— Двоих убили Ирсэ. Одного — Корделия. Семерых отправила в небытие я. Сочтены десять человек из дюжины... Но самое трудное еще впереди. Смотри! — она указала на холмик чуть поодаль, от которого исходило синеватое сияние. — Это Древний. Нелегко было заманить его в ловушку... Но, как видишь, вполне возможно.

Честно говоря, мне стало не по себе, когда мы подошли к нему ближе. Древний был укутан травой так, что в коконе едва угадывались очертания человеческого тела. Айне склонилась над ним и бережно отвела стебли, открывая лицо пленника.

Женское.

— Ты оказалась сильнее, чем мы думали, пророчица, — улыбка коснулась полных губ цвета золота. От красоты нечеловеческого лица захватывало дух. Я не думала, что когда-нибудь у меня сердце будет замирать при виде темно-фиолетовой кожи и золотистых фасетчатых глаз, но сейчас и взгляда не могла отвести от Древней. — Мы думали, что сила эфемерата не может убивать.

— В оружие можно обратить все, — скучным голосом произнесла Айне, высвобождая из плена травы волну бледно-голубых локонов. — Прости, но это я заберу с собой. Так надо... — и, сложив пальцы ножницами, отрезала одну прядь.

Древняя вздрогнула.

— Кто рассказал тебе о том, что можно сделать с помощью моих волос? — за спокойными интонациями проступила тень ужаса.

— Никто, — пожала плечами пророчица, отстригая еще одну прядь. — Я знаю, потому что видела.

Улыбка Древней стала жалкой.

— А что еще ты видела? — прошептала пленница эфемерата. Айне встретилась с ней взглядом и просто сказала:

— Твою смерть.

Трава зашевелилась, как живая. Стебли сомкнулись сначала надо лбом, потом над подбородком Древней, оставляя лишь узкую полоску. Последними исчезли золотистые глаза, в которых плескалась боль и непонимание: "Почему? Почему все так?"

Налетел ветер.

Трава вновь рассыпалась на стебельки.

В коконе уже никого не было.

Айне медленно поднялась на ноги, зажимая в руке голубоватую прядь волос — все, что осталось от Древней.

— Бездна, я до последнего не верила, что получится, — лицо пророчицы было уже не просто бледным, а в синеву. Губы у нее пересохли и потрескались до крови. — Какая же она сильная... — Айне нахмурилась. — И как же я устала... Ладно. С Древней справились. Остались еще люди — двое из дюжины. Одного оглушила ты... Пусть живет, с одним справимся. Он просто исполнитель. А второй... — она обвела взглядом бесконечное травяное поле, в центре которого шелестела струями река, утекающая в беззвездное небо. — А, вот и он.

Десяток очень трудных шагов на заплетающихся ногах — и мы оказались рядом с последним из этой группы смотрителей, молодым мужчиной в джинсах и кожаной куртке. Короткие русые волосы его растрепались, щеку рассекала царапина, но лицо выглядело умиротворенным, как будто инквизитору снился прекрасный сон.

Впрочем, скорее всего, так оно и было.

Айне присела на корточки и взяла мужчину за руку.

— Вот и последний, — с облегчением улыбнулась она, вглядываясь в грубоватые черты. — Наш ключ к победе... Пусть поспит. Возвращаемся.

В то же мгновение вода в реке зазвенела, как сотня серебряных колокольчиков, и с неимоверной высоты обрушилась вниз ворохом солоноватых брызг. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, мы уже стояли на развалинах.

Инквизитор все так же спал, не обращая внимания на впившиеся в бока осколки кирпичей. Айне пошатнулась, обвела мутным взглядом округу — и без чувств рухнула наземь.

Заголосила Корделия.

Крикнула что-то громко на незнакомом наречии Ногицунэ.

Я упала на колени, лихорадочно вспоминая все, что знала о целительстве. Пальто на боку у Айне уже все пропиталось кровью.

