А небо у нас нежно-розовое лазурное...

Такси неслось по длинному тоннелю с редкими фонарями, излучавшими тусклый красно-розовый свет. Смотреть на него в неизвестно уже который раз не хотелось, я предпочла дремать на заднем сидении. Раз, когда встряхнуло не то на попавшейся под колёса неровности, не то на резком повороте, открыла глаза и попыталась мельком оценить обстановку: скоро ещё?

Шофёр, не отрываясь от дороги и своих дум, мысленно поддакнул: `Скоро. И не удивляйся, пожалуйста, если тебе не уделят много внимания: у нас сейчас такая заварушка, что...` На этом глаза мои закрылись, и я снова оказалась в окраинных владениях Морфея.

Но вот машина остановилась, любезно предоставив своей пассажирке ткнуться лбом в подголовник сиденья, находящегося перед ней. Морфей сбежал, a я распрощалась с водителем и вышла.

Нежно-розовое лазурное небо (именно такое! И не надо спорить — мне лучше знать, какого цвета у нас небо!), старинная постройка белого мрамора со ступеньками на террасу — как давно я здесь не была... и не вспомнить... ах, да — тогда меня в срочном порядке вызвали на поверку. Пришлось бросить весьма милую добрую старушку в последний момент её жизни... как бабушку звали-то?.. Точно! Гертруда Станиславовна. Нет, ну не память у меня стала, а решето! С таким с трудом вспоминаю прошлое, что... На пенсию мне пора, вот что! Кстати, может сегодня позвали как раз за этим? Или не за этим? Водителя, что ли спросить... Ни фига — он уже, оказывается, уехал! Ладно, хватит тебе рассуждать, дорогая, иди-ка к Главному да спроси напрямик!

В штабе был переполох: все носились по коридорам, потные, взъерошенные — на моей памяти такого ещё и не случалось. Увертываясь от встречных, при этом получая пинки от налетавших сзади, я добралась до Центра, постучала и вошла. Главный с кем-то болтал по телефону, увидев меня, кивнул и показал глазами на стул. Пока он калякал, осмотрелась: кабинет — нет, не изменился. И сам Главный всё такой же — резкий и моложавый. Всё, похоже, договорился: теперь, значит, со мной будет беседовать.

— Ну что, вляпалась? — резюмировал он сочувственно.

— А в чём дело-то? — осторожно поинтересовалась я.

— А в том, милая девушка, что надо было лучше охранять данное тебе тело — молодое и красивое.

— Разве её не спасли?! Вроде она не собиралась умирать...

— Человек предполагает, а Бог располагает. В канцелярии решили, что нечего самоубийству потворствовать — сама решила, сама пусть и отвечает. Так что, дорогая, забрали твою Алину, лежит она в данный момент в приёмной и ждёт распределения на кладбище.

— Так я — что: опять, значит, без тела?

— Вот то-то, что опять. И даже не знаю, что тебе предложить: на текущий момент все тела разобраны, ожидающих — куча мала: видала, что в коридорах творится?

— Ну, видала, прям пчелы в улье.

— Вот-вот! А всё потому, что на Земле — кризис, люди боятся, что не смогут прокормить детей, рождаемость резко упала, вам, душам, тел и не хватает.

— Так, может, мне — того? На пенсию?

— Ха! На пенсию! Тоже мне — старушка нашлась! Иди в столовую, подкрепляйся там и жди — авось подберем тебе место быстро.

— Ясно... — Обречённо вздохнув, я вышла из Центра и направилась в столовку.

Там было шумно: парни и девушки, — такие же неприкаянные души, — сидели за столиками, что-то ели, пили и галдели, обсуждая последние новости.

Я взяла кислородный коктейль и нашла себе местечко в уголке потише. То и дело по радио называли чьё-то имя, и объявленный покидал помещение. На его место приходил другой.

— Корнелия Сирелина! — услышала я своё имя. — Ваше направление готово!

