Институт экстремальных проблем. Часть 4. Бездна

Александр Григорьевич скончался ровно через год после смерти жены. Он чувствовал приближение конца, но в последние месяцы говорил дочке, что чувствует себя намного лучше. Света верила его словам и с энтузиазмом отнеслась к предложению Рябова, вернувшегося после полугодового отсутствия из-за границы, поместить отца на обследование в специализированное неврологическое отделение, открывшееся в областной больнице. Александр Григорьевич, видя горевшие надеждой глаза Светы, согласился, точно зная, что домой он уже не вернется.

"Если бы тогда я могла сделать то, что могу сейчас, то папа остался бы жив!" — с горечью подумала Светлана, вспомнив то время, когда разрушился весь ее привычный мир, словно от взрыва бед обвалились стены родного дома, и она осталась одна посреди пустыни, не зная, куда идти и что делать. Если бы не дядя Саша с тетей Зоей, Александр Николаевич, Олег Худяков и еще один Олег, который почти насильно увез ее на месяц из опустевшего дома в любимую Карелию, то...

Света постаралась прогнать печальные воспоминания, она боялась, что ее мысли каким-то образом могут повлиять на состояние Вадима и ухудшить его. Она задумчиво уже не массировала, а просто гладила правое бедро, на котором не было никаких повязок, как вдруг услышала удивленный голос.

— Светлаша, что ты делаешь?

— Массаж, — Света повернулась так, чтобы видеть лицо Медведева, и виновато улыбнулась: — Ты спал, а я разбудила тебя?

— Если бы! Я не чувствую твоих прикосновений, ты что-то делаешь со мной, а я ничего не ощущаю. Лучше испытывать боль, чем вот так лежать полутрупом.

— Сейчас я твоей спиной займусь, посмотрю, что ты скажешь. Ощущения будут не из приятных. Обычный массаж тебе сейчас не сделать, придется стимулировать сокращения мышц, воздействуя на нервные окончания.

— Как-нибудь выдержу, — пообещал Вадим и приготовился терпеть.

— Расслабься. Это не больно, но не очень приятно.

Светлана подсунула обе руки ему под шею. В первый момент Вадиму даже понравилось, что по занемевшим мышцам спины прошла волна трепета, но затем это ощущение стало еле переносимым.Он стиснул зубы, чтобы не застонать. Лицо Светы было очень напряженным, она прошептала:

— Расслабь мышцы, будет легче.

— Не могу больше, перестань, — хрипло выдохнул Медведев.

Света убрала руки и выпрямилась. Мучительный внутренний зуд прекратился.

— Вадим, ты хочешь, чтобы у тебя пролежни пошли? Ты лежишь неподвижно, поворачивать тебя нельзя, трофика тканей нарушена — все условия для того, чтобы они появились. Считается, что на такой кровати пролежни развиваться не должны, но я в этом не уверена, зато слишком хорошо знаю, как они тяжело лечатся! — Светины глаза над маской были очень печальны, она опять вспомнила отца. — Давай попробуем по-другому, может, это легче будет перенести.

Светлана скрутила в толстый жгут салфетку и поднесла ее к лицу Медведева.

— Зажми зубами покрепче.

— Светка, что ты еще за истязание для меня придумала? Для чего это? Чтобы не орал?

— Чтобы ты язык себе не прикусил и зубы не сломал, — Света отнюдь не шутила, как в первый момент подумал Вадим.

Он, не сопротивляясь, закусил марлевый ком и стал ждать продолжения пытки — одно только слово "пролежни" отбило у него малейшую охоту сопротивляться этой процедуре. Вадим почувствовал у основания шеи Светины руки, и вдруг все мышцы свело сильной судорогой. Он понял, для чего во рту у него марлевый кляп — зубы были стиснуты так, что запросто могли сломаться. Через несколько секунд все закончилось. Светлана вытащила марлю.

— Что тебе легче выдержать? — Другой салфеткой она вытерла покрытый крупными каплями пота лоб.

— Одно другого стоит. — Вадим едва отдышался. — Что больший эффект дает?

— Первый способ. Там мышцы сокращаются с меньшей силой, но чаще, это лучше действует на кровообращение.