— Боги... — вырвалось у меня. — В прошлый раз — Тантаэ, теперь — ты... Да хоть месяц мы можем без травм прожить?

К счастью, все было не так плохо, как показалось мне на первый взгляд. Крови Айне успела потерять миллилитров четыреста — много, но не смертельно, а в обморок упала от перенапряжения и болевого шока. Максимилиан с Дэриэллом прибыли спустя пятнадцать минут — Ками, умница, увидев, что творится на окраине и куда я побежала, с помощью амулета экстренной связи сообщил о случившемся кому-то из Пепельного клана. А там князь через минуту уже все узнал и поспешил на помощь, прихватив с собой Дэриэлла.

Как итог — одна из сильнейших охотничьих групп Ордена была разбита, а с нашей стороны обошлось без жертв.

Пожалуй, провернуть такую сложную комбинацию смогла бы только пророчица, досконально изучившая все возможные варианты будущего.

В целом план был прост до гениальности — поймать Древнюю "на живца". Но любой просчет мог обернуться катастрофой. Если бы слишком много человек сопровождали бы Айне, то нападать осторожные Смотрители бы не стали. Если бы я пришла чуть раньше и ввязалась бы в драку вместо того, чтобы помочь пророчице, нас бы смяли грубой силой...

Кстати, выяснилось, куда пропадала Айне в Академии перед самым выходом.

— Мне пришлось заглянуть на кухню, стащить перечницу, — весело рассказывала она уже позже, вечером, когда Дэриэлл уже подлатал ей бок и едва ли не насильно накормил бульоном. Я только сочувственно морщилась, вспоминая, как обычно мутит после откатов. — Понимаете, там в самом начале битвы нужен был небольшой зазор по времени... А я все никак не могла додуматься, чем бы отвлечь того кайса, который попытается меня сходу пырнуть ножом... И когда мы спорили в комендантской с этим старичком и он чихнул, меня осенило: конечно, перец! Вещество абсолютно невинное, если, конечно, в нос не попадет... Отвлекающий маневр удался.

— Вижу я, как он удался, — вздохнула я, глядя на излишне оживленную пророчицу. Трофейная голубая прядь волос змеей свернулась на прикроватной тумбочке. — Похоже, ножом тебя все-таки достали.

— Достали, — легко согласилась Айне. — Но вместо того, чтобы всадить его в печень, едва-едва бок располосовали...

— Ты сильно рисковала, — негромко произнес Максимилиан, за все время разговора так и не слезший с подоконника. Нас в комнате было всего четверо, включая саму Айне — князь разогнал остальных посетителей, запретив им даже на порог ступать по меньшей мере до завтрашнего утра. — Что же заставило тебя изменить главному принципу пророков — "не вмешиваться лично"?

Айне помрачнела и откинулась на подушки. Взгляд ее стал тяжелым и темным.

Ветер за окном шелестел осиновыми листьями-монетками, почти неразличимыми в густом вечернем сумраке. И — ни одного городского звука. Не хлопали двери, не работал телевизор, не гудели в пробках машины...

Как будто мы оказались посреди глухого леса.

— Я устала от беспомощности, — произнесла Айне наконец, прикрывая глаза. — Устала выбирать. Устала двигать шахматные фигурки, раздумывая, кем бы пожертвовать для общего блага. Это не дело человека — решать такие вещи. Люди должны сражаться сами! — она повернула голову, и из-под ресниц полыхнуло янтарным сиянием.

Князь неожиданно усмехнулся:

— Ого! Сколько страсти. Не думал, что в тебе прячется такой огонь. Ты мне казалась... Остывающим пеплом, что ли? — задумчиво протянул он. — Вроде еще и теплый, но обжечься нельзя.

Айне ответила ему безмятежной улыбкой — такой же, какая бывала у нее в моих снах об эфемерате девяти отражений.

