Анархист

Анархист

Глава 1

— Гр-р-б!!! — последний раз сказал тормозной двигатель и замолк.

— Хр-р-р-ч-ш-ш — сказала обшивка капсулы и осыпалась невесомыми чешуйками. Лицо Антона обдул порыв тёплого ветра, а по плечу хлопнула распрямившаяся ветка калины.

— С благополучным прибытием! — не дождавшись дежурной фразы автопилота спасательной капсулы, сам себя поздравил Антон. — А может, эта посадка не слишком благополучна? — озаботился он и оглянулся.

Вокруг было совсем неплохо: судя по растениям: примерно конец июля — начало августа. В радиусе трёх километров ни одного человека, зато лесной живности хватает, впрочем, не слишком много: в сотне метров справа, в выворотне сосновых корней отдыхает выводок зайцев с зайчихой, а на соседнем дубе белка и два бельчонка. Дальше, у ручья в овраге устроилась кабанья семья, и совсем неожиданно, не проявляя ни капли агрессии, в полусотне метров от них стоят и, наверное, лакают воду волчица и её щенок-сеголеток. Впрочем, всё понятно: лето сытая пора.

А на грани локации виднелось что-то металлическое, причём металла там было не менее полтонны. Любопытно... Что бы это могло быть?

Пожалуй, стоит идти туда: там, где много металла, должны быть и люди. Но может статься, что там стоит какой-нибудь памятник. В старину любили сооружать металлические памятники, ныне заброшенные и позабытые.

Антон нимало не беспокоился: ну нет вокруг людей, ну эфир пустой, и никто не вызывает его на аварийных волнах... Ерунда! Зато у Антона есть краткие секунды единения с дикой природой Земли. На этой предельно урбанизированной планете слишком мало нетронутой природы. А когда Антон понадобится, его моментально найдут. Не впервой.

И правда, лес, по которому шел Антон, был довольно молод, не старше сорока-пятидесяти лет, а до того здесь по всей видимости был такой же лес, но его вырубили. Минут через двадцать появилась дорога для наземного колёсного транспорта, идти стало легче, чем по мягкой подстилке с черничной порослью. Вскоре дорога нырнула в неглубокий широкий овраг, за ним открылась луговина, на дальнем краю которой, почти уткнувшись трёхлопастным винтом в деревья, стоял старинный самолёт. Да, самый настоящий самолёт, не квадрик и не флаер стилизованный под старину, а такой кондовый аэроплан, воняющий бензином и сгоревшим порохом. Антон как-то бывал на сборищах реконструкторов, где постреливали из порохового оружия, да и ему самому доводилось летать на древних винтовых самолётах, правда это была реконструкторская копия штурмовика Эмбраер Супер Тукано, только не с газотурбинным, а с электрическим двигателем, но зато с генератором шума, чтобы "гудел как настоящий". И когда-то в детстве Антон играл в симулятор "Ил-2", совсем такой, какой стоит перед ним, только этот не с двухместной, а с одноместной кабиной.

А ведь пилоту, что сидит в закрытой кабине явно нехорошо: вон как он привалился к стеклу и изо рта капает кровь.

— Да уж, долетался, реконструктор недоделанный! — ругнулся Антон — Небось, и аптечку для пущего реализьму отключил, болван!

Однако нужно помогать человеку, пусть он и безбашенный реконструктор. Антон взобрался на крыло, повозился с дурацкой механической защёлкой, и сдвинул фонарь назад.

Тут его впервые посетили сомнения в реконструкторской природе самолёта: ну кто, в самом деле, будет вручную делать большую машину? А ведь самолёт несет на себе столь явные следы грубой обработки и ручной сборки, что их не увидит лишь только слепой. Взять крыло: сквозь пулевые отверстия было видно, что верхняя часть состоит из какого-то композита, грубо окрашенного сверху зелёной краской, а под ним — склеенное тонкими слоями дерево! А дальше были видны какие-то металлические детали — может крепёж, а может, и нет.

Лётчик был пристёгнут к сиденью, пришлось повозиться с его привязной системой, впрочем, недолго, благо она оказалась простой.

На земле Антон принялся осматривать раненого, хорошо хоть лётный комбинезон, кстати, здорово похожий на комбез самого Антона, расстегивался очень широко. Нижнюю рубашку, к сожалению, пришлось распороть. Раны... В принципе, ничего страшного, две сквозные дырки справа сверху влево вниз. Кажется, задето лёгкое. Ну да, вон фонарь дырявый, правда, дырок там побольше, значит, часть пуль прошла мимо.

Аптечка в нагрудном кармане имеется, даже две: герпетологи, как правило, очень предусмотрительные люди.

Антон сунул в раны горошины микрохирургов, а входные и выходные отверстия заклеил пластырем. В область сердца наклеил пластырь кардиостимулятора, а за ухом стимулятор иммунитета.

— Вроде бы всё. Надо бы поместить тебя в прохладу, дорогой товарищ. Уж не знаю кто ты, но явно не реконструктор.

Опять взобраться на самолёт нетрудно, сверху всё-таки обзор получше. В овраге, куда не доехал при посадке самолёт, виднелся ручей, а к нему довольно удобный спуск.

— Эге-же-ж! Там-то мы и побудем, пока ты в себя не придёшь. — решил Антон.

Прежде чем нести раненого вниз, следовало бы осмотреть вещи и документы пилота: а ну как ситуация станет яснее? В кобуре оказался чёрный пистолет, но Антон даже не стал его вынимать: он не знает, как стрелять из такого оружия, да что там! Он не знает даже как снять пистолет с предохранителя и привести его к бою. В нагрудном кармане нашелся прорезиненный пакет, в котором оказались документы пилота: партбилет Аверина Юрия Виссарионовича, 1912 года рождения, члена ВКП(б) с 1935 года. Удостоверение личности говорило о том, что капитан Аверин является командиром штурмовой эскадрильи, и в должности находится с конца мая 1941 года.

— Ага! Дата, пусть и в первом приближении, проясняется. — удовлетворённо буркнул Антон. В полевой сумке нашлась карта с обозначениями, нанесенными от руки, и бумажка с приказом о нанесении бомбоштурмового удара по полевому нефтехранилищу. И дата: 14 августа 1941 г. А на карте имелся город Гомель.

— Вот с какой флуктуацией столкнулась "Пристень". — вздохнул Антон — Это же меня закинуло на тысячу триста шесть лет назад! Ну почему я не оказался в знакомом времени, а? Я же прекрасно знаю эпоху освоения Кассандры и прилегающих звёздных систем. Да, блин, я даже знаю конструкцию первых прыжковых двигателей, смог бы наладить выращивание биокорпусов летательных машин... Да, там бы я очень пригодился. А что мне делать здесь, в этом времени? Я даже толком не помню, кто с кем воевал, только про русских и немцев. Хорошо хоть то, что нет проблемы выбора правильной стороны: моя сторона с красной звездой и красным знаменем.

Флуктуация, о которой упомянул Антон, встретилась космическому кораблю "Пристень-III" между Венерой и Землёй, примерно на орбите Луны.

Антон вместе с Ричей Лебедевым, орнитологом с Невеликого Ельниково как раз закончил тренировку на скалодроме, и собирались идти в душ, а потом на обед. Именно тогда по громкой связи и прозвучало сообщение:

— Внимание экипажу и пассажирам! Наш корабль приближается к флуктуации неизвестного генеза. Маневр уклонения результатов не дал. Приказываю всем членам экипажа и пассажирам немедленно занять спасательные капсулы и ожидать распоряжений. Активировать спасательные капсулы без прямого приказа или ясно видимой угрозы запрещаю. Повторяю, активировать спасательные капсулы без прямого приказа или ясно видимой угрозы гибели категорически запрещаю.

Сверху на Антона и Ричу упали бублики спасательных капсул, и, развернувшись, превратились в пепельного цвета прозрачные яйца двухметрового роста. А ещё через мгновение Антон увидел, как в воздухе промелькнуло нечто хищно-стремительное, похожее на атакующего дракона. Капсула Ричи, задетая краем смазанного от скорости объекта, покатилась по полу, и Антон, не медля ни мгновения, ударил по ярко-оранжевой кнопке активации.

Было это 12 октября 3247 года. Теперь, если верить своим глазам и прочим органам чувств, а главное, документу в руке — 14 августа 1941 года. Вот так.

За свои пятьдесят шесть лет Антон успел побывать на четырёх планетах, не считая Земли. Был женат, овдовел. На память о любимой Насте остались ему три сына, теперь уже взрослые мужиков, сейчас работающих в разных местах на разных планетах. Один пошел по стопам отца и стал герпетологом, другой выбрал иную специальность, и выращивает корпуса космических кораблей на плантации в кольце Сатурна-VI. А третий, младшенький, по примеру матушки занялся психологией. Сейчас он в составе большой экспедиции исследует Изюмское плато на Росянке.

В жизни Антона бывало много приключений, но такая ерунда как сейчас, приключилась с ним впервые. В реальность переноса он поверил сразу: уж больно убедительными были приметы времени: вторичный лес, крайне бедный состав биотопа, и крупных животных в особенности, радиосвязь на каких-то немыслимо длинных волнах, дороги для колёсных машин, насечки на соснах для собора живицы.

О том, что периодически случаются провалы во времени Антон знал доподлинно: именно так на его родной планете Мурома появились драконы: их забросило из Юрского периода планеты в будущее. Причём забросило вместе со здоровенным островом, вместе с гнездовьями и лесом. Лес юрского периода очень быстро высох, большая часть живности передохла, а вот драконы выжили, несмотря на изменившуюся атмосферу. И современную органику драконы признали вполне съедобной.

Известны были случаи попадания людей: на Земле, в Урюпинске, например, спокойно живёт семья питекантропов, им выделили хороший участок леса примерно сорок на сорок километров. Единственное, что огорчает исследователей семейства и самих питекантропов, это невозможность иметь детей — так уж на древних людей повлиял перенос во времени.

В общем, Антон переносом был удивлён, можно сказать шокирован, но не поражён до глубины души. Да и признаться откровенно, в душе у него и на шестом десятке ещё сохранялась детская убеждённость, что с ним рано или поздно произойдёт нечто необыкновенное.

Вздохнув ещё раз, Антон поднял лётчика вместе с подстеленной универсальной салфеткой и понёс его вниз, к ручью, в тень, в прохладу.

Под развесистой ракитой он устроил раненого, завернутого в парашют, а сам спустился вниз, к воде. В лесных ручьях Средней полосы России и в Белоруссии редко бывают камни, но тут были. Ровно обкатанные крупные голыши, а ниже — мелкая галька. Антон отметил этот факт и отложил: камней ему пока не нужно. Сейчас он решил постирать бельё и комбинезон лётчика. В грязном и окровавленном белье выздоравливать много хуже: мешает вторичная инфекция, вернее общий агрессивный фон. А когда развешивал отстиранные вещи на солнышке, локатор отметил приближение наземной машины с людьми. Это могли быть русские солдаты, едущие на помощь лётчику, могли быть немцы, едущие взять его в плен, а могли быть и совершенно посторонние люди. Следует подготовиться к отпору, если это окажутся враги. Антон взял брезентовый брючной ремень лётчика и сделал их него пращу. В сущности, это нетрудно, а польза от пращи большая. Антон, бывало, тренировал своего дракона, бросая ему камни при помощи пращи, и Стасик ловил их в полёте и приносил обратно. А еще при помощи пращи можно отбиться от диких драконов — те не модифицированы, а потому не столь ловки как домашние. Но всё равно, с ними нужно держать ухо востро: чуть зазеваешься как тебя тут же сожрут. Драконы они такие: резкие и вечно голодные. Но и герпетологи, вернее драконологи тоже ребята жёсткие и умеют скрутить крылатую ящерку в морской узелок. Посмотрим, как те навыки пригодятся на другой планете, в другую эпоху и с другим противником.

Полдюжины голышей Антон сложил рядком за толстой липой на краю оврага, там удачное место, кроме толстого ствола липы прикрытое ещё и редкими веточками тальника. Если не шевелиться, то от невнимательного взгляда прикроет. Антон не просто так озаботился обороной, а потому что увидел угрозу.

По той же дороге, по которой сюда пришел Антон, на луг выехал грузовик. В кузове на скамейках сидело восемь человек в серо-зелёной форме и пилотках, девятый, в каске, стоял у кабины, держа в руках длинное ружьё с барабаном на боку. Спереди у ружья имелись сошки для устойчивости, но солдат не ставил своё ружьё на крышу машины, видимо потому что бесполезно — уж очень сильно трясёт машину. Вспомнилось название оружия: пулемёт. Внутри кабины находилось ещё двое солдат.

Машина подъехала к самолёту, один из солдат ловко выскочил из кузова и по крылу взобрался к кабине самолёта.

— Господин штурмшарфюрер1! — закричал он на старонемецком — Пилот удрал! Но он серьёзно ранен, здесь лужа крови!

— Куда он ушел? — спросил высокий мускулистый солдат, вылезший из кабины — Посмотри следы, сверху их должно быть видно!

— Туда, в овраг, господин штурмшарфюрер! — солдат указал рукой.

— Гендель! — скомандовал главный солдат — Бери четверых и иди по следу Ивана. Если он и правда, тяжёлый, добей на месте. Это тебе за то, что ты кривил морду на наши невинные шалости. А мы тут с русскими сучками развлечёмся

Пулемётчик что-то буркнул и полез из кузова, а за ним полезли ещё четверо солдат. Солдаты взяли свои ружья на изготовку, выстроились неширокой цепью и двинулись в сторону Антона. Пулемётчик двинулся в трёх шагах за цепью, зорко поглядывая по сторонам. Чувствовалось, что алгоритм поиска отработан, солдаты натренированы

— Господин штурмшарфюрер! — свесился с кузова другой солдат — Старшая сучка сдохла!

— Ну, так выкидывай её! Не хватало ещё возить с собой всякую падаль. — рявкнул старший солдат демонстративно почесывая промежность — И выгружай вторую. Клянусь яйцами Тора и Одина, она тоже недолго проживёт. — и довольно заржал.

Солдаты небрежно выкинули из кузова одно женское тело, и несколько более бережно спустили вниз второе, со связанными руками и ногами.

Антона перекосило от жестокости и цинизма происходящего, но ничуть не удивило — уж таково средневековье, во всей его красе, ничего с этим не поделаешь. Единственное, что можно предпринять, так это примерное наказание садистов и насильников.

Тем временем солдаты спустились по склону оврага ниже притаившегося Антона.

Пулемётчик, готовый открыть огонь, так же шел сзади цепи: по замыслу, он прикроет огнём впереди идущих. Но всё пошло не так: они пропустили Антона, и для него пришло самое время начинать действовать. Праща не потребовалась, поскольку расстояние мизерное, можно бросать камни и так, с руки. Взяв три тяжёленьких голыша в левую руку, чтобы быстро перекладывать их в рабочую правую, Антон правой рукой запустил четвёртый голыш в затылок пулемётчику, прямо под обрез каски. Двухсотграммовый камушек проломил череп фашиста, и солдат тряпичной куклой завалился на мягкую лесную подстилку. Три секунды, и ещё три солдата с проломленными головами повалились наземь, а пятый неловко, как будто в воде, стал поворачиваться к Антону, одновременно вскидывая свою винтовку (Антон вспомнил и это слово). Перекат, и каблук вечсапдана2 встречается с коленом солдата. И прежде чем из раззявленного рта исторглись звуки боли, кулак Антона смял кадык фашиста.

Пятеро врагов в минусе. Осталось ещё шестеро. Расстояние до них большое, Антон добежать не успеет, враги схватятся за оружие, случится стрельба, и в суматохе кто-то может и попасть — это дело такое. Дело случая. Значит, надо обзаводиться оружием. Винтовка отпадает: во-первых, Антон не знает, как её перезаряжать, а во-вторых, в винтовке, судя по всему, мало патронов. А ну как промажет? Локатор и вычислитель вещи замечательные, но от случайностей в виде ямки под ногой или некондиционного патрона не застрахован никто. Остаётся пулемёт. Антон взял тяжеленькое оружие, направил его на лежащего пулемётчика и нажал на спусковой крючок.

— дыр-ды-дыг — сказал пулемёт, и тело пулемётчика тяжёлыми пулями перевернуло на бок.

— Мощная штука. — глубокомысленно сказал Антон — Похоже, что одиночного выстрела нет, а отсечка очереди регулируется просто нажатием на спуск.

Он взял пулемёт и пошел вверх по склону оврага. Что там делают фашисты? Ага! Фашисты развлекаются. Женщину четверо солдат разложили на земле, удерживая несчастную за руки и ноги. Старший из солдат, спустил брюки и кальсоны, и собирался приступить. Ещё один солдат курил стоя, жадно глядя на происходящее.

— дыр-ды-дыг — сказал пулемёт в руках Антона, и насильник с воем повалился на жертву, хватаясь руками за пробитую мошонку и член, наполовину отрубленный пулей. Ещё одного солдата, оказавшегося на линии огня, опрокинуло навзничь с дырой в груди.

— Ага! — сказал сам себе Антон — Осталось четверо.

— дыр-ды-дыг — ещё четырежды сказал пулемёт, посылая по три пули каждому из оставшихся. Лёгкую смерть насильники не заслужили, поэтому Антон стрелял в животы, чтобы твари помучились хотя бы немного.

Освобождённая женщина вскочила, лихорадочно пытаясь прикрыться разорванным платьем, с ужасом и изумлением глядя на Антона. Она хотела что-то сказать, но не смогла: упала на колени и разрыдалась. Потом вскочила и опрометью бросилась ко второй несчастной, лежащей у заднего борта машины.

— Лариса, Лариса! — причитала она — пытаясь распутать верёвки на её руках.

Антон подошел ближе, присел.

— Позвольте мне. — сказал он, доставая нож.

Перерезанные верёвки упали, Антон достал из аптечки диагност и на несколько секунд его приложил ко лбу лежащей женщины. Её подруга беззвучно рыдала, прижимая ладони ко рту.

— Лариса жива. — сообщил Антон — Сейчас начнем её лечить. Кстати, как Вас зовут?

Из аптечки он взял микрохирурга и засунул горошину во влагалище пострадавшей: там были самые многочисленные и опасные повреждения. Кардиостимулятор, стимулятор иммунитета и стимулятор мозговой деятельности он приклеил на штатные места.

— Меня?

— Что Вашу подругу зовут Лариса, я уже услышал. А Вас?

— Я Стрельникова Ирина Михайловна, врач-терапевт. — представилась женщина и спросила — Поясните, пожалуйста, что вы делаете? Я вижу, что Лариса Авдеевна мертва. У неё нет дыхания, и остановилось сердце.

— Клиническая смерть ещё не повод опускать руки. — улыбнулся Антон — Я лечу Ларису Авдеевну аппаратными средствами.

— Вы полагаете, что эти пластыри чем-то помогут?

— Во-первых, позвольте представиться, я Дикобразов Антон Петрович, биолог. Точнее, герпетолог. Во-вторых, эти пластыри являют собой довольно сложные специализированные лечебные устройства.

— Никогда о таком не слышала. — призналась Ирина Михайловна — Надо полагать, это иностранные устройства? И у Вас я слышу незнакомый акцент. Вы иностранец?

— В какой-то мере. Вообще-то я русский, просто привык так говорить, но Вы не беспокойтесь, акцент исчезнет довольно быстро.

Лицо Ларисы дрогнуло, ноздри затрепетали, приоткрылся рот, и женщина вздохнула. Сначала неглубоко, слабо, судорожно, но вскоре дыхание стало ритмичным.

— И правда! — снова зарыдала Ирина — Оживает!

— Давайте отнесём вашу подругу к ручью, её нужно отмыть от грязи.

Антон было поднял Ларису на руки собираясь нести её вниз, по уже проверенному пути, но глянул на старшего из фашистов, которого другие солдаты называли штурмшарфюрером и передумал.

Положил женщину на землю, подошел к солдату.

Штурмшарфюрер успел оторвать от штанов одного из мертвецов тряпичную ленту, наложил себе жгут и перевязал раны остатком тряпицы. Похоже он собрался удрать, но не успел. Кости на его руках и ногах хрустнули под сапогом, и фашист басовито завыл, а Антон достал из ножен на поясе солдата нож и коротко ударил фашиста в живот. Ирина смотрела на Антона с ужасом.

— Зачем Вы его так? Так жестоко?

— Это существо — спокойно и деловито пояснил Антон, отбрасывая нож под ноги фашиста и снова поднимая Ларису на руки — только что собиралось изнасиловать Вас, причём не просто так, а до мучительной смерти. До этого так же была изнасилована и убита Лариса Авдеевна. Вы же понимаете, что я успел в самый последний момент? Убеждён, что вы не первые жертвы злодеев, правда?

— Правда.

— Вот и не жалейте. Пусть нелюди получат хоть часть воздаяния за зло, которое они принесли.

Лётчик, оставленный в тени у ручья уже пришел в себя, но пока не пытался шевелиться — уж очень много он потерял крови.

— Юра? Капитан Аверин, это ты? — недоуменно спросила Ирина — Как ты тут оказался?

Лётчик явно узнал женщину, но ответить не смог. От слабости он опять потерял сознание. Антон достал из аптечки шприц, прижал его к сонной артерии пилота и шарик за несколько секунд всосался в кожу.

— Что это было? — изумилась Ирина.

— Стимулятор. Раненый потерял очень много крови. Напоите его, пожалуйста, я проверил, вода в ручье чистая, доброкачественная. — сказал Антон, подавая складной стакан — Кстати, надо его покормить, да и нам с вами покушать не помешает. Схожу-ка я посмотрю, что есть съедобного в машине. А Вы пока позаботьтесь о Ларисе Авдеевне.

— Поняла, позабочусь. Но я спрашивала о странных медикаментах, которые Вы применяете. Этот шарик...

— Ах, это... лекарственная форма и устройство, которое мы называем шприц. Вернее, очень сложный комплекс лекарственных препаратов. У нас теперь почти не применяются инструменты, разрушающие оболочки, слишком уж велик риск инвазии.

И пошел вверх по склону.

Еда в машине имелась. В кузове нашлись ящик мясных консервов, два ржаных каравая в дерюжном мешке и ещё один мешок, с овощами: морковь, картошка, свекла, капуста, лук насыпанные вперемешку. Кроме того, нашлись чугунный котелок без крышки и литой алюминиевый чайник, а в картонной коробке — миски, ложки и жестяные кружки.

— Добей меня. — прохрипел штурмшарфюрер, когда Антон проходил назад.

— Вон у тебя есть ножик, режь вены и отправляйся в ад. Ты же бывший христианин? Вот и примешь воздаяние по своей вере. — равнодушно процедил Антон и пошел мимо.

Сзади донесся жалобный плач. Садисту и убийце было очень жаль себя.

1 Штурмшарфюрер — звание в войсках СС, которое соответствовало званию штабсфельдфебель в вермахте и было высшим званием унтер-офицеров СС

2Вечсапдан — "Вечные сапоги Данникова" (в просторечии — "вечсапданы") известны не только на Земле, но и на других планетах, где разумные существа передвигаются при помощи своих конечностей.

Вадим Шефнер "Лачуга должника".

Глава 2

Из овощей и тушенки Антон быстро сварил суп. Ирина в это время возилась с подругой, Лариса уже была в сознании, но ещё очень слаба.

— Ирина Михайловна, накормите, пожалуйста, Ларису Авдеевну, а я покормлю Юрия.

Лётчик кушал со сдержанной жадностью. От слабости и кровопотери у него тряслись руки, поэтому Антон кормил его с ложечки.

— Спасибо. — сказал лётчик, когда насытился — Извините за плохие манеры, но у меня сегодня было три тяжёлых вылета, а поесть удалось только с утра. Да и какой аппетит в четыре часа утра, сразу после подъёма? Силком всунул в себя стакан какао да бутерброд. А обедать собирались после этого вылета. Вот так.

— Ничего страшного, мы всё понимаем.

— Кто Вы? Комбез у Вас похож на лётный, но это не наш комбез, не лётный.

