А в спину смотрят тридцать две пары глаз, людей много меньше приспособленных к этому миру. Они еще не знают, что их лидер, в возрасте тридцати лет, из крепкого военного профессионала превратился в асоциальный элемент. Ну да, именно в него, навыки рукопашного боя и поножовщины подойдут уличному грабителю, а не средневековому воину. Если только в составе подразделения орудовать копьем из глубины строя. В условиях вялотекущей гражданской войны, наверное можно пограбить воюя за разные стороны, вот только такой вариант подполковника Климина ни как не устраивал. Подонки, по определению плохо заканчивают, даже очень богатые и влиятельные. В том мире, довелось наблюдать подобное неоднократно, некоторым даже сам поспособствовал, закончить побыстрей и по хуже.
Пока Алексей предавался унынию, ладья вошла в Волхов и гребцы с течением быстро несли ее к городу. Стало возможным рассмотреть достопримечательности более подробно. Как и в их мире, город расположился на обеих берегах реки, только в зеркальном отображении. Правильно, вон Николо-Дворищенский собор, на правом берегу, логично предположить, что Ярославово дворище там же. Обе части города обнесены земляным валом с идущей по верху деревянной стенойЧерез Волхов перекинут один единственный пешеходный мост. Вдоль всей набережной по левому и правому берегу тянутся ряды причалов с мешаниной разнокалиберных судов, собственно как и по всей акватори и города. Про правила для водного транспорта местные слыхом не слыхали. С причалов по левой стороне пытались одновременно выйти на речной простор две ладьи, примерно такого же водоизмещения, как и их кораблик. Куда смотрели рулевые, не понятно, но ладьи легли на встречный курс и в место какой — то координации действий, дабы предупредить столкновение, команды увлеченно переругивались, выясняя кто собственно виноват. По середине реки, вообще расположилась целая рыболовная флотилия, разбросавшая сети и явно не собирающаяся освобождать дорогу. Между ее лодками скользили узкие однодеревки, перевозящие народ с берега на берег. Беспредел, одним словом.
Во всем этом хаосе Вторак, с помощью профессора, уверенно вел корабль к одному ему известному причалу. Заходили по широкой дуге, загодя убрав весла, и когда ладья мягко прикоснулась к причалу, Алексей облегченно вздохнул. Как они умудрились ни кого не потопить по дороге, уму не постижимо.
Пока Вторак маневрировал, пытаясь избежать столкновений, весть об их прибытии успела дойти до заинтересованных лиц. Понятно, что путешественники по мирам ни кому нужны не были. Собравшихся на берегу интересовала бывшая команда. Не находя среди прибывших знакомых лиц, с тревогой поглядывали на Алексея, видимо как на самого высокого. Обстановку несколько разрядило появление Вторака. Тот подошел к собравшимся, приложив руку к груди низко поклонился и начал рассказ, попутно указывая то на ладью, то на пассажиров. Понять о чем речь было не мудрено, даже не слыша слов, по мере повествования лица слушателей мрачнели больше и больше.
Девочка подросток, не успевшая к прибытию, не обращая внимание на собравшийся народ, с сияющим от счастья лицомпролетела по причалу и лихо сиганула на ладью. Алексей закрыл глаза. Все как два года назад, в Новосибирске, после выхода из китайского окружения. Они шли по разрушенному, охваченному бестолковой суетой городу, а на встречу им, шла маленькая девочка. Шла, пристально вглядываясь в лица проходящих мимо солдат и спрашивала, не видели ли они ее папу. Единственный человек, который точно знал, чего он хочет в этом море хаоса. Тогда он не смог встретиться с ней взглядом.
Когда Климин вернулся из своих кошмаров, улыбке на лице девочки уже не было. Растерянно стояла среди незнакомых людей занимающихся своими делами, не понимающих ее язык, зациклившимися на собственных проблемах и безразличными ко всему остальному. Он встретился с ее умоляющим взглядом, покачал головой и кивнул в сторону сооруженного на палубе шатра — может он знает.
