| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Карин сейчас очень трудно. Она, как главный врач фрегат-крейсера, ведёт большую работу по поддержанию психологической безопасности, проще говоря — заботится о том, чтобы члены экипажа и команды фрегата не были психологически подавлены и травмированы тем, что несёт неизбежно с собой противостояние с Жнецами. Можно даже не говорить постоянно "и их приспешниками". Они — одно и то же. Но всё же хочется говорить, потому что в этом постоянном упоминании — признание слабости жителей Галактики. Мы сами во многом виновны. Виновны в том, что на многое, очень на многое по самым разным причинам не обращали внимание. Должное внимание. А временами — вообще не обращали внимания. Никакого. Даже самого минимального. Если бы мы, разумные органики, были чуть менее ленивы и чуть более любопытны... Многих проблем, многих потерь удалось бы избежать или хотя бы уменьшить их масштабы.
Сейчас Карин уже не прежняя затворница медотсека фрегата. У неё есть помощницы, есть коллеги, есть те, кому она может передать и передаёт свой богатый практический и теоретический опыт. И сейчас Карин может работать не только как военный медик, как хирург. Она теперь может работать и как обычный гражданский врач. Пока может работать. Наверное, эта годичная стоянка у Цитадели — последняя крупная пауза перед тем, как Отряд не будет выходить из боёв декадами и месяцами. Карин уже улетела на Цитадель и сейчас просто грабит медсклады станции, добиваясь одного — чтобы медицинская служба фрегата была лучшей в Отряде. Тем же, конечно, занимается и Алла Селезнева. Может, главный врач и администратор, но и Селезнева и Чаквас тогда — просто уникальные администраторы. Кому как не им лучше всех в Отряде знать, понимать, ведать, что потребуется в самое ближайшее время для того, чтобы спасти немало жизней и сохранить почти полное здоровье не одному разумному органику, а многим.
Сейчас Карин постепенно обращается к важной части своей работы медика — к тому, чтобы "вести" беременности и помогать роженицам. Может быть, эта работа поможет ей тоже осознать, что и она должна ощутить себя женщиной? Как там у Ефремова? Амфора мыслящей жизни? Красиво, хорошо сказано. Рождение детей у Шепарда, рождение детей у Уильямс, рождение детей у Аликс. Постепенно Отряд становится микропоселением, в котором теперь живут и действуют не только взрослые, но и дети. Наверное, это лучшее свидетельство, во всяком случае — одно из самых сильных свидетельств мощи разумной органической жизни. Как бы там ни было — разумные органики знакомятся, сближаются, у них появляются дети. И в этот год стоянки Отряда у Цитадели таких детей будет очень много. Почему-то ему хочется верить в такое... чудо. Строгие, бедно обставленные коридоры и помещения кораблей Отряда очень скоро окажутся во власти многочисленных маленьких исследователей и неутомимых путешественников. Сначала, конечно, ползком, а потом, очень скоро — шагом и затем — бегом они будут осваивать пространства кораблей, будут расширять свои собственные уникальные представления об окружающем их большом, даже огромном мире. Мире, в котором идёт война не на жизнь, а на смерть. Война с врагом, не желающим признавать верховенство жизни и верховенство разума.
Наверное, это странно, но ему, командиру фрегата, хочется, чтобы в этот год Карин не только согласилась стать его женой, но и родила ребёнка. И не только потому, что он и она уже далеко не молоды годами. А и потому, что затем Отряд будет участвовать в боях с Жнецами и неизвестно ещё, как повернётся ситуация. Не хотелось бы погибать, не оставив после себя никого, кто был бы тебе предельно дорог... Карин не торопится со свадьбой, с заключением и подписанием Договора. Её право. Наверное, всё это придётся отложить до послевоенного времени. А вот ребёнок... Да, он понимает, что ей в "положении" трудно будет стоять у операционного стола. А "уйти" от операций, от необходимости самолично проводить их, она сама не захочет. И всё же, всё же. Ему хочется верить, что тогда, когда у Карин под сердцем будет развиваться новая жизнь, она сама сможет понять очень многое по-новому, ощутить силу жизни. Для неё, врача, медика — это очень много. Это ей необходимо.
