С этими мыслями я встретила рассвет и новую мелодию побудки. На это раз эта была какая-то заунывная баллада. Лучше бы я под нее засыпала!
Глава 12
Давай разрушим потолок
И будем видеть бездну звёзд,
Читать падений их следы.
Я притворюсь, сглотнув комок,
Что я твоих не вижу слёз
Сквозь волны темноты.
Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда.
Между выдохом каждым и вдохом
С неба летит звезда.
Гаснет звон последнего слога
И шкатулка вопросов пуста.
Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда.
Flёur — Сегодня
Следующие три дня я разговаривала с Экзором только на уроках. Хотя навряд ли можно назвать разговором мои ответы на его же вопросы по теории литературы и истории. Алхимии за эти дни у нас не было и нервы мне никто не трепал. По вечерам же я точно в назначенное время с подобающим стуком заходила в класс и убирала. Просто убирала. От Экзора едва ли слышала больше семи слов. "Доброго вечера", "Швабра в подсобке" и "Спокойной ночи". Вот только настроение у профессора было не лучше моего, хотя, если я играла в безразличную вежливость, то Экзор опять играл самого счастливого человека на всем белом свете. Я так и поверила! В четверг профессор меня удивил заявлением, что собирается действительно пару вечеров отоспаться сном Касиопы. Зачем ему это — я так и не поняла, но в пятницу, как и было условлено, вошла в его класс без стука.
С порога в нос ударила вонь от приторных духов. Появилось совершенно безумное предположение, что Экзор привел с собой женщину в башню. Но духи были слишком знакомыми. Словно охотничья собака, я шла по запаху, пока не заглянула в приоткрытые двери спальни профессора. Истерический смех снова рвался наружу. Экзор, как и положено — спит, Ливир, как и ожидалось, не упустила момента.
— Леди Ливир, что вы делаете? — перепуганная снобка тут же оторвалась от губ Экзора. Я лишь мило и вежливо улыбнулась. Хотелось ударить брюнетку шваброй по ее шелковой макушке.
— Какое твое дело, мелкая? Тебя сюда кто звал? — истинной змеей прошипела эта... эта... да я даже про себя слов не могу подобрать, чтобы эту девицу обозвать! Это ж надо было так воспользоваться спящим мужчиной! Хорошо, что дальше поцелуя не дошла. Теперь, отрезанная от научных книг, я перечитывала романы матери, без цензуры и редакции под подростков. Познавательно. Щеки алели на каждой десятой страничке. Так что я могла себе представить, КАК можно воспользоваться спящим мужчиной, хотя сама на такое пока была не способна.
— Ну, вообще-то я отбываю наказание у профессора уже второй месяц, — сложив руки под грудью я пытливо посмотрела на брюнетку. Как будет выкручиваться? Какую сказочку расскажет? Меня уже просто подкидало от злости.
— У него в спальне? — изящная ручка описала круг, показывая мне всю комнату. Ну-ну. Я тоже полюбуюсь. Как-то не было времени и желания спальню преподавателя рассматривать. А вообще комната мне понравилась. Уютная. Широкая кровать с балдахином, два прикроватных столика, на которых горками высились книги и чашка с чаем. С другой стороны камин и шкура на голом каменном полу. Только перед огнем была белая, а по комнате разбросаны черные, с более коротким и жестким ворсом. На стенах полки с букетами роз. Забавно. Еще был шкаф из темного, почти черного дерева у стены и нужная мне дверь.
— Швабра здесь в подсобке. Вон та дверь, — Совершенно неприлично показала я пальцем свою цель. Ну а что еще с такой... девушкой делать? Ей ведь все надо предельно просто и конкретно объяснять и показывать. — А вы что делаете? Играете в спящего принца? Профессор вряд ли проснется от вашего поцелуя.
Иронию я решила не сдерживать. Наказания мне и так до конца года хватит, да и свидетелей нет моей грубости. По сути, сейчас мы один на один с Ливир.
— Это почему еще? — подбоченясь, спросила красавица, чуть мазнув длинными волосами профессору по лицу. Мне показалось, или он чуть наморщил нос?
