Танковый экипаж "Валькирии".

И вот они уже почти близки к цели. Прошло уже почти три недели, когда их панцеркампфваген пересек границу вероломной Польши — война близится к концу. По имеемой информации — с востока к городу двигаются части красных большевистских комиссаров. Их панцеркампфвагенов Pz II Auf C, урча всеми ста сорока лошадиными силами надежного шестицилиндрового двигателя водяного охлаждения "Майбах" HL62TR, неслышно подкрадывался к очередной польской цитадели. Плохо было то, что их радиостанция FuG5 не обеспечивала необходимой дальности, и вызвать на помощь люфтваффе или запросить поддержку канонов шестой инфантери дивизион, не представлялось в настоящий момент времени возможным. Как всегда в этом жестоком и безжалостном мире женщинам вновь приходилось полагаться только на самих себя.

Но минуты тянулись за минутами, а ничего потенциально опасного Маргарита графиня фон Бюлов, ВРиО панцерауфкларунгзуга из ауфкларунг абтайлунга шестой инфантери дивизион, разглядеть не могла. Город Изумрудный приближался. Чем славен сей польский город в мировой истории, Маргарита не знала, поэтому решила расспросить черноволосую Марту Гинзбург. Та очень сексуально вздохнула, продемонстрировав своей подруге, что под черным танковым комбинезоном скрывается ее идеальная и очень чувственная грудь, а затем начала:

— Во времена польского короля Ежи Третьего, заложившего основные принципы современной мировой демократии, именно в этом городе с ним произошел весьма пикантный эпизод. Проезжая со свитой, он обратил внимание на округлую изящность ягодиц паненки собиравшей цветы на лугу. Не в силах сдержать свое похотливое мужское естество, он тут же на лугу сделал очередного бастарда, лишив бедняжку девственности, чтобы та не слишком сильно переживала, а вернее для того, чтобы появившиеся с вилами и косами крестьяне этой паненки не лишили его со свитой возможности и дальше удовлетворять свои сексуальные вожделения естественным путем, путем введения мужского лингама в женские тайны, он откупился с помощью изумрудного ожерелья своей супруги, сняв его с ее шеи.

— Так что супруга ехала с ним? — удивилась Катажина Варшавецкая

— Не только супруга, но и фрейлины двора!

— О боже! Ну и нравы у этих поляков!

— А дальше? — спросила Маргарита, — было что-то дальше?

— Дальше, — Марта задумалась, — Дальше на деньги от изумрудов построили небольшой замок и костел, вокруг которых образовался город, к которому приклеилось название Изумрудный.

— А как звали эту полячку?

— А вот об этом история умалчивает, но поговаривают, что каждая жительница этого города считает себя ее прапраправнучкой.

— Дикие люди!

— А то!

— Хватит разговоров! Подъезжаем! Какие будут мысли и предложения? — прервала исторический экскурс Маргарита.

— Объедем городок — он небольшой, ворвемся с противоположной стороны с открытыми люками и криками: "Немецкие танки прорвались!" — предложила Марта Гинзбург.

— Толково, — согласилась графиня фон Бюлов, — Это значит если в городе жолнеры, то они начнут метаться в испуге по городу, а мы их из машиненгевера MG-34 калибра 7,92 мм! Тогда вперед и потихоньку!

Как и все женщины, Маргарита интуитивно чувствовала, что те параллельные борозды на земле, которые они начали пересекать на окраине города, снося периодически символические и чахлые заборы, являются теми пресловутыми "огородами" о которых так долго говорили красные большевистские советские русские маршалы. Она также чувствовала, что вместе с разлетающимися заборами и выпархивающими из под гусениц их "Валькирии" всяких домашних птиц неизвестной породы, от их панцеркампфвагена Pz II Auf C во все стороны расходятся волны паники, которая захлестывает город. Может не стоит объезжать его наполовину, может хватит и четверти?

— Сворачивай в город! Хватит кружить! — крикнула она Марте.