В шатре лежал искалеченный владелец корабля, благодаря стараниям доктора, выкарабкавшийся, но еще очень слабый. Девочка испуганно кивнула и не смело заглянула под полог. Некоторое время привыкала к полумраку, потом с криком "тятя" бросилась к раненому. Алексей покачал головой, все красотка, детство кончилось.
Дедок, пришедший встречать Вторака на пристань, оказался его отцом, главой многочисленного рода мореплавателей корабелов и по совместительству купцов средней руки. Звали его Милан, по отцу Щука. Оставалось только чесать репу, у какого родителя хватило фантазии назвать сыночка столь экстравагантным имечком. Климин на это только махнул рукой, в их мире аналогично, представители так называемой элиты были Мстиславами да Ярославами, а люди по проще, с выбором имени особо не заморачивались.
Хотя было ему всего пятьдесят лет отроду и был весьма подвижен, но выглядел значительно старше того же профессора, которому должно было осенью исполниться пятьдесят семь. Он то и пригласил новых друзей своего сына пожить у них дома. Его старший сын переехал в Киев, где начал собственное торговое дело, третий сын строил ладьи в Ладоге, четвертый был десятилетним пацаном, жившим с родителями. Дочери были давно замужем, так что площади в доме пустовали. Сам отец, держал на торгу лавку, владел верфью в Новгороде и ещё одной за городом, несколько ниже по течению, на всех объектах совмещал аж три должности, был и директором и бухгалтером и главным инженером. Кстати, ладья, на которой они путешествовали, была его производства По этому, незадачливого купца он хорошо знал и даже выделил ему двоих рабочих, чтоб донесли его до дома.
Город Олега разочаровал. Нет, конечно те же Великие Луки или Холм и рядом не стояли, деревни одним словом. Новгород по сравнению с ними просто мегаполис. Раскинулся аж на двух берегах, даже мост есть. Правда пешеходный и на столько низкий, что местным кораблям приходилось снимать мачты, дабы протиснуться под ним. Правда еще в том, что ни одна государственная комиссия, ни за какие деньги, не разрешила бы его эксплуатацию. Но все — таки мост. Еще был каменный замок, ну как же, помнится на факультативе по древнерусскому зодчеству, преподаватель сокрушался, по поводу не сохранившейся постройки времен Ярослава Мудрого. Если в их мире было нечто подобное, то жалеть явно не стоило. Похоже мудрый правитель строил замок лично для себя, дабы отсиживаться в нем со своим семейством, да и то тяп — ляп. Или уже Мстислав так постарался при реконструкции? Земляные валы с деревянной стеной из толстенных бревен были куда основательней хилой постройки Ярослава.
Планировка города была аналогичная уже виденным поселениям. А именно — никакая. Народ строился как душе угодно, улочки получались кривые и узкие, на некоторых две телеги не разъедутся. За — то заборы были основательные, все из тех же распиленных вдоль бревен в человеческий рост и выше. Дома в принципе добротные, за время их дороги к семейному гнездышку Вторака, откровенного убожества не попадалось. В основном одноэтажные, реже два, два с половиной. Даже самые бедные украшены затейливой резьбой.