— Меня зовут Дикобразов Антон Петрович, по профессии я биолог. Комбинезон у меня не лётный, а экспедиционный. Удобная и практичная вещь. Кто Вы я знаю, поскольку осмотрел документы.

Взгляд лётчика беспокойно дёрнулся.

— Не волнуйтесь, Юрий Виссарионович, документы у Вас под боком, вот там, под левой рукой. Пистолет в кобуре, вот он, висит на кусте. Ваша одежда скоро просохнет, Вы уж простите великодушно, но её пришлось постирать, так как всё было сильно испачкано кровью.

— Одежда высохла. — подала голос Ирина.

— Прекрасно, давайте её сюда, тем более, что пора осмотреть ранения. После осмотра сразу и оденем Юрия Виссарионовича.

Раны на груди выглядели вполне нормально, они уже успели покрыться тоненькой розовой кожицей. На спине один микрохирург успел заштопать рану и перешел в неактивное состояние, а второй затягивал оставшиеся миллиметры раны.

— Ирину Михайловну и Ларису Авдеевну Вы давно знаете?

— Ещё до войны. Они врачихи из нашего дивизионного госпиталя. Их эвакуировали железной дорогой, но пришло сообщение, что эшелон разбомблен. Это давно было, ещё в июне.

— Мы с Ларисой и тремя санитарами выходили пешком. — сказала подошедшая Ирина — Старались прятаться в лесах, но вчера вышли на колхозное поле накопать картошки, и нас схватили фашисты.

— Это что такое? — вытаращила глаза Ирина, увидев результат лечения лётчика — У пациента пробита лопатка, лёгкое, судя по проекции, сломаны два ребра... Так не бывает!!! Да он давно должен был истечь кровью, я уже молчу о пневмотораксе!

— Не волнуйтесь, Ирина, просто у меня самое современное оборудование. Вот эти шарики называются микрохирурги, они послойно сварили повреждённые ткани, в том числе и костные

— Сварили?

— Ну да. Электросварку Вы видели, я полагаю? А это схожий процесс. Способ сварки живых тканей открыт очень давно, кажется академиком Патоном. Со временем, как видите, способ значительно усовершенствовали.

Говоря это, Антон убрал микрохирургов в аптечку.

Ирина порывалась что-то сказать, но каждый раз осекалась и всё глядела на Антона с непередаваемой смесью восторга, недоверия и преклонения.

— Я отвечу на все вопросы, Ирина Михайловна, но чуть позже, когда Вы оправитесь от повреждений и шока. Уверяю, мне скрывать практически нечего.

— Что же, я запомню Ваше обещание. — только и ответила Ирина.

Пока они говорили, раненый с изумлением разглядывал раны на своей груди, а потом со всё возрастающим почтением уставился на Антона.

— Зовите меня просто Юрием или Юрой. — смущённо пробормотал летчик, дождавшись паузы — Вы крупный учёный, человек старше меня. Обращайтесь запросто.

— Хорошо, Юрий. И ты обращайся ко мне просто Антон, поскольку я ненамного старше тебя, да и учёный я не такой уж крупный.

— Договорились.

— И ко мне обращайтесь запросто. — добавила Ирина.

— Согласен, Ирина. Теперь вопрос: у кого есть желание задерживаться на оккупированной территории?

— Ни у кого. — хором ответили Ирина и Юрий.

— Понятно... — протянул Антон — Теперь давайте думать, как мы отсюда выберемся. Будем исходить из того, что у нас имеются грузовик и самолёт.

Две пары глаз внимательно смотрели на Антона.

— Сколько отсюда до линии фронта?

— Около шестидесяти километров.

— А до аэродрома?

— Около ста. Но я сейчас не способен вести самолёт. Физически не способен. — покачал головой Юрий — Чувствую большую слабость, а вести самолёт нужны силы. Большие силы. Это тяжёлая физическая работа, товарищи, а я, как видите, слаб.

— Можете мне не верить, но самолёт могу повести я. — совершенно по-хулигански ухмыльнулся Антон. Я водил самолёты и другие летательные машины, правда Ил-2 знаю больше теоретически. Но кое-какие навыки имею, правда, опыт только виртуальный.

— Какой-какой опыт?

— На тренажёре. У вас ведь тоже имеются тренажёры?

— Имеются. Правда, я только слышал о таком. А Вы... то есть, ты справишься? Ил новейший самолёт, его только недавно рассекретили...

— Думаю, что да, справлюсь. Теперь скажи Юра, сколько человек сможет увезти твой Ил?

— Всех нас и сможет. У меня полковая переделка в двухместный, правда, в прошлом вылете стрелка ранило, а ШКАС побило, вот и пришлось его снять. Так что пилот, один человек на место стрелка, а ещё двоих можно поместить в гондолы шасси. Мы так вывозили механиков. Итого четверо, ну нас четверо и есть.

— Ну вот и определились. Сейчас вы с Ириной ещё раз хорошенько покушайте и ложитесь поспать, вам нужно восстанавливать силы, а я пойду осмотрю самолёт, примерюсь к органам управления.

— Но...

— У вас нет сил, ребята. Восстанавливайтесь. Скушайте по целой банке мясных консервов, восстановите белковый баланс. Обязательно выпейте побольше сладкого чаю для восстановления крови. И вообще сейчас пейте побольше, это важно. Да, чуть не забыл: Ирина, когда у тебя и у Ларисы Авдеевны будут выходить микрохирурги, ни в коем случае не выбрасывайте их. Вот контейнер, поместите сюда.

— Да-да, я понимаю! — истово закивала Ирина.

Кабина Ила оказалась тесноватой, но вполне пригодной. Примитив, конечно, но ведь со времён полёта самолёта братьев Райт прошло менее сорока лет, так что жаловаться не на что. Да, всё было как в том виртуальном тренажёре из отдалённого будущего, включая и ковшеобразное сиденье, куда следует укладывать парашют. Парашют имеется, так что беспокоиться не о чем.

Но первым делом Антон осмотрел кабину стрелка, очень уж интересно посмотреть на творение фронтовых умельцев.

Кабина стрелка представляла собой вырез диаметром сантиметров шестьдесят позади кабины лётчика, по периметру оббитая брезентовой лентой с какой-то подложкой, надо полагать, чтобы избегать ушибов во время маневров самолета. Для сиденья предусмотрена широкая брезентовая лента. Не забыли фронтовые мастера и о связи: на крючке висел шлемофон, а рядом имелся разъём для подключения. Хорошо! Значит есть возможность взаимодействовать со стрелком во время полёта, координировать действия, наконец, отдавать команды на открытие огня. Для пулемёта имелся станок, позволяющий стрелять в направлении назад и вбок.

— Надо подумать, а нельзя ли установить сюда имеющийся немецкий пулемёт, всё-таки лучше иметь хоть какое-то прикрытие. — сам себе сказал Антон.

Три немецкие шинели, свернутые в узел, вполне сошли за парашют, так что сидеть будет удобно. Антон немного подумал, прошелся и собрал документы и личные жетоны у всех немецких солдат: пригодятся, когда придёт нужда общаться с военными властями русских. Винтовки и боеприпасы мертвецов он завернул в мешковину и прикопал на склоне оврага. Получилось очень удачно: буквально на третьем шаге попалась пустующая глубокая лисья нора, куда сверток вошел как родной, осталось только обрушить вход. Пистолет штурмшарфюрера нашелся в кабине грузовика вместе с ремнём и кобурой, и Антон недолго думая нацепил ремень на себя. Надо вооружиться, война всё-таки. А раз обзавёлся пистолетом, нужно разобраться в его устройстве.

Тут же у самолёта, на задней кромке крыла, Антон осмотрел пистолет с маркировкой Р-38, повозился определяя где тут предохранитель, и как менять обойму, а потом для проверки дважды выстрелил в сторону. Оружие работало как положено.

Теперь пришло время осваивать самолёт. Загруженные когда-то инструкции по лётной подготовке извлечены из архива и актуализированы. Попутно подняты моторные навыки, полученные во время виртуальных полётов на Иле и реальных полётов на Супер Тукано.

Руки как будто сами собой движутся, соблюдая алгоритм подготовки к полёту: проверка систем, створки маслорадиатора... Но все действия без реального включения двигателя: это пока совершенно излишне. Когда нужно будет лететь, Антон справится, он в себе полностью уверен.

Пора собирать свою случайную команду, а заодно и обсудить с ними, кто встанет на место стрелка.

— Какой вопрос? Вести самолёт я не смогу, но стрелять сумею. — встал на дыбы Юрий, когда Антон поднял вопрос о кандидатуре стрелка.

— Извини, Юрий, но ты не сможешь. — решительно пресекла его сопротивление Ирина. — У тебя переломана грудина, незажившие тяжёлые раны, поэтому отдача пулемёта просто тебя убьёт. Стрелком сядем я или Лариса. Правда, мы стрелять не умеем. Из нагана и из винтовки мы стреляли, это да, даже нормативы сдавали, но это было давно, ещё в институте.

Лариса сидела несколько отдельно, мрачно исподлобья глядя на Антона. Очевидно, она его в чём-то заподозрила, так иногда бывает после тяжкого душевного потрясения. Чаще такие надрывные состояния рассасываются сами собой — нужно лишь время, но в текущей ситуации, когда опасность и не думала отступать, когда вслед за уже дохлыми насильниками, в любой момент могут прийти другие, а германская армия очень велика, стресс всё усиливался.

Женщина никак не могла отделаться от гадливого отношения к самой себе, от ощущения, что все вокруг её презирают за сам факт насилия над нею. Умом она понимала, что подобных мыслей у Инны и Юрия не возникало даже на мгновение, а вот этот непонятный Антон... Непонятно что у него в голове. И непонятные приборы, которые Антон применял, в том числе и для её лечения удивляли, нет, скорее возмущали. Когда Лариса увидела выползающую из её тела горошину, чем-то похожую на паука, она чуть с ума не сошла от отвращения. Её скрутили рвотные позывы, но блевать было нечем — до пленения они не ели два дня, а в плену их, конечно же, не кормили.

Проклятую горошину, она хотела зашвырнуть куда подальше, но Ирина силком отобрала её, тщательно отмыла водой и бережно поместила в неизвестную, странную коробочку, из непонятного материала.

Наконец Лариса, как ей показалось, подобрала слова, чтобы выразить свою неприязнь к Антону:

— Зачем ты нас спасал? Небось, сам хочешь нами воспользоваться?

Сказала, и вдруг её саму пронзило понимание абсурдности и несправедливости обвинения, брошенного в лицо незнакомому человеку.

Присутствующие замерли. Юрий густо покраснел, выпрямился, и хотел бы что-то сказать, но слова застряли в глотке. Ирина вскинулась:

— Лариса, что ты такое несёшь! — тонко вскрикнула она и заплакала.

Один Антон остался спокоен: произошел обычный нервный срыв, он видел подобное тысячу раз, правда, не с людьми, а с его любимыми летающими рептилиями. Драконица загнанная в угол, способна искусать кого угодно, даже членов собственной стаи, даже собственных детёнышей. Но удали опасность, создай благоприятные условия, и ящерка опять вернётся в привычное добродушное состояние. Лариса организована куда сложнее рептилии, да ведь и опасность никуда не делась, но зато ей можно объяснить суть происходящего.

Что Антон и сделал:

— Видите ли, Лариса Авдеевна, спас я вас совершенно случайно: немцы на машине приехали сами. А раз уж так получилось, то не мог же я вас бросить без помощи, правда? Вы в подобной ситуации тоже бы постарались помочь людям, я в этом нисколько не сомневаюсь.

Лариса ткнулась лицом в ладони, волосы рассыпались, и из-под густой вуали донеслось:

— Извините, товарищ! Сама не знаю, что наговорила! Простите!

— Ничего страшного не произошло. Ирина, подай Ларисе Авдеевне водички, и мы продолжим. Итак, я предлагаю план: Юрий и Лариса Авдеевна полетят в гондолах шасси, Ирина будет стрелком, а я сяду за штурвал.

Ирина, обнимая подругу за плечи одной рукой, другую, по-ученически подняла вверх:

— Я согласна, но напомню, что никогда не стреляла из пулемёта. Не уверена, что хоть раз попаду, даже если научите стрелять.

— Ирина! — усмехнулся Юрий — поверь опытному летчику: задача стрелка не в том, чтобы сбить врага, а в том, чтобы его отогнать. Попадёшь — хорошо. Не попадёшь, но собьёшь с курса, не позволишь завершить атаку — вообще прекрасно. Это называется заградительный огонь.

— Попадёшь! — успокоил и Антон — Я буду тебе давать целеуказания, так что всё будет хорошо.

— Как это, "давать целеуказания"? — заинтересовался Юрий.

— Юра, ты же видишь, что у меня имеются всякие интересные приборы?

— Вижу.

— Часть приборов у меня имеются внутри, в организме, например, локатор с возможностью точного определения координат объекта.

— С ума сойти! А зачем тебе этот локатор?

— Я герпетолог, изучаю летающих ящериц, драконов. Эти твари, если зазеваешься, могут тут же тобой пообедать, так что без локатора никак. Сразу вам поясню, ребята: я из будущего, больше того, с другой планеты, на Землю прилетел на научный семинар, да вот в результате какого-то катаклизма попал в прошлое, к вам.

— С ума сойти! — повторил Юрий — Антон, ты сразу скажи самое главное: мы коммунизм-то построили?

— Построили, Юра. С трудом, с кровью, но построили.

— А война-то, когда закончится? — вскинулась Лариса, ладошками вытирая мокрые глаза.

— В мае сорок пятого года.

— Так долго? — горестным хором ахнули женщины.

— Понимаете, вы воюете против всей Европы, это не просто. В Европе и промышленность намного мощнее, и народу значительно больше.

— Но мы победим?

— Без сомнений.

— Тогда всё нормально. — решил Юрий. Он видел, что Антон о чём-то умалчивает, но, кадровый командир, он понимал, что лишние вопросы в данном случае вредны, а потому перевёл разговор на другое:

— Ты, Антон, лучше объясни, как ты собираешься крепить на станок немецкий пулемёт? Станок рассчитан на ШКАС.

— Я уже посмотрел, по ширине гнездо на станке подходит, а пулемёт закреплю на клей.

— На клей? — и все трое выпучили глаза на Антона.

— На клей. У меня с собой есть хороший клей, уверен, что удержит.

— И где он у тебя?

— С собой, в рюкзаке.

— А где твой рюкзак?

— Да вот же он! — Антон похлопал себя по спине, а потом и снял с себя рюкзак.

— С ума сойти! — снова ахнула Ирина — А я-то думала, что за такое утолщение у тебя на спине!

— А это просто экспедиционный рюкзак. — усмехнулся Антон — Расположен конформно, то есть, прилегает к телу. Его можно крепить и на спине, и на животе и оборачивать вокруг тела. Очень удобный, вместительный, к тому же, дополнительная защита. Мало ли, упадёшь там, или придётся лежать на холодной земле. Комбез, конечно, кондиционируется, но и помощь не лишняя.

— Что делает комбез? — удивился Юрий.

— Кондиционируется. То есть, если вокруг холодно, он греет, а если жарко, то охлаждает.

— Невероятно!

— Почему же? Понимаешь, Юра, от этого времени прошла тысяча триста лет развития науки и технологий. Вот как тебя с твоим самолётом приняли бы во времена Древней Греции? Наверняка назвали бы очередным богом, а может быть и самым главным.

— Мысль понятна. — кивнул Юрий, улыбаясь — Вопросов больше не имею.

— Вот посмотрите, что у меня с собой есть.

И Антон стал раскладывать содержимое рюкзака.

— Вот недельный запас продуктов на одного человека. Достаточно добавить воды, всё что нужно нагреть, будет нагрето, что нужно охладить — охлаждено.

— Это — три аптечки, однотипные тем, которыми я вас лечил. Нет, Земля будущего совсем неопасное место, просто я никогда не вынимал аптечки, только добавлял израсходованные элементы. Есть такая примета: если аптечку забыть, или не положить в неё какой-то элемент комплекта, то именно его потом и не хватит.

— Это — универсальная палатка на одного, а при необходимости ещё на пять человек. Да, палатка может увеличиваться в размерах.

— Это — лабораторное оборудование для самого широкого ряда исследований: это и химические, и биологические, и структурные. Вот, к примеру, микроскоп. Милые дамы, вас учили микроскопии?

— Да! — дружно кивнули головами Ирина и Лариса.

— Вот, наденьте на нос, и рассмотрите листок или собственную руку. Если что-то нужно рассмотреть внимательно, мысленно постарайтесь сосредоточиться на этой точке и она увеличится.

Лариса первая ухватила и надела на свой нос микроскоп, изготовленный в виде пенсне, и принялась рассматривать листок ивы, сорванный тут же.

— Ой, действительно всё видно! Ой, оказывается можно рассматривать послойно! Ой, видно внутреннюю структуру клетки!!! — то и дело восклицала она.

Наконец передала микроскоп Ирине и встала:

— Антон Петрович, прошу простить меня за глупые подозрения.

Антон тоже встал:

— Лариса Авдеевна, я принимаю Ваши извинения, надеюсь, у нас больше не случится непонимания. Если возникнут какие-то вопросы, смело обращайтесь, от друзей у меня секретов нет.

— Простите, а какова кратность вашего микроскопа?

— Четыреста тысяч крат.

— Невероятно! И прошу Вас, называйте меня как всех на "ты" и просто по имени.

— Договорились. Что до микроскопа... Время идёт Лариса, наука развивается. Однако присядем, я вам ребята, не всё ещё показал. Обратите внимание, это не просто мешки, а мешки для консервации живых объектов. К примеру, иногда требуется доставить раненое животное на исследование, но доподлинно известно, что везти его нужно несколько часов, а то и дней. Ничего страшного. Помещаем животное в мешок, включаем режим полной консервации и готово: все процессы в организме останавливаются на том уровне, в котором мы поместили в мешок.

— Простите, а человека можно... так?

— Можно. Более того: можно поместить в раны и повреждения микрохирургов, а тело упаковать в мешок. Правда есть некоторые риски, но чаще необходимость выше всяких рисков. Меня, к примеру, как-то извлекли из-под лавины в горах и восстановили таким образом.

— Фантастика! Вот бы нам такие приборы в госпитале!

— Прошу прощения, но у меня всего двадцать мешков. Разумеется, я их буду использовать, но даже для одного фронтового госпиталя этого количества бесконечно мало.

— А вот этот контейнер ко мне отношения не имеет и оказался у меня вполне случайно: друзья попросили отвезти на конкурс образцы животноводческих кормов. Вот видите два отделения: это образцы мясных кормов: свинина, говядина, конина, оленина, баранина, а здесь растительные: пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза, соя.

— Не понял. — кашлянул Юрий — А почему образцы такие маленькие?

— На самом деле в этих ампулах образцы культур микроорганизмов, которые нужно поместить в специальные условия, и они там будут расти, сразу выстраивая свои колонии в виде мышечных волокон, жировой прослойки и соединительной ткани. А растительное сырьё надо потом высушить и размолоть в муку.

— Прости, Антон, не поняла: мясо вы выращиваете как... как дрожжи? — спросила Ирина.

— Да-да! Совершенно верно! — обрадовался Антон — Биотехнологический процесс простейший, он вполне может быть применён даже сейчас.

Женщины и Юрий переглянулись. Выходцы из крестьянской и рабочей среды, они мгновенно поняли значение скромных пробирок в контейнере. Избавление населения страны от угрозы голода — вот что они означают.

— Антон, а для людей эта пища пригодна? — спросила Ирина.

— Разумеется, пригодна. Разве что у нас некоторые личности считают, что неприлично такое есть, ведь имеется мясо животных, которое мы получаем, не убивая их. Но я, вместе со своими коллегами, это мясо и хлеб ел, причём регулярно, они нисколько не хуже натуральных продуктов. Собственно, продукты в моём рюкзаке изготовлены так же.

— Ещё вопрос, если можно. — нетерпеливо перебила Ирина — А что используется в качестве субстрата?

— Обыкновенная целлюлоза.

— Древесина?

— Можно и древесину, но зачем? Вполне подойдёт трава, или тростник, или мелко порубленный сорный кустарник. Подойдёт мох, например, сфагнум, да в конце концов, можно использовать даже торф. Думаю, на Земле дефицита торфяных болот не имеется? Впрочем, торф — это вариант на крайний случай. А вот последний образец — это латекс. Пригоден для изготовления жевательных резинок и прочих вещей. Да, кстати, жвачку у вас уже изобрели?

Земляне переглянулись, подумали. Наконец, Лариса ответила:

— Я как-то видела иностранца, который постоянно жевал. Может ты о его привычке?

— Да. У нас тоже есть любители пожевать, так что и для них старались мои друзья.

Антон перекладывал вещи, называл их назначение, и наконец, объявил:

— Вот оставил напоследок, думаю, эта штука будет интересна всем вам.

— Что это? — все с интересов разглядывали крупное белое в серых пятнышках яйцо.

— А это, друзья мои, двухместный летательный аппарат для осмотра местности сверху. Мы их называем просто лебедями. Сейчас мы выйдем на луг, и вы всё увидите. Ирина, Лариса будьте добры, помогите мне вывести Юрия на простор.

На лугу Антон бросил яйцо на землю и отдал мысленный приказ. Яйцо начало увеличиваться в размерах, на его боках показались волоски, которые стали превращаться в перья, стала отрастать шея, крылья, ноги... Пять минут времени, и перед поражёнными зрителями уже стоял огромный лебедь с размахом крыльев в шесть метров.

— Милые дамы, не желаете ли совершить воздушную прогулку? — галантно обратился Антон к Ирине и Ларисе так и стоявшим с открытыми ртами и распахнутыми глазами.

— А можно?

— Нужно. Взбирайтесь на спину лебедя, там ниша и два удобных сиденья.

Женщины со всех ног бросились к лебедю и вскоре только их головы торчали над перьями спины.

— Что теперь? — задорно воскликнула Ирина.

— Теперь скомандуйте "Взлёт", а когда нужно повернуть, приказываете "Направо" или "Налево", "Вверх" или "Вниз", а в конце — "Посадка".

Лебедь взмахнул крыльями, пробежал по лугу и стал плавно подниматься вверх. С неба послышался восторженный визг.

— Не понимаю, как такое огромное тело поместилось в таком маленьком яйце... — пробормотал Юрий, опускаясь на землю.

— Откровенно говоря, я тоже мало что понимаю в физике этих процессов. Наши учёные научились работать с пространством и массой. Достаточно упомянуть что этот лебедь по факту весит почти тонну, но ведь по яйцу такого не скажешь, правда? Однако, вся эта масса как-то вывешена в гравитационном поле, и на выходе мы получили простую с виду и очень удобную вещь. Кстати, лебедь вовсе не животное, а скорее растение.

— Шутишь?

— Хочешь верь, а хочешь не верь. Вот такие выверты научной мысли. Сам-то хочешь полетать, Юра?

— Очень хочу. А можно?

— Конечно можно. Вот вернутся девчата, и отправишься. А пока помоги установить пулемёт в станок. Нужны советы опытного лётчика и стрелка.

— Да не вопрос, чем смогу — помогу.

Антон влез в кабину стрелка и прикинул, подходит ли немецкий пулемёт к гнезду на станке советского. По ширине подходило, только мешали винты для крепления. Юрий взобрался на крыло и помогал советами:

— Антон, возьми ключ, да выверни эти винты. Ключ в кармашке по правому борту.

Антон так и сделал. Винты отправились в кармашек с ЗИПом, пулемёт встал на место, осталось его приклеить.

— Ты думаешь, удержит? — засомневался Юрий.

— Сейчас сам убедишься. — сказал Антон, выбираясь с места стрелка, и помогая влезть туда Юрию — Давай пристреляем агрегат. Только не упирайся прикладом в плечо, чтобы отдача тебе не повредила, к тому же, если жёстко не фиксировать оружие, разброс будет как с летящего самолёта. Вибрации-то в полёте наверняка немаленькие?

— Да уж, трясет, будь здоров.