— Потому что спит сном Касиопы. Он не проснется, пока не восстановится полностью. Так что можете не стараться. До свидания, — проход я ей освободила, предварительно чуть сдвинув ковер и тайно надеясь, что шпилька этой курицы застрянет между камнями пола. Экзор как-то рассказывал о неудачном визите леди Пушки в его спальню. Тонкая, высокая шпилька подвела хозяйку и намертво застряла между неплотно подогнанных камней. А мастерица иллюзий как раз хотела сделать Экзору сюрприз в день его рождения. На пару с Карелом и Беном с самого утра решили устроить побудку и поздравить от всей извращенной фантазии. Что было задумано, Экзор так и не признался, но впервые на моей памяти покраснел.
— Да сейчас! Я никуда не уйду, мелкая! Мало ли что ты с профессором наедине сделаешь! — а гонору-то! А негодования!
— И что я могу сделать? — прикидывая, какую взять швабру из подсобки, полюбопытствовала я.
— А вдруг ты воспользуешься его состоянием и изнасилуешь? — С видом дознавателя раскрывшего тайный заговор провозгласила она на всю комнату. С таким ором Экзор точно проснется, если еще спит, конечно.
— Чем? Шваброй? — все же уточнила я и продемонстрировала набор этих деревянных изделий с разными ручками.
— Да мало ли чем! — запальчиво поспешила убедить меня в собственной извращенности девица.
— Ливир, а тебя случаем никто в холе не ждет? — пришла мне в голову неплохая идея.
— А что?
— Угадай! Высокий, седой, трость со змеей на набалдашнике и бросает злые взгляды на карманные часы, — описала я по памяти недавнего гостя Ливир. Она к нему примерно месяц назад вылетела прямо с урока Экзора, стоило ему описать этого мужчину.
— Папа! — завизжала эта дура. Мне опять показалось, что Экзор вздрогнул.
— Я так и подумала... — довольно усмехнулась я, а наследница древнего рода с достоинством, явно не соответствующим ситуации, встала с постели преподавателя и пошла на выход.
— Уйди с дороги, дрань подзаборная!
— Да ради светлых духов! — Ниспошли мне удачу, светлый мир! Хотя тут скорее тьма. Пусть эта дура разобьет свой длинный нос, а заодно и твердый лоб, и пухлые губы. Вперед, на выход! Один шаг, второй... Не смотреть, а то сейчас просто рассмеюсь от одного королевского вида. с которым малолетняя засранка вышагивает по скромной обители профессора. Вот тьма! Малохольным сегодня везет. Ну и ладно. Ушла себе, и то хлеб.
Бедный профессор. Хорошо, что он не проснулся, пока Ливир его слюнявила. Однако непорядок — слюни-то остались. Кто там знает, сколько Экзору лет, может он инфаркт поймает от такой новости. Надо ему губы вытереть. Просто мне противно смотреть на слюни какой-то дуры на губах столь умного мужчины. Хотя, если вспомнить, как этот умный мужчина любит манипулировать людьми... Свой чистый платок я не пожертвую. Может, тряпочкой для пыли?
Прислонив швабру к стене, я тихонько подошла к спящему. Такой тревожный вид. Даже во сне. Ладно, пусть будет его же одеяло. Она хоть и чистое, но шершавое. Губы у профессора мягкие, чуть красные от помады этой коровы, а теперь еще больше алеют от моих стараний. Все. Теперь помады нет, только естественно красные губки. Тонкие. Чуть изогнутые, как завитки эфов скрипки. Может, еще потереть? Чтобы распухли, как от укуса осы.
— Ливир ушла? — тихий, но совершенно не сонный голос Экзора, заставил меня вздрогнуть и вскочить на ноги. Где там швабра? Ну его к сестре домой! Мыть пол холодной водой предпочтительней.
— Да, — крепко схватив древко, я решительно пошла в учебный класс.
— Удивляюсь ей. Как еще не потребовала, чтобы ты перед ней полы помыла, — вышедший за мной профессор на ходу натягивал мантию, и с трудом попадая в длинные рукава. Спал он в одной рубашке и штанах, лежа поверх одеяла.