— Так же ошиблись и в Ордене. Они, наверное, забыли, что если разгрести в стороны пепел, то можно найти раскаленные угли... А для пожара хватит и одного уголька, если знать, куда и когда его подкинуть.

— А ты знала? — понимающе хмыкнул князь.

Айне неопределенно пожала плечами.

Но, думаю, это было кокетство. Уж она-то знала столько, что смогла бы раздуть пожар и из одной-единственной искры, похороненной под слоем пепла.

ГЛАВА 8: ТА, ЧТО ПРЯДЕТ ПАУТИНУ

У красного цвета сотни оттенков — и символических значений.

Это и огонь — жгучая энергия, жизнь, страсть, жадность. И кровь — ярость, отчаяние, смерть. И начало, перемены — алая заря, и багровые закаты — угасание, увядание. У некоторых народов это цвет траура, у других же — наряда невесты. Алое безумие, алый соблазн... Для кого-то — символ смелости и стиля, для кого-то — дешевый и вульгарный способ заявить о себе.

У меня никакого предубеждения к красному цвету не было. Я даже любила его — в маковых полях, в букетах тюльпанов и в назойливом шелесте листьев по осени.

Но в том, что на маленький наш военный совет — первый после выходки Айне — мы собрались на веранде, спрятанной среди заалевших осин, мне почудился тревожный знак.

В группе не хватало пока только Шинтара, которого ожидали со дня на день. Зато остальных пророчице даже звать не пришлось — достаточно было обронить за ужином, что утром она собирается объяснить в непринужденной обстановке за чашечкой чая подоплеку событий в Приграничном. И уже к девяти часам — несусветная рань по меркам некоторых из нас — на веранде яблоку негде было упасть. Заявился даже Ками, которого, в общем-то, никто не приглашал, но и выгнать рука не поднималась.

Когда торжественное молчание затянулось, Максимилиан хмыкнул и, развеивая ощущение официоза и натянутости, демонстративно откинулся в кресле:

— Ну, раз никто не хочет начинать, предоставьте это мне, — произнес он с потрясающей смесью небрежности и предвкушения, от которой сразу захотелось подобраться и, по примеру Ногицунэ, с любопытством дернуть хвостом. — Итак, вчера... нет, уже позавчера... в общем, на Айне напали. Но застать ее врасплох не получилось...

— Пророчицу — врасплох? Наивные, — насмешливо протянул Ками и заработал долгий, тяжелый взгляд от наставницы.

— Скорее, понадеялись, что Айне все равно ничего противопоставить не сможет. Считается, что магия Эфемерата девяти отражений неагрессивна. Да и пророки почти никогда не вступают в открытое противостояние, — покачал головой Дэриэлл.

Вот уж кому после стычки привалило работы... Айне еще легко отделалась — энергетическим истощением да несколькими глубокими порезами. Хуже было местным жителям — из-за пожаров, обрушения зданий и задымления пострадала уйма народу. К счастью, смертей удалось избежать, и благодарить за это стоило Дэриэлла. Последние два дня мы с ним из Приграничного не вылезали. Целитель — потому что не мог пройти мимо людей, нуждающихся в его помощи. А я... что греха таить, я чувствовала смутную вину за тот единственный удар, нанесенный в пылу схватки. Уже сейчас становилось ясно, что я никогда не привыкну причинять боль людям, сколько бы Древних мне ни пришлось стереть с нашего плана. Каждый раз будет как первый...

И после той стычки двухдневной давности отвращение к себе было не меньше, чем три года назад, на Пути Королев, когда нам с Ксилем пришлось прорываться к порталу через засаду. И еще более мерзко я чувствовала себя оттого, что у меня все получалось слишком, слишком легко. Одно касание нитей — и кайса оказался погребен под обугленным древесным стволом. Если бы не та Древняя, поспешившая на помощь соратнику, на моих руках бы прибавилось крови...

Я не должна была об этом жалеть. Война есть война — с нами тоже не в игрушки играли. Но мне, ученице одного из лучших алхимиков и целителей нашей эпохи, всегда хотелось не калечить, а лечить. Создавать, а не разрушать.