Ну всё, отдохнула, значит. Поднявшись, с сожалением посмотрела на недопитый коктейль и отправилась в Душевую — так мы окрестили отдел кадров для духов. Взяла назначение и пошла в пункт отправления. Там уже стояло такси. Через четверть часа меня вышвырнули из тоннеля на Землю прямиком в чьё-то тело. Пока осматривалась и устраивалась удобнее, оно начало подавать признаки жизни и голос. А я с ужасом обнаружила, что нахожусь в мужском теле.

Память мгновенно услужила ярким образом последнего обитания в таковом, когда мне, тогда ещё совсем юной крошке с тонкой нервной системой приходилось выслушивать вечные ругань и матюки Дона Николаса Бульвареса и постоянно вдыхать пары далеко не первосортного алкоголя вперемешку с перегаром. Помнится, меня постоянно тошнило от тех миазмов. На плановом обследовании, когда пожаловалась на дрянное самочувствие, наши умники предположили беременность. Пардон за интим — я была в те времена совершенно невинна, аки овечка! Это потом, через пару веков, когда мне дали наконец долгожданный первый отпуск, лишь тогда я познакомилась и влюбилась в одного симпатичного духа и вышла за него.

Муж мой — просто душка: по ночам, пока наши подопечные сопят и храпят, мы с ним встречаемся в кафе Душевное, где нас всегда ожидает ужин при свечах под классическую музыку. Потом мы гуляем под луной и занимаемся ментальным сексом. Вы не знаете, что такое ментальный секс?! Да об этом знает каждая душа! Это такое! Это такое... ммм... такое...

Тут я вспомнила, что нахожусь в мужском теле. Хотела заорать `Караул`, но сообразила, что меня никто не услышит: во-первых, далеко, а во-вторых, все там такие занятые, что просто не обратят внимания: скажут, пристроили тебя? — пристроили. Вот и сиди, куда посадили, и не рыпайся. Вздохнув, выглянула наружу и оглядела свою нынешнюю оболочку: а он — ничего себе так, красавчег вполне: круглолицый, лопоухий немного, если волосы отрастит — на эльфа похож будет. Рубашечка клетчатая на все пуговки застёгнута — аккуратист. Ладно, буду с ним уживаться.

В это время моя телесная оболочка вздрогнула и села. Так, сейчас вспоминать начнёт — вспомнит, что было раньше девушкой, бросившейся под машину. Нет, такое не годится: шок будет — мама не горюй! Что ещё? Старушка, `ушла из жизни естественным путём в связи со старостью`. Это мне, пока к тоннелю перемещалась, удалось запись в медицинском журнале краем глаза ухватить. Ой, нет — ну вы только подумайте! Значит, бабуля ещё жива была, а они её в журнале оприходовали заранее?! Сволочи! Мдя... Нет, старушка тоже не подойдёт. А, собственно, чего я волнуюсь? Вполне интересно, пусть знает, с кем работала его душа. Кроме того, у взрослого мужика свои воспоминания имеются. Хотя, если его прежняя душа сбежала, он может ничего и не помнить. А та — хороша: с первой же трудностью столкнулась — и тююю — слиняла! Паршивка! Вот, Бог даст, найду её — отлуплю!

— И вовсе не слиняла... — раздался вдруг мальчишеский голос.

— Э... ? И чей это голосок тонкий в ухо мне шепчет? -удивилась я несказанно.

— Я — душа! — пояснил голос. — То есть дух. Я испугался, когда он упал, и тоже свалился — в пятки. А потом потерял сознание. Кстати, не могла бы ты немного подвинуться? Хочется переместиться поближе к своему законному месту.

— Та-ак... — Пришлось немного сжаться, пропуская незадачливого мальчугана на его родную территорию. — А мне что теперь делать?

— Не знаю, я ещё неопытный — первый раз живу.

