-Твой косяк, ты и убираешь. А я пойду чайник поставлю, а то от этого дыма в горле как будто сутки не пил. — тело развернулось в дверном проёме и потерев горло погрозило Серёге кулаком, после чего потопало на кухню.
Серёга же уныло оглядев расставленные свечки и прочую псевдо-колдовскую мишуру принялся убираться. Я сам в это время попытался осмотреть себя и понять хоть немного, что со мной. Собственно из себя я не представлял ничего, то есть даже полупрозрачной тени в качестве тела у меня не было. От экспериментов я решил воздержаться и проследовал на кухню за своим телом. На кухне стоял я и с привычным для меня порядком собирался пить чай — наливал через горлышко воду в чайник, двумя пальцами зажигал огонь, и одновременно доставал две чашки и заварку. Когда чайник стоял уже на огне, а пакетики лежали в чашках, номер два сел на стул и потянулся за газетой, и в этот момент я кинулся на него желая лишь вернуться в привычное положение.
Слияние с телом прошло мгновенно, но я чувствовал просто жуткое чувство — как будто каждую крупицу моего естества, сознания, души если хотите, невероятной силой растаскивало на мельчайшие частицы. Я отчаянно сопротивлялся, тянул всё что отрывалось от меня обратно, и инстинктивно сворачивался в позу зародыша. Хоть мне и удалось вернуть то, что терялось, и даже начать этому сопротивляться, я понимал, что долго не протяну. Какой-то волной по мне прошлось озарение, и я осознал всё, что со мной случилось. Этот хренов ритуал действительно раздвоил моё сознание, и я самым настоящим образом стал сам собственной шизой. И если бы не моя привычка резко делать и не думать, то по прошествии ритуала я был бы гордым обладателем второго потока сознания. Моя же глупая выходка привела к тому, что когда я оторвавшись от тела, попытался снова с ним слиться моё другое сознание рефлекторно от него закрылось, и будучи основным попросту оторвало меня от моей собственной души.
Обсуждая всеми нами любимое фэнтази, мы как-то повели речь об устройстве человеческой души. Идей было много, но в итоге мы сошлись на устройстве души описанном в книгах Рудазова, попутно слегка изменив и придя к выводу, что собственно душа — бессмертное начало, на которое как на катушку нитки, наматывается сознание, привычки, характер, умения, опыт. И если душу разделить для обычного человека невозможно, то сознание — вполне возможно, и что, вероятно, вполне и происходит в течении жизни, что считается внутренним голосом, интуицией. Тут я смог даже мысленно посмеяться, вот она загадочная женская интуиция, это просто внутри женщины сидит другая женщина, и дико завидует главному сознанию. Блин, оказывается парни так увлеклись нашей тогдашней болтовнёй, что стали собирать материалы по этой теме, а меня, зная мою нелюбовь к мистике и шарлатанству, попросту решили не трогать до получения результатов.
В этот самый момент меня вытолкнуло из тела и понесло прочь. Находясь в состоянии далеко за гранью паники, я тем не менее понимал, что мой возможно единственный шанс — это собрать себя самого в наиболее простую и поэтому трудно разрушимую фигуру, а что может быть проще шара?
