Институт экстремальных проблем. Часть 4. Бездна

Валентина Михайловна приветливо улыбалась на протяжении всего вечера, но, когда ее никто не видел, кусала губы, чтобы сдержаться. "Разлучница, разлучница..." — шептала она про себя. Татьяна, с которой было столько безобразных скандалов, теперь казалась ей близкой и родной, потому что она не покушалась на душу и сердце Сергея, принадлежавшие матери, ей было вполне достаточно только материальной, физической стороны семейной жизни. Ирине же Сергей отдавался целиком, без остатка, и Валентина Михайловна мгновениями была готова возненавидеть ее.

Когда сын отправился поздно вечером провожать Ирину домой и в очередной раз остался у нее, Валентина Михайловна дала волю слезам. "Что же Сереженька в ней нашел? Ничего женственного, выглядит как подросток, до того маленькая и худая. С первым мужем развелась — значит, характер плохой, — Томская старательно искала, к чему придраться, — десять лет с ним прожила, а если ребенка за эти годы не смогла родить, то, значит, и здоровья нет. Но это, может, и к лучшему, — довольно зло подумала Валентина Михайловна, — Алешенька не будет чувствовать себя обделенным, если у Сережи с Ириной не родится общий ребенок. Пусть она только попробует обидеть мальчика, заберу к себе, не отдам, как сына!"

Она сидела в полумраке на кухне, которая была ее маленьким царством, пила то одни, то другие капли, но все никак не могла успокоиться. "Сама признается, что не умеет готовить, и Сергуша говорит, что она питается как попало. Давно заработала язву себе, а теперь угробит здоровье моим мальчикам. Нужно будет обязать их в выходные приезжать ко мне, буду подкармливать", — строила уже и такие планы Валентина Михайловна, когда на кухне появился Алешка.

— Ба, ты чего тут сидишь в потемках? — зевая, спросил он бабушку. Спросонья он не заметил при неярком свете ее слез. — Чай пьешь? Я тоже хочу!

— Алешенька, почему ты не спишь? — Валентина Михайловна быстро вытерла глаза.

— Да я спал уже, пить после пирогов хочется, дай воды, — без пауз одним предложением высказался Лешка и снова зевнул. — Папа там? — он не стал уточнять, где именно.

— Там, где же еще?! — Валентина Михайловна больше не могла скрывать обиду. — Здесь его больше ничего не держит, ни я, ни ты. Мы ему больше не нужны! Что твой папа в ней нашел? Тебе она тоже нравится. Почему? У тебя ведь есть родная мать, а эта будет тебе мачехой!

Лешка проснулся окончательно.

— Мама, — было заметно, как неохотно он выговорил это слово, — никогда папу не любила, изменяла ему, говорила разные гадости, но он не хотел с ней ссориться из-за меня. Когда я понял, какая она злая, я сам захотел от нее уйти к тебе вместе с папой. А Ирина добрая и умная, они с папой друг друга любят.

— А теперь ты снова хочешь уйти вместе с ним, только уже от меня, — горько прошептала Валентина Михайловна и тут же спохватилась. — Ты почему босиком ходишь? Хочешь ангину заработать? — Она усадила внука к себе на колени и обняла его, закрыв его шалью, которая была наброшена поверх халата. Худые плечи подростка, прильнувшего к бабушке, обострили чувство надвигающейся утраты. — Алешенька, останься со мной, — сквозь навернувшиеся снова слезы попросила она. — Поверь, так всем будет лучше — и тебе, и отцу. — О себе она не стала говорить. — Я боюсь, что там ты почувствуешь себя лишним, папа и так уже меньше внимания тебе уделяет, чем раньше.

— Не-е, ба, это ты зря так считаешь. Он меня после "Атланта" с удвоенной энергией стал воспитывать, у него на все времени и сил хватает — и на меня, и на Ирину. А она, уж точно, в стороне от моего воспитания не останется.

— Вот этого-то я и боюсь...

Лешка понял ее слова по-своему.