Антон влез на место пилота и скомандовал Юрию:

— Одевай шлемофон, наводи пулемёт на дерево... Видишь сосна среди осин, и у неё под прямым углом отходит ветка?

— Вижу.

— Наводи, а когда услышишь в наушниках щелчок, стреляй. Но только отсекай короткими очередями — у нас мало патронов.

— Понял, навожу.

Обзорный локатор вообще-то предназначен для контроля над передвижением наземных и летающих зверей, но кто запретит использовать его военных целях, тем более что по скорости и маневренности летательные аппараты Земли недалеко ушли от драконов. Размерами побольше, это да, но в крупные цели и легче попасть.

Юрий повел стволом, ловя в прицел ветку сосны, вычислитель локатора отметил баллистическую кривую, соединяющую обрез ствола и ветку, и когда настал момент, Антон щёлкнул тангетой.

— дыр-ды-дыг! — сказал пулемёт, а Юрий восхищённо заматерился, глядя как ветка, вращаясь, повалилась вниз.

— Примерно так и будем отбиваться от немцев, ежели попадутся на пути. — пояснил Антон.

Вылезли из самолёта, Юрий полез было за портсигаром, но остановился на полпути:

— Чёрт задери, а ведь совсем не хочется курить!

— Это побочное действие лечения. Лёгкие у тебя полностью очищены от всех токсинов и шлаков, так что ты свободен от дурной привычки.

— Понял. Теперь и не стану начинать. Я вот что хотел сказать, Антон... Не дело будет, если я поеду в гондоле. Никто этого не поймёт, и я в первую очередь. Трусом сочтут, понимаешь? Что за штурвалом будешь ты, ещё ладно, я действительно слаб, а вот с места стрелка меня не гони. Не унижай. — Юрий говорил горячо и решительно.

Действительно... Возвращение тяжело раненного пилота в гондоле шасси было бы психологически оправданно, но для пилота, не имеющего видимых повреждений — страшный удар по репутации.

— Договорились. Перед вылетом дам тебе стимулятор, а пока съешь банку тушенки, напейся воды или чаю и полежи. Тебе ещё далеко до восстановления, но хотя бы на полёт силы надо накопить. А теперь давай развернём самолёт. Ты умеешь водить грузовик?

— Умею.

— Вот и меня научишь.

Подогнали грузовик к самолёту, одним концом верёвки зацепили за хвостовое колесо штурмовика, там, как оказалось, даже есть приспособление для буксировки, а второй конец верёвки привязали к крюку на бампере грузовика. Антон сел за руль, и под руководством Юрия стал буксировать самолёт. Сдавая задом они описали по луговине большую дугу, и теперь нос самолёта смотрел на открытое пространство, до деревьев в этом направлении было не менее километра. Верёвка отвязана, и мужчины пошли по будущей линии взлёта, чтобы проверить на наличие ям, кочек или каких-либо иных препятствий. Попалась только одна узкая и глубокая яма, куда могло бы попасть колесо, но мужчины, работая в четыре руки засыпали яму дёрном, кусочками срезая его вокруг.

Двадцать минут работы, и всё готово.

А там и восторженные женщины вернулись из полёта.

Глава 3

Взлетели уже ближе к вечеру, и сначала всё было спокойно. Но когда уже приблизились к аэродрому, на локаторе появились многочисленные отметки воздушных целей.

— Юра, похоже на твой аэродром пожаловали незваные гости!

Приблизились, и увидели, как над аэродромом выстроились в круг самолёты, здорово похожие на Ил, только с изогнутыми крыльями. Выше летали самолёты поменьше. "Мессершмитты" — вспомнил Антон. А те, что побольше — "Юнкерсы". Юнкерсы по очереди ныряли вниз, сбрасывая бомбы, на аэродроме что-то горело, вверх поднимались клубы чёрного жирного дыма.

— Юра, сколько в самолёте осталось боеприпасов?

— Две трети боекомплекта! Антон, давай вмажем гадам, а?

— Вмажем, как же не вмазать. Только не забывай, патронов у тебя мало, бей только короткими и только по моей команде.

— Принял!

Немцы, в запале боя, не увидели красных звёзд на крыльях и бортах Ила, и пустили его в свой круг, а потом стало поздно. Антон короткой очередью из пушки завалил идущий впереди Юнкерс, а Юрий влепил трёхпатронную очередь в боковое стекло кабины третьего считая от него Юнкерса. Лётчик был убит, и самолёт повалится вниз. Тут Антон вышел на позицию по отношению к следующему Юнкерсу и экономной очередью отправил его в ад. Юрий тем временем подстрелил идущего следом немца.

Строй бомбардировщиков рассыпался, самолёты бросились в разные стороны.

Это хорошо, налёт сорван.

Но тут в дело вступили истребители: они попарно устремились к советскому штурмовику — все, наконец-то рассмотрели опознавательные знаки. Но пока истребители приближались, Антон успел на предельной дистанции сбить ещё одного Юнкерса.

— дыр-ды-дыг! — и пикирующий на Ил Мессершмитт, испуская дым, устремился к аэродрому, но не дотянул, воткнулся в овражек на краю поля. Его ведомый видимо растерялся, и влетел точно в сектор стрельбы из пушек. Очередь, и Мессершмитт разделился на две неравные части — отдельно крыло, отдельно всё остальное.

— Антоха, патроны кончились! — в голосе Юрия не было страха, только злость и азарт.

— Доставай пистолет.

— Думаешь, поможет?

— Попробуем.

Пара Мессершмиттов устремилась на штурмовика, и Антону пришлось приложить немало усилий, чтобы уйти от их огня. Однако, всё равно появилось несколько новых отметин на крыльях. Но когда немец проходил мимо Ила, Юрий, по команде Антона трижды выстрелил в него из своего ТТ.

Мессершмитт покачнулся, скользнул вбок и неуверенно пошел вниз, а потом и вовсе на посадку, правда, не выпуская шасси. Ведомый опять засмотрелся на происходящее, подставился под очередь Антона, и воткнулся в землю.

Остальные истребители, видя, что обе атаки закончились гибелью атакующих Мессершмиттов, отпрянули, а потом и вовсе ушли на запад. В самом деле: бравые германские парни шли на службу в Люфтваффе ради славы, ради любви красивых женщин, ради денег, наконец, а не для того чтобы умирать.

Антон повел штурмовик на посадку, осторожно притёр к полосе, а после приземления стал рулить к стоянке, замеченной им сверху. Там его уже встречала толпа лётчиков и техников. Но прежде чем Антон выключил двигатель, и стали слышны голоса встречающих, к стоянке подрулила легковая машина, из которой выскочил моложавый генерал. При виде генерала остальные авиаторы подтянулись и примолкли.

— Ну-ка, вылезай герой, покажи себя! — улыбаясь скомандовал генерал.

Антон открыл створки гондол шасси и полез наружу. Следом осторожно спускался Юрий, Антон помог ему спуститься с крыла. Из гондол, под удивлёнными взглядами присутствующих вылезли Ирина и Лариса.

— Ого! Откуда вас столько в штурмовике поместилось? — удивился генерал и узнал женщин — Лариса Авдеевна, Ирина Михайловна, откуда вы взялись?

Потом внимательно посмотрел на Антона:

— Капитана Аверина знаю, а кто Вы?

— Позвольте представиться, Дикобразов Антон Петрович, биолог. О себе, если позволите, я сообщу без свидетелей.

— Добро. А почему за штурвалом оказались Вы, а не капитан Аверин?

— Товарищ капитан тяжело ранен, у него просто не хватило бы сил вести самолёт.

— Однако приземлить трёх фашистов у него сил хватило?

— Четырёх, товарищ генерал. Трёх из пулемёта, одного из пистолета.

— Быть того не может!

— Пошлите людей проверить, это он совершил посадку на пузо.

— Так точно, товарищ генерал! — вступил в разговор только что подошедший старший лейтенант — Немец ранен в шею и в челюсть, фельдшер сказал, что пистолетными пулями.

— Ну, ты меткач! — генерал уважительно пожал руку Юрию и повернулся к Антону — Однако непонятно откуда взялись Вы и наши врачи.

— Увидел за линией фронта наш самолёт, стоящий на поляне и обнаружил в нём тяжелораненого пилота. Оказал ему помощь, а тем временем подъехал грузовик с немцами, пришлось их ликвидировать. Документы убитых у капитана Аверина. В кузове грузовика оказались пленные врачи, я их освободил. Так как капитан Аверин по состоянию здоровья самолёт вести не мог, сел за штурвал. Хотел использовать в качестве стрелка одну из женщин, но капитан Аверин, несмотря на тяжёлое состояние здоровья, решительно потребовал место стрелка, и как видите, с этими обязанностями успешно справился.

Пока Антон говорил, пилот всё бледнел, видно было, что стоит он с трудом, а вскоре Юрий и вовсе оперся о крыло самолёта.

— Ну-ка ребята, отнесите Аверина в санчасть! — скомандовал генерал.

Юрия уложили на невесть откуда взявшиеся носилки и бегом понесли куда-то в сторону.

— Если бы не вы, нам бы пришлось совсем туго. — сказал генерал — И так убито человек десять, да раненых как бы не два десятка. И по технике потери...

— Товарищ генерал, разрешите нам с Ларисой Авдеевной помочь в обработке раненых! — шагнула вперёд Ирина.

— Приступайте. — кивнул генерал, и женщины поспешили вслед за носилками, в сторону санчасти.

— Товарищ генерал, разрешите и мне поучаствовать в лечении раненых, у меня есть новейшие медикаменты, они помогают в самых тяжёлых случаях.

— Ну, сделай милость, товарищ.

У санчасти прямо на земле рядком лежали тела убитых. Раненые лежали на расстеленном брезенте. Первым делом Антон подошел к убитым и освидетельствовал их — трупного окоченения ещё не наблюдалось, значит, процессы распада зашли не слишком далеко.

— Ну-ка, мужики, помогайте! Скомандовал он стоящим рядом солдатам — раздевайте их так, чтобы были видны раны!

— Они же мертвяки! — обронил один из бойцов.

— Дурак! Их ещё можно спасти! — оборвал его Антон.

Горошины микрохирургов отправились в развороченную спину первого из бойцов, лежащих на земле. Тело, с помощью солдат, поместил в мешок и зарастил клапан.

— Зачем это? — спросил всё тот же солдат.

— Это узкоспециализированное устройство для реанимации тяжелораненых. Кому-то может не помочь, но рискнём.

Непонятные, но явно научные слова внушили солдатам доверие, они принялись помогать Антону с удвоенным усердием. В мешки поместили и бойцов с самыми тяжёлыми ранениями, отсортированных врачами санчасти как безнадёжных.

Пока обрабатывали тяжелораненых, пришел сигнал, что один из убитых подал признаки жизни, и Антон поспешил к нему. Ожившим оказался парень лет двадцати пяти, высокий и статный русоволосый красавец. Пластырь в область сердца, пластырь в район печени, стимулятор на сонную артерию, и парень шевельнулся.

— Ах! — сзади послышался звук падения тела. Антон мельком оглянулся, увидел, как на землю оседает симпатичная девушка в форме. Понятное дело: воскрес явный или тайный возлюбленный.

Второй подал признаки жизни, третий, четвёртый... Не удалось реанимировать только двоих — они просто истекли кровью из обширных ран, да и времени с момента остановки их сердец прошло больше десяти минут.

Антон обратил внимание, что у санчасти появились четверо бойцов с винтовками, которые оттеснили в сторону всех посторонних. "Ага! Вот и спецслужбист себя проявил. Скоро начнёт меня опрашивать." — подумал он.

Действительно, когда Антон закончил работу с ранеными и умылся, к нему подошел командир с двумя прямоугольниками в петлицах и представился:

— Начальник Особого отдела полка, старший лейтенант госбезопасности Серов Артем Николаевич. Вы согласитесь ответить на несколько вопросов, товарищ Дикобразов?

— Отчего же не ответить? Только вопросов, я полагаю, будет несколько сотен, а то и тысяч.

— Нет-нет! — усмехнулся особист — На такое количество секретной информации у меня полномочий нет, да и не будет ещё лет десять. Званием и должностью не вышел. Если не возражаете, пройдём ко мне, там нам никто не помешает.

— Пойдёмте.

Молча дошли до отдельно расположенной землянки, и особист указал на табурет у стола на улице в шаге от входа:

— Присаживайтесь, товарищ Дикобразов.

Сам он уселся на такой же табурет по другую сторону стола.

— Чаю? Вернее, чаю нет, зато наши повара делают прекрасный травяной отвар. Зверобой, душица, мята... Будете?

— С удовольствием.

— Никифоров! — позвал особист и в дверь сунулся крепкий боец.

— Принеси чаю, и спроси каких-нибудь булочек или бутербродов.

Боец исчез, а особист пожаловался Антону:

— Со вчерашнего вечера мотаюсь, даже толком покурить, не то, что покушать не получилось.

— Понимаю, служба.

— В районе аэродрома действует германская разведывательно-диверсионная группа, очень они нам кровь портят. Ну никак не получается их прищучить.

— Если не возражаете, могу помочь.

— Каким образом?

— Я буду осматривать местность через локатор, а вы отметите на карте все места, которые я назову.

— А и согласен! — с энтузиазмом отозвался особист.

— Тогда пойдёмте куда-нибудь на возвышение, чтобы обзор был получше.

По тропинке от землянки на опушку леса особист повёл Антона к смотровой вышке, устроенной на площадке между трёх сосен. Взобрались, и Антон рукой указал направление: вот там, там и там посты охраны, по три человека.

— Верно.

— Там, в полутора километрах, движется колонна из пяти грузовиков.

— Это наши. — кивнул особист.

— Там, в двух километрах, расположено болото, на острове посредине я вижу схрон, на острове пять человек. Три человека движутся через болото на восток.

— Антон Петрович, помогите их повязать, а?

— Да не вопрос, только пешком мы не успеем, немцы выйдут к лесу, а там я вижу несколько оврагов поросших кустарником. По буеракам ловить нелегко, придётся подключать много людей в оцепление.

— Поедем на машине!

На побитом жизнью грузовике до места выхода диверсантов добрались быстро. Грузовик, не останавливаясь, замедлил ход, группа захвата высыпалась на лесную дорогу, и машина уехала дальше.

— Куда? — шепотом спросил особист.

— Выйдут между теми кустами.

— Ага! Никифоров, ты со своими встаёшь справа, я, Зиновьев и Лучкин встанем слева. Осторожно! По возможности берём живьём, главное не допустить стрельбы. Всем ясно? По местам!

Только успели занять позиции, как с болота послышались шаги и три фигуры в пятнистых балахонах вышли на полянку между кустами. Настороженно озираясь, они сделали шаг, другой, и вдруг, без команды на них набросились бойцы особого отдела.

Хряск, удары, сдавленные стоны, и немецкие диверсанты оказались спутанными по рукам и ногам.

— Никифоров, проверь дупла в зубах и воротники. — вполголоса скомандовал особист.

— Не в первый раз! — довольно ухмыльнулся боец и принялся сноровисто обыскивать задержанных шпионов.

— Пойдём на остров? — спросил Антон.

— А ну как немцы увидят? Чёрт с ними, что начнётся стрельба, так ведь по рации сообщат о захвате, и не выйдет никакой игры.

— Не заметят. Часовой с этой стороны ушел в центр острова, пять минут у нас есть.

— Эх, Антон Петрович, мне бы ваш локатор!!! — сожалеюще потянул особист.

— Артем Николаевич, локатором поделиться не смогу, но пока я рядом — пользуйтесь.

— Это я сообразил. Никифоров!

— Здесь!

— Остаёшься охранять пленных и прикрывать нас. Никого оставить тебе в помощь не могу, извини брат.

— Ничего, товарищ старший лейтенант госбезопасности, справлюсь.

Пока маленький отряд готовился к броску через болото, Никифоров зафиксировал пленных: загнал в землю колышки, и привязал к ним руки и ноги, а сам выбрал позицию в пяти шагах. Оттуда хорошо видны как пленные, так и прилегающее пространство.

Быстро, но почти без шума прошли по болотной тропинке, кое-где подкреплённой хворостом, до острова.

Успели.

— Внимание! — шепнул Антон — Часовой идёт.

— Ясно.

Часовой беспечно вышел из-за деревьев, и рухнул на колени: в солнечное сплетение ему прилетел приклад винтовки. Ещё несколько секунд, и с кляпом во рту, с ногами, подтянутыми к затылку и руками, скрученными каким-то диковинным образом, его бережно опустили в ямку под корнем сосны.

— Осталось четверо. — шепнул Антон — Один караулит у землянки, один сидит в ней, а двое спят под навесом рядом.

Несколько слов бойцам, и маленький отряд рассыпался в разные стороны. Особист с Антоном двинулись напрямик к немецкому схрону. Шли не торопясь: надо дать время бойцам обойти и занять позиции. Зато, когда по стволу щёлкнула сосновая шишка, бойцы одним махом набросились на диверсантов. Пока одни бойцы крутили руки часовому и спящим, особист и его помощник, Зиновьев, нырнули в землянку. Из-за плащ-палатки, заменяющей дверь, послышался мат, хлёсткие удары, и вот на свет божий показался немецкий офицер со скрученными за спиной руками.

— Гляди-ка, всё вышло как по писаному! — радовался особист — Главное, что ослепили немцев.

— Товарищ старший лейтенант, а давайте устроим немцам засаду. — предложил Антон.

— Я тоже так думаю. А вы как видите эту засаду?

— Думаю сделать просто: настроить ложных целей и сообщить немцам о концентрации ударного кулака или десантной дивизии. А когда немцы прилетят бомбить, то на них навалятся истребители, которые подойдут точно по времени. Я могу указывать расположение не то что групп самолётов, но даже и отдельных машин, вам останется обеспечить связь.

— Договорились! Сразу, как вернёмся, пойду к генералу, он ещё не уехал.

Глава 4

Спустя пять часов ранним утром, в кабинете командира авиаполка состоялся прелюбопытный разговор, в котором участвовали уже известные нам капитан Аверин, старший лейтенант госбезопасности Серов, заместитель командующего авиацией Западного фронта генерал-майор Ростовский и только что прилетевший на самолёте из Смоленска комиссар госбезопасности третьего ранга Ермолов.

— Я ещё не видел вашего пришельца из будущего и пока просто хочу составить представление о нём. Для начала проверим дурные версии. Почему вы считаете, что Дикобразова нам не подводят? Начнём с первого, кто встретил пришельца, слушаем капитана Аверина.

Юрий встал, крепко опираясь на стол. Ермолов это отметил и предложил:

— Прошу садиться, поговорим запросто, просто обменяемся мнениями.

Юрий сел обратно, по привычке потёр ладони и начал:

— Я к разведке отношения не имею, но книжки читал. Думаю, что для того чтобы подвести вражеского агента руководству, логичнее было бы освободить старших командиров: полковников, а то и генералов. Капитан, командир эскадрильи, к тому же смертельно раненый, величина небольшая. А товарищ Дикобразов там, на лугу, положил одиннадцать фашистов, и как мне кажется, непростых фашистов. Самое главное: зачем вражеский агент будет оживлять мёртвых? Я был фактически мёртв безо всяких сомнений, а врач Смирнова точно была мертва уже не меньше пяти минут. И последнее: зачем товарищ Дикобразов ринулся в бой над аэродромом? Он завалил пять самолётов, да ещё я четыре, не слишком ли велика цена за простое внедрение? Не каждый лётчик-истребитель имеет такой счёт за всю свою службу, а тут мы настреляли за один бой. Прошу заметить, я стрелял из обычного немецкого пехотного пулемёта, разве что приклеенного на станок для ШКАСа.

— Приклеенного? — удивился комиссар госбезопасности.

— Именно приклеенного, товарищ комиссар госбезопасности. Товарищ Дикобразов приклеил при мне, а я ему помогал, держал пулемёт в правильном положении. Кстати я сейчас забыл сказать, но в рапорте указал: целеуказания и команду на открытие огня давал товарищ Дикобразов, при этом он сидел спиной ко мне. Он вёл самолёт, а я прикрывал заднюю полусферу.

— И как же выглядело, вернее, как осуществлялось целеуказание?

— Я прицеливался во вражеский самолёт, и когда ствол указывал в нужную точку, в наушниках раздавался щелчок — это товарищ Дикобразов разрешал открытие огня. Точно так же я подстрелил фашистского лётчика из своего ТТ. Я стрелял в боковое стекло, вернее в приоткрытую форточку. У Антона Петровича имеется какой-то прибор, вживлённый в тело, он называется локатор, который позволяет видеть всё вокруг и точно наводиться на выбранную цель. Такой техники в наше время нет или я о таком не слышал.

— Радиоуловители в последние годы появились, но это огромнейшие агрегаты, на нескольких машинах, каждую из которых которые обслуживает человек десять, не меньше. — задумчиво покивал генерал Ростовский.

Помолчали.

— Что скажет старший лейтенант Серов? — повернулся комиссар к младшему коллеге. — Вставать не надо, сидите.

— К тому, что сказал капитан Аверин, добавлю, что у одного из безнадёжных раненых, которых пользовал товарищ Дикобразов, в двух местах был перебит позвоночник. Сейчас у него чувствительны все конечности, разве что до полного заживления позвоночного столба он жёстко зафиксирован на деревянный щит. Это первое. Второе: поискать вражеских наблюдателей-диверсантов товарищ Дикобразов предложил сам. Понимаете, я пожаловался на усталость, мол, никак не можем поймать разведгруппу неприятеля, мол, даже покурить некогда, вот он и предложил поймать. Ни у кого не возникло бы никаких претензий, если бы он просто промолчал. Однако товарищ Дикобразов точно указал направление и расстояние до схрона, вывел нас на тропу, по которой шпионы выходили с острова на болоте, и обеспечил захват основной группы, причём офицер командующий разведгруппой, он же радист, был взят сразу после радиосеанса. Товарищ Дикобразов сам сказал об этом и предложил подождать буквально минутку. Я уже доложил по команде о предложении товарища Дикобразова устроить засаду для немецких самолётов, и считаю его предложение крайне своевременным.

— От себя добавлю — продолжил генерал Ростовский — что немецкий пилот, подстреленный капитаном, жив и даёт показания. Это не просто пилот, а офицер германского генерального штаба Люфтваффе высокого ранга в звании оберста, то есть полковника, приехавший в служебную командировку. Вылетел, понимаешь, поохотиться, заработать орденок, но сам попался под выстрел. Товарищ Дикобразов, по моей просьбе, зарастил раны пленному — уж очень ценные сведения мы получили от него. В частности, нам теперь известны склады ГСМ, боеприпасов и продовольствия, и после засады мы непременно выбомбим эти склады.

— Позвольте! — вскинулся Ермолов — Вы продемонстрировали врагу, пусть и пленному, секретоносителя стратегического уровня?

— Ни в коем случае! — успокоил генерал Ростовский — Немца усыпили, все манипуляции были с бессознательным телом. Начальник Особого отдела присутствовал.

— Тогда ладно. Значит, сомнений в лояльности товарища Дикобразова у присутствующих нет? Это хорошо. А какие свидетельства умений, знаний и приборов из будущего вы отметили? Локатор и медицинские приборы я отметил. Может что-то ещё?

— Товарищ Дикобразов сказал, что учился летать на Иле при помощи тренажёра, но модификация моего самолёта ему была неизвестна. Однако он вызвал из собственной памяти знания как пользоваться приборами и системами.

— Очень интересно. Значит у него есть сведения о новейших для нашего времени конструкциях. — поощрил комиссар — Что-то ещё?

— Есть и ещё. — кивнул Юрий — товарищ Дикобразов показал ампулы, в которых, по его словам, находятся что-то вроде семян, уж простите, не запомнил правильного слова, при помощи которых можно выращивать несколько видов мяса и хлеба.

— Что за нелепица? — удивился комиссар госбезопасности.

— Не нелепица, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга! Точно так, как у нас выращивают дрожжи. Врачи подтвердили, что такое может быть, по крайней мере теоретически.

— Любопытно. Непременно проверим. Что-то ещё?

— Ещё товарищ Дикобразов показал ампулы с семенами латекса и паучьего клея.