С трудом преодолевая сосущую пустоту внутри себя, которая ещё и разрывала меня на куски, мне удалось сосредоточиться на одной мысленной точке. Опираясь на неё я начал потихоньку кружиться вокруг своей оси, но, к счастью, вовремя почувствовал негативный эффект — я двигался в одной плоскости, и начал терять контроль над своими частицами, разлетающимися в условный верх и низ. Плавно прокрутив получившееся из моего сознания неровное кольцо я успел перехватить оторвавшиеся частицы до того как они оторвались и улетели в ничто. Я был несколько в замешательстве, так эти частицы оказались моей памятью о самом начале жизни, утробе, рождении, и собственно первых месяцах жизни, когда я только начинал контролировать своё тело, но ещё не совсем контролировал некоторые физиологические процессы. Поборов смущение (хотя перед кем смущаться-то) я попробовал так же собрать остальные расходящиеся частицы. И здесь столкнулся с другой бедой, распад происходил абсолютно хаотично, меня разрывало и затягивало, беспорядочно дёргались разные части моего круга памяти, но всё-таки я уловил, что хотя наиболее сильный урон мне наносили всасывающие воздействия, главной силой распада были растаскивающие. Получалось, что всасывание вытягивало из меня частицы, а растаскивание, пользуясь ослабленным над ними контролем сознания, легко забирало их. Хотя глаз как таковых у меня и не было, я смог воспринять происходящее в следующем виде — в условном центе находился чёрный многогранник, который постоянно втягивал в себя некую цветную массу, которая и была нынешним мной, время от времени он резко усиливая втягивание одной или несколькими гранями сразу, и этим он сложно промораживал меня. Эффект вытягивания я воспринимал как марево света со всех сторон. Отовсюду тянулись ко мне белесые нити, оканчивавшиеся как бы коготками, которыми белая мгла пыталась меня разодрать, и они жгли меня огнём. Многоцветная масса находилась в окружности кольца моей воли и по мере того как оно вращалось, она наматывалась на него и я заново переживал куски своей жизни и эмоции. В какой-то миг я создал из подконтрольной части себя новое кольцо внутри старого, выполняющее ту же работу, но вращающееся в другую сторону, чем весьма подгадил своим врагам. Да Враги, именно Врагами с большой буквы, для многоцветного меня стали белая рвущая мгла, и чёрный втягивающий кристалл. У меня в жизни не было таких врагов, и я в жизни никогда так сильно и полно не ненавидел. Следуя эмоциям, налились ярко алым багрянцем оба моих кольца, уже втянувших всего меня в себя, и заново переживая все свои эмоции, свою жизнь, я отчётливо понимал, что независимо от того, растащит ли меня белое марево, поглотит ли чёрный кристалл, это будет конец. Для меня, не имеющего души, это будет самой настоящей окончательной смертью.
Нет ни рая, ни ада, о сердце моё,
Нет из мрака возврата, о сердце моё...
И не надо надеяться, о моё сердце,
И бояться не надо, о сердце моё.
И страха не было, было только желание жить, дышать ветром, приветствовать ураган стоя на берегу, спуститься с Эвереста на санках. Я ни на что не надеялся, таких чудес не бывает, но как же я хотел жить!!!
Два кольца, из моей воли и из моего желания жить, неистово вращались отбивая тянущиеся коготки марева, и не давая втягивать кристаллу. Две сферы, одна внутри другой, — моё сопротивление судьбе, стойко держались и я постепенно начал считать себя победителем, поддержание формы, её изменение, преобразование, всё это стало забирать меньше внимания и сил. Я отчётливо вспомнил свой последний миг жизни — я всосался в себя и попутно выплеснулся во все стороны прямо пред лицом опешившего основного сознания (ну не могу я до сих пор считать его именно мной), став на миг видимым. Но в этот миг мы разделили, между собой свою память, ощущения и выводы, так что думаю он обязательно проведёт ритуал ещё раз.
Сложилась патовая ситуация, я не мог, и не знал, что делать дальше, а марево и кристалл не могли на меня воздействовать. Усиленно размышляя над этой ситуацией я стал понемногу изменять плотность своих сфер создавая наплывы на поверхности первой, внешней сферы. И в тот же миг, словно в издевку на самонадеянным дураком, марево резко сжало меня, а кристалл рванулся изнутри. Казалось, что мои Враги жаждут слиться друг с другом, но перед этим они сначала радавят меня. Чернейшее отчаяние, которого я никогда ранее не знал сковало меня сильнее моих Врагов, но Жить я хотел настолько сильно, что бросив на это всю свою Волю, я вгрызся и в марево и в кристалл. Мои Враги дрогнули, и я сжался в одну точку, в один единый сплав, и пользуясь мгновенной заминкой я рванул вперёд, не глядя и сосредоточившись только на движении.