И их панцеркампфваген Pz II Auf C с надписью "Валькирия" прекратил погоню за домашней живностью, радостно загромыхав по дороге из желтого кирпича.

Кричать ничего не пришлось — молва неумолимым и неудержимым способом обогнала их — по улицам города заметались в панике люди, но сколько Маргарита не старалась, никого в польской военной форме она не увидела.

Их панцеркамфваген Pz II Auf C лихо затормозил на центральной площади города. Наблюдение через монокулярный прицел TZF4 с двух с половиной кратным увеличением никакой опасности не выявило, и Маргарита рискнула выбраться наружу, прихватив с собой германско-польский разговорник отпечатанный ведомством Геббельса.

По краям площади жались перепуганные польские горожане одетые в традиционную польскую провинциальную одежду, столь характерную для городов с населением от трех до пяти тысяч человек. Возле городской ратуши, топтался человек, одетый в некое подобие мундира или официального костюма — в нем чувствовался некий официоз. Маргарита справедливо рассудила, что это местный бургомистр или городской голова. Она властным жестом приказала ему приблизиться и тот засеменил к их "Валькирии". Графиня открыла разговорник и бегло пролистав выбрала подходящие на ее взгляд фразы:

— Бабка! Яйки, кура, млеко! Бистро! Бистро! Партизанен пуф-пуф! Коммунисты, комиссары, партизаны исти?

Бургомистр (Маргарита решила для удобства мысленно называть его так), — ростом примерно сто семьдесят сантиметров, весом около ста килограмм, лысоватый затряс в отрицании головой.

— Бабка! Яйки, кура, млеко! Бистро! Бистро! Партизанен пуф-пуф! Коммунисты, комиссары, партизаны исти? — грозно повторила Маргарита.

— Нихт комиссарен, нихт партизанен, нихт коммунистен, нихт жолнерен, — испуганно ответил бургомистр, и осторожно махнул рукой группе паненок стоявших рядом с ратушей. Их было двое — лет двадцати пяти, миловидные, с неплохими фигурками, одеты были видимо во что-то национальное — с какими-то узорами и вышивкой. У одной в руках был поднос с бархатной подушкой, на которой лежал огромный позолоченный ключ с табличкой, а у другой на подносе лежала какая-то индейка с яблоками.

Понятно, догадалась Маргарита — этот ключ — видимо ключ от города и я принимаю сейчас капитуляцию, а эта птица — видимо "хлеб", а яблоки — видимо "соль" — Гудериан рассказывал, что у русских есть обычай встречать гостей "хлебом с солью". Или это только у русских большевиков? Маргарита отломила кусочек индейки и закусила долькой яблока. Неплохо приготовлено! А что с этими паненками делать по обычаям? Оставить? Наверное оставить — прислуга нам не помешает. Наверняка это родственницы бургомистра, и он ими дорожит. Логично. А значит рисковать и вести двойную игру не будет. Осталось только решить где занять позицию, и как известить командование шестой инфантери дивизион о захвате города.

Маргарита кивнула польским девушкам, чтобы те забирались на броню панцеркампфвагена Pz II Auf C , и заметила краем глаза, что бургомистр побледнел. Ага, — точно его родственницы! Значит девушек с брони отпускать нельзя — будут служить живым щитом. Жестоко? А что делать? Война!

А что делать со связью? Может попробовать телеграф или телефон?

— Бабка! Телеграфен, телефонен! Аврора Пуф-пуф! — произнесла фразу из разговорника графиня фон Бюлов, обращаясь к губернатору. Тот нервно указал рукой на здание ратуши.

— Марта! Остаешься за старшую! — крикнула Маргарита и зашагала за бургомистром, расстегивая на ходу кобуру пистолета.