Да, нормандовцы и волговцы знают, что он неравнодушен к Карин. Они привыкли к тому, что она теперь неизменно участвует во всех совещаниях, хотя раньше приходила только тогда, когда рассматривались медицинские или околомедицинские вопросы, а так ограничивалась "телеприсутствием" на настенном экране. Да, он старается не заходить слишком часто в медотсек, но... Хорошо, что они теперь могут чаще встречаться, например, в столовой у Руперта. А тогда, когда корабли Отряда будут весь год стоять у Цитадели, он, конечно же, сделает всё, чтобы чаще видеться с Карин на Станции. И не только в Штаб-Квартире. Станция — большая. И он обязательно будет приглашать Карин не только на свидания, но и просто пройтись, прогуляться, посидеть в кафе, в ресторане, сходить на выставку. Она, конечно же, будет много работать в станционных медучреждениях — без практики она не может, но не двадцать четыре часа в сутки... А значит, они смогут побольше времени проводить вместе и рядом. Так уж складывается ситуация, что очень многие отрядовцы образуют пары. И стоянка у Цитадели станет поворотным пунктом в судьбе многих нормандовцев и волговцев.
Война с Жнецами продолжается. И он, Дэвид Андерсон, знает, что она обязательно завершится победой над полумашинами. По-иному просто быть не может, ведь жизнь всегда побеждает смерть.
Кайден Аленко
Глядя на новорождённых детей, Кайден не пытался скрыть волнение. Это — его дети. Сын и дочь. Как же всё быстро произошло... Давно ли Кайден и Эшли праздновали свадьбу на "Омеге", а сейчас они уже родители двух детей. Давно ли он встретился с Эшли на Иден-Прайме, а сейчас он уже не представляет себе жизни без этой девушки, ставшей молодой женщиной-матерью, поверившей ему, человеку-биотику.
Хорошо, что теперь Отряд целый год пробудет на Цитадели. Конечно, могут быть и, скорее всего, будут боевые вылеты, будет работа по защите Цитадели от нападений войск и флотов Жнецов, но главное — он сможет как никогда прежде быть постоянно рядом с Эшли и с детьми. Своими детьми... Эшли совершила настоящее чудо: два ребёнка, оба — биотики. Без всяких там имплантатов. Вспомнилось общение с самыми разными людьми-биотиками. И не только людьми. Вспомнилось общение с политиками, использующими, пытающимися использовать потребности и нужды биотиков в своих грязных интересах. Многое вспомнилось тогда, когда он стоял у кроваток. Очень многое.
Теперь он точно не одинок. У него и Эшли есть продолжение — дети. Кайден и Эшли отныне не просто мужчина и женщина. Они — родители. И они теперь едины. Их объединили дети. Навсегда, накрепко объединили. Конечно, первое время Эшли предстоит провести в полностью стерильной атмосфере госпитального корпуса. А потом их ждёт квартира в офицерском доме городка. И Эшли будет очень занята детьми. Конечно, службу она не бросит. Будет выкраивать время для того, чтобы увидеться с коллегами, побывать, поприсутствовать на их тренировках, на занятиях, на самоподготовке. Да, у неё есть заместитель, но и она не захочет быть просто зрительницей, просто наблюдательницей.
Вспомнилось то, как он впервые встретился с Эшли. С суровой сержантшей космопехоты. Как же он был рад тому, что теперь его не мучают мигрени, что он теперь может не опасаться жутких изматывающих головных болей, сохранять ясность мышления и чувств двадцать четыре часа в сутки.