К сожалению, выбора не было. Почти никогда.

— Пророки не вступают в противостояние? Это заблуждение. Просто мы стараемся все свои битвы выигрывать заранее, — безмятежно улыбнулась Айне, вертя в нервных пальцах осиновый лист. — Делать врагов друзьями, не появляться там, где будет опасно...

— Игра на опережение? Уважаю, — сладко улыбнулся Ксиль и, искоса глянув на меня, с удовольствием потянулся. Я невольно проследила за ним, по старой привычке. Смотреть — и не уставать любоваться... Как сейчас — на когти, вцепившиеся в подголовник кресла, на запрокинутую голову, на так естественно и гибко выгнувшуюся спину...

Лицо словно обдало жаром.

У меня тут же руки зачесались подойти и одернуть водолазку этому провокатору, чтоб не щеголял голой поясницей. Конечно, я понимала, что такое поведение уже въелось в его кровь и плоть. Но здесь, кажется, князю было некого вводить в заблуждение и уж тем более — соблазнять.

"А как же ты? — вкрадчиво поинтересовался Максимилиан, не прекращая вслух расхваливать преимущества превентивного удара тем томным, медовым тоном, каким обычно говорят неприличные комплименты. — Может, я для тебя стараюсь?"

"Во-первых, я несовершеннолетняя, — мрачно откликнулась я, совершенно точно зная, что этот аргумент Ксилю до лампочки. — Во-вторых, это отвлекает от обсуждения, что может потом выйти боком не только мне. В-третьих... Ксиль, я не могу одновременно терзаться муками совести из-за того, что у меня кровь на руках, и... и... на тебя пялиться, бездна! Не своди меня с ума. Притормози на время, ладно?"

Максимилиан ничего не ответил, но все-таки уселся нормально и водолазку поправил.

— Итак, что же мы имеем в итоге? — продолжил он после паузы уже серьезно. Я ощутила мимолетное сожаление. Когда Ксиль переставал дурачиться, то ситуация казалась куда мрачнее. — Двадцать семь раненых, шестнадцать разрушенных домов и полностью сгоревший яблоневый сад — в минусе. В плюсе — два пленника, мертвый демон и вот эта голубая пакля. Видимо, чтобы окна на зиму утеплять, — он непочтительно поддел когтем прядь волос Древней. Ками издал непонятный хрюкающий звук, подозрительно похожий на сдавленное хихиканье. — Не знаю, как вы, а я с нетерпением жду объяснений нашей драгоценной эстаминиэль, — он чарующе улыбнулся Айне. Но лично я поостереглась бы оставаться наедине с расточителем подобных улыбок. Из чувства самосохранения.

— Прядь волос поможет нам найти "бездну", из которой вылезла Древняя, — пророчица смотрела поверх Ксилева плеча, но видела явно не окутанные алой дымкой осины вдоль аллеи. — Но это не главное. Главный трофей — один из пленников. Не кайса. Ученый — Оливер Краузе.

— Тот, второй? Который до сих пор не просыпался? — уточнил князь. — И чем же он нам будет полезен? Сдаст еще несколько групп?

Улыбка Айне стала безжалостной.

— Нет. Ногицунэ, скажите, — внезапно обратилась она к маленькой женщине, тихо сидевшей, сложив руки на коленях. — Это правда, что вы умеете вселяться в людей?

Лисица подняла на нее глаза — черные, блестящие, как пластмассовые пуговицы, и по-звериному непроницаемые, словно само понятие человеческих чувств было для нее непостижимо.

— Ногицунэ не умеет вселяться в человека, — улыбнулась она краешками губ. — Но она может стать голосом за его плечом, тенью разума, и советовать человеку так, что он посчитает речи Ногицунэ своими мыслями.

Айне в последний раз повертела листик в пальцах, а потом мягко накрыла его ладонью.