Я задумалась: две души одновременно — такого ещё на моей памяти не было. Хотя существует мнение, что у людей не одна душа, а несколько, но во всей моей многовековой практике такого не встречалось. Надо, наверное, возвращаться к родным пенатам, оставив на месте законного владельца тела. Может, с Центром по ментальной связи связаться? Авось чего подскажут дельного.

Но Центру было не до меня.

Тем временем парень совсем очнулся и стал звонить куда-то по мобильнику, при падении, к счастью, уцелевшему. Люди — чудаки: не хотят пользоваться простой ментальной связью, а изобретают всякие механизмы для этой цели. Те время от времени ломаются, и люди тратят деньги на покупку новых. Ну бог с ними, людьми: чем бы дитё не тешилось, лишь бы не плакало.

Так вот: начал он по мобиле рассказывать, что ничего страшного не случилось, просто у него голова закружилась, он упал и сознание потерял. И начал про Оксаночку какую-то спрашивать: как она, не плачет ли, покушала ли и пусть она ждёт папу — он скоро приедет.

— О ком это он? — спросила я.

— Дочка у него недавно родилась, болеет сейчас, плачет и днём, и ночью, типа первый зубик прорезывается, вот он и волнуется, — пояснил дух, — потому и упал, что от недосыпания голова закружилась.

— Легко с ним? Не обижает тебя?

— Не-е-е, что ты: он добрый. Сказку вот пишет для дочки.

— Что за сказка?

— Фэнтези... Главная героиня — девочка-колдунья. С нежитью никак расправиться не может — ни сама, ни помощники её: уже больше года воюют да сражаются, а вурдалаки с навьями всё прут да прут откуда-то...

— Понятно... Хорошо, когда подопечный добрый, — работать с ним легко.

— Ну, вообще бывает иногда — заводится. Но так редко, что и не помню уже из-за чего.

— Как же так — не помнишь? — пожурила я малыша. — Это ведь твоя работа — запоминать его жизнь.

— Может, потом вспомню?

— Это вряд ли. Но на будущее — старайся всё получше запоминать. Работать надо хорошо.

Мне стало даже немного смешно от своего поучительного тона: вспомнилось, как несколько веков назад, будучи в таком же возрасте, никак не могла запомнить, куда моя подопечная разбрасывает чулки да башмаки: у маленькой баронессы шкалило чувство юмора, и она забавлялась тем ,что прятала от всех свои одежды, причём часто так, что сама не могла вспомнить, куда, а у меня просто голова шла кругом от этих пряток.

Засигналила менталка, подключая меня к Центру.

— Привет, Корни, — поздоровался Главный, — у нас одно тельце намечается. Двигай к тоннелю — оттуда перенаправим.

— Ну слава Богу! — вздохнула я и, попрощавшись с молоденьким духом, отправилась к месту назначения.

Не прошло и получаса, как меня впихнули в чьё-то тесное тело. Повозившись, устроилась и выглянула посмотреть:

— Шерсть! Да ещё и рыжая! Шуба, что ли? А что там, интересно, у меня под хвостом?! Что?! Под хвостом?! Батюшки-светы! Я стала душой дворняжки!

Вот чего не люблю — так это находиться в собачьей шкуре: как правило, этих особ мне подкидывают самых трудновоспитуемых.

— Надеюсь, это тело тебе послужит подольше, — услышала я по менталке весёлый голос Главного. Не успела набрать побольше воздуха, чтобы выругаться, как он, хихикнув, отключился.

Что ж, логичное продолжение моих мытарств.

Боже, какое глупое создание — этот пёс! Даром, что большая часть жизни уже прожита.

— Ну — куда? Куда ты несёшься?!

— Рррры!

— Какое — рррры! Я тебя спрашиваю! Ты что, не видишь — тебе красный, машины в обе стороны сплошным потоком едут?

— Рррявк!