— Того, которым он приклеил пулемёт?

— Так точно, его. Ещё товарищ Дикобразов сказал, что клей можно вытягивать в нити, получится ткань во много раз более прочная, чем шёлк.

— А что такое латекс? Как будто слышал слово, но не могу вспомнить.

— Это вещество вроде каучука, из которого делают резину.

— Понял. Что-то ещё?

— Пожалуй, это всё.

— Всё ясно, товарищи. Прошу помнить, что сведения, которыми вы владеете, являются высоким государственным секретом. Капитана Аверина и врачей, спасённых товарищем Дикобразовым, я заберу с собой в Москву, Вас, товарищ генерал и товарищ старший лейтенант попрошу забыть об этом эпизоде. Воздушный бой, который провели товарищ Дикобразов и капитан Аверин, видело больше ста человек, но никаких особых чудес там не произошло, всё можно объяснить с точки зрения тактики воздушного боя. Просто не будем упоминать Дикобразова. Разве что фашиста, которого Аверин подстрелил из пистолета, переведём в разряд баек и сказок.

— Зачем меня в Москву? — набычился Юрий — Мне и в полку хорошо, к тому же опытных лётчиков не хватает.

— Ты носитель великих секретов, капитан. На фронте всегда есть риск попадания в плен, и немецкие заплечных дел мастера любого разговорят. А летать ты не прекратишь, нет. У нас есть самолёты, будешь их водить, только в особом подразделении. Не волнуйся, капитан Аверин, служить ты будешь совсем не на курорте.

С утра случилась нелётная погода. Нагнало низких серых туч, слившихся в безликое серое марево, то и дело изливающееся мелким, пакостным дождиком.

После завтрака, когда Антон с Юрием шли к себе, их догнал особист.

— Как отдохнули?

— Спасибо, хорошо. А Вы как будто и не спали?

— Спал, но часа два. Не до того.

— Может чем сможем помочь?

— Да чем вы поможете? Вона какая мерзкая погода! Никакой разведчик не взлетит.

— Что случилось-то, Артём Николаевич?

— А-а-а, семь бед — один ответ. Пошли, расскажу.

Дошли до знакомой уже землянки, но на этот раз особист повёл их внутрь.

— Присаживайтесь, товарищи.

Достал карту, выложил на стол:

— Вот смотрите: вот здесь и здесь германские диверсанты взорвали мосты, за ними организовали погоню, но те, ловкие как бесы, ускользнули и где-то прячутся. А разведчика не поднять. Уйдут ведь сволочи! Слушайте, Антон Петрович, дорогой, а может хоть Вы, своим локатором поищете, а?

— Какое расстояние?

— В том-то и дело, что без малого семьдесят километров.

— С такого расстояния не увижу, надо лететь.

— Да фиг ты полетишь! Даже У-2 прикован к земле!

— Ничего, слетаем на лебеде. Только вот беда: как передавать сведения нашим? Не сбрасывать же записки...

— Могу поработать радистом! — обрадованно встрял Юрий — Я в сороковом году прошел курсы. Вот только увезёт ли лебедь меня, рацию, да ещё аккумулятор?

— А сколько они весят?

— Много. Если вместе, то будет килограммов десять-пятнадцать.

— Увезёт. — уверенно махнул рукой Антон — Вы, Артём Николаевич, договаривайтесь чтобы у группы захвата была рация, согласуйте волны. Я думаю, что сейчас можно работать в разговорном режиме, так проще будет всем.

— В телефонном режиме. — поправил его Юрий.

— Пусть будет в телефонном.

— Значит решили! — расцвёл Серов и схватился за телефон.

— А мы пока подготовимся к полёту.

На отдельной полянке, охраняемой бойцами Особого отдела Антон подготовил лебедя и собрался ожидать решения начальства Серова. Но долго ждать не пришлось: не прошло и десяти минут, как по тропинке гулко застучали сапоги, и слегка взмокший особист в сопровождении двух бойцов, бережно несущих рацию, предстал перед ним.

— Товарищ капитан, включайся, проверяй связь прямо отсюда.

Юрий включил радиостанцию, и пока она грелась, надел шлемофон и подключил гарнитуру, подтянул ларингофон.

— Я Лебедь. — чётко и внятно произнёс он — Я на связи.

— Отлично слышу тебя, Лебедь, я Гнездо. — услышал он в наушниках.

Антон уже занял место впереди и ожидал пассажира. Юрий уже привычно влез в лебедя. Мягкое сиденье бережно обняло его, принимая максимально удобную форму. Сиденье чуть-чуть опустилось, ровно настолько, чтобы Юрию было удобно смотреть по сторонам.

— Держи рацию, капитан! — особист лично подал тяжёленький ящик, и придержал на весу, пока Юрий устраивал его перед собой — Как связь, не пропала?

— Отлично работает, не волнуйся.

Особист отступил на пару шагов, и над головами Антона и Юрия, словно из ниоткуда возник прозрачный колпак. Лебедь расправил крылья, разбежался, и стремительно прянул в небо, легко и стремительно, но ожидаемой перегрузки Юрий не почувствовал.

Диверсантов оказалось не одна группа, а целых три. Все они параллельными маршрутами двигались в сторону фронта, и немецкие войска уже начали мощный артобстрел участка фронта, чтобы облегчить их прорыв. И ушли бы лазутчики, но лебедь, не опускаясь к нижней кромке облаков, занял позицию над диверсионными группами.

Юрий не видел ничего кроме серой мути, но чётко передавал наземным войскам всё, что говорил ему Антон. Получилось очень удачно: навстречу диверсантам вышли волкодавы НКВД, и последовательно, одну группу за другой, скрутили всех диверсантов. Обошлось почти без стрельбы — позиции для захвата были выбраны с большим знанием дела.

А лебедь со своим экипажем вернулся обратно, Юрий и Антон даже успели на традиционные посиделки.

Вечерами в палатке, которую выделили для проживания Антона и Юрия, собиралась компания, включающая кроме Инны и Ларисы начальника медсанчасти Бориса Ивановича и его жену, хирургическую медсестру Ольгу Адольфовну.

— Как ты себя чувствуешь, Юра? Восстанавливаются ли силы? — спрашивал, входя Борис Иванович.

— Благодарю, чувствую себя отлично, сегодня начал физические упражнения, удалось трижды подтянуться на турнике, но выход силой не дался. — сообщил Юрий

— Дай-ка я тебя послушаю, голубчик. Такие нагрузки после тяжёлого ранения не могут быть полезны. Ну, куда вы все торопитесь, куда спешите? Эх, молодёжь! — ворчал совсем не старый врач.

Юрий только улыбался и "дышал — не дышал" по команде. Наконец Борис Иванович удовлетворился осмотром.

— Всё как будто неплохо, только напрасно ты, голубчик, рьяно рвёшься давать себе физические нагрузки. Когда придёт пора, я сам разрешу тягать тяжести, а пока можно качать только одну мышцу — умственную. Ты уж, голубчик, займись математикой, физикой, можешь уставы поучить. Понял ли, юный безумец?

— Ясно, Борис Иванович. — покаянно свесил голову Юрий — Но очень уж тело движения просит.

— Полегоньку можно. Вон молодёжь по вечерам в волейбол играет, это можно, но тоже не больше десяти минут. Очень хорошо плавать, благо есть где, но опять же не чрезмерно.

— Борис Иванович, прекратите терзать юношу. — снисходит до страданий Юрия Ольга Адольфовна — Присаживайтесь, я для Вас выбрала местечко.

Доктор оставляет жертву и важно шествует к своей благоверной.

— Я слышал, что Вы, Борис Иванович, обладаете отличным баритоном. Гитара имеется, не могли бы Вы продемонстрировать своё искусство? — попросил Антон — Разумеется, после угощения. Мы с Юрием сегодня, как Старик из пушкинской сказки, трижды забросили бредень в речку у болота. Золотую рыбку не изловили, зато взяли два десятка щучек, и несметное количество лещей, карасей и прочих рыбок, и даже судачка, двух налимов и сома.

— И что же вы сделали с этаким-то уловом?

— Себе взяли налима и судачка, а всё остальное отдали в столовую медсанчасти. Как обещали повара, завтра у вас будет уха. У меня с собой оказались кое-какие специи, да и поварские умения меня не покинули, прошу отведать. Картошечка и зелень отменные, мы с Юрием их, уж простите за откровенность, стибрили у немцев.

Так уж получилось: во время разведки за линией фронта, Антон и Юрий опустились на лесной поляне, пардон, по большой нужде. Когда дела были сделаны, локатор показал, что по ближней дороге едут два грузовика, причём один из них с прицепом.

— Юра, там две машины практически без охраны, что будем делать?

— А давай их пощиплем?

— Давай.

Вышли на дорогу в том месте, где кусты позволяли скрыться от нескромных взглядов тех, кто ходит и ездит по дороге, и увидели прелюбопытную картину: на поляну выехали два грузовика. Один был загружен какими-то ящиками, другой был с тентованным кузовом, а прицепом вёз полевую кухню, с дымящейся трубой.

— Нашу ротную кухню используют, суки! — злобно шепнул Юрий.

Встречные машины остановились, из кабин вылезли солдаты и сошлись посредине. За шелестом листвы не было слышно о чём они там лопотали, но и так всё было понятно: мешок из которого торчала свиная нога, был передан в обмен на объёмистую бутыль с понятным содержимым.

Лихие разведчики уже собрались уходить, тем более, что локатор показал приближение пехотной колонны, никак не менее роты. И повар засуетился, открыл крышки котла, приготовил свой нехитрый инвентарь. Видимо здесь была назначена встреча с подразделением, время-то ближе к обеду. Водитель второй машины спрятал мешок со снедью в кабину, получил порцию варева, уселся на подножку своего грузовика и заработал ложкой.

— Антоха, у того гада в кузове миномётные мины! Тоже трофейные, наши! Видишь маркировку на ящиках? — зашептал Юрий — Дай-ка я засуну ему в ящик гранату! Зря что ли я её таскаю?

Юрий действительно постоянно таскал с собой противотанковую гранату.

— Ну и как ты её подзорвёшь? — ехидно осведомился Антон. Он-то знает, что противотанковые гранаты взрываются только от удара.

— А ты мне отдашь свою лимонку, я проволочку привяжу к кольцу, а кольцо к заднему борту. Борт откроют, она и подзорвётся. Я видел, как особисты вчера учились.

— А давай! Я с этой стороны подстрахую. — и Антон отдал гранату и достал свой верный трофейный Вальтер.

Юрий сдал назад, по лесу отбежал за поворот, прошмыгнул на ту сторону и уже оттуда пригнувшись, метнулся к машине. Ловко, как кот, он перемахнул через борт, повозился там, прыгнул обратно, и так же незаметно вернулся.

— Я, Антоха, кирпич на верёвочке приспособил к кольцу лимонки. Только он машину покачнёт, кирпич и брякнется. Давай-ка удирать отсюда.

— А это что? — удивился Антон, указывая на немецкий ранец, которого раньше у Юры не было.

— Как что? Я глянул, а тут с ведро картошки и зелень. Зачем добру пропадать?

— Ну, ты жук!

— Я, Антоха, из сормовской шпаны! — горделиво заявил Юрий — Никогда не упущу своего, чьё бы оно ни было!

— Ладно, ловкач ты наш, побежали отсюда, а то, как рванёт, так и нам мало не покажется!

Уже в воздухе они увидели, что их подарочек бабахнул, и хорошо так бабахнул! Но проверять действие они не вернулись — какая разница? Добавить-то нечем.

Удалось и ладно.

Так картошка и зелень оказались на нашем столе.

А после ужина Борис Иванович берёт в руки гитару:

— Нет ничего более полезного для души, чем хоровое пение. Давайте споём наши русские народные песни. Для начала споём "Ах ты степь широкая", потом по списку и желанию.

Антон и там, в будущем, любил дружеские посиделки. Но в его кругу было как-то не принято хоровое пение. Индивидуальное да. Хором петь, как-то не складывалось. А вот в этой компании хоровое пение закрепилось сразу. Дело, конечно же, было в Борисе Ивановиче, большом знатоке хорового пения. Он быстро и тактично выяснил вокальные возможности каждого, обучил, как правильно петь и подпевать, как голосом вести мелодию. Антон последовал советам, и ему понравилось. Теперь он и сам с нетерпением ждал вечерних посиделок, но посиделки случались не каждый день — то они с Юрием собирались на разведку, то Борис Иванович с Ольгой Адольфовной заняты поступившими пациентами.

Сегодня хорошо: дела переделаны, тревоги нет, к тому же есть вкусное угощение. Вот песня и льётся широко и душевно:

Вечер тихой песнею над рекой плывет,

Дальними зарницами светится завод...

Бойцы батальона аэродромного обслуживания тоже полюбили эти самодеятельные концерты, собираются неподалёку, рассевшись на брёвнах курят свою махорку и слушают.

Глава 5

Засада удалась на славу.

К аэродрому подтянули большое количество зениток, вокруг наставили макетов самолётов, планеров, грузовиков... Кругом стояли навесы, палатки, какие-то плохо замаскированные штабеля ящиков и бочек — словом создана обстановка лагеря крупного десантного соединения, готовящегося к броску за линию фронта.

Антон отметил концентрацию большого количества бомбардировщиков на ближайших вражеских аэродромах, и вот, в один прекрасный день, они стали массово взлетать.

Вовремя извещённые советские истребительные подразделения тоже пошли на взлёт и стали занимать районы ожидания согласно заранее составленному плану.

А когда пришел нужный момент, на немцев обрушился шквал неотразимых ударов, и большая часть вражеских самолётов оказалась сбитой или получила серьёзные повреждения. Немногим удалось вернуться на родные аэродромы, да и вскоре за ними пришли советские самолёты, несущие ответные смерть и разрушения.

Антон все предыдущие дни летал вдоль фронта и скрупулезно фиксировал на карту расположение немецких частей, скопления техники, расположение складов, ремонтных мастерских, пунктов разгрузки и перевалки, штабов и зенитных батарей. Поначалу его сведения тщательнейшим образом перепроверяли, а потом, удостоверившись в высочайшей точности информации, просто стали учитывать её при планировании операции встречного удара.

Заблаговременно через фронт перебросили несколько сотен диверсионных групп, ориентированных на конкретные объекты, и в точно отмеренный срок вся эта сила пришла в движение: на воздух взлетели мосты, стрелочные переводы на станциях и разъездах, склады. Авиация, получив пусть кратковременное, но такое необходимое превосходство в воздухе, ударила по своим целям, а главное — по штабам, пунктам связи и управления.

Западный фронт перешел в контрнаступление, и пока немцы подбирали меры противодействия, пока перебрасывали подкрепления с других участков фронта и из тыла, наши успели окружить несколько немецких корпусов и разгромить несколько дивизий. Это был крупный успех, особенно значимый после чреды катастроф Приграничного сражения этой войны.

* * *

По итогам контрнаступления прошло совещание в Ставке Верховного Главнокомандования под председательством Сталина. Присутствовали почти исключительно военные, лишь Лаврентий Павлович Берия носил форму другого ведомства. И только он, да маршал Семен Михайлович Буденный не разделяли всеобщего радостного возбуждения. Не то чтобы они выглядели мрачными, но озабоченность была явственно видна.

Сталин внимательно выслушал присутствующих, раздал поручения и на том закончил совещание. Когда присутствующие потянулись на выход из зала совещаний, Сталин произнёс:

— Товарищ Буденный и товарищ Берия, задержитесь. Присаживайтесь поближе.

Буденный и Бария уселись, Сталин поинтересовался:

— Товарищ Буденный, что Вас так беспокоит? Контрнаступление проведено удачно, два корпуса германской армии разгромлено полностью, ещё два потрёпаны настолько, то без сомнений уйдут на переформирование. Ещё три дивизии окружены и в ближайшие дни будут добиты. Что Вас беспокоит?

— Товарищ Сталин, мне не нравится эйфория, возникшая из-за небольшой и случайной, в сущности, победы. Непонятны и поэтому тревожны причины, благодаря которым в разгар тяжёлого отступления мы наносим удачный удар. Хорошо, если для успеха имеются солидные, далеко идущие основания, но мне они неизвестны. Вот товарищ Тимошенко говорит о блестящей работе разведки, нахваливает военную разведку своего фронта, но я ему не верю. До сих пор военная разведка не блистала, и вдруг такой успех! С чего бы это? До сих пор не блистала и разведка по линии НКВД, хоть товарищ Тимошенко хвалил и её. Я не вижу оснований успеха, и это меня очень тревожит.

— Что скажете Вы, товарищ Берия? — Сталин перевёл взгляд на наркома.

— О подлинной причине успеха я Вам докладывал, товарищ Сталин.

— Расскажите и товарищу Будённому, это и мне интересно, наверняка у Вас появились новые факты.

— Слушаюсь. Вечером четырнадцатого августа на аэродром южнее Гомеля прилетел штурмовик Ил-2. Он не просто прилетел, а во время налёта германской авиации. Вклинившись в строй вражеских самолетов, он сбил девять самолётов: пять бомбардировщиков Юнкерс-87 и четыре истребителя Мессершмитт-109. Само по себе это небывалое дело, лётчик и стрелок представлены к правительственным наградам. Но странности продолжились: в кабине пилота оказался некто Дикобразов Антон Петрович, биолог по образованию и опыту работы, в армии, а тем более в авиации никогда не служил. В кабине стрелка оказался пилот Ил-2, капитан Аверин Юрий Виссарионович, но из-за тяжёлого, фактически смертельного ранения пилотировать самолёт он был не в состоянии. Он и на место стрелка не годился, однако выдержал перелёт и бой исключительно на морально-волевых качествах. Вместе с ними прилетели две женщины, Смирнова Лариса Авдеевна и Стрельникова Ирина Михайловна, врачи госпиталя авиационной дивизии, которые были эвакуированы железнодорожным транспортом, но по дороге попали под бомбёжку и атаку диверсантов. Двигаясь к фронту, они попали в плен к немцам. Смирнову немцы изнасиловали до смерти, приступили к Стрельниковой, но в этот момент появился Дикобразов, перед этим фактически голыми руками убивший пятерых вооружённых гитлеровцев. Из захваченного пулемёта Дикобразов перестрелял оставшихся шестерых врагов. Комиссар госбезопасности третьего ранга Ермолов выслал следователя на луг, где всё произошло, и картина, описанная Дикобразовым и остальными, получила полное подтверждение: положение тел, характер ранений, схрон с оружием, которое спрятал Дикобразов, всё оказалось именно там и именно так как описывалось. Все опечатки пальцев на оружии, грузовике, самолёте и иных местах совпали.

Но вернусь к изложению фактов: товарищ Дикобразов, неизвестными современной науке приборами оживил Смирнову, восстановил здоровье Стрельниковой, фактически воскресил Аверина. По прилёту на наш аэродром Дикобразов вызвался помогать лечить раненных во время вражеского налёта. Первым делом он занялся убитыми и оживил восьмерых из десяти. Потом взялся за безнадёжных раненых и восстановил их всех. Затем он помог остальным. Увидев это, врач Шестоперов испытал тяжелейший культурный шок, вследствие которого его постиг апоплексический удар1, но товарищ Дикобразов ввёл ему в яремную вену несколько устройств, которые он называет "микрохирурги", и военврач третьего ранга оправился настолько, что уже на следующий день вернулся к исполнению своих обязанностей.

Начальник особого отдела авиационного полка, старший лейтенант госбезопасности Серов, в разговоре с Дикобразовым упомянул, что в окрестностях аэродрома орудует разведгруппа германцев, и тот сам предложил отыскать шпионов. Дикобразов лично участвовал в операции, и благодаря ему, восемь опытных диверсантов были взяты без единого выстрела. Далее товарищ Дикобразов предложил устроить засаду на авиацию противника, впоследствии эта идея получила развитие до контрудара Западного фронта. Основная нагрузка по разведывательному обеспечению операции легла на самого Дикобразова. Дело в том, что у него имеется вживлённый прибор, который он называет "локатор". При помощи локатора Дикобразов на большом расстоянии видит расположение живой силы, техники, самолётов и складов противника, вне зависимости от того, замаскированы они или нет. Несколько дней его возили на самолёте вдоль линии фронта, и таким образом была составлена подробнейшая карта расположения германских войск. Сведения, полученные от товарища Дикобразова, были доведены до сведения командующего Западным фронтом маршала Тимошенко, и было принято решение о контрударе частью сил фронта, что и было исполнено.

Попутно нами проведено несколько операций по маскировке действительного положения вещей, а главное — по дезинформации противника. И раньше для нас не являлось большой тайной, а теперь получило подтверждение наличие большого количества вражеских агентов в органах военного и государственного управления. Только в НКВД выявлено пять агентов от уровня капитана до комиссара госбезопасности. В армии дела обстоят несколько хуже, мы ведём наблюдение за двадцатью командирами от майора до генерала армии. Очень плохо то, что все упомянутые командиры работают в штабах различного уровня и имеют допуск к совершенно секретным сведениям.

— На других фронтах проверки проводите?

— Проводим, и уже появились кое-какие результаты. Однако, товарищ Сталин, следы шпионской сети тянутся в Москву.

— Проверяйте, всю необходимую помощь окажем. Но вернёмся к товарищу Дикобразову. Никогда не слышал о такой фамилии. Откуда она?

— На запрос в Академию Наук пришел ответ, что фамилия Дикобразов не отмечена ни в нашей стране, ни где-либо за рубежом. Напрашивается вывод, что он действительно попал к нам из отдалённого будущего, а за тринадцать веков каких только неологизмов не возникло?

— Верно. Что по поводу ампул с культурами микроорганизмов?

— А вот здесь всё невероятно интересно. Ампулы мы передали трём группам микробиологов, работающим независимо друг от друга в Омске, Новосибирске и Красноярске. По прописям, полученным от товарища Дикобразова, были проведены посевы и в результате получены образцы пяти видов мяса и шести видов зерновой муки.

— Что-то я запутался, Лаврентий Павлович, как это мясо можно посеять? — удивился Буденный, до того молча слушавший доклад Берия.

— Ты, Семён Михайлович, знаешь, как выращивают дрожжи?

— Да, я бывал на дрожжевом заводе.

— Точно так же научились выращивать свинину, говядину, баранину, конину и оленину.

— Просто в чанах?

— Это не самое удивительное. Знаешь, что является сырьём?

— Конечно, не знаю. Откуда?

— Сырьём является целлюлоза. Можно использовать сено, солому, можно опилки и стружки, а можно и мелко порубленный тростник.

— Вот это фокус как фокус! И как, то мясо, съедобное?

— Сделали целую серию анализов, и не нашли отличия синтезированного мяса от натурального. Все исследования проходят под высшим грифом секретности.

— На людях проверяли?

— Проверяли. Я уже дал указание кормить таким мясом, крупой и хлебом заключенных, осуждённых на максимальный срок. Люди едят такую пищу с удовольствием, никаких негативных последствий не зафиксировано. Одновременно началось строительство тридцати пяти мясопроизводящих заводов, совмещённых с консервными и колбасными заводами.

— Не торопитесь?

— Нет, не торопимся. В связи с предстоящей потерей огромных хлебородных площадей, а главное, с мобилизацией мужского населения, у нас ожидаются колоссальные продовольственные трудности. А тут нам как на блюдечке подносят решение сложнейшей народно-хозяйственной проблемы. Тем более что мясо, произведённое микробиологическим способом не только вкусно и питательно, оно и выглядит как мясо высших сортов. Мне привезли его, и я так скажу: до того, как я вышел на высокий уровень власти, такое мясо мне было не по карману. Да и сейчас такое мясо на моей кухне далеко не каждый день.

— А что, Лаврентий Павлович, может, и меня угостишь? — улыбнулся Буденный.

— Добро пожаловать ко мне в гости, попотчую тебя от души. Однако я не закончил. Как я уже докладывал, товарищ Сталин, Дикобразов предоставил ещё две культуры микроорганизмов: паучий клей, из которого можно тянуть нити и латекс, из которого можно делать жевательную резинку.

— Каков результат?

