Институт экстремальных проблем. Часть 4. Бездна

— Нет, что вы, ничего такого в помине нет! Вадим получил очень тяжелые травмы: множественные переломы, повреждения внутренних органов, большая потеря крови. Потом пошли осложнения: перитонит, абсцесс в легком, сепсис, эрозии по всему пищеводу и в желудке, язвы в кишечнике, печень и почки из-за колоссальных доз антибиотиков начали давать сбои. Конечно, вид будет не из лучших, если два с лишним месяца существовать на одних внутривенных вливаниях, это же голая химия. Димка до сих пор не в состоянии нормально есть — за один раз не больше двух ложек овсяного отвара может проглотить — не еда, а мучение самое настоящее для всех, для него — в первую очередь, — Света медленно тронула машину с места. — Пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, выкиньте из головы такие страшные предположения. Дистрофия, конечно, сильнейшая, потому что организм просто отторгал любую пищу в течение длительного времени, негативная реакция была абсолютно на все, но сейчас это состояние постепенно проходит. Хоть и очень медленно, но Вадим поправляется.

Колеса месили грязную снежную кашу, то и дело начинал идти мокрый снег, переходивший временами то в ледяную крупу, то в дождь. Светлана вдруг подумала, насколько эта апрельская погода отличается от той, что стояла год назад, когда они увиделись с Вадимом после десятилетнего промежутка.

— Два месяца? — пораженно спросил Медведев-старший. — Хотя да, конечно, об этом "Атланте" столько всего было и по телевидению, и в газетах. Когда этот паршивец поправится, я все-таки задам ему трепку. Это же надо до такого додуматься — ничего не сообщать родителям!

— Не сердитесь на него, — Света улыбнулась. — Вадим хотел, как лучше, он очень переживает за вас, боится, что вы будете волноваться. И, пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, не говорите мне "вы", я так неловко себя чувствую из-за этого.

— Хорошо, Светланка, буду, как раньше, тебя называть, только ты мне подробно расскажи, что с Димкой. Все, как есть, со всеми подробностями, ничего не скрывая.

— Да что тут скрывать? Вы сами все видели, — Света печально покачала головой. — Перелом позвоночника в поясничном отделе, перелом со смещением, спинной мозг сильно поврежден, поэтому вся нижняя половина тела парализована, функции тазовых органов нарушены. Еще один перелом в грудном отделе, но этот, к счастью, ничем не осложненный. Переломы костей тазового пояса, костными осколками были порваны мочевой пузырь и кишечник, часть тонкого кишечника просто пришлось удалить, когда начался перитонит. Знаете, это может дико прозвучать, но в каком-то смысле хорошо, что Вадим не чувствует боли в этой части тела, иначе его пришлось бы постоянно держать на сильнейших обезболивающих препаратах. В соседнем боксе лежит шестнадцатилетняя девочка с аналогичными травмами, но без перелома позвоночника, она так мучилась, что ее пришлось ввести в состояние искусственной комы, больше ничего не помогало.

— Света, а что же произошло, отчего такие травмы?

— Ребята из отряда рассказали, что во время второго взрыва лопнул страховочный трос и Вадим не удержался на оконном проеме, упал с высоты примерно третьего этажа. Потом сверху на него еще и рекламный щит обрушился, раздробил левое бедро, но зато прикрыл от крупных кусков стекла, которое валилось сверху. Если бы пара таких осколков попала на Димку, то все было кончено.

— Светлана, — почти шепотом спросил Дмитрий Алексеевич, — наружные органы тоже пострадали?

— Да, — Света кивнула головой и бросила взгляд на отца Вадима. Остановила машину на обочине и бросилась искать в аптечке валидол. — Ну зачем я вам в таких деталях все это рассказываю? — протянула таблетки. — Положите под язык. Пока не придете в себя, никуда не поедем.

— Ничего, Светочка, не волнуйся, все в порядке, — Дмитрий Алексеевич взял таблетки и тихонько сжал Светину ладонь.

