Дорога менестреля

— Ты чего, соседка, это ж артисты, брат с сестрой...

— И, правда... я сразу не узнала, непохожи совсем.

'Надо же, нас уже за пару принимают', — усмехнулась я и украдкой глянула на Кариса, но он, похоже, ничего не расслышал.

Авет углядел совсем рядом прилавок со свежей выпечкой и принялся ловко пробиваться сквозь толпу. Я направилась следом, нацелившись на вишнёвый пирог.

'Между прочим, платить должен Карис, он до сих пор не проставился за спасение от Айрены. Куда они подевались?' — я огляделась, отыскивая брата и Феллу, затерявшихся в толпе, как вдруг по спине прополз холодок. Я повернулась направо, уже зная, что увижу: почти рядом, в нескольких шагах стоял Лен.

В голове молнией промелькнуло: 'Рановато поднялся', — бледный, тёмные круги под глазами. — 'Такую рану даже кровный оборотень за один день затянуть не сможет'.

Лен шагнул вперёд, я резко отшатнулась и тут же, непонятно как, оказалась за спиной у незаметно подошедшего Ари.

— Карис, я должен поговорить с Дарой.

— Если она захочет, — льда в голосе Кариса хватило бы доверху наполнить знаменитые погреба герцогского дворца и ещё бы с лихвой осталось.

Я стояла в полном замешательстве, покусывая губу. С одной стороны — разговаривать с Леном мне совсем не хотелось; с другой — если он, раненый, даже не попытался воспользоваться мысленной речью, а пришел лично...

'Ну, в конце концов, он же меня не съест, хотя... я не уверена'.

— Дара? — Карис обернулся ко мне.

Я легонько коснулась его плеча:

— Да.

Карис чуть отодвинулся, пропуская меня, но все так же не сводил глаз с Лена.

Я остановилась в паре шагов от Эллента, глядя ему прямо в глаза:

— Что тебе нужно?

Лен склонил голову, медленно опустился на одно колено и тихо, но отчётливо, произнес:

— Признаю вину, отдаю — жизнь.

Эти слова мне не приходилось слышать никогда, и я не сразу поняла, что они означают, а поняв, потеряла дар речи.

Одной короткой фразой Лен даровал мне полную власть над собой, и то, что произнёс он её в человеческом облике, ничего не меняло. По закону Стаи я могла убить его тут же, посреди площади, или приказать, чтобы он сделал это сам.

'Мать Милосердная!! Кто мог подумать, что он пойдёт на такое?!!'

Я с трудом, едва не теряя сознание, ответила:

— Прощаю вину, возвращаю — жизнь, — и, повернувшись, бросилась к Карису, даже не смея оглянуться.

Брату хватило одного взгляда:

— Идём.

Я, всё ещё дрожа, уцепилась за его локоть. По площади кругами, как волна от брошенного в озеро камня, расходился гул: можно было не сомневаться, что эту историю, неnbsp; позднее, чем завтра, узнает вся Вельта. Но поймут, что произошло на самом деле, очень немногие.

Я постаралась встряхнуться, но нарочито бодрым видом мне удалось обмануть только Авета и Феллу — Карис слишком хорошо меня знал.

Только после позднего обеда в маленькой, но очень уютной корчме 'У родника', я — хотя и не смогла проглотить ни кусочка — немного пришла в себя и запихала неприятные мысли в самый дальний угол сознания.

Пообедав, мы решили вернуться домой, и, как-то так получилось, что начатые в корчме посиделки продолжились в нашей с Карисом комнате.

Сначала мы с Фель устроили демонстрацию купленных нарядов, по очереди исчезая за занавеской. Правда, восхищался только Карис. Авет сначала строил рожицы, а под конец вовсе перестал обращать на нас внимание, мёртвой хваткой вцепившись в метательные кинжалы, и потребовал тут же начать уроки.

Через десять минут я поняла, что Кариса нужно спасать — Авет был настроен очень решительно — и взяла лютню.

— Что вам спеть?

— Про любовь, — вздохнула Фелла.