Все бы ничего, если бы не грязь, нет, не просто грязь, а непролазная грязища, образовавшаяся после вчерашнего ливня. Понятно, от чего народ даже летом ходит в сапогах. Как Олег не старался, через пять минут такой прогулки, кроссовки наполнились противной жижей, а каждый шаг стал сопровождаться чавкающим звуком. Вроде в их мире имелась у города деревянная мостовая, которую потом раскопали в целости и сохранности, тут по всей видимости до такого технического решения не додумались. С этим вопросом он обратился к военному, как к признанному знатоку истории. На что получил ответ исчерпывающий, но ни как не радовавший. Мостовая была, только скрывалась под слоем грязи. Достаточно было шаркнуть ногой, чтоб почувствовать стыки между бревен. По словам военного, выходило, что сейчас вовсе и не грязно, а вот когда город действительно зарастает грязью, то все, труба. В четырнадцатом веке умудрились даже потерять слиток свинца, сто двадцать килограммов веса. Вещь не маленькая, и не дешевая, выкинуть не могли, потеряли по рассеянности. Так его и нашли археологи через пятьсот лет, прямо посреди улицы, под несколькими новыми слоями бревенчатой мостовой. До дренажа додумались только в семнадцатом или восемнадцатом веке, вот тогда и стало по легче, а пока — сапоги, срочно.
Владение у их нового знакомца оказалось не маленьким. Наверное самое большое в районе. Внушительных размеров дом стоял в глубине яблоневого сада. Хотя, сада громко сказано, всего пяток деревьев, но посажены они были с претензией на оригинальность. Предки Вторака явно не бедствовали, раз у них оставалось время на занятия ландшафтным дизайном Сам дом, тоже не маленький, двух этажный, был украшен резьбой на водную тему. Стилизованные изображения корабликов, волн и подводных обитателей украшали крышу, крыльцо и наличники. С окнами понятно была напряженка, традиционные амбразуры затянутые мутной пленкой. Олег притормозил, стараясь представить этот дом с нормальными окнами. Получилось бы не плохо, вполне современно.
Мать у Вторака была совершенно не похожа на угнетенную средневековую женщину. Скорей на некрасовскую, та, которая и коня на скоку и в горящую избу. На появление трех десятков нахлебников даже бровью не повела. После представления быстро застроила прислугу, надавала заданий и занялась гостями. Вечером же намечались большие посиделки по поводу возвращения сына, а пока усиленно готовилась баня. Как в русских сказках, помыть покормить и спать уложить.
Возможность помыться в древне русской бане вызвала бурю восторга у всех без исключения. Мальчикам, правда пришлось проявить галантность и уступить первенство в помывке девочкам, что вызвало некоторое недоумение у хозяйки, но мудрая женщина приставать с вопросами не стала, предоставив гостям разбираться самим.
Олег был не то чтоб большой любитель бани, скорей ценил возможность помыться горячей водой. Ничего нового в средневековой помывочнойон для себя не открыл, за прошедшие века ни каких принципиальных конструктивных изменений не произошло. А вот о своих попутчиках кое что новое узнать удалось. Оказалось, что профессор был в молодости не чужд романтики. На плече у него была примитивная татуировка с изображением кораблика и подписью "Стремительный". Явно сделана в казарме, товарищем по флотскому экипажу с помощью иголки и чернильницы. А вот будущий экономист Антон, мог похвастаться профессиональным тату во всю грудь. Популярные в последнее время не то листья, не то лепестки пламени, хорошо смотревшиеся на героях западных боевиков, на его чахлой груди ассоциировались с неизлечимым кожным заболеванием. Так что даже сидеть с ним рядом не хотелось.
Но больше всех поразил подполковник без банданы и футболки. Оказалось, что рыцарь без страха и упрека, мастер рукопашного боя и специалист по выживанию имеет конкретный комплекс. Он красился. Теперь, когда волосы отросли, это было хорошо видно. Мужик рано поседел, но поседел не полностью, а ровно на половину. Затылок и макушка были темно русыми, а спереди был седой как лунь. Когда он стянул с себя футболку, стало понятно, откуда у него седина так рано. Все его тело было исполосовано длинными белыми шрамами. Их было столько, что военный мог запросто играть без грима в фильмах про Франкенштейна. У видавшего виды доктора аж глаза полезли на лоб. Олег понял, что и сам таращится, силясь понять, из какого ада вылез их попутчик. Даже ему, не профессионалу было понятно, это не осколочные и не ножевые ранения. Заметив неестественную тишину Климин огляделся, понял, что взгляды всех присутствующих направлены на его торс, картинно развел руками и с присущим ему юмором выдал:
— Блин, вот по этому я и не хожу на общественный пляж.