— Тогда давай так, буду терпеть.

— Хорошо, Дим, понемножку, с перерывами, чтобы ты мог отдохнуть.

Теперь Вадим уже знал, чего ему ждать, и постарался, как советовала Света, максимально расслабить мышцы. Все равно, вынести это было тяжело, но зато какое облегчение наступило потом. Он почти залпом выпил стакан воды и лежал, часто и глубоко дыша, не испытывая при этом никакой боли.

— Чем вы тут занимаетесь? — Игорь заметил на мониторе участившийся пульс и забеспокоился.

— Небольшой массаж, все в порядке. Я пока никому не нужна?

— Да нет, все спокойно, — Федотов подошел к Медведеву, внимательно посмотрел на него и, чувствуя себя лишним, все же спросил:

— Как вы себя чувствуете, Вадим Дмитриевич?

— Никак, — буркнул в ответ Медведев и закрыл глаза; ему совсем не хотелось общаться с Игорем, даже Олега он сейчас переносил с трудом и, кроме Светы, никого не хотел видеть.

Игорь вышел, а Светлана продолжила процедуры. Пахучей смесью эфирных масел, в которой преобладала камфара, она начала растирать грудь Медведева.

— Светка, сколько ты еще будешь меня мучить? Зачем все это? Никакого от тебя покоя!

— Это чтобы застойной пневмонии не было! — Света не прервалась ни на секунду.

— То пролежни, то еще что-то придумала, одно другого страшнее, — проворчал Вадим.

— Я не запугиваю тебя, Дим, — ласково сказала Светлана. — Когда пациент знает, что с ним, он меньше жалуется на методы лечения. Ну вот, на сегодня все. Ужин, уколы и спать.

— И сказку на ночь, как маленькому, — Медведев слабо улыбнулся.

* * *

Усыпив Вадима, Светлана пошла навестить Петровича. У него сменился сосед — вместо майора милиции, которого выписали утром, на соседней койке оказался Меньшиков.

— Завтра меня резать будут! — с преувеличенным ужасом в глазах сообщил Сашка и, покосившись на Новоселова, попросил: — Света, побудь со мной во время операции и проследи, чтобы мне чего-нибудь важного случайно не отхватили.

— Если тебе язык ненароком отхватят, все вокруг только рады будут, — со вздохом бросил Петрович. — Я Худякова попрошу об этом, может, по старой дружбе не откажет, сам за эту работу возьмется. Светланка, ты не представляешь, как они меня сегодня утомили!

— Они?

— Мое семейство сегодня заявилось в полном составе, и пока мать устраивала мне очередной разнос, этот молодчик Наташку с Аленкой развлекал так, что обе девчонки визжали от восторга. Им сначала медсестра замечание сделала — ноль эмоций, потом дежурный врач. Тоже не очень помогло. Ушли в холл, их через десять минут из-за шума оттуда выгнали.

— И пригрозили выписать за нарушение больничного режима, — с радостной улыбкой добавил Сашка.

— Конечно, для его успокоения даже охранников со смирительной рубашкой и наручниками бесполезно вызывать. Там у него моментально все в друзьях оказались — целый день дверь в палату почти не закрывалась.

— Саня, ты что так разошелся? — Света легонько дернула парня за ухо.

— Это у меня на нервной почве, — ухмыльнулся Меньшиков и вдруг стал серьезным. — Я боюсь, — признался он.

— Нет, Светланка, ты слышишь? — Новоселов повернулся на бок. — Наш герой, оказывается, боится! Для того, чтобы чего-то бояться, в голове мозги должны быть, а там, по-моему, один сквозняк. Я как послушал, что он на "Атланте" вытворял, просто плохо стало. Вадима на тебя нет! Вот черт! — Петрович приподнялся, опершись на локоть. — Мы все о какой-то ерунде говорим, а командир-то наш как?

— Чуть получше, поел сегодня неплохо, но еще очень слаб, говорит с трудом, быстро устает. Настроение меняется очень резко, а с ним и самочувствие. Пока рано уверенно о чем-то говорить.

— Света, он поправится? — Сашка весь напрягся в ожидании ответа.