— Ну она хоть и дура, но элементарные вещи понимает, — тяжело вздохнув, я пошла наливать ледяную воду в ведро.
— Какие это? — полюбопытствовал мужчина, косо застегивая пуговицы одной рукой и зажигая горелку палочкой в другой руке. Надеюсь, правой он управляется ловчее.
— Если бы я перед ней помыла пол, то она уж точно на нем растянулась, — оставалось лишь криво улыбнуться и взяться за работу, пока Экзор задумчиво трогал натертые губы.
— Ты злишься, — как бы невзначай отметил Экзор.
— А вы довольный, — зло бросила я и окунула тряпку в холодную воду. Пальцы тут же закололо, а кисти занемели. Ненавижу влажную уборку! — И вообще у нас разные понятия о зле.
— Неужели, — уже более заинтересовано и серьезно спросил Экзор. — И что же по-вашему зло?
— Наглость, порочность, невоспитанность... — с яростью начала я перечислять, выжимая тряпку. Настроения мне от этого не прибавилось. По рукам стекали грязные потеки, раздражая кожу и щекоча нос запахом мокрой пыли.
— Хм... Тонкий намек на действия Ливир. Но тогда и попытка напоить преподавателя двумя зельями, запрещенными для испытаний на людях, с вашей стороны...
— Разумная предосторожность! И вы сами это прекрасно знаете! — гневно закончила. — И Ливир за ее зло не было ничего, мне же вы теперь демонстративно не доверяете!
— А что мне Ливир? Зло сожрет ее изнутри однажды, мне она не интересна и маловажна, — пожал плечами профессор, перебирая пуговицы мантии и наконец-то правильно их пристроив.
— Значит, я для вас важна? — Я боялась снова посмотреть Экзору в глаза. Так хотелось, чтобы его взгляд опять был теплым... да и мне надоело из себя строить нечто холодное и каменное. Тряпка упала обратно в ведро, но было слишком поздно, — А-а-апчхи-и!
— Важна, так уж и быть, словила на слове, — признался Экзор, покаянно склонив голову. Потом тряхнул своим вечным беспорядком на голове и спросил. — Мир?
— Мир, — кивнула я и снова... — Апчхи-и!
— Простудилась уже? — заключил преподаватель, почему-то рассматривая меня с пристальностью исследователя.
— Да, — осторожно ответила я. Что-то мне не нравится этот взгляд. Будто опыт какой-то чуть-чуть опасный и шаловливый хочет поставить на мне или со мной.
— Значит, нам нужен огонь! — решил профессор и потянул меня в лабораторию. Ведро, швабра и тряпки остались сиротливо лежать у порога в класс. Я была не против.
— О-о-о-о... — лишь смогла выдавить я из себя. Описаниям увиденное не поддавалось. Просто чувствовалось... Эта лаборатория... удобная, хорошо оснащенная, с такими родными запахами, которые я часто могла уловить, уткнувшись отцу в мантию. Я попала в мир светлых духов! Получила самое счастливое воспоминание о детстве за последнее время. Все еще стоя на пороге, мне хотелось просто замереть во времени и пространстве, а потом нырнуть в прошлое. Прикрыть глаза и на секунду представить, что послышатся голоса родителей. Матери, зовущей нас к обеду, отца, кричащего что-то о нескольких секундах и торопливо завершающего небольшие опыты и замораживая рабочие процессы.
— Подходи сюда. В этой колбе обычный огонь, а здесь у нас немного... — голос Экзора долетел сквозь мечты. Я все же закрыла глаза, не удержалась.
На лабораторном столе действительно были кучи штативов с пробирками и несколько колб. В одной играло бликами обычное пламя, благодаря специальному составу стекла, оно не закоптило колбу, в других посудинах были различные порошки. Какие-то еще незнакомые смеси. Колба с огнем приятно грела руки, которые пришли в норму, пока профессор готовил место для опыта. Как я поняла из торопливых объяснений Экзора, опыт предельно прост. Надо было всыпать некоторые из смесей в огонь, но медленно и одновременно. Так можно окрасить пламя в разные оттенки. Отлично. Задача как раз на четыре ловких руки.
