Дорога менестреля

...Вокруг не было ничего, кроме непроглядной — ни звезд, ни солнца — тьмы, насквозь пропитанной обжигающим, словно плеть, холодом.

Стылые Пустоши — пристанище неупокоенных душ, обреченных вечно блуждать во мгле. Но эта чернота была ничем, по сравнению с ледяной пустотой, сковавшей душу Кариса:

"Зачем мне жизнь без нее?!"

Боль внутри была невыносима, и даже холодные капли слез, которые мужчина ощущал на щеках, не могли ее облегчить. Он был почти готов раствориться среди окружаюшего мрака, когда совсем рядом раздался чуть слышный, даже не шепот — вздох:

"Береги детей..."

— Дени... — с трудом поднявшись, Карис двинулся куда-то, сам не зная, вперед ли, назад. Чернота, казалось, сгустилась еще больше, но перед глазами зажегся слабый огонек.

Холод, обволакивающий со всех сторон, высасывал остатки сил. Идти с каждым шагом было все труднее, а боль становилась все нестерпимее...

Пристально, до рези в глазах, всматриваясь вперед, Карис пытался понять, что ищет в призрачном сиянии...

Неожиданная вспышка выхватила из тьмы детскую фигурку и Карис узнал Дени. На его руках, глядя на отца удивительно серьезным взглядом золотисто-карих глаз, лежал спеленатый младенец.

— Папа...

Еще одно, последнее усилие, и Карис шагнул к сыновьям.

Боль потери, свившись тугими кольцами, затаилась на дне души, отступив перед глубокой печальной нежностью.

Ради детей, ради любимой: ведь пока жив он — будет жить она — в душе, и в сердце.

nbsp;