Сейчас ему казалось, что всё тогда произошло очень быстро. Да, археологи были просто счастливы, что эти гетские шагоходы не добрались ни до них, ни до маяка. Очень были рады и счастливы. А Кайден среди космопехотинцев выделил, конечно, далеко не сразу, но очень быстро, её... Эшли Уильямс. Это потом он узнает из Экстранета, что она — внучка того самого генерала, который сдал турианцам одну из человеческих колоний, а тогда... Тогда это было настолько не важно для него... Быстро всё произошло. Наверное, сказалась новизна ситуации, некий боевой мандраж, боевое волнение. В обычных условиях они бы присматривались друг к другу очень долго, всё же она — только сержант, а он — лейтенант и устав не позволяет особых вольностей во взаимоотношениях военнослужащих.
Тогда он впервые понял, что служит в особом подразделении. Если уж Шепард помог ему избавиться от мигрени, подарил круглосуточную ясность рассудка и чёткость чувств, то и остальные нормандовцы стали раскрываться перед ним с неожиданных, но в большинстве своём очень приятных и важных сторон. Раньше очень многое гасло под напором головной боли и расстроенного восприятия... А теперь... Теперь он был счастлив потерять голову. Потерять по собственной воле. По собственному желанию. Он понимал, что Эшли, как любая женщина, чётко считывает его состояние и настроение и очень надеялся, что он не является для неё очередным ухажёром. Очень надеялся. Знал, что его необычное поведение будет отмечено нормандовцами в очень многих деталях, они сложат два и два и поймут, что он — влюбился.
А потом, потом он узнал, что Эшли в составе дивизии космопехоты прибывает на Цитадель... Где теперь будет проходить дальнейшую службу. Не на какой-нибудь заштатной космостанции, а на главной станции обитаемой части Галактики, её исследованной части. Там, где живут, работают не только люди, но и представители большинства известных рас пространства Галактики. Он знал, что Эшли очень настороженно относится к соседству с инопланетянами, но очень надеялся, что пребывание Уильямс на Цитадели изменит эту настройку в лучшую сторону. Пусть совсем немного, но изменит.
Едва он узнал, что теперь Эшли будет служить на Цитадели, он успокоился. И даже обрадовался, ведь нормандовцы часто теперь будут возвращаться на эту станцию, где устроена главная Штаб-Квартира — место их внекорабельного обитания. Он действительно радовался, радовался как ребёнок, чувствуя, как много он потерял из за преследовавших его головных болей. И теперь выпивал до дна любое ощущение, любое чувство, смаковал, растягивал удовольствие и наслаждался полнотой жизни. Раньше он и подумать бы не посмел, что ему, офицеру-биотику можно будет обойтись без работоспособного имплантата. А теперь он чётко и полно знал, что без него вполне можно нормально жить, работать, действовать.
Тогда его, Кайдена Аленко, назначили полномочным представителем Группы Высадки и направили к командованию дивизии для установления рабочих контактов и организации взаимодействия.
А совсем недавно он узнал, что в Архивах Цитадели Эшли упоминается как лейтенант и как Спектр. Ему пояснили в Штаб-Квартире Отряда специалисты, что данные упоминания относятся к так называемой прогнозной части исторического свода данных, но всё равно Кайден долгое время не знал, как следует к этому относиться. Наверное, в жизни каждого человека и тем более — каждого разумного органика есть моменты, которые могут остаться непонятыми им в полной мере. Могут, как ни больно это признавать, остаться вне пределов понимания.
Многое сейчас из былого воспринималось и вспоминалось Кайденом по-иному. Постепенно отрядовцы привыкали к тому, что он, лейтенант Аленко использует любое пребывание Отряда на Цитадели, чтобы, конечно, в свободное от службы время, непременно подольше побыть рядом с Эшли. Ей и ему это было очень нужно. Нужно, чтобы в один из последующих дней Кайден смог послать Эшли заверенный Спектрами документ, дающий сержанту Уильямс право на десятисуточный отпуск. Он до сих пор помнил в деталях, как была рада Эшли. Как она тогда восхищалась и радовалась! Как она тогда была изумлена! Ей, безусловно, было это очень приятно и очень важно. Важно, потому что этот документ передал ей не клерк из штаба дивизии, а именно он, Кайден.