— Будет, как в сказке, злая мачеха меня бить-колотить, заставлять учить уроки и мыть посуду, а потом уведет в темный лес и там оставит на съедение волкам, — засмеялся он, — только папа меня вовремя найдет и спасет! — Лешка долго хохотал, а затем высвободился из бабушкиных объятий, напился воды и ушел спать.

Он не придал поначалу значения бабушкиным словам, но когда отец вернулся домой только вечером следующего дня, задал ему вопрос, явно возникший после ночного разговора на кухне:

— Папа, если бы тебе пришлось выбирать между мной и Ириной, с кем бы ты остался?

Томский был поражен не столько словами сына, сколько пронизывающим взглядом его глаз.

— Чего тебе в голову такая муть пришла? Зачем мне выбирать между вами?

— И все-таки? — Лешка решил во что бы то ни стало добиться ответа.

Сергей помрачнел:

— Парень, не дай бог никому встать перед таким выбором!

— И все-таки? — повторил Лешка звенящим от напряжения голосом.

— С бабушкиной стороны ветер дует? — Томский подозрительно посмотрел на сына.

Тот, не говоря больше ни слова и не отрываясь, глядел на отца.

— Можешь не отвечать, — махнул тот рукой, — и так понятно. — Он довольно долго молчал, глядя в пол, а потом поднял глаза на Лешку. — Если бы меня перед таким выбором поставила женщина, я отказался бы от нее, забыл бы о ней, потому что хороший, добрый человек никогда не встанет между отцом и ребенком. Ирина не такая! — Сергей повысил голос. — Она любит тебя и будет любить как родного, потому что ты мой сын... и еще потому, что у нее не может быть своих детей, — очень тихо добавил он.

Алешка до сих пор не задумывался над подобными вещами.

— Разве так бывает? — поразился он.

— Бывает, — кивнул Томский, — только по-разному: кто-то хочет, но не может, а кто-то может, да не хочет.

— Я раньше хотел братика или сестренку, чтобы было с кем играть, — огорченно вздохнул Лешка, — потом перестал, когда понял, что мама этого не хочет.

— Я тоже хотел бы еще такого пацана, как ты, или девочку, — грустно улыбнулся Сергей, — мне вообще-то все равно, но, видно, не судьба. Придется, не распыляясь, все силы бросить на твое воспитание, — пообещал он сыну.

— Вот это я влип! — пробормотал тот в ответ.

* * *

Светлана с утра чувствовала себя совершенно здоровой. Она приехала в клинику к семи часам проведать Вадима. После второй операции прошло почти две недели, и в выделявшемся через дренажи содержимом брюшной полости анализы не обнаруживали следов инфекции; с этой стороны все было спокойно, но температура никак не хотела снижаться.

— Еще где-то зараза сидит, — попросту выразилась Оксана, которая почти всю ночь просидела с Вадимом, убаюкивая его, когда он начинал метаться в бреду. — До тридцати восьми температура снизилась, а дальше — никак. Михалыч с Игорьком, — так она за глаза называла Худякова и Федотова, — сегодня какой-то новый антибиотик хотят попробовать.

Медведев лежал в полузабытьи, но когда на горячий лоб легла прохладная ладонь, сразу открыл глаза.

— Светочка, зачем ты пришла? Отдохни хотя бы день, сегодня же Оксана дежурит. Не волнуйся, со мной все в порядке, просто температура опять поднялась. — Вадим постарался успокоить девушку, но из этого ничего не вышло — слишком изнемогшие глаза были у него, и говорил он еле слышно.

"Она особо и не снижалась", — подумала Светлана, а вслух сказала:

— Я уйду на работу к девяти, а пока с тобой побуду. Тормошить тебя не стану, просто посижу рядом, а уж когда приду вечером, займусь тобой серьезно. Смотри, что для тебя Ясуда-сан передал, — девушка показала ему бумажного журавлика. — Это только один из целой сотни, что сделали его жена и Мицуки, они желают тебе скорейшего выздоровления.

— Ладно, постараюсь, — прошептал Медведев, глянув на бумажную фигурку.