— Правильно сделал Центр, что отозвал твою предыдущую душу на пенсию — с таким подопечным ей давно нужен курс реабилитации у психологов. А потом в санаториях пусть отдыхает, мемуары пишет.

— Ррр-гавк!

— Ну почему, почему ты постоянно всё делаешь по-своему! Почему не признать опыта доставшейся тебе души!

— Ррр-ав-ав-ав!

Тем временем стало ясно, что моя псина через несколько секунд спровоцирует очередную аварию, а в машине, которая разобьётся, находятся трое детей.

— Ну — всё! Несколько аварий из-за тебя уже случилось, людей облаиваешь и кусаешь ни за что, ни про что — мне это надоело!

Взбунтовавшись, я самолично покинула тело прямо на обочине дороги. Со стороны это, вероятно, выглядело типа сердечного приступа у пса или апоплексического удара.

Вообще такое не приветствуется. Но уж больно детей жалко. Ну и что? Явлюсь с повинной, ну — накажут, переживу как-нибудь.

— Корнелия Сирелина! — раздалось по менталке.

Ну конечно, в Центре уже известно.

— Я!

-Немедленно явиться в штаб!

— Есть!

Ага-ага, сейчас явимся. И ещё поспорим, кто прав!

Главный выглядит прекрасно, как всегда. Ну как же: спортсмен, комсомолец! Ой... тьфу ты... перепутала: это у людей когда-то имелся комсомол, а у нас, душ, такого, конечно, не было и нет.

— Ну, Корни, что на этот раз?

— Сбежала!

— Да знаю я, но почему?! Ты же знаешь, что этого нельзя делать без согласования с Центром!

— А что — надо было смотреть, как гибнут невинные дети, и ничего не делать?!

— Ты должна была курировать свою оболочку и направлять, куда положено!

— А если она неуправляема?

— Неуправляемых не бывает! Сиди теперь на гауптвахте и заново учи психологию живых существ! Через неделю сдашь зачёт!

Вот так... Ничего, пробьёмся...

Отсиживаю наказание и честно перелистываю учебники. Кстати, а ведь была у меня когда-то весьма милая, ласковая спаниелька, не чета этому псу. Мы с подопечной любили ходить на охоту за утками, пока она не состарилась и не настало время расстаться. Приятные воспоминания. Всё лучше, чем смотреть, что глупая шавка на Земле вытворяла.

Уррааа! Зачёт сдала, новую оболочку получила — да какую! Меня вселили в новорожденного ребёночка, девочку. Я такая радая! Наконец досталось человеческое тело и с самого его рождения! На моих глазах растёт человечек! Вот уже и школу закончила, в литературный поступила. Начну-ка ей из своих предыдущих жизней истории нашёптывать, пускай записывает в свою тетрадку. А вот у нас и компьютер появился, и дело быстрее пошло. А что — неплохой роман получился! Ох ты — его даже издали приличным тиражом! А вот ещё один романчик! И ещё парочка! Как хорошо жить!

— Корни, ты не заметила, что уже почти сто лет не расстаёшься с этим телом?

— И что?

— Пора!

Ну, Главный... ну как всегда — не вовремя... Всё испортил...

— Когда?..

— ...

Всё. Пять минут назад моя девочка ушла из жизни.

Мчусь на такси к знакомой старинной постройке белого мрамора со ступеньками на террасу — как давно я здесь не была... и не вспомнить... кажется, мне тогда пришлось учить психологию... сидя на гауптвахте...

Наконец Главный порадовал отпуском! К его завершению в Душевой подберут для меня оболочку — и я снова выйду на работу: курировать чьё-то тело и стараться направлять его на совершение добрых поступков.

А пока можно целыми днями наслаждаться цветущим садом во дворе родового замка и пением птиц, облюбовавших во-он те высокие кусты с крупными сиреневыми цветами. По вечерам буду готовить ужин и, поджидая с работы мужа, — мою душу, моего суженого, записывать свои воспоминания... А небо у нас нежно-розовое лазурное...