Уже после парилки, когда все отдыхали в предбаннике, поняв, что отделаться односложными ответами, типа "война, "судьба" не удастся, тем более в присутствии такого профессионала как Рябушев. Не стал корчить из себя невинность и рассказал историю, в стиле Лермонтовского "Фаталиста". Климин откинулся на лавке и отхлебнув из деревянного ковшика ледяного кваса начал свой невероятный рассказ.
— Как верно заметил Владимир Сергеевич, хоть выглядит мое тело несколько непрезентабельно, но ни одного опасного ранения у меня ни когда не было. Я прошел вторую кавказскую и стодневную войну без единой царапины, кроме этих разумеется — Алексей поднял глаза, словно хотел взглянуть на скрытое дощатым потолком небо — словно Он, лично хранил меня.
На кавказский фронт я попал прямо с лейтенантских сборов, через месяц после училища. Был определен на вертолет радиоразведки, вы наверное видели, у него на брюхе здоровый желтый контейнер в форме расплющенной сигары. Контейнер этот набит всевозможным шпионским оборудованием, но по большому счету это просто антенна. Она то и стала причиной той идиотской истории.
Так вот, из за этой антенны, весь Кавказ знал — разведка вылетела на работу. Тяжелое вооружение на машине отсутствовало, по этому она пользовалась особой популярностью в качестве мишени. Правда и достать ее из стрелкового оружия было практически невозможно, на нее ставили модернизированный движок, позволявший подниматься на пять километров. Но уж если ее засекали в зоне поражения, то отрывались по полной. Вот так нас и поймали один раз, уже при возвращении на базу. Коллектив у нас был молодой, старшему было всего двадцать пять. Естественно, ни кто из нас пороху не нюхал и возможность пострелять мы восприняли с диким энтузиазмом. Высунули стволы из всех щелей и дали бой. Пять зеленых идиотов, возомнивших себя крутыми вояками. Находясь в летящем вертолете, попасть в человека из автомата — не с навыками стрельбы полученными в инженерном училище. Но это я понял много позже. А пока поливали свинцом окрестные горы — с этого момента голос Алексея становился все тише и тише, словно он уходил внутрь себя, заново переживая произошедшее десять лет назад.
После этой краткой стычки мы все чувствовали невероятную эйфорию, ну как же, понюхали пороха, стали настоящими мужчинами. Тогда мы и подписали себе смертный приговор — достали спирт. С алкоголем на войне все было очень просто, ни где не продавали, но у всех было. Особенно у тех, кто имел возможность выбираться с фронта. Мы могли.
Спирт на голодный желудок обеспечивает нужный эффект очень быстро, к моменту приземления нам было уже море по колено. А лужа по уши. Старший не поставил свой автомат на предохранитель, то — ли приземление вышло жестким, то — ли он по пьяни, зацепил спусковой крючок. Пуля прошла у моей головы, пробила фюзеляж и попала в одну из лопаток турбины. Произошедшее далее возможно было только теоретически, на практике, до этого дня ни когда не происходило. Поврежденная турбина потеряла центровку и пошла в разнос, оторвавшиеся от вала титановые лопатки полетели во все стороны, в том числе и в салон и во вторую турбину, с которой произошло тоже самое. Четыре разведчика и два пилота умерли мгновенно, их просто разорвало на куски. Почему я остался жить? Следствие так и не смогло этого установить. Безусловно, свою роль сыграла каска, которую я в азарте забыл снять после перестрелки. Что еще, не знаю. Ведь я находился прямо под первой турбиной и должен был умереть на тысячную долю секунды раньше. Почему потом не рванули остатки топлива в пробитых баках, кто знает?