Вадим чуть улыбнулся, когда Светлана погладила его по щеке, вздохнув при этом: "Зарос ты, я смотрю, до безобразия, пора привести тебя в порядок", а потом взяла за руку, и очень быстро заснул. Измученный ночными кошмарами, он спал в присутствии Светы спокойно и настолько крепко, что не почувствовал, как девушка тихонько отпустила его руку и вышла из бокса.

Света прибежала в отдел кадров в начале десятого. Виктор Елисеевич уже вскипятил чайник, и почти час расспрашивал о Медведеве.

— Как же так? К празднику дело на поправку шло, Кронидыч наш даже улыбаться начал, и вдруг перитонит какой-то! — сокрушался он. — Два раза, говоришь, резать пришлось? Ох, ну надо же!

— Да, пока Вадима второй раз не разрезали и брюшную полость в растворе какого-то зверского антибиотика не прополоскали, в самом прямом смысле этого слова, все время были гнойные выделения. — Света не стала говорить, что часть кишечника пришлось удалить. — Но температура все еще держится.

— Ничего, Светлана, — попытался утешить ее кадровик. — Он мужик молодой, здоровый, да и ты рядом с ним. Поправится наш командир, громче прежнего орать на всех будет. Только он ведь как? Пошумит, покричит, обругать даже может, а потом ходит, прячется где-нибудь на задворках, переживает, что не сдержался. Да что говорить, ты и сама это поняла.

Света грустно кивнула, соглашаясь, но на глаза вдруг навернулись слезы. От горячего чая ей стало жарко, она открыла пошире форточку и села за компьютер разбирать накопившуюся кучу бумаг. Время близилось к обеду, а глаза продолжали слезиться, лоб оставался влажным от испарины. Виктор Елисеевич несколько раз с беспокойством взглядывал на Светлану и, наконец, выбрался из-за своего стола и подошел к ней.

— Света, да что с тобой, девочка? Успокойся! Нельзя все время думать о плохом! Мне ли тебя учить? Эх ты, сапожник без сапог!

Светлана подняла голову, и Порошин увидел, что она не расстроена, а просто совершенно больна. Он тронул ладонью лоб девушки.

— Да у тебя же температура! Немедленно отправляйся домой, отлежись хотя бы дня три, больничный мы тебе оформим. Если ты с каким-нибудь осложнением надолго сляжешь, хуже будет и для тебя, и для Вадима. Не смей садиться за руль в таком состоянии и, тем более, соваться в клинику, тащить туда инфекцию! Как тебя угораздило простыть? Зачем форточку открывала? — Кадровик налил девушке большую чашку чая. — Здесь у меня смородиновый лист, лесные земляника и малина. Вот тебе целая банка, дома завари, добавь меду и, если хочешь, лимон. Лучше всяких таблеток поможет! А я сейчас найду, кто тебя домой отвезет, нечего служебный автобус ждать. — Виктор Елисеевич набрал один телефонный номер, другой. — Вот незадача — сегодня у твоей группы выходной, никого из ребят нет, то толкутся без необходимости на работе, а как понадобились... — Он в досаде хлопнул по столу ладонью. — Допивай чай и одевайся, я сам тебя домой отвезу.

— Не нужно, сейчас все пройдет. Меня Вадим вечером будет ждать, я обещала, что приду.

— Можно к вам?

После короткого стука отворилась дверь, и на пороге показалась Ирина Устюгова. Она приезжала к Черепанову, который уговаривал ее сменить место работы. Об этом же постоянно заводил разговор Сергей, и Ирина сдалась под двойным натиском и не так давно пообещала Томскому, что перейдет на работу в Институт экстремальных проблем, как только защитятся ее дипломники.

— Неужели пришли оформляться? — вскочил со стула кадровик, которому Ирина тоже очень нравилась.

— Пока нет, — улыбнулась она в ответ. — Я просто так зашла, Светлану навестить, спросить, как Вадим, а то по телефону разговор не тот.

— Света у нас сейчас домой поедет, — Виктор Елисеевич погрозил девушке пальцем, — совсем разболелась девочка, а еще хочет бежать вечером в клинику. Вы на машине? — спросил он Ирину.

Устюгова кивнула, внимательно разглядывая Свету.

— Конечно, я отвезу ее.

— Меня Вадим будет ждать, — повторила Светлана.