— Да, Саня, но очень не скоро. Ему здорово досталось.

— Это я виноват. — Меньшиков комкал край простыни. — Я не хотел там его одного оставлять, а Димыч наорал на меня и пообещал из окна выкинуть. Надо было ничего не слушать, вцепиться в него и вместе падать — все меньше бы побились.

— Я ошибся, даже сквозняка нет, — фыркнул Петрович. — Светочка, сделай с ним что-нибудь, чтобы он успокоился и замолк, а то уже я его из окна выкину!

— Ничего, Саня, все нормально будет. — Света ласково погладила Меньшикова по голове. — Тебе поставят укол в позвоночник, ты ничего не почувствуешь, хотя и будешь в полном сознании. Можно, конечно, если хочешь, поставить обычное снотворное, чтобы ты просто проспал всю операцию.

— Тошнить не будет? — опасливо поинтересовался Сашка. — Меня как-то после наркоза наизнанку выворачивало.

— Нет, Санечка, так не будет, — успокоила его Светлана. — И потом, ты ведь можешь сам себя обезболить. Забыл уже, как я учила ставить нейроблок?

— Я помню, Света, но все равно почему-то боюсь. — Меньшиков завернулся в одеяло, оставив снаружи только ногу, и начал внимательно разглядывать ее. — А без операции обойтись нельзя?

Светлана отрицательно покачала головой:

— Ты хочешь хромать всю жизнь? Не думаешь, что спасатель должен быть в отличной физической форме?

— Правильно, — поддержал Светлану Петрович. — Тебя же к работе не допустят, ты ни одну медкомиссию не пройдешь. Посадят в отдел статистики и учета, будешь там бумажками шелестеть.

Меньшиков, придя в ужас от такой перспективы, отчаянно замотал головой.

— Все будет хорошо, — повторила Светлана. — Потом мы с тобой поработаем, и, я думаю, через месяц ты забудешь о своей травме. Настройся на хорошее, ничего не бойся, операция ведь совсем не сложная.

Сашка прикусил губу и бросил быстрый взгляд на Петровича. Тот, казалось, с головой ушел в изучение газет. По выражению Сашкиного лица Света поняла, что он что-то хочет сказать ей наедине, и поманила его в коридор.

Там Меньшикова прорвало:

— Света, я не операции боюсь, а наркоза, вернее, его последствий! Я сам слышал, когда лежал в больнице, что люди могут говорить, когда приходят в себя!

— Саня, ты боишься при Петровиче что-нибудь сказать не то? Успокойся, пожалуйста. Во-первых, тебе обычный наркоз давать не будут, ты будешь в сознании, я тебе об этом уже говорила. Во-вторых, даже если Петрович что-то и услышит от тебя, то никому ничего не скажет.

— Да я не хочу, чтобы именно он что-нибудь от меня услышал!

Светлана обо всем догадалась.

— Тебе Наташа нравится?

Меньшиков побагровел и кивнул головой.

— Извини, Света, я не думал, что когда-нибудь это со мной произойдет. Я вообще никогда не верил в любовь с первого взгляда, а тут...

— Санечка, милый, за что же ты извиняться вздумал? — Светлана улыбнулась и взяла его за руку. — Я так рада за тебя! Наташка — славная девчонка.

— Ты думаешь, она сможет меня полюбить? — с надеждой поинтересовался Сашка.

— Даже не сомневаюсь, ты ведь отличный парень! — Света крепко поцеловала его. — У тебя все будет хорошо. Я завтра обязательно приду к тебе после операции, проконтролирую обстановку. Сейчас уже поздно, давай-ка ложись спать, я помогу тебе заснуть.

Через десять минут Меньшиков крепко спал, а Светлана еще долго сидела и разговаривала с Петровичем, который подробно расспрашивал ее о Медведеве и старался утешить.

— Ничего, выкарабкается наш командир. Уж если ты за это дело взялась, то Димыч поправится. Я, старый дед, и то от твоего лечения невиданными темпами выздоравливаю, уже на обеих ногах стоять пробую, ко мне толпы медиков на экскурсии ходят. — Новоселов сел и обнял девушку за плечи. — Не переживай так, я смотрю — совсем похудела, одни глаза остались.