— Я смотрю, это семейное — Вадим так же всегда, что ни случись, говорит: "Не волнуйся, все в порядке", — Света нащупала пульс Дмитрия Алексеевича и продолжила рассказ. — Его почти двое суток оперировали по очереди три бригады хирургов, все сшили, все осколки собрали, скрепили где титановыми скобками, где специальным клеем. Микрохирурги сколько над ним колдовали — все заживет, все будет функционировать как положено. С инфекцией вроде бы справились, правда, пока решили держать в практически стерильных условиях. Я поражаюсь, как вам удалось к нему прорваться — посещения исключены абсолютно.

— Я неимоверно разозлился и, наверное, любые препятствия мог смести, не то что вашего завотделением, — немного смущенно сказал Медведев-старший. — Видимо, мои доводы показались ему достаточно убедительными.

Светлана представила себе рядом миниатюрного Кленова и отца Вадима, вполне соответствующего своей фамилии, и ей стало смешно. Зато Дмитрий Алексеевич вдруг снова побледнел.

— Света, а может быть, меня пустили к сыну, что называется "попрощаться", потому что уже ничего сделать нельзя?

— Ну как вам такое в голову приходит?! — Светлана резко нажала на тормоза, благо, что сзади никого близко не было. — Сейчас уже мне нужен валидол! Я же говорю вам, что он поправляется, очень медленно, но поправляется. Все будет в порядке. А Евгений Петрович — просто умница, он никогда не подходит однобоко ни к каким вопросам и не боится разрушать догмы. Он же меня на работу взял в обход всех правил! Из нас в университете не один семестр медсестер готовили, и документы соответствующие выдали, а на работу нас взять имеют право только чуть ли не в случае ядерной войны. Евгений Петрович настоял, чтобы меня на полставки медсестрой оформили в отделение под его персональную ответственность. Иначе бы меня в интенсивную терапию к Димке не допустили, а ему постоянный уход требуется.

— А я и не мог ничего понять — ты, сколько помню, в медицинский никогда не собиралась, и вдруг вижу тебя в клинике в форме врача. Правда, честно скажу, что не признал бы, наверное, если бы Димка не сказал. И когда же вы с ним встретились? Он в самом начале февраля к нам на неделю приезжал и ни словом о тебе не обмолвился.

— У нас как раз тогда очень непросто все было. Хорошо, что начальник буквально выгнал его в отпуск, а то мы, очень может статься, просто подрались бы, выясняя отношения.

— Света! Я не верю! — наконец-то улыбнулся Дмитрий Алексеевич. — От своего обормота я всего могу ждать, но ты всегда была такой пай-девочкой!

— В тихом омуте черти водятся, — рассмеялась Света. — Да и не таким уж примерным ребенком я была, как вам сейчас вспоминается, Вадима доводила до белого каления, когда ему приходилось нас с Леной выгуливать. Недаром, когда я год назад в отряд психологом пришла, ему чуть дурно не стало. На первых порах даже по простым рабочим вопросам старался со мной не общаться, но, когда через полгода понял, что я не собираюсь его авторитет подрывать, стал спокойнее относиться к моему существованию.

— Я заметил, как он на тебя смотрит — ничего, кроме тебя не видит. Такой взгляд у человека бывает только, когда он любит. Любит тебя Димка, и подозреваю, что давно. — Отец Вадима внимательно разглядывал девушку. — Сейчас я вспомнил, как он Катюшке всяких зверюшек, белок, зайцев рисовал, а глаза у них у всех твои, спутать невозможно, — Дмитрий Алексеевич вздохнул: — Прости мне, Светланка, родительский эгоизм, но мне очень хочется думать, что Димка наконец-то решил наладить свою жизнь. Но что я все о нем, да о нем. Света, я не ошибусь, если предположу, что и ты к нему неравнодушна? Как ты на него посматривала, я тоже обратил внимание.

— Не ошибетесь, Дмитрий Алексеевич.