— А теперь бери вот эти две пробирки и... — Экзор не договорил, по моему взгляду поняв, что я знаю, что делать.
— Начали, — пробка, опечатывающая колбу с огнем, исчезла. Мы тут же начали всыпать четыре разноцветных порошка из мелких кристалликов. Они весело шуршали по гладким стеклянным стенкам и, блеснув в огоньке, утопали в пламени, окрашивая отдельные языки в зеленый, серый, белый и черный цвета. Постепенно цвета смешивались, и неожиданно для меня оказалось, что в колбе беснуется просто черное пламя. Будто живое, оно лизало стекло, ограничивающее его и окрасило посуду копотью. Какой своенравный огонь!.. и такой знакомый. Как грань с темным миром. Живое пламя. Как кошмар, который приходит ночью и стучится ко мне в душу сейчас. Будто в этом мире были только я и мой страх в колбе. Пока еще в гранях тонкого стекла, но разве оно может удержать эту силу?! Это живое, пульсирующее желание уничтожить сдерживающие границы и...меня! Не хочу! Не буду! Я хочу жить!
С громким звоном пробирки выпали из рук. Прочь! Куда подальше от этого огня!
Закрыв глаза, я попыталась убежать от собственного страха, но мантия, пошитая явно на девушку выше меня, предательски закрутилась вокруг ног и я упала на пол. Ощущение шершавого камня под ладонями было последней ниточкой в реальность и не давало скатится на истерику... Раз не получается убежать, то я готова уже просто ползти от темного огня. Ноги путались в ткани, колени больно бились о камень, но я не собиралась себя жалеть, и всего три секунды побега, потом удар готовой о что-то твердое.
— Элли! Демоны! Там же стол! — окрик профессора, заставил вздрогнуть и открыть глаза. Голова болела, но удар немного отрезвил.
— Что случилось, — осторожно спросил Экзор, подходя ближе и присаживаясь рядом. На столе уже не было ни одной колбы или пробирки. Не знаю, как профессор это сделал, но я ему благодарна. Голова раскалывалась от боли, и я чуть поморщилась от голоса мужчины, который раздался так близко. На место удара тут же легла ладонь учителя, от которой разливалось приятное тепло. Через несколько мгновений боль притупилась.
— Спасибо, профессор, — прошептала я, словно завороженная смотря на стол. Отвечать не хотелось. Иначе просто заплачу, а мне надо учиться быть сильной. Вот только посмотреть в глаза своему страху я не могу. А жаль.
— Чем тебя так напугал эксперимент? — упрямо решил прояснить ситуацию Экзор. Вопрос был задан мягким тоном. Я бы даже сказала, нежным. Непривычно. Раньше я слышала только доброжелательность, радость, но никогда такой заботы. — И еще, Элли, я просил называть меня Ричардом.
— Мне страшно спать, Ричард. Я боюсь темноты и смерти. Мне снится черное, холодное пламя... Оно живое и... Теперь я боюсь темных комнат, — криво усмехнулась я. Нелегко признаваться в собственных глупых слабостях.
— Темнота значит смерть? Так, Элли? — спросил Экзор, задумчиво рассматривая тени в углах лаборатории.
— Для меня — да.
Экзор уселся рядом поудобней и прошептал, будто в пустоту.
— Темнота, или даже тьма и мрак — не смерть, уж поверь мне. Я видел и то, и другое. И слуга Хозяина костей... она не черная. У нее могут быть человеческие глаза и губы, а рука, отбирающая жизнь, может быть совершенно обычной. Даже нежной, девичьей. Она может прийти во сне, и это будет лучшей для тебя участью, а может прийти с огнем и мечом, может ворваться в твой дом, освещенная пламенем пожара, может она будет прозрачной как вода, теплая и мягкая вода. И это тоже будет смерть. Она может быть снежной. Не колючим морозом, а теплой снежной шапкой, которая тебя убаюкает в мнимой теплоте и неге. Темнота — не значит смерть, Элли. Далеко не всегда.