Я не чувствовал больше ничего, марево с кристаллом остались позади и не шевелились. Я почувствовал, что проваливаюсь во тьму.
Это была иная тьма, мягкая, тёплая, она шептала мне тихо и не имела ничего общего с моим Врагом — кристаллом. В этой тьме ярко сверкали сферы света, спокойный и ласковый он просто был, и не стремился напасть на меня или сжечь. Кажется я был счастлив.
Не знаю как долго это было, но в один момент свет стал проноситься мимо меня и я почувствовал движение тьмы. С удивлением я понял, что у меня есть некоторое подобие тела, глаз, ушей, носа.
Я ощупывал себя и радовался, тело не было моим прежним, но мне ли жаловаться?
Я посмотрел куда несёт меня тьма и увидел, как сферы света сливаются в одну большую, и как в этой сфере мелькают неясные образы.
Тьма замерла, свет мягко вспыхнул, и волна легко толкнула меня в расцветающую всеми цветами радугу.
Я замер, я был в потрясении, и я был жив!!! Мои ноги стояли на земле, меня обдувал ветер, а меня колотило. В борьбе с небытием я не воспринимал время, но его могло пройти сколько угодно и я никогда бы не забыл, каково быть без души.
Но сейчас, под небесами этого нового мира я чувствовал — заглушая стук моего нового сердца во мне пела моя новая душа. Она была гораздо больше чем моя прежняя, я это понимал, потому что всей моей двадцатилетней жизни, моих знаний, едва хватало чтобы удержаться в новом теле. Только опыт противостояния небытию позволил мне жить.
Ах да, это была нечеловеческая душа.
Глава 3
Я открыл глаза, и восхитился миру. Я никогда не мог видеть так, из-за слабого зрения я вынуждено носил очки, но глаза моего нового тела просто потрясали. Я стоял в живописном местечке, недалеко шумела река, раскачивались кроны деревьев. И слух! Хоть никогда и не жаловался на это, но я слышал плеск рыбы, царапанье птичьих коготков о древесную кору и как ветер играл стеблями трав. Я радовался и не мог нарадоваться тому, что снова полноценно жив.
-Ахаааа-а-а-а!!!
Я орал во всё горло, пока в лёгких не кончилось дыхание.
За спиной раздался глубокий вздох.
А я отпрыгнул с места на метров семь и развернувшись ещё в прыжке мягко приземлился на валун. Даже не успел поразиться своим возможностям, как моё внимание приковало нечто, что явно недолжно находиться в таком милом местечке. Огромная масса из блестящего серебристого металла, спокойно, а не так как будто ей место в каком-нибудь фантастическом фильме или в дизайне города будущего, лежала на поляне и отражала вокруг себя весёлые солнечные зайчики.
В голове мелькнула мысль посмотреть на своё отражение, и я легко, одним прыжком перепрыгнул разделявшие нас десять метров. В гладком металле штуковины отражался худой жилистый пацан лет 10, с гривой густых жёстких чёрных волос и бледной кожей. С недоверием я приблизился к отражению и посмотрел на глаза — багровые с узким, почти змеиным зрачком. "Нифига себе, — пронеслась в голове мысль, — Это кто же я теперь?"
— И кто дышал? — спросил я у металлической штуки.
Металл шустро поплыл вверх, и я остолбенев уставился прямо в огромный красный змеиный глаз. После чего эта металлическая хрень с глазом бесшумно поднялась выше меня и оказалось, что глаза два, а под ними узкой щелью с двумя рядами зубов находится весьма пугающий рот.
Штуковина так же неестественно бесшумно подалась назад, её форма стала совершенно другой и приняла очертания живого существа. В некоторой оторопи я по-новому осматривал это поистине прекрасное видение — клиновидная голова, мощное тело, грациозная шея, четыре сильные лапы, длинный изящный хвост, и могучие крылья, готовые унести своего хозяина кажется на другой конец света. И всё это великолепие покрыто блестящим серебристым металлом, крепким и непробиваемым даже на вид.