Нервничала Маргарита напрасно — бургомистр дорожил своими родственницами. Связь на удивление работала, и ей в течении пяти минут удалось связаться с штабом шестой инфантери дивизион, и получить оттуда приказ — занять оборону и держать ее до прибытия войск. Маргарита хмыкнула, но возражать не стала — бесполезно. Нужно решить, куда поставить их "Валькирию", ибо на площади она открыта для вражеского огня сразу с нескольких направлений. Поразмыслив, она решила загнать их панцеркампфвагена Pz II Auf C в здание ратуши — оно имело несколько широких входов и выходов, прикрытых массивными деревянными дверьми, толстые стены защищающие от огня даже тяжелых машиненгеверов, внутри имелась вода, телефон и электричество.

Родственницы бургомистра будут выполнять роль прислуги, заложниц и живого щита.

Сказано — сделано — фыркнув всеми ста сорока лошадиными силами надежного шестицилиндрового двигателя водяного охлаждения "Майбах" HL62TR, панцеркампфваген Pz II Auf C въехал в здание ратуши. У Марты знание языка было лучше, поэтому он достаточно легко объяснила губернатору, что его дочери (как выяснилось) останутся с их панцерауфкларунгзугом в качестве переводчиц, и для их же безопасности — в городе наверняка полно дезертиров, бандитов и мародеров.

Возражать бургомистр не стал — ибо тоже был человеком здравомыслящим — не та ситуация и не тот случай, чтобы спорить. Он покинул здание ратуши, несколько раз оглядываясь на своих перепуганных дочерей, после чего Катажина захлопнула массивные двустворчатые двери на засов, а Маргарита устало произнесла:

— Можно расслабиться. По очереди.

Яйца плохого танцора.

Оглядев несколько напуганных паненок, графиня задумалась над вопросом — завлекать их в интимную ночную жизнь или нет. С одной стороны — девушки были весьма и весьма привлекательны, а с другой... С другой — они были одни в этом городе, и если девушки неправильно воспримут женскую ласку и сочтут это насилием — то тут возможна месть со стороны возмущенных горожан. Черт его знает, сколько оружия припрятано в этом городе! Выкатят из какого-нибудь сарая припрятанную гаубицу и разнесут их пристанище на мелкие кусочки.

Терзаемая трудноразрешимой дилеммой, Маргарита искоса наблюдала за паненками. Доверить предварительную часть растления подругам? А успеем ли до утра? Не плохо бы и поспать хотя бы пару часов, да и привести себя в порядок. Ладно, вначале душ — первая Катажина, потом Марта, а потом я.

— Катажина, давай в душ!— графиня посмотрела в зеленые глаза своей радистки, мимолетно стрельнув глазами в сторону полячек, — Потом Марта, я — последняя.

Катажина поняла намек своего командира, и полезла в их панцеркампфваген Pz II Auf C, за банным армейским набором "Маннстолхейт Фройлян", после чего попросила одну из перепуганных паненок помочь ей принять душ. Видя, что процесс пошел, Маргарита оставила Марту в качестве часового, а сама отправилась более подробно исследовать кабинеты в здании ратуши.

Кабинет самого бургомистра поразил ее огромной картой на стене, на которой была изображена Великая Польша, так сказать "от можа и до можа". Она на карте была двух цветов — светлым цветом была изображено польское государство в границах на 31 августа 1939 года, а темным цветом, были изображены территории, о которых очевидно мечтали польские милитаристы — от Балтики до Черного и Средиземного моря, и от границы с Францией до большевистских Уральских гор. Маргарита аж присвистнула! Ничего себе аппетиты! У Германии и то гораздо меньше! Большинство бумаг на столе и в ящиках стола были на польском — и особенного интереса не представляли, но на всякий случай Маргарита пролистала их все — вдруг попадется карта окрестностей, или самого города, на которой нанесены какие-то военные условные обозначения — план обороны, или план антигерманского восстания. Но ничего не было — видимо по причине того, что крах польского государства оказался быстрым.