Авет сморщил нос, но промолчал.

Я чуть задумалась, потом тронула струны:

— В платье цвета зари (1)

Рукава — два крыла,

По лугам, по лесам

По горам она шла,

В платье цвета зари,

В платье цвета костра

Отряхая крылом

Росы с утренних трав

По крови, по грязи,

В суете городов,

По войне, по весне

Шла по свету Любовь.

Шла Любовь.

Босиком по стерне

Да по острым камням

По горячим от зноя

Городским площадям,

Мимо шлюх и воров,

Мимо лживых молитв,

Мимо громких пиров

И проигранных битв.

Мимоходным касаньем

Прозрачной руки

Разрешая оковы

И ломая клинки.

Шла Любовь

И за ней оставались

Как чаши, следы,

До краев наполнялись

Прозрачной воды.

И была та вода

Словно зори, красна

И была она жгуча,

Горька и пьяна.

На коленях причастье

Мы пили из чаш

И слепые сердца

Прозревали в тот час,

Как шла Любовь.

Через ветер и град

Мимо ночи и дня,

Через снег, через дождь,

По пыли, по камням,

В сером рубище нищих,

В шелках и парче,

По дурацким стихам,

По обломкам мечей,

По войне, по весне,

Мимо годов и дней

Повинуясь мечте

Шли мы в небо за ней.

Шли мы за ней.

Лютня умолкла, и я взглянула на слушателей. Фелла мечтательно смотрела куда-то вдаль, Авет просто слушал. Ари... я невольно вздрогнула — слишком уж спокойным было его лицо.

Первым в настоящее вернулся Авет. Быстро глянул на меня, на Кариса и пихнул сестру в плечо:

— Фель, нам пора. Мама рассердится.

Фелла моргнула, растерянно обвела взглядом комнату и встала следом за братом.

— Карис, Дара, спасибо за всё. Нам и вправду пора. Доброй ночи.

— И вам доброй ночи, — отозвалась я, поднимаясь из-за стола, чтобы проводить гостей.

Закрыв за ними дверь, я вернулась к столу, но передумала и уселась на свою кровать.

Карис с непроницаемым выражением лица пристально смотрел на огонь свечи.

Я уже собралась пожелать ему спокойной ночи и задёрнуть занавеску, как вдруг услышала:

— Дара, что он тебе сказал?

Я зябко передёрнула плечами и, глядя в окно, ответила:

— Попросил прощения.

— И поэтому, ты до сих пор в себя прийти не можешь?

Я нервно затеребила прядь волос: 'Да, кажется, не только я на Ари настроена, но и он на меня. Но как, как объяснить, если он не оборотень?!!'

Я промолчала. Карис пересёк комнату, сел рядом и, обняв меня за плечи, притянул к груди. Я умиротворённо вздохнула, устраиваясь поудобнее в кольце его рук, и вдруг напряглась, учуяв кровь.

— Ари, снимай рубашку.

— Зачем?

— Надо. И где ты успел починиться? — спросила я, поднявшись с кровати и отойдя к столу.

— Не знаю, — хмыкнул он, вытягивая подол из-под ремня.

Я, не теряя времени, уже вытащила короб с лекарствами и откупоривала пузырёк с багрянкой. Вернувшись с готовой примочкой, я убедилась, что нюх меня не подвёл: от правой ключицы брата вниз на грудь тянулась довольно глубокая царапина. Карис с опаской покосился на влажный лоскут в моей руке, очень напомнив Авета.

Я не удержалась и фыркнула.

— Что смешного?

— Ты сейчас смотришь, прямо как Авет. Он тоже сначала испугался, а потом ничего, притерпелся. Это же не 'жгучка'.

— Так ты лечить будешь или болтать, пока я тут кровью истекаю? — деланно трагическим тоном вопросил Карис.

— Ляг, а то мне неудобно, — Ари откинулся на подушку, а я присела рядом. Примочка подействовала быстро, через минуту я уже убрала лоскут.

— И всё? — разочарованно спросил Карис.