-Дракон. — преувеличено спокойно сказал я.
-МЕЛКИЙ, Я МЕТАЛИКАНА, ТЫ МОЙ УЧЕНИК!!!
...
— Хыть, мля! — если бы по земле текла радуга, а в небе летали медведи с губными гармошками, я и то бы не так офигел. Ну откуда у такого существа мог бы быть такой громкий, звенящий женский голос?
— ДА, ТЫ ПРОСТО СВЕТОЧ МЫСЛИ!!!
Клянусь, в её голосе было больше ехидства чем у главных женских персонажей российского фэнтази и их лошадей/иных питомцев, вместе взятых.
— А сарказм — низшая форма остроумия! — ну и зачем я это сказал? Судя по её изменившейся морде (хм, пожалуй к даме, пусть даже и дракону, следует говорить лицо?), я ляпнул что-то сильно не то.
— ТЫ НЕ ТАКОЙ КАК ДОЛЖЕН...— ну вот как скажите, на этой в принципе не выразительной металлической, большой, гладкой морде могут отражаться настолько яркие эмоции? Ан нет. Металл легко движется, на его гладкой поверхности появляются морщинки, складки, над глазницами формируются выступы — как поднятые в удивлении брови, и в целом формируется вполне себе недоумённое выражение лица.
— Я РАЗБЕРУСЬ С ТОБОЙ В ДРУГОМ МЕСТЕ.
Мгновенно сграбастав меня за нижнюю половину тела, эта Металикана легко взметнулась вертикально вверх, и достигнув высшей точки прыжка распахнула крылья. Одним взмахом она поднялась ещё выше и с невероятной прытью понеслась на восход. Стиснутый в её лапе, я старался покрепче обхватить её пальцы своими руками и вполголоса крыл эту летунью русским трёхэтажным.
-ХА, А ТЫ ЗНАЕШЬ ИНТЕРЕСНЫЕ СЛОВА, ЗАМОРЫШ.
Она поудобнее меня перехватила, полностью зажав в лапе и я перестал опасаться, что просто выпаду налету. Однако расстояние между большим и указательным пальцем у неё были достаточно велики, чтобы смотреть вниз. В жизни не летал, даже не очень мне и нравилось смотреть вниз с пятого этажа на котором я прожил всю сознательную жизнь, а тут меня просто переполняли восторг и дикое возбуждение. С жадностью я всматривался вниз и просто наслаждался возможностями своих новых глаз. Не иначе как захлестнувшей меня эйфорией от первого полёта, да ещё и того что я жив, здоров, пусть и не в своём теле, зато при душе, можно было объяснить мой наверно второй по дурости после выхода из тела поступок.
-Эй, а фигуры высокого пилотажа знаешь? Ну вроде бочки, петли, ну хоть чего-то?
Драконица поднесла меня к лицу, смерила странным взглядом, и просто разжала пальцы.
-МО-О-ОРДА-А-А А НЕ ЛИЦО-О-О!!!!!
Кажется она ещё и швырнула меня.
В воздухе меня сначала крутило, как, хотелось бы сказать льдинку, но ощущения были слишком не те, в прорубе. Каким-то идущим изнутри инстинктом я по-особому дёрнулся, и раскинув в стороны руки смог перестать кувыркаться и стабилизировал своё падение. Земля перестала пугающе быстро приближаться, и хотя до неё ещё оставалось порядочно, научиться летать я явно не успевал. Извернувшись, я посмотрел на так кинувшую меня драконицу и был весьма удивлён. Не испытывая каких— то либо сложностей, она висела в воздухе и даже не махала крыльями, а просто расправила их во весь свой не малый размах. Прищурившись она смотрела на меня и готов поклясться перед кем угодно, в её глазах было веселье пополам всё с тем же ехидством. Хмуро посмотрев ей в глаза я, выполнил сальто, и продолжая падать спиной вниз сложил руки на груди. В её глазах снова мелькнуло то странное выражение и с грозной плавностью заходящего на пике истребителя Металикана рванула ко мне.