Отвага отдельных польских подразделений ничего не решала — не было четкого руководства войсками — правительство и командование Польши с первых дней рвануло в приграничные с Румынией районы и занималось подготовкой к эмиграции, а не обороной государства. Если бы поляки отступили на позицию, опирающуюся на три реки — то, потеряв бы часть территории, они имели все шансы навязать Германии позиционную затяжную войну, что давало возможность Франции отмобилизовать свою армию и прийти на помощь полякам. Но этого, слава богу не произошло — по причине самоустранения командования польской армии от управления войсками. Хотя отдельные подразделения дрались очень ожесточенно. Как сегодня у въезда в этот город.

"А бургомистр, все-таки что-то понимает в своем деле", — подумалось Маргарите, после осмотра его кабинета — чувствовался порядок в документах, и личных вещах. Да и сам городок — относительно чистенький и аккуратный — у растяпы и бестолкового — порядка бы не было. Следующим помещением был зал, предназначенный очевидно для заседания городского совета, или как у них там у этих поляков... Такая же карта Великой Польши, огромный стол и тяжелые кресла, и ... В первый момент Маргарита подумала, что это какой-то дурацкий розыгрыш — посреди стола стояла на бронзовой подставке, стеклянная емкость из толстого прозрачного стекла, заполненная прозрачной жидкостью. На дне емкости был закреплен металлический штырь, на который нанизаны Мужские гениталии — фаллос и мошонка. Вдоль подставки странной колбы тянулась выгравированная надпись, выполненная на нескольких языках, в том числе и на немецком. "Яйца плохого танцора" — гласила надпись на немецком языке. Маргарита фыркнула от смеха, — странные люди эти поляки! Или это какой-то из символов? Ну скажем намек на то, что произойдет с тем, кто плохо выполняет свои служебные обязанности? А, что? Намек то по большому счету — весьма здравый!

Может подбросить идею родному руководству? Наверняка за эту идею уцепятся, хотя... Могут ведь, и извратить — наверняка эти парни из СС сведут все к еврейскому вопросу. Тогда лучше оставить идею в покое. Маргарите было наплевать на всю эту расовую теорию, равно как и на еврейский вопрос. Хотя нет, еврейский вопрос, ее волновал — из-за этой дурацкой теории вермахт недополучил почти сотню тысяч потенциальных солдат! Идиоты! Теперь истинные арийцы гибнут на войне, а унтерменши находятся под охраной в лагерях и гетто! Но это были лишь мысли Маргариты — оспаривать вслух нацистские теории никто не решался — можно было исчезнуть в подвалах гестапо.

От дальнейшего осмотра ее отвлекла Марта, сообщив, что ее очередь идти в душ. Маргарита отправилась к их панцеркампфвагену Pz II Auf C, где застала Катажину, которая мурлыкала, как сытая Ева. Кстати, а где она? Увидев, что пушистая любимица их экипажа посапывает на башне панцеркампфвагена, помахивая во сне хвостом, графиня успокоилась. Судя, по тому, как Катажина ей подмигнула — дела в приобщении паненки, к их женскому коллективу пошли весьма успешно. Интересно, а насколько они продвинулись в данном вопросе? Нужно будет незаметно уточнить. Сама паненка выглядела несколько смущенной и покрасневшей.

— Как зовут? Готовить умеешь? — спросила она у польки.

— Ягужина Бышездышская, моя госпожа, — девушка сделала книксен, — Готовить умею.

— Отлично, давай сообрази быстро что-нибудь на пятерых, точнее шестерых — Маргарита кивнула на спящую кошку.

— Будет исполнено, моя госпожа, — ответила Ягужина, спешно удаляясь на кухню.

— Оказалось не очень сложно, — не дожидаясь вопроса начала Катажина, — Попросила потереть спину в душе, а затем проделала тоже самое с ней. На ласку отозвалась. Даже целовались потом. Но нижние поцелуи еще не попробовали. Я думаю к ним лучше перейти через еще один раз — поэтому в душе — не очень усердствуй. Еще девственница.