— Не могу, дядя Саша. Это я во всем виновата. Вадим мне такие письма писал, SMS-ками закидывал, звонил сколько раз, а я не только не ответила, но даже не посмотрела на него при встрече. — Света вспомнила, как потухли глаза Медведева, когда она демонстративно отвернулась от него. — Как глупая пятнадцатилетняя девчонка хотела помучить его! Он, я знаю, потом думал об этом и не смог вовремя среагировать, когда произошел второй взрыв, хотя времени на это у него было достаточно!

— Перестань себя терзать, Светланка, ты тут не при чем. Сколько ты от него натерпелась, сколько гадостей выслушала, а теперь винишь себя за вполне естественное поведение. Это же нужно быть святой, чтобы простить подобное хамство! Я от него такого не ожидал, хотя и знал, что он не ангел. — Петрович покачал головой. — Честно признаюсь — когда устраивал тебя на эту работу, то надеялся, что тебе Денис по сердцу придется. Добрый такой парень, заботливый, неглупый, "с руками", что называется, симпатичный, чем он тебе не понравился? И родители у него славные, — добавил он.

— Понравился, дядя Саша, так же как и все остальные ребята. Они разные, но у них есть общая черта — они отличные парни, взять и выбрать кого-то невозможно. Я счастлива, что у меня появились такие друзья, — Света улыбнулась. — Они мне очень дороги, я их всех люблю, но как братьев.

— А Вадима ты любишь по-другому? — поинтересовался Новоселов. — Может, напридумывала себе невесть что?

— Нет, дядя Саша. Я давно поняла, что он меня любит, только боится это показать. А про себя я все поняла, когда он умирал, истекая кровью, по дороге в клинику. Только тогда мне стало ясно, что я его тоже люблю! — Света всхлипнула, вспомнив ту страшную поездку через весь город.

— Ну все, расплакалась... Не стоит, Светланка, перестань. — Петрович ласково погладил девушку по голове. — Вот выздоровеет наш командир, я тебя за него замуж отдам. Вместо твоего папы займусь этим делом. Давай, вытри глазки и улыбнись, а то я всю ночь плохо спать буду.

Света слабо улыбнулась.

— Сейчас усыплю, как Саньку, будешь спать крепко до самого утра.

— Спасибо, милая, я уж как-нибудь сам засну, да мне еще и домой нужно позвонить. Герой-то наш спит? — Новоселов внимательно оглядел Меньшикова, тот спал, почти с головой укрывшись одеялом. — Вот еще одна головная боль добавилась — Наташка на него сегодня во все глаза смотрела. Один оболтус у меня в зятьях уже побывал, теперь, похоже, второй на подходе.

— Не привлекает тебя, дядя Саша, такая перспектива?

— Да как-то не очень. Наталье, на мой взгляд, кто-нибудь посерьезнее нужен, она еще сущий ребенок, несмотря на то, что у нее у самой уже дите есть.

— Санька вовсе не такой пустой болтун, каким иногда кажется. Это все маска. Он очень хороший парень, который вообразил, что должен выглядеть развязным, нахальным, прошедшим огонь и воду, иначе его не будут воспринимать всерьез. Это пройдет, по-моему, уже почти прошло. Он очень добрый, готовый все отдать другим, даже пожертвовать собой; он будет терпеть боль и скрывать свои неприятности, только бы не причинить кому-то неудобство. Эгоизма в нем нет ни капли. Я поражаюсь тому, как он заботится о сестре и матери, отдает все деньги в семью, себе оставляет сущие гроши. Практически никогда не обедает, пробавляется бутербродами и растворимой лапшой, рискуя испортить желудок, ходит в форме не потому, что ему так нравится, а чтобы поменьше тратить на одежду. — Щеки у Светланы даже порозовели, с таким жаром она говорила о Сашке. — Он как-то сказал: "Я и в казенном перехожу, я мужчина, а маме со Светкой нужно хорошо одеваться", хотя понятно, что такому молодому парню и куртку хочется модную, и джинсы с кроссовками современные, и мобильник с наворотами. Единственное, что он себе купил на премию за летние пожары — это компьютер.