— Разрешите выйти в приёмную?

— Конечно, если так нужно.

Берия вышел в приёмную и вернулся с недлинной, менее метра трубой, с толщиной стенок около трёх сантиметров, и резиновым шлангом, свернутым бухтой. Трубу и шланг Берия положил на стол:

— Смотрите, товарищи, что наши умельцы сотворили из паучьего клея. Внутренняя часть трубы из оружейной стали, в ней накатаны нарезы. Внешняя часть трубы навита из нитей паучьего клея с пропиткой из того же клея.

Сталин подошел и поднял трубу в руках:

— Какая лёгкая. Это же половинка ствола полковой трёхдюймовки?

— Совершенно верно. Прошла испытания тройным зарядом, затем отстреляли триста выстрелов, взгляните, нарезы немного сработаны.

— Лаврентия Павлович, за какой срок ты можешь внедрить паучий клей в орудийное производство? — вскинулся Буденный.

— Нет, Семён Михайлович, я этим заниматься не буду, своих дел полно. У нас имеется наркомат вооружений, пусть он и занимаются, это их епархия. И напоследок я припас самое интересное. Латекс, который товарищ Дикобразов думал использовать на жвачку, оказался по своим свойствам намного лучше натурального каучука. Вы знаете, товарищи, какой проблемой для нас является резина, и вот эта проблема неожиданно решена. Вот этот шланг сделан в варианте бензомаслостойкой резины. Он выдержал испытания, отмыт для показа.

— Действительно неожиданно. — задумчиво покивал Иосиф Виссарионович — Кто в твоём ведомстве непосредственно руководит этими работами?

— Комиссар госбезопасности третьего ранга Ермолов. Заместителем у него капитан госбезопасности Серов, вчера он получил очередное звание. Всех, кто хоть мало-мальски извещён о товарище Дикобразове, изъяты из воинской части и задействованы в проекте.

— Значит утечка исключена?

— Скажем так: возможность утечки сведена к минимуму.

— Это хорошо. Вот видишь, товарищ Буденный, на твою шею свалился ещё один секрет государственной важности.

— Секретом больше, секретом меньше... — махнул рукой Буденный — Но для чего ты меня привлёк, товарищ Сталин?

— Видишь ли, старый друг, Ермолов спросил у товарища Дикобразова об исторических личностях нашего времени. Выяснилось, что спустя тысячу триста лет, из всех деятелей современности помнят меня, Лаврентия Берия и тебя. Вот только тебе и Лаврентию потомки ставят в вину самоустранение от противодействия заговору.

— Какой заговор, когда?

— Нескоро ещё, он точно не помнит, то ли в пятьдесят третьем, то ли в пятьдесят пятом году, меня то ли отравят, то ли насмерть залечат.

— Вот оно как! Учту. Поборемся ещё.

— На то и я надеюсь. Давай-ка подумаем, как разыграть преимущество, которое само собой попало в наши руки.

— Для начала неплохо бы использовать локатор товарища Дикобразова. Успешный контрудар Западного фронта показал, насколько важно иметь точные разведданные о неприятеле. Мы били по местам скоплений, по штабам и складам, вели успешную контрбатарейную борьбу... Хочется и дальше продолжать.

— Но как скрыть участие товарища Дикобразова?

— Слышал, что япошки говорят: "Камни прячут среди камней, а человека — среди людей". Поступим просто: создадим эскадрилью, а то и полк разведчиков, напихаем в них какую-нибудь аппаратуру да оборонительное вооружение помощнее, и пусть они летают от Белого до Чёрного моря. И чтобы в прикрытии — истребительный полк на новейших самолётах. А будет ли товарищ Дикобразов летать на тех самолётах или не будет — о том только тебе да товарищу Берия известно.

— Хм-хм. А ведь просто и очевидно. Тем более что числиться он будет каким-нибудь техником или шифровальщиком. Товарищ Берия, займись этим вопросом. И устрой-ка нашу встречу, я думаю, что человеку из будущего есть что сказать предкам. И другие его дела будем так же прятать на самом видном месте.

Из очередного полёта Антон и Юрий вернулись на рассвете и сразу завалились спать. Проснулись после полудня, сходили в столовую покушать, а после вернулись к своей палатке. Палатку им выделили шикарную: американскую, туристическую, неведомыми путями попавшую в авиаполк ещё в начале тридцатых годов, и использовавшуюся исключительно на пикниках, которые иногда организовывали для командиров и их семей. А в другое время, для военных нужд использовать её было невозможно, из-за цвета. Цвет у палатки был оранжевый. Некоторые утверждали, что палатка предназначалась для северных экспедиций, но в такое верилось слабо: палатка была двухслойной, но без утепления, значит, на Севере жить в ней будет холодно. А если использовать её как склад, то зачем сделана двухслойной, ведь лишний вес? Но как бы то ни было, палатка была хороша: непродуваемая, с клапанами вверху и внизу для вентиляции, причём клапана непростые, а на молниях. Дверь была на деревянной рамке, очень удобная, причём двойная: первая тряпичная, а вторая сетчатая. Кстати, тоже непонятно: зачем сетчатая дверь на Севере — лето там короткое и холодное. Правда, Юра как-то слышал, что на Севере летом несметная сила комаров и мелкой кусачей мошки, но не был уверен.

В палатке стояли две складных кровати и стеллаж из жердей, на который были сложены вещи.

Над палаткой, чтобы её не было видно с воздуха, был устроен обширный навес из масксети, а под навесом, кроме палатки, стояли стол, четыре стула и самодельная скамейка. Вот на этих стульях сидели и дожидались недавние попутчицы, Ирина и Лариса.

— О-о-о! Рады вас видеть, красавицы! — раскинул руки Юрий, норовя обнять женщин.

Дамы проявили скромность, уклонились от объятий, зато прощебетали что-то приветственное и поцеловали в щёчку.

-Давненько мы не виделись, месяца полтора-два, наверное? — сказал Антон, усаживаясь за стол — Говорят, вас перевели из медсанчасти в госпиталь?

Дамы устроились напротив, Ирина принялась выкладывать на стол из принесённой с собой корзинки всякие трофейные вкусности, а попутно и рассказывать:

— Так и есть! Мы теперь в Жабино, это в десяти километрах отсюда. Нас, как владеющих новейшими методиками лечения, сначала назначили в отделение неотложной помощи, а потом и вовсе объявили госпиталем, его специально создали под нас, и поселили отдельно. Я начальник, а Лариса заместитель. Смешно, правда? А кроме нас двоих, начальника и заместителя, у нас ещё двенадцать прикомандированных хирургов, со временем станет больше.

— Вот бы не подумал, что это может быть! — удивился Юрий — Как вы справляетесь с целым госпиталем, у вас же прорва раненых?

— Верно. Я говорю, что кроме двенадцати врачей у нас и остальных рук достаточно. В подчинении у нас три фельдшера, двадцать четыре операционные медсестры, у нас в первой палате четверо медбратьев и около шестидесяти санитаров.

— Погоди, зачем столько санитаров? — изумился Юрий.

— Как сказать. К нам везут всех безнадёжных, особенно командиров. Вы не поверите, сколько мы людей подняли на ноги! Да я и сама бы не поверила! У нас, рядом с госпиталем, аэродром, куда на самолётах свозят раненых с двух фронтов. Потом всех, особо сложных вывозят на долечивание в Москву, вот так.

— Здорово! Вас там не обижают? — полюбопытствовал Юрий.

— Попробуй нас обидь! — засмеялась Лариса — Знаешь, кто нас охраняет? Целый батальон ОСНАЗ, вот как! К вам в гости нас везли на броневике, а в сопровождении два ЗиСа с автоматчиками. И броневик оборудовали специально для нас! Представляете, там поставили сиденья из разбитой немецкой машины какого-то генерала, так что нам мягко и удобно. И вы бы знали, какие люди к нам ездят! Вот вчера вечером от нас уехал сам Николай Нилович Бурденко, а пробыл он у нас целых три дня.

— Ладно, не будем хвастаться, давайте угощаться! — предложила Ирина — Мы к вам, точнее к Антону, по делу. Не откажешь, Антон Петрович?

— Всё что в моих силах. — улыбнулся Антон.

— В общем, так дорогой Антон Петрович, раз Вам известны научные достижения на тысячу лет вперёд, то мы с Ларисой Авдеевной желаем стать первыми Вашими ученицами.

У Антона упала челюсть. Дамы, увидев изменившееся лицо, заторопились с объяснениями:

— Антон Петрович, мы всё понимаем: мы обычные женщины, бывшие колхозницы, выпускницы провинциальных мединститутов, умом и образованием не блещем, особых талантов не проявили, но... Нам тоже хочется знать новое, мы тоже хотим приносить максимум пользы народу и Родине. Мы понимаем, что Вам предоставят лучших из лучших, а мы обыкновенные. Но всё-таки возьмите нас, а?

По щекам обеих женщин уже катились крупные слёзы.

— Кх-м. — прочистил горло Антон — Ну-ка девочки, прекратите лить слёзы, марш к умывальнику и умойтесь. Как умоетесь, так всё сразу и скажу.

Через несколько минуту дамы вернулись за стол.

— Откровенно говоря, мои дорогие будущие ученицы, такая простая и естественная мысль мне ещё не приходила в голову. Вы правы, мне нужно передавать свои знания и опыт Советской стране, и я сделаю это. Да, я беру вас в учёбу, правда, пока не знаю, как мы её организуем. Пока мы с Юрой заняты почти непрерывно, да и у вас, я полагаю, времени немного.

— Времени мало, это правда. Но обратиться к Вам нам посоветовал сам Николай Нилович Бурденко. Он умнейший в мире человек, вот и придумал.

— Договорились. Сделаем так: я буду писать учебники, договорюсь, чтобы их размножали, и вам буду отдавать самые первые экземпляры. Личные консультации, уж извините, как получится, поскольку я иногда бываю занят. Вы согласны?

— ДА!!! — дружным дуэтом.

Попробовали вкусности от щедрот Жабинского госпиталя, выпили по рюмочке трофейного французского коньяка...

— Антон Петрович, а расскажите, на что похожи города в будущем? — спросила Лариса.

— Города у нас, Лариса Авдеевна, самые разные. Есть города, где живут ревнители традиций. Эти города, как правило, одно и двухэтажные. Бывают деревянные, в русском или скандинавском стиле, бывают каменные, в греческом или турецком стиле. Бывают копии европейских, индусских, японских... В общем, самые разные. Попади туда вы, снаружи вы не отличили бы их от земных городов. Разве что улицы, как правило, не имеют твёрдого покрытия, а травяные.

— Но трава легко вытаптывается! — возразила Ирина.

— Верно. Но это ваша трава, обыкновенная, от природы. А там, в будущем, вывели траву, которая вырастает длиной в несколько сантиметров и всё. При этом она страшно прочная к истиранию и прочим механическим воздействиям. И в случае повреждений очень быстро отрастает. А ещё у нашей травы очень длинная и разветвлённая корневая система.

— Восторг! А внутри домов?

— А вот внутри домов разница очень ощутима. Самое простое: вы переходите из комнаты в комнату, и свет сам включается и выключается. Больше того: сила света регулируется в зависимости от настроения или состояния здоровья человека. В доме много сервов, это биологические роботы, выполняющие все домашние работы: уборку, стирку, приготовление еды и прочее. А вот вид этих устройств самый разный, по желанию хозяина. У кого-то роботы в виде кошек, обезьян и прочих животных, есть любители механических роботов, а один мой знакомый, очень большой оригинал и чудак, заказал роботов в виде привидений.

Слушатели замерли и внимали каждому слову.

Есть города, где живут поклонники стиля гигантизма. В этих городах стоят небоскрёбы, достигающие полутора, а иногда и двух километров в высоту. Но таких высоких зданий относительно немного, в основном гораздо менее высотные, в районе от ста пятидесяти до пятисот метров. Лично мне такие города не по душе. А в основном люди живут на природе. Кто-то отдельно, кто-то селениями по несколько домов. Есть деревни и сёла почти неотличимые от современных, я имею в виду нынешнее время. Разве что почти никто не занимается грубым трудом, никто не содержит животных на убой, и потому там чистота, и никаких грубых и неприятных запахов. Мы тут вляпались в хорошую кучу, вот я и вспомнил. Кстати сказать, сельские дома мы не строим, а выращиваем. Это живые организмы, растения, причём они способны регулировать свой объём. Скажем, человеку обычно нужна одна комната, иногда две, реже три, и плюс кухня. Но вот человек ждёт гостей. Он просит дом, и тот выращивает дополнительные объёмы, а когда гости уезжают, убирает их.

— Получается, ваши дома то увеличиваются, то уменьшаются?

— Верно. Во-первых, это удобно. Человеку в разное время нужен разный объём. Во-вторых, таким образом, экономится много энергии на обогрев, охлаждение, освещение.

— А как вы ездите на работу?

— Чудесный вопрос. С работой у нас непросто. Прямо скажем, очень плохо у на с с работой. Понимаете, основные работы исполняют сервы, поэтому придумать себе занятие весьма тяжело. Хорошо учёным: мир не познан и не будет познан ещё многие тысячелетия, а вернее — никогда. Есть другие вечные профессии: преподаватель, врач, садовник, селекционер, художник и другие, но перечень востребованных профессий ограничен, к тому же, не у всех имеются способности. Кто-то из этих людей занимается старинными ремёслами, кто-то ещё чем-то. У нас работа и жильё, как правило, расположены в разных местах. И тут три варианта: либо на работу ходят пешком, либо на личном, либо на общественном транспорте. Личный транспорт довольно распространён, поскольку есть масса профессий, требующих перемещения по самым замысловатым маршрутам. Транспорт для людей у нас, как правило, воздушный: так быстрее, и не требуется строить дороги. Есть лебеди и другие птицы, например, скоростные ласточки, есть бабочки и стрекозы, имитирующие внешний вид и способ передвижения живых существ. Есть флаеры, это такие шарики, капельки и прочие простые формы летающих машин, как память о механических летательных аппаратах. Общественный транспорт тоже весьма разнообразен как по внешнему виду, так и по принципу действия. Периодически возникает мода на лошадей, единорогов, тираннозавров в качестве средств передвижения. Разумеется, это не живые, а бионические объекты. А ещё есть махолёты, это крылья, которые человек может надеть на себя и лететь куда угодно. Но сами понимаете, что на большие расстояния перемещаемся на больших машинах, вместимостью до тысячи человек. Как правило, это воздушно-космические системы. При перемещении на расстояние свыше пятисот километров, выгоднее выйти за пределы атмосферы, преодолеть расстояние в безвоздушном пространстве, а потом спуститься на поверхность.

Антон прервался, чтобы попить водички и продолжил:

— А на другие планеты мы перелетаем на космических кораблях. Представьте себе шар диаметром от трёхсот метров до километра, на котором закреплены кронштейны, а на кронштейнах реакторы и двигатели. Такие корабли строятся в космосе и никогда не опускаются на поверхность планет. Пассажиров и грузы на них доставляют воздушно-космические аппараты.

— Километр в диаметре... — завороженно проговорил Юрий.

— Это ваше будущее, Юрий. Основы будущего развития закладываются сейчас.

— Позвольте! — вскинулась Лариса — А ведь ваше появление здесь изменит будущее, не правда ли?

— Изменит, безо всякого сомнения. Скажем, широкий переход на биотехнологии на Земле и в колониях случился в двадцать втором— двадцать четвёртом веках, а теперь, с внедрением знаний, принесённых мной, это произойдёт на двести-триста лет раньше. Как это отразится на историческом процессе? Как пойдёт хотя бы политическое развитие, не говоря уже о всех других аспектах истории — неизвестно. Но скоро мы узнаем.

— Это правда. Взять хотя бы исчезновение угрозы голода. — задумчиво кивнула Ирина — Как вы думаете, друзья, заводы по производству мяса и хлеба уже начали строить, или посевные культуры пока только проверяют в научных институтах?

— Я думаю, что это делается одновременно. — решительно высказался Юрий — Допустим, для людей то мясо непригодно, но ведь им можно откармливать животных. Хлебом тоже. Но это вряд ли. Мы все пробовали продукты из твоего пайка, Антон — всё вкусно, питательно, безопасно. Да и... Если честно... Лучше продукты низкого качества, чем голодный желудок.

— Это правда, Юра. Вот мы две недели поголодали, и поняли, что даже плесневелая корка сойдёт за деликатес. Правда, Лариса?

— Совершенно согласна с тобой, Ирина. Антон, раз уж мы договорились об обучении, хочу спросить: а в каких направлениях развивается биология человека?

— О, это сложный процесс. Начнём с того, что человек довольно универсальное существо, но в силу универсальности он уступает специализированным организмам. Скажем, мы бегаем медленнее гепардов, способны поднять меньший вес, чем лошади, не так ловки, как обезьяны, не можем дышать под водой и так далее. Мы пошли по пути создания специализированных организмов под задачи выбранной профессии. Скажем, у меня в несколько раз выше нормы повышенная регенерация. Встроенный локатор и генератор ПСИ-поля. Если проще, я умею управлять живыми организмами при помощи мысли.

— Как это?

— Вот смотрите: сейчас в палатку залетит шершень.

Действительно, через щель между стенкой и сетчатой дверью протиснулся шершень. Насекомому было тяжело ползти через узкую щель, но сердито жужжа и недовольно поводя усиками, оно всё же пролезло внутрь и взлетело к потолку.

— Ну-с, милостивые сударыни, что должно сделать это существо?

— Пусть покружится под потолком, но низко пусть не спускается, я его боюсь. — проговорила Ирина.

Шершень закружился под потолком.

— Что ещё хотите?

— Пускай улетает восвояси. — решила Лариса — Я тоже его очень боюсь.

— Как скажете, сударыни. Сейчас шершень сядет мне на рукав.

— Не надо! — дружно пискнули дамы.

Но шершень уже уселся на рукав комбинезона Антона, а тот подошел к двери, и выпустил насекомое на улицу.

— Я ему сказал, чтобы не появлялся здесь, и родню предупредил о том, что здесь опасно. — пояснил Антон возвращаясь.

— Ты и людей можешь так заворожить? — полюбопытствовал Антон.

— Могу, но не буду. Видите ли, такое воздействие на людей запрещено. Я обещал.

— Ясно. Хм... Однако общественная мораль у вас в будущем очень высока. — задумчиво покивала Ирина — Скажи откровенно, Антон, ваша мораль как-то специально закреплялась?

— Вопрос в точку. Если я скажу, что не закреплялась, вы, не поверите. Отвечу честно: довольно долго у нас шел целенаправленный отсев тех, кто мог передать по наследству такие качества как жестокость, склонность к деструктивному поведению и много чего ещё.

— Евгеника?2

— Евгеника. У нас это научное направление было названо по-другому, но суть от смены названия не изменилась.

— Скажи, Антон, вот ты упомянул о профессиональной специализации. — заговорил Юрий — А в чём она выражается внешне, вернее, как-то выражается или нет?

— Есть такое. Например, космонавты-исследователи у нас как правило, невысокого роста и такие кругленькие.

— Маленького роста это понятно, чтобы занимать меньше места. — понятливо кивнул Юрий — У нас таких набирают в броневойска. А почему круглые?

— Излучения. Существует много вредных излучений, и от них нужно экранировать внутренние органы, вот и создаются жироподобные экраны на теле человека. Кроме того, в случае нужды космонавт может какое-то время протянуть на внутренних запасах.

Глаза у женщин тут же загорелись, и Антон с улыбкой ответил на незаданый вопрос:

— Да-да-да, существует и направление косметической трансморфологии. Любой человек может изменить форму своего лица, рук, да и всего тела. Иногда такие процедуры делаются для удаления последствий травм. Например, я прошел процедуру полного восстановления тела после попадания под горную лавину. Тогда от меня остался в сущности только мозг, а тело пришлось выращивать новое. Но подобные вещи случаются крайне редко. Гораздо чаще люди меняют форму лица или тела следуя моде. Иногда бывают очень странные поветрия: в моду входят то греческие носы, то носы с горбинкой, то голубые глаза, то ещё какого-нибудь цвета. Помню, было поветрие, молодёжь заказывала полосатые глаза.

— Как это?

— Ну, представьте зрачок в полоску, допустим, серо-красную, а белок жёлто-лиловый. Глупо? Глупо. Но какое-то время было модно. А потом вышло из моды, исчезло. Иногда входит в моду какой-нибудь необычный цвет кожи или какие-нибудь узоры на теле. Я здесь встречал людей с татуировками, так вот у нас это стоит на неизмеримо более высокой ступени: бывают рисунки многоцветные, голографические, движущиеся и даже реагирующие на настроение или чувства носителя татуировки или окружающих его людей.

— А себе ты что-нибудь менял? — заинтересовалась Ирина.

— Нет, не менял. Не потому что я осуждаю такие увлечения, просто не хотелось.

— Скажи, а женщины что себе меняют или улучшают?

— В сущности, несложно догадаться и так. Часто меняют форму носа, губ, линию лба. Изменяют линию скул. Много хлопочут над талией, формой бедер, длиной ног... На всё возникает и исчезает мода, как мода на одежду, обувь, или какие-то предметы.

1Апоплексический удар — устаревшее название инсульта.

2Евгеника — научное учение, направленное на улучшение человеческой породы. К слову сказать, сейчас усиленно и целенаправленно ведётся отрицательный отбор, закрепляющий в человеческой популяции извращения, уродства и слабоумие.

Глава 6

За прошедший месяц Антон большую часть времени провёл в воздухе. Днём он отсыпался и занимался всякими текущими делами, а поздним вечером был вылет. На аэродром его привозили в автобусе, и у всех на глазах он переходил в самолёт, но в самолёте Антон набрасывал поверх своего комбинезона комбез техника, вместо шлемофона пилотку, надевал очки и возвращался в автобус. Самолёты шли на взлёт, а Антон и Юрий уезжали в лес и отпускали автобус. На большой поляне они садились в лебедя и шли на взлёт. Бесшумно летящая птица нимало не беспокоила немцев, к тому же Антон и Юрий никогда не спускались ниже километра.

Как правило, Антон указывал на очередной объект:

— Юра, на восемь часов, километр триста сорок метров артиллерийский парк, гаубицы калибра пятнадцать сантиметров. Правее триста метров склад боеприпасов.

Юрий наносил отметки на карту, и лебедь летел к следующему объекту. Иногда, если объект был чрезвычайной важности, например, удавалось засечь штабную колонну, особенно если в колонне был командир соединения от дивизии и выше, Антон выходил на связь с Серовым, тот отдавал команду и координаты цели на батарею Б-4, непосредственно подчинённую ему, и батарея открывала огонь. Антон и Юрий корректировали огонь батареи, благо количество боеприпасов для этих обстрелов не лимитировалось.

А потом Антон стал давать целеуказания напрямую.

О том, что у него имеется возможность поддерживать связь с древними радиостанциями, Антон узнал случайно: как-то решил просканировать радиоэфир, и неожиданно ему удалось зафиксировать волну, на которой шла передача. Постепенно он научился держать волну на приём, позже удалось осуществить передачу. Это было неимоверно трудно: привычными частотами для Антона были субмиллиметровые волны, а в это время приняты метровые, и в лучшем случае, сантиметровые или миллиметровые волны. Когда он сообщил Серову об открытых способностях, тот пришел в неописуемый восторг:

— Друг ты мой дорогой, теперь мы можем корректировать огонь батарей! Откроем-ка охоту на германских генералов! Поможешь, Антон Петрович?

— Непременно помогу, Артём Николаевич.

С тех пор удалось ликвидировать пятерых генералов, и до полусотни старших штабных офицеров от майора до полковника. Теперь немецкие штабы не приближались к линии фронта ближе сорока-пятидесяти километров, и Антон с Юрием перешли на охоту за узлами связи, передвижными радиостанциями и колоннами снабжения, особенно с боеприпасами.

И вот, однажды вечером, когда Антон с Юрием садились в лебедя, на поляну вывернул вездеход капитана Серова:

— Погодите, товарищи!

— Что-то случилось?

— Антон Петрович, с Вами хочет пообщаться товарищ Сталин.