Для него было важно, что Эшли уже тогда заявила о своём желании иметь детей от него, человека-биотика. Тогда Кайден не знал, как поступить. Он боялся, медлил, опасался и нуждался в помощи. В совете. И эту помощь и этот совет он получил от Джона Шепарда.
Да, его, биотика, приучили мёртво держать в узде чувства и эмоции, но если дело касалось Эшли, эта сдержанность ему часто стала изменять. Очень часто. И тогда... Тогда он пришёл к Шепарду и честно, открыто рассказал о желании Уильямс. И о своей боязни за неё, свою любимую. Да, Эшли, как он знал, находилась под впечатлением церемонии бракосочетания Шепарда и Стрельцовой. Неформального, незарегулированного. Наверное, она, эта церемония и побудила Эшли решиться... Ведь тогда уже становилось всё понятнее, что мирное время подходит к концу.
И он увиделся с ней на "Омеге". Увиделся и попал в водоворот приятных событий. Несмотря на усиливавшуюся угрозу со стороны слуг Жнецов — Коллекционеров, омеговцы и отрядовцы смогли подарить ему и Эшли несколько дней абсолютного, предельного счастья, соединившего их узами брака. Тогда же он объединился с Эшли и тогда же, как он теперь понимал, она забеременела. Омеговцы и отрядовцы подарили им тогда столько всего необходимого для семейной жизни. И уже тогда подумали о том, что у Кайдена и Эшли обязательно будет не один ребёнок, а несколько. Сейчас Аленко мог даже подозревать, что кое-кто из Отряда уже знал, сколько у них тогда будет детей, а возможно, знал и то, что это будут близняшки — брат и сестра. Сын и дочь.
А тогда он очень нервничал и волновался. Хотя знал, что для него и Эшли всё будет сделано по высшему классу. Он и подумать тогда не мог, насколько этот класс окажется действительно высшим... Когда он тогда, в Зале Концерта, почувствовал приближение Эшли, он понял, что она едва не теряет сознание от переполнявших её чувств и ещё раз возблагодарил Шепарда, безмолвно возблагодарил за избавление от имплантата и от нестерпимых головных болей. Тогда, стоя перед святым отцом, он всё воспринимал пусть и несколько смазанно из-за неизбежного нервного напряжения, но всё же гораздо острее, чем в похожих ситуациях раньше. Открыв с разрешения священника лицо любимой, ставшей его законной женой, Кайден был поражён красотой Эшли. Этот миг он запомнил навсегда, сохранив его в глубочайших тайниках своей сути, своего сознания...
А потом был концерт. Мало кому из землян удалось совместить церемонию бракосочетания с таким действом и принять в этом действе непосредственное участие. Слушая, как Светлана Стрельцова поёт "Молитву", Аленко не стеснялся своих слёз и знал, что за минуты естественности, раскованности, раскрытости, он теперь не будет платить несколькими часами сжирающей силы головной боли. Кайден помнил о том, что Светлана пела и "Молитву" и "Аве, Мария" уже чувствуя зародившуюся у неё под сердцем новую жизнь. Только потом, немного позднее она узнает, что на самом деле у неё под сердцем не одна, а две жизни.
Эшли плакала, слушая, как мальчик и девочка поют, обращаясь к взрослым с вечной просьбой: "Пусть всегда будет солнце. Пусть всегда будет небо. Пусть всегда будет мама. Пусть всегда буду я". И Кайден видел перед собой другую Эшли. От строгой и неприступной сержантши не осталось и следа. Рядом с ним была женщина, земная женщина. Во всей своей полноте, глубине и многогранности.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