— Мать бы как порадовалась... Господи, что же я ей говорить-то должен?! Что выдумать?! Она ведь чувствует что-то неладное, сколько раз говорила. Последний раз ей послышалось, что голос у Димки какой-то странный. Я теперь понимаю, каких усилий потребовал от него этот звонок, — Дмитрий Алексеевич потер рукой затылок. — Это лишь кажется, что Алла просто обижается на то, что сын не звонит, она беспокоится о нем ничуть не меньше, чем о нас, а иной раз и больше, потому что он далеко.

— Не знаю даже, что вам и посоветовать, — Светлана растерянно посмотрела на Дмитрия Алексеевича. — Успокойте Аллу Николаевну, скажите, что все нормально, что Вадим очень сильно занят на работе в связи с созданием института, все время в поездках, что-нибудь в этом роде. Я обещаю, что скоро он сможет позвонить вам и нормально поговорить.

Света остановила машину около вокзала так, чтобы видеть табло с информацией о поездах. Нужного поезда в списке еще не было.

— У вас в камере хранения вещи есть? — поинтересовалась Светлана.

— Нет, я предпочитаю налегке в дорогу отправляться, — Дмитрий Алексеевич взял свой портфель, провел рукой по коже. — Димкин подарок, — он с трудом проглотил подкативший к горлу ком. — Не могу никак успокоиться — все время перед глазами эта ужасная картина стоит.

Света взяла Дмитрия Алексеевича за руку и, ничего не говоря, слегка сжала ее.

— Светлана, запиши все мои телефоны; если считаешь, что с домашнего мне разговаривать не стоит, то на работу или на мобильный звони хотя бы раз в неделю, держи меня в курсе. Свой телефон мне обязательно дай, я тоже буду тебе звонить.

— Мне сложно дозвониться — в клинике мобильник разрешают включать без ограничений только в подсобных помещениях, потому что можно вызвать сбой аппаратуры. Два раза в день по часу телефоном пользоваться можно и то не везде. Вы своим звонком случайно в это окно попали.

Медведев-старший обеспокоено взглянул на Свету.

— Девочка моя, а ты дома вообще бываешь или круглые сутки у Димки в больнице находишься? — по выражению Светиных глаз Дмитрий Алексеевич понял, что угадал. — Так нельзя, ты о себе тоже должна думать. А родители твои куда смотрят? Или ты живешь от них отдельно и ничего, по примеру моего паршивца, им не рассказываешь?

— Их уже нет в живых никого, Дмитрий Алексеевич, — тихо ответила Светлана.

Отец Вадима только охнул:

— Извини меня, детка, я не знал этого. Как же так случилось? Они ведь у тебя совсем молодые, особенно мама, я прекрасно ее помню! — Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабил узел галстука.

— Мама от рака умерла, бабушка от инфаркта — она не могла себе как врачу простить, что не заметила вовремя мамину болезнь... — Света какое-то время сидела молча. — Папа всего этого просто не вынес, у него инсульт произошел, и через год не стало и его.

— Бедная девочка, ты что же, совсем одна осталась? Как ты со всем справляешься? Только не говори мне, пожалуйста, что у тебя есть друзья, есть любимая работа, есть Димка...

— А я лишь это и могу сказать, потому что все именно так. Я не чувствую себя одинокой, физически только иногда тяжело бывает, но с этим справиться легче всего. Мне очень многие помогают — Вадима ведь все в институте любят, переживают за него.

— Ох, дети, дети! Что же с вами делать? Чем помочь тебе, Светонька? — Дмитрий Алексеевич обнял Свету, прижал к себе и поцеловал. — Если что понадобится, дочка, немедленно обращайся ко мне без малейшего стеснения, как обратилась бы к своему папе. Слышишь меня? Договорились?

— Договорились, — Света кивнула головой. — Спасибо вам, — и сама поцеловала Дмитрия Алексеевича.

Объявили посадку на поезд.

— Провожу вас до купе, потом Димке полный отчет представлю. Как приедете, пожалуйста, позвоните или киньте SMS-ку, как доехали. Вас встретят?