— Надо так надо. — спокойно кивнул Антон, он давно ожидал встречи с кем-то из высших руководителей страны. — Когда и где?

— Товарищ Берия знает, что Вы можете прилететь в Москву за час, он будет ожидать Вас на Щелковском шоссе, у поворота на Гольяново. Определитесь, где это?

Антон задумался. В сущности, ничего сложного в поиске нужной точки на окраине незнакомого города нет, но хотелось исполнить мечту постоянного напарника: Юрий как-то упомянул, что в военном училище он упустил возможность увидеть Сталина, а второй такой шанс в его жизни вряд ли представится.

— Если разрешите, пусть капитан Аверин поработает штурманом.

— Добро, летите вместе. Вот командировочное предписание на Вас, вот на капитана Аверина, я так и думал, что Вы захотите вместе прогуляться по Москве. Удостоверения личности с собой?

— С собой.

— Тогда в добрый путь!

Автомобиль наркома с машинами сопровождения заметили сразу, да те и не скрывались, стояли на виду. Антон с Юрием подошли к машинам и представились наркому, стоящему у средней машины.

— Доброго вечера, товарищи. — ответил Берия — Благополучно ли долетели?

— Да, вполне благополучно, тем более, что перелёт был небольшой.

— Удивительная птица. — задумчиво проговорил нарком — Она живая?

— Лебедь не живой, он представляет собой квазиразумное бионическое транспортное средство, и кстати, по своему строению ближе к растениям чем к животным. Желаете осмотреть поближе?

— Да, это было бы любопытно.

Антон отдал команду, и лебедь для начала встал, раскинул крылья, чтобы можно было осмотреть его нижнюю часть. Берия обошел вокруг, иногда протягивая руку и касаясь перьев. Потом лебедь улёгся на землю для осмотра верхней части и кабины. Когда огромная белоснежная птица распластался по земле, нарком с некоторым трепетом — как бы не запачкать такую красоту грязной обувью! — встал на крыло и осмотрел кабину.

— Великолепно! Теперь я вижу, насколько техника и наука ушла вперёд. Любопытно, а какова максимальная скорость и дальность полёта вашего лебедя?

— Максимальная скорость составляет триста пятьдесят километров в час, но недолго. Так сказать, полёт на форсаже. А дальность — около пяти тысяч километров, потом необходимо зарядить аккумуляторы.

— Вот как? И от чего заряжаются аккумуляторы?

— От силовых полей Земли.

— Разве их много?

— Гравитационное поле известно уже сейчас. Известны магнитное и радиационное поля, в будущем открыты ещё с десяток полей небесных тел. О них, если будет нужда, я сообщу специалистам, кое-какая информация в архивах у меня имеется.

— Очень благородно с Вашей стороны не скрывать научные знания. Но не будем задерживаться, нас ожидает товарищ Сталин.

Подождали, когда лебедь свернётся в яйцо, Антон сунул его в рюкзак, и компания разместилась в машине наркома.

Всё время разговора бойцы оцепления держались в радиусе пятидесяти метров и не мешали.

Ехали недолго. С широкого шоссе свернули на хорошо укатанную дорогу с щебеночным покрытием, которая привела к скромным зелёным деревянным воротам с красными звёздами посреди створок. Из-под грибка подошел часовой, проверил документы, и короткая колонна двинулась дальше. У вторых ворот машины сопровождения остались, дальше поехала только машина наркома. И наконец, рядом с двухэтажным деревянным зданием, неотличимым от сотен таких же санаторных корпусов по всей стране, Берия, Антон и Юрий вышли из машины.

— Оружие следует оставить в машине или сдать охране при входе. — предупредил Лаврентий Павлович.

— Ясно. — кивнул Юрий и снял с ремня кобуру с пистолетом, а из-за голенища вынул финку.

У Антона оружия оказалось побольше: пистолет, два ножа, праща и мешочек с шариками от подшипника.

— Вы считаете пращу серьёзным оружием? — удивился Берия.

— В некоторых ситуациях, например, когда требуется соблюдать тишину, праща просто незаменима.

— Вы применяли пращу здесь?

— Здесь нет, не довелось. Но я отлично владею этим оружием, потому и ношу его с собой.

Молчаливый водитель наркома принял оружие и сложил в кожаный портфель.

— Пойдемте, товарищи, нас уже ожидают. — поторопил Берия.

По пяти ступенькам поднялись на высокое крыльцо просторной веранды и вошли в раскрытую двустворчатую дверь. Обстановка зала оказалась довольно скромной: массивные диваны и стулья вдоль стен, небольшие, но тоже тяжёлые столики, на некоторых стояли шахматные доски с расставленными фигурами.

По широкому коридору пришли в другой зал, поменьше, где в кресле сидел и читал книгу человек, хорошо известный и через тысячу триста лет: Иосиф Виссарионович Сталин.

— Добрый вечер, товарищ Сталин. — хором и очень слитно сказали гости, а Сталин поднял голову:

— Добрый вечер, товарищи, проходите, присаживайтесь, нам нужно поговорить.

Гости прошли и расселись в креслах, расставленных в круг. Сталин молчал, давая возможность освоиться в незнакомой обстановке, и когда все разместились, сказал:

— Мы заочно друг с другом знакомы, давайте разговаривать запросто. Сначала я спрошу капитана Аверина, как боевого лётчика. Скажите, товарищ Аверин, хороши ли отечественные самолёты?

— Наши советские самолёты вполне хороши на текущем этапе войны, товарищ Сталин. Мы даём фашистам достойный отпор, но наши самолёты недостаточно хороши для достижения победы. К примеру, как говорили заводские специалисты, которые доставили нам в полк первые самолёты ещё в мае этого года, наш штурмовик Ил-2, изначально конструировался двухместным, но потом его сделали одноместным. Я вижу за этим решением чью-то злую волю. Штурмовики намеренно сделали беззащитными перед атаками истребителей, сзади. В полку мы переделывали наши штурмовики, устраивали место стрелка и пулемёт для него, я сам участвовал в такой работе, и в результате наши потери резко снизились. Полки, где таких работ не проводилось, погибли в полном составе.

— Как бы Вы ещё улучшили свой самолёт, товарищ Аверин?

— О первом, о месте стрелка, я сказал. Во-вторых, я бы посоветовал конструкторам сделать систему шаг-газ, которая автоматически изменяет шаг винта в зависимости от задаваемой мощности двигателя. Такие устройства имеются на немецких самолётах, я видел на трофейных машинах. Устройство не очень сложное, но сильно облегчает боевую работу пилота. Третье, это автоматические створки водо и маслорадиатора.

— У Вас правильное отношение к делу, товарищ Аверин. Пройдите в соседнюю комнату, Вам дадут бумагу и принадлежности, составьте заявку на необходимые приспособления, я лично буду ходатайствовать, чтобы их рассмотрели без задержек. У Вас есть ещё мысли?

— Есть, товарищ Сталин. Может это и не моего ума дело, но как коммунист я обязан высказаться.

— Слушаю, товарищ Аверин.

— Я учился летать на самолёте У-2 конструкции товарища Поликарпова. Потом я учился на УТИ, потом пересел на И-15 того же конструктора. На вооружении истребительной авиации ВВС РККА основным истребителем является И-16 конструкции товарища Поликарпова. Логично было бы предположить, что самолёт-истребитель на смену И-16 будет развитием этой прекрасной машины, но почему-то на замену, перед самой войной, на вооружение представили самолёты никому не известных конструкторов, при этом сырые и недоведённые. Я не верю, что товарищ Поликарпов не создал нового истребителя, в основном понятного и привычного рядовому лётчику. Беда в том, что все новейшие самолёты сконструированы как нарочно с различным расположением приборов и элементов управления, у каждого имеются особенности в пилотировании, что требует большой переучки и привыкания, из-за чего резко растут потери, особенно среди молодых лётчиков, а за ними выбивают и опытных. Извините, если мои слова показались резкими, товарищ Сталин.

— Вы сообщили очень важные сведения, товарищ Аверин, с этим вопросом мы непременно разберёмся.

Юрий встал и пошел в другую комнату.

— Вот какая у нас молодёжь! — с гордостью сказал вождь — Не боятся ставить острые вопросы перед высшим руководством страны. И верно, надо разобраться в ситуации с товарищем Поликарповым и его И-185.

— Теперь Вы, товарищ Дикобразов. Мне доложили, что Вам неизвестны детали текущей войны с Германией. Это верно?

— Это правда, товарищ Сталин. Разве что уточню: война идёт не только с Германией, но и со всем капиталистическим миром, в первую очередь с Европой.

— Мы победим девятого мая сорок пятого года, верно?

— И да и нет, товарищ Сталин. Так было в моём потоке истории, но я считаю, что если проанализировать ситуацию, сделать тщательный разбор ошибок, то война может окончиться раньше. Но есть опасность, что США и Великобритания выступят на стороне Германии.

— Да, такая опасность имеется. Откровенно говоря, нам стоило гигантских усилий и несколько десятков тонн золота, не считая немалой части сокровищ Алмазного фонда, чтобы Англия и САСШ не стали прямыми союзниками Германии. Впрочем, это секрет особой государственной важности, но Вам его знать обязательно. Прошу Вас, продолжайте, товарищ Дикобразов.

— Война сама по себе зло, но гораздо большим злом явилось то, что США и Великобритания в сорок пятом году фактически украли победу у советского народа.

— Объяснитесь, товарищ Дикобразов.

— Дело вот в чём: к сорок пятому году в США создали атомную бомбу, вернее две разновидности атомной бомбы.

— Что такое атомная бомба?

— Атомная бомба — это взрывное устройство, которое получает свою разрушительную силу от ядерных реакций, либо от деления атомного ядра, либо от комбинации реакций деления и синтеза. В первом случае получается атомная бомба, во втором — термоядерная бомба. Одной бомбы, весом в три-пять тонн, достаточно, чтобы уничтожить целый город среднего размера. Скажем, Москву, а это очень крупный город, можно уничтожить тремя-пятью такими бомбами. Разумеется, многие строения сохранятся, но жить в городе станет невозможно из-за радиоактивного заражения. Американцы сбросили две бомбы на японские города Хиросима и Нагасаки для демонстрации своей силы и решимости. СССР в этой ситуации пришлось отступить. Мы пошли на раздел Германии, причём нам досталась лишь четверть этой страны. Мы вынуждены были уйти из Австрии, Дании, Норвегии. Нам пришлось восстановить Польшу, и даже отдать ей наши исконные земли. Нам пришлось отказаться от планов поглощения Маньчжурии... Это то, что я помню, а помню я немного.

— Страшное оружие. — помолчав сказал Сталин — Необходимо самим заняться атомной бомбой, чтобы капиталисты нас не шантажировали.

— Атомное оружие не очень сложно. Относительно сложны технологии получения чистых элементов для него, но мне известны многие технологии. — успокаивающе сказал Антон — Я изучал физику, и основные положения по атомной тематике имеются у меня в архивах. Если не ошибаюсь, руководителем проекта атомной бомбы в нашей стране был Игорь Курчатов. Ещё я знаю, что для атомной бомбы нужен уран. Места добычи урана мне неизвестны, но полагаю, что советские геологи знают месторождения, думаю, достаточно ознакомиться со справочниками. Нужно изъять весь добытый в мире уран, привести в негодное состояние рудники и шахты, не принадлежащие Советскому Союзу. Повторюсь: обязательно нужно реквизировать весь уран, хранящийся в иных государствах, пока ему не придают серьёзного значения, и охраняется он не слишком тщательно. Думаю, что разведка справится с такой задачей. А ещё нужно нейтрализовать учёных-ядерщиков, которые откажутся уехать в СССР. Лучше их вообще физически уничтожить.

— Учёных-то за что? — ужаснулся Берия, и Антон вспомнил, что какое-то время этот человек считался символом злодейства и палачества.

— Товарищ Берия, бомбы, которые сбросили на Хиросиму и Нагасаки, вручную собрали молодые учёные под присмотром старших коллег. Во время атомных бомбардировок, в один миг погибло и умерло в ближайшее время больше ста сорока тысяч человек, а общее число жертв исчислялось от четырёхсот пятидесяти тысяч до полумиллиона человек. Невинных овечек, среди американских учёных, нет.

— Страшные вещи Вы говорите, товарищ Дикобразов.

— Знаю. Но я знаю и то, что мир, в котором господствует воплощённая алчность, вооружённая самым разрушительным оружием, во много раз страшнее. Но не всё так плохо, товарищи. Ядерная энергия не только разрушительна. Ядерные реакторы способны снабжать дешёвой электроэнергией города. Корабли с ядерными реакторами способны годами плавать без подзарядки. Скажем, подводные лодки способны без всплытия на поверхность огибать Землю, не заходя ни в один порт и даже не всплывая на поверхность. Самолёты с ядерным реактором способны подниматься за пределы земной атмосферы, а космические корабли с ядерными реакторами помогут освоить Луну, Венеру и Марс. Да и на орбите Земли есть много работы: нужно научиться управлять климатом и сделать жилыми ныне необитаемые области: ледяные и жаркие пустыни. Но, товарищи, мы ничего не достигнем, если атомное оружие достанется капиталистам.

Повисло молчание. Всем нашлось о чём подумать. Молчание нарушил Берия:

— Забыл спросить сразу, Антон Петрович, спрошу сейчас. Скажите, удалось ли построить коммунизм?

— Построили. Нелегко и не с первой попытки, но построили. Впрочем, сейчас на планетах, освоенных людьми, победила анархия.

— Вот как? Может быть, Вы знаете, почему так случилось?

— Эту коллизию я помню плохо, а документов по сему поводу не сохранял: память-то не резиновая. В общем, дело обстояло так: в конце двадцатого или в начале двадцать первого века коммунистическая партия переродилась в социал-демократическую, в самом дурном смысле этого понятия. Как результат — случилось поражение СССР в идеологической войне, и капиталисты победили. СССР был разрушен, казалось, что коммунизм повержен навсегда. Но коммунисты остались у власти в Китае, Корее и на Кубе, они и продолжили борьбу. Потом было возрождение коммунизма как идеи и политической силы, но народ больше не верил коммунистам, считая их не последователями Ленина, а последышами предателей. Надо сказать, что выход был найден изящный: смена флага. Красное знамя Коммунизма сменили на чёрное знамя Анархии, тем более что идеологии родственные.

— Удивительно и немного обидно. — грустно покачал седой головой вождь.

— В утешение скажу, что победили анархо-коммунисты, и без коммунистической базы современная мне анархия просто невозможна. Кроме того, общество продолжает развиваться и во что выльется развитие, какое получит название новый общественный строй неизвестно никому.

— Действительно. — согласно кивнул Сталин — Не будем устраивать философской дискуссии об отдалённом будущем, у нас имеются совершенно злободневные текущие дела. Для начала, товарищ Дикобразов, скажите, насколько доброкачественны пищевые продукты, которые производятся микробиологическим способом?

— Абсолютно доброкачественны. — подтвердил Антон — Собственно, синтетическое мясо отличается от натурального лишь отсутствием ДНК, или, если проще, то из клетки натурального мяса мы, потратив огромные деньги и усилия, сможем воссоздать животное, то из синтетического нет.

— Пусть уж животные размножаются естественным способом. — усмехнулся Сталин — А вам лично доводилось кушать синтетическую пищу?

— И довольно часто. Собственно, все продукты длительного хранения, которые имеются в моём рюкзаке, приготовлены искусственно, только из других штаммов микроорганизмов. Думаю, что те образцы культур, которые я предоставил вам, по качеству даже выше. Всё-таки они готовились для межпланетного конкурса, значит, при их создании учтены ошибки и недочёты, допущенные при создании предыдущих версий продуктов. Что до разделения на кормовые и пищевые продукты, то оно у нас более чем условно. Впрочем, у нас в будущем есть целая группа людей, которые кушают лишь натуральные продукты, но, по сути, они так поступают лишь потому, что это способ дать работу животноводам и полеводам, твердокаменно желающим заниматься наследственным ремеслом. Я так полагаю, что вы приступили к производству продуктов питания из образцов, которые я вам передал?

— Да, приступили. Для нас Ваш подарок значит необыкновенно много. У нас, так уж сложилось исторически, народ живёт небогато, и в деревнях многие люди никогда в жизни не ели мяса досыта. Да что там! Есть много людей, которые в нескольких поколениях вообще никогда не ели досыта.

— Да, я изучал историю. Это страшное наследие.

— История... Да, для Вас это история, товарищ Дикобразов, а для нас — повседневная реальность. Но всё-таки вернёмся к текущей войне. Товарищ Дикобразов, постарайтесь вспомнить все, что Вы помните о ней. Это могут быть не события и личности, а названия городов, сражений...

— А ведь действительно, товарищ Сталин, кое-что вспоминается.

— Слушаем.

— Битва под Москвой. Первое удачное крупное контрнаступление Красной Армии. Это декабрь сорок первого. Блокада Ленинграда. Девятьсот дней город отрезан от страны. Сталинградская битва — окружение и уничтожение крупной группировки, чуть ли не миллион штыков. Но перед этим — страшные поражения, кажется Киев и Харьков. Потом были наши победы: Курская Дуга. Будапешт, озеро Балатон, Кенигсберг, Берлин и Прага. Из персоналий вспомнился разве что генерал Власов, сдавшийся в плен, и его власовцы. Из той же серии — Бандера и бандеровцы, с которыми воевали ещё чуть ли не десять лет. И вспоминается план "Немыслимое", когда англичане и американцы намеревались нас атаковать в конце войны, но почему план не состоялся, не знаю. Впрочем, какие-то бои были. Теперь, пожалуй, всё.

— Что же, и этого немало, будем анализировать. Хочу попросить Вас о помощи, товарищ Дикобразов.

— Сделаю всё, что в моих силах.

— Вообще-то просьб три. К примеру, у Вас имеются медицинские приборы из будущего, при помощи которых Вы оживляли людей.

— Я понял Вас, товарищ Сталин. Я обучил работе с ними военных врачей Стрельникову Ирину Михайловну и Смирнову Ларису Авдеевну. Их знаний и умений более чем достаточно. Медицинский персонал подберите уже сами, для меня это не принципиально. Однако есть условие, вы готовы к такой моей позиции?

— Слушаем Вас. — переглянувшись с Берией тяжко уронил Сталин.

— Идёт война, гибнут и получают тяжкие увечья многие люди, в том числе и незаменимые. Мои условия касаются именно лечения и именно незаменимых людей. Я категорически настаиваю на том, чтобы при помощи этих приборов не лечили всяких артистов и прочих деятелей культуры. Пусть лечатся на общих основаниях. То же касается алкоголиков, наркоманов, членов семей высокопоставленных чиновников, их любовниц и альфонсов — и эти тоже пусть лечатся в районных поликлиниках. Если ко мне придёт сигнал о нарушении нашего договора, я заблокирую работу всех устройств, и смогу сделать это с любого расстояния, и сквозь любую экранировку. Вас не шокировали мои условия?

— Вы знаете, Антон Петрович, — широко улыбнулся Сталин — наоборот порадовали. Твёрдо обещаю, что всё будет по Вашему слову.

— Что касается лично Вас, товарищ Сталин, то я опять же настаиваю на диагностике и лечении лично Вашем. Вы крайне важны нашей Родине и всему революционному движению, и Ваша преждевременная смерть никому кроме наших врагов не нужна.

— Я подумаю. — сухо ответил вождь.

— Ваше право. И посоветуйтесь с товарищами. Однако я отвлёкся, какова вторая просьба?

— Хочу Вас попросить продолжить разведывательные полёты.

— Ну, это, само собой. Я так понимаю, что перехожу в Ваше подчинение?

— Вы правильно понимаете. Будете жить на одной из конспиративных баз НКВД с хорошей охраной, оттуда и будете вылетать на разведку. На всех фронтах для Вас создадут такие же базы, это будут, так сказать, запасные аэродромы.

— И пусть разведывательная эскадрилья продолжит свою многотрудную работу.

— Уже разведывательный полк, и истребительная дивизия для его охраны. — улыбнулся Берия — Правда, и полк и дивизия только по названиям, но это знаем только мы.

— Порадовали.

— Третья просьба исходит от Лаврентия Павловича. У нас большие трудности с дешифровкой британских и американских шифров. С германскими шифрами немного легче, но тоже есть большие сложности. Мы предположили, что у Вас имеется вычислитель большой мощности, и он поможет решить задачу.

Антон задумался и принялся копаться в архивах. Сталин и Берия, видя, что их собеседник ушел глубоко в себя, тихонько поднялись, отошли к окну и вполголоса заговорили о своём.

В архиве "Математика", в разделе "Старинные курьёзы" Антон нашел-таки папку "Шифры ХIХ — XXII века". В папке собраны чертежи электромеханических и компьютерных шифровальных машин Германии, Франции, Великобритании, Швейцарии, Италии, США и Японии. Зачем Антон сохранил эту папку, он уже и не помнил, а вот гляди-ка пригодилось.

— Кхе-кхе. — подал знак Антон, что вернулся в реальность.

— Вы что-то придумали, Антон Петрович?

— Да, товарищ Сталин, придумал. У меня в архиве случайно оказались чертежи шифровальных машин наших действующих и потенциальных врагов, Германии, Великобритании, США, Франции и Японии. Смогут ли наши специалисты по чертежам построить сложные электромеханические машины?

— Что вы думаете, товарищ Берия?

— Считаю, что это в наших силах.

— Вот и прекрасно. Антон Петрович, что Вам нужно для работы?

— Хороший кульман, хорошую бумагу, чертёжные принадлежности и комнату с хорошим, желательно естественным освещением. Полагаю, что, тратя примерно неделю на машину, я справлюсь с задачей. Кстати сказать, математические алгоритмы шифрования и дешифровки по каждой из систем я выдам быстрее, за пару дней.

Глава 7

Антон успел начертить только одну, английскую шифровальную машину. Ужасно неудобно оказаться в настолько отсталом прошлом, просто катастрофа какая-то! Будь под руками примитивнейший принтер, сбросил бы на него чертежи, и через пять минут всё было бы готово. Чуть дольше было бы, воспользуйся он трёхмерным принтером — устройство бы распечатало все детали за час, осталось бы только собрать агрегат. Но лучше всего было бы сбросить задание роботу-наладчику — тот бы сам распечатал детали, собрал, отрегулировал, да ещё заодно и расшифровал бы всю переписку неприятеля, не задействуя собственно шифровальную машину.

Но жизнь далека от идеала, и не успел Антон отдать куратору последний чертёж, как примчался посыльный:

— Товарищ Дикобразов, Вас приглашает товарищ Сталин.

Машина уже ожидала у ворот, и очень скоро, по тесной лестнице и какому-то кривому коридору гостя провели в кабинет вождя.

— Здравствуйте, Антон Петрович. — за руку поздоровался со ним Сталин.

Антон оценил это обращение: когда-то он читал, что по имени-отчеству вождь обращался всего к нескольким, наиболее уважаемым им людям. По-видимому, он сходу вошел в этот тесный кружок избранных.

— Присаживайтесь.

Антон уселся на очень удобном стуле, а Сталин уселся напротив, разложив на столе карту европейской части Советского Союза.

— Антон Петрович, поступило сообщение о резком ухудшении обстановки в районе Ленинграда, причём сообщения носят едва ли не панический характер. Вам надлежит отправиться под Ленинград и обеспечить Ставку точными сведениями.

— Хорошо. — почтительно склонил голову Антон — Разрешите несколько уточнений?

— Я всегда Вас выслушаю. — благожелательно кивнул Сталин — И всегда готов дать необходимые пояснения.

— Я бы попросил выделить несколько батарей тяжёлой артиллерии, может даже тяжёлых артиллерийских кораблей, для того чтобы я мог непосредственно корректировать их огонь. На Северо-Западе, как правило, пасмурная погода, так что я смогу действовать и днём.

— Прекрасная мысль. Главная цель это штабы и узлы связи.

— Второе. Нужен полк, а лучше больше, штурмовиков Ил-2, переделанных в двухместные машины, а к ним — хорошее истребительное прикрытие. Полагаю, что в определённый момент понадобятся тяжёлые бомбардировщики. Сколько их у Советского Союза?