— Ты с ума сошла? В таком состоянии ты ему только хуже сделаешь! У него и так инфекция за инфекцией, а ты хочешь еще и грипп добавить?! Быстро собирайся и давай ключи! Где твоя машина? На ней поедем, в моей печка не работает. Промерзнешь, пока будем ехать, еще сильнее разболеешься.

— На стоянке около клиники.

Света потянулась к телефону, но Порошин перехватил ее руку.

— Я в клинику сам позвоню, скажу, что ты заболела, вечером не придешь. Ничего с Вадимом от этого не будет, потерпит пару дней без тебя.

Ирина осторожно вела машину и ворчала:

— Где тебя угораздило так простудиться?

Света сидела рядом, полузакрыв глаза.

— Как Димка будет без меня? Ему плохо, у него температура, — она думала только об этом.

— Света, очнись! Тебя саму впору на койку укладывать! Совсем прозрачная стала! — Ирина возмущенно посмотрела на нее. — Если свалишься, вам обоим хуже будет, но ему — в первую очередь. Поехали лечиться.

Дома у Светланы Ирина не была ни разу, но быстро разобралась, где что находится. Она помогла подруге раздеться и поспешила на кухню. Через десять минут Света лежала под одеялом, а Ира поила ее горячим чаем и расспрашивала о Медведеве, потому что ни о чем другом девушка говорить не могла.

— Это я виновата в том, что произошло! Я простила его, но не хотела помириться просто так! Хотела отомстить, хотела, чтобы он страдал! Я добилась своего! Ты бы только знала, как он изо всех сил старался даже не смотреть в мою сторону, а сам глаз с меня не сводил, пытался внушить самому себе, что ненавидит меня, а я чувствовала, что его тянет ко мне и что ему невыносимо тяжело переносить мое равнодушие, но продолжала мучить его.

— Успокойся, Светик, ты не должна себя ни в чем винить, — Ира обняла ее и почувствовала, что та вся горит.

Она утешала ее, говорила, что Вадим обязательно поправится, что все будет хорошо, они поженятся, у них родятся детишки. Света задремала, а Ира вышла на кухню позвонить Сергею.

— Сереженька, я сегодня переночую у Светы. У нее простуда с высоченной температурой, да и просто ей очень плохо. Я побуду с ней.

— Я сейчас к вам приеду. — Сергей собирался приехать к Ирине, но ждал ее звонка ближе к вечеру. — Скажи, что нужно привезти? У Светланы какие-нибудь лекарства есть?

— Не знаю, сейчас посмотрю и перезвоню тебе.

После короткого сна Света почувствовала себя чуть лучше. Ирину она застала за изучением содержимого холодильника.

— Ты зачем встала? — Ирина всплеснула руками, когда увидела ее на кухне. — Лежи и не вылазь из-под одеяла! Я разговаривала с Сергеем, он сказал, что приедет, по пути зайдет в аптеку. Я смотрю, что у тебя хозяйство в еще большем расстройстве, чем у меня, — вздохнула Ирина, покачав головой, — конечно, где тебе сейчас им заниматься... Ни времени, ни сил.

— А ради чего? Если Димка не поправится, то и я не смогу жить, — Светлана всхлипнула. — Все ни к чему!

— Что за упадническое настроение?! — Ирина поняла, что так на Свету подействовала болезнь, присоединившаяся к запредельной усталости. — Иди ложись немедленно!

Она обняла расстроенную девушку и повела ее в комнату.

— Меня Сережка взялся перевоспитывать, а я возьмусь за тебя, — пообещала она. — Сейчас сварим курицу, буду отпаивать тебя бульоном.

Примчавшийся к Светлане Сергей хозяйничал на кухне; пока варилась курица, он решил перемыть всю посуду, которая накопилась в мойке. Время от времени появлялась Ирина, наливала очередную чашку чая или искала таблетки.

— Иришик, как ты думаешь, Света не обидится, что я у нее распоряжаюсь, как у себя дома? Я посмотрел — чистой посуды почти нет, вся тут, — он заглянул в наполненную почти до краев горячей водой мойку, — и в холодильнике с остатками.