшка-кормилец, — замахали руками, как будто отгоняя пчёл. — Сроду их не любил! А ужо читать — не собирался, никогда! Тьфу, на них, три раза. Нет — маловато будет! Пять раз, на них, тьфу.

— Афонька, так, если ты не любишь англов — почему написал название британских морей с большой буквы? А?

— Неушто написал? — денщик посмотрел на свою ошибку. — А-я-яй. Виноват, ваше сиятельство. Бес попутал! Чихнул наверное — когда писал слово. Чичас всё исправлю. Напишу с маленькой — даже с малюсенькой. Да чего, там! Вообще, не буду писать букву "Б".

— Отставить, напиши обычным размером.

— Ваше сиятельство, — к князю подошел дежурный. — Отставники собраны в кабинете номер четыре. Ждут вас.

— Отлично, иду.

.....

— Здравия желаем, ваше высокоблагородие! — бывшие солдаты вскочили, приветствуя подполковника.

Вселенец посмотрел на ветеранов и сразу решил перейти к делу, минуя все красивые слова о расставании с армией, о тяжелой доле после службы и тэ. пэ. и тэ. дэ.

— Орлы! Есть предложение организовать артель по изготовлению драгоценных изделий. Работать будите в имении, в селе Васильково. В трёх верстах от Вардеево. Под мастерские отдаю дом помещика. Проживать будите там же, пока не построю отдельную избу каждому. Строительства жилья начну со следующей недели. Платить буду... — Князь задумался, чего-то подсчитывая. — Сто рублей в месяц? Согласны?

— ???... — не ожидая такого предложения, отставники недоуменно начали переглядываться.

Князь неправильно понял заминку. Решил усилить предложение. — Хорошо, обещаю не только построить для каждого дом, но и выдать деньги на покупку невест. Такое предложение, устроит?

— Ваше сиятельство? — наконец-то пробился голос с последней парты. — Дык, мы же вроде... как бы не умеем по этому делу ничегошеньки. Мы же бывшие солдаты — а не мастера-ремесленники? Как же мы будем работать?

— Так, вы читать и считать не умели. Ничего, научились. Мастерству тоже обучитесь. Конечно, не так быстро, как считать. Но ничего — говорят, за год медведя можно научить играть на балалайке. А уже солдата, тем более артиллериста, изготовлению изделий — научим подавно. У меня метод обучения — проверенный. Княжеский! Сбоя не даёт! Так, я не понял? Кто согласен — руки вверх.

— Отлично, — организатор махнул головой, увидев лес рук. — Не откладывая дело в долгий ящик — сразу начнём. — Он достал большой, тяжелый узел с инструментом. Развернул его. Вынул первый предмет. Поднял над головой. Начал объяснять как с ним работать.

* * *