— Двести шестьдесят шесть.

— Думаю, что понадобятся все.

— Обеспечим.

— И наконец, нужен человек, с которым я буду держать связь.

— Связь будете держать через знакомого Вам капитана госбезопасности Серова, он уже убыл в Ленинград, для обеспечения Вашей работы. Группа прикрытия, разведывательная эскадрилья, тоже вылетела в Ленинград, будет базироваться на аэродромах Горская и Левашово, а истребители прикрытия в Левашово и Сосновке. Вам и капитану Аверину выделена база тренировки Осназа НКВД, так что контактировать с посторонними вам не придётся.

— Всё ясно, разрешите идти?

— Погодите, Антон Петрович. Во время прошлой нашей встречи капитан Аверин поднял вопрос об авиаконструкторе Поликарпове. Выяснилось, что его самолёт, И-185, значительно лучше тех, которые приняты на вооружение. Принято решение о немедленном разворачивании производства этих машин и поставке их в войска. Но речь не о том. Выяснилось, что товарищ Поликарпов страдает непонятным заболеванием, несколько обследований дали различные, крайне противоречивые результаты. Не могли бы Вы осмотреть товарища Поликарпова при помощи Ваших приборов? Этот человек крайне важен для страны.

— Хорошо, товарищ Сталин, диагност и аптечка у меня с собой.

— Тогда пойдёмте.

Они встали и через неприметную боковую дверь вышли в недлинный коридор. За второй от кабинета Сталина дверью оказалась небольшая комната с кушеткой, парой стульев и небольшим столом. Видимо это была комната отдыха. У стола сидел Николай Николаевич Поликарпов и читал авиационный журнал на немецком языке. При входе Сталина он поднялся.

— Товарищ Поликарпов, я обещал Вам привести хорошего специалиста, чтобы он оценил состояние Вашего здоровья. Вот я его привёл, знакомьтесь: Дикобразов Антон Петрович.

— Приятно свести знакомство. — протянул руку Поликарпов — Я Николай Николаевич. Для обследования мы поедем к вам?

— Нет, Николай Николаевич, никуда ехать не надо, приборы у меня с собой. Присядьте, пожалуйста.

Поликарпов присел, и Антон приложил диагност к его шее.

— Этот прибор называется диагност, он оценит состояние внутренних органов и основные обменные процессы.

— Впервые такое вижу. Вы не будете брать анализы?

— Нет необходимости. С результатами всех исследований я уже ознакомился. — чуточку слукавил Антон — Потерпите несколько минут, и вся картина будет ясна.

Четыре минуты прошли в молчании, наконец, Антон повернулся к Сталину, присевшему на стул:

— Картина прояснилась, но не знаю, можно ли говорить открыто.

— Говорите, как есть. — кивнул Сталин — Товарищ Поликарпов имеет право знать.

— Я диагностирую хроническое отравление ядом пролонгированного действия, и начинающийся рак желудка.

Поликарпов при этом известии покачнулся.

Сталин поднял бровь:

— Вы беретесь излечить нашего лучшего авиаконструктора?

— Я готов, если только товарищ Поликарпов не возражает. Решение принимать Вам, Николай Николаевич.

— Я готов. Но перед лечением я хотел бы встретиться со своей супругой и отдать кое-какие распоряжения.

— Зачем? Лечение проведём прямо здесь и сейчас.

— Звучит как нечто невероятное, но я согласен.

— В таком случае, товарищ Поликарпов, снимите пиджак, галстук, расстегните верхние пуговицы на воротнике сорочки и на рукавах Прилягте, пожалуйста вот сюда, на диван. Для проведения процедур Вас придётся погрузить в медикаментозный сон. Ненадолго, примерно на три часа. Вы готовы?

— Готов.

Антон приклеил на штатные места пластыри, и отдал мысленную команду на погружение пациента в сон. Лицо авиаконструктора расслабилось, глаза сами собой закрылись, и вскоре он уже глубоко и спокойно спал.

— Я так понимаю, что лечение товарища Поликарпова следует провести за один сеанс? — спросил Антон.

— Да, это было бы весьма желательно. — подтвердил Сталин.

— Хорошо, в таком случае приступим.

Зонды, раздвинув кожу, погрузились в вены и артерии, и приступили к очистке организма от новообразований, токсинов и вредоносных включений. Следом отправились микрохирурги, бороться с более крупными вредоносными включениями.

— Ему не больно? — заботливо поинтересовался Сталин.

— Знаете, Иосиф Виссарионович, пациенту могло быть не то чтобы больно, но крайне неприятно, для того и нужен сон. Иначе ощущалось бы движение зондов по кровеносным и иным сосудам, сквозь мышечные волокна и связки, да и в самих органах ощущалось бы неприятное шевеление, особенно в брюшной полости. Но все рецепторы отключены, так что всё нормально.

Три часа пробежали быстро, Антон собрал с тела зонды и протёр кожу влажной салфеткой. Пора просыпаться.

Веки Николая Николаевича затрепетали, открылись глаза, и присев на краешек кровати он сладко потянулся.

— Как Вы себя чувствуете, Николай Николаевич? — спросил Антон.

— Великолепно! Ощущение как в юности! Лёгкость, подвижность, бодрость! — восторженно проговорил Поликарпов — Сколько прошло времени?

— Как я и говорил, три часа.

— Невероятно!

— Николай Николаевич, я прошу Вас сохранить эту медицинскую процедуру в тайне. — вступил в разговор Сталин — Методики и аппаратура совершенно секретны. И ещё: компетентные органы проведут расследование по факту вашего отравления, выяснят кто виновник, кто исполнитель, а кто бенефициар1.

— Хорошо, я обещаю всё сохранить в тайне.

— В таком случае до свидания. Товарищ Поликарпов, отправляйтесь домой, а завтра приступайте к своим обязанностям. Пойдёмте, товарищ Дикобразов.

В кабинете, куда вернулись Сталин с Антоном было всё так же пусто: секретарь бдит.

— Благодарю Вас, Антон Петрович, за хорошо и быстро сделанную работу.

— Всегда готов помочь.

Через час большой двухмоторный скоростной бомбардировщик под прикрытием пары истребителей уже летел в сторону Ленинграда. Антон с Юрием сидели в тесном помещении радиорубки и читали. Юрий штудировал учебник химии девятого класса, а Антон машинописный экземпляр "Истории ВКП(б)" подаренный Сталиным — до сих пор у него не было времени на изучение политической обстановки мира, в котором он оказался. Но коли он оказался тут, следует воспринять этот мир как собственный, изучив его вдоль и поперёк. Непривычным был только способ получения информации: там, в будущем, достаточно подключиться к базе данных и получить одним пакетом все возможные сведения по любому вопросу, а потом использовать эти данные по необходимости. Здесь же всё приходилось получать в виде текстов, фотографий, рисунков и иной графической информации, изредка — в виде фильмов. Долго и неудобно.

Но есть в этой неторопливости и своя прелесть: возможность пообщаться и лично обсудить те или иные проблемы с авторами новейших для этого времени концепций. Вот Антон получил право встречаться с самим великим Сталиным, право недоступное большинству из живущих ныне людей. Антон готов ради такой возможности трудиться изо всех сил.

Но сигнал тревоги оборвал благостное настроение: локатор указал на приближающиеся со стороны Солнца истребители противника. О таких гостях надо извещать сразу, Антон щёлкнул тангетой:

— Товарищ командир, наблюдаю приближение пяти пар истребителей на десять часов.

— Как ты можешь видеть, в твоей рубке иллюминатор в другую сторону? — удивился командир.

— У меня специальная аппаратура. Секретная. — отрезал Антон.

— Принято. — отозвался командир — Экипаж, к бою!

Потом командир корабля переключился на двустороннюю связь с Антоном:

— Я вспомнил! Это ты в одном бою завалил девять фашистов?

— Не только я. Пять за мной, а четыре сбил мой напарник.

— А правда, что ты одного сбил из пистолета?

— Не совсем правда. Из пистолета сбил как раз мой стрелок. У него в пулемете патроны кончились. Но болтать об этом не надо.

— Ну, раз вы такие меткачи, можете занять места стрелков по правому и левому борту. У меня фронтовая переделка, несерийная. Хотите?

— С удовольствием.

— Тогда идите в хвост, стрелковые точки в бомбоотсеке справа и слева. Но внутренней связи там нет.

— Ничего страшного.

Антон повернулся к Юрию:

— Хочешь пострелять?

— Очень хочу. Где?

— В бомбоотсеке две огневые точки, командир разрешил их занять.

— Добро!

Пока дошли до рабочих мест, атака немецких истребителей началась. Вернее, Антон и Юрий услышали звуки отражения атаки: сверху басовито зарокотали стволы башенной установки.

— Юра, наводишься, как и в прошлый раз, сигналы на открытие огня я буду давать мысленно. — и Антон отправил Юрию мысленный пасс, отозвавшийся у того как лёгкое прикосновение к шее.

— Ага. Понятно! Антоха, а ты знаешь этот пулемёт?

— Изучил уже. Ну, к бою, дружище!

Только Юрий снял своё оружие с предохранителя и направил ствол в сторону пролетающего мимо самолёта врага, как последовала команда на открытие огня, что он и исполнил. Мессершмитт с убитым лётчиком вращаясь, повалился вниз.

— Ага! — заорал Юрий — Не любишь! А как тебе понравится? — он попытался поймать в прицел второй Мессершмитт, но тот ускользнул.

В бой вступили истребители сопровождения, и клубок самолётов, гоняющихся друг за другом, мечущих огненные струи, покатился в сторону.

— Чёрт! Это явная засада! — заорал Юрий — Эта группа отвлекла сопровождение, сейчас навалится группа охотников!

И верно, на подходе была группа из восьми пар Мессершмиттов. Антон побежал в рубку, в которой сидел в начале полёта и связался с командиром корабля:

— На подходе ещё одна группа из восьми пар истребителей. Разрешите мне управлять огнём оборонительных огневых точек.

— Как ты будешь руководить?

— Стрелок, который точно навёл оружие на цель, услышит в наушниках щелчок. Так мы отбивались с напарником в прошлом бою.

— Добро, разрешаю! Все слышали? Огонь открывать по команде товарища пассажира, по его наводке уже завалили один Месс.

Следующие сорок минут превратились для всего экипажа в воплощённый ужас: немецкие истребители бросались на одинокий бомбардировщик с разных направлений, но каждый раз получали жестокий отпор, и раз за разом валились вниз, испуская дым и пламя. Первая группа потеряла шесть истребителей, ещё пара немцев отвалила с явно видимым дымом. Им на смену прилетело ещё десять самолётов, но и они, потеряв четверых, убрались восвояси. Но и бомбардировщик получил большое количество попаданий. Фюзеляж и крылья обзавелись не предусмотренными конструкцией отверстиями, иногда довольно большими. Всё в мире кончается, кончается, кончился и этот бой. Последняя пара фашистских стервятников, дымя и пытаясь сбить пламя, отвалила в сторону, и через короткое время наш самолёт пошел на снижение. Ещё несколько минут, и колёса коснулись бетонки Комендантского аэродрома.

— Ну, братцы, не чаял, что останемся живы! — с чувством объявил командир корабля. — Экипажу и пассажирам высадиться и построиться у самолёта.

— Секундочку! — подал голос Антон — Члены экипажа все целы? Если что, я могу помочь.

— Зацепило штурмана, но ему уже не поможешь, разворотило грудь.

— Ничего, я помогу. Положите его на ровное место, и чтобы для меня хватило места рядом. Я сейчас подойду.

Пока Антон добирался до командирской кабины, там организовали место для штурмана и даже успели его раздеть по пояс.

— Ага! — сказал Антон, осмотрев тело — Две пулевых в грудь и одно в колено, итого три дырки. Нормально, сейчас подштопаем.

Он засунул микрохирургов в раны, заклеил их пластырями, разместил по штатным местам стимуляторы.

— Товарищ командир, у вас есть чистая бутылка с трубочкой?

— Имеется. Вам нужна?

— Очень. Наберите в бутылку воды или любое питьё, трубку суньте штурману в рот. Очень нужна жидкость, поскольку он потерял много крови.

Спустя три четверти часа штурман пошевелился, спустя ещё пятнадцать минут Антон собрал микрохирургов и остальное оборудование и пробудил пациента. Штурман сел, дико оглядываясь вокруг, потом посмотрел на свою ногу и принялся ощупывать колено. Наконец его прорвало:

— Братцы, что это было? Мне же во второй атаке прострелили колено, я точно помню!

— А вот об этом болтать нельзя. — сказал Антон — Вы живы и ладно.

— Ясно, всё понял, не дурак. — кивнул штурман и полез за запасным комбинезоном: не голым же ему выходить на построение.

— Экипажу и пассажирам высадиться и построиться у самолёта. — наконец отмер командир.

Мокрые от пота люди вылезли на надёжную твердь лётного поля, построились в короткую шеренгу. Последним, как и положено, спустился командир воздушного корабля.

— Товарищи! — хриплым голосом заявил командир — Мы с вами сегодня отбились от массированной и отлично скоординированной атаки не просто истребителей, а истребителей высокого класса, настоящих воздушных хищников. Повреждения нашего самолёта мы ещё оценим, но ясно, что он будет отремонтирован и продолжит летать. Зато взамен мы завалили одиннадцать фашистов. Подбиты, но ушли своим ходом ещё девять. Никогда бы не поверил, что такое возможно, но как видите, товарищи, сталинские соколы способны сотворить невероятное. Хочу сразу сказать, что корректировал огонь всех огневых точек наш пассажир. Не знаю, как командование отметит этот подвиг, но от себя и всего экипажа прошу принять это оружие. — командир вынул из-за пазухи маленький восточный кинжал в простых ножных — Этот кинжал привёз с войны мой дед, а я хочу вручить нашему пассажиру в знак уважения и душевной признательности за наше спасение и спасение нашего боевого товарища.

— Благодарю от всего сердца, товарищ командир! — принимая кинжал, ответил Антон — Не могу открыть своего имени, но надеюсь, после войны мы встретимся, и будем дружить. Спасибо и вам за твёрдость духа и верность.

На лётное поле выкатились две легковые машины и поехали к самолёту.

— Это за нами. — сказал Юрий вслед за Антоном пожимая руки членам экипажа.

И верно, из первой машины вышли два командира в форме НКВД, подошли к людям у самолёта и взяли под козырёк:

— Здравствуйте, товарищи, с благополучным прибытием. — сказал командир с петлицами младшего лейтенанта — Прошу в машину, вас уже ожидают.

Молча уселись в большую черную машину, немного проехали в сторону Ленинграда, а у Ушаковского моста повернули направо. Молча промчались по пустынной трассе, одним духом добрались до Ольгино, и по грунтовой дороге свернули налево, в сторону залива, вскоре остановились у несерьёзного вида ворот посреди довольно хлипкого на вид забора.

— Лишнее внимание нам ни к чему, а посторонних и излишне любознательных людей отвадят наши курсанты. — усмехнулся младший лейтенант, отметив удивлённый взгляд Юрия.

И верно, Антон для себя отметил три хорошо замаскированных секрета и два парных патруля. Кроме того, на башне из-за высоких зубцов выглядывали линзы стереотрубы, впрочем, неплохо замаскированные. Антон их отметил случайно и лишь потому, что локатор отметил за каменной кладкой двух человек.

Машина остановилась у двухэтажного здания с просторной террасой.

— Пойдемте товарищи, нас ждут. — сказал, выходя лейтенант, а его напарник, сержант, как и водитель, так и не произнесли ни одного слова.

Внутри, в просторном зале, оказавшемся столовой, их встретил капитан Серов.

— Очень рад видеть вас снова, Антон Петрович, Юрий Виссарионович. Насколько понимаю, вы голодны? Я тоже, так что давайте пообедаем.

За невысокой загородкой были устроены столы для преподавателей и командиров школы. Столы точно такие же, как и для курсантов, только покрытые простыми льняными скатертями. Подаваемые блюда тоже были такими же, только тарелки были не алюминиевые, а фаянсовые и кроме ложки подавались ещё вилки и ножи.

Суп с фрикадельками был вкусный, наваристый, даром, что почти без картошки. На второе была кукурузная каша с мясом, а на третье компот из лесных ягод.

— Да, так питаются все военнослужащие, рабочие и дети во всех детских учреждениях. — ответил Серов на невысказанный вопрос — В Ленинграде развёрнуты восемь микробиологических производств, мы их называем просто: мясные и хлебокрупяные заводы. Чистую культуру самолётами завозим из Котласа, там у нас основная научно-производственная база.

— Разумно. — кивнул Юрий — Бывал в Котласе. Город небольшой, все на виду, посторонние как под микроскопом.

— Но секретность долго не сохранить, всё-таки требуется запуск тысяч производств, на которых будут работать десятки, а то и сотни тысяч людей. По глупости, по доверчивости, под принуждением или из злого умысла кто-то допустит утечку сведений. — озабоченно проговорил Серов — Есть мысли как это дело обыграть?

— Это верно. — покивал Антон — Секрет среди такого количества народа не сохранить. Но можно организовать операцию прикрытия. К примеру, вы широко объявите о выдающихся открытиях в области микробиологии и выдвинете группы учёных на соискание премий. Пусть они получат ордена и медали, может, и на Нобелевскую премию выдвинете.

— Примерно так мы и думали. — согласился Серов — Но не выйдет ли ущемления Ваших интересов?

— Я-то тут при чём? — удивился Антон — Да, я привёз образцы, но их создали совсем другие люди. Знаете, я уверен, что мои друзья совершенно бесплатно и не претендуя на какую-то благодарность, отдали бы свои разработки Советскому Союзу и человечеству. Так что не беспокойтесь. Больше того, я бы порекомендовал начать торговать лицензиями на эти технологии, почему бы и нет? Но это позже, когда опасность утечки станет непозволительно высока.

— А пока можно поиграть в шпионов. — усмехнулся Юрий — Думаю, кого-то уже приняли и ещё за многими ведёте наблюдение?

— Я смотрю, Вы, Юрий Виссарионович, начинаете разбираться в нашей кухне?

— Начал, Артём Николаевич, всё же не первый день занят новым делом.

— Ну, раз речь зашла о вашей прямой задаче, сейчас пойдём в мой кабинет, и я расскажу, какая нынче в Ленинграде сложилась обстановка.

На большой, во всю стену, карте Ленинградской области и прилегающих территорий, Серов показал самые опасные точки обороны.

— Сразу скажу, товарищи, что обстановка сложилась до крайности тревожная. Начнём с того, что очень многие планы Ленинградского фронта и даже Ставки очень быстро ложатся на стол руководителя Абвера. Это факт. Утечка идёт по нескольким направлениям, с разных этажей власти. Похоже, что шпионы есть среди военных, среди партийно-хозяйственного актива и даже в госбезопасности. Например, ваш перехват вражескими истребителями, причём в таком количестве, был не случаен. За вами, товарищи, открыта охота. В Москве уже взяли с поличным двоих сотрудников аппарата ЦК, причём одного на ключе, во время передачи радиограммы. Сложность была в том, что передача велась узконаправленной антенной на приёмник посольства Великобритании.

— В Ленинграде имеются пеленгаторы?

— Есть. Несколько стационарных пеленгаторов, но имеются и передвижные. Но скорее всего, как и в Москве, используются узконаправленные антенны, во-вторых, передачи проходят на очень высокой скорости и пеленгаторы просто не успевают сработать. К сожалению, в области радио мы отстаём от наших противников на Западе. Поможете?

— В процессе своей основной работы мы будем сканировать и радиоэфир, постоянно будьте на связи со мной и держите в полной готовности три-четыре группы захвата. — решил Антон — Но вернёмся к делу: что происходит на фронтах?

— Происходит нечто непонятное и тревожное. Наши части, особенно дивизии народного ополчения, ставятся под удар превосходящих сил противника. Войскам назначаются участки обороны, мягко скажем, не идеальные с точки зрения военного здравого смысла. Контратаки, как правило, прямолинейные, лобовые, не обеспеченные ни разведданными, ни взаимодействием частей и родов войск. Авиация ведёт себя отвратительно, причём рядовым лётчикам это в вину ставить нельзя, как раз они воюют героически. Огромную тревогу вызывает флот, причём опять же, именно руководство.

— Полагаете, что формируется заговор с целью сдать Ленинград?

— Есть такое подозрение, что заговор сформировался давно.

— Не понимаю цели. Чего добиваются заговорщики? — растерянно проговорил Юрий.

— Как раз цель понятна: власть. Поставив страну на грань поражения, заговорщики получают возможность торговаться, требовать расширения полномочий, всё новых и новых привилегий, а значит власти. Кроме того, кто гибнет в дивизиях народного ополчения? Добровольцы. Большевики. Люди идеи. Те, кто не пропустит во власть приспособленцев и авантюристов. Вот таким образом их уничтожают. Замечу, что точно так же стачивают дивизии НКВД. — пояснил Серов — Непонятно другое: почему эти люди думают, что после разгрома Советского Союза кто-то даст им хоть капельку власти.

— Однако вернёмся к теме обсуждения. — сказал Антон — Мне обещали тяжёлую артиллерию и штурмовики. Обещание в силе?

— Всё как договаривались. Армейская и корпусная артиллерия, два полка штурмовиков с истребительным прикрытием, при необходимости артиллерия тяжёлых кораблей. А сверх этого, по вашим целеуказаниям будут работать три двенадцатидюймовые железнодорожные артиллерийские установки ТМ-3-12, две четырнадцатидюймовые железнодорожные артустановки ТМ-3-14 и четыресташестимиллиметровая установка Б-37 с Артиллерийского полигона. Будет нужно, подключим и более лёгкие, зато и более маневренные железнодорожные транспортёры ТМ-1-180. Дальнебомбардировочная авиация будет передана по первому требованию, накопление боезапаса и топлива уже началось.

— Ого! — удивился Юрий — Вот теперь я понимаю, насколько сложные тут дела.

Антону осталось только согласиться. Он поднялся, потянулся и объявил:

— Мы с Юрием сейчас вылетаем на обзорную экскурсию вдоль линии фронта, следует уточнить самые вкусные цели, потом согласуем порядок их поражения.

— Отличный план, товарищ Дикобразов.

1 Бенефициар — выгодоприобретатель. Лицо или группа лиц, получающие выгоду от какого-либо действия.

Глава 8

Осмотр линии фронта дал крайне неутешительные результаты: город блокирован с севера и с юга, причём немцы и финны закрепились на рубежах, откуда их будет весьма тяжело сбить. Да. Образовался классический позиционный тупик: немцы и чухонцы упёрлись в непреодолимую оборону, а у нас недостаточно сил, чтобы выбить их обратно.

Трагическая ситуация осложняется ещё и наличием разветвлённого заговора на высоких этажах власти. Но борьбой с внутренними врагами пусть занимается госбезопасность, а врагов на поле боя пусть бьёт армия и флот.

Антону довольно и того чем он занят: разведки. Вот и сейчас он сумел перехватить радиограмму, причём не в германской, а в английской системе шифров. Взломать шифр для вычислителя не составило ни малейшего труда, так что по приземлению Антон выложил перед Серовым лист с радиограммой, её расшифровкой, а на карте города указал точку, откуда велась передача.

— Посидите минутку здесь, я отправлю группу захвата. — буркнул Серов и чуть ли не бегом бросился из кабинета.

Вскоре раздался звук разогревающихся двигателей, и две крытые машины с вооруженными бойцами выехали за ворота базы.

— Антон Петрович — спросил вернувшийся Серов — вы ведь можете определить местоположение сразу нескольких групп, скрывающихся в лесах?

— Это нетрудно, локатор позволяет отслеживать до трёхсот объектов или групп однотипных объектов. А что вы хотели, Артём Николаевич?

— Зреет замысел операции по прорыву блокады, думаю, шансы имеются, особенно пока фронт не установился, пока не созданы долговременные оборонительные сооружения. Моя мысль такая: вычистить ближний тыл от вражеских диверсионных групп, наблюдателей, дезертиров и прочего враждебного элемента. Крайне важно вычистить тылы от спящих радистов.