— А что ещё? — удивилась я. — Ты же не маленький, утешать не надо. Подумаешь, царапина.

— Ну, я бы не отказался от небольшого утешения, — усмехнулся он.

— Леденец дать? — съехидничала я.

— А у тебя есть?

— Нет, конечно. Сама съела, — мило улыбнулась я.

— Бессердечное ты существо, сестрёнка, — укоризненно сообщил Карис. — Последней радости лишила.

— Сейчас утешу, — я наклонилась и чмокнула брата в щёку.

Мимолётное прикосновение обожгло, как огнём. Я резко отстранилась, украдкой глянув на Кариса, и замерла. Если тогда, после эллетайна, я ещё думала, что ошиблась, то сейчас, никаких сомнений не было. Страсть, полыхающая в зелёных глазах, притягивала, сводила с ума, вызывая ответный отклик, и я не могла, да и не хотела сопротивляться.

Я невольно подалась вперёд, руки сами легли ему на плечи, и Карис, не выдержав, притянул меня к себе и поцеловал.

Полынь и мёд... всё сильнее кружится голова... огонь, охвативший тело и душу... яростное, нестерпимое желание слиться с ним, стать единым целым...

Стук в дверь ворвался в сознание, как удар грома. Несколько мгновений мы ошарашенно смотрели друг на друга, пытаясь понять, что произошло. Карис с трудом разомкнул объятия; я, судорожно вздохнув, отдёрнула руки от пряжки его ремня.

Брат медленно встал, не глядя на меня, задёрнул занавеску и пошёл к двери.

Я слепо глядела в потолок, пытаясь осознать, что ещё немного, и то, что Лен пытался получить силой, я отдала бы сама. Кое-как собравшись с силами, я села и принялась оглядывать себя.

Да-а, волосы совсем растрепались, шнурок на горловине платья развязан, а справа, чуть пониже ключицы, кажется, будет синяк.

От дверей слышались негромкие голоса — Карис и... Рон.

— Ладно, сейчас спрошу, — Карис шагнул обратно в комнату. — Дара, у тебя багрянка ещё есть?

— Что случилось?

— Ещё один починившийся.

Я поправила платье, стянула волосы в хвост и вышла из-за занавески.

Стоявший на пороге Рон попытался улыбнуться, но тут же скривился. Кажется, не только мы неплохо отдохнули сегодня. Огромный синяк под глазом, рассечённая бровь, разбитая губа и ссадины на костяшках рассказали обо всём без слов.

Как оказалось, наш 'красавчик', прогуливаясь по городу, случайно встретил старого друга. Приятели решили отпраздновать радостное событие в первой попавшейся таверне и, будучи уже изрядно под хмельком, что-то не поделили с ватагой подмастерьев за соседним столом.

На Рона я истратила все остатки багрянки (придётся срочно покупать) и половину примочки от синяков.

'Интересно, что ему хозяин скажет, когда увидит? Им с Айреной завтра выступать! Что-нибудь запоминающееся, это точно!'

Вообразив лицо почтенного Шалиса, я тихонько прыснула.

— Ты чего? — Рон озадаченно глянул на меня здоровым глазом.

— Да вот, представляю, как ты завтра танцевать пойдёшь, такой весь из себя 'прекрасный', — с ехидной ноткой заметила я.

— ... ...!! — выругался Рон и уронил примочку.

— Рот закрой и не дёргайся! — осадила его я. — Раньше надо было думать.

Выпроводив сразу скисшего страдальца за дверь, я обернулась, но Кариса в комнате уже не было.

Взгляд упал на распахнутое настежь окно: всё ясно — ушёл спать в фургон от греха подальше.

Я обессиленно прислонилась к двери.

'Та-ак, — проснулся внутренний голос. — Докатилась, дорогая. Сначала Лен, теперь Карис, а дальше что? Завтра, и вовсе, на первого встречного кинешься. Так, может, лучше сразу в 'весёлый дом' пойти? Заплатишь всего три серебрушки, а впечатлений на всю жизнь хватит'.