— Да, милая моя, не беспокойся, — Дмитрий Алексеевич снова обнял Свету, пошутил: — Я чувствую, кто-нибудь из знакомых обязательно нас сейчас увидит и решит, что я на старости лет решил пуститься во все тяжкие.

— Да уж вам ли говорить о старости?! — Светлана рассмеялась. — Шестьдесят пять, разве это возраст? И никто вам столько не даст.

— Ну вот, хоть немножко повеселела, и мне полегче на душе стало. Теперь все время буду думать, как вы тут, — взял в ладони Светино лицо, посмотрел пристально в глаза. — Если что, немедленно звони, все брошу и приеду.

"Глаза у Димки отцовские, такие же синие. И ресницы щеточкой — короткие и густые. И брови", — вдруг поняла Света. Она улыбнулась.

— Все будет хорошо, я знаю это. Все будет хорошо, — настойчиво повторила она, внимательно глядя в глаза Дмитрию Алексеевичу. — Постарайтесь не волноваться и, самое главное, сохранить в тайне от тети Аллы, — Светлана назвала ее как в детстве, — то, что случилось с Димкой.

Медведев-старший вдруг почувствовал, как тяжесть, давившая его весь вечер, начала отступать — Светина уверенность каким-то образом передалась ему. Он крепко прижал девушку к себе, и они долго так стояли, не говоря больше ничего и не обращая внимания на других людей.

"До отправления поезда осталось пять минут. Просим пассажиров занять свои места, а провожающих покинуть вагон", — раздался голос проводника. Дмитрий Алексеевич выпустил Светлану из объятий, ей показалось, что глаза у него подозрительно блеснули.

— Все будет хорошо, — еще раз повторила она, улыбнулась и, поднявшись на носки, крепко поцеловала отца Вадима, потом слегка подтолкнула его к поезду. — Пора. До свидания! Счастливого пути!

Дмитрий Алексеевич вскочил на подножку вагона, протиснулся мимо проводника, на ходу показывая тому билет и паспорт, и остановился в вагоне у первого же окна, не в силах отвести глаз от тонкой фигурки в голубой куртке. Света стояла на перроне и смотрела на него. Поезд медленно тронулся. Опять сыпанул дождь, смешанный со снегом. Девушка накинула капюшон куртки на голову, помахала рукой, но не двинулась с места, пока состав не скрылся из виду.

— Что, краля, уехал папик? — Светлана услышала нетрезвый голос вокзального завсегдатая, который наблюдал за их прощанием. — Решил вернуться к законной жене и детям?

Света лишь мельком глянула на него, но что-то такое было в ее взгляде, что забулдыга мигом протрезвел, а потом всю ночь тщетно пытался напиться, чтобы не видеть больше этих глаз.

* * *

Вернувшись в клинику, Светлана обнаружила Федотова перед мониторами БлИТа. Включены были только те, что и раньше, за вечер пациентов не добавилось.

— Как тут, без происшествий? — поинтересовалась Света у врача.

— Без, — ответил Игорь и с легким неудовольствием кивнул в сторону монитора Медведева, на котором зеленым цветом светились кривые изменения пульса и температуры. — Притворяется, что спит, а сам ждет, когда ты вернешься. Я зашел пару раз — никакой реакции на меня.

— Не обижайся на него, Вадим просто очень устал после разговора с отцом. Если не будет никаких ЧП, я побуду с ним всю ночь.

— Ладно, сиди, сколько хочешь. Сама-то когда отдыхать будешь?

Светлана только передернула плечами в ответ и вошла в бокс.

— Ну как? — спросил Вадим, не открывая глаз.

— Все нормально. Посадила твоего папу на поезд, почти до купе проводила. Он мой мобильник записал, я все его телефоны взяла. Договорились, что, как приедет, сообщит мне. Постаралась успокоить его, сказала, что ты поправишься, что все будет в порядке.

— А ты сама в это веришь?

— Паршивец ты, Димка, если считаешь, что я просто так говорю. Правильно папа тебя называет.