— Здесь я могу помочь. — покивал головой Антон — Более того: у меня имеется возможность определить местоположение заряженных аккумуляторов, но это возможно только в отдалении от линий электропередач, больших автопарков и моторизованных воинских частей. В городе эта способность тоже не работает.

— Прекрасно. Думаю, что можно обставить таким образом: Вы с воздуха обнаруживаете германские разведгруппы, по радио наводите на них войска охраны тыла и контролируете возможные маршруты отхода. Так?

— Именно так.

— Второй этап включает в себя удар по штабам, узлам связи, аэродромам, артиллерии и местам сосредоточения бронетехники. Потом бьём по складам, хранилищам топлива, мостам, железнодорожным станциям.

— Я смогу корректировать работу на довольно узком коридоре, не более десяти-пятнадцати километров. — предупредил Антон.

— Этого достаточно, всё равно ваши возможности намного превышают самые смелые наши надежды. Должен сказать, главной задачей является выявление вражеской агентуры в самом Ленинграде. Если решим эту задачу, всё остальное окажется просто игрой в морской бой.

Ночью Антон зафиксировал работу трёх радиостанций, и в выявленные точки немедленно отправились группы захвата. Примечательно, что одна из точек была недалеко от Смольного, передача велась из жилого дома, в котором заселены чиновники немалого ранга. Кого взяли в этот раз, Антону не сообщали, да ему было неинтересно. А вот две другие радиостанции оказались принадлежащими разведывательным группам: в Лахте взяли финскую группу, а в Ульянке взяли немецкую, вернее, в обоих случаях были русские.

Белогвардейская сволочь, и этим всё сказано.

Утром в столовой Юрий вяло ковырялся в своей порции, всё поглядывал на Антона, как будто собирался что-то сказать, но не решался.

— Спрашивай уже, не мучайся. — улыбнулся Антон.

— Да глупость, и к делу не имеет никакого отношения. — смущённо промямлил Юрий.

— Не тяни кота за излишества.

— Понимаешь, ещё вчера вечером я вдруг задумался: а драконы, которых ты там у себя выращивал... Они... Огнедышащие?

— Ах, ты об этом... — заулыбался Антон — Дикие драконы не умеют метать огонь, а вот кислотой плюются за милую душу. Это у них что-то вроде оружия последнего шанса.

— А огнём?

— Огнём — это уже специально выведенный вид. Была у нас великий учёный, но при этом отчаянная авантюристка Газия Мамедовна Смыслова. Человек отчаянной храбрости, невероятной научной интуиции, энциклопедических знаний и при этом поклонница старинных сказок. Я имел честь состоять с ней в переписке на закате её жизни, к тому времени ей исполнилось двести три года. Однажды, ещё в молодости, она решила создать сказочное существо, огнедышащего дракона, и сделала это. Как ты понимаешь, ей пришлось преодолеть просто океан трудностей.

— Это верно: например, как пасть дракона выдерживает огонь.

— Как раз то, что ты говоришь, проблемой не является. Огонь вообще не касается тела дракона ни в одной точке. А вот проблема поджога горючей смеси — это да. Это проблема.

— Хм-м. А в самом деле, как? Не электрическую же свечу...

— Вот! На самом деле всё проще и хитрей. Ты учил химию и знаешь, что если в керосин плеснуть кислоты, то произойдёт вспышка.

— А, вот оно что! Ты же сказал, что драконы плюются кислотой.

— Газия Мамедовна вывела драконов, которые часть съеденной пищи перерабатывают в жижу наподобие лёгкой нефти. Когда дракон выплёвывает струю нефти, то вслед пускает маленькую струйку кислоты, и пожалуйста — ревущий поток пламени.

— Здорово!

— Но выяснилось, что управлять огнём дело непростое, нужно многое учитывать, вот и пришлось работать с разумом рептилий. Если проще, то драконам подсадили частицу человеческого разума. Но и это не всё. Так уж сложилось, что воспринять разум смогли только женские особи, а мужские либо сходили с ума, либо становились агрессивными, коварными и чудовищно опасными. С драконицами такой беды не было. Вот и получилось, что огнедышащими драконами являются только драконицы.

— Как интересно!

— Любопытнее всего то, что драконицы очень умны. По уровню умственного развития они, пожалуй, достигают уровня десятилетнего человека, а это, сам понимаешь, чрезвычайно высокий уровень.

— А драконы?

— А драконы красивые. Умишка у них очень мало, и в стаях руководят драконицы. Зато драконы отличные охотники. Слышал про соколиную охоту?

— Конечно. Даже видел.

— Вот и драконов натаскивают на охоту. Драконья охота — такое прекрасное зрелище! Соколы охотятся в одиночку, а драконы всегда стаями: драконица и пять-шесть драконов. Драконица всегда держится в вышине и руководит, а драконы действуют по её указке. Знаешь, крупных волков они берут с первой же атаки, туров или горных буйволов, если удаётся отбить от стада, за три-четыре атаки. Ты лётчик, и как никто другой способен оценить красоту манёвра: с высоты триста-четыреста метров дракон падает, сложив крылья, и управляет только хвостом. Над самой жертвой он расправляет крылья и наносит удар когтями, а когти у него размером с мой кинжал, и такие же острые. Удар, и стремительный взлёт. А следом, но с другого направления, уже падает следующий дракон, а за ним следующий.

— Да-а-а! Посмотреть бы!

— Вот я о чём и говорю. Посмотреть на охоту собираются до сотни любителей, я говорю о тех, кто лично присутствует на поле. И очередь желающих расписана на два-три года вперёд. Остальные смотрят видеотрансляцию.

— Ты говорил, что драконицы умны. В чём это выражается?

— Знаешь, драконицы очень легко и быстро обучаются. Они отлично разбираются в человеческой психологии и легко читают человеческие чувства по мимике, по дыханию, температуре тела, и по сотне других параметров. Драконицу почти невозможно обмануть. Драконицы осваивают человеческую речь, и это при том, что их рот устроен совсем не так как человеческий. Ты знаешь, у драконов имеется собственный язык, причём довольно богатый: в языке дракониц имеется до пятнадцати тысяч слов, а у драконов около тысячи.

— Невероятно!

— Но сам понимаешь, ни одно дело не бывает без последствий. Одним из неожиданных и довольно приятных, последствий стало появление собственной, причём весьма оригинальной культуры драконов. У нас очень популярны драконьи сказки и шаттэлы. Шаттэлы это своеобразные повествования, включающие некое фантастическое сказание, пение и воздушный танец.

— Воздушный танец?

— Да! Это когда от одного до десятка драконов танцуют в полёте. Действо невероятной красоты. Одним словом, у нас всерьёз заговорили о возникновении нового вида разумных существ и о праве драконьей цивилизации на собственную планету.

— Вон как! А не жирно ли им будет?

— Да как сказать... Основная часть человечества занимает шесть планет, а ещё восемнадцать практически пустует. Да, они терраформированы, то есть, приведены в землеподобный вид, но желающих там поселиться, почти нет. Да и возникнет нужда, в резерве есть около сотни планет, которые можно терраформировать. В сущности, работа небольшая: создать атмосферу и гидросферу, а остальное возникнет как-то, само собой.

— Антоха, а как сами драконы смотрят на создание собственной цивилизации?

— Да нормально смотрят, совсем как люди: кто-то загорелся идеей, кто-то резко против, а большинство дракониц трезво и взвешенно обдумывает варианты. Они ведь не сами по себе, а руководят своими стаями. Ты же знаешь, что такое ответственность командира.

— Действительно, нелёгкий выбор, согласен. Слушай, а другие разумные виды вам попадались?

— Нет, не попадались. Нашли несколько планет, где имеется жизнь, однако разумной не встретили. Но и то сказать, Солнце находится примерно посредине Рукава Ориона, а мы пока не достигли ни центра Млечного пути, ни внешнего конца нашего рукава. И до других рукавов мы ещё не смогли добраться. Надо понимать, человеческая цивилизация ещё в детских штанишках.

— Да-а! Всё, Антоха, я решил: вот кончится война, я пойду учиться в университет, стану астрономом. Это же какие перспективы перед нами, а? Правда я ещё заинтересовался биологией, так что даже и не знаю... Что же делать?

— Да никаких трудностей я не вижу. Учись параллельно. Одна специальность очно, а другая вольнослушателем. У нас так можно, а тебе, если даже нельзя, разрешат как герою войны.

— Какой же я герой?

— Ты, Юра, воевал с первого часа войны, и первый вылет совершил в первый же день. Кстати, он был успешным?

— Не то чтобы очень, но по гитлеровской мехколонне мы ударили очень хорошо. И побомбили, и РС пускали, и из пушек прошлись. Но у немцев столько средств ПВО!

— Многих своих потеряли?

— В первый день как раз немного. Я теперь понимаю, что нам повезло, и мы ударили по свежесформованной части, без боевого опыта, они дали нам возможность на них потренироваться.

— Так сколько у тебя вылетов за время войны?

— Сорок семь. Из них только три не боевые, когда перелетали на новые аэродромы. Это если считать полёты на штурмовике. Ты знаешь, сколько пришлось простоять впустую? То топлива нет, то боезапаса.

— Ну вот, а говоришь не герой. Кстати сказать, своими предложениями насчёт обязательной кабины стрелка, системы "шаг-газ" и автоматических заслонок, ты поможешь вернуться с войны сотням лётчиков. Вот так-то.

Глава 9

Погода была отличная, как на заказ — низкая облачность, промозглый серый дождик, на небе ни единого просвета. Самая лучшая погода для загонной охоты.

Антон и Юрий как раз готовились возглавить охоту на германских радистов.

— Все силы, которые мы могли собрать, мы собрали. — инструктировал их Серов — Всего привлекли шесть батальонов войск НКВД и лучших, кого могла дать армия. Нам дали десантников. Два батальона задействованы в полосе Невской оперативной группы, а четыре в полосе Восьмой и Пятьдесят четвёртой армий Ленфронта. Автотехникой укомплектованы полностью, радио есть во всех подразделениях вплоть до взвода, карты есть у каждого командира до взвода включительно, ориентироваться на местности и карте обучены все. Начинаете от посёлка Тельмана и движетесь в сторону Шлиссельбурга, попутно корректируя работу групп захвата.

— Старайтесь брать командиров и радистов не слишком мёртвыми, я уж их как-нибудь восстановлю. — напомнил Антон — Но и не слишком цацкайтесь. Я вам любой почерк радиста изображу если надо.

— Это понятно. — махнул рукой Серов — Мы, по возможности, конечно, записывали все радиопередачи на магнитофон, библиотека почерков имеется. Ну ладно, летите, ребята, время не терпит.

— Юра, если хочешь на этот раз можешь сесть вперёд, оттуда обзор лучше. — предложил Антон.

— А ты как?

— Мне сегодня без разницы, всё равно буду работать через локатор.

— Если так, то отлично, я согласен.

Уселись. Сверху, как всегда неожиданно, возник фонарь, и сырость сразу перестала беспокоить разведчиков. Лебедь распахнул могучие крылья, коротко разбежался и прянул вверх. Юрий всё высматривал внизу, в сером мареве очертания города, но пока бесполезно.

— Ничего, Юра, сейчас мы немного снизимся, будет получше видно, да и мне удобнее работать. — и тут же без перехода гневно — Ну ничего себе! Чувствуется, что ребятки совсем охренели от безнаказанности!

— Что случилось?

— Сейчас всё услышишь, Юра. — и Антон вышел на связь с Серовым — Артём, фиксирую передачу в английской системе шифров с военного корабля, который стоит в Лахтинском разливе. Нет, никакой ошибки, точность гарантирую. Расшифровку могу отдать при очередном пролёте.

Наконец разлив и лес кончились, начался город, правда, не слишком хорошо видимый сквозь туман.

— О, Петропавловка! И Исаакий! — порадовался Юрий.

В сущности, он узнал то немногое, что успел изучить в Ленинграде. Но не беда! Будет время, будут и новые знания.

Хорошо летать на лебеде! Мягко, удобно, температура всегда комфортная, а шума вообще никакого, даже не посвистывают кончики крыльев, как это бывает у некоторых птиц. От непогоды надёжно защищает фонарь, и что удивительно, капли дождя не задерживаются на его поверхности ни на секунду. Благодать!

— Юра, выходим на маршрут поиска, тоже поглядывай вниз, а ну как заметишь что-то необычное. Бинокль с собой?

— В наличии.

— Тогда приступаем. Сеть, я Лебедь. Квадрат пятнадцать дробь три, хутор из пяти строений, окружен высоким забором. В жилом доме радиостанция. Внимание! От дома к оврагу проложен подземный ход. В доме пять человек, в амбаре ещё трое, все вооружены. Вернусь через пятнадцать минут, дам уточнения. Отбой связи.

— Антоха, а как ты определил, что люди в доме и в амбаре вооружены?

— Видишь ли, локатор показал, что строения деревянные, почти без примеси металла. А рядом с людьми сканируется сталь, причём у четверых очень близко к телу больше полкило, но меньше килограмма, и примерно в этих же помещениях стальные объекты от пяти до двадцати килограммов. И скопище чего-то из медных сплавов, стали и свинца. Какой бы ты сделал вывод?

— Понятно: оружие и патроны.

Через пару минут Антон снова вышел на связь:

— Сеть, я Лебедь. Квадрат сорок дробь девять, ближе к левому обрезу. Землянка в склоне оврага. Заряженные аккумуляторы, предположительно рация, оружие и боеприпасы. Людей нет. Осторожно! Думаю, что подходы заминированы. Отбой связи.

Так и летели до Шлиссельбурга, сканируя полосу в десять километров. Разведгрупп выявили только семь, а вот закладки с радиостанциями — аж тридцать шесть. Это схроны внедрённых шпионов, которые живут под личиной добропорядочных граждан. Сидят себе тихонько, собирают важные сведения и сливают их врагу. Зарабатывают иудины сребреники. Хотя, ради справедливости, надо признать, что многие из них сотрудничают с фашистами не ради денег и жратвы, а "за идею". Это всё бывшие дворяне, кулаки, чиновники, офицеры, спекулянты на уровне инстинкта ненавидящие народ и народную власть. Они готовы отдать все, что у них осталось, даже никчемную свою жизнь, только бы загнать "мужепёсов" обратно в казармы и бараки, снова сделать их безропотным быдлом. Их типажи отлично нарисовал Булгаков в своём "Собачьем сердце", разве что надо понимать, что профессор Преображенский сам шпионить не станет, но не из патриотизма, исключительно из снобизма, а вот профессорские пациенты — все без изъятия, другой вопрос, что не у всех есть возможность, и не всем хватит решимости.

Ну, ничего. У Серова под началом имеются опытные дознаватели и следователи. Имеются и знающие дактилоскописты. С раций и прочего шпионского инвентаря снимут отпечатки пальцев и сравнят с опечатками пальцев всех людей, живущих в окрестности... И пожалуйте бриться, неуважаемые господа.

— Лебедь, я Сеть! В квадрат пятнадцать дробь три возвращаться не надо. Взяли всех тёпленькими. Ребята благодарят за идею слезоточивых гранат и за выявленный подземный ход. Можете сразу выходить в полосу отсеченной части Ленфронта.

— Юра, Артём сообщает, что шпионов на первом хуторе взяли.

— Угу! Значит, день мы прожили не зря. Что начальство?

— Разрешает переходить на полосу Восьмой и Пятьдесят четвёртой армий.

— Раз разрешает, значит пошли.

Снова под крылом плохо различимые леса и болота.

— Ага, есть! Сеть, я Лебедь! Наблюдаю крупный отряд, численностью пятьдесят три человека. Имеются пулемёты и миномёты. Много взрывчатки, буквально у каждого. Если пленные не нужны, можем немножко проредить гадов, гранаты с собой имеются.

— Кладите всех! Пленные не нужны. — ответил Серов.

— Юра, тут под нами крупный отряд диверсантов, хочешь пострелять?

— Конечно же, хочу!

— Отлично! Бери гранаты, выдергивай чеку и по моей команде кидай прямо вниз.

Фонарь исчез, и Юрия обволокло вязким мокрым туманом. Внизу, метрах в тридцати, плохо различимый в белесой мути. двигался немецкий диверсионный отряд. Если его упустить, то он принесёт нашим войскам немало бед.

Юрий привстал, взял в руки пару "лимонок", по очереди выдернул чеки. Со своего места поднялся с гранатами и Антон.

— Я готов! — хриплым шепотом доложил Юрий.

— Раз, два, три. Давай! — также шепотом скомандовал Антон.

Гранаты полетели вниз, прошли положенные секунды, и позади пролетевшего лебедя на земле раздались не четыре, а с десяток взрывов, а потом — суматошные панические крики по-немецки, вопли боли и русский мат.

— Ага! Хорошо попали!

— А почему по-русски ругаются? — удивился Антон.

— Я слышал, что у фашистов в диверсантах много бывших русских. Беляки, и их выпердки.

— Да, действительно, что это я? У вас гражданская война только что завершилась.

Лебедь сделал круг, и снова оказался над фашистским отрядом. Командир диверсантов видимо решил, что они попали в минное поле, и отдал команду стоять там, где кто стоял.

— Ого! — восхитился Антон — а мы их ополовинили! Двадцать один в минусе!

— Очко! — оценил Юрий — Я готов, командуй, когда кидать, а то ни рожна же не видно.

— Секундочку... Раз, два, три. Давай!

Снова позади множественные взрывы, снова многоголосый вой и проклятия.

— Ага! Теперь они кинулись врассыпную! — пояснил Антон — Сейчас снизимся, пока есть гранаты, побьём отдельные группы, а потом придётся стрелять из пистолетов. Мдя... Как бы в ответ не прилетело: лебедь-то у нас один, лишь бы его не повредили.

Юрию понравилось, что Антон беспокоится не о себе, а об уникальной технике. Это по-солдатски, это вызывает симпатию и уважение.

— И кстати, Юра, у тебя сколько патронов?

— Восемь, плюс две обоймы, итого двадцать четыре.

— Ага! И у меня шестнадцать, ну да ладно, должно хватить.

В три захода уничтожили четыре группы, а потом принялись отстреливать отдельных фашистов. Очень помогала взрывчатка, которую несли с собой диверсанты: при попадании в неё происходил взрыв, и при некоторой удаче убивало не только носителя, но и того, кто оказался рядом. Самые сообразительные принялись сбрасывать с себя снаряжение, и в первую очередь всё взрывающееся, так что Антону и Юрию пришлось целиться в головы, благо, что шлемов диверсанты не носили. Повезло и в том, что никто так и не сообразил, что меткая стрельба ведётся не откуда-то со стороны, а сверху, тем более что негромкие хлопки пистолетов надёжно глушились винтовочными и пулемётными очередями самих диверсантов, палящих в подозрительные тени, что мерещатся им в плотном тумане.

— Сеть, я Лебедь! Диверсантов обнулили, движемся дальше по маршруту.

— Добро! Когда пройдёшь прифронтовую полосу, внимательно осмотри все расположения штабов от дивизии до армии. Ну, ты помнишь наш план.

— Ясно! Конец связи.

В полосе Восьмой и Пятьдесят четвёртой армий, обращённой к Ленинграду обнаружили пять разведгрупп с радиостанциями и почти сорок радиостанций спящих. Всё говорило о том, что немцы готовят новое наступление и усиленно собирают разведданные.

— Антоха, извини за неловкий вопрос, если всё совсекретно, то не отвечай.

— Спрашивай.

— Мне кажется, что в обеспечение нашей операции выделено несуразно много людей. Шесть батальонов!

— Ах, ты об этом... Понимаешь, тебе не сказали важной детали, но она вскоре станет известна всем. Прямо сейчас идёт процедура поголовной дактилоскопии всех взрослых обитателей прифронтовой зоны. Исключение только для рядовых бойцов боевых подразделений. Штабные, и все, кто рядом со штабом, дактилоскопируются все до единого человека.

— Тогда понятно. В таком случае выделенных сил как раз и мало.

— Ничего, мужики справятся. Должны справиться.

В районе штаба Восьмой Армии обнаружили две радиостанции, причём одна из них работала на передачу.

— Очень хорошо! — отозвался Серов — Район оцепляют, и гадина никуда не уйдёт.

На базу вернулись только тогда, когда лебедь объявил, что пора заряжаться.

— Слушай, Антоха, я раньше к особистам относился с предубеждением: дескать, мы воюем, а они бумажки перекладывают. А оказалось, у них работы никак не меньше чем у нас!

— Как сказал кто-то из древних: "Война — это путь обмана". Шпионаж форма обмана, и мы им пользуемся и немцы. Особисты, в меру своих способностей борются со шпионами и болтунами. Ну, ничего. За сегодня мы малость урезали немецкие возможности, а завтра сами выведаем у них много интересного, наши командиры на основании наших данных составят план, и мы врежем гадам от всей души.

— Твои слова да богу в уши.

— Не хмурься, мой друг. Устал?

— Устал. Хотя надо сказать, устал гораздо меньше, чем даже в самом удобном кресле.

— Пойдём, доложимся Серову о делах этого дня, я запишу расшифровку радиограммы, которую мы перехватили с утра... А потом кушать и спать!

— Отличный план, одобряю!

Серов принял их у дверей, обнял каждого и усадил у стола.

— Сегодня у нас крупный улов, товарищи! Знаете, кого мы взяли на том кораблике в Лахтинском разливе?

— Откуда нам знать? Даже предположить не берёмся.

— Вот то-то же! А взяли мы одного из начальников отделов штаба Балтфлота! Адмирала!

— С ума сойти! И он передавал английским шифром через нашу радиостанцию?

— В том-то и дело что через нашу. С адмиралом был каптри1, у него с собой была приставка, которая позволяет передавать сообщения в сжатом виде.

— А штатный радист?

— Его и начальника связи просто попросили выйти из радиорубки, а особисту показали грозную бумагу от высокого начальства.

— Вот как? Получается...

— Да, бумага подлинная, того кто подписал, уже взяли за мягкое вымя, но пока неясно от глупости он поставил подпись или по злому умыслу.

— Дайте бумагу, я напишу текст расшифровки радиограммы. — вспомнил Антон — Сами-то расшифровали?

— Самим пока не удалось. Машину-то ещё не построили, а вручную, хоть и по Вашим алгоритмам, всё-таки тяжело. Долго.

Антон аккуратно, мелким убористым почерком, написал трёхстраничный текст радиограммы, в которой содержалась важнейшая информация о Балтийском флоте, включая координаты якорных стоянок всех крупных кораблей в Ленинграде, Кронштадте и Ханко. Серов стоял у него за плечом и только каменел лицом.

— Никифоров! — позвал он, когда Антон закончил.

В кабинет зашел младший лейтенант госбезопасности.

— О! Знакомое лицо! — обрадовался Антон — Поздравляю с повышением, товарищ Никифоров, желаю достичь маршальских звёзд!

Юрий тоже обрадовался старому знакомому.

— Спасибо, товарищ Дикобразов! Спасибо, товарищ Аверин! — Никифоров пожал руки Антону и Юрию — Со звёздами как повезёт, а дело надо делать.

— Давай-ка лейтенант, бери машину с сопровождением, и лети в Большой Дом. — распорядился Серов — Там тебя будет ждать Курносов, он тебя сразу отведёт к Огольцову2. Ему и отдашь пакет. На словах передашь, что, если затеют радиоигру, то есть кому помочь. Специалиста я им даже не покажу, но помощь будет великая.

Лейтенант получил опечатанный конверт и ушел.

— Взял с собой проверенные кадры? — кивнул на дверь Юрий.

— А как иначе? Я ребят знаю почти три года, проверил и в бою, и в работе, и в пьянке. Мне же времени на раскачку никто не дал, а на кого опираться? Только на своих.

1Каптри — капитан третьего ранга. Флотское воинское звание, соответствующее майору в сухопутных войсках.

2Огольцов Сергей Иванович (1900 г.-1976 г.) — деятель советских органов госбезопасности, генерал-лейтенант